Русские обители Афона в XX веке

Святая Гора Афон имеет особый статус не только в Греции, но и во всем православном мире. По преданию, гористый полуостров, имеющий 80 км в длину и 16 км в ширину, был взят под свой омофор Божией Матерью, отчего его часто называют «земным уделом Богородицы». Греческая конституция признает административную автономию расположенных здесь монастырей, а гражданский губернатор полуострова, назначаемый греческим правительством, не имеет права вмешиваться в их внутренние дела. Все афонские монастыри находятся в юрисдикции Вселенского Патриарха, вне зависимости от их национальной принадлежности. Согласно уставу на Афоне имеется 20 Патриарших ставропигиальных монастырей, из них 17 греческих: Великая Лавра прп. Афанасия Афонского, Ватопед (во имя Благовещения Пресвятой Богородицы), Ивирон (бывший грузинский Иверский монастырь в честь Успения Богородицы), Дионисиат (во имя Рождества Иоанна Предтечи), Кутлумуш (в честь Преображения Господня), Пантократор (в честь Преображения Господня), Ксиропотам (во имя Сорока мучеников Севастийских), Дохиар (во имя свв. Архангелов), Каракал (во имя свв. Апостолов Петра и Павла), Филофей (в честь Благовещения Пресвятой Богородицы), Симонопетра (в честь Рождества Христова), Ставроникита (во имя свт. Николая Чудотворца), монастырь св. Павла (в честь Сретения Господня), Ксенофонт (во имя вмч. Георгия Победоносца), Григориат (во имя свт. Николая Чудотворца), Эсфигмен (в честь Вознесения Христова), Кастамонит (во имя св. первомч. Стефана), а также русский монастырь вмч. Пантелеимона (Русик), болгарский Зограф (во имя вмч. Георгия Победоносца) и сербский Хиландар (во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы). Только эти 20 обителей имеют права собственности на Святой Горе.

Помимо монастырей на Афоне находится 12 приписанных к ним перечисленных в уставе скитов (не считая фактически заселенных к началу XX в. русскими насельниками скитов Старый Русик и Новая Фиваида), а также около 200 келлий и 500 калив. Из 12 скитов два были русскими: св. Апостола Андрея Первозванного (при монастыре Ватопед) и прор. Илии (при монастыре Пантократор), два – румынскими: св. Иоанна Предтечи (Продром при Лавре прп. Афанасия) и вмч. Димитрия (Лакку при монастыре св. Павла), один болгарским – Успения Пресвятой Богородицы (Мариинский, Ксилургу при монастыре вмч. Пантелеимона), а семь греческими: вмч. Димитрия (монастырь Ватопед), Благовещения Пресвятой Богородицы (монастырь Ксенофонт), прав. Анны (Лавра прп. Афанасия), Кавсокаливия (Пресв. Троицы при Лавре прп. Афанасия), Новый скит (Рождества Пресвятой Богородицы при монастыре св. Павла), вмч. Пантелеимона (монастырь Кутлумуш), св. Иоанна Предтечи (монастырь Ивирон). В 1914 г. Константинопольский Патриарх и греческие власти отклонили просьбу России дать русским скитам статус монастырей ¹⁵.

Административным центром Афона является городок Карея. Система управления на Афоне основана, прежде всего, на семи уставах, принятых в период от начала организованной жизни афонского монашества до начала XIX в. Наиболее значительную роль в истории афонского монашества сыграли уставы 971/2, 1046, 1394 и 1810 гг. Однако особое значение для системы управления на Афоне имеет Уставная хартия 1924 г., утвержденная законодательным декретом в 1926 г. Согласно хартии, законодательная власть принадлежит Священному Собранию (Synaxis), которое состоит из 20 членов (настоятелей всех монастырей) и собирается в Карее два раза в год для принятия разного рода канонических указов. В экстренных случаях собирается «двойное собрание», состоящее из 40 членов. Административную власть осуществляет Священный Кинот, который состоит из 20 представителей монастырей – антипросопов (по одному от каждого), которые избираются 1 января и пребывают в своем звании в течение года, а исполнительную власть – Священная Эпистасия (Надзор), которая состоит из четырех членов, в соответствии с делением афонских монастырей на четыре пентады (пятерки). Представитель монастыря первого ранга председательствует в Священной Эпистасии и называется «прот» (т. е. первый) или «протэпистат». Правом избрания протэпистата обладают пять первых монастырей – Великая Лавра, Ватопедский, Иверский, Хиландарский и Дионисиевский, которые таким образом посылают в Карею еще одного представителя для исполнения этой должности, а остальные три члена избираются из числа представителей, составляющих Священный Кинот. Избрание членов Священной Эпистасии и начало исполнения ими обязанностей происходит 1 июня, срок их полномочий составляет один год. Священная Эпистасия прежде всего следит за поддержанием чистоты, порядка, надзирает за поведением и в случае необходимости изгоняет нарушителей правил приличия. Судебную власть исполняют различные институты, находящиеся как на Святой Горе, так и за ее пределами. В Карее находится также государственный администратор (губернатор) Афона, подчиняющийся Министерству иностранных дел и ответственный за точное исполнение положений Уставной хартии и за безопасность. Губернатор имеет в своем распоряжении небольшой административный аппарат, полицию и служащих – представителей греческого государства на Святой Горе ¹⁶.

В 1902 г. на Афоне имелось 197 келлий: 148 греческих, 31 русская, 12 румынских, 5 болгарских и 1 грузинская, а также 469 калив: 234 греческие, 183 русские, 45 румынских, 5 болгарских, 1 сербская и 1 грузинская. Под покровительством Свято-Пантелеимоновской обители, имевшей своего представителя в Киноте и использовавшей свой голос в защиту интересов всех русских афонцев, русские келейные обители были защищены от нападок и претензий господствующих греческих монастырей. Согласно сведениям, предоставленным в 1913 г. для российского консульства в Салониках А.А. Павловским (составителем путеводителя по Афону), русским монахам принадлежали 187 калив, в которых подвизались те, кто избрал не общежительный, а пустыннический образ жизни; большая часть этих пустынников получала денежную и продовольственную помощь из Свято-Пантелеимоновского монастыря.

В 1896 г. было учреждено «Братство русских обителей (келлий) во имя Царицы Небесной», объединившее насельников русских келлий и калив для взаимной поддержки, оказания помощи бедным келлиотам и отшельникам, ведения миссионерской деятельности. Канцелярия поддержанного российским правительством через консульство в Салониках и посольство в Константинополе братства располагалась в келлии сщмч. Игнатия Богоносца (относившейся к сербскому Хиландарскому монастырю). Председателями Братства русских обителей на Афоне накануне падения Российской империи были: в 1913–1915 гг. – иеросхимонах Герасим, в 1915–1916 гг. – иеросхимонах Петр (Белозерский), а в 1916–1918 гг. – настоятель Свято-Артемьевского скита иеромонах Афанасий. Три крупнейшие русские обители Святой Горы имели свои подворья в различных городах Российской и Османской империй: Свято-Пантелеимоновский монастырь – в Константинополе (с церковью св. вмч. Пантелеимона), Салониках (с домовым храмом св. вмч. Пантелеимона Целителя), Одессе и Москве, Свято-Андреевский скит – в Константинополе (с церковью Казанской иконы Божией Матери), Одессе (с храмом прп. Сергия Радонежского), Санкт-Петербурге (с храмом Благовещения Пресвятой Богородицы) и Ростове-на-Дону, СвятоИльинский скит – в Константинополе (с церковью св. прор. Илии), Одессе и Таганроге ¹⁷.

Еще в 1887 г. Свято-Андреевский скит начал издавать журнал «Наставления и утешения святой веры христианской», выходивший до 1917 г. Свой журнал – «Душеполезный собеседник» в этот период издавал и Свято-Пантелеимоновский монастырь. Кроме того в Свято-Андреевском скиту была устроена фотомастерская, в результате работы которой в начале 1914 г. был издан замечательный «Альбом видов Русского Свято-Андреевского скита на Афон. (Виды обители, церквей, подворий и проч.)». Также в 1914 г. свой фотоальбом «Виды монастырей и скитов святой Афонской Горы» выпустил и Свято-Ильинский скит ¹⁸.

Русские насельники Свято-Пантелеимоновской обители оставались российскими подданными и находились в ведении российского посольства в Константинополе, платя ежегодную подушную подать Османской империи. В 1879 г. святогорским инокам был разрешен въезд в Россию «без предварительных сношений со Святейшим Синодом», лишь с паспортом, выданным российским консульством в Константинополе. Свято-Пантелеимоновский монастырь и другие русские обители пользовались покровительством российского императорского дома и правительства в лице послов в Константинополе и консулов в Салониках. Следует упомянуть, что в 1911 г. от имени цесаревича Алексея Николаевича Иоанно-Златоустовской келлии был подарен большой колокол ¹⁹.

В 1875 г. насельники Свято-Пантелеимоновского монастыря основали в Абхазии Ново-Афонский монастырь. Афонские монахи также устроили на Кавказе в 1883 г. Закубанскую Михаило-Афонскую пустынь, в 1889 г. – Александро-Афонский Зеленчукский монастырь и в 1904 г. – Второ-Афонский монастырь.

В 1912 г. в Свято-Пантелеимоновском монастыре, двух больших скитах, 82 келлиях и 187 каливах проживало около пяти тысяч русских насельников, что составляло более половины всех монахов Афона – в это время там находилось 3900 греков, 340 болгар, 288 румын, 120 сербов и 53 грузина. Ежегодно Святую Гору в начале XX в. посещало 30 тыс. русских паломников. В том же году в результате освобождения Македонии и Западной Фракии от господства Османской империи Афонский полуостров стал частью греческого государства, 2 ноября 1912 г. в ходе Первой Балканской войны Святую Гору заняли греческие войска, там спустили турецкий флаг, и королевским декретом над монастырями был установлен контроль военных властей. Летом 1913 г. греческие войска заняли Свято-Пантелеимоновский монастырь, однако по требованию российского правительства вскоре оставили обитель.

На мирной конференции в Лондоне в мае-августе 1913 г. Россия предложила сохранить автономный статус Афона под протекторатом шести православных государств: России, Греции, Румынии, Болгарии, Сербии и Черногории, но не смогла добиться полного принятия такого решения. За интернационализацию Афона активно выступало Братство русских обителей, которое в мае 1913 г. обратилось к Лондонской конференции и в МИД России с просьбой возвести Свято-Пантелеимоновский монастырь в ранг Лавры. Свято-Андреевский и Свято-Ильинский скиты в ранг монастырей, а русские «малые обители» вывести из-под власти греческих монастырей. В ответ представители 17 греческих афонских монастырей 26–28 сентября направили на конференцию открытое письмо с протестом против плана автономии и всеправославного статуса Святой Горы, письмо содержало также предложение изъять Афон из юрисдикции Константинопольского Патриарха и присоединить к Элладской Церкви. В итоге предложения русских обителей не были осуществлены ²⁰.

В период напряженных споров о будущем Афона положение русских святогорцев осложнилось движением имяславцев, главным руководителем которого с 1912 г. был насельник Свято-Андреевского скита, в прошлом офицер иеросхимонах Антоний (Булатович). В январе 1913 г. братия этого скита сместила с должности настоятеля игумена Иеронима, не разделявшего взгляды иеросхимонаха Антония, и избрала настоятелем приверженца имяславия архимандрита Давида (Мухранова). В феврале 1913 г. иеросхимонах Антоний, архимандрит Давид и все «единомысленные с ними» были запрещены в служении афонским Кинотом. 18 мая 1913 г. по поручению Святейшего Синода Российской Православной Церкви архиепископ Сергий (Страгородский) составил послание с подробным опровержением имяславия. Однако его приверженцы отказались принять как послания Синода, так и постановления афонского Кинота и Константинопольского Патриарха.

В условиях балканских войн и споров о будущем статусе Святой Горы российский МИД счел необходимым срочно разрешить конфликт: в июле 1913 г. 833 монаха-имяславца были насильно депортированы из Свято-Пантелеимоновского монастыря и Свято-Андреевского скита в Одессу. 40 человек, обвиненных в уголовных преступлениях, заключили в тюрьму, остальных «в мирском одеянии» отправили «для водворения на родину». Указом Святейшего Синода от 24 августа 1913 г. иноки, не принявшие его послания, были запрещены в священнослужении и Причащении Святых Тайн. В послании к Синоду Российской Церкви Константинопольский Патриарх Герман V выразил пожелание, чтобы изгнанные монахи даже в случае раскаяния не могли быть возвращены на Афон. После насильственного удаления в июле 1913 г. из Свято-Андреевского скита 185 имяславцев игумен Иероним был возвращен на свое место, а архим. Давид, принеся покаяние перед Вселенским Патриархом, был вынужден навсегда покинуть Святую Гору. Споры об Имени Божием продолжались и в дальнейшем и не закончились до сих пор. В 1917 г. афонские иноки-изгнанники написали прошение Всероссийскому съезду духовенства и мирян о прекращении церковного на них гонения и о восстановлении их иноческих прав. Однако не только этот съезд, но и Всероссийский Поместный Собор 1917–1918 гг., а также Константинопольская Патриархия не пришли к какому-то окончательному выводу ²¹. Жестокое подавление движения имяславцев (или иначе имябожников) нанесло тяжелый удар русским обителям Афона.

Однако к лету 1914 г. на Святой Горе еще проживало 4285 русских насельников: в Свято-Пантелеимоновском монастыре – 2217, Свято-Андреевском скиту – 700, Свято-Ильинском скиту – 412, в келлиях и каливах – 956 ²². В 1914 г. в связи с началом Первой мировой войны правительство Османской империи закрыло проливы и связь русских афонских обителей с Россией через Черное море прервалась. Зимой 1914/1915 г. российское правительство мобилизовало на фронт часть русских святогорцев (из Свято-Пантелеимоновского монастыря было отправлено 90 иноков, монахи служили в лазаретах, а иеромонахи состояли при походных церквах, совершая богослужения), что породило среди греческих насельников мнение о том, что Россия посылала на Афон для русификации обителей переодетых в монашеские облачения солдат.

Первая мировая, гражданская войны и последующие революционные события резко сократили приток монахов из России. Уже в 1917 г. число русских насельников Святой Горы сократилось до 3500, а греческих выросло до 6500 ²³. Дело в том, что греческие монастыри почти не понесли убытки во время Первой мировой войны, в отличие от русских обителей, особенно келлий. При этом война объединила разрозненное русское монашество. В июне 1914 г. в организованное келлиотами Братство русских обителей временно вошли Свято-Пантелеимоновский монастырь и два русских скита – Свято-Андреевский и Свято-Ильинский, о чем был составлен соответствующий акт.

В 1917 г. русские афонцы оказались полностью отрезаны от России, поступление средств и пополнение братии прекратилось, в их обителях начался голод. Отчаянные попытки добыть продовольствие не приносили успеха: в октябре 1917 г. купленный в складчину Братством русских обителей в египетском городе Александрия груз продовольствия, который состоял в основном из зерна, на глазах у монахов утонул в Эгейском море. Афонские монахи единодушно расценили гибель груза как Божие наказание за проведение в Свято-Пантелеимоновском монастыре молебна о даровании в войне победы Временному правительству.

Осенью 1917 г. после долгих переговоров с Ватопедским монастырем был получен официальный документ на право Свято-Андреевскому скиту иметь в отведенном здании свою собственную пристань. Однако после того как временно занимавший Афонский полуостров военный русско-французский отряд покинул Святую Гору, положение русских обителей значительно ухудшилось, и Ватопедский монастырь сначала потребовал обратно разрешение на пристань, а затем просто признал это соглашение недействительным. Нужда заставила братию Свято-Андреевского скита в 1917 г. продавать имевшиеся строительные материалы и вещи, так как в сложившейся обстановке она была не в состоянии платить проценты за взятые у греков в долг деньги.

В 1918 г. руководитель Братства русских обителей иеромонах Афанасий из-за угроз Протата отказался от своей должности, что усилило нестроения, борьбу партий, увеличило количество жалоб и доносов. В результате келлиоты стали охладевать к братству, начался его закат, как и всего русского монашества на Афоне. Ко всем неприятностям добавился опустошительный пожар в Салониках 5–19 августа 1917 г., приведший к резкому увеличению и без того высоких цен на продукты.

После начала в 1918 г. в России гражданской войны русское афонское монашество оказалось окончательно отрезано от родины. Хотя некоторые сведения о происходивших там трагических событиях доходили до Афона, монахи русских обителей воздерживались от политических выступлений. Так, в ответ на призыв пребывавшего в то время в Константинополе архиепископа Кишиневского Анастасия (Грибановского) «подать свой голос в защиту угнетенного большевизмом народа» настоятели Свято-Пантелеимоновского монастыря и двух русских скитов 9 августа 1919 г. ответили, что «едва ли в данном случае найдемся в состоянии произнести влиятельное слово к вразумлению наших соотечественников» ²⁴.

В свою очередь значительная часть оставшихся после начала Первой мировой войны и революционных событий в России афонских монахов подвергалась репрессиям. Несколько десятков их оказались заключены в лагеря, тюрьмы или расстреляны. Пять бывших афонских были расстреляны в 1937–1938 гг. на подмосковном полигоне Бутово.

Один из них – иеромонах Иона (в миру Санков Иван Андреевич) родился в 1873 г. в благочестивой купеческой семье в Рязанской губернии. В семье было принято, чтобы кто-то из детей посвящал свою жизнь Богу, становясь за всех родных сугубым молитвенником, и Иван пожелал уйти на Афон и принять монашество. С 1893 по 1914 г. он подвизался на Афоне в Свято-Пантелеимоновском монастыре послушником, затем монахом и иеромонахом. В июле 1914 г. о. Иона служил в Константинополе на подворье Свято-Пантелеимоновского монастыря. После начала Первой мировой войны он вместе с российским консульством выехал в Одессу, где служил на подворье Пантелеимоновского монастыря до его закрытия в 1923 г., потом приходским священником в разных церквах города. Позднее о. Иона переехал на родину в Московскую область, где служил приходским священником. Он был арестован и расстрелян в 1938 г.

Иеромонах Данакт (Калашников Дометиан Ианнуариевич) родился в 1882 г. в крестьянской семье в Киевской губернии, на Афоне в Свято-Пантелеимоновском монастыре был послушником, затем монахом до 1914 г. В дальнейшем о. Данакт вернулся в Россию, в 1914–1923 гг. служил в Москве на подворье Афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря, был арестован и сужден в 1929 г. на 3 года исправительно-трудовых лагерей. Вернувшись из ссылки, он поселился во Владимире, где был рукоположен в сан иеромонаха, потом служил в Московской области (1935–1937). Отец Данакт был арестован и расстрелян в 1937 г.

Иеромонах Иларион (Громов Иван Андреевич) родился в 1864 г. в крестьянской семье в Тверской губернии, служил в Одессе, потом в Москве на подворье Афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря до 1922 г. Здесь он был рукоположен во иеромонаха. Отец Иларион возглавлял подворье после кончины в 1918 г. старца Аристоклия. Видимо, иеромонаху Илариону принадлежит описание кончины и погребения старца. В 1922–1930 гг. о. Иларион служил в церкви Григория Неокесарийского в Москве, был арестован 28 декабря 1930 г. и осужден на 3 года высылки в Северный край. После освобождения он был вторично арестован в Москве и в 1937 г. расстрелян.

Иеромонах Антипа (Кириллов Антон Петрович) родился в 1870 г. в Воронежской губернии, в крестьянской набожной семье.

В 1898–1912 гг. он был послушником на Афоне. В архиве Свято-Пантелеимоновского монастыря есть данные о его послушании в Одессе. Потом Антон подвизался в Москве в Новоспасском монастыре (1912–1917), уже в сане иеромонаха, служил в Тамбовской губернии (1929–1931) и Московской области (1931–1938). Расстрелян он был 13 марта 1938 г. в Бутово.

Иеромонах Гавриил (Гур Гавриил Иванович) родился в 1898 г. под Минском в крестьянской семье, окончил церковно-приходскую школу, в 1922–1925 гг. был послушником на Афоне. В 1925 г. он принял монашеский постриг и уехал служить в Баку в Николаевский кафедральный собор. С 1925 по 1929 г. он служил в Баку, где был рукоположен во иеромонаха, затем, с 1929 г. – в храмах Москвы и Московской области. Отец Гавриил был арестован в 1930 г. и осужден на 3 года исправительно-трудовых лагерей. После освобождения он служил в Московской области: в Пушкинском, Звенигородском и Наро-Фоминском районах, В 1937 г. о. Гавриил был арестован и расстрелян.

Все пять названных афонских монахов в 2000-х гг. были прославлены Русской Православной Церковью в лике новомучеников. Всего же в базе данных пострадавших за веру священнослужителей и мирян Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета имеется 12 святых новомучеников афонских (больше чем новомучеников Киево-Печерской Лавры и Троице-Сергиевой Лавры) ²⁵.

Одним из самых известных афонских исповедников был схиепископ Петр (Ладыгин, в монашестве Питирим, в миру Потапий Федорович). Он родился 1 декабря 1866 г. в г. Глазове, окончил 4-классную школу и военное училище. После окончания военной службы унтер-офицером Потапий Ладыгин отправился на Афон, где в Свято-Андреевском скиту в 1896 г. был пострижен в рясофор с именем Пигасий, а через три года – в мантию с именем Питирим. В дальнейшем о. Питирим был рукоположен во иеродиакона, иеромонаха, возведен в сан архимандрита и в 1910 г. послан настоятелем на подворье Свято-Андреевского скита в Одессу. Во время Первой мировой войны он открыл в Одессе лазарет для раненых, а летом 1918 г. получил поручение св. Патриарха Московского и всея России Тихона вручить Вселенскому Патриарху уведомление об избрании в России Патриарха. Чтобы выехать из Москвы, понадобилось разрешение В.И. Ленина, и отец Питирим добился встречи с главой советского государства. Ленин расспросил его о положении на Украине и распорядился выдать необходимые документы. Архимандрит сумел добраться до Константинополя и вручить послание, затем посетил Свято-Андреевский скит. Обратное послание Вселенского Патриарха о. Питирим доставил лично Патриарху Тихону. После закрытия летом 1923 г. возглавляемого им подворья скита архимандрит Питирим оказался выслан из Одессы, в 1925 г. он был хиротонисан в Средней Азии во епископа Уфимского, затем принял схиму с именем Петр и стал окормлять большое количество тайных общин. Владыка подвергался неоднократным арестам – в 1926, 1928, 1937, 1945, 1951 гг. и скончался 19 февраля 1957 г. в г. Глазове ²⁶.

В начале 1920-х гг. русские афонские обители лишились всех своих подворий в России, в частности, одесские и петроградское подворья они фактически потеряли в 1923 г. Ново-Афонский монастырь был закрыт в 1924 г., братия подворий и Нового Афона в основном разогнана и, как правило, не получила разрешения вернуться на Святую Гору. В 1923–1924 гг. Свято-Андреевский скит остался без своего кавалского метоха, а Свято-Пантелеимоновский монастырь – без каламарийского, сикийского и касандрийского метохов (земельных владений), отобранных греческим правительством для размещения беженцев из Малой Азии. Испытывая значительные материальные затруднения, обитель была вынуждена продавать церковную утварь, облачения, иконы, хозяйственный инвентарь. Из-за скудости во всем и частых болезней смертность в монастыре достигала 50 человек в год, число братии с каждым годом сокращалось. Одновременно пришли в упадок монастырские мастерские и промыслы, созданные для обслуживания паломников. Были проданы принадлежавшие Свято-Пантелеимоновской обители суда, а также некоторая часть греческого собрания рукописей монастырской библиотеки ²⁷.

Уже на Всероссийском Поместном Соборе 1917–1918 гг. прозвучала тревога за судьбу русских святогорцев. После 1917 г. все решения и международные договоры, связанные со статусом Святой Горы, принимались без участия России. Тем не менее, и в них было предусмотрено сохранение прав и свобод насельников Афона – негреков. 10 августа 1920 г. оказался заключен Севрский договор между странами Антанты и Грецией, в 123-й статье которого Греция обязывалась «признавать и хранить традиционные права и свободы», которыми пользуются негреческие монашеские общины на Афоне, в соответствии с 62-й статьей Берлинского трактата от 13 июля 1878 г. Севрский договор ставил исполнение этого пункта под контроль Совета Лиги Наций, каждый член которого мог вносить в Совет предложение о принятии тех или иных мер против Греции за нарушение с ее стороны этого пункта.

В целом Севрский договор так и не был ратифицирован, но его постановления о национальных меньшинствах, в частности на Афоне, вошли в Лозаннский мирный договор от 24 июля 1923 г., который был зарегистрирован Лигой Наций 5 сентября 1924 г. и 26 сентября взят Лигой под ее гарантию. 1-я статья договора гласила: «Греция обязуется признавать постановления статей от 2 до 8 [о меньшинствах] этой главы как основной закон, так что никакой закон и никакие правила, никакой официальный акт не могут быть в противоречии или в несогласии с этими постановлениями». Согласно 13-й статье Лозаннского договора, «монахи Афонской горы, какова бы ни была страна их происхождения… будут пользоваться без всякого исключения полным равенством прав и прерогатив». В 7-й статье договора говорилось: «Не будет предписано никакого ограничения против свободы употребления какого бы то ни было языка… как в религии, периодической печати и в изданиях всякого рода, так и на публичных собраниях», а «меньшинства могут в судах пользоваться своим языком как устно, так и письменно». В 8-й статье указывалось, что «греческие подданные, составляющие меньшинство по национальности, вере и языку, могут на свои средства основывать, управлять и контролировать благотворительные, религиозные и социальные учреждения, школы и другие воспитательные заведения с правом свободного пользования здесь своим языком» ²⁸. На деле же правительство Греции в сложной международной обстановке 1920-х гг. фактически не соблюдало эти статьи.

Когда в 1924 г. Элладская Православная Церковь, вслед за Константинопольским Патриархатом, перешла на новоюлианский календарь, Афонские монастыри, следуя своей многовековой традиции, сохранили верность старому стилю (кроме Ватопеда). В Великий Четверг 1926 г. 450 иеромонахов и монахов Святой Горы во главе с отцом Арсением (Коттеасом) подписали документ против нового календаря. Была создана «Священная Лига монахов-ревнителей». В том же году Лига начала выпускать свою Конституциональную хартию под названием «Якорь Православия», пока она не была запрещена новым законом о Святой Горе Афон, принятым греческим правительством в 1927 г. ²⁹. В этом году, под большим давлением, был достигнут определенный компромисс между Константинопольским Патриархатом и афонскими обителями. Патриарх разрешил инокам Святой Горы сохранить старый календарь, с условием возобновления возношения имени Вселенского Патриарха, оставив решение вопроса о календаре на усмотрение будущего Всеправославного Собора. Это частично успокоило насельников Афона, – с таким решением согласились настоятели всех монастырей, но не все монахи.

Некоторые из них, так называемые зилоты (буквально – ревнители), не достигнув согласия по некоторым каноническим вопросам, разорвали церковное общение с Константинопольским Патриархом. В числе первых зилотов были 24 монаха из Великой Лавры, вскоре некоторых из них сослали в Виглу, в пещеру прп. Афанасия. В 1927 г. 19 зилотов изгнали из скитов Ватопедского и Кутлумушского монастырей, причем часть заключили в Митиленский монастырь на острове Лесбос ³⁰. В результате репрессий зилотское движение пошло на спад, и Афон в целом остался в юрисдикции Вселенского Патриарха и в молитвенном и церковном общении со всеми Поместными Православными Церквами.

Календарный конфликт наложил свой отпечаток и на проходившем в 1930 г. на Афоне в монастыре Ватопед по инициативе Константинопольского Патриарха Всеправославном Предсоборном совещании (Просиноде). Приглашения были разосланы всем автокефальным Православным Церквам, в том числе Московскому Патриархату. Однако Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) решил воздержаться от участия в Просиноде; Константинопольский Патриарх в то время рассматривал Русскую Церковь как неорганизованную церковную массу, не имеющую канонического возглавления, и русские представители не имели бы решающего голоса на совещании. Вслед за Русской Церковью от участия в Просиноде отказались некоторые другие Поместные Церкви ³¹.

Представители Сербской и Польской Церквей попросили для богослужений отдельный храм. По свидетельству епископа Ефрема, «когда греки стали настаивать на том, чтобы все служили вместе, то славяне отказались, говоря в свое оправдание, что у них другой язык, а также и типикон, и что может случиться искушение. Греки продолжали настаивать, а славяне отказывались, и фактически до самого конца собора они так и не сослужили. Стало ясно, что славяне в то время считали календарный вопрос достаточно важным, чтобы из-за него отделяться от греков. Когда они говорили, что их типикон иной, было очевидно, что календарь играл при этом значительную роль, как часть этого различия». На этом совещании, в частности, горячо защищал юлианский календарь известный сербский святитель епископ Охридский Николай (Велимирович) ³².

10 мая 1924 г. Священным Кинотом была выработана «Уставная хартия Святой Горы Афонской» («Новый канонизм») из 188 статей, утвержденная 10 сентября 1926 г. правительством и парламентом Греции и содержавшая ряд положений, ставивших негреческие обители в неравноправное положение и нарушавших древнюю практику. В частности, первая статья «А» «Нового канонизма» гласила: «Полуостров Афонский от горы Мегала Вигла [на границе с материком] до оконечности является самоуправляемой частью Греческого государства под духовным управлением Вселенского Патриарха. Все монашествующие на Афоне являются отныне греческими подданными, а также все вновь поступающие послушники становятся таковыми без дополнительных каких-либо прошений» ³³.

Согласно 8-й статье, «представитель Греческого государства на Святой Горе заботится и через свои органы приводит в исполнение решения монастырей и Священного Кинота, поскольку они приняты согласно настоящему Уставу». В новом уставе в отличие от прежнего не было раздела о гарантиях пополнения негреческих монастырей и принятия в них новых монахов. Подразумевалось, что данный вопрос должны решать светские греческие власти, ведающие визами и паспортами, этим была создана возможность чинить препятствия паломничеству из славянских стран и приезду из них послушников и иноков на Афон.

Согласно 180-й статье устава, на Афоне могла быть только одна греческая типография, абсолютное право учреждения которой имел Кинот. По 182-й статье, «каждый монастырь обязательно и безоговорочно должен посылать в Афонскую церковную школу в Карее из числа монахов или послушников, по крайней мере, двоих учеников» и «никакой монастырь не может отказаться от взноса соответствующей суммы на содержание школы, который будет определяться на основании его экономического положения». Кроме того, «посылка монахов или подчиненных для обучения за пределы Святой Горы, если прежде они не закончили Афонскую школу, категорически» запрещалась. Официальным языком на Афоне стал только греческий (26-я статья).

В 187-й статье говорилось, что «всякое распоряжение, противоречащее настоящему Уставу, не может иметь силы на Святой Горе». Тем самым были отменены все прежние уставы и типики, а вместе с ними и прежние привилегии славянских монастырей. Эти обители были поставлены «Новым канонизмом» в жесткую зависимость от греческого большинства. По смыслу 9-й статьи устава, вместо своих традиционных типиков монастыри обязывались составить новые правила, подлежащие утверждению и надзору Кинота, состоящего почти исключительно из греков. Устав ограничил власть настоятеля монастыря и передал в ведение Кинота утверждение важнейших решений всех органов монастырского самоуправления. Благодаря этому документу все русские обители на Афоне, которые оставались русскими и под властью Византии, и под властью турок, формально превратились в греческие. В результате представители Свято-Пантелеимоновского монастыря, несмотря на прямые угрозы, уклонились от обсуждения устава, как ущемлявшего права русских иноков, и не подписали его. В дальнейшем «Новый канонизм» всячески старались навязать русским монахам. Но позиция насельников Свято-Пантелеимоновского монастыря оставалась непреклонной ³⁴.

Принятие «Нового канонизма» позволило продолжить подчинение Афона светским властям Греции. 10 сентября 1926 г. греческое правительство издало закон «Об утверждении Устава Святой Горы», согласно которому все афонские монахи независимо от их национальности должны были считаться подданными греческого государства, а лица, не имевшие подданства Греции, не могли быть приняты в афонские монастыри. При этом лица негреческой национальности могли получить право на подданство Греции лишь после проживания в стране не менее 10 лет. Правительством был назначен афонский губернатор, подчинявшийся МИД Греции, на которого была возложена обязанность охранять гражданский порядок на Святой Горе и следить за точным исполнением «Нового канонизма».

С середины 1920-х гг. греческое правительство предприняло ряд энергичных действий по эллинизации Афона. Светские власти чинили всевозможные препятствия приезду послушников, иноков и паломников в славянские монастыри. Правительство Греции дало своим заграничным представительствам негласные указания – не пропускать на Афон никого, кто желал бы остаться там навсегда и принять монашество. Одним из средств подрыва славянских монастырей стало введенное в 1938 г. запрещение вывоза со Святой Горы богослужебных книг и церковных предметов нового времени, имевших только рыночную ценность. Эти книги были результатом миссионерской издательской деятельности русских обителей Афона и служили делу религиозного просвещения славянских народов ³⁵.

Свято-Пантелеимоновский монастырь неоднократно протестовал против попрания своих прав «Новым канонизмом» и фактического запрещения въезда на Святую Гору новых иноков – негреков. Однако обращения в Кинот, к Константинопольскому Патриарху, греческому правительству и в 1931 г. – даже в Лигу Наций не дали никаких результатов ³⁶.

Архиепископ Виталий (Максименко) в докладе Епархиальному съезду русской Северо-Американской епархии от 19 марта 1935 г. так охарактеризовал сложившуюся на Святой Горе ситуацию: «Еще тяжелее [чем в Бессарабии] положение на Афоне, попавшем под Греческую власть. Там в русские монастыри никого не пускают и ждут, пока перемрут старые русские монахи, чтобы завладеть русскими монастырями и их ценностями» ³⁷. В первой половине 1920-х гг. в афонские обители еще смогло поступить некоторое количество русских эмигрантов, но в дальнейшем их приезд был запрещен. Последним пополнением русских обителей Святой Горы были монахи из входивших тогда в состав Чехословакии Закарпатья и Пряшевской Руси. В 1922–1928 гг. оттуда приехал только в Свято-Пантелеимоновский монастырь 21 инок, однако затем греческое правительство перестало выдавать визы и карпатороссам.

Следует упомянуть, что с августа 1920 г. по 19 мая 1922 г. в скиту Новая Фиваида Свято-Пантелеимоновского монастыря проживал епископ Екатеринославский и Новомосковский Гермоген (Максимов), часто служивший в храмах разных монастырей Святой Горы. Владыка имел теплые личные отношения с настоятелями многих афонских обителей: Свято-Пантелеимоновского монастыря – архимандритом Мисаилом, Свято-Андреевского скита – архимандритом Митрофаном, Свято-Ильинского скита – архимандритом Иоанном, скита Новая Фиваида – иеросхимонахом Ионой, сербского монастыря Хиландар – архимандритом Митрофаном и болгарского монастыря Зограф – архимандритом Владимиром ³⁸.

1 января 1922 г. епископ Гермоген написал на Афоне свое «Архипастырское воззвание к донским казакам», в котором говорилось: «…когда организуется новая Донская Армия, и все будет готово для нападения на врага, тогда дайте мне знать, и где бы я ни был, я, ваш Архипастырь, готов идти с вами. Я пойду впереди вас с животворящим Крестом в руках и буду благословлять ваше победное шествие на помощь России восстановить Престол Царский, вернуть Народу Русскому его Законного Царя. И пусть на Знаменах ваших крупными, огненными, как меч Херувима, словами будет написано „Боже, Царя храни“» ³⁹.

В этот же период некоторое время проживал на Афоне и будущий Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий). В первый раз он приехал на Святую Гору, после эвакуации с белой армией Деникина из Новороссийска в Грецию, – в конце апреля 1920 г., сразу после недели Жен мироносиц, и пробыл на Афоне почти пять месяцев. 5 сентября Владыка Антоний получил телеграмму от генерала П.Н. Врангеля, который вызывал его в Крым для управления Церковью. В середине сентября митрополит покинул Святую Гору, однако всегда стремился вернуться на Афон.

21 июля 1921 г. митрополит Антоний совершил торжественное освящение Свято-Пантелеимоновского храма в Старом Нагорном Русике (этот храм был заложен еще в 1871 г., но в 1874 г. его строительство приостановили и возобновили только в 1910 г. на пожертвования купца Смирнова при посредничестве настоятеля подворья Свято-Пантелеимоновского монастыря в Москве иеросхимонаха Аристоклия). В совершении литургии вместе с Владыкой приняли участие 28 иеромонахов и 17 иеродиаконов ⁴⁰.

Летом 1922 г. митрополит Антоний, проживавший тогда в Сремских Карловцах (Королевство сербов, хорватов и словенцев), получил указ Патриарха Тихона об упразднении возглавляемого им Высшего Русского Церковного Управления за границей. Не желая быть препятствием для мирного разрешения возникшего нестроения, Владыка сразу же после получения указа решил уйти от церковных дел на покой, удалиться на Афон и принять там схиму. Согласно воспоминаниям любимого ученика митр. Антония архиепископа Иоанна (Максимовича), «он держал свое решение в тайне, и оно стало известно пастве лишь, когда разрешение на въезд на Афон было получено, и митрополит стал готовиться к отъезду» ⁴¹.

Русские прихожане в Белграде заволновались, и 28 декабря несколько их представителей отправились к митрополиту, взяв с собой чудотворную Курскую Коренную икону Божией Матери. На убеждения членов делегации Владыка ответил: «Меня не нужно уговаривать, я не ломаюсь, как Борис Годунов, а твердо решил ехать на Афон, и никакие уговоры не изменят моего решения». Тогда княгиня М.А. Святополк-Мирская сказала: «Если Вы, владыко, нас не слушаете, то верим, что Владычица Богородица Сама Вас не пустит, и Вы не уедете» ⁴².

5 января 1923 г. митрополит Антоний приехал в Белград, чтобы через три дня выехать оттуда на Святую Гору, но по прибытии в Сербскую Патриархию ему вручили срочный пакет с Афона. В нем настоятель Свято-Пантелеимоновского монастыря архимандрит Мисаил извещал Владыку, что ввиду некоторых местных протестов Протат отменил данное ему разрешение на въезд на Афон. По свидетельству архиепископа Иоанна, «митрополит был ошеломлен известием. Но более всего его поразило, что новое решение и уведомление о том последовали в тот самый день, когда к нему принесли Чудотворную Икону Богоматери и перед ней просили его не оставлять своей паствы». Вскоре – на Рождество, служа в русской церкви Белграда, Владыка Антоний в конце своей проповеди объявил, что его горячее желание уйти совершенно от мира не могло состояться, и он, видя в том волю Божию и покоряясь ей, остается с паствой ⁴³. Вскоре он возглавил созданный Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей.

В следующем году митрополит все-таки сумел получить въездную визу для посещения Афона. К этому времени относится резкий конфликт Владыки с Константинопольской Патриархией в связи с ее переходом на новоюлианский календарь. 4 апреля 1924 г. митрополит Антоний выехал из Белграда в Палестину, стремясь получить поддержку у местных Восточных патриархов, и по пути заехал на Святую Гору, куда прибыл в Великий Четверг. Однако Константинопольский Патриарх запретил ему совершать на Афоне Пасхальную службу. Владыка пробыл на Святой Горе до праздника Святой Троицы. Стремясь помешать его поездке в Палестину, Константинопольская Патриархия 8 мая прислала митр. Антонию письмо с указанием, что без согласия и разрешения Вселенского Патриарха он не может оставить Афон. Владыка вежливо попросил разрешения выехать на Восток, но не получив никакого ответа, уехал с Афона, известив Патриарха о своем отъезде ввиду окончания 14 июня срока визы ⁴⁴.

В период пребывания митр. Антония на Афоне Архиерейский Синод, вследствие возникших осложнений во взаимоотношениях с Вселенским Патриархом, отправил Владыке послание, в котором говорилось: «Виду поднятого большевиками, при содействии Вселенской патриархии, усиленного похода против Русской Православной Церкви в советской России и за границей и необходимости активного возглавления заграничной Русской Церкви в такой критический момент высокоавторитетным иерархом, убедительно просим Высокопреосвященнейшего митрополита Антония для блага и пользы Церкви ускорить свой отъезд в Палестину и по выполнении порученной ему миссии в скорейшем времени прибыть в Ср. Карловцы…». Одной из причин этого письма были возникшие у членов Синода подозрения, что Владыка Антоний, следуя своему давнему желанию, останется на Святой Горе ⁴⁵. Но митрополит, исполняя данное ему послушание, уже окончательно оставил свое намерение. Это было его последнее посещение Афона.

В середине 1920-х гг. на Святую Гору приехали и остались там более чем на 20 лет два молодых русских эмигранта, внесших значительный вклад как в историю Афона, так и Русской Православной Церкви в целом. Первым из них был учившийся в Парижском Свято-Сергиевском богословском институте художник и иконописец Сергей Семенович Сахаров. Он родился 22 сентября 1896 г. в Москве в верующей семье, окончил гимназию, в годы Первой мировой войны служил офицером инженерных войск, но в боевых действиях участия не принимал; после Октябрьской революции 1917 г. дважды подвергался арестам со стороны советских властей. В годы гражданской войны Сергей Сахаров поступил в Московское училище изящных искусств, но в 1921 г. эмигрировал. После недолгого проживания в Италии и Германии он в 1922 г. поселился в Париже, где продолжил занятия живописью и даже выставлял свои картины в Осеннем салоне и салоне Тюильри. В Великую Субботу 1924 г.

С.С. Сахаров пережил видение нетварного Света: «Я ощутил Его как прикосновение Божественной Вечности в моему духу». После пережитого Сергей Семенович проступил в 1925 г. в только что открытый Свято-Сергиевский институт, однако простая учеба не удовлетворяла его и в том же году жажда духовной жизни привлекла на Афон. 18 марта 1927 г. С.С. Сахаров принял монашеский постриг с именем Софроний в русском Свято-Пантелеимоновском монастыре. О первых годах пребывания на Афоне он вспоминал как о «самых блаженных». 30 апреля 1930 г. монах Софроний был рукоположен известным сербским святителем (канонизированным в 2003 г.) епископом Охридским Николаем (Велимировичем) в Пантелеимоновском храме Старого Нагорного Русика во иеродиакона ⁴⁶.

Весной 1931 г. о. Софроний познакомился со своим духовником – святым старцем преподобным схимонахом Силуаном Афонским (в миру Семеном Ивановичем Антоновым, 1866–1938), родившимся в Шовском селе и волости Лебединского уезда Тамбовской губернии. В молодости прп. Силуан занимался крестьянским трудом, был столяром в артели строителей в имении князя Трубецкого, затем служил в лейб-гвардии саперном батальоне в Санкт-Петербурге. Сразу после окончания армейской службы он уехал на Афон и с осени 1892 г. пребывал в Свято-Пантелеимоновском монастыре, в 1896 г. инок Симеон принял постриг в мантию, затем – в 1911 г. был пострижен в великую схиму. Схимонах исполнял послушание на монастырской мельнице в Каламарейском метохе, а затем был экономом в Старом Нагорном Русике. За 46 лет пребывания на Афоне старец лишь один раз покидал его. Во время русско-японской войны 1904–1905 гг. о. Силуан, как запасной гвардеец, вместе с многими другими состоявшими в запасе русскими насельниками Святой Горы, был вызван по мобилизации в Россию. 30 декабря 1904 г. он выехал из Свято-Пантелеимоновского монастыря и возвратился на Афон 16 октября 1905 г., побывав за это время в нескольких российских монастырях и посетив свою семью на родине. Приехав в родную обитель, о. Силуан вернулся к послушанию эконома в Старом Нагорном Русике. Старец имел сострадательную любовь, он со слезами молился о всем мире, когда мир был охвачен братоубийственной Первой мировой войной ⁴⁷.

С Пасхи 1931 г. и до самой кончины преподобного, покорившего молодого монаха своей «святостью, глубиной духовного опыта и ясностью мысли», о. Софроний находился при нем. 1 декабря 1935 г. иеродиакон Софроний принял великую схиму. Перед смертью святой передал своему духовному сыну записки, которые впервые были опубликованы в 1948 г. под названием «Старец Силуан». Преподобный Силуан тихо скончался 11/24 сентября 1938 г. после непродолжительной болезни лихорадкой и был отпет отцом наместником в соборе Свято-Пантелеимоновского монастыря (его канонизация Константинопольским Патриархатом состоялась в 1978 г., а в 1992 г. прп. Силуан был внесен в месяцеслов Русской Православной Церкви) ⁴⁸.

Кончина преподобного вызвала отклики целого ряда архиереев. Так, в частности, несколько раз посещавший Свято-Пантелеимоновский монастырь и очень любивший о. Силуана св. епископ Николай (Велимирович) написал и опубликовал в своем миссионерском журнале некролог старцу под названием «Человек великой любви», в котором отмечал: «Этот дивный подвижник был простой монах, но богач в любви к Богу и ближним. Многие монахи со всех сторон Святой Горы прибегали к нему за советом, но особенно любили его сербские монахи из Хиландара… и «Постницы святого Саввы». В нем видели они своего отца духовного, возрождавшего их своею любовию. И мне отец Силуан очень много духовно помог. Я чувствовал, как молитва его укрепляла меня. Всякий раз, когда бывал на святом Афоне, я спешил с ним увидеться…» ⁴⁹.

Экзарх Московского Патриархата в Америке митрополит Вениамин (Федченков), знавший старца лишь по переписке с ним, получив известие о его кончине, писал 18 ноября 1938 г. наместнику Свято-Пантелеимоновского монастыря игумену Иустину: «…совершенно искренне скажу, что в последние годы я не ощущал ни от кого такой силы благодати, как от него, отца Силуана… И потому я храню его письма ко мне. И если бы я не знал ничего о его жизни, подвигах, молитве, послушании, то одного духа писем довольно для меня, грешного, чтобы считать его преподобным». Тогда же Владыка просил прислать ему что-либо из вещей почившего старца, а в написанном вскоре письме иеросхидиакону Софронию (Сахарову) отмечал: «Пока еще живы Вы и другие свидетели – собирайте и записывайте о нем все до мелочей. Это – История Церкви. Я поминаю отца Силуана вместе с угодником Божиим отцом Иоанном Кронштадтским и прошу его заступления пред Богом… Еще раз благодарю и ожидаю, не я один, еще большего, если Богу угодно. А отцу Силуану теперь уже безопасно…» ⁵⁰.

После смерти прп. Силуана иеросхидиакон Софроний (Сахаров) получил благословение игумена и духовника Свято-Пантелеимоновского монастыря на отшельничество в пустынных скалах Карули (на крайнем юге Афона), где вел аскетический образ жизни в небольшой пещере в 1939–1941 гг. В это же время он начал составлять свою ставшую впоследствии знаменитой книгу о преподобном Силуане.

В начале 1941 г. отцу Софронию предложили принять сан священника и стать духовником греческого монастыря св. Павла (это был первый случай, когда греческие монахи пригласили себе духовником русского). В феврале 1941 г. о. Софроний был рукоположен во иеромонаха, а в конце того же года по особому, совершенному епископом, чину поставлен духовником для окормления братии. Затем, оставаясь духовником, иеросхимонах около трех лет прожил в уединении в каливе Пресв. Троицы, вблизи монастыря св. Павла. Являясь большим подвижником, постником и молитвенником, о. Софроний поддерживал тесные духовные контакты с отшельниками в других греческих монастырях на западном побережье Афона ⁵¹.

Другим русским эмигрантом, приехавшим на Афон в 1925 г., был сын царского министра земледелия и главы правительства генерала П.Н. Врангеля Всеволод Александрович Кривошеин (1900–1985). Он родился в Санкт-Петербурге и после окончания столичной гимназии учился на историко-филологическом факультете Петроградского и Московского университетов. В годы гражданской войны Всеволод Александрович воевал на стороне белых, затем эмигрировал во Францию, в 1924 г. окончил в Париже филологический факультет университета Сорбонна и поступил в Свято-Сергиевский богословский институт. В ноябре 1925 г. В.А. Кривошеин уехал на Афон и стал послушником Свято-Пантелеимоновского монастыря, где 24 марта 1926 г. был пострижен в рясофор и 18 марта 1927 г. принял монашеский постриг в мантию с именем Василий. В 1929–1942 гг., благодаря прекрасному знанию многих языков, он исполнял обязанности монастырского секретаря-грамматика по переписке с церковными и гражданскими учреждениями. В 1937 г. брат Василий был избран членом Совета обители – «соборным старцем», в 1942–1945 гг. являлся представителем (антипросопом) Свято-Пантелеимоновского монастыря в Священном Киноте, а в 1944–1945 гг. – также членом Священной Эпистасии ⁵².

Однако главным делом монаха стало библиотечное послушание и работа в богатом, до тех пор мало исследованном книгохранилище русской обители. С начала 1930-х гг. брат Василий занимался активной научно-исследовательской деятельностью, изучая историю и духовность Византийской империи, и вскоре приобрел известность в международных кругах византологов. Его, написанная в 1936 г. и переведенная на несколько европейских языков, работа об аскетическом и богословском учении свт. Григория Паламы привлекла внимание читателей различных христианских деноминаций ⁵³.

Летом 1926 г., после окончания историко-экономического факультета Лувенского университета в Бельгии на Святую Гору прибыл князь Дмитрий Алексеевич Шаховской (1902–1989). 9 октября того же года он принял монашеский постриг в честь св. ап. Иоанна Богослова в русском Свято-Пантелеимоновском монастыре, но вскоре уехал с Афона и 1 ноября 1926 г. поступил в парижский Свято-Сергиевский Богословский институт. 5 марта 1927 г. о. Иоанн Шаховской был рукоположен во иеромонаха. В дальнейшем о. Иоанн (возведенный в 1935 г. во игумена, а в 1937 г. – во архимандрита) служил на приходах в Югославии, Германии, США, 11 мая 1947 г. он был хиротонисан во епископа Бруклинского и скончался в Калифорнии в сане архиепископа Сан-Францисского и Западно-Американского (в юрисдикции Американской Православной Церкви) ⁵⁴.

Также в середине 1920-х гг. приехал на Афон будущий архиепископ Серафим (в миру Леонид Иванов). Он родился 1 августа 1897 г. в Курске, где окончил гимназию, в 1915 г. поступил на философский факультет Московского университета, но в следующем году ушел добровольцем на русско-германский фронт, а с началом гражданской войны воевал в рядах Белой армии. В 1920 г. Л. Иванов эмигрировал в Королевство сербов, хорватов и словенцев, где учился на Богословском факультете Белградского университета. В 1925 г. он стал послушником афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря, где 1 августа 1926 г. принял монашеский постриг в мантию с именем Серафим. Вскоре брат Серафим переехал в г. Скопле, где митрополит Варнава (будущий Сербский Патриарх) рукоположил его во иеромонаха и взял к себе секретарем. С 1928 г. о. Серафим пребывал в составе русского монашеского братства прп. Иова Почаевского в Ладомировой (Словакия), которое в 1934 г. возглавил, и на следующий год был возведен в сан архимандрита. После эвакуации вместе с братией обители в 1945 г. в Германию о. Серафим 13 марта 1946 г. был хиротонисан в Швейцарии во епископа Сантьягского и позднее вместе с руководством Русской Православной Церкви за границей переехал в США. В 1959 г. он был возведен во архиепископа Чикагского и Детройтского и скончался в Чикаго 25 июля 1987 г. ⁵⁵.

В 1931–1933 гг. первый раз пребывал на Афоне будущий архимандрит Силуан (в миру Стрижков Роман Борисович). Он родился 10 января 1911 г. в г. Тавастгусе (великое княжество Финляндское) в семье офицера, в 1920 г. вместе с семьей эмигрировал в столицу Греции Афины, в 1928 г. окончил русско-греческую гимназию и после смерти родителей уехал на Святую Гору. После трехлетнего пребывания в Свято-Пантелеимоновском монастыре Р.Б. Стрижков приехал в столицу Югославии, где в 1940 г. окончил богословский факультет Белградского университета. В дальнейшем Роман Борисович служил в канцелярии общества «Югославское профессорское содружество», закрытого после начала немецкой оккупации весной 1941 г., потом работал газетчиком до своего возвращения на Афон в 1944 г. ⁵⁶.

В 1932 г. в паломничество на Святую Гору приехал и остался здесь на 14 лет известный богослов, профессор Свято-Сергиевского Богословского института Сергей Сергеевич Безобразов. Он родился 10 апреля 1892 г. в Санкт-Петербурге в семье сенатора, окончил в 1910 г. столичную гимназию и в 1914 г. – историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. С осени 1914 г. Сергей Сергеевич работал библиотекарем в Публичной библиотеке, в 1917 г. он был удостоен ученой степени магистра и 21 октября 1917 г. избран доцентом кафедры церковной истории Петроградского университета. С осени 1918 г. С.С. Безобразов преподавал на Бестужевских Высших женских курсах, зимой 19201921 гг. – в Ташкентском университете, а с 1921 г. работал профессором Петроградского Богословского института. В 1922 г. он вместе с группой других богословов и философов был выслан из Советской России, в 1923–1924 гг. преподавал богословие в Русско-сербской гимназии Белграда, затем переехал в Париж. В 1925 г. С.С. Безобразов участвовал в создании Свято-Сергиевского института, в котором сначала работал в качестве секретаря, а с 1926 г. заведовал кафедрой Нового Завета и преподавал Священное Писание Нового Завета в звании профессора ⁵⁷.

Приехав весной 1932 г. на Святую Гору, ученый был зачислен в братию Свято-Пантелеимоновского монастыря, где 7/20 июня того же года принял монашеский постриг с именем Кассиан, 23 июня был рукоположен во иеродиакона, 26 июня 1932 г. – во иеромонаха, 7 января 1935 г. – во игумена, а 7 января 1937 г. – во архимандрита. В период пребывания на Афоне о. Кассиан работал над рукописью о Троичном новозаветном богословии под названием «Бог Отец» и кроме того много внимания уделял докторской диссертации «Водою и Кровью и Духом» (посвященной богословию Святого Духа после апостола Иоанна) ⁵⁸.

В середине 1930-х гг. о. Кассиан, активно занимаясь научной деятельностью, часто покидал Афон. Летом 1934 г. он преподавал на Экуменическом семинаре в Женеве, летом 1937 г. участвовал во Всемирной конференции в Эдинбурге, а летом 1939 г. – во Всемирной конференции христианской молодежи в Амстердаме. В августе 1939 г. архимандрит Кассиан снова приехал на Афон и остался в Свято-Пантелеимоновском монастыре до октября 1945 г. ⁵⁹.

В 1936 г. после двадцатилетнего перерыва вернулся на Святую Гору архимандрит Евгений (в миру Евгений? Иосифович Жуков). Он родился в 1884 г. в с. Летницкое Медвежинского уезда Ставропольской губернии в крестьянской семье и пришел на Афон в начале XX века. Жуков был принят в обитель cв. Архистратига Михаила, пострижен в мантию, рукоположен во иеромонаха и в дальнейшем назначен помощником настоятеля Ставроникитского монастыря. В 1914 г. о. Евгений приехал в Россию, сохранив греческое подданство, и до начала 1920-х гг. пребывал в Лебяжьей пустыни на Кубани, где активно боролся против обновленчества. В 1924 г. он был возведен Патриархом Тихоном во архимандрита, после чего служил в храме станицы Кавказской, неоднократно подвергаясь арестам со стороны советских карательных органов. После выхода в 1927 г. декларации Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности советской власти о. Евгений отделился от него и перешел к иосифлянам. В 1928–1929 гг. он окормлялся у епископа Козловского Алексия (Буя), а в марте 1930 – январе 1931 г. у епископа Бахмутского и Донецкого Иоасафа (Попова), который назначил его иосифлянским благочинным Кубани. К отцу Евгению в станицу Кавказскую приезжало много верующих. 17 января 1933 г. архимандрит был арестован по обвинению в «причастности к церковно-монархической организации Южно-Русский Синод» и постановлением Особого совещания НКВД от 15 октября 1933 г. по делу Истинно-Православной Церкви приговорен к высылке из СССР, однако направлен в Кемеровские лагеря ⁶⁰. В 1936 г., после неоднократных ходатайств, о. Евгений был выслан в Грецию как греческий подданный (по некоторым сведениям, обменян на арестованного греческого коммуниста). В 1936–1972 гг. архимандрит пребывал в монастыре на Афоне, активно переписываясь со своими духовными чадами в СССР и других странах. Он являлся духовным сыном преподобного Силуана и был очень популярен в Греции. Скончался отец Евгений в 1972 г. на Святой Горе ⁶¹.

В конце 1930-х гг. несколько лет послушником на Афоне был активный прихожанин русского храма св. кн. Александра Невского в Париже князь Никита Петрович Мещерский. Вернувшись во Францию, он убедил многих эмигрантов из России оказать материальную помощь русским обителям Святой Горы. В годы Второй мировой войны Н.П. Мещерский стал переводчиком в немецкой армии и погиб в бою с партизанами под Смоленском (его брат Николай Петрович Мещерский принимал участие в движении Сопротивления в период оккупации Франции) ⁶².

Несмотря на некоторый приток эмигрантов, численность русских монахов на Афоне постоянно сокращалась. С 1920 по 1938 г. их количество уменьшилось с 2110 до 700: в Пантелеимоновском монастыре – с 800 до 295 (в 1925 г. в нем было 550 насельников, а в 1932 г. – 380), Свято-Андреевском скиту – со 150 до 85 (в 1929 г. в нем было около 100 насельников), Свято-Ильинском скиту – со 160 до 73, а в келлиях и каливах – с 1000 до 247. При этом в келлиотском поселении Каруля (Карульском скиту), в южной части Афонского полуострова в 1940–1941 гг. еще проживало 28 русских насельников, многие из которых были известными старцами. К их числу относился бывший полковник царской армии, старший брат российского посланника в Сербии Василия Николаевича Штрандтмана иеросхимонах Никон (Штрандтман, 1875–1963). Он в конце 1930-х гг. поселился в пещере, высеченной в скале, и прожил там около 25 лет, вплоть до своей кончины. Следует упомянуть также бывшего князя иеросхимонаха Парфения и телохранителя Николая II, пешком пришедшего на Афон из России и подвизавшегося здесь до своей кончины 13 февраля 1984 г., схимонаха Никодима.

Со Свято-Андреевским скитом одно время был связан известный старец-исихаст иеросхимонах Феодосий Карульский (Харитонов, 1868–1937), оставивший после себя ценный «Духовный дневник». Он происходил из духовной семьи, в 1894 г. окончил Казанскую Духовную Академию и остался в ней преподавателем, здесь же был пострижен в монашество с именем Феофан и рукоположен во иеромонаха. В дальнейшем о. Феофан был удостоен научной степени магистра богословия, в 1896–1901 гг. служил инспектором Вологодской Духовной семинарии, состоял в переписке с оптинскими старцами и епископом Феофаном Затворником. От предложенного ректорства и сана архимандрита он отказался и уехал на Святую Гору, где, избрав отшельнический путь, с 1914 г. спасался на Карули. Во второй половине 1926 г. отшельник принял постриг в великую схиму с именем Феодосий и долгое время был духовником всех русских карулитов. Иеросхимонах был очень известен своей литературной деятельностью. Он нашел и опубликовал ранее не известное сочинение прп. Паисия Величковского «Крины Сельныя», перевел с греческого несколько сочинений прп. Никодима Святогорца, в частности «Исповедник», до того существовавший только на греческом языке, по поручению Святейшего Синода составил разбор «ереси имябожников» и как итог своей молитвенной аскетической жизни – «Молитвенный дневник» в руководство занимающимся Иисусовой молитвой художественным способом. Кроме того, отец Феодосий написал книгу в защиту юлианского календаря – «Учение Православной Церкви о Священном Предании и отношении ее к новому стилю» ⁶³.

Также были опубликованы несколько писем иеросхимонаха к Первоиерарху Русской Православной Церкви за границей митрополиту Антонию (Храповицкому) и ответных писем Владыки, с которым о. Феодосий переписывался по поводу разделений на Афоне, вызванных введением нового стиля в Константинопольском Патриархате. В одном из ответных писем в феврале-марте 1930 г. митр. Антоний писал иеросхимонаху Феодосию: «Патр. Фотий желает, чтоб его считали консерватором. Мне писали о нем, что он лучший из современных иерархов в Царьграде… Ваш Патриарх как будто подается вправо под влиянием событий, и Вам можно значительно успокоиться. Если Русь освободится от большевиков, то и разговор о новом стиле окончится» ⁶⁴. На Каруле о. Феодосий прожил до самой кончины, последовавшей 2 октября 1937 г.

До своего переезда в начале 1930-х гг. в Югославию духовником Свято-Пантелеимоновского монастыря служил схиархимандрит Кирик, известный своей длительной борьбой с имяславием. Как опытного старца, по совету митрополита Антония (Храповицкого), Сербский Патриарх Варнава вызвал его в качестве духовника для всего православного духовенства Югославии ⁶⁵. Насельником Свято-Пантелеимоновского монастыря был и друг преподобного Силуана иеросхимонах Кассиан (Корепанов), прибывший на Афон из Оптиной пустыни. В 1934 г. он временно покинул Святую Гору и с начала 1936 г. был духовником монашеского братства прп. Иова Почаевского в Ладомировой, обслуживая также православные словацкие и русинские приходы вблизи обители. 29 апреля 1936 г. митрополит Антоний (Храповицкий) так писал о нем сербскому епископу Мукачевско-Пряшевскому Дамаскину: «Мне было отрадно читать в Вашем письме от 21 апреля о том благоволении, которое стяжал у Вас иеросхимонах Кассиан, и я очень сожалею, что не могу сразу исполнить пожелание Вашего Преосвященства о предоставлении ему канонического отпуска: дело в том, что он не состоит в моем непосредственном ведении, а входит в состав клира Преосвященного Архиепископа Виталия [основателя братства прп. Иова Почаевского], которому я одновременно с сим пересылаю Ваше письмо» ⁶⁶. В 1940 г. иеросхимонах Кассиан вернулся на Афон, где и умер. 4 февраля 1940 г. скончался любимый братией настоятель Свято-Пантелеимоновского монастыря (исполнявший эту должность с 1905 г.) 87-летний старец архимандрит Мисаил (в миру Михаил Сопегин), его преемником стал архимандрит Иустин ⁶⁷.

Дореволюционный настоятель Свято-Андреевского скита игумен Иероним скончался в 1922 г. и на его место настоятеля заступил архимандрит Митрофан, который скончался в 1949 г. Посещавший в 1930-е гг. скит русский эмигрантский писатель Владимир Маевский так охарактеризовал отца Митрофана: «Этот спокойный и вдумчивый инок, с лицом аскета, сразу произвел на меня неизгладимое впечатление как всем своим внешним видом, так и глубоким внутренним содержанием, обнаруженным почти с первых же фраз нашей первой беседы. Игумен Митрофан – типичный монах аскетического склада, могущий служить отличной моделью для хорошего художника, он высок ростом, а вместе с тем худощав и сух, что, несомненно, является следствием его воздержанной и постнической жизни. У него такое же аскетическое, вполне гармонирующее со всею его фигурой сухощавое лицо, которое озаряют два умных, проницательных, но немного болезненных глаза. Отец Митрофан прекрасно духовно начитан и обладает редкою способностью понимать самые отвлеченные богословские сочинения. В то же время он является иноком высокой и строгой жизни. Строгий к себе и снисходительно терпеливый ко всем окружающим, этот игумен при первом впечатлении, пожалуй, может показаться даже несколько суховатым. Но при дальнейшем знакомстве – он положительно очаровывает своею сердечностью, простотою и отеческой заботливостью».

В те годы скит еще представлял собой уголок России. В архондарике (монастырской гостинице) по стенам висели портреты русских царей, иерархов и выдающихся людей. Быт сохранялся по-прежнему русский, и В. Маевскому показалось, что он находится в монастырской гостинице где-нибудь в Троице-Сергиевой или Почаевской Лавре. Такую же высокую оценку гостеприимству архимандрита Митрофана дал бенедиктинский монах – бельгиец о. Феодор, прибывший на Афон с целью ознакомления с опытом русского монашества. Он провел в 1927 г. три месяца на Афоне: большую часть времени в Свято-Андреевском скиту ⁶⁸.

Одной из причин быстрого сокращения числа монахов были значительные материальные затруднения, иногда настоящий голод. В начале 1920-х гг. афонские обители лишились всех своих подворий в России (банковские счета были конфискованы еще раньше), а в 1924 г. Свято-Пантелеимоновский монастырь утратил метохи (земельные владения) в Греции, отобранные правительством для размещения беженцев-греков из турецкой Малой Азии, в частности Каламарейский метох с храмом пророка Илии и монастырской мельницей, где ранее нес послушание преподобный Силуан Афонский. В 1922 г. греческие власти национализировали и снабжавший монахов продовольствием метох Нузлы Свято-Андреевского скита в Кавале, заселив его беженцами из Турции.

О бедственном продовольственном положении свидетельствует «Воззвание о помощи русским келлиям и пустынникам Афона», которое 2 октября 1932 г. написало «Братство русских обителей (келлий) во имя Царицы Небесной» (это братство особенно активно боролось за сохранение прав монахов-негреков на Афоне и поэтому к концу 1930-х гг. под давлением властей было вынуждено временно прекратить свое существование). В 1932 г. был создан Комитет помощи русским афонским инокам, в создании и деятельности которого активное участие принимал управлявший русскими приходами в Болгарии епископ Богучарский Серафим (Соболев). В своих проповедях Владыка неустанно призывал прихожан делать пожертвования на святое дело спасения голодавших монахов. Лишь поддержка русских эмигрантов (большей частью также нуждавшихся) спасла Свято-Пантелеимоновский монастырь и другие обители от запустения ⁶⁹.

Наряду с продовольственными трудностями продолжалось давление на русские обители со стороны греков. В августе 1931 г. настоятель келии св. Иоанна Златоуста на Афоне иеросхимонах Варсонофий с братией обратился к Первоиерарху Русской Православной Церкви за границей митрополиту Антонию с просьбой возбудить перед обществом вопрос о защите на Афоне русского, сербского, болгарского и румынского монашества от греческого насилия. В это же время и Свято-Пантелеимоновский монастырь получил строгое послание Вселенского Патриарха с угрозой строго покарать братию за то, что она не вводит у себя «Новый канонизм» (устав), якобы притесняет иноков-греков в обители и упорствует в нежелании принять греческое подданство. Владыка Антоний обратился к Сербскому Патриарху Варнаве с просьбой выступить в защиту русских иноков, что вскоре и было сделано.

Одновременно митрополит Антоний написал представителю Нансеновской организации помощи беженцам в Греции Котельникову, а тот в свою очередь в Греческий МИД, но там отрицали притеснения русских иноков. В связи с сохранением тяжелой ситуации 7 октября 1931 г. Архиерейский Синод РПЦЗ постановил просить митрополита Антония продолжать помощь инокам. В следующем году, как уже отмечалось, был создан Комитет помощи русским афонским инокам ⁷⁰.

По своим политическим взглядам значительная часть русских афонитов была монархистами. Так, в частности, 1 сентября 1926 г. последовало обращение от насельников 15 малых русских обителей Афона к предстоящему в этом году Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви за границей: «Православной Церковью со времен Апостольских установлено, чтобы на всех общественных Богослужениях возносить моления за Царя. Так веками велось на Руси и Афоне, в русских обителях, больших, средних и малых, до печального дня 2 марта 1917 года, когда Император Николай Александрович снял с себя Царскую власть и стал русским гражданином, с того времени русская Церковь молчит при молитвах о своем Царе. На Афоне у нас сделалось большое замешательство и разногласие в поминовении при Богослужении Царствующего Дома. Глас Матери Св. Церкви, повелевающий молиться едиными усты и единым сердцем, стал гласом вопиющего в пустыне о сравнении холмов и дебрей, потому что каждый пошел своею стезею и молчание зловеще для нас, афонцев, и для Матушки России. Всенародная молитва за Помазанника Божия есть источник государственного благополучия. И вот, с тех пор, как Русская Св. Церковь замолчала, не стала молиться за своего Царя, то уже почти девять лет Россия, обуреваемая небывалыми ужасными бедствиями и церковное моление там немыслимо, так как не только молитва, но и всякое слово о Царе карается смертью. Посему мы, святогорцы, смиреннейше просим Священный Собор Иерархов, возглавляемый Его Высокопреосвященством, Митрополитом Киевским и Галицким Антонием – благословить и разрешить нам поминать на общих церковных молитвах на ектиниях по основным русским законам прямого и законного наследника Русского престола Великого Князя Кирилла Владимировича, принимая Его Царский манифест от 31 августа 1924 года, и весь Царствующий Дом.

Предоставляя Высокопреосвященному вниманию Вашему, Боголюбивые Архипастыри, на все наши вышеизложенные соображения, горячо и убедительно умоляем Вас, на предстоящем в 1926 году Соборе, благословить всенародно совершать при Богослужениях о законном нашем Государе и тем удовлетворить справедливое желание Православных верноподданных иноков-святогорцев и всех русских людей, снять с измученных душ глубочайшую скорбь и прекратить тем злорадное торжество над нами многочисленных врагов Православной Церкви и законного Русского Царя. Засим просим Ваших Архипастырских Св. Молитв и благословение Вашего Высокопреосвященства, Высокопреосвященнейших Владык и Архипастырей Смиренно послушники». Под обращением стояли подписи 15 настоятелей русских обителей с приложением печатей: обители Вознесения Господня, Богословской обители, Свято-Троицкой обители, обители Иселлии, обители св. Иоанна Златоуста (Иверской), обители Благовещения Пресвятой Богородицы, обители св. Саввы, обители св. Николая, обители Покрова Пресвятой Богородицы, обители св. великомученика Георгия, обители Преображения Господня, обители св. Георгия, обители прп. Евфимия, обители Рождества Пресвятой Богородицы и обители прп. Онуфрия ⁷¹. Однако Русская Православная Церковь за границей лишь в начале 1930-х гг. признала великого князя Кирилла Владимировича наследником Российского престола.

8 октября 1930 г. настоятель келлии св. Иоанна Златоуста иеромонах Симеон с братией написали известному казачьему генерал-лейтенанту П.Н. Краснову: «Ныне наступает серьезный момент спасения России, и сатанинская власть на краю падения и погибели. Поэтому всякий русский человек, а тем более генерал, называющий себя монархистом, должен оставить всякие предвзятости и партийности и разумно стремиться к законному всеобщему объединению вокруг законного престолонаследника Кирилла Владимировича, которого Сам Бог выдвигает и подает ему счастье быть Царем на Всероссийском Престоле» ⁷².

Несмотря на пребывание в юрисдикции Константинопольского Патриарха, русские обители Святой Горы сохраняли тесную связь с Русской Православной Церковью за границей. Когда в начале 1940 г., при диктатуре И. Метаксаса, греческое правительство категорически потребовало от русских монахов на Афоне признания «Нового канонизма» (устава), избранный 31 января этого года настоятелем Свято-Пантелеимоновского монастыря архимандрит Иустин обратился 20 февраля за советом к Первоиерарху Русской Православной Церкви за границей митрополиту Анастасию (Грибановскому). Только рекомендация Владыки, выраженная в письме от 20 апреля, привела к тому, что монастырь в мае 1940 г. согласился исполнять предписания «Нового канонизма», в качестве существующего государственного законоположения, но представители обители под уставом все же не подписались. 21 мая архимандрит Иустин с братией в письме выразили благодарность митрополиту Анастасию за его отзыв ⁷³.

В 1920–30-е гг. быстро сокращалось количество не только русских, но и других негреческих монахов на Святой Горе. В 1914 г. в болгарском монастыре Зограф было 182 насельника, а в 1938 г. – 37, в сербском монастыре Хиландар – соответственно 115 и 45, в крупнейшем румынском скиту св. Иоанна Предтечи – 91 и 38. Всего в 1938 г. на Афоне проживало около 4 тыс. монахов ⁷⁴.

Начавшиеся в 1920-е гг. переговоры о судьбе Хиландара между югославским и греческим правительствами продолжались безрезультатно до осени 1940 г. После нападения Италии на Грецию та пошла на определенные уступки в переговорах (в связи с заинтересованностью в поддержке Югославии), которые в основном касались увеличения числа насельников монастыря. В конце марта 1941 г. стороны подписали соответствующий договор, но он никогда не был ратифицирован, так как вскоре Югославия и Греция были разгромлены и оккупированы ⁷⁵.

Следует также упомянуть, что румынские афониты категорически отвергли проведенную в 1924 г. в Румынской Православной Церкви календарную реформу. В 1926 г. иеромонах Арсений (Котеа) отправил с Афона на родину письмо, в котором «всем благочестиво верующим румынам заповедывалось следовать обычаю Восточной Церкви и избегать григорианского календаря». Вскоре отец Арсений посетил Румынию, а затем издал три книги с осуждением календарной реформы. Русские монахи-святогорцы с помощью писем, воззваний и личных посещений также призывали верующих в Румынии к борьбе с новым стилем, советуя им не переходить на него «даже если их будут убивать или сжигать заживо» ⁷⁶.

В 1930 г. на Афоне произошел острый конфликт, о котором был уведомлен Первоиерарх РПЦЗ митрополит Антоний (Храповицкий): «…в Молдаванский скит приехал из Румынии, командированный патр. Мироном, скитский иеромон. Симеон, лет пятидесяти от роду, для пропаганды на Афоне нового стиля. Он привез с собой много денег и обещал высылать подарки и натурой из Румынии. Он привез также из Румынии и адвоката, заручившись согласием из Афона вести дело о возврате метоха на острове Тассо. Скитяне приняли его с честью, обещали собрать собор и говорить на соборе о принятии нового стиля, но устроили ему ловушку. Зазвали в залу, остригли ему бороду и косу, взяли деньги, привезенные для пропаганды, сняли рясу, одели ему пиджак и шляпу и выгнали за порчу. Он обратился в Карею к полиции, но те ответили, что это не входит в круг их обязанностей. На том пропаганда нового стиля на Афоне и закончилась. Это уже вторая проделка румын. Первый раз было получено послание патриарха с предложением перейти на новый стиль. Скитяне, получив это послание, отслужили торжественное всенощное бдение, на другой день – литургию с молебном, после которого провозгласили анафему патриарху, составили об этом грамоту, которую и препроводили ему» ⁷⁷.

На начало Второй мировой войны афонские монахи всех национальностей ответили тем, что 22 марта 1940 г., впервые за несколько столетий, провели ночное моление о восстановлении мира, а после него крестный ход. К нападению фашистской Италии на Грецию многие насельники Святой Горы отнеслись с возмущением. Так, известный афонский старец иеромонах Герасим (Менагиас) в письме старцу Феодосию из Свято-Павловского монастыря от 26 ноября 1940 г. называл итальянцев трусами и тряпками, а в другом письме выражал свою боль из-за жертв несчастной Кефалонии.

Один из русских монахов Святой Горы Афон в своем письме горячо приветствовал успехи греческой армии в боях с итальянцами в январе 1941 г.: «За чудом Финляндии ⁷⁸ последовало еще большее чудо Греции. У нас в монастыре война мало ощущается, только новости, которые мы получаем, заставляют нас еще больше удивляться. Единство греческого народа – прежде всего религиозное единство, единство с Христом. Без желания чего-либо для себя, без стремления к захвату чужих земель народ Греции знает, что с начала военных действий Бог защищал и в дальнейшем будет защищать его. Я хотел бы сказать и большее: Православие получило большой урок. Я читал письма с фронта, которые все пронизаны одной мыслью: защита, даваемая нам свыше, – защита Матери Божией, празднование которой произошло после торпедной атаки у острова Тинос. Чудо Греции – это чудо божественного присутствия, и это божественное присутствие, которое узнал народ, теперь стало реальным событием его жизни» ⁷⁹.

Вскоре после нападения на Грецию германские войска оккупировали Афон, при этом вместо греческого был назначен немецкий комендант Святой Горы. Интересно отметить, что уже 25 апреля 1941 г. проживавший в захваченной немцами Варшаве православный грузинский профессор-архимандрит Григорий (Перадзе) написал в Рейхсминистерство церковных дел докладную записку об организации церковной жизни на Афоне. Отец Григорий предложил послать на Святую Гору дружественного германским властям православного монаха в сане архимандрита, который бы играл роль посредника между немецкой администрацией и Кинотом, причем предложил в этом качестве свою кандидатуру. Архимандрит Григорий также предостерег от попыток итальянцев ослабить Греческую Православную Церковь в пользу Ватикана и написал о необходимости спасения гибнущих старинных рукописей в бывшем грузинском монастыре Ивирон.

Хотя ходатайство отца Григория поддержал Кавказский комитет в Берлине, указавший, что тот знает греческий язык, находится в юрисдикции Константинопольского Патриарха и дружественен Германии, Рейхсминистерство иностранных дел 3 мая написало негативный отзыв о докладной записке архимандрита, и она была отвергнута (позднее архимандрит Григорий погиб от рук нацистов и был прославлен в лике святых Польской Православной Церковью) ⁸⁰.

В первые месяцы оккупации Греции, в 1941 г. Священный Кинот направил германскому руководству и лично Гитлеру письмо с просьбой сохранить монастыри от разрушения. В этом, переведенном на немецкий язык отцом Герасимом (Менагиасом), письме члены Кинота просили рейхсканцлера не причинять вреда Святой Горе, подчеркивая уникальность монашеской жизни на древнем Афоне и «мирную жизнь в молитвах и постах» обитающих там отшельников. При этом отношение отца Герасима к немцам было негативным и, по свидетельству других афонитов, характеризовалось словами: «Низпосла стрелы, и разгна [их], и молнии оумножи, и смяте [их]» ⁸¹.

Вскоре после отправки письма Гитлеру на Афон прибыла группа немецких офицеров. Поскольку русский иеромонах Софроний (Сахаров) хорошо знал немецкий язык, его попросили сопровождать этих офицеров и убедить их в необходимости сохранить Святую Гору. Один из афонитов позднее писал: «Своей образованностью, воспитанием и скромностью отец Софроний так поразил немцев, что рапорт, который они подали в ставку Гитлера после посещения Афона, был самым благожелательным. Ответ ставки также был положительным. В результате ни один из монастырей Афона во время оккупации не пострадал и не лишился своего самоуправления. Более того, немецкий гарнизон перекрыл доступ на Афон всем мирянам» ⁸². Позднее этот случай был использован для ложного обвинения отца Софрония в сотрудничестве с оккупантами.

Возможно, в ходе упомянутой поездки, в августе-сентябре 1941 г. была проведена немецкая научная экспедиция на Святую Гору, результаты которой оказались опубликованы в виде книги «Монашеская страна Афон», изданной в сентябре 1943 г. штабом управления при рейхсминистре Альфреде Розенберге ⁸³.

Германское руководство гарантировало афонским монастырям сохранение прежней автономии и правил управления жизнью обителей, но оставило немецкого губернатора Святой Горы. Эту должность весь период оккупации занимал ученый-византолог Дёльге, преподававший после окончания войны в Мюнхенском университете. Кроме того, на Афонском полуострове были размещены караульные посты германской армии, один из них, в частности, находился на берегу, рядом с румынским скитом св. Иоанна Предтечи. Военнослужащие этих постов подчинялись старшей полевой комендатуре № 395.

В июне 1942 г. по случаю посещения Афона представителем германского новостного агентства ДНБ Священный Кинот на своем заседании от имени 3200 афонских монахов вынес резолюцию, переданную в ДНБ для публикации: «Синод св. Общин на св. горе Афон наисердечно благодарит немецкие оккупационные власти в Греции за защиту и признание прежних прав св. Общин, которым немецкие власти всячески помогали. С большим удивлением следили мы за мужественной борьбой немецкой армии и ее союзников за освобождение России от безбожного большевизма. Всюду, куда входят немецкие войска, восстанавливается религиозная жизнь, и церковные колокола начинают опять звонить. Германия и ее союзники взяли на себя защиту христианства. По словам Спасителя, безбожный антихрист никогда не победит и священная Община на святой горе Афонской с уверенностью ожидает победы защитника христианства – немецкого Рейха и союзников. Она молится, да благословит Господь победоносное оружие Вождя Рейха, и шлет верующим в Восточные области наисердечные поздравления и наиискреннейшие пожелания добра» ⁸⁴.

Однако затем позиция Кинота изменилась. Осенью 1943 г. германский МИД безуспешно попытался организовать осуждение афонскими монастырями избрания Московским Патриархом Владыки Сергия (Страгородского). С этой целью на Святую Гору прислали резолюцию Венской конференции архиереев РПЦЗ от 21–27 октября 1943 г., но желаемого результата нацисты так и не добились. Референт МИД Колреп в своей записке от 31 марта 1944 г. отмечал, что позиция монашеской республики на горе Афон в этом вопросе остается неопределенной; хотя монахи давно имеют Венскую резолюцию, но до сих пор не отозвались на нее ⁸⁵. 20 июня 1944 г. находившийся на оккупированной территории СССР Первоиерарх Белорусской Православной Церкви митрополит Минский Пантелеимон (Рожновский) отправил Киноту Святой Горы письмо, в котором призывал «выступить единым фронтом народов Европы против безбожного большевизма», однако ответа не получил ⁸⁶.

Почти весь период оккупации афониты страдали из-за острого недостатка питания. Многие старцы Святой Горы – никогда не запасавшие муки и всегда жившие в добровольных лишениях отшельники – теперь лишились даже своего обычного скудного хлеба. Об этом свидетельствует сохранившаяся переписка иеромонаха Герасима (Менагиаса) с администратором отдела продовольствия в Карее старцем Феодосием ⁸⁷.

Положение несколько изменилось к лучшему в 1943 г., в результате усилий Болгарской, Румынской и Зарубежной Русской Церквей, оказавших давление на немецкую военную администрацию. Германский консул в Салониках в своем сообщении в МИД от 8 декабря 1943 г. отмечал, что «военное управление в этом году особенно старалось об удовлетворительном обеспечении горы Афон». Производимые монашеской республикой древесина, лесные орехи и оливковое масло обменивались на пшеницу и другие продукты остальной Македонии. В результате монастыри получили 150 тыс. оков пшеницы и 60 тыс. оков бобов и овощей, что достаточно для пропитания составляющего 4,5 тыс. человек населения Афона; правда, существует разница в питании насельников богатых и бедных монастырей. Русский Свято-Пантелеимоновский монастырь не только выменивал продукты на древесину, но и получил в сентябре 1943 г. в помощь от румынского правительства 20 тонн рисовой муки. Болгарские же монастыри получали продовольственную помощь от правительства своей страны.

Консул отмечал, что монастыри в целом обеспечены на зиму продуктами, и военная администрация через афонского губернатора быстро откликается на нужды общины и помогает в случае необходимости. По словам консула, германское посольство в Греции также постоянно наблюдало за делами Афона и обеспечивало соответствующую поддержку при проведении корабельных конвоев на Святую Гору ⁸⁸.

Сообщение консула существенно дополняет докладная записка немецкой краевой комендатуры Лангандас от 10 декабря 1943 г. о положении в губернии Афон. В ней говорилось, что крупные монастыри в целом имеют достаточно продовольствия на зиму, при этом хуже обеспечены греческие обители Ставроникита, Пантократор, Эсфигмен и самый большой русский Свято-Пантелеимоновский монастырь, имевший 255 насельников. В существенной помощи нуждались лишь келлиотские поселения: Каруля, Катунакия, Малое Святой Анны и Святого Василия в юго-западной части Афона. Там проживают 160 монахов, для пропитания которых требуется 8–10 тонн пшеницы. Продовольствие им будет отправлено в качестве рождественского подарка, вероятно, на интендантском судне группы армий «Е» в порт Святой Анны, где продукты передадут известному своей надежностью доверенному лицу – иеромонаху Герасиму (Менагиасу).

Продовольственная помощь афонским монастырям продолжалась и в дальнейшем. Так, согласно сообщению германского МИД от 8 февраля 1944 г., Болгарский Красный Крест при поддержке немецкого посольства в Софии отправил нуждающимся монахам на Афон 7,5 тонны пшеницы, одну тонну бобов, 600 кг муки, 230 кг сахара, 230 кг риса, 200 кг сыра, 30 кг соды, 20 одеял, 10 комплектов носков и рубах, 10 пар обуви. Этот груз был отправлен на корабле в сопровождении священнослужителей, а немецкое посольство позаботилось, чтобы транспорт не встретил препятствий со стороны греческих ведомств ⁸⁹.

Накопленные на Афоне за много веков церковные ценности в годы войны в основном сохранились. В числе немногих исключений был случай передачи болгарскими монахами старинных книг из Зографа болгарским солдатам для дальнейшего вывоза в Болгарию. По этому поводу в 1980-е гг. проходили переговоры между правительствами Греции и Болгарии о возвращении вывезенных книг на Святую Гору. Осенью 1944 г. немецкие оккупанты планировали вывезти церковные ценности с Афона в Германию, но не успели в связи с быстрым отступлением из Греции ⁹⁰.

Следует отметить, что весной 1941 г. Болгария претендовала на то, чтобы вся территория Афона отошла к этой стране. Однако уже в июне этого года Синод Болгарской Православной Церкви обдумывал гарантирование экономических интересов монастыря св. Георгия Зограф «в том случае, если Афон останется вне границ Болгарии» ⁹¹. После того, как это произошло, Болгарский Синод постоянно интересовался ситуацией на Святой Горе. Так 16 декабря 1941 г. он решил просить свое Министерство иностранных и религиозных дел по дипломатическим каналам воспрепятствовать планируемой отмене автономии Афона и добиться допуска послушников-болгар в Зограф ⁹².

В дальнейшем пополнение братии монастыря стало возможным, но желающим для этого требовалось представить шесть документов: свидетельства об образовании, крещении, несудимости, удостоверения от приходского священника и руководства общины о честности и благонадежности, а также разрешение представительства немецких военных властей в Софии. Это, в частности, видно из переписки с различными инстанциями желающего стать послушником Зографа Михаила Цекова. В своем ходатайстве в Министерство иностранных и религиозных дел от 10 мая 1944 г. Цеков отмечал, что в монастыре св. Георгия и 11 болгарских келлиях «имеется большая нужда в новых монахах, так как греческое правительство запрещало рукополагать новых монахов-болгар и не пускало кандидатов из Болгарии» ⁹³.

В 1943 г. в Зографе проживало 57 монахов и послушников (36 из Македонии и Северной Греции, 14 из Болгарии и 3 из Бессарабии). Вплоть до осени 1944 г. Болгарская Церковь постоянно оказывала Зографу материальную помощь, и его представители неоднократно ездили в Болгарию для получения и доставки продовольствия.

Единственный сербский монастырь на Святой Горе – основанный в 1199 г. Хиландар вызывал повышенное, в основном резко негативное, внимание германских органов власти. В 1942 г. они предполагали существование связи Московской Патриархии через Румынию, Венгрию и Хорватию с Белградом, а через него и с Хиландаром. По утверждению СД в этом монастыре имелся засекреченный резидентский пункт английской разведки, предоставлявший информацию в Лондон и Москву. Подразделениям СД было запрещено открыто действовать на Афоне, но в германской службе безопасности считали, что курьерами разведки являлись монахи, а их донесения шли через митрополита Иосифа, возглавлявшего Синод Сербской Православной Церкви в Белграде ⁹⁴.

Следует отметить, что митрополит Скопленский Иосиф активно помогал Хиландару еще в 1930-е гг., предоставил ему в качестве метоха монастырь Святого Архангела (в Македонии), когда Хиландар лишился метохов из-за их конфискации греческим государством. Старался Владыка Иосиф помочь Хиландару и в годы Второй мировой войны.

Осенью 1942 г. возникла угроза захвата болгарскими органами власти подворья Хиландара (с построенным в 1890 г. храмом св. Саввы и всем имуществом) в Салониках. В начале октября сербский министр образования обратился за помощью к немецким властям, ссылаясь на сообщение штаба управления при командующем войсками в Сербии о гарантировании фюрером церковной самостоятельности и неприкосновенности автономии Афона. 10 октября уполномоченный германского МИД в Сербии Бенцлер послал запрос начальству, которое в течение месяца согласовало свою позицию с шефом полиции безопасности и СД.

19 ноября 1942 г. последовал ответ МИД о том, что германским органам власти не следует включаться в данное дело, так как защита интересов Сербского Православия не целесообразна из-за пассивной позиции Православных Церквей в отношении нового европейского порядка. Уступка подворья болгарам, по мнению МИД, не затрагивала основные правила отношений с монашеской республикой на Афоне, а влияние монахов за пределами отведенной им территории наоборот представлялось нецелесообразным. Таким образом, немцы выразили свое полное согласие на передачу подворья Хиландара в Салониках «союзному государству» ⁹⁵.

В результате храм св. Саввы был закрыт, а здание подворья (в центре Салоник) передано болгарам. Правда, уже в декабре 1944 г., вскоре после изгнания немцев, подворье вернули Хиландару, церковь открыли, и там несколько лет попеременно служили афонские иеромонахи и русские священники, пока югославские власти не прислали из Белграда священника Войислава Гачиновича (в 1946 г. болгарские власти даже возместили ущерб, нанесенный храму) ⁹⁶.

Священный Архиерейский Синод Сербской Православной Церкви на протяжении всей войны пытался получить объективную информацию о положении Хиландара и оказать ему помощь. Первые известия были получены в начале 1942 г. через сербское Министерство юстиции. В марте 1943 г. референт по делам культов сербского Министерства образования посетил Афон и затем сообщил Синоду, что в Хиландаре проживают 35 насельников, и монастырь нуждается в пополнении братии. Только в мае 1944 г. Синод с большим трудом получил разрешение германских властей на отправку в Хиландар десятка монахов и послушников, о чем сообщил в «Гласнике». Быстро нашли девять кандидатов, но их поездка на Афон так и не состоялась ⁹⁷. В работе одного из современных греческих авторов утверждается, что сербские монахи из Хиландарского монастыря в годы Второй мировой войны оказывали помощь грекам в борьбе с оккупантами ⁹⁸. Следует упомянуть, что в одном из греческих монастырей – Дохиаре в 1944 г. (в конце периода немецкой оккупации) был принят новый внутренний устав, который, правда, просуществовал всего несколько месяцев. В дальнейшем снова стал действовать прежний устав 1927 г.

Как уже говорилось, в числе насельников русских обителей на Афоне были люди, настроенные резко антифашистски, в частности, монах, написавший в январе 1941 г. письмо с приветствием первоначальных побед греческой армии. По мнению другого инока – монаха Антипы, в годы Второй мировой войны исполнились многие важные предсказания Апокалипсиса. Число Антихриста он увидел в имени Гитлера на латинском алфавите (Hitler = 666) ⁹⁹.

В целом, оккупационные власти относились к русским обителям на Святой Горе достаточно настороженно. Неоднократные попытки германского командования вызвать со стороны русского Афона документально выраженное одобрение войны против Советского Союза закончились неудачей ¹⁰⁰.

Во второй половине 1941–1942 гг. афонские обители пополнились несколькими монахами РПЦЗ, уехавшими на Святую Гору из оккупированной Югославии; в их числе были иеромонахи Андроник (Шубин), Савватий (Крылов), Адам (Бурхан), Серафим и другие ¹⁰¹. Однако число насельников русских обителей в результате естественной убыли, голода и других бедствий военного времени продолжало сокращаться.

В связи с бедственным продовольственным положением представители трех русских обителей Афона – иеромонах Николай и монах Василий в конце 1941 г. приехали за помощью в Софию, и в январе 1942 г. Синод Болгарской Церкви выделил им 35 тыс. левов из фонда «Общецерковные нужды» ¹⁰². Болгарское правительство разрешило монахам закупить и вывезти из страны на Афон 40 тонн пшеницы. Правда, когда пшеница была доставлена в г. Кавала (Западная Фракия), Беломорский областной управитель Герджиков разрешил из привезенных 36 тонн вывезти на Святую Гору только 20.

В этой связи настоятели Свято-Пантелеимоновского монастыря (архимандрит Иустин), Свято-Андреевского скита (архимандрит Митрофан) и Свято-Ильинского скита (архимандрит Иоанн) 22 февраля 1942 г. вновь обратились за помощью к председателю Болгарского Синода митрополиту Видинскому Неофиту: «Вывезенного нами количества пшеницы совершенно недостаточно, чтобы наша многочисленная братия смогла бы прожить, не голодая, до нового урожая. Поэтому горячо просим Ваше Высокопреосвященство и в Вашем лице Св. Синод походатайствовать о скорейшей отмене запрещения Беломорского Областного Управителя о вывозе из Кавалы 16 тонн пшеницы, временно оставленной там… Будем Вам бесконечно благодарны за содействие, которое Вы окажете нам в этом жизненно важном для нас вопросе». Помощь была оказана, – Синод обратился с соответствующим письмом в Министерство иностранных и религиозных дел ¹⁰³.

Особенно тяжелая ситуация сложилась для монахов, проживавших в келлиях и каливах. Летом 1942 г. они выбрали своих уполномоченных: архимандрита Евгения и иеромонаха Гавриила, которые 10 августа приехали в Софию в надежде получить там какую-то помощь, но первоначально добиться ее не смогли. Отчаявшись, 12 сентября уполномоченные Братства русских обителей на Афоне написали о сложившейся ситуации своей знакомой в Берлине Маргарите Оттоновне, прося передать их послание находившемуся в юрисдикции РПЦЗ митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму (Ляде): «Мы просим наших славянских братьев продать хлеб, необходимый нам, чтобы не умереть с голода. Вплоть до сегодняшнего дня болгарское правительство обещает нам помощь, но в действительности не произошло ничего. И в Греции мы также нигде не можем купить хлеб». К письму был приложен список 234 особенно нуждавшихся монахов, проживавших вне трех крупнейших русских обителей – 179 в 35 келлиях (в том числе в келлии св. Арсения – 15, Пресв. Троицы – 16, Воздвижения Креста Господня – 15) и 55 в каливах ¹⁰⁴.

Благодаря содействию Владыки Серафима некоторая помощь русским монахам была оказана, но лишь насельникам трех крупнейших обителей. 22 декабря 1942 г. Болгарский Синод выделил представлявшим тогда в Софии Свято-Андреевский и Свято-Ильинский скиты иеросхимонаху Феодориту и иеромонаху Николаю 15 тыс. левов ¹⁰⁵. 8 февраля 1943 г. архимандрит Евгений и иеромонах Гавриил написали Маргарите Оттоновне второе письмо для передачи Владыке Серафиму. В нем говорилось, что три крупнейших монастыря хотя и не дождались хлеба, получили немного сахара и бобов, а вот малые обители не получили ничего: «Мы нуждаемся здесь в таком малом, и могли бы этим спасти живущих на Афоне старцев от голодной смерти».

4 февраля 1943 г. уполномоченные Братства русских обителей на Афоне послали еще одно письмо, уже непосредственно митрополиту Серафиму (Ляде), где более подробно описали ситуацию. Они сообщили, что если 234 насельникам малых русских обителей не будет срочно оказана помощь, их ждет голодная смерть. Для существования этих монахов в течение года требовалось 20 тонн муки, две тонны бобов, одна тонна соли, 800 кг риса, 500 кг сахара и 500 кг мыла. Уполномоченные писали, что они уже шесть месяцев безрезультатно находятся в Софии, и теперь надеются, что русским афонцам в результате усилий Владыки Серафима поможет румынское правительство, так как слышали, что оно помогает монахам – выходцам из Молдавии ¹⁰⁶.

Митрополит Серафим вновь отозвался на просьбы и, в частности, 25 мая отправил ходатайство в Рейхсминистерство церковных дел. Имевший хорошие отношения с Владыкой сотрудник этого министерства В. Гаугг 3 июня и 27 октября 1943 г. дважды обращался в германский МИД с просьбой срочно (если позволят военные обстоятельства) оказать продовольственную помощь нуждающимся насельникам монастырей на Афоне, в том числе «находящимся в чрезвычайной нужде» 234 русским монахам. Гаугг просил привлечь к делу уполномоченного Германии в Афинах и подчеркивал, что «на эту помощь обратит внимание весь православный мир». В результате некоторое содействие было оказано ¹⁰⁷.

Существованию русских обителей очень помогала и выделенная, в конце концов, продовольственная помощь Болгарской Православной Церкви. 31 марта 1943 г. председатель Синода митрополит Неофит написал министру торговли, промышленности и труда о бедственном положении 234 насельников «34 малых русских монастырей», отметив, что по разным причинам раньше им не могли помочь, а теперь Синод материально поможет закупить самое необходимое продовольствие в Болгарии. Владыка просил выделить требуемое количество продовольствия, «так как русские святогорские монастыри не имеют другой опоры и защиты, кроме свободной православной Болгарии, к которой питают глубокую преданность и любовь, доказав это не один раз в совместной борьбе, вместе с болгарскими святогорскими келлиями, среди греческого окружения, и так как положение русских келлий действительно плачевное» ¹⁰⁸.

В апреле Совет Министров Болгарии разрешил вывоз на Афон для нужд малых русских обителей без всяких пошлин и сборов закупленные на пожертвованные Синодом 50 тыс. левов 2 тонны кукурузы, 600 кг пшеничной муки, 500 кг фасоли, 200 кг сахару, 100 кг рису и 150 метров шерстяной материи ¹⁰⁹. В бюджете на 1944 г. Болгарский Синод запланировал новые 50 тыс. левов на помощь русским обителям Афона. Для закупки на эти деньги продовольствия весной 1944 г. в Софию приехали в качестве представителей русской святогорской братии иеродиаконы Владимир и Давид, и 12 апреля Синод просил власти продлить разрешенный им срок пребывания в столице до 5 мая в связи с возникшей из-за бомбардировок чрезвычайной ситуацией ¹¹⁰.

Последний раз Болгарская Церковь оказала помощь русским обителям осенью 1944 г. Летом этого года верующие Сливенской епархии собрали 3 тонны продуктов в дар нуждающимся русским и болгарским афонским монахам, и 17 августа Сливенский митрополит Евлогий попросил Владыку Неофита разрешить заграничный отпуск протосингелу епархии архимандриту Мефодию для доставки продуктов на Афон. 2 сентября Синод выдал соответствующее удостоверение и в тот же день попросил Министерство иностранных и религиозных дел дать архимандриту сопроводительное письмо для получения пропуска на провоз продуктов от болгарской морской и таможенной служб в Кавале. Сама поездка о. Мефодия состоялась уже во второй половине сентября ¹¹¹.

23 мая 1943 г. настоятели Свято-Пантелеимоновского монастыря и Свято-Андреевского скита получили письма из Одессы (написанные еще 5 февраля) от русофильски настроенного митрополита Виссариона (Пую), возглавлявшего тогда Румынскую Духовную Миссию в Транснистрии (на Юго-Западе Украины). Владыка предложил им прислать монахов и вступить во владение бывшими подворьями этих обителей в Одессе ¹¹².

Настоятель Свято-Пантелеимоновского монастыря архимандрит Иустин в ответе от 26 мая писал: «Несмотря на серьезные затруднения, созданные обстоятельствами военного времени, тяжелым материальным положением, в котором сейчас находимся (в силу тех же обстоятельств), а также очень ограниченным количеством лиц из нашей братии, подходящих для дела церковного и хозяйственного восстановления нашего подворья, наш монастырь все же решается принять Ваше предложение о посылке монахов… Не можем бросить на произвол судьбы наше монастырское достояние. Желаем внести и нашу посильную лепту в светлое дело восстановления Православия среди русского народа. При первом же удобном случае мы решили послать в Одессу двух из наших монахов (больше нам было бы трудно, так как за последние 25 лет, вследствие отсутствия притока новых монахов из России, число нашей братии резко сократилось, и большинство оставшихся – старики).

До этого времени, мы думаем, было бы наиболее целесообразным временно передать наше подворье тем из наших монахов (раньше там живущих), которые по всей вероятности еще должны находиться в Одессе, ее окрестностях, или вообще в освобожденных районах… молимся Богу о благословении Вашего святого дела – восстановления православной веры среди русского народа и об окончательном освобождении его и Русской Православной Церкви от безбожной власти большевиков». Отец Иустин отмечал, что насельники обители давно хотели сами написать в Одессу, особенно когда узнали, что главой Духовной Миссии назначен митрополит Виссарион, известный на Афоне «по своему дружественному расположению к Русской Православной Церкви и монашеству» ¹¹³.

Настоятель Свято-Андреевского скита архимандрит Митрофан (занимавший этот пост в 1920–1949 гг.) в письме от 26 мая также, несмотря на отсутствие «подготовленных людей для обслуживания храма и ведения хозяйства», обещал со временем подготовить и прислать «доверенного для принятия и управления подворьем и несколько человек братии для обслуживания его». В этом намерении отца Митрофана поддерживал многолетний заведующий хозяйством скита иеросхимонах Мелетий (Лыков).

Оба ответных письма были 10 июня переданы в германское консульство в Салониках с просьбой – переслать их в Одессу, так как почтовая связь между Грецией и Румынией отсутствовала. Но эти письма оказались 22 июля 1943 г. пересланы в Берлин в германский МИД, где и остались ¹¹⁴. Нацистские ведомства не желали возвращения русских монахов на родину.

Как уже отмечалось, среди насельников русских афонских обителей были антинацистски настроенные люди. Однако имелись и монахи, готовые из-за своих антикоммунистических убеждений сотрудничать с немцами. Принудительная эллинизация и притеснения со стороны греческого правительства в предвоенные годы вызывали недовольство русских иноков и также стали причиной отдельных случаев коллаборационизма русских афонитов.

Так, начальник полиции безопасности и СД в Сербии писал 12 октября 1943 г. уполномоченному германского МИД Бенцлеру, что находившийся в тот момент в Белграде профессор-архимандрит Кассиан (Безобразов) «после своего возвращения на гору Афон будет побуждать местных церковных сановников, прежде всего в русском Пантелеимоновском монастыре и его скитах, высказаться против выбора Патриарха Сергия. Он даже надеется, что он также сможет побудить к заявлению по этому поводу болгарский монастырь Зограф и румынские скиты». Когда 13 октября отец Кассиан отправился назад на Афон, службами вермахта ему было предоставлено место в поезде СД ¹¹⁵.

В то же время германские ведомства противились отъезду архимандрита в Париж. В частности, 18 октября 1943 г. один из заместителей шефа полиции безопасности и СД написал в МИД: «Кассиан собирается снова заняться своей прежней деятельностью в монашеской школе в Париже, где готовятся молодые силы для использования в России. Однако этот теологический институт находится под руководством исключительно прозападно ориентированного митрополита Евлогия. Согласно имеющимся у нас сведениям, возвращение в Париж было рекомендовано архимандриту Кассиану ОКВ [Верховным командованием вермахта], для которого тот действовал в качестве доверенного лица, так как в Белграде он вызывал текущие издержки, поскольку там нужно было заботиться о его содержании, в то время как в Париже это обстоятельство упразднялось. Со стороны митрополита Анастасия Кассиану, который в настоящее время снова находится на горе Афон, было обещано место приходского священника в Банате.

По церковно-политическим причинам я не могу согласиться с его переездом в Париж. Так как по новейшим, полученным нами сообщениям, Кассиан собирается побудить монашескую республику Афон к резкому высказыванию мнения против выборов Патриарха в Москве, я прошу в соответствующей вежливой форме сообщить ему, что в настоящее время его заявление о переезде в Париж не может быть выполнено по общим политическим причинам». Германский МИД полностью поддержал эту позицию, отметив 29 октября 1943 г., что против поездки архимандрита в Париж «существуют принципиальные возражения ¹¹⁶. Но настроенных таким образом, как отец Кассиан, монахов на Афоне было относительно немного.

Следует упомянуть, что в период немецкой оккупации Святой Горы сюда смогли приехать из Югославии несколько русских эмигрантов. Так, в 1942–1943 гг. поселился на Каруле иеромонах Серафим (1903–1981), прибывший в 1930-е гг. из Китая в находившийся на территории Сербии русский Мильковский монастырь и остававшийся там до нападения на обитель коммунистических партизан Тито. На Каруле отец Серафим спасался почти 40 лет, вплоть до своей кончины. В начале 1944 г., после нескольких неудачных попыток, получил разрешение вернуться на Афон Роман Борисович Стрижков. Он поступил в число братии Свято-Андреевского скита, где в 1944 г. принял монашеский постриг с именем Силуан ¹¹⁷.

После изгнания немецких оккупантов, в ноябре 1944 – начале 1945 г. Афонский полуостров был занят вооруженными отрядами ЭЛАС, состоявшими главным образом из коммунистов. Их руководители в основном старались подчеркнуть свое благожелательное отношение к монастырям, что не исключало отдельных столкновений и даже репрессий. В частности, по одной из версий греческие коммунисты отрезали два пальца правой руки монаху Василию (Кривошеину), чтобы помешать его рукоположению в священный сан, так как эти пальцы необходимы для преложения хлеба во время совершения литургии (по другим сведениям, монах потерял два пальца во время гражданской войны в России).

В июле 1945 г. настоятель Свято-Пантелеимоновского монастыря архимандрит Иустин направил Московскому Патриарху Алексию послание с просьбой принять русских святогорцев под свое духовное покровительство. К посланию был приложен подробный меморандум о положении русских обителей на Афоне, международном положении Святой Горы и желательных путях разрешения афонской проблемы в интересах русских обителей и всего Афона: «Ваше Святейшество, милостивейший Архипастырь и Отец, благословите! Русский монастырь Святого Великомученика и Целителя Пантелеимона на Святой Горе Афонской сыновне шлет настоящим письмом свои искреннейшие и теплейшие поздравления Вашему Святейшеству по случаю избрания Вас на древний Московский Патриарший престол и торжественного поставления Святейшим Патриархом Московским и всея России. Недавнее восстановление патриаршества в России, избрание на Патриарший престол сначала Вашего приснопамятного предшественника – блаженно о Господе почившего Патриарха Сергия, а теперь и Вашего Святейшества наполнили наши сердца, русских православных людей, чувствами глубокой радости и благодарности Богу. Отрадно думать, что святая православная вера, как и в древние времена, вновь сияет на Святой Руси, что в эти тяжелые годы войны с исконным внешним врагом-завоевателем Святая Православная Церковь в лице Святейшего Патриарха Сергия и Вашем воодушевляла и наставляла (как и во все трудные времена истории России) верующий русский народ на святое дело защиты Родины. Еще с большею радостию слышим мы отовсюду, что православная вера и Церковь в России обладают сейчас полной свободой и что правители державы Российской относятся к Церкви Христовой с подобающим ей уважением и доброжелательством. Радостно также, что Русская Православная Церковь вновь занимает подобающее ей почетное место среди других Автокефальных Церквей и что в Москве обсуждаются и решаются во благо Православия важнейшие вопросы, касающиеся всей Православной Церкви в целом… Пользуясь случаем этого первого после многих лет перерыва письменного общения с Русской Церковью, мы обращаемся от имени нашего Русского монастыря Святого Пантелеимона и всех русских монахов Святой Горы к Вашему Святейшеству с нижеследующей просьбой: Вот уже 30 лет, как Святая Гора Афонская перешла без согласия на то России во власть греков. С этих пор наш монастырь и все русские обители на Афоне начали подвергаться тяжелым стеснениям со стороны греческого правительства… Негреческие обители Святой Горы обречены на верное и сравнительно быстрое вымирание и уничтожение, за которыми последует общая гибель Святой Горы как особой монашеской автономной области. Мы вместе с тем сознаем, что в нашей беде, беде русских людей на далеком Афоне, нам может помочь одна лишь Россия. Поэтому мы умоляем Ваше Святейшество: взять нас под свое отеческое духовное покровительство» ¹¹⁸.

Монах Василий (Кривошеин) посетил заместителя генерального консула Югославии в Салониках и попросил доставить послание русских монахов Патриарху Алексию через дипломатическую почту, что и было выполнено. С этого времени началась многолетняя борьба Московской Патриархии за сохранение русского присутствия на Афоне. Не вторгаясь в область суверенного права Греции, Русская Церковь неоднократно указывала на самобытное положение иноков разных национальностей на Святой Горе, на исторически складывавшиеся льготы, которые предусматривали освобождение афонских монастырей от значительных государственных налогов и таможенных сборов, ходатайствовала о свободном доступе в обители всех стремящихся к иночеству, а также о свободном посещении Афона учеными и паломниками всех национальностей ¹¹⁹.

В свою очередь, югославский МИД послал своему посольству в Афинах 2 июля 1945 г. запрос о состоянии монастыря Хиландар и 28 августа получил неутешительный ответ. В это же время Заместитель Сербского Патриарха митрополит Иосиф, ввиду предстоявшей после окончания Второй мировой войны мирной конференции, поручил составить реферат об историческом и юридическо-политическом значении Святой Горы. Первый вариант реферата под названием «Защита Святой Горы Афон» составил профессор богословского факультета Белградского университета протоиерей Стеван Димитриевич, а второй вариант с названием «Международное положение Афона» – профессор Сергей Троицкий. В сентябре 1945 г. епископ Мукачевско-Пряшевский Владимир (Раич) отвез оба реферата в Москву и высказал Патриарху Алексию просьбу вынести вопрос Афона на предстоящую мирную конференцию (которая так и не состоялась). Патриарх обещал епископу заняться проблемой Афона. Подобное обещание Владыка Владимир получил и от председателя Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпова, который сказал, что желания Сербской Церкви соответствуют желаниям Московской Патриархии и что об этой проблеме он уже разговаривал в МИДе СССР ¹²⁰.

Сербская Православная Церковь и сама пыталась помочь своим афонским монахам. По ее настоянию 3 ноября 1945 г. югославский генеральный консул в Греции попросил МИД послать в помощь Хиландару несколько тонн продовольствия, так как 35 его монахов живут очень бедно. В свою очередь и Сербский Синод передал МИДу Югославии письмо хиландарских насельников (иеромонаха Моисея и схимонаха Савы) от 5 декабря 1945 г. с сообщением о том, что в годы войны умерло 6 монахов, а экономическое положение обители плохое. Синод просил «любой ценой» послать на Афон молодых сербских монахов для пополнения братии. Югославский МИД одобрил отъезд 7 выразивших желание монахов и послушников, но из-за ухудшения отношений с Грецией их отправление на Афон не состоялось ¹²¹.

На насельников болгарского монастыря Зограф уже вскоре после окончания Второй мировой войны обрушились репрессии. В 1945 г. Салоникский трибунал обвинил семь зографских монахов, в том числе игумена, в пособничестве немецким оккупантам, хотя их вина состояла лишь в том, что они в годы войны ездили в Болгарию для закупки и доставки на Афон продовольствия. Один монах умер в ходе следствия, а остальные шесть были приговорены к различным срокам заключения – от двух до пяти лет ¹²².

В середине 1946 г. монахи русского Свято-Пантелеимоновского монастыря пригласили на Афон советского консула В.Д. Корманова, который посетил Святую Гору 21 июля того же года и был торжественно встречен в обители колокольным звоном. Этот случай в условиях начинавшейся гражданской войны вызвал сильнейшую тревогу греческих королевских властей и в дальнейшем стал важнейшей причиной репрессий против русских монахов ¹²³.

Так, иеросхимонах Софроний (Сахаров) уже во второй половине 1946 г. был вынужден уйти из греческого монастыря св. Павла в русский Свято-Андреевский скит. По свидетельству его ученика – отца Иринея из афонского монастыря Каракал «малограмотные и малодуховные монахи – националисты (а скорее всего те, кто стоял за ними) стали распускать слухи о сотрудничестве отца Софрония с немцами. При этом они несправедливо порочили его честное имя… Вместо благодарности за помощь в сохранении святынь Афона (по просьбе самих же святогорцев), его обвинили в грязном пособничестве оккупантам. Именно эта немилосердная травля и являлась главной, но мало кому известной причиной вынужденного отъезда отца Софрония со Святой Горы» ¹²⁴.

В феврале 1947 г. иеросхимонах уехал во Францию, где перешел в юрисдикцию Московского Патриархата. В 1948 г. отец Софроний опубликовал свою всемирно известную книгу «Старец Силуан Афонский», а затем написал еще несколько трудов: «Его жизнь – моя жизнь», «Счастье познания пути», «О жизни в Духе», «Видеть Бога, как Он есть». 25 апреля 1954 г. о. Софроний был возведен в сан архимандрита. Несколько лет он служил в Свято-Успенской церкви на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа, а 4 марта 1959 г. переехал вместе со своими духовными детьми в Великобританию, где в том же году основал в графстве Эссекс монашескую общину, преобразованную в дальнейшем в Иоанно-Предтеченский скит. В скиту было две общины – мужская и женская, общее число насельников постепенно выросло с 7 до 25 человек, обитель стала одной из самых почитаемых православных мест в стране (с 1966 г. она находилась в юрисдикции Константинопольского Патриархата). За время жизни в Великобритании старец приобрел мировую известность как выдающийся духовник. Скончался схиархимандрит Софроний в основанном им скиту св. Иоанна Предтечи 11 июля 1993 г. в возрасте 96 лет ¹²⁵.

Вместе с отцом Софронием в 1947 г. уехал с Афона в Париж его ученик монах Силуан (Стрижков). Глава Западно-Европейского экзархата Московского Патриархата митрополит Серафим (Лукьянов) вскоре рукоположил о. Силуана во иеродиакона и иеромонаха. Первые послевоенные годы иеромонах Силуан вместе со своим учителем о. Софронием слушал лекции в Богословском институте св. Дионисия, служил в храме Русского дома, кладбищенской Свято-Успенской церкви в Сент-Женевьев-де-Буа и различных парижских храмах. В 1958 г. он был возведен в сан игумена, а к 1965 г. – в сан архимандрита. В 1991 г. режиссер Т. Смирнов снял посвященный ему фильм «Скамейка Силуана». Скончался архимандрит во Франции 24 апреля 1995 г. ¹²⁶.

Еще раньше – в октябре 1945 г. уехал с Афона в Париж архимандрит Кассиан (Безобразов). Оставаясь членом «Братства Святой Горы», он вернулся к преподаванию в Свято-Сергиевском институте, 29 июня 1947 г. был удостоен научной степени доктора богословия, 28 июля 1947 г. – хиротонисан в Париже во епископа Катанского, в сентябре того же года назначен ректором Свято-Сергиевского института и занимал этот пост вплоть до своей смерти. В 1951, 1954 и 1958 гг. Владыка Кассиан посещал Константинопольского Патриарха в Стамбуле, в 1961 г. был избран почетным доктором наук Салоникского университета. Он также являлся редактором нового русского текста Библии и автором ряда трудов, выпущенных в Париже издательством «ИМКА-Пресс». Скончался епископ Кассиан в Париже 5 февраля 1965 г. и был похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа ¹²⁷.

Вскоре после отъезда отцов Кассиана, Софрония и Силуана с Афона – 26 сентября 1947 г. в Салониках состоялся суд. По обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами трибунал постановил приговорить группу русских и болгарских иноков к тюремному заключению: монаха Василия (Кривошеина) – к двум годам, монахов Панкрата и Вениамина из Свято-Пантелеимоновского монастыря – к одному году тюрьмы, а двух насельников Зографского монастыря – архимандрита Владимира и иеродиакона Панкрата – к одному году заключения; русского иеромонаха Владимира (Белозерского) освободили из-под надзора.

Все обвинения в адрес русских иноков были полностью надуманы, судебный процесс являлся местью за приглашение советского консула и в значительной степени являлся инструментом политики эллинизации. Так афонский архимандрит Евгений написал Первоиерарху РПЦЗ митрополиту Анастасию в ответ на запрос Владыки от 14 ноября 1947 г. о подробностях ареста и суда, что были осуждены именно «виновники» приглашения В.Д. Корманова, «устроившие ему трезвоны и обеды» ¹²⁸.

Кроме того, монаху Василию (Кривошеину), несомненно, припомнили то, что он несколько лет вел в Киноте напряженную борьбу против ограничительных мер греческого правительства, препятствовавших притоку на Афон послушников из славянских стран. Уже вскоре после суда в Салониках приговор к тюремному заключению был заменен поражением в гражданских правах. В дальнейшем греческие королевские власти заставили отца Василия покинуть не только Афон (при этом монах формально оставался в числе братии Свято-Пантелеимоновского монастыря), но в феврале 1951 г. и Грецию.

Опять вступил он на землю Святой Горы только через 30 лет – в 1977 г., уже как архипастырь Русской Православной Церкви. Через несколько месяцев после этого события игумен Серафим с Афона в Пюхтицком Успенском женском монастыре так вспоминал о последнем приезде Владыки Василия на Святую Гору: «Дел у меня в монастыре, как говорится, непочатый край. С утра до вечера хожу, хлопочу. И Владыка Василий целыми днями за мной ходил и очень часто просил поисповедовать его, а я даже удивлялся этому. Видно, Святое место обострило духовное зрение человека, чувствовавшего приближение Вечности, и он старался очистить душу от всех нераскаянных грехов» ¹²⁹.

Имея благословение братии своего монастыря на пребывание в Великобритании, о. Василий в феврале 1951 г. поселился в Оксфорде. Вскоре после отъезда из Греции – 21 мая о. Василий был рукоположен епископом Далматинским Иренеем во иеродиакона и 22 мая 1951 г. – во иеромонаха, а 25 января 1957 г. возведен в сан архимандрита. Он окормлял православных разных национальностей, проживавших в Оксфорде, активно продолжая научно-богословскую работу. Главным плодом пребывания о. Василия в Великобритании стала подготовка и издание двух работ: «Братолюбивый нищий. Мистическая автобиография преп. Симеона Нового Богослова (949–1022)» и «Неистовый ревнитель. Преп. Симеон Новый Богослов как игумен и духовный наставник» ¹³⁰.

Выступая 31 января 1952 г. на собрании Оксфордского отделения Содружества мч. Албания и прп. Сергия отец Василий так говорил об афонских монахах и, в частности, о преподобном Силуане: «На Афоне даже теперь много людей высокой духовной жизни и действительной святости. В течение прожитых мною на Святой Горе лет я встретился со многими отцами разных национальностей, произведшими на меня глубокое впечатление явным присутствием в них благодати Святаго Духа. Этот факт для меня вне сомнений. И я могу добавить, что вне Афона я никогда не встречал людей, столь явно просвещенных благодатию… В качестве примера святого человека, благоухающего благодатию Святаго Духа, я могу указать на монаха Пантелеимоновского монастыря, отца Силуана, скончавшегося в 1938 году. Вся его жизнь отмечена печатию святости, выражавшейся в его глубоком смирении и любви к людям… В заключение выражу мысль, что подлинное назначение Афона состоит, прежде всего, в том, чтобы порождать такие явления святости, каковым был среди других сей блаженный старец Силуан. И покамест это продолжается, существование Святой Горы вполне оправдывается, и сохраняется ее великое значение в духовной жизни вселенской Православной Церкви» ¹³¹.

14 июня 1959 г. в Париже состоялась архиерейская хиротония архимандрита во епископа Волоколамского, второго викария Западно-Европейского экзархата Московского Патриархата, а 31 мая 1960 г. Владыка Василий стал епископом Брюссельским и Бельгийским и 21 июля того же года был возведен в сан архиепископа. С 20 мая 1964 г. он также управлял Голландской епархией. Скончался он 28 сентября 1985 г. в Ленинграде, отпевали Владыку в Спасо-Преображенском соборе, где когда-то его младенцем крестили, а похоронили на Серафимовском кладбище северной столицы ¹³².

Бушевавшая в Греции в 1946–1949 гг. гражданская война существенно отразилась на положении Афона. В это время страны социалистического лагеря (прежде всего Югославия) поддерживали так называемую Демократическую армию Греции под командованием бывшего руководителя ЭЛАС Маркоса Вафиядеса. Королевское правительство расценило позицию Югославии, Болгарии и Албании как вмешательство во внутренние дела. Уже в начале 1946 г. в Греции началась пропагандистская кампания о «славянской опасности».

В марте 1946 г. югославский генеральный консул в Салониках попытался оказать материальную помощь Хиландару, делая акцент, прежде всего, на ее политическом эффекте, а также добиться разрешения на посещение Афона министром иностранных дел Югославии. Его усилия не имели успеха, в том числе из-за противодействия Великобритании. Согласно сообщению югославского консула на полуострове Халкидики находилась главная база снабжения английских войск в Северо-Восточной Греции, и англичане арестовали одного сербского монаха по обвинению в шпионаже. В конце августа 1946 г. югославский посол в Афинах был отозван из-за резких нападок с греческой стороны. Отношения двух стран очень ухудшились. В этих условиях помощь Хиландару оказывал Американско-Канадский епископ Дионисий (Миливойевич). В июле 1947 г. епископ переслал по американским дипломатическим каналам в Белград митрополиту Иосифу письмо, в котором сообщил, что монастырь жаловался ему на свою тяжелую экономическую ситуацию, и он отправил ему в помощь 1 тыс. долларов (среди насельников Хиландара в это время были те, кто считал, что нельзя поддерживать никаких связей с «коммунистическими властями новой Югославии») ¹³³.

В период гражданской войны на Афоне укрывались многочисленные беженцы, что нанесло обитателям Святой Горы существенный ущерб. Некоторое время полуостров был занят греческими коммунистами. Именно тогда в последний раз на Афоне в составе партизанских отрядов оказались женщины. В 1948 г. дошло до попытки изменить устав Святой Горы по инициативе представителя ЭЛАС и нескольких монахов, но эти изменения не были проведены в жизнь ¹³⁴.

В ходе захвативших полуостров в годы гражданской войны военных действий немало повреждений получил Свято-Андреевский скит, в частности его главный храм – собор св. Апостола Андрея Первозванного. В то же время народно-демократические правительства Польши, Болгарии, Румынии и Югославии конфисковали афонские имения на территории своих стран, что еще больше ухудшило экономическое положение Афона. Вопрос «О славянском монашестве на Афоне» обсуждался на Московском совещании глав и представителей Поместных Православных Церквей 5–18 июля 1948 г. ¹³⁵.

В ходе работы совещания была создана Комиссия по докладам о положении Святой Горы Афонской, которая приняла резолюцию: «Московское Совещание считает своим долгом привлечь внимание Святейших и Блаженнейших Предстоятелей всех Автокефальных Православных Церквей на судьбу афонского монашества в настоящее время, и в особенности на трудное положение монахов негреческой национальности: русских, болгарских, сербских, румынских, грузинских, албанских и других, от древности имеющих там свои обители, но лишенных в данное время тех прав, которыми они пользовались до недавнего времени в силу канонических и международных законодательных положений о Святой Горе Афонской, например права свободного вступления в свои имеющиеся там обители, права свободного допуска паломников и ученых исследователей и т. д. Поэтому Совещание просит всех православных Предстоятелей обратиться к своим правительствам за содействием об улучшении положения афонских монахов негреческой национальности путем переговоров с правительством Греции». Далее участники совещания, опираясь на международные договоры и в силу освященной веками традиции, заявили о необходимости восстановить и гарантировать права афонского монашества ¹³⁶. Однако общую ситуацию это не изменило.

В 1950 г. нормализовались отношения между Грецией и Югославией, и в июле 1951 г. делегация Сербской Православной Церкви смогла в первый раз за многие годы посетить Хиландар. В это время в обители оставалось только 27 насельников, к 1954 г. их количество уменьшилось до 24, из которых лишь 4 были моложе 50 лет. В середине 1955 г. 3 монаха из Югославии, а в 1959 г. – еще 5, все-таки получили разрешение поселиться в Хиландаре. Таким образом, сербский монастырь был спасен от вымирания ¹³⁷.

В середине 1950-х гг. смог приехать на Афон и будущий известный сербский старец отец Стефан (Милкович, 1922–2001). До начала Второй мировой войны он состоял насельником русских обителей в Мильково и Тумане на территории Югославии, но после нападения коммунистических партизан в 1942 г. перешел в монастырь Студеница, где был рукоположен св. епископом Николаем (Велимировичем) во иеродиакона. После прибытия на Святую Землю о. Стефан около 40 лет спасался в Карульском скиту, где и скончался в сане схиархимандрита ¹³⁸.

В отношении болгарского монастыря Зограф греческие власти пошли на уступки на 10 лет позже (в 1954 г. во всех афинских обителях осталось только 36 болгарских иноков). Только в конце 1965 – начале 1966 г. между Болгарией и Грецией было достигнуто соглашение о пополнении братии Зографа десятью монахами, причем и тут греческая полиция допустила на Афон лишь пять из них ¹³⁹.

Наиболее печально сложилась судьба русских обителей Афона. К 1946 г. на Святой Горе оставалось всего лишь 472 русских инока: в Свято-Пантелеимоновском монастыре – 215, Свято-Андреевском скиту – 45, Свято-Ильинском скиту – 52 и в келлиях и каливах – около 160 человек. Большинство насельников были ветхими старцами, остро нуждавшимися в поддержке и помощи русской церковной общественности. В дальнейшем греческие власти длительное время не пускали на Святую Гору новых русских монахов, с «явной тенденцией завладеть всеми русскими обителями, со всеми их духовными сокровищами» (только в Свято-Пантелеимоновском монастыре хранилось около ста тысяч старинных книг и пятидесяти ковчегов с мощами святых) ¹⁴⁰.

Московские Патриархи неоднократно обращались к Константинопольским Патриархам, Афинским архиепископам и греческому правительству в связи с бедственным положением русских насельников Афона. Так, Патриарх Алексий I в послании Константинопольскому Патриарху Афинагору от 7 марта 1953 г. предложил незамедлительно урегулировать афонскую проблему, однако ответа не получил. 12 марта 1957 г. Московская Патриархия обратилась в МИД Греции и к Патриарху Афинагору с просьбой дать санкцию на приезд и вступление в братство Свято-Пантелеимоновского монастыря 10 человек, 5 марта 1958 г. Патриарх Алексий I в послании к Патриарху Афинагору повторил эту просьбу, но в ответном письме от 20 ноября 1958 г. Константинопольский Патриарх лишь привел перечень документов, которые должен представить в греческие государственные органы желающий поселиться на Афоне. Между тем политика эллинизации афонских монастырей продолжалась, а греческие газеты писали, что русские святогорцы якобы не желают принимать новых монахов из СССР. К 1956 г. в 20 монастырях, скитах и келлиях Афона проживал 1491 монах, то есть в пять раз меньше, чем в 1903 г., из них греков – 1290, русских – 62 (примерно в 57 раз меньше, чем в 1903 г.), болгар – 17, сербов – 28, румын – 94 человека ¹⁴¹.

Русские святогорцы обращались за помощью не только к Московскому Патриархату, в частности, им был разрешен сбор средств в Югославии. В 1950–60-х гг., определенную поддержку афонским обителям оказывали русские эмигрантские организации, в том числе церковные. В Русской Православной Церкви за границей наиболее активно кампанию в защиту русского Афона вел неоднократно упоминавшийся духовный писатель В.А. Маевский ¹⁴². В 1956 г. в Париже было получено письмо с Афона, в котором описывалось бедственное положение русских иноков, ответом на это письмо стало создание Ассоциации друзей Афона при Архиепископии православных русских церквей в Западной Европе в юрисдикции Константинопольского Патриархата. О письме русских святогорцев стало известно и в Греции, в результате под сильным давлением настоятелям трех крупнейших русских обителей пришлось в опровержение послания написать о своей вполне благополучной жизни ¹⁴³.

В 1958 г., после кончины архимандрита Иустина, настоятелем Свято-Пантелеимоновского монастыря был избран схиархимандрит Илиан (Сорокин). В его письме от 11 ноября 1959 г. на имя председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Николая (Ярушевича) говорилось о растущих трудностях, переживаемых русским афонским братством: монастырь пришел в полный упадок, в нем осталось всего 50 человек, самому молодому из которых было 54 года, большинство составляли 70– и 80-летние старцы. Неоднократно взывали о помощи к Русской Церкви иноки других русских обителей Афона: настоятель келлии в честь Воздвижения Честного Креста Господня иеросхимонах Афанасий, настоятель келлии во имя св. архангела Михаила архимандрит Евгений и настоятель Свято-Ильинского скита архимандрит Николай.

В 1959 г. в Свято-Пантелеимоновском монастыре случился пожар, в результате которого сильно пострадала библиотека. При тушении пожара от воды погиб карточный каталог собрания и пришел в негодность уникальный фонд греческих старопечатных книг XV–XIX вв. Оказать обители материальную помощь удалось лишь благодаря тому, что в том же году представителям Московского Патриархата разрешили совершить паломничество на Афон в связи с проведением в Салониках юбилейных торжеств по случаю 600-летия со дня кончины свт. Григория Паламы. Однако уже в 1961 г. греческое правительство не разрешило въезд на Святую Гору делегации Московского Патриархата, принимавшей участие в работе Всеправославного совещания на острове Родос и желавшей поклониться святыням Афона. В греческой печати продолжались нападки на русских святогорцев, началось преследование монахов, получавших письма и посылки из СССР (в это время единственной формой помощи русским насельникам были посылки, отправлявшиеся через Московскую Патриархию). В связи с пожарами в Свято-Пантелеимоновском монастыре и Свято-Андреевском скиту 13 ноября 1962 г. через посольство СССР в Греции в обе обители были посланы денежные переводы по 75 тыс. греческих драхм, а в Свято-Пантелеимоновский монастырь был направлен грузовой автомобиль. Паломнические поездки представителей Русской Православной Церкви на Афон были очень редки ¹⁴⁴.

Свято-Андреевский скит в послевоенные годы существовал в основном за счет материальных средств, полученных еще до Октябрьской революции. К тому же греческое правительство выплачивало некоторую компенсацию за метох Нузлы вблизи г. Кавала, заселенный беженцами из Турции. Последним настоятелем Свято-Андреевского скита был архимандрит Михаил. Он родился в 1890 г. в Псковской губернии и около 50 лет безвыездно прожил на Святой Горе. В детстве ему трудно давалась учеба, будущий афонский монах обратился к Богу, и молитва ребенка была услышана: он стал учиться блестяще. На Афоне о. Михаил стал библиотекарем, его усилиями скит получил великолепное собрание книг. Один из русских эмигрантских писателей, посетивший Свято-Андреевский скит на закате его величия, оставил следующие воспоминания о разговоре с архимандритом: «Какие только вопросы не были затронуты: и самые неожиданные для монаха, и понятные для университетски образованного человека, но больше всего о воспитании детей… и о книгопечатании на Руси, причем почтительно выслушиваю настоящую лекцию с цитатами наизусть» ¹⁴⁵.

Когда в 1958 г. вспыхнул страшный пожар на западной стороне скита, загорелась и уникальная библиотека, которую отец Михаил собирал несколько десятилетий. При этом в скиту не оказалось не только противопожарных средств, но даже и просто воды. По слову настоятеля, пять престарелых монахов обители, которым уже исполнилось почти 80 лет, были готовы броситься в пламя. Желая уберечь их от возможной гибели, архимандрит Михаил запретил спасать дело своей жизни, заявив: «Пусть горит». Пожар бушевал четыре дня, в результате погибло около 20 тыс. книг и древних рукописей, часть церковной утвари и облачений. Не сохранился и архив скита, при этом надо отметить, что последние насельники обители, чтобы обеспечить себе существование, продали часть скитской библиотеки. Пожар также полностью уничтожил самую древнюю часть скита – келлию Серай. Лишь чудом остался нетронутым древний храм в честь св. апостола Андрея и преп. Антония Великого. В 1959 г. Афон посетил архимандрит Никодим (Ротов), будущий митрополит Ленинградский и Новгородский – многолетний председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. Часть времени он прожил в Свято-Андреевском скиту и был на всех богослужениях в его храмах. Именно с этого времени на Афон периодически начали приезжать русские паломники ¹⁴⁶.

К началу 1960-х гг. русские келлиоты доживали последние дни. В докладе Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви за границей в 1962 г. архиепископ Аверкий (Таушев) сообщил, что к 1 октября 1962 г. на всей Святой Горе оставался лишь 91 русский инок, из них 38 в келлиях и каливах: «В Обители Св. Николая (Белозёрка) 4 человека, из них один иеромонах 84 лет еще служит, другой иеромонах не служит по болезни, 1 иеродиакон полуслепой и тоже не служащий по болезни.

В Обители Св. Саввы Освященного 2 иеромонаха служащие: одному 75 лет, а другому 72 года, третий собрат – иеродиакон 74 лет. Один из этих иеромонахов, Серафим, уже 6 лет служит в Св. Ильинском скиту за малую плату.

В Крестовоздвиженской обители 3 человека: иеромонах Афанасий, который еще служит, и 2 монаха, которым обоим по 80 лет.

В обители Св. Артемия 2 собрата: иеромонах, еще служащий, и 1 монах 79 лет.

В обители Св. Троицы 2 иеромонаха и оба не служащие: одному 79 лет, а другому 73 года.

В обители Св. Иоанна Богослова 1 иеромонах парализованный 75 лет, нанимает себе прислужника.

В обители Св. Игнатия Богоносца 1 иеромонах совершенно глухой, который может служить только участвуя в соборных служениях.

В обители Св. 12 Апостолов 1 иеромонах 77 лет, служащий по приглашениям в других обителях.

В обители Св. Николая Чудотворца 1 иеромонах 60 лет, не могущий служить, из первых эмигрантов.

В обители Св. Иоанна Златоуста 1 иеромонах 72 лет, еще могущий служить.

В обители Св. Архангела Михаила один архимандрит Евгений, всем известный, 78 лет, служит очень редко.

В обители Св. Николая 1 монах 75 лет.

В обители Сретения Господня 1 монах 65 лет, из эмигрантов.

В обители Рождества Богородицы 1 монах 76 лет. Кроме этого проживают на Св. Афоне еще нижеследующие одинокие пустынники: иеромонах Тихон 78 лет, монах Макарий 60 лет, монах Владимир 62 лет, монах Сисой 81 года, монах Василий 72 лет, монах Василий 62 лет, монах Михаил 75 лет, монах Вениамин 68 лет, монах Ивети 74 лет.

Сверх этого на Каруле – отвесной гигантской скале, господствующей над бездною архипелага с южной стороны Святой Горы, куда лишь с великим трудом можно взобраться, где русскими построено 3 церкви, до сих пор еще подвизаются семеро русских иноков: 2 иеромонаха, из которых одному 79 лет, а другому – 62, оба служащие, 1 монах 78 лет, 1 монах 80 лет, 1 монах 58 лет, 1 монах 60 лет и еще один иеромонах, самый молодой, – 48 лет». В Свято-Андреевском скиту в это время проживали шесть монахов: кроме архимандрита Михаила, который совершал все богослужения, были еще два немощных иеромонаха старше 80 лет, уже неспособных вести службу. В 1966 г. на Афоне осталось лишь 17 русских келлиотов ¹⁴⁷.

Новые шаги к восстановлению связей Русской Православной Церкви со Святой Горой были предприняты в связи с празднованием 1000-летия Великой Лавры. В послании Константинопольскому Патриарху от 20 мая 1963 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий I призвал Предстоятеля Константинопольской Церкви употребить свой авторитет, для того чтобы вернуть Афону его общеправославное значение. Вопрос о положении святогорского монашества был поднят на совещании в Лавре прп. Афанасия 24 июня 1963 г., в котором участвовали Патриархи Константинопольский Афинагор, Сербский Герман (Джорич), Румынский Юстиниан (Марина), Болгарский Кирилл (Марков) и представитель Патриарха Московского и всея Руси архиепископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов), а также представители других Православных Церквей. Главным результатом совещания стало заявление Константинопольского Патриарха о гарантированном приеме в святогорские обители всех монахов, направленных на Афон Предстоятелями Поместных Церквей. Во время празднования Патриарх Афиногор посетил Свято-Пантелеимоновский монастырь и в ответ на приветствие настоятеля и членов делегации Московского Патриархата выразил чувство любви к Русской Церкви и ее Предстоятелю – Патриарху Алексию ¹⁴⁸.

14 октября 1963 г. Московская Патриархия послала Патриарху Афинагору список из 18 лиц, ожидавших разрешения на поселение в Свято-Пантелеимоновском монастыре, и в июле 1964 г., после повторного обращения Патриарха Алексия I, разрешение на въезд в монастырь получили 5 человек (в июле 1966 г. четверо из них выехали на Афон, но в 1967 г. один по болезни вернулся на родину).

В 1964 г. на Святую Гору приезжали преподаватели Московской Духовной Академии. В Свято-Андреевском скиту они нашли только пять престарелых иноков. В скиту тогда уже действовала греческая афонская церковная школа, в которой училось 65 учеников в возрасте от 15 до 30 лет, возглавляемая пребывавшим на покое епископом Нафанаилом. Эта школа существует и в настоящее время, сейчас ей принадлежит и скитский храм Сампсона Странноприимца ¹⁴⁹.

В 1965 г. отмечалось тысячелетие монашества Святой Горы. «Но не радостным будет этот праздник», – предсказывал состоявший в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей архиепископ Аверкий (Таушев). Так оно и случилось. Игумен Свято-Ильинского скита архимандрит Николай не пустил в свой скит Константинопольского Патриарха Афинагора из-за его экуменической деятельности. В Свято-Андреевском скиту торжественное собрание во главе с Патриархом Афинагором заседало в трапезной. Но участники этого собрания не пригласили настоятеля скита – престарелого архимандрита Михаила. Это было символично, русское монашество оказалось как бы «за бортом афонского корабля».

Во второй половине 1960-х гг. число русских святогорцев продолжало уменьшаться. Огромный урон Свято-Пантелеимоновскому монастырю наносили пожары. Наиболее опустошительным был пожар 23 октября 1968 г., когда выгорела вся восточная часть монастыря с шестью параклисами, сгорели гостиницы и келлии. На выгоревшей земле чудом осталась жива маслина, посаженная некогда от ростка дерева, выросшего на месте кончины св. вмч. Пантелеимона ¹⁵⁰.

В 1968 г. скончался настоятель Свято-Андреевского скита архимандрит Михаил, избирать нового игумена скита не представляло смысла, так как братство состояло всего из нескольких человек. Наконец, в 1971 г. закончилась русская история скита: умер последний его насельник из России – отец Сампсон. Однако, по некоторым данным, уже после смерти архимандрита Михаила последний монах скита сдал ключи в кириархический Ватопедский монастырь и поселился в Свято-Пантелеимоновском монастыре, который также пережил большой пожар – в 1968 г. ¹⁵¹.

Правда, после смерти о. Сампсона в Свято-Андреевский скит был назначен один из прибывших из СССР монахов, но он не справился с управлением скитом, и в 1972 г. «греки объявили Андреевский принадлежащим Ватопедскому монастырю». По воспоминаниям схиигумена Илия (Ноздрева), бывшего в то время насельником Свято-Пантелеимоновского монастыря, русские монахи делали попытки вернуть скит.

По инициативе иеромонаха Ипполита (Халина) было составлено прошение в Ватопедский монастырь. В 1982 г. руководство этой обители ответило русским монахам: «Хорошо, мы не против, только дайте человек десять для поселения в скиту. Если хотя бы столько будет насельников – занимайте скит». Однако тогда в Свято-Пантелеимоновском монастыре проживало лишь около 30 насельников, поэтому, когда отец Ипполит обратился к настоятелю обители – архимандриту Иеремии (Алехину), тот не предпринял никаких попыток решить судьбу скита. Иеромонах Ипполит сам собирался перейти в Свято-Андреевский скит, но, когда понял, что не удастся найти еще девять насельников, не выдержал и уехал в Советский Союз. Об этом свидетельствуют некоторые из ныне здравствующих афонских монахов ¹⁵².

Из скита была вывезена наиболее ценная утварь и святыни; оставшись необитаемым, он очень быстро разрушался. Ватопед долгие годы не посылал в него своих монахов, но в 1992 г. Свято-Андреевский скит все-таки заняли греческие насельники из Ватопедского монастыря и в настоящее время он называется Ахеонтрия (в 2001 г. в нем проживало пять иноков) ¹⁵³.

27 февраля 1970 г. на Афон приехали еще два русских инока, получившие визы на постоянное поселение в Свято-Пантелеимоновском монастыре. 18 января 1971 г. скончался схиархимандрит Илиан (Сорокин), и новым настоятелем монастыря был избран схиархимандрит Гавриил (Легач), как и его предшественник стремившийся к укреплению связей с Московским Патриархатом. Священноначалие Русской Церкви в свою очередь продолжало обращаться к правительству Греции и Константинопольскому Патриарху с ходатайствами о поселении в монастыре иноков из СССР.

В 1972 г. Святую Гору посетил Патриарх Московский и всея Руси Пимен, это было ее первое посещение Всероссийским Патриархом. На приеме в Протате Патриарх Пимен подчеркнул, что Афон должен быть coxранен как всеправославный монашеский центр с веками освященной независимостью и с традиционным самоуправлением. В 1975 г. на Святую Гору прибыл один русский инок, летом 1976 г. – четыре монаха из Псково-Печерского монастыря, а затем еще девять иноков. К тому времени в Свято-Пантелеимоновском монастыре оставалось 13 насельников. В 1975 г. ушел на покой по болезни схиархимандрит Гавриил (Легач), настоятелем был избран архимандрит Авель (Македонов), но в 1978 г. в связи с болезнью он отбыл на родину. Его местоблюстителем стал архимандрит Иеремия (Алехин), через год избранный настоятелем. Постановлением от 17 апреля 1975 г. Священный Синод передал Свято-Пантелеимоновскому монастырю подворье Троице-Сергиевой Лавры в с. Лукино Московской области, однако у монастыря не было ни сил, ни средств для налаживания его полноценной деятельности ¹⁵⁴.

В 1977 г. Русской Церковью был поднят вопрос о десяти новых кандидатах, желавших поселиться на Святой Горе. После года согласований с Константинопольским Патриархатом в мае 1978 г. в Свято-Пантелеимоновский монастырь прибыли пять монахов. Однако некоторые из новоприбывших иноков оказались не подготовленными к суровым условиям святогорской жизни и вскоре вернулись на родину: в 1979 г. в обители числилось 27 насельников, в 1981 г. их осталось 22. В 1982 г. настоятель архимандрит Иеремия обратился к Московской Патриархии с просьбой снова прислать в Свято-Пантелеимоновский монастырь иноков, оказать обители материальную помощь и помочь наладить ведение делопроизводства в Афонском подворье в Москве. 16 апреля 1985 г. Кинот принял обращение к МИД Греции с просьбой разрешить въезд на Афон шести русским, а также болгарским и румынским монахам. Ходатайство возымело действие, и в марте 1987 г. в Свято-Пантелеимоновский монастырь прибыли семь человек, за этой группой последовали другие, и ко времени визита на Афон Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в июне 1992 г. братия монастыря насчитывала 40 человек. Постановлением правительства Москвы от 6 августа 1991 г. в пользование московскому подворью Свято-Пантелеимоновского монастыря был передан комплекс храма св. вмч. Никиты ¹⁵⁵.

Связанная с Русской Православной Церковью за границей братия Свято-Ильинского скита еще в 1957 г. перестала поминать Константинопольского Патриарха как канонического епископа Святой Горы по причине своего несогласия с «прокатолической политикой и экуменической ересью» Вселенской Патриархии. После смерти настоятеля скита схиархимандрита Николая насельники этой обители стали еще резче выражать свою позицию. В конце концов, 20 мая 1992 г. по требованию Синода Константинопольского Патриархата в присутствии его представителей – митрополитов Мелитона и Афанасия скитоначальник архимандрит Серафим (Бобич) и все семеро насельников этой обители были при участии вооруженных полицейских без суда и следствия насильственно изгнаны с Афона. Просьба Московского Патриарха Алексия II заселить опустевший скит иноками из России осталась без внимания. Скит перешел в ведение своего кириархического монастыря Пантократор и вскоре был заселен греческими монахами ¹⁵⁶.

Таким образом, на Святой Горе сохранилась лишь одна крупная русская обитель – Свято-Пантелеимоновский монастырь. Однако в 1990-е гг. начались позитивные изменения в жизни русских обителей Афона. К середине 1990-х гг. болгарский Зографский монастырь передал общине русских монахов Предтеченскую келлию, в 1998 г. эта община перешла в скит Новая Фиваида. 15 сентября 2001 г. по распоряжению председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла (нынешнего Патриарха Московского и всея Руси) была создана рабочая группа по Афону под председательством 1-го заместителя председателя ОВЦС архиепископа Калужского и Боровского Климента (Капалина), которой поручили рассмотреть все вопросы, связанные с положением в Свято-Пантелеимоновском монастыре и паломничеством на Святую Гору. К этому времени численность братии Свято-Пантелеимоновского монастыря составляла уже около 50 человек и в последующие годы продолжила расти. Нынешнее значительное расширение и укрепление связей России с Афоном дает надежду на дальнейшее возрождение русских обителей Святой Горы.