Глава II. Крушение Империи

Дух эпохи, начавшейся с понтификата св. Сильвестра, с совершенной очевидностью свидетельствовал о том, что история Древнего мира подходит к своему завершению, а формирование, пусть даже неясного, будущего Европы еще не началось. Это было переходное время, сумерки истории.

В империи прекратилось преследование христиан; тем самым перестал существовать видимый антагонизм государства и Церкви. Но переустройство мира по евангельским заповедям не могло произойти сразу, ибо, не являясь прямым следствием крещения императора, оно должно было быть предварено изменением ментальности общества. Эту миссию формирования нового мировоззрения, определения догматики и философского осмысления мира в категориях христианства выполнили Отцы Церкви, вследствие чего и сама эта эпоха получила название эпохи патристики. Утверждение же христианских идеалов в мире, «лежащем во зле», могла осуществить только Церковь, представляющая собой сильную и сплоченную организацию, с четкой внутренней структурой. Церковь охватывала своим влиянием все большее число людей, но этому неизбежно сопутствовало и увеличение разномыслия в области учения. Еретические течения, отрицавшие то истинную божественность, то человеческую природу Спасителя, пытались завладеть главенствующим положением в Церкви. Камнем же, о который разбивались волны бушующего моря, был камень апостола Петра, и выстроенная на нем Церковь мужественно отстаивала вселенскую веру, которая, в конце концов, торжествовала на Вселенских Соборах.

Церковь, христианизируя империю, все более тесно связывала с ней свою судьбу, но сама Римская империя, плоть от плоти Древнего мира, разрушалась вместе с ним. В 330 г. император Константин перенес столицу на восток, в небольшой город, расположенный в самом центре государства, Византий, который в его честь получил название Константинополь. Но, несмотря на это, управление огромным государством одному императору было не под силу, и оно разломилось пополам. В результате образовались две Римские империи – Западная и Восточная. Но и в таком раздвоенном виде империя просуществовала недолго. С конца IV в. пограничные валы не могли больше сдерживать натиск «великого переселения народов», начавших свой опустошительный путь по некогда процветавшим провинциям. «Гунны бросились на аланов, аланы на готов... готы, изгнанные с их родины, наполнили Иллирию, и это еще не конец», – писал св. Амвросий Медиоланский (Expositio Evangelii secundum Lucam, 10). В 410 г. под ударами вестготов Алариха впервые пал Рим, а в 455 г. его еще раз разграбили орды вандалов Гензериха. В течение всего V века карта Западной Европы непрерывно менялась. Из прочно организованных римских провинций Европа превратилась в подвижный конгломерат неустойчивых варварских королевств, пытавшихся закрепиться то в одной, то в другой части Западной Римской империи.

После того, как все западные провинции фактически оказались в руках варваров, та же участь постигла и центр империи – Италию: с середины V века и в ней стали хозяйничать различные варварские племена – ругии, скиры, герулы и др. Под видом военных союзников и наемников, они добивались того, что их вожди, получавшие должности командующих войсками и верховных гражданских чиновников, возводили на трон и смещали императоров, послушно выполнявших их волю. В результате одного из таких перемещений был свергнут в 476 г. последний римский император, носивший, по воле судьбы, имя основателя Рима – Ромул, а вождь племени скиров Одоакр, отослав императорские регалии в Константинополь, стал править, как король.

Во время понтификата св. Симплиция Западная империя перестала существовать, и Рим, как земное царство, умер, чтобы, словно зерно, упавшее в землю, воскреснуть и господствовать в царстве духа.

31.1.314 г.–31.ХІІ.335 г.

«В консульство цезарей Криспа и Константина, Римской Церковью управлял Сильвестр» (Созомен. Церковная история. I, 2).

О долгом понтификате св. Сильвестра сохранилось весьма мало достоверных сведений. Liber Pontificalis сообщает, что он был римского происхождения, а отца его звали Руфин. Известно, что он не принимал участия в Арелатском соборе, но получил от Отцов собора послание, в котором его просили оповестить епископов о соборном решении.

В это время на Востоке появилась новая опасность: в Египте начал проповедовать священник Арий, еретическое учение которого, названное его именем, произвело великий раскол в Церкви, просуществовавший вплоть до VII века.

Арианство – учение Ария, которое в значительной степени определялось общими предпосылками Антиохийской богословской школы. Исходя из трансцендентности Бога, делался вывод о непричастности Его к какой бы то ни было эманации – в виде излияния, дробления или рождения. Основные положения арианства следующие:

1. Логос имел начало Своего бытия, ибо в противном случае не было бы принципа монархии, но лишь диархии, то есть Он не был бы Сыном, ведь Сын не есть Отец.

2. Логос произошел не из сущности Отца, что привело бы к гностическому делению или дроблению Божественной сущности, таким образом, Сын был создан из ничего по воле Отца.

3. Сын существовал до мира и до времени, но существование его не вечно. Вследствие этого, Он не является истинным Богом, но отличен по сущности от Бога Отца, иными словами, Он есть творение.

4. Хотя Сын и является творением, однако Он имеет преимущества перед прочим сотворенным бытием: после Бога, Он обладает высшим достоинством, ибо Им Бог все создал, Он – первое творение Бога. Но между Богом и Сыном существует абсолютное различие, а между Сыном и творением – только относительное.

5. Сын, будучи творением, обладал сначала изменяемой волей, то есть она была расположена как к добру, так и ко злу. И только через направление своей свободной воли, Он сделался безгрешным и благим.

В конце 322 г. Константин, преследуя сарматов, перешел границы владений Лициния, что стало поводом для войны, окончившейся поражением и смертью последнего. В результате, произошло объединение всей империи под властью Константина. Жаркие теологические споры, разгоревшиеся в это время в Восточных Церквах из-за проповедей Ария, привлекали пристальное внимание императора, решившего примирить враждующие стороны, созвав в 325 г. собор в Никее, ставший Первым Вселенским Собором.

I Вселенский Собор состоялся в 325 г. в Никее. На нем присутствовало, как принято считать, 318 епископов (разные источники приводят неодинаковые цифры, видимо, вследствие того, что на разных заседаниях Собора число епископов было различно). Как пишет св. Феодорит Киррский, «архиереев собралось триста восемнадцать, но Римского, по причине глубокой старости, не было: вместо себя он прислал двух пресвитеров с полномочиями соглашаться на постановления Собора» (Церковная история. I, 7). Главным решением Собора было принятие Символа веры, определившего единосущность Ипостасей Пресвятой Троицы вопреки арианству. Не признавшие Символ веры , Арий и его приверженцы, по распоряжению императора были отправлены в ссылку. Вторым важным вопросом было урегулирование различных обычаев празднования Пасхи. Было установлено, что дату празднования Пасхи исчисляет Александрийская Церковь, имевшая астрономическую школу, а оповещает о ней Римский епископат. Третьим делом Никейского Собора, очень важным для того времени, было устранение Мелетинского раскола, произошедшего в Египетской Церкви.

Благодаря Никейскому Собору, достигнуто было, казалось, редкое единодушие. Но это была лишь видимость – следствие покорности императору. Большинство образованного восточного духовенства было склонно к оригенизму, и термин «όμοούσιος» был для них чуждым. Константин, вмешавшись в арианский спор, совсем не был знаком с религиозными настроениями Востока, ибо он был наставлен в вере западными епископами. Никейский символ, как «дело мира», был для него средством на западный лад прекратить восточные волнения⁸⁴. Но под влиянием событий религиозной жизни, в том числе открытия мощей Лукиана, считавшегося покровителем ариан, а также вследствие неблагоприятного стечения политических событий, Константин резко изменил свою позицию по отношению к Церкви и стал почти покровителем арианства. Арий вместе с Секундом и Феогнитом были возвращены из ссылки. Сам Арий, будучи уже в преклонном возрасте, вскоре скончался, но его сторонники после такого поворота событий начали действовать открыто. Историк Сократ писал:

«Сделав слово «единосущный» предметом своих бесед и исследований, они возбудили междоусобную войну, и эта война не отличалась от ночного сражения, потому что обе стороны не понимали, за что бранит одна другую. Одни, уклоняясь от слова «единосущный», полагали, что, принимающие его, вводят ересь Савеллия и Монтана, а потому называли их хулителями, как бы отвергающими личное бытие Сына Божия. Другие, защищавшие единосущие, думали, что противники их вводят многобожие, и отвращались от них, как бы от вводящих язычество» (Сократ. Церковная история. I, 24).

Когда на Востоке разгоралась война учений, в Риме шло усиленное строительство: на Ватиканском холме возводился собор св. Петра, за стенами города – собор св. Павла, а рядом с Латеранским дворцом, ставшим резиденцией папы, – собор св. Иоанна.

В Средние века о св. Сильвестре было сложено множество легенд, начало которым положила легенда, созданная в V веке и соединившая его имя с обращением и крещением императора Константина.

День памяти св. папы Сильвестра I по римскому календарю отмечается 31 декабря, по русскому календарю – 2 января. Жизнеописание его помещено в «Книге житий святых» св. Димитрия Ростовского.

18.1.336 г. – 7.Х.336 г.

«Посвященный во епископы Рима Марк управлял восемь месяцев...» (S. Hieronymus. Chronicon. Constantinus, 26). Согласно Liber Pontificalis, св. Марк был римлянином, возможно, именно о нем упоминает Константин Великий в своем письме к Мильтиаду (Евсевий Памфил. Церковная история. X, 5, 18). Его краткий понтификат пришелся на время успеха ариан, когда они стали занимать епископские кафедры, а многие сторонники Никейского Символа веры были низложены, в том числе, св. Афанасий Великий.

Папа успел, по-видимому, заложить две церкви: первая – во имя Евангелиста Марка, представлявшая собой прежде жилой дом, превращенный в церковь (сейчас, после многих реконструкций, он входит в состав построек Palazzo di Venezia), а вторая – базилика на кладбище св. Бальбины на Адриатинской дороге, руины которой можно было еще видеть в XVII веке⁸⁵. Вероятно, именно при св. Марке было положено начало составлению Depositio episcoporum и Depositio martyrum – древнейших из сохранившихся списков дат понтификатов Римских пап.

Память св. папы Марка по римскому календарю отмечается 7 октября, под этим же числом его память помещена и в «Полном месяцеслове Востока» архиепископа Сергия⁸⁶. Эпитафия на гробнице св. Марка была написана папой Дамасом⁸⁷.

6.ІІ.337 г. – 12.ІV.352 г.

»...на Римский престол после Марка, который недолго был преемником Сильвестра, вступил Юлий...» (Созомен. Церковная история. II, 20). Согласно Liber Pontificalis, он был римлянином. С восшествием на Святой Престол этого мужественного и обладающего сильным характером человека, приверженцы Никейского Собора получили непоколебимую опору. Имя св. Юлия неразрывно связано с именем св. Афанасия – их соединила общность борьбы против арианства.

После амнистии, провозглашенной по случаю кончины Константина Великого в 337 г., был возвращен из ссылки Афанасий, осужденный в 335 г. на арианском соборе в Тире. Но враги вновь решили сместить его с кафедры, и, изгнанный из Александрии, Афанасий приехал в Рим, который стал прибежищем также и для изгнанных арианами епископов Павла Константинопольского, Маркела Анкирского и Асклепия Газского.

Маркел Анкирский (ум. 373 г.) – участник I Вселенского Собора, противник Ария. Но в своей полемике против Ария, он сам впал в заблуждение: согласно его мнению, существует вечное ипостасное Слово Божие, но не существует вечный Сын Божий, ибо Слово сделалось Сыном в акте воплощения. На арианских соборах он был дважды осужден и изгонялся арианами вместе со св. Афанасием. Последующие соборы то оправдывали его, то осуждали. Епифаний приводит его послание папе Юлию, в котором он пытается снять выдвигавшиеся в его адрес обвинения в савеллианстве (Ересь 72, 2, 3).

"Узнав, в чем обвиняли каждого из них, и нашедши их единомышленными касательно учения Никейского Собора, Римский епископ принял их в общение как единоверных и, исполняя свою обязанность заботиться обо всех, согласно с достоинством своего престола, каждому из них возвратил принадлежащую ему Церковь, а восточным епископам писал обличительно, что они несправедливо судили об этих мужах и возмущают Церкви именно тем, что не принимают никейских определений« (Созомен. Церковная история. III, 8). Созванный Юлием в Риме собор в 340 г. подтвердил, что Афанасий является единственным законным епископом Александрии. Тогда противники Афанасия созвали в 341 г. свой альтернативный собор в Антиохии, где отвергли правомерность вмешательства папы, направив ему «напыщенное и ораторское послание, наполненное множеством насмешек и не чуждое силънейших угроз». Св. Юлий написал им ответное письмо, в котором «обвинял их, во-первых, в том, что они тайно искажают учение Никейского Собора, во-вторых, в том, что, вопреки законам Церкви, не пригласили его на совещание, – ибо есть иерархический закон, что все, совершаемое без ведома Римского епископа, недействительно...» (Созомен, Церковная история. III, 10).

Дело Афанасия продолжало оставаться нерешенным. Тогда Юлий добился у императора согласия на созыв Собора епископов из двух частей империи, который и состоялся в 343 г. в Сардике (ныне София); председательствовал на нем, как и на Никейском Соборе, Кордовский епископ Осий. Собор не привел к единомыслию, но явно расколол Церковь на две половины. «После этого собора, те и другие уже не смешивались, как единоверные... вся Западная Церковь отеческие догматы сохраняла в чистоте и, касательно их, чуждалась словопрений и разногласий: ибо, хотя и эту часть Римской империи Авксентий, епископ Медиоланский, Валент и Урсакий Паннонские⁸⁸ старались склонить к ереси арианской, но их усилия, при тщательном наблюдении предстоятеля Римского Престола и прочих священнослужителей, истреблявших семена этой ереси, не имели желаемого успеха. Напротив, Церковь Восточная после Антиохийского собора пришла в смятение и явно отошла от веры никейской...» (Созомен. Церковная история. III, 13).

Юлий заложил в Риме несколько церквей, среди которых церковь Пресвятой Девы Марии на Транстевере и Юлианская базилика (ныне свв. Апостолов).

Св. папа похоронен на кладбище Калеподия на Аврелиевой дороге. Его имя почти сразу же после кончины было внесено в Римский календарь, празднование его памяти – 12 апреля.

Сочинения св. Юлия сохранились только в составе произведений других авторов. Два послания св. Юлия приводит св. Афанасий в своей «Апологии против ариан», одно из них адресовано восточным епископам, собравшимся на Антиохийском соборе, а второе – Александрийской Церкви после восстановления Афанасия на его кафедре. В Актах III Вселенского (Эфесского) Собора помещен, приводимый св. Кириллом Александрийским, фрагмент сочинения св. Юлия, формулирующий догматическое определение о Сыне Божием. Текст посланий приводится в соответствии с современной орфографией и незначительной редакторской правкой по изданию: Творения иже во святых отца нашего Афанасия Великого, архиепископа Александрийского. – Сергиев Посад, 1902, ч. 1, с.

312–330;      353–354. Разбивка на абзацы произведена в соответствии с изданием Миня (PL т. VIII, стб. 879–908). Текст теологического фрагмента приводится по: Деяния Вселенских Соборов. – Казань, 1892. – т. 2. – с. 34.

Данию, Флакиллу, Нарцису, Евсевию, Марину, Македонию,

Феодору и прочим, с ними писавшим к нам из Антиохии,

возлюбленным братъям, Юлий желает о Господе радоваться

1. Прочитал я письмо, принесенное пресвитерами моими Елпидием и Филоксеном, и подивился. Мы писали с любовью и сознанием истины, а вы отвечали полемически и вопреки приличию. Письмо доказывает надменность и высокомерие писавших, а это чуждо Христовой вере. Писанное с любовью, требовало равного воздаяния, то есть ответа, писанного также с любовью, а не с препирательством. Не признак ли это любви – послать пресвитеров, которые бы оказали сострадание к страждущим, пригласить писавших прийти, чтобы все быстро получило решение и могло быть исправлено, и братья наши не страдали, и на вас никто не клеветал? Но не знаю, что расположило вас к такому поведению, которое нас заставило думать, что притворно и с какой-то насмешкою употреблены ваши изречения, которыми думали вы почтить нас. Да и посланные пресвитеры, которым надлежало возвратиться с радостью, возвратились, напротив того, опечаленные тем, что видели там. И я, прочитав послание ваше, после долгого размышления, удерживая письмо у себя, думая, впрочем, что придет кто-нибудь, и не будет нужды в письме, которое, сделавшись известным, может оскорбить здесь многих. Когда же никто не пришел, – пришлось показать его. И признаюсь вам, все удивились и даже сомневались, точно ли вами это написано, потому что письмо показывало более словопрение, нежели любовь. Если писавший ответ хотел отличиться в искусстве слова, то подобный труд должен быть предоставлен другим; в делах же церковных нужны не красноречие, но Апостольские правила и стремление не соблазнить даже «одного из малых» в Церкви: «лучше было бы ему», по церковному слову, «если бы мельничный жернов повесили ему на шею и потопили его во глубине морской, нежели он соблазнил одного из малых сих» (Мф.18:6; Лк.17:2). Если же такое письмо стало следствием того, что некоторые были оскорблены низким поведением друг с другом (не хотелось бы сказать, что эта мысль была у всех), то приличнее было бы вовсе не оскорбляться, не попускать, чтобы солнце зашло в оскорблении вашем; по крайней мере, не надлежало доходить в оскорблении до того, чтобы обнаружилось оно и письменно.

2. Ибо, что было оскорбительного или чем из написанного нами справедливо могли вы оскорбиться? Тем ли, что приглашали мы прийти на собор? Но это, скорее, надлежало принять с радостью. Уверенные в том, что ими сделано, и о чем, как сами говорят, произнесен ими суд, не негодуют, если суд их подвергается исследованию других, а, напротив того, не сомневаются в том, что никак не окажется несправедливым то, о чем рассудили они справедливо. Поэтому и епископы, сошедшиеся на великом Никейском Соборе, не без Божия изволения согласились рассуждения одного собора подвергать исследованию на другом, чтобы и судящие, имея перед очами другой, будущий, суд, производили исследование со всею осторожностью, и судимые были уверены, что судят их не по вражде к ним прежних судей, но по справедливости. Если же не желаете, чтобы имел у вас силу такой обычай древний, упомянутый и записанный на Великом Соборе, то подобный отказ неприличен. Что однажды принято в обычай Церковью и утверждено соборами, нет основания нарушать. Но несправедливо было бы, кажется, оскорбляться и следующим. Присланные с письмом от вас, держащихся Евсевия, то есть пресвитер Макарий и диаконы Мартирий и Исихий, прибыв сюда, не могли противостать пришедшим Афанасиевым пресвитерам, но во всем были посрамлены и обличены; почему тогда же просили нас созвать собор, написав к епископу Афанасию в Александрию и к держащимся Евсевия, чтобы в присутствии всех мог быть произнесен справедливый суд. Тогда обещались они доказать все, что доносили на Афанасия; потому что Мартирий и Исихий всеми нами были обличаемы, и пресвитеры епископа Афанасия с уверенностью им противостояли; Мартирий же, и бывшие с ним, если сказать правду, опровержены были во всем и потому просили созвать собор. Если бы и без просьбы Мартирия и Исихия о созыве собора предложил я побеспокоить писавших ради жалобы на обиду братий наших, то и в таком случае приглашение было бы законно и справедливо; потому что согласно это с церковными уставами и богоугодно. Когда же созвать собор просили нас те, кого сами вы, держащиеся Евсевия, признали достойными доверия, тогда следовало вам не огорчаться тем, что позваны, но, напротив, охотно идти. А из этого оказывается, что негодование оскорбившихся безрассудно, и отказ не пожелавших прийти неприличен и подозрителен. Жалуется ли кто, ежели самим им делаемое и одобряемое видит и другими сделанным?

3. Если, как пишете, каждый собор имеет неколеблемую силу и судившему наносится бесчестие, когда о суде его производится исследование другими, то смотрите, возлюбленные, кто бесчестит собор и кто нарушает определения прежде судивших? Не буду теперь подвергать исследованию всего по порядку, чтобы не показаться нападающим на других – и того, что совершено в последнее время и о чем не без ужаса иной слышит, достаточно к объяснению всего, о чем умалчиваю. Ариане, за нечестие изверженные бывшим, блаженной памяти, епископом Александрийским Александром, не только отлучены от Церкви в каждом городе, но преданы анафеме всеми вместе, сошедшимися на Великий Собор Никейский; потому что проступок их не маловажен, и согрешили они не против человека, но против самого Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога Живого. И однако же эти, отлученные от Церкви целою вселенною и преданные позору во всей Церкви, ныне, как говорят, приемлются в общение. Вам же, услышав об этом, думаю, справедливо было бы вознегодовать. Итак, кто же бесчестит Собор? Не те ли, которые ни во что обратили определения трехсот Отцов и нечестие предпочли благочестию? Арианская ересь всеми, повсюду сущими епископами, осуждена и низложена, епископы же Афанасий и Маркелл имеют на своей стороне многих, которые говорят и пишут в их пользу. Маркелл засвидетельствовал нам о себе, потому что и на Никейском Соборе был против держащихся арианства. Засвидетельствовал также о себе Афанасий; он и в Тире не был уличен, а в Мареотиде, где составлены против него судебные записи, говорят, не присутствовал; знаете же вы, возлюбленные, что одностороннее исследование дела не имеет силы, но бывает подозрительным. Впрочем, при всем этом, для соблюдения точности, ни вам, ни писавшим в их защиту не делая предпочтения, приглашали мы вас, писавших, прийти, чтобы (так как в защиту их писали многие) все было исследовано на соборе, и не был ни невинный осужден, ни виновный признан чистым. Следовательно, нанесено собору бесчестие не нами, но теми, которые приняли всеми осужденных ариан просто, не вникая в дело, против определения осудивших, из которых многие, разрешившись уже от бренного тела, пребывают со Христом (Флп.1:23), а некоторые и доныне еще испытуются в этом мире, негодуя, что другими нарушено их определение.

4. Об этом же узнали мы из происшедшего в Александрин. Ибо, некто Карпон, за Ариеву ересь изверженный Александром, вместе с некоторыми, также изверженными за эту ересь, приходил сюда, присланный каким-то Григорием. А также получили мы об этом сведение от пресвитера Макария и от диаконов Мартирия и Исихия; потому что они до прибытия сюда пресвитеров Афанасия убеждали нас писать в Александрию к некоему Писту, тогда как епископом в Александрин был Афанасий. Об этом же Писте пресвитеры епископа Афанасия, пришедшие сюда, доказали, что он – арианин, извержен епископом Александром и Никейским Собором, поставлен же неким Секундом, которого великий Собор изверг как арианина, а против этого не спорили и пришедшие с Мартирием; и они не отрицали, что Пист поставлен Секундом. Итак, смотрите и по этому, кто справедливо подлежит порицанию: мы ли, не согласившиеся писать к арианину Писту, или советовавшие нанести бесчестие Великому Собору и к злочестивым писать, словно к благочестивым? А пресвитер Макарий, присланный Евсевием вместе с Мартирием, услышав, что пресвитеры Афанасия здесь, когда ожидали мы, что придет он к нам вместе с Мартирием и Исихием, хотя был болен, уехал ночью, а из этого уже вправе мы были догадываться, что удалился он, стыдясь обличения относительно Писта. Ибо невозможно, чтобы поставление арианина Секунда имело силу во Вселенской Церкви. И подлинно, это – бесчестие Собору и сошедшимся на него епископам, если с таким тщанием и благоговением, как бы в присутствии самого Бога, совершенное нарушено и поставлено ни во что.

5. Итак, если, как пишете, соборные постановления должны иметь силу по примеру того, что узаконено против Новата и Павла Самосатского, то тем более надлежало, чтобы не было нарушаемо определение трехсот Отцов, надлежало, чтобы немногие не бесчестили Вселенского Собора. Ибо ариане – так же еретики, как и те, и определения против них подобны определениям против тех. После того, как отважились на это, кто возжег пламень разномыслия? Упрекаете нас, пишете, будто мы это сделали. Неужели же разномыслие произвели мы, соболезнующие о страждущих братьях и поступившие во всем по правилу, а не те, которые упорно и вопреки правилу нарушили определение трехсот Отцов и во всем обесчестили Собор? Ибо не только приняты в Церковь ариане, но и епископы стремятся переходить с места на место. Итак, если действительно думаете, что честь епископов равная и одинаковая, и, как пишете, о епископах судите не по величине городов, то, ежели кому вверен малый город, тому следовало бы оставаться во вверенном, а не унижать его и не переходить в другой, ему не порученный город, пренебрегши тем, что дано от Бога, возлюбив же человеческое тщеславие.

6. Посему, возлюбленные, надлежало вам прийти, а не отказываться, чтобы дело получило свое завершение, как этого требует и сам разум. Может быть, воспрепятствовало вам назначенное время, ибо в письме своем жалуетесь, что определили мы близкий срок собору. Но и это, возлюбленные, один предлог. Ибо, если бы назначенный день застиг кого в пути, то этим доказывалась бы краткость срока. Если же они сами не собирались идти и пресвитеров задержали до самого января месяца, то это – предлог для людей, не уверенных в своем деле, потому что, если бы уверены были в своем деле, то, как сказал я, отправились бы в путь, несмотря на дальность его, не обращая внимания на короткость срока, но смело полагаясь на правоту и законность своего дела.

7. Но, может быть, не пришли вы по обстоятельствам времени, ибо в письме своем дали вы также понять, что, приняв во внимание положение дел на востоке, нам не следовало приглашать вас идти. Итак, если не пришли вы, как говорите, потому, что таковы обстоятельства времени, то вам первым надлежало иметь в виду эти обстоятельства и не делаться виновниками раскола, воплей и плача в церквах. Теперь же, поступив так, вы доказали, что причиною – не обстоятельства, но обдуманное решение не захотевших прийти.

8. Дивлюсь и этому в письме – почему написано вами, что писал я один и к одному Евсевию, а не ко всем вам? В этом можно, скорее, найти изощренность в претензиях, нежели правду. Ниоткуда не получив писем против Афанасия, кроме принесенных Мартирием и Исихием, по необходимости отвечал я тому, кто писал против него. Поэтому надлежало – или Евсевию не писать одному без всех вас, или не оскорбляться вам, к которым я не писал, если написал к тем, которые сами писали. Если мне надобно было писать ко всем вам, то и вам всем надлежало написать ко мне вместе с Евсевием. Теперь же, соображаясь с ходом дела, писал я только тем, которые известили меня о деле и писали ко мне письма. А, если и то вас тронуло, что я один писал к нему, то следует вам негодовать и на то, что и он написал ко мне одному. Но и в этом, возлюбленные, есть только правдоподобный, а не основательный предлог. Впрочем, нужно довести до вашего сведения, что, хотя писал я и один, однако же мнение это принадлежит не мне одному, но и всем верным в Италии и епископам этих стран. И мне не захотелось заставлять писать всех, чтобы написанное от лица многих не было для вас тяжко. Так и теперь епископы собрались в назначенный срок и были того именно мнения, какое снова сообщаю вам в письме. Потому, возлюбленные, хотя пишу один, однако же знайте, что это – общее мнение всех. Итак, из этого видно, что предлоги, придуманные некоторыми из вас, неосновательны, несправедливы и подозрительны.

9. А тому, что соепископы наши Афанасий и Маркелл приняты нами в общение не по легкомыслию и не против справедливости, хотя достаточно объясняется это сказанным уже, представлю вам основание в кратких словах. Против Афанасия писал сперва Евсевий, а теперь писали и вы; но весьма многие епископы из Египта и из других епархий писали также в защиту Афанасия. Во-первых, письма ваши против него сами себе противоречат, и нет никакого согласия в последних с первыми; напротив того, во многом первые опровергаются последними, а последние изобличаются во лжи первыми. При таком же разногласии писем мало доверия заслуживает содержащееся в них. Потом, если желаете, чтобы верили мы писанному вами, то следует не лишать доверия и писавших в защиту Афанасия, тем более, что вы живете вдали, они же в том же месте, где Афанасий, и знают его, пишут о том, что там было, свидетельствуя о его жизни и утверждая, что во всем оклеветан он по заговору. И еще говорили некогда, что некто епископ Арсений умерщвлен Афанасием, но мы узнали, что он жив и даже в дружбе с Афанасием.

10. О судебных записях, сделанных в Мареотиде, подтвердилось, что составлены они по одностороннему исследованию дела: не были там ни обвиняемый пресвитер Макарий, ни сам епископ его Афанасий. И стало нам известно это не только из слов Афанасия, но из самих записей, какие принесли нам Мартирий и Исихий. Прочитав их, мы нашли, что был там обвинитель Исхир, но не было ни Макария, ни епископа Афанасия, ни даже Афанасиевых пресвитеров, которые желали быть, но не были допущены. Если бы суд производился справедливо, то надлежало бы, возлюбленные, лично там быть не только обвинителю, но и обвиняемому. Как в Тире лично были и обвиняемый Макарий, и обвинитель Исхир, и ничто не было доказано, так надлежало и в Мареотиду идти не одному обвинителю, но и обвиняемому, чтобы там или лично его уличили, или, если не уличат, доказал он, что все – клевета. А теперь, так как этого не было и обвинитель пошел туда один, в сопровождении людей, которых Афанасий устранял от дела, то и само делопроизводство кажется подозрительным. Об отправившихся же в Мареотиду жаловался он, что пошли туда против его воли, ибо говорил, что послали подозрительных людей: Феогния, Марина, Феодора, Урзация, Валента и Македония.

11. Это доказывал он не своими только словами, но и письмом бывшего епископа Фессалоникийского Александра; потому что принес письмо его, посланное к комиту Дионисию, бывшему на соборе, в котором Александр открывает, что против Афанасия составлен явный заговор; Афанасий принес также подлинное собственноручное писание самого обвинителя Исхира, в котором, призывая во свидетели Вседержителя Бога, говорит он, что не была ни чаша разбиваема, ни трапеза опрокидываема⁸⁹, но сам он выдумал это обвинение по наущению некоторых. А мареотидские пресвитеры, пришедши, стали утверждать, что Исхир – не пресвитер Вселенской Церкви, да и Макарий невиновен в таком поступке, в каком обвинял его Исхир. Пришедшие сюда пресвитеры и диаконы также не мало, а напротив того, много представили свидетельств в пользу епископа Афанасия, утверждали, что разглашаемое против него – неправда и что оклеветан он по заговору; и все епископы Египта и Ливии письмами подтвердили, что поставление его было законно и согласно с церковными правилами, а что вы говорили против него, все то ложно, потому что убийства не было, никто им не умерщвлен, и чаша разбита не была, но все это – ложь.

12. И из самых судебных записей, какие составлены в Мареотиде при одностороннем исследовании дела, епископ Афанасий показал, что один оглашенный был допрашиваем и сказал, будто бы он был с Исхиром внутри, когда, как говорят, явился на место Макарий, пресвитер Афанасия; а другие допрошенные сказали – будто бы Исхир, по словам одного, в малой келии, а по словам другого, за дверью лежал больной, когда, как говорят, пришел туда Макарий. Из сказанного Афанасием, мы справедливо выводим заключение: как же возможно, чтобы Исхир, который лежал больной за дверью, в то же время, стоял и совершал священнодействие и приношение? Или как возможно, чтобы там предложено было святое приношение, где внутри были оглашенные? Ибо, если оглашенные были внутри, то, значит, не настало еще время приношения. Это, как сказано, говорил и доказывал из судебных записей епископ Афанасий, а с ним бывшие подтверждали, что Исхир вовсе не был никогда пресвитером во Вселенской Церкви и что они никогда не принимали его в церкви за пресвитера. Ибо, утверждали они, когда Александр, по снисхождению великого Собора, принимал пресвитеров из Мелетиева раскола, Исхир не был поименован Мелетием в числе поставленных им. А это служит весьма сильным доказательством, что Исхир и не был поставляем Мелетием; ибо, если бы поставлен был во пресвитеры, то и его, без сомнения, включили бы в число прочих. Кроме того, Афанасием доказано из судебных записей, что Исхир лгал и в ином. Ибо жаловался, что сожжены были книги, когда, как они говорят, явился тут Макарий; но уличен во лжи теми, которых сам представил в свидетели.

13. Итак, после всего сказанного, когда столько было свидетелей, говоривших в пользу Афанасия, и столько представлено оправданий им самим, что должно было делать нам? Не то ли, чего требует церковное правило, то есть не осуждать Афанасия, но скорее принять его и признать епископом, как и признали? К тому же, пробыл он здесь год и шесть месяцев, ожидая, что прибудете вы или кому угодно было прийти; и присутствием своим всех склонил на свою сторону, потому что и не явился бы, если бы не был уверен в правоте своего дела, так как пришел не сам по себе, но, будучи вызван нами и получив от нас письма, как и к вам было нами писано. И однако же, после всего этого вы порицаете нас, как поступивших против правил.

14. Поэтому смотрите, кто поступил против правил: мы ли, которые после стольких доказательств невинности приняли Афанасия, или те, которые, находясь за тридцать шесть переходов, в Антиохии, нарекли епископом человека чужого и отправили его в Александрию с воинской силою? Сего не было, когда Афанасий послан был в Галлию, ибо и тогда был бы поставлен на его место другой, если бы Афанасий подлинно был уличен. Но известно, что, возвратившись, нашел он Церковь никем не занятую и его ожидающую. А теперь не знаю, каким образом произошло случившееся. Во-первых, если говорить правду, то, когда было писано нами, что надобно быть собору, не надлежало кому бы то ни было предварять соборный суд. Потом, не надлежало допускать такого нововведения, противного Церкви. Ибо, где подобное церковное правило или где подобное Апостольское предание, – когда Церковь была в мире, и такое число епископов пребывали в единомыслии с епископом Александрии Афанасием,– послать туда Григория, который не из этого города, не там крещен и многим не известен, о котором не просили ни пресвитеры, ни епископы, ни народ, и который поставлен в Антиохии, в Александрию же послан не с пресвитерами, не с диаконами александрийскими, не с епископами египетскими, но с воинами? Ибо это говорили и на это жаловались пришедшие сюда. Если бы и после собора Афанасий оказался виновным, и тогда не надлежало делать поставления так противозаконно и несогласно с церковными правилами; а должно было епископом этой епархии поставить кого-либо из той же Церкви, из этого же святилища, из этого же клира, и в нынешнее время не нарушать правил, ведущих начало от Апостолов. Если бы случилось это с кем-нибудь из вас, не стали бы вы взывать, не потребовали бы наказания за нарушение правил? Как перед Богом, возлюбленные, говорим и утверждаем по сущей правде: это неблагочестиво, незаконно, не по правилам Церкви. И рассказываемое о Григориевых поступках при вступлении в Александрию показывает, каков чин его поставления. В такое мирное время, как рассказывали пришедшие из Александрии, и как писали епископы, в церкви произведен пожар; девы были обнажаемы, монахи попираемы, пресвитеры и многие из народа терпели поругания и насилия, епископы заключаемы в темницу, многие ограблены; Святые Тайны (в неуважении к которым винили они пресвитера Макария) были похищаемы язычниками и повергаемы на землю; и это делалось, чтобы некоторые признали поставление Григориево. Но все такие поступки доказывают нарушение правил. Если бы поставление Григория было законно, то не стал бы он беззаконными поступками принуждать к повиновению законно ему неповинующихся. Однако же вы после таких происшествий пишете, что в Александрин и в Египте великий мир; разве не превратно у вас самое понятие о мире, и подобные смятения называете миром!

15. Но и это почел я нужным заметить вам: Афанасий утверждал, что Макарий в Тире был под воинской стражей, а обвинитель один пошел с отправлявшимися в Мареотиду, пресвитерам же, желавшим быть при исследовании дела, это было не дозволено, и исследование о чаше священной произведено в присутствии епарха и сопровождавших его, при язычниках и иудеях. Этому вначале мы не поверили, когда не было это доказано из судебных записей; и подивились мы этому, а думаю, дивитесь и вы, возлюбленные. Не дозволяют быть при деле пресвитерам, священнослужителям Таин; а при судье мирянин, в присутствии оглашенных и, что всего хуже, язычников и иудеев, известных по своему нерасположению к христианству, производится следствие о Крови Христовой и Теле Христовом. Если был действительно сделан какой проступок, то о подобном деле надлежало законно производить следствие в церкви клирикам, а не язычникам, которые гнушаются учением и не знают истины. Сколько же велик и важен этот грех, – и вы видите, как уверен я, и видит всякий. Это сказано нами об Афанасии.

16. О Маркелле же (ибо и о нем писали вы, что нечествует против Христа) я постарался разъяснить вам, что, находясь здесь, доказал он, что все, о нем вами написанное, неправда. А когда потребовали мы, чтобы изложил веру, – с великим дерзновением отвечал он сам от себя, и мы признали, что ничего не исповедует он, чуждого истине. Ибо исповедал он, что благочестно верует о Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе, как верует и Вселенская Церковь; и он подтвердил, что не ныне только, но издавна таков образ его мыслей, а равно, и наши пресвитеры, бывшие тогда на Никейском Соборе, засвидетельствовали о его правоверии. И он крепко стоял в том, что и тогда держался, и теперь держится мыслей, противных арианской ереси, о чем и вам справедливо будет напомнить, чтобы никто не принимал такой ереси, но всякий гнушался ею, как чуждой здравому учению. Итак, поскольку он правоверен и засвидетельствовал свою правую веру, то признать ли его епископом, как и признали, а не отлучать от общения?

17. Это же написал я не по желанию их оправдать, но для вашего уверения, что приняли мы их справедливо и согласно с правилами, вы же упорствуете напрасно. Справедливость требует и вам употребить старание и приложить все меры, чтобы сделанное не по правилам было исправлено, и чтобы Церкви умирились – да пребывает мир, дарованный нам Господом, не появляется в Церквах разделений, и на вас не падает укоризна, как на виновников раскола. Ибо признаюсь вам: что было доселе, то служило предлогом не к миру, но к разделению.

18. Не только епископы Афанасий и Маркелл пришли сюда с жалобой, что нанесена им обида, но и многие другие епископы из Фракии, Килесирии, Финикии и Палестины, и немалое число пресвитеров, иные из Александрии, а иные из других мест, прибыли на здешний собор, и при всех прибывших епископах, сверх прочего, о чем они говорили, сетовали и на то еще, что Церкви терпят принуждения и обиды, и подтверждали не словом только, но и делами, что и в их, и в других Церквах происходило подобное бывшему в Александрии. Также и теперь пресвитеры, пришедшие с письмами из Египта и Александрии, со скорбию объявили, что многие епископы и пресвитеры, имея желание прийти на собор, встретили к тому препятствия. И рассказывали, что даже доныне, по отбытии епископа Афанасия, епископы-исповедники терпят побои, иные же содержатся под стражею, и мужи уже древние, весьма долгое время бывшие на епископии, предаются для несения общенародных служб, все же почти клирики Вселенской Церкви и народ подвергаются угрозам и гонениям. Так рассказывали они, что некоторые епископы и братия изгнаны в заточение не ради чего иного, но только чтобы заставить их невольно вступить в общение с Григорием и с окружающими его арианами. А что и в Анкире Галатийской немало случилось подобного бывшему в Александрии, – об этом слышали мы и от других; но засвидетельствовал о том же и епископ Маркелл. Кроме того, прибывшие сюда, на некоторых из вас (об именах умолчу) принесли подобные и столь же тяжкие обвинения, о которых отказываюсь и писать. Но, может быть, и вы слышали об этом от других. Потому-то особенно и писал я к вам, приглашая прийти сюда, чтобы, здесь находясь, услышали вы об этом, и чтобы все могло быть исправлено и уврачевано. Посему-то и надлежало приглашенным явиться с охотою, а не отказываться от этого, чтобы, не явившись, не навлечь им на себя подозрения в сказанном, будто бы они не в состоянии доказать того, о чем писали.

19. Итак, после этих слухов, когда Церкви действительно то терпят от злоумышлений, что подтвердили извещающие нас об этом, – кем возжжен пламень разномыслия? Нами ли, скорбящими о подобных делах и состраждущими страждущим братьям, или теми, которые произвели это? Дивлюсь, почему, при таком великом неустройстве в каждой у вас Церкви, по которому и явились сюда пришедшие, пишете вы, что в Церквах единомыслие? Но подобные дела служат не к созиданию, а к разорению Церкви, и радующиеся им суть чада не мира, но нестроения. Бог же наш есть Бог не неустройства, но мира (1Кор.14:33). Поэтому, как известно это Богу и Отцу Господа нашего Иисуса Христа, заботясь и о вас, и желая узаконенного Апостолами, признал я необходимым написать это вам, чтобы, наконец, усмирили вы тех, кто взаимною враждою довел Церкви до такого состояния. Ибо я слышал, что невелико число людей, которые виновны во всем этом. Как облекшиеся в милосердие (1Кор.3:12), постарайтесь исправить то, что, как сказал я, сделано не по канонам, дабы, если и вкралось что худое, было устранено этим вашим усердием.

20. И не пишите мне: «общению с нами предпочел ты общение с Маркеллом и Афанасием». Такие слова – признак не мира, но упорства и братоненавидения. Для того и написал я сказанное выше, чтобы вы знали, что не вопреки справедливости приняты они мною, и прекратили бы такую распрю. Если бы вы пришли, а они были обличены, и не нашлось у них в защиту основательных доказательств, то вправе были бы вы писать таким образом. Поскольку же, как сказал уже я, имеем с ними общение по правилу и не вопреки справедливости, то умоляю вас Христом, не попустите, чтобы расторгаемы были члены Христовы, не верьте своим предубеждениям, но предпочтите мир Господень. Ибо неблагочестно и несправедливо из-за соперничества некоторых отринуть неуличенных и тем оскорбить Духа.

21. Если же думаете, что можно иное доказать против них и обличить их в лицо, то пусть придут желающие. Ибо они объявили нам, что готовы на это, только бы доказать и привести в ясность все, о чем извещали. Дайте нам знать об этом, возлюбленные, чтобы мы могли написать и к ним, и к епископам, которые должны прийти снова, чтобы в присутствии всех обличены были виновные и не было более нестроения в Церкви. Ибо довольно и того, что доселе было; довольно того, что в присутствии епископов изгоняемы были епископы, о чем не должно и распространяться много, чтобы не показалось это тяжким для бывших при этом деле. Ежели говорить правду, то не следовало доходить до этого и до такой степени простирать малодушие. Пусть Афанасий и Маркелл, пишете вы, будут удалены со своих кафедр; что же сказать о других епископах и пресвитерах, пришедших сюда, как сказал уже я, из различных мест? И они также говорили о себе, что были изгнаны и потерпели.

22. Суды церковные не по Евангелию уже производятся, возлюбленные, но домогаются заточений и смерти. Если и подлинно, как говорите, была в них какая вина, то по церковному правилу, а не так надлежало произвести суд; надо было написать ко всем нам, чтобы всеми и произнесено было справедливое решение. Ибо страдали епископы, страдали не малые какие Церкви, но те, которыми сами Апостолы правили. Почему же не писано было к нам, особенно, о Церкви Александрийской? Или не знаете, что было это обыкновение, – прежде писали к нам, и здесь уже решалось, кто прав? Итак, если упало какое-либо подозрение на епископа этого города, то следовало бы написать к Римской Церкви. Теперь же нам не сообщили ясных сведений, а сами сделали дело, как хотели, и, наконец, требуют, чтобы, не разобрав дела, подали мы один с ними голос. Не таковы Павловы постановления; не так передали Отцы; это – иной образ действия; это – новое установление. Умоляю вас, перенесите это благодушно; что пишу, то служит к общей пользе. Ибо, что приняли мы от святого Апостола Петра, то и объявляю вам, и не стал бы писать, полагая, что известно это всем, если бы не встревожило нас случившееся. Епископов похищают и удаляют, иные со стороны поставляются на их места, против иных злоумышляют; почему верующие о похищенных епископах плачут, а от присланных терпят принуждение, не имея воли требовать, кого желают, и не принять, кого не хотят. Прошу вас: чтобы не было этого больше, жалуйтесь лучше на тех, которые так поступают, чтобы Церкви не терпели ничего подобного, ни один епископ или пресвитер не подвергался оскорблению или не был принуждаем, как донесено нам, поступать против своего убеждения; иначе будут смеяться над нами язычники, а паче всего прогневаем мы Бога, потому что каждый из нас в день суда даст отчет во всем, что делал здесь. О, если бы все мыслили по Богу, чтобы и Церкви, приняв своих епископов, всегда радовались о Христе Иисусе, Господе нашем! О Нем слава Отцу во веки веков! Аминь. Желаю вам, возлюбленные и дражайшие братья, укрепляться в Господе.

1. И я разделяю радость вашу, возлюбленные братья, потому что перед очами у себя видите, наконец, плод веры своей. Ибо это действительно всякий может видеть совершившимся теперь на брате и соепископе моем Афанасии, которого Бог возвращает вам за чистоту его жизни и по вашим молитвам. В этом следует видеть, что вы всегда возносили к Богу чистые и исполненные любви молитвы. Памятуя небесные обетования и ту стезю к ним, какая была указана вам в учении упомянутого выше брата моего, действительно, вы познали и по, присущей вам, правой вере постигли, что не до конца разлучен с вами тот, кого всегда, как пребывающего с вами, содержали вы в богочестивых душах ваших. Поэтому не нужно мне многих слов, когда пишу к вам. Ибо, что было бы мною вам сказано, то вера ваша предварительно уже приняла и по благодати Божией совершила по общему во всех вас желанию. Итак, разделяю радость вашу; еще скажу, что соблюли вы души свои непреоборимыми в вере. Не меньше участвую в радости и самого брата моего Афанасия; потому что он, терпя много скорбей, ни на один час не забывал вашей любви и вашей приверженности. Хотя телом, по-видимому, и похищен был от вас на время, но духом непрестанно, как неразлучный, пребывал с вами.

2⁹⁰. И я думаю, возлюбленные, что все случившиеся с ним искушения не остались бесславными. Через них и ваша, и его вера сделались известными и засвидетельствованы всеми. Если бы этого не случилось, кто поверил бы, что вы питаете столь великое уважение и столь великую любовь к такому епископу, и что он украшен такими добродетелями, за которые может ожидать награды на небесах? Он стяжал славное свидетельство исповедания и в настоящем, и будущем веке, ибо, претерпев на суше и на море многие различные искушения, победил все козни арианской ереси, часто подвергая жизнь свою опасности из-за ненависти врагов. Он презирал смерть и, хранимый Богом Вседержителем и Господом нашим Иисусом Христом, надеялся спастись от коварства и возвратиться для вашего утешения с большими, как вы сами знаете, трофеями. Испытанный по жизни, оправдываемый своими намерениями и небесным учением, и сопровождаемый бессмертными доказательствами вашей любви, он сделался знаменит до пределов вселенной.

3. Итак, возвращается он теперь к вам более славным, нежели удалился, от вас. Ибо, если чистота драгоценных металлов, золота и серебра, проверяется огнем, то что можно сказать о достоинстве такого мужа, который, победив опасности стольких скорбей, возвращается вам, признанный невиновным не только нами, но и целым собором? Посему, возлюбленные братья, со всякою, по Богу, славою и радостью примите вашего епископа Афанасия вместе с теми, которые с ним перенесли столько страданий. Возрадуйтесь, насладившись исполнением обетов ваших, вы, которые пастыря своего, скажу так, алчущего и жаждущего вашего богочестия, питали и поили спасительными писаниями; потому что во время пребывания его на чужой стороне, вы были для него утешением и, гонимого, согревали своими, исполненными веры, душами и умами. А меня, когда представляю себе и мысленно вижу это, веселит уже радость каждого из вас при его возвращении, веселят и богочестивейшая встреча народа, и славное празднество стекающихся. Какой это и сколь торжественный будет у вас день, в который возвратится к вам брат мой! Что было доселе, то прекратится, и это многоценное и желанное возвращение соединит всех для веселия самой полной радости. Но вся радость в большей мере простирается и на нас, которым свыше было даровано иметь возможность узнать такого мужа. Итак, всего лучше окончить письмо молитвою.

4. Бог Вседержитель и Сын Его Господь и Спаситель наш Иисус Христос да ниспосылают вам непрестанно благодать в награду за досточудную веру вашу, какую доказали вы славным свидетельством о епископе своем, и вас, и потомство ваше, и здесь, и в будущем веке, да наделит совершеннейшими благами, о которых сказано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор.2:9) о Господе нашем Иисусе Христе; о Нем же Вседержителю Богу слава во веки веков! Аминь. Желаю вам, возлюбленные братья, укрепляться в Господе.

(из св. Кирилла Александрийского)

Проповедуется же во исполнение веры Сын Божий и воплотившимся от Девы Марии, и вселившимся в человеке; Он не действовал в человеке, ибо это (выражение) имеет место в отношении к пророкам и апостолам; Он есть совершенный Бог во плоти и совершенный человек в Духе; не два сына – один единородный Сын, воспринявший человека, а другой, смертный человек, воспринятый Богом, но один, единородный на небе и единородный на земле, Бог.

17.V.352 г.–24.ІХ.366 г.

«...Римский епископ Юлий, бывший предстоятелем этой Церкви пятнадцать лет, скончался, – его епископство принял Либерий» (Сократ. Церковная история. II, 34). Либерий, как и его предшественник, был римлянином.

В начале 350 г. сложилась совершенно новая политическая ситуация: после убийства императора Константа и поражения узурпатора Магненция стал единолично править Констанций. Либерий, получив послание от египетских епископов о новых преследованиях св. Афанасия, обратился к новому императору с целью созвать собор по этому вопросу в Аквилее. Но Констанций, наставленный в вере и воспитанный арианским духовенством, став у кормила власти, вознамерился сделать свою веру государственной религией. Как свидетельствует Созомен, «отвергавшие веру никейскую, считая это время благоприятным для оклеветания своих противников, старательно домогались при дворе, чтобы все низложенные ими были изгнаны из Церквей...» (Церковная история. IV, 8). Усилиями ариан, св. Афанасий был осужден на соборах в Арелате (353 г.) и в Медиолане (355 г.).

Констанций, хорошо понимая, что для победы арианства необходимо вовлечь в свою политику Рим, пригласил к себе папу Либерия «и убеждал его прийти к единомыслию с окружающими его епископами..., а так как Либерий не соглашался и утверждал, что никогда не сделает этого, то приказал отправить его в Берию Фракийскую. Говорят, что вместе с этим причиною ссылки Либерия было и то, что он не хотел отказаться от общения с Афанасием, но мужественно защищал его перед императором... За такое-то неповиновение своим велениям император приказал Либерию готовиться ехать во Фракию, если он не передумает в течение двух дней. Но мне не о чем думать, государь, отвечал Либерий; это у меня давно уже обдумано и решено, и я теперь же готов отправиться в путь. Говорят, что, когда отправляли его в изгнание, император послал ему пятьсот златниц; но он не принял их, и тому, кем они принесены были, сказал: поди и возвести пославшему, чтобы он отдал это золото окружающим его льстецам и лицемерам, которые по своей ненасытимости мучатся постоянною и ежедневно возрастающею жаждою, так что всегда желают денег и никогда не насыщаются; а для нас Христос, подобный во всем Отцу, есть питатель и податель всех благ. По такой-то причине Либерий лишен был Римской Церкви, и на место его поставлен диакон местного клира Феликс...» (Созомен. Церковная история. IV, 11).

Об этом антипапе Феликсе говорит св. Феодорит Киррский: «...после великого Либерия рукоположен был один из его диаконов, по имени Феликс, который изложенную в Никее веру, хотя и соблюдал ненарушаемо, однако, свободно вступал в общение и с отступниками, а поэтому из жителей Рима никто не входил в молитвенный дом, когда в нем был Феликс» (Церковная история. II, 17).

Это же подтверждает и языческий историк Аммиан Марцеллин: «Либерий должен был подтвердить своей подписью, вместе с другими, низложение Афанасия с епископского трона. Несмотря на приказ императора, и вопреки увещеваниям, он упорно отказывался это сделать и не раз громко заявлял, что считает величайшей несправедливостью осудить человека, не видев и не выслушав его. Таким образом, он явно сопротивлялся императорской воле. Хотя император знал, что Афанасий, которому он был всегда враждебен, уже низложен, однако он настойчиво желал, чтобы это низложение было подтверждено высшим авторитетом епископа Вечного Города. И все-таки он этого не добился; а Либерий с большими затруднениями был увезен из города среди ночи из страха перед народом, который был к нему очень привержен» (История. XV, 7, 9–10). Разговор Либерия с императором Констанцием, в котором папа защищал св. Афанасия и после которого он был сослан, приводит св. Феодорит Кирский: Церковная история. II, 16.

Св. Иларий Пиктавийский пишет, что Либерий, находясь в изгнании, уступил императору, отрекшись от Афанасия и подписав Сирмийскую формулу, и приводит в подтверждение этого его четыре послания (Ex opere historico fragmenta. IV и VI). Подлинность этих писем вызывает определенные сомнения⁹¹, однако, даже если допустить их аутентичность, в любом случае, из обвинения Илария следует лишь то, что Либерий подписал Сирмийскую формулу 351 г., которая была правоверной, а не 357 г., что следует из рассказа самого Илария: он приводит имена составителей формулы, подписанной папой, среди которых много восточных епископов. Тогда как на соборе 357 г. присутствовали только западные; в том числе Иларий упоминает среди них Феодора Гераклейского, умершего до 357 г. (Ex opere historico fragmenta. VI, 7). Против правоверия Либерия вроде бы свидетельствует и Филосторгий, но к его свидетельству нельзя относиться с доверием, так как, будучи арианином, он постоянно ищет предлог для подтверждения правильности своего учения, о чем говорит и патриарх Фотий, в сокращении которого и дошла до нас «История» Филосторгия: «Сам же он [Констанций] в это время проживал в Сирмии, где по настоятельной просьбе римлян вызвал из ссылки Либерия и возвратил его просителям. При этом случае Либерий, по словам Филосторгия, подписал приговор и против единосущия, и против Афанасия...» (IV, 3). Сам св. Афанасий, описывая дерзновенную защиту Либерием Никейской веры и его самого перед императором Констанцием (Послание к монахам. 39), ниже добавляет следующее: «Заточенный Либерий через два года изнемог в силах и, убоявшись смерти, какою угрожали, подписался. Но этим доказывается как их насилие, так и в Либерии ненависть его к ереси и справедливость его в пользу Афанасия, когда он имел свободное произволение...»⁹².

Историки Сократ (Церковная история. II, 37) и св. Феодорит Кирский (Церковная история. II, 17) утверждают, что Констанций был вынужден вернуть Либерия (причем, св. Феодорит называет папу «блаженным») против своей воли, по настоятельному требованию народа. Руфину же были известны обе версии о возвращении Либерия, то есть версия подписания какой-то вероисповедальной формулы и версия требования народа: «Ведь Либерий, епископ города Рима, был возвращен при жизни Констанция. Произошло ли это вследствие того, что он смирил свою волю, подписавшись, или же благодаря римскому народу, умолившему Констанция проявить снисходительность, я точных сведений не имею» (Historia ecclesiastica. I, 27). А вот что пишет Созомен: «Они [епископы Василий, Евстафий и Элевсий] собрали тогда в одно сочинение все, что было определено против Павла Самосатского и Фотина Сирмийского, присоединили и изложение веры, составленное при освящении антиохийской церкви, пользуясь тем предлогом, будто некоторые под видом учения о единосущии распространяют собственную ересь, и к принятию этого сочинения успели склонить вместе с Либерием африканских епископов Афанасия, Александра, Северина и Крисцента, с которыми изъявили свое согласие также Урсакий, Германий Сирмийский, Валент, епископ Мурсийский, и все бывшие там с Востока. А от Либерия получили они даже особое исповедание, в котором не признающих Сына подобным Отцу по существу и по всему он отлучал от Церкви. Поэтому Евдоксий и прочие, вместе с ним, в Антиохии, защищавшие ересь Аэция, получив послание Ocuu, разглашали, будто и Либерий отверг слово »единосущный», и не признает Сына подобным Отцу» (Церковная история. IV, 15).

Таким образом, обстоятельства возвращения Либерия в Рим источники описывают по-разному. Но, во всяком случае, на основании их анализа, с нашей точки зрения, не представляется возможным допустить категорическое утверждение, что Либерий подписался под арианским лжеучением. Скорее всего, им была подписана обтекаемая и дипломатическая, но правоверная формулировка.

Папа вернулся в Рим, и с радостью был принят народом. После смерти Констанция в 361 г. императором стал Юлиан, прозванный Отступником за отречение от христианства и попытку возродить язычество. Он не только не вмешивался в теологические диспуты христиан, чтобы привести всех к единомыслию, но, наоборот, стремился сделать так, чтобы развернулась ожесточенная борьба между сторонниками и противниками Никейского Символа, с целью дискредитировать пастырей Церкви в глазах народа. Но его правление было непродолжительным – он скончался еще во время понтификата Либерия, в 363 г., а вместе с ним умерла и попытка реставрации язычества как государственной религии: провозглашенный войском император Иовиан был христианином. В 363 г. Либерий совершенно определенно высказался за Никейский Символ веры в послании к италийским епископам, которое приводит св. Иларий (Ex opere historico fragmenta. XII), а также в ответе восточным епископам в 366 г., о котором упоминает и Созомен (Церковная история. VI, 10–12) и приводит Сократ (Церковная История. IV, 13). Это послание ниже приводим и мы.

В «Мартирологе Иеронима» (V в.) имя Либерия стоит под 23 сентября, но в более поздних календарях оно не встречается, что стало следствием распространившейся в начале VI в. легенды, представляющей его не только как отступника, но даже преследователя христиан, исповедовавших Никейский Символ веры. Эта легенда затем попала в Liber Pontificalis, из-за чего его образ предстал перед потомками в искаженном виде, и он стал первым папой, не канонизированным Римской Церковью.

Православной Церковью папа Либерий причислен к лику святых, память его как исповедника почитается 27 августа. В минее он прославляется такими словами: «о правоверии много подвизася».

Послания Либерия сохранились лишь в составе книг других авторов, причем, аутентичность посланий, приводимых Иларием, как уже отмечалось, подвергается сомнению. Ниже приводится послание папы, адресованное восточным епископам, которое помещено византийским историком Сократом в его «Церковной истории» (IV, 13).

Возлюбленным братьям и сослужителям Евэтию, Кириллу, Гиперехию, Уранию, Герону, Элпидию, Максиму, Евсевию, Евкарпию, Эортасию, Неону, Евматию, Фаустину, Проклину, Пасинику, Арсению, Северу, Дидимиону, Бретанию, Калликрату, Далмацию, Эдесию, Евстохию, Амвросию, Гелонию, Пардамию, Македонию, Павлу, Марцеллу, Гераклию, Александру, Адолию, Марциану, Сфенелу, Иоанну, Мацеру, Харисию, Сильвану, Фотину, Антонию, Анифу, Цельсу, Эвфранору, Мильсию, Патрицию, Севериану, Евсевию, Евмолпию, Афанасию, Диофанту, Менодору, Диоклу, Хрисампелу, Неону, Евгению, Евстафию, Калликрату, Арсению, Евгению, Мартирию, Иерацию, Леонтию, Филагрию, Луцию и всем на Востоке правоверным епископам – епископ Италии Либерий и епископы Западные желают всегда здравствовать.

Ваше послание, светильники веры, возлюбленные братья, полученное нами от честнейших братий, епископов Евстафия, Сильвана и Феофила, принесло нам вожделенную радость мира и единомыслия – тем более, что в нем утверждено и доказано согласие и сходство вашего мнения и ваших мыслей с нашею малостью и со всеми италийскими и западными епископами. Вселенской и апостольской верой признаем мы ту, которая от времен бывшего в Никее Собора доныне соблюдается чистою и непоколебимою. Эту же веру с полною радостию исповедали и послы. А чтобы не оставалось никакого следа к неуместному подозрению, они изложили ее не только устно, но и письменно. Считаем нужным приложить к этому посланию копию их исповедания, чтобы еретики не имели никакого предлога к новым козням, посредством которых, возбуждая пламя своей злобы, они могли бы постоянно производить пожар раздоров. После сего честнейшие братья наши Евстафий, Сильван и Феофил исповедали и то, что сами они, и ваша любовь постоянно хранят ту же веру и до конца сохранят ее – то есть веру, одобренную в Никее тремястами восемнадцатью епископами Вселенской Церкви, содержащую в себе совершенную истину, укрощающую и низлагающую все скопища еретические; ибо против безумия Ария не случайно, но по Божию изволению собралось именно такое число епископов, с каким блаженный Авраам верою обратил в бегство целые тысячи. Эта вера, заключающаяся в ипостаси и имени Единосущного, как твердый и неодолимый оплот разрушает и отражает все нападения и злоухищрения славолюбия Ария. Поэтому, когда епископы Запада съехались в Аримин, – куда созвало их арианское злонравие, чтобы каким-либо убеждением или, говоря правду, мирскою властию уничтожить, либо косвенно отвергнуть то, что было изложено в вере самым надежным образом, – хитрость ариан не принесла им никакой пользы; потому что все почти, бывшие в Аримине, епископы, в то время обольщенные и обманутые, ныне образумились и, анафемствовав исповедание ариминское, подписали вселенскую и апостольскую, обнародованную в Никее веру и, вступив в общение с нами, ревностно восстают против учения Ария и учеников его. Сами послы вашей любви, понимая сущность этого дела, присоединили вас к своей подписи, прокляли Ария и все, сделанное в Аримине против никейской веры, и скрепленное под влиянием обмана и клятв, собственно, вашею подписью. После сего нам казалось приличным писать к любви вашей и помочь требующим справедливого, – особенно же, когда из исповедания послов ваших узнали мы, что образумившиеся восточные согласно мыслят с православными западными. Объявляем и извещаем вас, что хулы, составленные в Аримине рассуждавшими там лицами, и принятые вследствие обмана, ныне анафемствованы, и обманутые, все присоединились к никейской вере. Объявляйте и вы во всеуслышание, что кто, увлекшись обольщением, потерпел какой-нибудь вред, тот может теперь из еретического мрака возвратиться к божественному свету вселенской свободы. А не соглашающиеся и после этого Собора извергнуть яд злоучения, отбросить всякие хулы Ария и анафемствовать их, пусть знают, что вместе с Арием, учениками его и прочими змиями савеллианами, патропассианами и всякою иною ересью, – они отчуждятся и лишатся общения с церковными собраниями, так как Церковь не принимает сынов блуда. Бог да сохранит вас здравыми, возлюбленные братия.

1.Х.366 г.–11.ХІІ.384 г.

»...Дамас, получивший предстоятельстпво в Римской Церкви после Либерия, был украшен многими добродетелями...» (св. Феодорит Кирский. Церковная история. II, 22). Liber Pontificalis называет его родиной Испанию, но с самого детства он жил в Риме. Отец его, умерший, когда Дамас был еще ребенком, служил диаконом Римской Церкви, а затем стал епископом Субурбикарийским⁹³.

Понтификат Дамаса начался в очень сложных условиях: партия сторонников диакона Урсина, обвинив Дамаса в том, что он, будучи диаконом, признал антипапу Феликса, поставленного императором Констацием на место сосланного им Либерия, провозгласила Римским епископом Урсина. Возникшая схизма стремительно переросла в настоящую (в масштабах города) гражданскую войну, сопровождавшуюся сражениями на улицах и осадой храмов. Мятеж прекратился после вмешательства префекта Вивенция: Урсин вместе с ближайшими сторонниками был изгнан из Рима. Но когда на следующий год император, считая, что волнения окончательно улеглись, разрешил Урсину вернуться, беспорядки вспыхнули с прежней силой, и новый префект Претекстат вынужден был в ноябре 367 г. вновь отправить в ссылку Урсина, а затем и его священников. Тем не менее, сторонники антипапы, лишившиеся и духовенства, продолжали упорствовать, удерживая некоторое время церковь св. Агнессы, и окончательно схизма была преодолена лишь к 371 г.

Хотя, после этого Урсин, сосланный в Галлию, не появлялся больше в Риме, Дамасу пришлось пережить еще одно испытание: крещеный, но затем отрекшийся от христианства еврей Исаак обвинил в 371 г. папу в убийстве. Началось следствие, и лишь проведенное расследование сняло с Дамаса ложное обвинение⁹⁴.

Но главной для Дамаса, как и для его предшественников, была борьба с арианством, по-прежнему остававшимся основной опасностью для Церкви. После непродолжительного правления Иовиана, скончавшегося в 364 г., власть в государстве перешла к Валентиниану I (364–375 гг.), взявшему себе в соправители брата Валента. Валентиниан, оставивший за собой западную часть империи, а восточную доверивший своему брату, был убежденным сторонником Никейской веры, хотя и не вмешивался в теологические споры, считая вероучение делом священнослужителей. Валент же, наставленный в вере арианами, оставался их верным последователем, проводя соответствующую религиозную политику. Для утверждения Никейского вероучения папа созывал соборы в Риме в 368, 371 и 377 гг., причем на последнем впервые были осуждены полуарианские заблуждения Аполлинария Лаодикийского. Три соборных послания св. Дамаса приводит в своей «Церковной истории» св. Феодорит Кирский (II, 22; V, 10–11).

Аполлинарий Лаодикийский (ок. 315 г. – до 392 г.), исходя из платоновского учения о трех составных частях человека: тела, души и духа, считал, что у воплотившегося Иисуса Христа тело и душа – человеческие, а дух – Логос Божий. Он был осужден также на Константинопольском соборе 381 г. и, вынужденный оставить Церковь, организовал свои общины в Сирии.

Но вот, в 378 г. в битве с готами пал император Валент, и арианство утратило свою мощную опору в лице государственной власти и на Востоке. Грациан, правивший после смерти Валентиниана в 375 г. на Западе, теперь сделался и государем Востока. Он возвратил всех епископов, изгнанных Валентом, и стал проводить очень толерантную религиозную политику, разрешив исповедовать любое вероучение, кроме самых радикальных ересей (как, например, манихейство). В 379 г. он призвал в соправители себе Феодосия и возвел его на трон Востока. Подпав под сильное влияние св. Амвросия Медиоланского, он отменил свое толерантное религиозное постановление, а Феодосий в феврале 380 г. издал знаменитый эдикт, устанавливающий необходимость единства веры для всех подданных империи без исключения: каждый человек в государстве должен исповедовать веру апостола Петра, как возвещают ее Дамас Римский и Петр Александрийский, то есть una Deitas и tres Personae, остальные же – еретики, подпадающие под Божественные и земные наказания⁹⁵. Год спустя, в 381 г., Феодосий созвал собор в Константинополе, признанный впоследствии Вторым Вселенским Собором.

Второй Вселенский Собор состоялся в 381 г. в Константинополе. Материалы этого собора, как и Никейского, не сохранились, и о нем имеются очень скудные сведения. Основной догматической деятельностью собора было составление новой редакции Символа веры, которая могла бы положить конец неутихающим спорам. В соответствии с I каноном Константинопольского собора, согласно которому «вера трехсот восемнадцати отцов, собравшихся в Никее Вифинской, да не отменяется, но да пребывает господствующей...», сущность Символа осталась прежней, но его формулировка значительно отличалась от Никейской⁹⁶. На Соборе был также принят известный 3-й канон, предоставляющий первенство чети епископу Константинопольскому после епископа Рима на основании того, что Константинополь – это Новый Рим. Папы так и не признали этот канон, ставший первым шагом на пути к разрыву 1054 г.

Утвердив положения Собора, император Феодосий издал еще один указ, запрещавший собрания еретиков, после чего судьба арианства была предрешена: на территории империи существовали еще некоторое время лишь тайные секты ариан; что касается арианской Церкви, то она дожила до VII века в некоторых варварских королевствах, образовавшихся на территории Западной Римской империи, павшей под ударами Великого переселения народов.

Во времена Дамаса появилось еще одно еретическое течение – присциллианство, основатель и духовный вождь которого, Присциллиан, осужденный церковным собором у себя на родине, в Испании, направился в Рим, надеясь заручиться поддержкой папы. Но, когда он со своими единомышленниками прибыл в Рим, то даже не был принят св. Дамасом (Sulpicius Severus. Historia sacra. II, 48), – так мало общего это учение имело с христианством.

Присциллианство – еретическое учение, названное по имени его основателя Присциллиана (ум. в 385 г.), представляло собой компиляцию положений манихейства, гностицизма и местных кельтских языческих верований. Признавая Божественность Иисуса Христа, и в этом выступая против арианства, Присциллиан тем не менее не признавал догматов о Св. Троице, о воскресении мертвых. Присциллианство было осуждено в 380 г. на соборе в Сарагосе, а затем в 384 г. в Бурдигале (Бордо). После этого, Присциллиан обратился с апелляцией к императору. Состоявшийся светский суд обвинил его не в еретичестве, но в магии и проповеди нравственной распущенности, а это тогда каралось смертным приговором.

Св. Дамас проводил большую организаторскую деятельность по укреплению положения Церкви, ведя обширную переписку с многими епископами. Он пользовался авторитетом не только в западной, но и в восточной части империи; например, св. Василий Великий в письме просил его, чтобы он своим вмешательством положил конец схизме в Антиохии. С именем Дамаса связано, также, наименование кафедры Римских епископов –

«Апостольский Престол», которое он впервые использовал в своем послании испанским епископам (ок. 375 г.) по вопросу о целибате духовенства⁹⁷.

Он также первый приступил к реконструкции и реставрации древних христианских кладбищ в Риме – катакомб, для могил на которых папа сочинил много эпитафий в стихах. В катакомбах производились захоронения в период преследования Церкви, и последним папой, похороненным здесь, был Мильтиад, умерший в 314 г. – на следующий год после Миланского эдикта, положившего конец эпохе гонений. Дамас, умерший 11 декабря 384 г., был похоронен в церкви на Адреатинской дороге, которую он сам построил, но затем его мощи были перенесены в церковь Сан Лоренцо-ин-Дамазе.

Память св. папы по римскому календарю отмечается 11 декабря.

Несмотря на обширные административные обязанности, связанные с управлением Церковью, Дамас на протяжении всей жизни сохранил глубокие интеллектуальные интересы, занимаясь христианской археологией, изучая римские архивы, исследуя Священное Писание. Узы дружбы и совместных трудов соединили его со св. Иеронимом, которого именно он убедил в необходимости сделать новый латинский перевод Ветхого Завета и исправить перевод Нового Завета, в результате чего и появилась Вульгата.

Литературное творчество самого Дамаса вытекало из его интереса к христианским древностям и культу святых мучеников, и нашло свое выражение в стихотворных элогиях – древнем римском жанре эпитафий на надгробных камнях. Как свидетельствует Иероним, Дамас «...имел от природы способность к изящному стихосложению и написал много кратких стихотворений...» (De viris illustribus, 103). Эпитафии св. Дамаса были выгравированы на мраморных досках элегантным уставным письмом одним из наиболее замечательных римских каллиграфов, другом папы, Филокалием. Расположенные около могил наиболее почитаемых римских мучеников, они имели своей целью увековечить славные подвиги «воинов Христа», помочь паломникам выразить их благочестивую молитву, а также зафиксировать определенный агиографический канон. Черпая вдохновение, как правило, в поэзии Лукреция и Вергилия, Дамас прославляет в торжественном стиле, свойственном искусству этой эпохи, победу своих героев над страданиями и смертью. Страху перед смертью и эпикурейскому безразличию, выраженному сентенцией «non fui, fui, non sum, non curo» (меня не было, я был, меня больше нет, меня это не волнует), Дамас противопоставляет христианскую надежду на вечную жизнь.

В результате разрушений Рима в V–VII вв., пропала большая часть плит со стихами Дамаса, но некоторые все же сохранились до наших дней. Часть надписей сохранилась в манускриптах, а также в более поздних мраморных копиях.

Ниже приведены три послания св. Дамаса; в первом, адресованном епископу Антиохийскому Павлину, он кратко излагает основы Никейского вероучения, фрагмент послания, написанного в 382 г., является апологией Римской Церкви, а третье послание, адресованное св. Иерониму, показывает интересы папы в области экзегетики Священного Писания.

Латинский текст посланий и стихотворений взят из Patrologia Latina Миня (за исключением Elogium S. Tiburtii, текст которого взят из книги Ж. Фонтена⁹⁸). Стихотворное переложение на русский язык не претендует на точный перевод, но лишь на свободную версификацию.

De fontibus Vaticanis

Cingebant latices montem, teneroque meatu

Corpora multorum, cineres atque ossa rigabant.

Non tolit hoc Damasus, communi lege sepultos

Post requiem tristes iterum persolvere poenas.

Protinus aggressus magnum superare laborem,

Aggeris immensi dejecit culmina montis.

Intima sollicite scrutatus viscera terrae,

Siccavit totum quidquid madefecerat humor;

Invenit fontem, praebet qui dona salutis.

Haec curavit Mercurius levita fidelis.

О Ватиканских источниках

Воды, стекая с холма, проникали в сырые могилы,

Бренных костей нарушая покой, размывая гробницы.

Сердце Дамаса тогда не смогло выносить испытаний,

Выпавших снова на тех, кто ушел из подлунного мира.

Труд был предпринят тогда: высоко над землею поднялся

Холм, и прорыты глубокие стоки, собравшие влагу.

Высохла почва вокруг, упокоив святые останки.

Новый подземный ручей, источник, бьющий фонтаном,

Брызнул из мрака на свет, принося исцеленье болезням.

Ход же работ направлял благочестный диакон Меркурий.

De sepulcro suo

Hic congesta jacet, quaeris si, turba Piorum:

Corpora sanctorum retinent veneranda sepulcra:

Sublimes animas rapuit sibi Regia Coeli.

Hic comites Xysti portant qui ex hoste trophoea;

Hic numerus procerum, servat qui altaria Christi;

Hic positus, longa vixit qui in pace sacerdos;

Hic confessores sancti, quos Graecia misit;

Hic juvenes puerique, senes castique nepotes,

Quis mage virgineum placuit retinere pudorem.

Hic, fateor, Damasus volui mea condere membra,

Sed cineres timui sanctos vexare piorum.

О своей могиле

Здесь, если спросишь, лежат многочисленных верных останки.

Кости святые давно упокоены в мире в гробницах,

Сонмы блаженные душ вознесло к себе Горнее Царство.

Вот сотоварищи Сикста в убранстве победных трофеев,

Вот погребенье мужей, предстоявших святому престолу,

Здесь похоронен священник, проживший дни долгие в мире,

Этих святых исповедников Греция Риму прислала,

Далее юноши, дети и старцы близ собственных внуков,

Больше всего на земле непорочность святую хранивших.

Здесь, признаюсь, и Дамас бы мечтал положить свои кости,

Но побоялся покой погребений священный встревожить.

Elogium s. Tiburtii

Tempore quo gladibus secuit pia viscera Matris,

Egregius martyr, contempto principe mundi,

Aeteris alta petit, Christo comitante beatus.

Hic tibi sanctus honor semper laudesque manebunt.

Care Deo, ut foveas Damasum, precor, almae Tiburti.

Элогия св. Тибурцию

Время настало тогда, и священное Матери Сердце

Меч занесенный пронзил. И тогда страстотерпец преславный,

Душу свою погубив, и презрев повелителя мира,

Спас ее. Ныне в раю пребывая в немеркнувшей славе,

Ты помолись обо мне, о Дамасе, блаженный Тибурций.

Epitaphium papae Damasi quod sibi edidit ipse

Qui gradiens pelagi fluctus compressit amaros,

Vivere qui praestet morientia semina terrae,

Solvere qui potuit Lazaro sua vincula, mortis

Post tenebras, fratrem post tertia lumina solis

Ad superos iterum Mariae donare sorori,

Post cineres Damasum faciet quia surgere credo.

Эпитафия папы Дамаса, которую он сочинил сам

Тот, Кто на волны вступил горько-соленого моря,

Стал Кто подобен весной в земле умирающим зернам,

Кто разорвал пелены всепоглощающей смерти,

Кто воскресил для сестер, бедных Марии и Марфы,

Четверо суток в гробу уже пролежавшего брата,

Верую, что воскресит из праха Он и Дамаса.

De cognomentis Salvatoris

Spes, Vita, Salus, Ratio, Sapientia, Lumen,

Judex, Porta, Gigas, Rex, Gemma, Propheta, Sacerdos,

Messias, Sabaoth, Rabbi, Sponsas, Mediator,

Virga, Columna, Manus, Petra, Filius, Emmanuelque,

Vinea, Pastor, Ovis, Pax, Radix, Vitis, Oliva,

Fons, Paries, Agnus, Vitulus, Leo, Propitiator,

Verbum, Homo, Rete, Lapis, Domus, Omnia, Christus Jesus.

Об именах Спасителя

Жизнь, Искупление, Разум, Источник, Премудрость,

Царь, Вседержитель, Священник, Мессия, Посредник,

Равви, Гигант, Саваоф, Основание, Корень,

Пастырь, Закон, Проповедник, Жемчужина, Невод,

Камень, Надежда, Стена, Просвещение, Слово,

Агнец, Колонна, Рука, Виноградарь, Маслина,

Сын, Человек, Эммануил, Христос, Избавитель.

15, 22 или 29.ХІІ.384 г.–26.ХІ.399 г.

«У римлян же за Дамасом, который занимал епископский престол в продолжении восемнадцати лет, следовал Сириций...» (Сократ. Церковная история. VII, 9).

Римлянин по происхождению, как свидетельствует Liber Pontificalis, он был диаконом при папе Дамасе, будучи посвящен в чтецы и диаконы еще Либерием. Хотя антипапа Урсин еще был жив, избрание Сириция было единодушным, что подтверждено удовлетворением, выраженным по этому поводу императором Валентинианом II (375–392 гг.) в рескрипте от 25 февраля 385 г.⁹⁹

Имя св. Сириция связано с первыми папскими декреталиями – до него папские послания были лишь частными или пастырскими, а с этого времени они приобрели законодательный статус. Св. Сириций реконструировал базилику св. Павла на Остийской дороге. Об этом свидетельствует сохранившаяся колонна с надписью: «Сириций епископ посвятил с величайшим благоговением"¹⁰⁰.

Сириций был похоронен в базилике св. Сильвестра, недалеко от кладбища Присциллы. Несмотря на то, что он почитался святым на протяжении веков, имя его было опущено в первом печатном издании Римского мартиролога на основании критических замечаний св. Иеронима, который после кончины св. Дамаса видел в качестве кандидата на престол св. Петра, самого себя, а также св. Павлина Ноланского. В 1748 г. его имя было включено в Римский мартиролог папой Бенедиктом XIV, написавшим книгу в защиту его святости.

Память св. папы Сириция по римскому календарю отмечается 26 ноября.

Послание св. Сириция епископу Гимерию Тарраконскому от 10 февраля 385 г., представляющее собой ответ на вопросы, заданные папе Дамасу, находившемуся в то время на смертном одре, является древнейшей декреталией. Средневековые канонисты определяли «декреталии» как ответ, данный папой (в epistola decretalis) на вопрос по частному делу, но разрешение которого может служить общим правилом. Слово происходит от лат. «decretum», в смысле «решение». Эта законодательная практика восходит к императорским письменным ответам – рескриптам. Турский собор 567 г. дает следующую формулировку: «decretalia, quae а Sede Apostolica processerunt» (декреталии, которые исходят от Апостольского Престола)¹⁰¹.

В своем послании папа Сириций высказался твердо и без колебаний: каждый, уклонившийся от соблюдения установленных канонов, будет отлучен от общения с Римом, то есть «с апостольским камнем, на котором Христос основал Свою Церковь».

Послание состоит из пятнадцати глав, в которых папа дает пространные ответы на соответствующее число поставленных перед ним вопросов. В первой главе определяется порядок принятия еретиков в Церковь: ариан нужно не перекрещивать, а воссоединять, посредством призывания Святого Духа и возложения рук епископом. Вторая глава касается вопроса времени совершения таинства крещения: папа говорит о том, что крестить взрослых следует только на Пасху и Пятидесятницу, за исключением, безусловно, случаев крайней необходимости. В третьей главе формулируется отношение Церкви к отступникам:

В четвертой главе св. Сириций высказывает запрещение жениться на девушке, обрученной другому человеку, так как это будет святотатство, оскверняющее священное благословение жениха и невесты. В пятой главе излагается практика покаяния. Шестая касается вопроса преднамеренного нарушения обета целомудрия монахами и монахинями, на которых должна быть наложена епитимья до конца жизни, и только перед смертью они могут быть воссоединены с Церковью. Остальные главы посвящены канонической дисциплине духовенства. Папа настаивает на целибате духовенства, полемизируя с теми, кто, ссылаясь на авторитет Ветхого Завета, защищает женатое духовенство. Священники и диаконы, женившиеся до принятия сана, должны воздерживаться от плотской жизни с женами. Находя- щиеся под епитимьей, вступавшие два раза в брак или женатые на вдове не могут рукополагаться в духовный сан; наобо- рот, достойных монахов можно посвящать в сан (в то время монахи, как правило, не принимали священства). Послание заканчивается обращением к Гимерию:

27.ХІ.399 г.–19.ХІІ.401 г.

«...за Сирицием, который был епископом пятнадцать лет, управлял Церковью три года Анастасий» (Сократ. Церковная история. VII, 9).

Анастасий по происхождению был римлянином (Liber Pontificalis). В его лице строгое аскетическое движение монашества нашло надежную опору. Св. Иероним восхищался им настолько, что написал, что в скорой кончине папы был знак Провидения, не желавшего сделать св. Анастасия свидетелем взятия Рима, произошедшего уже при его преемнике: «Несколько времени спустя, вступает на епископство знаменитый муж Анастасий, которого Рим не удостоился иметь долго, чтобы глава мира не была усечена при таком епископе. И именно потому он восхищен был, что не попытался своими молитвами отклонить однажды произнесенный словами Господа к Иеремии приговор: »...ты не молись о народе сем во благо ему. Если они будут поститься, Я не услышу вопля их; и если вознесут всесожжение и дар, не приму их; но мечом и голодом, и моровою язвою истреблю их« (Иер.14:11–12)» (Письмо к девице Принципии).

Анастасий известен, прежде всего, своей непреклонной позицией в оригенистских спорах, разгоревшихся в связи с переводом на латинский Руфином Аквилейским главного сочинения Оригена «О началах». Руфин пытался реабилитировать Оригена, за что подвергся суровой критике Анастасия.

Ориген (185–254 гг.) – один из первых крупных христианских мыслителей. В своих теологических размышлениях он исходил из принципа согласия Откровения с греческой философией, из которой он заимствовал понятие Логоса, как посреднического звена между Богом и человеком. Ориген принял, что не Бог Отец, а Сын-Логос был непосредственным Творцом мира, включив, таким образом, Христа в иерархическую систему, как одну из ипостасей, как этап эманации мира из Бога. При этом, оригеновский Логос сохранял и чисто христианские черты, являясь не только Творцом мира, но и его Спасителем. Приняв библейское положение о сотворении мира из ничего, Ориген все же считал, что мир вечен, как и Бог, то есть с тех пор, как существует Бог, должно существовать и поле Его деятельности. Он писал также, что душа только из-за своего падения соединена с телом, спасение осуществляется через познание, а конец истории (апокатастасис) – это возвращение всех вещей к первоистоку – Богу. Таким образом, христиинския сотериология отошла на второй план.

Похоронен папа на кладбище Понциана на Портуэнской дороге.

Память св. папы по римскому календарю отмечается 19 декабря.

Из сохранившегося собрания посланий св. Анастасия нами было выбрано послание, посвященное вопросу, будоражившему Церковь на рубеже IV–V вв.: отношение к учению Оригена. Это послание представляет собой ответ епископу Иерусалимскому Иоанну, который спрашивал, должен ли быть Руфин отлучен от Церкви за свой перевод Περί Άρχῶν Оригена. В отношении Руфина св. Анастасий говорит, что, оставив все подозрения, нужно тщательно расследовать, что им двигало: одобрял ли он автора и соглашался с ним или, наоборот, осуждал. Что же касается учения самого Оригена, то папа без колебания и совершенно определенно высказался о нем с осуждением. В это время с особо резкой критикой оригенизма выступили два Святых Отца: на Западе – Иероним, а на Востоке – Епифаний Кипрский. Официально же это учение было осуждено на Константинопольском соборе 543 г. Текст послания св. Анастасия приводится по Патрологии Миня: PL, т. 20, стб. 68–75.

22.ХІІ.401 г.–12.ІІІ.417 г.

В 410 г. произошло взятие и разграбление Рима ордами вестготов, возглавляемыми Аларихом. «Римской Церковью в то время управлял преемник Анастасия Иннокентий, муж, украшенный силой духа и благоразумием» (Св. Феодорит Кирский. Церковная история. V, 23). Падение столицы некогда всемирной империи произвело огромное и очень тягостное впечатление на современников. Под влиянием этого события св. Августин начал писать свой знаменитый труд «О Граде Божием»; пафос этого сочинения состоял в противопоставлении судьбы Града земного, неизбежная участь которого – разрушение и гибель, и Града небесного, странствующего по земле и не отождествляемого ни с какими земными институтами, граждане которого будут собраны на своей небесной родине, там, где не властны смерть и разрушение. Папа в это время, в составе делегации сената, находился в Равенне. Орозий в своей «Истории» (VII, 39) пишет, что Провидение вывело св. Иннокентия, словно Лота из Содома, за пределы Рима, чтобы он не присутствовал при наказании грешного народа. Но трагическое событие не поколебало стойкости папы, неутомимо продолжавшего дело укрепления положения Церкви.

Иннокентий получал послания от епископов Италии, Испании, Галлии, в которых они спрашивали его о различных вопросах церковной дисциплины, о целибате, о каноне книг Священного Писания, литургии, таинствах, о принятии в церковное общение лиц, совершивших смертные грехи. Папа отвечал на все запросы, и послания его свидетельствуют об авторитете Апостольского Престола.

Особое внимание св. Иннокентия привлекали проблемы Иллирии. В 379 г. Грациан передал Феодосию, управлявшему в то время восточной частью империи, Македонию и Дакию, прежде входившие в состав Западной Римской империи. Хотя это было чисто административное решение, оно могло повлечь за собой значительные церковные последствия: до этого вся Иллирия с точки зрения как светской власти, так и церковной, находилась в юрисдикции Рима, а изменение ее государственного подчинения могло привести к переходу ее и в сфере церковной в ведение Константинополя. Папы с самого возникновения этой проблемы не выпускали ее из внимания; ею занимались и св. Дамас, и св. Сириций. Иннокентий продолжил политику укрепления своей юрисдикции в Иллирии, предоставив епископу Фессалоникийскому Руфу право решать вопросы своей митрополии, в качестве представителя папы.

В 404 г. с Константинопольской кафедры был вновь смещен и отправлен в ссылку св. Иоанн Златоуст. Иннокентий, узнав об этом от восточных епископов и из послания самого Златоуста, подтвердил, что находится в общении со св. Иоанном, не признает незаконно поставленного нового Константинопольского епископа, а также призывает созвать собор для разрешения конфликта. Св. Иннокентий указывал духовенству и народу Константинополя на неправое осуждение Иоанна, а Златоусту писал с самыми дружескими чувствами, укрепляя и поддерживая его в тяжелом испытании. Во вдохновленном папою послании западного императора Гонория императору восточному Аркадию, провозглашен принцип: истолкование божественных предметов – дело служителей Церкви, а дело светской власти – соблюдение положений религии.

Таким образом, св. Иннокентий не стал низлагать константинопольского епископа Аттика, либо отлучать от Церкви Аркадия, так как это не принесло бы никаких результатов, но он разорвал отношения между Западом и Востоком, и терпеливо ждал. Действия св. Иннокентия напоминают политику, проводимую св. Юлием в предыдущем столетии: оба они считали, что окончательное решение должен принять собор¹⁰².

Св. Иннокентий, скончавшийся 12 марта 417 г., похоронен на кладбище Понциана на Портуэнской дороге. По римскому календарю память его отмечается 28 июля.

До наших дней дошло свыше 30 посланий св. Иннокентия, написанных им по различным поводам. В декреталиях, направленных Виктрицию, епископу Руанскому (ок. 407 г.), испанским епископам, собравшимся на соборе в Толедо (411 г.), и Децентию Губбийскому (410 г.), он упорядочивает каноническое право в вопросах церковной дисциплины и литургии, настаивая при этом на том, что нормой является римский обычай: «Если же откроются важные дела, то после обсуждения епископов, о них сообщается Апостольскому Престолу, как постановил об этом собор и предписывает святой обычай» (Epistola ad Victricium). В послании к Экзуперию, епископу Тулузскому (ок. 411 г.), он касается вопроса канона книг Священного Писания.

Получив вести от африканских епископов, а также от св. Августина о том, что, несмотря на осуждение Пелагия на двух соборах, он был реабилитирован на соборе в Лидде (415 г.), папа 27 января 417 г. написал послание, осуждающее учение Пелагия, которого он отлучил от Церкви вместе с его единомышленником Целестием до тех пор, пока они не раскаются в своих заблуждениях.

Пелагианство – еретическое учение, названное по имени своего основателя, британского монаха Пелагия (ок. 360–418 гг.). Делая упор на свободу воли человека, он отрицал существование тяготеющего над ним первородного греха, подчеркивая внутренние, собственные возможности человека в достижении нравственного совершенства и спасения. По его мнению, земная жизнь и крестная смерть Спасителя не означали искупления греховности человека, но дали лишь замечательный образец для подражания. Таким образом, из его учения следовало, что человек для спасения не нуждается в помощи Бога. Главным идейным противником Пелагия выступил св. Августин. Пелагианство осуждалось на местных соборах и окончательно было признано еретическим на Вселенском Соборе в Эфесе 431 г.

Ниже приводятся два послания, написанные св. Иннокентием, в связи с низложением епископа Константинопольского св. Иоанна Златоуста, в защиту которого он сразу же выступил. Латинский текст взят из Патрологии Миня: PL, т. 20, стб. 501–514.

18.III.417 г.–26.XII.418 г.

«После Иннокентия в продолжении двух лет Римской Церковью управлял Зосим...» (Сократ. Церковная история. VII, 11). Зосим был греком, как утверждает Liber Pontificalis, а когда он был еще священником, его рекомендовал папе Иннокентию Иоанн Златоуст¹⁰³.

Зосим имел неосторожность приблизить к себе амбициозного и тщеславного человека – епископа Патрокла Арелатского. На пятый день после своего избрания, Зосим предоставил ему права митрополита, написав галльским епископам послание, в котором сообщал, что ни один из священнослужителей Галлии, прибывший в Рим, не будет им принят без рекомендательного письма Арелатского митрополита, подтверждающего, что он находится с ним в общении. Это сразу же осложнило отношения галльского епископата с Римом, так как митрополией Южной Галлии был не Арелат (Арль), а Виенна (Вьенн). Соперничество за главенство в Галльской Церкви, начавшееся между двумя этими городами, впоследствии не раз становилось поводом для обращения их представителей в Рим. Но, несмотря на неудачный выбор кандидата, действия св. Зосима имели большие последствия в будущем: ведь это был как бы первый шаг к учреждению Галльского викариата.

Не менее сложно складывались отношения папы с африканскими Церквами. Сразу же после избрания Зосима, осужденные пелагиане из Африки написали ему трогательное послание, исполненное уверений в своем правоверии и почтительности к решениям Святого Престола. Тогда Зосим, несмотря на торжественное одобрение позиции африканских епископов в вопросе осуждения пелагианства, решил, что это дело должно быть вновь пересмотрено перед его судом. Африканские епископы были изумлены этой новостью: собор, состоявшийся в Карфагене зимой 417–418 гг., заявил, что следует придерживаться принятых ранее решений. После некоторого размышления Зосим ответил своим корреспондентам, что им еще ничего не предпринято и он не реабилитировал главу пелагиан Целестия.

Вскоре возникло дело Апиария, священника из небольшого североафриканского города, которое стало причиной очередного конфликта между Римом и африканскими Церквами. Апиарий настолько дерзко разговаривал со своим епископом Урбаном, что тот отлучил его от Церкви. Вместо того, чтобы смириться с этим решением или же, как этого требовал устав африканской Церкви, обратиться к суду поместного собора, Апиарий обратился в Рим. Зосим, приняв жалобу низложенного священника, отправил его на родину вместе со специальной миссией легатов, состоявшей из епископа Фаустина и двух римских священников. Но вскоре, 26 декабря 418 г., Зосим скончался, и вопрос с Апиарием повис в воздухе.

Похоронен Зосим на кладбище Сан-Лоренцо на Тиволийской дороге. Его имя не было включено в «Мартиролог Иеронима» и впервые встречается в «Мартирологе Адона»¹⁰⁴.

Память св. папы Зосима по римскому календарю отмечается 26 декабря.

28.ХІІ.418 г.–4.ІХ.422 г.

«...после Зосима предстоятелем Римской Церкви три года был Бонифаций...» (Сократ. Церковная история. VII, 11). Избрание в 418 г. римлянина Бонифация было оспорено архидиаконом Евлалием. Еще не закончились похороны Зосима, когда Евлалий со своими сторонниками захватил Латеран и 27 декабря провозгласил себя папой. На следующий день около 70 священников и большинство мирян собрались и избрали папой Бонифация. Префект Симмах, подозревая св. Бонифация, неоднократно направлявшегося св. Иннокентием с миссиями в Константинополь, в том, что он более предан императору Феодосию, чем Гонорию, написал в Равенну донесение, в котором высказался в пользу Евлалия. Св. Бонифаций вынужден был удалиться в церковь св. Марцелла, а затем его вообще изгнали из Рима. Евлалий же вел себя как папа. Но и св. Бонифаций имел при равеннском императорском дворе влиятельных покровителей, вследствие чего, в конце концов, Гонорий для решения этого спорного вопроса решил созвать собор, который и состоялся в Равенне. На нем присутствовали епископы из Италии, Галлии и Африки. Евлалий, не дожидаясь окончания собора, вернулся в Рим и попытался организовать новый мятеж. Тогда разгневанный император направил Симмаху приказ изгнать Евлалия из Рима и восстановить св. Бонифация на престоле апостола Петра.

Эти два мятежа в течение восьми месяцев несравнимы по своим масштабам с волнениями 366–367 гг., но они стали причиной неосторожного прошения Бонифация к Гонорию о том, чтобы в дальнейшем император наблюдал за соблюдением свободного и канонического порядка избрания пап. Гонорий, осознавая, что это дает ему возможность оказывать влияние на избрание Римского епископа, издал специальный рескрипт, регулирующий порядок выбора пап¹⁰⁵.

Тем временем, в Африке сохранялась напряженная обстановка, вызванная делом Апиария. Римские легаты находились в Карфагене в ожидании собора, который состоялся в мае 419 г. В отношении Апиария было решено, что после того, как он попросит прощения, отлучение с него будет снято, но в связи с тем, что верующие его города Сикки не желают его принять, он получит рекомендательные письма и может быть приглашен в какую-нибудь другую церковную провинцию. Письмо с решением собора было направлено папе.

Но не успело закончиться дело с Апиарием, как новый инцидент еще более осложнил отношения Римского Престола с африканскими Церквами. В город Фуссалу, входящий в Гиппонский диоцез, св. Августином был поставлен один из его клириков, Антоний. Но, спустя всего несколько месяцев, паства не могла уже выносить своего пастыря, так как он более занимался их финансами, чем душами. На соборе в Гиппоне было решено не лишать Антония сана епископа, но сместить с Фуссалийской кафедры. Антоний сначала принял это решение, но затем передумал и обратился с жалобой к митрополиту Нумидийскому. Неизвестно, каким образом, но дело дошло до Рима, причем Антоний заручился рекомендательным письмом митрополита Нумидийского к папе. Бонифаций, не выслушав обвинителей Антония, несколько поспешно решил восстановить его на Фуссалийской кафедре. Св. Августин, удивленный этим решением Рима, написал послание св. Целестину, сменившему Бонифация на престоле св. Петра.

В Галлии все складывалось значительно проще: у св. Бонифация не было никаких оснований поддерживать Патрокла Арелатского, и, когда Патрокл назначил на вакантную Лодевскую кафедру своего кандидата, а недовольный народ обратился с жалобой к папе, Бонифаций получил возможность вмешаться в это дело. Он написал митрополиту Нарбоннскому Иларию, что это назначение, произведенное без ведома митрополита и с нарушением канонических правил, не может считаться действительным. При этом, папа подчеркнул, что каждая церковная провинция должна иметь своего митрополита.

14 июля 421 г. восточный император Феодосий издал рескрипт, согласно которому Иллирия должна находиться под управлением лишь местных епископов и под опекой епископа Константинопольского, так как Константинополь наследовал права Древнего Рима. Папа энергично выступил против этого рескрипта и через западного императора Гонория добился его отмены.

Понтификат св. Бонифация оборвался 4 сентября 422 г. Похоронен папа на кладбище св. Феликса у Саларийской дороги.

Память его отмечается по римскому календарю 4 сентября.

В своих посланиях св. Бонифаций выступал как стойкий и последовательный защитник вселенской веры в борьбе против пелагианских заблуждений. Эта борьба соединила его с великим святым этой эпохи – св. Августином, который неоднократно в своих сочинениях обращался к критике взглядов Пелагия. О папе св. Августин отзывался, как о человеке необычайной доброты и смирения.

Будучи преемником апостола Петра, св. Бонифаций, как и его предшественники, много потрудился для приумножения славы Святого Престола. Несколько посланий папы посвящены иллирийскому вопросу. В послании к митрополиту Фессалоникийскому Руфу он побуждает его мужественно восстать против необоснованных притязаний по изменению церковной юрисдикции. В другом послании, адресованном епископам Фессалии, св. Бонифаций убеждает их оказывать полное подчинение митрополиту Фессалоникийскому, а в послании к Перигению, епископу Коринфскому, он писал:

«Святой апостол Петр, которому, по слову Господа, была доверена твердыня священства, испытывает безграничную радость каждый раз, когда видит, что ему стражами мира воздается та честь, которой наделил его Господь. Ведь какую радость можно помыслить больше той, чем знать, что полученная им власть соблюдается! Пребывая в Риме, он получает от различных адресатов множество посланий, в которых содержится просьба рассмотреть какие-либо дела или ответить на вопросы. Фундаментом же, на котором основаны все ответы Святого Престола, является авторитет его духовного Камня Петра".

10.ІХ.422 г.–27.VІІ.432 г.

Восшедший на Святой Престол Целестин, рукоположенный во диаконы папой Иннокентием, был родом, как свидетельствует Liber Pontificalis, из итальянской Кампании. Новый папа продолжал политику своего предшественника. В 424 г. он направил послание в Иллирию, адресованное девяти местным епископам, в котором подтвердил полномочия епископа Фессалоникийского. В 428 г. Целестин написал в Галлию епископам Виеннскому и Нарбоннскому, разрешая в своем письме от имени Апостольского Престола некоторые частные вопросы. В этих церковных провинциях все обстояло благополучно и ничто не нарушало спокойствия.

Совсем иначе сложились дела в Африке, где вновь возникло дело Апиария, который, будучи изгнанным и с нового места, опять обратился в Рим. Действуя, скорее, по инерции, в русле решений своих предшественников, нежели глубоко разбирая затянувшееся дело, папа решил принять и выслушать его, а затем направил в Африку легатом епископа Фаустина, уже побывавшего там в качестве представителя св. Зосима. Карфагенский епископ вновь начал рассмотрение этого дела на соборе. Жители Таблаки, где служил Апиарий, высказали свои обвинения, но Фаустин все же пытался вначале настаивать на восстановлении Апиария на кафедре. На третий день заседания собора Апиарий сдался, признавшись в настолько тяжких проступках, что легат вынужден был его низложить. Таким образом, вопрос был решен, епископы направили акты собора папе Целестину, написав ему, что не следует с такой легкостью принимать всех, приходящих с жалобами из Африки. На этом эпизоде и окончились споры между африканскими Церквами и Римским Престолом, нередко приводившие к открытым конфликтам. Спустя несколько лет, римская Африка была завоевана вандалами, которые, будучи арианами, начали ожесточенное преследование Вселенской Церкви.

В 429 г. св. Целестин направил в Британию епископа Оксерского св. Германа, миссия которого положила начало христианизации Ирландии, а продолжением ее стала апостольская деятельность посвященного во епископы св. Германом в 432 г. св. Патрика.

В конце понтификата св. Целестина на Востоке появилась новая ересь, охватившая те же самые районы, которые в IV в. были подвержены арианству: ложное учение поддержали азийские и понтийские Церкви, Церковь Антиохийская, а во главе этого движения, как и прежде, встала Церковь Константинопольская, по имени предстоятеля которой ересь и получила свое название – несторианство; вселенское же учение, как и во времена арианских споров, отстаивали Рим и Александрия. Для разрешения догматических разногласий в Эфесе был созван собор, получивший в дальнейшем название III Вселенского.

III Вселенский Собор состоялся в 431 г. в Эфесе; а главным вопросом Собора было рассмотрение учения епископа Констинтинопольского Нестория, который считал, что Деву Марию следует называть не Богородицей, а Христородицей, так как у Бога не может быть матери. Рождение Христа от Девы было рождением человеческим, а не Божеским. Христос родился, возрастал, постепенно преуспевая в премудрости, страдал и умер. Будучи Богочеловеком, Он претерпевал все это не Божеством, а человечеством, следовательно, два естества в нем разделены. Выступать от имени папы на Соборе св. Целестин уполномочил св. Кирилла Александрийского, который и председательствовал в Эфесе. Собор осудил Нестория и принял догматическое определение: «две природы – Божественная и человеческая – соединены во Христе нераздельно и неслиянно».

После осуждения учения Нестория на Соборе, сам он был сослан, а его приверженцы рассеялись по Персии, Индии и даже Китаю, образовав немногочисленные секты.

Папа утвердил постановления Собора и направил послания императору Феодосию II, духовенству и народу Константинополя, в которых выразил свое отношение к Несторию и состоявшемуся Собору. Эти послания стали одними из последних, написанных св. Целестином; 27 июля 432 г. он скончался. Папа похоронен на кладбище Присциллы рядом с небольшой базиликой св. Сильвестра, его гробница украшена изображениями сцен Эфесского собора¹⁰⁶.

Св. Целестин внес свой вклад и в украшение Рима, проведя реставрационные работы в Юлианской базилике (Св. Марии ин Транстевере), разрушенной во время взятия города в 410 г., а также построив базилику св. Сабины.

Память св. папы по римскому календарю отмечается 6 апреля, по русскому календарю – 8 апреля.

В области догматики направленность посланий св. Целестина была сфокусирована на борьбе с несторианством и пелагианством, а также с его смягченной формой, – полупелагианством. Св. Августина уже не было в живых, но папа, отстаивая вселенское учение, основывался на его авторитете; так, он писал галльским епископам: «Блаженной памяти Августин постоянно пребывал в общении с нами, и никогда никакая тень подозрения не падала на него. Его ученость была настолько выдающейся, что уже мои предшественники считали его одним из лучших учителей». Но особую славу принесла Целестину его бескомпромиссная защита вселенской веры перед ересью несторианства. В связи с этим, св. папа написал ряд посланий, одно из которых, адресованное самому Несторию и содержащее последнее предупреждение оставить свои заблуждения, приводится ниже. Латинский текст взят из Патрологии Миня: PL, т. 50, стб. 469–486.

Полупелагианство – учение о благодати и свободе воли, возникшее в 20-х годах V в. в монастыре Иоанна Кассиана, который и был наиболее известным представителем этого учения. Он считал, что первородный грех повредил природу человека, но не настолько, чтобы он совсем не мог желать добра и делать добро. Но, в то же время, Кассиан не допускал, чтобы человек мог спастись без благодати, утверждая при этом, что благодать сообщается человеку в том случае, если он сам делает себя достойным ее, и тогда она совместно с ним устраивает его спасение. Благодать дается всем, но принимают ее не все, поэтому не все и спасаются. Св. Августин, выступивший против излишнего преувеличения значения роли нравственной свободы последователями Иоанна Кассиана, называл их «массилианами», так как их монастырь находился недалеко от Массилии (современный Марсель), название же «полупелагиан» (semipelagianus) дали им средневековые схоласты, что было не совсем точно, так как в своих рассуждениях они основывались не на Пелагии, а на более ранних Отцах, живших до св. Августина.

Delectissimo fratri Nestorio Coelestinus

1. Aliquantis diebus vitae nostrae, post nefandum et saepe damnatum dogma Pelagii atque Coelestii, catholicam fidem quies habuit, quando eos cum suae disputationis sequacibus telo unitae sententiae Oriens Occidensque percussit. Denique sanctae recordationis Atticus, catholicae magister fidei, et vere beato «Joanni etiam ad ista successor, eos ita persecutus est pro rege communi, ut iis ne standi quidem illic copia praestaretur. Mansit nos post ejus exitum sollicitudo vel maxima, cum successor ipsius utrum etiam in ejus fide succederet quaereremus, quia difficile est continuari quae bona sunt, nam sibi saepe alternis vicibus adversa succedunt. Habuimus tamen post hunc a quo eramus continuo deserendi, sanctum Sisinnium, celebratum simplicitate et sanctitate collegam, eam fidem quam invenerat praedicantem. Legerat profecto simplex sanctitas et sancta simplicitas, timendum magis quam alte sibi esse sapiendum (Rom. XI, 20); et alibi, altiora sectanda non esse (Eccli. III, 22); et iterum: Si quis aliud praedicaverit quam quod prae dicavimus, anathema sit (Calat. I, 8, 9). Hoc tamen exeunte de saeculo, cum se sollicitudo nostra in tantum, in quantum ei Dominus permisit, extenderet, laetificavit animum nostrum venientium narratio nuntiorum, quam mox firmavit eorum qui interfuerunt ordinationi tuae relatio collegarum, qui tibi testimonii tantum detulerunt, quantum ferri huic debuit qui aliunde videbatur electus. Tanta ante opinione vixisti, ut tuis te aliena civitas invideret; tanto nunc horrore vitaris, ut tui in aliis videant qualiter fuerint liberati.

2. Dudum sumpsimus epistolas tuas, quibus in angusto nihil potuimus dare responsi; erat enim im Latinum sermo vertendus. Quod cum licet sero facimus, sancti fratris et coepiscopi mei Cyrilli probatissimi sacerdotis per filium meum Posidonium diaconum talia de te scripta suscepimus, quibus his qui de tua ordinatione retulerant perisse suum testimonium doleremus. Bonis enim principiis tuis malus, quantum videmus, successit eventus: bonis, inquam, principiis quae apud nos ita celebrata fuerant, ut responsum dantes ad relationem fratrum, nos faceremus participes gaudiorum. Sed considerantes nunc et querelam de te praedicti fratris, et interpretatas tandem epistolas tuas apertam blasphemiam continentes, illud nobis Apostolicum videmus esse dicendum: Vellem mutare vocem meam. quia confundor in vo bis (Galat. IV, 20). Quin inimo mutavi, nisi de praecipiti se revocet impius disputator; necesse est enim ut malum ex nobis ipsis, sicut praecipitur, auferamus. Legimus ergo epistolarum tenorem, et eos libros quos illustri viro filio meo Antiocho reddente suscepimus. In his quidem nobis vestigatus, deprehensus et tentus, quodam multiloquio labebaris, dum vera involvis obscuris, rursus utraque confundens, vel confiteris negata, vel niteris negare confessa. Sed in epistolis tuis apertam non tam de fide nostra; quam de te tulisti sententiam, volens de Dei Verbo aliter quam fides habet omnium disputare.

3. Ecce nunc in quam de te vocamur sententiam, ecce quae tuarum sunt beneficia novitatum. Postquam ignoratus electus es, et cognitus accusaris, jam nunc cum illo gentium Doctore dicendum est: Nam quid oremus secundum quod oportet, nescimus (Rom. VIII, 26). Nonne haec Ecclesiae illi verba conveniunt, quae probatos sibi viros, non notitiam tuam sed famam secuta, contempsit? Impositum est opinioni bene de te credentium. Quis enim intra ovile velut rapacem lupum putaret adscondi? Vox est ejusdem Apostoli: Opor tet etiam haereses esse, ut probati manifesti fiant (I Cor. XI, 19). Aperi aures tuas, et ejusdem ad Timotheum (I Tim. VI, 20) vel Titum (Tit. III, 9) dictos audio sermones. Quid his aliud praecipit quam ut novitates vitent vocum profanas? ad impietatem quippe ista proficiunt, quae semper spinas et tribulos intulerunt. Timotheum certe etiam rogasse se dicit (I Tim. I, 3) ut Ephesi remanens denuntiaret quibusdam ne quis aliter praedicaret. Ante oculos mihi Jeremiae prophetae verba sunt: Horribilia, inquit, facta sunt super terram: prophetae iniquitatem prophetant (Jerem. V, 30). Haec, dicas volo, quasi ignota te transeunt, aut quasi nota contemnis? Si quasi ignota te transeunt, non sit pudori discere rectum, quando timori non fuit docere perversum. Si quasi nota contemnis, intellige te inexcusabilem fore, cum a te commissi tibi talenti quaesierit ille rationem (Matth. XXV, 26), qui per nos de hoc sancto fenore suum lucrum semper exspectat. Aspice (piae poena illum maneat, qui abscondit acceptum, qui integrum certe restituit quod accepit: unde evidenter adverte quod sit et vel quale periculum, nec quod acceperis reddidisse. An tu Domino nostro dicturus es: Quos dedisti mihi, custodivi (Joan. XVII, 12), cum sic scindi in partes audiamus ejus Ecclesiam? Qua conscientia vivis, pene ab omnibus in hac civitate desertus? Optaveram eos tunc fuisse tam cautos quam nunc sunt, cum sibi desiderant subveniri. Unde tibi in has quaestiones verba dirigere, quas sit blasphemumcogitasse? Unde in populos haec episcopo praedicare, quibus virginei partus reverentia saucietur? Non debent veteris fidei puritatem blasphema in Deum verba turbare.

4.      Quis umquam non dignus est anathemate judicatus, vel adjiciens vel detrahens fidei? Plene etenim ac manifeste tradita ab Apostolis nobis, nec augmentum, nec imminutionem requirunt. Legimus in libris nostris (Apoc. XXII, 18), non addi debere, non detrahi: magna quippe et addentem et detrahentem poena constringit. Unde cauterium praeparamus et ferrum, quia ultra non erunt fovenda vulnera, quae merentur abscidi. Scimus certe majora vitia majore semper dolore sanari. Inter multa quae a te impie praedicata universalis recusat Ecclesia, symbolo ab apostolis tradito plangimus haec verba fuisse sublata quae nobis totius spem vitae, salutisque promittunt. Quod quare fiat loquuntur epistolae tuae, de quibus nulla dubitatio est quia eas ipse misisti; quas in manus nostras nolueramus venire, ne de tanti cogeremur sceleris genere judicare. Omnium disputationum tuarum vias brevis earum sermo conclusit; extendisti te latius, multis anfractibus circumisti, sero tamen diverso itinere pervenisti ad impium constitutum. Scimus quid ille caverit, qui praecepit contentiones et pugnas legis esse vitandas: sunt enim, inquit, inutiles et vanae (Tit. III, 9). Quod igitur vanum et inutile judicatur, nemo dubitat minime profuturum.

5. Itaque quamvis et jam frater Cyrillus secundis te epistolis suis asserat esse conventum, intelligas volo, post primam et secundam illius, et hanc correptionem nostram, quam constat esse jam tertiam, ab universitate collegii et conventu Christianorum te prorsus esse sejunctum, nisi mox quae male dicta sunt corrigantur, nisi in eam viam redeas quam se Christus esse testatur (Joan. XIV, 6). Male in hunc arma desperatione movisti, qui te super familiam suam velut fidelem prudentemque servum permiserat ante constitui. (Matth. XXIV, 45). Periit tibi hujus officii beatitudo promissa. Non solum non das cibum in tempore, verum etiam veneno interficis, quos ille suo sanguine et sua morte quaesivit (Act. XX, 29). Venenum namque est sub tuis labiis, quae maledictionis et amaritudinis plena videmus, cum contra eum qui suavis est, niteris disputare. Ubi est diligentia pastoralis? Pastor bonus animam suam ponit pro ovibus suis; mercenarius vero eas lupis dimittit et tradit (Joan. X, 11). Quid hic tu pastor acturus es, c i dominicum gregem pro lupis ipse discerpis? Ad quaenam grex dominicus septa confugiet, si intra ovilia Ecclesiae sancietur? qua futurus est tuitionedefensus, qui te patitur pro custode raptorem? Et alias, inquit Dominus, oves habeo quae non sunt ex hoc ovili, et illas oportet me adducere (Ibid. 16). Ille alias se promittit adducere; tibi pereunt quas habebas. Tametsi quidem certum sit, quoties ista contingunt, non oves pastoribus, sed magis ovibus perire pastores. Et vocem meam, inquit, audient (Ibid.). Quare? Ut fiat unus grex. Ad illius vocem unus fit grex; ad tuam vero aut inficitur, aut fugatur.

6. Durum est, ut in te de Actibus Apostolorum beati Pauli verba conveniant: Ego, inquit, scio quia intrabunt post discessum meum lupi graves in vost non parcentes gregi. Et ex vobis ipsis exsurgent homines loquentes perversa, ut abducant discipulos post se (Act. XX, 29, 30). Haec a te alliis quam tibi dicta vellemus. Docenda enim tibi fuerant, non discenda quae dicimus. Nam quis ferat doceri episcopum qualiter debeat esse Christianus? Diligenter aspice in quam conditionem voceris. Incesseris, argueris, accusaris; quid horum convenit sacerdoti? Duris dura responsio, si (qua) tamen vicissitudo est, verbis blasphemiam vindicare. An tibi a nobis existimas esse parcendum, cum animae tuae ita ipse non parcas, ut omnibus velis et praeteritis, et praesentibus, et futuris beneficium salutis auferre? Persequar plane boni Domini mei fidelis servus inimicos; cum Propheta asserat, eos odio se odisse perfecto (Ps. CXXXVIII, 22). Moneor rursus, altero loquente ne parcam (I Reg. XV, 3). Quem hic ego respiciam? cui honoris aliquid servem, quando agitur iit mihi totius spei meae causa tollatur? Ipsius in Evangelio verba sunt Domini, quibus ait, non sibi patrem, non sibi matrem, non filios, non aliquam necessitudinem debere praeponi (Matth. X, 37). Est enim talis frequenter pietas, ex qua nascatur impietas, cum, vincente carnis affectu, charitati illi quae Deus est, charitas praeponitur corporalis, cujus intuitu aliquibus saepe deferimus. At cum in hunc tenditur qui est ipsa dilectio, necesse est nec illa serventur quorum auctor vocatur in causam.

7. Expergiscere tandem, quia non sunt istae dicendae vigiliae, quas non exhibes custodiae, sed rapinae. Dormire te vellemus in hoc quod praedicas, et vigilare in hoc quod impugnas. Levius certe ferremus, si in utroque dormires. Nemo tibi perditus esset, nemo quaesitus; nullo animarum dispendio moereret Ecclesia, nullo compendio laetaretur; satius ei esset si hanc sponsosuo, ita ut susceperas, resignares. Sed quid multis immoror, loquente architecto Paulo, Frustra per te superaedificatum aliquid quaero, in quo non invenio fundamentum (I Cor. III, 11)? Audio vim maximam catholice sentientes, quibus nos communicamus; clericos sustinere, ita ut his etiam civitas interdicta dicatur. Laetamur eos praemium confessionis acquirere, sed dolemus quod episcopo persequente. Beatus apostolus Paulus persecutorem praedicatore mutavit: nefas est maximum praedicatorem persecutore mutatum. Digere in numerum retro haereticos, qui hujusmodi quaestiones Ecclesiae intulerunt. Quis umquam de hoc certamine victor revertit? Habes certe tuae civitatis exemplum. Paulus civis Samosatenus, occupata Antiochena Ecclesia, cum aliqua praedicaret, collegit suorum seminum messem. Reliquos inventores malorum Ecclesiis occupatis sententiae censura semper non dispar ejecit.

8. Hos quoque haereticos, de quibus nos, velut eorum quae gesta sunt nescius, consulere voluisti, sedibus suis injusta dicentes expulit justa damnatio, quos illic invenisse requiem non putamus esse mirandum; invenerunt enim impiam praedicationem, cujus comparatione se existiment innocentes. Hoc loco, quia opportunitas sermonis exposcit, tacere non possumus quod stupemus. Legimus quam bene teneas originale peccatum, qualiter ipsam naturam asseris debitricem, et eum debitum merito reddere qui descenderit de genere debitoris; quid tecum faciunt, qui sunt haec negando damnati? Numquam sine suspicione ea quae sibi sunt adversa conveniunt. Ejicerentur denique, si tibi quoque similiter displicerent. Cur tamen ea quae in hos tunc sunt acta quaeruntur, cum certum sit illinc ad nos a catholico tunc antistite Attico gesta, directa? cur non sanctae memoriae Sisinnius ista quaesivit? Quia utique sub decessore suo probaverat eos jure damnatos. Defleant infelices, spe se hominum fuisse deceptos, quibus jam potuit propter communionem sola poenitentia subvenire. Ecce scire de his incipis, si qua ante nescisti.

9. Causam tuam magis modo quam aliorum catholica et festina deliberatione curato, quia convenienter dicimus, Medice, cura te ipsum (Luc. IV, 23), qui aliis desideras subvenire. Aegritudinis tuae qualitas non recipit aut praestari permittit inducias. Alexandrinae Ecclesiae sacerdotis fidem et probavimus et probamus: et tu admonitus per eum, rursus senti nobiscum, si vis esse nobiscum. Cui fratri si a te praebetur assensus, damnatis omnibus quae huc usque sensisti, statim haec volumus praedices quae ipsum videas praedicare. Nos contra fas etiam sacerdotes volumus esse correctos; quibus sicut praemissa conventione consulimus, ita in hos necesse est damnationis sententiam, si abutuntur nostra salubri admonitione, firmemus. Hoc tamen erit, post damnatiomen pravi dogmatis, plenum correctionis indicium, si revocentur omnes ad Ecclesiam, qui propter Christum, caput ejus, videntur exclusi; revocentur omnes. Quod nisi fiat quod dicimus, ejiciendus qui ejecit, quamvis in nostra communione sint isti in quos talis cognoscitur exstitisse.

10. Ad clerum quoque Ecclesiae Constantinopolitanae, vel omnes qui censentur nomine Christiano, qualia necessitas exigit, scripta direximus; ut si in perversae disputationis obstinatione persistis, nec haec quae frater Cyrillus nobiscum praedicat praedicaveris, a nostro collegio, cum quibus tibi non potest esse communio, te intelligant separatum, scituri, exemplo jam cauti, qualiter animae suae decocto et maturato judicio debeant providere.

11. Aperte igitur hanc nostram scias esse sententiam, ut nisi de Deo Christo nostro ea praedices quae et Romana et Alexandrina et universalis Ecclesia catholica tenet, sicut et sacrosancta Constantinopolitanae urbis Ecclesia ad te usque optime tenuit, et hanc perfidam novitatem, quae hoc quod venerabilis Scriptura conjungit nititur separare, intra decimum diem a primo innotescentis tibi hujus conventionis die numerandum aperta et scripta confessione damnaveris, ab universalis te Ecclesiae catholicae communione dejectum. Quam formam ad te nostri judicii per memoratum filium meum Posidonium diaconum cum omnibus chartis ad sanctum consacerdotem meum memoratae Alexandrinae urbis antistitem, qui ad nos super hoc ipso plenius retulit, destinavimus, ut agat vice nostra, quatenus statutum nostrum vel tibi vel universis fratribus innotescat, quia omnes debent nosse quod agitur, quoties omnium causa tractatur. Et alia manu, Deus te custodiat incolumem, frater charissime. Data III idus Augusti Theodosio XIII et Valentiniano III augustis consulibus.

Возлюбленному брату Несторию Целестин

1. На протяжении многих дней жизни нашей, после того, как перестало существовать нечестивое и многократно осужденное учение Пелагия и Целестия, когда Восток и Запад мечом единого суда поразил их вместе с последователями их заблуждений, вселенская вера пребывала в мире. И именно блаженной памяти Аттик, учитель вселенской веры, поистине преемник блаженного Иоанна и в этом деле служения, ратуя за Царя всех, так преследовал их, что не попускал им и там (на Востоке) найти себе прибежище. После смерти же его встревожило нас ожидание: тот, кто станет его преемником во власти, будет ли преемником ему и в вере? Ибо доброе редко бывает продолжительно, чаще противоположности сменяют друг друга. Но и после него мы имели служителя, которому также должно было оставить нас, святого Сисинния, прославившегося своею простотою и святостью, учившего вере так, как он ее принял. Очевидно, его простое благочестие и благочестивая простота руководствовались словами, которые он читал в Священном Писании, что следует более бояться, а не высокомудрствовать, углубляясь в изысканна (Рим.11:20), что не должно, как сказано в другом месте, исследовать предметов высших себе (Сир.13:20), что тот, кто будет другое исповедовать и другому будет учить, а не тому, что проповедовали апостолы, да будет анафема (Гал.1:8–9). Когда же и он ушел из этого мира, и наша тревога еще длилась столько времени, сколько отпустил Господь, тогда обрадовала нашу душу весть прибывших к нам послов об избрании тебя, которая вскоре была подтверждена донесениями наших сослужителей, находившихся при избрании. Они в одобрении тебя столько говорили, сколько можно говорить о человеке, избранном из другой Церкви. Ведь прежде слава о твоей жизни была такова, что твоим достоинствам завидовали другие города, а ныне ты внушаешь такой ужас, что твои земляки на примере других видят, от кого они избавились.

2. На твои письма, которые мы недавно получили, мы не могли ответить в скором времени, ведь их нужно было перевести на латинский язык. Когда это производилось, мы получили с сыном моим, диаконом Посидонием, послания от святого брата и соепископа Кирилла, всеми одобряемого иерея Божия, в которых он пишет о тебе такое, что, к нашему сожалению, уничтожает одобрительный отзыв о тебе. Хорошее начало твое сменилось плохим, как видим, концом: хорошим началом я называю те отзывы о тебе, которые были так одобрительны, что мы в ответе на сообщение братьев засвидетельствовали, насколько разделяем общую радость. А ныне, обдумывая и жалобу на тебя вышеименованного брата, и переведенные на язык наш твои послания, содержащие явное богохульство, видим, что нам следует сказать вместе с апостолом: «Хотел бы я теперь быть у вас и изменить голос мой, потому что я в недоумении о вас» (Гал.4:20). Но даже мало того, я его изменил в надежде, не удержит ли себя на пути к пропасти этот зачинатель споров? Необходимо, чтобы мы, как и заповедано нам, извергли развращенного из своей среды (1Кор.5:13). Прочитав твои послания и книги, доставленные нашим сыном, знаменитым Антиохом, мы их внимательно изучили. Когда мы в твоих сочинениях идем следом за тобой, постигаем тебя, схватываем тебя, ты стараешься ускользнуть от нас каким-то многословием, темнотой скрывая истину, ты стараешься смешать то и другое, утверждая прежде отрицаемое или же отрицая прежде утверждаемое. В посланиях же своих ты не столько изъяснил нашу веру, сколько высказал свое мнение, желая о Слове Боге рассуждать иначе, чем принято вселенской верой.

3. Теперь же мы вынуждены привлечь к суду твои высказывания – вот каково благодеяние твоего новшества! Когда не знали тебя, то избрали, а когда узнали – осудили, и теперь нам следует сказать вместе с Учителем язычников: «...мы не знаем, о чем молиться» (Рим.8:26). Эти слова не относятся ли к той Церкви, которая, следуя молве о тебе, а не знанию, пренебрегла своими достойными мужами? Оказалось неверным мнение тех, которые хорошо о тебе думали. Но кто мог предположить, что под шкурой овцы скрывается хищный волк? Есть у апостола слова: «Ибо надлежит быть и ересям, чтобы открылись испытанные» (1Кор.11:19)¹⁰⁷. Приклони ухо твое и выслушай слова, сказанные им Тимофею (1Тим.4:20) и Титу (Тит.3:9). Разве он не наставляет их отвращаться от новизны мирского суесловия? Ибо это содействует успеху нечестия, которое взращает всегда терния и волчцы. Апостол говорит, что он просил Тимофея «...прибыть в Эфес и увещевать некоторых, чтобы они не учили иначе» (1Тим.1:3). Перед глазами у меня слова пророка Иеремии: «...Ужасное совершается на земле: пророки пророчествуют ложь» (Иер.5:30–31). Я хочу, чтобы ты ответил мне: эти слова Писания не известны ли тебе, или же, зная их, ты ими пренебрегаешь? Если они остаются тебе неизвестными, не устыдись же принять и правильное учение, как не убоялся ты прежде учить заблуждению. Если же, зная, пренебрегаешь ими, то осознай, что тебе нечем будет оправдаться тогда, когда спросит у тебя отчета давший тебе талант и ожидающий всегда прибыли от Своей святой ссуды (Мф.25:26). Всмотрись же внимательно, какая кара постигла того, кто в целости вернул полученное, и пойми, как велика опасность вообще не вернуть принятое. Сможешь ли ты тогда сказать Господу нашему: «тех, которых Ты дал мне, я сохранил» (ср. Ин.17:12), когда, как мы слышим, ты разрываешь на части Его Церковь? С какой совестью живешь ты, почти всеми оставленный в этом городе? О, как бы я желал, чтобы они проявили большую осторожность прежде, чем ныне, когда уже нужно искать спасения! Откуда же пришла тебе мысль направить свои речи на такие вопросы, размышление над которыми есть богохульство? Откуда пришла епископу мысль проповедовать народу такое, что подрывает благоговение к Рожденному Девой? Не следует возмущать чистоту древней веры нечестивыми словами о Боге.

4. Не всегда ли осуждался, как заслуживающий отлучения, всякий прибавлявший или отнимавший от веры? Ведь, полностью и ясно переданная нам от апостолов, она не нуждается ни в расширении, ни в сокращении. Мы читаем в наших Священных книгах, что не следует ни добавлять, ни уменьшать, а добавляющего и уменьшающего постигнет ужасная кара (Откр.22:18). Поэтому мы готовим прижигание каленым железом, так как больше нельзя забинтовывать гниющую рану, которую надо резать. Знаем, лечение тяжелой болезни причиняет всегда сильную боль. Среди многого, проповедуемого тобою и отвергаемого Вселенской Церковью, наибольшее сожаление вызывает у нас то, что от Символа Веры, переданного от апостолов, ты отнял слова, обещающие нам надежду на вечную жизнь и спасение. А почему все так произошло, объясняют сами, присланные тобой, послания, не оставляющие никакого сомнения. Лучше бы они вообще не попали в наши руки – тогда мы не были бы вынуждены судить такое преступное дело. Все пути твоих размышлений, говоря кратко, заключены в этом одном слове – преступление. Ты разворачиваешь свои мысли вширь, кружишь зигзагами, различными путями, тем не менее, все же приходя к нечестию. Знаем, от чего предостерегал тот, кто заповедовал нам избегать споров и распрей: «ибо они, – говорит он, – бесполезны и суетны» (Тит.3:9). И то, что он считал суетным и бесполезным, несомненно, не принесет пользы и в будущем.

5. Итак, брат наш Кирилл двумя своими посланиями уже пытался спасти тебя, выведя на правильный путь. Ныне я хочу, чтобы ты все же понял, после его первого, а затем и второго послания, а также и нашего, теперь уже третьего обличения, что ты вообще будешь отлучен от епископства и всего христианского сообщества, если тотчас не исправишь своего неправого учения, если не вернешься на тот Путь, которым назвал Себя Христос (Ин.14:6). Движимый отчаянием, ты поднял оружие против Того, Кто поставил тебя в имении Своем, как верного и благоразумною раба, над слугами Своими (Мф.24:25). Ты же потерял блаженство, обещанное тебе за твое служение. Ведь ты не только не даешь слугам пищу вовремя, но и губишь ядом тех, кого приобрел Господь Своей кровью и смертью (Деян.20:28). Мы видим, что под устами твоими, наполненными проклятьями и горечью, скрывается яд, когда ты начинаешь размышлять о Том, Кто является величайшей сладостью. Где же здесь пастырская любовь? Добрый пастырь полагает жизнь свою за овец, а наемник бросает их, оставляя волкам (Ин.10:11–12). Какой же ты тогда пастырь, если сам вместо волков расхищаешь стадо Господне? В каком убежище может укрыться это стадо, если его закалывают прямо во дворе Церкви? Кто же защитит его, если оно видит в тебе вместо сторожа хищника? «И есть у Меня, говорит Господь, и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести» (Ин.10:16). Он обещает привести Себе и других – у тебя же погибают и те, которых ты имеешь. А ведь всем известно, сколько раз случалось так, что не овцы за пастырей, но пастыри за овец погибали. «И они услышат голос Мой»,– говорит Господь (Там же). Для чего же? Чтобы было «одно стадо». На Его голос стадо соединяется воедино, а от твоего голоса – или заражается твоей болезнью, или разбегается.

6. Как бы ни было горько, но прямо к тебе подходят слова апостола Павла из «Деяний Апостольских»: «Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, не щадящие стада. И из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян.20:29–30). Как бы нам хотелось, чтобы эти слова ты говорил о других, а не другие говорили о тебе. Ими бы следовало тебе поучать кого-нибудь еще, а не нам тебя. Разве следует учить епископа, каким должно быть христианину? Взгляни же, наконец, в какое положение ты поставил себя. Тебя порицают, осуждают, обвиняют. Разве подобает это человеку, облеченному священным саном? Горестен горький ответ твой, если только таковым можно назвать его, защищающего богохульные слова. Неужели ты считаешь, что мы пощадим тебя, если ты сам не щадишь свою душу, когда хочешь и прежде живших, и ныне живущих, и будущие поколения – всех лишить надежды на спасение? Я, как верный слуга благого Господа, преследую Его врагов, по словам пророка: «ненавижу их совершенной ненавистью» (Пс.138:22)¹⁰⁸. И слова другого пророка опять напоминают мне, чтобы я не имел пощады¹⁰⁹. О ком мне заботиться, кому воздать честь, когда происходит такое, что полностью лишает меня какого бы то ни было основания моей надежды? В Евангелии содержатся слова Господа, Который говорит, что ни отца, ни мать, ни сына, ни других близких не должно предпочитать Ему (Мф.10:37). Ведь часто бывает такая преданность, из которой рождается измена. Когда побеждает стремление плоти, то небесной любви, каковая есть Бог, предпочитают любовь телесную, под влиянием которой мы часто опускаемся. Но когда стремятся к Тому, Кто есть истинная Любовь, то необходимо не быть во власти того, чего виновник подвергался бы осуждению.

7. Пробудись же наконец – ведь нельзя назвать бодрствованием время, используемое тобой не для несения стражи, а для хищения. Как бы нам хотелось, чтобы ты был сонный в том, что ты проповедуешь, а бодрствующим в том, с чем ты ведешь борьбу. Но, что говорить, – нам спокойнее было бы даже, если бы ты спал в том и другом. Тогда ты никого не погубил бы, никого не ввел бы в заблуждение, не скорбела бы Церковь о пропавших душах, а радовалась тому, что никому не грозит погибель. Ей было бы достаточно, если бы ты вернул ее Жениху такой, какой принял. Но зачем я так долго останавливаюсь на этом и напрасно ищу что-нибудь устойчивое в построенном тобою? Там же нет фундамента, как говорит строитель Церкви апостол Павел (Cp. 1Кор.3:11). Слышал я, что клирики, мыслящие в соответствии с вселенской верой и с которыми мы находимся в общении, претерпевают гонения, и говорят даже, что им воспрещен вход в город. Мы радуемся за них, снискавших награду исповедников, но скорбим о том, что их преследует епископ. Святой апостол Павел из гонителя стал проповедником, но какой грех из проповедника стать гонителем! Перебери бывших прежде еретиков, пытавшихся вводить в Церкви различные учения. Когда-нибудь выходил ли кто-нибудь из них из сражения с Церковью победителем? Ты имеешь пример в твоем же городе. Павел Самосатский, захвативший Антиохийскую Церковь, проповедуя свое учение, собрал жатву в соответствии с его семенами. И других изобретателей погибельных учений, захватывавших кафедры, суд Церкви непременно извергал.

8. Каждого из этих еретиков, о которых ты нас хотел спросить, словно не зная, что с ними произошло, справедливое осуждение свергало с их престолов за проповедь ложного учения. И нет ничего удивительного в том, что они успокаивались, так как всегда находили такое нечестивое учение, при сравнении с которым свое им казалось совершенно невинным. Здесь нам предоставляется возможность изложить свое мнение, так как мы не можем молчать о том, что нас удивляет. Мы прочли, как ты хорошо излагаешь учение о первородном грехе, где человек по своей природе как бы является должником, и что этот долг сполна возвращает Тот, Кто происходит из рода должника. Как же остаются с тобой вместе те, которые были осуждены за отрицание этого? Ведь не может без подозрения оставаться что-либо, в чем противоположные положения находятся в согласии. Они были бы отвержены тобой, если бы чем-нибудь у них ты был недоволен. Для чего исследовать, что против них было предпринято, когда это точно известно, и, бывший тогда епископом, правоверный Аттик направил нам отчеты о произошедшем? Почему блаженной памяти Сисинний этого не расспрашивал? Да потому, что он считал справедливым их осуждение при своем предшественнике. Несчастные, они должны оплакивать, что лишились доверия к себе у людей, и им осталось лишь покаяние, чтобы войти в общение с Церковью. Так вот ты начал теперь узнавать о них, если раньше ничего не знал.

9. Лучше приступи к излечению своей болезни, чем болезни других, и поспеши поразмыслить о вселенской вере; поэтому мы и приводим выражение, соответствующее случаю: «Врач, исцели самого себя» (Лк.4:23), когда хочешь прийти на помощь другим. Состояние твоей болезни таково, что не позволяет и не допускает сделать отсрочку. Мы подтверждали и подтверждаем опять, что истинна вера епископа Александрийской Церкви, и ты, наставленный им, обратись, и будь с нами един в воззрениях, если, конечно, хочешь быть вместе с нами. О, брат, если ты согласишься, то осуди свои прежние мнения и не медля, как нам того очень хочется, приступи учить тому, чему, как ты слышишь, учит он. Мы не вопреки божественным установлениям, желаем исправлять и епископов, и вначале мы только увещеваем пребывать в согласии; если же не прислушиваются к нашим спасительным наставлениям, то мы вынуждены решительно осудить их. После того как ты отвергнешь нечестивое учение, все же доказательством полного твоего исправления будет возвращение в Церковь тех, которые из-за Христа, Главы Церкви, были отлучены тобой от нее. Если же не совершится то, о чем мы говорим, то должен быть отлучен сам отлучивший, потому что в общении с нами находятся те, к числу которых ты принадлежал прежде.

10. К клиру же Константинопольской Церкви и ко всем, носящим имя христиан, мы направим такие послания, каких потребуют от нас обстоятельства, чтобы все знали, что, если ты останешься при превратных воззрениях и не будешь учить так, как учит вместе с нами брат наш Кирилл, то будешь отлучен от нашего сообщества, потому что не можешь быть с нами в общении, и, чтобы все, осознав пример этого твердого и своевременного суда, побуждались бы к заботе о своих душах.

11. Итак, ты теперь совершенно определенно знаешь, что нами вынесено такое суждение: если ты не будешь учить о Христе Боге нашем так, как того придерживается Римская, и Александрийская, и вся Вселенская Церковь, и как того совершенно держалась до тебя и пресвятая Церковь города Константинополя; и, если ты в течение десяти дней, считая от дня получения этого извещения, не отступишься от нечестивого нововведения, стремящегося разъединить то, что Священное Писание соединило, и не дашь такого исповедания письменно, то будешь отлучен от общения со Вселенской Церковью. Акт нашего суда вместе со всеми другими документами мы направляем с достославным сыном моим, диаконом Посидонием, к святому моему собрату по священству, достославному епископу города Александрии, который направил нам полностью все сведения, а также передаем ему полномочия, чтобы он действовал от нашего имени и объявлял наши постановления и тебе, и всем братьям, потому что все должны знать это дело, ибо оно касается всех. Да сохранит тебя Бог десницею Своею невредимым, возлюбленный брат. Дано в третий день до августовских ид в тринадцатый год консульства Феодосия и третий Валентиниана¹¹⁰.

Память св. Целестина, как борца с несторианством и как вдохновителя, наряду со св. Кириллом Александрийским, III Вселенского Собора, почиталась в русской земле. В России также было известно и послание, адресованное св. папе Карфагенским собором, которое, являясь приложением к деяниям поместных соборов, вошло в состав Кормчей книги¹¹¹. Ниже приводится краткая заметка о св. Целестине, помещенная в Великих Минеях Четиях св. митрополита Макария (XV в.). Церковно-славянский текст приводится по: Великие Минеи Четии. – Спб., 1912. – Вып. 14. – Тетр. 2.

Стих.

Гроб и тебе, всеблаженный Келестине,

лику совокупися всеблаженому.

Сей бяше при Феодосии юнем в церкви стараго Рима житием и словом добре съвръшен. Того ради и архиереискому сподобися прьвопрестолию. Зосиму папе от жития отшедыну, иже и блаженному Внифантию великаго восприат Инокентиа. Келестин же, от апостольских преданий вся и глаголя, и творя, низложи злочестиваго Несториа, епистолиами богомрьскиа его хулы исповедав иже и блаженаго Кирила способника на извержение его имея. Многа же и ина исправлениа словеснаа и памяти достойнаа соделав, с миром от здешних отиде к нестареющему и блаженому преложися животу, с лики апостольскими и отеческими веселяся.

31.VІІ.432 г.–19.VІІІ.440 г.

«Епископ Сикст возглавлял Римскую Церковь восемь лет и девятнадцать дней, весь Рим во время его понтификата пребывал в удивительном мире и согласии» (Prosperus Aquitanus. Chronicum integrum. 744). Св. Сикст, сообщает Liber Pontificalis, был римлянином, его отец также носил имя Сикст. Во время понтификата Зосима Сикст был уже священником. Избранный на Святой Престол, он продолжил дело своего предшественника, св. Целестина, утверждая правоверное учение, закрепленное догматическими постановлениями III Вселенского Собора. В 434 г. вновь возник конфликт по вопросу юрисдикции Иллирии, когда епископ Константинопольский Прокл попытался вывести ее из под церковной власти Рима. Папа написал иллирийским епископам о необходимости подчинения архиепископу Фессалоникийскому, являющемуся викарием Святого Престола, направил послание самому Проклу и в конце концов добился сохранения прежней юрисдикции.

Монашество, возникшее в пустынях Египта, быстро распространялось по всему христианскому миру; на Запад оно пришло с Иоанном Кассианом (ок. 360–435 гг.), основавшем монастырь на о. Лерин. Идеал аскетической жизни и стремление к добровольному перенесению лишений и страданий во имя Христа (ведь гонения уже отошли в прошлое) увлекали все больше последователей. Древнейший из известных по историческим источникам монастырей в Риме – монастырь св. Себастиана на Аппиевой дороге – был основан св. папой Сикстом III¹¹².

Папа проводил большие строительные работы и в Риме. Он построил новый восьмиугольный баптистерий на Латеране, портик и колонны которого сохранились до наших дней. Об актуальности борьбы с пелагианством в эту эпоху напоминают здесь надписи догматического содержания о божественной благодати, первородном и личном грехе, вечной жизни. Св. Сикст III произвел реконструкцию базилики Либерия, превратив ее в церковь Санта-Мария-Маджиоре – один из самых замечательных храмов, посвященных Деве Марии, и украсив мозаиками. Они иллюстрируют события жизни Пресвятой Девы, прославляя ее как Богородицу; заключительная сцена представляет триумф Церкви над несторианством. На одной из мозаик сохранилась надпись:

XYSTUS EPISCOPUS PLEBI DEI

(Сикст епископ народу Божиему)

Почитание папы Сикста как святого началось вскоре после его кончины, но первое письменное упоминание о праздновании его памяти содержится в Мартирологе Адона (IX в.). По римскому календарю св. память папы отмечается 28 марта.

Св. Сикст III вначале, еще до избрания на Святой Престол, сочувственно относился к пелагианству, но после осуждения этого учения папой Зосимом в 418 г. он дистанцировался от ереси. Сохранились два послания о пелагианстве, адресованные ему св. Августином, с которым он находился в переписке, будучи еще священником¹¹³.

После осуждения несторианства на Эфесском (III Вселенском) Соборе не происходило уже больше никаких потрясений в области вероучения, хотя возник конфликт между Кириллом Александрийским и главой так называемой умеренной христологической Антиохийской школы – епископом Антиохии Иоанном, которого за близость к взглядам Нестория Кирилл предал анафеме. Папа снял это отлучение, предоставив возможность Иоанну доказать свое правоверие. В 433 г. антиохийцы представили свое исповедание веры, которое одобрил и св. Кирилл: единство Церкви было восстановлено. Ниже приводятся два послания св. Сикста, написанные им после этого примирения и адресованные обоим бывшим противникам: Кириллу Александрийскому и Иоанну Антиохийскому. Латинский текст посланий приводится по Патрологии Миня: PL, т. 50, стб. 602–610.

29.ІХ.440 г.–10.ХІ.461 г.

Понтификат св. Льва был одним из самых славных и наиболее продолжительных в истории Святого Престола. Согласно Liber Pontificalis, св. Лев был родом из Тоскании, но уже в ранней юности стал клириком Церкви города Рима. Еще до избрания на кафедру апостола Петра он пользовался большим авторитетом, являясь ближайшим сотрудником двух своих предшественников – св. Целестина и св. Сикста III. Известно, что Иоанн Кассиан под его влиянием написал свой трактат о Воплощении, а св. Кирилл Александрийский писал ему лично, стремясь заручиться его поддержкой, чтобы препятствовать замыслам возведения Иерусалимской кафедры в ранг патриархата¹¹⁴. В 440 г. Лев по предложению императорского двора был направлен в Галлию для урегулирования конфликта между двумя враждовавшими военачальниками – патрицием Аэцием и префектом Альбином, и миссия его увенчалась успехом: оба полководца объединили силы для отражения нашествия варваров (S. Prosperus Aquitanus. Chronicum integrum. 748). В это время скончался Сикст III, и преемником его был избран диакон Лев, уже прославившийся своей образованностью, теологическими познаниями и искусством дипломата. Вернувшись в Рим, он 29 сентября 440 г. получил епископское посвящение.

В Риме св. Льву пришлось вести активную борьбу с манихеями, которые еще образовывали многочисленные тайные секты. Папа в своих проповедях обращался с увещеваниями и предупреждениями в их адрес, упорствующих же в манихействе, не колебался отдавать в руки светского суда, а приговор магистратов для манихеев был один: пожизненная ссылка¹¹⁵.

В Италии св. Лев продолжал укреплять власть Римского епископа как митрополита Италии: вне его влияния оставался лишь епископ Медиолана (Милана). Папа вел обширную корреспонденцию с епископами, интересуясь даже самыми незначительными событиями жизни их епархий. Такую же политику св. Лев стремился проводить и в провинциях, входивших некогда в состав Западной Римской империи. В Равенне номинально еще правил император, совсем юный Валентиниан III, опекаемый своей матерью Плацидией, но пределы империи все более и более сужались, приближаясь к естественным границам Апеннинского полуострова. В 452 г. в Италию вторгся со своими полчищами Аттила; он осадил и взял Аквилею, разграбил все области до Павии и Милана, и подошел к Мантуе. Валентиниан III бежал из Равенны и укрылся в Риме, а навстречу Аттиле направил св. Льва. Обратившись к грозному вождю варваров, папа произнес свою знаменитую фразу: «Приветствую тебя, бич Божий». Облик святого епископа Рима и его речь настолько поразили Аттилу, что он отказался от дальнейшего похода и, удовольствовавшись преподнесенной ему контрибуцией, покинул пределы Италии. Три года спустя, в 455 г., папа смог лишь ослабить и несколько смягчить последствия нашествия на Рим предводителя вандалов Гензериха: жители спасались в трех церквах, оставшихся неприкосновенными, город же подвергся жестокому разграблению.

В Галлии уже с 413 г. на левом берегу Рейна обосновались бургунды, а, вернувшиеся из Испании, готы захватили Аквитанию от Луары до Пиреней. Арелат (Арль), где находилась резиденция префекта, оставался центром всех областей Галлии, которые, хотя бы номинально составляли часть Западной Римской империи. Преемником св. Гонората на Арелатской кафедре стал св. Иларий (429–449 гг.), человек святой жизни и настоящий воин Церкви. Исходя из того, что его кафедра находилась в столице Галлии, он решил возглавить церковную организацию этой провинции. Неутомимо разъезжая по стране, созывая местные соборы, он делал все для укрепления Церкви. Но его активность не могла не вызвать неудовольствия недоброжелателей, которые и обратились с жалобой на него в Рим. Св. Лев, не без основания усматривая в деятельности Илария определенные тенденции к самостоятельности от Рима, и действуя в соответствии с традицией, согласно которой митрополитом Галлии являлся епископ Виеннский, своим посланием предписал Иларию оставаться в границах своего епископства, подтвердив права Виеннского митрополита. Иларий был действительно святым человеком – он безоговорочно принял решение Рима и больше ни разу не вмешивался в дела других галльских епископств¹¹⁶.

Другая бывшая римская провинция, Испания, полностью находилась во власти готов-ариан, поэтому испанский епископат Вселенской Церкви обращал с надеждой свои взоры к Риму как к столпу и утверждению истинной веры. Св. Лев писал послания Испанской Церкви, но связь между Римом и этой провинцией была затруднена по понятным политическим обстоятельствам. Подобная ситуация была и в Африке, где обосновались вандалы, также принявшие арианство.

Но, если на Западе Церковь подвергалась гонениям и притеснениям со стороны внешней, то на Востоке вновь проявилась внутренняя язва, затронувшая основы вероучения. Новое заблуждение возникло вначале как реакция на несторианство, умалявшее божественность Иисуса Христа, а затем переросло в ересь – монофизитство.

Монофизитство – еретическое учение, усматривающее лишь одну, божественную, природу (φύσις) во Христе. Духовной главой монофизитов стал архимандрит одного из монастырей под Константинополем, Евтихий (ок. 372–454 гг.), который был близким другом Диоскора, преемника св. Кирилла на Александрийской кафедре. Монофизиты, рассуждая о соединении божественной и человеческой природы во Христе, понимали его как поглощение человеческого начала божественным, то есть страдал за человечество не Богочеловек, но Бог. После осуждения этого учения на IV Вселенском Соборе в Халкидоне, его последователи рассеялись по всему Востоку. Это наиболее древняя из ересей, сохранивших свою церковную организацию; так называемые дохалкидонские Церкви существуют до сего дня (коптская, сирийская, сирийская в Индии, армянская и эфиопская).

Когда епископ Константинопольский Флавиан отлучил от Церкви Евтихия за проповедь и упорствование в ложном учении, тот обратился с жалобой к папе Льву, одновременно прося ходатайства перед папой у знаменитого Петра Хризолога, епископа Равеннского, ответившего ему: «Святой Петр, который жив и возглавляет свою кафедру, возвестит ищущему истину веры" (Petri Chrysologi episcopi Ravennantis ad Eutychem presbyterum. Epistola XXV)¹¹⁷. И св. Лев сообщил эту истину, изложив свое учение о двух природах Иисуса Христа. Но на, собравшемся в 449 г. для разрешения конфликта, соборе в Эфесе, перевес получили сторонники Евтихия, вследствие чего борцы за вселенскую веру – Флавиан Константинопольский, Домн Антиохийский, Феодорит Кирский – были осуждены. Собор прославился скандальным характером своих заседаний, за что получил название «Разбойничьего Эфесского собора»; присутствовавший на нем легат св. Льва, диакон Илар (будущий папа) спасся бегством. Стала совершенно очевидной необходимость созыва нового собора. Св. Феодорит Кирский писал, обращаясь к папскому легату: «Поэтому я прошу вашу святость убедить святейшего и преподобнейшего архиепископа Римского Льва, чтобы он воспользовался апостольскою властью и повелел нам прийти на ваш собор. Ибо Пресвятой Престол имеет начальство над Церквами вселенной по многим причинам, и прежде всего потому, что он остался непричастным еретическому зловонию, и никто мыслящий противное не восседал на нем, но он сохранил апостольскую благодать неповрежденною» (Послание № 116: Пресвитеру Ренату). Св. Лев добился согласия у императора на созыв собора, заседания которого открылись в октябре 451 г. в Халкидоне.

Халкидонский Собор – IV Вселенский Собор (451 г.), на котором присутствовало свыше 600 епископов, легатами папы были епископы Пасхасин и Люценций, а также священники Бонифаций и Василий. На нем было принято догматическое учение о божественной и человеческой природе Иисуса Христа, о единстве этих природ без смешения, без изменения, без разделения, без разобщения, и в соответствии с этим было осуждено монофизитство. Но св. Лев не признал и не утвердил 28-й канон, согласно которому Александрийская кафедра евангелиста Марка должна уступить второе место в ранге чести епископской кафедре Константинополя, не имеющей апостольского преемства.

Св. Лев, умерший 10 ноября 461 г., был первым папой, похороненным в соборе св. Петра. Сразу же после кончины началось его литургическое почитание – настолько глубоко было впечатление, произведенное его святостью. Папа Бенедикт XIV (1740–1758 гг.) провозгласил его Учителем Церкви.

Память св. Льва по римскому календарю отмечается 10 ноября, а по русскому – 18 февраля.

Корпус многочисленных сочинений св. Льва составляют его послания и проповеди. Они отмечены изысканностью стиля, чистотой латинского языка, лаконичностью выражения и ясностью своих идей. Художественные приемы изложения у него гармонично согласуются с тематическим и духовным содержанием, а отличительной чертой его творчества является умение объяснить христианские идеи в стиле римской литературной традиции.

1. Христология

Теологические сочинения св. Льва, которые принесли ему всемирное признание, были, в основном, посвящены христологии. В своих рассуждениях он основывался как на западных, так и восточных Отцах Церкви и сумел достичь в объяснении догмата замечательного равновесия между двумя природами Спасителя и единством Его Личности. Теологическое учение св. Льва полно изложено в его посланиях и прежде всего в знаменитом «Томосе» (Послание к Флавиану), но не только в них: к христологическим вопросам, к вопросам истинного почитания Спасителя, он часто обращался и в своих проповедях. Теология св. Льва стала догматикой IV Вселенского Собора.

2. Примат Святого Престола

Примат Римской кафедры основан на словах Спасителя: «И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф.16:18). Традиция примата документально подтвеждена уже в Послании ученика апостола Петра, четвертого Римского епископа – св. Климента. Но, хотя папы на протяжении всех четырех веков истории Римского Престола осознавали свою миссию как епископов Вселенной, тем не менее, четкое изложение и формулирование этого учения связано с именем св. Льва. Он первый писал, что Спаситель непосредственно передал Свою власть не всем апостолам, но именно Петру, поэтому каждый епископ Римский, как его преемник, является не primus inter pares, но предстоятелем всего христианского мира.

Шестой канон Никейского Собора признал права трех патриархатов как кафедр, основанных апостолами: Римского, Александрийского и Антиохийского. Тогда, в 325 г., строительство новой столицы только начиналось, а епископ Византии был всего лишь викарием епископа Гераклеи Фракийской. Но уже Константинопольский Собор вторым своим каноном принял решение о предоставлении второго места чести для Константинопольской кафедры. Папы не признавали этот канон. На Халкидонском Соборе, несмотря на блестящую победу, одержанную св. Львом в области догматики, и протесты папских легатов, 28-м каноном был подтвержден второй канон Собора Константинопольского и узаконено главенство Константинопольской кафедры над всеми Церквами Востока. Папа категорически отверг это решение, написав послания императору, императрице, епископу Константинопольскому Анатолию и своему апокрисиарию при императорском дворе Юлиану Косскому. Св. Лев сформулировал основополагающий принцип: alia tamen ratio rerum saecularium, alia divinarum, то есть природа политических и церковных дел различна, нельзя следовать за изменчивыми и недолговечными политическими обстоятельствами, изменяя в соотвествии с ними и церковное устройство, идущее от апостолов – ведь город, являющийся столицей мира сегодня, останется ли таким завтра?

3. Roma aeterna

Политическая мысль св. Льва была глубоко отличной от мысли св. Августина, пропастью разделившего Civitas Dei и Civitas terrena; Папа, наоборот, в определенной степени был последователем Евсевия Кесарийского, апологета тесного союза христианского государства и христианской Церкви. Император избран Богом и правит от Его имени, являясь Его орудием, и от Него получая свою власть. Враги государства восстают, таким образом, и против Бога, и, соответственно, еретики оскорбляют не только Бога, но также и императора¹¹⁸.

Такая позиция по отношению к государству, не имевшая в себе ничего от его нигилистического отрицания, но видевшая огромное благо в существовании государственных институтов, предопределила ассимиляцию св. Львом великой идеи Древнего Рима – идею «Roma aeterna», подвергшуюся, однако, в сознании папы глубокой трансформации. Петр и Павел основали новый, Небесный Рим и совершили это более счастливо, чем братья-враги Ромул и Рем сделали это на земле. Рим, впитавший в себя суеверия всех покоренных им народов, чудесным образом получил отпущение грехов, благодаря проповеди и мученической кончине в нем апостолов. И вот теперь уже империя св. Петра, объединяющая всех истинных христиан, превзошла империю Августа. Благодаря апостолам, Рим стал истинно Вечным Городом, а история древнеримской империи стала как бы предтечей, и, следовательно, составной частью истории христианства, духовного Рима. Эту идею римского патриотизма св. Лев завещал наступавшему Средневековью, и она имела огромное цивилизаторское значение для поднимающейся из варварства Европы.

Послания св. Льва приводятся по патрологии Миня: PL, т. 55. Проповеди приводятся по изданию «Sources Chretiennes».

Leo episcopus, dilectissimo fratri Flaviano Constantinopolitano episcopo

1. Lectis dilectionis tuae litteris, quas miramur fuisse tam seras, et gestorum episcopalium ordine recensito, tandem quid apud vos scandali contra integritatem fidei exortum fuisset agnovimus; et quae prius videbantur occulta, nunc nobis reserata patuerunt. Quibus Eutyches, qui presbyteri nomine honorabilis videbatur, multum imprudens et nimis imperitus ostenditur, ut etiam de ipso dictum sit a propheta: Noluit int eilige re, ut bene ageret; iniquitatem meditatus est in cubili suo (Ps. XXXV, 4–5). Quid autem iniquius quam impia sapere, et sapientioribus doctioribusque non cedere? Sed in hanc insipientiam cadunt qui cum ad cognoscendam veritatem aliquo impediuntur obscuro, non ad propheticas voces, non ad apostolicas litteras, nec ad evangelicas auctoritates, sed ad semetipsos recurrunt; et ideo magistri erroris existunt quia veritatis discipuli non fuere. Quam enim eruditionem de sacris novi et veteris Testamenti paginis acquisivit, qui ne ipsius quidem Symboli initia comprehendit? Et quod per totum mundum omnium regenerandorum voce depromitur, istius adhuc senis corde non capitur.

2. Nesciens igitur quid deberet de Verbi Dei incarnatione sentire, nec volens ad promerendum intelligentiae lumen, in sanctarum Scripturarum latitudine laborare, illam saltem communem et indiscretam confessionem sollicito recepisset auditu, qua fidelium universitas profitetur: Credere se in Deum Patrem omnipotentem, et in Jesum Christum Filium ejus unicum. Dominum nostrum, qui natus est de Spiritu Sancto et Maria Virgine. Quibus tribus sententiis omnium fere haereticorum machinae destruuntur. Cum enim Deus et omnipotens et Pater creditur, consempiternus eidem Filius demonstratur, in nullo a Patre differens, quia de Deo Deus, de omnipotente omnipotens, de aeterno natus est coaeternus; non posterior tempore, non inferior potestate, non dissimilis gloria, non divisus essentia: idem vero sempiterni genitoris unigenitus sempiternus natus est de Spiritu Sancto et Maria Virgine. Quae nativitas temporalis illi nativitati divinae et sempiternae nihil minuit, nihil contulit, sed totam se reparando homini, qui erat deceptus, impendit; ut et mortem vinceret, et diabolum, qui mortis habebat imperium, sua virtute destrueret. Non enim superare possemus peccati et mortis auctorem, nisi naturam nostram ille susciperet, et suam faceret, quem nec peccatum contaminare, nec mors potuit detinere. Conceptus quippe est de Spiritu Sancto intra uterum matris Virginis, quae illum ita salva virginitate edidit, quemadmodum salva virginitate concepit.

Sed si de hoc Christianae fidei fonte purissimo sincerum intellectum haurire non poterat, quia splendorem perspicuae veritatis obcaecatione sibi propria tenebraret; doctrinae se evangelicae subdidisset. Et dicente Matthaeo: Liber generationis Jesu Christi filii David, filii Abraham (Matth. I, 1); apostolicae quoque praedicationis expetisset instructum. Et legens in Epistola ad Romanos: Paulus servus Jesu Christi, vocatus apostolus, segregatus in Evangelium Dei, quod ante promiserat per prophetas suos in Scripturis sanctis de Filio suo, qui factus est ei ex semine David secundum carnem (Rom. I, 1); ad propheticas paginas piam sollicitudinem contulisset. Et inveniens promissionem Dei ad Abraham dicentis: In semine tuo benedicentur omnes gentes (Gen. XII, 3, et XXII, 18); ne de hujus seminis proprietate dubitaret, secutus fuisset Apostolum dicentem: Abrahae dictae sunt promissiones, et semini ejus. Non dicit, Et seminibus, quasi in multis, sed quasi in uno. Et semini tuo, quod est Christus (Galat. III, 16). Isaiae quoque praedicationem interiore apprehendisset auditu dicentis: Ecce virgo in utero accipiet et pariet filium, et vocabunt nomen ejus Emmanuel, quod est interpretatum, Nobiscum Deus (Isai. VII, 14; Matth. I, 23). Ejusdemque prophetae fideliter verba legisset: Puer natus est nobis, filius datus est nobis, cujus potestas super humerum ejus, et vocabunt nomen ejus, magni consilii Angelus, Admirabilis, Consiliarius, Deus fortis, Princeps pacis, Pater futuri saeculi (Isai. IX, 6). Nec frustratorie loquens, ita Verbum diceret carnem factum, ut editus utero virginis Christus haberet formam hominis, et non haberet materni corporis veritatem. An forte ideo putavit Dominum nostrum Jesum Christum non nostrae esse naturae, quia missus ad beatam Mariam semper virginem angelus ait: Spiritus Sanctus superveniet in te, et virtus Altissimi obumbrabit tibi; ideoque et quod nascetur ex te sanctum, vocabitur Filius Dei (Luc. I, 35)? ut quia conceptus virginis divini fuit operis, non de natura concipientis fuerit caro concepti. Sed non ita intelligenda est illa generatio singulariter mirabilis, et mirabiliter singularis, ut per novitatem creationis proprietas remota sit generis. Fecunditatem enim virgini Spiritus Sanctus dedit, veritas autem corporis sumpta de corpore est; et aedificante sibi Sapientia domum (Prov. IX, 1), Verbum caro factum est, et habitavit in nobis (Joan. I, 14): hoc est, in ea carne quam assumpsit ex homine, et quam spiritu vitae rationalis animavit.

3. Salva igitur proprietate utriusque naturae et substantiae, et in unam coeunte personam, suscepta est a majestate humilitas, a virtute infirmitas, ab aeternitate mortalitas: et ad resolvendum conditionis nostrae debitum, natura inviolabilis naturae est unita passibili: ut, quod nostris remediis congruebat, unus atque idem mediator Dei et hominum, homo Jesus Christus, et mori posset ex uno, et mori non posset ex altero. In integra ergo veri hominis perfectaque natura verus natus est Deus, totus in suis, totus in nostris. Nostra autem dicimus quae in nobis ab initio Creator condidit, et quae reparanda suscepit. Nam illa quae deceptor intulit, et homo deceptus admisit, nullum habuerunt in Salvatore vestigium. Nec quia communionem humanarum subiit infirmitatum, ideo nostrorum fuit particeps delictorum. Assumpsit formam servi sine sorde peccati, humana augens, divina non minuens: quia exinanitio illa qua se invisibilis visibilem praebuit, et Creator ac Dominus omnium rerum unus voluit esse mortalium, inclinatio fuit miserationis, non defectio potestatis. Proinde qui manens in forma Dei fecit hominem, idem in forma servi factus est homo. Tenet enim sine defectu proprietatem suam utraque natura: et sicut formam servi Dei forma non adimit, ita formam Dei servi forma non minuit. Nam quia gloriabatur diabolus hominem sua fraude deceptum divinis caruisse muneribus, et immortalitatis dote nudatum duram mortis subiisse sententiam, seque in malis suis quoddam de praevaricatoris consortio invenisse solatium; Deum quoque, justitiae exigente ratione, erga hominem, quem in tanto honore condiderat, propriam mutasse sententiam; opus fuit secreti dispensatione consilii, ut incommutabilis Deus, cujus voluntas non potest sua benignitate privari, primam erga nos pietatis suae dispositionem sacramento occultiore compleret; et homo diabolicae iniquitatis versutia actus in culpam contra Dei propositum non periret.

4. Ingreditur ergo haec mundi infima Filius Dei, de coelesti sede descendens, et a paterna gloria non recedens, novo ordine, nova nativitate generatus. Novo ordine, quia invisibilis in suis, visibilis factus est in nostris, incomprehensibilis voluit comprehendi; ante tempora manens esse coepit ex tempore; universitatis Dominus servilem formam, obumbrata majestatis suae immensitate, suscepit; impassibilis Deus non dedignatus est homo esse passibilis, et immortalis mortis legibus subjacere. Nova autem nativitate generatus: quia inviolata virginitas concupiscentiam nescivit, carnis materiam ministravit. Assumpta est de Matre Domini, natura, non culpa; nec in Domino Jesu Christo, ex utero virginis genito, quia nativitas est mirabilis, ideo nostri est natura dissimilis. Qui enim verus est Deus, idem verus est homo, et nullum est in hac unitate mendacium, dum invicem sunt et humilitas hominis et altitudo Deitatis. Sicut enim Deum non mutatur miseratione, ita homo non consumitur dignitate. Agit enim utraque forma cum alterius communione, quod proprium est; Verbo scilicet operante quod Verbi est, et carne exsequente quod carnis est. Unum horum coruscat miraculis, aliud succumbit injuriis. Et sicut Verbum ab aequalitate paternae gloriae non recedit, ita caro naturam nostri generis non relinquit. Unus enim idemque est, quod saepe dicendum est, vere Dei Filius, et vere hominis filius. Deus per id quod in principio erat Verbum, et Verbum erat apud Deum, et Deus erat Verbum (Joan. I, 1); homo per id quod Verbum caro factum est, et habitavit in nobis (Ibid.y 14). Deus per id quod omnia per ipsum facta sunt, et sine ipso factum est nihil (Ibid., 3); homo per id quod factus est ex muliere, factus sub lege (Galat. IV, 4). Nativitas carnis manifestatio est humanae naturae; partus virginis, divinae est virtutis indicium. Infantia parvuli ostenditur humilitate cunarum (Luc. II, 7): magnitudo Altissimi declaratur vocibus angelorum (Luc. II, 13). Similis est rudimentis hominum, quem Herodes impie molitur occidere (Matth. II, 16); sed Dominus est omnium, quem magi gaudent suppliciter adorate. Jam cum ad praecursoris sui Joannis baptismum venit (Matth. III, 13), ne lateret quod carnis velamine Divinitas tegeretur, vox Patris de coelo intonans dixit: Hic est Filius meus dilectus, in quo mihi bene complacui (Ibid., 17). Quem itaque sicut hominem diabolica tentat astutia, eidem sicut Deo angelica famulantur officia (Matth. IV, 1, 11). Esurire, sitire, lassescere atque dormire, evidenter humanum est. Sed quinque panibus quinque milia hominum satiare (Joan. VI, 5), et largiri Samaritanae aquam vivam (Joan. IV, 10), cujus haustus bibenti praestet ne ultra jam sitiat; supra dorsum maris plantis non desidentibus ambulare (Matth. XIV, 25), et elationes fluctuum increpata tempestate consternere (Luc. VIII, 24); sine ambiguitate divinum est. Sicut ergo, ut multa praeteream, non ejusdem naturae est, flere miserationis affectu amicum mortuum (Joan. XI, 35), et eumdem, remoto quatriduanae aggere sepulturae, ad vocis imperium excitare redivivum (Ibid., 43); aut in ligno pendere, et in noctem luce conversa, omnia elementa tremefacere; aut clavis transfixum esse, et paradisi portas fidei latronis aperire (Matth. XXVII, 35); ita non ejusdem naturae est, dicere: Ego et Pater unum sumus (Joan. X, 30), et dicere, Pater major me est (Joan. XIV, 28). Quamvis enim in Domino Jesu Christo Dei et hominis una persona sit; aliud tamen est, unde in utroque communis est contumelia, aliud unde communis est gloria. De nostro enim illi est minor Patre humanitas; de Patre illi est aequalis cum Patre Divinitas.

5. Propter hanc ergo unitatem personae in utraque natura intelligendam, et Filius hominis legitur descendisse de coelo, cum Filius Dei carnem de ea Virgine de qua est natus, assumpserit. Et rursus Filius Dei crucifixus dicitur ac sepultus, cum haec non in Divinitate ipsa, qua Unigenitus consempiternus et consubstantialis est Patri, sed in naturae humanae sit infirmitate perpessus. Unde Unigenitum Filium Dei crucifixum et sepultum omnes in Symbolo confitemur, secundum illud Apostoli: Si enim cognovissent, numquam Dominam majestatis crucifixissent (I Cor. I, 8). Cum autem ipse Dominus noster atque Salvator fidem discipulorum suis interrogationibus erudiret, Quem me, inquit, dicunt homines esse Filium hominis? Cumque illi diversas aliorum opiniones retexuissent, Vos autem, ait, quem me esse dicitis? Me utique, qui sum Filius hominis, et quem in forma servi atque in veritate carnis aspicitis, quem me esse dicitis? Ubi B. Petrus divinitus inspiratus, et confessione sua omnibus gentibus profuturus, Tu es, inquit, Christus Filius Dei vivi (Matth. XVI, 16). Nec immerito beatus est pronuntiatus a Domino, et a principali petra soliditatem et virtutis traxit et nominis, qui per revelationem Patris eumdem et Dei Filium est confessus et Christum: quia unum horum sine alio receptum non proderat ad salutem; et aequalis erat periculi Dominum «Jesum Christum aut Deum tantummodo sine homine, aut sine Deo solum hominem credidisse. Post resurrectionem vero Domini (quae utique veri corporis fuit, quia non alter est resuscitatus, quam qui fuerat crucifixus et mortuus) quid aliud quadraginta dierum mora gestum est, quam ut fidei nostrae integritas ab omni caligine mundaretur? Colloquens enim cum discipulis suis, et cohabitans atque convescens (Act. I, 1), et pertractari se diligenti curiosoque contractu ad eis, quos dubietas perstringebat, admittens, ideo et clausis ad discipulos januis introibat, et flatu suo dabat Spiritum Sanctum (Joan. XX,22), et donato intelligentiae lumine, sanctarum Scripturarum occulta pandebat; et rursus idem vulnus lateris, fixuras clavorum et omnia recentissimae passionis signa monstrabat, dicens: Videte manus meas et pedes, quia ego sum. Palpate et videte, quia spiritus carnem et ossa non habet, sicut me videtis habere (Luc. XXIV, 39); ut agnosceretur in eo proprietas divinae humanaeque naturae individua permanere; et ita sciremus Verbum non hoc esse quod carnem, ut unum Dei Filium et Verbum confiteremur et carnem. Quo fidei sacramento Eutyches iste nimium aestimandus est vacuus, qui naturam nostram in Unigenito Dei, nec per humilitatem mortalitatis, nec per gloriam resurrectionis agnovit. Nec sententiam beati apostoli et evangelistae Joannis expavit dicentis: Omnis spiritus qui confitetur Jesum Christum in carne venisse, ex Deo est: et omnis spiritus qui solvit Jesum, ex Deo non est, et hic est Antichristus (I Joan. IV, 2–3). Quid autem est solvere Jesum, nisi humanam ab eo separare naturam et sacramentum, per quod unum salvati sumus, impudentissimis evacuare figmentis? Caligans vero circa naturam corporis Christi, necesse est ut etiam in passione ejus eadem obcaecatione desipiat. Nam si crucem Domini non putat falsam, et susceptum pro mundi salute supplicium verum fuisse non dubitat; cujus credit mortem, agnoscat et carnem: nec diffiteatur nostri corporis hominem, quem cognoscit fuisse passibilem; quoniam negatio verae carnis, negatio est etiam corporeae passionis. Si ergo Christianam suscipit fidem, et a praedicatione Evangelii suum non avertit auditum; videat quae natura transfixa clavis pependerit in crucis ligno, et aperto per militis lanceam latere crucifixi, intelligat unde sanguis et aqua fluxerit, ut Ecclesia Dei et lavacro rigaretur et poculo. Audiat et beatum Petrum apostolum praedicantem, quod sanctificatio Spiritus per aspersionem fiat sanguinis Christi. Nec transitorie legat ejusdem apostoli verba dicentis: Scientes, quod non corruptibilibus argento et auro redempti estis de vana vestra conversatione paternae traditionis. sed pretioso sanguine quasi agni incontaminati et immaculati Jesu Christi (I Petr. I, 18). Beati quoque Joannis apostoli testimonio non resistat, dicentis: Et sanguis Jesu Filii Dei emundat nos ab omni peccato (I Joan. I, 7). Et iterum: Haec est victoria quae vincit mundum. fides nostra (I Joan. V, 4). Et: Quis est qui vincit mundum, nisi qui credit, quoniam Jesus est Filius Dei? Hic est qui venit per aquam et sanguinem. Jesus Christus; non in aqua solum, sed in aqua et sanguine. Et spiritus est, qui testificatur, quoniam spiritus est veritas. Quia tres sunt, qui testimonium dant, spiritus, aqua, et sanguis, et tres unum sunt. Spiritus utique sanctificationis, et sanguis redemptionis, et aqua baptismatis: quae tria unum sunt, et individua manent, nihilque eorum a sui connexione sejungitur; quia catholica Ecclesia hac fide vivit, hac proficit, ut in Christo Jesu nec sine vera Divinitate humanitas, nec sine vera credatur humanitate Divinitas.

6. Cum autem ad interlocutionem examinis vestri Eutyches responderit, dicens: Confiteor ex duabus naturis fuisse Dominum nostrum ante adunationem; post adunationem vero unam naturam confiteor: miror tam absurdam tamque perversam ejus professionem nulla judicantium increpatione reprehensam, et sermonem nimis'insipientem nimisque blasphemum, ita omissum, quasi nihil quod offenderet esset auditum; cum tam impie duarum naturarum ante incarnationem unigenitus Dei Filius fuisse dicatur, quam nefarie postquam Verbum caro factum est, natura in eo singularis asseritur. Quod ne Eutyches ideo vel recte vel tolerabiliter aestimet dictum, quia nulla vestra est sententia confutatum, sollicitudinis tuae diligentiam commonemus, frater charissime, ut si per inspirationem misericordiae Dei ad satisfactionem causa perducitur; imprudentia hominis imperiti etiam ab hac sensus sui peste purgetur. Qui quidem, sicut gestorum ordo patefecit, bene coeperat a sua persuasione discedere, cum vestra sententia coarctatus profiteretur se dicere quod ante non dixerat, et ei fidei acquiescere cujus prius fuisset alienus. Sed cum anathematizando impio dogmati noluisset praebere consensum, intellexit eum fraternitas vestra in sua manere perfidia, dignumque esse qui judicium condemnationis exciperet. De quo si fideliter atque utiliter dolet, et quam recte mota sit episcopalis auctoritas vel sero cognoscit; vel si ad satisfactionis plenitudinem omnia quae ab eo male sunt sensa viva voce et praesenti subscriptione damnaverit, non erit reprehensibilis erga correctum quantacumque miseratio: quia Dominus noster verus et bonus pastor, qui animam suam posuit pro ovibus suis (Joan. X, 11), et qui venit animas hominum salvare, non perdere (Luc. IX, 56), imitatores nos suae vult esse pietatis: ut peccantes quidem justitia coerceat, conversos autem misericordia non repellat. Tunc enim demum fructuosissime fides vera defenditur, quando etiam a sectatoribus suis opinio falsa damnatur. Ad omnem vero causam pie ac fideliter exsequendam, fratres nostros Julium episcopum et Renatum presbyterum tituli sancti Clementis, sed et filium meum Hilarum diaconem vice nostra direximus. Quibus Dulcitium notarium nostrum, cujus fides nobis est probata, sociavimus: confidentes adfuturum Divinitatis auxilium, ut is qui erraverat, damnata sensus sui pravitate, salvetur. Deus te incolumem custodiat, frater charissime. Data idibus Junii, Asturio et Protogene viris clarissimis consulibus.

Возлюбленному брату, епископу Константинопольскому Флавиану, Лев епископ

1. Прочитав послание твоей любви, столь запоздавшее к нашему удивлению, и рассмотрев порядок епископских деяний, наконец, мы узнали, какой соблазн у вас восстал против чистоты веры, и то, что прежде казалось тайным, ныне сделалось для нас явным. Евтихий, удостоенный было имени пресвитера, оказался весьма безрассудным и столь невежественным, что и к нему могут быть отнесены слова пророка: «не хочет он вразумиться, чтобы делать добро. На ложе своем замышляет беззаконие» (Пс.35:4–5). А что может быть беззаконнее, чем нечестиво умствовать о вере и не следовать мудрейшим и опытнейшим? Но в это безумие впадают те, кто, встретив что-либо неясное в познании истины, прибегают не к пророческим изречениям, не к писаниям апостольским и не к евангельскому авторитету, а к самим себе, и, таким образом, не захотев быть учениками истины, становятся учителями заблуждения. Но какие мог ириобрести знания священных книг Нового и Ветхого Завета тот, кто не уразумел первых слов самого Символа Веры? И что по всему миру исповедуется устами всех возрожденных, того еще не понимает сердцем этот старец.

2. Поэтому, не зная того, что должно думать о воплощении Бога Слова, и не желая потрудиться на широком поприще Священного Писания, чтобы обрести свет его понимания, он должен был, хотя бы принять внимательным слухом, по крайней мере, то всеобщее и единогласное исповедание, которое исповедуют все верующие: «Веруем в Бога Отца всемогущего, и в Иисуса Христа, единственного Сына Его, Господа нашего, Который родился от Духа Святого и Марии Девы». Этими тремя изречениями ниспровергаются ухищрения почти всех еретиков. Ибо, если веровать, что Бог есть и всемогущий, и вечный Отец, то этим уже доказывается, что Сын совечен Ему и ничем не отличен от Отца; потому что рожден от Бога Бог, от всемогущего всемогущий, от вечного совечный, а не позднейший по времени, не уступающий по могуществу, не отличающийся по славе, не отдельный по сущности. Он же, вечного Отца вечный Единородный, рожденный от Святого Духа и Марии Девы. Это рождение во времени ничего не убавило у того божественного и вечного рождения и ничего к нему не прибавило, но всецело предало себя на спасение заблудшего человека, чтобы и смерть победить, и силою Своею сокрушить диавола, владеющего державой смерти (Евр.2:14). Ибо мы не могли бы победить виновника греха и смерти, если бы нашей природы не воспринял и не сделал Своей Тот, Которого не мог ни грех осквернить, ни смерть удержать в своей власти. Он был зачат от Духа Святого во чреве Матери Девы, Которая как зачала Его, оставаясь девою, так и родила, сохранив девство.

Но, если Евтихий не мог почерпнуть здравого понятия из этого чистейшего источника христианской веры, потому что собственным ослеплением затемнил для себя блеск очевидной истины, то обратился бы к учению евангельскому, где Матфей говорит: Книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова (Мф.1:1); поискал бы наставления также в проповеди апостольской и, прочитав в послании к Римлянам: Павел, раб Иисуса Христа, призванный апостол, избранный к благовестию Божию, которое Бог прежде обещал через пророков Своих в святых писаниях о Сыне Своем, который родился от семени Давидова по плоти (Рим.1:1–3), с благочестивою любознательностью приступил бы к книгам пророческим, и нашел бы обетование Божие, данное Аврааму: И благословятся в семени твоем все народы земли (Быт.12:3; 22:18). А, чтобы не недоумевать о свойстве сего семени, последовал бы апостолу, который сказал: «Аврааму даны были обетования и семени его. Не сказано «и потомкам», как бы о многих, но как об одном: «и семени твоему», которое есть Христос» (Гал.3:16). Пусть также внял бы внутренним слухом своим пророчеству Исаии, который сказал: «се Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Эммануил, что значит: с нами Бог» (Ис.7:14; Мф.1:23). Прочел бы с верою и эти слова того же пророка: «Младенец родился нам, Сын дан нам, владычество на раменах Его; и нарекут имя Ему: великий совет ангелов, Чудный Советник, Бог крепкий, князь мира, Отец будущего века» (Ис.9:6)¹¹⁹. Тогда не стал бы проповедовать заблуждения, будто Слово стало плотью так, что Христос, рожденный из девической утробы, имел образ человека, но не имел истинного тела, такого же, как тело Матери. Не потому ли, может быть, он признает Господа нашего Иисуса Христа не имеющим нашей природы, что ангел, посланный к благословенной Марии, сказал: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Высшего осенит Тебя; поэтому и рождаемое Святое, наречется Сыном Божиим» (Лк.1:35), то есть так как зачатие Девы было действие божественное, то и плоть зачатого не была от природы зачавшей? Но это рождение, необыкновенно удивительное и удивительно необыкновенное, должно быть понимаемо не так, чтобы необычайностью рождения уничтожилось свойство рода. Плодотворность Девы дарована Духом Святым, а истинное тело заимствовано от тела. И когда, таким образом, Премудрость создала себе дом, «Слово стало плотью, и обитало с нами» (Ин.1:14), то есть в той плоти, которую Слово восприняло от человека и которую одушевило духом жизни разумной.

3. Таким образом, при сохранении свойств двух природ и субстанций, и при соединении их в одном лице, восприняты величием уничижение, могуществом немощь, вечностью смертность. Для уплаты долга нашего состояния природа, не подверженная разрушению, соединилась с природою, подверженной страданию, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус (Тим.2:5) мог умереть по одной природе и не мог умереть по другой, как того и требовало наше врачевание. Поэтому истинный Бог родился в подлинной и совершенной природе истинного человека, будучи всецел в Своем, и всецел в нашем. Нашим же называем то, что Творец положил в нас в начале, и что Он воспринял, чтобы восстановить. Ибо в Спасителе не было и следа того, что привнес в человека искуситель и что прельщенный человек допустил в себя. И, хотя Он сделался причастным человеческим немощам, отсюда не следует, что Он стал участником и наших грехов. Он восприял образ раба без скверны греха, возвеличивая человеческое и не умаляя божественного, потому что то истощание, по которому невидимый соделался видимым, и по которому Творец и Господин всего восхотел стать одним из смертных, было снисхождением Его милосердия, а не недостатком могущества. Поэтому Τот же, Кто, пребывая в образе Бога, сотворил человека, соделался человеком, приняв образ раба. Обе природы сохраняют свои свойства без всякого ущерба. Как образ Божий не уничтожает образа раба, так и образ раба не умаляет образа Божия. А так как диавол хвалился тем, что соблазненный его коварством человек лишился божественных даров и, обнажившись от блага бессмертия, подпал под безжалостный приговор смерти, а в своем бедственном положении нашел некоторое утешение в том, что получил участника своей измены, и что будто и Бог, по требованию Своего правосудия, переменил Свое определение о человеке, которого сотворил для такой чести, то открылась нужда в домостроительстве тайного совета для того, чтобы и неизменяемый Бог, воля Которого не может лишиться свойственной ей благости, исполнил посредством сокровеннейшего таинства первое о нас определение Своей любви, и человек, впавший по коварству злобы диавольской в грех, не погиб вопреки божественному намерению.

4. Итак, Сын Божий, снизойдя с небесного престола, приходит в этот дольний мир и, не разлучаясь от славы Отца, рождается новым образом, новым рождением. Новым образом – потому что невидимый в Своей природе стал видимым в нашей, непостижимый благоволил соделаться постижимым, предвечный начал быть во времени, Господь вселенной восприял образ раба, сокрыв безмерность Своего величия, бесстрастный Бог не возгнушался сделаться человеком, подверженным страданию, и бессмертный, предать Себя закону смерти. Новым же рождением рожден Он потому что непорочное девство не познало вожделения, а, между тем, доставило вещество плоти. Итак, воспринята была от Матери природа, но не грех. А из того, что рождение это было чудесным, не следует, что природа Господа Иисуса Христа, рожденного из утробы Девы, отличается от нашей. И, если Тот, Кто есть истинный Бог, есть, вместе с тем, и истинный человек, то в этом единстве нет ничего ложного, ибо уничижение человека и величие божества взаимно соединились. Ведь, как Бог не изменяется через сострадание, так и человек не уничтожается через прославление. Каждый из двух образов, в соединении с другим, действует так, как ему свойственно: Слово вершит свойственное Слову, а плоть исполняет присущее плоти. Одно из них сияет чудесами, другая подвержена страданию. И как Слово не отпало от равенства в славе с Отцом, так и плоть не утратила природы нашего рода. Ибо один и тот же, что часто следует повторять, есть истинно Сын Божий и истинно сын человеческий. Бог, потому что «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин.1:1); человек, потому что «Слово стало плотью, и обитало с нами» (Ин.1:14); Бог, потому что все «через Него начало быть и без Него ничто не начало быть» (Ин.1:3); человек, потому что «родился от жены, подчинился закону» (Гал.4:4). Рождение плоти есть проявление человеческой природы; а то, что Дева рождает, есть знамение божественной силы. Младенчество Отрока свидетельствуется бедными пеленами (Лк.2:7), величие же Всевышнего возвещается пением ангелов (Лк.2:13). Новорожденному человеческому сыну подобен Тот, Которого Ирод нечестивый хочет умертвить (Мф.2:16); но Господь вселенной есть Тот, Которому с радостью идут смиренно поклониться волхвы. Когда Он пришел принять крещение от Предтечи своего, Иоанна, тогда не утаилось, что под покровом плоти скрывается Божество и с неба возгремел глас Отца: «сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф.3:17). Его, как человека, искушает диавольское коварство; и Ему же, как Богу, служат чины ангельские (Мф.4:1,11). Алкать, жаждать, утомляться и спать – это, очевидно, свойственно человеку. Но насытить пять тысяч человек пятью хлебами (Ин.6:5), жене самарянской дать воду живую, от которой пьющий не будет уже более жаждать (Ин.4:10), не утопая, ходить по поверхности моря (Мф.14:25) и утишением бури укрощать возмущение волн (Лк.8:24), – это, без сомнения, есть дело божественное. Как не одной и той же природы дело – и плакать из сострадания по умершему другу (Ин.11:35), и после того, как был отвален камень от четверодневной могилы, воскрешать к жизни силою одного слова (Ин.11:43), или висеть на кресте, и в то же время превратить день в ночь, и поколебать все стихии, или быть пригвожденным к кресту, и в то же время отверзать вере разбойника двери рая (Мф.27:35); так не одной и той же природе свойственно говорить: «Я и Отец – одно» (Ин.10:30), и «Отец Мой более Меня» (Ин.14:28). Ибо, хотя в Господе Иисусе одно лицо – Бог и человек, однако иное то, откуда происходит общее, того и другого, уничижение, и иное то, откуда происходит общее их прославление. От нашей природы в Нем есть меньшее Отца человечество, а от Отца в Нем есть равное с Отцом божество.

5. По причине этого единства лица, которое следует понимать по отношению к той и другой природе, и о Сыне человеческом читаем, что Он сошел с неба, тогда как Сын Божий восприял плоть от Девы, от Которой родился. И наоборот, о Сыне Божием говорится, что Он распят и погребен, тогда как Он претерпел это не божеством, по которому Единородный совечен и единосущен Отцу, а немощной человеческой природой. Отсюда все мы и в Символе веры исповедуем единородного Сына Божия распятым и погребенным, согласно словам апостола: «...ибо, если бы познали, то не распяли бы Господа Славы» (1Кор.2:8). А когда сам Господь наш и Спаситель наставлял Своих учеников вере, задавая им вопросы, и спросил: «За кого люди почитают Меня, Сына человеческого?», то на их ответ, что различные люди имеют об этом различные мнения, Он вновь сиросил: «А вы за кого почитаете Меня?» Меня, т. е. Сына человеческого, которого вы видите в образе раба и в истинном теле, – за кого вы Меня считаете? Тогда святой Петр, по божественному вдохновению, завещая свое исповедание всем будущим народам, ответил: «Ты Христос, Сын Бога Живого» (Мф.16:13–16). И справедливо он был назван блаженным от Господа, и от сего первообразного Камня стяжал твердость силы и имени своего тот, который по откровению Отца исповедал одного и того же и Сыном Божиим, и Христом, потому что одно из этих имен, взятое отдельно от другого, не служило во спасение, напротив, одинаково было опасно исповедать Господа Иисуса Христа только Богом, а не вместе и человеком, или признать Его простым человеком, а не вместе и Богом. По воскресении же Господа, которое, конечно, было воскресение истинного тела, так как не иной кто воскрес, а тот же, Кто был распят и умер, разве в течение сорокадневного Его пребывания на земле совершалось не то, чего довольно, чтобы чистота нашей веры не была затемнена никаким мраком? Ведь Он беседовал с учениками Своими, жил и ел с ними (Деян.1:3–4), а тех из них, кем овладело сомнение, допустил тщательно и основательно осязать Себя; Он входил к ученикам Своим, когда двери были заперты, давал им Духа Святого дуновением Своим (Ин.20:22) и, даровав им свет разумения, открывал тайны священных писаний; и опять показывал рану в боку Своем, и язвы от гвоздей, и все знаки недавнего страдания, говоря: «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои, это Я Сам, осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк.24:39). И все это для того, чтобы убедить, что в Нем свойства божественной и человеческой природы пребывают нераздельно, и чтобы мы знали, что Слово не то же, что плоть, и исповедовали единого Сына Божия и Словом, и плотью. Этого таинства веры дожно считать вовсе чуждым Евтихия, который в Единородном Сыне Божием не признает нашей природы ни в уничижении смерти, ни в славе воскресения. И не ужаснулся он суда блаженного апостола и евангелиста Иоанна, который сказал: «Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который разделяет Иисуса, не есть от Бога, но это – антихрист (1Ин.4:2–3). А что значит разделять Иисуса, как не отделять от Него человеческую природу и бесстыдными вымыслами упразднять таинство веры, которым одним мы спасены? Будучи слеп по отношению к природе тела Христова, он, по необходимости, с такою же слепотою будет безумствовать о ней в состоянии страдания Его. Ибо, если он не считает креста Господня призраком и не сомневается, что страдание, принятое за спасение мира, было истинное, то он должен признать и плоть Того, смерти Которого он верует. Пусть не говорит он, что не нашего тела был тот человек, которого сам признает страдавшим: ибо отрицание истинной плоти есть отрицание и страдания плоти. Итак, если он принимает христианскую веру и не отвращает своего слуха от проповеди Евангелия, то пусть рассудит, какая природа, пронзенная гвоздями, висела на кресте; пусть размыслит: когда воин копием пронзил бок Распятого, откуда тогда истекли кровь и вода для наполнения купели и чаши Церкви Божией? Пусть послушает и святого Петра, который проповедует, что освящение Духом совершается через окропление кровию Христовою (1Пет.1:2). Пусть не мимоходом прочтет слово того же апостола: «Зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого агнца» (1Пет.1:18–19). Пусть не противится и свидетельству блаженного апостола Иоанна, который говорит: «И кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1Ин.1:7); и в другом месте: «Сия есть победа, победившая мир, вера наша» (1Ин.5:4), и: «Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий? Сей есть Иисус Христос, пришедший водою, и кровию, и Духом, не водою только, но водою и кровию, и Дух свидетельствует в Нем, потому что Дух есть истина... И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь, и сии три об одном» (1Ин.5:5–6,8): то есть дух освящения, кровь искупления и вода крещения. Эти три составляют одно и пребывают нераздельными; ни одно из них не отделяется от своего единства, так как Вселенская Церковь живет и преуспевает именно той верой, которая во Христе Иисусе не исповедует ни человечества без истинного божества, ни божества без истинного человечества.

6. Евтихий, отвечая на пункты вашего допроса, говорил: «исповедую, что Христос наш прежде соединения был из двух естеств; по соединении же исповедую одно естество». Удивляюсь, что столь нелепое и столь нечестивое исповедание его не было порицаемо никакою укоризною судившими, и что эти необычайно безумные и весьма богохульные слова оставлены без внимания, словно не было услышано ничего оскорбительного, тогда как столь же нечестиво говорить, что единородный Сын Божий был двух природ до воплощения, сколь нелепо утверждать, что в Нем осталась одна природа после того, как Слово стало плотью. Чтобы Евтихий не считал, что сказанное им верно или, хотя бы, допустимо на том основании, что это не было опровергнуто ни одним вашим высказыванием, то убеждаем тщание любви твоей, возлюбленный брат, очистить невежественного человека и от этого пятна на его сознании, если, по действию милосердия Божия, дело его примет добрый оборот. Ибо он хорошо начал было отступать от своего убеждения, как видно из хода соборных деяний, когда, по вашему требованию, обещал признавать то, чего прежде не признавал, и успокоиться на той вере, которой прежде был чужд. Но когда он не захотел изъявить согласие предать анафеме свое нечестивое учение, то ваше братство из этого поняло, что он остается в своем нечестии и заслуживает приговора осуждения. Впрочем, если он искренне и нелицемерно кается и сознает, хотя бы и с запозданием, как справедливо выступила против него власть епископская, или, если он, для полного оправдания, осудит все свои неправедные мысли и устно, и собственноручною подписью, то милосердие к исправившемуся злу, как бы оно ни было велико, не будет предосудительно. Ибо Господь наш, истинный и добрый пастырь, душу Свою положивший за Своих овец (Ин.10:11) и пришедший спасти души человеческие, а не погубить (Лк.9:56), хочет, чтобы мы были подражателями Его человеколюбия, то есть, чтобы согрешающих удерживала правда, а обратившихся не отталкивало милосердие. Тогда, собственно, с полным успехом защищается истинная вера, когда ложное мнение осуждается самими последователями своими. Для верного же и беспристрастного исследования всего дела мы отправили вместо себя братий наших, епископа Юлия и Рената, пресвитера церкви св. Климента, и еще сына моего, диакона Илара. К ним присоединили мы нотария нашего Дульцития, вера которого много раз испытана нами. Уповаем на содействие помощи Божией, что заблудившийся, осудив неправоту своего образа мыслей, спасется. Бог да сохранит тебя в здравии, возлюбленный брат! Дано в июньские иды, в консульство светлейших консулов Астурия и Протогена»¹²⁰.

Leo urbis Romae episcopus dilectissimo fratri Juliano episcopo

1. Licet per nostros, quos ab Urbe pro fidei causa direximus, plenissimas ad fratrem nostrum Flavianum litteras miserimus contra nimiae impietatis errorem, tamen quia per filium nostrum Basilium diaconem scripta tuae dilectionis accepimus, quae multum nobis catholici sensus fervore placuerunt, etiam hanc paginam quae illis epistolis consonaret adjecimus, ut unanimiter atque constanter his qui Evangelium Christi corrumpere cupiunt resistatis: quoniam Sancti Spiritus in nobis atque in vobis una est eruditio eademque doctrina: quam quicumque non recipit, non est membrum corporis Christi; nec potest eo capite gloriari, in quo naturam suam asserit non haberi. Quid autem prodest imprudentissimo seni, Nestorianae haereseos nomine, eorum lacerare opinionem, quorum piissimam convellere non potest fidem; cum quantum Nestorius a veritate discessit, Deitatem Verbi ab assumpti hominis substantiae separando, tantum a recto tramite etiam iste desciscat, qui Unigenitum Dei Filium sic de utero beatae Virginis praedicat natum, ut humani quidem corporis speciem gesserit, sed humanae carnis veritas Verbo unita non fuerit? De quo prodigio falsitatis quis non videat quae opinionum monstra nascantur? Qui enim negat verum hominem Jesum Christum, necesse est ut multis impietatibus impleatur, eumque aut Apollinaris sibi vindicet, aut Valentinus usurpet, aut Manichaeus obtineat: quorum nullus in Christo humanae carnis credidit veritatem. Qua utique non recepta, non solum quod secundum carnem atque animam rationalem, qui erat in forma Dei, manens idem in forma servi, homo natus denegatur; sed etiam, quod crucifixus est et mortuus ac sepultus, quodque die tertio resurrexit, et quod ad dexteram Patris sedens ad judicandos vivos et mortuos, in eo corpore sit venturus, in quo est judicatus, abnuitur: quia haec redemptionis nostrae sacramenta vacuantur, si Christus veram veri hominis, totamque naturam suscepisse non creditur.

2. An quia manifesta erant signa divina, falsa dicentur documenta corporea: et testimonia utriusque naturae valebunt, ut Creator intelligatur; non valebunt, ut creatura salvetur? Quod Deitatis est, caro non minuit; quod carnis est, Deitas non peremit. Idem enim et sempiternus ex Patre, et temporalis ex matre, in sua virtute inviolabilis, in nostra infirmitate passibilis, in Deitate Trinitatis cum Patre et Spiritu sancto unius ejusdemque naturae; in susceptione autem hominis non unius substantiae, sed unius ejusdemque personae: ut idem esset dives in paupertate, omnipotens in abjectione, impassibilis in supplicio, immortalis in morte. Nec enim Verbum aut in carnem, aut in animam aliqua sui parte conversum est; cum simplex et incommutabilis natura Deitatis, tota in sua sit semper essentia, nec damnum sui recipiens, nec augmentum; et sic assumptam naturam beatificans, ut glorificate in glorificante permaneat. Cur autem inconveniens aut impossibile videatur ut Verbum et caro atque anima unus Jesus Christus, et unus Dei hominisque sit filius, si caro et anima, quae dissimilium naturarum sunt, unam faciunt etiam sine Verbi incarnatione personam: cum multo sit facilius ut hanc unitatem sui atque hominis Deitatis praestet potestas, quam ut eam in substantiis suis obtineat solius humanitatis infirmitas? Nec Verbum igitur in carnem, nec in Verbum caro mutata est; sed utrumque in uno manet, et unus in utroque est, non diversitate divisus, non permixtione confusus: nec alter ex Patre, alter ex matre; sed idem aliter ex Patre ante omne principium, aliter de matre in fine saeculorum: ut esset mediator Dei et hominum, homo Jesus Christus (I Tim. II, 5), in quo inhabitaret plenitudo Divinitatis corporaliter (Coloss. II, 9): quia assumpti, non assumentis provectio est, quod Deus illum exaltavit et donavit illi nomen quod est super omne nomen: ut in nomine Jesu omne genu flectatur, coelestium, terrestrium et infernorum; et omnis lingua confiteatur quoniam Dominus Jesus Christus in gloria est Dei Patris (Philip. II, 9–11).

3. In eo vero quod Eutyches in episcopali judicio ausus est dicere ante incarnationem duas in Christo fuisse naturas, post incarnationem autemunam, necessarium fuerat ut ad reddendam rationem professionis suae crebris atque sollicitis judicum interrogationibus urgeretur, ne tamquam inane aliquid praeterflueret, quod non nisi de haustu venenatorum dogmatum apparebat effusum. Arbitror enim talia loquentem hoc habere persuasum, quod anima quam Salvator assumpsit prius in coelis sit commorata quam de Maria Virgine nasceretur, eamque sibi Verbum in utero copularet. Sed hoc catholicae mentes auresque non tolerant: quia nihil secum Dominus de coelo veniens nostrae conditionis exhibuit; nec animam enim quae anterior exstitisset, nec carnem quae non materni corporis esset, accepit. Natura quippe nostra non sic assumpta est ut prius creata, post assumeretur, sed ut ipsa assumptione crearetur. Unde quod in Origene merito damnatum est, qui animarum, antequam corporibus insererentur, non solum vitam, sed et diversas fuisse asseruit actiones, necesse est ut etiam in isto, nisi maluerit sententiam abdicare, plectatur. Nativitas enim Domini secundum carnem, quamvis habeat quaedam propria quibus humanae conditionis initia transcendat, sive quod solus ab inviolata Virgine sine concupiscentia est conceptus et natus, sive quod ita visceribus matris est editus, ut et fecunditas pareret, et virginitas permaneret; non alterius tamen naturae erat ejus caro quam nostrae; nec alio illi quam caeteris hominibus anima est inspirata principio, quae excelleret, non diversitate generis, sed sublimitate virtutis. Nihil enim carnis suae habebat adversum nec discordia desideriorum gignebat compugnantiam voluntatum. Sensus corporei vigebant sine lege peccati, et veritas affectionum sub moderamine Deitatis et mentis, nec tentabatur illecebris, nec cedebat injuriis. Verus homo vero unitus est Deo, nec secundum existentem prius animam deductus est e coelo, nec secundum carnem creatus ex nihilo; eamdem gerens in Verbi Deitate personam, et tenens communem nobiscum in corpore animaque naturam. Non enim esset Dei hominumque mediator (I Tim. II, 5), nisi idem Deus idemque homo in utroque et unus esset et verus. Incitat quidem nos ad latitudinem disserendi materiae magnitudo; sed apud eruditionem tuam non est copiose laborandum: praesertim cum jam per nostros ad fratrem Flavianum sufficientes litteras miserimus, ad confirmandos animos non solum sacerdotum, sed etiam laicorum. Praestabit, ut credimus, misericordia Dei, ut absque cujusquam animae detrimento possint adversum diaboli dolos, et sana defendi, et vulnerata curari. Data idibus Junii, Asturio et Protogene viris clarissimis consulibus.

Лев, епископ города Рима, возлюбленному брату, епископу Юлиану

1. Хотя мы и передали с послами, направленными нами из Рима по делу веры, пространнейшее письмо к брату нашему Флавиану против заблуждений столь великого нечестия, но, получив послание любви твоей через нашего сына, диакона Василия, которое нам очень понравилось пламенем чувства вселенской веры, все же решили приложить еще и эту страницу, созвучную с тем письмом, чтобы вы единодушно и твердо противостояли стремящимся извратить Евангелие Христа, потому что у нас и у вас одно просвещение Святого Духа и одно учение. Кто не принимает этого учения, тот не член Тела Христова и не может быть прославлен Главой этого тела, в которой не иризнает своей природы. Какая же польза этому неблагоразумнейшему старцу¹²¹ под именем несторианской ереси бранить миение тех, благочестивейшую веру которых он не может низвергнуть. Ибо насколько отступил от истины Несторий, отделив Божество Слова от сущности воспринятого Им человека, настолько же удалился от истинного пути и тот, кто проповедует рождение единородного Сына Божиего от чрева Пресвятой Девы так, будто Он имел только вид плоти человеческой, но человеческая плоть, в действительности, не была соединена со Словом. Кто же не видит, какие чудовищные мнения рождаются из этой ужасной лжи? Ибо, кто отрицает истинного человека Иисуса Христа, неизбежно должен исполниться многими нечестиями, так как он должен в таком случае присвоить себе взгляды Аполлинария или же принять мнение Валента, или встать на сторону Манихея, ведь ни один из них не признавал во Христе истинной человеческой плоти. Ибо, если эта плоть не воспринята, то вместе с плотью нужно отвергнуть не только разумную душу в Том, Кто был в образе Божием и, пребывая одним и тем же, явился во образе раба, человека рожденного, но даже и то, что Он был распят, умер и погребен, что Он воскрес в третий день, что восседает одесную Отца и придет судить живых и мертвых в том самом теле, в котором был присужден к смерти. Поэтому, если не верить, что Христос истинно воспринял истинного человека, а также полностью и природу его, то тогда этим упраздняется тайна нашего искупления.

2. Неужели потому, что во Христе были явлены признаки Божества, должны считаться ложными доказательства Его тела? И свидетельства двух природ для спасения твари не нужно ли признать действительными доказательствами? То, что принадлежит Божеству, плоть не умалит, а то, что принадлежит плоти, Божество не уничтожит, ибо Он один и тот же: вечный от Отца и смертный от матери, неуязвимый в Своей силе и страждущий в нашей немощи, в Божестве Троицы – одной природы со Отцом и Святым Духом, в восприятии же человека – не одной сущности, но одной личности, так что Он один и тот же богатый в бедности и всесильный в немощи, бесстрастный в страдании и бессмертный в смерти. Ведь Слово не превратилось какой-либо своей частью в плоть или в душу, потому что природа Божества всегда проста и неизменна в своей сущности, не имеет какой-либо для Себя убыли или приращения, делая блаженной воспринятую природу таким образом, что та пребывает прославленной в прославляющем. И почему могло казаться неподобающим или невозможным то, что Слово, плоть и душа соединились в одном Иисусе Христе так, чтобы Он был один и тот же, Сын Божий и сын человеческий, если различные по своей природе плоть и душа составляют одного и того же человека, даже и без воплощения Слова? И не значительно ли легче совместить такое единство с человеком Божеству своим могуществом, чем удерживать лишь человеческую немощь в своих сущностях? Таким образом, ни Слово не превратилось в плоть, ни плоть – в Слово, но то и другое пребывает в Одном, и Один остается в обоих, не разделяясь различием и не сливаясь смешением, и не так, что один от Отца, а другой от матери, но Один и тот же иначе рождается от Отца прежде всякого начала для того, чтобы стать Посредником Бога и человеков – человеком Иисусом Христом (1Тим.2:5), в котором обитает вся полнота Божества телесно (Кол.2:9). Поэтому возвеличено воспринятое, а не воспринимающий, как сказано: «Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени. Дабы перед именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп.2:9–11).

3. А относительно того, что осмелился говорить Евтихий на суде епископов, будто во Христе до воплощения было две природы, а после воплощения стала одна, то необходимо было, чтобы судьи для уяснения исповедания его задали ему целый ряд таких вопросов, чтобы он не опустил, как нечто незначительное, то, что излил в таком изобилии, почерпнув из ядовитых учений. Думаю, что говорящий такое имел убеждение, будто душа, воспринятая Спасителем, находилась на небе до того, как родилась от Девы Марии, и с нею соединилось Слово во чреве. Но этого не выносит слух и разум вселенской веры, потому что Господь, сойдя с неба, не взял с Собой ничего, принадлежащего нашему бытию: ни существовавшей прежде души, ни плоти, которая была бы не заимствована от тела матери. Ибо наша природа не так воспринята, словно она была сначала сотворена, а потом воспринята, но была сотворена при восприятии. Поэтому, за что заслуженно было осуждено учение Оригена, утверждавшего, что души не только живут, но и различным образом действуют до своего вселения в тела, за то же должно подлежать наказанию и учение этого¹²², если он не захочет отречься от своего мнения. Ибо рождение Господа по плоти, хотя и имело некоторые особенности, превосходящие наше человеческое происхождение, как, например, то, что Он один был зачат и рожден от пренепорочной Девы без желания плоти, или то, что Он так произошел от девического чрева, что и деторождение открылось, и девство сохранилось, однако Его плоть не была иной природы, чем наша, и в начале не иным образом Ему была сообщена душа, как и всем прочим людям, которая превосходила все другие души не отличием своего происхождения, но высотою добродетели. Ибо она не имела ничего противного себе, исходящего от плоти, а также не допускала противоречия желаний в борьбе разных воль. Телесные чувства действовали без влияния на них закона греха, и чистота душевных движений находилась под управлением Божества и разума, не увлекалась душа обольщениями и не падала в обидах. Истинный человек был соединен с истинным Богом, Который не был сведен с неба к предварительно существовавшей душе и по плоти не был сотворен из ничего, но имел одну и ту же Личность в Божестве Слова, а с нами общую природу по телу и душе. Ибо не был бы Он тогда Посредником Бога и человеков (1Тим.2:15), если бы не был один и тот же Бог и человек, оставаясь в той и другой природе истинным и единым. Действительно, к обширности рассуждения побуждает нас величие предмета, но нет необходимости много трудиться для твоей образованности, в особенности же, потому, что мы через своих послов отправили к Флавиану письма, в которых все достаточно ясно изложено, с той целью, чтобы утвердить души не только священников, но и народа. Веруем, милосердие Божие устроит так, что без потери чьей-либо души, вопреки козням диавола защищены будут здоровые и выздоровеют получившие рану. Дано в июньские иды, в консульство славнейших мужей Астурия и Протогена¹²³.

Leo episcopus S. Synodo apud Nicaeam constitutae Dilectissimis fratribus in Domino salutem

1. Optaveram quidem, dilectissimi, pro nostri charitate collegii, omnes Domini sacerdotes in una catholicae fidei devotione persistere, nec quemquam gratia aut formidine potestatum saecularium depravari, ut a via veritatis abscederet. Sed quia multa saepe, quae poenitudinem possint generare, proveniunt, et superat culpas delinquentium misericordia Dei, atque ideo suspenditur ultio, ut possit locum habere correctio, amplectendum est deinen tissimi principis plenum religione consilium, quo sanctam fraternitatem vestram ad destruendas insidias diaboli, et ad reformandam ecclesiasticam pacem voluit convenire, beatissimi Petri apostoli jure atque honore servato, adeo ut nos quoque suis ad hoc litteris invitaret, ut venerabili synodo nostram praesentiam praeberemus: quod quidem nec necessitas temporis, nec ulla poterat consuetudo permittere. Tamen in his fratribus, hoc est Paschasino et Liicentio episcopis, Bonifacio et Basilio presbyteris, qui ab Apostolica Sede directi sunt, me synodo vestra fraternitas aestimet praesidere, non abjuncta a vobis praesentia mea, qui nunc in vicariis meis adsum, et jamdudum in fidei catholicae praedicatione non desum: ut qui non potestis ignorare quid ex antiqua traditione credamus, non possitis dubitare quid cupiamus.

2. Unde, fratres charissimi, rejecta penitus audacia disputandi contra fidem divinitus inspiratam, vana errantium infidelitas conquiescat; nec liceat defendi quod non licet credi: cum secundum evangelicas auctoritates, secundum propheticas voces, apostolicamque doctrinam plenissime et lucidissime per litteras quas ad beatae memoriae Flavianum episcopum misimus, fuerit declaratum quae sit de sacramento incarnationis Domini nostri Jesu Christi pia et sincera confessio.

3. Quia vero non ignoramus per pravas aemulationes, multarum Ecclesiarum statum fuisse turbatum, plurimosque episcopos, quia haeresim non reciperent, sedibus pulsos, et in exsilia deportatos, atque in locum superstitum alios substitutos: his primitus vulneribus adhibeatur medicina justitiae, nec quisquam ita careat propriis, ut alter utatur alienis: cum si, ut cupimus, errorem omnes relinquunt, nemini quidem perire suus honor debeat; sed illis qui pro fide laboraverunt cum omni privilegio suo oporteat jus proprium reformari. Prioris autem Ephesinae synodi, cui sanctae memoriae Cyrillus episcopus tunc praesedit, contra Nestorium specialiter statuta permaneant: ne tunc damnata impietas ideo sibi in aliquo blandiatur, quia Eutyches justa exsecratione percellitur. Puritas enim fidei atque doctrinae, quam eodem quo sancti Patres nostri spiritu praedicamus, et Nestorianam et Eutychianam cum suis auctoribus condemnat pariter et persequitur pravitatem. Bene valete in Domine, fratres charissimi. Data sexto kalendas Julii, Adelfio viro clarissimo consule.

Лев епископ, святому Собору, созванному в Никее. Возлюбленнейшим братьям здравствовать о Господе.

1. Я хотел бы, возлюбленнейшие, чтобы по любви к нашему собранию все священники Господа пребывали в едином благочестии вселенской веры, и чтобы никто не отступал от истины, поддавшись милостям или угрозам мирских властей. Но так как происходит многое такое, что может вызывать раскаяние, а милосердие Божие превосходит вину согрешающих, и кара замедляется для того, чтобы могло произойти исправление, то должно быть принято полное благочестия намерение благосклоннейшего императора, пожелавшего, чтобы для разрушения козней диавола и для восстановления церковного мира собралось ваше святое братство, сохраняя при этом право и честь святого апостола Петра, и приглашавшего и нас своими посланиями присутствовать на святом соборе, однако, этого нам не позволили ни обстоятельства времени, ни обычай. Но в этих братьях, то есть епископах Пасхасине и Люценции, и священниках Бонифации и Василии, которые направлены от Апостольского Престола, пусть считает ваше братство, что я председательствую на соборе и неотлучно пребываю с вами, так как теперь присутствую в этих моих викариях и давно уже не отсутствую в проповеди вселенской веры; поэтому вы не можете не знать, как мы веруем в соответствии с древней традицией, и не можете сомневаться в том, чего мы желаем.

2. Поэтому, возлюбленнейшие братья, пусть умолкнет суетное неверие заблуждающихся, совершенно отбросив дерзость спорить против вдохновленной Богом веры. Не следует защищать то, во что не должно веровать; ведь нами, на основании Евангелия, авторитета изречений пророков и учения апостолов совершенно ясно и полно было изложено в посланиях, направленных блаженной памяти епископу Флавиану, каково должно быть благочестивое и искреннее исповедание таинства воплощения Господа нашего Иисуса Христа.

3. А так как нам известно, что из-за низкой зависти возмущено положение многих Церквей и что многие епископы, не принявшие ереси, смещены со своих кафедр и отправлены в ссылку, а на их место поставлены другие, то пусть прежде всего именно к этим ранам будет приложено лекарство справедливости и пусть никто не будет лишен собственных мест так, чтобы другой пользовался чужим. И если, как мы того желаем, все оставят заблуждение, то никто не должен лишиться своей чести, но надлежит возвратить право собственности со всеми преимуществами тем, кто подвизался за веру. Постановления же первого Эфесского Собора, на котором председательствовал блаженной памяти епископ Кирилл, направленные специально против Нестория, должны оставаться в силе, чтобы осужденное тогда нечестие не льстило себя надеждой в чем-либо из-за того, что Евтихий справедливо предается анафеме. Ведь чистота веры и учения, которое мы проповедуем тем же духом, что и наши святые отцы, равно осуждает и преследует как несторианское, так и евтихианское нечестие вместе с их авторами. Здравствуйте о Господе, братья возлюбленнейшие! Дано в шестой день июльских календ, в консульство славнейшего мужа Адельфия¹²⁴.

In Nativitate Domini Sermo II

1.      Exsultemus in Domino, dilectissimi, et spiritali jucunditate laetemur, quia illuxit nobis dies redemptionis novae, praeparationis antiquae, felicitatis aeternae.

Reparatur enim nobis salutis nostrae annua revolutione sacramentum, ab initio promissum, in fine redditum, sine fine mansurum. In quo dignum est nos erectis sursum cordibus divinum adorare mysterium, ut quod magno Dei munere agitur, magnis Ecclesiae gaudiis celebretur.

Deus enim omnipotens et clemens, cujus natura bonitas, cujus voluntas potentia, cujus opus misericordia est, statim ut nos diabolica malignitas veneno suae mortificavit invidiae, praeparata renovandis mortalibus suae pietatis remedia inter ipsa mundi primordia praesignavit, denuntians serpenti futurum semen mulieris quod noxii capitis elationem sua virtute contereret, Christum scilicet in carne venturum, Deum hominemque significans, qui natus ex Virgine violatorem humanae propaginis incorrupta nativitate damnaret. Nam quia gloriabatur diabolus, hominem sua fraude deceptum divinis caruisse muneribus, et immortalitatis dote nudatum duram mortis subiisse sententiam, seque in malis suis quoddam de praevaricatoris consortio invenisse solatium; Deum quoque, justae severitatis exigente ratione, erga hominem, quem in tanto honore condiderat, antiquam mutasse sententiam: opus fuit, dilectissimi, secreti dispensatione consilii, ut incommutabilis Deus, cujus voluntas non potest sua benignitate privari, primam pietatis suae dispositionem sacramento occultiore compleret, et homo diabolicae iniquitatis versutia actus in culpam, contra Dei propositum non periret.

2. Advenientibus ergo temporibus, dilectissimi, quae redemptioni hominum fuerant praestituta, ingreditur haec mundi infima Jesus Christus Filius Dei, de caelesti sede descendens, et a paterna gloria non recedens, novo ordine, nova nativitate generatus. Novo ordine, quia invisibilis in suis, visibilis factus est in nostris; incomprehensibilis voluit comprehendi; ante tempora manens, esse coepit ex tempore; universitatis Dominus servilem formam, obumbrata majestatis suae dignitate, suscepit; impassibilis Deus non dedignatus est homo esse passibilis, et immortalis mortis legibus subjacere. Nova autem nativitate genitus est, conceptus a virgine, natus ex virgine, sine paternae carnis concupiscentia, sine maternae integritatis injuria: quia futurum hominum Salvatorem talis ortus decebat, qui et in se haberet humanae substantiae naturam, et humanae carnis inquinamenta nesciret. Auctor enim Deo in carne nascenti Deus est, testante archangelo ad beatam Virginem Mariam: Quia Spiritus sanctus superveniet in te, et virtus Altissimi obumbrabit tibi; ideoque quod nascetur ex te sanctum, vocabitur Filius Dei.

Origo dissimilis, sed natura consimilis; humano usu et consuetudine caret, sed divina potestate subnixum est, quod virgo conceperit, quat virgo pepererit et virgo permanserit. Non hic cogitetur parientis conditio, sed nascentis arbitrium, qui sic homo natus est, ut volebat et poterat. Si veritatem quaeris naturae, humanam cognosce materiam; si rationem scrutaris originis, virtutem confitere divinam. Venit enim Dominus Jesus Christus contagia nostra auferre, non perpeti; nec succumbere vitiis, sed mederi. Venit ut omnem languorem corruptionis et universa ulcera sordentium curaret animarum: propter quod oportuit ut novo nasceretur ordine, qui novam impollutae sinceritatis gratiam humanis corporibus inferebat. Oportuit enim ut primam genitricis virginitatem nascentis incorruptio custodiret, et complacitum sibi claustrum pudoris, et sanctitatis hospitium, divini Spiritus virtus infusa servaret, qui statuerat dejecta erigere, confracta solidare, et superandis carnis illecebris multiplicatam pudicitiae donare virtutem: ut virginitas, quae in aliis non poterat salva esse generando, fieret et in aliis imitabilis renascendo.

3. Hoc ipsum autem, dilectissimi, quod Christus nasci elegit ex Virgine, nonne apparet altissimae fuisse rationis? ut scilicet natam humano generi salutem diabolus ignoraret, et spiritali latente conceptu, quem non alium videret quam alios, non aliter crederet natum esse quam caeteros. Cujus enim similem cum universis advertit naturam, parem habere arbitratus est cum omnibus causam; nec intellexit a transgressionis vinculis liberum, quem ab infirmitate mortalitis non invenit alienum. Verax namque misericordia Dei, cum ad reparandum humanum genus ineffabili ter ei multa suppeterent, hanc potissimum consulendi viam elegit, qua ad destruendum opus diaboli, non virtute uteretur potentiae, sed ratione justitiae. Nam superbia hostis antiqui non immerito sibi in omnes homines jus tyrannicum vindicabat nec indebito dominatu premebat, quos a mandato Dei spontaneos in obsequium suae voluntatis illexerat. Non itaque juste amitteret originalem humani generis servitutem, nisi de eo quod subegerat vinceretur. Quod ut fieret, sine virili semine conceptus est Christus ex virgine, quam non humanus coitus, sed Spiritus sanctus fecundavit. Et cum in omnibus matribus non fiat sine peccati sorde conceptio, haec inde purgationem traxit, unde concepit. Quo enim paterni seminis transfusio non pervenit, peccati se illic origo non miscuit. Inviolata virginitas concupiscentiam nescivit, substantiam ministravit. Assumpta est de matre Domini, natura, non culpa. Creata est forma servi sine conditione servili, quia novus homo sic contemperatus est veteri, ut et veritatem susciperet generis, et vitium excluderet vetustatis.

4. Cum igitur misericors omnipotensque Salvator ita susceptionis humanae moderaretur exordia, ut virtutem inseparabilis a suo homine Deitatis per velamen nostrae infirmitatis absconderet, illusa est securi hostis astutia, qui nativitatem pueri in salutem generis humani procreati, non aliter sibi quam omnium nascentium putavit obnoxiam. Vidit enim vagientem atque lacrymantem, vidit pannis involutum, circumcisioni subditum, et legalis sacrificii oblatione perfunctum. Agnovit deinceps solita pueritiae incrementa, et usque in viriles annos de naturalibus non dubitavit augmentis. Inter haec intulit contumelias, multiplicavit injurias, adhibuit maledicta, opprobria, blasphemias, convicia, omnem postremo in ipsum vim furoris sui effudit, omnia tentamentorum genera percurrit; et sciens quo humanam naturam infecisset veneno, nequaquam credidit primae transgressionis exsortem, quem tot documentis didicit esse mortalem. Perstitit ergo improbus praedo et avatus exactor in eum qui nihil ipsius habebat insurgere, et dum vitiatae originis praejudicium generale persequitur, chirographum quo nitebatur excedit, ab illo iniquitatis exigens poenam, in quo nullam reperit culpam. Solvitur itaque lethiferae pactionis malesuasa conscriptio, et per injustitiam plus petendi, totius debiti summa vacuatur. Fortis ille nectitur suis vinculis, et omne commentum maligni in caput ipsius retorquetur. Ligato mundi principe, captivitatis vasa rapiuntur. Redit in honorem suum ab antiquis contagiis purgata natura, mors morte destruitur, nativitas nativitate reparatur: quoniam simul et redemptio aufert servitutem, et regeneratio mutat originem, et fides justificat peccatorem.

5. Quisquis igitur Christiano nomine pie fideliter gloriaris, reconciliationis hujus gratiam justo perpende judicio. Tibi enim quondam abjecto, tibi extruso a paradisi sedibus, tibi per longa exsilia morienti, tibi in pulverem et cinerem dissoluto, cui jam non erat spes ulla vivendi, per incarnationem. Verbi potestas data est, ut de longinquo ad tuum revertaris auctorem, recognoscas parentem, liber efficiaris ex servo, de extraneo proveharis in filium, ut qui ex corruptibili carne natus es, ex Dei Spiritu renascaris, et obtineas per gratiam quod non habebas per naturam, ac si te Dei filium per Spiritum adoptionis agnoveris, Deum Patrem audeas nuncupare. Malae conscientiae reatu absolutus, ad caelestia regna suspires, voluntatem Dei facias divino fultus auxilio, imiteris angelos super terram, immortalis substantiae virtute pascaris, securus adversus inimicas tentationes pro pietate confligas, et si caelestis militiae sacramenta servaveris, non dubites te in castris triumphalibus regis aeterni pro victoria coronandum, cum te resurrectio piis parata susceperit in regni caelestis consortium provehendum.

6. Habentes ergo tantae spei fiduciam, dilectissimi, in fide qua fundati estis, stabiles permanete, ne idem ille tentator, cujus jam a vobis dominationem Christus exclusit, aliquibus vos iterum seducat insidiis, et haec ipsa praesentis diei gaudia suae fallaciae arte corrumpat, illudens simplicioribus animis de quorumdam persuasione pestifera, quibus haec dies solemnitatis nostrae, non tam de nativitate Christi, quam de novi, ut dicunt, solis ortu honorabilis videatur. Quorum corda vastis tenebris obvoluta, et ab omni incremento verae lucis aliena sunt; trahuntur enim adhuc stultissimis gentilitatis erroribus, et quia supra id quod carnali intuentur aspectu, nequeunt aciem mentis erigere, ministra mundi luminaria divino honore venerantur.

Absit ab animis Christianis impia superstitio prodigiosumque mendacium. Ultra omnem modum distant a sempiterno temporalia, ab incorporeo corporea, a dominatore subjecta: quia etsi mirandam habent pulchritudinem, adorandam tamen non habent Deitatem.

Illa ergo virtus, illa sapientia, illa est colenda majestas, quae universitatem mundi creavit ex nihilo, et in quas voluit formas atque mensuras terrenam caelestemque substantiam omnipotenti ratione produxit. Sol, luna et sidera sint commoda utentibus, sint speciosa cernentibus; sed ita ut de illis gratiae referantur auctori, et adoretur Deus, qui condidit, non creatura, quae servit. Laudate igitur Deum, dilectissimi, in omnibus operibus ejus atque judiciis. Sit in vobis indubitata credulitas virgineae integritatis et partus. Reformationis humanae sacrum divinumque mysterium sancto atque sincero honorate servitio. Amplectimini Christum in nostra carne nascentem, ut eumdem Deum gloriae videre mereamini in sua majestate regnantem, qui cum Patre et Spiritu sancto manet in unitate Deitatis in saecula saeculorum. Amen.

Слово второе на Рождество Господне

1. Возрадуемся, возлюбленные, о Господе и преисполнимся духовной радостью, ибо воссиял для нас день нового искупления, издавна приуготовленный и несущий нам вечное блаженство.

Благодаря ежегодному круговороту, вновь даруется нам таинство нашего спасения, от начала обещанное, в последние века исполненное (1Кор.10:11) и должное без конца продолжаться. Подобает же, чтобы мы, устремленными горé сердцами, поклонялись этому божественному таинству, и чтобы с великой радостью, Церковью прославлялось свершаемое по великой милости Божией.

Бог же всемогущий и милостивый, природа Которого – доброта, воля Которого – сила, дело Которого – милосердие, тотчас, как диавольская злоба умертвила нас ядом своей зависти, заранее, от самого основания мира, приготовил предназначенные для воскрешения людей лекарства Своей любви, возвестив змию о будущем семени жены, которое своей силой сотрет высокомерие преступной главы (Быт.3:15): то есть о Христе, Боге и человеке, грядущем во плоти, Который, будучи рожден от Девы, низвергнул непорочным Рождеством осквернителя человеческого рода. Воистину, похвалялся диавол, что человек, совращенный его обманом, отказался от божественных даров и, лишившись бессмертия, подпал под жестокую власть смерти, а также, что человек своим лицемерным соучастием даровал ему хоть какое-то утешение в его собственных бедах; поэтому Бог, руководствуясь планом строгой справедливости в отношении человека, которого Он некогда в такой чести поставил, изменил древний приговор. Так свершилось, возлюбленные, по замыслу тайного совета, чтобы неизменный Бог, воля Которого не может отрешиться от Своей милости, наполнил первоначальный план скрытым таинством своей любви, и чтобы человек, виновный, благодаря изощренности диавольского лукавства, не погиб вопреки замыслу Бога (Ин.3:16).

2. Итак, возлюбленные, когда наступили сроки, предназначенные для искупления людей, приходит в эти последние времена мира Иисус Христос Сын Божий, сходя с небесного престола и, не отступая от славы Отца, являясь новым Рождеством, в новом облике. В новом облике, ибо, невидимый в своих обликах, сделался видимым в наших; безмерный пожелал ограничиться; прежде времен бывший, начал существовать с началом времени; сокрыв достоинство Своего величия, принял Господь свойственный всем нам рабский образ; бесстрастный Бог не отверг, чтобы стать человеком, подверженным страданию, и, будучи бессмертным, чтобы отдаться во власть законов смерти. Пришел новым Рождеством, ибо был зачат от Девы, рожден от Девы, без вожделения отцовской плоти и без нарушения материнской непорочности; именно такое рождение подобало грядущему Спасителю людей, Который, хотя и имел в себе свойства человеческой природы, однако не знал нечистот человеческой плоти. Родитель же для Бога, рождающегося во плоти, есть Бог, ибо свидетельствовал архангел пресвятой Деве Марии: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк.1:35).

Обладая происхождением, отличным от нашего, а природой такой же, не имел Он человеческих забот и привычек, но был утвержден в Божественной силе, ибо Дева зачала, Дева родила и Девою осталась. Пусть не помышляется здесь дело Рождающей, но воля Рождающегося, Который потому родился человеком, что пожелал и смог. Если ты домогаешься правды о Его природе, то изучи природу человеческую; если же стараешься проникнуть в замысел рождения, то признай божественную силу. Пришел Господь Иисус Христос устранить наши болезни, а не переносить их, не становиться жертвой пороков, но исцелять. Пришел излечить всякий, свойственный нашей поврежденности, недуг и все язвы нечистых душ; поэтому следовало родиться новым порядком Тому, Кто принес человеческой плоти новую милость незапятнанной чистоты. Подобало же, чтобы непорочность сохранила первоначальную девственность рождающей Матери, угодную для себя защиту от стыда и убежище святости, содержа влитую силу божественного Духа (Лк.1:35), Который постановил низвергнутое водружать, сломанное скреплять и даровать увеличенную силу целомудрия для преодоления соблазнов плоти; чтобы девственность, которая в других не могла быть сохранена из-за произведения потомства, сделалась и в них возможна к подражанию, благодаря новому рождению.

3. Ведь в том, возлюбленные, что Христос избрал рождаться от Девы, разве не очевиден высший замысел: чтобы, о чудо, диавол не знал о рожденном Спасении человеческого рода; и так как было скрыто духовное зачатие, которое он считал таким же, как и в остальных случаях, то и не поверил, что Христос рожден иначе, чем другие. Ведь чья природа, как решил он, сходна со всеми остальными, тот имеет и одинаковое со всеми начало; и поэтому не заметил свободного от оков греха и не распознал чуждого бессилию смертного человека. Ибо истина и милосердие Бога (Пс.86(85):15), располагая для восстановления человеческого рода бесконечно многим, избрало этот лучший способ осуществления, которым для разрушения диавольского дела пользовалось не как силой могущества, а как замыслом справедливости. Ведь гордыня древнего врага не без основания присвоила себе самовластное право по отношению ко всем людям и заслуженным владычеством угнетала тех, кого добровольно совратила от заповеди Бога к покорности своей воле. И не потеряла бы она, конечно, первоначальной власти над человеческим родом, если бы не была побеждена тем, что поработило ее саму. Это произошло тогда, когда без мужского семени зачат был Христос от Девы, которую оплодотворило не человеческое соитие, но Святой Дух. И, хотя во всех матерях зачатие не происходит без скверны греха, однако, Она получила искупление от Того, от Кого и произошло зачатие. Где же не произошло смешение отцовского семени, там не примешалось и начало греха. Не познала неприкосновенная девственность вожделения, укротила природу. Взята была от матери Господа природа, а не вина. Создан был образ раба без рабского состояния, ибо новый человек, таким образом, был примешан к ветхому (Еф.2:15; 4:22), чтобы принять истинную сущность человеческого рода, но исключить первородный грех.

4. Когда же милосердный и всемогущий Спаситель настолько ограничил начала человеческого зачатия, что, будучи неотделим от сроднившегося с Ним человека, скрыл Божественную силу под покровом нашей немощи, то посрамлена была хитрость беспечного врага, который решил, что Рождество Младенца, предназначенное во спасение человеческого рода, так же подвластно ему, как и появление на свет всех остальных рождающихся. Ибо увидел он кричащего и плачущего, увидел завернутого в пелены (Лк.2:12), подвергнутого обрезанию и прошедшего через узаконенный обряд посвящения. Признал, в свою очередь, что все соответствует здесь обычному детству, и вплоть до взрослых лет не усомнился о росте, в соответствии с законами природы. Между тем, причинил унижения, приумножил несправедливости, использовал злословия, поношения, хулу, насмешки и, в конце концов, излил все, что соответствовало самой сущности его ярости, испробовал все способы искушений; и, зная, до какой степени отравлена человеческая природа, никоим образом не поверил, что первородного греха избежал Тот, Которого по стольким признакам распознал как смертного. Итак, жестокий разбойник и ненасытный палач настойчиво продолжал восставать на Того, Кто ничего не имел с ним общего, и в то время, как тот стремился исполнить древний приговор над оскверненным началом человеческого рода, то, требуя наказания Тому, в Ком не выискал никакой вины, выходит он за пределы рукописания, на которое опирался. Устраняется поэтому толкающее к пороку составление смертоносной сделки, и несправедливостью притязания в большей степени разрешаются всеобщие долги. Обладая силой, он связывается своими же оковами, и всякий злой замысел обращается на его же главу. А когда связан князь мира (Ин.12:31), то устраняются и средства пленения (Мф.12:29). Восстанавливается в чести своей очищенная от древнего падения природа, смерть смертью побеждается, рождение Рождеством даруется, потому что, как искупление устраняет рабство, так и возрождение изменяет основу, и вера оправдывает грешника (Рим.1:17).

5. Итак, всякий, кто благоговейно и искренне гордится именем христианским, пусть справедливым судом оценит милость этого восстановления. Ведь тебе, некогда низвергнутому, лишенному престолов славы (Мф.19:28), умирающему в долгом изгнании и пребывающему в пыли и прахе, кому уже не оставалось никакой надежды на жизнь, через воплощение Слова дана была возможность (Ин.1:12) издалека возвратиться к своему Творцу, признать Родителя, становиться из раба свободным и из постороннего делаться сыном; чтобы ты, рожденный из тленной плоти, вновь рождался от Духа Божьего (Ин.3:5) и получал милостью то, что не имел по природе; и затем, через Дух усыновления, признав себя сыном Бога, дерзай призывать Бога Отца (Рим.8:15). Свободный от обвинения в нечистой совести (Евр.10:22), тоскуй по небесным царствам и исполняй волю Божию (Евр.10:36); укрепленный божественной помощью, на земле подражай ангелам, питайся силой бессмертной сущности, без страха сражайся за любовь против диавольских козней (Еф.6:11), и, если сдержишь обеты небесной брани, то не сомневайся, что за победу будешь увенчан в триумфальном дворце превечного Царя, когда воскресение, приготовленное для благочестивых, подхватит тебя, привлекая к соучастию в небесном царстве.

6. Имея же дерзновение такого упования (2Кор.3:12), возлюбленные, пребывайте тверды в укрепившей вас вере (Кол.1:23), чтобы все тот же искуситель, владычество которого над вами уже уничтожил Христос, какими-нибудь соблазнами снова не совратил вас и не омрачил изощренностью своего обмана радость сегодняшнего дня, губительным увещеванием вводя в заблуждение наивные души тех, для кого этот день нашего торжества кажется почитаемым не столько из-за Рождества Христова, сколько из-за начала, как они говорят, нового года. Сердца же их окутаны глубоким мраком, и они остаются лишенными всякой доли истинного света (Еф.4:18); ибо руководствуются до сих пор неразумнейшими заблуждениями язычников, и, помимо того, что взирают плотскими очами и не в состоянии напрячь силу разума, они, вдобавок, воздают божеские почести служащим миру светилам. Так пусть же не будет в христианских душах нечестивого суеверия и отвратительной лжи. Бесконечно далеко отстоит временное от непреходящего, телесное от бестелесного, подчиненное от владыки; и, хотя имеют они достойную удивления красоту, однако не имеют достойной поклонения Божественности.

Итак, эта сила, эта мудрость и это достойное почитания величие и есть то, что создало из ничего всеединство мира (1Макк.7:28), в образы и измерения которого вседержительным замыслом захотело ввести земную и небесную сущность. Солнце, луна и звезды пусть будут удобны для использующих их, прекрасны для созерцающих, но так, чтобы о них возносилась благодарность Творцу и поклонение Богу, Который создал, но не творению, которое рабски служит. Благословляйте же Бога, возлюбленные, во всех делах Его (Сир.39:19) и замыслах. Пусть пребывает в вас непоколебимая вера в непорочное зачатие и Рождение. Почитайте святым и искренним служением священное и божественное таинство человеческого восстановления. И возлюбите в нашем теле рождающегося Христа, чтобы достойны вы были видеть этого же Бога славы, правящего в Своем величии, Который с Отцом и Духом Святым пребывает в единстве Божественности во веки веков. Аминь.

In Nativitate Domini Sermo V

1. Quamvis, dilectissimi, ineffabilis sit nativitas Domini nostri Jesu Christi, qua se naturae nostrae carne vestitit: audeo tamen non de facultate mea fidere, sed de ipsius inspiratione praesumere, ut in die qui in sacramentum humanae restitutionis electus est, aliquid a nobis quod audientes possit aedificare promatur. Non enim quia major pars Ecclesiae Dei quod credit intelligit, ideo necessarium non est etiam quae dicta sunt dicere, cum utique nunc multis ad fidem primum venientibus oris nostri officium debeamus, meliusque sit doctos onerare jam notis, quam rudes fraudare discendis. Quod ergo Filius Dei, qui cum Patre et Spiritu sancto non unius personae, sed unius essentiae est, dignatus est humilitatis nostrae particeps fieri, et unus passibilium, unus voluit esse mortalium, tam sacratum tamque mirabile est, ut ratio divini consilii sapientibus mundi patere non possit, nisi humanae ignorantiae tenebras lux vera discusserit. Non enim in solo opere virtutum, aut in sola observantia mandatorum, sed etiam in tramite fidei, angusta et ardua via est quae ducit ah vitam; et magni laboris est magnique discriminis, inter dubias imperitorum opiniones et verisimiles falsitates per unam sanae doctrinae semitam inoffensis gressibus ambulare, et cum undique se laquei erroris opponant, omne periculum deceptionis evadere. Quis autem ad haec idoneus, nisi qui spiritu Dei docetur et regitur? dicente Apostolo: Nos autem non spiritum hujus mundi recepimus, sed spiritum qui a Deo est, ut sciamus quae a Deo donata sunt nobis, canente etiam David: Beatus homo quem tu erudieris. Domine, et de lege tua docueris eum.

2. Habentes itaque, dilectissimi, inter pericula erroris praesidia veritatis, et non humanae sapientiae verbis, sed doctrina Spiritus sancti eruditi, quod didicimus credimus, quod credimus praedicamus, Dei Filium ante saecula a Patre genitum, et Patri sempiterna et consubstantiali aequalitate coaeternum, venisse in hunc mundum per uterum Virginis in hoc sacramentum pietatis electae, in qua et ex qua aedificavit sibi Sapientia domum_y et formam sibi servi in similitudinem carnis peccati, incommutabilis Verbi Deitas coaptavit: in nullo apud se et Patrem et Spiritum sanctum minor gloria sua: quia diminutionem et varietatem summae et aeternae essentiae natura non recipit. Propter nostram autem infirmitatem extenuavit se incapacibus sui, et velamine corporis splendorem majestatis suae, quem visus hominum non ferebat, obtexit. Unde etiam exinanisse se dicitur, tamquam se propria virtute evacuaverit, dum in ea humilitate qua nobis consuluit, non solum Patre, sed etiam seipso factus est inferior. Nec aliquid illi hac inclinatione decessit, cui cum Patre et Spiritu sancto, hoc quod est esse, commune est: ut hoc ipsum intelligamus ad omnipotentiam pertinere, quod qui secundum nostra minor est, secundum propria minor non est. Quia enim lux ad obcaecatos, virtus ad imbecilles, misericordia respexit ad miseros, de magna factum est potestate, ut Dei Filius substantiam humanam causamque susceperit, qui et nostram naturam quam condidit reformaret, et mortem quam non fecit aboleret.

3. Repudiatis igitur longeque rejectis omnibus opinionibus impiorum, quibus aut stultitia est Christus aut scandalum, exsultet rectarum mentium fides, et verum unumque Dei Filium, non solum secundum Deitatem qua a Patre genitus, sed etiam secundum humanitatem qua de matre Virgine est natus, intelligat. Ipse est enim in humilitate nostra, qui est in majestate divina, verus homo et verus Deus: sempiternus in suis, temporalis in nostris; unum cum Patre in substantia, quae numquam fuit minor Patre, unum cum matre in corpore quod creavit. In assumptione enim naturae nostrae nobis factus est gradus quo ad ipsum per ipsum possimus ascendere. Nam illa essentia quae semper ubique tota est, locali descensione non eguit, et tam ei proprium fuit totam homini inseri, quam ei proprium est totam a Patre non dividi. Manet ergo quod in principio erat Verbum, et non est ei accidens ut quod est aliquando non fuerit.

Sempiterne enim Filius Filius est; et sempiterne Pater Pater est. Unde cum ipse Filius dicat: Qui videt me, videt et Patrem, excaecavit te, о haeretice, impietas tua, ut qui majestatem Filii non vidisti, Patris gloriam non videres: dicendo enim genitum esse qui non erat, Filium asseris temporalem; et dum Filium asseris temporalem, credis Patrem esse mutabilem. Mutabile enim est, non solum quod minuitur, sed etiam quidquid augetur; et si ideo Patri impar est Genitus, quia, ut tibi videtur, generando eum qui non erat genuit, imperfecta erat etiam generantis essentia, quae ad habendum quod non habuit, generando profecit. Sed hanc impiam perversitatem tuam fides catholica exsecratur et damnat; quae in Deitate vera nihil temporalitatis agnoscit, sed unius sempiternitatis et Patrem confitetur, et Filium: quia splendor ex luce ortus non est luce posterior, et lux vera numquam est sui splendoris indiga, sic substantiale semper habens fulgere, sicut substantiale semper habet existere.

Hujus autem splendoris manifestatio, missio dicitur, qua Christus mundo apparuit. Qui cum omnia invisibili majestate sua semper impleret, tamen quasi de remotissimo altissimoque secreto, iis quibus erat ignotus advenit, cum caecitatem ignorantiae sustulit, et, sicut scriptum est, dedentibus in tenebris et in umbra mortis. lux orta est eis.

4. Quamvis enim etiam prioribus saeculis ad illuminationem sanctorum patrum et prophetarum lumen veritatis emissum sit, dicente David: Emitte lucem tuam et veritatem tuam; et diversis modis multisque signis opera praesentiae suae Deitas Filii declararit; omnes tamen illae significationes, cunctaque miracula, testimonia fuerunt istius missionis de qua dicit Apostolus: Cum ergo venit plenitudo temporis, misit Deus Filium suum, factum ex muliere, factum sub lege. Quid vero hoc est, nisi Verbum carnem fieri, Conditorem mundi per uterum Virginis nasci, Dominum majestatis humanis se coaptare primordiis, et licet conceptui spiritali nulla sint terreni seminis mixta contagia, ad suscipiendam tamen verae carnis substantiam solam sumere de matre naturam?

Hac missione, qua Deus unitus est homini, Filius impar est Patri, non in eo quod ex Patre, sed in eo quod est factus ex homine. Alqualitatem enim, quam inviolabilem habet Deitas, non corrupit humanitas; et Creatoris ad creaturam descensio, credentium est ad aeterna provectio. Nam quia, sicut ait Apostolus, in sapientia Dei non cognovit mundus per sapientiam Deum, placuit Deo per stultitiam praedicationis salvos facere credentes. Mundo ergo, id est prudentibus mundi, sapientia sua caecitas facta est, nec potuerunt per illam cognoscere Deum, ad cujus notitiam non nisi in sapientia ejus acceditur. Et ideo quia mundus de vanitate suorum dogmatum superbiebat, in eo constituit Dominus salvandorum fidem, quod et indignum videretur et stultum, ut deficientibus omnibus opinionum praesumptionibus, sola Dei gratia revelaret quod comprehendere humana intelligentia non valeret.

5. Agnoscat igitur catholica fides in humilitate Domini gloriam suam, et de salutis suae sacramentis gaudeat Ecclesia, quae corpus est Christi: quia nisi Verbum Dei caro fieret et habitaret in nobis, nisi in communionem creaturae Creator ipse descenderet, et vetustatem humanam ad novum principium sua nativitate revocaret, regnaret mors ab Adam usque in finem, et super omnes homines condemnatio insolubilis permaneret, cum de sola conditione nascendi una cunctis esset causa pereundi. Solus itaque inter filios hominum Dominus Jesus innocens natus est, quia solus sine carnalis concupiscentiae pollutione conceptus. Factus est homo nostri generis, ut nos divinae naturae possimus esse consortes. Originem quam sumpsit in utero Virginis, posuit in fonte baptismatis; dedit aquae, quod dedit matri; virtus enim Altissimi et obumbratio Spiritus sancti, quae fecit ut Maria pareret Salvatorem, eadem facit ut regeneret unda credentem. Quid autem sanandis aegris, illuminandis caecis, vivificandis mortuis aptius fuit, quam ut superbiae vulnera humilitatis remediis curarentur? Adam praecepta Dei negligens, peccati induxit damnationem; Jesus factus sub lege reddidit justitae libertatem. Ille diabolo obtemperans usque ad praevaricationem, meruit ut in ipso omnes morerentur; hic Patri obediens usque ad crucem, fecit ut in ipso omnes vivificarentur. Ille cupidus honoris angelici, naturae suae perdidit dignitatem; hic infirmitatis nostrae suscipiens conditionem, propter quos ad inferna descendit, eosdem in caelestibus collocavit. Postremo illi per elationem lapso dictum est: Terra es, et in terram ibis; huic per subjectionem exaltato dictum est: Sede a dextris meis, donec ponam inimicos tuos scabellum pedum tuorum.

6. Haec Domini nostri opera, dilectissimi, non solum sacramento nobis ulilia sunt, sed etiam imitationis exemplo, si in disciplinam ipsa remedia transferantur, quodque impensum est mysteriis, prosit et moribus: ut meminerimus nobis in humilitate et mansuetudine Redemptoris nostri esse vivendum: quoniam, sicut ait Apostolus, si compatimur, et conregnabimus. Frustra enim appellamur Christiani, si imitatores non simus Christi, qui ideo se viam dixit esse, ut conversatio magistri sit forma discipulis, et illam humilitatem eligat servus, quam sectatus est Dominus, qui vivit et regnat in saecula saeculorum. Amen.

1. Сколь бы ни было, возлюбленные, непостижимо Рождество Господа нашего Иисуса Христа, в котором облекся Он плотью нашей природы, однако, полагаясь не на собственные силы, а на вдохновение, исходящее от Него Самого, дерзаю я уповать, чтобы в день, избранный для таинства человеческого восстановления, объяснили бы мы нечто, могущее принести пользу слушающим. И, хотя нет необходимости повторять уже сказанное, ибо большая часть Божией Церкви понимает, во что верит, однако особенно теперь многим, только что приходящим к вере, должны мы нашим словом оказать поддержку, и будет лучше просвещенных еще раз обременить уже известными им истинами, нежели оставить несведущих без наставления.

Сын Божий, Который с Отцом и Святым Духом не есть одно лицо, но обладает одной сущностью, предназначенный быть причастным нашей немощи, пожелал стать одним из подверженных страданию и одним из смертных. Было же это столь возвышенно и столь удивительно, что и мудрым мира сего не открылся бы замысел божественного совета (1Кор.2:8), если бы истинный свет не расееял мрака человеческого неведения. Ибо не только в добродетельном делании и не только при соблюдении заповедей, но также на пути возрастания веры тесна и узка дорога, ведущая в жизнь (Мф.7:14); большой труд и велико расстояние, которое необходимо, не сбив ног, пройти по единственной тропе спасительного учения, находясь среди опасных представлений несведущих и правдоподобных измышлений, и чтобы избежать любого опасного заблуждения, когда повсюду расставлены сети обмана. Так кто же способен к сему (2Кор.2:16), если не тот, кто научается и направляется Божиим Духом (Рим.8:14)? Ибо говорит апостол: «Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога» (1Кор.2:12), и воспевает также Давид: «Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим» (Пс.94(93):12).

2. Итак, возлюбленные, пребывая среди опасностей и лжи под покровом истины, и будучи просвещены не словами человеческой мудрости (1Кор.2:4), а учением Святого Духа, мы в то, что узнали – верим, и то, во что верим – проповедуем (Пс.116(115):10(1); 1Кор.15:11): а именно, что Сын Божий, прежде веков рожденный от Отца и совечный Ему равенством непреходящим и единосущным, пришел в наш мир из чрева избранной для этого милосердного таинства Девы, в Которой и из Которой Премудрость создала себе дом (Притч.9:1), а также, что присущая Слову неизменная Божественность облеклась в рабский образ (Флп.2:7) и в подобие греховной плоти (Рим.8:3), но при этом сохранила ничем не меньшую славу, чем Отец и Святой Дух (Ин.1:1; 1:14), ибо принятие Словом человеческой природы не привело к умалению или искажению высшей и вечной сущности. Следуя же нашей немощи, Господь умалил Себя ради немогущих вместить Его, и скрыл под покровом тела великолепие Своего величия, ибо не могло оно переноситься зрением людей. Потому еще говорится, что Он себя уничижил (Флп.2:7), то есть как бы ослабил Себя Своей собственной силой, что в той униженности, благодаря которой оказал нам помощь, Он стал ниже не только Отца, но и Самого Себя. Однако ничто не убавилось этим принижением у Того, у Кого с Отцом и Святым Духом то, что означает бытие – общее; так стало, чтобы мы поняли относящееся к всемогуществу: а именно, меньший, по нашим понятиям, по Его собственным – не меньший. И по великому могуществу даровал Он свет помраченным, силу немощным, милосердие обездоленным, ибо Сын Божий принял человеческую природу и основу для того, чтобы восстановить нашу природу, которой положил начало, и уничтожить смерть, которую не сотворил (Прем.1:13).

3. Так как отвергнуты и далеко отброшены все представления нечестивых, для которых Христос или безумие, или соблазн (1Кор.1:23), то пусть ликует вера праведных сердец, и пусть она постигает истинного и единственного Сына Божиего не только по Божественности, в которой Он рожден от Отца, но также и по человеческой природе, в которой Он родился от Матери Девы. Он, оставаясь в божественном величии, одновременно пребывает и в нашей униженности, истинный человек и истинный Бог; вечный в Своем, временный в нашем; единый с Отцом в сущности, которая никогда не была у Него меньше, чем у Отца, и единый с Матерью в теле, которое Он создал. Принятием человеческой природы стал Он для нас ступенью, давая возможность восходить к Нему через Него. Ведь та сущность, которая всегда и повсюду остается неповрежденной, обошлась без частичного нисхождения и, целиком влившись в человека, в то же время, не отделилась от Отца. Итак, остается то, что в начале было Слово (Ин.1:1), и неприложимо к Нему то, что существует, но никогда не было.

Ведь всегда Сын есть Сын, и всегда Отец есть Отец. И так как Сам Сын говорит: «Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9), то ослепляет тебя, о еретик, нечестивость твоя, ибо, не увидев величия Сына, не увидел ты и Славы Отца; говоря же, что был рожден Тот, Кого прежде не было, признаешь Сына временным; а, объявив Сына временным, полагаешь, следовательно, что и Отец изменчив. Изменяется ведь не только то, что уменьшается, но и то, что увеличивается; и, если поэтому Рожденный не равен Отцу (ибо, как тебе кажется, рождением породил Того, Кто прежде не существовал), то несовершенна была и сущность Рождающего, которая в результате рождения получила то, чего до этого не имела. Но такое твое нечестивое заблуждение предает проклятию и осуждает вселенская вера, которая, не допуская в истинной Божественности ничего временного, признает и Отца, и Сына совечными; ибо сияние, возникшее от света, не есть нечто вторичное по отношению к свету, а истинный свет никогда не бывает лишен своего сияния; и, как сущностное, всегда существует, так сущностное всегда и в состоянии сиять.

Проявление же этого сияния, которым Христос явил Себя миру, называется посланием. И, хотя Он всегда наполнял все Своим невидимым могуществом, однако, так сказать, в сокровеннейшей и высочайшей тайне пришел к тем, кому прежде был неизвестен, устранив слепоту неведения, и, как было записано: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий» (Ис.9:2).

4. Ибо, хотя для просвещения святых отцов и пророков в предшествующие века посылался свет истины, как говорит Давид: «Пошли свет Твой и истину Твою» (Пс.43(42):3), и различными способами, и многими знаками Божественность Сына давала свидетельства своего присутствия; однако все эти знамения и все собранные воедино чудеса и свидетельства были о том послании, о котором говорит апостол: «Но, когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону» (Гал.4:4). Что же в этом истинного, если не то, что Слово стало плотью, что Творец мира родился из чрева Девы, что Господь величия привел Себя в соответствие с человеческими началами, и так как для духовного зачатия стало возможно, чтобы не произошло никаких смешений и соирикосновений с земным семенем, то для принятая истинной плоти взял Он от матери лишь одну природу?

В том пришествии, в котором Бог соединился с человеком, Сын не равен Отцу не в том, что было взято от Отца, а в том, что было взято от человека. Природа же человеческая не повредила того равенства, которое имеет непоколебимая Божественность; и сошествие Создателя к творению есть, также, и восхождение верных к вечному. И говорит апостол: «Когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1Kop.1:21). Следовательно, для мира, то есть для разумных мира сего, мудрость их стала слепотой, и не смогли они через нее распознать Бога, к постижению Которого приближаются, лишь обладая Его мудростью. И так как похвалялся мир своими лживыми учениями, и обнаружилось недостойное и неразумное (1Kop.1:23), то утвердил в нем Господь веру спасающихся, что, когда устранятся все упорствующие предрассудки, одна лишь милость Бога разъяснит то, что не смог охватить человеческий разум.

5. Пусть же познает вселенская вера славу свою в униженности Господа, и пусть Церковь, которая есть тело Христа, возрадуется таинствам своего спасения; ибо, если бы Слово Божие не стало плотью и не пребывало в нас (Ин.1:14), если бы Сам Создатель не снизошел в общность с творением и человеческую ветхость не призвал бы Своим Рождеством к новому основанию, то, начиная от Адама (Рим.5:14) и вплоть до последних времен, царила бы смерть, и на всех людях оставалось бы неразрешимое проклятие, ибо одного лишь закона рождения достаточно, чтобы стать для всех причиной погибели. И потому среди сынов человеческих только Господь Иисус родился невинным, что Он единственный был зачат без осквернения плотским вожделением. Для того же Он стал человеком нашего рода, чтобы и мы могли быть причастны божественной природе (2Пет.1:4). Ибо то происхождение, которое Он принял в утробе Девы, положил также и в источнике крещения; дал воде то, что прежде дал матери; сила же Всевышнего и осенение Святого Духа (Лк.1:35), которые сделали так, что Мария родила Спасителя, дали воде силу возрождать уверовавшего. Что же более было пригодно для излечения больных, прозрения слепых, оживления мертвых, чем то, чтобы язвы гордыни исцелялись бы средствами смирения? Адам, пренебрегая заповедями Бога, допустил проклятие греха; Иисус, подчинившись закону (Гал.4:4), возвратил свободу добру (1Пет.2:16). Тот, следуя диаволу даже до тайного пособничества, был достоин, чтобы в нем все умерли; Этот, повинуясь Отцу даже до креста (Флп.2:8), сделал так, чтобы в Нем все ожили (1Кор.15:22). Тот, домогаясь ангельской славы, погубил достоинство своей природы; Этот, приняв состояние нашей немощи, тех, ради кого сошел в недра земли, собрал в небесных обителях. Наконец, тому, павшему по высокомерию, было сказано: «Прах ты, и в прах возвратишься» (Быт.3:19); Этому, возвышенному по смирению, было возвещено: «Сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс.110(109):1).

6. Итак, возлюбленные, все свершенное Господом нашим, полезно для нас не только в таинстве, но и как пример для подражания; и, если сами лекарства войдут в привычку, то совершаемое в таинствах станет полезно и для нравов, дабы мы помнили, что следует нам жить в смирении и покорности Искупителя, ибо, как говорит апостол: «Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим.8:17). Ведь ошибочно мы назывались бы христианами, если бы не были подражателями Христу (1Кор.11:1), Который для того сказал, что Он есть путь (Ин.14:6), чтобы образ жизни Учителя стал образом жизни и для учеников, и чтобы избрал раб то смирение, которое принял на Себя Господь, живущий и царствующий во веки веков. Аминь.

1. Evangelica lectio, dilectissimi, quae per aures corporis interiorem mentium nostrarum pulsavit auditum, ad magni sacramenti nos intelligentiam vocat: quam aspirante gratia Dei facilius assequemur, si considerationem nostram ad ea quae paulo superius sunt narrata, referamus. Salvator enim humani generis Jesus Christus condens eam fidem quae et impios ad justitiam et mortuos revocat ad vitam, ad hoc discipulos suos doctrinae monitis et operum miraculis imbuebat, ut idem Christus et unigenitus Dei et hominis Filius crederetur. Nam unum horum sine altero non proderat ad salutem, et aequalis erat periculi, Dominum Jesum Christum, aut Deum tantummodo sine homine, aut sine Deo solum hominem credidisse, cum utrumque esset pariter confitendum: quia sicut Deo vera humanitas, ita homini inerat vera Divinitas. Ad confirmandam ergo hujus fidei saluberrimam cognitionem interrogaverat discipulos suos Dominus, inter diversas aliorum opiniones quid ipsi de eo crederent, quidve sentirent: ubi Petrus apostolus per revelationem summi Patris, corporea superans et humana transcendens, vidit mentis oculis Filium Dei vivi, et confessus est gloriam Deitatis, quia non ad solam respexit substantiam carnis et sanguinis. Tantumque in hac fidei sublimitate complacuit, ut beatitudinis felicitate donatus sacram inviolabilis petrae acciperet firmitatem, super quam fundata Ecclesia portis inferi et mortis legibus praevaleret, nec in solvendis aut ligandis quorumcumque causis aliud ratum esset in caelis quam quod Petri sedisset arbitrio.

2. Haec autem, dilectissimi, laudatae intelligentiae celsitudo instruenda erat de inferioris substantiae sacramento, ne apostolica fides ad gloriam confitendae in Christo Deitatis evecta, infirmitatis nostrae receptionem indignam impassibili Deo atque incongruam judicaret, et ita jam in ipso humanam crederet glorificatam esse naturam, ut nec supplicio posset affici, nec morte dissolvi. Et ideo dicente Domino quod oporteret eum ire Jerosolymam, et multa pati a senioribus et scribis ac principibus sacerdotum, et occidi, et tertia die resurgere, cum beatus Petrus, qui superno illustratus lumine, de ardentissima Filii Dei confessione fervebat, contumelias illusionum et crudelissimae mortis opprobrium religioso, ut putabat, et libero fastidio respuisset, benigna a Jesu increpatione correptus, et ad cupiditatem participandae cum eo passionis animatus est. Subsequens enim exhortatio Salvatoris hoc inspiravit, hoc docuit, ut volentes eum sequi, negarent se sibi, et pro spe aeternorum levissimum ducerent temporalium detrimentum: quia is demum animam suam salvam faceret, qui eam pro Christo perdere non timeret.

Ut ergo istam felicis constantiae fortitudinem toto apostoli corde conciperent, et nihil de suscipiendae crucis asperitate trepidarent, ut de supplicio Christi non erubescerent, nec pudendam sibi eam patientiam crederent, quae sic subitura erat saevitiam passionis, ut non amitteret gloriam potestatis: Assumpsit Jesus, et Jacobum, et fratrem ejus Joannem, et conscenso cum eis seorsum monte praecelso, claritatem illis suae gloriae demonstravit: quia licet intellexissent in eo majestatem Dei, ipsius tamen corporis, quo Divinitas tegebatur, potentiam nesciebant. Et ideo proprie signanterque promiserat quosdam de astantibus discipulis non prius gustare mortem, quam viderent Filium hominis venientem in regno suo, id est in regia claritate, quam specialiter ad naturam suscepti hominis pertinentem, his tribus viris voluit esse conspicuam. Nam illam ipsius Deitatis ineffabilem et inaccessibilem visionem, quae in aeternam vitam mundis corde servatur, nullo modo mortali adhuc carne circumdati intueri poterant et videre.

3. Aperit ergo Dominus coram electis testibus gloriam suam, et communem illam cum caeteris corporis formam tanto splendore clarificat, ut et facies ejus solis fulgori similis, et vestibus candori nivium esset aequalis. In qua transfiguratione illud quidem principaliter agebatur, ut de cordibus discipulorum crucis scandalum tolleretur; nec conturbaret eorum fidem voluntariae humilitas passionis, quibus revelata esset absconditae excellentia dignitatis. Sed non minore providentia spes sanctae Ecclesiae fundabatur, ut totum corpus Christi agnosceret quali esset commutatione donandum, et ejus sibi honoris consortium membra promitterent, qui in capite praefulsisset. De quo idem Dominus dixerat, cum de adventus sui majestate loqueretur: Tunc justi fulgebunt sicut sol in regno Patris sui; protestante hoc ipsum beato Paulo apostolo, et dicente: Existimo enim quod non sunt condignae passiones hujus temporis ad futuram gloriam, quae revelabitur in nobis; et iterum: Mortui enim estis, et vita vestra abscondita est cum Christo in Deo. Cum enim Christus apparuerit vita vestra, tunc et vos apparebitis cum ipso in gloria.

Confirmandis vero apostolis et ad omnem scientiam provehendis, alia quoque in illo miraculo accessit instructio. Moses enim et Elias, lex scilicet et prophetae, apparuerunt cum Domino loquentes: ut verissime in illa quinque virorum praesentia compleretur quod dictum est: In duobus vel tribus testibus stat omne verbum. Quid hoc stabilius, quid firmius verbo, in cujus praedicatione veteris et novi Testamenti concinit tuba, et cum evangelica doctrina, antiquarum protestationum instrumenta concurrunt? Astipulantur enim sibi invicem utriusque foederis paginae; et quem sub velamine mysteriorum praecedentia signa promiserant, manifestum atque perspicuum praesentis gloriae splendor ostendit: quia, sicut ait beatus Joannes, lex per Mo sen data est. gratia autem et veritas per Jesum Christum facta est; in quo et propheticarum promissio impleta est figurarum et legalium ratio praeceptorum, dum et veram docet prophetiam per sui praesentiam, et possibilia facit mandata per gratiam.

5. His ergo sacramentorum revelationibus Petrus apostolus incitatus, mundana spernens et terrena fastidiens, in aeternorum desiderium quodam mentis rapiebatur excessu; et gaudio totius visionis impletus, ibi cum Jesu optabat habitare, ubi manifestata ejus gloria laetabatur; unde et ait: Domi ne. bonum est nos hic esse: si vis, faciamus hic tria tabernacula, tibi unum. Moysi unum, et Eliae unum. Sed huic suggestioni Dominus non respondit, significans non quidem improbum, sed inordinatum esse quod cuperet; cum salvari mundus nisi Christi morte non posset, et exemplo Domini in hoc vocaretur credentium fides, ut licet non oporteret de beatitudinis promissionibus dubitari, intelligeremus tamen inter tentationes hujus vitae prius nobis tolerantiam postulandam esse quam gloriam: quia tempora patiendi non potest felicitas praevenire regnandi.

6. Adhuc itadue eo loquente ecce nubes lucida obumbravit eos, et ecce vox de nube dicens: Hic est Filius meus dilectus, in quo mihi bene complacui, ipsum audite. Praesens quidem erat in Filio Pater, et in illa Domini claritate, quam ad discipulorum temperarat aspectum, non separabatur ab Unigenito Genitoris essentia; sed ad commendandam proprietatem utriusque personae, sicut visui significavit Filium splendor ex corpore, sic auditui Patrem vox nuntiavit ex nube. Qua voce accepta, discipuli quod in faciem ceciderunt et timuerunt valde, non de Patris tantum, sed et de Filii majestate tremuerunt: altiori enim sensu unam utriusque intellexerunt Deitatem: et quia in fide non erat haesitatio, non fuit in timore discretio. Latum ergo illud et multiplex testimonium fuit, et plus in verborum virtute quam in sono vocis auditum est. Dicente enim Patre: Hic est Filius meus dilectus, in quo mihi bene complacui, ipsum audite; nonne evidenter auditum est: Hic est Filius meus, cui ex me et mecum esse, sine tempore est? Quia nec Genitor Genito prior, nec Genitus est Genitore posterior. Hic est Filius meus, quem а me non separat Deitas, non dividit potestas, non discernit aeternitas. Hic est Filius meus, non adoptivus, sed proprius; non aliunde creatus, sed ex me genitus; nec de alia natura mihi factus comparabilis, sed de mea essentia mihi natus aequalis. Hic est Filius meus, per quem omnia facta sunt, et sine quo factum est nihil: quia omnia quae facio similiter facit, et quidquid operor, inseparabiliter mecum atque indifferenter operatur. In Patre enim est Filius, et in Filio Pater, nec umquam unitas nostra dividitur. Et cum alius ego sim qui genui, alius ille quem genui, non aliud tamen de illo vobis cogitare fas est, quam de me sentire possibile est. Hic est Filius meus, qui eam quam mecum habet aequalitatem non rapina appetiit, nec usurpatione praesumpsit; sed manens in forma gloriae meae, ut ad reparandum genus humanum exsequeretur commune consilium, usque ad formam servilem inclinavit incommutabilem Deitatem.

7. Hunc ergo, in quo mihi per omnia bene complaceo, et cujus praedicatione manifestor, cujus humilitate clarificor, incunctanter audite; quia ipse est veritas et vita, ipse virtus mea atque sapientia. Ipsum audite, quem legis mysteria praenuntiaverunt, quem prophetarum ora cecinerunt. Ipsum audite, qui sanguine suo mundum redimit, qui diabolum ligat, et vasa ejus rapit, qui peccati chirographum et praevaricationis pacta dirumpit. Ipsum audite, qui viam aperit ad caelum, et per crucis supplicium gradus vobis ascensionis parat ad regnum. Quid trepidatis redimi? quid pavetis saucii liberari? Fiat quod me volente vult Christus. Abjicite carnalem formidinem, et fideli vos armate costantia: indignum est enim, ut in Salvatoris passione timeatis, quod ipsius munere nec in vestro fine metuetis.

8. Haec, dilectissimi, non ad illorum tantum utilitatem dicta sunt, qui ea propriis auribus audierunt, sed in illis tribus apostolis universa Ecclesia didicit quidquid eorum et aspectus vidit et auditus accepit. Confirmetur ergo secundum praedicationem sacratissimi Evangelii omnium fides, et nemo de Christi cruce, per quam mundus redemptus est, erubescat. Nec ideo quisquam aut pati pro justitia timeat, aut de promissorum retributione diffidat, quia per laborem ad requiem, et per mortem transitur ad vitam: cum omnem humilitatis nostrae infirmitatem ille susceperit, in quo si in confessione et in dilectione ipsius permaneamus, et quod vicit vincimus, et quod promisit accipimus. Quia sive ad facienda mandata, sive ad toleranda adversa, praemissa Patris vox debet semper auribus nostris insonare dicentis: Hic est Filius meus dilectus, in quo mihi bene complacui: ipsum audite: qiii vivit et regnat cum Patre et Spiritu sancto in saecula saeculorum. Amen.

1. Евангельское повествование, возлюбленные, достигнув благодаря телесным ушам внутреннего слуха наших душ, призывает к уразумению великого таинства; и тем легче при содействии благодати Божией это произойдет, если мы обратим наше внимание на то, что было сказано несколько раньше. Ибо Иисус Христос, Спаситель человеческого рода, полагая основание вере, которая призывает и нечестивых к праведности, и умерших к жизни, для того наполняя Своих учеников наставлениями учения и чудесами, чтобы уверовали они в Христа как в Единородного от Бога, так и в Сына Человеческого. Ибо один из этих двух без другого не смог бы помочь спасению, и одинаково гибельно верить в Господа Иисуса Христа или только как в Бога без человека, или только лишь в человека без Бога; тогда как необходимо признавать, равно, и Одного, и другого; ибо как истинная человеческая природа присуща Богу, так и истинная Божественность человеку.

Следовательно, для признания и укрепления такой здравой веры, пребывая среди различных высказываний прочих людей, спрашивал Господь учеников Своих, что же сами они думают о Нем и как Его воспринимают; тогда апостол Петр, откровением вышнего Отца, превосходя телесное и переступая человеческое, узрел умными очами Сына Бога живого и признал Славу Божественности, ибо постиг не только сущность плоти и крови. И настолько ему в этом величии веры было хорошо, что, одаренный счастьем блаженства, принял он таинственную крепость неколебимого камня, и основанная на нем Церковь обрела власть над вратами ада и законами смерти, и, чтобы разрешать или связывать что бы то ни было, нет другого основания на небесах, чем то, которое утвердилось властью Петра.

2. Эта высота похвального понимания, возлюбленные, должна была опираться на таинство более низкой, чем Божественная, сущности Христа, чтобы апостольская вера, будучи вознесена к славе признания Божественности во Христе, не посчитала бы недостойным и неподобающим для бесстрастного Бога принятие нашей униженности, и так бы приняла, чтобы в Нем была прославлена человеческая природа, что, и видя мучение, не смогла бы пошатнуться, и видя смерть, ослабиться. И поэтому, когда говорит Господь, что должно Ему идти в Иерусалим, и много пострадать от старейшин, книжников и первосвященников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть (Мф.16:21); и когда святой Петр, просвещенный высшим светом, воспылал наитеплейшим исповеданием Сына Божия, отвергая унижения от поруганий и позор жесточайшей смерти, как он полагал в священном и свободном негодовании, то затем, будучи от Иисуса подвержен мягкому укору, преисполнился желанием разделить с Ним страдание. Ибо последующее внушение Спасителя вдохновило и изъяснило то, чтобы, желающие следовать за Ним, отреклись от самих себя и ради упования на вечность претерпели бы лишь потерю временных благ; ибо именно тот душу свою спасет, кто ее за Христа потерять не убоится (Мф.16:25). Следовательно, для того, чтобы апостолы всем сердцем приняли эту силу благодатной твердости и нисколько не уклонились от тяжести принятия креста, чтобы не совестились страданий Христа и не считали для себя постыдной ту кротость, которая, пребывая в жесточайшем страдании, не оставила величие славы, «взял Иисус Петра и Иакова, и брата его Иоанна» (Мф.17:1) и, взойдя с ними отдельно на гору высокую, явил им лучезарность Своей славы; и, хотя прежде могли они распознавать в Нем величие Бога, однако не догадывались о могуществе того тела, в котором скрывалась Божественность. И поэтому, отчетливо и ясно пообещал Господь, что некоторые из предстоящих учеников прежде того, как вкусят смерть, увидят Сына Человеческого, грядущего во Царствии Своем (Мф.16:28), то есть в царственной лучезарности, которая, будучи тесно связанной с принятой Им на Себя человеческой природой, стала, по Его желанию, доступна зрению этих трех мужей. Ибо ведь этот неизъяснимый и непостижимый зримый образ самой Божественности, который сохраняется чистыми сердцем для вечной жизни, никоим образом не могут ни постичь, ни увидеть те, кто до сих пор стеснен смертной плотью.

3. Итак, открывает Господь Свою славу перед избранными Им свидетелями и с таким величием прославляет этот привычный для остальных людей телесный образ, что сделалось лицо Его сходно с сиянием солнца, и одеждами Он стал подобен белизне снегов (Мф.17:2). Это преображение послужило, главным образом, для изгнания из сердец учеников соблазна креста; чтобы униженность добровольного страдания затем не смутила веру тех, кому прежде было явлено великолепие сокрытого достоинства. Но не меньшей заботливостью укрепилось и упование Святой Церкви, ибо ощутила она, в каком пресуществлении должно быть преподано все тело Христово, и члены Того обещали соучастие в Его славе, Кто просиял лицом. И об этом же Господь возвестил, говоря о приходе Своего величия: «Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф.13:43). И свидетельствовал о том же святой апостол Павел, говоря; «Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас» (Рим.8:18), и снова: «Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол.3:3–4).

4. Однако, для укрепления апостолов и для возвышения всякого знания добавилось, благодаря этому чуду, также, и иное поучение. Ибо Моисей и Илия, символизируя закон и пророков, явились с Господом, свидетельствуя о том, что вполне справедливо присутствием этих пяти мужей исполняется сказанное: «Устами двух или трех свидетелей подтверждается всякое слово» (Втор.19:15; Мф.18:16). Что же надежнее, что крепче того слова, проповедуя которое, воспевает труба Ветхого и Нового Заветов, и с евангельским учением соединяются свидетельства древних пророчеств? Ибо тексты обоих Заветов полностью соответствуют друг другу; и то, что предваряющие символы обещали под покровом ветхозаветных богослужений, сияние присутствующей славы явило явственно и очевидно; ибо, как говорит святой Иоанн: «Закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа» (Ин.1:17), в Котором исполнились как обещания пророческих прообразов, так и смысл правовых предписаний, ибо Он подтверждает Своим присутствием истинность пророчества, и Своей милостью делает выполнимыми заповеди.

5. Итак, апостол Петр, воодушевленный этими откровениями таинств, отклонив земное и отвергнув тленное, был увлечен каким-то исступлением ума к желанию вечного; и, исполнившись радостью от всего увиденного, захотел остаться с Иисусом там, где возрадовался он от явленной славы Его; потому и говорит: «Господи! Хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф.17:4). Но промолчал Господь на это предложение, что, однако, означало не отказ, но несоответствие Его замыслу; ибо, если мир не мог спастись иначе, чем через смерть Христа, то на примере Господа вера обращенных призвана к тому, что, хотя и не следует сомневаться в обещаниях блаженства, однако, давайте признаем, что, находясь среди превратностей этой жизни, необходимо нам сперва стяжать терпение, а не славу; ибо блаженство царствования не может опережать времени терпения.

6. И вот, когда Он еще говорил, светлое облако осеняет их, и слышится из него голос, говорящий: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф.17:5). Ибо, хотя Отец пребывал в Сыне; и в сиянии Господа, которое приготовил Он для взора учеников, сущность Родителя не отделялась от Единородного, но, чтобы выявить особенности обоих Лиц, как для зрения телесное сияние обозначило Сына, так и для слуха голос из облака указал на присутствие Отца. Услышав сей голос, ученики пали на лица и весьма устрашились, будучи повержены в трепет не только величием Отца, но и величием Сына; ибо более высоким чувством ощутили они единую Божественность Обоих; и так как не было в вере колебания, то и не было в этом страхе различения их. Значительно и многогранно было это свидетельство, и постигалось оно больше в величии слов, чем в звуке голоса. Ибо, когда говорил Отец: «Сей есть Мой Сын Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф.17:5), то разве не явственно было услышано: «Сей есть Сын Мой», для Которого из Меня и со Мной быть, значит пребывать вне времени? Ибо и не Родитель прежде Рожденного, и не Рожденный после Родителя. «Сей есть Сын Мой», Которого от Меня не отделяет Божественность, не разъединяет могущество и не разделяет вечность. «Сей есть Сын Мой», не усыновленный, но собственный; не как-либо иначе сотворенный, но Мной рожденный; и не из-за обладания иной природой стал сравним со Мной, но от Моей сущности рожден Мне равным. «Сей есть Сын Мой, через Которого все произошло и без Которого ничего не произошло» (Ин.1:3): ибо все, что Я творю, также и Он творит (Ин.5:19), и все, что Я делаю, неотделимо от Меня, и точно так же делает и Он (Ин.5:17). Ибо в Отце пребывает Сын, и в Сыне – Отец (Ин.10:38), и никогда единство наше не нарушается. И, хотя один есть Я, Который родил, а другой есть Тот, Которого Я родил, однако вам не дозволено о Нем размышлять по-иному, чем так, как позволено судить обо Мне. «Сей есть Сын Мой», Который быть Мне равным не почитал хищением (Флп.2:6), но и не злоупотреблял этим, и, пребывая в образе Моей славы, чтобы исполнить наш общий замысел восстановления человеческого рода, Он уничижил неизменную Божественность вплоть до рабского образа.

7. Итак, безоговорочно внимайте Тому, Кому во всем Мое благоволение, через проповедь Которого Я открываюсь и унижением Которого Я прославляюсь: ибо Сам Он есть истина и жизнь (Ин.14:6), Сам Он – Моя сила и Премудрость (1Кор.1:24). «Его слушайте», ибо предвозвестили Его богослужения, предписанные законом, и воспели его уста пророков. «Его слушайте», ибо Своей кровью искупает Он мир, сковывает диавола и лишает орудий пленения (Мф.12:29), разрывает рукописание греха (Кол.2:14) и договоры лицемерия. «Его слушайте», ведь Он открывает дорогу к небу и крестным мучением приготовляет вам ступень для восхождения в Небесное Царство. Почему же вы трепещете перед искуплением? Почему объяты страхом накануне освобождения? Ведь то, что происходит по Моему желанию, хочет того и Христос. Отбросьте плотский страх и укрепитесь твердостью веры: ибо недостойно, чтобы вы страшились в страстях Спасителя того, чего, по Его милости, не убоитесь в своей собственной смерти.

8. Все это, возлюбленные, было сказано не только в научение тем, кто слышал собственными ушами; но через этих трех апостолов учит Вселенская Церковь всему тому, что представилось их взору и слуху. Следовательно, пусть укрепляется вера всех, согласно проповеди священнейшего Евангелия, и никто пусть не стыдится креста Христова, которым был искуплен мир. И поэтому, пусть никто не боится пострадать за правду (1Пет.3:14) и не сомневается об исполнении обещаний, ибо переносится трудом – к покою, смертью – к жизни; ведь принял всю немощь нашей униженности Тот, в исповедании и любви Которого мы пребываем (Ин.15:9); и побеждаем мы то, что Он победил, и получаем то, что Он обещал. И для исполнения заповедей, как и для перенесения невзгод, должен всегда для наших ушей звучать заранее предпосланный голос Отца, говорящий: «Сей есть Мой Сын Возлюбленный, в Котором Мое Благоволение; Его слушайте»: Того, Кто живет и царствует с Отцом и Святым Духом во веки веков. Аминь.

1. Scio quidem, dilectissimi, paschale festum tam sublimis esse mysterii, ut non solum humilitatis meae tenuissimum sensum, sed etiam magnorum ingeniorum superet facultatem. Sed non ita mihi divini operis consideranda est magnitudo, ut vel diffidam, vel erubescam de servitute quam debeo; cum sacramentum salutis humanae non liceat taceri, etiamsi nequeat explicari. Auxiliantibus autem orationibus vestris, affuturam credimus gratiam Dei, quae inspirationis suae rore sterilitatem nostri cordis aspergat, ut linquae pastoralis officio, quae sancti gregis auribus sint utilia, proferantur. Dicente enim Domino bonorum omnium largitore: Aperi os tuum, et ego ad implebo illud, audemus eidem verbis propheticis dicere: Domine, labia mea aperies, et os meum annuntiabit laudem tuam.

Incipientes igitur, dilectissimi, evangelicam de Passione Domini historiam retractare, divino intelligimus dispositum fuisse consilio, ut sacrilegi Judaeorum principes et impii sacerdotes, qui saeviendi in Christum occasiones saepe quaesiverant, non nisi in solemnitate paschali exercendi furoris sui acciperent potestatem. Oportebat enim ut manifesto implerentur effectu, quae diu fuerant figurato promissa mysterio: ut ovem significativam ovis vera removeret, et ut uno expleretur sacrificio variarum differentia victimarum. Nam omnia illa quae de immolatione agni divinitus per Mosen fuerant praestituta, Christum prophetaverant, et Christi occisionem proprie nuntiaverant. Ut ergo umbrae cederent corpori, et cessarent imagines sub praesentia veritatis, antiqua observantia novo tollitur sacramento, hostia in hostiam transit, sanguine sanguis aufertur, et legalis festivitas dum mutatur, impletur.

2. Unde cum scribas et seniores populi ad impium consilium pontifices congregarent, omniumque animos sacerdotum cura admittendi in Jesum sceleris occupasset, ipsi se doctores legis lege privarunt, et spontaneo defectu ritus sibi patrios sustulerunt. Incipiente enim festivitate paschali, qui ornare templum, mundare vasa, victimas providere, et legitimis purificationibus sacratiorem diligentiam adhibere debuerant, parricidalis odii furore concepto, ad unum opus vacant, et in unum facinus simili crudelitate conjurant, nil assecuturi supplicio innocentiae et condemnatione justitiae, nisi ut et nova mysteria non apprehenderent, et antiqua violarent. Providentibus ergo principibus, ne in die sancto tumultus oriretur, non festivitati, sed facinori studebatur; nec religioni serviebat haec cura, sed crimini. Diligentes enim pontifices et solliciti sacerdotes, seditiones turbarum fieri in praecipua solemnitate metuebant, non ut populus non peccaret, sed ne Christus evaderet.

3. At Jesus consilii sui certus, et in opere paternae dispositionis intrepidus, vetus Testamentum consummabat, et novum Pascha condebat. Discumbentibus enim secum discipulis ad edendam mysticam cenam, cum in Caiaphae atrio tractaretur quomodo Christus posset occidi, ille corporis et sanguinis sui ordinans sacramentum, docebat qualis Deo hostia deberet offerri, ne ab hoc quidem mysterio traditore submoto; ut ostenderetur nulla injuria exasperatus, qui in voluntaria erat impietate praescitus. Ipse enim sibi fuit materia ruinae et causa perfidiae, sequens diabolum ducem, et nolens Christum habere rectorem. Dicens itaque Dominus: Amen dico vobis, quod unus oestrum me traditurus est, notam sibi proditoris sui conscientiam demonstravit: non aspera nec aperta impium increpatione confundens, sed leni ac tacita admonitione conveniens: ut facilius corrigeret paenitudo, quem nulla deformasset abjectio. Cur, infelix Juda, tanta benignitate non uteris? Ecce parcit ausibus tuis Dominus, et nulli te, nisi tibi, indicat Christus: nec nomen tuum, nec persona detegitur, sed veritatis et misericordiae verbo, cordis tantum tui arcana tanguntur. Non apostolici ordinis honor, non sacramentorum tibi communio denegatur. Redi in integrum, et deposito furore resipisce. Clementia invitat, salus pulsat, ad vitam vita te revocat. Ecce immaculati et innocentes condiscipuli tui ad significationem facinoris expavescunt, et omnes sibi, non edito impietatis auctore, formidant. Contristati enim sunt, non de conscientiae reatu, sed de humanae mutabilitatis incerto, timentes ne minus verum esset quod in se quisque noverat, quam quod ipsa Veritas praevidebat. Tu autem in hac trepidatione sanctorum abuteris Domini patientia, et abscondi te tua credis audacia. Addis impudentiam sceleri, nec signo evidentiore terreris. Cumque se a cibo alii, in quo indicium Dominus posuerat, continerent, tu manum non retrahis a paropside, quia animum non avertis a crimine.

4. Secutum est itaque, dilectissimi, sicut Joannes Evangelista narravit, ut cum traditori suo Dominus manifestius designando panem porrexisset intinctum, totum Judam diabolus occuparet; et quem malignis cogitationibus obligarat, jam ipso impietatis opere possideret. Corpore enim tantum cum cenantibus recumberat, mente autem sacerdotum invidiam, testium falsitatem, et furorem imperitae plebis armabat. Denique videns Dominus cui flagitio Judas esset intentus, Quod facis, inquit, fac citius. Vox haec non jubentis est, sed silentis, nec trepidi, sed parati: qui habens omnium temporum potestatem ostendit se et moram non facere traditori, et sic ad redemptionem mundi paternam exsequi voluntatem, ut facinus quod a persequentibus parabatur nec impelleret, nec timeret.

Postquam igitur Judas persuasus a diabolo discessit a Christo, seque a corpore apostolicae unitatis abscidit, nullo Dominus pavore turbatus, sed de sola redimendorum salute sollicitus, omne temporis spartium quod a persequentium vacabat incursu, mysticis sermonibus sacrataeque doctrinae, sicut Joannis Evangelio declaratur, impendit: elevans ad caelum oculos, et pro universa Ecclesia supplicans Patri, ut omnes quos dedisset, daturusque esset Filio Pater, unum fierent, et in gloria Redemptoris individui permanerent; adjiciens postremo illam orationem qua ait: Pater, si fieri potest, transeat a me calix iste. Ubi non existimandum est quod Dominus Jesus passionem et mortem, cujius jam discipulis sacramenta tradiderat, voluerit declinare; cum ipse beatum apostolum Petrum devota fide et caritate ferventem, uti adversum persecutores gladio vetet, dicens: Calicem quem dedit mihi Pater, non vis ut bibam illum? certumque sit et quod secundum Evangelium Joannis Dominus ait: Sic enim Deus dilexit mundum, ut Filium suum unigenitum daret: ut omnis qui credit in eum, non pereat, sed habeat vitam aeternam; et quod de ipso ait apostolus Paulus: Christus nos dilexit, et tradidit semetipsum pro nobis hostiam Deo in odorem suavitatis. In salvandis enim omnibus per crucem Christi communis erat voluntas Patris et Filii, commune consilium; nec ulla poterat ratione turbari quod ante aeterna saecula et misericorditer erat dispositum, et incommutabiliter praefinitum. Qui ergo verum, dilectissimi, totumque hominem assumpsit, veros et corporis sensus et animi suscepit affectus. Nec quia omnia in illo plena erant sacramentis, plena miraculis, ideo aut falsis lacrymis flevit, aut mendaci esurie cibum sumpsit, aut simulato sopore dormivit. In nostra humilitate contemptus, in nostra maestitudine contristatus, in nostro est dolore crucifixus. Passiones enim mortalitatis nostrae ob hoc misericordia subiit, ut sanaret, ob hoc virtus recepit, ut vinceret. Quod Isaias apertissime prophetavit, dicens: Hic peccata nostra portat, et pro nobis dolet: et nos putavimus illum esse in dolore, et in plaga, et in vexatione. Ipse autem vulneratus est propter peccata nostra, et infirmatus est propter facinora nostra, et livore ejus sanati sumus.

5. Cum itaque, dilectissimi, Dei Filius dicit: Pater, si fieri potest, transeat a me calix iste, nostrae utitur voce naturae, et causam agit fragilitatis et trepidationis humanae: ut in iis quae toleranda sunt, et patientia roboretur, et formido pellatur. Denique cessans hoc ipsum petere, excusato quodammodo nostrae infirmitatis metu, in quo nobis remanere non expedit, in alium affectum transit, et dicit: Verumtamen non sicut ego volo, sed sicut tu; et iterum: Si non potest, inquit, calix iste transire a me, nisi bibam illum, voluntas tua. Haec vox capitis salus est totius corporis: haec vox omnes fideles instruxit, omnes confessores accendit, omnes martyres coronavit. Nam quis mundi odia, quis tentationum turbines, quis posset persecutorum superare terrores, nisi Christus in omnibus et pro omnibus diceret Patri: Fiat voluntas tua? Discant igitur hanc vocem omnes. Ecclesiae filii magno pretio redempti, gratis justificati; et cum adversitas violentae alicujus tentationis incubuerit, praesidio potentissimae orationis utantur: ut superato tremore formidinis, accipiant tolerantiam passionis.

Hinc jam, dilectissimi, ad perstringendum ordinem Dominicae passionis sermo est dirigendus, quem ne vos cumulo prolixitatis oneremus, in quartam sabbati, diviso communi labore, differamus. Aderit precantibus vobis gratia Dei, quae mihi solvendi debiti tribuat facultatem. Per Dominum nostrum Jesum Christum, viventem et regnantem cum Patre et Spiritu sancto in saecula saeculorum. Amen.

1. Известно мне, возлюбленные, что пасхальное торжество есть столь возвышенное таинство, что постигнуть его невозможно не только моим убогим рассудком, но даже и обладая выдающимися способностями. Однако, не сомневаясь и не смущаясь того служения, которое предстоит исполнить, следует мне смело взирать на величие божественного дела, ибо о таинстве человеческого спасения не подобает молчать, даже если оно и не может быть разъяснено. С помощью же ваших молитв, мы верим, что будем укрепляться Божией милостью, которая животворною влагой своего внушения окропит бесплодие нашего сердца, и что все же исполнятся обязанности пастырского слова, служащие на пользу слуху святого стада. Ибо, когда говорит Господь, податель всей благодати: «Открой уста твои, и Я наполню их» (Пс.81(80):11), тогда и мы дерзаем взывать к Нему пророческими устами: «Господи! Отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою» (Пс.51(50):17).

Итак, возлюбленные, приступая к размышлениям над евангельским повествованием о страстях Господних, мы постигаем замысел божественного совета: а именно, чтобы нечестивые вожди иудейские и богохульствующие жрецы, настойчиво ища поводы к излиянию своей злобы против Христа, лишь во время пасхального торжества получили бы выход для своей ярости. Ибо следовало, чтобы очевидным образом исполнилось то, что давно было обещано образами ветхозаветных богослужений: чтобы истинная овца заменила собой овцу символическую и многообразие различных жертв дополнилось еще одним жертвоприношением. Ведь все то, что по Божиему промыслу через Моисея было предсказано о заклании агнца, в действительности, проповедовало Христа и говорило о Его умерщвлении. Следовательно, чтобы уступила тень тела самому телу и устранились образы перед лицом присутствия истины, древний обычай заменяется новым таинством, жертва в Жертву переходит, кровь Кровью замещается, и законный порядок празднования сохраняется лишь до тех пор, пока не будет заменен новым.

2. Поэтому, когда собрали жрецы на нечестивый совет книжников и старейшин народа, и стремление причинить зло Иисусу охватило души всех священнослужителей, то учителя закона сами и устранили закон, и этим искажением добровольно упразднили для себя отцовский обычай. Ибо с началом пасхального празднества те, кто должен был украшать храм, чистить сосуды, заботиться о жертвоприношении и с великим благоговением прилагать усердие к законному очищению, преисполнившись безумием нечестия и ненависти, предаются лишь одному делу и, следуя присущей им жестокости, составляют заговор одного злодеяния, собираясь добиваться для невинности мучения и для справедливости осуждения, этим, и новое таинство не обретя, и старое нарушив. И, когда старейшины стремились, чтобы не возникло смятение в святой день, то думали они не о празднике, а о злодеянии, и была эта забота не о благочестии, а о преступлении. Ведь расчетливые вожди и боязливые жрецы испугались возникновения возмущения в толпе во время исключительного торжества не потому, что этим народ согрешил бы, но потому, что Христос избег бы наказания.

3. Но Иисус, верный своему решению и непоколебимый в деле Отцовского замысла, исчерпал Ветхий Завет и основал новую Пасху. Ибо, когда возлежали с Ним за трапезой ученики, вкушая пищу таинства, а во дворце Каиафы обсуждалось, каким образом погубить Христа, то Он, полагая начало таинству Своего Тела и Крови, учил, какая жертва должна быть приносима Богу; и не был лишен этого таинства и предавший Его, чтобы не понес явно никакого возмездия тот, кто был уличен в добровольном вероломстве. Ибо, направляясь диаволом и отказываясь от руководства Христа, сам для себя послужил основой падения и причиной коварства. Поэтому Господь, глаголя: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Мф.26:21), показал, что Ему известен предатель, однако, не приводя нечестивого в замешательство резким и открытым изобличением, а пытаясь обратить его кротким и молчаливым увещеванием, чтобы раскаяние легче исправило бы того, кого еще никакое преступление не обезобразило. Почему же, несчастный Иуда, не воспользовался ты такой щедростью? Вот, прощает Господь твою дерзость, и никому, кроме тебя самого, Христос не выдает тебя: не раскрывает ни имени твоего, ни лица, но лишь словом истины и милосердия касается тайн твоего сердца. Нет отказа тебе ни в чести апостольского звания, ни в сопричастности таинствам. Возвращайся к состоянию невинности, образумься, оставь беснование. Кротость приглашает, Спасение побуждает и Жизнь призывает тебя к жизни. Вот, непорочные и невинные соученики твои ужасаются сообщению о злодеянии, и смущаются все, пока виновник вероломства еще неизвестен. Ибо были опечалены они не осознанием своей вины, но шаткостью и переменчивостью, опасаясь, что не менее верным того, что каждый знал о себе, окажется и то, что предвидела сама Истина. Ты же, благодаря смятению святых, злоупотребляешь терпением Господа и надеешься утаить свою дерзость. Не страшась весьма явного знака, добавляешь ты к злодеянию еще и бесстыдство. И когда остальные воздержались от пищи, в которой Господь заключил свидетельство, ты свою руку не убрал от блюда, ибо душа твоя не отвратилась от преступления.

4. И так последовало, возлюбленные, как повествует евангелист Иоанн, что, когда Господь уже для более явного изобличения протянул своему предателю обмакнутый хлеб, то охватил диавол всего Иуду; и тому, кому сперва внушил нечестивые помыслы, теперь вручил он и само преступное дело (Ин.13:27). Ибо лишь телом возлежал Иуда вместе с обедающими, а в душе вооружил ненависть жрецов, ложь свидетелей и ярость невежественного народа. Наконец, Господь, видя, к какому бесчестию склонился Иуда, говорит: «Что делаешь, делай скорее» (Ин.13:27). Но был этот голос не повелевающего, а безмолвствующего, не возмущенного, но смирившегося; Тот, Кто, обладая властью во всех временах, не препятствуя, отдал Себя предавшему Его и, исполняя Отцовскую волю – искупить мир, не отверг и не убоялся злодеяния, уготованного Его преследователями.

После того, как Иуда, наученный диаволом, отпал от Христа и отделил себя от тела апостольского единства, Господь, отринув всякий страх, и лишь обеспокоенный спасением тех, кого надлежало спасти, как повествует Евангелие от Иоанна, все оставшееся время до нападения преследующих употребил для бесед о тайном и для священного учения: возводя к небу очи и за всю Церковь молясь Отцу, чтобы все, кого дал и собирается дать Отец Сыну, сделались бы единым, пребывали бы неразделенными в славе Искупителя, и добавил в конце молитву, в которой сказал: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф.26:39). Здесь не следует полагать, что Господь Иисус захотел отклонить страдание и смерть, тайный смысл которых Он уже передал Своим ученикам, ибо Сам, говоря: «Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин.18:4), запретил, чтобы святой аиостол Петр, охваченный жертвенной верностью и любовью, употребил против преследователей меч; и известно, с одной стороны, что, по Евангелию от Иоанна, Господь сказал: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16), а с другой – то, что о Нем говорит апостол Павел: «Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Еф.5:2). Ибо единая была воля Отца и Сына о всех тех, кому через крест Христа надлежало спастись, и ничто не в состоянии нарушить того, что было милосердно и непоколебимо задумано и предопределено прежде всех век. Однако, возлюбленные, Тот, Кто принял истинного и всецелого человека, также принял и истинные чувства тела и побуждения души. И, хотя в Нем все было полно таинств и чудес, однако это вовсе не означает, что плакал Он неподлинными слезами, или из-за видимого голода принимал пищу, или спал ненастоящим сном. Но именно в нашей ничтожности был повержен, нашей скорбью был опечален и с присущим нам страданием был распят. Ибо скорби нашего смертного рода Милосердие претерпело для того, чтобы их излечить, и Сила для того приняла, чтобы их победить. Как Исайя очевиднейшим образом предсказал, говоря: «Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши... и ранами Его мы исцелились» (Ис.53:4–5).

5. Поэтому, возлюбленные, когда Сын Божий говорит: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф.26:39), то пользуется голосом нашей природы и приводит как основание человеческую бренность и шаткость: чтобы в тех, кому предстоит претерпеть, и терпение укрепилось, и страх уничтожился. Наконец, оставив эту просьбу, ибо, хотя некоторым образом для нашей немощи извинителен страх, но оставаться в нем не служит нам на пользу, в иное состояние переходит Он и говорит: «Впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26:39); и снова: «Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф.26:42). И этот голос главы есть спасение и всему телу: этот голос наставил всех верных, воодушевил всех исповедников, увенчал всех мучеников. Ибо, ведь кто смог бы преодолеть ненависть мира, смятение искушений, ярость преследующих, если бы Христос во всем и за все не сказал Отцу: «Да будет воля Твоя» (Мф.26:42)? Пусть же усвоят этот голос все, то есть сыны Церкви, искупленные столь великой ценой (1Кор.6:20) и оправданные даром (Рим.3:24); а когда возникает угроза какого-либо злобного искушения, то пусть пользуются они покровом всемогущей молитвы: то есть, когда охватит их трепет и страх, то пусть с терпением примут страдания.

Теперь же, возлюбленные, наша проповедь должна обратиться к веренице страстей Господних, которую, чтобы не обременять вас пространностью, распределив во времени, отложим мы на среду. По вашим молитвам, да поможет нам милость Божия, которая даст возможность исполнить обещанное через Господа нашего Иисуса Христа, живущего и царствующего с Отцом и Святым Духом во веки веков. Аминь.

1. Sermone proximo, dilectissimi, non incongrue vobis, quantum arbitror, participationem crucis Christi insinuavimus, ut paschale sacramentum ipsa in se habeat vita credentium, et quod festo honoratur moribus celebretur. Quam autem hoc utile sit ipsi probastis, et ex vestra devotione didicistis quantum prosint animis atque corporibus prolixiora jejunia, frequentiores preces et eleemosynae largiores. Nemo enim fere est qui non hac exercitatione profecerit, et in abdito conscientiae suae aliquid quo recte possit gaudere condiderit. Sed haec lucra perseveranti sunt servanda custodia, ne in desidiam, resoluto labore, quod donavit Dei gratia, diaboli furetur invidia.

Cum igitur quadraginta dierum observantia hoc voluerimus operari, ut aliquid sentiremus crucis in tempore Dominicae passionis, adnitendum nobis est ut etiam resurrectionis Christi inveniamur esse consortes, et de morte ad vitam, dum iri isto sumus corpore, transeamus. Unicuique enim homini, qui ex alio in aliud aliqua conversione mutatur, finis est, non esse quod fuit, et ortus, esse quod non fuit. Sed interest cui quis aut moriatur aut vivat: quia est mors quae causa.est vivendi, et est vita quae causa est moriendi. Nec alibi quam in hoc transitorio saeculo utrumque conquiritur; et ex qualitate temporalium actionum differentiae retributionum pendent aeternarum. Moriendum ergo est diabolo et vivendum Deo; deficiendum iniquitati, ut justitiae resurgatur. Occumbant vetera, ut oriantur nova. Et quoniam, sicut ait Veritas, nemo potest duobus dominis servire, dominus sit non ille qui stantes impulit in ruinam, sed ille qui dejectos erexit in gloriam.

2. Dicente ergo Apostolo: Primus homo de terra terrenus, secundus homo de caelo caelestis. Qualis terrenus, tales et terreni; et qualis caelestis, tales et caelestes. Sicut portavimus imaginem terreni, portemus et imaginem ejus qui est de caelo; multum nobis de hac commutatione gaudendum est, qua de ignobilitate terrena ad caelestem transferimur dignitatem per illius ineffabilem misericordiam qui ut nos in sua proveheret, in nostra descendit; ut non solum substantiam, sed etiam conditionem naturae peccatricis assumeret, et ea sibi pateretur inferri divina impassibilitas, quae miserrime experitur humana mortalitas. Unde, ne turbatos discipulorum animos longa maestitudo cruciaret, denuntiatam tridui moram tam mira celeritate breviavit, ut dum ad integrum secundum diem pars primi novissima et pars tertii prima concurrit, et aliquantum temporis spatio decideret, et nihil dierum numero deperiret. Resurrectio igitur Salvatoris nec animam in inferno, nec diu morata est in sepulcro; et tam velox incorruptae carnis vivificatio fuit, ut major ibi esset soporis similitudo quam mortis: quoniam Deitas quae ab utraque suscepti hominis substantia non recessit, quod potestate divisit, potestate conjunxit.

3. Subsecuta sunt itaque multa documenta quibus praedicandae per universum mundum fidei auctoritas conderetur. Et licet revolutio lapidis, evacuatio monumenti, depositio linteorum, et totius facti angeli narratores copiose veritatem Dominicae resurrectionis astruerent; et mulierum tamen visui, et apostolorum frequenter oculis manifestus apparuit: non solum loquens cum eis, sed etiam habitans atque convescens, et pertractari se diligenti curiosoque contactu ab eis quos dubitatio perstringebat, admittens. Ideo enim et clausis ad discipulos ostiis introibat, et flatu suo dabat Spiritum sanctum, et dato intelligentiae lumine, sanctarum Scripturarum occulta pandebat, et rursus idem vulnus lateris, fixuras clavorum, et omnia recentissimae passionis signa monstrabat, ut agnosceretur in eo proprietas divinae humanaeque naturae individua permanere, et ita sciremus Verbum non hoc esse quod carnem, ut unum Dei Filium et Verbum confiteremur et carnem.

4. Non dissonat, dilectissimi, ab hac fide magister gentium apostolus Paulus, cum dicit: Etsi cognovimus secundum carnem Christum, sed nunc jam non novimus. Resurrectio enim Domini non finis carnis, sed commutatio fuit, nec virtutis augmento consumpta substantia est. Qualitas transiit, non natura defecit; et factum est corpus impassibile, quod potuit crucifigi; factum est immortale, quod potuit occidi; factum est incorruptibile, quod potuit vulnerari. Et merito dicitur caro Christi in eo statu quo fuerat nota, nesciri, quia nihil in ea passibile, nihil remansit infirmum, ut et ipsa sit per essentiam, et non sit ipsa per gloriam. Quid autem mirum, si hoc de corpore Christi profitetur, qui de omnibus Christianis spiritalibus dicit: Itaque nos ex hoc neminem novimus secundum carnem? Ex hoc, inquit, initium nobis factum est resurrectionis in Christo, ex quo in eo qui pro omnibus mortuus est, totius spei nostrae forma praecessit. Non haesitamus diffidentia, nec incerta exspectatione suspendimur, sed accepto promissionis exordio, fidei oculis quae sunt futura, jam cernimus; et naturae provectione gaudentes, quod credimus jam tenemus.

5. Non ergo nos rerum temporalium occupent species, nec ad se contemplationem nostram a caelestibus terrena deflectant. Pro transactis habeantur quae ex maxima parte jam non sunt; et mens intenta mansuris, ibi desiderium suum figat, ubi quod offertur aeternum est. Quamvis enim spe salvi facti simus, et corruptibilem adhuc carnem mortalemque gestemus, recte tamen dicimur in carne non esse, si carnales nobis non dominentur affectus; et merito ejus rei deponimus nuncupationem, cujus non sequimur voluntatem. Cum itaque Apostolus dicat: Carnis curam ne feceritis in desideriis, non ea nobis interdicta intelligimus quae saluti congruunt et quae humana poscit infirmitas. Sed quia non omnibus desideriis serviendum, nec quidquid caro concupiscit implendum est, de adhibendo temperantiae modo admonitos nos esse cognoscimus, ut carni, quae sub animi est constituta judicio, nec superflua concedamus, nec necessaria denegemus. Unde idem Apostolus alibi ait; Nemo enim umquam carnem suam odio habuit, sed nutrit et fovet eam: cum utique non ad vitia, non ad luxuriam, sed ad debitum sit alenda et fovenda famulatum: ut teneat ordinem suum renovata natura, nec perverse ac turpiter superioribus inferiora praevaleant, aut inferioribus superiora succumbant, et vitiis animum superantibus, ibi fiat servitus ubi debet esse dominatus.

6. Agnoscat igitur populus Dei novam se esse in Christo creaturam, et a quo suscepta sit quemve susceperit vigilanter intelligat. Quae nova facta sunt, non redeant ad instabilem vetustatem; et non omittat opus suum, qui manum misit ad aratrum; sed ad hoc attendat quod serit, non ad id respiciat quod reliquit. Nemo in id recidat unde surrexit, sed etiamsi pro infirmitate corporea in aliquibus adhuc languoribus jacet, sanari instanter desideret ac leari. Haec est enim salutis via, et caeptae in Christo resurrectionis imitatio: ut quia in lubrico istius vitae diversi casus lapsusque non desunt, vestigia gradientium a fluidis ad solida transferantur: quoniam, sicut scriptum est, a Domino gressus hominis diriguntur, et viam ejus volet. Cum ceciderit justus, non collidetur, quia Dominus supponet manum suam.

Haec meditatio, dilectissimi, non pro sola solemnitate paschali, sed pro totius vitae sanctificatione retinenda est, et ad hoc praesens exercitatio debet intendi, ut quae animum fidelium experimento brevis observantiae delectarunt. in consuetudinem transeant, intemerata permaneant, ac si aliquid delicti irrepserit, celeri paenitudine deleatur. Et quia antiquorum morborum difficilis et tarda curatio est, tanto velocius adhibeantur remedia, quanto recentiora sunt vulnera: ut semper ab omnibus offensionibus in integrum resurgentes, ad illiam incorruptibilem glorificandae carnis resurrectionem pervenire mereamur in Christo Jesu Domino nostro, qui vivit et regnat cum Patre et Spiritu sancto in saecula saeculorum. Amen.

1. Последняя наша проповедь, возлюбленные, насколько я представляю, надлежащим образом помогла вам стать соучастниками креста Христова, так, чтобы жизнь верующих заключала в себе пасхальное таинство, и то, что прославляется в празднестве, отмечалось бы также и в обычаях. Насколько же это полезно, вы испытали сами, и, следуя вашему благоговению, уяснили, как были бы для ваших душ и тел благотворны долгие посты, частые моления и щедрые милостыни. Нет ведь почти никого, кто не преуспел бы в этом делании и в глубине своего сознания не основал бы того, чем по нраву мог гордиться. И эти приобретения должны охраняться с неусыпной бдительностью, ибо, когда оставлена забота о них, то диавольская ненависть похитит дарованное благодатью Божией, которое обратится в ничто.

Для того пожелали мы совершить это служение четыредесятницы, чтобы ощутить во время страданий Господа некоторую причастность кресту; а теперь, чтобы осознать себя также и соучастниками Воскресения Христова, необходимо нам напрячь все силы, и поэтому, пребывая еще в этом теле, давайте восстанем из смерти в жизнь. Ибо для всякого человека, который претерпевает изменение из одного состояния в другое, наступает конец тому, что было и впредь не будет, и полагается начало тому, чего не было. Однако ведь есть разница для того, кто или умрет, или будет жить, ибо есть смерть, которая причина жизни, и есть жизнь, которая причина смерти. И не где-нибудь еще, а именно в этом преходящем веке обретают как одно, так и другое, и в соответствии с характером земных деяний различаются вечные воздаяния. Поэтому должно умереть для диавола и ожить в Боге; отторгнуться от несправедливости, чтобы воскреснуть для праведности. И пусть падет ветхое и восстанет новое. И так как Истина говорит, что «никто не может служить двум господам» (Мф.6:24), то пусть господином будет не тот, кто поверг стоящих во прах, но Тот, Кто поверженных воздвиг во славу.

2. Поэтому, когда говорит апостол: «Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные, и каков небесный, таковы и небесные. И, как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (1Кор.15:47–49), то многое для нас в этой перемене достойно стать предметом радости: ведь от перстного ничтожества к небесному достоинству переносимся мы благодаря неизреченному милосердию Того, Кто, желая возвысить нас до Своего состояния, снизошел до нашего, приняв не только сущность, но и состояние грешной природы и допустив, что бесстрастная божественность привнесена в Него настолько, чтобы человеческое начало проявлялось в Нем в наименьшей мере. И долгая печаль пусть не мучает смущенные души учеников, ибо предшествующую Воскресению задержку в три дня Он чудесной поспешностью сократил настолько, что, если к целому второму дню прибавить конец первого и начало третьего, то, хотя порядочная часть из протяженности трех дней и уничтожится, но число дней не убавится. Воскресение же Спасителя долго не задержало ни душу Его в преисподней, ни плоть в гробу; и столь стремительно было воскрешение непорочной плоти, что там было больше сходства с глубоким сном, чем со смертью; ибо Божественность, Которая не оставила ни душу, ни плоть принятого Христом человека, то, что разделила силой, силой же и соединила.

3. И были явлены многие свидетельства, для проповедования которых во всем мире основой была власть веры. И стало возможно, чтобы был отвален камень, опустошена гробница, оставлена плащаница, и ангелы, повествуя обо всем случившемся, красноречиво доказывали истинность Воскресения Господа. Наконец, часто являясь взору жен и апостолов (Деян.1:3; Мф.28:9), Он не только говорил с ними, но и вкушал с ними вместе пищу и позволял, чтобы касался Его любящий и любопытный, которым овладело сомнение (Лк.24:39). Для того же вошел Он к ученикам сквозь закрытые двери (Ин.20:19), ниспослал своим дуновением Святого Духа, благодаря дарованному свету разумения, изъяснил скрытое в священном писании (Лк.24:27), явил рану в боку, следы от пригвождения (Ин.20:27) и все знаки только что бывшего страдания, чтобы открылась в Нем неизменность свойства неразделенности божественной и человеческой природы, и, чтобы мы познали то, что Слово не подобно плоти, но чтобы исповедали единство Сына Божия, Слова и плоти.

4. Не противоречит, возлюбленные, этой вере просветитель народов апостол Павел, когда говорит: «Если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (2Кор.5:16). Ибо воскресение Господа было не концом плоти, а изменением, и от увеличения Его силы телесная сущность не понесла ущерба. Изменилось лишь свойство, но природа не умалилась; создано было тело, не подверженное страданиям, которое могло быть распято на кресте; создано было бессмертное, которое могло быть умерщвлено; создано было нетленное, которое могло поражаться ранами. И потому, справедливо говорится, что плоть Христа в том состоянии, в каком она была явлена нам, непознаваема, ибо нет в ней ничего, подверженного страданию, нет ничего бессильного; так что она, сохраняя свое божественное качество, тем не менее, не пребывала в славе. Поэтому, что же здесь удивительного, если подобное о теле Христа возвещает тот, кто и обо всех духовных христианах говорит: «Потому отныне мы никого не знаем по плоти» (2Кор.5:16)? Следовательно, он говорит: во Христе для нас было положено начало воскресения, и, в умершем за всех, заранее явлен образ нашего упования. И не колеблясь от неуверенности, и не сдерживаясь неопределенным страхом, но приняв начало обещанного, глазами веры мы уже распознаем то, что будет в будущем; и радуемся возвеличиванию природы, так как верим, что уже обладаем ею.

5. Поэтому, пусть не занимают нас образы преходящих вещей, и земное пусть не отвлекает нашего созерцания от небесного. Считается минувшим то, чего в большей части своей уже нет; а, в остающемся, ревностный разум пусть устранит свою скорбь там, где являемое вечно. Ведь мы спасены в надежде (Рим.8:24), и, хотя обладаем до сих пор тленным и смертным телом, но воистину называемся не пребывающими во плоти, если плотские страсти не владычествуют над нами; но и по заслугам лишаемся именования Того, воле Которого отказываемся следовать. Поэтому, когда говорит апостол: «Попечение о плоти не превращайте в похоти» (Рим.13:14), то мы разумеем для себя запрещенным не то, что способствует спасению, и не то, что необходимо для человеческой немощи. Но так как не всем желаниям необходимо угождать, да и не всякая плоть хочет исполнения желаний, то мы признаем, что призваны осуществлять воздержание так, чтобы для плоти, которая утверждена под судом души, мы не признавали излишнего, но, в то же время, и не отрицали бы необходимого. Поэтому, тот же апостол в другом месте говорит: «Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее» (Еф.5:29); итак, не о пороках, не о роскоши, но о необходимом кормлении и согревании всегда пусть будет наше попечение, так, чтобы обновленная природа занимала бы подобающее ей место и не преобладало бы позорно низшее над высшим, или не подчинялось бы высшее низшему, и душа не подпадала бы под власть возвышающегося порока, так что возникло бы рабство там, где должно быть владычество.

6. Пусть осознает же народ Божий, что он есть во Христе новая тварь (2Кор.5:17), и пусть поймет, от Кого и что он принял. Те же, кто стали новыми, пусть не возвращаются к шаткой ветхости; и пусть не бросает своего занятия возложивший руку на плуг (Лк.9:62); но пусть заботится о том, что сеет, не озираясь на то, что оставил (Флп.3:13–14). И пусть никто вновь не впадает в то, откуда восстал, но даже, если до сих пор из-за телесной немощи страдает он какими-либо недугами, то пусть страстно желает излечиться и избавиться от них. И это есть дорога спасения и положенный во Христе образ воскресения; и так как при ненадежности жизни не избежать различных проступков и ошибок, то пусть стоны идущих оставляют зыбкое ради твердого, ибо, как написано, «Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его. Когда он будет падать, не упадет; ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс.37(36):23–24).

Все вышесказанное, возлюбленные, должно быть справедливо не только для пасхального торжества, но и для освящения всей нашей жизни, и теперь должно употребляться так, чтобы то, что душу верных услаждало доводом быстрого исполнения, перешло бы в обычай, осталось чистым, и, если что-либо вкралось в него от прегрешения, то уничтожилось бы немедленным раскаянием. И так как лечение застарелых недугов долго и трудно, то тем быстрее подействуют лекарства, чем недавнее эти раны были получены; так, чтобы, всегда поднимаясь от всех прегрешений к непорочности, были бы мы достойны приближаться к тому нетленному Воскресению прославляемой плоти в Иисусе Христе, Господе нашем, Который живет и царствует с Отцом и Духом Святым во веки веков. Аминь.

1. Totum quidem, dilectissimi, paschale sacramentum evangelica nobis narratio praesentavit, et ita per aurem carnis penetratus est mentis auditus, ut nemini nostrum rerum gestarum imago defuerit; cum divinitus inspiratae textus historiae evidenter ostenderit qua Dominus Jesus Christus impietate traditus, quo judicio addictus, qua saevitia crucifixus, et qua sit gloria suscitatus. Sed adjiciendum est etiam nostri sermonis officium, ut sicut pia exspectatione reposcere vos consuetudinis debitum sentio, ita solemnitati sacratissimae lectionis subjungatur exhortatio sacerdotis. Quia igitur apud fideles aures ignorantiae locus non est, semen verbi, quod est in praedicatione Evangelii, debet in terra vestri cordis augeri, ut remotis suffocationibus spinarum ac tribulorum, libera in fructus suos exeant plantaria piorum sensuum, et rectarum germina voluntatum.

Crux enim Christi, quae salvandis est impensa mortalibus, et sacramentum est et exemplum: sacramentum, quo virtus impletur divina; exemplum, quo devotio incitatur humana: quoniam captivitatis jugo erutis, etiam hoc praestat redemptio, ut eam sequi possit imitatio. Nam si mundana sapientia ita in suis gloriatur erroribus, ut quem sibi quisque ducem elegerit, ejus opiniones et mores atque omnia instituta sectetur, quae nobis erit communio nominis Christi, nisi ut ei inseparabiliter uniamur, qui est, ut ipse insinuavit, Via, et Veritas, et Vital Via scilicet conversationis sanctae, Veritas doctrinae divinae, et Vita beatitudinis sempiternae.

2. Collapsa enim in parentibus primis humani generis plenitudine, ita misericors Deus creaturae ad imaginem suam factae per unigenitum suum Jesum Christum vuluit sabvenire, ut nec extra naturam esset naturae reparatio, et ultra propriae originis dignitatem proficeret secunda conditio. Felix si ab eo non decideret quod Deus fecit, sed felicior si in eo maneat quod refecit. Multum fuit a Christo recepisse formam, sed plus est in Christo habere substantiam. Suscepit enim nos in suam proprietatem illa natura quae se in quas voluerit mensuras benignitatis inflectit, nec usquam conversionem mutabilitatis incurrit. Suscepit qos illa natura quae nec nostris sua, nec suis nostra consumeret: quae ita unam in se fecit Deitatis humanitatisque personam, ut sub dispensatione infirmitatum atque virtutum nec caro per Divinitatem inviolabilis, nec Divinitas per carnem posset esse passibilis. Suscepit nos illa natura quae et propaginem nostri generis a communi tramite non abrumperet, et contagium peccati in omnes homines transeuntis excluderet. Infirmitas sane atque mortalitas, quae non peccatum erant, sed poena peccati, a Redemptore mundi recepta sunt ad supplicium, ut impenderentur ad pretium. Quod ergo in omnibus hominibus transfusio erat damnationis, hoc in Christo sacramentum est pietatis. Praebuit enim se crudelissimo exactori liber a debito, et ministras diaboli Judaicas manus in cruciatum immaculatae carnis admisit. Quam ideo usque ad resurrectionem voluit esse mortalem, ut credentibus in eum nec persecutio insuperabilis, nec mors posset esse terribilis: cum ita dubitandum non esset de consortio gloriae, sicut dubitandum non erat de communione naturae.

3. Si incunctanter itaque, dilectissimi, credimus corde quod ore profitemur, nos in Christo crucifixi, nos sumus mortui, nos sepulti, nos etiam in ipso die tertio suscitati. Unde Apostolus dicit: Si consurrexistis cum Christo, quae sursum sunt quaerite, ubi Christus est in dextera Dei sedens; quae sursum sunt sapite_f non quae super terram. Mortui enim estis, et vita vestra abscondita est cum Christo in Deo. Cum enim Christus apparuerit vita vestra, tunc et vos apparebitis cum ipso in gloria. Ut autem noverint corda fidelium habere se, unde ad supernam sapientiam spretis mundi cupiditatibus valeant elevari, spondet nobis Dominus praesentiam suam, dicens: Ecce ego vobiscum sum omnibus diebus usque ad consummationem saeculi. Non enim frustra per Isaiam dixerat Spiritus sanctus: Ecce virgo in utero accipiet et pariet filium; et vocabunt nomen ejus Emmanuel, quod est interpretatum no– biscum Deus, Implet ergo Jesus proprietatem nominis sui, et qui ascendit in caelos, non deserit adoptatos; qui sedet ad dexteram Patris, idem totius habitator est corporis; et ipse deorsum confortat ad patiantiam, qui sursum invitat ad gloriam.

4. Nec inter vana igitur nobis desipiendum est, nec inter adversa trepidandum. Ibi quidem blandiuntur deceptiones, et hic graves sunt labores. Sed quia misericordia Domini plena est terra, adest nobis Christi ubique victoria, ut impleatur quod ait: Nolite timere, quin ego vici mundum. Sive ergo contra ambitionem saeculi, sive contra concupiscentias carnis, sive contra haereticorum jacula dimicemus. Dominica cruce semper armemur. Nec enim umquam a paschali festo recedimus, si a fermento malitiae veteris veritatis sinceritate abstinemus. Inter omnes namque vitae hujus varietates, quae diversarum plenae sunt passionum, apostolicae exhortationis meminisse debemus, qua nos instruit, dicens: Hoc sentite in vobis, quod et in Christo Jesu: qui cum in forma Dei esset, non rapinam arbitratus est esse se aequalem Deo, sed semetipsum exinanivit, formam servi accipiens, in similitudinem hominum factus, et habitu inventus ut homo. Humiliavit semetipsum factus oboediens usque ad mortem, mortem autem autem crucis. Propter quod et Deus exaltavit illum et donavit illi nomen quod est super omne nomen, ut in nomine Jesu omne genu flectatur, caelestium, terrestrium et infernorum; et omnis lingua confiteatur, quia Dominus Jesus Christus in gloria est Dei Pa tris. Si magnae, inquit, pietatis sacramentum intelligitis, et quod pro salute humani generis unigenitus Dei Filius gessit advertitis, hoc sentite in vobis quod et in Christo Jesu, cujus humilitas nulli aspernenda divitum, nulli est erubescenda nobilium. Nec enim in tantum provehi potest quaelibet felicitas humana fastigium, ut aestimet sibi pudendum quod manens Deus in forma Dei formam servi suscipere non est arbitratus indignum.

5. Imitamini quod operatus est; diligite quod dilexit, et invenientes in vobis Dei gratiam, vestram in illo redamate naturam. Quoniam sicut ille paupertate divitias non amisit, gloriam humilitate non minuit, aeternitatem morte non perdidit, ita et vos eisdem gradibus eisdemque vestigiis, ut caelestia apprehendatis, terrena despicite. Susceptio enim crucis est interfectio cupiditatum, occisio vitiorum, declinatio vanitatis, et abdicatio omnis erroris. Nam cum Pascha Domini non impudicus, non luxuriosus, non superbus celebret, non avarus, nulli tamen ab hac festivitate longius quam haeretici separantur, maximeque illi qui de Verbi incarnatione male sentiunt, aut minuendo quod est Deitatis, aut evcuando quod est carnis. Verus enim Deus est Filius Dei, totum habens ex Patre quod Pater est, nullo exordio temporalis, nulla varietate mutabilis; nec ab uno divisus, nec ab omnipotente diversus, sempiterni genitoris unigentus sempiternus: ut mens fidelis credens in Patrem, et Filium, et Spiritum sanctum, in eadem unius Deitatis essentia nec unitatem gradibus dividat, nec Trinitatem singularitate confundat. Non autem sufficit Dei Filium in sola Patris nosse natura, nisi eum non recedentem a propriis, agnoscamus in nostris. Exinanitio enim illa quam reparationi impendit humanae, dispensatio fuit miserationis, non privatio potestatis. Nam cum et ex aeterno consilio Dei non esset aliud nomen sub caelo datum hominibus, in quo oporteat salvos fieri; invisibilis visibilem, intemporalis temporalem, impassibilis passibilem substantiam suam fecit: non ut virtus deficeret in infirmitate, sed ut infirmitas in incortuptibilem posset transire virtutem.

6. Propter quod ipsa festivitas quae a nobis Pascha nominatur apud Hebraeos Phase, id est transitus, dicitur, attestante evangelista atque dicente: Ante diem festum Paschae sciens Jesus quia venit hora ejus, ut transeat ex hoc mundo ad Patrem. Cujus autem naturae futurus erat transitus iste, nisi nostrae, cum inseparabiliter et Pater in Filio, et Filius esset in Patre? Sed quia Verbum et caro una persona est, non dividitur a suscipiente susceptus, et honor provehendi provehentis nominatur augmentum, dicente Apostolo, quod jam commemoravimus: Propter quod et Deus exaltavit illum, et donavit illi nomen quod est super omne nomen. In quo utique assumpti hominis exaltatio commendatur: ut in cujus passionibus manet Deitas indivisibilis, idem coaeternus sit in gloria Deitatis. Ad hanc participationem ineffabilis muneris, beatum transitum fidelibus suis ipse Dominus praeparabat, cum instanti jam proximus passioni, non solum pro apostolis suis atque discipulis, sed etiam pro universa Ecclesia supplicaret et diceret: Non pro his autem rogo tantum, sed pro iis etiam qui credituri sunt per verbum ipsorum in me: ut omnes unum sint, sicut et tu Pater in me, et ego in te, ut et ipsi in nobis unum sint.

7. Cujus unitatis nullum poterunt habere consortium, qui in Dei Filio Deo vero humanam negant manere naturam, impugnatores salutiferi sacramenti, et paschalis exsules festi; quod, quia ab Evangelio dissentiunt et Symbolo contradicunt, nobiscum celebrare non possunt: quia etsi audent sibi Christianum nomen assumere, ab omni tamen creatura, cui Christus caput est, repelluntur, vobis in hac solemnitate merito exsultantibus, pieque gaudentibus, qui nullum recipientes in veritate mendacium, nec de nativitate Christi secundum carnem, nec de passione ac morte, nec de corporali resurrectione ejus ambigitis: quoniam sine ulla separatione Deitatis, verum Christum ab utero Virginis, verum in ligno crucis, verum in sepulcro carnis, verum in gloria resurrectionis, verum in dextera paternae majestatis agnoscitis. Unde etiam, sicut Apostolus ait, exspectamus Salvatorem Dominam nostrum Jesum Christum, qui reformabit corpus nostrae humilitatis, conforme fieri corpori gloriae suae, qui vivit et regnat cum Patre et Spiritu sancto in saecula saeculorum. Amen.

1. Евангельское повествование, возлюбленные, представило нам все пасхальное таинство, и, благодаря телесному слуху, так был достигнут разум, что никто из нас не упустил образа свершившегося; а именно, определением свыше, писание боговдохновенного сказания явственно показало нам, как Господь Иисус Христос был предан по вероломству, на какой суд был обречен, с какой жестокостью был распят и с какой славой был воскрешен. В дополнение к этому повествованию необходимо исполнить служение нашего слова, ибо, насколько я представляю, как благодаря торжеству священнейшего чтения, так и исходя из благочестивого чаяния, требуете вы, во исполнение обычая, чтобы прозвучало слово священника. И так как для слуха верных нет места неведению, то пусть семя слова, которое содержится в проповеди Евангелия, оплодотворится в почве вашего сердца, и, когда отступит удушие шипов и терновников, то освобожденные ростки благочестивых чувств перейдут в плоды и побеги благочестивых дел.

Ведь крест Христа, послуживший для спасения смертных, является как таинством, так и примером: таинством – которым наполнена божественная сила; примером – которым побуждается человеческое благоговение: ведь, для избавленных от ярма пленения, искупление позволяет стать предметом подражания. Ибо, если мирская мудрость в своих заблуждениях возвысилась настолько, что каждый избрал ее для себя в вожди, следует ее представлениям, законам и принципам, то что тогда для нас будет общего в имени Христа, кроме нераздельного соединения с Тем, Который, как Он Сам возвестил, «есть Путь, и Истина, и Жизнь» (Ин.14:6)? Дорога это, разумеется, дорога святой жизни; Истина – истина божественного учения; Жизнь – жизнь вечного блаженства.

2. Когда же в родоначальниках человеческого рода распалась полнота, то милосердный Бог таким образом пожелал через единородного Себе Иисуса Христа прийти на помощь творению, созданному по Его образу, чтобы, с одной стороны, восстановление природы не подменило ее, а с другой – чтобы последующее ее состояние оказалось выше предыдущего. Блажен тот, кто не отпал от созданного Богом, но еще более блаженен пребывающий в том, что Бог восстановил. Многое означало принять от Христа образ, но еще больше значит иметь во Христе сущность. Ведь Его природа приняла нас в Свое владение, заключив себя в те меры щедрости, в которые пожелала, однако никогда не допуская, чтобы вкралось в нее превращение или изменчивость. Приняла нас в себя та природа, которая не уничтожала как себя ради нас, так и нас ради себя: и она, таким образом, создала в себе единство божественного и человеческого лица, что во власти как немощей, так и добродетелей, ни плоть благодаря Божественности не могла бы стать неуязвимой, ни Божественность из-за плоти, не могла бы быть подверженной страданию. Приняла нас та природа, которая и потомство нашего рода не отклонила от общего всем пути, и устранила причастность греху, переходящему на всех людей. Действительно, немощь и смертность, которые есть не грех, но наказание за грех, были приняты Искупителем мира для мучения, чтобы послужить выкупом наших грехов. Следовательно, бывшее во всех людях наследием проклятия во Христе, стало таинством милости. Ведь свободный от долгов отдал себя в руки безжалостнейшему палачу и допустил для мучения непорочной плоти, пособствующие диаволу, руки иудеев. Потому же, вплоть до Воскресения Он захотел быть смертным, чтобы для верующих в Него не могло бы быть ни нестерпимого преследования, ни ужасной смерти; и как не было сомнения в общей с нами природе, так и не следовало сомневаться в соучастии Божественной славы.

3. Поэтому, возлюбленные, если мы без промедления признаем сердцем то, что возвещаем устами, то мы не только во Христе распяты, умерли, погребены, но ведь и воскресли в третий день. Поэтому говорит апостол: «Если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Отца. О горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол.3:1–4) Чтобы познали сердца верных то, чем они обладают, и были в состоянии подниматься от презренных желаний мира к высшей мудрости, Господь торжественно обещает нам Свое присутствие, говоря: «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф.28:20). И не случайно Святой Дух вещает через пророка Исайю: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис.7:14), что означает: с нами Бог. Итак, исполняет Иисус свойство Своего имени, и, взошедший на небеса, не покинет усыновленных; сидящий одесную Отца, также пребывает Он и во всяком теле; и Тот, Кто горé приглашает к славе, долу является опорой терпению.

4. Итак, находясь среди суетности, не следует нам безумствовать, и среди бедствий допускать страх. Там льстят нам обманы, а здесь присутствуют тягостные страдания. Но так как «милостью Господней полна земля» (Пс.33(32):5), то повсюду содействует нам победа Христа, чтобы исполнилось сказанное Им: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин.16:33). Поэтому и вопреки суетности века, и вопреки вожделениям плоти, и вопреки сетям еретиков будем мы стойко сражаться, укрепляясь всегда крестом Господа. И, поистине, мы никогда не уклонимся от пасхального празднества, если будем чистотой удерживаться от порочной закваски ветхой истины. И среди всех превратностей этой жизни, полной различных страданий, должны мы помнить увещевание апостола, которым он напутствует нас, говоря: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе. Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам, и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и в смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы перед именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп.2:5–11). Если, говорит он, постигаете таинство великой милости и обращаете взоры на то, что единородный Сын Божий принес для спасения человеческого рода, то ощутите в себе то же, что и в Иисусе Христе, униженность Которого не должна отвергаться никем из богатых, и ни для кого из знатных не должна быть предметом стыда. Ибо не может до такой степени возвышаться человеческое счастье, чтобы считать для себя постыдным то, что даже Бог, оставаясь в образе Бога, не посчитал недостойным принять образ раба.

5. Итак, подражайте тому, что Он совершил; возлюбите то, что Он возлюбил, и, стяжая в себе благодать Божию, ответно возлюбите свою природу в Нем. Подобно тому, как Он в бедности не лишился богатств, униженностью не умалил славу, смертью не погубил вечность, так и вы той же поступью и таким же образом презирайте земное, дабы стяжать небесное. Ибо принятие креста есть умерщвление страстей, уничтожение пороков, преклонение тщеславия и отказ от всякого заблуждения. И, хотя не отмечают Пасху Господню ни распутный, ни любящий роскошь, ни гордый, ни корыстолюбивый, однако никто не отстоит от этого празднества дальше, чем еретики, и более всего те, кто имеет нечестивые помышления о воплощении Слова, принижая Божественное или отвергая плотское. Ибо Сын Божий есть истинный Бог, имеющий все свойства Отца, какие у Того есть, ни от какого начала не временный, ни в какой разновидности не переменчивый; неотделимый от Самого, неотличимый от Всемогущего, единородный и совечный превечному Родителю; подобает, чтобы верующий разум, исповедуя Отца и Сына и Святого Духа, в сущности единой Божественности ни единство не разделял бы на степени, ни Троицу не приводил в беспорядок обособленностью. Ведь невозможно познать Сына Божия в одной только природе Отца, если мы не познаем Его по свойствам нашим, как уклонившегося от собственных свойств. Ибо то истощание, которое было определено для человеческого восстановления, было выражением сострадания, а не лишением могущества. И так как в соответствии с превечным замыслом Бога: «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало спастись» (Деян.4:12), то сделал Он Свою сущность невидимую – видимой, вечную – временной, бесстрастную – подверженной страданию; но не так, что сила убавилась в немощи, но так, что немощь смогла превращаться в нетленную силу.

6. И потому, это торжество, называемое у евреев Phase, то есть исход, зовется нами Пасхой, что свидетельствует и говорит евангелист: «Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу...» (Ин.13:1). Чьей же природы был этот грядущий переход, если не нашей, ибо ведь неразделен и Отец в Сыне, и Сын в Отце? Но так как Слово и плоть есть одно лицо, то не отделяется принятый от принимающего, и почесть возвышения приводит к возрастанию возвышающего, и апостол говорит то, что мы уже упоминали: «Посему и Бог превознес Его, и дал Ему имя выше всякого имени» (Флп.2:9). В этом особенно раскрывается величие принятого человека; как неделимая Божественность пребывает в Его страданиях, так и Сам совечен в славе Божественности. Для соучастия в этом неизъяснимом даре Сам Господь приготовил блаженный переход для своих верных; когда было уже неотвратимо для Него страдание, Он молился не только о своих апостолах и учениках, но также и о Вселенской Церкви, говоря: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их: да будет все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин.17:20–21).

7. В Его единство не могут принимать никакого соучастия те, кто в Сыне Божием отрицают то, что человеческая природа остается у истинного Бога, а также выступают против спасительного таинства и избегают пасхального празднования; ибо, не соглашаясь с Евангелием и противореча Символу, не могут они праздновать вместе с нами; и, хотя желают присвоить себе имя христиан, однако непричастны они тому творению, для которого глава есть Христос. Вы же, не исказив истину никакой ложью и не сомневаясь в Рождестве Христа по плоти, а также в страдании, смерти и телесном воскресении Его, ликуете в этом торжестве и благочестиво радуетесь; ибо без всякого разделения Божественности признаете вы Христа – истинного из чрева Девы, истинного на кресте, истинного во гробу плоти, истинного во славе воскресения, истинного одесную величия Отца. Поэтому же, как говорит Апостол, «мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа, Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его» (Флп.3:20–21), Который живет и царствует с Отдом и Духом Святым во веки веков. Аминь.

1. Hodiernam solemnitatem, dilectissimi, in praecipuis festis esse venerandam, omnium catholicorum corda cognoscunt: nec dubium est quanta huic diei reverentia debeatur, quem Spiritus sanctus excellentissimo sui muneris miraculo consecravit. Nam ab illo die quo Dominus super omnem caelorum altitudinem ad dexteram Dei Patris consessurus ascendit, decimus iste est qui ab ejusdem resurrectione quinquagesimus nobis in eo a quo coepit illuxit, magna mysteria in se et veterum sacramentorum continens et novorum: quibus manifestissime declaratur, et gratiam praenuntiatam fuisse per legem, et legem impletam esse per gratiam. Sicut enim Hebraeo quondam populo ab Aegyptiis liberato, quinquagesimo die post immolationem agni lex data est in monte Sina, ita post passionem Christi, qua verus Dei Agnus occisus est, quinquagesimo a resurrectione ipsius die in apostolos plebemque credentium Spiritus sanctus illapsus est: ut facile diligens Christianus agnoscat initia veteris Testamenti evangelicis ministrasse principiis, et ab eodem Spiritu conditum foedus secundum, a quo primum fuerat institutum.

2. Nam, sicut apostolica testatur historia, dum complerentur dies Pentecostes, essentque omnes discipuli paritet in eodem loco, factus est repente de caelo sonus tamquam advenientis spiritus vehementis, et replevit totam domum, ubi erant sedentes. Et apparuerunt illis dispertitae linguae tamquam ignis, seditque supra singulos eorum. Et repleti sunt omnes Spiritu sancto, et coeperunt loqui aliis linguis, prout Spiritus sanctus dabat eloqui illis. О quam velox est sermo sapientiae, et ubi Deus magister est, quam cito discitur quod docetur! Non est adhibita interpretatio ad audiendum, non consuetudo ad usum, non tempus ad studium, sed spirante ubi voluit Spiritu veritatis, propriae singularum gentium voces factae sunt in Ecclesiae ore communes. Ab hoc igitur die tuba evangelicae praedicationis intonuit; ab hoc die imbres charismatum, flumina benedictionum, omne desertum et universam aridam rigaverunt: quoniam ad renovandam faciem terrae, Spiritus Dei ferebatur super aquas, et ad veteres tenebras abigendas, novae lucis fulgura coruscabant, cum micantium splendore linguarum, et verbum Domini lucidum, et eloquium conciperetur ignitum, cui ad creandum intellectum, consumendumque peccatum, et efficacia illuminandi, et vis inesset urendi.

3. Quamvis autem, dilectissimi, valde fuerit ipsa rei gestae forma mirabilis, nec dubium sit, in illo omnium humanarum vocum exsultante concentu, majestatem Spiritus sancti fuisse praesentem, nemo tamen aestimet in iis quae corporeis visa sunt oculis divinam ejus apparuisse substantiam. Natura enim invisibilis, et Patri Filioque communis, qualitatem muneris atque operis sui, qua voluit significatione monstravit, proprietatem vero essentiae suae in sua Deitate continuit: quia sicut nec Patrem nec Filium, ita nec Spiritum sanctum humanus potest visus attingere. In Trinitate enim divina nihil dissimile, nihil impar est; et omnia quae de illa possunt substantia cogitari, nec virtute, nec gloria, nec aeternitate discreta sunt. Cumque in personarum proprietatibus alius sit Pater, alius sit Filius, alius Spiritus sanctus, non tamen alia Deitas nec diversa natura est. Siquidem cum et de Patre sit Filius unigenitus, et Spiritus sanctus Patris Filique sit spiritus, non sicut quaecumque creatura, quae et Patris et Filii est, sed sicut cum utroque vivens et potens, et sempiterne ex eo quod est Pater Filiusque subsistens. Unde, cum Dominus ante passionis suae diem discipulis suis sancti Spiritus sponderet adventum, Adhuc, inquit, multa habeo vobis dicere, sed non potestis illa portate modo. Cum autem venerit ille Spiritus veritatis, ille diriget vos in omnem veritatem. Non enim loquetur a semetipso, sed quaecumque audierit loquetur, et futura annutiabit vobis. Omnia quae habet Pater mea sunt: propterea dixi, quia de meo accipiet et annuntiabit vobis. Non ergo alia sunt Patris, alia Filii, alia Spiritus sancti; sed omnia quaecumque habet Pater, habet et Filius, habet et Spiritus sanctus; nec umquam in illa Trinitate non fuit ista communio, quia hoc est ibi omnia habere, quod semper existere. Nulla ibi tempora, nulli gradus, nullae differentiae cogitentur: et si nemo de Deo potest explicare quod est, nemo audeat affirmare quod non est. Excusabilius enim est de natura ineffabili non eloqui digna, quam definire contraria. Quidquid itaque de sempiterna et incommutabili gloria Patris pia possunt corda concipere, hoc simul et de Filio, et de Spiritu sancto inseparabiliter atque indifferenter intelligant. Ideo enim hanc beatam Trinitatem unum confitemur Deum, quia in his tribus personis nec substantiae, nec potentiae, nec voluntatis, nec operationis est ulla diversitas.

4. Sicut ergo detestamur Arianos, qui inter Patrem et Filium aliquam volunt esse distantiam, ita etiam Macedonianos pariter detestamur, qui licet Patri et Filio tribuant aequalitatem, Spiritum tamen sanctum inferioris putant esse naturae: non considerantes eam blaphemiam se incidere, quae neque in praesenti saeculo, neque in futuro sit remittenda judicio, dicente Domino: Quicumque dixerit verbum contra Filium hominis, remittetur ei; qui autem dixerit contra Spiritum sanctum, non remittetur ei neque in hoc saeculo, neque in futuro. Permanens itaque in hac impietate sine venia est, quia exclusit eum a se per quem poterat confiteri; nec umquam perveniet ad indulgentiae remedium, qui patrocinaturum sibi non habet advocatum. Ab ipso enim est invocatio Patris, ab ipso sunt lacrymae paenitentium, ab ipso sunt gemitus supplicantium; et nemo potest dicere Dominum Jesum, nisi in Spiritu sancto; cujus aequalem cum Patre et Filio omnipotentiam, unamque Deitatem evidentissime praedicat Apostolus, dicens: Divisiones quidem gratiarum sunt, idem autem Spiritus. Et divisiones minist rationum sunt, idem autem Dominus. Et divisiones operationum sunt, idem vero Deus, qui operatur omnia in omnibus.

5. His, dilectissimi, aliisque documentis, quibus innumerabiliter divinorum eloquiorum coruscat auctoritas, ad venerationem Pentecostes unanimiter incitemur, exsultantes in honorem sancti Spiritus, per quem omnis Ecclesia catholica sanctificatur, omnis anima rationalis imbuitur; qui inspirator fidei, doctor scientiae, fons dilectionis, signaculum castitatis, et totius est causa virtutis. Gaudeant fidelium mentes, quod in toto mundo unus Deus, Pater, et Filius, et Spiritus sanctus, omnium linguarum confessione laudatur; quodque illa significatio, quae in specie ignis apparuit, et opere perseverat et munere. Ipse enim Spiritus veritatis facit domum gloriae suae luminis sui nitore fulgere, et in templo suo nec tenebrosum vult esse, nec tepidum. De qua ope atque doctrina etiam jejuniorum nobis atque eleemosynarum est collata purgatio. Nam hunc venerabilem diem sequitur saluberrimae observantiae consuetudo, quam utilissimam sibi omnes sancti semper experti sunt, et ad quam sedulo celebrandam, pastorali vos sollicitudine cohortamur: ut si quid macularum proximis diebus negligentia incauta contraxit, id et jejunii censura castiget, et devotio pietatis emendet. Quarta igitur et sexta feria jejunemus; sabbato autem in idipsum consueta devotione vigilias celebremus. Per Jesum Christum Dominum nostrum, qui cum Patre et Spiritu sancto unus Deus vivit et regnat in saecula saeculorum. Amen.

1. Сердцам всех правоверных, возлюбленные, хорошо известно, что сегодняшнее торжество должно почитаться наряду с другими особыми праздниками, и нет в нас сомнения о том великом благоговении, которое подобает этому дню: ведь сам Дух Святой освятил его необыкновеннейшим чудом Своего Дара. С того дня, в который вознесся Господь превыше небес, собираясь воссесть одесную Бога Отца, нынешний день будет десятым, и он же – пятидесятым, считая от Воскресения, воссиял для нас еще в том дне, от которого получил отсчет, заключая в себе великие тайны ветхозаветных и новозаветных таинств, где ясно показано, что милость была предвозвещена через закон, а закон был исполнен через милость. Ибо, как некогда еврейский народ был выведен из Египта, и на пятидесятый день после заклания агнца дан был ему закон на горе Сионе (Исх.19:17 и т.д.), так и после страданий Христа, которыми был умерщвлен истинный Агнец Божий, в пятидесятый день после Его Воскресения сошел Святой Дух на апостолов и прочих уверовавших; поэтому без особого труда ревностный христианин может постичь, что начала Ветхого Завета подчинились евангельским началам, и что тем же святым Духом дан второй Завет, каким и первый.

2. Итак, как свидетельствует апостольское повествование: «При наступлении дня Пятидесятницы, все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян.2:1–4). О, сколь же стремительно оказалось слово мудрости, и сколь легко усваивалось преподаваемое там, где учителем был Сам Бог! Ведь для усвоения здесь нет необходимости в дополнительном разъяснении, в опыте исполнения и во времени для изучения, и так как Дух истины дышит где хочет (Ин.3:8), то и свойственные отдельным народам языки сделались общедоступными в устах Церкви. Итак, именно с этого дня возвестила труба евангельской проповеди; именно с этого дня потоки благодатей, реки благословений напоили всякую пустыню и всю сушу (Ис.35:6 и т.д.); ибо как для обновления лица земли (Пс.104(103):30) Дух Божий носился над водой (Быт.1:2), и для изгнания изначальной тьмы вспыхивали молнии нового света, так и в сиянии огненных языков принимается огненное красноречие и лучезарное слово Господа, к которым для сотворения знания и истребления греха добавилась способность озарять и сила опалять.

3. И, хотя, возлюбленные, чудесен сам внешний образ свершившегося, и не подлежит сомнению, что в этом ликующем созвучии людских голосов присутствует величие Святого Духа, однако пусть никто не думает, что в видимом телесными очами могла бы открыться Его божественная сущность. Ибо природа, невидимая и общая для Отца и Сына, свой дар и дело явила в том качестве, в каком пожелала, оставив, однако, свойство своей сущности скрытым в Божественности; ибо как ни Отца, ни Сына, так и Святого Духа не в состоянии коснуться человеческий взор. Ведь в божественной Троице нет ни несходства, ни неравенства, и во всем, что можно помыслить об Ее Сущности, то есть силе, славе, вечности, не может быть никакого разделения. И, когда, следуя свойствам Лиц, один есть Отец, другой – Сын, третий – Святой Дух, то ведь в них не разная Божественность и не различная природа. Ибо, как Сын единороден с Отцом и от Отца, так и Святой Дух – Дух от Отца и Сына, то есть не как какое-либо творение Отца и Сына, но, вместе с обоими живя и владычествуя, Он вечно исходит из Того, что есть Отец и Сын. И поэтому Господь накануне дня Своего страдания, предвещая ученикам своим приход Святого Духа, говорит: «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам» (Ин.16:12–13, 15). Следовательно, то, что присуще Отцу, Сыну и Святому Духу, не имеет различных свойств; но все, что имеет Отец, имеет Сын, имеет и Дух Святой; и всегда в Троице была эта общность, потому что целиком пребывать в Ней значит то же, что всегда существовать. И пусть не замышляется здесь ничего временного, никаких степеней и никаких различий; и так как никто не в состоянии истолковать свойственное Богу, то пусть никто не рискует признавать того, что Ему не свойственно. Ибо извинительнее не говорить достойного о неизъяснимой природе, чем устанавливать противное ей. Поэтому все, что благочестивые сердца могут принять о вечной и неизменной славе Отца, пусть это же неотделимо и без различия мыслится одновременно и о Сыне, и Святом Духе. Ведь потому признаем мы Пресвятую Троицу одним Богом, что в этих трех Лицах нет какого-либо различия в сущности, могуществе, воле и действии.

4. Поэтому, наравне с арианами, которые хотят, чтобы некое расстояние было между Отцом и Сыном, равно отвергаем мы и македонян, которые, хотя и воздают равенство для Отца и Сына, но однако принижают природу Святого Духа; они ведь и не задумываются о том, чтобы прекратить это хуление, которое не будет прощено судом ни в настоящем, ни в будущем веке, ибо говорит Господь: «Если кто скажет слово на Сына человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф.12:32). Пребывая же в этой нечестивости, лишаются они милости, ибо не допускает их к Себе Тот, через Кого они могли бы исповедаться; и никогда не смогут прибегнуть к исцелению прощением те, кто не имеет себе защитника, Который бы им покровительствовал. Ибо именно благодаря Святому Духу возможно и призывание Отца, и слезы кающихся, и воздыхания молящихся; «и никто не может называть Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12:3), равное всемогущество Которого с Отцом и Сыном и одинаковую Божественность с наибольшей наглядностью проповедует апостол Павел, говоря: «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех (1Кор.12:4–6).

5. Этими и прочими свидетельствами, возлюбленные, которыми несчетно сияет власть божественных изречений, единодушно побуждаемся мы к почитанию Пятидесятницы, ликуя во славу Святого Духа, через Которого освящается вся Вселенская Церковь, наполняется всякая разумная душа; ведь Он есть вдохновитель веры, учитель знания, источник любви, знак целомудрия и основа всякого нравственного совершенства. Пусть же радуются души верных тому, что во всем мире один Бог – Отец, Сын и Святой Дух – прославляем исповеданием всех языков; и еще тому, что это знамение, явившееся в образе огня, и ныне продолжается в делах и дарах. Ибо сам Дух истины созидает, чтобы сиял дом славы Его и Его света, и хочет, чтобы в храме Его не было ни мрака, ни холода. Его силой и учением было даровано нам очищение с помощью постов и милостынь. Ибо, вслед за этим почитаемым днем, следует обычай целительнейшего образа жизни, его великую пользу всегда испытывали на себе все святые, и к ревностному празднованию которого увещеваем мы и вас своим пасторским служением; так, что, если что в ближайшие дни уменьшилось небрежением или беспечностью, то и это пусть исправится строгостью поста и исцелится благоговением и любовью. Давайте же будем поститься в среду и пятницу, а в субботу с привычным соблюдением обычаев отправлять всенощное бдение, благодаря Иисусу Христу Господу нашему, Который с Отцом и Святым Духом – один Бог, живущий и царствующий во веки веков. Аминь.

Житие св. Льва, хорошо известное в Древней Руси и вошедшее в Минеи Четии, было написано восточным подвижником, родом из Дамаска, жившим во второй половине VI – первой половине VII века, св. Иоанном Мосхом. Оно содержалось в его знаменитом сочинении «Луг духовный», издателем которого был друг св. Иоанна св. Софроний, ставший затем патриархом Иерусалимским. Св. Софрония часто называют автором этого жития (в том числе и русские Минеи), так как тексты Иоанна Мосха вошли в составленную им хрестоматию назидательных рассказов «Лимонарий»¹²⁶. Славянская служба святителю содержится в служебных Минеях за февраль, в том числе, и в Минеях, изданных Московской Патриархией в 1980-х годах.

Внимание к личности св. папы и интерес к его произведениям в России не ослабевал на протяжении веков; в прошлом столетии появились переводы на русский язык его проповедей¹²⁷, а также посланий, вошедших в Деяния Вселенских Соборов¹²⁸. Появились посвященные ему исследования¹²⁹.

Ниже приводится служба св. Льву на церковно-славянском языке по Минеи издания Московской Патриархии. М., 1983.

Иже во святых отца нашего Льва, Папы Римского

Что тя именуем, Богодохновенне? главу ли православныя Церкве Христовы, око ли благочестия, зрети явленно сердцем разум духовный, всем источающий концем слово жизни, Богоначертанный свиток веры правыя? Моли спастися душам нашим.

Что тя ныне пронареку, чудне? проповедника ли истины и основание твердо? старейшину верховного собора честнаго, правило учений известно и мерило имуще исправление. Несториево разделение и Евтихиево слияние отсекающа Богоплетенными явленьями.

Что тя ныне нареку, дивне? начальника ли и царя телесных страстей, душевное владычество направляюща светло? Божественнаго милования сосуд, любве совершенныя жилище? человеколюбезна согрешающим, обращения ожидающа? Моли спастися душам нашим.

Тропарь

Православия наставниче, благочестия учителю и чистоты, вселенныя светильниче, архиереев Богодухновенное удобрение, Льве премудре, ученьми твоими вся просветил еси, цевнице духовная. Моли Христа Бога спастися душам нашим.

Канон, Всемудрому Льву песни плету. Творение Феофаново.

Песнь 1

Священства помазанием, всеблаженне, удобрен, украсил еси сие добродетельными виды, пребогате.

Якоже зрел грозд, отче, изгнел, еси разум, веселия кратир, треблажение, премудрости твоея всем предложил еси.

Петра верховнаго престола наследник был еси, того имея нрав и ревность, Богомудре, веры.

Песнь 3

Столп православия Христовы Церкве, всемудре Льве, усердно нося, возставил еси, егоже держащи, еретиков безбожныя разрушает полки и соборища.

Небесныя и Божественныя насытився благодати, церковныя догматы, отче, предложил еси, со всеми борбствуя, еретическими языкоболии, благочестия поборниче, Льве пребогате.

Светом пресветлейшим озарився, преподобне, неизглаголаннаго и Божественнаго вочеловечения, Слово уяснил еси, сугубо, рек, существо и сугубо действо воплощшагося Бога.

Седален

Уставил еси дерзновения, делы уверил еси православия, яко упова, яко лев, праведный; истины проповедаеши учения и обличавши прелести сокровения, отче преподобне, Христа Бога моли даровати нам велию милость.

Божественнаго естества не отлучься, плоть быв во чреве Твоем, но Бог вочеловечься и пребысть, иже по Рождестве Матерь Тя Деву, яко прежде Рождества, сохранив Всенепорочну, Един Господь, Того прилежно моли даровати нам велию милость.

Песнь 4

Лев ты яко истинно, преблаженне, явился еси, смущающия лисы отгоня, царским рыканием ужасая нечестивых умышления.

Скрыл еси приложением твоих догматов богомерзких ересей следы, сокровенную истину взыскав, священнотаинниче всечестне.

Утро от запада возсиял еси, треблаженне, свиток благочестивых догматов, яко лучи, Церкве, Богомудре, испущая и озаряя души наша.

Песнь 5

Сугубому действу проповедник был еси Спаса Христа: действовати бо, рекл еси, в коемждо естестве, якоже имяше, со обоим слежащим общением, святителю Богомудре блаженне.

Равномощно сущо Рождшему Слово познал еси, якоже плоть Сего бывша, треблаженне, уверил еси, прилично, рекл еси, плотская свойства деяти, неслитно непревратно обоя.

Песнь 6

Петра честнаго преемник, и сего начальством обогатився, и теплу стяжав ревность, Богодвижимый свиток написал еси, еретическое веление отметая смущенное, растворение несмесно соединяя.

Сына Единаго, Христа и Господа, прежде век от Отца рождена, и нас ради от Девы рождшагося, и явльшася нам Единосущна, проповедал еси преестественно, служителю неизглаголанных, Богоприятне.

Кондак

На престоле славне священства сед, и львов уста словесных заградив, догматы Богодухновенными Честныя Троицы озарил еси свет Богоразумия твоему стаду. Сего ради прославился еси яко Божественный таинник Божия благодати.

Икос

Отца, и Сына, и Духа Святаго Трисолнечный Свет, Трисвятую Силу, Божество Едино и Едино Существо, Сию проповедав, уста льстивая до конца заградил еси еретичествующих, Льве Богомудре. Темже Чистую Богородительницу яко Богородицу исповедав, Несториево безумие и буесловие низложил еси, сего ради познался еси в мире и в Риме яко Божественный таинник Божия благодати.

Песнь 7

Сна не дал еси веждома, дóндеже из корене исторгл еси лесть Евтиха обезумившагося, зовый: благословен еси, Господи Боже, во веки.

Едину Ипостась во двою существу, Христа исповедав, действующа сугубо и хотяща, ныне поеши: благословен еси, Господи Боже, во веки.

Песнь 8

Всесветел, яко солнце, от запада возсиял еси, чудо, Богоглаголиве, яве преславно, смешение и слияние Евтихиево изсушив яве и Несториево разделение пресекая, уча Единаго чествовати Христа во двою существу нераздельно, непревратно, неслиянно.

От Бога движим, благочестия учения, яко на Богочертанных скрижалех вообразил еси, якоже Моисей вторый, явився Божественным людем и собору честных учителей, зовый: отроцы, благословите, священницы, воспойте, людие, превозносите во вся веки.

Воплощеннаго, преподобне, прежде безплотнаго, познал еси, Слова Отца Единородного и Собезначальнаго, в лето безлетнаго, описана убо плотию, яко Творца же описания не ведуща, учиши, взывая: священнии, воспойте, людие, и превозносите Его во веки.

Песнь 9

Сияеши ныне, таинниче Христов, благолепия венцем украшен и, яко верен святитель, правдою воистинну одеялся еси и, в рай сладости ликуя, чудне о пастве твоей Владыку прилежно умоли.

Идеже ныне патриархов председания же, и престоли, и чини, Льве всеблаженне, ты достойно, отче, вселился еси, яко патриарх истинен, и верою, и благодатию осияемь. Темже вси тя присно блажим.

От бури житейския отступив, ко Христу пришел еси, Льве всеизряднейше, на месте злачнем почивая, идеже поток сладости, и Свет Невечерний, и несказанное веселие, и радость пребывающая.

Светилен

Святителей слава и верных защитник, ты явился еси, Богомудре отче, и столп добродетелей. Темже поминай всегда воспевающия тя любовию.

19.ХІ.461 г.–29.11.468 г.

Св. Илар, родом из Сардинии, сын Криспина (Liber Pontificalis), был архидиаконом св. Льва и его легатом на разбойничьем Эфесском соборе 449 г., где отстаивал правоверную христологию перед лицом монофизитов, а также решительно выступил против низложения Константинопольского епископа Флавиана. Спасшись бегством с этого буйного собрания монофизитов, он вернулся в Рим.

По твердости и энергичности своего характера, св. Илар походил на своего великого предшественника. Он не менее решительно утверждал примат Рима и отстаивал вселенскую веру, поколебать которую, несмотря на решения IV Вселенского Собора, пыталась постоянно усиливавшаяся на Востоке партия монофизитов. На Западе же не меньшую опасность представляло арианство, ставшее господствующей конфессией почти во всех новообразовавшихся варварских государствах. Оно проникло также и в Италию, а вследствие покровительства его приверженца, предводителя германских наемных войск, свева¹³⁰ Рицимера, в Риме была открыта арианская церковь и некоторое время существовало арианское епископство.

Св. Илар построил три часовни при Латеранском баптистерии, одну из которых он посвятил св. Иоанну Евангелисту по обету благодарности за спасение от гнева разбойничьего собора. Св. папа похоронен в основанном им монастыре св. Лаврентия¹³¹.

Память св. папы Илара по римскому календарю отмечается 28 февраля.

Сохранились послания св. Илара епископам Галлии и Испании, а также его речь на Римском соборе в 465 г. В Галлии папа возложил полномочия своего викария на Арелатского митрополита Леонтия, предоставив ему право созывать галльских епископов на соборы, где должны были рассматриваться дела, касающиеся церковной дисциплины. А о самых важных делах, как, например, о служении и поведении митрополитов, папа обязал Леонтия сообщать Святому Престолу. Посланием 462 г. он разрешил дело епископа Ермы, не принятого народом города, в который он был поставлен. В 463 и 464 гг. папа выступал в качестве судьи митрополита Вьеннского Мамерта, когда тот поставил епископа в город, входящий в диоцез епископа Арелатского. Галльские епископы вскоре так привыкли обращаться в Рим, что стали писать папе даже и о маловажных делах, например, для разрешения вопросов, к какой епископии принадлежит та или иная местность, так что св. Илар был вынужден напомнить им, что только важные случаи следует предоставлять решению Святого Престола, менее же важные дела должны рассматриваться на соборе, ежегодно созываемом Арелатским митрополитом.

Своим посланием испанским епископам св. Илар ответил на запрос Тарраконского собора, как следует поступить с епископом Сарагосским Сильваном, посвящавшим епископов без согласия своего митрополита, а также с самими епископами, им посвященными. В другом своем послании испанские епископы просили утвердить их декрет о признании законным епископом Барсинским Иринея, бывшего прежде епископом в другом месте и занявшего Барсинскую кафедру по желанию своего предшественника. Ириней на Римском соборе был лишен Барсинской кафедры на том основании, что епископские кафедры не могут передаваться по наследству, а кроме того, епископы не должны менять одну кафедру на другую. Что же касается Сильвана, то папа повелел простить его согрешение, а епископов, им посвященных, признать законными, если только к тому нет никаких канонических препятствий.

Приводимое ниже послание св. Илара, адресованное сестре византийского императора Феодосия II Пульхерии, было написано им после его возвращения с заседаний разбойничьего Эфесского собора, когда он был еще диаконом Римской Церкви. Латинский текст взят из издания Миня: PL, т. 54, стб. 837–839.

3.ІІІ.468 г. – 10.III.483 г.

Св. Симплиций был родом из Тибура (совр. Тиволи), отца его, как сообщает Liber Pontificalis, звали Кастин. Время понтификата св. Симплиция – это последние годы существования Западной Римской империи и ее крушения, когда волна варварских народов, захлестнувшая Европу, нанесла окончательный удар и по трону уже давно оставшихся без империи императоров. В 476 г. предводитель германских наемников, скир Одоакр, сместил мальчика-императора Ромула, сослав его в Неаполь, где тот и скончался, а императорские регалии направил в Константинополь восточному императору Зенону. Номинально признав его главенство, Одоакр стал править под титулом короля. Таким образом, хотя и условная, но все же отчетливая хронологическая граница разделила два мира: античный и средневековый.

В этих обстоятельствах главной задачей папы было сохранение церковной организации и вероучения. Св. Симплиций подтвердил непризнание 28-го канона Халкидонского Собора, фактически уравнивающего в чести Римский Престол и кафедру Константинопольского епископа. А на Востоке в это время началось триумфальное шествие монофизитства, которое нашло и официальную поддержку в лице узурпатора трона Василиска (январь 475 г. – август 476 г.), но даже и после его падения позиции еретиков были настолько сильны, что император Зенон (474 – 491 гг.) вместе с епископом Константинопольским Акакием, ради сохранения мира в империи решили примирить и объединить правоверных и монофизитов, в результате чего появился «Генотикон» («Объединитель»), то есть объединительный указ, исказивший догмат IV Вселенского Собора. «Генотикон» дошел до Рима, когда Симплиция уже не было в живых; раскол между отстаивавшим истинную веру Римским Престолом и пребывавшим в еретичестве Константинополем начался позже, при преемнике св. Симплиция – св. Феликсе II.

Несмотря на все трудности времени, св. Симплиций был неутомимым строителем, реставрировал разрушенные храмы и возводил новые. Он подал первый пример превращения общественных зданий в церкви, реконструировав дворец на Эсквилине в храм св. Андрея. Папа воздвиг очень интересную по своему архитектурному решению (в виде ротонды) церковь св. Стефана на Целии¹³².

Св. Симплиций, скончавшийся после продолжительной болезни, похоронен рядом со св. Львом в портике собора св. Петра.

Из достаточно большого количества сохранившихся посланий св. Симплиция очень важное значение имело послание, адресованное Севильскому епископу Зенону, являвшемуся митрополитом провинции Бэтика, в котором папа назначает его викарием Святого Престола в Испании и поручает ему следить за точным исполнением апостольских правил и соборов. Таким образом, Зенон стал первым викарием папы в Испании, а сама Испания при св. Симплиции вошла в юрисдикцию Рима.

Св. Симплиций вел также переписку с императором Зеноном и епископом Константинопольским Акакием, которого он упрекал в том, что тот недостаточно информирует его о духовной ситуации на Востоке, в связи с борьбой монофизитов с правоверием. Сохранились также сочиненные св. папой посвящения римским церквам, в которых он производил реставрационные и строительные работы. Текст небольшого послания, направленного Севильскому епископу Зенону, приводится по изданию Миня: PL, т. 58, стб. 35.