Глава 7. Новый курс митрополита Сергия (Страгородского) и реакция на него Российской Церкви

Митрополит Сергий (Страгородский) находился в тюрьме до начала апреля 1927 г. Условиями его освобождения должны были стать заявление в поддержку советской власти, осуждение контрреволюционных выступлений как внутри страны, так и за границей, наложение прещений на эмигрантское духовенство, изгнание с кафедр неугодных властям иерархов. Впредь заместитель должен был согласовывать назначения кандидатов с ОГПУ. Еще одним обязательным условием было поминовение властей за богослужением. Митрополит Сергий согласился на эти условия ради легализации Московской Патриархии и других органов церковной власти. Иерарх также просил освободить заключенных архиереев, открыть духовные школы, разрешить издавать журнал, созвать Поместный Собор.

В мае по согласованию с властью митрополит Сергий выбрал из епископата ряд архиереев, согласных поддерживать его политику: митрополита Серафима (Александрова), архиепископов Севастиана (Вести), Сильвестра (Братановского), Филиппа (Гумилевского), Алексия (Симанского), епископа Константина (Дьякова). Из этих иерархов был составлен Временный Патриарший Синод. Позднее в состав нового органа вошли архиепископы Анатолий (Грисюк), Павел (Борисовский), а также номинально митрополит Арсений (Стадницкий), не имевший возможности покидать Среднюю Азию, где он находился в ссылке. Последний из перечисленных иерархов был включен в состав Синода для придания ему большей авторитетности, ведь в 1917 г. митрополит был одним из претендентов на патриаршество, к тому же он был упомянут в завещании священномученика Петра как один из заместителей. Однако митрополит Арсений к работе Временного Синода допущен не был.

Большинство просьб митрополита Сергия советская администрация проигнорировала, причем полноценную регистрацию в органах власти Московская Патриархия также не получила. 20 мая 1927 г. митрополит Сергий получил лишь разрешение на работу Временного Синода.

Однако и за это пришлось платить. В июле 1927 г. заместитель местоблюстителя обратился к зарубежному духовенству с требованием прекратить выступления против советской власти. Вскоре появился еще один документ, на долгие годы ставший камнем преткновения для Русской Церкви – «Декларация». Этот документ был подготовлен 29 июля и разослан по епархиям, но не для предварительного обсуждения, а для руководства к действию и прочтения в храмах. Спустя три недели «Декларация» была опубликована в «Известиях».

Митрополит Сергий указывал цель своей политики – спокойное существование Церкви и нормализация отношений с советской властью. «Декларация» указывала на необходимость соработничества на благо народа и обещала полную лояльность правительству. Цель митрополита была благая, однако многие формулировки документа были навязаны извне, а потому вызывали смущение, а то и возмущение. Например, указание, что Церковь находится на стороне государства, было для многих неприемлемо по причине прямой враждебности советской администрации к религии вообще и Православной Церкви в частности. Негодование вызвала и благодарность митрополита Сергия в адрес советского руководства за «внимание к духовным нуждам православного населения».

По выражению митрополита Сергия, необходимо было не только словами, но и делом показать, что православные являются «верными гражданами Советского Союза». Радости последнего, согласно «Декларации» – «наши радости и успехи», а его неудачи – «наши неудачи». Любой удар против государства, по словам митрополита Сергия, являлся ударом против Церкви. В качестве примера митрополит Сергий назвал «варшавское убийство», то есть убийство русским патриотом Б.С.Ковердой советского представителя в Варшаве П.Л.Войкова, известного своим участием в организации расстрела семьи императора Николая II и уничтожении тел царственных страстотерпцев.

Особого внимания заслуживают слова «Декларации», обращенные к зарубежному духовенству. Ему было предложено предоставить обязательство о лояльности большевикам, что на самом деле означало отказ от любого порицания их преступных действий. Более того, митрополит Сергий прямо поставил единство Церкви в зависимость от признания зарубежным клиром законности коммунистического режима. Для находившихся на свободе священнослужителей-эмигрантов такой путь был невозможен как в силу личного неприятия большевизма, так и в силу долга перед паствой, которая на соглашение с коммунистами никогда бы не пошла.

Наиболее взвешенную оценку «Декларации» дал спустя годы патриарх Алексий II. «Неправда замешана в... «Декларации», – говорил Святейший. – Декларация ставила своей целью поставить Церковь в правильное отношение к советскому правительству. Но эти отношения – а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики – как раз не являются правильными с точки зрения Церкви».

Положительные результаты, полученные митрополитом Сергием в обмен на «Декларацию», были незначительны. Последовало признание Московской Патриархии со стороны Патриарха Антиохийского Григория IV и Патриарха Иерусалимского Дамиана. Митрополит Сергий попытался облегчить участь арестованных иерархов, попросив освободить их из заключения. Действительно, в 1927 – начале 1928 гг. было освобождено несколько архипастырей: архиепископы Захария (Лобов), Ювеналий (Масловский), епископы Аркадий (Ершов) и Мануил (Лемешевский). Однако новая политика митрополита Сергия имела и обратную, отрицательную сторону.

Появление «Декларации» в тот момент не привело к существенному улучшению положения Церкви. Параллельно с освобождением некоторых сторонников митрополита Сергия немалое число архипастырей и пастырей оказалось в заключении. Более того, непризнание «Декларации» могло усугубить положение арестованных пастырей и мирян. Но самым тяжелым последствием нового курса митрополита Сергия стали церковные разделения. Как и предполагали в ОГПУ, действия заместителя вызвали протест со стороны немалой части Церкви.

Новый курс митрополита Сергия на самом деле не вполне соответствовал линии патриарха Тихона, хотя заместитель местоблюстителя и пытался доказать это преемство. Общим в действиях святителя Тихона и митрополита Сергия было стремление легализовать Церковь и доказать советской администрации, что верующие готовы быть достойными гражданами своей страны. Однако на этом сходство заканчивалось. Предшественники митрополита Сергия настаивали на внутренней свободе Церкви, на недопущении государства в ее внутреннюю жизнь, в то время как в «Декларации» современники усматривали готовность поработить Церковь атеистическому режиму. Еще одна причина непризнания «Декларации» была в том, что права Временного Патриаршего Синода были недостаточно прочными. Этот Синод был избран не Собором, а набран самим митрополитом Сергием. С.В.Троицкий в своем труде «Размежевание или раскол» указы вал на юридическую аксиому: никто не может дать другому больше прав, чем имеет сам. А потому полномочия Временного Синода не могли превышать полномочий самого митрополита Сергия, и изданные Синодом документы и распоряжения имели не больше авторитета, чем если бы составлялись заместителем единолично. Наконец, в отличие от первого проекта «Декларации» 1926 г, документ 1927 г. не был разослан в епархии для обсуждения, а был принят узкой группой лиц.

Значительная часть Церкви все же постаралась избежать разделения с митрополитом Сергием, посчитав, что в сложившихся обстоятельствах он не мог действовать иначе. Созвать Собор ему не позволяла коммунистическая власть, а выстраивать отношения с ней было необходимо. Имели место опасения, что советское руководство полностью ликвидирует Патриаршую Церковь, заменив ее обновленцами. Раскольники действительно имели шансы занять место законной Церкви: они постепенно отказывались от нововведений, главой обновленцев был иерарх дореволюционного рукоположения Вениамин (Муратовский), который носил громкий титул «митрополита Московского и Коломенского». Практически обновленческими были и целые регионы, например, Сибирь, Кубань и Ставрополье. Немаловажно было и то, что обновленческий раскол признавался Константинополем. Понимание, что собой представляет «Православная Российская Церковь» (или «Синодальная Церковь»), как именовали себя раскольники, было только у церковных людей, живущих духовной жизнью. Малоцерковный народ как правило, не разбирался в том, чем отличаются обновленцы от последователей патриарха Тихона, порой люди ориентировались на то, чей храм ближе к дому. В этих условиях государство могло сделать ставку на обновленцев, постепенно ликвидировав законную Церковь.

Неудивительно, что церковное руководство пыталось найти выход из ситуации. Неслучайно, среди последователей митрополита Сергия было немало архипастырей и пастырей, причисленных к лику святых. В числе архиереев, подписавших «Декларацию», был богослов и историк священномученик Анатолий (Грисюк). Другой замечательный архипастырь, чья подпись стоит под «Декларацией» – епископ Константин (Дьяков). Среди поддержавших митрополита Сергия были будущие священномученики митрополит Серафим (Чичагов), архиепископы Иларион (Троицкий), Захария (Лобов) и др.

Священномученик Иларион настаивал, что в «Декларации» не содержится ничего предательского в отношении Церкви, что единство надо хранить, а разделения выгодны лишь богоборческим властям.

«Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, – говорил святитель, – что бы превосходило меру снисхождения и терпения».

Другая часть Церкви с формулировками «Декларации» не согласилась. «За что благодарить? – писали митрополиту Сергию киевские священники. – За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия? За то, что северная наша обитель стала местом непрекращающихся страданий? За эти мучения, за кровь митрополита Вениамина и других убиенных святителей?»

Часть духовенства считала, что курс митрополита Сергия постепенно будет разрушать Церковь. По мнению священномученика епископа Дамаскина (Цедрика), наступит «сознательное попрание идеала Св. Церкви ради сохранения внешнего декорума и личного благополучия».

Некоторые не стали зачитывать перед народом «Декларацию» и уходили на покой. Другие архипастыри, например, святитель Виктор (Островидов), отправляли «Декларацию» обратно в Москву.

Изданная без обсуждения всего епископата, «Декларация» сразу же вызвала критику со стороны архипастырей. Отрицательно оценивал этот документ епископ Прилуцкий Василий (Зеленцов), находившийся в Соловецком концлагере. Архипастырь указывал, что «Декларация» нарушает постановления Поместного Собора 1917–1918 гг., прямо объявившего аполитичность Церкви. Священномученик Василий настаивал, что никто не имеет права навязывать члену Церкви какую-то свою политику, тем более церковными мерами. Сосуществование с гонителями возможно лишь при условии, что главным для Церкви будет оставаться поиск «царствия Божия и правды его» (Мф. 6:33), а не земного благополучия и безопасности. Путь митрополита Сергия, отменившего постановление Поместного Собора, неканоничен.

По инициативе священномученика Василия (Зеленцова) была составлена записка архиереев, находившихся на Соловках. Признавая обращение к советской администрации правильным, обещая полную аполитичность и подчинение законам государства, авторы записки категорически отвергли идею «Декларации» о сплетении Церкви и государства. Ведь любое правительство может принять безрассудное решение, и из этого не следует, что Церковь должна ему радоваться. Тем более это касается государства коммунистического, поставившего целью искоренить религию. Несогласие авторов послания вызвало и то, что митрополит Сергий возложил вину за проблемы церковно-государственных отношений на Церковь, хотя имелось множество примеров, когда священнослужители репрессировались не за политические взгляды, а за церковную деятельность.

Архипастыри понимали, что «Декларация» будет не последним шагом митрополита Сергия. ОГПУ уже не скрывало своих планов на епископат. 17 октября 1927 г. Тучков пригласил к себе двух епископов – Серафима (Звездинского) и Зиновия (Дроздова) и довольно вежливо объяснил, чего от них хочет:

«Кого будем вам посылать для посвящения – посвящайте. Вот Вы, епископ Зиновий, и Вы, епископ Серафим, поезжайте, управляйте епархиями. Побывайте у митрополита Сергия, приходите, договоримся и поедете».

Архипастыри отказались.

«Тогда в 24 часа выезжайте из Москвы подальше», – был ответ Тучкова.

Епископы Серафим и Зиновий подали прошение об увольнении на покой.

Были в те месяцы и другие гласные и негласные протесты против нового курса митрополита Сергия.

Неодобрительно отнесся к новой политике своего заместителя патриарший местоблюститель митрополит Петр (Полянский).

В 1927 г. священномученик был выслан на берег Обской губы в районе Полярного круга. Здесь в зимовье Хэ он прожил до 1930 г.

Существует свидетельство протоиерея Григория Селецкого, который в 1929 г. передал митрополиту Иосифу (Петровых) следующее указание от митрополита Петра: епископат должен сам сместить митрополита Сергия (Страгородского) и не поминать его за богослужением.

В своем письме заместителю священномученик Петр не скрывал несогласия с его новой политикой. «Огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов, где поминается Ваше имя, – констатировал патриарший местоблюститель. – Исполнен я душевной боли и о возникших раздорах вокруг Вашего управления и других печальных явлениях. <...> Ввиду чрезвычайных условий жизни Церкви, когда нормальные правила управления подвергаются всяким колебаниям, необходимо поставить церковную жизнь на тот путь, на котором она стояла в первое Ваше заместительство. Вот и благоволите вернуться к той, всеми уважаемой Вашей деятельности. <...> Очень скорблю, что Вы не писали мне и не посвятили в свои намерения. Раз поступают письма от других, то несомненно дошло бы и Ваше».

Сам митрополит Сергий пытался представить патриаршего местоблюстителя своим сторонником, ссылаясь на епископа Спас-Клепиковского Василия (Беляева), однако недостоверность этого свидетельства была доказана еще М. Е. Губониным. Среди целого ряда аргументов этого исследователя можно указать основной: если митрополит Петр одобрял «Декларацию», то его незачем было держать в ссылке. Тем не менее он был лишен свободы именно из-за отказа издать «Декларацию», даже более нейтральную, чем сергиевская. Наконец, сам священномученик Петр свидетельствовал, что никаких поручений епископу Василию он не давал.

Однако если бы действия митрополита Сергия ограничились только изданием «Декларации», это не вызвало бы серьезных потрясений, – все понимали, что заместитель местоблюстителя вынужден периодически выступать с подобными посланиями. Проблема была в другом – в том, что курс «Декларации» стал проводиться в церковную жизнь. Вызывало недовольство, что митрополит Сергий начал перемещения архиереев по указанию властей без санкции Собора, а также распорядился не поминать ссыльных архиереев. 2 апреля 1929 г. митрополит Сергий прямо предписал применять прещения в отношении антисоветски настроенного духовенства. Тем же циркуляром архиереям было дано указание сообщать в Патриархию о священниках, допускающих противоправительственные действия.

Результатом деятельности митрополита Сергия стало то, что от него в конце 1920 – начале 1930-х гг. отошло около 40 архиереев в пределах СССР и около 30 иерархов за границей. «Таких масштабных нестроений, – пишет иерей Александр Мазырин, – Русская Церковь ранее не знала. Даже обновленческий раскол, нанесший тяжелый урон Церкви, был для нее менее болезненным, поскольку его возникновение способствовало очищению церковных рядов от недостойных представителей духовенства».

Наиболее известное оппозиционное движение, возникшее в Российской Церкви после «Декларации», – оппозиция митрополита Иосифа (Петровых). Назначенный в Петроград митрополит Иосиф не имел возможности выехать туда из-за препятствий со стороны ОГПУ и управлял епархией из Ростова, а затем из-под Череповца. Чтобы избежать двусмысленного положения, в котором оказался митрополит Иосиф, Временный Патриарший Синод перевел его в Одессу. Архипастырь был возмущен – по его мнению, такой перевод беззаконен, так как никаких проступков за ним не было. Митрополит Иосиф считал, что вопрос перемещения должен быть решен Собором архиереев.

Но созвать Собор было невозможно, а сам митрополит Сергий уже шел путем компромиссов. 12 октября 1927 г. решение о переводе митрополита Иосифа в Одессу было принято. Петроградская паства в большинстве своем возмутилась. В поддержку владыки выступили его викарии – епископы Димитрий (Любимов) и Сергий (Дружинин), а также ряд авторитетных пастырей – профессор протоиерей Феодор Андреев, настоятель храма Воскресения на Крови протоиерей Василий Верюжский и др. Сторонники митрополита Иосифа напрямую связывали его перемещение с новым курсом митрополита Сергия и его «Декларацией». Отказался подчиниться распоряжению заместителя и митрополит Иосиф, настаивавший, что церковная власть в Москве находится в порабощенном состоянии. «Легче и полезнее видеть Св. Церковь гонимою вновь от власти, не скрывающей от нас своей безбожности и враждебности, нежели видеть ее гонимою нашими же руками», – писал митрополит Иосиф. 12 декабря четверо сторонников митрополита Иосифа, епископ Димитрий (Любимов), протоиереи В.Верюжский и В.Добронравов и мирянин С. Алексеев, посетили митрополита Сергия, передав ему послание с протестом против нового курса Патриархии. Отдельное требование касалось некоторых лиц, вошедших в состав Временного Синода, в частности митрополита Серафима (Александрова) и архиепископа Алексия (Симанского).

Митрополита Сергия переубедить не удалось. В ходе беседы со своими посетителями он признался даже, что готов отказаться от поминовения патриаршего местоблюстителя митрополита Петра, если власть прикажет.

В ответ на недоумение посетителей митрополит Сергий сказал:

–Да, я спасаю Церковь!

–Церковь не нуждается в спасении, – возразили ему, – а вы сами через нее спасаетесь.

– Ну да, конечно, с религиозной точки зрения бессмысленно сказать: «я спасаю Церковь», но я говорю о внешнем положении Церкви.

Стороны так и не поняли друг друга. 26 декабря несогласные с митрополитом Сергием священнослужители, включая епископов Димитрия (Любимова), Сергия (Дружинина) и Серафима (Протопопова), составили акт «О разрыве с митрополитом Сергием». Согласно этому документу, оппозиционеры сохраняли подчинение митрополиту Петру (Полянскому) и прекращали общение лишь с митрополитом Сергием и подчиненным ему духовенством до соборного суда или покаяния со стороны заместителя.

Происходящее контролировалось ОГПУ, стремившимся к максимальному разделению Церкви. 15 декабря 1927 г. Е.Тучков писал в секретном донесении: «Мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в служении некоторых оппозиционных епископов, а Ерушевич после этого пусть запретит некоторых попов». Действительно, митрополит Сергий запретил в священнослужении епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина), а епископ Николай (Ярушевич) – священников, выступивших против курса заместителя местоблюстителя.

Петроградская паства оказалась разделенной. Помимо иосифлянской общины существовали приходы, сохранившие подчинение митрополиту Сергию. Лидером этих приходов стали викарные епископы Николай (Ярушевич) и Николай (Клементьев). Некоторые викарные епископы, – Колпинский Серафим (Протопопов) и Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) – формально не разорвали отношений с Синодом, но митрополита Сергия на службах не поминали. В начале 1928 г. епископ Серафим (Протопопов) примирился с Временным Синодом.

Хотя митрополит Иосиф считался лидером антисергиевского движения, на местах оно было самостоятельным. Так, московская оппозиция возглавлялась епископом Максимом (Жижиленко), украинская – епископом Макарием (Кармазиным). В Воронеже признанным лидером иосифлянского движения был епископ Алексий (Буй), в Вятке – епископ Виктор (Островидов).

Действия митрополита Сергия вызвали и другие протесты. Единомыслие с митрополитом Иосифом (Петровых) выразили митрополит Агафангел (Преображенский) и его викарии – архиепископ Серафим (Самойлович), епископ Евгений (Кобранов) и архиепископ Варлаам (Ряшенцев). 6 февраля 1928 г. архипастыри обратились к заместителю местоблюстителя с посланием, к которому присоединился и митрополит Иосиф (Петровых). В письме осуждалось бесцельное перемещение епископов и назначение викариев без ведома правящих архиереев. Авторы послания заявляли, что прекращают административное подчинение митрополиту Сергию, оставаясь в подчинении патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). Молитвенное общение с заместителем местоблюстителя также сохранялось.

Боль за Церковь в своем письме митрополиту Сергию выразил в те дни священномученик Серафим (Самойлович). «Факты чуть ли не ежедневно свидетельствуют, – писал архипастырь, – что еще труднее стало жить православно верующим людям. Но особенно тяжело, прямо мучительно им сознавать, что Вы приносите в жертву кому-то и чему-то внутреннюю свободу Церкви. <...> Вы обещали вырывать по 2, по 3 страдальца и возвращать их к обществу верных, а смотрите, как много появилось новых страдальцев, которых страдания еще более усугубляются сознанием того, что эти страдания явились следствием Вашей новой церковной политики».

Заместитель местоблюстителя запретил в священнослужении викариев митрополита Агафангела, сделав предупреждение ему самому. Для переговоров о примирении к тяжело больному святителю Агафангелу митрополит Сергий направлял сначала митрополита Серафима (Александрова), а затем архиепископов Павла (Борисовского) и Ювеналия (Масловского). Результатом переговоров стало примирение ярославской оппозиции (кроме митрополита Иосифа) с митрополитом Сергием. Однако митрополит Агафангел оговорил важное условие для дальнейшего подчинения митрополиту Сергию. Оно подразумевало, что постановления заместителя, смущающие совесть иерархов и народа, а также противоречащие канонам, ярославские архипастыри выполнять не будут. Митрополит Сергий согласился с этим условием, хотя и постарался изобразить дело так, будто митрополит Агафангел отказался от каких-либо условий. 16 мая 1928 г. общение было восстановлено. Итогом стало то, что при административном подчинении митрополиту Сергию его политику митрополит Агафангел так и не принял. 16 октября того же года святитель и исповедник Агафангел (Преображенский) отошел ко Господу.

Отношение митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) к политике заместителя местоблюстителя представляется особенно важным. Священномученик Кирилл был первым из указанных в патриаршем завещании местоблюстителей. Авторитетность этого архипастыря была подтверждена и в 1926 г., когда именно он был намечен в кандидаты на патриаршество.

До конца дней своих митрополит Кирилл считал законным местоблюстителем митрополита Петра (Полянского), однако настаивал, что ни один местоблюститель не имеет полномочий назначать себе преемников. А потому взгляд митрополита Кирилла на полномочия митрополита Сергия был таким же, как и у Патриаршего местоблюстителя митрополита Петра – заместитель местоблюстителя имеет ограниченные права, является неким «сторожем» церковного устроения и принимать ответственные решения не может. «Никакой заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает», – писал митрополит Кирилл. Первое заместительство митрополита Сергия священномученик оценивал положительно, однако к его новому курсу, принятому в 1927 г., отнесся резко отрицательно. Создание митрополитом Сергием Синода архипастырь считал превышением заместительских полномочий. В дальнейшем критика со стороны священномученика Кирилла (Смирнова) касалась в основном этого вопроса и почти не касалась политики. Первые известные письма митрополита Кирилла против курса заместителя местоблюстителя относятся к началу 1929 г. Эти письма распространялись и получили хождение среди православного населения.

Разрывая отношения с заместителем местоблюстителя, отказываясь от сослужения с ним, митрополит Кирилл при этом не отрицал его благодатности и был готов принимать таинства от поставленных им пастырей и даже служить в сергиевском храме без его переосвящения. Такая позиция священномученика Кирилла соответствовала древней практике. Святитель Афанасий (Сахаров) и С. В. Троицкий ссылались на ряд правил Карфагенского Собора (87, 91, 136, 137, 147), которые предусматривали разрыв общения с недостойным архиереем всех прочих архипастырей. Лишенный общения иерарх мог совершать таинства, их благодатность не оспаривалась, мирян же конфликты епископата не касались. Истории известны и случаи разрыва общения между главами Церквей, что также не подразумевало, что одна из сторон лишилась благодати (известный пример – разрыв общения между святым Григорием Великим Папой Римским и святым Иоанном Постником, Патриархом Вселенским в VI в.).

Однако митрополит Сергий вопреки очевидному настаивал, что прекращение молитвенного общения ведет к признанию безблагодатности одной из сторон, и обвинял священномученика Кирилла в раскольничьих действиях. При этом митрополит Сергий считал, что имеет те же полномочия, что и патриарший местоблюститель.

В сложившейся ситуации проблему мог решить соборный суд или хотя бы местоблюститель священномученик Петр. Однако Собор оставался несбыточной мечтой, а обращаться к митрополиту Петру не желал сам его заместитель. Временный Синод освободил митрополита Кирилла от управления Казанской епархией, а 11 марта 1930 г. наложил на него запрещение в священнослужении. В том же году священномученик Кирилл вновь подвергся преследованию со стороны властей. Среди обвинений в его адрес было несогласие священномученика с политикой митрополита Сергия, требование упразднить Временный Патриарший Синод и восстановить в Российской Церкви патриаршество.

Впоследствии при канонизации представителей правой оппозиции прещения, наложенные на них митрополитом Сергием, не снимались. Тем самым Церковь констатировала их каноническую небезупречность.

В 1933 г. митрополит Кирилл был освобожден, некоторое время проживал в Гжатске. В декабре того же года он посетил митрополита Сергия с целью узнать, переслал ли он их переписку патриаршему местоблюстителю. Митрополит Сергий сообщил, что переписку митрополиту Петру он не пересылал, так как неизвестно, где он находится. Вскоре митрополит Кирилл был снова арестован. В последующие годы его отношение к митрополиту Сергию становилось более жестким, но радикализма священномученик Кирилл не допускал. Хотя архипастырь настаивал, что не является лидером какой-либо из фракций Российской Церкви, все же было немало иерархов и пастырей, считавших себя его последователями. Ими не оспаривалась благодатность митрополита Сергия, но поминать его как главу Церкви они тоже отказывались, вознося за богослужением лишь имя местоблюстителя митрополита Петра. За такими священнослужителями закрепилось именование «непоминающих». К этой группе иерархов обычно относят епископа Афанасия (Сахарова), который не поминал митрополита Сергия, но разрешал посещать храмы Московской Патриархии. Сторонниками митрополита Кирилла называли себя также епископы Василий (Преображенский), Иоасаф (Удалов), Прокопий (Титов), Амфилохий (Скворцов).

К позиции священномученика Кирилла была в те годы близка и каноническая платформа Русской Зарубежной Церкви, которая отказалась от подчинения Московской Патриархии еще в 1927 г., а в 1931 г. разорвала с ней молитвенное общение. При этом таинства митрополита Сергия признавались благодатными, а священников Московской Патриархии, убегавших за границу, в Зарубежной Церкви долгое время принимали без покаяния.

Помимо указанных движений существовали другие оппозиционные течения, группировавшиеся вокруг ярких лидеров. Например, даниловская оппозиция считала своим главой архиепископа Феодора (Поздеевского), включала таких архипастырей, как Парфений (Брянских), Гавриил (Аболымов) и др. Мечёвская оппозиция сформировалась вокруг общины праведного Алексия Мечёва в храме святителя Николая в Кленниках в Москве. Настоятелем храма был сын протоиерея Алексия священномученик Сергий Мечёв.

Было бы неверно считать, что все эти течения были независимыми друг от друга группами, на самом деле они переплетались и друг с другом, и со сторонниками Московской Патриархии. Известно, например, что представитель правой оппозиции епископ Макарий (Кармазин) в ссылке жил в одном доме с архиереем Московской Патриархии епископом Порфирием (Гулевичем). Святители не только находились в дружеском общении, но и совместно совершали литургию.

Впоследствии возникло неверное представление, что Российская Церковь в те годы делилась на благоденствующих последователей митрополита Сергия и гонимых последователей митрополита Иосифа, скрывавшихся в катакомбах. Приходится сталкиваться с именованием правых оппозиционных течений «Катакомбной Церковью». На самом деле это не так, и понятие «Катакомбная Церковь» намного шире. Вплоть до 1940-х гг.

В стране легально существовали как приходы правой оппозиции, так и приходы митрополита Сергия. Также параллельно существовали «катакомбные», или тайные, приходы и даже монашеские общины. Часть из них поминала митрополита Сергия (Страгородского), часть – лидеров правой оппозиции.

Преследованиям в 1920–1930 гг. подвергались и представители Московской Патриархии, и противники ее политики. Мало кто из архипастырей-оппозиционеров дожил до Второй мировой войны или пережил ее. После войны часть оппозиционных общин признала московское церковное руководство, часть осталась в независимом положении, причем в ряде таких общ ин впоследствии стали проявляться и сектантские черты.

В условиях беспрецедентных гонений 1920–1930-х гг., невозможности созыва Соборов выполнить требования канонов в полной мере не могло ни одно из течений Российской Церкви. «Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке», – справедливо писал священномученик Кирилл (Смирнов). И последователи митрополита Сергия, и его противники стремились к одному – сохранению Церкви. Неслучайно Московский Патриархат на юбилейном Соборе 2000 г. причислил к лику святых как представителей правой оппозиции, так и сторонников Московской Патриархии.

Среди канонизированных святых, выступавших против курса митрополита Сергия, нужно назвать священномучеников Кирилла (Смирнова), Аркадия (Остальского), Василия (Зеленцова), Дамаскина (Цедрика), Серафима (Самойловича), Серафима (Звездинского), святителей Агафангела (Преображенского), Виктора (Островидова), Афанасия (Сахарова) и др.

Среди канонизированных святых, не отделявшихся от митрополита Сергия, в святцы включены имена священномучеников Фаддея (Успенского), Анатолия (Грисюка), Илариона (Троицкого), Серафима (Чичагова), Захарии (Лобова), Константина (Дьякова) (канонизированного Украинской Православной Церковью), святителя Луки (Войно-Ясенецкого) и др.

Одним из критериев для внесения в святцы было то, признавал ли пострадавший патриаршего местоблюстителя митрополита Петра, в то время как признание власти митрополита Сергия таким критерием не стало. Тем самым Церковь указала, что и сторонники политики митрополита Сергия, и ее противники составляли единое тело Церкви и взаимные обвинения некорректны. Правильнее возложить вину за разделения в Церкви и ее ослабление на тех, кто действительно разделял и ослаблял ее, а именно на коммунистическое государство.