Раздел Б. Сочинения Пp. Иосифа Волоколамского

Пр. Иосиф Волоколамский, ознаменовавший себя практической деятельностью на пользу церкви и общества, ознаменовал себя и на поприще церковно-богословской литературы. По богатству своей письменности и по· достоинству ее, Пр. Отец может занят едва ли не первое место в ряду наших богословов того времени. До него, равно как и долго после него, не много было между русским православным духовенством людей, которые бы, подобно ему, владели таким богатством церковно-богословских сведений и так хорошо и с пользой для общества воспользовались своими познаниями. Ученых людей того времени было вообще немного, – этим самым еще более возвышается личность Пр. Иосифа. Как знаменитый богослов он заслуживает полнейшего и точного изучения. При изучении его можно видеть, как чиста и неприкосновенна была вера наших предков, исключая, разумеется, тех, которые не хотели слушаться голоса веры и разума, не смотря на все испытания, каким подвергались они от иноплеменников, которых иго более двух веков тяготело над нашим Отечеством.

Пр. Иосиф оставил после себя более двадцати посланий к разным лицам, с которыми имел, применительно к обстоятельствам своей деятельности, обширные сношения. Все его послания носят на себе характер богословский. Догматы веры, правила нравственности и церковного благочиния составляют содержание этих посланий. Для своей обители он написал «духовную грамоту или устав общежительной жизни», который состоит из 14 больших глав и составляет довольно большое сочинение. Наконец Пр. Иосиф особенно прославил себя своим обличением на новгородских жидовствующих еретиков. Обличение это состоит из 16 больших «слов» и составляет особое сочинение, которое носит на себе название «Просветителя».

Мы по возможности займемся подробным разбором всех творений Пр. Иосифа. Разбор наш будет ограничиваться указанием не только содержания, но и внешних и внутренних достоинств, т. е. литературного значения и характера сочинений. По порядку, в каком мы указали соченения, мы должны были бы рассматривать сначала послания; но так как «Просветитель» – сочинение чисто богословское, так как он вполне обнаружил взгляд Пр. Иосифа на разные, преимущественно догматические, пункты христианского вероучения и так как наконец в нем эти пункты раскрыты более или менее в полном и последовательном порядке, то мы прежде чем приступим к разбору других творений Пр. Отца, займемся его «Просветителем».

Сочинение это написано было не в одно время и вышло не вдруг целым изданием. Мы сказали, что оно состоит из 16 глав, или «слов» и эти главы носят на себе совершенно различный характер, так что с первого взгляда видно, что они писаны в разное время. В первых 11-ти «словах» обнаруживается тихое, спокойное рассуждение и обличение заблудших еретиков, когда последние еще не имели политической свободы и можно было ожидать, что они вразумятся и возвратятся в лоно своей Матери – Церкви; в последних 5-ти главах высказывается уже резкий, строгий, даже раздраженный упорством еретиков дух Пр. Отца. Он видел, что все нравственные меры бессильны к искоренению заблуждения и потому писал не столько обличение против еретиков, сколько воззвание к православным, чтобы они, не обращая внимания на притворное покаяние врагов христианства, казнили их смертью. К тому же некоторые из «слов Просветителя», напр. 1-е, 13, 15 и 16-е сходны даже до буквальности с некоторыми посланиями Пр. Отца к разным лицам. Первое сходно с посланием к архимандриту Вассиану; 13-е – с посланием к архимандриту Митрофану; 15 и 16-е сходны с посланием к инокам о повиновении их соборному определению. Послания же эти были написаны в разное время, сообразно с разными нуждами и обстоятельствами. Можно даже сказать, что главы «Просветителя» являлись не в том порядке, в каком они изданы. В настоящее время, кроме 16 «слов», в нем есть еще предисловие, которое содержит историю распространения ереси жидовствующих и надписывается: «Сказание о новоявившейся ереси Новгородских еретиков Алексея Протопопа и Дениса попа и Федора Курицына и иных, иже такожде мудрствующих». Предисловие, судя по содержанию, написано после, когда сочинение приготовлялось к изданию. В нем делаются, по духу благочестивой ревности, слишком резкие отзывы о митрополите Зосиме: Иосиф называет Зосиму скверным, сиверным и злобысным волком – такими именами, которых не мог употреблять до обличения и низложения митрополита, а, главное, которых не употреблял в первых 11-ти «словах», в которых весь гнев изливает на одних еретиков. Отсюда мы приходим к тому заключению, что первые одиннадцать «слов Просветителя» написаны прежде предисловия. Составление «слов» продоходило вскоре после того, как Геннадий призвал Иосифа к себе на помощь для искоренения ереси. В них преимущественно ересь обличается в том виде, в каком Иосиф узнал о ней по сведениям, сообщенным Геннадием, и когда Иосиф сам еще не совсем ознакомился с ней. Этими главами Преподобный, вероятно, и хотел в начале ограничитъся и написал к ним предисловие. Мысль наша, кроме разности в характере, о котором мы говорили выше и который ясно может свидетельствовать о двояком происхождении «Просветителя», подтверждается тем, что рукописи самых древних списков¹⁶⁸, содержал в себе только одиннадцать «слов». Далее, первая часть «Просветителя» написана между первым и вторым собором на жидовствующих – потому, что предисловие заключает в себе историю ереси, оканчивающуюся первым собором, когда, следовательно, были еще неизвестны дальнейшие покушения еретиков, когда была надежда на искоренение ее действием проклятия на первомъ соборе (1491 г.) и когда, следовательно, не было нужды настаивать на необходимости казнить еретиков градской казнью. Последняя мысль преимущественно развивается в последних четырех «словах»; и это доказывает, что они написаны после второго собора, который постановил строгое решение относительно заблуждающих. В этих же «словах», (именно в 15-м) содержится продолжение истории ереси жидовствующих; история оканчивается описанием бывшего на них собора. Описание это, конечно, не могло быть сделадо до собора. Сделано оно тогда, когда первая часть «Просветителя» была уже в употреблении, потому что оно не вошло в предисловие, хотя бы, по самому назначению предисловия, должно было войти в состав последнего. Предисловие надписывается: «сказание о новоявившейся ереси»... и написано с целью ознакомить читателя с историческим ходом ереси, следовательно, оно и должно было содержать историю ереси. Так и сделано: но в 15-м «слове» мы видим снова продолжение истории. Явилась она здесь по тому, что не было места в предисловии, уже вошедшем в употребление, вместе с одиннадцатью «словами». Из самого «Просветителя» наконец узнаем, что его «слова» написаны в разное время и что первые 11-ть «слов», по намеренью автора, должны были составить цельное, законченное сочинение. В конце одиннадцатого «слова» (стр. 513 и 514) Пр. Иосиф, указывая на цель своего сочинения, ясно показывает, что он уже закончил свой труд, и рассмотрел ересь жидовствующих со всех сторон. Что касается до 12-го «слова», которое доказывает, что проклятье, произнесенное еретиком, хотя бы он был и Святитель, не имеет значения, – то можно думать, что оно написано вскоре, после первого собора, когда Иосиф, только что вступил в борьбу с жидовствующими и когда ему нужно было удалить со святительской кафедры еретика. Оно написано безлично, хотя, очевидно, имеет в виду митрополита Зосиму и направлено против мнения еретиков, которые, сами не веря в значение проклятья, – старались однакож защищать его право и законность, особенно если оно было произнесено их единомышленником – Зосимой и через то думали укрыться от более грозного и законного преследования со стороны церкви и государства. По настроению, какое высказывается в 12 «слове», оно, справедливо, занимает середину между первыми и последними «словами». В авторе его едва удерживается справедливое негодование против поругателя Православия и осквернителя священной кафедры. Пламенная душа Пр. Иосифа возмущается при мысли, что занимает святительскую кафедру такой недостойный человек, но он еще не дерзает поносить виновного, неотделяя лица от его сана. Вследствие такого взгляда на дело произошло то, что 12 «слово» Пр. Отец написал отдельно¹⁶⁹, как бы не имея в виду составлять целого сочинения; после того собрав в одно все сочинение, Иосиф сделал в своем издании одно только оглавление 12-го «слова», но самого «слова» не поместил, вероятно, по той же самой причине¹⁷⁰. Отсюда произошло то, что при самом обширном распространении «Просветителя» в списках рукопесей большей частью встречается одно только оглавление 12-го «слова». В одном списке XVI в. против этого «слова» написано: «сего слова нету, токмо в котологах едина надпись¹⁷¹». Из 7-ми списков, которые были под руками у издателей «Просветителя», 12-е «слово» было помещено только в одном¹⁷²; у нас в настоящее время под руками было три списка «Просветителя»¹⁷³, но в них 12-го «слова» также нет. – Последние «слова» носят на себе очевидный, кроме внутреннего, упомянутого выше, характера, внешний характер позднейшего, сравнительно с первыми, происхождения. В 15-м «слове» (стр. 569) Пр. Иосиф ссылается на предисловие, в 16 ссылается на 13-е и 15-е (стр. 572), наконец в 15-м и 16-м называет свое сочинение книгой.

Пр. Иосиф назвал свое сочинение книгой, – другого наименования он не приписывал своему сочинению. Что же касается до слова «Просветитель», то это название дано сочинению Пр. Иосифа, не самим сочинителем, но собором на еретика Матвея Бакшина (1553 г.), которого ересь обличали преимущественно словами Иосифа, как самым сильным и неопровергаемым доказательством истины православия.

Ересь жидовствующих, Новгородских еретиков, по переходе в Москву, не смотря на соборное осуждение, не только, как мы видели прежде, не переставала существовать, напротив все более и более усиливалась. Из одного кощунства над святыней, из одного бессознательного, неоснованного ни начем мнения, какой ересь была в Новгороде, она начала развиваться все более и более: еретики в защиту своего учения начали подъискивать основание в самом христианском вероучении; ссылались на ветхий завет, старались находить основания для себя и опровержения для христианского учения и Церковного Благочиния в посланиях Апостолов и Св. Отцов церкви, – все заподозревали и старались все ниспровергать. Ересь принимала свой систематический характер – рационалистические начала ярко начали просвечивать в ней, отвергая всякий авторитет власти. В главе ее стали люди сильные, внешне образованные и влиятельные. По этому оказалось недостаточным одного канонического, церковного осуждения, которого еретики не только не принимали, но над которым еще глумились, как над бессильной и безвредной выходкой некоторых защитников православия. Необходимо было представителям и защитникам церкви восстановить авторитет последней, силой ее учения ниспровергнуть заблуждения, распутать разные мниморазумные и все-таки хитро-сплетенные доказательства еретиков; – нужно было, говорим, возражения разума разрешить и опровергнуть научным, разумным образом.

Но у нас до того времени, к сожалению, не было ни одного полного систематического изложения вероучения, которое было бы доступно всякому православному, как для собственного ознакомления с православием, так и для опровержения каких-либо встретившихся недоразумений, возражений и заблуждений. Богословские сборники, обильные по объему, но часто бедные по содержанию с одной стороны не всякому были доступны¹⁷⁴, с другой требовали много времени и трудов, чтобы желающий мог перечитать их и вывести из них полную ситему вероучения. Громадный труд опровергнуть многочисленные заблуждения еретиков и систематически и подробно изложить православное вероучение – первый принял на себя Пр. Иосиф Волоколамский.

В предисловии к «Просветителю» Пр. Иосиф сам указывает двоякую цель своего сочинения. Вот его собственные слова: «Святии Божественнии отцы написаша на древние еретики, и в множайшех местных изъявиша имена их, и ереси их, того ради, яко да ведоми будут и в древняя роды, яко сих учение диавольска суть изображения. Собрах же в едино от различных писаний Божественных, яко да ведующии Божественная писания прочетше да воспомянутъ себе, не ведующии же прочетше да разумеют. И аще кому, что потребно будет противу еретическим речем и благодатию Божиею обрящет готово без труда в коемждо слове»¹⁷⁵. Цель указана самым ясным образом, указано самое направление сочинения и прямая потребность его для общества. Как удовлетворил Преподобный этим требованиям? На этот вопрос отвечает его произведение.

«Просветитель» носит на себе ясные признаки ума светлого, последовательного, логического. Сочинитель его обнаружил необыкновенную начитанность, какой не имел ни один из его современников. Начитанность эта еще более изумительна, когда возьмем во внимание то, что все свои сведения Преподобный большей частью заимствовал прямо из источников; пособий у него немного было под руками. Одни имена Св. Отцов и учителей церкви, которых свидетельства приводит Пр. Иосиф в своем сочинении, указывают нам, как много перечитал автор «Просветителя»¹⁷⁶. Громадный ряд писателей духовных и светских, с сочинениями которых был знаком Пр. Отец, при недостатке духовной литературы его времени, привел издателей «Православного Собеседника» к убеждению, не совсем верному и даже обидному для Пр. Иосифа. Его сочинение считают не самостоятелъным и неоригинальным. Необъяснив, каким образом в век упадка просвещения могло появиться такое прекрасное сочинение, они говорят, что творения Св. Отцов не только имели влияние на составление «Просветителя», они произвели его так, что «Просветитель» вполне есть плод чтения Пр. Иосифа Свято-отеческих писаний¹⁷⁷. После этих слов увазывают такие терады в «Просветителе», которые принадлежат другим писателям и которые Пр. Иосиф будто бы выдает за свои. Говорим, что такой взгляд на «Просветителя» несправедлив потому, что в сочинении Иосифа есть целые «слова», совершенно оригинальные, в которых нельзя найти никаких выписок; в других «словах» т. е. во всех остальных, если и есть такие выписки, то они никак не могут принадлежать какому-либо одному писателю. В каждом слове бездна цитат, но все это собрано, как говорит сам Иосиф, от различных писаний, все приведено в известный стройный порядок и систему. Вызванный ересью жидовствующих и имея в виду обличение ереси и наставление православных «Просветитель» и должен был появиться в таком именно виде. Православному Богослову тогo времени не было необходимости строить какую-либо научную систему, (впрочем и с этой стороны Пр. Иосиф оказал большую услугу Богословию, у него при изложении доказательств от Св. писания и предания, постоянно встречаются и разумные чисто логические выводы). Ему нужно было доказать неизменность православия, и его верность учению Св. Апостолов и Св. Отцов всех христианских веков. Этой задачей Богослова того времени объясняется и то, почему у Пр. Иосифа, как увидим скоро, взятый предмет, иногда раскрывается слишком полно и безотносительно к заблуждениям еретиков. Наконец при составлении «Просветителя», Пр. Иосиф подчинялся общему в то время взгляду на составление сочинений. Чем больше было в сочинении свидетельств из творений Св. Отцов церкви, тем сочинение справедливо, по тому времени, признавалось основательнее и дельнее. Такой взгляд на литературные произведения, взгляд перешедший в самую практику церкви, вполне высказан учеником Иосифа, Московским Митрополитом Даниилом. В послании к некоему Епископу Даниил говорил: «на все, что творим и глаголем, имей свидетельство от Св. Писаний»¹⁷⁸. Под священными же писаниями разумелись и все вообще сочинения Св. Отцов церкви. Тоже самое разумел и Пр. Иосиф Волоколамский, когда писал Ивану Ивановичу Челяднику: «аще себе оправдит Архиепископ Серапион во всем, и ты вели ему написати свидетельство от Божественных правил, почему он себе оправдает, а мене отлучил и неблагословил. Да и о том вели ему написати свидетельство от св. правил, почему он в такову гордость пришел»¹⁷⁹. Приступая с подобным взглядом на литературное произведение, Пр. Иосиф с честью и славой выполнил свое дело.

В предисловии к своему сочинению Пр. Иосиф рассказывает историю ереси жидовствующих до 1491 г., т. е. оканчивает ее первым на еретиков собором, при чем останавливается только на главных событих и более обращает внимание на новое учение жидовствующих¹⁸⁰. Потом, указавши цель своего сочинения, он делает оглавление всех 16 «слов».

При оглавлении «слов» Преподобный большую часть из них (2-е, 3, 4, 5, 6, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15 и 16-е) надписывает: «на ересь Новгородских еретиков», – одно (1-е) «на новоявившуюся ересь Новгородских еретиков» и одно (7) «сказание от Божественных писаний»...

В первом «слове», по словам самого сочинителя, вопреки заблуждению еретиков, которые отвергали Пресв. Троицу, будет доказано свидетельствами «Божественных писаний» что Бог Отец имеет Сына и Св. Духа, сопрестольных и равных Себе и что этот догмат исповедывался еще ветхозаветными Патриархами.

Во 2-м против еретиков, которые говорили, что Христос еще не родился, но только родится и что Христос Христианский есть простой человек, – будет доказано, что И. Христос есть Бог, родился в Вифлееме от Девы Марии, за наше спасение умер, воскрес и вознесся на небо, и снова придет судить живых и мертвых.

За тем, точно также подробно показывается содержание каждого «слова»¹⁸¹, – в которых будет доказываться:

в 3-м «слове», что закон Моисеев имеет свою силу только до пришествия Спасителя;

в 4-м, что Бог мог спасти нас и другим образом, но Ему благоугодно было послать в мир Сына, Который и совершил наше спасение;

в 5-м, что Авраам видел Св. Троицу и ее нужно изображать на иконах;

в 6-м «слове» доказывается справедливость и законность почитания Св. икон и др. священных вещей;

7-е «слово» составляет продолжение предъидущего; здесь еще прибавляется учение о том, как мы должны почитать друг друга;

в 8-м «слове» будет доказана достоверность и истинность отеческих писаний, потому что они согласны с Апостольскими;

в 9-м покажется справедливость и верность сочинений Апостольских, потому что они писаны по внушению Св. Духа;

в 10-м объяснится, что сочинения Ефрена Сирина верны и истинны, потому что подобны писаниям Пророков, Апостолов и Евангелию;

11-е слово подразделяется на четыре главы, из которых в первой будет сказано, что иночество не есть человеческое изобретение; но оно установлено согласно с учением Св. Писания; во второй, почему Христа и Апостолов изображают не в иноческой одежде; – в третьей – что Св. Пахомий научен иноческой жизни от Ангела, в четвертой, – что слова Апостола 1Тим. 4, 1–3 ст. относятся не к монашествующим, которые отказываются от супружеской жизни;

в 12-м покажется, что за осуждением Епископа, если он еретик, суд Божий не последует;

в 13-м, что церковная власть должна не осуждать только, но и проклинать еретиков и светская власть должна казнить их лютыми казнями;

в 14-м «слове» будет показано, что всякий истинный Христианин необходимо должен отъискивать еретиков, нескрывать их, но обличать;

15-е «слово» докажет, каких еретиков, после их покаяния, можно принимать в церковное общение и каких – нет, не смотря на их покаяние. Наконец в 16-м «слове» будет изложено, что еретик обличенный и осужденный не может принести истинного раскаяния и неприятно бывает покаяние его.

Начертавши такой план своему сочинению, Пр. Иосиф строго придерживается его или лучше – самый план свой он составил, соображаясь с тем, как написаны «слова Просветителя».

Предметы, взятые Пр. Иосифом, весьма разнообразны. Здесь вся система Христианского вероучения. А потому излагать учение Пр. Иосифа так, как оно написано в творенияхъ Св. Отцов г. V кн. 3, значит выписать все его «слова». Но такой трудъ для нашей цели будет излишним, Пр. Иосиф был человек строго Пра- вославный, каждую мысль свою подтверждал свидетельствами Св. Отцов церкви, а потому и его учение строго Православное. У нас совершенно другая цель. Мы рассматриваем творение Пр. Иосифа с научной точки зрения – что т. е. Пр. Отец сделал для нашего Богословия и как он, как ученый Богослов своего времени, раскрывал свои мысли. С этою целью мы приведем на современном языке несколько «слов» из его сочинения в сокращенном виде. Все «слова» Пр. Иосифа имеют одинаковые достоинства, но мы для образца укажем только на два первых «слова», как чисто догматические и на 11-е «слово», предмет которого подвержен был особенному порицанию, как со стороны еретиков, так и со стороны нездравомыслящих Православных. Наконец, приведем два «слова» из последних, которые обращены были к увещанию Православных, что бы они приняли строгие меры против еретиков. Последние «слова» мы выпишем для того, чтобы видеть, справедливо ли они подвергаются порицанию нашей современной литературы.

В первом «слове», которое собственно может считаться обличительным, Пр. Отец, отвергая ложное учение еретиков о Св. Троице, сначала излагает положительное учение Церкви об этом предмете и говорит, «что всякий Христианин должен веровать, как и крестится, во имя Отца и Сына и Св. Духа, но едино существо и естество и Божество и едино Царство, начало и крепость и три со- става (или ипостаси) т. е. Лица, которые называются образами и собствами (свойствами). Иное есть состав и иное существо. Существо означает единство Божества, потому что оно свойственно всем лицам; состав же означает каждое лице Св. Троицы, потому что их свойства различны. Отцу принадлежит нерожденность, Сыну рождение, Духу Св. исхождение. Таким образом один есть Бог, а не три Бога и нужно исповедывать одного Бога в 3-х лицах. Если кто скажет: что такое Отец, Сын и Св. Дух? Мы ответим: «Отец – иже есть Сын и Св.Дух, пребывая Отец; Сын иже есть Отец и Св. Дух, сопребывая Сын. Также и о Духе Св., Который есть тоже, что Отец и Сын, но пребывает Духом. Таким образом в Боге, как замечает Григорий Богослов, три лица; но одно существо, или лучше как означают единство солнце, свет и луч, – ум, слово и дух, или начало воды, источник и река. Так мы веруем и так мудрствуем».

Изложивши учение Православной церкви о Св. Троице, Пр. Иосиф переходит к изложению еретических заблуждений и опровергает их возражения. «Еретики учат, что в Боге нет троичности Лиц; и если, по их, словам, в писании говорится, что Бог имеетъ Слово и Дух, то этим на самом деле означается только то, что Бог имеет слово, (способность говорить) и дух, или дыхание, которое рассеевается в воздухе. Если пророки называли И. Христа Сыном Божиим, то называли его так не по существу, но по благодати, как называются сынами Божиими Моисей, Давид и др. Тоже самое пиша о Св. Духе, его разумели не как Бога, равного Отцу по существу, но как дыхание, исходящее из уст Божиих».

«Против этого, говорит Преподобный, мы могли бы привести доказательства из ветхого и нового завета, но так как жиды не принимают Апостольского и Отеческого писания; но только держатся одного Ветхозаветного писания, то и мы должны ограничиться свидетельствами последнего».

«В ветхом завете, не смотря на то, что Иудейский народ склонен был к многобожию учение о Св. Троице, хотя прикровенно, сенями и образами, изложено во многих местах: а) Еще у Моисея сказано: «сотворим человека по образу нашему и по подобию» (Быт. 1, 26). Неужели эти слова Бог говорил только одному себе самому, как утверждают еретики? Если глупо делает человек, когда один разговаривает с собой, и если это неприлично мудрому человеку, то тем более не свойственно такое саморазговаривание Богу, Который, при сотворении только человека, так рассуждал; но в других случаях, во время творения, говорил только: да будет и было. При сотворении человека Бог советовался с Сыном, Которого б) пророки называют Советником¹⁸², Богом и Отцем будущего века, Которого они называют Богом по существу, а не по благодати, как хотят разуметь неправомыслящие, относя это выражение пророков к Давиду, или Моисею, которые были слабые смертные.

Еретики возражали, что «Бог советовался с Ангелами, но в таком случае, отвечает Преподобный, человек создан был бы по образу Ангельскому, а не Божию (нашему). Когда Бог сотворил тьмы тем ангелов, и тьмы тем архангелов, не потребовал советника. За чем же было ему при сотворении слабого человека призывать в советники ангелов? Ангелы, как творение, недействовали с Богом. Подобным образом доказывают троичность лиц и все те места писания, в которых Бог представляется говорящим во множественном числе, напр. Быт. 11, 7; XVIII, 1,

2, 3; Пс. 49, ст. 9, 13, 14 и 15; Пс. 109 ст. 1, 3».

Доказав местами ветхозаветного писания Таинство Пресвятой Троицы, Пр. Иосиф вместе с тем излагает учение о Богочеловечестве Сына Божия, Господа нашего И. Христа.

«Валаам, непринадлежащий к церкви, так начинает Иосиф свое изложение, и потому как противник истины, относится без всякого пристрастия к ней. Он говорит: «воссияет звезда от Иакова и восстанет человек от Израиля»¹⁸³. Слова эти относятся к И. Христу: Он называется звездой, потому что по Божеству, подобно огню, очищает согрешения верующих; называется в тоже время и человеком, потому что И. Христос не только Бог по естеству, но и человек по смотрению. Равным образом, когда Моисей говорит, что «пророка восставит Господь Бог, якоже мене»¹⁸⁴, тο прямо указывает на Иисуса Христа, Который есть Пророк, подобный по обстоятельствам жизни, Моисею или Законодатель несравненно высший его. Когда Давид говорит: Господь с небеси призре услышати воздыхания окованных, разрешити сыны умерщвленныя: возвестити в Сионе имя Господне¹⁸⁵ или: «снидет яко дождь на руно и яко капли каплющия на землю. Воссияет во днех его правда и множество мира, дóндеже отымется луна и будет имя его благословенно во веки, прежде солнца пребывает имя Его»¹⁸⁶; то те и другие слова нельзя относить к Соломону, потому что он больше, нежели сам Давид, был зачат в беззакониях, и к нему никак не могут относиться те высокие свойства, о которых здесь говорится: он согрешал в жизни и умер во грехах. К нему не могут относиться и другие выражения, употребляемые Давидом в псалмах, (11, 7, 8; 109, 3; СХVІІІ, 89); в этих псалмах один И. Христос называется Сыном Божиим, рожденным от вечности, и Словом Его, пребывающим во веки».

Этот Сын Господень и Слово, будучи Богом, в тоже время есть истинный человек, как пророчествовали о нем Исаия (XI, 1–10) и Михей (V, 2); – по человечеству он называется Христом и сыном человеческим, но по Божеству Сыном Божиим, Единосущным и сопрестольным, Советником Богу Отцу, Богом крепким, Владыкою, Князем мира, Отцем будущего века, Творцем и Создателем видимого и невидимого со Отцем и Св. Духом».

На возражение еретиков относительно третьего Лица Св. Троицы, будто Дух Св. исходит от Бога и по воздуху разливается; Пр. Иосиф отвечает: «что может быть безумнее этих слов и больше этой хулы? Духа Святого не сравнили ни с ангелом, ни с духом вообще. Если ангел, не смотря на то, что безплотен, не разливается по воздуху, но вечное имеет бытие (конечно по продолжению, а не по началу), если душа человеческая имеет такую же природу, то каким образом можно сказать о св. Духе, что он рассеевается по воздуху, как ветер или дым? Если бы Дух св. уничтожался, подобно дыму; то пророк Исаия не назвал бы Его Духом премудрости и разума (XI, 1), не сказал бы о нем Иов (ХХХIIІ, 4): «Дух Божий сотворивый мя» и Давид (пс. СIIІ. 29, 30): «послеши Духа Твоего и созиждутся, т. е. он воскресит тела и соединит с ними души». Доказавши Божественную личность Духа св. многочисленными местами ветхого завета, Иосиф говорит в заключение: «если Дух св. Елисею даровал силу творить чудеса, Иезекиилю показывал образы воскресения мертвых, Иавуса Навина исполнил премудростью, Веселеила исполнял разума и художества, сошел на 70 старцев и дал им дар пророчества; если Моисея соделал законоучителем и, по свидетельству Иоиля (2, 28), излился в последние дни если Даниила соделал премудрым, Исаию святым, Иерелию избрал от чрева матернего; то каким образом Он разливается, когда очевидно действует? Потому что все разливающееся приходит в небытие.

Наконец еретики, отвергая троичность лиц в Боге, прибегали к разным схоластическим изворотам, употребляя следующий силлогизм: человек, говорили они, создан по образу и по подобию Божию, следовательно, как в человеке существует одна душа, а слово уничтожается; так и в Боге есть один только Отец без Сына и св. Духа. Такое мудрствование Пр. Иосиф опровергает в свою очередь сильным силлогизмом. «Образ и его первообраз, говорит он, не одно и тоже. Если бы образ царя был одно и тоже с царем, то этот образ был бы не образом, а самым царем; так и человек, если бы вполне отображал в себе Бога, то сам был бы Богом. Образ Божий в человеке состоитъ не в теле ограниченном, но в невидимом человека, в душе его. В человеке душа, слово и дух совершенно нераздельны; отсюда как в Боге Отец, Сын и Св. Дух бессмертен и бесконечен, так и человек, созданный по образу Божию, носит в себе подобие Божие: – душу, слово и ум. Так что и по смерти человека остающаяся в нераздельности душа со словом и умом поет и славит Господа, как привыкла прежде в жизни совершать молитвы и совершать другие благодарения. Кроме того образ Божий в человеке означает то, что человек, подобно Богу, есть существо самовластное и обладательное, на небе никого нет выше Бога, на земле – человека. Подобие жe Божие в человеке означает, что он должен быть милосерд и щедр ко всем, преимущественно к врагам, подобно Богу, который солнце свое сияет на злых и добрых. Вот в чем заключается образ и подобие Божие в человеке. В противном случае, если бы человек был совершенно тоже, что и его первообраз, он был бы уже не человек, – но Бог, в Котором Лица Св. Троицы совечны, единосущны, нераздельны, равносильны и проч.»

Из такого содержания первого слова ясно открывается светлый ум Пр. Отца, его такт выбирать места из св. писания и многочисленностью их, (что видимым образом свидетельствует о его необыкновенном знании св. Писания), поражать противников. Все взятые им возражения еретиков против таинства Св. Троицы решаются самым удовлетворительным образом. Автор остался совершенно верным св. писанию, учению церкви и понятиям здравого разума о трех лицах Божиих. Цель его, предположенная в начале поразить еретиков их же орудием, достигнута вполне. Нужно было оставаться совершенно слепым и злонамеренно защищать ложь, чтобы противиться истине, после столь сильных и убедительных доказательств, какие употребил Преп. Иосиф.

Так как догмат о лице И. Христа более всех других подвергался нареканиям еретиков и служил для них исходным пунктом, то Пр. Иосиф и должен был восстановить правильное учение об этом догмате. Доказавши в первом «слове» (стр. 97–103), в общих чертах, Божество и человечество И. Христа, во втором «слове» Преподобный занимается подробным изложением учения церкви об этом предмете.

Еретики говорили, что «Мессия еще не приходил и Христос, признаваемый за Мессию христианами, есть не Бог, а простой человек, который был распят Иудеями, умер и не воскрес». Против этого лжеучения Пр. Иосиф говорит: «мы веруем и исповедуем, что И. Христос действительно родился в Вифлееме от Девы Марии, был распят, умер, но воскрес и вознесся на небо, чтобы снова придти судить живых и мертвых. Нам предали учение это не Апостолы только, но Патриархи и пророки, предсказавшие о событиях жизни Спасителя».

Прежде всех о пришествии Мессии предсказал Патриарх Иаков, когда сказал: не оскудеет Князь от Иуды, ни вождь от стегну его, дóндеже приидег, Ему же прилежит и той надежда языком¹⁸⁷. Пророчество это действительно исполнилось; Иисус Христос пришел в то время, когда на Иудейском престоле восседал иноплеменник Ирод. Пришествие Мессии предсказали и другие пророки; но яснее всех Пророк Даниил, который не только определил самый год Его пришествия, говоря: от исхождения словес, еже создатися Иерусалиму, до Христа игумена седмин 7 и седмин 60 и 2 ¹⁸⁸; но и видел, в созерцании, Христа, грядущего на суд живых и мертвых¹⁸⁹. Объяснивши Навуходоносору сон о золотом истукане¹⁹⁰, Даниил указал на вечное царство Христово. Все его предсказания исполнились самым точным образомъ. Седьмины, а не лета употребил при своем пророчестве Даниил потому, что так совершался счет времени у Иудеев, как свидетельствуют об этом Иосиф Флавий, Евсевий, Никифор Патриарх Цареградский и Георгий монах премудр (Амартол), написавший Хронограф. Пересчитав царей бывших в Иудеи от Даниила до И. Христа и время их правления и нашедши год и девять месяцев лишних сравнительно с предсказанием Даниила, Иосиф замечает: «это ошибки переписчиков. От Даниила Пророка до нашего времени прошло 2000 лет, сколько же в это время пережило переписчиков? Есть и другие ошибки в писании, которые на долго останутся неизвестными в роде следующих: мы скажем: твердо (т); но когда одна черта сотрется, то уже неузнать твердо ли это (т), или покой (п); также, если верхняя черта буквы п сотрется, нельзя узнать п ли это или и. Отсюда происходит и то, что в некоторых списках не достает, в других выходит надлежащее число лет, по прошествии которых явился Христос».

«Иисус Христос, заключает Иосиф, до крещения не творил чудес, потому был неизвестен народу, но после крещения совершал многие и различные чудеса, которые доказывали, что он есть Христос Сын Божий.

Что И. Христос был на земле, как Мессия, это доказал Он, кроме своей чудодейственной жизни, своим страданием, нашего ради спасения, воскресением и вознесением на небо. Все эти действия, совершенные Христом, были предсказаны ветхозаветными пророками.

О распятии И. Христа и спасительности для нас принесенной Им жертвы предсказали Пророк Исаия (LII, 13–14; LIII, 2–12), Захария (XI, 12; XII, 10; XIII, 6, 7; XIV, 6–20), Давид (Пс. XXI, 17–19; 11, 2), Иеремия (XI, 19) и Моисей, когда сказал: «узрите живот ваш висящ, прямо очима вашими и не веруете». Если кто-либо скажет, что последние слова сказаны о медном змие, то это ложно, потому что в медного змия веровали (Числ. XXI, 9).

Истину воскресения Христова предсказали Давид (Пс. LXXII, 65–66; VІ, 14, 16, 20; LXXXI, 8; XV, 10; IX, 20, 21, 23 и LXVI), Захария (IX, II), Осия (XIII, 14), Софония (III, 8, 9) и другие Пророки.

Вознесение Господне предвидел Давид (пс. XLVI, 6; XX, 14; СVІІ, 6; XLV, II; LХVII, 19; XVII, II и во многих другиг местах), Захария, когда говорил: приидет Господь мой и вси святии Его с ним, и станут нозе Его в день он на горе Елеонской противу Иерусалиму, на восток солнца (X, IV, 5–8), и Исаия (II, 2, 3).

Наконец Пророки предсказали и о втором пришествии Господа нашего И. Христа, для суда над живыми и мертвыми. – Яснее других провозвестили эту истину Малахия (III, 1, 2, 3), Исаия (LXVI, 18, 22, 23, 24), Иоиль (II, 2). Давид (пс. XIII, 9–11; XLIX, 3, 4; LXI, 13; LXXV, 11; LXXXI, 8) и все другие Пророки, – по Божественному внушению от Духа Святого. Несмотря на все эти пророчества, еретики, быть может, скажут, что «Пророки пророчествовали не ο И. Христе, но о Боге Отце – Вседержителе». В ответ на это мы помолимся одному из пророков Даниилу, который укажет нам, ктo будет нашим Судьей на страшном суде. Но он прямо и ясно называетъ (VII, 9–14) Господа нашего И. Христа – сыном человеческим, который будет судить живых и мертвых».

Все изложенные истины Пр. Иосиф доказывает одними местами Св. Писания и так как эти места совершенно понятны и прямо относятся к делу, то мы оставляем их без всяких толкований и примечаний. – Доказываемые им истины должны быть убедительны для разума, без особенных усилий со стороны последнего.

Соответственно четырем возражениям, которые делались еретиками для опровержения монашества, одиннадцатое «слово Просветителя» подразделяется на четыре главы.

В первой главе обличается возражение, будто иноческое житие изобретено смышлением человеческим, вопреки учению Св. Писания. – Против этого Пр. Иосиф говорит:

«Прежде закона и в законе и в благодати Господа нашего И. Христа было иночество и удостоено почести, как высший род жизни. Прежде Моисея был девственник Мелхиседек; во вреня закона Моисеева девственниками были Исаия и Елисей, которые жили иночески в пустыне. Пророки Иеремия и Даниил и три отрока то же вели девственную жизнь и жили в посте и воздержании. Пред пришествием Христовым, по свидетельству Иосифа Флавия, Ессеи проводили жизнь в посте и молитве и удалялись брачной жизни. Между ветхим и новым заветом находится великий Пророк Предтеча Иоанн, представивший начало и образ иночества в новом завете. Сам Спаситель, родившись от Девы, отдал этим предпочтение девству. Сам заповедал последователям своим отречься, от себя для него (Mф. XVI, 24), искать прежде, царствия небесного (Мф. VI, 34), не стяжать ни сребра, ни двух риз (Лук. IX, 31) и для приобретения высшего совершенства раздать имение свое нищим (Мф. XIX, 21). Он же говорил, что суть скопцы, иже скопишася царствия ради небесного (Мф. XIX, 14). Апостол Иоанн Богослов, Иаков, Павел, Филипп и Андрей Первозванный были девственниками. Апостол Павел прямо говорил: хощу, да вси человецы будут, яко же и аз (скор. VII, 7); не оженивыйся печется о Господнем, како угодити Господеви, а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене (1кор. VII; 32, 33); вдаяй браку дщерь свою добре творит, и невдаяй лучше творит (VII, 38). По этому сами Апостолы распространяли иночество. Апостол Павел привел к иночеству, по свидетельству Св. Златоуста, двух жен императора Нерона. – Апостол Петр, по свидетельству Климента, обратив в Христианскую веру в Риме Софию и с ней три тысячи человек, желающим из них высшего совершенства жизни, велел проводить целомудренную жизнь и 160 христиан постриглись и проводили уединенную жизнь. Также Марк, ученик Петров, по свидетельству Евсевия, устроил в Египте много монастырей и предал им иноческий образ жизни.

В церкви Христовой всегда были два рода жизни: жизнь супружеская и девственная, как об этом свидетельствуют: Дионисий Ареопагит, Евсевий, Афанасий Великий и Василий Великий. – Таким образом, если иноки поступили против Св. Писания, то и Пророки и Апостолы оставили заповедь Божию; но последние не оставляли заповеди Божией, также и Св. и Преподобные отцы наши – иноки не отвергли Св. Писания и не держат предания человеческого. – Апостолы, будучи поставлены учителями вселенной, не все свое учение предали письменно, но многое из их слов сохранили Св. Отцы. Тоже должно сказать и об иночестве. Апостолы передали своим преемникам «пострижение и одеяние иноческого образа и отрешание мира, и обещание иноческого жительства и монастырем составление». Из истории преподобных отец наших известно, что еще во времена Апостолов были монастыри мужские и женские, были иноки и инокини. – Об этом пишется, напр., в жизни мученицы Евдокии, мученика Сампсона, Игнатия Богоносца, Елевферия и ученицы его Анфии, Галактиона, Епистимии, Ориосины, Евгении и Февронии. И Великий Антоний, когда захотел проводить иноческую жизнь, нашел подвижников, уже состаревшихся в посте, у них учился и подражал их жизни. У одного учился постничеству, у другого молчанию и терпению. Сам Антоний имел спостниками Аммона Нитрійского, Феодора и Пиламона, наставника великого Пахомия.

Не напрасно сообщаем мы эти свидетельства Божественного Писания, говорит Пр. Иосиф в заключение, но хотим ясно показать всем, что и в начале Св. Апостолы предали иноческую жизнь, пострижение в Св. храмах с молитвами, священнословием, отречением от мира и обещанием иноческой жизни; от них ведут начало и учреждение монастырей и иноческая одежда».

«Если иноческая жизнь получила начало от Христа и Апостолов, то почему же Христос и Апостолы не были иноками?» Так возражали еретики. – Обличение этого возражения составляет вторую главу 11-го «слова».

Чтобы сильнее поразить еретиков, Пр. Иосиф прежде всего определяет, что такое иноческий образ и какое значение обрядов и одежды иноков. «Весь иноческий образ, говорит он, покаяния и плача есть образ; сообразно с тем, и различные обряды при пострижении иноков в монашеские одежды имеют покаянное значение. Пострижение власов означает, что человек должен вести чистую и непорочную жизнь; мантия без рукавов напоминает, что инок не должен делать неподобных дел; пояс – символ умерщвления любосластия; схима с крестом – означает последование за Христом, который сказал: возьми крест свой и по мне гряди; кукол означает, что инок должен заботиться о смирении. Прилично ли после этого Христу, неимеющему нужды в покаянии, как Богу, принимать иноческий образ? Скажут: «Христос не любил иночества, а потому и не заповедал, чтобы мы его имели». Не имел И. Христос иноческого образа не по тому, что не любил его, но Он был подобен Царю, который других награждает старейшинством, или воеводством, сам же не имеет в том нужды; к тому же Он совершил в своей жизни многое, чего мы не можем совершить, напр. обрезание, субботствование, крещение в 30 лет и проч., не совершил многого такого, что нам нужно делать, напр. обращение на запад при крещении, миропомазание и многое другое, что повелел через Апостолов исполнять своим последователям.

Апостолы не были иноками потому, что они по вознесении Господа нашего Иисуса Христа и по сошествии на них Св. и животворящего и всесильного Духа, приняли власть от Имущего всяку власть на небеси и на земли, – пришли в меру возраста Христова, были свет миру и подобны самому Христу, и сподобились такой благодати, какой никто не имел от начала мира и доселе. Ибо Господь сказал к ним: «егда сядет сын человеческий на престоле славы своея, сядете и вы на двоюнадесяти престолу, судяще обеманадесяте коленома израилевама» (Мф. XIX, 28). И кто их больше? Или кто равен им? Они по Боге – боги, по Господе – господие и судии вселенной. Они потому не имели иноческого образа, что имели другой образ и иной сан, т. е. сан Апостольский?

«Так неужели, скажут, живущим в мире не возможно каяться»? Возможно; но в иночестве гораздо лучше и спасительнее, как это видно из того, что мирские люди не творили чудес, но совершали их только иноки. – Что же касается до Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Николая Чудотворца, то и они, как видно из житий их, были иноками. Если в жизнеописаниях этих Св. Отцов и неупомянуто об образе их пострижения в иночество, то потому же самому, почему неупоминается о крещении и причащении их. На самом же деле неужели они не были иноками»?!

«Как же Апостолы рукополагали в Епископов людей, неотказавшихся от мира и живущих с женами»? «Такой обычай существовал в церкви до VІ вселенского собора» нужи ради: яко Божественнии Апостолы не налагали тяжек ярем верующим, но много сходяще к немощем человеческим. «После Апостолов, когда все устроилось в церкви и когда заметили, что «с женами живущии Епископы худы быша и ненарочити и ничто же преславно сотвориша в житии, ни чудеса, ни знамения», то на VI вселенском соборе повелели: «быть Епископами только инокам».

«Если бы иноческая схима, говорили еретики, учреждена была с Божьего благословения, то Великому Пахомию явился бы светлый Ангел; но так как явился черный Ангел, то и схима принесенная им, была бесовским учреждением».

«Великому Пахомию явился Ангел Господень, говорит Иосиф в 3-й главе 11-го «слова», и повелел принять ему великую схиму, как образ высшего нравственного совершенства. Учреждение это не противоречит учреждению Апостольскому, потому что апостолы и ангелы неимеют разнства. Сначала между христианами, как видно из житий Св. Симеона и Иоанна юродивых, Св. Григория Критского и др., принималось малое пострижение, а потом уже великая схима, которая относилась к первому, как крещение к оглашению, или священническое совершение к диаконскому служению. – Если же Ангел явился великому Пахомию черным, а не светлым, то потому, что Ангелы неимеют однообразия – они являлись Св. людям в разных видах, как угодно было Господу и во вторых, явился черным сообразно с целью своего посольства: он повелевал проводить плачевную жизнь, – но все плачущие в черную одежду облачаются.

(Четвертая глава). В ответ еретикам, которые слова Апостола Павла о возбраняющих женитися (1Тим. IV, 3) толковали применительно к инокам; а слова Исаии: Блажен иже имеет племя в Сионе и ужики в Иерусалиме (по XXXI, 9) относили к мирянам, – Пр. Иосиф говорит, «что слова Апостола относятся к тем еретикам, которые считали брак прелюбодеянием, а брашна скверной, каковы в последствии были Манихеи, Маркиониты, Мессалияне. Но иноки только предпочитают девство браку, а не отвергают брак, и воздерживаются от пищи, а не называют пищи скверной. Кроме того, это сказано в ветхом завете, а в новом эти слова не имеют места, так как и многое другое из ветхого завета упразднено в новом. Слова Писания должно разуметь не о чувственном семени и не о плотских сродниках, но о семени духовном, рождающем дух спасения и о сродниках духовных, рождаемых духом спасения. Но у иноков есть такие духовные чада и к ним вполне могут относиться слова Исаии: «блажен, иже имеет племя в Сионе и сродники в Иерусалиме»¹⁹¹.

«Еретики, убояшася православных, говорит Иосиф в начале «13-го слова», еже о благочестии ревности, яко да все уведевши их злая соборне осудят их по Божественным правилом в конечную погибель, говорили: не следует осуждать ни еретика, ни отступника. В доказательство своей мысли они указывали на слова Спасителя: «не судите да не судими будете» (Мф. VІІ, 1) и Св. Златоуста, который говорит: «не достоит никого жe ненавидети или осужати, ниже неверного, ниже еретика и не убо достоит убивати еретика: аще ли и судити подобает еретика, от царских и градских закон судится, а не от инок, ниже от мирских человек, иже не приходящим судищнам двором»¹⁹².

Опровергая еретиков, Иосиф говорит, что Св. Златоуст, при объяснении слов Спасителя, имел в виду то, когда еретики еще не делали никакого зла православным, в противном же случае он повелевает казнить их смертью. Сообразно с этим всегда поступали отцы церкви; они оставляли еретиков без наказания только до известного времени, пока те не вредили Христианству. По этому и ныне, когда Новгородские еретики столько зла произвели в церкви и обратили в жидовство весьма много православных христиан... «да потщится же всяк православный, еже сих лукавство испытовати и искоренити; яко да того ради причастницы будем небесного царствия».

«Если, по учению Св. Златоуста, иноки недолжны наказывать еретиков, то, по его же словам, должны совершать это светские власти, которым всегда нужно повиноваться, так как князи поставлены в отягощение злодеем (1Петр. 11,13, 14). Гражданская власть должна наказывать за всякое не только гражданское, но и религиозное преступление, особенно за ересь, которая больше всех преступлений, как свидетельствует Св. Афанасий Великий и др. – Поэтому то Св. и Богоносные отцы наши обращались с просьбой к царям истреблять еретиков, напр. отцы 6-го вселенского собора просили об этом Императора Юстиниана, отцы собора Иерусалимского (?) просили Императора Феофила.

Многие из ветхозаветных пророков одних из отступников убивали мечем, других молитвой. Моисей напр. после молитвы повелел мечем посечь отступивших от Господа и поклонившихся золотому тельцу; великий пророк Илия двух пятидесятоначальников огнем сожег, и 400 человек отступивших от Господа Бога своей рукой мечем посек; благочестивый Иосия так возревновал о благочестии, что не только живых вероотступников убивал, но и кости умерших вырывал, сожигал и рассеевал по ветру. Подобно тому поступали – Апостол Петр, убивший молитвой Симона волхва, Ап. Иоанн, который чрез молитву Кинота волхва в море утопил. – Ап. Филипп повелел, чтобы земля поглотила архиерея, который проязносил хулу на Христа и мн. др., Апостол Павел говорит: «аще кто убо отвержется закона Моисеева при устех двою или триех свидетелех без милости умирает; колицей, мните, горцеи муце сподобится иже Сына Божия поправ» (Евр. X, 28, 29); и Апостол Иуда говорит: «овех убо милуйте, рассуждающе; овех страхом спасайте» (Иуд. 1, 22). Основываясь на этих свидетельствах, Св. Отцы, цари и святители одних из еретивов в заключение посылали, других камням предавали, действуя на еретиков не оружием, но молитвой, сила которой убивала еретиков, что впрочем означает одно и тоже. Скажут: «иное дело через молитву подвергнуть смерти, иное оружием; как же признают их за одно и тоже»? Но, отвечает Преподобный Иосиф, Афанасий Великий, на основании примеров Петра и Павла, из которых первый умертвил словом Анания и Сапфиру, а второй силой слова предал сильным казням волхва Елиму, Именея н Филиппа, не делает различия между этими двумя способами наказания. И если бы не следовало убивать еретиков, то не убивали бы их молитвой и Св. Отцы. При том смерть, причиненная молитвой, гораздо строже и гибельнее смерти, причиненной оружием. Осуждение людское – временное, но осуждение молитвой – осуждение вечное, потому что, еже бо от молитвы смерть, се явственно известно есть, яко от Бога; осужден бысть на смерть повинный». Противники еще возражали: «осуждать еретиков свойственно царям и светским властям, а не инокам, которые должны заботиться о себе и никого не должны осуждать». Но как же, говорит Иосиф, иноки Антоний, Пафнутий, Пахомий, Макарий, Ефрем, Исаакий Далматский, Василий Великий, Григорий Богослов, Евфимий, Авксентий, Савва освященный, Петр инок Александрийский (нa VI вселен. соборе) и др. являлись на соборы для осуждения еретиков? Как же мученица-девица Феодосия своими руками умертвила посланного Императором Львом-Иконоборцем, когда тот хотел ниспровергнуть образ И. Христа? А что мученица сделала хорошо, это подтвердилось нетлением ее мощей и их чудодейственной силой. Из этого видно, «яко и святителем и священником и иноком и простым человеком и всемъ, иже христианская мудрствующим, подобает осуждати и проклинати еретики и отступники; дарем же со князем и судием земским подобает сих в заточение посылати и казнем лютым предати. Богу нашему слава, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Еретики говорили, что «людей, раскаявающихся в своих заблуждениях, следует принимать в церковное общение». Пр. Иосиф отвечал на это следующим образом¹⁹³:

«В предъидущем «слове» мы говорили, как следует принимать кающихся еретиков и отступников; но что касается до наказания ныне явившихся отступников, мы ничего не нашли во всех дошедших до нас книгах. Поэтому будем молиться Господу Богу, чтобы Он Сам упразднил их, как делали это Св. иноки наши Блаженный Александр, Патриарх Константинопольский, Св. Лев, Папа Римский и Блажен. Архелай Еп. Месоптамский».

Покаяние еретиков было бы приятно, если бы они добровольно сознались в своих преступлениях (Пс. XLIII, 26), но они несознались добровольно в своем заблуждении и начали каяться только тогда, когда их осудили на смерть; следовательно, покаяние их неприятно. Это видно из примеров Адама, Каина, Гиезия, которых покаяние не было принято, так как они приносили его по обличении их в преступлениях. И если вынужденное покаяние разбойников бывает неприятно, то тем более неприятно вынужденное покаяние нынешних еретиков, которые хуже всяких разбойников; никто из них не покаялся прежде осуждения. И странное, даже безумное дело! Если некоторые из православных согрешают в чем-либо по нужде или неразумию, их все ненавидят и никто не милует даже в час смертный; «егда же осудити их (еретиков), соделавших бесчисленное зло совершенно свободно, на смерть, то христиане православнии скорбят и тужат, и помощи руку подают и глаголют, яко подобает сих сподобити милости»¹⁹⁴. Неужели Св. Отцы и цари, осуждавшие еретиков на смерть, были несправедливы»?

«Господь Бог не хощет смерти грешника... (Иез. XXXIV, 11); Он принял покаяние Манассии и других кающихся грешников, но эти грешники после покаяния вели добродетельную жизнь; между тем как нынешние отступники после покаяния еще больше причинили зла и когда их осудили на смерть, они снова говорят: «каемся». Как искренне их покаяние – это всем известно. Их непременно должно заключать в темницы; если кто из них искренно вздумает раскаяться, может сделать это и в темнице: «в скорбех бо и бедах паче Бог слышит кающихся»¹⁹⁵. Древние благочестивые цари всегда, после осуждения, заключали еретиков в темницы: Феодосий Великий заключил Македония, Феодосий младший – Нестория, Маркиан – Диоскора и потому еретики никого не прельщали. «Аще убо ныне тако не сотворят православнии самодержцы; не возножно есть инем чим никакож искоренитись еретикомъ и отступником». Константин и Ирина после VII вселен. собора оставили еретиков в покое и ересь не прекращалась до тех пор, пока Императрица Феодора и сын ее Михаил не заключили еретиков в темницы. Тоже было и в России. Ересь Карпа стригольника была прекращена только заключением еретиков в темнщы. Иван Васильевич, поверивши ложному покаянию еретиков, оставил их в покое, и они многих после обратили в ересь и могут причинять еще большее зло. Они распространяют ересь тайно, не показывая другим вида, что они еретики; иногда принимают священство, чтобы удобнее совращать православных, в случае нужд они даже проклинают свою ересь. Если оставить еретиков на свободе, то в России произойдет зло еще большее, нежели какое было от ересей в Армении, Ефиопии и Риме. Посему-то Императоры Константин Великий и Юстиниан повелевают казнить еретиков и смотреть за сохранением веры духовным пастырям и светским властям, угрожая им за нарушение повеления гневом Божиим и своей немилостью. И наши пастыри, подражая древним Св. Отцам, должны сохранять православную веру и отгонять зловерие, чтобы успокоиться на лоне Авраамовом о Христе Иисусе, Господе нашем».

Приведенных нами «слов» из «Просветителя», кажется, достаточно для того, чтобы судить о его достоистве. Без сомнения, сочинение это, взятое в сравнении с произведениями позднейших наших богословов, должно уступить им в некоторых преимуществах. С одной стороны оно, при всей своей обширности, не так полно, как бы следовало ожидать от сочинения чисто догматического, здесь некоторые пункты (напр. учение об Ангелах стр. 80, 212) христианского вероучения изложены неполно, только как бы мимоходом. Но это оправдывается указанной нами прежде целью сочинения. «Просветитель» написан с исключительной целью обличения заблуждающих и наставления православных. А потому здесь и объяснены только те предметы, которые подвергались нареканию со стороны заблуждающих, и те, в полном и ясном сознании которых нуждались православные. Ощутительнее в «Просветителе» некоторый излишек в доказательствах, – именно: взявши какую-либо мысль, Пр. Иосиф старался подтвердить ее всевозможными доказательствами и свидетельством Св. Писания не только нового, но и ветхого завета. От этого иногда случалось, что в «Просветителе» за доказательство известной мысли выдавалось то, что вовсе не имеет силы доказательств. В приведенном нами одиннадцатом «слове» напр. недостаток этот обнаружился довольно заметно. Желая доказать древность и Богоучрежднность иночества, Пр. Иосиф думает находить его в примерах Мелхиседека, Илии и Елисея. Но и при этом заслуживают особенного уважения в авторе «Просветителя» та находчивость, остроумие и проницательность, с какой он собирает разнородные примеры и находит в них близкие стороны. Таким образом и в недостатках «Просветителя» можно находить хорошие стороны.

Оставляя в стороне эти неважные недостатки в «Просветителе» и смотря на него с общей точки зрения и в общем его составе, без всякого преувеличения можно сказать, что в современной ему богословской литературе нет другого сочинения, настолько полного и так хорошо написанного, как он. Каждый предмет, взятый Пр. Иосифом, раскрытъ в «Просветителе» в возможной полноте. Для опровержения каждого почти заблуждения назначается особая глава, или «слово» и заблуждение опровергается со всех сторон во всех своих видоизменениях. Мало этого; по поводу какого-либо заблуждения относительно известного пункта Христианского вероучения, вероучение это раскрывается не с отрицательной только стороны – не опровергается только заблуждение, но при этом излагается и основательно доказывается и положительная сторона предмета. В некоторых «словах» встречаются, доходящие даже до буквальности, повторения изложенного в других «словах»; но это оправдывается обстоятельствами и побуждениями, по которым и при которых написан «Просветитель». При составлении его, автор не имел в виду издавать цельное сочинение, а писал отдельные «слова», смотря по требованию обстоятельств и в продолжени нескольких лет¹⁹⁶ (^,9‘); некоторые «слова» первоначально назначались для частных лиц, а не для всеобщего употребления. Удивительны ли после этого некоторые повторения в «Просветителе», сделавшемся цельным сочинением? В частности: каждая мысль, взятая Пр. Иосифом, развита в его сочинении до возможной полноты, ясности и определенности.

Слог «Просветителя» из церковно-славянского переходит в простую общепонятную русскую речь. В нем нет темных старо-славянских выражений, нет и вышедших в то время из употребления в литературе простонародных слов. Ясность изложения, округленность речи и вместе плавность выражения – вот достоинства «Просветителя» по языку. Поэтому-то без особенного усилия, почти без всякого перевода сочинение это с удовольствием можно читать даже в настоящее время. Будучи назначено большею частью для всеобщего употребления, оно отделано с надлежащей тщательностью. «Просветитель» Пр. Иосифа, по языку, резко отличается от литературных произведений лучших того времени ученых Архипастырей Геннадия и Вассиана Рыло; тогда как в сочиениях последних нередко встречаются темнота, неправильные обороты речи (влияние татарского ига) и употребление слишком простонародных выражений¹⁹⁷, в языке «Просветителя» нет ничего подобного. Для доказательства нет нужды делать выписки из рассматриваемого сочиненія Пр. Иосифа; можно прямо указать на целые «слова»: 1-е, 7-е, 11-е и 16-е. При этом не излишне считаем заключить, что слог «Просветителя» отличен даже от слога посланий Пр. Иосифа. В первом более заметно литературной отделки, нежели в последних (с языком посланий мы скоро познакомимся).

Внутренний характер и содержание «Просветителя» дает нам право сделать некоторые замечания относительно ереси жидовствующих.

По словам «Просветителя» ересь Новгородских еретиков состояла в том, что они отвергали учение церкви о Св. Троице, утверждая, что в ветхом завете нет такого учения, что Бог не воплощался, Христос есть простой человек, распятый Иудеями и не воскресший, что Бог мог спасти людей от грехов другими средствами через пророков, праведников, или Ангелов; что Мессия не приходил, но придет; отвергали почитани икон, мощей и Св. крестов, не постились в среду и пятницу. Отвергали монашество; и требовали веротерпимости по отношению к заблуждающим, распространяя в народе мнение такого содержания, что если еретики раскаяваются, их должно принимать в церковь без разбора; если же они твердо содержат свое учение и скрываются от других, их не следует отыскивать и наказывать. Следовательно, в том и другом случае хотели найти для себя возможность содержать ересь и принадлежать к ней, не боясь ни закона, ни власти. По словам собора 1491 г. выходит, что еретики отвергали возможность рождения Бога от Девы и Его снисшествие на землю; учили, что Христос был только подобен Моисею; не верили ни рождеству его от Девы, ни воскресенью, не покланялись Его образу, не почитали святых и вообще не покланялись их иконам; Божественную службу еретики совершали ядше и пивше, не признавали пресуществления в таинстве Евхаристии; больше держались ветхого завета, праздновали пасху по Иудейски и не соблюдали постов»¹⁹⁸. Сравнивая эти два изложения ереси Новгородских еретиков, мы замечаем, что первое говорит почти точно также, как и последнее относительно лица И. Христа и внешней обрядности церкви; в некоторых же пунктах Пр. Иосиф излагает ересь с большей подробностью и с указанием новых заблуждений. По изложению соборному не видно, чтобы еретики отвергали Св. Троицу, монашество, – и требовали прекращения розысков относительно заблуждающих; но «Просветитель» говорит и об этом. Без сомнения, последние пункты в веровании еретиков появились после, когда ересь получила значительное развитие и ее начали преследовать гражданскими законами. Но для нас важно пока то, что ересь потому и другому изложению представляется не вполне жидовствующей. По изложению соборному, составленному по представленным в Москву грамотам арх. Геннадия, еретики признают И. Христа, хотя простым человеком, но подобным Моисею, следовательно, ставят его выше обыкновенных людей. Они не говорят о пришествии Мессии для спасения людей, признают невозможным, чтобы Бог мог сойти на землю и родиться от Девы; отвергают обрядность и не признают таинства тела и крови Христовой. Из этого открывается, что Новгородская ересь – ересь рационалистическая. Далее еретики больше держались ветхого завета, нежели нового, но это не потому, чтобы они были пропитаны иудейскими идеями (они не верят предсказаниям пророков о рождении Мессии Богочеловека от Девы); – но скорее потому, что в первом они находили больше пищи для своего испорченного ума – для своих заблуждений. Большая таинственность, предсказания, пророчества, образы могли дать им возможность смотреть на все со своей точки зрения. Кроме того в ветхом завете их могла привлекать еще мысль о единстве лица Божия, мысль так нравящаяся рационализму. Положительность и определенность нового завета разрушала все их нелелые представления, а потому они и отвергали его. Относительно соборного изложения ограничимся этими замечаниями. Нам нужнее понятие о ереси, раскрываемой автором «Просветителя». Из «Просветителя» видно, что примесь иудейства была в учении Новгородских еретиков: сохранение закона Моисеева, мысль, что Христос не родился, но родится, что нет Св. Троицы, тайные собрания для совершения обрядов иудейских все это представляет в еретиках жидовствующих. Но из самого опровержения ереси видно, что кроме жидовства у них был еще какой-то элемент. Против жидовствующих напсаны только три первые слова здесь, как сказал сам Иосиф, и лжеучение опровергается только с ветхим заветом на том основании, что еретики не верят новому завету; все же остальные слова наполнены доказательствами совершенно не относящимися к иудеям; учение Св. Отцов и писание нового завета для еретиков были бы неубедительны. В «Просветителе» говорится, что еретики тайно собирались для совершения иудейских обрядов: но не таинственность ли собраний была причиной того, что еретикам приписывали совершение таких обрядов? И как согласить с этим поведением иудействующих их совершение обрядов христианских? Положим, что они не верили значению христианских обрядов, но где жe тο отвращение к иноверному, какое всегда заметно у иудеев? 5-е, 6-е и 7-е «слова» написаны Пр. Иосифом в назидание одному иноку иконописцу и содержат в себе доказательства христианского почитания св. икон. При этих доказательствах жидовствующие вовсе не имеются в виду, хотя и эти «слова», кроме 7-го также надписываются: «на ересь Новгородских еретиков... жидовская мудрствующих.» Нет нужды приводить теперь на все это доказательства для убеждения в справедливости наших слов; достаточно прочитать те «слова» «Просветителя», содержание которых изложено нами выше. В настоящее время мы повторим только, что из «Просветителя» ясно видно, что ересь Новгородских еретиков не была исключительно жидовствующею. Мало того, ересь была гораздо менее жидовствующей, нежели христианской.

Вникая в содержание «Просветителя» и принимая во внимание побуждения, по которым написаны разные его «слова», мы можем придти еще к другим выводам. Первое «слово», как нам известно, написано по требованию архимандрита Вассиана, пятое, шестое и седьмое по желанию и в назидание инока иконописца, последние четыре «слова» написаны в опровержение распространившегося в русском обществе мнения о незаконности строгих мер против еретиков. Таким образом восемь «слов» написаны не столько в обличение еретиков, сколько по требованию православных, которые могли смотреть на ересь, как на нечто вовсе не еретическое, и потому если не могли увлекаться еритическими мнениями, то были к ним равнодушны и при нападении со стороны противников православия оставались безответными. Мало этого из самого «Просветителя» мы узнаем, что многие из православных благосклонно относились к ереси (стр. 52, 216, 226, 230, 314, 337, 349, 537, 546, 588). Смертная казнь, назначенная еретикам, возмущала многих и вооружила их против ревнителей православия.

Недостаток руководств к изучению православного учения, от распущенности нравственного чувства и слабости религиозного сознания, наконец от неопытного стремления мысли к самостоятельному развитию в деле веры, произвел брожение умов в большей части тогдашнего русского общества. Необходимо было, поэтому, верное руководство и сильное обуздание и – вот явился «Просветитель». Подтверждение своей мысли мы находим, кроме вышеприведенных четырех, даже в остальных «словах» «Просветителя». Восьмое, девятое и десятое «слова» написаны в доказательство верности учения Св. Отцов и Св. Апостолов вообще – это для вразумления еретиков, но, с другой стороны, содержание этих «слов» показывает, что они написаны в опровержение учения о скором втором пришествии И. Христа, которое распространилось в обществе. Все не только из низшего класса, но и люди образованные – представители православия со страхом ожидали конца седьмитысящелетия. Когда роковой год прошел; на общество напало какое-то раздумье. Сам Геннадий строгий ревнитель православия спрашивал: «почему не было ни какого чудесного знамения пред концом седьми тысячь лет?»¹⁹⁹. Наконец самое одиннадцатое «слово», написанное в защиту иночества, написанное в опровержение еретиков, которые отвергали монашество, не было ли вызвано современным обществом, которое, ссылаясь на проступки некоторых иноков, было недовольно всем иночеством?²⁰⁰ Не отсюда ли произошел вопрос о монастырских имениях?! Таким образом многое в «Просветителе» показывает, что он написан был по требованию современного брожения умов. Поэтому то Пр. Иосиф, поставивши своей задачей искоренение ереси, старался уничтожить в обществе и те мнения, к которым приближалась ересь. Где имелось в виду заблуждение еретиков, там Пр. отец прямо говорит: «еретицы же мудрствуют», («Просв.» стр. 52, 53, 121, 160, 174, 203 и пр.), или «сопротивники глаголют» (стр. 195, 245), или наконец дает им новое название: «еретичестии же отроцы сопротивно мудрствуют» (стр. 109, 146); но когда дело идет о мнениях, распространенных в обществе, тогда Пр. Иосиф употребляет такой оборот речи: «а инии глаголют»... (стр. 48, 49). Мало этого, желая обследовать предмет сколько возможно полнее, Пр. отец говорит о таких предметах, которые должно знать одним христианам, чтобы защищать их не только против Новгородских еретиков, но и против католиков напр. он излагает учение об исхождении Св. Духа и от одного Отца и часто сам ставит только еще могущие возникнуть возражения и решает их на равне с другими: выражения: «аще ли кто речет».. в «Просветителе» встречаются весьма часто (стр. 102, 110, 189, 260, 276, 355, 536, 537, 548), а это показывает, до какой степени занимал внимание Иосифа недостаток религиозного образования в народе.

Будучи вызван современным требованием русского общества, «Просветитель», как единственное произведение и произведение в высшей степени дельное, не мог не иметь со своей стороны влияния на просвещение русского взгляда на веру, ва отношения человека ко власти духовной и гражданской и на взаимное отношение людей между собой. В нем нет каких-либо философских взглядов на жизнь, на общество и государство; но мы слышим речь простого, здравого смысла, проникнутого благочестием и крепкого в своих убеждениях. Пробудившаяся в то время идея единодержавия и еще не уничтожившиеся понятия о законности прав удельных князей заставили Пр. Иосифа раскрыть их с надлежащей точки зрения, Требуя безусловного повиновения и покорности властям добрым и благомыслящим, он в тоже время разрешает от повиновения тем князьям, которые не поступают по требованию совести и нравственного закона. В отношении к одному только великому князю он предписывает безусловное повиновение. Великий князь, Богом поставленный, по мнению Иосифа, должен быть более всех справедлив, но в тоже время ему принадлежит и безусловная власть и право в судьбах подданных. Он не имеет право нетолько распоряжаться гражданскими делами, но и принимать участие в делах церковных. Присутствие на соборах, перевод монастырей из одного удела в другой, даже решение (без сомнения только гражданское) религиозных споров ему принадлежит неотъемлемо. Право старейшинства, подчинение и уважение к старшим Иосиф проповедует, когда говорит о взаимных отношениях людей между собой. Эти мысли ясно и преимущественно высказаны в седьмом «слове» «Просветителя». Большая часть этого «слова» содержит краткие правила о том, как мы должны почитать высших себя, равных и низших. Вот что напр. говорит Иосиф в своем наставлении: «ступание имей кроткое, глас умерен, слово благочинно, пищу и питье немятежно; при старейших молчи, премудрейших послушай, к преимущим имей повиновение, к равным себе и меньшим любовь не лицемерну, от злых и плотских и любопытных отлучайся; мало вещай, множайши жe разумей... неизлишествуй беседой, нe дерзен будь на смех, стыдением украшайся» и т. п.²⁰¹. Этих слов достаточно для нас, чтобы увидеть, как понимал Пр. Иосиф взаимное отношение людей. Лаконическая краткость этих правил у некоторых современных нам мнимых педагогов возбуждает улыбку и поставляет Пр. Иосифа на одну точку с составителем «Домостроя» Сильверстром²⁰²; но если Сильвестр и заимствовал что (а это несомненно, стоит только сравнить несколько нравоучений того и другого педагога) у Пр. Иосифа, то это нисколько не унижает последнего; напротив того Пр. Иосиф в своих нравоучениях оригинален, говорит как духовный наставник и притом соображаясь с духом Евангелия и современным взглядом на жизнь. Далее: если Сильвестр и заимствовал некоторые правила у Пр. Иосифа, то это показывает с другой стороны, еще и то, что мысли Пр. Иосифа привились к русской жизни и долго жили после него. Много есть в «Просветителе» таких мыслей, которые перешли в жизнь русского народа и живут даже до настоящего времени. Их отчасти указал Шевырев в своих лекциях о древней русской литературе²⁰³.

Произведение Пр. Иосифа имеет весьма важное значение и в истории собственно догматического Богословия. Будучи произведением полемико-богословским оно представляет полное систематическое изложение догматов веры и правил нравственности. Все христианское вероучение мы видим здесь в такой обширности и полноте, какой не представляет в России ни одно предшествующее сочинение в области богословия. Не было долго и после «Просветителя» подобного ему сочинения. Произведения Максима Грека в некоторых отношениях превосходят сочинение Иосифа Волоколамского, но в них нет того единства и той полноты, какая есть в сочинении Иосифа. Максим превосходит Иосифа как более образованный человек, но произведения его написаны по частным побуждениям и имели в виду только частные вопросы веры. Инок Зиновий, опровергая ересь Башкина и Феодосия Косого, употреблял против нее доказательства православия, составленные Иосифом; самый собор на этих еретиков (1554 г.) не нашел лучшей для себя опоры, кроме «Просветителя» и так высоко и справедливо ценил это произведение, что когда защитник Башкина и Феодосия Косого Еп. Рязанский Кассианъ, не устояв против опровержений собора, вздумал было хулить самый «Просветитель», – его осудили, как еретика²⁰⁴. Мало этого; «Просветитель» Пр. Иосифа может быть с пользой употреблен даже в настоящее время: места Св. Писания и учение Отцов церкви, которые приводил Иосиф в подтверждение догматов веры, не все приводятся (так их много)! и в настоящих наших догматиках. Вообще «Просветитель» Пр. Иосифа Волоколамского долгое время был самым лучшим, верным и почти единственным руководством в деле веры для всякого истинного христианина.

Единственный, хотя в тоже время важный и резко бросающийся в глаза читателям, недостаток в «Просветителе» – это неумеренное, по видимому, противоречащее духу христианской любви отношение к заблуждающим. Здесь Пp. Иосиф как бы противоречит самому себе. Заповедуя любовь к врагам (стр. 115 и 363), он в тоже время высказывает непримиримую жестокость к еретикам. Почти при каждом воспоминании о них, во всяком месте, где только приходится ему говорить о зловредности еретического учения, он называет их самыми поносными именами и желает им всевозможной погибели (стр. 52, 53, 54, 62, 77, 121, 160, 174, 203, 252, 546). Последние четыре «слова» написаны с исключительной целью – убедить граждаское правительство подвергнуть еретиков или вечному заключению, или смертной казни, не обращая даже внимания на их раскаяние. Недостаток этот замечен был еще некоторыми из современников. Но притом положении, в каком тогда находилась ересь, при нераскаянности еретиков, не смотря на осуждение их первым собором, наконец при той похвале, с какой Геннадий, а вслед за ними и многие другие относились к новоявившейся в то время на западе инквизиции, Пр. Иосиф считал невозможным прекратить ересь каким-либо другим образом (напр. 594, 510 и др ); тем более, что средства кроткого убеждения казались недействительными и участь древних еретиков в христианской церкви (на что ссылается Пр. Иосиф) часто оканчивалась таким же образом. – Будучи представителем лучших идей своего времени, Пр. Иосиф в отношении к еретикам не возвысился над понятиями своего века, в котором резко обнаруживалась суровая строгость, доходящая до жестокости и часто желания оправдать средства целью.

Кроме знаменитого «Просветителя» Преподобный Иосиф оставил более 20 посланий к различным лицам. Предметы этих посланий, применительно к обширной и многосторонней деятельности Преподобного отца, весьма различны. Различны поэтому и характеры посланий. Одни из них написаны во время и поповоду борьбы Преподобного Иосифа , с еретиками Новгородскими, – послания эти совершенно запечатлены характером «Просветителя»; другие обязаны своим происхождением участью Иосифа в делах: общественной – мирской жизни; третьи вышли из под пера Преподобного вследствие настоятельской жизни в монастыре; четвертые наконец написаны по поводу частных, личных отношений его к разным лидам.

К первому классу относятся послания Преподобного:

a) К архимандриту Вассиалу о Св. Троице²⁰⁵.

b) К Нифонту, епископу Суздальскому²⁰⁶.

c) К Митрофану, архимандриту Андрониковскому²⁰⁷.

d) К великому князю Ивану Васильевичу на еретика Кленова²⁰⁸.

е) и f) Два дослания к великому князю Василью Ивановичу²⁰⁹.

g) К инокам о повиновении соборному определению²¹⁰.

h) Послание к Василию Андреевичу Челяднину²¹¹.

Ко второму классу принадлежат:

а) Послание к некоему вельможе о миловании рабов²¹².

b) и c) Два послания к Юрию Ивановичу, князю Дмитровскому²¹³.

К третьему разряду принадлежат:

a) и b) Два послания к некоему вельможе, возбраняющему раб своих пострищи в чернцы²¹⁴.

c) Послание к архимандриту Макарию и другим о чернце растригшемся²¹⁵.

d) «Наказ Преподобного Иосифа одному старцу о наблюдении устава монастырского²¹⁶.«

e) «Наказ старцам монастырским не держать хмельных напитков на гостиннице²¹⁷.»

f) Дослание к некоей княгине вдове²¹⁸.

g) Духовная грамота Василию Ивановичу²¹⁹.

h) Послание к Василию Ивановичу о принятии монастыря под свою защиту²²⁰.

К последнему классу относятся:

1. По поводу спора с Серапионом:

а) Послание к митрополиту Симону²²¹.

b) К великому князю Василию Ивановичу²²².

с) К Борису Васильевичу Кутузову²²³.

d) К Ивану Ивановичу Третьякову²²⁴.

2. Послания, которые Преподобный Иосиф писал, как наставник и духовный отец к своим детям:

a) Три послания к детям боярским о эпитимиях²²⁵.

b) Послания к вельможам²²⁶.

c) Послание к иноку иконописцу²²⁷.

В этих посланиях весьма отчетливо охарактеризовалась борьба Преподобного с еретиками. В них мы видим, как выступил на дело церкви неизвестный инок и как потом, при своей неусыпной, энергической деятельности, усиливая все более и более свое влияние, достиг цели, перед которой пали очень многие. Мы видим здесь, как у Преподобного слагался, с течением времени и обстоятельств при встрече с различными препятствиями, eгo взгляд на еретиков и на меры против них²²⁸. Пиша послания к частным лицам, не желая даже, чтобы его мысли приведены были в известность под его именем, он высказывался в них без всякого стеснения, говорил то, что чувствовал и знал. Поэтому-то все послания его имеют особенную важность не для истории только духовной литературы, но и для истории церкви.

а) Послание к архимандриту Вассиану Пр. Иосиф писал еще прежде, чем вступил в борьбу с еретиками. Это видно из того, что предмет послания составляет учение о Пресвятой Троице, учение раскрытое Преподобным в первом слове «Просветителя». При изложении христианских догматов Иосиф вовсе не упоминает о ереси и повидимому даже не знает о ее существовании. Мы относим это послание к первому классу только по его содержанию. Отвечая на требование архимандрита, Иосиф только излагал свои мысли, неимея в виду никого, даже прося архимандрита о том, чтобы это послание его осталось в неизвестности. Кто был этот архимандрит Вассиан, из послания мы ничего не знаем. Если отнесем разбираемое послание во времени, когда Иосиф еще не вступил в борьбу с ересью, то можем думать, что этот архимандрит был тот самый Вассиан (из рода князей Стриги-Оболенских), который впоследствии был епископом Тверским. Мнение свое основываем на том, что Вассиан Ростовский был архиепископом гораздо раньше²²⁹. Другой же Вассиан, архиепископ Ростовский, брат Иосифа, не мог быть лицом, к которому писал послание Иосиф; потому что Иосиф в послании к нему как к брату, не называл бы себя глупым и неученым, не называл бы и Вассиана господином, освященным, главою и под. Вассиан, брат Иосифа, жил вместе с ним в монастыре; но в послании нет никакого намека на прежние отношения. Был еще Вассиан (Топорков) с 1525 г. Епископ Коломенский ученик Иосифа; но он при Иосифе был простым иноком. Больше в истории того времени нет архимандрита с именем Вассиана, кроме упомянутого нами епископа Тверского. В епископа Вассиан рукоположен в 1478 г., был на первом соборе при осуждении еретиков, держал сторону православных и умер в 1508 г. Следовательно и послание Иосифа написано было еще до 1478 г. Это подверждается самым посланием, которое написано довольно нерешительно, даже неискусно (сравнительно с другими его сочинениями) и не показывает в авторе той твердости, какая образовалась в нем в последствии.

Вот что пишет в начале послания Преподобный Иосиф: «что, Господине, мене глупого именуя ученого, в учимом мире живущего, пытаешь о таинстве Св. Троицы (здесь и весь повод к написанию послания): ино то, господине, выше нашей меры, вам то, господине, освященным главам достоит ветхого и нового Таинства ведати и научити, вы Господа пастырие, да и мы христиане живоначальную Троицу, от Апостол яве проповедаему прияхом и крестихомся во имя Отца и Сына и Св. Духа, в нераздельное Божество, тако веруем и проповедуем и держимся, а древних явлений и обычаев испытаем и забываем, яко же пишет Апостол: древняя мимо идоша и вся быша нова и поучати задняя забывати»... После такого приступа следует изложение доказательств о тайне Пресвятой Троицы, довольно согласное не только по плану, но часто и по букве, с первым словом на еретиков в «Просветителе», с тем впрочем изменением, что здесь наряду с ветхозаветным Св. Писанием приводится и новозаветное, – а потому мы и не указываем на самое развитие мыслей и на замечательные места этого послания. В заключение автор говорит: «и сие господине дерзнух писати тебе своей глупостью, по твоему велению в ты бы, господине, да не укоряя нас в нашей глупости отписал, а лучит-ти-ся господине кому искусну мужу то показати и ты бы, господине, нашего имени неявлял никому, чем, господине, укорят или похулят нашу глупость, и ты бы, господине, то отписал к нам доподлинно... и мы то поразумев, да вперед таковы небудем.» Так умерен, нетребователен, и, вместе с тем, скромен автор в изложении своего учения. Это первый плод его литературной деятельности, которая разрослась в последствии до громадных размеров. Повторяем: в этом послании Преподобный еще не обнаружил своего отношения к жидовствующим, тогда как совершенно другое мы видим в дальнейших посланиях, относительно того же предмета.

b) В послании к Нифонту, епископу Суздальскому²³⁰ Иосиф представляется нам уже другим человеком: его слово является острым мечем и он с энергией взялся за дело церковного благочиния. Когда после первого собора на еретиков, Иосиф был вызван к деятельности, он скоро заметил, что на митрополичьей кафедре сидит еритик Зосима и решился низвергнуть его. С этою целью он написал к Нифонту послание. Желая сильнее подействовать на него, Иосиф указывает нa свои прежние дружеские отношения к Нифонту: «помяни яко от млады версты восприях тя; помяни убо, еже от юности твоей сопребывание со мной, и еже о Бозе духовную любовь... аз сладчайший и любимый ми брате, отнележе враг позавиде нашему вкупе с пребыванию и разлучитися сотвори друг от друга, прежде смертного и конечного разлучения и непребысть сердце мое на месте, но аки море волнуемо бурею печали.» Чтобы скорее побудить Нифонта подвизаться за веру, Иосиф указывает на его иерархическое положение в церкви и значение в обществе: «Аще ты, писал он, попещишися за веру и за Пречистую Богородицу и за все православное христианство стати крепко; тобой, господине, мнози пользуются и о тебе укрепятся вси. Глава бо еси всем и на тебя вси зрят, тобой бо очистит Господь Бог свою Церковь и все Христианство от жидовской ереси.» Послание это написано еще до низложения Зосимы (следовательно около 1492 г.); потому что Иосиф прямо говорит: «в велицей убо церкви... на престоле святем... ныне сидит скверный и злобесный волк, оболкийся в пастырскую одежду, иже чином Святитель, а произволением Иуда Предатель...» и под. После такого предисловия, указавшего цель и повод к посланию, Преподобный продолжает: «Иисус распят бысть нас ради безгрешный, а мы за Распятого нас ради, не постраждем ли до смерти? Что сего блаженнейши, еже за Христа пострадати и за Пречистую Богородицу? Аще убо с Ним умрем, с Ним и прославимся. Аще ли же ныне умрем, о правде и благочестии и по мале туне умрем. Ныне время купли, время труду, время лишению и подвигом... Сего ради подобает о сем паче ныне даже до смерти подвизатися в последняя сия лета и во времена лютейшая паче всех времен, о них же рече Вел. Ап. Павел: в последние дни настанут времена люта, приидет преже отступление. Отступили бо мнози от православные непорочные веры и жидовствуют втайне. Иже преже не слухом слышася в нашей земли ересь, отнележе возсия солнце Православия, ныне и в доме и на путех и на торжищах иноци и мирстии и вси сомнятся, вси о вере пытают и ни от Пророк, ни от Апостол, ниже от Св. Отцов, но от еретиков и отступников Христовых, от проклятых на соборе, от Протопоповых детей и его зятя и их учеников и с ними дружатся и пьют и ядят и учатся от них жидовству, и от самого того сатанина сосуда и диаволова, митрополита, и выходят и спят у него. Сей есть антихристов предтеча, сын погибельный, явивыйся в свое время. Аще не искоренится той вторый Иуда предатель, но мале укрепится и во вся человеки внидет отступление.»

Из послания мы узнаем, что уже в то время существовало в народе некоторое предрасположение и возражение в защиту еретиков. «А иные, господине, говорят: мы у него не слыхали ничего; и только, господине, есть на него достоверные свидетели, ино то как и сами вы слышали... А иные говорят, что грех еретики осуждать. Ино, господине, не токмо их осуждати велено, но и казнити, и в заключение посылати, точию смерти предати не епископом повелено есть, се царие благочестивии и смерти предаша от жидов и от еретиков многих непокаявшихся» (пример уже известен нам из «Просветителя»²³¹. Таким образом у Преподобного Иосифа взгляд нa еретиков образовался весьма рано.

О ереси Зосимы Нифонт был уведомлен от Иосифа несколько раньше. Изложив еретический образ мыслей и порочную жизнь Зосимы Иосиф прибавляет: «А сказал ти и самому государю моему брат мой, Вассиан.» Но опасение и страх подвергнуться проклятью, со стороны митрополита Зосимы, удерживали Нифонта от решительных действий, и потому он спрашивал Иосифа: «аще проклянет еретик христианина, то последует ли ему Божественный Суд, то еретическое проклятье в проклятье или нет?» На этот вопрос Иосиф обратил особенное внимание и подробно раскрывши его²³², заключает: «подвигнися убо и ты, брате пострадати за Пострадавшего за нас, да твоими подвиги очистит Господь церковную и доброцветущую ниву от пагубных и жидовских плевел и порежет серпом гнева своего, и свяжет тьмою погибели и ввержет в геенскую пещь и мечем уст своих отсечет главу сатанина и дивия зверия, пришедшего от луга в озобавшего святительский виноград его, и осквернившего святительский великий престол и исторгнет тя от зубов его... И отряси малодушие от себе и уготовися на всякие беды и смерть... Ныне же ти время благопотребно, возсиявши весне постной. Вем бо, вем, яко Господь пошлет в сердце благодати росу оставившу житие се суетно, и произволившему всем сердцем Его ради умрети. Душа бо упившаяся любовью Христовой, аки елень на источники, не ощущает скорбей, аще и вся вселенная подвигнется на ню; аще и небо сразится с землей, не могут его поколебати.»

с) Не смотря на такие убедительные воззвания, не смотря на самые энергические действия Иосифа, и его сподвижников, что мы видели прежде, ересь не только не прекращалась, но более и более усиливалась. Еретики были прокляты на первом против них соборе; Зосима, главный противник Иосифа и всего православия, удален, но ересь существовала. Преподобный Иосиф видел все это; душа его возмущалась, и он, непреставал действовать изыскивал все средства к достижению своей цели. Он обратился с посланим к царскому духовнику . Митрофану, архимандриту Андрониковского монастыря²³³. Послание это весьма важно для церковной истории. Оно бросает совершенно новый свет на ход ереси, – на ее прочную, дотоле неизвестную, опору, при дворе великого князя. Оно, кроме того, резко характеризует как самого Иосифа, так и великого князя – двух современных деятелей. Иосиф, предпринимая, как мы видели в своем месте, самые решительные меры для искоренения ереси, решился действовать через самого великого князя. Несколько раз он посещал князя, имел с ним тайные беседы и, при всегдашнем обещании Иоанна III действовать на пользу церкви, не мог дождаться от него ничего решительного. Иоанн ІІІ, поставивший от себя в почтительном отдалении удельных князей и бояр, у простого игумена просил прощения за свое упущение по делам веры. Он говорил Иосифу: «пожалуй, прости меня.» Он открывает Преподобному, что даже невестка его заражена была ересью, он сознается, что знал: «которую держал Алексей Протопоп ересь и которую держал Федор Курицын.» (Все это весьма важные обстоятельства для изучения ереси жидовствующих); но проходили годы, а дело не подвигалось. По этому то Пр. Иосиф решился действовать на Иоанна III через его духовника. Упоминая о всех этих подробностях, Преподобный писал Митрофану: «Ино, господине, тебе о том (об обещании князя искоренить еретиков) государю великому князю, пригоже да и должно поминати. Будет государь во многих делах царских прозабыл того дела, ино, господине, того не забудешь в том деле государя побреги, чтобы на него Божий гнев не пришел за то, да и на всю нашу землю. Занеже, господине, за царское согрешение Бог всю землю казнит.» Вопрос – следует ли казнить еретиков уже – положительно решается в этом послании. Иоанн III, согласившись на казнь еретиков, после первого на них собора, после начал сомневаться в действительности и законности той же меры. «Да случиломися», продолжает Иосиф, «господине, у великого князя хлеба ясти; и он мя призвал, да почал спрашивати: «как писано, нет ли греха еретиков казнить?» А аз почал говорити... да по та места, господине, мне князь великий велел престати говорити. И мне господине, мнится, яко государь наш великий князъ блюдется греха казнить еретиков. Ино, господине, тебе пригоже государю поминати, каково имели подщание и ревность первии благочестивии цари о непорочней хрисгтанстей вере.... (следуют доказательства последней мысли). А коли, господине, бил есми челом великому князю на Москве о том, чтобы послали по городам еретиков изыскати и князь великий молвит: «пошлю де, и часа того, да того обыщу, а только де, и аз непошлю, да непопекуся о том, ино, де, и кому то зло искоренити? И аз чаях, тогда же государь пошлет; ино уже тому другой год от велика дни настал, а он, государь, не посылывал; а еретиков умножилося по всем городам, а христианство православное гибнет от их ересей. И только бы государь восхотел их искоренить, ино бы вскоре искоренил, поимав двух, или трех еретиков, а они всем скажут. А ныне, господине, на тебе то дело лежит, занеже ты государю отец духовный. И ты, господине, потщися вседушно, государю подокучати оставить все дела, – за неже дело Божие всех нужнее.»

Послание к Митрофану написано после того, как ересь была обличена, и осуждена. Иосиф обличает прежних и нынешних еретиков. Иоанн III говорит, что он знал, которую ересь держал Алексей Протопоп, и которую держал Федор Курицын, – следовательно, говорил после их смерти. Но Курицын встречается в последний раз в актах 1497 г. После разговора Иосифа с князем прошло еще более года. Следовательно, на основании содержания послания, в котором решается вопрос о том, должно ли казнить еретиков, положительно решенный на соборе 1505 г., мы можем с вероятностью предположить, что послание написано было около 1500 г.

d) Действуя через посредство других на Иоанна, Иосиф в тоже время действовал на него непосредственно. Иван Васильевич для искоренения ереси, рассылал схваченных еретиков по монастырям, чтобы их там вразумляли к покаянию. Один из еретиков, по фамилии Кленов, был прислан в Иосифов монастырь. Неожидая такого посетителя, Преподобный Иосиф написал просительное послание к самому князю. В послании говорилось: «что еси Государь прислал к нам в монастырь еретика Семена Кленова, да и те речи прислал, что он мудрствовал ²³⁴, а велел его дерджати в монастыре, ино государь о том есми обрадовались вси, что еси показал ревность о благочестивей и православной Христовой вере, како прежнии святии, Православнии Христианстии царие, а ныне, Государь, сказывали нам, что еретиков по монастырям шлешь, ино Государь нам ньшешняя скорбь горши первые, занеже Государь мирянам пользу творишь, а инокам погибель. На всех, Государь, соборех еретиков по проклятии в заточение посылали, да сажали по темницам, а не в монастыри посылали их. А который восхощет покаятися, ино ему возможно, и в темнице каятися. В скорбех бо и бедах и в юзак паче услышит Бог кающегося (мысль после буквально повторенная в 16 слове)... Нынешние еретики сами каятись не произволили; как ты, Государь, почел их казнити смертными казнями, да и торговыми, и нонче, государь, почели каятись, мук деля, а не Бога ради. И как еси потщася очистити Божию Церковь от еретичесвих скверн, так бы еси и о монастыре милость показал, чтобы непогибли от еретического зла.» Последние слова послания, по видимому указывают на собор 1505 г., когда еретиков в другой раз казнили смертью; но как, мы видели, этот собор был после Иоанна III, тο нужно заключить, что здесь говорится о мерах, принятых против, еретиков после первого собора. К тому же распоряжение великого князя о Кленове говорит, что Иоанн думал действовать против еретиков мерами убеждения, в пользу которых он склонялся, как мы видели при разборе предыдущего послания, около 1500 г. По этому, к этому же времени должно отнести и появление разбираемого нами послания.

е) Вскоре по кончине Ивана Васильевича действия Иосифа стали еще более решительными. Он тотчас жe написал послание к Василию Иоанновичу. Послание это написано после первого собора, так как Иосиф говорит в нем: «как Государь, в первом обыску, (т.е. на первом против еретиков соборе 1491 г., на котором заседал Василий Иванович вместо отца) все ты, Государь, обыскал и управил, так и ныне подобает тебе Государю попещися;» и после смерти Иоанна III, потому что о нем говорится как о лице уже несуществующем. «Самодержец и Государь всея Русския земли и квязь великий Иван Васильевич отец твой, по проклятии еретиков Захара Чернца, и Дениса Попа, повеле в темницу воврещи²³⁵ и сии зле живот, свой скончаша и никого жe от православных непрельстиша, а которые, Государь, почали каятись и отец твой, Государь, их покаянию поверил, и они многа зла сотвориша и многих христиан в жидовство, отведоша, ино, Государь, невозможно никому тое беды утолити, разве тебя Государя и Самодержца всея Русския земли». Потом Иосиф, высказывая благожелание Василию Иоанновичу с Христолюбивым воинством и проч. людьми ничего не говорит об Иоанне IІІ-м. Послание написано и до второго собора, потому во-первых, что в нем нет никакого намека на этот собор, и во-вторых потому, что цель, с какой написано это послание, была достигнута на втором соборе, а, следовательно, не было ни какой надобности добиваться ее после этого собора.» Господину Государю, великому князю, так начинает Преподобный свое послание, грешный чернец Иосиф, нищей твой, с священники и с братией вси со слезами челом бьем. Бога ради и Пречистыя Богородицы пожалуй и попещися и промысли о Божественных церквах и православней вере христианстей и о нас нищих своих, и убогих, занеже Государь, от вышнея Божия десницы, поставлен еси Самодержцом и великим князем всея Русии (следуют доказательства того, что цари должны заботиться не о себе только, но о всем своем царстве и что подданные должны только, в свою очередь, доноситъ им о замеченных в государстве безпорядках). Ты же Боговенчанный владыко, яко же и прежде поревновал еси благочестивому царю Константину... подобно же тому и ты сотворил еси с Боговенчанным самодержцем, с Государем всея Руси, со своим отцом... Таковых онех и скверных Новгородских еретиков и отступников и жидовская мудрствующих, до конца низложил еси... да ныне аще ты, Государь, неподщишися и ненодвигнишися о сих: не утолиши скверных еретик темное их и еретическое учение, ино, Государь, погибнути всему православному христианству от еретических учений, якоже и прежде царства многи погибоша... Аще бо и ныне Государь, попедщишися, Бога ради и Пречистыя Богородицы, как Государь в первом обыску, все ты Государь обыскал и управил, так и ныне подобает тебе Государю попещися; глава бо еси всем, покажи ревность благочестия твоего, да видят вси царие славу царствия твоего, приидет бо ти от сей (?) свет вечный, вечерний в тебе возсияет, аще подобно сотвориши первым и православным и благородным царем: оне убо на всех соборех неточию епископы и священники еретики бывшие, но и патриархи и митрополиты, по проклятии, в темницу посылаху и сии никого от православных не прельстиша а их жe вероваху покаянию (внизу страинцы приписано: и даяше им свобождение), сии многа зла сотвориша и многие в ереси отведоша, занеже Государь, инем нечем тое будет утолити»... Мы привели большой отрывок из этаго послания, с одной стороны потому, что послание до сих пор не было нигде напечатано и единственный список с него хранится в рукописи Императорской Публичной Библиотеки, а с другой –потому, чтобы показать, с каким искуством и настойчивой осторожностью Преподобдый Иосиф достигал своей цели в искоренении еретиков.

f) Вот и другое послание к Василию Иоанновичу, написанное уже после 1505 г. по содержанию не богатое, но весьма резко обнаруживающее последний взгляд Преподобного Иосифа на еретиков. Так как оно очень кратко, то мы выпишем его сполна, чтобы яснее видеть высказанную нами мысль. «О том ежe грешника, или, еретика руками убити, или молитвой едино есть: Понеже Моисей руками скрижали разбив, Илья Пророк четырес а жрец закла, и Финеос брата над мадиамлянкой блудяща, копием прободе и апостол Петр Симона Волхва молитвой разби, при Нероне царе и Павел апостол Елиму Волхва молитвой ослепи, и Лев епископ Катанский Леодора Волхва патрахилию связа и сожже и донележе Лиодор сгоре, епископ же Лев из огня невредим, а другого волхва Исидора той же епископ молитвой сожже при греческом царе, сих ради свидетельств, аще грешника или еретика убити молитвой, или руками, едино есть и молимся тебе, Государю, о том; чтобы ты, Государь своим царским судом искоренил той злый плевел еретический в конец.» Мы высказали уже свой взгляд на такую разгоряченную ревность Пр. Иосифа, когда разбирали его «Просветитель»; теперь скажем только то, что это послание подробно разобрано и опровергнуто было, в духе святой Христианской любви, старцами Кирилова и всех Вологодских монастырей – современниками Преподобного²³⁶. На их возражение Иосиф писал опровержение в последних словах «Просветителя» и написал к ним послание.

e) Мы не могли нигде найти этого послания, а потому ничего не можем сказать о нем положительного, относительно его духа, содержания и направления. Из его надписания: «к инокам о повиновении соборному определению»²³⁷ можно вывести только вероятное предположение, что Иосиф защищал свои действия относительно еретиков соборным решением (1505).

h) Ересь жидовствующих официальным образом была подавлена, но плоды ее, – ее направление – надолго остались и жили в Русском обществе. Главный защитник православия Преподобньй Иосиф испытал еще при жизни влияние жидовствующих на людей, сделавшихся из-за преследования еретиков, личными врагами Иосифа. Мы видели это в своем месте. Теперь обратим, внимание на послание Пр. Иосифа, написанное по этому случаю. Послание писано было, когда Митрофан, епископ Коломенский, мог быть в Москве у Митрополита Варлаама. Потому, что об этом свидании Митрофана с Варлаамом упоминается в послании Иосифа. Варлаам же сделан Митрополитом в 1511 г.²³⁸ Послание не могло быть написано после означенного нами времени, потому что здоровье Иосифа в это время ослабело и он не принимал никакого участия в делах монастырского управления и во внешних отношениях со знакомыми ему лицами. Повод к написанию послания был, по рассказу самого Иосифа, следующий: к Митрополиту Варлааму пришел ударить челом инок – некто Зосима Ростопчин; у Митрополита в это время были епископ Коломенский Митрофан и князь инок Вассиан Косой. Митрофан начал ласково обходиться с Зосимой, как человеком держащимся одних убеждений с Иосифом; но Вассиан сказал Зосиме: «отступники де есте Божии,» на ответ Зосимы: «мы дe, Господине, не отступники Божии – христианы, есмы». Вассиан сказал: «вси де есте отступники Божии и со учителем вашим.» Кроме этого

Вассиан писал целое послание, в котором, Пр. Иосифа называл еретиком, подобным Новату. Оскорбленный злой клеветой, Преподобный Иосиф обратился к Василию Андреевичу Челяднину с просьбой о защите его перед великим князем и восстановлении в обществе доброго о нем мнения²³⁹. В послании Преподобный Иосиф писал: «мы ныне того ради (ради т. е. вышеизложенных обвинений) тебе, господину, челом бьем, чтобы ты Государю пожаловал печаловался.... А ведомо, господине, многим людем добрым, что весь святительский чин и иноческий, Архимандриты и игумены похулил (Вассиан), а зовет всех преступники, а на них де смотря все люди развращаются и только Государь пожалует противу его речей говорити и писати занеже, господине, Божией милостью есть что говорити и писати против его речей. Мы, господине, по свидетельству Св. вселенских седми соборов шли на еретики, да по свидетельству священных правил били челом Государю, великому князю Василию Ивановичу, как прежнии святители на вселенских соборах прежним православным царем били челом... А Вассиан супротивно всем Божественным правилам стал с еретики на нас. А на соборех, господине, которые ставились на еретики, тех вся Божественная писания похваляютъ и ублажаютъ и равноапостольски мужи нарицают... А которые ставились за еретики, тех Св. Отцы проклинали такоже, якоже еретиков»...

Разбираемое послание Преподобного Иосифа к Василию Андреевичу важно в том отношении, что проливает новый свет на влияние ереси жидовствующих на общество и указывает новый факт для истории собора 1505 года.

История и летописи сохранили для нас только два послания этого рода. Но и эти два памятника отношений Иосифа к общественной жизни русского народа имеют весьма важное звачение, при оценке личности Преподобного Отца. Здесь мы видим не только участие, но и взгляд Иосифа на общественную жизнь, на обязанности и отношения князя к подданным и господина к слугам; здесь же встречаем и взгляд Преподобного Отца на человека вообще – взгляд чисто христианский, который только в настоящее время входит в сознание нашего общества.

а) Лице, к которому писал Преподобный Иосиф послание о миловании рабов, для нас неизвестно. Из послания видно только, что этот человек был богат, пользовался милостью великого князя и худо обращался с рабами. «И се, господине, Бог на тебе свою милость показал, и государь тебя князь великий пожаловал: ино и тебе, господине, подобает своя клевреты пожаловати и милость к ним показати, и пищею и одеждой удоволить, и инем всякими нужными потребами упокоити и на благая делеса заповеди Господни подабает учити всегда.» Из этих слов открывается, кроме указанного нами, и побуждение и цель самого послания. По недостатку данных, мы ничего не можем сказать о времени написания этого послания.

«Слух ми, господине, приходит про твое благородство, что будто де и немилосердие твое и нежалование велико к твоим рабам и сиротам домашним, теснота и скудость их телесных потреб, пищей и одеждой нетокмо довольни, но и гладом тают и наготой стражут.» После такого приступа Пр. Иосиф, устранивши от себя звание, учителя продолжает: «но обаче да увесть твое боголюбие, яко не моей мысли суть сия, но слышал есми от Божественных писаний, како повелевают не яко раби имети, но яко братию миловати, и питати, и одевати довольно и душами их пещися, еже о спасении, и наказывати их на делеса благая.» Перечислив добродетели, которые по преимуществу свойственны и возможны людям подвластным, Иосиф высказывает, в высшей степени практический взгляд, образовавшийся у него при внимательном обращении с людьми и изучении их наклонностей.

«И только сыне, говорит он, как мне грешному слух доходит про твое благородство, что в какове тесноте у тебя ныне твои рабы и сироты: ино нетокмо им немощно благая делеса имети и милостыни тем творити, самем гладом тающе, но ниже злых обычаев удержатися имут, не имущим одежди и пищи телеси, и скудость всяких нужных потреб.» Напомнивши о том, что Божественное писание угрожает страшными мукама господам, которые жестоко обращаются со своими рабами, Преподобный указывает на христианские побуждения быть милосердым к другим: «яко вси есми создание Господне, вси плоть едина, и вси миром единем помазани и вси в руце Господни, его же хощет обнищевает, и всем стати пред Единем Царем страшным на суде его необъименнем, яко сицевыи властелины имут лучими быти в веки и преданы имут быти в муку вечную. И ты, господине, Бога ради побереги себя, понеже, господине, и малое небрежение великим бедам ходатайственно бывает; кольми паче боятися подобает страшного оного Божественного прещения к немилостивым и немилосердным и воспоминати всегда подобает Христову заповедь Евангельскую и глаголюще: аще яко же хощете, да творят вам человецы и вы им творите такоже благая; и блажени милостивии, яко тии помилованы будут.»... Таково содержание Иосифова послания о миловании рабов. В нем вполне выразился христианский, человеколюбивый и практический взгляд Преподобного Отца. За одно это послание, которое с честью могло бы явиться даже в нашей современной литературе, автора справедливо можно поставить не только выше всех современных ему людей; но и в ряду лучших писателей нашей древней церковной литературы.

b) и с) Народная масса всегда обращала на себя внимание Преподобного Отца. Он при всей заботе о своем монастыре, при всехъ попечениях о сохранении веры, не оставлял без своей защиты и русский народ, – благополучие последнего много занимало его. В 1512 г. случился голод в Дмитровской области; при нерадении удельного князя, многие умирали от недостатка хлеба. Иосиф, как только услышал об этом, тотчас же написал послание к удельному князю Дмитровскому – Юрию Ивановичу²⁴⁰. Послание это уступаетъ по достоинству посланию о миловании рабов и было, кажется, не убедительно для Юрия Иоанновича, потому что Преподобный должен был скоро писать к нему второе послание о том же предмете, с прибавлением наставления против нечистоты плотской²⁴¹; при всем том в нем есть свои весьма замечательные достоинства. «Бога ради и Пречистыя Богородицы, пожалуй, попецися и промысли о православном христианстве, о своем отечествии; тебе бо, государю, от Господа Бога дана бысть держава и сила от Вышнего, тебе бо Господь Бог избра в себе место»... (и проч. Здесь следует буквальная выписка из послания к Василию Иоанновичу на еретиков, в котором также говорится об обязанностях князя). Приведши несколько примеров из истории, как «прежние государи, егда бываше в лета которого их великая нужа от глада, тогда великое попечение о сих имеяху, яко да не измрут голодом сущии под ними нищии и убогии.» – Иосиф продолжает: «И аще который государь имеяше у себе много жита, подаваше неимущим, или продавати веляше недорого и уставляше цену, обговорив с бояры, якоже подобаше, и заповедь полагаше во всем своем государстве, и запрещение страшно полагаше на преступающих сиe: яко же и ныне сотвори великий князъ Василий Иванович всея Руси. Аще подобно тому и ты сотвориши в своем государстве, оживиши нищия и убогия человеки: зa-неже государь, уже многие ныне люди мрут гладом, а кроме тебя, государь, некому той беды пособити, а инем невозможно той беде пособити, аще нe ты, государь, о том попечешися, и уставиши цену своим государским велением в своем отечестве, и одивиши люди бедныя и за то приимиши милость от Бога.» – Из этого послания видно, что Пр. Иосиф, рассуждая о деле с духовной точки зрения, предлагает и меры политические для прекращения народного бедствия.

Возбужденный сознанием высокого достоинства иноческой жизни, Пр. Иосиф, как мы видели, основал свой особый монастырь. Это – плод его долговременных занятий – дитя его трудов. С любовью нежной попечительной матери, он заботился о своем произведении. Внутреннее благочестие, нравственность иноков, внешнее благополучие и наконец обеспечение монастыря не только при своей жизни, но и по смерти – все имелось в виду у Преподобного. Справедливо считая монастырь жребием и частью, данной ему Богом, Пр. Иосиф считал себя приставником и попечителем о душах ему вверяющихся по Боге – радости и несчастья монастырские он считал своим утешением и несчастьем.

Два случая было в жизни Преподобного, когда он должен был писать послания об иноках своего монастыря – раз он постриг одного раба без воли господина и должен был по этому поводу писать два послания, в другой – когда один из его иноков оставил монастырь и вздумал снять с себя иноческое пострижение.

а) Одно из первых посланий надписывается: «Послание Иосифово, и прошение молебно от некоего князя (нужно читать к некоему князю) о постригшемся в чернцы человече eгo²⁴². Кто был этот князь – с достоверностью сказать трудно: в начале послания, где должно стоять имя князя, переписчик почему-то написал только: «имрк»; с вероятностью впрочем можно предположить, что это был князь Волоколамский Борис Васильевич, так как в его семействе случилось происшествие (именно ушиб малолетнего сына его Феодора), заставившее одного из его слуг убежать в монастырь Иосифа и там принять иноческое пострижение. Князь изъявил свое неудовольствие на Преподобного за принятие его слуги и требовал последнего обратно из монастыря. Тогда Иосиф писал ему: «Бога ради и Пречистыя Богородицы на нас о том небранися, дал-бо, еси, господине, его Богу и Пречистой Богородицы, да и нам; а мы, господине, должны Бога молити о твоем здравии и спасении.» После этого указывает на обязанность господ заботиться о спасении душ рабов своих, так как на небесах бывает великая радость об одной душе кающейся; «занеже единой души весь мир недостоин;» убеждает господина, не только не печалиться, но радоваться о случившемся в его семействе, «и тебе, господине, о том самому подобает радоватися вседушно, что от твоих домочадец обратилась душа на покаяние и прииде в дом Пречистой, ино, господине, послал еси дар Богу и Пречистой Богородицы, паче всех земных приношений, а писано, господине, в правилах Св. Отцов; «аще будет отрок 15 лет, а отроковица 12 ино их пытати государю и аще захотят пострищися; аще же невосхотят, инo отрока женити, а отроковицу за мужъ дати.» Аще ли так не сотворят государие его, аще и свою душу управят, а за них ответ дадут Богу. И аще, будет князь, или властелин, благ, праведен и милостив, имел раб такожде, яко же чада и пеклся о душах их, якоже Божественное писание повелевает, за то приимет царствия небесного наследие.»

Это краткое послание, в котором, при умеренности выражения, выразился православный дух Пр. Иосифа, для князя было неубедительно. По этому Пр. Иосиф должен был писать второе к нему послание.

b) Послание это до сих пор считалось писанным к другому лицу, а никак не к тому, к которому писано первое²⁴³. Но это несправедливо. Ошибка здесь произошла, вероятно, от неодинакового надписания: тогда как первое надписывается: «к князю», – второе: «к некоему богатому господину». Но содержание ясно показывает, что второе послание писано уже вследствие того, что первое не было принято. Кроме того, наше мнение подтверждается следующими словами, написанными Преподобным в начале второго послания: «сказывал ми, господине, наш слуга, что есми, господине, к тебе писал о твоем человеце (без воли князя постриженном в иноки) и ты деи, господине, прочетши грамоту, да почел учити; срезал ми... голову; ино господине, непристает твоему благородию так говорити». После этого Преподобный старается объяснить и развить больше написанное в первом послании. Тогда как в первом послании Иосиф говорил, что «божественное писание повелевает всякому человеку, любящему Христа, имети попечение о рабех своих, яко же о чадех и наказывати их за Божий путь спасенный, во втором буквально повторив эти слова, прибавляет: «понеже вси есми создание рукой Божиею и вси плоть едина и вси единем крещением крестихомся, вси равно кровью христовой искуплены быхом. Аще зде на мало время попустил есть овом же господствовати, овому же работати, но на страшном судищи Христовом несть раба ни свободного. И аще будет князь, или властелин бобач».... и проч. повторяет написанное в предъидущем послании.

Приведши правило Св. Отцов о том, как нужно поступать с отроком 15 и отроковицей 12 лет, – которое приводил в первом послании, – Пр. Иосиф за словами: «аще тако несотворят господие, ответ имут дати Богу» пишет: «аще отрок или отроковица в блудное согрешение впадут; а в нашей, господине, земле того обычая по грехом нет; а в миру, господине, человеку живущему мощно ли покаятися, и престати навыкшему скверная делати и гнусная? Божественное Писание повелевает всякому человеку боголюбивому десятину Богу давати и oт чад и от рабов, аще кто восхощет Господу Богу работати, оставив мирскую прелесть. Ино, господине, у вас от множества рабов в многие лета один восхотел работати Господу Богу и тебе, господине, и то бранно... И ты, господине, аще в сан нехощеши сего пути шествовати, но хотящим не возбраняй.... А нечто, господине, помыслишь, что постригшись, да почнут не тако, яко же чернцу велено жити (вероятно получивший первое послание от Преподобного в раздражении высказал эту мысль, в которой он мог придти, так как его слуга убежал в монастырь недобровольно, но по необходимости, на которую мы указали при разборе первого послания «к Князю.» Это возражение, взятое Преподобным еще более нас приводит к мысли, что оба послания писаны были к одному лицу), – ино, господине, о том ты от Господа Бога неточию неистязан будеши, но и съвершенную мзду приимешь и вменит тебе Господь Бог в жертву благовония и только, господине, то помыслиши, ино никому ни креститись, ни в чернцы непострищись; так как между учениками Господа, был предатель». Из этих слов видно уже намерение сопоставить пострижение в иночество с крещением. Развивая мысль все более и более и желая как можно сильнее действовать на князя, Пр. Иосиф делает такой оборот речи: «Аще же кто хулит монастыри или святой иноческий образ – яко мнози в иноческий образ облачатся, а не вси спасутся: таковии хулят и Господа нашего Иисуса Христа, яко многие ученики имеяше, но не вси спасошася, также хулят Св. и Священного Савву и Св. Стефана Исповедника и вся святые преподобные отцы наша, иже многие ученики имеяху, и не вси спасошася: помале же начнет хулити и Св. Крещение: понеже Господь Бог наш, хотя всем человеком спастись... весть яко и по крещении имам согрешити и Св. Крещение осквернити, сего ради повеле Св. Апостолам и Преподобным и Богоносным о цем нашим второе крещение предати, еже есть святый ангельский образ, им же вси грехи очистятся, яже от младенчества быша. Св. Иоанн Лествичник говорит: «Яко больше первого крещения, сие божественное крещение; первое убо очищает скверву нашу, и рукописание разрешает, еже от Адама на нас бывшее, сие последнее божественное крещение очищает вас от всех скверн, еже от младенчества сотворихом. И первое убо крещение не мнози соблюдши неосквервенно, сим же последним крещением и оно первое крещение очищается.» К такому наконец заключению пришел Пр. Иосиф. Воспитанный с малолетства в среде иноков, видя между ними многих высоких подвижников, – в мире же напротив того замечая глубокое растление нравов и постоянную возможность к падению, Иосиф все дело в монашестве, вслед за Иоанном Лествичником, приписал пострижению, с которым будто соединена благодатная сила, нетолько равная с силой, которая подается нам в крещении, но еще большая, так как, повторяет за Лествичником, первое крещение немногие сохранили чистым, последнее же крещение (странно – называют даже одним именем) и первое крещение очищает. У Пр. Иосифа здесь вся ошибка произошла от того, что он не разграничил естественной деятельности человека, от деятельности благодатной при помощи Св. Духа и смешал их вместе – падение человека после крещения он приписал бессилию самого таинства, совершенство же инока утвердил, на самом иночестве, как таинстве. Так легко было погрешить и ошибиться человеку и с таким светлым умом, какой был у Преподобного. Желая оправдать человека предпочетшего, по нужде, иноческую жизнь мирской, и страясь нагдяднее убедить господина, который свои интересы предпочитал интересам высшим – интересам церкви, Пр. Иосиф в увлечении за доброе дело дошел до крайности. Впрочем с течением времени Пр. Иосиф переменил свой взгляд на этот предмет. Оставаясь всегда истым инокомъ, предпочитая всегда иночество мирской жизни, он не стал сравнивать и предпочитать его крещению. Пиша впосдедствии, против еретиков, о монашестве, он избежал этой крайности и говорил об этом пункте согласно с учением о нем Православной Церкви.

с) Собственно о монашестве Пр. Иосиф писал еще послание к архимандриту Макарию, протоиерею Иоанну, Троицкому Игумену Иакиму, и Иакимо-Аннинскому игумену Иакиму. Это послание может быть названо известительским. Так как поводом к его написанию служил сын (какого-то?) Неровного, поступивший в иночество, а потом своевольно оставивший монастырь; то Пр. Иосиф извещает поименованных лиц, чтобы они не пускали беглеца в свои церкви и известили о том же священника, в приходе которого живет Неровный, чтобы он не пускал в церковь самого Неровного и не ходил бы к нему в дом, потому что он одного сына растриг, а другого мучит. Такую строгость к преступнику Пp. Иосиф основывал на Божественных правилах. Никифор напр. Исповедник, патриарх Константинопольский говорит: «аще инок» отложит свой иноческий образ, сей есть проклят, якоже еретик по Божественным правилам». А божественное правило, прибавляет Иосиф, запрещает иметь общение с еретиком и расстриженным иноком, который сделался подобен еретику; «занеже враг Божий есть и преступник своего обета. Тако бо свидетельствует и Божественное писание: иже кто отвержется Христа и похулит Христианскую веру, также подобен тому и той, аще кто отвергнет св. иноческий образ и начнет жити в мирском житии со отметники и неверными осужден будет» 7-е правило Халкидонского собора и правило Васалия Великого запрещают переходить из монастыря в монастырь, так как от этого происходит многий соблазн, великий же Никон говорит, что в иночество нужно поступать с убеждением и не выходить из него беззаконно. Развивши подробно эти мысли и приведши буквально процитованный места, Пр. Иосиф оканчивает послание словами Св. Апостола Павла: иже убо прельстит церковь, и растлит его Бог. Послание это написано в 1485 г., потому что только этого времени были современными архимандритами Макарий, Троицкий Иаким и Иоаким Иоакимо-аннинский. О троицком архимандрите Иоакиме известно, что он был архимандритом только один именно 1485 год. Других же архимандритов с именем Иоакима ни прежде, ни после того, в век Пр. Иосифа не было²⁴⁴. В обзоре духовной литературы разобранное нами послание принято за два, из которых одно озаглавлено: «обширное послание о чернце растригшемся, с правилами», а другое: «послание к архимандриту Макарию о чернце Гурие» и оба процитованы по ркп. Толстова II отд. № 68, л. 17; в означенной рукописи мы нашли только разобранное послание с надписью: «послание Иосифово о чернце растригшемся и от правил пространно» (л. 208 на обор.); другого послания в ней нет. В рукописи гр. Толстова же II отделения № 12, есть одно оглавление: «послание к архимандриту Макарию о растригшемся чернце Гурие», но само послание затеряно. К тому же из содержания рассматриваемого нами послания видно, что и оно написано между прочими и к архимандриту Макарию. Из этого мы выводим, что в обзоре дух. литературы одно и тоже оглавление разделено на два.

Сообразно с понятием Пр. Иосифа об иночестве, можно ожидать, чего он будет требовать от иноков.

d) В «Наказе одному из братий, еже сохранити сия заповеди царствия ради небесного», он описывает все поведение и внешние обязанности инока: как последний должен вести себя в церкви, в трапезе и кельи, чем должен заниматься и в каком отношении должен быть к высшим и низшим братиям. Инок должен: «поспевати ко всякому началу пения, а на пении не глаголати, не сходити со своего места на иное; и вне церкви не стояти.... на трапезе не глаголати, а в кельи ни ести, ни пити без благословения настоятелева, на трапезе естбы пред братом не взяти и пред него своея не поставити; и излише братья ни ести, ни пити.» Мы с этими наказами еще будем иметь возможность познакомиться покороче, когда будем разбирать устав Пр. Иосифа, так как они вошли в число глав устава. А теперь отметим только замечательные места. В разбираемом нами наказе говорится, между прочим, что «из церкви и из трапезы книги не (должен инок) имати, без благословения (т. е. разрешения) пономарева; а увидит кто в книзе погрешение, ино не переписати, ни вырезати (самому по себе необдуманно и без снесения и поверки с павильными книгами); но сказати настоятелю и с иныя книги исправити, а не по своему домышлению». Читая эти слова, удивляешься, каким образом ученик Пр. Иосифа, митрополит Даниил, так упорно защищал букву церковных книг, перемену, ее признавал ересью и с неумолимой строгостью преследовал ученого грека, горячо преданного православию. Пусть прочтут эти слова Пр. Иосифа наши раскольники, слепые приверженцы старопечатных и старо-рукописынх книг, Человек, недумавший о раскольниках, ясно обличил их. В том же «наказе» говорится еще о взаимных отношениях иноков. Мало того, что инок ничего не должен делать без благословения высших; он, «если уведает брата из монастыря хотяща изыти, или кому советуюша се, или иное кое дело неподобно сотворша, или сотворити хотяща.... неосудити, ни обличити (должен), но со смирением повестити на едине, в той день, или на нефимоне (т. е. мефимоне)»... Устраняя самоуправство, Пр. Иосиф самым тщательным образом заботится о гласности в поведении иноков и требует, чтобы действие каждого из них было известно настоятелю. В наказе после слов: «и св. иконы и книги, и вещи, и сребреницы и платье по совету настоятеля держати» следует в рукописях²⁴⁵ новая киноварная надпись: «сказание тому же преданию» и заповедуется подробно иноку, в случае большого или небольшого согрешения, раскаяваться даже до утра: «яко мнози в вечер уснуша и за утра не всташа»... «Душа исповедь помышляюще, яко уздою сдерживается не согрешати; иже бо совесть свою чисту до конца во отчем повиновении стяжа, тот и прочее смерть, якоже сон, паче же живот, на всяк день ожидая не боится, ведый известно, яко не той во время разлучения, но настоятель извoпpoшается». Настоятель проникнутый такими убеждениями, без сомнения, должен бьть строго внимательншым к своим подчиненным. Волею инока управлял не сам инок, но настоятель.

е) Второй наказ соборным старцам о том, чтоб не держать хмельных напитков, был направлен против частного случая монастырской жизни и содержание его открывается из самого надписания. Судя по настоятельности, с какой Пр. Иосиф требует от иноков исполнения этой грамоты не только при нем, но и после него, можно думать, что грамота была вызвана значительным невоздержанием в монастыре. Когда написаны разобранные нами две грамоты – ничего определенно сказать нельзя.

f) Из послания: «к некой княгине вдове, давшей по своих детех сорокоуст и пороптавшей», мы узнаем много любопытных фактов относительно того, как совершалось в монастыре годовое или вечное поминовение и не годовое, и как совершалось поминовение суточное; – узнаем, кроме того, о средствах к содержанию монастыря и его богатствах. Княжна, к которой писано было послание, названа здесь Марией, дочерью князя Ивана, которая была в замужестве за князем Андреем Феодоровичем. Поводом к написанию послания была жалоба княгини Иосифу. Сделавши незначительное пожертвование на монастырь, она требовала, чтобы дети ее были записаны в годовое поминовение; указывала, что у нее нет больше средств делать большее приношение; требовала, чтобы дети ее поминались отдельно от других умерших и поминаемых людей. С нее, по обычаю монастырскому, требовали еще 20 руб., чтобы записать детей в вечный помянник; но она, отказавшись, назвала это грабежем, а не милостыней. На все эти неумеренные требования Пр. Иосиф отвечает обширным посланием. Княжна писала Иосифу: «коли у меня было, и аз милостыню давала.» На это Преподобный отвечает иронически: «ино, госпоже, коли у тебя не будет и Бог на тебе не истяжет; и только у тебе будет и не даешь о своих детех участия в наследии их.» Сказавши это, Преподобный переходит к раскрытию мыслей, что дети умирают с одной стороны для вразумления родителей, которые, видя смерть невинных своих детей, уцеломудрились бы, как замечает св. Афанасий и как показывает это Пророк Иеремия, когда говорит: «яко же прежде времени наведох смерть на чада ваша, вы же таковая наказания неприяша... видевше и не покаястеся, не отвратистеся от злых своих дел» (Иерем. 17 гл.). С другой стороны, Бог посылает смерть на детей, по замечанию Иосифа: «понеже ведущу Богу, яко хотяху житием злым и лукавым жити и сосуд лукавого быти, темже Бог преже времени возмет их к себе; да и сих родители уцеломудрятся, и яже хотяху им стяжания и имения уготовляти, сия и нищим и убогим и Божественным церквам, яже о них дарствуют, тако с чады своими царствия небесного получат», в противном же случае «в страшный день пришествия Христова от своих чад осуждены будут». Указывая в смерти детей действия Промысла Божия, для вразумления родителей и для пользы самих детей, Пр. Иосиф смотрит на предмет с нравственной точки зрения, и затем, для обуздания высокого мнения о себе княгини, доказывает, что перед лицем Божиим все равны, и потому церковь воссылает Ему равные молитвы за всех. Впрочем, чтоб представить дело удобопонятнее и вместе с тем не совсем обидно для просительницы, Пр. Отец указывает при этом только на физическую невозможность поминать каждого особо²⁴⁶.

Так на жалобу княгини, что по ее детям не бывает отдельных поминовений, Пр. Иосиф отвечает: «ино, госпоже, у нас на всякой недели по три панихиды, да по девяти литей заупокойных, да повсядневная обедня. А поминают на обедне по трижди, а на панехиде по трижди же; и на литеях по однова, да опричее того в синонику поминают техже, а на больших панихидах по четырежды, ино имеется всего того подесятья на день, а коли меньше панихида, ино по девятьи на день... А будет то у тебя мысль, чтобы твои панихиды пети опрече соборных панихид, ино уже надобе и обедни пети твои опришнии... А только пети за всякого по панафиде, да по обедне опришний всегда, ино тому быти немощно.» За этими словами следует разбор других жалоб княгини, которые все призваны Иосифом не основательными и которые показывали в княгине только незнание монастырских обычаев. Послание это до сих пор нигде не напечатано; между тем оно довольно любопытно в некоторых отношениях. Из него, например, мы узнаем, что «священники в монастыре в каждый праздник получали по четыре деньги жалованья, а в простые дни по две деньги»; узнаем об обычае приносить в монастыри вместо денег на поминовение усопших хлеб, одежду, домашних животных и под.; узнаем наконец о богатстве Волоколамского монастыря и вместе с тем о его громадных расходах; – монастырь Пр. Иосифа был житницей для всей области. Когда написано было это послание? На этот вопрос можно сказать с положительностью, что спустя довольно времени после основания монастыря, так как в послании говорится о поминовении сына княгини, умершего за 15 лет; написано послание весьма скоро после смерти князя Андрея Феодоровича, который умер в 1498 г. Так как здесь идет дело о его поминовении. Есть и другие признаки, что послание это написано около этого времени; потому что здесь говорится о князе Борисе Васильевиче, как уже умершем, по которому дано было в монастырь несколько земли и денег, на поминовение души его²⁴⁷. Что касается литературного достоинства послания, то в этом отношении оно не выше, даже ниже некоторых мелких посланий Преподобного Отца. Имея в виду одну только скупость княгини и не придавая своему посланию особой важности, Иосиф вовсе не заботился о литературной отделке послания; повторения и неправильности оборотов речи здесь встречаются довольно часто, чего нет в других посланиях. При всем том, послание написано с силой и убедительностью, столько свойственными перу Преподобного Иосифа.

g и h) В 1507 году Пр. Иосиф, по духовному завещанию, передал свой монастырь князю Василию Иоанновичу; за тем, пред концом жизни, когда тело его совершенно ослабело, так, что он потерял зрение, не мог ходить в цервовь, и даже вставать с одра, – он подтвердил свое духовное завещание другим посланием к тому же лицу. И духовное завещание и послание дошли до нас в полном своем составе. То и другое проникнуты одним и тем же духом, в том и другом выражается просьба «ради Бога и Пречистыя Богородицы» принять в свое ведение монастырь и сохранить его при прежних учреждениях. В духовном завещании Пр. Иосиф говорил: «и ты Государь......Бога ради и Пречистыя Богородицы пожаловал, смиловался, поберег Пречистые монастырь, и кого Государъ пожалуешь после меня – велишь быть игуменом, и тот бы игумен, да и братья жили по моему преданию, как яз им написал, и ко игумену повиновение имели, а иже не восхощет по моему преданию игумен, или которая братья в монастыре жити, имать нечто общего жития разоряти, – о сем убо тебе своему Государо челом бью и со слезами молюсь, да не попустиши сему быти, но не хотяща по моему преданию жити, ино тех из монастыря изгнати, да и прочии страх имут». Так сильно и горячо защищал свои учреждения Пр. Иосиф. Почти теми же словами он умолял Василия Иоанновича хранить монастырь – и в своем к нему послании. Представляя монастырь в полное распоряжение князя, Иосиф предлагал в послании и меры, при каких может сохраниться учрежденный в монастыре порядок. Рекомендуя князю несколько старцев, известных строгой жизнью, благочестием и вместе с тем преданностью началам Иосифа, Преподобный просил назначить кого-либо из них ему в преемника и со слезами умоляет князя не назначать не только игумена, но и непереводить из других монастырей иноков, держащихся других правил. В заключении снова просит изгонять из монастыря иноков, которые не захотят следовать его уставу. Оба эти послания замечательны в истории Русской церкви и монашества, которое Пр. Иосиф хотел устроить по общежительным началам.

По поводу спора с Св. Серапионом, Пр. Иосиф написал несколько посланий, из которых четыре дошли до нас.

а) Лишь только Пр. Иосиф получил запретительную и неблагословенную грамоту от архиепископа Серапиона, тотчас написал послание от себя и от всей своей братии к митрополиту Московскому Симону. В начале послания он описывает те беспорядки и бесчинства удельного княщя Феодора Борисовича, из-за которых, после жалобы от всех иноков монастыря Василию Ивановичу, Пр. Иосиф перешел со своим монастырем в ведение Московского князя; указывает за тем на то, что переход его, от удельного князя к великому, совершился с согласия Василия Ивановича и благословения Митрополита, наконец продолжает: «и ныне, Государь, ведомо тебе, в великое говение прислал на меня Новгородский архиепископ Серапион грамоту неблагословенную. А написал вину мою, слышание мое таково: «что еси отказался от своего Государя в великое Государство и коли еси таковое великое бесчиние содеях, и ты чюж священства и нашего благословения.» После этих слов Серапиона, Иосиф делает такое от себя защищение: «ино ведомо тебе Государю нашему, что ни в Божественном писании, ни в литописцех, ни в обычаях земских того не бывало, кто великое бесчиние учинил в том, что посылал бити челом Государю большему, да тебе государю большему Святителю, чтобы церковь Пречистыя, да монастырь не запустел; но в св. правилах не написано, чтобы тех ради вин отлучати от священства и не благословити кого.» Оправдание это особенно важно для нас потому, что Пр. Иосифъ указывает на существовавший обычай приносить жалобу и просьбу великому князю, помимо удельного, и митрополиту помимо епархиального епископа, с другой стороны – потому, что Преподобный думает найти для себя оправдание в Русских летописях, мимоходом только упоминая о Божественных правилах (без которых он не делает и шагу в своих сочинениях) и наконец из этого послания мы ясно узнаем, что Иосиф перешел в ведение Московского князя без сношения с Серапианом. Иосиф имел весь повод упомянуть об этом сношении, если бы оно было: – чистота его в споре была бы несомненна; но он умалчивает о нем. После этого cпрашиваем: было ли это сношение и узнал ли о причинах перехода его Серапион?

b) Когда спор Иосифа с Серапионом принял неприятный оборот для последнего, Василий Иоаннович, решивший уже дело Серапиона, начал было просить совета Иосифа, чтобы последний указал условия, при которых он может примириться с архиепископом (бил бы ему челом), – другими словами: князь, сознавая несправедливость своих требований в отношении к Серапиону, думал оправдаться перед своей совестью тем, что начал советоваться с истцем, как поступить с ответчиком. Пp. Иосиф, не желая быть судьей своего противника, со своей стороны вполне доверился благоразумию и воле князя. Он писал в послании к нему: «а ныне, государь, моя мысль: как Бог, да Пречистая Богородица, тебе, государю моему, на сердце положит: какъ ты государь велишь и яз, государь, так бью челом» (Серапиону), и вслед за этим прибавляет: «за неже, государь, надежда, и yпование по Бозе и по Пречистой Богородицы, ты, государь, наше, а мы тебе, государь, вси соборне со слезами челом бьем». Послание это весьма не велико по своему объему, но оно важно в деле суда над Серапионом. Написано оно в 1509 г., как видно из его содержания, еще до окончательного обвинения Серапиона, и нам известно уже, как решилась судьба последнего.

с) и d) Дело Пр. Иосифа с Серапионом кончилось; но оно, повторяем, произвело тяжелое впечатление на современников. Некоторые из современников, особенно в Москве, начали говорить, что лучше бы Иосифу оставить свой монастырь, чем поднимать такие споры: другие же, и именно друзья Преподобного, для прекращения соблазна, просили его примириться с Серапионом. До нас дошли от Пр. Иосифа, два послания, в которых он разбирает то и другое мнение. Одно из них было писано к Ивану Ивановичу Третьякову, другое к Борису Васильевичу Кутузову²⁴⁸. То и другое Пр. Иосиф писалъ с целью оправдать свои действия перед людьми, близкими к нему; и потому, в том и другом послании излагается много, фактов, совершенно согласно, как пишет в заключение послания к Борису Васильевичу сам Иосиф; «а только, Господине, ты хочешь уведати известно (содержание послания к Ивану Ивановичу) и ты себе прочти и те тетради, которые есми послал к Ивану, занеже где в твоих подлинно писано вкратце, ино в Ивановых подлинно, (подробно); где в Ивановых вкратце, ино в твоих подлинно писано, а того для есми, Господине, к тебе послал и те тетради, которые к Ивану писал». При единстве цели послания разнятся между собой по содержанию. В послании к Борису Васильевичу главным образом решается вопрос: почему Пр. Иосифъ не оставил своего монастыря на расхищение Феодору Борисовичу и передал его великому князю, и за тем излагаются козни единомышленников Феодора, которые вовлекли его в спор с Серапионом, – наконец излагается самый ход тяжбы: ее начало, продолжение и конец. В послании к Ивану Ивановичу, который советовал Преподобному премириться с Серапионом, Пр. Иосиф сначала указывает на причины, которые удерживают его от примерения и потом уже излагает ход самого спора, как доказательство своей невиновности, а потому и не необходимости просить прощения у Серапиона. Мы не будем излагать истории спора, как она описывается в обоих посланиях, потому что она уже известна нам из биографии Иосифа. Здесь посмотрим только на то, как Иосиф отвергал мнение, что ему должно просить прощения у Серапиона. Опровержение это, как мы сказали, находится в послании к Ивану Ивановичу. В самом начале послания, Преподобный так ставит вопрос: «ты ко мне наказывал чрез старцев, чтобы я испросил прощения у Серапиона, а мне того, господине, очесом не хотети, что бити челом и прощатися у бывшего архиепископа Серапиона... но некоторые из правил Св. Отцов, не повелевают у того епископа прощатися, который от старейша архиерея и первосвятителей и всех святителей и от священного собора получил отлучение и неблагословение и из сана извержен... и аще ему не повелена будут ничтоже священнодействовать и на месте простых людей стояти, как ему мощно дерзнути простити кого и благословити. Мощно ли человеку самому связанному инех разрешати?» После этого следует изложение различных правил, в которых говорится, когда епископ может отлучить пресвитера, или диакона, и Пр. Иосиф прибавляет: «а которые ради вещи мене отлучи архиепископ Серапион», того нет в правилах... и аще себя оправдает архиепископ Серапион во всем и ты вели ему написати свидетельство от Божественных правил, почему он себе оправдает, а мене отлучил и не благословил. Да о том вели ему написати свидетельство от святых правил, почему он в такову гордость пришел и Божественные правила в небрежение положил... Божественные правила исказити, еже благословенному и прощенному прощатися у неблагословенного и отлученного и из сана изверженного... и аще, господине, мне ныне бити челом и прощатися и виновата себе нарицати пред архиепископом Серапионом, ино то мне обесчестити и унижити Свящ. правила и Божественные правила и Царский и Святительский суд, занеже, господине, инако судится прост человек и инако священник и аз, господине, и аще недостойно имею на себе рукоположение священничества и игуменства и имею под собой братью и всем есми духовный отец и многим князем и боярам и простым людям отец есми духовный; и аще отец духовный не благословен и отлучен, а детям будет кая надежда спасения, ино того бесчестия несть злейше. Все то делал (Серапион) сопротивно Божественных правил... и чтобы мя отлучил по правилам Св. Отец и мне было невозможно не бити челом ему; и он мене отлучил супротивно всему Божественному писанию, паче же священным правилам»... Все эти рассуждения Пр. Иосиф подтверждает множеством правил, из которых видно, что при христианском желании примириться с Серапионом, он публично не мог сделать этого. Божественные правила составляли для Иосифа неизменный закон; он боялся нарушить их в виду общего блага, как руководитель совести многих других. Послание к Ивану Ивановичу по объему больше всех, дошедших до нас посланий Предодобного Иосифа.

В послании к Борису Васильевичу Пр. Иосиф, как мы уже сказали, главным образом защищал то, почему он не оставил своего монастыря, удаляясь через то, как думали некоторые из его современников, от неприятных отношений к удельному князю и новгородскому архиепископу. Указав в начале послания на различные в монастырь пожертвования, которые делались разными лицами для вечного поминовения своих душ и таким образом доказав, с одной стороны, необходимость живущих в монастыре исполнить желания жертвователей, с другой – невозможность иснолнить это обещание, в случае оставления сего монастыря, – Пр. Иοсиф указывает за тем на множество примеров из древней церковной истории, как «Преподобнии и Богоноснии отцы наши, настырие и учителие всяк подвиг всякое попечение и тщание творяху о Божественных церквах и о монастырях, не оставляюще сих в расхищение и запустение предаяти и обидимым быти от неправедных человек, но даж до смерти о сем подвизахуся, якож кому мощно бе и от меньших царей к большим преходяще и оборону от них приимаху, и большие цари вступалися в вотчину меньших царей за церкви и зa монастыри». Так сделали Св. Афанасий и Павел Исповедник, которые, будучи притеснены Констанцием, обратились с жалобой к Константину и к папе Юлию и у них нашли себе защиту. Они же не только не удерживали Константина от войны с Констанцием за церкви и за монастыри, но еще советовали ему начинать ее. Когда Валент лишил престола многих епископов, они обратились с просьбой о защите к старшему его брату Валентиниану и Римскому епископу Дамасу; тоже было при Аркадие и других греческих императорах, преследовавших православных епископов (примеры эти приведены в послании), которые переходили к большим императорам, и от них получали защиту и восстановление своих прав против меньших императоров. Подобное тому находит Пр. Иосиф и в Русской земле, когда митрополиты Феогност и Св. Алексий, также епископ Ростовский Кирилл и другие святители путешествовали в Орду и брали ханские ярлыки «о Св. церквах, чтобы не обидимы были от неправедных человек и аще (не смотря на то, что) к неверным приходили о церковных обидах, делает замечание Пр. Иосиф, «да порока им в том никто не учинил». Даже в наше время, говорит Иосиф, великий князь Василий Иванович взял под свою державу монастыри у Василия Ярославича – Троицко-Сергиев, у Александра Феодоровича Ярославского – Каменский, у князей Засекинских – Толгский монастырь, за то только, что эти князья «мало поберегли тех монастырей, не толь честно почали их держати, как прежние их государи, а того у них ни в мысли небывало, что разорити монастырь, и они (иноки) и того бесчестия не могли стерпети, да не оставили монастырей и прочь не пошли, били челом великому князю»... «Наконец, когда Иван Васильевич отдавал Борису Васильевичу Вышгород, Пафнутий не хотел быть под ведением удельного князя и просил Ивана Васильевича оставить его монастырь в своем государстве. Так и было сделано. Вышгород был в ведении Бориса Васильевича, а Вышгородский монастырь Пафнутия оставался за великим князем, Иваном Васильевичем». После таких доказательств само собой следовало, что Иосиф не только не должен был оставлять своего монастыря, но вместе с монастырем должен был перейти к великому князю.

Читая два последние послания, нельзя не удивиться той начитанности и находчивости Пр. Иосифа, по которым он на всякое событие в своей жизни приводил всевозможные доказательства из историй православной церкви и от свидетельств правил соборных и отеческих. Кажется, что ему, так сказать, наперечет была знакома вся церковная практика. – Послания к Ивану Ивановичу и Борису Васильевичу едвали не составляют заключения ученолитературной деятельности Пр. Иосифа. Одно только послание к Василию Ивановичу²⁴⁹ о сохранении монастыря на прежних началах иноческой жизни написано после. Послание к Ивану Ивановичу Пр. Иосиф писал уже больной. В начале этого послания Преподобный говорил: «я не отвечал тебе долго потому, что уже полтора года лежу на одре и на вся дни смерти чаю». Послание к Борису Васильевичу написано еще позднее послания к Ивану Ивановичу, потому, что в конце его говорится о послании к Ивану Ивановичу, как уже написанном и отосланном по принадлежности.

2. Послания, которые Пр. Иосиф писал как духовный отец и наставник, не многочисленны. Из них дошли до нас:

а) и b) Четыре послания духовным детям о эпитимиях. Все эти послания содержат самое подробное наставление, как проводить находящимся под эпитимиею дни в продолжении срока эпитимии. В них особенно замечательного немного, разве можно указать на то, что Пр. Иосиф от детей своих духовных требует посильного исполнения его предписаний. «А правило держати, говорит он в первом послании, «по четыре кафизмы на день опричь субботы и недели, да по тысячи молитв Иисусовых противу силе, да милостыню давать противу силе, (т. е. по возможности), занеже молитвой и милостыней очищаются грехи; нищих удоволи своих, чтобы с голоду и наготы не плакали.» В тоже время, Преподобный строго повелевает сохранять время эпитимии. «Аще случится болезнь», говорит он в том же послании «ино причаститися Божественным Христовым тайнам. А, выздоровев опять держати эпитимии, доколе дана отцем духовным. А отдержав эпитимия, ино причаститись на всякий год Божественным Христовым тайнам».

Первые три послания совершенно сходны между собой по содержанию; в них предписываются одинаковые правила эпитимии и высказываются одинаковые мысли. Например, в первом послании, после предписания соблюдать посты в среду и пятницу, говорится: «а кто не постится в среду и пяток, таковый равен есть людям, которые Христа распяли.» Тоже самое выражается и в третьем послании. Особенно замечательно в первом и третьем послании то, что Пр. Иосиф ослабляетъ эпитимию, когда подверженный ей точно исполняет все предписания духовника («а кто держит эпитимию крепко, да еще милостыню дает, ино отцы духовные от эпитимия ему убавляют,» говорится в первом послании) и – совершенно разрешает своих духовных детей от эпитимии под условием поступления в монашество. «А кто», говорит он в первом послании, «пострижется в чернцы, ино тому с тех нестъ впредь эпитимии несть». Мысль эту еще яснее высказывает в третьем послании: «аще ли же восхощеши вскоре прияти всем грехом прощение и ты облецыся во святый ангельский, иноческий образ и прежде всего да отступит от тебя всякая гордость и ослушание, зависть и ярость, хула, прекословие и бесчиние, златолюбие и сребролюбие, многостяжание, сластолюбие и чревообъядение.» Различие между первыми тремя посланиями состоит только в том, что в первом Пр. Иосифъ вообще рассуждает о соблюдении эпитимий и самих ее свойствах, во втором и третьем уже предписывает определенные эпитимии и известным лицам за их грехопадение. Одному запрещает причащаться Св. Таин на два года (во втором послании) и вообще самая эпитимия слабее, нежели предписывается в третьем послании. Вельможе, к которому писано третье послание запрещается причащаться Св. Таин на 3 года и запрещается есть мясную пищу в продолжении этой эпитимии.– Наконец при разборе 3-х посланий о эпитимиях, нельзя не заметить еще и того, что Пр. Иосиф одне из предписанных действий позволяет заменять другими. В третьем послании говорит он: «а в который день постный, немощно будет поститись, или молитись, как здесь (в послании писано), ино дать милостыню по силе за тот день... по гривне... а коли не в постный день немощно будет правил исправить, ино дати милостыне в полы того.»

Что касается до послания: «о вельможах,» то это есть ничто иное, как четвертое послание о эпитимиях. Некоторые историки считают это послание особым – собственно о вельможах на том основании, что оно написано в особом месте. Но в сборнике гр. Толстова II отд. № 68, где помещены рассмотренные нами послания, над ними поставлена надпись: «Четыре послания Иосифовы о эпитимиях к некоим вельможам, в мире живущим детям его духовным,» – между тем как на самом деле написано только три послания и после них на 217 листе на полях киноварью написано: «ино послание Иосифово о вельможах, писано преже грамоты прощальные Иосифа, митрополита Киевского.» Если бы это послание было отлично от первых 3 посланий, то к чему такое замечание переписчика? Оно еще более кажется излишним потому, что здесь же на 217 листе сборника следует послание Пр. же Иосифа Волоколамского к некой княгине вдове. Содержание послания «о вельможах» совершенно согласно с тремя посланиями о эпитимиях. В нем почти теже правила поста, милостыни и удалени от причасти Св. Таин. Кроме того, в нем довольно подробно развивается мысль, что вельможи должны соблюдать правду и нелицеприятие в делах управления и суда, потому что они избраны Богом, Который сильных сильно и истяжет.

По обязанности духовного Отца – умалчивать о прегрешениях своих духовных детей пред другими, Пр. Иосиф не открыл, к каким именно лицамъ, в какое время и по поводу каких нравственных преступлений были написаны послания о эпитимиях; а потому и вопросы эти остаются нерешенными для истории. Относительно лишь времени написания посланий можно сделать одно предположение – именно: все четыре послания написаны прежде слов «Просветителя,» около того времени, когда написано «послание... к князю... о постригшемся в чернцы человече его»²⁵⁰. Потому, что в посланиях о эпитимиях высказывается тот же взгляд на монашество, какой высказан Пр. Иосифом и в послании к князю, взгляд, который изменился у Преподобного в последствии.

с) Послание к иноку иконописцу важно для нас в том отношении, что из него мы узнаем несколько яснее способ и время составления «Просветителя»²⁵¹. – Оно по содержанию и объему весьма невелико. «Дерзнул», говорит Пр. Иосиф, «написати твоему Боголюбию и послати твоего убо чаяния недостойно, нашея же крепости нехудше, но обаче яко же мню, нынешнему веку подобно, яко ныне паче мнози лестьцы изыдоша в мир: Новгородских глаголю еретиков. Тебе же ключимо сие написание того ради, яко самому ти, началохудожнику сердцу Божественных и честных икон живописания..» Изложив содержание трех слов об иконах, Иосиф продолжает: «обаче да ведает твое Боголюбие, яко не

моея мысли суть сия, но от многих Божественных писаний избрах и в малех многое совокупив тебе послах. Вем бо, яко не имаши ты у себе многих книг.» После этого Пр. Иосиф говорит о своей телесной слабости (следовательно, послание написано перед концом жизни), о страхе смерти и присоединяет против грехов аллегорическое средство, в котором добродетели называются разными именами применительно к медицинским средствам – корнями, листьями, цветами и плодами. В конце послания иконописец призывается к совокупной молитве. Кто был этот иконописец, тот ли самый Иконник Феодосий, о котором упоминается в послании к Третьякову или другой кто либо? для решения этого вопроса нет никаких данных, потому что в послании не упоминается ни об имени иконописца, ни о месте его жительства.

Составляя разбор посланий Пр. Иосифа, мы указывали содержание их, лица, к которым они написаны, время и цель их написания. До разбора их мы не указали главного их характера, потому, чтобы яснее представить его в конце, когда все послания разобраны нами вполне. Главный характер и направление их составляет особенный, свойственный Пр. Иосифу практический такт. Церковные правила, исторические сведения, словом все у Преподобного всегда направлялось, по посланиям, к тому, чтобы установить в читателях правильный взгляд на христианство вообще, и на обязанности каждого христианина в частности. Он не наводнял своих посланий повторениями одних и тех же слов (немногие исключения указаны нами); каждое свидетельство, приведенное им, имело свой особый смысл; каждый оборот речи имел свое значение. Он зналъ, к кому о чем писать и потому не мог не достигать своих целей.

Что касается до литературного значения и достоинства посланий, то они ясно сами собой открываются из сделанных нами выписок. Мы делали их собственными словами Пр. Иосифа и делали довольно значительные, с той целью, чтобы показать не только развитие мыслей, но и самые приемы и обороты речи пишущего.

Устроив монастырь, по началам вполне общежительным древних греческих и русских монастырей, Пр. Иосиф, хотел, чтобы эти начала сохранились и после него, пока будет существовать основанная им обитель, и чтобы в ней всегда все было благообразно и по чину²⁵³. С этою целью Преподобный Отец передал, при конце жизни, монастырю свой устав в виде духовного завещания.

После предисловия, в котором Πр. Иосиф указывает на побуждения, заставившие его написать устав, он коротко излагает содержание всего устава. – По содержанию устав разделяется на четырнадцать глав, из которых в 1-й говорится о церковном благочинии и поведении иноков, во время общественного Богослужения; во 2-й – о том, как должны вести себя иноки в трапезной; в 3-й говорится об одеждах и других житейских принадлежностях иноков; в 4-й чтобы иноки не разговаривали во время «повечерницы» и не переходили из келлии в келлью; в 5-й чтобы не выходили из монастыря; в 6-й об обязанностях иноков во время общественных работ и при исполнении своих частных должностей; в 7-й о недержании в монастыре хмельных напитков; в 8-й запрещается впускать в монастырь женщин; в 9-й возбраняется отрокам жить в монастыре; 10-я глава имеет исключительное значение – она надписывается: «отрещание любозазорным и сказание вкратце о Св. Отцах, бывших в монастырех иже в рустей земли сущих»; 11-я глава назначается для настоятеля, как он должен управлять подчиненными иноками; 12-я содержит краткое повторение всего написанного в десяти предъидущих главах; 13-я говорит об обязанностях начальствующей в монастыре братии и 14-я о наказаниях, каким подвергаются нарушители правил монастырского устава.

Устав Пр. Иосифа составлен по уставу Студийского монастыря²⁵⁴. На что ссылается и сам пр. отец²⁵⁵. Но подражая, в составлении своего устава, уставу Студийскому, Пр. Иосиф был в тоже время оригинален. Он развивал общежительные идеи применительно к потребностям своей обители, соображал со своими началами и всякую мысль, всякое свое правило подтверждал словами св. отцов и древних св. подвижников. – В уставе обнаруживается та же самая начитанность и знакомство Пр. Иосифа с описаниями отцов церкви, какую мы замечали и в других его сочинениях. – При чтении устава и его сличения с другими сочинениями Пр. отца, легко можно видеть, что составителем его был Пр. Иосиф.

По содержанию, устав Пр. Иосифа можно разделить на три части. В первой, (заключающей в себе 11-ть глав), излагаются правила, касающиеся жизни, деятельности и поведения всех вообще иноков, живущих в монастыре, без разделения их на начальствующих и подчиненных; во второй (12 и 13 главы) говорится об обязанностях игумена и старейших братий, или соборного совета; наконец в последней части (гл. 14) определяются пределы, до которых может простираться власть начальствующих вообще над подчиненными и в частности над согрешающими иноками. Впрочем, так как Пр. Иосифу часто приходилось говорить об отношениях иноков, (начальствующих и подчиненных) к одним и тем же предметам, или к одинаковым условиям монастырской жизни, то у него часто встречаются во всех трех частях повторения одних и тех же предписаний, даже приводятся нередко одни и те же основания для предлагаемых правил²⁵⁶.

Жизнь и деятельность иноков Пр. Иосиф определяет до малейших подробностей. И так как главную идею устава составляет общежитие, по которому монастырское имущество и управление принадлежат всем, даже цель и стремление к получению спасения составляют обще-совокупными силами достигаемое дело: то к этой идее направлены и сводятся все правила и предписания устава.

Инок, при поступлении в монастырь, должен непременно отказаться от всякой собственности. – У него не должно быть ничего своего – отдельного от монастыря – ни слуг, ни коней, ни своего сада, ни погреба²⁵⁷. Все имущество инока, если бы он принес его с собой, обращается в монастырскую собственность, и на него все прочие иноки имеют одинаковые права с новопоступившим. – В частности же, инок не должен иметь ничего собственного; все его имущество состоит, по уставу, из двух свиток – одной старой и одной новой, двух скуфий, двух пар сапогов и других самых необходимых вещей, которые получаются от общего казначея. – Всякое богатое украшение, лишнее имение, вообще собетвенность иноку строго воспрещается, – каждый инок не должен не только иметь, говорит Иосиф, даже считать что-либо своим, потому что все принадлежит монастырю²⁵⁸. Полученных вещей инок не имеет права ни продать, ни променять кому-либо; не имеетъ права и получить что-либо со стороны, а не из монастыря²⁵⁹.

При поступлении в монастырь, инок должен отказаться от всех мирских преимуществ – должен избрать себе наставника на пути подвижнической жизни²⁶⁰ и под его руководством отправлят монастырское послушание, начиная с самой нисшей служебной деятельности – со служения в поварне или в другом подобном месте и должен исполнять свои обязанности со тщанием и особенной ревностью, потому что прокоят всяк, творящий Божие с небрежением²⁶¹.

В монастыре каждый инок непременно должен исполнять работы своими руками; этим он, с одной стороны, заслуживает себе пропитание, а с другой избегает опасности бороться с помыслами и многими бесами, как говорят св. отцы: «делаяй инок с одним бесом борется, праздный же тысящею бесов пленяем есть.» На общее дело должен каждый поспевать во время: во время работы никто не должен празднословить и смеяться, потому что смех служит началом развращения иноческой души; с работы должен уходить не прежде других²⁶².

С началом звона инок должен поспешать в церковь; во время Богослужения не должен переходить с места на место, не должен разговаривать и смеяться; по окончании Богослужения, после отпуста, не должен оставаться в церкви²⁶³.

В трапезную инок должен поспевать к благословению, садиться на определенном месте; до начала общего стола не должен есть, ничего не брать из пищи своего соседа по месту и ему ничего не давать из своей, – он должен только оставлять третью часть своей пищи для бедных. – Из трапезы не должно брать ничего в келлью – ни пищи, ни питья, даже сосуда; в кельях инок не должен ничего есть и пить, кроме особенной нужды – за болезнью, когда не может идти в трапезу: к вечернему столу иноки, кроме служаших, не должны ходить; из трапезной после обеда должны выходить все вместе и молча и тотчас же идти по келлиям: в трапезной пища для всех полагается одна; начинается стол благословением игумена, или служащего священника, оканчивается молитвословием, во время стола читаются нравоучительные книги²⁶⁴.

Наставление инокам о недержании в монастыре хмельных напитков, разобранное нами прежде²⁶⁵, вошло и в устав Пр. Иосифа. – Пьянство Пр. Иосиф считает одним из величайших зол и препятствий для иноческих подвигов. – Строгое воздержание и строгий пост заповедует Преподобный отец, как самое лучшее средство для спасения²⁶⁶.

Всякое дело, как бы оно ни было маловажно, предпринимаемое иноком, должно непременно совершаться с благословения настоятеля, или старейшего инока, так что инок не имеет права распоряжаться даже самим собой: его воля – не его, но монастырская: он как бы не имеет своей воли. «Подщимся братие», говорит Пр. Иосиф в конце 5-й главы, «всем сердцем яко смрада и смертного жала обегати самочиния и непокорения... и еже скитатись вне обители без повеления настоятелева и даже до смерти подвигнемся и души наши положим о единой черте заповедей Божиих и о всем меру и устав держаще и в хождениих, и в словах и делах»²⁶⁷. Инок до того должен был руководствоваться советом и благословением настоятеля, что если бы ему пришлось получить откуда-либо письмо, то его должно было сначала показать настоятелю, и потом уже с его благословения передать, кому следовало ²⁶⁸.

Келейная жизнь инока состояла в постоянной молитве, работах для монастыря, чтении и списывании душеполезных сочинений и церковно-Богослужебных книг.

Никто из иноков не должен выходитъ из монастыря без ведома настоятеля и без особенной нужды, которая касается всего монастыря²⁶⁹.

Свидание с родными позволялось иноку не иначе, как с благословения настоятеля, при том позволялось только видеться с мужчинами; женщинам совершенно возбранялся вход в монастырь. – Исключения делались немногим и при том с надлежащей предусмотрительностью. «Если случается», говорит Преподобный, «какой-либо женщине придти для молитвы в монастырь, о ее намерении тотчас же извещают настоятеля. Настоятель посылает двух или трех иноков, которые приводят пришедшую в церковь и, по окончании молитвы, отводятъ ее за монастырь, «в трапезу же, по келлиям или по службам, никако же не попустить ходити²⁷⁰».

Управление монастырскими делами, наблюдение за поведением и деятельностью иноков принадлежит всем живущим в монастыре. «Добро убо се и благо», говорит Пр. Иосиф, «еже о сем (о соблюдении устава) всем попещися, но (так как) не всем всяко вся равно скудости ради тщания и изнеможения силы, понеже они убо крепцы, они же слаби произволением и ови убо усердни, инии же лениви»²⁷¹, то в монастыре и учреждается особая правительственная иерархия.

Главный начальник монастыря игумен или настоятель. Он непременно избирается с согласия всех живущих в монастыре иноков²⁷² и посылается на утверждение великого князя. По своей иноческой жизни, он должен происходить из того же монастыря, чтобы его все знали, и чтобы сам он был знаком со всеми обычаями монастыря. Настоятель должен быть обучен в иноческой жизни и служить образцом в исполнении монастырских правил. По отношению к своим подчиненным, он имеет полное право над их совестью, потому что есть их духовный отец, – все иноки должны были у него исповедывать свои согрешения. – В своих распоряжениях он должен быть справедлив, не гневлив и рассудителен, должен следовать данному (Пр. Иосифом) уставу и не вводить ничего нового. – Ему принадлежит исключительное право давать благословение на всякую деятельность иноков, он должен их руководить во всем, наставлять неразумных и обличать нарушителей устава²⁷³. Но так как в монастыре предполагается общежительная деятельность, то и настоятель пользуется своими правами и издает разные распоряжения не иначе, как с согласия старейших иноков, или соборной братии, которая может не только советовать настоятелю, но и возбранять ему, в случае незаконности его поведения²⁷⁴.

Соборных старцев в монастыре избирается, по общему голосу, двенадцать человек, по числу двенадцати Апостолов; как скоро выбудет кто из этого числа, или по смерти, или по удалению от должности, на место его избирается новое лице. – Этим двенадцати отцам поручается все внутреннее управление монастыря, под главным руководством настоятеля. – Настоятель, действуя с общего совета соборных старцев, утверждает каждого из них в должности. Собор старцев управляет монастырем в отсутствие настоятеля. Обязанности соборных старцев состоят в следующем: один из них постоянно днем и ночью, через час времени обходят монастырь, чтобы никто из иноков не ходил по монастырю без дела, чтобы все были в своих келлиях и занимались своими трудами; два старца наблюдают за благочинием в столовой. – Во время Богослужения один поставляется в церковном притворе на правой стороне, другой – на левой. – Эти старцы наблюдают, чтобы никто из иноков во время Богослужения не входил в притвор, не выходил из притвора и чтобы стоящие в притворе иноки не разговаривали и не смеялись. – Один инок поставляется на западной стороне притвора с той же целью. С той же целью старейшие иноки поставляются при церковных дверях; а некоторые из них, в определенное время Богослужения, обязаны обходить всю церковь, чтобы наблюдать, все ли иноки в церкви и каждый ли из них стоит на своем месте. – Два инока постоянно находятся при монастырских воротах, чтобы никого из иноков не пускать за монастырь, а равно и мирянам не позволять входить в обитель, без благословения настоятеля²⁷⁵.

В состав монастырской иерархии входят, кроме соборной братии, келарь, казначей (эконом) больший и меньший, уставщик и подкеларник²⁷⁶, посельский (наблюдающий за монастырскими селами), конюший²⁷⁷ и другие.

Судопроизводство в монастыре должно было совершаться следующим образом: если в монастыре будет настоятель, тогда соборные старцы во всех монастырских делах сначала извещают его, потом келаря и казначея. Настоятель, келарь и казначей советуются между собой и, если дело обыкновенное, – втроем решают его. Если же дело имеет значительную важность, то к настоятелю собираются келарь, казначей и вся соборная братия и решают его общим советом. Когда нет настоятеля, тогда иноки, в своих духовных нуждах, обращаются к тому священнику, «к которому приказано будет соборной братией». В делах особенной важности принимают участие все иноки. «Если», говорит Преподобный, «случится такое дело, о котором следует возвестить всем инокам, то настоятель, а в его отсутствии, один из соборных старцев возвещает всем в церкви на повечерницы, поставивши одного инока у дверей церковных, чтобы никто не входил, не выходил из храма» и дело тихо решается всеми иноками. Пред началом и в конце всякого рассуждения о делах монастырских совершаются положенные на этот раз молитвословия²⁷⁸.

Дела, касающиеся внешней жизни монастыря, по уставу, должны были совершаться так: старцы обязаны наблюдать за монастырскими селами и разными угодьями, – поэтому должны были в известное время, с благословения настоятеля, или собора старцев, объезжать и осматривать монастырские владения; – оставаться и долго жить в селах уставом строго воспрещалось²⁷⁹. – Для разбирательства дел по монастырским имениям или по спорам и просьбам монастырских крестьян, назначалась суббота в каждой неделе. В это время нуждающиеся крестьяне собирались на дворец, находящийся пред монастырем, но не должны были входить в сам монастырь. В определенное время отправляются к ним «старцы, которым приказано управливание их», и разбирают просьбы, жалобы и споры. Если дела обыкновенные, то старцы сами и решают их; если же дело особенной важности, о нем извещают Игумена и всех соборных старцев; и оно решается уже общим советом. По окончании дела, монастырские судьи и приставы берут с подсудимых пошлины, в половину назваченных за теже дела в судебнике великого князя²⁸⁰. Что касается до наказаний, каким подвергаются нарушители устава, то их, в общих чертах, Пр. Иосиф определяет в начале XIV главы. Если инок согрешит, говорит Преподобный Отец, ненамеренно, или невольно; то настоятель, узнавши о преступлении виновного, оставляет его без эпитимии; – если же инок нарушает правила по небрежению – намеренно, нарушает не раз и не два, к тому же оказывается непослушным; тогда ему определяется эпитимия, какую назначит настоятель с соборными братиями, смотря по вине преступника: или поклоны, или сухоядение т. е. употребление хлеба с водой, или отлучение от церкви т. е. запрещение пользоваться всякой церковной святыней. Если будет слишком велико преступление; то виновного нужно заключить в железные узы, или изгнать из монастыря. Последнее средство для искоренения преступлений в монастыре Пр. Иосиф признает самым лучшим, хотя в тоже время предписывает употреблять его только в крайних случаях. «Глаголется», говорит Пр. Иосиф, «в лествицы, лутши есть от монастыря отъизгнати, неже своя воля оставити творити кого: своя жe воля глаголется безчинство и преслушание²⁸¹. После этого во всей XIV главе своего устава Пр. Иосиф назначает, за какие именно преступления виновный подлежит известным наказаниям. Впрочем он везде заповедует начальствующим инокам строго и внимательно вникать в побуждения, цели и следствия преступлений, а главное – строго запрещает самоуправство.

В таких общих чертах представляется устройство общежительного монастыря, основанного Пр. Иосифом Волоколамским. Монастырь по мысли Преподобного должен составлять правильно организованное общество, в котором все пользуются одинаковыми средствами и правами; преимущество дается только опытным в иночестве, но и последние должны подчиняться общим условиям жизни, по которым никто из иноков не должен был руководствоваться своей волей. Развивая эти мысли в своем уставе, Пр. Иосиф занимается одним внешним поведением инока, требует, чтобы все его предписания исполнялись самым точным образом и так поступает потому, что собственным опытомъ был твердо убежден в том, что при внешем строгом благочинии, если только оно совершается общими силами и сознательно и – внутренняя жизнь инока может быть совершенной. Внешняя жизнь сколько с одной стороны служит выражением внутренней, столько и сама влияет на внутреннюю, – между ними всегда есть полное согласие и взаимодействие. Инок, постоянно занятый общественной молитвой, общими и частными работами, не может, по мысли Преподобного, согрешать, у него нет времени предаваться греховным помыслам и осуществлять их. Поэтому в уставе Пр. Иосифа строго преследуется празднословие, праздность и леность, как первые шаги к согрешениям. Внутреннее самоусовершенствование Пр. Иосиф предоставляет на благоразумие самих подвижников, а потому и не входит в рассмотрение разных степеней духовных искушений и соблазнов, равным образом не исследует и степеней нравственного совершенства. Все предписания eгo в этом отношении ограничиваются только двумя советами. Чтобы иноку удержаться от грехов и сохранить свою совесть в чистоте и невинности, он необходимо должен памятовать о своей смерти и о страшном суде Божием, – и во-вторых, если инок согрешит и другие захотят его исправить, для этого прежде всего нужно довести согрешившего до сознания своей виновности. За этим сознанием, думает Иосиф, необходимо последует исправление²⁸². Далее, строгое исполнение устава, полезное для самих иноков, благоприятно действует и на людей мирских. Отсюда в уставе очень часто встречаются требования, чтобы иноки вели себя сообразно с правилами, особенно в присутствии мирян, которые нарочито замечают за иноками недостатки и стараются примером их оправдать свои преступления²⁸³. Будучи образцом для людей не только живущих в монастыре, но и для мирян, инок, по мыслям Пр. Иосифа, должен наконец и сам знакомиться с внемонастырской жизнью. Он должен иметь полное обезпечение во внешних потребностях, чтобы недостаток содержания не отвлекал его от Богомыслия и вообще от иноческой деятельности, должен трудиться сам, чтобы знать достоинство труда и заслуженно получать пропитание; должен трудиться на ряду с другими и не для себя только, но для всех, чтобы не иметь даже мысли о своей собственности, не привязываться к вещественным богатствам и не удаляться через то от Бога; инок Пр. Иосифа должен был знать монастырские нужды и образ монастырского управления, иметь или приобретать хорошее научное образование и знакомиться наконец с потребностями мирского общества, так как, при всеобщем тогдашнем недостатке средств к образованию, Пр. Иосиф приготовлял в своей обители будущих пастырей церкви.

Со слезами умоляя своих учеников исполнять устав в своем монастыре и желая, чтобы правила его были введены в употребление и в других монастырях, Пр. Иосиф в заключение своей «духовной грамоты» говорит, что его правила, оставаясь неизменными в своей сущности и в общих чертах, могут изменяться только в некоторых частностях, применительно к «земским обычаям»²⁸⁴, т. е. к обычаям страны, местным условиям жизнн и гражданскимъ законам.

Каждое свое правило Пр. Иосиф постоянно подтверждает свидетельствами св. отцов, св. писанием и многочисленными примерами св. подвижников, а потому устав его, как религиозно-нравственное сочинение, может служить прекрасным назиданием для иноков. А так как в уставе иногда рассматриваются вопросы из жизни общественной и приводятся многие случаи из тогдашней русской жизни, то сочинение это, кроме того, может быть полезно и для мирян вообще и для занимающихся русской историей в частности.

Изложив значение устава Пр. Иосифа Волоколамского и указавши его общежительные монастырские начала, мы можем легко видеть, какое различие между иночеством Пр. Иосифа и иночеством другого знаменитого подвижника того времени Пр. Нила Сорского. Пр. Нил требует от инока совершенного и всегдашнего удаления от мира; – мир, общество для него не должны были существовать и он постоянно и единственно должен был заботиться только о спасении своей души. Поэтому и в уставе Нила²⁸⁵, кроме кратких замечаний о внешнем поведении инока, т. е. кроме того, что инок должен непременно своими руками преобретать себе насущное пропитание, что труд его должен быть произвольным и умеренным, и что он не должен пользоваться плодами чужих трудов; – если же не может рабтать сам, пусть лучше питается милостыней²⁸⁶, все внимание обращается на внутреннее саморазвитие, искоренение дурных помыслов, умную молитву и созерцание. Отшельник, по мысли Нила, живя под руководством и в сообществе с другими – одним или двумя иноками (совершенное уединение Пр. Нил дозволяет только опытным в подвижничестве и совершенным) должен постоянно следить за своими помыслами, открывать их своим сподвижникам и еженевно исповедоваться перед настоятелем в своих согрешениях. Вообще, по уставу, Нила, полное самоотвержение, добровольная нищета, отречение от всего внешнего, уничтожение в себе дурных помыслов, и страстей, совершенная свобода в избрании подвигов, постоянное Богомыслие и постоянная умная молитва – вот необходимые свойства отшельника – аскета. Устраняя от себя звание учителя, занимаясь в своем «предании» изображением душевных состояний подвижника и избегая по возможности регламентации правил Пр. Нил вовсе не считал своего устава безусловно обязательным для всех своих учеников; «аще ли же кто», говорит он, «о сих (преданиях скитских) вящшее и полезнейшее разумевает, той тако и да творит, мы же о сем радуемся»²⁸⁷.

Из этого краткого очерка устава Пр. Нила видно, что иночество его дает большую свободу в самоусовершенствовании инока, но оно же вместе с тем и слишком опасно для неопытных. Будучи занесено к нам с Востока²⁸⁸ и, так сказать, привито в русской жизни, оно, по своему строгому аскетизму, было не по силам русскому народу. Пр. Нил имел у себя несколько учеников; но их скоро не стало. Обитель его была присоединена к Кирилло-Белозерскому монастырю и самые иноческие начала его более не воскресали. Напротив того, иночество, устроенное Пр. Иосифом на общежительных началах и огражденное определенными правилами, жило в России весьма долго. Вскоре по примеру Иосифовской обители основались общежительные монастыри в Новгороде (при архиепископе Макарие) и в пределах Московских; скоро даже сами иноки просили у Иоанна IV позволения устроять свои обители на тех же общежительных началах.