Глава четвертая

Блаженный старец, когда бы ни оказался вне места своего безмолвия, не переставал из своего богатого опыта увещевать и поучать приходивших к нему монахов. Посещая Ватопед, он с великим умилением и любовью проводил беседы. Отец Ефрем не забывал своего духовного родства с монастырем⁴² и предвидел его возрождение. Наиболее важные поучения мы представим здесь, расположив их по темам⁴³.

Преуспеяние тех, кого Божественная благодать призвала к монашеской жизни, зависит от наличия духовного старца. Следующий за духовным и добродетельным старцем преуспевает духовно, как ученик, у которого есть хороший учитель. Отец Ефрем не придавал значения уходу из мира и избранию местом своего пребывания Горы Афон. Главное – сподобиться найти опытного старца, искушенного в мысленной и невидимой брани.

– Разве получишь от того, кто не имеет сам? – говорил он.

Он приводил нам на память и места из Священного Писания, например, о посещении Соломона царицей Савской. Она назвала блаженным не только царя, но сказала также: «Блаженны... слуги твои» (ср. 2Пар. 9, 7), то есть те, кого будешь ты учить. Старец подчеркивал ценность примера, потому что он запечатлевается в характере учеников.

«Каков будет учитель, таково будет и учение. Но одного лишь хорошего учителя недостаточно. Необходимо еще доброе и внимательное усердие, которое будет прилагать подвизающийся ученик. Потому что ничего не происходит по мановению волшебной палочки и без труда. Мы и в наши дни встречали учеников и послушников у благочестивых и добродетельных старцев, которые, однако, не преуспели. Напротив, они даже стали обвинителями и клеветниками, чтобы оправдать свое предательство».

«Я сразу называю вас блаженными, потому что вы очутились в этом монастыре и избрали старцев опытных и воспитанных в предании святых отцов. Это самое главное. Я, когда был еще мирянином, знавал одного молодого монаха, который побуждал меня приехать на Святую Гору и тоже стать монахом. Через некоторое время я встретил его и понял, что он в плохом духовном состоянии. Но почему же, отцы мои, этот человек погиб, хотя имел ревность? Он не нашел хорошего старца. Первое, на что мы должны обращать внимание, это обретение хорошего старца. Для нас “хороший” – это не тот, кто обладает известностью, кому дал славу мир или то место, где он проживает, но тот, кто обладает опытом и жизнью духовной, тот, кто своей жизнью доказал, что любит Бога и хранит Его волю. Такие старцы могут дать преуспеяние, и тот, кто подчинил себя им, – обрел залог своего спасения. Но если старец споткнется раз, то послушник споткнется дважды, а следующий за ним – трижды, и так монашество теряет свою цену и высоту».

Если в вино налить воды, то разделить их потом невозможно. Таким бывает и единение старца со Христом. Поверьте мне, что мы много раз испытали это на деле. Истинный послушник не боится Бога. Не потому, что теряет страх Божий, но потому, что, упокаивая старца по любви, упокаивает и Бога. Когда будешь упокаивать старца, то придешь в такое покойное состояние, в такое безмолвие, что и сам будешь недоумевать.

И сама память и описание геенны не устрашает послушника, потому что благодать любви «изгоняет страх» (1Ин. 4, 18). Где распространяется благоухание любви, туда не приближается никакой паразит тления и смерти, потому что любовь – это Сам Бог, место Которого на земле занимает старец.

– Не скажешь ли мне, отче, что это за свет у тебя в груди?

– Это великая схима, старче.

– Что это такое?

– Это ангельский образ.

– Ангельский образ я вижу. Но я говорю о другом. Ангельский образ красный, а тот белый свет в тебе, это что такое?

– Не знаю, старче. Что это за свет?

– Ты обладаешь им и не знаешь? Я вот скажу тебе, что это такое. Это свет от святого Крещения. Это благодать, которую ты получил во святом Крещении.

– Разве она видна?

– Да. Но не скажешь ли ты мне, что написано там, во свете? Что это за слово? Что написано там внутри?

– Не знаю. Я не вижу ничего.

– Ты обладаешь этим, и я тебе должен это объяснять? А, видно, ты любишь своего старца, потому что во свете написано его имя! Тебе можно позавидовать, ты блажен, потому что в этой благодати ты написал имя своего старца

От нас зависит, сможем ли мы умножить этот свет, который внутри нас, то есть благодать, или уменьшим его. Это зависит от нашего доверия, уважения и почтения к старцу».

Когда вы просите чего-то у старца и видите, что он колеблется с ответом, не пытайтесь осуществить свое желание во что бы то ни стало, потому что обязательно потерпите неудачу».

Духовная связь между теми, кто боится Бога, – таинство, в котором действует Божественная благодать. Она действует в душе старца и подталкивает его к принятию решений. Ни старец, ни послушник не поступают по своей корысти, но оба движимы и действуют по страху Божию. Справедливо Писание говорит: «Прославляющия Мя прославлю, и уничижаяй Мя безчестен будет» (1Цар. 2, 30).

«Старец мой, отец Никифор, не был выдающимся монахом. Однако в послушании я увидел великие вещи. Без его согласия я заказал много плодовых деревьев, но ни одно не прижилось, несмотря на все мое старание и уход за ними. Я попробовал и во второй раз: посадил виноградные лозы без его одобрения. И они не принесли плода. Я попробовал в третий раз. Старец укорял меня в том, что напрасно я тружусь. И действительно, ничего у меня не вышло. Одно деревце хоть и прижилось, но никогда не приносило плодов.

Когда мы со старцем посадили шелковицу, то каждый год вкушали ее плоды. Все, что я посадил без согласия моего старца, не выросло, потому что сделанное мною было моей собственной волей. Когда вы принуждаете старца к чему-либо, то, смею сказать, вы подражаете духу Иуды.

Я приведу вам один эпизод из своей жизни. Сначала мне, а потом и старцу Иосифу было откровение о календарном соблазне, о том, что истинная Церковь в Константинополе, а не у клики так называемых зилотов⁴⁴. Тогда мы вернулись в Церковь, где была и вся Святая Гора.

Мой старец хотел остаться с зилотами, а я принуждал его разорвать общение с ними, обещая уйти от него, если он не откажется от своего решения. Отец Никифор был вынужден уступить. Когда мы вернулись в келию, он в огорчении и раскаянии сказал мне:

– Почему же ты, чадо мое, принудил меня и мы сделали это? Сделал бы это после того как я умру.

И что же? Благодать ушла от меня, и я остался сухим, без чувства и без утешения. Два года я переживал оставленность благодатью и искушения, что было епитимьей от Бога, и сделал выводы о значении послушания и зависимости послушника от старца.

Разве вы не помните случая с послушником, который, несмотря на то что пострадал за Христа, не был принят Богом, потому что преслушался своего старца? Почти то же самое случилось и со мной. Бог ушел из меня, и, несмотря на все слезы и все подвиги, я не находил утешения, потому что послушание – это жизнь, а преслушание – смерть».

Действительно, таков духовный закон, таков кодекс Божественного правосудия, посредством которого Бог управляет Своим творением.

«Без благословения старца не делайте и шага. Никуда не ходите без благословения, чтобы Бог был с вами. Взяв благословение, не бойся ничего. Положи поклон, поцелуй руку своего старца и лети хоть на Луну, хоть становись космонавтом – тебя покрывают молитва и послушание. Отцы, я на протяжении сорока лет своего послушничества видел над собой покров, которого не вижу с тех пор как стал старцем. Куда бы я ни ходил, я ходил с покойными душой и помыслом, потому что был на послушании.

У игумена монастыря Григориат отца Георгия был старец отец Дионисий. Однажды, когда в Карее⁴⁵ был Собор, проходящий там дважды в год, он присутствовал на нем и как преподаватель университета имел слово. Потом он хотел поехать в Моливдоклиссью и получил благословение своего старца по телефону:

– Старче, есть ли благословение поехать в Моливдоклиссью?

– Есть, чадо мое, поезжай.

Мне рассказал об этом сам старец Дионисий, когда мы ехали как-то из Дафни на Кару-лю⁴⁶. А вот Вы, так ли Вы делаете или идете куда пожелаете?

– Старче, я поеду в Карею. Благословите зайти в такой-то дом? Вы спрашиваете так? Поразмыслите над собой. Это и есть точность в монашеском послушании».

«В жизни у меня были наглядные примеры. Я видел послушников, с которыми ожесточенно сражались демоны. Как только они произносили фразу: “У меня есть старец, ты и не старайся, потому что я нахожусь в полной зависимости от него”, демоны тут же исчезали и страсти погасали.

На Катунаках жил один хороший послушник. Он тяжело заболел. Болезнь постепенно довела его до порога смерти. Однажды ночью в его келье появились демоны. Они начали осуждать его за некоторые упущения и грозить, что возьмут его душу. Наутро послушник исповедовался старцу. Старец говорит ему:

– Если они придут снова, не бойся. Скажи им, что у тебя есть старец. И действительно, в следующую ночь они пришли снова. Как только они услышали слова послушника о том, что у него есть старец, тотчас стали невидимы.

Старец для послушника – как видимый Бог. То, что говорит старец, исходит из уст Божиих. Старец да будет для тебя образом Бога. Смотри на старца, как на Христа. Не огорчай его. Огорчил ты старца – огорчил и Христа.

Послушник – это чистый лист бумаги. Диавол ни в чем не сможет обличить его. У хорошего послушника не бывает искушений, потому что их берет на себя старец. Духовное значение старца для послушника превыше ценности всего мира и всей Святой Горы».

«Исповедуйте свои помыслы старцу и избегайте тайноядения и осуждения. Внимательно относитесь к обличениям совести. Если ты, как человек, согрешил, сказав брату что-нибудь или приняв какой-либо плохой помысл, смирись, положи поклон и постарайся исправиться. Ежедневно каждый из вас пусть испытывает себя, потому что старец не может видеть каждый ваш проступок и обличать вас. Если у тебя есть помыслы против старца, то совесть твоя не может быть спокойной. Нужно постоянно исправлять самих себя и понимать, где мы находимся. Но чтобы все это было возможно, необходимо одно фундаментальное условие: послушание.

Если монах скрывает свои помыслы и мысли, то это указывает на его эгоизм и самодовольство. Если бы Ева сказала своему мужу, что́ ей сказал диавол, то не послушала бы диавольской клеветы и мы бы избежали падения. Если Павел, этот «избранный сосуд» (Деян. 9,15), с которым беседовал Дух Святой, указывая ему, что делать, не доверял самому себе, чтобы не впасть в прелесть, и разыскал иных апостолов и предложил им Благовествование, которое он проповедует, чтобы понять, «не напрасно ли он подвизается» (см. Гал. 2, 2), – то что же такое скрытность, если не диавольская болезнь эгоизма?».

Многие приходили к старцу, чтобы разрешить свои недоумения. Монахи же советовались о своих отношениях со старцем и собратиями.

В наше время в людях возросли своеволие и самооправдание. Новое поколение живет в мирском духе: он проникает повсюду и из-за него прервалась всякая связь с прежним поколением. В монашеской жизни это ведет к раздорам и несогласию между разными поколениями монахов.

Прежние старцы, носители предания, кажутся сегодня молодым, вступающим в монашескую жизнь, немного странными. Те молодые люди, которые подготовили себя чтением святоотеческих книг, не встречают затруднений, потому что усвоили важность веры и послушания старцу. Но у большинства других рождаются сомнения, а отсюда – эти их «почему?». Если старец не прав, почему он все же настаивает на своем? Если он не разбирается в этом, почему же он хочет, чтобы мы его слушались?

Над этим замкнутым кругом рационализма блаженный старец возвышался как маяк рассуждения. Если кто-то спрашивал его об ошибках, или недостатках, или упущениях своего старца, он отвечал однотипно: «Чадо мое, плод безмолвия, к которому ты стремишься, – в том, чтобы видеть всех святыми, Ангелами. Когда ты видишь в других недостатки, особенно же в своем старце, знай, что твоя духовная жизнь в упадке, что она ниспровержена и необходимо сугубое покаяние и самоукорение. Когда я смотрю на своих братьев и осуждаю их в себе, то узнаю, что дела мои плохи. Я должен хорошенько увериться в том, что каждый брат хорош и свят и только я являюсь самым никчемным. При каждом случае недопонимания класть поклон буду я, виновен я или нет, чтобы мне всегда быть с другими в мирном устроении и чтобы была со мною всегда благодать Божия. Никогда не буду причащаться Божественных Таин, если я огорчил какого-нибудь брата и не примирился с ним».

«Есть много способов, помогающих обрести еще большее единение со старцем. Это приближает к подлинному послушанию. Как научился я сам, так передаю и вам. Ложусь спать: “Молитвами отца моего Иосифа…” – и так засыпаю. Просыпаюсь: “Молитвами моего старца, Господи, управь меня”. Начинаю ли молитву, отправляюсь ли в путь, приступаю ли к послушанию, к рукоделию, к приготовлению пищи, говорю: “Молитвами моего старца, Господи, помоги мне”.

Так мы получаем двойную пользу: с одной стороны, мы с верою испрашиваем Божественной благодати, а с другой – наша связь и единство со старцем усиливаются.

Как в умной молитве внутреннее человека постепенно очищается и впоследствии сам человек становится светлым, так и при помощи этого способа твое единение со старцем становится бо́льшим. Преподобный Павел Латрийский⁴⁷ рассказывал, как с другим братом они по послушанию вышли из монастыря. Когда более молодой брат взял стакан воды и по доброй привычке сказал: “Благослови, старче”, то услышал голос своего старца, говорящий ему: “Буди благословен”. А старец находился очень далеко. Видите, что делает духовное единство? Расстояние не разделяет души, потому что верою они объединены.

Старец Иосиф, как духовный наш отец, говорил нам: “Чем больше у вас благоговения, чем больше самоотречения, чем больше у вас веры старцу, тем больше вы и получаете”. В сем суетном мире дети наследуют родительское имущество в равных долях, которые зависят от количества детей. В духовном бывает иначе. Ты получишь духовную силу соразмерно твоей вере старцу и послушания ему. Так было и со Старцем. Он беседовал с нами. Он говорил нам на своем уровне. А мы понимали на своем. Сколько у нас было силы, столько мы и понимали. Больше того мы не постигли».

Чтобы показать нам, что значит быть настоящим послушником, он рассказывал следующий случай из Патерика.

По древнему обычаю, передающемуся до сего дня, послушники не отпускаются для отдыха или сна без молитвы и благословения старца. Однажды один благоговейный послушник, приготовившись отойти для отдыха, нашел своего старца спящим сидя. Из уважения и благоговения он не пожелал его разбудить. Он сел рядом и ждал. Время шло, и он чувствовал усталость. Помысл побуждал его разбудить старца, взять благословение и уйти. Но он сопротивлялся искушению. Даже до семи раз помысл понуждал сего доброго послушника разбудить старца, указывая на то, что время уходит. Но боец послушания и смирения не поддался давлению помысла.

Старец проснулся сам. Незадолго до пробуждения он увидел дворец со светлым престолом, над которым находилось семь светозарных венцов. Старец пришел в недоумение: что это было и кому принадлежало? Тогда он услышал голос, говорящий ему: “Все, что ты видел, принадлежит твоему достойному послушнику, который своим терпением заработал это в сию ночь и не ушел без твоего благословения”.

Тогда он спросил своего послушника: “Что делал ты, чадо, когда я спал, а ты ждал меня?” – “Не хотел я, старче, преступать твою заповедь и уходить без твоего благословения, хотя со мной воевал помысл, особенно по прошествии времени. Помню, что семь раз принуждал меня помысл, но я не послушал его”»⁴⁸.

«Ты не должен терпеть, когда кто-то осуждает твоего старца! Именно так и должно быть: не позволяй кому бы то ни было говорить что-либо против твоего старца, чтобы диавол не уменьшил твоей веры в него.

Единственным человеком, которого я любил и которого боялся, был старец Иосиф. Ни мы, ни сам Старец не могли объяснить, как слово, сказанное им, запечатлевал, подтверждал Бог.

– А, ты делаешь так? Иди к себе, и будет у тебя обильная благодать.

Ты уходил к себе и не мог насытиться благодатью, которую передавал тебе Старец.

– А, ты делаешь так? Никакой молитвы сегодня ночью у тебя не будет.

Идешь ты ночью на молитву, и никакие четки, ничего тебе не помогает. Ты сух.

Но как же Бог подтверждал слова Старца? А ведь все же подтверждал. Старец сам говорил нам: “Чем больше в тебе веры и благоговения, тем больше ты получаешь. Если не имеешь, то и не получаешь”».

«Диавол делает все, чтобы не было у нас самоотвержения и абсолютной веры старцу. Один лишь помысл может разлучить нас со старцем.

Был, полагаю, вторник, и ко мне пришли помыслы осуждения старца Иосифа. Он принудил нас подписать одно письмо. Отчасти я был прав, как выяснилось впоследствии. В субботу я пошел к старцу Иосифу для совершения литургии. Едва завидев меня, он сказал:

– Отец, ты что-то имеешь против меня, в тебе есть что-то, что отторгает тебя от меня. Не отлучай себя от старца, не отлучай себя от меня.

Я уже забыл о бывшем осуждении Старца.

– Старче, – говорю я, – я не помню ни одного помысла, который бы отделял меня от тебя.

– Но все же что-то у тебя есть, что отделяет тебя от меня. Как только я увидел тебя, тотчас узнал, что у тебя есть какой-то помысл, который отделяет тебя от меня.

– Старче, я не помню.

– Постарайся припомнить. После литургии по пути к себе я задумался и стал испытывать себя, какие помыслы

были у меня в предшествующие дни. Тогда я вспомнил об осуждении из-за письма. Я вернулся, со слезами попросил у Старца прощения, и наше единство было восстановлено.

Если вы видите у старца ошибки, то знайте, что вы ответственны за то, что уменьшилось ваше доверие к нему. Один монах, лишь только пришел в мой дом, не замедлил выявить свою прелесть.

– Почему, – говорит он мне, – старец всегда прав? Разве он не совершает ошибок?

– Чадо мое, – отвечал я ему, – если ты так начинаешь свой путь, то никогда не достигнешь места назначения. Для того ли ты стал иноком, чтобы быть судьей других людей, да еще своих учителей? Или же ты пришел для того, чтобы отринуть своеволие?».

«Как-то я за что-то осудил старца. Ночью, став на молитву, вижу перед собой стену и не могу пройти далее. “Господи, Иисусе Христе… Господи Иисусе…” – и не нахожу ничего. Все закрыто. Никакой связи с Богом, хотя прежде я купался в море Его любви! “Сделал я какую-то ошибку, – подумал я, – в чем-то я согрешил”. И стал испытывать себя, начав с предшествующего дня: куда я ходил, что делал, что говорил. Нашел: я осудил своего старца. На следующий день было воскресенье, я должен был служить литургию. Что делать? Молюсь:

– Боже мой, согрешил я. Прости меня, что я осудил своего старца. Я поступил неправильно. Прошу прощения.

Ничего.

– Хорошо, разве нет для меня прощения? Разве нет слова “прости”? Ничего.

– Петра, Господи, отрекшегося от Тебя, Ты простил. Я не отрекался от Тебя. Я посмеялся и осудил своего старца. Теперь я каюсь и прошу прощения.

Ничего.

Вновь берусь за четки. Не идет молитва. Дверь заперта. Я начал плакать. Слезы лились ручьем.

– Боже мой, Боже мой! Разве нет для меня прощения? Ты – Бог милости и щедрот. Разве Ты не простишь меня? История рассказывает о стольких согрешивших – ведь Ты простил их, когда они покаялись. Новомучеников, которые отреклись от Тебя и потуречились⁴⁹, Ты принял. Прошу прощения, Всеблагий, каюсь!

Три часа прошло так, в хаосе и тьме. Всю воскресную службу я проплакал. В конце вижу в себе мир, сладость и радость. Пошла молитва: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”.

– Ага, хорошо, – говорю я. Так я приступил к литургии. Любое осуждение причиняет вред, но осуждение своего старца – это как осуждение Самого Бога! Будьте внимательны, чтобы победить в состязании. Не осуждайте никого. Однажды я осудил одного епископа, и Божия благодать покинула меня».

С ясностью и в подробностях старец излагал необходимость покаяния, охватывая весь путь его от делания до созерцания. Говорил простыми словами, дабы все поняли его и получили пользу. Бо́льшая часть его указаний и советов была о послушании, действие и силу которого он пережил на собственном опыте.

«Разве не преслушание и своеволие, – говаривал он нам, – являются причиной падения и погибели и Ангелов, и людей? И закон тления нашей осязаемой природы не имеет ли своей причиной преслушание, от которого вместе с нами, согласно апостолу Павлу, "стенает все творение» (см. Рим. 8, 22) и ожидает своего восстановления в пакибытии? Никогда за свою более чем полувековую монашескую жизнь я не добивался мира в своей душе, а также и в деле и помысле, занимавшем меня, если находился в преслушании и своеволии».

«Что мы приняли от наших отцов, то и передаем вам. Наши отцы руководствовались не собственной волей, а Духом Святым. То, что Господь передал нам в Своих заповедях, мы можем исполнить, если подвигнем себя к тому. «Заповеди Его не тяжки» (1Ин. 5, 3). «Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 30). Отцы, шествовавшие путем деятельного покаяния, научили нас не чрезмерностям или тому, чего сами они не сохранили. Они нас научили не тем делам, которые невозможно исполнить, а тем, которые достижимы.

От твоего собственного старания зависит то, достигнешь ли ты совершенства. Не льстите себе. Вы сами являетесь причиной либо успеха, либо неудачи. Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим. 2, 4). Путь отцов открыт и светел».

«Я разделяю послушание на три степени.

Первая. Я совершаю послушание, чтобы не стать преслушником, потому что послушание – это догмат духовной жизни. Примером для меня служит наш Искупитель.

Вторая. Я совершаю послушание, чтобы заработать награду. Эта стадия лучше первой, но не совершенная.

Третья. Я совершаю послушание по благоговению и любви к старцу, дающему повеление, как к Самому Христу. Старец – это уста Христовы. Наше послушание ему есть послушание Господу. Это таинство нашей Церкви, которая является Телом Христовым».

«Послушание принесет все. Послушание принесет благодать. Малейшее непослушание старцу изгоняет благодать. Все страсти постепенно исцеляются послушанием. Не спасают ни священство, ни пост, ни подвиг. Только послушание. Послушание творит чудеса. Послушание – это смирение. Оно принесет все дары. За послушание Христос дарует молитву. Спасает не молитва, а послушание. Богословие – следствие молитвы. А молитва – плод послушания. Если обладаешь послушанием, то найдешь и молитву, и богословие. Если же нет у тебя послушания, то ты не обретешь ничего, а потеряешь и то, что имеешь. Послушание является источником молитвы. Молитва – это источник благодати, слез, Божественного просвещения, теплоты и Божественной ревности.

Без послушания – что бы мы ни делали, у нас ничего не получится. За одно преслушание Адам потерял рай. Будем совершать послушание не только в том, что кажется нам хорошим, потому что тогда все совершают послушание. Старцу мы оказываем слепое послушание. Лет через пятнадцать придет послушание рассудительное.

Что означает слепое послушание? Я покажу вам это на примере (старец зовет одного брата. – Авт.):

– Принеси стакан воды.

– Благослови.

– Вылей ее на пол.

– Благослови.

– Эх, бестолковый, ты пролил ее?

– Прости.

Видите подлинное послушание? Истинным монахом станет тот, кто совершает нелицемерное послушание. Уста пусть говорят все время: “Прости, благослови, старче”. Когда я вижу, что внутри себя осуждаю старца, – да знаю, что со мною не все в порядке. Не я судья моего старца, а он будет судить меня. Диавол, воюющий с нами, делает черное белым, а белое черным. Что-либо из того, что старец говорит или делает, он может извратить. Помысл страстной части души и диавол сопрягаются, чтобы воздвигнуть препятствия для веры и послушания, от которых зависит спасение. Потому ни за что и никогда не верь своему помыслу, что бы он ни говорил. Без благословения лишь пей воду, когда мучит тебя жажда. На все остальное, что пожелаешь сделать, бери благословение».

Подлинное, слепое послушание отцы считают истинным, потому что лишь оно сокрушает «я» человека, его самолюбие, эгоцентризм, то, что, образно говоря, является «мерзостью запустения..., стоящей на святом месте» (ср. Мф. 24, 15). Плодом и наградой за послушание является исцеление природы человека, извращенной после падения. В слепом послушании нет никакого самодовольства или предпочтения одного другому, но исполняется то, что повелят уста старца или замещающего его брата.

Смиряться внутренне и видеть себя самих грешными, виновными, недостойными и низшими всех – этого требует от нас благодать, потому что мы таковы на самом деле, потому что в нас движутся страсти и привычки ветхого человека. Это самоукорение как самопознание особо подчеркивает преподобный Симеон Новый Богослов.

Когда добрая привычка привьется, тогда дух смирения, приводимый в движение благодатью, приближается к сердцу и уму человека и он смотрит на других людей как на Ангелов, как на святых и получает утешение от слез.

В «Евергетиносе»⁵⁰ мы читаем об авве Нистерое, приобретшем славу святого. Когда его спросили, что он сделал в своей жизни, он ответил: «Я, отцы мои, добродетели не имею и не сотворил никакого добра. Войдя в монастырь, я принял решение и сказал себе: “Я и осел – одно и то же”. Держаться этого я старался всегда. Никогда я не протестовал, не жаловался, не роптал, не творил преслушания и полагаю, что в этом и заключается мой долг: вести себя так, как ведут себя животные пред своими господами»⁵¹.

Вот восстановление, возрождение, преображение и освящение. «Тем, которые приняли Его», смиренного сердцем Иисуса, Он «дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12).

А если повеление старца ошибочно? Даже если повеление старца ошибочно, Бог ради послушания повеление это обратит в душевную пользу.

Старец Иосиф говорил: «Для слушающегося – пусть повеление будет и ошибочным, оно будет на пользу, и это только лишь благодаря послушанию». Не имеет значения, кто является старцем. Какую пользу принесло Иуде то, что его старцем был Христос? Какую пользу принесло Гиезию то, что старцем у него был пророк?⁵² Какую пользу принесло Адаму то, что он был в раю и что его старцем был Сам Бог? Никакой. И рай был ему не на пользу, потому что он ослушался.

Чем больше у тебя преданности и веры старцу, тем меньше в тебе противоречия. Если ты чувствуешь, что в тебе движется дух противоречия, то это указание на то, что нет у тебя веры и любви к твоему старцу. Чем больше у тебя преданности и послушания старцу, тем больше самоотречения. И ты не боишься ни Бога, ни геенны! И приходит бесстрастие, душевный и телесный мир, и ты ощущаешь будущую жизнь.

О, блаженное послушание! Что сказать? Когда я был послушником, у меня была иная благодать, иная молитва. Теперь я старец. Ты скажешь, что я не искал этого. Это Бог дал. Да, но я помню состояние послушника, когда я ощущал себя ангелом.

Лишь диавол знает, что значит старец, что значит послушник.

Плоды полного послушания я вкусил у старца Иосифа. Строй на смирении. Старец что-то сказал? – “Благослови” – и больше ничего, потому что ты совершаешь послушание, ты спасешься. Чем больше ты благоговеешь перед своим старцем и любишь его, тем бо́льшую получишь благодать. Благодать послушания окружает послушника, подобно огню, и диавол не может причинить ему вреда».

«Не будем забывать слов и молитв Последования великой схимы. Наш старец Иосиф дал нам повеление время от времени на трапезе в качестве чтения предлагать это последование, чтобы мы не забывали того, что пообещали Богу и каковы наши обязанности. “Сказую убо тебе всесовершеннейшее житие”, то есть добродетельную жизнь, – напоминает игумен. Все добродетели хороши, но основой и совершенством является послушание.

Ты слушаешься старца? Значит, ты слушаешься Бога и Его Матерь. И Христос, совершивший полное послушание Своему Небесному Отцу, принимает тебя и тебя слушает. Стань подобным Ему. Потому послушник будет иметь двойной венец.

Послушание начинается с Троического Божества. Сам Сладкий Иисус напоминает нам: “Я пришел не для того, чтобы творить Мою волю, но волю пославшего Меня Отца (ср. Ин. 5, 30)”. Видите, что Он был послан, что Он был послушен? Чем же тогда оправдать наше своеволие и косность, с которой мы так легко и бесстыдно задаем это страшное и треклятое “почему”?».

«На Катунаках послушником двух старцев стал один бесноватый. Послушание, которое он творил, принесло ему исцеление. Он сам рассказывал, что видел демона рядом с собой. Когда он произносил молитву один раз, демон бушевал. После второго раза он дрожал. А после третьего исчезал.

Демоны часто нашептывали ему: “Уйди от старцев и пойди вниз к морю на соляные разработки. Здесь, где ты находишься, старцы едят, спят и немного молятся. Но чтобы мы вышли, нужны усиленная молитва и пост”. Они, конечно, говорили правду⁵³, но это было демонской насмешкой, чтобы заставить его отринуть послушание. Когда эти обманщики увидели, что не добились своего, тогда, принуждаемые иной силой, были вынуждены исповедать следующее: “Если бы мы смогли оторвать тебя от старцев и привести на соляные копи, то постепенно ввергли бы тебя в отчаяние и утопили в море. Но послушанием ты победил нас и исцелился”».

Когда в жизнь Церкви вошел новый стиль⁵⁴, вся Святая Гора, держась предания, сохранила старый стиль, не разорвав, однако, при этом молитвенного общения со Вселенской Патриархией Константинополя и своей зависимости от нее, и, как следствие, сохранила общение и с остальными Православными Церквями.

Некоторые афонские монахи, которые сами себя называют «зилотами», по причине перемены стиля разорвали духовное общение с Патриархией и с остальной Святой Горой. Они не принимали участия ни в литургиях, ни в престольных монастырских праздниках и не общались с другими отцами.

Катунаки являлись одним из зилотских центров. Отец Ефрем был зилотом. Поначалу они вместе со старцем Иосифом, движимые духовной ревностью, примкнули к крайней группировке так называемых матфеевцев⁵⁵. Когда речь заходит о вопросах веры, вполне естественно может возникнуть фанатизм. У истоков пресловутого матфеевского раскола, задавшего задачу всему афонскому монашеству, стоял некий монах Матфей, родом с Крита, с ярко выраженными анархическими наклонностями, захвативший некоторую власть под предлогом календарной неразберихи. Культивируя фанатизм, возникший из-за перемены стиля, и представляя Церковь «отпавшей», он добился желаемого. Он стал «ультраправославным» и своими проповедями и действиями доводил своих сторонников до фанатического исступления. Это разделение стало новой раной на теле Церкви: фанатизм этот жив до сих пор среди некоторых его последователей.

Как всегда, любой соблазн вначале производит фанатизм и смущение по причине неведения, доколе не откроется истинное положение вещей. И в результате старцы в пустыне оказались в стане фанатиков, потому что тогда царили тревога, неведение и страх предать свою веру.

Тогда в противовес матфеевскому насилию существовало и более умеренное направление старостильников – флориниты⁵⁶. Сторонники митрополита Флоринского избегали жесткости матфеевцев, обладали кротким нравом, несмотря на то что также были зилотами. Старцы обратились к этой группировке: «из двух зол меньшее – лучше», хотя и оставались неудовлетворенными. В их совести протестовала несправедливо отверженная живая Церковь. В разрешении этой проблемы они надеялись только на Бога.

Старец Иосиф с великим упованием обратился к своему крепкому прибежищу – молитве, чтобы ответ был дан свыше. «Призови Мя в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя» (Пс. 49, 15). Преподобный Старец знал это очень хорошо благодаря своей подвижнической жизни. Со слезами и болью, в глубоком смирении он припадает и умоляет:

– Мы согрешили, творили беззакония пред Тобою, предали Твою всесвятую волю, и Ты праведно презрел нас, оставив нас блуждать в хаосе, вне света Твоей истины. Мы не смогли узнать утверждение истины, непоколебимую и несокрушимую Твою Церковь, всесвятое Тело – То, что Ты основал Своим к нам пришествием, – и доверились выводам человеческого разума и логики. Помяни, Всеблаже, щедроты Твоя и милости Твоя, яко от века и до века суть.

Он ожидал с болью и терпением, настойчиво стуча в двери милосердия, и Всеблагой Бог не презрел его смиренного моления.

– После такой напряженной молитвы, – рассказывал нам блаженный старец Иосиф, – меня охватил сон. Тогда я внезапно оказался посреди океана на одном кусочке Афона, который мог затонуть с минуты на минуту. Я испугался и подумал, что если этот кусок откололся от всей Горы и колеблется, то в скором времени он потонет, и я погибну. Тогда одним сильным прыжком я достиг твердой земли Горы. И действительно, тот маленький осколок скалы, на котором я находился, поглотило море, и я прославил Бога, спасшего меня от гибели! Тотчас я понял: это сон о том, что занимало меня и о чем я просил Господа – чтобы Он не попустил мне блуждать в моих суждениях.

Старцы

Также и отец Ефрем, молясь, услышал голос, говоривший ему: «Вместе с флоринитами ты отрекся от Церкви». Когда они пришли в мирное состояние духа, узнав, что Церковь продолжает существовать, тогда Божественный голос услышал и старец Иосиф. Голос сказал ему: «Церковь находится во Вселенской Патриархии в Константинополе».

Когда они, по указанию старца Иосифа, вместе с другими отцами оставили зилотов и вернулись в Церковь, тогда на деле познали силу благодати в совершаемых Таинствах.

Отец Ефрем всегда видел, как на Божественной литургии Божественная благодать претворяет Честные Дары в Тело и Кровь Христовы. Во все же время своего пребывания с зилотами он видел перед собой что-то похожее на покров, который мешал ему разглядеть Божественную благодать. Покров этот пропал, когда он вернулся в живую Церковь.

Отец Никифор в своей простоте настаивал на том, чтобы остаться с зилотами. Для отца Ефрема это было постоянным испытанием, потому что отец Никифор не желал оставить привычного, а стремление к благодати терзало ученика, который считал послушание непреложным правилом и не хотел оказаться вне его. Соседи-зилоты укоряли отца Никифора в том, что он предал их. Так крест отца Ефрема с каждым днем становился все тяжелее.

Несмотря на то, что все убеждало их в том, что Церковь – именно там, где им было указано свыше, несговорчивость упрямого отца Никифора только усугубляла мучения отца Ефрема.

Тогда он помыслил о том, что нужно совершать послушание до самой смерти своего сурового старца, а потом уже продолжить жизнь по преданию Церкви. Это сказал ему и отец Никифор: «Чадо мое, почему ты подталкиваешь меня к тому, чего я не могу сделать? Потерпи немного и после моей смерти делай все, что хочешь». Так и получилось через двадцать три года (!), когда у него уже стали появляться свои ученики⁵⁷.

«Однажды Старец приказал мне кое-что сделать, а я не поспешил выполнить его поручение. Ночью вижу во сне толпу демонов, хлопающих в ладоши и в веселье кричащих: “Мы победили его, победили!”.

Здесь, возможно, возникнет вопрос: неужели Божественная благодать столь требовательна к верующим? Да, она безгрешна и боголепна, но степень ее требовательности зависит от знаний и состояния конкретного человека. К познавшим ее заступление она непреклонна, ибо «знавший и не сотворивший бит будет много» (ср. Лк. 12, 47), и «кто разумеет делать добро и не делает, тому грех» (Иак. 4, 17). По этой причине возникают искушения, эти “педагогические попущения”, поскольку «всякое преступление и непослушание получает праведное воздаяние» (ср. Евр. 2, 2).

«Однажды, помню, я пошел к себе в келию немного помолиться и пришел в действительно благодатное молитвенное состояние. Внезапно приходит брат отец Прокопий, стучит в дверь и говорит:

– Отец, огонь под едой потух. Я подумал, что сейчас, пока я нахожусь под действием благодати, я наслажусь ею, а потом, когда чувство благодати пройдет, пойду на послушание.

– Я скоро приду на то послушание, о котором ты говоришь. Не успел я произнести эти слова, как благодать ушла. Разве это не преслушание?

Я преслушался и настоял на своем, хотя отец Прокопий был не старцем, а моим братом⁵⁸. Тогда я осудил себя: “Окаянный, ты и преслушался, и благодать потерял!”. Поэтому я и говорю: твори послушание – и обрящешь молитву. Молитва зависит от послушания».

«В скиту Святой Анны жил когда-то один старец со своим послушником, который, к сожалению, часто не слушался. Наступало преддверие одного из праздников Божией Матери.

– Старче, – говорит послушник, – пойду я половлю рыбу, чтобы было у нас что-нибудь для трапезы, ведь завтра праздник.

– Чадо мое, здесь наши соседи-рыбаки, несмотря на то что долго вчера ловили, не поймали ничего. Если бы Божия Матерь хотела, чтобы мы ели рыбу, то они бы поймали и принесли нам. Не ходи на рыбалку.

– Нет, я пойду.

– Не ходи, – повторил старец. Послушник ушел к морю. Опечалился старец и пошел к себе в келию помолиться за своего послушника, потому что предчувствовал, что случится искушение.

Послушник пришел к морю, приготовил удочку с наживкой и закинул ее на глубину. Тут же он почувствовал, как что-то взяло крючок. Он начал тянуть. Внезапно появляется черный арап со свирепыми глазами, готовый броситься на него. Но невидимая сила удерживает его. Монах в ужасе бежит, а диавол преследует его до самой келии. Добежав до своей каливы, послушник услышал голос диавола: “Эй, монашек, что я могу с тобой сделать, если с тех пор, как ты ушел, старец тянет за тебя четки? Иначе я утопил бы тебя в море”.

Вот вам и плод непослушания, реальный и незамедлительный».

«У одного старца было два послушника, которых он неустанно обучал пути духовной жизни. Один из них, к сожалению, никак не мог отречься от своей воли, несмотря на все старания старца. Однажды они пошли в соседнюю каливу, чтобы принять участие в одном празднике. Непослушный ученик настоял на том, чтобы ему не ходить туда, а идти куда он сам захочет. Старец, пришедший в отчаяние от его упрямства, говорит ему строго:

– Уходишь? Но Писание говорит, что бунтарю и непослушному Бог посылает наказывающего Ангела.

– Да пускай приходит, пускай, – сказал плохой послушник и ушел.

На следующий день он почувствовал вялость, а лицо его изменилось ужасным образом. Из скита⁵⁹ позвали одного практикующего врача, который подтвердил, что послушник находится в опасном состоянии. Его перенесли в келию, и в скором времени он умер в страшных мучениях. Он узнал, а вместе с ним и мы, что «верен Господь во всех словесех Своих» (Пс. 144, 13).

Послушание – это зависимость. Здесь и сокрыто слабое место у рационалистов. Человек – разумное существо. Бог дал разум для различения вещей: это белое, это – черное, а то – зеленое. Может быть, мы неправильно используем свой разум, когда белое называем черным?

Это и есть послушание, центральный момент таинства воссоздания человека. Послушание по Богу является тем таинством обновления, к которому мы стремимся, оно является освобождением от того, что привело нас к тлению и смерти.

Послушание и подчинение Творцу Богу – это не рабская зависимость подчиненных от своего господина и владыки. Это естественная зависимость тех, кто не имеет в себе причины своего бытия⁶⁰, от Первопричины. Вселенная естественным образом является зависимой, ибо не имеет бытия в себе самой. И бытие и продление своего существования они имеют от своего самобытийного Творца. Их связь онтологична. Слова Писания: «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5), «вся к Тебе чают» (Пс. 103, 27) – и: «отымеши дух их, и исчезнут» (Пс. 103, 29) – доказывают, что все существующее пребывает в бытии послушанием и подчинением Богу и продлевает срок своего существования согласно Божественным законам.

По-человечески мы двумя способами постигаем всеспасающий Промысл Творца, Который Своей неизреченной волей и силой привел в бытие всю тварь. Это «творческий» Промысл, которым Он из небытия, из не-существования привел все в бытие, «во еже быти»⁶¹. Это и «поддерживающий» Промысл, которым Он все сотворенное поддерживает в гармонии и продлевает бытие.

Итак, способом, при помощи которого Бог, эта первая и главная Причина, образует существа и продлевает их жизнь, является подчинение и зависимость существ от Него, без чего связь Творца с творением прерывается. Таково для разумных тварей значение послушания. И по опыту мы знаем, что непослушание разумных существ, Ангелов и людей, стало причиной катастрофы, из-за которой «вся тварь совокупно стенает и мучится» (Рим. 8, 22) до самого нашего восстановления Спасителем и Искупителем, ставшим «послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2, 8).

После главного – строгого хранения послушания – вторым заветом старца была молитва, живая молитва, которая непрестанно совершалась в его сердце. Слова Писания: «просите, и получите» (Ин. 16, 24) – являются догмой для нашего ничтожества, ибо, по слову Господню, «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5), и потому справедливо то, что молитва должна быть непрестанной.

Сей блаженный подвижник в тонкостях истолковывал образы молитвы и новоначальным, и находящимся на середине пути, и преуспевшим. Первым, что даровал отцу Ефрему наш старец Иосиф, познакомившись с ним, была молитва, и отец Ефрем, как достойный ее делатель, в своей многотрудной и внимательной жизни довел ее до совершенства.

Если слова Писания: «непрестанно молитесь» (1Фес. 5, 17) – являются заповедью, то в нем она исполнилась всецело, поскольку никогда на всем протяжении своей жизни он не прерывал молитвы.

Мы останемся непонятыми, если не предпримем попытку описать высоту и глубину его сердечной молитвы, во время которой он весь изменялся и был восхищаем в созерцания и исступления. Он провидел будущее, знал прошедшее и имел особенный дар утешения страждущих. Он видел и чувствовал опасности, переживаемые теми, кто призывал его молитвенно, и помогал им своей молитвой.

Он постоянно напоминал нам:

– От послушания рождается молитва, а от молитвы – богословие.

Чему он сам научился от старца Иосифа, когда был молодым, тому учил и молодых монахов, у которых непрестанно рождались вопросы о молитве: как молиться вначале, что такое немногословная молитва⁶², что – сердечная молитва, разрешается ли во время молитвы содержать в уме образы?

На все это он отвечал просто и ясно и, сам того не желая, открывал им свою меру постижения преестественных таинств Божественной благодати. Таинств этих достигли лишь те, «кто принял Его», Живодавца Христа, и кому Он «дал власть быть чадами Божиими» (ср. Ин. 1, 12), которые «от Бога родились» (Ин. 1, 13).

Немногословная молитва – это молитва: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». Чем меньше слов мы налагаем на ум, тем легче он их выучивает и содержит. Но образов молитвы множество. Каждый придумывает⁶³ свой образ молитвы в соответствии со своими чувствами и нуждами. Человек в умилостивительной, в благодарственной, в славословной молитве обращается к «Могущему спасти» (ср. Евр. 5, 7) Богу, дабы обрести искомую помощь и утешение. Тот, кто в мольбе, просьбе, славословии, благодарении и часто с похвальным бесстыдством просит Его настойчиво и с бездонным смирением, приклоняет безмерное человеколюбие и всеблагость Божию.

Молитва все же является самым тяжким и утомительным занятием⁶⁴, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым). Избранные изречения отцов… Авва Агафон. § 21. М, 1996 [репринт. изд.]. С. 48)., и потому Павел побуждает «быть постоянными в молитве» (ср. Кол. 4, 2). Это деятельность ума. Скитающемуся и получившему дурной навык в рассеянии и любопытстве уму не нравится ограничение и заключение в «темницу». Это бывает до тех пор, пока благодать не откроет дверь «чувства в Боге». Когда это произойдет, ум уже никогда не захочет отрезать себя от сладости единения с Богом, той сладости, в которой заключены наслаждение и пища Ангелов, слава и радость праведных и вкушение вечной жизни.

Когда душа находится в безразличии и дреме и ум, стало быть, не движется на молитву, тогда мы изобретаем способы ее пробуждения, чтобы у потерявшей аппетит души пробудить чувство голода. У тех, чье «помышление... прилежит на злое» (см. Быт. 8, 21), у подпадающих под различные внешние воздействия усердие к молитве отсутствует в силу естественных причин. Тогда мы подвигаем сами себя разнообразными помышлениями и представлениями⁶⁵, обращаем свой ум к страданиям Христа, составляя внутри себя картину⁶⁶Его Распятия; размышляем о разнообразных муках миллионов исповедников нашей веры, о смысле нашего Божественного предназначения как богообразных существ, созданных по образу своего Творца. Все это пробуждает в нашем дремлющем уме чувство долга, если подвигнем еще и самоукорение, которым наш одурманенный внутренний человек приводится в чувство умиления.

– Я, – говорил нам блаженный старец, – считаю себя находящимся в таком состоянии мертвости и окаянства, что поставляю себя на Страшное Судилище во время Второго Пришествия, вижу⁶⁷ нашего Господа, потом Его решение взять с Собой Своих и удалиться в вечное Царство. Меня Он отвергает, и я чувствую, что уже не имею иной надежды увидеть Его снова или сподобиться милости, и начинаю кричать и плакать без меры!

Однако все образы, представления или помышления, употребляемые нами вначале для того, чтобы подвигнуть свой ум на молитву, мы уже не удерживаем, когда внутри нас станет двигаться молитва, потому что иначе они приносят нам рассеяние. В час молитвы не нужны ни образы, ни картины, ни представления, но бесцветный и безОбразный (без образа) ум остается с одним лишь стремлением к Богу, дабы благодать привлекла его к себе. Первым ощущением является радость, а за нею следует то, что нам описывает Павел (см. Гал. 5, 22–23)⁶⁸ (Гал. 5, 22–23)..

Молитвы, составленные своими словами, плодотворны, особенно у новоначальных. Словно исповедуясь, мы начинаем молитву так, как бы беседовали с глазу на глаз со встретившимся нам человеком. Вначале мы испрашиваем прощения за свои ошибки, а потом просим, чтобы Господь Сам научил нас тому, как творить Его волю, как избегать искушений, как освобождаться от страстей, и молим Его даровать нам то, что содействует подлинному покаянию. Давид говорил: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою» (Пс. 142, 8).

Этот образ молитвы, похожий на исповедь, очень полезен, потому что благодаря самоукорению, в котором мы непрестанно исповедуем свою огромную вину, рождается смирение, являющееся престолом Божественной благодати. Бог «смиренным дает благодать» (Иак. 4, 6) – и: «смирихся, и спасе мя Господь» (ср. Пс. 114, 5). Когда таким образом молитвы мы вызываем действие благодати, тогда она соединяется с умом. Тогда любое воспоминание сладчайшего нашего Спасителя становится поводом для радости и мира, а ощущение мира сего и чувственных вещей становится отвратительным и утомительным. «Помянух Бога и возвеселихся» (Пс. 76, 4). Так на практике исполняется слово святого Григория Богослова: «Поминай Бога чаще, чем дышишь».

Молитва неописуема, но переживающие ее в собственной жизни и на собственном опыте ведают ее величие.

Духовная молитва преобразует молящегося человека в человека богообразного. Как Бог любит все, так и он сострадает и ощущает всечеловеческую боль. Он непрестанно плачет –

не за себя, но за каждого скорбящего и даже за тех, кто покушается на него самого, повторяя слово Господне: «прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34).

Вопрошавшим его об использовании в молитве дыхательных способов, как говорят о том некоторые отцы, он не советовал их применять. Он настаивал лишь на понуждении себя к молитве Иисусовой. Когда присутствуют сухость и угашение духа, тогда, как мы говорили, молитва своими словами, с глубоким смирением полагает начало. Когда теплота становится ощутимой, тогда ум простирается на то, к чему приведет благодать. «Согреяся сердце мое во мне, и в поучении моем разгорится огнь» (Пс. 38, 4). Перед теми, кто с духовной ревностью побуждал его сказать им, как долго сохраняется теплота молитвы в благодатном состоянии, он не скрывал, что у него самого она держалась до трех часов. Потом она уменьшается, и связь ума с Богом продолжается иным образом – в благодарении, славословии, пении или в иных созерцаниях.

«Любым способом молитвы подвигайте свой ум к памяти Божией. В день смерти моего старца ко мне пришел один монах и сказал мне: “Пока я шел сюда, я трижды прочитал акафист Божией Матери”. Видите, как подвизаются отцы? Каждый находит свой образ призывания Бога, чтобы ум его не пребывал праздным и не пленялся рассеянием. Из собственного опыта говорю вам, что человек может пребывать в благодати пять минут, может и один час, или два, или три часа. Большего я не испытывал. О большем нам из своего опыта рассказывал наш старец Иосиф. Когда я говорю о пребывании в благодати, то понимаю под этим действие благодати. Благодатной молитвой является та, при которой ум совершенно не отходит от Бога и чувства Его любви. Тогда предаются забвению законы тяготения и нужды этого мира».

Смысл подлинной и чистой молитвы заключается не в том, чтобы механически произносить слова, не чувствуя их и не слыша. Если ты сам не слышишь того, что говоришь, как услышит это Бог?

Вспомогательные средства есть и для духовного подвига, и для подготовки к Причащению. Я вижу в себе сухость, угашение духа, нерадение. Это случается в силу того, что человек подвержен многообразным изменениям. Тогда я помогаю себе тем, что привожу на ум полезные воспоминания и говорю: «Завтра я буду причащаться, приму в себя Самого Христа». Если я размыслю над самой сутью этого, то приду в умиление, стряхну с себя сон и отвергну бесчувствие, займу подобающее случаю место, и искуситель не сможет лишить меня пользы. Эти способы пускай всегда будут с вами, потому что, с одной стороны, естество наше склонно к нерадению и лени, а с другой – диавол не упускает случая замутить воду, воздвигнуть препятствие нашей пользе и перекрыть дорогу.

Сильнейшим оружием врага против нас является «забвение» – врата смерти. Если проклятое забвение одержит верх, то мы станем для смерти посмешищем. Здесь требуется внимание, особенно вначале, когда юноша еще не имеет опыта благодати, чтобы правильно оценивать свои состояния.

Ведь мы – сыны Божии, избранные, которых Бог «предопределил,... призвал... и оправдал, а впоследствии и прославит» (см. Рим. 8, 29–30). Какая отговорка или какая сила воспрепятствует этому Божественному решению или действию? Я говорю это, чтобы вы не малодушествовали, не теряли мужества и не ленились. Есть изменчивость естества, есть и диавол, но «Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире» (1Ин. 4, 4), потому что, согласно слову Господню, «никто не может похитить их из руки Отца Моего» (Ин. 10, 29). Если вы непрестанно держитесь такого знания и такой позиции, что и является сердцевиной нашего предназначения, то никакая изменчивость или пременение естества не могут преградить вам дороги, потому что дарования и решения Бога изменению не подлежат.

«Вместе с послушанием старцу будете творить и молитву: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”. Молитва является первой обязанностью каждого монаха. Особенно осторожным надо быть молодым, новоначальным и тем, кто живет один и рабствует своей воле. Послушание старцу и молитва. Три рода молитвы прогоняют диавола. Вначале молитва делает тебя таким, что ты видишь всех хорошими. С тобою говорит вся тварь, и ты получаешь огромную радость.

Если ты творишь ее усиленно, то как бы насаждаешь в себе корешок, который постепенно прорастет и станет деревом. Выходя из своей келии, делай отметку. Говори: «Отсюда до того места я каждый день буду творить Иисусову молитву. От лестницы до церкви буду говорить: “Пресвятая Богородице, спаси мя”». Так и будет, и это станет доброй привычкой. И на послушании твори молитву. Ночью читай духовные книги. В начале занятия молитвой будешь чувствовать усталость в уме, а потом придут слезы. Заботься о слезах. Если нет у нас слез, то мы не в порядке, знайте это. Слезы, приходящие первыми, очищают, а за ними следуют слезы любви. И это знайте, что слезы становятся привычкой. Как в стиральной машине очищается одежда, так и слезы очищают душу.

Молитва приведет вас в такое состояние, что вы будете видеть всю природу в неизреченной красоте. Природа будет беседовать с вами и улыбаться вам. Сама природа не изменяется, но остается иногда суровой, а иногда спокойной. Прекрасной она будет видеться вам в душе неизреченным образом. Когда ваша душа, творя молитву, получит это освящение, тогда вы будете видеть природу погруженной в неизреченную радость. Когда при помощи молитвы вы продвинетесь выше, то узрите природу в более высоком духовном состоянии. Вся природа будет молиться вместе с вами.

Потом утешения приходят во сне в образе сновидений. Ты переживаешь чувство полета и не ощущаешь тела и ограниченности. Все это лишь предисловие. Итак, понуждай себя, чтобы перейти к главному содержанию».

– Отче, я забываю творить молитву.

«Это неудивительно, чадо мое, потому что ты не умеешь этого и только теперь начинаешь учиться. Необходимы старание и настойчивость, как бывает, впрочем, и в других науках. Здесь диавол воздвигает особую брань, чтобы воспрепятствовать нашему преуспеянию. Необходимо неустанное понуждение себя. Апостол Иаков в своей простоте поучает нас: «Противостаньте диаволу, и убежит от вас» (Иак. 4, 7).

Сколько я обрел благодаря этим четкам и постоянной молитве! И скольких избежал соблазнов и искушений, которые стоили бы мне спасения!».

В любом сражении и на любой войне существует две позиции: того, кто за, и того, кто против; того, кто нападает, и того, кто обороняется. Мы не колеблясь сражаемся и противостоим нелепице, препятствующей нашему преуспеянию. Впрочем, такова природа вещей.

Мы нарушили послушание Божией воле и подчинились тлению и смерти. Теперь, пребывая в покаянии за свою ошибку, мы стараемся вернуть равновесие, врачуя свои раны правильным рассуждением и по собственному произволению. Ум, помраченный и плененный страстями, бездействием и бесчисленными отговорками, не желает призывать Христа на помощь. Мы через понуждение возложим на него это делание как единственно спасительное для нас, потому что Господь говорит: «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Наш старец Иосиф постоянно напоминал нам слова преподобного Иоанна Лествичника: «всегдашнее понуждение естества».

Я продолжил слово о значении молитвы, поскольку опыт научил нас, что без непрестанного призывания всесвятого имени Спасителя мы сами в ходе невидимой брани не можем победить силы тьмы.

Не теряйте мужества, шествуя тесным и узким путем спасения (см.: Мф. 7, 14), ибо только он безошибочно приводит к Жизни. Когда ум бездействует, снова и снова начинайте молитву и не ослабевайте в этом старании, и «близ Господь всем призывающим Его» (Пс. 144, 18), чтобы одарить в преизбытке тех, кто умоляет Его с болью и желанием, потому что «не мерою дает» (Ин. 3, 34).

Молитва – зеркало души монаха. Это делание разделяется на стадии. Святой Иоанн Златоуст говорит, что человек, в силу не зависящих от него обстоятельств не имеющий возможности прийти в церковь, при помощи молитвы может сделать самого себя жертвенником Божиим. Источником преуспеяния является благодать, а она приходит от молитвы.

«Молитва начинается словами: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”. Это первая стадия. Вторая стадия заключается в том, что душа оставляет многословие, потому что не может сосредоточиться, но прерывается, когда говорит: “Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”. А когда приходит в высшее состояние, тогда оставляет “Христе, Сыне Божий”, а говорит: “Иисусе мой, Иисусе мой”. Когда Бог желает поднять душу на еще большую высоту, слова прекращаются. Так было со старцем Иосифом, когда он заключил меня в свои объятия, произнося молитву, сказал ее несколько раз и остановился, пленившись созерцанием. Когда при настойчивости все это становится привычным, тогда благодать открывается в чувстве любви Христовой. Тогда человек не молится, а радуется и вкушает плоды прежнего старания и подвига, которые были необходимы для того, чтобы упорствовать в молитве. Когда благодать молитвы воцарится в человеке, тогда начинается его обновление, и «ветхий человек» (Ср. Рим. 6, 6) со своими привычками и страстями упраздняется. Тогда человек прекращает быть таким, каким он был прежде, то есть плененным чувствами сего мира. Прекрасное и притягательное для мира его не привлекает, но, напротив, вызывает отвращение. Остается лишь желание любви Христовой, восполняющее все.

Я вновь настойчиво возвращаюсь к разговору о прилежании и понуждении себя к молитве, чему научил нас опыт. Как-то я пошел от Катунак в монастырь Святого Павла⁶⁹, находящийся на расстоянии двух с половиной часов ходьбы. Благодаря упорству и понуждению я настолько отдался молитве, что пришел в монастырь, сам того не заметив. Когда привыкаешь творить молитву, тогда она повторяется внутри непрестанно. Иногда ты и сам этого не понимаешь, потому что бываешь захвачен рассеянием. Но когда уходишь от рассеяния, тогда замечаешь, что внутри тебя проговаривается: “Господи, Иисусе Христе”, без чувства, но повторяется. Все зависит от привычки».

Я хотел бы сделать некоторые замечания по поводу того, что этот старец, предававшийся духовным созерцаниям, говорил о молитве. То, что он говорит от своего личного опыта, случается не всегда и не со всеми людьми в силу различия характеров. Старец говорил, что, когда творишь молитву, чувствуешь Божественную благодать, приходят слезы и просыпается божественная ревность. Начало одно и то же, но результаты могут не совпадать. Это случается не по причине какой-то ошибки или неудачи. Необходима наша настойчивость, а благодать будет действовать в каждом человеке согласно его характеру и расположению. Слезы, несомненно, приходят по действию благодати, но не всегда одинаково, потому что обычно плач – это порождение боли, скорби, истекающей от ощущения человеком своей вины.

Разве в истории мы не встречаем благоговейнейших и трудолюбивых отцов, не имевших слез, несмотря на все свое старание? Они, чтобы вызвать слезы, мучили и истязали себя. Не забывайте, что хотя благодать Божия одна, действует она все же так, как сама того пожелает, и в зависимости от характера каждого человека. Отцы уподобляют благодать воде, напояющей различные деревья. Несмотря на то, что вода одна, цветы и плоды деревьев различны. Так и благодать воздействует на характер людей, приносящих покаяние, в соответствии с их привычками, страстями и устремлениями. Любой человек сподобится получить просимое, если просит с настойчивостью.

Мы написали это примечание, чтобы никто не отчаивался, если, творя Иисусову молитву, не ощутит, вопреки сказанному старцем, действия благодати. В большей полноте это чувство имеют истинные послушники, которые совершенно умертвили свою волю и «уже не они живут, но живет в них» Спаситель наш »Христос" (ср. Гал. 2, 20), и справедливо, что они бывают услышаны. Они с дерзновением говорят Господу: «вот, мы оставили все и последовали за Тобою» (Мф. 19, 27). Таковым Он обещает полноту обетований, что осуществляется через вхождение в истинное и претрудное покаяние.

Отец Ефрем рассказывал нам, что когда он молился о страждущих людях, прося Бога помочь им, он почти всегда бывал услышан. Лишь занимающимся магией Бог не сострадал, Он гневался на них.

«Однажды на молитве я ощутил, что некая душа страждет и пришла в отчаяние. Я почувствовал, что страждущим был один наш брат в Америке. Ему сделали серьезную операцию, и она прошла неудачно. У него было белокровие. Он просил помощи. В таких случаях молитва мобилизует все силы человека. Молитва идет либо в словах: “Господи, Иисусе Христе, помилуй раба Твоего”, либо в форме исповеди, в зависимости от того, что чувствует человек и как он может молиться.

Когда человек находится в духовно плодоносном состоянии и молитва проистекает от теплоты сердечной, тогда он как бы бросается ко Христу и настойчиво, со слезами умоляет Его:

– Господи мой, Ты, Вселюбовь и Сострадание, принесший Себя в жертву за нас, врагов Твоих, и прощавший распинавших Тебя, Ты, не хотящий смерти грешника, в чем и поклялся Своим именем (См. Иез. 33, 11), молю Тебя, оставь нашему страждущему брату его вину и помилуй, исцели его, облегчи его боль, дабы он не сломался и не потерял своей веры. Помилуй, Всеблаже, Твое творение, дабы не похвалились те, кто сражается с нами, смиренными».

Чувство благодати часто непостоянно: иногда оно усиливается, а иногда ослабляется. Не сама благодать возрастает или умаляется, ибо она неизменна, а то, насколько мы приобщаемся ее действий. Мы не перестанем призывать Божественную помощь для того, кто страждет, и будем делать это в соответствии с тем состоянием, в котором находимся. Бог ради нашего приношения, которое является жертвой любви, помилует страждущего.

Однако лучше молодым и немощным⁷⁰ этого не делать, дабы вновь не приводить себе на память старые воспоминания и расположения, которые для них еще живы и хранят опасность.

«Радость утешает, но не приближает к Богу. Она обманывает тебя, и ты забываешь об узком пути, о несении креста. Я много раз от большой радости получал вред. Скорби, искушения и утеснения очищают тебя, и ты ощущаешь близость Бога. Крест соделывает тебя смиренным и приносит воскресение. Разве ты не слышишь, что поется: “…се бо прииде Крестом радость всему миру”?⁷¹

Наша жизнь здесь является непрестанным мученичеством. Тесный и узкий путь (См. Мф. 7, 14) является единственным путем, ведущим на небо. «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Вкусил я, братия мои, – я не хвалюсь – и сладость рая, и горечь ада. Я поднялся к высотам неба, но и спустился потом даже до преисподних глубин и тартара геенны».

Сознательный монах на опыте последовательно познает и распятие, и воскресение. Иногда предшествуют скорби, а за ними следует утешение, иногда – наоборот. У тех, кого осеняет благодать, во время подвига случается и то и другое, но по большей части они вкушают горечь крестоношения. Справедливо мы научаемся тому, что «если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем» (2Тим. 2, 11).

У судеб Божиих есть и более глубокий смысл. Так Творец по Своей всепремудрости вершит таинства Своего Промысла. Мы видим, что апостолам благодать была дана вначале даром, потому что они были основой нового откровения, строительства Церкви. Потом апостолы подъяли крест в многочисленных гонениях, скорбях и мучениях, которые претерпели от неверующих народов, призываемых ими к благочестию.

Нашего старца Иосифа вначале предварила благодать, а затем последовал крест, весьма суровое житие, в котором должно было получить свое завершение его исповедничество как верного раба, а не наемника.

Это образ сурового жития в своей полноте. Но бывает и частично суровое житие, свойственное любому подвизающемуся человеку, желающему принять участие в таинстве веры и Божественных заповедей. На поприще покаяния, на котором каждый верующий человек мобилизует свои силы в соответствии со своей верой, ревностью и характером, он на опыте испытает то, как скорбь сменяется утешением и наоборот.

Эти изменения являются законными явлениями жизни по Богу, а вовсе не приходят от психической неуравновешенности или превратностей жизни. Они даже полезны, потому что укрепляют духовный характер подвижника и уверяют его в том, что он находится на правильном пути. Тогда с дерзновением он говорит: «Сия вся приидоша на ны, и не забыхом Тебе... вменихомся яко овцы заколения» (Пс. 43:18, 23).

Как-то он⁷² рассказал нам, как дважды претерпевал одно тяжелое искушение, препятствовавшее ему совершать литургию. Несмотря на свои настойчивые просьбы, он не был услышан Богом. Тогда он обратился к Ангелу-хранителю и с укором сказал ему:

– Разве ты не послан для того, чтобы охранять меня и помогать мне? Почему не подаешь ты мне помощь в этом испытании?

И правда, искушение тотчас прошло, и он совершил литургию. Дух отчаяния приносит самые тяжелые мучения. Я желаю этим духовным бойцам⁷³, чтобы их никогда не оставляли терпение и настойчивость. «Блажен человек, егоже аще накажеши, Господи, и от закона Твоего научиши его» (Пс. 93, 12).

Блаженный старец часто указывал на терпение как на непременное средство спасения в скорбях. Он рассказывал нам о суровом образе жизни нашего старца Иосифа, который был словно заключенный во гробе. Рассказывал он и о некоем ином старце – Гаврииле, который испытывал желание причащаться каждый день. Этот старец держал крайне строгий пост, вызывавший естественные трудности. Однажды его боль и страдания превзошли естество, и он возвел очи свои горе́, на небо. Неожиданно подвижник получил некое утешение и начал восклицать: «Цветы, цветы, благоухание!..» – и на этих словах предал свою блаженную душу подлинным цветам вечности.

«И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова» (2Кор. 12, 9).

С юного возраста отец Ефрем страдал аллергией. Он показывал нам свою ногу, которая всегда была покрыта красными пятнами. Когда усталость нарастала, тогда нога краснела больше и передавала симптомы болезни и другим частям тела.

Когда с нами приключались скорби по причине болезни или по какой-либо иной причине и вызывали у нас страх и уныние, он утешал нас, рассказывая один случай из собственной жизни, и укреплял наш дух, поддерживая и нашу ревность.

«Как-то раз, – рассказывал он, – эта аллергия внезапно усилилась у меня. По причине телесных трудов (ведь я ухаживал за двумя старцами) тело мое покрылось большими прыщами, которые страшно чесались. К тому же покраснели и мои глаза и почти что все лицо мое изменилось до неузнаваемости.

Я потихоньку добрался до нашей церквушки и с болью стал плакать перед иконой Божией Матери.

– Панагия⁷⁴ моя, – говорил я Ей, – сейчас я напомню Тебе Твои собственные слова, которые Ты говорила нам в утешение, что Ты являешься и навсегда останешься нашей Покровительницей, Питательницей и Целительницей. Куда прибегнуть теперь мне, смиренному, чтобы найти утешение?

Тотчас я почувствовал в своей душе мир, облегчение, и все тело мое стало легким и подвижным. Я начал двигаться и ходить с легкостью! Этого было достаточно. Я вновь обрел здоровье и желание продолжать ухаживать за своими старцами».

Какую силу получали мы, когда он столь живо рассказывал нам о том, как приходит благодать, если призывать ее с верой! Старец Ефрем питал огромную любовь к Божией Матери. «Как мне быть? – говаривал он. – Часто во время литургии я не могу даже произнести Ее имени. Призывая Ее, я ощущаю в себе горение сердца».

«Однажды к нам в каливу пришел хороший певец из келии Данилеев⁷⁵. Нам посчастливилось отслужить с ним литургию:

– Пожалуйста, отец Даниил, спойте “Достойно есть”... И он спел. Знаете, что я сказал тогда?

– Ты, отец Даниил, поешь и воспеваешь Бога, прославляешь Его своим прекрасным голосом и чудным пением. А я ничего другого не могу Ему принести, кроме своей боли, которую чувствую в ноге. Если Бог помилует меня за мою боль, то помилует».

– Отче, какие у вас были искушения?

«Я вам расскажу одну тайну из своей жизни. Экзема, эта рана на ноге, у меня с пятнадцати лет. Я испробовал различные лекарства. Ничего не помогло. Теперь, с возрастом, рана увеличилась. Сидя на кровати боли (так я ее называю), я поднимаю ногу вверх и получаю небольшое облегчение. От такого сидения на копчике у меня образовалась киста. Подумать только, это ужас что! Она производит сильную боль. В каком бы положении ты ни сидел, тебе больно. Болят ягодицы и предвещают, что рана откроется. Я все терпел и терпел, пока однажды не впал в отчаяние. Лишь от одной мысли об отчаянии тебя охватывает ужас. Это предвкушение муки, предвкушение геенны. В отчаянии я пребывал шесть или семь минут.

Окруженный болью и отчаянием, я ничего не говорил своему братству. Я услышал голос, подобный легкому ветерку:

– Таким тебя хочет видеть Бог. От этого я вздохнул с облегчением:

– Буди благословенно, раз так желает Бог. Но дай мне терпение, потому что я не выдерживаю.

Как быть? Уехать с Афона, чтобы сделать операцию? Все тебе говорят, что нужно делать операцию. Но как же это: уехать?..

В отчаянии я встаю и иду к лампадке Божией Матери. А лампадка эта чудотворная. Я беру ватку и помазываю то место, где на копчике киста, а также и ягодицы с двух сторон. Так я делал три дня. На третий день боль исчезла. Божия Матерь сотворила чудо. Исполнилось часто встречающееся изречение святых отцов: “терпение в скорбях”.

Покров Божией Матери пребывает всегда, но мы не видим его. Мы видим его тогда, когда готовы провалиться в хаос и бездну. Тогда Она избавляет нас от преисподней. И не только это. Скажем о самом главном. Когда прошли боли, радость осталась во мне как извещение, что Бог Свою великую и безмерную любовь явил в том, что дал мне язву на ноге. И я не мог насытиться, славословя, воспевая и благодаря Бога, давшего мне эту рану.

Потому хороши скорби, хороши мучения, хороши утеснения. Бог знает, для чего дает их нам. Скорбями мы приближаемся к Нему. «В скорби распространил мя еси» (Пс. 4, 2); и, согласно святым отцам, “убегающий полезного искушения убегает вечной жизни”.

Поэтому пусть человек не отчаивается, не приходит в уныние от одной неудачи. Неудача превращается в удачу, потому что так человек познает, в чем заключается воля Божия. Воля Божия не всегда сладка. Она бывает и горька! «Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18, 11). Крестом пришло воскресение. Святой Иоанн Златоуст похваляет Иова не за прежнюю жизнь, когда он был милостивым, щедрым, страннолюбивым, молитвенником, а за терпение, проявленное им в болезни, попущенной Богом. «Вы слышали о терпении Иова» (Иак. 5, 11)… Уютно и удобно мы не взойдем на небо. Мы дадим кровь, чтобы получить Дух⁷⁶.

Помню, когда я был в Иерусалиме, ко мне подошла одна игумения и рассказала о своем видении. Она видела в раю трех патриархов: Авраама, Исаака и Иакова. Она сказала им:

– Я тоже хочу прийти сюда.

– Иди, – говорят они.

– Как?

– По дороге.

– По какой дороге? Они указали ей на тропинку шириной пятнадцать сантиметров.

– Но если я пойду по ней, то порву свою одежду.

– А-а, игумения! По ней пришли и мы.

Со сладостями мы не достигнем рая. Есть и некоторые горькие вещи! Но ими очищается душа».

Огромное значение для духовного преуспеяния имеет хранение духовного распорядка. На этом очень настаивал наш преподобный Старец и всегда в поучениях говорил нам о благоволении благодати к тем, кто точно следует своему распорядку, потому что тогда благодаря настойчивости мы на деле выполняем свой долг. Наш Господь, показывая на практике образ выполнения Своего долга, отослал диавола с гневом, когда тот побуждал Его предать Свою совесть, хранившую долг: «отойди от меня, сатана,... Господу Богу моему поклоняюсь и Ему одному служу, Его слушаюсь» (ср. Мф. 4, 10). Противостоя и возражая тому, кто побуждает нас преступить свой долг, мы пребываем в соблюдении своего распорядка, убеждая матерь-благодать в том, что «словесами уст» ее «сохраним пути же́стоки» (ср. Пс. 16, 4).

Если я решил воздерживаться, значит, я не преклонюсь на движение пожеланий. Конечно, и естество, и диавол будут подыскивать различные поводы, но мы, шествуя «верою, а не ви́дением» (2Кор. 5, 7), не подчиняемся чувствам, которые часто представляются под видом боли или болезней, чтобы заставить нас нарушить свой распорядок. Но скажите мне, братия, разве мученики не чувствовали боли, когда гонители предавали их мучениям? Что же, по причине ужасных болей они должны были отступить или отречься от Христа? Это сравнение способно удержать от любого неразумного изменения духовного распорядка.

Один из подвижников наших дней, известный строгостью в отношении себя и своего распорядка, почувствовал однажды голод, побуждавший его поесть пораньше. Он, будучи рассудительным, уразумел сатанинскую напасть и решил не только не есть в положенный час, но и во весь тот день. Диавол явился тогда некоторому человеку и с горечью сказал:

– Вот негодяй! Я побуждал его поесть немного раньше положенного времени, а он от упрямства ничего не съел во весь день!

Видите, как сражаются подвижники или, лучше сказать, исповедники? Разве не так же поступал и Господь, когда после Своего Крещения удалился в пустыню и передал нам искусство сражения – подлинное исповедничество?

– Раз ты голоден, – говорит Ему диавол, – почему поступаешь столь противно естественным законам жизни? Ты – Бог. Скажи камню, чтобы стал он хлебом, и Ты не будешь страдать бесцельно, потому что природа требует своего.

Господь наш дает мерзкому духу подходящий ответ, в котором намечает наше превосходящее естество исповедническое житие:

– «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4, 4).

Богообразный человек, великое Божественное творение «по образу и по подобию» (Ср. Быт. 1, 26), зависит не от противных естеству законов тления и смерти, но от отеческого промышления Творца. Поэтому он⁷⁷ столь твердо стоял за хранение распорядка, дабы беспорядок, разрушающий все полезное и разумное, не имел места в нашей жизни.

Однажды наш старец Иосиф послал двух своих братий⁷⁸ для сбора винограда. Старец, владевший виноградником, рассказывал отцу Ефрему:

– Вот, отец Ефрем, какие монахи у старца Иосифа! Они целый день срезали гроздья и не положили в рот ни одной виноградины. Я говорил им: «Ешьте, отцы, есть на то благословение». А они: «Прости, отче, сейчас не время трапезы».

Однажды, когда я уходил из каливы отца Ефрема и прощался с ним, он попросил меня отправить одно письмо, на конверте которого он в тот момент писал адрес. Но чернила в ручке кончились, и я дал ему свою, чтобы он дописал адрес. Закончив, он похвалил мою ручку, потому что она очень хорошо писала. Тогда я сказал, чтобы он оставил ее себе. Он не согласился, но попросил купить ему такую же. Я пообещал ему сделать это в скором времени. Попрощавшись с ним, я пошел в Новый Скит, где тогда жил. Ночью, около полуночи, когда мы молились во дворе келии, я услышал стук в дверь и пошел открывать. К своему удивлению, я увидел отца Ефрема, который с настойчивостью попросил меня: «Иосиф, пожалуйста, не заказывай мне ручки, о которой мы говорили, потому что я не взял на то благословения своего старца» – и тут же ушел. Но причина была не в благословении его старца, который был болен и не способен к общению. Подлинной причиной отмены заказа являлось отречение от угождения себе в том, чего ему хотелось. Поэтому-то он и отправился в путь, занимавший около двух с половиной или трех часов, да еще в глубокую ночь.

«Я расскажу вам то, что еще помню, начиная от нашего корня, старца Иосифа, чтобы вы стали продолжателями дела и наследниками обетований. Вы очень хорошо знаете, что Старец наш был крайне строгим безмолвником и делателем умной молитвы. Однако, закладывая фундамент нашей духовной жизни, он учил нас не безмолвию и умной молитве, а общему жительству и послушанию. Не будет преувеличением, если киновию мы уподобим Ноеву ковчегу. Наши богоносные отцы учат, что, соблюдая киновиальный устав, мы, безусловно, преуспеем в жизни по Богу. Благословенная киновия! Христос, придя на землю, не стал особножителем, не стал жить отдельно от других, а вместе со святыми апостолами составил киновию. Почитайте, что пишет преподобный Феодор Студит: “Братия и отцы, горы и вершины оставьте Иоанникию. Мы призваны Христом подражать Его жизни, но в общежительном монастыре”».

Видите, что застарелой раной падшего человека являются самоуверенность, своеначалие, своеволие. Общежительный устав легко исцеляет эти смертельные раны и возвращает человеку равновесие. В киновии есть беспопечительность, потому что жизнь организована и монах избегает того, что питает страсти.

Жития наших отцов показывают нам, что многие люди легко и удобно достигли святости без каких-либо великих трудов, жертв или аскетических подвигов, ибо подвизались в послушании. Послушание – это деятельное смирение, и Бог «смиренным дает благодать» (Иак. 4, 6).

Послушание на деле легче исполнимо в киновиальной жизни, нежели в пустынной и уединенной. Пустынник сплошь исполняет лишь свою волю. Где, как не в киновии, мы находим тысячи преподобных отцов? Во времена существования тавеннисиотских⁷⁹ монастырей в киновиях под руководством своего наставника Пахомия Великого подвизалось более двенадцати тысяч монахов. Разве мы не видим того же общежительного предания в Палестине, где находим преподобного отца нашего Савву Освященного с тысячами его учеников? У преподобного Феодосия, общих житий начальника, разве не было в Лавре четырех соборных храмов, по причине наличия множества разноязычных монахов? И византийский период дал нам великого исповедника Феодора Студита с тысячами его иноков, чье предание было перенесено на священный Афон.

Мы сделали это примечание, чтобы показать, что киновиальная жизнь в любом случае и для человека с любым характером будет результативнее, нежели какая-либо иная жизнь. В киновии мы находим взаимопомощь, которая оказывается на деле и поддерживает более немощных, в то время как «один, если упадет, кто поднимет его?» – и: «горе одному» (ср. Еккл. 4, 10).

«В одном монастыре служащий священник совершал каждение и, подойдя к предстоятелю, не покадил его. Когда священник пошел дальше, предстоятель стал возмущаться. Тогда священник сказал ему:

– Прости, отец, но я не увидел тебя в стасидии⁸⁰. Тут другие отцы, бывшие рядом, сказали предстоятелю, что священник прозорлив и предстоятелю лучше было бы испытать самого себя. Задумавшись, он признал, что во время каждения помысл его находился на подворье монастыря.

Святой Нектарий, что на Эгине⁸¹, сказал девушке, пришедшей к нему за благословением стать монахиней:

– Чадо мое, у нас есть пять-десять овец, вот и паси их.

– Благословите, – ответила послушница и стала исполнять послушание. Однажды она говорит святому:

– Старче, меня одолевают помыслы и говорят мне: “Для чего ты пришла, чтобы стать монахиней или пастухом?”.

– Чадо мое, – отвечает ей святой, – когда я совершаю в церкви каждение, то вижу тебя в стасидии.

Эта монахиня, хотя и оставалась с овцами, творила молитву и находилась в церкви. В то время как предстоятель, несмотря на то что был в церкви, умом своим находился на монастырском подворье.

Видите, отцы? Помысл поставляется на суд. От помысла мы становимся негодными, от помысла же и улучшаемся. У монаха нет деяния, а есть помысл».

«Пусть самоиспытание не покидает никого из вас. Отцы передали нам: каждый вечер после вечерни мы идем отдыхать. Если ты благоразумен и понуждаешь себя, то испытаешь себя: как я провел день? Может быть, я празднословил? Может быть, я сотворил преслушание и предпочел свою волю? Может быть, во время службы я был рассеян и дремал? Испытывая себя таким образом, на следующий день ты будешь более внимательным, потому что с нас спросится и за одно праздное слово.

Каждый вечер я буду подводить итог: как прошел мой день. Буду проводить скрупулезный анализ, потому что диавол, которого называют “мравольвом”⁸², малые упущения делает большими, а большие – малыми и незначительными, чтобы я не сказал того своему старцу⁸³. Потому и самое ничтожное и смешное я не буду скрывать от своего старца, чтобы диавол не обрел во мне места для своей постройки. От нынешнего момента, когда ты начинаешь, зависит все твое будущее шествие. Если положишь доброе основание, то и все твое последующее шествие будет добрым. Но если начнешь с ленцой, если не будешь понуждать себя и станешь принимать хотя бы и самое малое, что посевает диавол, то это малое постепенно, по прошествии десяти-двадцати лет вместо преуспеяния приведет к крушению всего твоего строения, потому что не было у него крепкого основания. Остерегайтесь скрытности. Ничего не скрывайте от старца, потому что одного лишь этого достаточно для диавола, чтобы ввергнуть вас в искушение, исход которого неизвестен».

От нашего преподобнейшего старца Иосифа отец Ефрем научился и преподал нам, что подвижнику бо́льшую пользу приносят опыт и знание, нежели благодать. Для того чтобы несведущие и неопытные в невидимой брани постигли сказанное, необходимо произвести некоторый анализ. Падший человек, подверженный изменчивости, имея опыт и знание «глубин сатанинских» (Откр. 2, 24), обороняется соответствующим образом. А человек, не имеющий опыта, становится легкой добычей, поскольку не умеет обороняться.

Необходимым средством для приобретения этой опытности является внимание к случающемуся в нашей жизни, дабы так познавать, отчего происходят ошибки, и строить оборону вовремя и соответствующим образом. «Невозможно не придти соблазнам» (Лк. 17, 1); и: "противник наш ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (ср. 1Пет. 5, 8). Для истинных послушников это не имеет значения, потому что упраздняется заповедью старца.

Наш блаженный старец Иосиф настойчиво говорил нам о значении первой ревности. Если мы не преумножаем ее, то не будем, по крайней мере, ее уменьшать. Это является показателем преуспеяния. Монах, желающий преуспеть, должен ежедневно следить за своим поведением, примечать изменения, случающиеся обязательно. Изменения – это коварный враг, и диавол использует их. Наш Старец всегда побуждал нас к понуждению себя: «всегдашнее понуждение естества». Дремание – сатанинская уловка, препятствующая нашему преуспеянию и приводящая к упадку, потере ревности – той ревности, которая является движущей силой.

«Мы видели разных монахов, пришедших с великой ревностью и потом утративших ее. Они не достигли ничего, не преуспели. Так и мы. Когда мы молоды, мы приходим с ревностью, огромной, как гора Афон. Постепенно мы теряем ее, и она становится похожей на лесной орешек. Поэтому позаботьтесь о том, чтобы умножить или, по крайней мере, не уменьшить ту ревность, которую вы имели, когда пришли. Эта ревность явила святых и подвижников, и жаль, если она погаснет по причине нашего собственного нерадения. Старец Иосиф, с тех пор как пришел на Афон, не потерял своей ревности, но еще и увеличил ее.

Будьте осторожны, потому что исчезновение ревности становится причиной возникновения нерадения, которое сокрушает того, над кем возьмет верх. С хорошим послушником такого не бывает. Имейте ревность в исполнении всех своих послушаний. Сейчас вы пойдете на бдение. Кто не уснет, получит похвалу. Б’ольшую же похвалу получит тот, кто будет иметь и слезы».

«Великий подвиг необходим, чтобы преодолеть помысл тщеславия. Об этом говорил нам и старец Иосиф. Со мною случилось следующее. Однажды я пошел послужить литургию у Старца. После литургии я должен был вернуться в свою каливу, но начался сильный дождь. Старцу тогда прислали новый непромокаемый плащ. А где было в те годы достать такой плащ! Он дал мне его на обратную дорогу. “Вот и я с плащом. И ведь некому же на меня посмотреть! Жаль, что у дубов и диких маслин нету глаз!”. Смотри-ка, как расцвело тщеславие!

В другой раз, еще перед войной сороковых годов, я пешком возвращался из Кареи. Меня послал отец Никифор, чтобы я взял деньги, которые хранились у него в Сельскохозяйственном банке. Едва зайдя во врата Ксиропотама⁸⁴, я увидел одного старца, верхом на лошади провожавшего своего послушника. Тут же меня ужалил помысл: “Ну что же, хорошо! У тебя есть лошадь и старец, а у меня в кармане пачка купюр. Давай-ка теперь, командуй”. Потому я говорю вам, что необходима большая осторожность, чтобы не принять помысл тщеславия. Что бы ты ни делал, он будет воевать с тобой».

Родителям, которые жаловались, что дети оставили их и ушли в монахи, отец Ефрем рассказывал разные подлинные случаи, чтобы показать, что Бог промышляет и о них. Часто он рассказывал об одном действительном происшествии, которое случилось во времена его старцев.

«Один старец взял послушника из тех деревень, что возле Святой Горы. Он посоветовал ему не заботиться о своих родственниках, потому что его из-за них часто одолевала брань. У него не было отца, а мать растила двух его незамужних сестер. Чтобы уберечь его от поводов, которые могли вызвать духовную брань, старец запретил ему разговаривать с приходящими мирянами. Как-то молодой монах, нарушив совет старца, стал говорить с одним пожилым мирянином, который оказался его односельчанином. Из любопытства он спросил о своей семье. Тогда посетитель с глубокой горечью сказал:

– Да как там могут быть дела, отец! Они борются с большими трудностями. Мало того, что они сироты, мать да дочери, так еще и брат пропал. Не знают они, где он, жив ли, и пребывают совершенно неутешными.

Юношу стали душить помыслы. Он спешит к старцу и с горячностью говорит ему:

– Отче, этого я выдержать не могу. Я уйду, чтобы позаботиться о них. Как ни старался старец утешить его и изменить его помысл, ничего у него не вышло.

Преступление заповеди старца не разговаривать с посетителями дало власть сатане воевать с ним, и сатана достиг своей цели.

Без благословения послушник пошел в свою деревню пешком. Когда стало смеркаться, он, устав, остановился в пустынном месте, совсем один, чтобы заночевать. Старец же с самого момента его ухода стал молиться:

– Господи мой, сохрани его от всякого искушения и опасности и обрати к покаянию. Не вмени его ошибки. Услыши мое моление.

Монах лег спать с намерением на следующий день продолжить свой путь. Наутро он видит светлого Ангела. Ангел обращается к нему и говорит:

– Я – Ангел Господень. С того самого момента, как ты ушел из своего дома, чтобы посвятить себя Богу, Господь послал меня опекать твоих родных. Но теперь, раз ты возвращаешься, я ухожу, потому что более нет во мне нужды.

Тогда монах пришел в себя и воскликнул:

– Да что же я делаю? Иду ли я спасти их или же погибнуть вместе с ними? Если Бог заботится о них, то чего же хочешь ты, ничтожный монашек?

И он вернулся назад в свою каливу. Старец принял его с радостью и подивился силе молитвы.

В скором времени их посетил житель того же села, земляк монаха. Старец тайком спросил о семье своего послушника.

– А, отец, – говорит ему посетитель, – в этом доме произошло большое чудо. Приехал в нашу деревню один наш земляк из Америки, весьма состоятельный, и женился на одной из дочерей, а другой, которая на выданье, дал приданое. Велика была радость в нашей деревне, ведь мы и не надеялись, что сироты эти встанут на ноги.

Тогда старец призвал послушника и рассказал ему о чуде Промысла Христова о тех, кто по любви к Нему «отрешается от всего, что имеет» (ср. Лк. 14, 33).