Покров милости Божией над Лаврою Преподобного Сергия и Сергиевым Посадом во времена губительных болезней

В повременной печати недавно были указываемы местности нашего обширного отечества, которые, по замечаниям опыта, бывали обыкновенно свободны от заболевания холерою в прошедшие холерные времена; и это обстоятельство объясняется естественными условиями таких местностей¹. Христианская религия, взирающая на жизнь человека с высоты небесной, со стороны спасительных целей человеческой жизни, не отвергает подобных объяснений. Мудрый святитель Филарет, митрополит Московский, переживший холеры 1830–1831, 1847–1848, 1853–1854 и дальнейших годов и, как само собою понятно, смотревший на холеру не столько с естественно-научной, сколько с религиозной точки зрения, видевший в ней наказание Божие за грехи наши, также допускал эти объяснения. Во время холеры 1848 года он сам писал: „что некоторые местности более подвержены болезни (– холере), нежели другие, это приметно. Сырые и близкие к воде места хуже других, как всегда, так и на сей случай особенно“². Но, с другой стороны, многочисленпые опыты свидетельствуют, что есть много местностей и не сырых, и не близких к воде; и довольно высоко расположенных, которые однако не были свободны от поражения губительною болезнию, ― холерою. И наоборот, есть места, по видимому заключающие в себе много условий, благоприятствующих развитию холеры, и однако милостию Божиею хранимые отъ поражения сею болезнию. К числу последнего рода мест по всей справедливости должно отнести Лавру Преподобного Сергия в Московской епархии, не указанную в ряду местностей, свободных от заболевания холерою, в повременной печати. Даже окружающий Лавру посад Сергиев, по молитвам угодника Божия, Преподобного Сергия, лишь изредка и весьма слабо поражаем был эпидемическими болезнями вообще и в частности холерою, по сравнению с другими, и при том не редко очень близкими к нему местностями Московской и смежной Владимирской губернии. Как известно, Троицкая Сергиева Лавра, хранящая в себе всероссийскую святыню, – нетленные мощи своего основателя, Преподобного Сергия, пятьсот лет тому назад блаженно почившего, и молитвами сего великого Угодника Божия хранимая, уже издавна была окружена Посадом, с течением времени всё более и более увеличивавшимся и по населению и по числу жилищ. В конце прошедешего столетия Сергиев Посад, по описанию современников был уже «изрядным городком», производившим торговлю весьма обширную, имевшим «ратушу» и другие учреждения³, так что в начале текущего столетия были даже «слухи о переменении Посада в город»⁴; а шум городской жизни Посада, особенно во время производившихся в нём ярмарок, издавна и нередко нарушал тишину иноческой жизни обители, равно как и уединение, которого искал и которое любил сам первоначальник обители Преподобный Сергий , издавна нарушаемо было как этим шумом, так и посещениями обители со стороны многочисленных богомольцев и путешественников⁵. Самая обитель Преподобного Сергия с течением времени все более и более возрастала в числе своей братии и других живущих в ней, благоукрашалась с внешней стороны, получала постоянное приращение своих зданий, учреждений и проч. Заключая постоянно в одних стенах своих, по крайней мере за последнее столетие, до 1000 человек живущих⁶, а приходящих с разных сторон богомольцев и путешественников считая ежегодно десятками и сотнями тысяч, обитель Преподобного Сергия и сама по себе, вседствие скученности живущих в ней и лёгкости занесения заразы в неё от приходящих, если смотреть на дело с точки зрения санитарных условий, должна бы быть считаема за очаг для развития в ней эпидемических болезней вообще и холеры в особенности. Сергиев же посад, ещё более открытый для наплыва разного рода и состояния здоровья людей, при многих других, благоприятствующих заразительной болезни, условиях и, наоборот, при скудоси средств для борьбы с заразою, и того больше должен был бы быть считаем в числе рассадников последней. И однако на деле выходит не так. Великий угодник Божий, печальник земли русской, Преподобный Сергий, возлюбивший место, где стоит его обитель, еще при жизни своей получил обетование явившейся ему Богоматери: Неотступна буду от места сего; и «вся судьба» его обители, – скажем словами одной из проповедей бывшего настоятеля Лавры, митрополита Московского Филарета, – «в продолжение веков есть исполнение этого обетования небесной Посетительницы»⁷. Покров Божией Матери и, по её ходатайству пред Сыном Ее, покров милости Божией постоянно хранил и хранит обитель Преподобного Сергия, а ради обители, в известной мере, и посад Сергиев от различных бедствий и между прочим от губительных болезней, из коих особенно часто, по крайней мере за последнее столетие, посещала Россию холера. Представляем исторические к тому доказательства.

В 1770–1771 годах Россию постигло одно из величайших народных бедствий. Страшная болезнь – чума губила население разных городов и сел нашего отечества и достигши Москвы, истребила здесь множество народа. Вследствие запрещения скопления народа при чтимой иконе Богоматери, что у Варварских ворот в Москве, чернь взбунтовалась и совершила неслыханное злодеяние: убила Московского архипастыря, архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского), удалившегося от её ярости в Донской монастырь, что на окраине города, разграбила и разорила архиерейский дом в Чудовом монастыре и другие бесчинства производила, подстрекаемая людьми, которым этот бунт надобен был для других, неблаговидных целей. Многие города и селения Московской губернии также поражены были в большей или меньшей степени смертоносною язвою и пострадали от неё. Сергиев посад от чумы также лишился многих из своих жителей, хотя число их было гораздо меньше числа погибших в других городах и населенных местностях Московской губернии. В самой же обители Преподобного Сергия, после того, как, в виду чумы, братиею её совершён был вокруг монастыря крестный ход с молениями об избавлении от губительной болезни, несмотря на то, что Лавра, по обычаю, открыта была всем приходящим, сохранились невредимыми и монашествующие и ученики семинарии, коих было более 200 человек. Никто не умер даже из служителей Лавры, которые жили в Посаде и имели свои дома между домами умиравших от язвы. Тогда многие монастыри и сёла, прежде принадлежавшие Лавре, брали себе от нее на благословение святые иконы. В память этого события чудесной защиты Лавры от губительной болезни, в северном притворе Троицкого собора Лаврского, в 1774 году была высечена на камне следующая надпись: «В славу Богу всемогущему, молитвами зде почивающаго Угодника, среди смертныя язвы, в Москве и окрест самого места сего свирепевшия, лето от Рожд. Христова 1771, не токмо живущия в обители сей, но вне оныя принадлежащих ей служителей ни чем же не вредимых чудесно сохранившему, аще обитель и бе отверставсем приходящим. На память незабвенную будущим родам толикаго чудесе и благодеяния, изсечен камень сей лета 1774»⁸.

В 1830–1831 годах в России вообще и в частности в Московской губернии сильно свирепствовала новая губительная болезнь – холера. Распространяясь из Азии (ближе всего – из Персии) по бассейнам рек: Волги и Дона. Подобно тому, как и в нынешнем году, она скоро из прилегающих к этим река городов и селений простерлась и на другие смежные с ними города и селения Российской империи в течение лета 1830 года, а в начале сентября того же года занесенною оказалась и в Москву, дотоле не видавшую ее в своей черте. Население встревожилось. У страха глаза велики. Многие жители Москвы повыехали из неё в отдалённые северные города или в деревни, между тем, как другие, наоборот, запирались в домах, запасшись наперед съестными припасами и рекомендованными от правительства предохранительными медицинскими средствами, каковы: дегтярная вода, хлористая известь и т.д. Гражданское начальство г. Москвы поспешило прежде всего успокоить жителей сообщениями о незначительности развития болезни (на первых порах) в городе, а затем приняло меры к предотвращению опасности от заразительной болезни, образовав для сего временный медицинский совет, разделив город на участки для особенного попечения о здоровых и заболевающих холерою, учредив карантины по губернии т.п. Бодрствовало и епархиальное начальство, во главе которого находился мудрый и деятельный архипастырь, митрополит Филарет (Дроздов). Так как в отношении к заболеванию холерой особенную опасность представляет страх, робость, малодушие, уныние: то святитель Филарет прежде всего старался успокоить свою паству словом с церковной кафедры (произнесенным 18 сентября означенного года), в котором говорил между прочим: «несмотрите большими глазами страха, которые обыкновненно видят то, чего нет, и не видят того, что есть: взирайте острым и мужественным оком проницания и благоразумной предосторожности»⁹. За тем, как «духовный воевода»¹⁰ своей паствы, он счел нужным, со своей стороны, также употребить соответствующие, духовные меры для приготовления пасомых к достойной встрече и борьбе с холерою, призывая паству к покаянию, исправлению жизни, к вере и упованию на милоседие Божие, к благотворительности, к «умножению молений, тайных на всяком месте и во всякое время, общественных – по руководству святыя Церкви», к «употреблению всегда благотворного и всецелебного врачевства, – мирной, бескровной жертвы, приобщением пресвятого Тела и Крови Христовы»¹¹ и т.д. Не желая, в такое «сомнительное время»¹² оставлять своей паствы, он решился отложить свою обычную прежде поездку и в С.-Петербург для участия в заседаниях Св. Синода, и в Сергиеву Лавру на праздник Преподобного Сергия 25 сентября. На этот день он назначил в Москве особое торжественное моление с крестным ходом соборным и по приходам, причем резолюциею предложил московскому духовенству прочитать по церквам и свое первое слово по случаю холеры, сказанное 18 сентября¹³, на освящении Церкви св. Василия Кесарийского, что на Тверской, когда совершено было им и первое молебствие об избавлении от губительной болезни, имеющее пока скорее частный, нежели общенародный, как 25 сентября, характер. День 25 сентября святитель Филарет для сего избрал именно как «день Преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, древнего богоприятного молитвенника за область Московскую»¹⁴. Умилительно было зрелище этого торжественного молебствия с крестным ходом в Москве. Глубокое религиозное чувство наполнло сердца всех участвовавших в нем. Голячая молитва об избавлении от губительной болезни лилась широким потоком из сердец молящихся и достигала неба. Господь внял молитве паствы Московской, молившейся со своим архипастырем, приняв ее в мысленный свой жертвенник, как кадило благовонное, по ходатайству угодника своего Преподобного Сергия. Холера, уже значительно усилившаяся в Москве к этому времени, по свидетельству современников, в этот день как бы утратила силу своего губительного действия: «в этот день, – читаем в повременной печати того года, – умерло в Москве гораздо менее, чем в самое благополучное время. Много бо может молитва Праведника споспешествуема"¹⁵. Если же так сильны были молитвы угодника Божия, Преподобного Сергия, к охранению Москвы от действия губительной болезни, то не тем ли более они должны быть сильны к охранению той обители, которую он основал, и в которой самые святые мощи его почивают? Да! молитвы угодника Божия подлинно были столь сильны, что на все холерное время 1830–1831 годов сохранили обитель его совершенно, а Сергиев Посад почти соверешенно от губительного действия холеры.

Еще 20 сентября 1830 года, когда холера только что начала усиливаться в Москве, святитель Филарет, как настоятель Сергиевой Лавры, писал наместнику своему в ней архимандрту Афанасию: «Здравствуйте, отец наместник, и с братиею: а от болезни берегитесь. О молениях предписание ныне пошлется. Перестаньте ходить и пускать в ризницу без разбора. Что нужно для употребления, положите близко к передней палате: а во внутренние не ходить без крайне нужды, и то с предосторожностию, чтобы люди ходили здоровые и чистые от сообщения с больными. Скажите ректорам¹⁶, чтобы по своему ведомству употребили предосторожности. Я отложил путь в Петербург, чтобы умирать со своими. К празднику быть не предвижу возможности. Помолитесь вы и за меня. Но не пугайтесь и не унывайте. Воля Божия во всем. Слава Богу о всем. Мир всем вам»¹⁷. Получив это и тревожное и вместе успокоительное известие, о. наместник вместе с Учрежденным Собором Лавры, в полном уповании на милость Божию и на молитвы угодника Божия Преподобного Сергия и с совершенною преданностию в волю Божию, прежде всего обратились к молитве, особенной на настоящий случай, по чину, изложенному в присланном, согласно приведенного письма митрополита Филарета, одновременно с сим письмом предписании, с присоединением и особых «молитвенных прошений о предохранении от опасности губительной болезни»¹⁸. На присланный в Учрежденный Собор Сергиевой Лавры копии сего чина «молебного пения о предохранении от губительной болезни» настоятель Лавры от 20 сентября положил такую резолюцию: «По сему быть млебствиям после литургии в воскресные и субботные дни, и чаще по усердию и удобности»¹⁹; а на копии молитвенных прошений, – следующую: «По сему совершать моления в Лавре и церквах Посада»²⁰. Согласно этим резолюциям, Учрежденный Собор от 22-го сентября сообщил содержание их и копии с бумаг, на которых они положены, в Радонежское духовное правление к сведению и надлежащему исполнению²¹. А между тем о. наместник не ограничился по Лавре исполнением предписания ее настоятеля. Накануне праздника Преподобного Сергия, именно 24 сентября он, совершенно ничего не зная о том, что предполагалось на этот праздник в Москве, и единственно движимый собственным усердием, вошел в Учрежденный Собор с следующим предложением: «В 1777-м году во время заразы Лавра была спасена молитвами угодника Божия Преподобного Сергия, по сказанию старожилов, потому, что будто бы в то время делали крестные ходы около всей Лавры, а может быть и около всего Посада, то и ныне, по открывшейся гибельной болезни, называемой холерою, приличным признаю в день памяти Преподобного Сергия после литургии вокруг монастыря сделать крестный ход с пением положенного в Требнике²² молебного канона и чтением молитвы с коленопреклонением с предохранением от опасности губительной болезни. А как о сем предварительно мною Его Высокопреосвященству донесено не было: то предварительно отрапортовать Его Высокопреосвященству, что крестный ход по желанию всей братии учинен быть имеет»²³. Учрежденный Собор того же 24-го сентября и отрапортовал о сем владыке Филарету, который на этом репорте (донесении) в самый день памяти Преподобного Сергия 25 сентября дал следующую резолюцию: «Очень благодарю отца наместника и Собор за сие распоряжение. И здесь ныне крестные ходы не только из соборов, но и по всем приходам»²⁴. В то же время смотритель Лаврской гостиницы донес Учрежденному Собору, что назначенные в Сергиев посад карантинными начальниками коллежский советник Б.К. Данзас и полковник А.С. Талызин, в согласии с врачом М. Воскресенским, требуют, чтобы содержащихся в карантине, находящемся на Переяславской улице, по трехдневном содержании в карантине, переводить в старую Лаврскую гостиницу для содержания до окончательного карантинного срока на 5 дней. Собор, по представлению о сем о. наместника, не нашел удобным дозволить это по близости гостиницы к Лавре и по другим соображениям²⁵. По представлению доклада о том настоятелю лавры митрополиту Филарету, святитель Московский от 25-го же сентября дал такую резолюцию: «Собору положиться на Бога и на молитвы Преподобного Сергия, и старую гостиницу, в уважение общественной нужды, отдать для размещения выдержавших трехдневный карантин, употребя должную осторожность против сообщения с новою гостиницею и с Лаврою»²⁶. Собор так и поступил, и, согласно отношению генерал-губернатора князя Д.В. Голицына на имя митрополита Филарета о том же, настоятель лавры сообщил о своем распоряжении и ему, генерал-губернатору²⁷. Подобные же мудрые решения и распоряжения делал митрополит Филарет, ввиду открывшейся в Москве холеры, и по Московской духовной Академии, помещающейся в стенах Лавры. Так ещё 20 сентября он предписывл Правлению Академии «взять советы врача²⁸ для предосторожности против болезни cholera morbus, о чем приватно уже писано²⁹, т.е. наместнику Лавры от того же 20 сентября. Академическое Правление, с совета врача, положило: «1) разместить студентов свободнее, разделив их по всем залам классическим; 2) уменьшить общие собрания студентов, и для того дозволить им сходиться на лекцию только один раз в день, в 11 и 12 часов утра, в остальное же время заниматься в комнатах домашними упражнениями». Кроме того положено на неделю прекратить учение и все время посвятить богослужению, для приготовления к исповеди и св. причастию. На этом постановлении владыка, от 15 октября дал такую резолюцию: «согласен. Для приотовления к святому причащению на сей раз довольно трех дней. Благодарю, что к сему обратились»³⁰. Деланы были святителем Филаретом и иные распоряжения по Лавре и Академии за холерное время, соответствовавшие тем началам, какие были положены в основание первых распоряжений его за то же время по тем же учреждениям³¹. Между прочим, так как при заболевании холерою, «ей особенно подвергаются, ­– по словам того же святителя Филарета, – люди, имеющие недостаток в здоровой пище, теплой и чистой одежде и опрятном жилище», а стало быть по сему холерное время особенно нуждается в развитии благотворительности, то настоятель Лавры, следуя примеру основателя сей последней, Преподобного Сергия, в странноприимстве и нищелюбии, и желая собою подать пример пасомым, в октябре же учредил в Москве, кроме нищепитательницы в природе Троицкого подворья, что близ Сухаревой башни³², временный Комитет для призрения бедных и, пожертвовав в него от Московской архиерейской кафедры 5000 рублей³³, предложил и Учрежденному Собору Троице-Сергиевой Лавры пожертвовать для той же цели от 1 000 до 1500 рублей³⁴. Учрежденный Собор послал с таковою целию в Москву, в временный Комитет 1500 рублей³⁵. Сверх того и в самом Сергиевом посаде, вследствие остановки промышленности от учрежденных правительством карантинов, он решил выдать лаврским штатно-служителям значительное количество ржаной муки и картофелю³⁶, после того, как карантин в Посаде был снят³⁷. –Все это и подобное, особенно же горячие, общие молитвы об избавлении опасности от холеры, умилостивило Владыку жизни и смерти, и, по молитвам угодника Божия Преподобного Сергия, Господь сохранил Лавру Сергиеву и Посад от холеры, тогда как в Москве, особенно около половины октября, смертность от холеры простиралась до 118 человек в сутки, заболевавших же ею было до 1160 человек в сутки³⁸. На сообщение о том наместника Лавры ее настоятелю, сей последний от 31 октября писал наместнику: «Богу благодарение воздадим, отец наместник, что хранит Лавру и братию; и помолимся да продлит Господь сию милость к месту, которое Он, ради Угодника Своего, благословил, и да помилует искушаемых»³⁹. И Господь продлил сию милость. Между тем как в Москве больных холерою, тысячами считавшимися за месяцы: сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь, было много и в наступившем 1831 году, так что лишь в марте месяце этого года Москва признана была вполне свободною от холеры и по сему случаю в Москве и Московской губернии вознесено было благодарственное Господу Богу молебствие о избавлении от губительной болезни (хотя болезнь эта весною опять показалась в Москве и некоторое время в июне была даже очень сильна, при всем желании гражданского начальства скрыть ее появление⁴⁰), в Лавре и Сергиевом посаде за весь 1830 год и значительную долю 1831 года холеры совсем не было. Бывший за это время инспектором Тульской духовной семинарии иеромонах (после епископ Енисейский) Никодим (Казанцев), видя, что открывшаяся в Туле в декабре месяце холера также стала там собирать обильную жатву смерти, сильно страшился ее и сам признавался: «По малодушию, я весьма боялся умереть от холеры; я стал проситься в Московскую Академию в бакалавры, веря, что в Лавре Преподобного Сергия я буду сохранен. (Подлинно, – замечает он при сем, – в Лавре не умер ни один человек от холеры)»⁴¹. И лишь в 1831 г. в Посаде (а не в Лавре) было весьма немного случаев болезни и смерти от холеры. В начале этого года наместникъ Лавры архимандрит Афанасий скончался (не холерою). На его место митрополитом Филаретом из Арзамасской Высокогорской пустыни вызван был в наместники строитель этой пустыни иеромонах Антоний, 15-го марта 1831 года возведенный в сан архимандрита в Москве, а 19 марта и вступивший в управление обителию. Преподобного Сергия; и по сему, какъ предшественпикъ его, так и онь вошел в ближайшие сношения с настоятелем Лавры, митрополитом Филаретом. В начале же 1831 года заболел простудою сам митрополит Филарет и долго хворал, а за тем к простуде присоединилась другая болень (языка, – отъ зуба, неправильно росшего), потребовавшая даже операции. Поэтому в начале деятельности нового о. наместника по Лавре не часты были между ними сношения; сообщаемо было лишь о более важном и необходимом; а мелкие обстоятельства упускаемы были из виду ими и намеренно опускаемы были в сообщенях письменных. К такого рода мелким обстоятельствам в то время по справедливости могла быть отнесена и холера, остававшаяся в слабой степени и в самой Москве и в Московской губернии. Митрополит Филарет, болезнью и службою привязанный к, Москве, был в уверенности, что холеры нет не только в Лавре, но и в Посаде, и при всяком удобном случае указывал на это другим, как на явление особой милости Божией к этому месту молитвами угодника Божия Преподобного Сергия. Между тем в июне же 1831 года и в Посаде (как в Москве) оказались некоторые случаи заболевания холерою, которых уже нельзя было более скрывать; и о. наместник донес о них приватно митрополиту Филарету. В виду такого известия митрополит Филарет от 21 июня писал о. наместнику: «о сомнительных больных вы хорошо распорядились, что предосторожности и пособия употребили, а шуму не наделали. Так и здесь поступают. Жаль, если один случай кончится не так благополучно, как другие. Надобно, чтобы вы деятельнее помогали врачу и чтоб он внимательнее выслушивал ваше мнение. Лучше чужим советом спасти жизнь, чем своим мудрованием потерять больного: вы, кажется, видели некоторые опыты сей болезни прежде⁴², а господин Высоцкий⁴³, думаю, не видал, – вот особенная причина вам подать, а ему принять совет. Не знаю я ваших врачебных дел: только, признаюсь, мне казалось в лечении покойного наместника, что Иван Михайлович был мнителен и нерешителен; если что такое он имеет в своем характере, что2 бывает в натуральном характере и знающих свое дело людей, то вот и еще причина советом другого подкреплять свою решимость. Сказать ли теперь сии мои мысли господину Высоцкому, – оставляю на ваше рассуждение. Только, ради Бога, при Его благодати и помощи молитв Преподобного, поспешите споспешествовать окончанию искушения»⁴⁴. За тем ему же от 9 июля: «Вы не сказали мне, или я запамятовал, что две старухи богомолицы (говорят, из дома Колесовых) умерли у вас от холеры», к чему добавляет: «молитесь о Петербургских. Холера там очень сильна. Однако в первых числах сего месяца, кажется, последовало облегчение. На нашем подворье⁴⁵ больны Павел и Вениамин. Здравие и мир вам и братии»⁴⁶. И от 20 июля: «Если две богомолицы умерли в гостинице, то уведомили-ль вы меня о сем в свое время?»⁴⁷. После ответа о. наместника на этот вопрос, святитель Филарет, входивший во все мелочи жизни обители, писал ему от 25 июля: «То правда, о. наместник, что говорить чрез письма не всегда так удобно, как лично. Однако, что две старухи умерли, так же легко написать, как и сказать на словах. Опасение, что худо напишешь, мирское. Мне письма ваши надобны отнюдь не для хорошего слова. Опасение, чтобы не написать много или мало, часто бывает того же рода. Надобно опасться, чтобы не написать больше того, что говорит истина, или меньше того. Сия осторожность не так трудна: и она только надобна. Вы не сказали мне о умерших, чтобы не беспокоить меня. Но примечаете ли вы последствия вашего правила? Вы не хотели беспокоить меня на час, или на день, смотря по моему терпению, или нетерпеливости. Но что же сделалось? Когда я знаю, что от меня таят худое, чтобы не беспокоить меня, то каждую минуту думаю: может быть, есть что-нибудь худое, но от меня таят. Итак, ваше правило, чтобы не беспокоить меня на время, лишает меня спокойствия навсегда и осуждает на непрерывное опасение. – Что еще? – Я спорил с несколькими людьми, что в Посаде никто не умер от холеры, доколе наконец один усилился против меня, назвал семейство Колесовых и заставил меня спросить вас. Что же сделано с сими людьми? Если они думают, что я таю истину, или просто, лгу, то они приведены в соблазн. Если думают, что вы обманываете, а я обманут, – это опять соблазн. Посему можете судить, заслуживаю ли я извинение, что домогался дойти в сем деле до истины, и лучше ли вам стараться говорить правду. А по моему мнению только на истине и правде основать можно спокойствие себе и другим. Впрочем, я не гневаюсь, а излагаю дело, как вижу. Возраст имаши, – искушай и держи доброе. Мир вам и братии»⁴⁸. Само собою разумеется, что ничего подобного не повторялось уже в последующее время, как увидим из дальнейшего, в рассматриваемом отношении.

В 1847–1848 годах холера, было забытая в промежуток времени, протекшего с 1830–1831 годов, снова появилась в нашем отечестве.

Сентября 12-го 1847 года, митрополит Филарет писал официально такое распоряжение по епархии: «Из многократных уже объявлений от правительства в ведомостях известно, что известная Москве, в 1830 году, болезнь холера, оказалась в нынешнем году вновь, и уже в некоторых не очень отдалённых от Москвы губерниях. Хотя сей град и область его, по благости Божией, до ныне от сего бедствия охранены: тем не менее бедствие, постигшее братий, соотечественников наших, в других местах, по долгу христианского братолюбия, требует от нас особенных молитв об их избавлении. И о нашем собственнном избавлении от угрожающего бедствия благопотребны молитвы, которые нельзя считать ранними потому, что бедствие нас ещё не коснулось, так как молиться должно не только о перенесении бедствия, но еще прежде о том, чтобы оно, если милосердию Божию благоугодно будет, нас не коснулось. Посему духовенство Московское приглашается: 1) в воскресные, некоторые праздничные и смотря по требованию обстоятельств и удобности, и в непраздничные дни, по литургии, совершать (с сокращением, по настоящим обстоятельствам, некоторых прошений на ектениях) молебное пение во время губительного поветрия, напечатанное в последовании молебных пений, на конце. 2) При сем приходское духовенство должно изъяснять прихожанам, что моление признано благопотребным не потому, чтобы опасность для здешних мест была уже велика или очевидна, но по состраданию к бедствующим в других местах, и дабы испрашивать милосердия Божия к охранению нас от нашествия бедствия. 3) В поучениях надлежит касаться сего предмета таким образом, чтобы не приводить опасностию в упадок дух народа, но побуждать, дабы молитвою и очищением совести каждый утверждал себя в уповании на Бога, и при употреблении естественных средств к охранению здоровья по наставлению начальства, без робости взирал на вохможность бедствия. Если окажется возможным препроводить при сем поучение сего содержания, то оное прочитать на литургии пред первым молебным пением, 14 сентября. На великой ектении пятое прошение говорит так: о еже услышаши от храма святаго своего глас наш и исцелити болезни смертныя одержащия братий наших в иных градех, Господу помолимся⁴⁹. Шестое опустить. На ектении сугубой второе и третье прошение опустить. – Консистории привести в известность монастырскому, соборному и приходскому духовенству в столице и уездных городах»⁵⁰. Согласно этому распоряжению, предписание митрополита Филарета послано было и в Сергиеву Лавру, и здесь принято к точному, в чем следует и по возможности, исполнению как в самой Лавре, так и в Посаде. А между тем от 14 сентября того же 1847 года святитель Филарет писал наместнику Лавры архимандриту Антонию: «Мы молились сегодня об охранении от болезни. Слово, или словечко, бывшее перед молебствием, для скорости, чтобы ныне могло быть читано во многих церквах, напечатанное без цензуры с согласием генерал-губернатора, вам посылаю»⁵¹. Это слово, напечатанное и в академическом журнале (в Прибавлениях к Творениям Св. Отцев за 1847 г. ч. V, стр. 373 – 378), исполнено того же духа благоразумной осторожности и в то же время внушительного напоминания о предохранении от губительной болезни, как и выше приведенное предписание, и поучая о причинах и целях ниспосылаемых от Бога людям общественных бедствий, – губительной болезни, которая «вошла в пределы отечества нашегоисшед из той же, как прежде, чуждой страны» и дает наставления о предохранении от нее, пока она еще не коснулась Москвы и Московской области. «Да не медлим, – наставлял вития здесь между прочим, – прибегать к Богу с молитвою, частию об избавлении братий наших, чад единыя Церкви и единого отечества, которых уже постигло скорбное посещение, частию о себе самих, да не приближится к нам Ангел смерти, или да не отягчит руку свою»⁵². И в Лавре с Посадом Сергиевымтакже, как в Москве и других местах Московской области, усердно молились Богу о сем, согласно предписанию настоятеля Лавры. Мало этого, в октябре того же 1847 года здесь предпринят был, по усердию братии Лавры и жителей Посада, крестный ход, и не вокруг только обители Преподобного Сергия, а и вокруг всего Посада, с молебнами и остановками для колено-прелоненных молений на площади пред Лаврою и на известных местах в Посаде и окружности его. По донесении митрополиту о таком предположении, митрополит Филарет писал наместнику Лавры от 14 октября: «Молитвами Преподобного Отца нашего Сергия Господь да благословит и сохоанит вас, о. наместник, и братию здравых и спасаемых, и обители во благосостоянии. Крестный ход устроить около Посада доброе дело. Желательно, чтобы сие было с усердием обывателей. Но я боюсь за вас, если после недавней болезни⁵³ возьмете на себя большой труд. Или предоставьте другому из архимандритов, если чувствуете себя не совсем здоровым, или дойдите из Лавры до которой нибудь церкви и, оставшись в ней, предоставьте продолжать ход другому, а вы можете встретить его в Лавре». И к сему добавляет: «Наш большой крестный ход в прошедшее воскресенье был при большом стечении и сопровождении народа. Граждане выпросили позволение поднять икону Благовещения, что2 из Устюга⁵⁴, и ясогласился, хотя не без заботы, потому что икона очень древняя, и дерево, может быть, ветхо, а она высотою в три аршина. Однако, они хорошо устроили носилки, и человек сорок, с несколькими диаконами, несли ее удобно и благообразно. – Болезнь здесь до сих пор не очень сильна. Но есть от дома Божия начинающийся суд. Умерли священник и диакон монастырские, приехавший священник сельский, и священник и диакон Московские⁵⁵. –Странно приключение при вашем колодезе. Здесь в народе толкуют об отравлении колодезей. Но начальству известен один только случай, также неразгаданный, как ваш. Кто-то поставил на колодезе бутылку и отлучился. Солдат (это было при казармах) взял бутылку и разбил, и потому неизвестно, кто ее поставил, и что в ней было… В Вифании совершить крестный ход также могут по благопотребности и усердию»⁵⁶. И крестные ходы в Лавре с Посадом и в Вифании совершены были с горячим усердием и теплою молитвою к Богу об избавлении от опасности губительной болезни, почему как в 1830 году, так и теперь, Господь, по предстательству Царицы небесной, обещавшей быть неотступною от места, освященного молитвенными подвигами великого Угодника Божия Преподобного Сергия и по заступничеству самого Преподобного Сергия, сохранил Сергиеву Лавру и Вифанский монастырь совершенно, а Посад Сергиев почти совершенно от губительного действия заразительной болезни –холеры. «Благодарение Богу, – писал митрополит Филарет наместнику Лавры от 17 октября 1847 года , – что обители хранимы Его милосердием»⁵⁷, между тем, как о Москве тогда же извещал: «Число занемогших в Москве в воскресенье было 80, а в следующие дни сей недели понизилось, как говорят, до 60. Но в известиях есть разногласие»⁵⁸. И от 21 октября: «Болезнь не кажется уменьшающеюся. В прошедшую пятницу занемогло сто. О следующих днях еще не знаю. Медлят известиями. И вообще дело делается не так ревностно, как в 1830 году. Особенно сильна болезнь в Рогожской части и за Москвою рекою»⁵⁹. Так продолжалось и далее⁶⁰, пока генера-губернатором Московским не назначен был в 1848 году более энергический в этом отношении человек граф А.А. Закревский, бывший в 1830 году министром внутренних дел и уже заявивший себя деятельною и успешною борьбою с холерой в то время. Тем не менее и в означенном 1848 году холера в Москве и Московской губернии была сильна, не смотря на то, что в феврале 1848 года уже принесено было благодарственное Богу молебствие об избавлении от губительной болезни⁶¹. Уже в июне того же 1848 года понадобились новые и более прежнего усиленные моления об избавлении от той же болезни, очевидно, гнездившейся в Москве и Московской области, хотя и скрываемой⁶². «Утешаюсь, – писал от 13 июля 1848 года святитель Филарет наместнику Лавры, – что вы соборне молитесь об избавлении от бедствия, и что имеете плод сего в хранении»⁶³. Действительно, молитвами Преподобного Сергия, Лавра и в 1848 году сохранена была от холеры; но из посадских и пришлых людей некоторые в этом году пострадали и частию умерли от сей губительной болезни. По ежемесячным ведомостям Лаврского врача штаб-лекаря И.М. Высоцкого в находившихся вне стен Лавры, но содержимых Лаврою больницах – мужской и женской – за июнь месяц 1848 года значится больных холерою 12 человек мужчин и 15 женщин, из коих умерло мужчин 5 и женщин 5; осталось больными холерою к июлю по 3 – мужчин и женщин, которые все выздоровели. Было несколько больных холерою и умерших от нее также за месяцы: август, сентябрь и октябрь в тех же Лаврских больницах, но как и в июне, все это были крестьяне, дворовые, посадские и сторонние мещанне и т. под.⁶⁴. Поэтому собиравшегося ехать к Троице в день своего ангела 5 июля из Москвы князя Сергия Михайловича Голицына митрополит Филарет письмом от 2 июля 1848 года успокаивал, говоря: «У нас в Лавре, Вифании, Академии и Семинарии⁶⁵, благодарение Богу, благополучно. А с дороги больных иногда в наши больницы привозят. Между прочими привезен был крестьянин, из отечества Преподобного Сергия, из села Городка⁶⁶: но, убоявшись лекаря, не хотел остаться в нашей больнице. С ним не спорили и отвезли его в село. Но приехав туда, тотчас узнал он, что его товарищ⁶⁷ уже умер от холеры. Тогда он сказал: лучше умереть у Преподобного Сергия. Возвратился в нашу больницу и выздоровел. В некоторых селениях неподалеку от Лавры болезнь действует сильно. Сказываю сие, – добавляет владыка, – чтобы в предполагаемом путешествии ваше сиятельство не были обеспокоены нечаянными опасениями»⁶⁸.

Наступил 1853 год, принесший вместе с одним народным бедствием, Крымскою войною, и другое, – опять ту же холеру, и опять, как в 1847 – 1848 годах, простершуюся на два года. Еще от 31 марта 1853 года митрополит Филарет писал наместнику Лавры архимандриту Антонию: «Преосвященные Филофей и Агапит и я больны. Поэтому предписал я молитвы по случаю болезни, по церквам, без соборного молебствия. Предписал я, чтобы и в тех местах епархии, где болезни нет, молились о сохранении себя, и о помиловании нас в Москве наказуемых. Господь молитвами Преподобного Сергия да сохранит Лавру: и о нас она да помолится»⁶⁹. И Господь опять, как прежде, хранил Лавру. Но вот из Московского Губернского Комитета общественного здравия прислана была на имя отца наместника Лавры архимандрита Антония от 8 августа 1853 года за № 843 бумага, из коей видно было, что «Смотритель Сергиевского Посада (по полицейской части) штабс-капитан Бибиков от 29 июля доносил (Комитету), что из числа богомольцев, приходящих в Троицко-Сергиевскую Лавру, некоторые заболевают припадками холеры. Для оказания таковым пособия в посаде нет больницы, а помещать их в Лаврскую больницу монастырским начальством воспрещено». Поэтому Комитет просил отца наместника распорядиться помещением таковых больных в Лаврскую больницу и оказанием им помощи. Отец наместник передал эту бумагу на обсуждение Учрежденного Собора Лавры, и Учрежденный Собор, в ответ на предложение Комитета, от 12 августа сделал следующее определение: «В больнице по множеству больных в настоящее время, нет возможности отделить комнаты для помещения больных холерою. А потому сделано для пособия страждущим оною болезнью следущее распоряжение: нанять от Лавры дом под временную Лавры больницу поместительный, для мужского и женского пола, и снабжены оные комнаты кроватями и всем нужным для больных, прислугою и лекарствами из Лаврской аптеки. К пособию прилажен посадский врач Ивашев и Лавры иеромонах Анастасий⁷⁰, также и фельдшер из Лаврской больницы под надзором смотрителя Лаврской больницы. О чем и сообщено смотрителю Сергиевского Посада, дабы заболевающих и желающих быть принятыми для пользования отправлять в означенную временную больницу Лавры⁷¹. О таком распоряжении было донесено митрополиту Филарету и сообщено Московскому Гражданскому губернатору И.В. Капнисту⁷². Учрежденная таким образом временная больница для холерных больных от Лавры в Посаде открыта была 22 августа. Но не надолго в ней оказалась надобность, менее нежели на месяц. В тесние этого времнеи в ней состояло холерных больных всего только 7 человек, из коих умерло двое, а остальные, по выздоровлении, к половине сентяюря выбыли. И потому смотритель странноприимных больницот 17 сентября доносил собору, что поскольку в это время, «как в Посаде, так и в прибыващих с разных сторон поклонниках предстательством у милосердого Господа великого ходатая нашего Преподобного Сергия заболевающих (холерою) более не оказывается», то он считает благовременным закрыть эту временную больницу, особенно ввиду приближения праздника Преподобного Сергия 25 сентября. Согласно этому представлению, Учрежденный Собор, постановлением от 18 сентября, определил закрыть ее, «отслужив благодарный молебен»⁷³. Так прошло время до конца 1853 года. В 1854 году стали привозить во внутренние города России и, между прочим, в Москву и Сергиеву Лавру больных и раненых воинов из Крыма. В числе больных были страдавшие и тифом. Начальство Лавры помещало их в одной из башен (певческой) самой Лавры, где помещалось и училище народное. Узнав об этом, митрополит Филарет в марте 1854 года, официальною запискою требовал о сем сведения, для доставления генерал-губернатору графу Закревскому (от которого и узнал о том) и предлагал, в видах предохранения от заразы училища, лучшн поместить больных военных в упраздненную временную холерную больницу, устроенную в августе 1853 года. Учрежденный Собор однако успокоил владыку следующим определением от 22 марта: «Так как ученики училища не терпят стеснения от устройства больницы близ их помещения и так как, по показанию Лаврского врача штаб-лекаря А.А. Брызгалова, тифозная болезнь между военными стала уступать пособию, то не видится надобности возобновлять закрытую временную холерную больницу»⁷⁴. Но борьба с холерой в Лавре и Посаде скоро опять понадобилась. В августе 1854 года в Учрежденный Собор Лавры от митрополита Филарета прислано было данное Московской Духовной Консистории 9 августа предписание такого содержания: «Открывшиеся случаи болезни холеры, обнаруживающие эпидемический характер, и сопровождающиеся смертностью являют новое на нас за грехи наши посещение Господа наказующего и вразумляющего, и призывающего к покаянию и исправлению жизни. По сему настоит время особенными усугубляемыми молитвами взывать к милосердию Божию, да не яростию своею обличит нас, ниже гневом своим накажет нас, но да растворит праведный суд свой милостию и благодатию. Московское духовенство приглашается исполнить и исполнять следующее: 1) в первый по получении сего день, по литургии, совершить молебное с коленопреклонением пение ко Пресвятой Троице, о избавлении от губительной болезни. 2) В следующий за тем день, на великой ектении литургии, произнести прошения о помощи Божией во брани⁷⁵, а на сугубой – прошения и молитву о избавлении от болезни; в следующий же за сим день, на великой ектении произнести прошения о избавлении от болезни, а на сугубой прошения и молитву о помощи Божией во брани; и таким образом соблюдать чреду молитвословий на литургиях, а также на вечернях и утренях. 3) По соображении с обстоятельствами и с должностными занятиями духовенства в приходах, в некоторые дни на литургии употреблять все молитвы о помощи Божией во брани, а по литургии совершать особо молебное пение о избавлении от болезни. 4) При сем долг служителей алтаря примером и словом располагать православный народ к искреннему сознанию своей пред Богом виновности, к покаянию, к прилежной молитве, к охранению себя от неумеренности или неразборчивости в пище и питии (чрез что2 небрежные сами себе призывают болезнь), к удалению от ненужных развлечений и шумных увеселений, вообще, к очищению совести и жизни и к благовременному укреплению и освящению себя святыми таинствами веры. – Воспомянем грозное обличение, бывшее на древний народ Божий: бил еси их, и не поболеша, и возбудимся от душевного сна или дремания, приидем в чувство согрешений наших, и услышим, что2 чрез угрожающие бествия глаголет Господь Бог: обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, в посте и плаче, и в рыдании, и расторгните сердца ваша, а не ризы ваша, и обратитеся ко Господу Богу вашему, яко милостив и щедресть, долготерпелив и многомилостив (Иоил. 2:12 – 13)»⁷⁶. На списке этого предписания, писанном рукою секретаря митрополита и правленном рукою самого митрополита, читаем такую резолюцию владыки от 10 августа: «В Учрежденный Собор для соответственного исполнения»⁷⁷. Учрежденный Собор от 11 августа определил по сему: «Предписать о исполнении как в Лавре по церквам: в Троицком и Успенском соборах и больничной церкви о попеременном чтении прошений о помощи во брани и о избавлении от губительной болезни, так в Махрищский и Вифанский монастыри и Гефсиманский скит равным образом дать сведение, и в Хотьков монастырь». Согласно этому и посланы были указы: Лаврскому благочинному иеромонаху Мелетию за № 818, скитскому строителю за № 819, Вифанскому казначею за № 820 и Махрищскому строителю за № 821, а благочинному Хотькова монастыря протоиерею Алексию Лебедеву отношение за № 822. Сверх того, отношением от 19 августа за № 832 наместник Лавры митрополит Антоний донес гражданскому губернатору Москвы И.В. Капнисту (в ответ на его требование от 16 августа № 1303), что «по случаю снова открывшейся в Сергиевском Посаде болезни холеры, под присмотром штаб-лекаря Брызгалова и помощника его иеромонаха Лавры Анастасия»⁷⁸, и что находившиеся в Сергиевской Полицейской части больные 4 человека приняты в Лаврскую холерную больницу; и вновь заболевающие принимаются»⁷⁹. Но и опять, по милости Божией и по молитвам Преподобного Сергия, смертность от холеры, совершенно не бывшая в самой Лавре, и а Сергиевом Посаде была весьма незначительна. По донесения врача Брызгалова, больных холерою (cholera epidemica) из посадских и сторонних, в течение августа и сентября было всего только 24, из них умерло 11 человек, так что уже от 22 сентября того же 1854 года смотритель Лаврских странноприимных больниц иеродиакон Савва рапортовал Учрежденному Собору: «По распоряжению его высокопреподобия отца наместника Лавры архимандрита Антония, устроено было вне Лавры временное отделение странноприимной больницы для холерных сего 1854 года августа 14 дня, где в течение одного месяца больных принято было 24 человека, из коих умерло 11. А как эпидемии уже более в месте сем не оказывается⁸⁰, потому и временное то отделение закрыто»⁸¹. Учрежденный собор дал на это репорт определение: «К делу»⁸². –Закрытие холерного отделения больницы опять приурочено было к празднику Преподобного Сергия 25 сентября; а его открытие, по примеру прежних лет приближения эпидемий, было предварено опять торжественным молебствием и крестным ходом при участии множества молящихся, о чем своевременно доносил наместник Лавры настоятелю ее, а настоятель, митрополит Филарет, от 21 августа писал ему: «слава Богу, что у вас довольно молящихся. И здесь по разным местамприхожане сами просят разрешения совершать молебствия и крестные ходы по приходам. Тем лучше, что сие делается по их благому изволению, а не по приказу. Для сих молебствий беру чудотворные иконы, и как по местам назначаются для сего разные времена, то желающие часто могут быть на сих молебствиях». А к сему тотчас же добавляет: «Но, к сожалению, и гуляний мы не забываем, хотя сильно напоминается нам, чтобы не суетою заниматься. 17 дня число заболевших было 382, до чего, сколько помню, в прежние эпидемии не доходило. По 200 в день занемогало не раз. Согрешихом, беззаконовахом: но не предаждь нас до конца, Отцев Боже!»⁸³ – молитвою закончил святитель Филарет свое сетование о грехах, привлекающих Божие наказание болезнью. Молитвою и была удаляема болезнь, как всегда, так и теперь, больше, нежели медицинскими пособиями. В октябре того же 1854 года Москва сочла себя совершенно освободившеюся от холеры, и вот как исповедал эту новую милость Божию архипастырь Московский в своей беседе пред благодарственным Господу Богу за сие молебствием 24 октября: «Уже в третий раз, в немногое число лет, посещены мы губительною болезнью: с заботою надобно помыслить, не заключается ли в сем обличения того, что что первым и вторым посещением не довольно тщательно, или недовольно постоянно, воспользовались мы к покаянию и исправлению нашей жизни. – Впрочем, если мы еще наказаны, то еще и помилованы. Болезнь не слишком нас отягчила свои продолжением, а как будто хотела только нас вразумить, взяв такое число дней для своего возрастания и такое число для умаления, которое в Священных Писаниях и в Церкви предсталяется как число покаянного и очистительного подвига. Около сорока дней она возрастала от своего начатия до высшей степени своей силы; около сорока дней умалялась до прекращения. Кажется, Ангел смерти обращал внимание на некоторые времена особенного благоговения церковного, и приостанавливал свою жатву. В обильный молитвою и благоговением день Успения Пресвятой Богородицы⁸⁴, умерших было в половину менее, нежели в предшествовавший, и втрое менее, нежели в следующий. Подобное преимущество дано было дню Сретения чудотворной иконы Божией Матери Владимирской⁸⁵, ознаменованному крестным хождением. Первый день, в котрый не оказалось ни одного заболевшего, ни умершего от губительной болезни, был день Преподобного Сергия⁸⁶. Не можно ли в сих особенностях видеть некоторого знамения того, что если бы все мы постоянно и совершенно исполнены и объяты были духом молитвы, благоговения, освящения, то тлетворный дух земной природы, постоянно отражаемый животворным духом небесной благодати, ни к кому никогда не смел бы прикоснуться? Не удержим слова истины, чтобы дать свидетельство добру. Мы имели утешительные виды возбужденного духа молитвы. Сверх участия в ежедневных при церковном богослужении молитвах о избавлении от губительной болезни, братия то одной, то другой церкви, то нескольких соседственных между собою церквей, по собственному побуждению учреждали особенные моления в присутствии особенно чтимой святыни, И площадь и улица превращались в церковь для многочисленного молитвенного собора. Многие усердствовали подобными молениями освящать свои домы, без сомнения, с верою в приходящее чрез оные охранение»⁸⁷. Или, как при таких же обстоятельствах, святитель-вития говорит в холеру 1848 года: «Инде целое селение, между другими постигнутыми губительною болезнью, являлось огражденным от нее: и нельзя было приметить никакой ограды, кроме усердной общественной молитвы. Инде, уже водворившиеся в селении болезнь и смерть отступали от оного, как скоро посещала оное некая святыня, верою призванная. Иному в болезни, вообще столь упорной против усилий врачей, решительным врачевством был от святыни взятый елей, а иному – один от сердца произнесенный молитвенный обет»⁸⁸. – «При сих утешительных видах, – заключим словами той же беседы 1854 года, – мне слышится слышанное древле с неба одобрительное и поощрительное к добру слово: кто даст еже быти тако сердцу их в них, яко боятися Мене, и хранити заповеди Моя во вся дни, да благо будет им и сыном их во веки (Втор. 5: 29)"⁸⁹. – Подлинно молитва от сердца, особенно общественная молитва, и особенно подкрепляемая предстательством небесных святых ходатаев, много может пред милосердым Богом. Для Сергиевой же Лавры с окружающим ее Посадом, сила такой молитвы еще более всегда увеличиваема была, как мы и замечали, предстательством Божией Матери и Преподобного Сергия, еще более удерживавших руку Ангела смерти от посещения губительною болезнью избранного ими и освященного их посещением места. Так было дотоле; так и было и в последующие времена нашествия губительной болезни.

Холера слегка касалась Москвы и Московской области в 1860⁹⁰ и в 1866 годах. Но Сергиевой Лавры и Сергиева Посада Ангел смерти не коснулся. «В Рахманове, – пишет святитель Филарет наместнику Лавры архимандриту Антонию от 10 июля 1860 года, возвращаясь из лавры с праздника Преподобного Сергия (5 июля), – священник сказал мне: сего дня похоронил троих умерших от холеры. В Братовщине в течение 25 дней умерло от нее 9 местных жителей и 30 посторонних. Со дня преподобного Сергия лучше стало. В Пушкине благополучно⁹¹. В Москве говорят о болезни, но не с большим вниманием»⁹². – В 1866 году холера также была малозаметна, так что когда в октябре сего года чиновник от генерал-губернатора явился к викарию Московской митрополии преосвященному Леониду (Краснопевкому) с словесным предложением назначить молебствие благодарственное о преращении холеры, то на донесение о том викария, митрополит Филарет частным письмом отвечал: «по словесному предложению нельзя быть молебствию о прекращении холеры, а нужно официальное сведение от начальства о прекращении ее и о желании начальства быть молебствию. Здесь есть даже некоторое затруднение: молебствий о избавлении от болезни не было, и она пред Церковью как бы не существовала; а теперь надобно благодарить о прекращении ее»⁹³. Впрочем, в течение холерного времени этого года, святитель Филарет все же, по-прежнему, разрешал частные моления и крестные ходы по приходским церквам; и когда полиция выражала недовольство по случаю таких, делавшихся нередко весьма многолюдными, собраний для моления в разных местах, то святитель Филарет с глубокою верою писал: «напрасно более боятся молитвы, нежели болезни. Неужели молитва вреднее болезни? Пережив три холеры прежде нынешней⁹⁴, я видел довольно опытов, что где усиливалась молитва, там болезнь ослабевала и прекр^{ащалась'95}. Эта святая истина всюду подтверждалась во времна губительных болезней. Будем говорить опять ближе всего о Сергиевой Лавре и Сергиевом Посаде.

В 1871 году холера снова появилась в Московской губернии; появилась и в окрестностях Сергиевой Лавры. Как в прежние холерные годы, так и теперь, Лавра Преподобного Сергия пришла на помощь окрестному населению в его борьбе с холерою, взяв на себя значительную долю издержек по устройству временной холерной больницыв одном из домов на Московской улице (где ныне мужское Городское училище) и снабжение больницы лекарствами из Лаврской аптеки, а между тем употребив и духовное предохранительное средство для той же цели, – совершив троржественное, на площади пред Лаврою, молебствие о избавлении от губительной болезни⁹⁶. И что же? Пишущий эти строки, в то время студент Московской Духовной Академии, помещающейся в стенах Лавры, может засвидетельствовать личным опытом наблюдения, что между тем, как в некоторых из окрестных по отношению к Лавре и Посаду селений иные дома были заколочены наглухо вследствие того, что в них все обитатели их поголовно умерли от холеры, в Сергиевой Лавре никто не умер от нее, а в Сергиевом Посаде лишь немногие, при том опять больше из пришлых, нежели из местных обывателей.

Все эти случаи посещения Божия губительной болезнью ясно показывают силу веры и молитвы, исходящей от сердца. Ибо поистине и в отношении к Сергиевой Лавре с Сергиевым Посадом во всех этих случаях, выражаясь словами проповеди святителя Московского Филарета, «нельзя было приметить никакой ограды, кроме усердной общественной молитвы», укрепляемой молитвами великого угодника Божия Преподобного Сергия и покровом Божией Матери. Нечего, кажется, и добавлять, что и ныне, когда та же губительная болезнь – холера – снова посетила наше отечество и когда она близка также к Лавре с Сергиевым Посадом, обитатели Лавры и Посада могут питать твердую и несомненную надежду, что при их собственной крепкой вере и усердной молитве⁹⁷, при соответствующем духу этой веры и молитвы настроении своем духовном, молитвами угодника Божия Преподобного Сергия и предстательством Богоматери, посещение Божие губительною болезнью или не коснется, или мало коснется их святого и освященного места. Да не оскудевает лишь в нас вера и усердие к молитве!