Подворье Свято-Андреевского скита в Санкт-Петербурге

Основание и история Санкт-Петербургского подворья Свято-Андреевского скита была тесно связана с чудотворным образом Божией Матери «В скорбех и печалех утешение». Впервые эта икона, представлявшая собой двустворчатый складень 9,25 вершков длины и 7 вершков ширины в дорогой оправе, по преданию принадлежавший в середине XVII в. Вселенскому Патриарху св. Афанасию (Пателарию), была привезена для поклонения в Россию в 1861 г., чтобы помочь собрать деньги на строительство в скиту огромного собора в честь св. ап. Андрея Первозванного. 19 ноября 1863 г. в г. Слободском Вятской губернии от нее свершилось первое чудо – исцеление лишенного дара речи юноши, затем произошли новые чудеса ²²⁴. Затем чудотворная икона была возвращена на Афон.

В описании этого образа говорилось: на створках складня изображены великомученики Георгий Победоносец и Димитрий Солунский на конях, а также свт. Спиридон Тримифунтский и свт. Николай Мирликийский; в центре иконы – поясное изображение Богоматери с Предвечным Младенцем, покоящимся у левого Ее плеча; ризы Богоматери и Богомладенца чеканные золотые, венцы также золотые, венец Божией Матери украшен жемчугом; Христос правой рукой преподает благословение, а в левой – держит скипетр; под изображением Божией Матери и Младенца изображены св. Антоний Великий, Евфимий Великий, Савва Освященный и прп. Онуфрий, а рядом с Божией Матерью св. Иоанн Предтеча и св. ап. и евангелист Иоанн Богослов; на самом окладе над Богородицей изображены два ангела, держащие венец. В иконе хранились частицы св. мощей: первомученика архидиакона Стефана, преп. Григория Синаита, прп. мч. Михаила и прп. мчч. Игнатия Нового, Евфимия и Акакия Афонских. Стиль письма указывал на многовековую древность этого образа ²²⁵.

В начале 1860-х гг. монахи Свято-Андреевского скита задумали устроить в столице подворье, в храме которого поместить чудотворную икону, но этому воспротивился Святейший Синод. 25 июля 1879 г. купчиха г. Павловска Анна Ульяновна Джамусова пожертвовала для подворья Свято-Андреевского скита участок в петербургском районе Пески (на углу 5-й Рождественской и Дегтярной улиц) с каменным домом и 10 тыс. руб., но устройству подворья в то время снова помешал Святейший Синод. В 1880 г. чудотворный образ Божией Матери «В скорбех и печалех утешение» вновь на несколько месяцев прибыл в Россию, и снова произошли многократные исцеления ²²⁶.

Наконец, 11 мая 1889 г. на подаренном А.У. Джамусовой участке началась постройка столичного подворского храма Благовещения Пресвятой Богородицы в память о спасении при железнодорожной катастрофе 17 октября 1888 г. около станции Борки императора Александра III и царской семьи ²²⁷. Заложил церковь 8 сентября 1889 г. Санкт-Петербургский митрополит Исидор (Никольский). Пятиглавый двухэтажный храм на 1500 человек в 1889–1890 гг. возвел в московско-ярославском стиле XVII века петербургский епархиальный зодчий Н.Н. Никонов, по проекту которого рядом также был построен жилой флигель для монахов. Смета строительства составила 150 тыс. рублей, главный фасад и вход в храм были устроены с 5-й Рождественской ул. На первом этаже здания в 1890 г. была освящена небольшая церковь в честь чтимой иконы Божией Матери «В скорбех и печалех утешение» с приделом во имя св. Алексия Человека Божия ²²⁸.

В этом году чудотворную икону, ставшую как бы целительницей России, снова привезли в страну в сопровождении будущего игумена Свято-Андреевского скита иеромонаха Иосифа (Беляева) для постоянного пребывания в столице Российской империи. С 3 марта 1890 г. образ Божией Матери «В скорбех и печалех утешение» в течение месяца провезли по многим городам России и, наконец, доставили на петербургское подворье скита, где и поместили в храм на первом этаже. Везде к иконе устремлялось огромное количество верующих, происходили новые исцеления. Накануне отправления чудотворной иконы в Санкт-Петербург в Свято-Андреевском скиту был изготовлен и оставлен список с нее.

17 октября 1890 г. на колокольню Благовещенской церкви петербургского подворья были подняты колокола, самый большой из которых весил 73 пуда. 19 января 1891 г. ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии и будущий известный митрополит епископ Выборгский Антоний (Вадковский) освятил в главном храме на втором этаже правый придел во имя св. ап. Андрея Первозванного и вмц. Феклы (перед престолом располагался прекрасный образ «Моление о чаше»). 4 февраля 1892 г. митрополит Исидор освятил левый придел в честь прп. Исидора Пелусиота и св. равноап. Марии Магдалины. Наконец, 22 октября 1892 г. новый Санкт-Петербургский митрополит Палладий (Раев) освятил главный престол Благовещения Пресвятой Богородицы ²²⁹.

Церковные иконостасы были изготовлены из дуба в древнерусском стиле по рисункам Н.Н. Никонова, образа написали афонские монахи. Главной святыней в храме была упомянутая чудотворная икона «В скорбех и печалех утешение», перед которой 19 ноября, когда в России от нее свершилось первое чудо, служился торжественный молебен. В праздник св. ап. Андрея Первозванного литургия сопровождалась пением на афонский манер. С Афона были привезены частицы мощей Двенадцати мучеников и частица Животворящего Древа Господня (помещенные в специальный мощевик), и оттуда же к Вербному воскресенью доставлялись освященные лавровые ветки, раздаваемые молящимся. Благовещенский храм быстро стал центром распространения в российской столице святогорского благочестия и богослужебных традиций. Афонский устав, которого строго придерживались долго жившие на Святой Горе монахи подворья, привлекал в храм множество благочестивых богомольцев.

Первым начальником подворья в 1889–1890 (а затем с перерывами в 1891–1898 гг.) и фактическим строителем его был известный церковный деятель архимандрит Давид (в миру Дмитрий Иванович Мухранов). Он родился в крестьянской семье с. Жданово Ждановской волости Курмышевского уезда Симбирской губернии, принял монашеский постриг в зрелые годы, после военной службы. В период заведования подворьем Свято-Андреевского скита о. Давид устроил в Санкт-Петербурге несколько благотворительных учреждений, в 1898 г. он вернулся на Афон. Во время изгнания при имяславской смуте в январе 1913 г. игумена Иеронима архим. Давид был избран братией Свято-Андреевского скита на его место, но после насильственного удаления в июле 1913 г. из скита 185 имяславцев игумен Иероним был возвращен на свое место, а о. Давид, принеся покаяние перед Вселенским Патриархом, был вынужден навсегда покинуть Святую Гору. После начала Первой Мировой войны он жил в Москве, возглавляя там местных сторонников имяславия. В начале 1920-х гг. архимандрит сослужил Патриарху Московскому и всея России Тихону, был хорошо знаком со священномучеником о. Павлом Флоренским; являлся духовным отцом некоторых видных представителей интеллигенции: декана Московского университета и президента математического общества Д.Ф. Егорова, знаменитого философа А.Ф. Лосева и его жены В.М. Лосевой. В конце 1927 г. архим. Давид присоединился к течению иосифлян, боровшихся против компромиссного курса Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) по отношению к советской власти. Скончался о. Давид 5 июня 1931 г. в Московской области ²³⁰.

Следует также упомянуть, что в 1890–1891 гг. начальником подворья служил иеромонах Иосиф (Беляев), избранный братией 3 декабря 1891 г. игуменом Свято-Андреевского скита на Афоне.

Важную роль в истории Петербургского подворья и самого Свято-Андреевского скита сыграл бессребреник схимонах Иннокентий (Сибиряков), ставший примером нестяжательности не только для Афона, но и для всей России. В статье о его жизни, опубликованной в журнале «Наставления и утешения святой веры христианской» к десятилетию со дня кончины о. Иннокентия, ее автор – насельник Свято-Андреевского скита монах Климент отмечал: «Еще в детстве, читая Четьи-Минеи, я восхищался богатырями христианского духа, кои, расточив предварительно на добрые дела свою собственность, бежали потом из мира в дикие пустыни и проводили в них жестокую, полную лишений, болезней и скорбей жизнь. Меня удивляло… то презрение, с которым они относились ко всяким вещественным благам… ко всему, что пленяет сердце людей временного века. И хотелось мне тогда в наивной простоте видеть, даже осязать таких богатырей. Это желание мое со временем и сбылось. Я увидел и даже счастья имел наблюдать жизнь одного из таких редкостных людей. Это был схимонах Иннокентий (Сибиряков)» ²³¹.

Иннокентий Михайлович Сибиряков родился в г. Иркутске в семье крупного золотопромышленника и капиталиста. Купеческий род Сибиряковых – один из самых древних, богатых и влиятельных в Сибири, был основан выходцем из крестьян Устюжского уезда Архангелогородской губернии Афанасием Сибиряковым в конце XVII в. Отец Иннокентия, Михаил Александрович, являлся купцом 1-й гильдии, совладельцем золотых приисков, винокуренных заводов, Бодайбинской железной дороги, пароходства, а старший брат Александр унаследовал капитал в 5 млн. руб. и также был крупным предпринимателем и благотворителем.

Когда Иннокентию исполнилось семь лет, по преданию, его будущее было сокровенно открыто епископу Полтавскому Александру (Павловичу). Приехав в 1868 г. на Афон, Владыка посетил Свято-Андреевский скит. Братия обратилась к нему с просьбой заложить за оградой обители церковь во имя Казанской иконы Божией Матери, в день празднования которой в 1849 г. скит был основан. Однако епископ Александр посоветовал братии выстроить такую церковь в другом месте, а на этом заложить храм в честь свт. Иннокентия Иркутского. На возражения старцев Владыка сказал, что «Бог пришлет сюда из Сибири благодетеля, соименного сему Святителю, и что этот благодетель выстроит на сей закладке церковь и больницу». Это пророчество Владыки в точности сбылось ²³².

Обеспеченная юность не испортила Иннокентия, он с детства привык переживать горе и нужду других и поддерживать обездоленных. В Иркутске юноша учился в реальной прогимназии, преобразованной на последнем году его обучения в Техническое училище. В середине 1870-х гг. И.М. Сибиряков переехал в Санкт-Петербург, где поступил в частную гимназию Ф.Ф. Бычкова. Именно в ее стенах Иннокентий начал многолетнюю благотворительную деятельность: в 1875 г. из-за трудного материального положения гимназии он стал владельцем ее здания, которое сразу было перестроено, а площадь значительно расширена. В 1880 г. Иннокентий Сибиряков окончил гимназию и 31 августа того же года поступил на естественнонаучное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. В университете И.М. Сибиряков с перерывами учился около пяти лет, но из-за болезни не закончил его, в ноябре 1885 г. он перешел в разряд вольнослушателей, а затем совсем покинул университет ²³³.

Учась в Петербургском университете, И.М. Сибиряков активно помогал бедным студентам окончить курс и получить достойное место. Вскоре его благотворительная деятельность существенно выросла, Иннокентий Михайлович начал ежедневно принимать до 400 бедняков ²³⁴, немало потрудился он и на ниве общественной благотворительности, субсидируя важные для России проекты. И.М. Сибиряков помогал Томскому университету, Восточно-Сибирскому отделению Российского географического общества, а Высшие женские (Бестужевские) курсы в Санкт-Петербурге получили от него в дар около 200 тыс. руб. Иннокентий Михайлович способствовал изданию произведений многих русских классических и современных ему авторов. На его средства были изданы «Сибирская библиография», «Русская историческая библиография» и др., открыта в 1887 г. публичная библиотека в Ачинске, снаряжена экспедиция в Якутию ²³⁵.

В начале 1880-х гг. в Петербурге большую известность приобрела лекционная деятельность физиолога Петра Францевича Лесгафта, И.М. Сибиряков ходил слушать его лекции и 24 августа 1883 г. передал ученому 200 тыс. рублей золотом на строительство Биологической лаборатории. Значительное количество ее помещений позволило П.Ф. Лесгафту открыть курсы по подготовке руководительниц и воспитательниц физического образования, которые позднее были преобразованы в институт (ныне Академия физической культуры им. П.Ф. Лесгафта).

Еще в университете Иннокентий Михайлович включился в общественную жизнь Санкт-Петербурга и Сибири. В 1884 г. в столице возникло Общество содействия учащимся в Петербурге сибирякам, членом Распорядительного комитета которого был избран И.М. Сибиряков; к 25 годам он стал почетным жертвователем Общества попечения о начальном образовании в Барнауле и членом-ревнителем Общества попечения о начальном образовании в Томске. В 1889 г. Иннокентий Михайлович был избран членом Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества, а еще через два года стал членом-соревнователем этого общества в Петербурге. С молодых лет И.М. Сибиряков был пожизненным членом Санкт-Петербургского Общества попечения о бедных и больных детях, имел членство в ряде других общественных организаций и учреждений России, например, в основанном в 1893 г. «Обществе содействия физическому развитию». Значительную помощь оказал Иннокентий Михайлович Высшим женским (Бестужевским) курсам – первому в России высшему учебному заведению для женщин, пожертвовав 10 тыс. рублей на строительство учебного здания, общежития и т. д. Сибиряков часто сам инициировал многие научные и исследовательские проекты, которые впоследствии и финансировал. Так, например, по его инициативе было проведено первое в России крупное исследование положения рабочих на золотых приисках ²³⁶.

В дальнейшем Иннокентий Михайлович выделил 420 тыс. руб. на пособия приисковым рабочим в случае увечий и других несчастных случаев. При этом он заботился не только о быте, но и о досуге добывавших золото рабочих. Известно, что на его пожертвования была основана и содержалась библиотека на Успенском золотом прииске. Храмы же строились, как правило, на всех крупных приисках, которые и свои названия получали по престольным праздникам расположенных на их территории церквей. И.М. Сибиряков с 1880-х гг. тратил свои средства не только на образовательные, культурные, научные проекты, но и выделял значительную сумму на устройство и благоукрашение храмов. Так, благодаря ему в Иркутске была возведена церковь в честь прп. Михаила Клопского в богадельне имени М.А. Сибирякова, а также построен храм Казанской иконы Божией Матери.

В конце 1880-х гг. И.М. Сибиряков совершил оказавшую на него заметное влияние образовательную поездку по Европе. В дальнейшем его биограф монах Климент отмечал: «Какой поразительный контраст! Сотни богатых людей едут за границу для удовольствия, привозят домой массу багажа, нахватавшись модных мыслей, начинают сеять у себя на родине смуты, безбожие, анархизм, или стараются умножить и без того многие капиталы, эксплуатируя чужой труд. Сибиряков, путешествуя по свету, учится христианской философии, открывает суету жизни, видит страдания честных, любящих Бога людей, решается идти навстречу тем, кто обездолен судьбой и, как в этом деле, так и в общении с Богом, в молитве, думает найти утешение своему скорбящему духу» ²³⁷. После возвращения из поездки, в 1890 г. Иннокентий Михайлович поселился на квартире на Гороховой улице и всю свою благотворительную деятельность сосредоточил на церковной деятельности, его часто стали видеть в петербургских храмах и окрестных монастырях ²³⁸.

Очевидец, наблюдавший быт Иннокентия Михайловича после его обращения к Богу, рассказывает о великодушии благотворителя следующее: «Кто только из столичных бедняков не был у него в доме на Гороховой улице, кто не пользовался его щедрым подаянием, денежной помощью, превосходящей всякие ожидания! Дом его обратился в место, куда шли алчущие и жаждущие. Не было человека, которого он выпустил бы без щедрого подаяния. Были люди, которые на моих глазах получали от Сибирякова сотни рублей единовременной помощи… Сколько, например, студентов, благодаря Сибирякову, окончило в Петербурге свое высшее образование! Сколько бедных девушек, выходивших замуж, получили здесь приданое! Сколько людей, благодаря поддержке Сибирякова, взялось за честный труд»! ²³⁹ У благотворителя почти не оставалось личного времени, и тогда он решил организовать особое бюро для оказания денежной помощи, через которое раздал нуждающимся миллионы рублей. Вместе со св. отцом Иоанном Кронштадтским И.М. Сибиряков был учредителем Благотворительного общества имени святителя Иннокентия Иркутского в Санкт-Петербурге и его почетным членом. В 1890 г. Иннокентий Михайлович стал одним из учредителей Общества для вспомоществования нуждающимся переселенцам, начало деятельности которого совпало с голодом, постигшим Россию в следующем году.

Перемены в духовной жизни И.М. Сибирякова почти совпали по времени с прибытием в Санкт-Петербург с Афона главной святыни Свято-Андреевского скита – чудотворной иконы Божией Матери «В скорбех и печалех утешение». Именно этот чудотворный образ имел решающее значение в главном выборе жизни Иннокентия Михайловича, молившегося пред иконой вместе с настоятелем петербургского подворья скита иеромонахом Давидом (Мухрановым), который получил откровение о будущем монашестве Иннокентия и сообщил ему об этом. В начале 1900-х гг. иеросхимонах афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря о. Владимир так описал это событие в своем дневнике: «В то время явился к Сибирякову отец Давид Андреевский, с чудотворною иконою и открыл ему видение, что он должен быть монахом у них в скиту. Сибиряков ответил, что и у него есть уже стремление к этому. Вот с того момента он и поступил к ним, сначала на подворье в Санкт-Петербурге, а потом и сюда на Афон и вполне предал свою волю отцу Давиду, даже и с многомиллионным капиталом» ²⁴⁰.

Родные и близкие Иннокентия Михайловича несколько лет безрезультатно пытались отговорить его от ухода в монастырь. В это время И.М. Сибиряков по-прежнему не оставлял своей благотворительной деятельности, особое внимание уделяя духовному просвещению Сибири – он высылал туда книги в библиотеки по списку, рекомендованному Святейшим Синодом. На устройство детского приюта для девочек при Литейно-Таврическом кружке «Общества пособия бедным женщинам» Иннокентий Михайлович пожертвовал свой дом в Райволо (ныне Рощино) и капитал в 50 тыс. рублей. В 1896 г. И.М. Сибиряков передал 10 тыс. рублей Спасо-Преображенскому Валаамскому монастырю для строительства Воскресенского скита на месте, где стояла часовня св. ап. Андрея Первозванного (построенная двухэтажная церковь Воскресения Христова и все строения скита сохранились до наших дней). Известно, что и Коневецкому монастырю была пожертвована такая же сумма. При этом, по свидетельству современников, сам И.М. Сибиряков жил скромно, избегая роскоши и комфорта и даже отказывая себе во многом.

Между тем под руководством ставшего его духовным отцом иеромонаха Давида Иннокентий Сибиряков начал осваивать азы духовного делания и утвердился в намерении принять монашеский постриг на Афоне. При этом о. Давид хотел показать Иннокентию Михайловичу все сложности монашеской жизни, для чего они предприняли совместную поездку на Святую Гору. В ходе этой поездки произошло знаменательное событие. В Свято-Андреевскомскиту уже 25 лет строился огромный собор св. ап. Андрея Первозванного, но строительство шло чрезвычайно медленно из-за недостатка средств; в таком же незавершенном состоянии находилось строительство больничного корпуса с храмом свт. Иннокентия Иркутского. Желая помочь насельникам скита, вскоре после возвращения со Святой Горы Иннокентий Михайлович передал своему духовнику для завершения работ на петербургском подворье скита и на строительство собора св. ап. Андрея Первозванного и храма свт. Иннокентия Иркутского колоссальную для того времени сумму – 2400 тыс. руб. ²⁴¹. Именно на средства своего духовного сына о. Давид устроил в Санкт-Петербурге несколько благотворительных учреждений.

Постепенно И.М. Сибиряков твердо осознал, что монашество является единственно приемлемым для него путем, и в 1894 г. поступил в число насельников Свято-Андреевского подворья в Петербурге, в здании которого стал с того времени жить. Здесь 1 октября 1896 г., в возрасте 35 лет, Иннокентий Сибиряков принял от о. Давида постриг в рясофор и немедленно отправился на Афон в Свято-Андреевский скит. Скинув мирской костюм и примеряя монашеский подрясник, он произнес знаменательные слова: «Как хорошо в этой одежде! Нигде не давит! Слава Богу! Как я рад, что в нее оделся!» ²⁴².

Особенно привлекала о. Иннокентия безмолвная жизнь иноков. Возможно, в поисках уединения на него повлиял пример известного подвижника Свято-Андреевского скита молчальника Андрея, подвизавшегося за пределами обители. Отец Иннокентий взял благословение у игумена и построил недалеко от скита небольшую келлию с храмом в честь вмц. Варвары, прп. Михаила Клопского и прп. Давида Солунского, небесных покровителей его родителей и архимандрита Давида ²⁴³. Там он поселился вместе со своим духовным отцом, с которым теперь был связан неразрывно. Поэтому, когда о. Давида на короткое время снова назначили настоятелем Санкт-Петербургского подворья скита, инок вместе с ним приехал в столицу. В 1898 г. его духовный наставник вновь вернулся на Афон, и с ним о. Иннокентий. Там он 28 ноября 1898 г. принял постриг в мантию с именем Иоанн в честь Предтечи Иоанна – Крестителя Господня. По свидетельству иеромонаха Серафима, «с принятием ангельского образа инок Иоанн душевно оплакивал, что много времени потратил на суету и изучение мудрости века сего». Менее чем через год, 14 августа 1899 г., монах Иоанн принял постриг в святую схиму с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия Иркутского ²⁴⁴.

В 1897 г. было завершено строительство больничного храма свт. Иннокентия Иркутского и Благовещения Пресвятой Богородицы, а 16 июня 1900 г. в скиту был освящен достроенный на средства о. Иннокентия грандиозный собор св. ап. Андрея Первозванного.

Таким образом, Святая Гора получила храм, самый крупный на Афоне, в Греции и на Балканах, рассчитанный на 5 тысяч молящихся. Строительство этого собора обошлось Свято-Андреевскому скиту почти в 2 млн. рублей. В 1902 г., когда торжественно праздновалось десятилетие настоятельства архимандрита Иосифа, в поздравительной речи, обращенной к настоятелю, иеромонах Владимир сказал: «Пред началом постройки собора вы не раз говаривали: „Только надо с помощью Божиею начать дело, а Матерь Божия поможет нам“. И действительно, Пречистая Помощница беспомощных помогла вам, послав человека (блаженной памяти схимонаха Иннокентия Сибирякова), который дал нам необходимые на это богоугодное дело средства» ²⁴⁵.

На торжество освящения Андреевского собора прибыло на Афон много приглашенных, однако при этом имя ктитора нигде не прозвучало. Все земные деяния были преданы им забвению. Известно, что благотворительность схимонаха Иннокентия на Афоне не ограничивалась только Свято-Андреевским скитом, в частности, одна из лучших келлий, в которой позже подвизался известный отшельник Парфений, была построена на его деньги.

Братия скита отмечала, что на Афоне схимонах вел аскетическую жизнь, никогда и нигде не позволяя себе выделиться среди остальных насельников. Паломник, побывавший в Свято-Андреевском скиту в 1900 г., также писал: «Здесь же, в одной из келий, принадлежащих Андреевскому скиту, живет отец Иннокентий (бывший миллионер, крупный сибирский золотопромышленник И.М. Сибиряков), ведущий замечательно подвижнический образ жизни. В этой келии пять дней в неделю не полагается есть никакой горячей пищи, а масло и вино употребляются только по субботам и воскресеньям» ²⁴⁶.

О духовном подвиге подвижника сообщал и монах Климент. «Приняв великий постриг, отец Иннокентий проводил строго постническую и глубоко безмолвную аскетическую жизнь. Нельзя не удивляться, как он, с детства привыкший к изысканным блюдам, питался грубой монастырской пищей без вреда для желудка и, проводивший время также с детства в веселом светском обществе, теперь оставался все время в келии один, беседуя лишь с Богом в молитвенных подвигах и наслаждаясь чтением душеполезных книг… В братии доселе вспоминаются и, вероятно, долго будут вспоминаться его братская любовь и неподдельное смирение, кои проявлялись у него во всех его поступках». По словам о. Климента, святогорским аскетам молодой схимник явил «образец совершенной нестяжательности и подвижнической жизни» ²⁴⁷. Еще одно свидетельство об о. Иннокентии составлено паломником иеромонахом Серафимом со слов настоятеля скита архимандрита Иосифа и братии в 1908 г.: «Дни своей иноческой жизни он проводил, пользуясь малым отдыхом, в строгом посте и горячей слезной молитве. Он в полной мере выполнил в иночестве заповедь нестяжания и послушания беспрекословного и вполне с дерзновением мог сказать с апостолом: «Се, мы оставихом вся и в след Тебе идохом»… С принятием святой схимы отец Иннокентий усугубил свои подвиги; он непрестанно был в богомыслии, творя… Иисусову молитву, а память смертная не оставляла его, но всегда с ним пребывала, и он нередко проливал потоки благодатных слез умиления в своей пламенной молитве». Отцу Иннокентию неоднократно предлагали принять сан священства, но он не согласился, считая себя недостойным ²⁴⁸.

26 сентября 1901 г. схимонах Иннокентий тяжело заболел, предположительно, туберкулезом. Последние дни он провел, лежа в келлии во вновь построенной больнице. За три дня до смерти его посетил настоятель Свято-Андреевского скита архимандрит Иосиф. Больной с глубоким смирением сказал: «Батюшка, простите меня, не могу я Вас встретить, как следует; ничего не могу сказать, кроме своих грехов». После этого о. Иннокентий исповедовался, над ним было совершено таинство соборования. 6 ноября 1901 г. после литургии в Андреевском соборе схимонах Иннокентий причастился Святых Христовых Тайн и в тот же день скончался – на сорок первом году жизни. 8 ноября его тело предали земле.

Через три года по афонскому обычаю честные останки были обретены братией скита. Они были темно-желтого воскового цвета, что является на Афоне признаком святости подвижника. Главу схимонаха Иннокентия по обычаю поместили в костницу скита на почетное место вместе с главами святых подвижников, старцев основателей скита – иеросхимонахов Варсонофия и Виссариона. По уважению братии к о. Иннокентию и по просьбе его сестры тело схимонаха оставили в земле рядом с Андреевским собором с западной стороны рядом с могилой первого игумена скита о. Виссариона. В сообщении о кончине бывшего миллионера в журнале Свято-Пантелеимоновского монастыря «Душеполезный собеседник» было прекрасно сказано словами Священного Писания: «О нем кратко и ясно можно так сказать: „скончався вмале, исполни лета долга“ (Прем. 4, 13)». Ныне честная глава схимонаха Иннокентия покоится в алтаре Андреевского собора для особого молитвенного поминовения, на ней рядом с его именем и датой смерти начертано – «ктиторъ Р.А.О.С.». На стене архондарика Свято-Андреевского скита сегодня можно увидеть великолепный венок, присланный сестрой о. Иннокентия на могилу брата ²⁴⁹. Нынешний (греческий) начальник скита архимандрит Ефрем удостоверяет, что схимонах Иннокентий (Сибиряков), в установленный день, почитается братией обители как ее ктитор.

В XX в. история Петербургского подворья Свято-Андреевского скита имела много ярких и трагических страниц. К 1914 г. на подворье насчитывалось 14 монахов и 10 послушников во главе с иеромонахом Макарием (в миру Матвеем Тимофеевичем Реутовым). Он родился 1 августа 1875 г. в селе Инаковка Кирсановского уезда Тамбовской губернии в крестьянской семье и с 1898 г. был насельником Свято-Андреевского скита на Афоне, где и принял монашеский постриг. В 1913 г. о. Макарий был назначен начальником (настоятелем) Петербургского подворья ²⁵⁰.

После завершения афонской имяславской смуты иеромонах Макарий и настоятель Одесского подворья Свято-Андреевского скита иеромонах Питирим (Ладыгин), чтобы упрочить свои позиции в России, добились высочайшей аудиенции у императора Николая II. Они прибыли 30 января 1914 г. в Царскосельский дворец и были представлены государю в присутствии обер-прокурора Святейшего Синода Саблера. Отцы Макарий и Питирим в качестве уполномоченных Свято-Андреевского скита выразили императору благодарность за прекращение иноческой смуты на Святой Горе и поднесли ему древний образ Всемилостивого Спаса византийского письма (XV века) и другие подарки. Это была первая (и последняя) в истории обители подобная аудиенция ²⁵¹.

Через несколько месяцев после начала Первой мировой войны, – 12 февраля 1915 г. в час дня священномученик Петроградский митрополит Владимир (Богоявленский) начал перед чудотворной иконой «В скорбех и печалех утешение» неусыпное моление о даровании победы русскому воинству» ²⁵². С тех пор молебны и панихиды совершались здесь день и ночь в течение двух с лишним лет. В феврале 1916 г. в журнале Свято-Андреевского скита «Наставления и утешения святой веры христианской» отмечалось: «В наше „безверное“ время вот уже год, как существует, и притом в самой столице России, Петрограде, также „обитель неусыпающих“, основанная по мысли митрополита Владимира (теперь Киевского). Год тому назад (12 февраля 1915 г.) Старо-Афонское подворье на углу 5-й Рождественской и Дегтярной улицы по мысли преосвященного Владимира сделалось „обителью неусыпающих“: было заведено непрестанное пение молебнов о даровании победы с чтением акафиста перед чудотворной иконой Божией Матери, именуемой «В скорбех и печалех утешение», а также непрестанное служение панихид об упокоении воинов, на поле брани за веру, Царя и отечество живот свой положивших» ²⁵³.

События Октябрьской революции не сразу сказались на церковной жизни подворья. Так, в октябре 1917 г. в храме Благовещения Пресвятой Богородицы и греческой посольской церкви свт. Димитрия Солунского было продано более 18 тыс. просфор, и 30 октября начальник подворья иеромонах Макарий обратился на Епархиальный свечной завод для получения новой значительной партии просфор ²⁵⁴.

Однако уже вскоре революционные преобразования самым непосредственным образом коснулись подворья. Вся церковная собственность подлежала национализации, и по советским законам каждый действующий храм должен был иметь приходской совет (так называемую «двадцатку»), члены которого подписали договор с представителями властей о приеме церковного здания и имущества в свое пользование. В связи с этим осенью 1919 г. храм Благовещения Пресвятой Богородицы стал приходским. 10 октября 1919 г. председатель Смольнинского райсовета Н.Д. Ванько подписал с членами избранной прихожанами «двадцатки» договор о передаче в их пользование зданияпоадресу: 6-я Рождественская/ Дегтярная ул., д. 31/14 (секретарем приходского совета в это время был Игнатий Иринеевич Лебедев) ²⁵⁵. При этом настоятелем храма остался о. Макарий (Реутов), возведенный в 1921 г. священномучеником митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским) в сан архимандрита.

Следует отметить, что в «двадцатку» попали достойные и независимые от власти прихожане, а также несколько монахов. В справке о составе «двадцатки», составленной осенью 1921 г. для передачи в отдел управления Петрогубисполкома, значились 22 человека, в том числе архимандрит Макарий (Реутов), монахи Гермоген (Крылов), Аполлинарий (Маслов), Авраамий (Босых), Дамиан (Отрыганьев), Тихон (Владыкин), Лаврентий (Добрецов) и некоторые другие ²⁵⁶. Следует отметить, что в первые послереволюционные годы по представлению греческого правительства и с разрешения советских властей из насельников Петроградского подворья на Афон уехали пять человек.

В рамках всероссийской кампании изъятия церковных ценностей (якобы для нужд голодающих Поволжья) 26 апреля 1922 г. произошли их частичная конфискация и вывоз из церкви Благовещения Пресвятой Богородицы. В этот день члены специальной комиссии изъяли 16 серебряных риз, 12 редких лампад и церковную утварь общим весом 1 пуд, 38 фунтов, 6 золотников (более 30 килограмм) серебра, а также драгоценные украшения с чудотворной иконы «В скорбех и печалех утешение» (серебряную коронку с бриллиантом и жемчугом, бриллиантовую розочку и несколько отдельных бриллиантов и алмазов). При этом изъятии присутствовал архимандрит Макарий, а также члены приходского совета: иеромонахи Тихон (Владыкин), Лаврентий (Добрецов), Василий (Митяков), мирянин Александр Ионович Брылов и др.

В храме были оставлены для выкупа верующими в семидневный срок равными по весу изделиями из драгоценных металлов четыре серебряные ризы (общим весом 38,5 фунта), в том числе со списка иконы «В скорбех и печалех утешение» и с иконы на мощевике. В пользовании прихожан также оставили до замены соответствующим количеством серебра три дарохранительницы, три чаши с прибором и три напрестольных креста. Кроме того, в храме временно остались числившиеся за Музеем охраны памятников искусства и старины две серебряные ризы, в том числе на самой чудотворной иконе «В скорбех и печалех утешение» ²⁵⁷. Вскоре прихожане выкупили оставленные ценности, внеся свои собственные серебряные ножи, вилки, кувшины и т. п.

В отличие от многих других петроградских храмов конфискация драгоценностей на Старо-Афонском подворье прошла без эксцессов и столкновений. В отчете председателя подкомиссии по изъятию церковных ценностей Смольнинского района от 15 июня 1922 г. в соответствующую губернскую комиссию даже говорилось, что настоятель храма и члены приходского совета во всем помогали комиссии и сами снимали ризы с икон ²⁵⁸.

Однако в следующем году над Старо-Афонским подворьем снова «сгустились тучи». 21 марта 1923 г. отдел управления Петрогубисполкома издал циркулярное распоряжение о проведении обследования четырех монастырских подворий в Володарском районе с целью изучения возможностей их использования для нужд городских властей. Уже 11 апреля созданная райисполкомом комиссия обследовала здание Старо-Афонского подворья и пришла к выводу, что церковь «ни подо что применима быть не может, так как подвальное помещение совершенно темное, второй этаж имеет мрачный вид с изобилием колонн, что же касается жилого помещения, которое соединяется с церковью двумя дверями, состоящего из 40 маленьких комнат в одно окошко, обслуживаемых одной кухней, и двух квартир, то Комиссия предлагает передать его в ведение Жилищного отдела, с назначением коменданта, а церковь – группе верующих с предложением заделать двери, ведущие из церкви в коридор, капитально, и со двора совершенно изолировав, заделав все двери, ведущие во двор» ²⁵⁹.

Рассмотрев результаты обследования, президиум Володарского райисполкома 21 мая постановил: «Жилое помещение передать в распоряжение Райкоммунотдела для заселения рабочих. Церковь передать группе верующих и предложить капитально заделать двери, ведущие из церкви в коридор, и двери во двор». 4 июня соответствующие материалы поступили из райисполкома в губернский отдел управления, и 8 июня начальник этого отдела обратился в Петроградский губисполком с просьбой санкционировать постановление районных властей ²⁶⁰.

9 июня 1923 г. президиум Петрогубисполкома принял постановление (протокол № 34, пункт 46) о результатах обследования подворья: «Жилое помещение Старо-Афонского подворья передать в ведение Губоткомхоза, церковь подворья – группе верующих с обязательством заделать капитальные двери, ведущие из церкви в коридор общежития, и, соответственно, изолировав все выходы из церкви во двор» ²⁶¹. В соответствии с этим решением жилой флигель вскоре был передан в ведение районного коммунального отдела, а здание церкви после изолирования дверей оставлено в пользовании верующих (при этом монахам удалось сохранить за собой часть жилых помещений, остальные же заселили рабочими).

Весной 1923 г. было закрыто Одесское подворье Свято-Андреевского скита – в Великий Четверг всем насельникам подворий Афонских обителей в этом городе было приказано покинуть Одессу. Поскольку выезд на Святую Гору был закрыт, монахи обратились с ходатайством в Москву о разрешении выезда. Его разрешили 180 монахам, в наличии оказалось только 30, но Одесское ГПУ вообще запретило выезд ²⁶². В результате летом того же года из Одессы, из закрытого скитского подворья, в Петроград прибыло несколько новых иноков, поселившихся в жилом флигеле на 6-й Рождественской ул.: иеродиаконы Иларион (Андреев), Иасон (Басов) и др.

В 1923 г. дважды подвергался кратковременным арестам архимандрит Макарий (Реутов). В первый раз он попал на две недели в Дом предварительного заключения на Шпалерной ул. в феврале – как сторонник активно боровшегося с обновленческим расколом епископа Петергофского Николая (Ярушевича). Второй арест был также связан с участием о. Макария в антиобновленческом движении, охватившем Петроградскую епархию после освобождения из-под ареста Патриарха Тихона. Тогда архимандрит провел в Доме предварительного заключения весь июнь и июль ²⁶³.

Осенью 1929 г. подворье скита во главе с архимандритом Макарием было подвергнуто фактическому разгрому. У братии, которой насчитывалось 25 человек, отняли помещения в жилом флигеле, где она проживала. 4 ноября всем монахам (из которых на иждивении «двадцатки» состояли 22 человека), «как служителям культа», объявили о «добровольном», в месячный срок, в порядке 155 статьи Гражданского кодекса, выселении из помещения дома № 33 по 5-й Советской улице.

24 ноября председатель приходского совета церкви Благовещения Пресвятой Богородицы С. Простаков, секретарь совета С. Тихонов и председатель ревизионной комиссии общины А. Брылов обратились в административный отдел Леноблисполкома с просьбой не выселять монашествующих из здания Старо-Афонского подворья, отмечая, что те согласны уплотниться даже на половине занимаемой площади. В своем заявлении руководители приходского совета писали: «Полная невозможность в этот краткий срок подыскать помещение при существующем тяжелом жилищном кризисе, а также то обстоятельство, что все выселяемые по преимуществу люди пожилые (от 46 до 70 лет), а некоторые из них тяжело больные и инвалиды, вынуждает обратить внимание Административного Отдела на следующие обстоятельства:

1). – Жилое помещение дома, состоящего при церкви Старо-Афонского подворья, сооружено одновременно с церковью иждивением, трудом и частью средствами находящегося в Греции на Афонской горе Андреевского скита Ватопед, почему монашество подворья состоит в иерархической зависимости от Вселенского (Константинопольского) Патриарха и Афонского монастыря в Греции. 2). – Помещения, занимаемые выселяемыми, тесные – площадью всего 207 метров и выселение их существующего жилищного кризиса ни в какой мере не разрешит. 3). – Все выселяемые, начиная с настоятеля, по происхождению из трудового русского крестьянства, в юности по религиозным убеждениям приняли постриг в Афонском монастыре в Греции, там проживали долгие годы, будучи в порядке послушания на трехлетний срок посланы в Россию для обслуживания подворья и религиозных нужд населения. Остались они здесь на жительство, вследствие начавшейся в 1914 году войны… 4). – Все выселяемые люди совершенно необеспеченные, содержание их производится общим котлом и обходится не свыше 25 руб. в месяц на каждого, люди по своему религиозному убеждению заботящиеся только о спасении душ, а потому, как чуждые политиканству, они всегда молятся «за иже во власти сущих». Ни в каких противосоветских выступлениях монахи Афонского подворья не участвовали. 5). – Несмотря на их материальную необеспеченность, монахи, как устанавливается управдомом на поданном в Райжищсоюз 5/XI с.г. заявлении, всегда исправно оплачивали квартплату, а также производили ремонт. Таким образом, монашество подворья всецело выполнило свой долг перед страной и Советской Властью. 6). – Массовое выселение монашества из подворья чрезвычайно затруднит как отправление религиозных нужд, так и надлежащее сохранение отданных приходскому совету храма и предметов церковной утвари» ²⁶⁴.

Результатом заявления стало проведение 27 ноября 1929 г. обследования комиссией административного отдела в присутствии председателя приходского совета Семена Яковлевича Простакова здания Благовещенской церкви. Члены комиссии с удовлетворением нашли в церковных помещениях значительное количество не внесенных в инвентарную опись икон, утвари и продуктов, принадлежавших «служителям культа». Этого оказалось достаточно для отказа 28 ноября в ходатайстве о невыселении монахов ²⁶⁵.

Более того, 3 декабря 1929 г. начальник сектора административного надзора Камчатов переслал акт обследования подворья инспектору по делам культов Володарского райсовета Леопольдовой для срочной проверки имущества и дальнейшей постановки дела на президиум райсовета для расторжения договора с «двадцаткой» ²⁶⁶. Правда, расторжения договора (и вероятного закрытия храма) тогда удалось избежать.

В результате насильственного выселения 18 из 25 монахов подворья перебрались в поселок Петро-Славянка, находившийся в 30 км к юго-востоку от Ленинграда. Там они образовали небольшой монашеский скит и даже строили себе тайный молитвенный дом. В шести комнатах здания, стоявшего на Смоленской ул., д. 6/3 и принадлежавшего торговцу Илье Григорьевичу Малыгину, поселились семь иноков: иеромонахи Даниил (Овчинников), Самуил (Романов), Иоссия (Демидов), иеродиаконы Сафоний (Пономарев), Никита (Марков), Климент (Орехов) и монах Виктор (Кривенцов). Каждый день они ездили в Благовещенский храм подворья на богослужение и даже оставались ночевать при нем. Власти, очевидно, знали об этой общине, но до определенного времени ее не трогали.

В конце 1920-х гг. монахи Старо-Афонского подворья стали участниками иосифлянского движения (так называемой Истинно-Православной Церкви), получившего название по имени Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых) и боровшегося с компромиссной по отношению к советской власти линии церковной политики Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). В 1929–1930 гг. архимандрит Макарий (Реутов), по некоторым сведениям, он был тайно хиротонисан иосифлянскими архиереями во епископа в Псковскую епархию, а позже принял постриг в схиму ²⁶⁷.

В 1932 г. в Ленинграде (как и по всей стране) началась первая кампания массовых арестов православных священнослужителей, и прежде всего монашествующих. Главный удар по еще проживавшим в городе насельникам различных обителей и монастырских подворий, а также связанным с ними мирянам органы ОГПУ нанесли в так называемую «святую ночь» с 17 на 18 февраля 1932 г. Ее краткое описание имеется в автобиографической книге известного церковного историка А.Э. Краснова-Левитина: «…наступила светлая и страшная дата, страстная пятница русского монашества, никем не замеченная и сейчас почти никому не известная – 18 февраля 1932 г., когда все русское монашество в один день исчезло в лагерях. 18 февраля в Ленинграде были арестованы: 40 монахов из Александро-Невской Лавры… 12 монахов Феодоровского собора, 8 монахов из „Киновии“, отделения Александро-Невской Лавры за Большой Охтой, монахов и монахинь из различных закрытых обителей, живших в Ленинграде – около сотни. Всего 318 человек. Была арестована и привезена в Питер вся братия Макарьевой пустыни… Все были отправлены в Казахский край. Из всей этой массы знакомых мне людей вернулось только трое» ²⁶⁸.

Правда, воспоминания историка не совсем точны. Общее количество арестованных в ночь с 17 на 18 февраля составляло около 500 человек. Все арестованные были разбиты на несколько отдельных следственных дел, в среднем по 50 человек в каждом. По одному из таких дел проходила и группа насельников Старо-Афонского подворья. В Петро-Славянке были взяты под арест и отправлены в Дом предварительного заключения на Шпалерной все семь ранее упоминавшихся проживавших на Смоленской ул., д. 6/3 монахов. Групповое дело № 278 вел уполномоченный секретно-политического отдела Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградской области Эпфель, следствие длилось всего месяц. 22 марта выездная Коллегии ОГПУ вынесла приговор арестованным монахам и монахиням из Ленинграда и его пригородов, в котором говорилось: «Несмотря на то, что монастыри в разное время официально были закрыты, монашествующие этих монастырей поддерживали их в скрытом виде и представляли из себя хорошо организованные группы контрреволюционеров и антисоветски настроенного реакционного монашества, которые группировали вокруг себя контрреволюционные элементы, как-то: бывших людей, кулаков, лишенцев, полицейских…». Насельники Старо-Афонского подворья были приговорены к трем годам ссылки в Среднюю Азию и Казахстан. Один из них – монах Виктор (Кривенцов) скончался в заключении еще до прибытия в ссылку ²⁶⁹.

Оставшиеся на свободе афонские монахи после этих репрессий покинули Петро-Славянку и поселились на разных квартирах в Ленинграде. Чтобы избежать ареста в будущем, они с сентября 1932 г. вели переговоры с послом Греции о возможности своего перехода в греческое подданство и возвращении в их пользование здания подворья. Отец Макарий такое подданство имел, а для получения его другими братьями он ездил в Москву, в греческое посольство. Незадолго до своего ареста архимандриту удалось получить от греческого посла документ, что подворье в Ленинграде является филиалом Свято-Андреевского скита на Афоне. Но в конце 1932 г. такой документ уже не мог спасти афонских монахов от расправы, так как монашество в СССР подлежало полному уничтожению.

Осенью 1932 г. Ленинградское ГПУ приступило к фабрикации четвертого массового дела «контрреволюционной монархической церковной организации „Истинно-православных“». Оно стало самым большим – 146 подследственных. Аресты проходили в сентябре – ноябре, всего было арестовано 139 человек, а осуждено 130. По этому делу проходили и 18 монахов Старо-Афонского подворья во главе с отцом Макарием (Реутовым). В ночь на 4 октября агенты ГПУ провели неожиданные обыски в помещениях при Благовещенской церкви и на квартирах, где проживали бывшие насельники подворья.

В этот день были арестованы: архимандрит Макарий; иеромонах Иосиф (в миру Илья Иванович Мраморный), родившийся в 1882 г. в дер. Спородково Ярославской губернии и подвизавшийся в монахах 27 лет, в том числе с 1904 г. на Петербургском подворье; иеромонах Дорофей (Дмитрий Афанасьевич Гутынин), родившийся в 1877 г. в дер. Мокрое Саратовской губернии и принявший монашеский постриг в 1894 г.; иеромонах Гликерий (Гавриил Анисимович Сорокин), родившийся 25 марта 1878 г. в дер. Черная Рязанской губернии, постриженный на Афоне в 1896 г. и переведенный 25 апреля 1914 г. на Петербургское подворье; иеромонах Рафаил (Роман Акимович Животов), родившийся в 1879 г. в с. Косьмо-Демьянское Орловской губернии, монах с 1902 г., принявший сан иерея в 1922 г.; иеромонах Дамиан (Дмитрий Дмитриевич Отрыганьев), родившийся в 1872 г. в г. Орлове Вятской губернии, бывший монахом уже 33 года; иеродиакон Иларион (Иван Андреевич Андреев), родившийся в октябре 1870 г. в Новгородской губернии и прибывший в Петроград с Одесского подворья; иеродиакон Иасон (Иван Иванович Басов), родившийся в 1880 г. в Санкт-Петербургской губернии, в 1910–1923 гг. также живший в Одессе; иеродиакон Гермоген (Георгий Васильевич Крылов), родившийся 26 ноября 1878 г. в дер. Судаково Новгородской губернии, монах с 1902 г.; инок Виссарион (Владимир Гаврилович Колчин), родившийся в 1868 г. в г. Васильсурске Нижегородской губернии, начавший монашеское служение на Афоне в 1900 г., а затем исполнявший послушание сторожа на Петербургском подворье, и некоторые другие монахи ²⁷⁰.

Все арестованные иноки были в возрасте 50–60 лет, происходили в основном из крестьян, образование имели начальное и с молодых лет жили на Афоне. Себя они называли «сторонниками церкви старо-монархической ориентации», не признающими ни обновленцев, ни сергиан (то есть сторонников митрополита Сергия). Как уже говорилось, все арестованные афонские монахи проходили по делу «последователей истинно-православной церкви», которые «ориентировались исключительно на… митрополита Иосифа Петровых, остававшегося до последнего времени единственным авторитетом во всей их деятельности». Архимандрит Макарий на допросе бесстрашно заявил следователю: «Все возглавляемые мною игумены, иеромонахи и монахи являются сторонниками Истинно-Православной Церкви» ²⁷¹.

Кроме стандартных для того времени обвинений в возбуждении антисоветских настроений и подготовке сил для организованного контрреволюционного выступления, афонских монахов обвиняли также в оказании помощи заключенным священнослужителям и связи с иностранными дипломатами, которым они якобы передавали сведения о церковной ситуации в Ленинграде. Поскольку иноки проходили по групповому делу иосифлян, то вынесенный 8 декабря 1932 г. Коллегией ОГПУ приговор оказался более суровым, чем приговор предыдущей группе насельников Старо-Афонского подворья. Иеромонахи Иосиф (Мраморный), Дорофей (Гутынин), Гликерий (Сорокин), Рафаил (Животов), Дамиан (Отрыганьев), иеродиаконы Иасон (Басов), Гермоген (Крылов) были осуждены на три года лагерей, иеродиакон Иларион (Андреев), монах Виссарион (Колчин) – на три года ссылки и т. д. ²⁷².

Одна часть осужденных попала в ссылку в Северный край, а другая – в Свирлаг (группу лагерей на реке Свирь в Ленинградской области), где 8 мая 1935 г. умер иеромонах Рафаил (Животов), а 5 марта 1937 г. – иеромонах Дорофей (Гутынин). Иеродиакон Иасон (Басов) скончался после ссылки, в Новгороде, в 1936 г. Уцелел в ГУЛАГе иеромонах Гликерий (Сорокин) – он вышел на свободу в 1935 г., поселился в пос. Малая Вишера Новгородской области, в 1940–1950-е гг. проживал в родной Рязанской области, находясь за штатом и скончался в 1962 г. – в возрасте 84 года ²⁷³.

Выжил в лагере и иеродиакон Гермоген (Крылов). С 1945 г. он пребывал в Псково-Печерском монастыре, где 11 августа того же года был рукоположен во иеромонаха. В 1950–1962 гг. отец Гермоген служил на приходах, с 1956 г. – в сане архимандрита. 8 января 1964 г. он был пострижен в схиму и скончался в Псково-Печерском монастыре 19 апреля 1971 г. ²⁷⁴. Архимандрит Макарий был приговорен 8 декабря 1932 г. к 10 годам лагерей, дальнейшая его судьба, к сожалению, пока неизвестна.

Учитывая сложившуюся выгодную для их антирелигиозных целей ситуацию, городские и районные власти сразу же решили воспользоваться результатом ночного обыска 4 октября здания подворья агентами ОГПУ. В середине ноября 1932 г. районный инспектор по вопросам культов Леопольдова в докладной записке в президиум Володарского райсовета предложила расторгнуть договор с членами приходского совета, закрыть церковь и передать ее здание под архив профсоюзов: «Несмотря на то, что подворье как таковое было ликвидировано, фактически же до октября мес. текущего года во главе церковн[ого] управления стоял настоятель (быв. игумен подворья), монахи, проживавшие в Петро-Славянке, адрес был указан в анкетах, представленных для регистрации священнослужителей, а между тем в течение неопределенного времени проживали в церкви, что и было установлено в октябре месяце текущего года, не ожидая посещения кого-либо, в 11 часов вечера приготовились на ночлег, разостлав по всей церкви постели; двадцатка, зная о пребывании в ночное время монахов в церкви, никаких мер не принимала, а наоборот, помогала монахам скрываться в стенах церкви, не ставя в известность Райсовет. Так как большинство церквей подворья и монастырей напоминают по типу своей постройки домовые церкви, к которым может быть причислена и церковь Афонского подворья, а посему просить Президиум Облисполкома договор с двадцаткой расторгнуть, церковь закрыть и ликвидировать, передав здание Архив[ному] управлению под профсоюзный архив» ²⁷⁵.

15 ноября специальная комиссия Ленинградского областного архивного управления Леноблисполкома провела осмотр здания храма, и начальник управления написал в президиум Володарского райсовета, «что это здание капитального переоборудования не требует и вполне может быть приспособлено под Профсоюзный Архив, а потому просит предоставить его в распоряжение ЛОАУ» ²⁷⁶. Также 15 ноября руководство управления отправило еще одно ходатайство в президиум Володарского райсовета: «Ввиду того, что по всей области разбросаны архивные материалы Профдвижения, необходимые в данный момент для использования по истории фабрик и заводов и 15-летия Октябрьской Революции, которые должны быть сконцентрированы в одном месте, без чего они могут погибнуть безвозвратно, Ленинградское Областное Архивное Управление просит предоставить ему церковь бывш. Афонского монастыря по 5 Советской ул.» ²⁷⁷. В дальнейшем Архивное управление представило справки о возможном переоборудовании здания церкви под архивохранилища.

17 ноября 1932 г. Малый президиум Володарского райсовета вынес постановление (протокол № 76/32, пункт 21) о закрытии Благовещенской церкви и передаче ее здания Архивному управлению: «Принимая во внимание: 1. что Старо-Афонская церковь как быв. подворье принадлежит к типу домовых церквей, что задняя часть здания церкви выходит во двор жилого дома, принадлежащего ЖАКТу, в силу чего церковь тесно соприкасается с жилым флигелем; 2. что религиозным обществом Афонской церкви допущено проживание монахов в течение продолжительного времени в здании церкви и скрыт при регистрации точный адрес, просить Президиум Облисполкома договор с религиозным обществом Афонского подворья расторгнуть, церковь закрыть и ликвидировать, а здание передать Архивному Управлению, согласно их ходатайства» ²⁷⁸.

15 февраля 1933 г. президиум Леноблисполкома принял окончательное постановление (протокол № 103, пункт № 54) по вопросу «О ликвидации Старо-Афонского подворья по 5-й Советской ул. г. Ленинграда, Володарского района», в котором говорилось: «Исходя из того, что при обследовании в ночное время Старо-Афонской церкви было обнаружено тайное проживание монахов, 20-ка, зная о пребывании их, никаких мер не принимала, а наоборот, помогала скрываться продолжительное время в стенах церкви, что является явным нарушением закона о религиозных объединениях, а также принимая во внимание, что здание церкви является быв. мужским подворьем и принадлежит к типу домовых построек, в силу изложенного постановление президиума райсовета утвердить, подворье ликвидировать, а здание использовать для намеченных целей» ²⁷⁹.

Уже 17 февраля Комиссия по вопросам культов при Леноблисполкоме написала председателю Володарского райсовета о принятом постановлении, предложив известить о нем председателя «двадцатки», сообщив ему, что с момента объявления до закрытия выделен двухнедельный срок, в течение которого верующие могут обжаловать постановление ²⁸⁰.

Согласно справке районного инспектора по вопросам культов Леопольдовой храм Благовещения Пресвятой Богородицы был закрыт 31 марта 1933 г. и передан Ленинградскому областному архивному управлению ²⁸¹. После перестройки здание храма занял Профсоюзный архив, затем с августа 1936 г. – один из отделов Архива Октябрьской революции (в 1941 г. переименованного в Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства Ленинградской области), а с 1972 г. – Ленинградский государственный архив научно-технической документации (в 1991 г. переименованный в Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга).

В некоторых публикациях современных авторов говорилось, что чтимая икона Божией Матери «В скорбех и печалех утешение» бесследно исчезла, и высказывалась версия, что этот образ был взят монахами подворья, когда они оказались вынуждены покинуть его здание (образ, который ныне можно увидеть в Свято-Андреевском скиту, – список, заменивший чудотворную икону в 1890 г.) ²⁸². Однако на самом деле икона Божией Матери «В скорбех и печалех утешение» в 1933 г. была передана в Николо-Богоявленский Морской собор северной столицы, сейчас хранится в алтаре собора и выносится оттуда с крестным ходом один раз в год. Другая святыня подворья – мощевик с частицами мощей Двенадцати мучеников и частицей Животворящего Древа Господня также была перенесена весной 1933 г. в Николо-Богоявленский собор и сейчас находится в его верхнем храме.

В настоящее время здание церкви Благовещения Пресвятой Богородицы по-прежнему занимает Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга. Однако в начале 2000-х гг. в небольшой части исторического подворья все-таки было воссоздано подворье одной из русских афонских обителей – Свято-Пантелеимоновского монастыря и освящена часовня в честь иконы Божией Матери «В скорбех и печалех утешение».