Ю. А. Бирюкова. Юго-Восточный Русский Церковный Собор 1919 г.

Одним из главных и судьбоносных событий истории Русской Православной Церкви периода Гражданской войны стал Юго-Восточный Русский Церковный Собор (далее – ЮВРЦС), прошедший в г. Ставрополе Кавказском с 19 по 24 мая 1919 г. Собор состоялся спустя восемь месяцев после завершения третьей сессии прерванного революционными событиями Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. и, в определенной мере, воспринимался его участниками, организаторами и общественностью как преемник незавершенного московского Собора.

Важнейшим поводом его созыва стала потребность в организации высшей церковной власти – Временного высшего церковного управления (далее – ВВЦУ) – на территории Юга России, контролируемой Вооруженными силами армии генерала А. И. Деникина, Всевеликим войском Донским и Кубанским войском и изолированной от Патриарха линией фронта Гражданской войны¹.

Кроме этого важнейшего деяния, Собор рассмотрел назревшие церковные проблемы: оживление прихода, духовных учебных заведений, укрепление церковной дисциплины, решение которых связывалось с необходимостью рецепции в новых условиях постановлений Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. В Соборе в качестве его членов приняли участие правящие и викарные архиереи, духовенство и миряне шести крупнейших епархий Юга России, члены Всероссийского Поместного Собора, оказавшиеся на данной территории, представители военного духовенства, командования Добровольческой армии, Войскового круга Всевеликого войска Донского, Донского атамана, Кубанского казачьего войска и Кубанского краевого правительства. В числе участников были также многие известные церковные и общественные деятели, представители общественно-политических движений – Союза русских национальных общин, Совета государственного объединения России, участвовавшего и в подготовке Собора, Донского и Кубанского казачьих войск. Выступили генерал А. И. Деникин и В. М. Пуришкевич².

* * *

Круг работ, в которых история и документы Юго-Восточного Русского Церковного Собора получили хотя бы общее рассмотрение, оказывается довольно узким.

Первые труды, претендующие на научный подход, появились в 1930-е гг. Они принадлежат советскому антирелигиозному деятелю, одному из организаторов Центрального антирелигиозного музея в Москве Б. П. Кандидову. Автор не скрывал, что главной целью его трудов является обличение «классовой сущности» религии. Он является первым публикатором документов ЮВРЦС.

В книге под названием «Церковно-белогвардейский собор в Ставрополе в мае 1919г.»³, написанной Кандидовым в 1930 г., автор отметил, что использовал в качестве источников архивные материалы Временного высшего церковного управления на Юго-Востоке России⁴. В той же работе опубликована фотокопия обложки дела с заголовком «Церковнобелогвардейский собор в Ставрополе в мае 1919 г. Материалы по вопросу об организации церковной контрреволюции в годы гражданской войны» с печатью и штампом Центрального антирелигиозного музея (ЦАМ). Таким образом, Кандидов сделал документы Собора экспонатом в Центральном антирелигиозном музее, а затем сдал их в Архив Октябрьской революции, фонды которого являются ныне фондами ГАРФ.

Возникает вопрос, каким образом документы Собора оказались у Кандидова. Однозначного ответа на данном этапе изучения вопроса нет, но можно высказать обоснованное предположение.

Кандидов оставил мемуары⁵, в которых описал свою деятельность по организации антирелигиозных выставок и впоследствии музея. Фанатично преданный своему делу, в 1926–1929 гг. он провел огромную поисковую работу, собрав немалое число источников (церковных документов, периодических изданий) на местах или, по его терминологии, в «церковных гнездах». Целью такой работы было использование исторического материала в антирелигиозной пропаганде.

В 1928–1929 гг. Кандидов приобрел ряд ценных экспонатов для ЦАМ. В 1928 г. он совершил поездку в Крым, о которой писал: «Через несколько дней после приезда предпринял ряд шагов к получению нужных музею материалов и установил, что крымское духовенство скрывает деникинские и врангельские церковные архивы. Для розыска материалов ездил в Симферополь, Балаклаву, Ялту и обходил различные «уютные» места. Работа закончилась успешно, в одном гнезде я разыскал весьма ценные материалы, забрал их и привез в Москву. Этот материал затем использовал для научных работ, для музея и впоследствии передал в архив Октябрьской революции в г. Москве»⁶. Скорее всего, именно из этой поездки Кандидов привез документы ВВЦУ, включая документы Собора. А значит, они всегда оставались в России и не были вывезены эмигрировавшим из Крыма с остатками частей Добровольческой армии ВВЦУ. Возможно, это было связано с тем, что планировалось представить их с отчетом Патриарху (в России остались также председатель Собора и ВВЦУ – архиепископ Митрофан (Симашкевич), секретарь Собора и член ВВЦУ П. В. Верховский, другие члены Собора).

В своих работах Кандидов следовал определенной идеологической схеме, и выводы его были заданы наперед, но наряду с этим он стремился больше цитировать документы, нередко публикуя их целиком, интерпретировав в выгодном для пропаганды ключе. «Автор считал, что гораздо убедительнее, если характеристика церковной позиции будет обоснована документально»⁷, – писал он о своем методе.

Кандидов ввел в научный оборот все наиболее значимые документы Собора. Он сделал подробные обзоры протоколов организационного собрания 27 апреля, всех шести протоколов Предсоборной комиссии и всех пяти протоколов пленарных заседаний Собора. Он полностью опубликовал текст речи А. И. Деникина на открытии Собора и ответное слово архиепископа Митрофана (Симашкевича), речь П. В. Верховского о послании Собора ко всем православным России и текст самого обращения, Положение о Соборе, полный список членов Собора, Положение о ВВЦУ, прения по вопросу о необходимости и полномочиях ВВЦУ, прения о послании всем православным России, тексты ответных телеграмм на приветствия Собору, адрес архиепископу Агафодору (Преображенскому), постановления Отдела о приходе. Кандидов также ввел в научный оборот немаловажное деяние Собора – обращение к Главнокомандующему Вооруженными силами и атаманам казачьих войск с прошением о помиловании, принятое 24 мая 1919 г., то есть по окончании пленарных заседаний, а также «Сыновнее обращение» православного населения г. Екатеринодара с приложением устава Братства Животворящего Креста, составленные священником В. Востоковым⁸, обращение Союза русских национальных общин и приложение к нему – устав Союза (в документах Собора не сохранился), удостоверения некоторых членов Собора. Кандидов описывает состав и структуру Собора – Отделы и комиссии. Он ошибочно приписывал Е. И. Махароблидзе руководство канцелярией Собора, видимо, делая это по аналогии с Предсоборной комиссией или самим ВВЦУ Кроме документов Собора, Кандидову были известны документы Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг., на которые он неоднократно ссылался, а также воспоминания о ЮВРЦС, содержащиеся в мемуарах А. И. Деникина⁹.

В 1960-е годы другой советский исследователь, Р. Ю. Плаксин, автор монографии и кандидатской диссертации на тему «церковной контрреволюции», сохранил прежние подходы и оценки¹⁰. Касаясь тематики Собора в своих работах, исследователь не сказал ничего нового, он остался лишь пересказчиком Кандидова, поэтому его работы не представляют научной ценности.

Началом подлинно научного исследования проблемы на современном этапе следует считать 1990-е гг. Однако исследований, всесторонне рассматривающих историю ЮВРЦС, в этот период не появилось.

В частности, А. Н. Кашеваров и А. В. Попов¹¹ рассмотрели тему создания высшего церковного управления на территории, занятой белыми, лишь на материалах мемуаристики, не обращаясь к документам ЮВРЦС и ВВЦУ. Эти документальные источники впервые использовали в своих работах А. А. Кострюков и священник H. Н. Крячко¹². Они же ввели в научный оборот и некоторые материалы периодической печати о Соборе. В энциклопедической статье С. В. Римского и Ж. Р. Багдасаровой о Временном высшем церковном управлении, написанной по документальным источникам Собора, дается краткий, но содержательный обзор его работы¹³.

Две статьи, посвященные архиву Юго-Восточного Русского Церковного Собора, с публикацией документов Собора, подготовил священник H. Н. Крячко. В этих работах опубликован основной массив документов «архива Собора», хранящихся в фонде Р-3696 ГАРФ, в виде подборок по двум основным темам – учреждение и функционирование ВВЦУ и практика решения проблем церковной жизни в условиях изоляции от высшей церковной власти, выстраивание церковно-государственных отношений в условиях Гражданской войны и организация приходской жизни. Автор отмечает также стремление ЮВРЦС к рецепции решений Поместного Собора 1917–1918 гг. Документы служат иллюстрацией аналитического материала автора по очерченной выше тематике. Признавая несомненные достоинства работы священника Н. Крячко, введение им в научный оборот документов из архива Собора, следует отметить, что за рамками этих публикаций остались его черновые материалы, отсутствуют развернутые археографический и источниковедческий комментарии, не опубликованы другие источники, формирующие базу для всестороннего научного изучения его истории. Материалы опубликованы с разбивкой на тематические группы, что затрудняет целостное восприятие документов Собора. Автор утверждает, что архив ЮВРЦС сохранился «в исключительной полноте»¹⁴. То, что это не так, будет доказано ниже. Кроме того, автор утверждает, что воззвания Собора, вдохновлявшие участников Белого движения на борьбу с красными, отложились в фонде Отдела пропаганды Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России Р-440, при этом, однако, не поясняя, что документов Собора мы там не найдем, а обнаружим аналитические обзоры печати и материалы, подготовленные Отделом для белогвардейской печати и воспроизводящие воззвания Собора. Подлинники воззваний до сих пор не выявлены.

С 1990-х гг. берет начало освободившаяся от идеологических оков отечественная историография Гражданской войны. При этом в подавляющем большинстве работ, посвященных Белому движению, церковная тематика не получила никакого рассмотрения. Исключением является интересная работа Я. А. Бутакова «Русские крайние правые и Белое движение на Юге России в 1919 г.»¹⁵. Исследователь рассматривает общее отношение традиционалистских монархических организаций к руководящим кругам Добровольческой армии, характер их участия в Белом движении. В контексте данной темы Бутаков делает важные наблюдения об использовании «правым центром» Церкви в качестве своей естественной опоры. Автор рассматривает вопросы участия духовенства в организациях данной направленности, в том числе некоторых членов Юго-Восточного Русского Церковного Собора. Не обременяя себя подробными обоснованиями, исследователь делает верный, с нашей точки зрения, вывод об отказе Юго-Восточного Собора от поддержки этих движений в церковной среде и в целом от использования авторитета Церкви в политической деятельности.

* * *

Необходимость создания высшего церковного управления на Юге России, контролируемом Добровольческой армией, была не без помощи протопресвитера Г. Шавельского осознана Главнокомандующим Вооруженными силами А. И. Деникиным. Он, в свою очередь, просил архиепископа Донского Митрофана (Симашкевича) созвать совещание для учреждения этого органа¹⁶. Из воспоминаний протопресвитера следует, что первоначально о созыве Собора речь не шла. Епископат настороженно отнесся к идее создания высшего органа церковного управления, главным образом, в связи с опасениями канонического характера – будет ли такой орган легитимным с канонической точки зрения. В конце концов 27 апреля 1919 г. по проблеме учреждения высшей церковной власти состоялось организационное собрание, которое, по сути, представляло собой заседание религиозно-просветительского отдела Совета государственного объединения¹⁷.

Совет государственного объединения являлся антибольшевистской организацией, которая провозглашала восстановление «Великой, Единой и Неделимой России». Вместе с тем организация стояла на принципах «непредрешения» формы правления, предоставляя решение этого вопроса в свободной от большевиков России самому народу на Учредительном собрании. В целом такие взгляды соответствовали принципам Белого движения.

Члены Совета государственного объединения, а также другой общественно-политической организации – Национального центра – составляли Особое совещание при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России. Находясь в должности протопресвитера, отец Георгий Шавельский стал членом СГОР. Туда же входили бывшие депутаты Государственной думы, члены Временного правительства, представители высшего православного духовенства, крупные предприниматели, в частности член ЮВРЦС князь E. Н. Трубецкой¹⁸.

Собрание состоялось в покоях епископа Кубанского и Екатеринодарского Иоанна (Левицкого). Председательствовал митрополит Платон, секретарем являлся известный общественный деятель, член Союза русских национальных общин В. М. Скворцов. В нем приняли участие: митрополит Херсонский Платон (Рождественский), архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе), архиепископ Екатеринославский Агапит (Вишневский), епископ Кубанский Иоанн (Левицкий), протопресвитер Георгий Шавельский, протоиерей профессор А. П. Рождественский, протоиерей В. Свенцицкий, князь E. Н. Трубецкой, граф В. В. Мусин-Пушкин, представители Вооруженных сил – полковник А. В. Бориславский, поручик М. Ю. Родионов и др.¹⁹

На организационном собрании выступили: протопресвитер Г. Шавельский, митрополит Платон, архиепископы Димитрий и Агапит, епископ Иоанн, протоиерей А. Рождественский, E. Н. Трубецкой, В. В. Мусин-Пушкин, В. М. Скворцов.

Официальным поводом к собранию, как зафиксировал протокол, было объявлено обсуждение особых мер пастырского окормления на фронте и в тылу²⁰. Протопресвитер Г. Шавельский рассказал собранию о намеченных в религиозно-просветительском отделе Совета государственного объединения духовно-просветительных мероприятиях: оживление пастырской деятельности, вовлечение в эту деятельность духовенства из беженцев, организация популярных научных и богословских лекций, издание и распространение религиозно-нравственной и апологетической литературы. Эти мероприятия должны осуществляться на территории нескольких епархий, поэтому он считал учреждение единого церковного управления для этих епархий «канонически неизбежным».

Таким образом, протопресвитер Г. Шавельский поставил на собрании проблему активизации церковной жизни и необходимости для этого учреждения ВВЦУ Юга России. Учредить подобный орган, по мнению о. Шавельского, необходимо было для того, чтобы все церковные мероприятия проводились «единообразно, планомерно и неукоснительно». По мнению В. М. Скворцова, ВВЦУ требовалось, чтобы Добровольческая армия могла, наконец, получить церковное благословение, и, таким образом, «сбитому с толку темному народу» станет ясно, кого поддерживает Церковь в противостоянии Гражданской войны и кто, соответственно, является истинным защитником веры, правопорядка и свободы. Таким образом, на организационном собрании со стороны политиков прозвучали внецерковные мотивы учреждения высшей церковной власти.

Церковная сторона, впрочем, не выходила за рамки исключительно церковной аргументации. Немного позже, на первом заседании Предсоборной комиссии целесообразность учреждения ВВЦУ мотивировалась необходимостью решения вопросов, «превышающих компетенцию духовной епархиальной и высшей военно-гражданской власти»²¹. Священник В. Кожин, член Юго-Восточного Русского Церковного Собора, о мотивах создания ВВЦУ в газете «Донские ведомости» писал: «Полагали, что с помощью центрального органа легче будет устроять опустошенные большевиками епархии»²². На открытии заседаний Собора епископ Александровский Михаил высказал надежду на то, что Собор «выведет Церковь из тупика, в который привела жизнь нашу Церковь, оторванную от Главы – Святейшего Патриарха Тихона – и временно, до соединения с ним, даст разрешение предъявляемым жизнью запросам»²³.

Поддержали идею о создании ВВЦУ как свидетельствует протокол собрания, присутствовавшие на собрании архиереи – митрополит Платон, архиепископы Димитрий и Агапит, епископ Иоанн.

Сразу же возникла проблема канонической легитимности Временного высшего церковного управления. В ее решении ключевыми моментами виделись временность его деятельности – до восстановления отношений с Патриархом – и соборный характер его учреждения.

На организационном собрании впервые прозвучала мысль о том, что для решения вопроса подобного значения необходим Собор. О. Шавельский писал: «Я кратко изложил историю попыток образовать высшую церковную власть и необходимость такой власти, а митр. Платон предложил созвать Собор для учреждения такой власти»²⁴. Протокол же собрания зафиксировал, что о необходимости Собора заявил протоиерей А. Рождественский²⁵. Так или иначе, но если инициатива создания единого главного для Юга России органа церковной власти исходила от политических кругов и командования Добровольческой армии, то мысль о созыве Поместного Собора – из недр самой Церкви.

Первоначально, на организационном собрании 27 апреля, было предложено провести Собор в г. Ессентуки Владикавказской епархии. Но в итоговом постановлении собрания зафиксировано решение оставить этот вопрос на усмотрение старейшего на юге архипастыря – архиепископа Ставропольского и Кавказского Агафодора (Преображенского), к которому направлялись уполномоченные представители собрания – архиепископ Таврический Димитрий, протопресвитер Г. Шавельский и граф В. В. Мусин-Пушкин. Архиепископ Агафодор решил созвать Собор в Ставрополе.

Затем по предложению митрополита Платона рассматривался вопрос о необходимом объеме финансирования Собора. Решено было просить командование Добровольческой армии о ссуде в 50 тыс. руб.

На собрании оговаривалась кратковременность срока заседаний Собора, которая не должна была превышать одну неделю, определялись состав Собора и учреждение Предсоборной комиссии. Протокол собрания подписали порядка 180 человек.

Предсоборная комиссия начала работу 3 мая 1919 г. в г. Екатеринодаре, в помещении Кубанского епархиального совета. Комиссия была создана по образцу Предсоборного совета²⁶. Председателем комиссии стал протопресвитер Г. Шавельский, делопроизводителем – Е. И. Махароблидзе. Большинство предложений по вопросам организации Собора и ВВЦУ выносились на обсуждение протопресвитером Г. Шавельским.

В задачи комиссии входила организация предстоящего Собора, предварительное рассмотрение вопросов, подлежащих соборному обсуждению, подготовка проектов основных соборных документов. Главным вопросом был вопрос о структуре, функциях, полномочиях, точном наименовании и средствах для содержания создаваемого церковного управления.

Одновременно с Предсоборной комиссией учреждалась отдельная хозяйственная комиссия, в задачи которой входили вопросы создания условий для работы Собора. В документах Собора никаких данных о ее деятельности не сохранилось. Но протоколы Предсоборной комиссии, как правило, включают решения по финансовым вопросам. Возможно, решения хозяйственной комиссии были включены в итоговые протоколы.

На первом заседании комиссии было решено именовать создаваемый орган высшей церковной власти – Временное высшее церковное управление Юго-Восточной России. На том же заседании священник Г. Ломако высказал опасения о том, что Собор может быть признан незаконным с канонической точки зрения. В качестве причины он указал отсутствие выборного начала. Протопресвитер Г. Шавельский и другие члены комиссии опровергли мнение священника Г. Ломако, отмечая чрезвычайные обстоятельства созыва Собора в условиях невозможности провести выборы и, вместе с тем, в связи с широким представительством духовенства и мирян на этом Соборе, включая членов Поместного Собора 1917–1918 гг., уже уполномоченных «решать судьбы Церкви Российской»²⁷. Согласно «Определению Священного Собора Православной Российской Церкви о полномочиях членов Собора 1917–1918 гг.» от 5 (18) сентября 1918 г. члены Собора сохраняли полномочия до появления Патриаршей грамоты о созыве нового Собора, имели право на местах участвовать в работе благочиннических собраний как полноправные члены с правом решающего голоса²⁸.

Комиссия постановила, что в ВВЦУ должны войти шесть человек от епископов, пресвитеров и мирян. Их должен избрать Собор. Также избираются по одному заместителю, или, в терминологии комиссии, кандидату. В заседании были высказаны суждения относительно места пребывания ВВЦУ и составления проектов посланий Собора.

На втором заседании Предсоборной комиссии, 6 мая 1919 г., обсуждались адресаты посланий Собора, вопрос о круге прав и обязанностей ВВЦУ, о финансовом обеспечении его работы. Здесь же священник B. Свенцицкий отметил, что данное управление в будущем должно будет представить отчет о своей деятельности Патриарху²⁹.

На третьем заседании Предсоборной комиссии, 9 мая 1919 г., по инициативе протопресвитера Г. Шавельского было решено при организации ВВЦУ учесть опыт Сибирского церковного управления, о котором стало известно из газет. Состав церковного управления был расширен до семи человек, в него включался архиерей епархии, в которой будет пребывать управление. Комиссия учредила должность управляющего канцелярией ВВЦУ. Предполагалось, что формированием структуры канцелярии займется само церковное управление. Предварительно определен круг обязанностей ВВЦУ, описана процедура суда над епископом. Комиссия выдвинула вопрос и о подчинении духовных учебных заведений и церковно-приходских школ ВВЦУ. Присутствовавшему ректору Ставропольской духовной семинарии протоиерею Н. Иванову комиссия поручила составить Положение о духовных учебных заведениях и церковно-приходских школах, которое рассмотрит будущий Собор. В заседании рассмотрен также вопрос о содержании и проезде членов Собора³⁰.

На четвертом заседании Предсоборной комиссии, 12 мая 1919 г., обсуждались вопросы о структуре президиума Собора, о механизме проверки полномочий членов созываемого Собора, об избрании особой редакционной комиссии для редактирования постановлений Собора. Было решено руководствоваться наказом (уставом) Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. По его образцу образовать Совещание Епископов и комиссии, а также пять отделов: 1) редакционный; 2) о высшем церковном управлении; 3) о приходе; 4) по составлению посланий Собора; 5) об учебных заведениях. В целом эта структура с небольшими дополнениями сохранилась и на самом Соборе.

Когда порядок проведения и структура Собора, а также общее представление об организации ВВЦУ были выработаны, комиссия перешла к рассмотрению проблем церковно-приходской жизни, которые необходимо было представить для решения созываемому Собору. Протопресвитер Г. Шавельский отметил, как главную, проблему возрождения церковно-приходской жизни, решение которой связывалось с рецепцией в новых условиях постановлений Всероссийского Поместного Собора. По инициативе В. В. Мусина-Пушкина комиссия решила пригласить на Собор для консультаций специалиста по вопросам организации прихода И. В. Никонорова.

В обсуждении вопросов, которые должны быть поставлены перед предстоящим Собором, приняли участие протоиерей А. Рождественский, И. Н. Терещенко, священник Г. Ломако, Г. Н. Трубецкой. Последний отметил проблему прибывающих на Дон священников-беженцев, которых, по наблюдениям Шавельского, насчитывалось порядка 500 человек. Комиссия наметила решение этого вопроса. Предполагалось привлекать этих священников в штат действующих приходов помощниками штатного духовенства.

По инициативе Трубецкого решено рассмотреть на Соборе вопрос о создании комиссии «об отношении большевиков к Церкви». Отмечалось, что действует подобная светская комиссия, которую следует усилить. Очевидно, имелась в виду комиссия по расследованию злодеяний большевиков при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России.

Комиссия решила именовать Собор «Южно-русским Поместным Церковным Собором», однако Собор в дальнейшем усвоит себе несколько иное наименование – «Юго-Восточный Русский Церковный Собор». Таким образом, слово «Поместный» было впоследствии удалено из официального наименования³¹.

Пятое заседание Предсоборной комиссии, 14 мая 1919 г., было самым непродолжительным. Комиссия обсуждала вопрос о том, избирается ли председатель ВВЦУ Поместным Собором или самим церковным управлением из числа членов-епископов. После обсуждения было принято, что председатель будет избираться Собором³².

На шестом заседании, 17 мая 1919 г., обсуждались тексты четырех посланий Собора. Кроме того, было рассмотрено письменное обращение Союза русских национальных общин о включении его представителей в число членов Собора. Со ссылкой на практику Всероссийского Поместного Собора комиссия решила вопрос отрицательно³³.

Комиссия допустила к рассмотрению Собором проекты посланий Собора: терскому казачеству (генерал-майора Д. Ф. Левшина, 4-е заседание); «генералу Антону Ивановичу Деникину и предводимому им Христолюбивому Воинству» (протопресвитера Г. Шавельского, 5-е заседание); «всем чадам Церкви Православной Южного края России, всем христианским Западным церквам» (протоиерея А. П. Рождественского, 6-е заседание); Кубанскому казачьему войску (священника Г. П. Ломако, 6-е заседание); главам православных Восточных Церквей (Г. Н. Трубецкого, 6-е заседание).

На первом заседании Предсоборной комиссии присутствовали, помимо председателя и делопроизводителя, протоиерей А. Рождественский, священник Г. Ломако, В. В. Мусин-Пушкин, И. Н. Терещенко. На следующее заседание было решено расширить состав комиссии и пригласить H. Н. Львова и Г. Н. Трубецкого. На втором заседании, помимо прибывшего H. Н. Львова, из новых участников прибыли священник В. Свенцицкий и из штаба А. И. Деникина генерал-майор Д. Ф. Левшин. На третьем заседании произошли следующие изменения в составе: отсутствовали Г. Н. Трубецкой и H. Н. Львов, присутствовал священник Н. Иванов. На четвертом заседании вновь присутствовал Г. Н. Трубецкой, из новых участников прибыл генерал-лейтенант Г. М. Ванновский, священник Н. Иванов отсутствовал. На пятом заседании снова отсутствовал Г. Н. Трубецкой. На шестом заседании происходят существенные изменения. Мы не видим на заседании ни протопресвитера Г. Шавельского, ни Е. И. Махароблидзе. Председательствовал в собрании протоиерей А. Рождественский. Протокол заседания оформлен иначе: вместо рукописного текста – машинописный. Однако никаких изменений в личном составе участников не было: присутствовали священник Г. Ломако, священник В. Свенцицкий, Г. Н. Трубецкой, В. В. Мусин-Пушкин, И. Н. Терещенко, H. Н. Львов.

Можно констатировать, что состав участников заседаний Предсоборной комиссии варьировался, в заседаниях принимали участие от шести до десяти человек. Все заседания посетили: протоиерей А. Рождественский, священник Г. Ломако, В. В. Мусин-Пушкин, И. Н. Терещенко. Большинство заседаний (пять из шести) посетили протопресвитер Г. Шавельский и Е. И. Махароблидзе. Протоколы комиссии заверены протопресвитером Г. Шавельским, Е. И. Махароблидзе, протоиереем А. Рождественским, священником Г. Ломако, В. В. Мусиным-Пушкиным, И. Н. Терещенко, священником В. Свенцицким, Д. Ф. Левшиным. Видимо, этот круг лиц и нужно считать постоянным составом Предсоборной комиссии.

Предсоборная комиссия на основе своих решений составила проект «Положения о созываемом в г. Ставрополе Поместном Соборе» с приложением по вопросам материального обеспечения членов Собора³⁴.

Положение о Соборе определяло его официальное название, а также структуру и принципы работы в соответствии с уставом Всероссийского Поместного Собора. Положение устанавливало функции Епископского Совещания, которое в течение суток рассматривало все постановления Собора и могло опротестовать любое из них. Если же постановление не вызывало возражений Совещания Епископов, оно считалось вступившим в силу.

В составе Собора Положением учреждались: президиум из шести человек, пять отделов, а также канцелярия, в полномочия которой должна была войти проверка правильности избрания членов Собора.

Положение определило, что все заявления членов Собора должны рассматриваться только в случае, если под ними подписались не менее десяти членов Собора. Заявления в письменном виде должны направляться на имя председателя Собора. На Всероссийском Поместном Соборе требовалось не менее 30 подписей³⁵.

Проект был рассмотрен на первом заседании Собора, 19 мая 1919 г., и одобрен с небольшими поправками³⁶.

Всего с 3 по 17 мая состоялось шесть заседаний Предсоборной комиссии. Подготовленный же ею Собор заседал пять раз. Таким образом, Предсоборная комиссия провела основную подготовительную работу и предрешила многие его постановления. Об этом же свидетельствовал о. Шавельский в записке Деникину об образовании ВВЦУ, в которой о работе Собора заметил: «Работа шла быстро, ибо по всем вопросам Собор располагал разработанным материалом»³⁷.

В деятельности Предсоборной комиссии обнаружилась тенденция апеллировать к практике Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг., в полной мере проявившаяся на Юго-Восточном Русском Церковном Соборе. Председатель Предсоборной комиссии протопресвитер Г. Шавельский на втором заседании Собора отмечал, что ВВЦУ должно будет сразу же передать свою власть Святейшему Патриарху и Всероссийскому Собору после установления связи с Патриархом. Наименование «Поместный», которое первоначально усваивалось Собору Предсоборной комиссией, также говорит о том, что ЮВРЦС был призван продолжить работу Всероссийского Поместного Собора. Во всех спорных случаях, возникающих в ходе принятия соборных решений, спорящие стороны выясняли практику Всероссийского Собора. Юго-Восточный Собор стремился к наиболее полной рецепции постановлений Всероссийского, и, в частности, в решении главного вопроса – учреждения ВВЦУ Так, на третьем его заседании П. Н. Апраксин заявил, что конструкцию церковного управления «необходимо привести в строгое соответствие с конструкцией церковных учреждений, установленных Всероссийским Поместным Собором»³⁸. Подобным образом воспринимался Собор и общественностью. Центральный комитет Партии народной свободы выразил надежду, что он «восполнит пробел», образовавшийся после «приостановки» работы Всероссийского Церковного Собора³⁹. Публикуемые документы Юго-Восточного Русского Церковного Собора содержат 89 упоминаний Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. Большинство из них представляют собой ссылки на его практику, устав или определения.

Через день после окончания работы Предсоборной комиссии начал работу Юго-Восточный Русский Церковный Собор. С 19 по 23 мая 1919 г. прошли пять его пленарных заседаний.

Собственного Устава Собор вырабатывать не стал. Положение о Соборе, которое в самых общих чертах определяло его структуру, было единственным документом, составленным им для регламентации своей деятельности. Еще Предсоборная комиссия решила руководствоваться наказом Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг., что и зафиксировал проект Положения о Соборе. Таким образом, Юго-Восточный Русский Церковный Собор, формируя свой состав, образ функционирования и процедуру принятия решений, руководствовался Уставом Всероссийского Поместного Собора.

Соответственно состав Собора формировался из архиереев, приходского клира, монахов и мирян, и принимался выборный принцип участия клириков и мирян – они избирались на Собор епархиальными собраниями.

Юго-Восточный Собор принял созданную Поместным Собором двойную структуру – общее собрание и архиерейское совещание. Право решающего голоса имели не только архиереи, но и низшее духовенство, а также миряне, которое они могли реализовать в пленарных заседаниях. Таким способом осуществлялось участие всей церковной полноты в решении насущных церковных проблем, и демократический принцип избрания членов Собора способствовал реализации соборного принципа. Не превратиться Собору в церковный парламент помогало наличие инстанции более высокого уровня – Епископского Совещания, которому принадлежало последнее, решающее слово и право veto. Это сохраняло право епископата на управление Церковью⁴⁰. В особое Епископское Совещание, как и определял Устав, вошли все епископы – члены Собора.

Что касается численности участников Собора, то в конечном итоге членами с правом решающего голоса стали 59 человек, в т. ч. 11 архиереев, 22 «белых» священника, 1 монах, 25 мирян. Среди них оказалось 30 членов Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. Из 59 членов Собор насчитывал лишь 11 архиереев при 48 членах Собора от клириков и мирян. Священнослужители в целом были в большинстве – 33 при 26 мирянах (на Всероссийском Соборе мирян было больше духовенства). При этом из 11 архиереев только 6 были членами Всероссийского Собора. Всего 35 человек состояли членами Собора по должности (как архиереи и как члены Всероссийского Собора), а 24 были избранными делегатами. Таким образом, меньшинство членов Собора было избранным (в то время как на Всероссийском Соборе избранных членов было большинство). Впрочем, здесь необходимо сделать оговорку, что некоторые члены ЮВРЦС, включенные в его состав как члены Поместного Собора 1917–1918 гг., в свое время были избраны.

Что же касается «статусного» состава Собора, в него вошли: 1) правящие и викарные епископы, а также все архиереи, находящиеся на территории, занятой Вооруженными силами Юга России (Ставропольской, Кубанской, Александровской, Донской, Аксайской, Приазовской, Владикавказской, Сухумской, Таврической, Екатеринославской, Челябинской); 2) члены Всероссийского Поместного церковного Собора, находящиеся на данной территории; 3) протопресвитер военного и морского духовенства; 4) представители (по два пресвитера и по два мирянина) от местных епархиальных советов; 5) два представителя от военного духовенства; 6) два представителя от Добровольческой армии; 7) два представителя от Донского казачьего войска.

Члены Собора от епархий избирались голосованием на собрании епархиального совета под председательством архиерея, что соответствует Уставу Поместного Собора. Представители от военного духовенства и армии были и на Всероссийском Соборе, здесь мы также видим сходство и преемственность.

Архиереи представлены в явном меньшинстве, причем, в отличие от Всероссийского, на Юго-Восточном Соборе присутствовали все без исключения архиереи, не только епархиальные, но и викарные, и даже не имеющие отношения к данной территории, но в результате событий Гражданской войны оказавшиеся в ее границах, как, например, епископ Челябинский и Троицкий Гавриил.

Отличия были и в численности представителей от епархий. Если на Всероссийском Соборе делегатами избирались двое клириков и трое мирян (с тем чтобы вместе с архиереем представители от духовенства были в равном числе с представителями от мирян), то на Юго-Восточный Собор избирались только двое мирян.

Впрочем, состав делегаций иногда был не полным. Так, например, от Донской епархии участники прибыли не в полном составе – в списках отсутствует один представитель духовенства и представители от мирян.

Представительство на Соборе по сравнению с тем, что зафиксировал протокол организационного собрания от 27 апреля, было расширено за счет представителей от армии, от высшего командования армией и от казачьих войск (протокол № 1 Предсоборной комиссии от 3 мая). В протоколе № 1 Предсоборной комиссии и протоколе комиссии личного состава (приложение к протоколу пленарного заседания № 2) есть несоответствие Положению о Соборе, хотя имеется ссылка на него, в перечне категорий участников отсутствуют представители от военного духовенства, которых должно быть двое. Кроме того, в итоге представители от Добровольческой армии, видимо, были объединены с представителями от ее высшего командования, всего два представителя Добровольческой армии стали членами Собора.

В соответствии с протоколами Предсоборной комиссии и комиссии личного состава в работе Собора должны были принять участие по одному представителю от казачьих войск – Донского, Кубанского и Терского. В итоге участвовали два представителя от Донского казачьего войска, а от Кубанского и Терского представители в протоколах не указаны. Тем не менее интересы Кубанского краевого правительства были представлены на Соборе в лице его члена, избранного от мирян епархиального совета Кубанской епархии, полковника К. П. Гаденко, а также П. М. Граббе – полковника Кубанского казачьего войска.

По своей структуре Собор состоял из президиума, совета Собора, особого Совещания Епископов, отделов, комиссий, канцелярии. В целом Собор принял ту структуру, которая была разработана в Предсоборной комиссии и регламентировалась Уставом Поместного Собора.

Президиум Собора состоял из семи человек: почетного председателя, председателя – епископа, трех товарищей председателя – по одному от епископата, пресвитеров и мирянин, одного секретаря и одного товарища секретаря (Президиум Всероссийского Собора состоял из десяти человек). Председателем Собора был избран архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан (Симашкевич), почетным председателем – архиепископ Агафодор (Преображенский), товарищами председателя – архиепископ Димитрий (Абашидзе), протопресвитер Г. И. Шавельский и князь Г. Н. Трубецкой, секретарем был назначен профессор П. В. Верховской, товарищем секретаря – профессор H. М. Абрамов. Тот же состав вошел в Совет Собора, который отвечал за организацию Собора, составление повестки дня, распределение вопросов и инициатив в отделы и комиссии на предварительное рассмотрение.

В составе Собора работали четыре отдела и три комиссии:

 I отдел – «Об организации Временного высшего церковного управления».

II отдел – «Об устройстве прихода».

III отдел – «О церковной дисциплине».

IV отдел – «О духовно-учебных заведениях и церковно-приходских школах».

1-я комиссия – «По составлению грамот и воззваний».

2-я комиссия – «Личного состава и хозяйственная».

3-я комиссия – «Редакционная».

По сравнению с проектом Положения, Собор расширил свою структуру на один отдел – «О церковной дисциплине», – и одну комиссию – «Личного состава и хозяйственную».

Структура отделов была следующей. Все отделы возглавляли представители епископата, хотя по Уставу это было необязательно. Кроме председателя, в состав входил его товарищ (за исключением IV отдела) и секретарь. Простые члены записывались на добровольной основе. По инициативе не менее десяти человек могли создаваться новые отделы (на Всероссийском Соборе требовалось 30 инициаторов). Таким правом пыталась воспользоваться группа под руководством профессора П. В. Верховского, инициировавшего создание особого отдела о правовом положении Церкви в Российском государстве. Однако из-за кратковременности Собора инициатива была отклонена. Новых отделов и комиссий создано не было.

1-ю и 2-ю комиссии также возглавляли председатели-епископы, 3-ю – и это единственное исключение – мирянин (профессор П. В. Верховской). Списки членов комиссий были подготовлены заранее и утверждены на первом заседании Собора. Члены Собора могли принимать участие в работе нескольких комиссий.

Основная работа по составлению документов Собора – Положения о ВВЦУ, списков членов Собора, списков отделов и комиссий, различных обращений Собора – была проделана в отделах и комиссиях. В комиссиях обсуждались проекты посланий Собора и его постановлений, которые после принятия соответствующих решений выносились на пленарные заседания избранными докладчиками.

Все вновь возникающие вопросы, в соответствии с практикой Всероссийского Церковного Собора, рассматривались Советом Собора и направлялись им на предварительное рассмотрение в соответствующий отдел. Так, например, на четвертом заседании Собора граф П. М. Граббе и протоиерей А. П. Рождественский возражали против рассмотрения предложения, внесенного епископом Гермогеном (Максимовым) прямо на пленарное заседание, ссылаясь на практику Всероссийского Собора.

Отделы и комиссии работали в течение дня. Их решения утверждались простым большинством голосов. Так, на третьем заседании Собора священник М. Конограй по поводу одного из пунктов Положения о ВВЦУ заметил, что он был принят с минимальным перевесом голосов. Результаты работы выносились на обсуждение в пленарных заседаниях, которые проходили вечером, открываясь не ранее 17.00. Здесь в составленные тексты могли быть внесены поправки. Решения отделов отклонялись в исключительных случаях. Затем черновые протоколы решений Собора передавались в редакционную комиссию, а после редактирования комиссия знакомила Собор с итоговыми текстами на очередном пленарном заседании, где принималось окончательное решение. Таким образом, каждое следующее заседание начиналось чтением протокола предыдущего, и после внесения поправок протокол утверждался и заверялся подписями.

Если постановление в течение одних суток не было опротестовано особым Совещанием Епископов, оно вступало в силу (Всероссийский Собор отводил трое суток, здесь сказались чрезвычайные условия созыва Юго-Восточного Собора)⁴¹.

Значительная работа была проведена секретариатом Собора в составе профессора П. В. Верховского и H. М. Абрамова, под руководством которых работала канцелярия Собора. В одном из документов Собора управляющим соборной канцелярии назван Е. И. Махароблидзе⁴². Функции канцелярии по сравнению с проектом Положения о Соборе изменились: она не занималась проверкой полномочий прибывших членов Собора, это вошло в сферу ответственности комиссии личного состава, но, возможно, она участвовала в этом процессе (H. М. Абрамов входил в комиссию). Канцелярия могла оформлять и выдавать входные билеты на заседания Собора. Так, рукой Е. И. Махароблидзе написано удостоверение Н. Г. Безкровного от 23 мая, на котором есть помета о принадлежности документа канцелярии Собора⁴³. О масштабах проделанной канцелярией работы может свидетельствовать объявленная перед закрытием Собора особая благодарность ее составу⁴⁴.

Собор финансировался из средств Добровольческой армии в общем объеме 50 тыс. руб. Однако первоначально им был взят аванс из средств ставропольского свечного завода⁴⁵. Совет Собора постановил финансировать из средств Главнокомандующего ВСЮР работу: членов Всероссийского церковного Собора, четырех представителей от армии, представителей Сухумской епархии (в связи со скудостью местных средств), чиновников канцелярии, а также не являвшихся членами Собора И. В. Никонорова и Е. И. Махароблидзе. Представители епархий содержались за счет епархиальных средств, представители казачьих войск – за счет войсковых. По завершении Собора осталась некоторая сумма, подлежащая передаче в ВВЦУ. Суточные были определены в 35 руб., что на 15 руб. меньше, чем это запроектировала Предсоборная комиссия, но на 15 руб. больше, чем на Всероссийском Поместном Соборе.

На открытии ЮВРЦС присутствовали 56 из 59 его членов. Позже прибыли E. Н. Трубецкой (включен в число членов Собора на третьем заседании, 21 мая), Н. В. Филькович и Н. Г. Безкровный (включены в число членов Собора на пятом заседании, 23 мая). Их имена отсутствуют в списках протоколов № 1 и № 2, в протоколе комиссии личного состава.

Из списка, сформированного на начало работы Собора, на втором заседании, 20 мая, был исключен И. В. Никоноров, который не был признан членом Собора, как приглашенный Предсоборной комиссией специалист, но не избранный в каноническом порядке член. На том же заседании был включен в список инок Полихроний. Однако в списке, оглашенном на первом заседании Собора (протокол № 1), инок Полихроний уже указан. В протоколе комиссии личного состава (приложение к протоколу Собора № 2), очевидно, ошибочно отсутствует имя H. Н. Львова.

В списке членов церковного Собора⁴⁶ указано 56 имен, в том числе включенный в него 21 мая князь E. Н. Трубецкой. Не указан, вероятно, ошибочно, Иван Ефимович Гладкий, а также прибывшие на заседания Собора только 23 мая члены Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. Н. В. Филькович и Н. Г. Безкровный.

Заседания Собора были предварены 18 мая организационным совещанием по выработке программы торжества открытия Собора⁴⁷.

Собор открылся 19 мая 1919 г. приветствием архиепископа Кавказского и Ставропольского Агафодора (Преображенского) в адрес Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала А. И. Деникина. На этом же, первом, заседании к Собору обратился Деникин, и с ответным словом к нему – архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан (Симашкевич). Собор также приветствовали: член Донского Войскового круга П. С. Якушев, донской атаман генерал-майор Г. А. Павлов, от Кубанского краевого правительства К. П. Гаденко, ставропольский городской голова Р. Р. Глиндзич, епископ Александровский Михаил.

Собор осуществил намерение Предсоборной комиссии обратиться с посланием «ко всем православным чадам России», в котором особо подчеркивалось, что Собор не имеет сепаратного характера, является краевым, «временным, вынужденным, исключительным и будет блюсти каноны и церковные правила». Архиепископы Агапит (Вишневский) и Димитрий (Абашидзе) приняли активное участие в обсуждении послания Собора. Дальнейшее рассмотрение послания было передано в комиссию по составлению грамот и воззваний.

На том же заседании Положение о Соборе, выработанное Предсоборной комиссией, было решено передать в отдел о высшем церковном управлении, которому также предстояло рассмотреть вопрос о наименовании Собора. Большинство положений проекта было принято Собором к руководству по его организации, приложение к Положению, касающееся финансовых вопросов, сразу же было передано епископу Михаилу (Космодемьянскому) – председателю хозяйственной комиссии Собора. Однако в документах Собора нет сведений об окончательном решении отдела о ВВЦУ по проекту Положения. Собор рассмотрел вопрос о структуре президиума, учредил должность почетного председателя и избрал на эту должность архиепископа Агафодора. Далее в заседании были избраны председатель, товарищи председателя, секретарь и товарищ секретаря, утвержден список отделов и комиссий с их председателями и членами⁴⁸.

Ранее открытия второго пленарного заседания Собора, в тот же день, 20 мая 1919 г., провели свою работу Совет Собора, отдел о ВВЦУ и комиссия личного состава.

Второе заседание Собора прошло 20 мая под председательством архиепископа Митрофана. Секретарь Собора профессор П. В. Верховской зачитал приветствия, поступившие в адрес Собора от атамана Войска Донского А. П. Богаевского, городского самоуправления г. Владикавказа, Совета Всероссийского торгово-промышленного союза, общества, причта и администрации с. Донского, а также от общественно-политических организаций: Всероссийского национального центра, Совета государственного объединения, Центрального комитета партии народной свободы, Союза русских национальных общин.

Собор постановил передать на рассмотрение в отдел о приходе просьбу Союза русских национальных общин благословить устав Союза и его деятельность.

В том же заседании рассматривалось обращение группы членов Собора к присутствующим членам Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. с просьбой сделать сообщения о работе прошедшего Всероссийского Собора. Мотивировано обращение было так: «Эти сообщения способствовали бы установлению внутренней связи между работой Всероссийского и Поместного Соборов»⁴⁹. Решение по этому вопросу было положительным.

Далее обсуждался доклад комиссии личного состава, сделанный профессором H. М. Абрамовым. Комиссия руководствовалась в своей работе принципами организации Всероссийского Церковного Собора. Она подтвердила полномочия 55 членов Собора, включив в список членов инока Полихрония и исключив И. В. Никонорова. В связи с этими действиями вызвал оживленную дискуссию вопрос о возможности расширения состава Собора. Выступили протоиерей А. П. Рождественский, П. М. Граббе, протопресвитер Г. Шавельский, архиепископ Димитрий, П. В. Верховской, А. И. Аббати, П. Н. Апраксин. Аргументация строилась в основном с учетом практики Всероссийского Собора. Собор признал неприемлемым пополнение его состава неизбранными лицами, и решение комиссии было утверждено.

С докладом о работе отдела о высшем церковном управлении выступил протопресвитер Г. Шавельский. Он в общих чертах коснулся истории самой идеи и целей образования временной высшей церковной власти на Юге России, а также канонической обоснованности ее образования. Затем обсуждался проект Положения о ВВЦУ, которое разработала Предсоборная комиссия.

Граббе видел в учреждении ВВЦУ нарушение церковных канонов: «Предлагается коллегия епископов, клириков и мирян, которая должна возглавлять Церковь и представлять как бы «малый Собор»». Он отверг аргумент в пользу его учреждения как средства помощи Патриарху в управлении оторванной от него части Церкви и Граббе предложил внести поправки в текст Положения. Священник В. Востоков заявил о том, что образование ВВЦУ совершенно не нужно, так как ему виделось в этом умаление епископского достоинства. Востоков сравнивал ВВЦУ с епархиальными советами, противником учреждения которых он являлся. Он считал, что в южных епархиях России должна быть установлена единоличная, ничем не ограниченная церковная власть. Противоположную точку зрения отстаивали архиепископ Димитрий, протопресвитер Г. Шавельский. Аргументы «против» основывались на том, что Патриарх одобрил подобные церковные учреждения на Украине и в Сибири, а священник В. Востоков предлагает диктатуру, аналогов которой в Церкви нет, поскольку даже при Патриархе существует Синод и Высший Церковный Совет. Итогом обсуждения явилось принятие первых семи статей Положения в редакции отдела⁵⁰.

21 мая перед открытием пленарного заседания Собора провели свою работу Совет Собора и отдел об устройстве прихода.

Третье заседание Собора состоялось 21 мая 1919 г. под председательством архиепископа Митрофана (Симашкевича). Секретарь Собора – профессор П. В. Верховской прочел приветствие в адрес Собора от съезда духовенства и мирян, открывшегося в с. Донском Ставропольской губернии. После его же сообщения о назначенных Епископским Совещанием на 23 мая торжественном богослужении, крестном ходе и панихиде по убиенным большевиками продолжилось обсуждение проекта Положения о ВВЦУ начавшееся на втором пленарном заседании. Обсуждались статьи 8–13, а также «Дополнение к Положению о высшем церковном управлении».

Статьи Положения № 8–10 о полномочиях ВВЦУ были приняты без прений. Статья № 9 приостанавливала действие автономии Украинской Православной Церкви, дарованной Всероссийским Поместным Собором, до окончания военных действий. Освобожденные территории Украины в существовавших чрезвычайных условиях считались входящими в ведение ВВЦУ Были учтены замечания П. М. Граббе и священника В. Востокова, сделанные ими в предшествующем заседании, и все вопросы, традиционно входившие в компетенцию Синода, в церковном управлении Юга России отнесены исключительно к компетенции епископата, без участия духовенства и мирян.

Наиболее жаркая дискуссия развернулась относительно права veto, сформулированного в статье № 11, то есть права опротестования председателем ВВЦУ решений этого органа. В таком случае решения должны были откладываться до рассмотрения их Патриархом и Поместным Собором. Против этого права выступили: протоиерей М. Конограй, В. В. Оппоков, протоиерей В. Свенцицкий, протоиерей профессор А. Рождественский, Г. Н. Трубецкой, протопресвитер Г. Шавельский. В поддержку – П. М. Граббе, архиепископ Димитрий, П. Н. Апраксин, Протоиереи М. Конограй, В. Свенцицкий, А. Рождественский считали, что данная статья перечеркивает все предшествующие положения и вводит единоличное правление вместо соборного. Протоиерей А. Рождественский считал, что поправка неудобна с практической точки зрения, так как будет тормозить деятельность церковного управления. Протоиерей В. Свенцицкий представлял дискуссию вокруг этого пункта как конфликт между сторонниками абсолютистского и соборного начал в делах Церкви. П. Н. Апраксин не видел здесь противоречия, он считал, что положение вполне согласуется с принятыми на Поместном Соборе уставами духовных учреждений, утверждающими как соборное начало, так и ответственное за все решения лицо, возглавляющее церковные учреждения. Обсуждаемая поправка была предложена в отделе П. Н. Апраксиным, и он заметил, что положение в точности повторяет § 2.0 постановления Всероссийского Собора об учреждении высшего церковного управления. Защитники данной нормы отмечали, что она не является Нововведением, подобным правом обладают не только Святейший Патриарх, но и епархиальные архиереи, и благочинные в благочинническом совете и, наконец, настоятели в приходских советах. Протоиерей А. Рождественский и Г. Н. Трубецкой указывали на отсутствие апелляционной инстанции и невозможности проводить аналогию между постоянным и временным церковными управлениями. Статья была принята Собором в редакции отдела большинством – 33 голоса против 21.

Затем Собором приняты статьи: № 12 – о подчинении ВВЦУ всех духовных учебных заведений и церковно-приходских школ, № 13 – о суде над епископами, а также «Дополнение к Положению о высшем церковном управлении» – о материальном обеспечении ВВЦУ – в редакции отдела с небольшой поправкой к статье № 3 («Дополнения»).

Таким образом, на третьем заседании Собора было окончательно принято Положение о Временном высшем церковном управлении и дополнение к нему. Однако следует заметить, что нумерация статей по протоколу пленарного заседания Собора и текста Положения не совпадают. Окончательная редакция документа была составлена в редакционной комиссии и утверждена на следующем заседании Собора.

Не зафиксировано в протоколах Собора острое обсуждение, возникшее вокруг статьи Положения о местопребывании ВВЦУ Об этой дискуссии позднее вспоминал протопресвитер Г. Шавельский⁵¹. О непростом решении этого вопроса сообщала газета «Приазовский край»⁵². Предсоборная комиссия предлагала учредить его местопребывание при высших гражданских учреждениях Добровольческой армии. Донские представители возражали, указывая, что «при настоящей политической конъюнктуре» целесообразнее не привязывать управление к гражданским учреждениям. Большинство согласилось с этой точкой зрения, и решение проблемы было предоставлено самому ВВЦУ которое должно было определять место своего пребывания по согласованию с генералом А. И. Деникиным⁵³. Таким образом, был принят компромиссный вариант решения вопроса.

В проекте, составленном Предсоборной комиссией, эта статья сформулирована следующим образом: «Высшее церковное управление находится в месте расположения высших военных и гражданских учреждений при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России». Текст перечеркнут, и после подписей рукою протопресвитера Г. Шавельского приводится новый текст пункта, исправленный⁵⁴.

В окончательной редакции Положения о ВВЦУ эта статья под № 13 выглядит так: «Местопребывание Временного высшего церковного управления на Юго-Востоке России определяется им самим по соглашению с Главнокомандующим всеми Вооруженными силами на Юге России»⁵⁵.

Далее Собор утвердил тексты трех посланий, которые были составлены еще в период работы Предсоборной комиссии и зачитаны на Соборе их авторами: послание к чадам Православной Русской Церкви (протоиерей А. Рождественский), послание к Главнокомандующему Вооруженными силами Юга России генералу А. И. Деникину и Добровольческой армии (протопресвитер Г. Шавельский), послание к главам Восточных Церквей (Г. Н. Трубецкой).

Острое обсуждение развернулось и по поводу Послания к чадам Православной Русской Церкви. Выступили священник В. Востоков, E. Н. Трубецкой, архиепископ Димитрий. О. Востоков заявил, что послание является самым важным деянием Собора, но счел его мягким. Он заявил, что Церковь до сих пор публично не обличила революцию и антихристианский характер социализма и т. д. Против обвинений о. Востокова заявил протест E. Н. Трубецкой, указав ему на самоотверженные выступления Патриарха Тихона против большевизма. После слов о. Востокова о том, что в послании Патриарха «мало реальной жизненной правды», Собор лишил его слова. Архиепископ Димитрий напомнил Собору имена священников, клириков и мирян, которые выступили против большевизма и пострадали за это: епископ Пермский Андроник (Никольский), епископ Тобольский Гермоген (Долганов), протоиерей И. Восторгов и другие. По итогам обсуждения Собор принял обращение к православному народу в редакции комиссии.

Текст послания к генералу А. И. Деникину также был принят Собором в редакции Предсоборной комиссии. Собор постановил утвердить текст послания к главам Восточных Церквей в редакции комиссии, кроме румынского митрополита, которому решено было обращения от имени Собора не посылать в связи с сообщением архиепископа Димитрия (Абашидзе) о посягательствах на права Русской Церкви в Бессарабии и репрессивных действиях по отношению к русскому духовенству.

А. И. Ивановский предложил последовать установившемуся в Русской Церкви обычаю благословлять иконами на ратные подвиги и, не ограничиваясь словесным обращением, послать от имени Собора иконы генералам – »освободителям края»: А. И. Деникину, В. 3. Май-Маевскому и П. Н. Врангелю. Предложение Ивановского было принято. Однако в пятом заседании Собора, почти перед его закрытием, определено данное решение Собора передать для исполнения в ВВЦУ. При этом указано было только имя генерала А. И. Деникина.

Секретарь Собора и член редакционной комиссии профессор П. В. Верховской ознакомил Собор с проектами текстов ответных телеграмм на присланные Собору приветствия, которые Собор утвердил.

Г. Н. Трубецкой предложил поручить ВВЦУ освободить из плена митрополита Антония (Храповицкого), архиепископа Евлогия (Георгиевского) и епископа Никодима (Кроткова), взятых под стражу в Галиции. Предложение было принято⁵⁶.

До начала работы четвертого пленарного заседания Собора провели свою работу отделы о церковной дисциплине, о духовных учебных заведениях, об устройстве прихода, редакционная комиссия.

Четвертое заседание Собора прошло 22 мая 1919 г. Собор принял наименование: «Юго-Восточный Русский Церковный Собор» и окончательно утвердил Положение о Временном высшем церковном управлении. Тем же числом датирован и протокол редакционной комиссии, принявшей данное наименование Собора и окончательную редакцию Положения о ВВЦУ⁵⁷.

В ходе данного заседания Собора были рассмотрены четыре постановления Отдела о высшем церковном управлении о преобразованиях на территории южных епархий России и проведены выборы во Временное высшее церковное управление.

На рассмотрение Собора было вынесено постановление отдела о высшем церковном управлении, принятое в тот же день, – об образовании самостоятельного викариатства на территории Донской епархии. Северные округа епархии – Усть-Медведицкий, Хоперский и Верхнедонской – предполагалось объединить в Усть-Медведицкое и Хоперское викариатство с центром в станице Усть-Медведицкой.

Докладчиком отдела по данному вопросу выступил А. И. Ивановский. «Против» высказался епископ Аксайский Гермоген (Максимов). Он считал, что северный район Донской епархии, который превосходит по численности церквей Таганрогское викариатство в шесть раз, должен быть преобразован в самостоятельную епархию. Преосвященный Гермоген просил Собор образовать не полусамостоятельное викариатство, а самостоятельную Верхнедонскую и Усть-Медведицкую епархию. Высказался также протоиерей Д. А. Смирнов, который заявил, что донская делегация поддерживает предложение епископа Гермогена. Однако в связи с тем, что внесены предложения прямо на пленарное заседание, они нарушали практику Всероссийского Собора, на что указали П. М. Граббе, протоиерей А. П. Рождественский и П. Н. Апраксин, Собор постановил возвратить вопрос в отдел на новое рассмотрение. К данной теме вернулись на последнем, пятом заседании Собора, 23 мая 1919 г.

В том же, четвертом, заседании, отдел о Высшем церковном управлении предложил Собору рассмотреть проект постановления о преобразовании Приазовского и Таганрогского викариатства Екатеринославской епархии в самостоятельную епархию, Ростовскую и Таганрогскую, с центром в г. Ростове-на-Дону. В епархию должны были войти пять благочиннических округов.

Докладчик отдела по данному вопросу профессор П. В. Верховской являлся основным проводником данной идеи. На съезде Донской и Новочеркасской епархии в 1917 г. был единогласно принят проект П. В. Верховского об учреждении на Дону митрополичьей кафедры. Согласно этому проекту Донская епархия разделялась на три самостоятельных епархии: Новочеркасскую (здесь должен был пребывать митрополит), Приазовскую, включающую города Таганрог и Ростов-на-Дону, Северо-Донскую, включающую Хоперский, Усть-Медведицкий и Верхне-Донской округа. По инициативе архиепископа Донского Митрофана (Си-машкевича) была образована комиссия под председательством епископа Аксайского Гермогена для разработки соответствующего законопроекта. Примерно за 7–8 месяцев до открытия Юго-Восточного Русского Церковного Собора работы комиссии были закончены. Войсковое правительство намеревалось ходатайствовать перед Святейшим Патриархом об учреждении на Дону митрополичьей кафедры⁵⁸. П. В. Верховской пояснил Собору, что только революционные события помешали осуществиться этим планам.

Об образовании самостоятельной Ростовско-Таганрогской епархии перед Собором ходатайствовали представители Таганрогского викариатства и Ростовское городское самоуправление.

Сомнения высказал епископ Аксайский Гермоген (Максимов), викарий Донской епархии, обосновывая их тем, что территория викариатства не совпадает с территорией Ростовского и Таганрогского гражданских округов, что может вызвать определенные неудобства, и малое количество церквей (всего 70), которые окажутся на его территории. Епископ предлагал включить в епархию территории Ростовского и Таганрогского округов полностью. Затем, по воспоминаниям о. Шавельского, епископ Гермоген заявил на Соборе свои притязания на возглавление новой Ростовско-Таганрогской кафедры. Но требование его было оставлено без внимания⁵⁹.

П. В. Верховской, возражая епископу Гермогену, отметил, что нельзя согласиться на расширение границ новой епархии в связи с отсутствием сведений о желании местных жителей.

В результате дискуссии, как зафиксировал протокол заседания, Собор утвердил постановление отдела в его редакции. Необходимо отметить и то, что определение Собора об образовании самостоятельной Ростовско-Таганрогской епархии было утверждено на заседании особого Епископского Совещания 23 мая 1919 г.

Однако ниже текста протокола четвертого пленарного заседания Собора и после заверительных подписей председателя Собора и членов президиума следует рукописный текст, сделанный рукою архиепископа Димитрия (Абашидзе), датированный 24 мая 1919 г., то есть уже по завершении работы Собора. Приписка стоит ниже подписей, в числе которых и подпись самого архиепископа Димитрия. Текст фиксирует детали постановления, которые, по мнению архиепископа, не были внесены в протокол. Приписка фактически перечеркивала запротоколированное постановление Собора относительно отделения Ростовско-Таганрогской епархии. Согласно поправкам, которые этим текстом вносились, об открытии самостоятельной епархии речи не шло, можно говорить лишь о подготовительных мероприятиях к ее созданию: сохранялось поминовение архиепископа Екатеринославского, до утверждения постановлений Собора Святейшим Патриархом, хозяйственные вопросы должны были решаться на будущем епархиальном собрании, а затем рассматриваться и высшей церковной властью. Но на первое место был вынесен вопрос о Никольской часовне г. Ростова-на-Дону, которая при отделении викариатства должна была остаться в распоряжении екатеринославского архиерея.

О том, что дискуссия по этому вопросу была значительно более напряженной, чем это зафиксировал протокол, и вышла за рамки заседаний Собора, свидетельствует в своих воспоминаниях протопресвитер Г. Шавельский. Надо отметить, что о. Шавельский в целом характеризовал вопросы административно-территориальных преобразований как наиболее остро и продолжительно обсуждаемые на Соборе. Учреждение самостоятельной Ростовской епархии было бы, по словам протопресвитера, только признанием факта уже давно сложившейся самостоятельности этой епархии. Но категорически воспротивился этому решению архиепископ Екатеринославский Агапит, заявивший, что не подчинится в этом вопросе даже решению Собора. Главным мотивом о. Шавельский называл немалый доход – от 18 до 20 тыс. руб. в год, который приносила «хлебная» Никольская часовня г. Ростова-на-Дону. Вопрос остался не вполне решенным, но архиепископ Димитрий попытался решить его подобным образом – с помощью собственноручного дополнения к деяниям Собора. Сделал он это из дружеских побуждений для архиепископа Агапита и, вероятно, был утвержден им в подобном решении. Однако это не решило проблему, горячие дискуссии продолжились и позже: «Эта приписка потом послужила предметом долгих суждений и больших споров в ВВЦУ, решившем дело в пользу ростовского епископа», – пишет протопресвитер Г. Шавельский⁶⁰.

Что касается проекта преобразования Донской архиепископии в митрополию, то этот вопрос был рассмотрен на заседании совета Собора 20 мая 1919 г. на основании прошения представителей Донской епархии и Всевеликого войска Донского. Митрополию просили открыть в границах Всевеликого войска Донского, сюда же включить Приазовское викариатство Екатеринославской епархии, преобразовав его в самостоятельную епархию, и из трех северных округов области образовать новую епархию. Совет постановил передать вопрос в отдел о ВВЦУ. В газетной статье священник В. Кожин писал по этому поводу, что в итоге вопрос о митрополии «донскими представителями, по соображениям политического и чисто местного характера, был снят с очереди»⁶¹.

Следующим вопросом, рассмотренным Собором, стало постановление того же отдела о преобразовании Сухумской епархии, которая объединяла Сухумский округ и Черноморскую губернию. Население епархии было довольно разнородным, что давно требовало преобразований церковного устройства. В 1917 г. Священный Синод и Высший церковный совет вынесли решение о перенесении епископской кафедры из Сухума в Новороссийск, что так и осталось на бумаге. По предложению отдела о ВВЦУ создавалась Черноморская и Новороссийская епархия с центром в г. Новороссийске, а в г. Сухуме учреждалось Абхазское и Сухумское викариатство. В качестве одного из аргументов отделом указывалось на то, что «высшее командование» поддерживает перенесение епископской кафедры в Новороссийск, поскольку имеет целью сделать город центром не только гражданской власти, но и церковной. Интересно, что одним из мотивов учреждения Сухумского викариатства являлось намерение защитить церковную самостоятельность абхазцев «от посягательств на них автокефальной Грузинской Церкви». Докладчиком отдела по данному вопросу стал протоиерей П. И. Беловидов, небольшую поправку внес протоиерей А. П. Рождественский. Предложение отдела Собором было утверждено.

Следующим вопросом, рассмотренным на Соборе, стало решение отдела о ВВЦУ об отделении от Ставропольской епархии Кубанского викариатства и утверждении самостоятельного статуса последнего. По данному вопросу возникли прения.

В поддержку такого решения выступил представитель Кубанского края священник Г. П. Ломако. Его доклады Собору протопресвитер Г. Шавельский характеризовал так: «...Сжато, дельно, убедительно»⁶². «Против» высказался представитель Ставропольской губернии священник И. Н. Козлов. Священник Г. П. Ломако отметил, что Кубанская епархия давно стремится к самостоятельности и это оправдано тем, что на ее территории находится большое число приходов, порядка 500, в отличие от только что получивших самостоятельность Сухумской епархии и Приазовского викариатства, в которых порядка 70 приходов в каждой. Оратор отметил и тот факт, что Кубанское краевое правительство также хочет для епархии самостоятельного статуса.

Священник И. Н. Козлов, протестуя против данного решения, сослался на чисто формальный довод. Он требовал решения этого вопроса в соответствии с указом Святейшего Патриарха от 43 сентября 1918 года, согласно которому инициатива образования епархии должна была исходить от епархиального собрания. Принятие Собором самостоятельного решения по этому вопросу он считал каноническим нарушением, так как это противоречило бы воле Патриарха и высшей церковной власти в целом. В разделении Ставропольской епархии и Кубанского викариатства оратор не видел необходимости и находил его технически сложным. В обоснование своей позиции он приводит экономический довод – епархии тесно взаимосвязаны в епархиальных средствах. Свою позицию Козлов сформулировал письменно и предложил Собору принять.

В ответном выступлении священник Г. П. Ломако согласился с тем, что Ставропольская епархия в определенной мере зависит от средств Кубанского викариатства, тем не менее отделение он считал необходимым, поскольку оно благоприятно скажется на состоянии Кубанской епархии, которая, наконец, получит «денежные ассигнования на епархиальные учреждения и на жалованье духовенству»⁶³.

Председатель Собора архиепископ Митрофан (Симашкевич) предложил проголосовать. Формула священника И. Н. Козлова была отвергнута большинством голосов – 39 голосов против 8, при одном воздержавшемся.

После же голосования за решение отдела в первоначальной редакции Кубанское викариатство получило статус самостоятельной епархии.

Необходимо отметить, что Кубанское краевое правительство находилось в оппозиции Главнокомандующему Вооруженными силами на Юге России А. И. Деникину. В это время нарастал конфликт Деникина с Кубанской Радой. И в данном случае Собор принял решение, вряд ли находившее сочувствие у Главнокомандующего ВСЮР, и мог быть заподозрен в поддержке кубанской «самостийности».

Во второй части заседания Собор избрал председателя, членов от епископов и кандидатов в члены от епископов (то есть заместителей) Временного высшего церковного управления.

Процедура выборов была следующей. Первоначально подачей записок всеми членами Собора намечались кандидаты. Затем производилось голосование по каждому из указанных кандидатов – «за» и «против». Набравший большинство голосов считался избранным. После выборов председателя процедура была несколько упрощена. После определения кандидатов в члены ВВЦУ от епископов записками проводилось новое голосование за кандидатов также записками с указанием имен. Набравшие большинство голосов считались избранными. После выборов членов ВВЦУ от епископов процедура была снова изменена. Выборы кандидатов (заместителей) к избранным членам ВВЦУ от епископов прошли в один этап: записки с указанием имен подавались один раз, и набравшие большинство голосов считались избранными.

Все участники заседания подали записки с указанием кандидатуры председателя ВВЦУ. Из 54 поданных записок 36 указывали архиепископа Митрофана. При повторном голосовании за кандидатуру архиепископа Митрофана проголосовало 48 «за» и 4 «против». Таким образом, он был избран председателем ВВЦУ. Членами ВВЦУ от епископов стали архиепископ Димитрий и епископ Арсений, которые получили во втором голосовании 39 и 28 голосов соответственно. Кандидатами в члены ВВЦУ от епископов были избраны (выборы прошли в один этап) епископ Гавриил и епископ Макарий, получившие 46 и 44 голоса соответственно⁶⁴.

Пятое, заключительное, заседание Собора состоялось 23 мая 1919 г.

На нем Собор обсудил разработанный комиссией по составлению грамот и воззваний текст послания⁶⁵ Собора к христианам всего мира, составленный и принятый еще Предсоборной комиссией (там оно носило название «Всем христианским Западным Церквам»), Ознакомил с ним Собор его автор – протоиерей А. П. Рождественский.

Возникли разногласия относительно двух вопросов: может ли Собор обращаться к инославным, и, собственно, о принятии послания в редакции комиссии по составлению грамот и воззваний. При обсуждении первого вопроса выступили: П. М. Граббе, архиепископ Димитрий, священник В. Востоков, E. Н. Трубёцкой, протоиерей А. П. Рождественский, П. Н. Апраксин.

П. М. Граббе был против послания, настаивая на недопустимости общения с еретиками. Священник В. Востоков, E. Н. Трубецкой и протоиерей А. Рождественский находили возможным такое обращение и обоснованно оппонировали Граббе. Архиепископ Димитрий придерживался особого мнения, считая, что послание должно исходить не от Собора, а от ВВЦУ и не к церквям, а к вероисповедным общинам. Уже после голосования по этому вопросу и положительного решения он заявил о невозможности обращаться к протестантам и католикам от имени Собора. О. Востоков снова требовал открыто назвать врагов христианства евреев. Возражения ему выразил протоиерей А. П. Рождественский. П. Н. Апраксин заявил, что вопрос для него не ясен, и потому он воздерживается от голосования. По результатам голосования Собор признал такое обращение к христианам всего мира принципиально возможным.

С критическими замечаниями относительно содержания послания выступил председатель Собора архиепископ Митрофан. Его поддержал Аксайский епископ Гермоген. Они считали, что некоторые пункты послания не достигнут цели и вызовут, скорее, не сочувствие, а радость поруганию Церкви и гонениям и «сознание, что они достигли своей цели». Например, излишне говорить об осквернении храмов и икон, которых протестанты не признают.

В связи с возникшими возражениями протоиерей А. П. Рождественский предложил снять вопрос с обсуждения. Собор принял решение прекратить обсуждение обращения от имени Собора к христианам всего мира. На документе с текстом обращения стоит помета: «Отклонено. Признано епископами недопустимым для Собора обращаться к еретикам «. При этом в протоколе заседания зафиксировано, что Собор признал принципиально возможным такое послание, но отклонил текст самого послания.

В том же заседании Собор обсудил обращение к красноармейцам. Следует заметить, что Предсоборная комиссия не рассматривала подобного обращения, таким образом, вопрос был новым. Ознакомил Собор с текстом обращения священник В. Свенцицкий. Текст был в целом принят и передан в редакционную комиссию, которая должна была рассмотреть поправку священника В. Востокова. Он стал говорить о масонстве и предложил внести в текст просьбу к красноармейцам о снятии масонской звезды с картузов. Поскольку этот пассаж в тексте обращения отсутствует, поправка в итоге была проигнорирована.

Затем были проведены выборы в члены ВВЦУ от пресвитеров и мирян. Имена кандидатов были предложены в записках: по два кандидата в одной записке. Подано было 108 голосов за пресвитеров и столько же – за мирян. Таким образом, проголосовали 54 члена Собора, то есть все присутствовавшие. Кандидатами названы 10 человек от пресвитеров и 8 – от мирян. При повторном голосовании (за предложенных кандидатов) были избраны: протопресвитер Г. Шавельский, протоиерей А. Рождественский, за которых подали голоса 40 и 31 человек соответственно, и от мирян – профессор П. Верховской, за которого подано 30 голосов. В связи с тем, что за графа В. В. Мусина-Пушкина и графа П. Н. Апраксина было подано одинаковое число голосов, предстояло повторное голосование. Завязалась дискуссия. П. М. Граббе поддержал кандидатуру Апраксина, заявляя, что членом ВВЦУ нужно его признать без повторного голосования, на основании того, что он является и членом Всероссийского Поместного Собора, и членом Юго-Восточного Русского Церковного Собора. Священник Г. П. Ломако отстаивал кандидатуру Мусина-Пушкина. Г. Н. Трубецкой, священник Г. П. Ломако, А. И. Аббати предложили решить вопрос жребием. Архиепископ Митрофан отметил, что это вполне соответствует и наказу Собору. Он же и вынул жребий с именем Мусина-Пушкина. Вторым членом ВВЦУ от мирян стал граф В. В. Мусин-Пушкин.

Затем Собор избрал кандидатов, то есть заместителей, к избранным во Временное высшее церковное управление. По предложению архиепископа Димитрия выборы должны были пройти в один этап. Но однократной подачей записок были выбраны заместители членов ВВЦУ от мирян. Ими стали профессор H. М. Абрамов и граф П. Н. Апраксин, получившие 46 и 42 голоса соответственно.

Для кандидатов от духовенства в связи с тем, что никто не получил «абсолютного большинства голосов», было принято решение провести второй этап. В результате в ВВЦУ были избраны священник Г. Ломако и священник В. Лаванов, набравшие 30 и 27 голосов соответственно.

Во время подсчета голосов Собор принял ряд решений.

По предложению архиепископа Димитрия Собор постановил передать вопрос о материальном возмещении трудов, понесенных членами Собора, в Совет Собора для окончательного решения. Заслуживает особого внимания тот факт, что вопрос о материальном обеспечении рассматривался на заключительном, пятом, заседании Собора и еще ждал своего окончательного решения. Нет оснований связывать это с отсутствием средств. Как вспоминал о. Шавельский, после окончания заседаний Собора побывавшей у А. И. Деникина, генерал интересовался, не связана ли поспешность закрытия Собора с недостатком средств, и заверил, что мог бы дать еще. Но о. Шавельский фактически отверг такое предположение⁶⁶.

Единогласно Собором были приняты текст адреса архиепископу Агафодору, составленный протоиереем Н. Карташевым, и решение просить ВВЦУ после восстановления связи со Святейшим Патриархом ходатайствовать о награждении его клобуком митрополита. Немного позже в данном заседании по предложению архиепископа Митрофана было принято решение, что епископат поднесет адрес архиепископу Агафодору от имени Собора.

Епископ Гермоген (Максимов) доложил Собору отчет о работе отдела духовно-учебных заведений и церковно-приходских школ. Рассмотрев материалы, свидетельствующие о реальном положении духовных учебных заведений на Юге России, отдел отметил их главную проблему, заключающуюся в слабом материальном обеспечении. Материальное положение мужских и женских учебных заведений было неоднородным, к тому же оно разнилось по районам Юга России. Наиболее благоприятное положение было в Донской области, где учебные заведения содержались за счет казны и средств Войска Донского. Отдел принял решение ходатайствовать перед Добровольческой армией об обеспечении всех духовных учебных заведений полностью из средств казны. Рассматривались вопросы о введении в круг семинарских наук новых предметов – церковного красноречия и отчизноведения.

Отдел ознакомился с положением церковно-приходских школ. По указу Временного правительства на Дону и Кубани все церковно-приходские школы были переданы в Министерство народного просвещения, в Ставропольской губернии передана лишь часть школ, а 150 школ остались в ведении училищного совета. Их материальное положение было бедственным в связи с прекращением государственного финансирования. Здания духовных учебных заведений повсеместно реквизировались Добровольческой армией. Отдел счел, что все церковно-приходские школы должны быть возвращены Церкви, необходимо материально обеспечить их и ходатайствовать перед Добровольческой армией об освобождении от реквизиции.

Депутат от Владикавказской епархии просил Собор ходатайствовать о возвращении епархии здания Ардонской духовной семинарии, насильственно захваченного осетинским правительством.

По предложению протопресвитера Г. Шавельского, отметившего трудности в решении этих вопросов, Собор постановил передать доклад отдела в ВВЦУ.

А. И. Ивановский доложил Собору заключение отдела о Временном высшем церковном управлении по поводу послания заместителя экзарха Грузии о бедственном положении русского православного населения и духовенства Русской Церкви в Закавказье, о притеснениях со стороны представителей грузинской власти. Было решено обратиться к Главнокомандующему Вооруженными силами Юга России с рядом ходатайств, составить воззвание о помощи закавказскому русскому православному населению и организовать сбор пожертвований, начиная с членов Собора.

Священник А. Ногатырев, как беженец из Закавказья, заверил Собор в том, что положение православия в крае действительно очень непростое: имели место разгром грузинами закавказских епархиальных учреждений, расхищение церковного имущества и капиталов, жестокого гонения на православное духовенство и паству. Он предложил Собору выпустить особое послание, и, как зафиксировал протокол пятого заседания, Собор принял это предложение. Нам подобный документ неизвестен.

Обсуждавшийся на четвертом заседании Собора вопрос об образовании самостоятельной епархии на севере Донской области был тогда же передан в отдел на новое рассмотрение. В протоколе отмечено, что донская делегация не возражала против положительного решения этого вопроса, если Собор посчитает это необходимым. Но на пятом заседании докладчик отдела о Высшем церковном управлении объявил, что представители Донской епархии отказываются от своего предложения об образовании самостоятельного викариатства. В результате вопрос был снят с обсуждения.

Отделом о ВВЦУ единогласно принято решение об обеспечении священнослужителей-беженцев и их семей. Отдел учел рекомендации Предсоборной комиссии о привлечении беженцев на вакантные места и в качестве помощников местного приходского духовенства. Сформулированы предложения по организации сбора средств. Собор утвердил решения отдела.

Протоиерей Н. Карташев сделал доклад о работе отдела о приходе. Отдел постановил: образовать приходские отделы при Временном высшем церковном управлении и епархиальных советах; учредить должность приходских инструкторов; распространить приходской устав, принятый Всероссийским Поместным Собором, но по обстоятельствам времени еще не известный в приходах; повсеместно открыть церковно-приходские советы (так как они часто отсутствовали) и объединить их в союзы; опубликовать доклад И. В. Никонорова и издать брошюры с практическими советами по организации приходской жизни; организовать периодически созываемые съезды для решения проблем практического применения приходских уставов. Собор утвердил решения отдела.

Собор также принял без прений проекты обращений от имени Собора: к адмиралу А. В. Колчаку (доклад E. Н. Трубецкого), к Всевеликому Войску Донскому и Терскому казачьему войску (доклад протопресвитера Г. Шавельского), Кубанскому казачьему войску (доклад священника Г. Ломако).

О решениях отдела о церковной дисциплине доложил Собору П. А. Россиев. Отдел рассмотрел факты канонических нарушений священнослужителями, бежавшими из Турции, которые без согласования с епархиальным начальством совершали богослужения в приходах российских епархий. Отдел рекомендовал епископам в епархиях требовать от беженцев являться к епархиальному начальству с представлением своих документов и предупреждать их о недопустимости служения без разрешения. Факты подобных нарушений должны расследоваться и передаваться высшему церковному управлению для церковного суда.

Отдел о церковной дисциплине сообщил также о своем решении передать устав Братства Животворящего Креста во главе со священником В. Востоковым в отдел о Временном высшем церковном управлении. Отдел также выразил мнение, что Собор должен составить воззвание к православным людям с определением социализма как материалистического и антихристианского учения.

Собор постановил передать заключения отдела на рассмотрение во Временное высшее церковное управление.

В завершение пятого, последнего, заседания Собор утвердил окончательный список членов ВВЦУ. Во Временное высшее церковное управление вошли: председатель – архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан (Симашкевич), члены от епископов – архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий (Абашидзе), епископ Приазовский и Таганрогский Арсений (Смоленец), от пресвитеров – протопресвитер военного и морского духовенства Г. И. Шавельский, протоиерей профессор А. П. Рождественский, от мирян – ординарный профессор Донского университета П. В. Верховской и граф В. В. Мусин-Пушкин. Заместители – от епископов: епископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур), Владикавказский и Моздокский епископ Макарий (Павлов) и епископ Александровский Михаил (Космодемьянский); от пресвитеров: священник Г. П. Ломако и священник В. А. Лаванов и от мирян: профессор H. М. Абрамов и граф П. Н. Апраксин⁶⁷.

На этом Собор закончил свою работу.

По мнению протопресвитера Г. Шавельского, известному из его воспоминаний, значительную часть своего времени Собор потратил на церемониальную часть и выборы ВВЦУ⁶⁸. Однако, основываясь на протоколах Собора, это мнение мемуариста можно подвергнуть сомнению. Выборы занимали часть четвертого и пятого заседаний, в течение которых Собором приняты решения по целому ряду вопросов. Так, в пятом заседании во время подсчета голосов были рассмотрены следующие вопросы: о довольствии членов Собора; приветственный адрес архиепископу Агафодору; доклады о работе отделов о приходе, о духовно-учебных заведениях, о церковной дисциплине, о высшем церковном управлении; доклад священника А. Ногатырева о положении русского православного населения в Закавказье; проекты обращений от имени Собора к адмиралу Колчаку, Всевеликому войску Донскому, Терскому и Кубанскому казачьим войскам и некоторые другие. Собор смог эффективно совместить рутинные формы своей работы с рассмотрением содержательных церковных вопросов, которые осмыслил и по которым вынес свои решения. Следует полностью согласиться с мнением протопресвитера Г. Шавельского о том, что «Собор сделал чрезвычайно много... Работа шла быстро, продуктивно, несколько спешно, но и эта спешность скорее помогала делу, сдерживая словоизвержения, чем вредила ему... В общем, работа на Соборе протекала спокойно, велась энергично, и историк отметит, что Собор в короткий срок разрешил множество вопросов самого разнообразного характера»⁶⁹.

Подводя итоги соборной работы, остановимся на его важнейших решениях. Таковыми можно считать не только учреждение Временного церковного управления для епархий, находящихся за пределами советской территории России, но сам факт продолжения соборной деятельности Церкви, прерванной и невозможной на указанных территориях. Сомнения в ее возможности и легитимности в условиях утраты связи с Патриархом и Высшим церковным управлением были преодолены во многом благодаря возможности руководствоваться принципами, выработанными Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 гг. и его практикой.

Связь указанных Соборов выразилась в том, что, во-первых, ЮВРЦС воспринимался его участниками и общественностью как преемник незавершенного Поместного Собора, как своего рода его «местоблюститель», хранитель полномочий, обязанный передать их после освобождения России от власти большевиков. Наименование «Поместный», которое первоначально усваивалось Собору Предсоборной комиссией, также говорит о том, что ЮВРЦС планировался как продолжение работы Всероссийского Поместного Собора. Во-вторых, он стремился к наиболее полной рецепции постановлений последнего, и, в частности, в решении главного вопроса – об учреждении высшего церковного управления. В свою очередь, ВВЦУ мыслилось как временное учреждение, призванное сразу же передать свою власть высшему церковному управлению после возобновления связи с ним. В-третьих, Юго-Восточный Русский Церковный Собор, формируя свой состав, образ функционирования и процедуру принятия решений, руководствовался Уставом Всероссийского Поместного Собора. Во всех спорных случаях, возникающих в ходе принятия соборных решений, спорящие стороны выясняли практику Всероссийского Собора.

ЮВРЦС принял созданную Поместным Собором двойную структуру – общее собрание и архиерейское совещание. Право решающего голоса имели не только архиереи, но и духовенство – не архиереи и миряне, которое они могли реализовывать в пленарных заседаниях Собора. Епископское Совещание в течение суток рассматривало все постановления Собора и могло опротестовать любое из них. Если же постановления Собора не вызывали возражений Совещания Епископов, то такое постановление считалось вступившим в силу. В состав Собора входили Президиум, Совет Собора, особое Епископское Совещание, отделы, комиссии, канцелярия. В целом это та структура, которая регламентировалась Уставом Поместного Собора. Членами Собора с правом решающего голоса стали 59 человек, в числе которых было 30 членов Собора 1917–1918 гг.

Каноничность такой самоорганизации и даже возведение ее в образец была, пусть и post factum, признана Постановлением Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7 (20) ноября 1920 года № 362. Во втором пункте данного Постановления сказано: «В случае если епархия вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п. окажется вне всякого общения с Высшим церковным управлением или само Высшее церковное управление во главе со Святейшим Патриархом почему-либо прекратит свою деятельность, епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Правительства, или митрополичьего округа, или еще иначе)»⁷⁰. Е. И. Махароблидзе, ссылаясь на письмо из Москвы сотрудника по канцелярии ВВЦУ, впоследствии утверждал, что организация Ставропольского Собора и ВВЦУ на Юго-Востоке России стала основанием для издания Патриархом Тихоном Постановления № 362. Он также утверждал, что свидетельства одобрения Патриархом деятельности Собора и ВВЦУ имели также Г. Н. Трубецкой и В. В. Мусин-Пушкин⁷¹.

Впоследствии с линией фронта ВВЦУ переместилось в Крым, а затем за пределы России, где стало основой организации органов управления Русской Церкви заграницей и взяло на себя представительские функции Всероссийской церковной власти за рубежом.

* * *

В историографии уже была поставлена проблема участия Юго-Восточного Русского Церковного Собора в политической жизни и его отношений с общественно-политическими организациями периода Гражданской войны. С одной стороны, идея созыва Собора для учреждения органа высшего церковного управления на Юге России стала активно обсуждаться и реализовываться в практической плоскости в недрах политической партии – на заседании религиозно-просветительского отдела Совета государственного объединения России⁷². Это наводит на мысль о том, что политические и церковные интересы тесно переплетались. С другой – обосновывается, что Собор не носил политического характера⁷³. Такое, казалось бы, противоречие определяет необходимость более внимательного рассмотрения вопроса, какую же позицию занял ЮВРЦС в политическом противостоянии в период Гражданской войны.

Белое движение апеллировало к традиционным ценностям, и русскому православию отводилась ведущая роль. Но не только мотивы идеологического характера лежали в основе потребности создания органа высшего церковного управления на Юге России. Лидеры Белого движения возлагали на него определенные надежды, лежащие в практической плоскости. Особое совещание при Главнокомандующем ставило перед собой задачу воссоздания России, в частности, восстановления органов государственного управлёния на территориях, контролируемых Добровольческой армией. С ростом этих территорий в 1919 г. рос и объем гражданских дел. 2 (15) февраля 1919 г. Деникиным было утверждено новое «Положение об Особом совещании», согласно которому в него вошло управление исповеданий⁷⁴. Это значит, что церковное управление в целом воспринималось гражданской властью так же, как и до революции, как часть государственного аппарата, а Церковь – как часть государственной системы. Это было оправдано с точки зрения Деникина следующим: «В твердом убеждении, что возрождение России не может совершиться без благословения Божия и что в деле этом Православной Церкви принадлежит первенствующее положение, подобающее ей в полном соответствии с исконными заветами истории...»⁷⁵. Впрочем, Деникин несколько иначе смотрел на проблему положения Церкви в государстве, чем российское правительство в синодальный период. Он принимал во внимание мнение по данному вопросу, обозначенное самой Церковью: «В согласии с новыми началами, на которых создается государственная жизнь России, и в соответствии с постановлениями Всероссийского Поместного Собора Православная Церковь свободна и независима в делах своего внутреннего распорядка и управления», – говорится в декларации Главнокомандующего ВСЮР председателю Особого совещания при нем по вопросу исповеданий⁷⁶. Тем не менее созданное им Управление должно было «иметь наблюдение за соответствием постановлений власти Православной Церкви в делах, соприкасающихся с областью государственных и гражданских правоотношений, с существующими общими государственными узаконениями»⁷⁷. То есть Управлению исповеданий отводилась роль посредника между государством и Церковью, схожая с властью обер-прокурора.

Антибольшевистские силы в политическом отношении были довольно разнородными. Особую позицию занимало казачество. Казачьи государственные образования – правительства Дона, Кубани и Терека – хотя и были союзническими, но отношения их с Главнокомандующим, утверждавшим примат единоличной военной диктатуры, складывались достаточно сложно. Атаманы и войсковые правительства Дона, Кубани и Терека стремились не допустить распространения власти Особого совещания при главкоме ВСЮР на территории казачьих областей в делах гражданского управления, защищая свой «суверенитет»⁷⁸. С переводом ставки Главнокомандующего в Таганрог и Ростов-на-Дону резко обострились его отношения с Кубанской Радой⁷⁹. К осени 1919 г. этот конфликт нарастал. Таким образом, казаки составляли оппозицию Главнокомандующему, который иначе как «самостийниками» и «сепаратистами » их не называл⁸⁰. Как же могла Добровольческая армия вести за собой и призывать к воссозданию единой России, если сами добровольческие силы не представляли единства? В такой ситуации Церковь должна была выступить примирительной и объединяющей силой. Поэтому объединение епархий под началом общего церковного управления было бы шагом к государственному единению территорий, занятых добровольческими силами и, как полагал Деникин, под властью Главнокомандующего.

Кроме того, протопресвитер Г. Шавельский не скрывал такой цели создания Временного высшего церковного управления, как укрепление власти Главнокомандующего ВСЮР. В своих воспоминаниях он пишет, что вопрос о местопребывании ВВЦУ дискутировавшийся на Ставропольском Соборе, отнюдь не являлся малозначимым, как это может показаться. Если ВВЦУ находилось там, где и Главнокомандующий, это, по словам Шавельского, служило бы укреплению престижа власти. «Самостийники понимали это, – пишет Шавельский, – и уже собирались перетянуть ВВЦУ во Всевеликое Войско Донское»⁸¹. На Соборе проявилось противостояние Главнокомандующего и войсковых правительств Дона, Кубани и Терека. Депутаты от области Всевеликого Войска Донского протестовали против предложения определить местопребыванием ВВЦУ там, «где будут находиться гражданские установления Добровольческой армии», и грозились, что Войсковой круг откажет в кредитах «на церковные нужды» при таком исходе⁸². По замечанию Шавельского, Собор решил, что донскими делегатами руководит «мелкое, провинциальное честолюбие», и постановил, что место работы ВВЦУ будет при ставке Главнокомандующего⁸³.

Член Союза русских национальных общин В. М. Скворцов сформулировал на организационном собрании свое видение мотивов, которыми оправдывалась необходимость учреждения высшего органа церковного управления: » Добрармия вследствие большевистского пленения и угнетения духовного вождя нашей Церкви Святейшего Патриарха Тихона не имеет от него благословляющей ее крестные подвиги патриаршей грамоты, которая бы указала сбитому с толку темному народу молитвенно споспешествующее отношение Церкви к Доброармии как собирательнице рассыпавшейся Русской земли и охранительнице святынь народной веры и Церкви, правопорядка и истинной свободы»⁸⁴. Находясь в совершенно ином положении, чем на территории страны, захваченной большевиками, пользуясь свободой, церковное управление на Юге России могло действовать совсем другими средствами и методами, нежели центральная церковная власть. От Церкви ждали, что она, по словам Скворцова, «осветит духовным ореолом новосозданную русскую армию как Христолюбивое Воинство», то есть официального благословения Белого движения, которое не было получено от Патриарха⁸⁵.

О. Шавельский сообщил членам Собора желание светской власти задействовать объединяющую силу Церкви для решения государственной задачи – воссоздания единой и неделимой России⁸⁶. На Соборе Шавельский продолжал эту линию поддержки Главнокомандующего. Не без участия протопресвитера последовательно отвергались все попытки общественно-политических организаций заручиться поддержкой и благословением Церкви.

В обращении совета Союза русских национальных общин в Предсоборную комиссию Союз просил благословить его устав и всю «культурно-просветительную, прогрессивно-национальную деятельность», а также включить в состав Собора его представителей⁸⁷. В резолюции, оставленной на этом обращении Шавельским, отвергалась всякая возможность положительного ответа, и отмечалось, что на Соборе должно быть «ограничено выступление всяких депутаций»⁸⁸. Собор постановил просьбу Союза русских национальных общин передать в отдел о приходе, где она так и не была рассмотрена по недостатку времени⁸⁹.

Воспользоваться авторитетом Собора хотели разные общественно-политические силы, и они, таким образом, ориентировали Собор и будущее ВВЦУ на участие в решении политических проблем. Этого ждали от Церкви. Но как позиционировала себя она сама?

В Предсоборной комиссии и на Соборе протопресвитер Г. Шавельский обнаружил тенденцию видеть церковную деятельность как средство достижения одной цели – восстановления государства, одним из основных условий которого он считал возрождение церковно-приходской жизни⁹⁰. На втором заседании Собора он заметил, что «обстоятельство несравненно высшего, идейного порядка заставляло помышлять об учреждении на Юге России Высшего церковного управления: Россия раздроблена, расщеплена на части; необходимо гражданское и духовное объединение этих частей, и в этом отношении Высшее церковное управление может сослужить великую службу, объединяя раздробленные части России единою мыслию и властью»⁹¹. Протопресвитер не раз употреблял лозунги Белого движения. Государственное он ставил на первое место, а церковное оказывалось вспомогательным, служебным. Однако, если отцу протопресвитеру была свойственна такая прагматическая риторика, Собор в целом говорил на ином языке.

В ответном приветствии генералу А. И. Деникину на первом заседании Собора архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан все же не смешивал блага государственное и церковное, он благодарил Деникина за то, что не менее судеб Родины тому были близки и судьбы Церкви. Вместе с тем поддержка Деникина была очевидной. Деникин был назван орудием промысла Божьего, в то время как выступившие на том же заседании представители Донского и Кубанского войск – представителями православного населения. Содержание их выступлений даже не было запротоколировано. А между тем они выразили идею альтернативного Добровольческой армии Юго-Восточного союза казачьих войск. Выступивший от Донского круга П. С. Якушев сказал: «Необходимо тесное единение соседей. Идея Юго-Восточного союза уже осуществляется в церковном мире»⁹².

Собор остался верен этой линии и в своем обращении к Деникину⁹³. Здесь была отмечена ведущая и объединяющая роль Главнокомандующего, вокруг которого объединились и казачьи войска.

Собор приветствовали: атаман Войска Донского А. П. Богаевский, Всероссийский национальный центр, Совет государственного объединения, Центральный комитет Партии народной свободы⁹⁴. Они получили в ответ краткие благодарственные приветствия Собора, в которых подчеркивалась необходимость возвращения к вере и Церкви⁹⁵.

Несмотря на то что в Соборе приняли участие представители политических организаций, которые постоянно склонялись к политической риторике, Собор в целом стремился избегать политических высказываний. Как было сказано выше, политизированными были сочтены выступления священника В. Востокова, и он был лишен слова. Его политические заявления осуждались и в печати⁹⁶.

Член Союза русских национальных общин В. М. Скворцов в своем заявлении Собору обратился к обсуждавшейся в церковном обществе проблеме, по его выражению, «о политике на церковной кафедре». Он предложил различать политические вопросы, недостойные церковной кафедры, и вопросы «общественной – народной и государственной – жизни переживаемого момента, [которые] повелительно требуют освещения живым словом евангельской правды».⁹⁷ По его мнению, приходская деятельность должна способствовать объединению идейно расколовшихся прихожан и идейному строительству «новой жизни Родины».⁹⁸ Однако поставленная В. М. Скворцовым проблема не получила на Соборе дальнейшего развития.

Поэтому следует согласиться с мнением А. А. Кострюкова о том, что Собор занял сдержанную политическую позицию, не желая «нарушить хрупкого мира между представителями разных партий, представленных в белых войсках»⁹⁹.

Собор рассматривал происходящие в России события с нравственно-духовной точки зрения. По его мнению, нравственное падение – вот причина всех народных бедствий: «Озверел народ великий, Великая Русь стала у края гибели», – говорится в обращении к Деникину.¹⁰⁰ В обращении к кубанскому казачеству сказано: «Памятуя прежде всего о славе Божией, пребудьте до конца верными сынами Церкви Божией... Только Христолюбивое Воинство может быть победоносным».¹⁰¹

Суть и величайшее зло революции виделись Собору в нравственном разложении общества. Цель революции – не в борьбе со «старым режимом «, а в борьбе со старой верой. «Революция – это кровавый поход против Христа», – отмечает послание Собора красноармейцам¹⁰².

Обличая антихристианский и античеловеческий характер идеологии большевизма, вместе с тем Собор обратился к Главнокомандующему Вооруженными силами Юга России, а также к атаманам Донского, Кубанского и Терского казачьих войск с ходатайством о помиловании красноармейцев.¹⁰³ В ответ Деникин объявил об амнистии военнопленных.¹⁰⁴

Несмотря на то, что уже существовало Управление исповеданий в ряду других учреждений Особого совещания при Главнокомандующем, проблема определения правового статуса Церкви интересовала часть членов Собора, очевидно, считавших этот вопрос незакрытым. В Соборный Совет поступило заявление членов Собора, считающих необходимым образовать особый отдел о правовом положении Церкви в России. Инициатива, очевидно, исходила от П. В. Верховского – автора проекта определения Всероссийского Поместного Собора о правовом статусе Церкви, им же был написан текст заявления¹⁰⁵. Позже созданное на Соборе ВВЦУ будет критиковать деятельность деникинского Управления исповеданий¹⁰⁶.

Таким образом, можно заметить, что позиция Собора – это независимая позиция, не политическая, а религиозно-нравственная. Осуждение большевизма для него было не политической борьбой, а миссионерской деятельностью. Собор поддерживал Добровольческую армию лишь постольку, поскольку она является Христолюбивым Воинством, и лишь до тех пор, пока она представляется таковой. Об опасности перестать быть им говорил и Патриарх Тихон в послании от 25 сентября (8 октября) 1919 г. Это произойдет в том случае, если войско поддастся искушению мщением, увлечением братоубийственной междоусобицей, воины перестанут быть верными чадами Церкви Божией. Собор оказался созвучным призыву Патриарха стоять выше и вне политических интересов. Собор поддержал традиционную связь с государственной властью в лице Деникина, которая выступила союзницей Церкви в борьбе с безбожием и гонением на веру. Основной политический лозунг Белого движения о «непредрешении» формы правления позволял Церкви оставаться выше политической борьбы. Роль веры и Церкви в благополучии России виделась Собору определяющей, но в ином смысле, нежели использование ее авторитета теми или иными общественно-политическими силами или даже официальной властью. Эта роль виделась исключительно духовной: если все силы общества вернутся к вере и Церкви, то и Россия будет спасена.

* * *

В настоящем издании осуществляется научная публикация источников по истории Юго-Восточного Русского Церковного Собора. Прежде всего это документы, появившиеся в результате его работы, но ими публикация не ограничивается. Составители сборника стремились к наиболее полному изданию, включающему все материалы, связанные с историей Собора. Основная часть публикуемых материалов относится к периоду подготовки и работы Собора до его закрытия, то есть с 27 апреля по 24 мая 1919 г. Позднейший из выявленных основных материалов о Соборе датирован 8 июля 1919 г. Единичные документы имеют даты 20 ноября 1918 г. и 16 июня 1930 г.

Источники по истории Ставропольского Собора подразделяются на три основные группы: собственно документы Собора, материалы периодической печати, публиковавшиеся во время его работы и по его завершении, мемуары.

Рассмотрим документальное наследие Собора, его историю, особенности и полноту.

Документы Собора отложились в нескольких фондах Государственного архива Российской Федерации (далее – ГАРФ): Временного высшего церковного управления, Отдела пропаганды Особого Совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России, личном фонде Деникина.

В фонде Р-3696 Временного высшего церковного управления: в деле № 1 по 1-й описи и деле № 4 по 2-й.

В личном фонде Деникина Р-5827 отложились два документа – Обращение Собора к А. И. Деникину «и предводимому им Христолюбивому Воинству » от 21 мая 1919 г. и Обращение Председателя Собора архиепископа Митрофана (Симашкевича) к Деникину, датированное 24 мая 1919 г.¹⁰⁷

В фонде Р-440 Отдела пропаганды Особого Совещания отложились обзоры периодической печати и материалы, составленные отделом для публикации с пропагандистскими целями. Эти документы поступили из Русского заграничного исторического архива (г. Прага). Материалы Отдела пропаганды содержат тексты документов Собора полностью или в виде выписок и цитат. Здесь отложились позднейшие экземпляры посланий Собора, которые содержали призывы к борьбе с Красной армией и выражали поддержку Белому движению. Часть из них дошла до нас посредством двух источников – местной периодической печати и документов Отдела пропаганды, производившего ее мониторинг и составлявшего информационные сводки. В частности, подобным образом здесь отложился текст обращения Собора к Терскому казачьему войску¹⁰⁸.

Кроме того, Осведомительное агентство, очевидно, располагало документами Собора. Возможно, это копии или даже подлинники документов, переданные протопресвитером Г. Шавельским генералу А. М. Драгомирову. В известных нам материалах Осведомительного агентства, предназначенных для информирования печати, содержатся тексты обращений Собора к Кубанскому казачьему войску, к Всевеликому войску Донскому, к красноармейцам, всем чадам Православной Церкви южного края России¹⁰⁹.

Следует заметить, что среди сохранившихся документов Собора отсутствует большинство подлинников этих посланий, которые содержали призывы к борьбе с Красной армией и выражали поддержку Белому движению. Эти подлинники остаются невыявленными, однако их тексты воспроизводились в белогвардейских газетах того времени и, очевидно, командование Вооруженными силами было заинтересовано в их тиражировании. Б. П. Кандидов отмечал этот интерес: «Для информации «общественного мнения» капиталистических государств, по просьбе генерала Драгомирова, одного из ближайших сподвижников Деникина, протопресвитер Шавельский переслал ему материалы о деятельности собора и в том числе все послания»¹¹⁰.

Основной массив документов Собора отложился в фонде ВВЦУ.

В 1-й описи фонда Р-3696 вошли документы архива Временного высшего церковного управления на Юго-Востоке России. В опись 2-ю того же фонда – бывший фонд 4962 Управления военным и морским духовенством Добровольческой армии, присоединенный к фонду ВВЦУ.

Документы Юго-Восточного Русского Церковного Собора (как и документы ВВЦУ) поступили в архив от антирелигиозного пропагандиста Б. П. Кандидова в 1930 г. Сохранился составленный им перечень документов, передаваемых в Архив Октябрьской революции. Этой описью с распиской Кандидова от 16 июня 1930 г. начинается одно из архивных дел с документацией Собора¹¹¹.

Дело фонда Р-3696 относительно истории фонда ограничивается краткой заметкой о том, что документы поступили 20 июня 1930 г. «от т. Кандидова через ОЦУ». Что такое «ОЦУ», установить не удалось.

Публикуемые в настоящем сборнике материалы подразделяются на две основные группы: собственно документы Собора и материалы печати периода работы Собора.

Документы Собора, в свою очередь, можно разделить на категории. Первая – документы подготовительного периода. Вторая – документы непосредственно самого Собора (пленарных заседаний, отделов и комиссий и материалы к ним – обращения и приветствия в адрес Собора, доклады и т. п.), тексты которых обсуждались в соответствующих заседаниях. Третья – документы, составленные по окончании Собора, но непосредственно связанные с ним, появившиеся в порядке реализации его решений. Четвертая – документация архивных учреждений (описи, составленные при передаче архива Собора его обладателем на хранение).

Состояние документов удовлетворительное. Большинство документов имеют следы сгиба в 2, 4, иногда б раз.

Среди документов подготовительного периода наиболее многочисленной в видовом отношении группой документов являются протоколы. Они сохранились в полном объеме.

Это все шесть чистовых экземпляров протоколов Предсоборной комиссии от 3–17 мая 1919 г.¹¹² Протоколы Предсоборной комиссии заверены ее председателем протопресвитером Г. Шавельским и делопроизводителем Е. И. Махароблидзе. Протоколы № 1–5 Предсоборной комиссии – автограф Махароблидзе, а протокол № 6 напечатан на машинке, не заверен Махароблидзе, однако номер вписан его рукой. Протоколы Предсоборной комиссии оформлены на бумаге одного типа. Возможно, в итоговые чистовые экземпляры протоколов были включены решения «хозяйственной» комиссии, материалы которой не обнаружены.

Протоколы Предсоборной комиссии и всех структурных подразделений Собора составлялись в период проведения их заседаний. Каждое следующее заседание начиналось чтением протокола предыдущего, после внесения поправок протокол утверждался и подписывался. На четвертом заседании Предсоборной комиссии протокол подписали лишь 5 из 10 указанных присутствующих членов, на пятом – 5 из 9, на шестом – 3 из 7.

Кроме протоколов Предсоборной комиссии, протопресвитером Г. Шавельским и Е. И. Махароблидзе, как председателем и делопроизводителем Предсоборной комиссии, заверены проект «Положения о созываемом в г. Ставрополе Поместном Соборе» и проект приложения к нему.

В полном объеме сохранились и подлинные протоколы пленарных заседаний Собора и выборов в ВВЦУ. В документальный массив входят пять протоколов пленарных заседаний Собора от 19–23 мая 1919 г.¹¹³, то есть постановления всех пяти дней заседаний Собора были запротоколированы. Протоколы № 1–4 напечатаны на машинке, протокол № 5 – рукописный. Протоколы оформлены на бумаге одного типа, имеющей штемпель производителя. Протоколы заверены председателем Собора архиепископом Митрофаном (Симашкевичем), товарищем председателя протопресвитером Г. Шавельским, секретарем Собора П. В. Верховским. Только один протокол четвертого заседания заверен членом президиума архиепископом Димитрием (Абашидзе). Кроме того, под протоколами стоят подписи архиепископа Агапита, епископов Арсения, Гавриила, Гермогена, Иоанна, Макария, Михаила. Всего под протоколами пленарных заседаний Собора стоит от 7 до 10 подписей. То есть все протоколы Собора подписаны епископатом, а также протопресвитером Г. Шавельским и секретарем Собора П. В. Верховским. Других подписей духовенства или мирян под протоколами нет.

Церемониал Собора, протокол № 2 заседания Собора, приложение к протоколу № 2 Собора (протокол комиссии личного состава), Положение о Временном высшем церковном управлении, списки членов церковного Собора напечатаны на одной машинке и имеют общие черты в оформлении. Протоколы № 3 и № 4 также имеют общие черты в оформлении. Протоколы № 1 и № 2 напечатаны на бумаге одного типа.

Протоколы Совета Собора и особого Совещания Епископов сохранились, вероятнее всего, также в полном объеме. В архиве отложились два протокола Совета Собора от 20 и 21 мая соответственно, а также постановление Совета Собора от 24 мая по вопросам его материального обеспечения¹¹⁴. Они заверены членами Совета Собора.

В протоколе № 2 Совета Собора от 21 мая указано, что в заседании приняли участие все епископы Собора. Это значит, что Совет Собора заседал одновременно с Епископским Совещанием. И возможно, не случайно на третьем заседании Собора (21 мая) профессор П. В. Верховской сделал оговорку о «совете епископов», не существующем в структуре Собора, который назначил на 23 мая крестный ход¹¹⁵. Возникает вопрос, что имел в виду профессор – Совет Собора или Совещание Епископов? Решение о проведении крестного хода содержится в протоколе Совета Собора. Вместе с тем самый первый протокол Совещания Епископов датирован более поздним числом, 22 мая¹¹⁶. Очевидно, эти органы Собора во многом дублировали друг друга.

Среди документов Собора сохранились три протокола особого Совещания Епископов № 1–3 от 22, 23, 24 мая 1919 г. соответственно¹¹⁷. В первом протоколе Совещание одобрило определение Собора об учреждении ВВЦУ; во втором – рассмотрело образование четырех новых епархий – Ростовской и Таганрогской, Черноморской и Новороссийской, Абхазской и Сухумской, Кубанской; в третьем – утвердило постановления Собора, изложенные в протоколе последнего, пятого, пленарного заседания, который подводил итог соборным дискуссиям и работам отделов. По-видимому, Епископское Совещание не ставило себе задачу отдельного рассмотрения всех решений Собора. Совещание провело свои заседания лишь три раза, утвердив постановления по наиболее важным (и наиболее спорным) вопросам, при этом ни разу не воспользовавшись своим правом veto. Увеличивать количество заседаний не имело смысла, так как все епископы принимали участие в пленарных заседаниях, протоколы которых заверены их же подписями. Поэтому нет оснований полагать, что какие-то протоколы Епископского Совещания были утрачены.

С оценкой полноты протоколов заседаний отделов и комиссий приходится быть более осторожными и не столь оптимистичными.

Из протоколов отделов и комиссий в массиве документов Собора отложилось всего по одному протоколу комиссии личного состава (от 20 мая)¹¹⁸, редакционной комиссии (от 22 мая)¹¹⁹, отдела о ВВЦУ (от 20 мая)¹²⁰, отдела об устройстве прихода (от 21–22 мая), отдела о церковной дисциплине (от 22 мая)¹²¹, отдела о духовных учебных заведениях и церковно-приходских школах (от 22 мая)¹²². Они зафиксировали постановления, подготовленные в отделах, за исключением постановлений отдела об учебных заведениях. Постановления отдела об учебных заведениях оформлены отдельным документом и, очевидно, являются приложением к протоколу отдела. Все перечисленные протоколы, кроме протокола отдела о ВВЦУ, не имеют нумерации.

Сравнивая содержание данных протоколов и круг вопросов, выносимых на пленарные заседания, можно констатировать, что других заседаний в отделах не проводилось, и протоколов, соответственно, не составлялось.

Исключение составляет отдел о ВВЦУ.

Отдел работал наиболее интенсивно. Отчеты и предложения отдела о ВВЦУ зафиксированы на четырех из пяти заседаний Собора. При этом протокол отдела о ВВЦУ имеется только один, и лишь в черновом, неполном варианте¹²³. В заголовке проставлен № 1, что предполагает наличие других протоколов отдела. Материалы отдела представлены разрозненными черновыми записями¹²⁴. Все они касаются одного из основных деяний Собора – составления Положения о ВВЦУ. Однако не только вопрос о Высшем церковном управлении входил в сферу его интересов, отдел предложил целый ряд решений по административно-территориальным преобразованиям епархий и по другим вопросам. Таким образом, либо подробные протоколы его заседаний не велись (что маловероятно, так как имеются некоторые черновые записи), либо они были утрачены.

Следует также заметить, что почти не сохранились черновые протоколы заседаний Собора. Неизвестно, велись ли стенографические записи. Во всяком случае, в сохранившихся документах Собора деяния отсутствуют. Кроме того, сохранился лишь проект Положения о Соборе, выработанный Предсоборной комиссией и рассмотренный на первом пленарном заседании. Никаких итоговых экземпляров Положения не обнаружено.

Здесь уместно вспомнить, что Б. П. Кандидов, в отличие от некоторых современных исследователей¹²⁵, оценивал сохранность архива Собора, как оставляющую желать лучшего¹²⁶.

Отметим, что работа комиссий постоянно сопровождала работу Собора. Так, редакционная комиссия рассматривала все документы Собора перед их окончательным утверждением, доклады комиссии личного состава зафиксированы в 3-х протоколах Собора, а комиссии по составлению грамот и воззваний – в 2-х.

Документальный массив содержит также материалы к протоколам – это разнообразная в видовом отношении группа, включающая доклады, обращения, заявления членов Собора и их групп, протоколы подсчета голосов, Положения о созыве Собора и о ВВЦУ, приложение к Положению о Соборе, проекты Положений и черновые записи к ним. Эти материалы рассматривались в ходе пленарных заседаний Собора.

Среди документов Собора отложились также списки членов Собора, его президиума, отделов и комиссий, членов ВВЦУ. Списки отделов и комиссий оформлены на отдельных листах бумаги с заготовленными заголовками. Члены Собора, пожелавшие принять участие в их работе, сами вносили свои фамилии в соответствующий список. Это значит, что принцип записываться в отделы на добровольной основе, принятый Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 гг., в данном случае был сохранен.

Изучение документов Собора позволяет прояснить вопрос и о должности Е. И. Махароблидзе, впоследствии управляющего канцелярией ВВЦУ и Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей. Кандидов ошибочно приписывает Е. И. Махароблидзе председательство в канцелярии Собора, видимо, делая это по аналогии с Предсоборной комиссией или ВВЦУ Однако из документов Собора известно, что канцелярия работала под руководством секретариата – профессоров П. В. Верховского и H. М. Абрамова¹²⁷. Вместе с тем в постановлении Совета Собора по вопросам материального обеспечения от 24 мая 1919 г. сообщается, что «начальник канцелярии протопресвитера Махароблидзе» прибыл на Собор для доклада.

Автографами Махароблидзе являются несколько документов Собора, а также дата и формулы подписей в нескольких других документах.

Им собственноручно написаны следующие: постановление совета Собора по вопросам материального обеспечения его работы от 24 мая 1919 г., удостоверение Н. Г. Безкровного от 23 мая, на котором имеется помета о принадлежности документа канцелярии Собора, протокол выборов кандидатов в секретари и товарищи секретаря ЮВРЦС.

Махароблидзе заверена машинописная копия Положения о Временном высшем церковном управлении, причем в этом документе он назван «управляющим канцелярией».¹²⁸ Ему же принадлежат дата и формулы подписей под машинописным текстом постановления ЮВРЦС об амнистии от 24 мая, исправления и пометы в сопроводительном письме председателя Собора архиепископа Митрофана от 18 июня к ходатайству о помиловании в адрес атаманов Донского, Кубанского и Терского казачьих войск, дата в распоряжении архиепископа Митрофана от 24 мая о передаче вопросов материального обеспечения Собора в его совет.

Таким образом, Е. И. Махароблидзе участвовал в работе соборной канцелярии, не будучи членом Собора, а после окончания его работы осуществлял канцелярскую работу при председателе Собора архиепископе Митрофане (Симашкевиче), вплоть до начала работы ВВЦУ когда занял должность управляющего канцелярией. Обнаруженная же в документах Собора машинописная копия Положения о ВВЦУ заверенная «управляющим канцелярией» Махароблидзе, является более поздним (периода работы ВВЦУ) документом, копией с экземпляра, заверенного секретарем Собора и руководителем соборной канцелярии П. В. Верховским. Эта копия указана в описях Кандидова, составленных при передаче документов в архив, следовательно, она попала в массив документов Собора еще в период работы ВВЦУ.

Материалы периодической печати о Соборе можно разделить на две группы: первая – материалы местных церковных и белогвардейских периодических изданий, вторая – материалы Отдела пропаганды Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России – это обзоры печати и материалы, составленные отделом для публикаций в периодической печати. В последней категории содержатся тексты документов Собора, однако дошли они до нас при посредстве двух других источников – местной периодической печати и документов Отдела пропаганды, в которых они сохранились в виде выписок.

Подводя итог сказанному, приходится констатировать, что архив Собора полностью не сохранился. В Государственном архиве Российской Федерации, в фонде ВВЦУ (Р-3696), отложилась лишь его часть. Здесь находятся в основном чистовые экземпляры итоговых документов Собора – протоколов Предсоборной комиссии, пленарных заседаний Собора, заседаний Совета Собора и особого Совещания Епископов, Положения о ВВЦУ Подлинники многих документов отсутствуют, в частности таких важных, как, например, воззвания Собора, Положение о созыве Собора. В документальном массиве отсутствуют также протоколы заседаний комиссий, отдела о ВВЦУ, черновые экземпляры протоколов Предсоборной комиссии и самого Собора, а также его отделов. Как уже отмечалось, неизвестны стенографические записи соборных заседаний.

В таком неполном составе документы были переданы в архив Б. П. Кандидовым в 1930 г., который отметил факт отсутствия многих из них. Ранее своего поступления в архив эти документы являлись экспонатами Центрального антирелигиозного музея и, вероятнее всего, были привезены их обладателем из Крыма.

Что касается судьбы подлинников обращений или воззваний Собора, она не совсем ясна. Возможно, они направлялись непосредственно их адресатам. К такому заключению можно прийти на основании того, что в личном фонде Деникина отложился подлинный экземпляр Обращения Собора к генералу Деникину и «предводимому им Христолюбивому Воинству». Есть вероятность, что они были переданы протопресвитером Г. Шавельским генералу Драгомирову. Позднейшие экземпляры документов Собора и их фрагменты, скопированные из периодической печати того времени и, возможно, с других копий, отложились в материалах Отдела пропаганды Особого Совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России (фонд Р-440).

* * *

Опубликованные документы разделены на четыре основных раздела: документы Предсоборной комиссии; документы Собора; материалы к истории Собора; периодическая печать о Соборе. Во втором разделе, в котором помещены основные документы Собора, материалы упорядочены в соответствии со структурой и образом функционирования создавшего их учреждения: 1) протоколы пленарных заседаний и материалы комиссий к ним; 2) протоколы особого Совещания Епископов; 3) материалы Совета Собора; 4) материалы отделов Собора – о Временном высшем церковном управлении, о приходе, о церковной дисциплине, о духовно-учебных заведениях и церковно-приходских школах; 5) протокольная часть.

Внутри каждого из разделов сборника документы расположены в хронологическом порядке. Однако материалы к протоколам пленарных заседаний Собора – тексты докладов, проекты различных документов и т. п. – публикуются после протоколов заседаний, в которых эти материалы рассматривались и в которых выносились решения по ним, даже в случаях, когда они датированы более ранними сроками. Каждый раздел тома данной документальной публикации имеет свою нумерацию.

При формировании заголовка документа, как правило, использовался редакционный, но в случаях, когда собственный заголовок документа содержал все необходимые элементы, предпочтение отдавалось ему.

В связи с тем, что на территориях, занятых Белой армией, не вводилось летоисчисление по григорианскому календарю, все даты приводятся по юлианскому (то есть по старому стилю), за исключением случаев, когда в источнике приводятся обе даты (что характерно для газетных публикаций), тогда датировка в публикации приводится в соответствие с источником.

Документы передаются в современной орфографии с сохранением стилистических особенностей речи начала XX в. В текстах документов употребление прописных и строчных букв не всегда соответствует современным нормам, иногда публикатор сохраняет употребление прописных букв, соответствующее исходному тексту, чтобы подчеркнуть оттенки отношения авторов документов к лицам и явлениям, упомянутым в них, что специально оговаривается в примечаниях. Прописная буква используется, как правило, в первом слове названий церковных и светских учреждений и организаций, наименовании патриаршего сана, в названиях учреждений Собора. Не употребляется прописная буква в названиях месяцев, санов и церковных должностей, исключая должности высшего порядка (Патриарх, Главнокомандующий, Председатель Собора, Председатель ВВЦУ).

Текст документа и формуляра передаются обычным шрифтом, а вставки-автографы (например, подписи, приписки) – курсивом.

Восстановленные по смыслу слова и их части приводятся в квадратных скобках. Мелкие опечатки, описки (как, например, окончания слов, отдельные буквы в словах, предлоги и союзы) исправляются без оговорки. Мелкие исправления в подлинниках (отдельных букв), не вносящие смысловых разночтений в текст, также не воспроизводятся и не оговариваются в примечаниях. Трудноразличимые исправления в документах восстановлены по смыслу. В этом случае публикатор ограничивается общим замечанием к фрагменту о его неразборчивости и предположительном прочтении деталей.

Автор выражает свою глубокую признательность всем, кто содействовал появлению данной работы, в особенности митрополиту Ставропольскому и Невинномысскому Кириллу, епископу Шахтинскому и Миллеровскому Симону, директору Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г. Н. Прозрителева и Г. К. Праве Н. А. Охонько, старшему археографу Новоспасского монастыря С. В. Черткову, заведующему Отделом военно-исторического наследия Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына А. С. Кручинину, профессору МПГУ В. Ж. Цветкову.

Ю. А. Бирюкова