Ипатова А. С. Празднование 250-летия Российской Духовной Миссии в Китае (1935)

«Трудами многих поколений строилась Миссия, молитвами святых подвижников освящено ее прошлое; Святитель Иоанн,. Митрополит Тобольский, Святитель Иннокентий, Епископ Иркутский принимали непосредственное участие в ея возникновении: и развитии; много знаменитых ученых, много выдающихся политиков воспитала она в тиши своих стен; свидетельницей великих событий в истории Китая была она, и не только свидетельницей, но и участницей. О многом рассказывает ея 250-летняя история», – с такими словами обратился владыка Виктор к собравшимся в Успенском соборе на торжественный акт, посвященный 250-летнему юбилею Миссии 23 июня 1935 г. Итак, в 1935 г. Пекинская Духовная Миссия праздновала свое 250-летие²²².

В историописании Миссии существуют две даты ее основания и обе имеют историческое право на существование. Это: 1685 г. – год появления на китайской земле православия, когда священник о. Максим, прибывший вместе с другими албазинцами в Пекин, начал службу в бывшей буддийской кумирне, переделанной в православную часовню; и 1713 г. – время принятия решения об отправке в Китай 1-й миссии (либо 1716 г.– время прибытия ее в Пекин). Это обстоятельство нашло свое отражение не только в историографии, но и в разнобое с юбилейными датами, когда в течение XX в. с интервалами в 20, а затем в 55 лет отмечалось 200, 250 и 275-летие Миссии²²³.

Празднованию в 1935 г. столь солидной даты придавалось очень большое значение и не только церковного характера. Для этого были весьма серьезные основания.

Достаточно вспомнить, каким трагическим и разрушительным для Миссии и ее прихожан было начало XX в., какими тернистыми и непредсказуемо сложными стали для нее и последующие годы.

Восстание ихэтуаней не обошло стороной и русскую православную церковь, в руины и дымящиеся развалины превратив резиденцию Миссии, Северное подворье (Бэйгуань). Уцелело лишь то немногое, что заранее вывезли в Посольский квартал. Здания Миссии были разрушены и сожжены. В пламени пожара погибла уникальнейшая библиотека, терпеливо и целенаправленно создававшаяся членами 18-й миссии и особо славившаяся •собранием редких буддийских книг. Сгорел и ценнейший архив Пекинской Миссии.

Члены Миссии не пострадали. По настоянию российского посланника М. Н. Гирса они заблаговременно, еще 27 мая 1900 г. перебрались в Посольский квартал. На следующий день после вступления в Пекин союзной армии восьми держав начальник Миссии архимандрит Иннокентий²²⁴ в сопровождении одного священника и двух китайцев побывал на пепелище Северного подворья. Однако в Посольский квартал не вернулся, а поселился вместе с христианскими семьями в ламаистском монастыре Юнхэгун, расположенном неподалеку от территории Миссии. Он-то и спас от разграбления этот монастырь отрядом германских войск. Отец Иннокентий вышел к воротам монастыря и заявил мародерам, что он – глава Русской Православной Миссии в Китае, что временно живет здесь и что не позволит кому бы то ни было причинить вред монастырю²²⁵.

Впоследствии этот благородный и мужественный поступок главы 18-й миссии был оценен китайским правительством и оно подарило находившийся рядом с ней дворец опального гуна (принца) вместе с обширной территорией. Во дворце была устроена церковь и размещены архиерейские покои.

Разрушениям подверглись также русские православные церкви в Калгане, Бэйдайхэ, Дундинане. Ущерб, понесенный. Миссией, оказался настолько велик, что под вопросом было дальнейшее ее существование. Однако, приступая к восстановлению Миссии, Синод учредил в 1902 г. самостоятельную епископию для Китая, возложив на нее задачи расширения миссионерской деятельности. Архимандрит Иннокентий был возведен в сан епископа Переяславского. По общему признанию современников, ему принадлежит огромная роль в возрождении и развитии Миссии. Владыка Иннокентий, возглавлявший 18-ю миссию в течение 35 крайне трудных для нее лет, был фигурой колоритной. Вобрав в себя лучшие традиции и качества своих предшественников, он в то же время вынужден был перестраиваться в соответствии с задачами и требованиями нового века.. Автор «Полного китайско-русского словаря»²²⁶ владыка Иннокентий, по воспоминаниям современников, был человеком крупным не только по росту и богатырской осанке, но и по энциклопедическим знаниям и колоссальной эрудиции. «Трибун по умению внушать свои мысли, ученый по знаниям и богатырь по внешнему виду, он сразу же умел расположить к себе слушателей», – вспоминал впоследствии один из выпускников Владивостокского восточного института, который в 1916 г. приехал на практику в Пекинскую Миссию и имел возможность непосредственного общения с начальником 18-й миссии²²⁷.

Обладая неиссякаемой энергией, он все свои усилия направил на возрождение Миссии. За короткий срок с 1903 по* 1917 г. Миссия не только была восстановлена, но и значительно расширила географию и сферы своей деятельности. Она приобрела и частично получила в дар от китайцев участки земли в разных городах Китая. Открывала там станы, школы, благотворительные заведения. Так, во время русско-японской войны в г. Харбине при своем подворье Миссия открыла лазарет для раненых и больных воинов и содержала его в течение всей войны. Тогда же в Харбине Миссия учредила «Братство православной церкви в Китае», основав при нем в 1904 г. журнал «Известия братства православной церкви в Китае», который в 1907 г. был переименован в «Китайский благовестник»²²⁸.

В Пекине при Миссии были построены либо восстановлены типография, мельница, свечной завод. Епископ Иннокентий,, стремясь к самостоятельности Миссии, старался сделать ее материально независимой. С этой целью он открыл при Миссии ряд торгово-промышленных предприятий, где работали в основном православные китайцы.

Доход от этих предприятий шел на усиление и расширение миссионерской деятельности. Годовой бюджет миссии возрос до 100 тыс. руб. золотом. К 1917 г. ее капитал приближался к 1 млн руб. и весь был помещен в русские военные займы. К этому времени Миссия имела два монастыря в Пекине (мужской и женский), 22 стана, 21 школу, одну семинарию, богадельню²²⁹. Это был период наивысшего ее расцвета.

Наступил 1917 год, год двух революций в России, повлекших за собой кардинальные перемены в стране, которые не могли не сказаться и на дальнейшей судьбе Миссии, радикально изменив, не только ее статус, но и направление, характер, задачи, цели и методы ее деятельности. Прекратилось поступление средств из России. С падением курса рубля и аннулированием военных займов Миссия лишилась значительной части своих доходов. Вместе с тем широкий размах ее разносторонней деятельности невозможно было быстро и безболезненно остановить. Миссия втянулась в огромные долги, для погашения которых пришлось продать имущество в Даляне. В 1917–1921 гг. ценой огромных усилий епископу Иннокентию удалось спасти Миссию от банкротства, значительно сократив ее деятельность и перейдя на самоокупаемость.

Но в 1921–1922 гг. на Миссию обрушилось новое испытание – мощный поток беженцев и эмигрантов из Советской России²³⁰. Многие из них голодные и больные, все потерявшие, они искали и находили кров и приют в Миссии. Сама крайне нуждавшаяся, она не отказывала им в посильной помощи.

В 1924 г. одной из деклараций, принятой во время подписания первого советско-китайского договора от 31 мая, Миссия была поставлена перед угрозой лишиться всего своего имущества²³¹. Но митрополиту Иннокентию удалось доказать, что вся собственность Миссии принадлежит церкви, а не государству²³².

После смерти в 1931 г. начальника 18-й и краткой, всего двухлетней деятельности главы 19-й миссии владыки Симона²³³, наступает особый период в истории Миссии. На смену хаотической, полной неопределенности и ощущения непродолжительности, временности зарубежной жизни для русской эмиграции приходит осознание прочности и жизнеспособности СССР,. а вместе с тем невозможности их скорого возвращения на Родину. Постепенно складываются новые формы жизнедеятельности обширной русской колонии в Китае, и Миссия становится цементирующим центром церковно-общественного движения. В 1933 г. в должность начальника 20-й миссии вступил епископ Виктор²³⁴ – первый глава Миссии из среды эмигрантов. Ему были близки и понятны нужды, невзгоды, стремления и интересы эмиграции. Вместе с тем, любимый ученик своих авторитетнейших предшественников – Иннокентия и Симона – он был посвящен в их планы, испытал на себе их благотворное влияние и прежде всего, стремление к сохранению и приумножению лучших традиций Российской Духовной Миссии в Китае.

В свете этих событий становится более понятным тот размах и общественный резонанс, который получило празднование 250-летия Миссии в Китае, и та важность, которая придавалась этому юбилею.

Для подготовки и проведения торжеств, назначенных на 21– 23 июня 1935 г., был создан юбилейный комитет во главе с почетным председателем епископом Виктором²³⁵. 15 мая 1935 г. в преддверии и в связи с празднованием юбилея он обратился с посланием к верующим православным сынам великого китайского народа. Это было первое за время пребывания Виктора в должности начальника Миссии официальное обращение к народу страны пребывания. «Чистая и мирная деятельность православной миссии никогда не нарушала законов и интересов Китайского государства; это много способствовало тому, что на протяжении многовековой истории мир между двумя великими соседними народами не нарушался», – писал о. Виктор²³⁶.

В духе традиций добрососедства и доброжелательности он обратился с призывом к китайцам со следующими словами: «Наряду с русскими детьми в наших школах могут учиться и ваши дети; двери госпиталей открыты и для ваших больных; приюты – для ваших детей; убежища – для ваших старцев»²³⁷.

Торжества начались вечером 21 июня архиерейским служением в 2-этажном храме Всех святых мучеников, построенном на фундаменте разрушенной во время ихэтуаньского восстания Свято-Николаевской церкви в память замученных ихэтуанями 222 православных китайцев. Службу вел сам начальник Миссии. На следующий день в субботу 22 июня в том же храме Всех святых мучеников в 8 часов утра архиерейской службой была совершена Божественная Литургия, а за ней – великая панихида.

В тот же день в Пекин из Тяньцзиня и Циндао прибыли главы тамошних церквей, а из Харбина – епископ Синьцзянский Ювеналий. В 6 часов вечера в Успенском кафедральном соборе началась высокоторжественная всенощная. По свидетельствам очевидцев, желающих присутствовать на службе было так много, что пришлось открыть окна собора, иллюминировать парк. Там расположилась основная масса собравшихся.

На следующий день 23 июня в 7.30 утра в Успенском соборе был отслужен водосвятный молебен, а в 8 часов Владыка Виктор вместе с прибывшим на торжества русским православным духовенством отслужил Божественную Литургию, в которой принимал участие архиерейский детский хор. По многочисленным отзывам присутствовавших, дети великолепно исполняли очень сложные духовные произведения, такие, как «Херувимская» Алябьева, «Милость мира» Чеснокова, которые под силу лишь опытным певцам. По окончании Литургии торжественный крестный ход под звон колоколов двинулся во главе с начальником Миссии к храму Всех святых мучеников, где отслужили литию по убиенным православным китайцам и на могилах о. Иннокентия и о. Симона.

Затем крестный ход направился к трем мемориальным памятникам, сооруженным незадолго до юбилейных торжеств и освященным во время крестного хода.

Вечером того же дня, к 5 часам начался съезд гостей в подворье Бэйгуань. Среди них можно было видеть представителей всех организаций русской колонии в Пекине, всю греческую колонию во главе с консулом, представителей различных организаций Тяньцзиня и Шанхая, представителей католической, протестантской и англиканской церквей, представителей высших властей Пекина, православных китайцев, разноязыкую и разноликую прессу.

Ровно в 5 часов под колокольный звон в сопровождении многочисленного духовенства из покоев начальника Миссии вышли архиепископ Виктор и епископ Ювеналий в лиловых мантиях, в дорогих, имеющих большую историческую ценность митрах и проследовали в Успенский собор, где отслужили благодарственный молебен. Затем здесь же, в соборе, под председательством Владыки Виктора было открыто торжественное заседание, посвященное 250-летию Российской Духовной Миссии в Пекине. Председательствующий обратился со вступительным словом к участникам заседания, в котором проследил историю Миссии с момента ее основания, выделив наиболее важные события и аспекты ее деятельности: «И в мирные спокойные времена,– подчеркнул он, – не много таких учреждений, которые переживают не только поколения, но и целые эпохи, которые могут праздновать двухсотпятидесятилетний юбилей»²³⁸.

Докладчик определил пять периодов в истории Миссии. Остановимся подробнее на предложенной им периодизации и характеристике каждого из периодов. Первый период (1685–1728) – от прибытия албазинцев в Пекин до размена Кяхтинским договором, официально закрепившим статус Российской Духовной Миссии в Пекине, – Владыка Виктор охарактеризовал как время внедрения «пришедших албазинцев в китайский быг». Следующий период (1728–1861) он определил как период установления и развития традиций научной и дипломатической деятельности Миссии. Учреждение в 1861 г. в Пекине Российской дипломатической миссии и отделение дипломатических функций от Духовной Миссии явилось еще одной рубежной вехой в ее истории. Деятельность Миссии в 1861 – 1900 гг. сконцентрировалась на научном изучении Китая. По словам докладчика, малый штат и весьма незначительный бюджет не позволяли ей расширить миссионерскую деятельность. Разрушение в 1900 г. Бэйгуаня послужило своего рода водоразделом в деятельности Миссии. Ее возрождение в 1902 г. началось с учреждения православной епископии в Китае. Четвертый период охватывает всего 15 лет – с 1902 по 1917 г. – и отмечен небывалым расширением миссионерской и торгово-экономической сфер деятельности Миссии. И, наконец, пятый – эмигрантский период, начавшийся после 1917 г., – характерен превращением Миссии в церковно-общественный центр многочисленной русской колонии в Китае и на Дальнем Востоке.

Владыка Виктор отдал должное начальникам всех 19-ти предшествовавших миссий, отметив индивидуальный вклад каждого из них.

Так, о родоначальнике Миссии, о. Максиме Леонтьеве, он сказал: «Его тихое, незаметное служение имело громадное значение. Он создал традицию православия среди албазинцев; его преемникам оставалось только поддерживать ее»²³⁹. В деятельности главы 1-й миссии архим. Иллариона (Лежайского) владыка Виктор особо выделил дипломатический аспект: «Китайское правительство разрешило ему и его небольшой свите въехать в Пекин и продолжать служение о. Максима. Этим Российская Духовная Миссия де-факто была признана Китаем. О. архимандрит Илларион был послан не только для духовного окормления албазинцев, но и как представитель Российского государства. Как таковой он передал императору Китая письмо от императора Петра I. С него начинается дипломатическая деятельность Российской Духовной Миссии, продолжавшаяся до 1864 г.

Святая жизнь о. Иллариона, его труды по изучению быта и языка Китая и его незаурядные дипломатические способности снискали ему и его помощникам особый почет и уважение китайцев. Он был почтен саном мандарина 5-й степени, и император ежемесячно справлялся о его здоровье и нуждах Миссии. Успех его деятельности был так значителен, что после его смерти у Петра I возникла мысль о возможности послать в Китай начальника Миссии в сане епископа, каковым и был назначен епископ Иннокентий, Святитель Иркутский»²⁴⁰.

В краткой статье невозможно, да и вряд ли необходимо пересказывать оценки начальников всех миссий, прозвучавших в тот вечер в Успенском соборе во вступительном слове епископа Виктора, но некоторые из них небезынтересны, так как давались они лицом духовным. Наибольший интерес в связи с этим представляет в высшей степени объективная оценка деятельности начальника 9-й миссии: «Одной из замечательнейших личностей в истории миссии был Иакинф Бичурин. Примером монашеской, подвижнической жизни он служить не может, но его колоссальная ученость, феноменальная память и ясный, глубокий ум поставили его в первые ряды синологов; его труды до сих пор не потеряли своей ценности и охватывают собою все стороны науки и быта Китая; он один сделал столько, сколько под силу целому поколению ученых»²⁴¹.

В деятельности начальников 10–14-й миссий архимандритов Петра (Каменского), Вениамина (Морачевича), Аввакума (Честного), Поликарпа (Тугаринова), Палладия (Кафарова) и Гурия (Карпова) Владыка Виктор также выделил научный аспект, сказав, что они «тоже приобрели себе известность среди европейских синологов и уважение китайских ученых»²⁴².

«Не все миссии были одинаково удачны, – констатировал глава 20-й миссии, – оторванность от Родины, жизнь среди чужого народа, протекавшая порой почти в полном затворе, способствовали научным занятиям; но в то же время вызывала скуку, тоску по Родине и часто служила причиной болезней и смерти миссионеров»²⁴³.

Говоря о деятельности миссий во второй период (1728– 1861), отец Виктор особо остановился на оценке деятельности их светских членов, «которые приезжали изучать языки и обычаи Китая; они являлись помощниками начальника миссии в его дипломатических делах; впоследствии из них вышли первые русские консулы и переводчики»²⁴⁴. Словом, никто не был забыт.

В современной зарубежной историографии часто звучит упрек в том, что члены Российской Духовной Миссии в Пекине, в отличие от западных миссионеров, не внесли какого-либо вклада в те или иные сферы жизни китайского общества²⁴⁵. Как бы предваряя эти незаслуженные упреки, Владыка Виктор специально остановился на этом вопросе, напомнив, что: «Деятельность о. Амвросия совпадает с периодом гонений китайского правительства на католиков... К этому времени относится предложение китайского правительства русским миссионерам занять ученые посты, занимавшиеся ранее католическими учеными. Предложение это неоднократно потом повторялось. Среди русских членов миссии было достаточно ученых, которые могли бы с успехом занять эти посты, но русские миссионеры отклонили от себя высокую честь, опасаясь быть втянутыми в придворные интриги»²⁴⁶.

После вступительного слова Владыки Виктора были зачитаны многочисленные приветствия и поздравления.

Юбилейные мероприятия прошли в те дни и в других городах Китая, где действовали православные церкви: Шанхае, Тяньцзине, Харбине, Хайларе и др. Все они проходили по единому сценарию и завершались торжественными заседаниями, на которых выступило немало докладчиков. При всем разнообразии тематики докладов их объединяло стремление дать оценку историческому опыту деятельности миссии, как обобщенному, так и отдельным аспектам.

Так, среди докладов, зачитанных з Шанхае, был доклад Н. Ю. Фомина «Значение Русской Православной церкви в истории России и ее культуре». В харбинской группе докладов несомненный интерес представляет доклад Н. Д. Глебова «Дипломатическая и научная деятельность Миссии». В том же 1935 г.. доклад Н. Д. Глебова под заголовком «Дипломатические функции Пекинской Православной Духовной Миссии» был опубликован в двух юбилейных изданиях²⁴⁷. Оценивая вклад Миссии; в развитие русско-китайских отношений до 1861 г., Н. Д. Глебов писал: «Т. о. деятелями Пекинской Духовной Миссии была в то> время проведена колоссальная творческая работа по установлению добрососедских отношений, причем последние под влиянием духовных деятелей Миссии приняли особо мягкую форму каковою характеризуются и все наши отношения с Китаем в последующую эпоху»²⁴⁸.

Л. Г. Ульяницкий сделал доклад на тему «Албазин и албазинцы». Об истории Российской Духовной Миссии в Пекине рассказал собравшимся в «Сибирском доме» в Тяньцзине Н. П. Ушаков.

К 250-летию Миссии Харбинское подворье приурочило издание юбилейного сборника «Сияние православия». В том же,, 1935 г., по завершении торжеств Миссия выпустила еще один юбилейный сборник «Китайский благовестник 1685–1935», куда вошли многие юбилейные доклады, статьи, воспоминания, информация о праздновании юбилея в Пекину, Шанхае, Тяньцзине, Харбине, приветствия и поздравления, поступившие в адрес Миссии, лист о награждениях и повышениях по службе,, многочисленные портреты, иллюстрации. Оба сборника уже давно представляют собой библиографическую редкость. Материалы, содержащиеся в них, можно в значительной части приравнять к источникам. Помимо научного, информативного значения они живо, в прямом смысле по горячим следам, воспроизводят атмосферу юбилейных торжеств, атмосферу жизни многоликой и многочисленной русской колонии в Китае и подводят к пониманию той роли, которую играла Миссия в общественной и частной судьбе русских эмигрантов на Дальнем Востоке. И еще один вывод, к которому подводит знакомство с этими публикациями: столь торжественное и широкое празднование 250-летия Миссии было устроено не только во имя исторической памяти, но в неменьшей степени для самих участников торжеств, для их самоутверждения, осознания своей причастности к одной из уникальнейших страниц истории России, для ощущения своей связи с Родиной. Видимо, с учетом этого психологического фактора Владыка Виктор задумал и провел юбилейные торжества, еще раз подтвердив тем самым роль Миссии как цементирующего центра церковно-общественного строительства в русской колонии в Китае.