Житие свв. епископов Херсонских в грузинской минее
(текст этой пространной версии представляет собой типичное Житие или «подвизание» – греч. athlesis, которое входит в агиографический сборник, содержащий переводы на грузинский язык греческих Житий святых марта месяца, пересказанных в третьей четверти XI в. учеником знаменитого Симеона Метафраста, Иоанном Ксифилином (1010/12–1075), номофилаком, с 1054 г. принявшего монашеский сан и ставшего патриархом Константинопольским (1064–1075). Представляет собой несколько многословную, но более старательно литературно обработанную редакцию, вероятно, наиболее близкую к изначальному архетипу Житий свв. епископов Херсонских, и кое в чем дополняет пространные версии, имеющиеся в минее Михаила Пафлагона и рукописи XIV в., напечатанной Ф. Алкином. Из сделанного писцом замечания следует, что грузинская рукопись из Гелатского монастыря была переписана при абхазском католикосе Евдемоне I Чхетидзе (1543–1578), причем в списке, с которого была сделана рукопись, отсутствовал лист о свв. Ефреме и Василеосе. Перевод текста выполнил известный грузинский агиолог, протоиерей о. Корнилий Кекелидзе)
Месяца марта 7.
Подвиги святых и славных священномучеников херсонских: Ефрема, Василеоса, Евгения, Агафодора, Елпидия, Еферия и Капитона, замученных в Херсоне Тавроскифском.
Отче, благослови!
1. Злобное, сугубо бесовское и многолетно-державное властвование именитого царя Диоклитиана явило во всех весях и городах многих и неисчислимых мучеников Христовых. Насколько безжалостно преследовал он, мучил и истреблял род христиан, настолько вера их, по благословению Бога, преуспевала во всей вселенной и умножалась, ибо учители и архиереи их распространяли среди людей преподанное божественными апостолами, утверждали умы их в познании Бога и истины и, будучи заклаемы за имя Христово по предварительной подготовке к этому, давали себя самих в добрый пример многим. Ныне ясно будет показано, что похвалы и воспоминания достойны и [герои] предлежащего слова.
2. Предстоятелем святой иерусалимской церкви в то время был весьма благочестивый муж, имя которого Ермон. Сей, исполненный божественной ревности и проникнутый заботой о дальних [...]185.
[по]хоронили его вне города, на западе, близ стены186.
3. Когда преставился, таким образом, блаженный Василеос из этого мира и паства его осталась без защитника и управителя своего, один из его тамошних учеников, доплыв даже до Геллеспонта187, нашел там жилище других епископов, которые посланы были из Иерусалима вместе с Василеосом для проповеди слова Божия; вот они: Евгений, Агафодор и Елпидий188. Он им поведал о Василеосе; выслушав все, они ублажили его, как совершившего врученное ему дело хорошо и богоугодно и получившего венец мученический. Движимые чувством ревности, они направились в те же самые места, в Херсон, чтобы восполнить то, что было не докончено почившим тем, и ввести во двор Господа не вошедших еще туда овец. По благословению Бога они прибыли в ту страну и стали сеять семена слова Божия; проповедь их с каждым днем преуспевала через приращение обращающихся в веру Христову и возрождение благочестия в тех местах. Злоначальный дракон, видя это, стал строить козни против епископов и, возбудив против них беспорядочную и смешанную толпу, в особенности же иудеев, подверг добрых тех пастырей такой же смерти, как и триблаженного Василеоса. Ибо безжалостные поймали всех троих, связали их веревками, повалили на землю и повлекли, причем без стеснения били их толстыми палками, большими камнями и другими разными орудиями, так что покрыв тела их ранами, предали их смерти, а потом мертвые тела их выбросили безжалостно из города и бросили на восточной стороне на съедение псам. Некоторые из ревностных христиан сумели укрыть их и предать законному погребению189; таким образом и сии три епископа сподобились блаженной кончины и достигли точно таких же венцов, как и всехвальный Василеос.
4. Спустя некоторое незначительное время иерусалимский епископ, узнав об этом, прислал херсонянам другого епископа, по имени Еферия; он вскорости прибыл в эту страну и убедился в трудности обращения жителей ее к вере и в жестокосердии их. Поэтому узнав, что тогда в греческом царстве утверждено было самодержавное обладание славного и великого Константина, ревнителя христианства и православия190, он отплыл назад и, явившись к сильному и благочестивому царю, рассказал ему о всех свойствах херсонян и об их жестокости и противодействии ему. Христолюбивый царь, послав немедленно приказ и всесильное воинство191, вывел из города всех безобразников, буянов и поборников идолопоклонства, а вместо них ввел туда и поселил сознательно принимающих правую веру и, по евангельской заповеди, ревностно заботящихся о добродетели192. Воздав за это благочестивому самодержцу должную благодарность, Еферий направился обратно; дуновение свирепых и противных ветров стало качать его лодку и чуть было не опрокинуло корабль, так что он вынужден был направится к некоему острову по имени Алсос, прилежащему к реке Данапр, на который и высадился всеблаженный сей епископ. На нем он пробыл достаточное количество дней, ибо свирепость и волнение моря не позволяли ему отправится дальше. Здесь, истощенный отсутствием необходимого и продолжительным неядением, а также подточенный лютым и смертоносным внутренним недугом, монах сей предал душу свою Богу; при этом он, несомненно, причислился к мученикам, ибо он злострадал за Христа и спасение своей паствы не меньше до него бывших [мучеников], обличая безобразников, а напоследок даже душу свою отпустил в подвигах благочестия.
5. Херсоняне, узнав об этом, очень опечалились и не мало горевали о внезапной потере всеблагого пастыря, ибо все они держались благочестия193; посему, обсудив сообща, они отправили послов к всехристианнейшему царю Константину, чтобы он дал им на место почившего епископа другого194. Он, узнав о всем бывшем с прежними епископами и о чудесах, совершенных ими в тех местах, удивился и вместе с тем разгневался, и сейчас же дал им епископа, мужа сладкого и кроткого нрава и исполненного всякой добродетели и мудрости, по имени Капитона. Вместе с ним он послал до пятисот воинов, чтобы они прислуживали ему и охраняли его в случае, если бы безбожные жители той страны возмутились против него и вздумали препятствовать принимать правую веру и учение епископа195. Прибыв с ними в Херсон, Капитон принят был с большим почетом посередине города. При этом находившиеся в городе крепко замкнули городские ворота эллинствующим, бывшим вне городских стен, и не впускали их в город. Дивный Капитон, стоя посередине стен, поучал верующих, но так, что слышно было и находившимся вне стен196. Стремясь привести к богопознанию и неверных, он так беседовал с народом: «Отцы и братия и собственные дети мои! Я прибыл сюда не на погибель вашу и не для разделения вашего, а для спасения и доброго законоположения, чтобы все вы познали истинного Бога, творца неба и земли и всякого зла197. Я вижу вас разделенными в желаниях вследствие различия в вере и противоречащими друг другу и жалею, что по причине несогласия между вами одна сторона остается без слышания и познания нашего учения. Посему прошу вас собраться всем вместе для слышания слов моих, и верным и неверным, чтобы одни из вас еще больше утвердились в познании правой веры, а другие научились тому, чего еще не знают и чего ни сердцем, ни слухом не воспринимали; ибо последние, не слыша никогда [учения] пребывают в неведении и, без сомнения, не считают себя повинными в чем-нибудь, равно как не желают отстать от своих привычек».
6. Когда епископ сказал это народу, обе стороны успокоились; после этого и неверным позволено было войти в город и вместе с другими слушать учение предстоятеля. Они на самом деле выслушали, как он объяснял им тайны веры, читал священное писание и толковал его, только не обратили внимания на слова святого, считая их произведением не истины, а хитрости. Они обратились к учителю с требованием убедить их, что слова его истинны и что христианская вера прочнее их веры. С общего согласия и рассуждения они дерзко сказали епископу, как некогда в древности афиняне великому апостолу Павлу: «Ты, учитель, преподносишь слуху нашему нечто страшное и невероятное, возвещая нам Бога, Которого ни родители наши до нас, ни мы до сих пор не знали, равно как предписываешь нам порядки, которых страна наша не принимала никогда ни от кого из многих славных и именитых, за много времени здесь живших людей. Поэтому трудно поверить нам и принять то, что ты говоришь. Но если ты желаешь, чтобы мы беспрекословно поверили учению твоему, ты сделай его вероятным через какое-либо сверхъестественное дело». Блаженный епископ спросил: «Что вы хотите предложить мне на испытание?» Они сказали: «Вот три дня, как мы разжигаем печь разнообразными веществами для выделки извести; уповая на Бога своего, Которого ты нам возвещаешь, войди в нее перед всеми нами и, если ты, пробыв в ней пол- часа, сумеешь выйти из нее невредимым от огня, мы сразу уверуем в Бога, тобой проповедуемого».
7. Выслушав это, святой ничуть не поколебался, но так ответил им: «Я, надеясь на силу Бога моего, сделаю то, что вы требуете, только хочу иметь от вас залог того, что, если я выйду оттуда необожженным и невредимым, вы уверуете через меня в Христа, как обещали; посему дайте детей ваших в качестве залога пребывающим со мною воинам, чтобы они, если по выполнении мною требуемого вами вы все же останетесь в неверии своем и не исполните обещанного, бросили в печь детей ваших». Это понравилось им, и они отдали своих детей воинам. Тогда дивный Капитон подошел быстрыми шагами к печи, сильно разожженной от множества горевших в ней веществ; она была стеснена окружавшим ее ограждением и шум пламени, благодаря воздуху, разносился далеко. Став у печи, блаженный вспомнил молитву, вознесенную к Богу когда-то тремя отроками в великой вавилонской печи о спасении их, осенил себя крестным знамением и безмятежно вступил в пылавшую печь в том же самом одеянии, какое было на нем. Это он сделал в тот момент, когда бывший с ним диакон произнес «вонмем», как будто он собирался читать народу божественные слова, а не в печь намеревался войти живым. Праведный пробыл в печи сверх обещанного, всего один час, а потом на глазах всех вышел из нее – о, великая вера его! – совершенно целым и невредимым: огонь не коснулся даже волос и верхнего его одеяния. Выходя, он нес руками своими, на показ другим, горящие уголья.
8. Увидев это, все окрест стоящие удивились и поразились и возносили и прославляли Бога, творящего столь великие чудеса с благоугодными Ему; при этом даже те, которые до тех пор упрямились и не хотели с верою принимать слова епископа, сейчас же преклонили свою волю и все уверовали во имя Господа нашего Иисуса Христа. Припав к ногам святого, вымаливали у него прощение в прежнем неверии и всей душой просили крещения, усердно исполняя данное обещание. Преподобный собрал всех их у себя на молитву и, по обыкновению, предложил им слово истины, а затем удостоил их святого крещения198. Добрый пастырь всех жителей Херсона превратил в одну паству; и они всегда находили досуг приходить в церковь на молитву и слышание божественных слов, причащались пречистых и божественных Христовых таин и ко времени обеда возвращались домой с радостью199. В изъявление ревности к благочестию они около купели, в которой крестились200, воздвигли великий и прекрасный храм во имя святого верховного апостола Петра.
9. О всем этом, случившемся по благоволению и милости всесильного Бога, – о чудесах епископа Капитона, рассказано было раздельно и подробно великому царю Константину; выслушав это, он очень обрадовался сверхъестественным делам Божиим и обращению неразумных херсонян.
Так как в это время он был в Никее Вифинской вместе с собравшимися там епископами для низложения злочестивого Ария201, то он о знамениях Божиих в Херсоне рассказал и епископам, которые прославили имя святое Его. После этого, по просьбе всесвятого епископа Капитона, вождь тех пятисот воинов, Феона, получил разрешение поселиться в городе Херсоне. Жители города, собравшись вместе, приняли его и отвели ему место в восточной части города, от региона, называемого малым торжищем202, до так именуемого Парфенеона; на всем этом пространстве поселены были сопровождавшие преподобного епископа Капитона и Феону. Род Феоны перемешался с херсонянами и сделался согражданином их. Окрестности храма апостола Петра жителями города и до сего дня называются местами Феоны203.
10. Таковы успехи блаженного Капитона и победы его над безбожием! Он и после обращения херсонян и привидения их к вере Христовой не переставал каждый день учить и наставлять их, утверждать их в благочестии и руководить в добродетели деятельной, ибо вера, как писано, без дел мертва и не имеет цены. Охраняя врученную ему паству хорошо и 6огоугодно достаточное время, он почил в маститой старости204, предавши честную свою душу Богу, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение ныне и присно и во веки веков, аминь.
(Житие свв. епископов Херсонских в грузинской минее: Вступ. cm. В. Латышева, пер. К. Кекепидзе II ИАК. – 1913. – Вып. 49. – С. 83–88).
* * *
Здесь пропущен лист рукописи
речь идет о похоронах св. Василея (см. § 9 предыдущей редакции Житий). Несмотря на отрывочность, текст сохранил очень важное указание агиографа о месте захоронения епископа, увязываемое с исторической топографией позднеантичного Херсонеса – раннесредневекового Херсона. Оно повторено в старославянском переводе греческого варианта с пояснением, что тело мученика было выброшено вне ≪красных врат≫, то есть больших западных (в другом списке – «врата слышаштих ся иера», то есть «святые»). Следовательно, погребение было произведено, вероятно, в одном из склепов некрополя возле античной западной оборонительной стены, скорее всего, на том месте, где позже, к концу VI в» возник комплекс монастырских построек с большой Западной базиликой (№ 13) в центре и примыкавшими к ней надгробным крестовидным мавзолеем-кимитирием и гробничной капеллой («часовней Г») над склепом со сводом из кирпичей-плинф. Оба последних сооружения были возведены не ранее конца VI–VII вв. и могут быть связаны с памятью о месте погребения св. Василея (подр. см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко JI. В. Херсонес – Херсон – Корсунь. – К., 2003. – С. 172–181).
В отличие от более аморфной «Геллеспонтской части (области)» (tou Ellespontou mere), указанной в предыдущем греческом Житии (§ 10), здесь конкретно назван Геллеспонт – пролив Дарданеллы, открывающий выход в Эгейское море. Здесь крупнейшим контактным центром – панигиром и таможней – «станцией «комитов проливов», а затем коммеркиариев, являлся портовый Авидос, который притягивал всех проплывавших (Сорочан С. Б. Византия IV–IX вв.: Этюды рынка. – Харьков, 1998. – С. 305). Едва ли его миновал упомянутый путешественник. Указание на «тамошнего ученика» Василея заставляет вспомнить двух иереев, бывших с Василеем в Херсоне. Не исключено, что они могли быть из числа крещенных херсонеситов, рукоположенных прибывшим в город епископом (ср. §7 греческого Жития).
В этом варианте Жития не говориться, что все трое епископов предназначались для Херсона. Они отправились туда вместе только потому, что узнали о мученической смерти Василея и неуспехе его дела.
То есть похоронить в некрополе, очевидно, с юго-восточной стороны города, около Карантинной бухты.
Учитывая время епископского служения Еферия или Эферия (Aitherios) Херсонского здесь должно было значится имя императора Валента (364–378) или Валентиниана II (375–392), однако для агиографов они тускнели в свете святых деяний Константина Великого. Учитывая время епископского служения Еферия или Эферия (Aitherios) Херсонского здесь должно было значится имя императора Валента (364–378) или Валентиниана II (375–392), однако для агиографов они тускнели в свете святых деяний Константина Великого.
Это «всесильное воинство» К. Цукерман предлагает отождествлять с отрядом баллистариев, известным из херсонесской эпиграфики 70-х гг. IV в. (Цукерман К. Епископы и гарнизон... – С. 558; ср.: Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. – Симферополь, 1999. – С. 53).
В синаксарном варианте Житий из Минологии Василия II и в греческой рукописи XIV в., изданной Ф. Алкином, тоже говориться о вводе в Херсон воинской части и изгнании из города язычников уже в епископство Еферия (Латышев В. В. Жития св. епископов Херсонеских. – С. 18–20; Halkin F. La passion des sept eveques de Cherson (Crimee) // AB. – 1984. – T. 102. – P. 258). По этой версии, только смерть епископа вернула все на круги своя и помогла «идолопоклонникам» и в этот раз одержать верх. Это отличается от текста греческой и Супрасльской миней (XI в.), где Еферий гибнет на острове, не добравшись до Херсонеса и не обратив его жителей.
Если верить этой фразе, получается, что к последней четверти IV в. Значительное число херсонеситов уже была обращена в христианство, что не находит отражения в массовом археологическом материале, в том числе и из некрополя (подр. см.: Зубарь В. М., Хворостяный А. И. От язычества к христианству. – С. 56–98).
В данном случае на месте Константина должен был бы, согласно исторической логике событий, значится Феодосий Великий (379–395).
Это указание агиографа входит в противоречие с вышеупомянутыми словами о том, что все херсонеситы «держались благочестия», однако больше соответствует истине.
Описание обстоятельств встречи и первой проповеди Капитона в Херсоне здесь как бы зеркально перевернута по сравнению с содержанием § 14 греческого Жития. Может быть оно отразило представления о более стойкой приверженности к язычеству окраинной, сельской «глубинки» по сравнению с городом? Прочие редакции опускают описание места совершения Капитоном первой проповеди. Однако, надо учесть, что слышать епископа за пределами городских стен, в том случае, если бы проповедник находился на центральной агоре («посередине города»), херсониты не могли – слишком велико было расстояние. He подходит для этого и место возле четырехапсидного мартирия №47, недалеко от так называемых Святых (западных) ворот: эта часть городища действительно представляет собой значительное возвышение, господствующее над низиной за стеной, но для того, чтобы быть услышанным в этой низине с перепадом высоты более 30 м Капитону пришлось бы говорить прямо с куртины II или 12 (ср.: Гриневич К. Э. Четырехапсидное здание в Херсонесе // Архив НЗХТ. – Д. №1035. – Л. 133). При этом его было бы даже видно «находившимся вне стен», но Житие говорит лишь о том, что им «слышно было». Единственным местом, где это было возможным без необходимости взбираться на оборонительные стены, являлись конечный отрезок главной поперечной улицы и городская площадь перед так называемыми Мертвыми (южными) воротами, где могла находиться «малая агора», указанная в Житии в качестве ориентира начала восточной части Херсона. Она действительно соответствует «середине стен»: отсюда следует поворот крепостной ограды к югу и к западу, а сами ворота выводят на дорогу в переболе, куда могли собраться оказавшиеся вне города (см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. M., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – С. 676– 677; Марченко Л. В. Эллиничстический комплекс у перекрестка главных магистралей города // X. сб. – 1999. – Вып. 10. – С. 103–105, рис.З).
Именно так: «творца ... всякого зла». К. Кекелидзе отметил это место sic. He исключено, что здесь мы имеем дело с неудачной парафразой основной молитвы, с КоТоРоή Иисус Христос завещал обращаться к Отцу Небесному и просить Его «не вводить во искушение».
В этой версии событий они происходят не столь стремительно. Епископ Капион уже после «чуда с печью» подготовил херсонитов к крещению, «предложив им слово истины», то есть краткий катехименический курс, и лишь затем, к тому времени как была сооружена купель, совершил обряд массового крещения, возможно, совпавший с наступлением Пасхи. Учитывая, что события происходили в марте-апреле, это наиболее вероятно.
Общественные церковные службы делились на повседневные и «случайные», или требы. Повседневных служб насчитывалось девять: вечерня, повечерие, полунощница, утреня, часы первый, третий, шестой, девятый и литургия (греч. «общее дело») или обедня (Бухарев И. Краткое объяснение всенощной, литургии или обедни, последований таинств, погребения усопших, водоосвящения и молебнов. – M., 1991. – С. 150). В тексте содержится любопытное указание на регулярное отправление Божественной литургии – обедни, дабы подчеркнуть благочестие херсонитов, якобы никогда не пропускавших службу и связанные с ней таинства, особенно главнейшее – причастие, Евхаристию, занимавшее центральное место в христианском богослужении. О ее роли говорит то, что, согласно канонам, Евхаристия не могла осуществляться на одном и том же алтаре более одного раза в день. Соответственно и священники не могли служить более одной обедни в день. Учитывая особое внимание к Херсону как Константинопольского патриархата, так и центральных светских властей, в нем могли существовать те же чинопоследования, что и в самой столице, чем подчеркивалось единство Империи. В ранневизантийский период в Херсоне, по-видимому, использовались традиционные константинопольские варианты чинопоследований литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого (IV в.). Разумеется, они развивались и дополнялись. К примеру, в 511 г. в чин Литургии был введен Символ веры, в V–VI вв. – несколько новых песнопений (Тафт Р. Византийский церковный обряд. – СПб, 2000. – С. 32). Возможно, использовался и так называемый чин Литургии Преждеосвященных Даров, составленный Григорием Двоесловом, папой Римским (ок. 540–604). Утвержденный VI Вселенским синодом в 680–681 гг., этот чин был принят всей Православной Церковью. Особенность этой литургии заключалась в том, что в Евхаристии использовались ранее освященные дары. При общем построении литургий, различия в чинопоследованиях касались преимущественно молитв Евхаристического канона. При этом Евхаристический канон литургии Василия Великого более продолжителен.
В отличие от других версий речь идет о купели, а не о помещении баптистерия. Поэтому закономерно встает вопрос, а был ли возведен такой баптистерий или дело ограничилось устройством открытой большой купели для масового крещения на месте бывшего языческого теменоса? Последнее представляется, учитывая скоропалительность акции и большое количество ее участников, более вероятным и удобным. Первый, ранний храм во имя апостола Петра строился здесь уже без такой спешки и более основательно, почему он назван «великим и прекрасным». He исключено, что более поздний крестообразный мартирий рядом с перестроенным к концу VI в. в виде Восточной базилики храмом св. Петра был возведен как раз в память о месте устройства той купели, в которой из рук Капитона приняли святое крещение язычники-херсонеситы. По традиции на этом месте могла быть со временем, взамен открытой купели, сооружена еще одна крещальня, следы которой отмечал К. К. Косцюшко-Валюжинич.
Подразумевается Никейский вселенский синод 325 г.
В отличие от версии греческого Жития, в грузинском тексте «малое торжище» («малая агора») названа регионом города, – той формой локальной территориальной общности горожан, которая была, очевидно, унаследована от античного полиса (Со- рочан С. Б. Византия IV–IX веков: этюды рынка. – С. 51). Следовательно, это место понималось как добровольно уступленный горожанами район.
Принято, следуя тексту греческого Жития (§ 17), полагать, что в восточной части города был расселен отряд солдат в 500 человек (ср.: Цукерман К. Епископы и гарнизон Херсона в IV веке. – С. 549). Между тем, грузинская версия вносит в это представление существенные коррективы. В ней идет речь о поселении Феоны и его родственников, а также тех людей, которые сопровождали командира и епископа, но не о 500 солдатах: именно поэтому «род Феоны» смог смешаться с херсонитами и пополнить ряды граждан города. Солдаты же имперского отряда, видимо, убыли из Херсона после выполнения Капитоном порученной ему миссии. Все версии Жи- тия не противоречат такому заключению. В этом случае становится понятно, почему в херсонесской воинской части – арифмоне баллистариев, поставленном на государственное довольствие, служили, по данным Константина Багрянородного, сами херсониты и их сыновья (Константин Багрянородный. Об управлении империей. – Гл. 53. 147–158, с.254, 255).
О смерти Капитона в «глубокой старости» сообщает и греческое Житие (ср.: §18).