1896 г.

25 июня настоящего года исполнилось ровно 100 лет со дня рождения в Бозе почивающего Государя Императора Николая І-го. В этот день на всем протяжении нашего отечества в редком населенном пункте не помянули усопшего Монарха, одни словом молитвы, другие посильным изображением его нравственного облика, или изображением той или другой стороны его государственной деятельности. Наша гимназия по случаю каникулярного времени и по местным условиям не могла в свое время почтить память усопшего Государя, и посему пользуется настоящим торжественным собранием в стенах ее именитых и образованнейших представителей нашего города и считает вполне уместным и благовременным предложить вашему просвещенному вниманию, милостивые государыни и государи, настоящую речь, посвященную памяти Государя Императора Николая І-го.

Мы не будем входить в подробную и всестороннюю оценку значения царствования его; для этого потребовалось бы слишком много времени, да и едва ли для такой оценки наступил удобный исторический момент.

В виду таких соображений мы избрали из государственной деятельности Императора Николая І-го одну область, наиболее близкую нам, говорить о которой находим особенно уместным в стенах учебного заведения и притом такого, которое получило начало в его царствование: мы избрали предметом настоящей речи обозрение деятельности Государя Императора Николая Павловича на пользу просвещения России и, в частности, нашего Кавказского края. В истории русской образованности царствование Николая I-го, несомненно, занимает видные и почетные страницы. Правда, в этом отношении делались нападки на эпоху Императора Николая I-го, не прекратившиеся всецело и в наше время; рассматриваемую эпоху обвиняют в слишком резко выраженном охранительном направлении, которое дано было тогда школьному делу, и в узко сословном характере тогдашних редких и высших учебных заведений. В нашу задачу не входит подробное рассмотрение и оценка начал, на которых на торжественном акте Елисаветпольской гимназии, в октябре 1898 г. хотел почивший Государь основать русское образование, но чтобы покончить с этим вопросом и беспрепятственно перейти прямо к фактическим указаниям, мы должны заметить, что Император Николай Павлович, подобно своему знаменитому предшественнику – Петру Великому, действовал в этом отношении, главным образом, имея в виду точку зрения государственную, а не педагогическую.

Государь, конечно, не мог стоять вне истории и вне современных ему событий. То, что было в его деятельности вызвано временными условиями, нуждами минуты, само собой, с исчезновением этих условий и само исчезло, а то, что было в его деятельности постоянного, непреходящего, истинно доброго и полезного, то остается доныне и заслуживает вечной благодарной памяти потомков. Рассматривая деятельность Императора Николая І-го на пользу просвещения, на основании точных фактов и исторических документов, мы должны признать, что этого непреходящего истинно доброго и полезного, сделано было покойным Императором очень и очень много.

Что застал он при вступлении на престол? Со дня смерти великого преобразователя России, Петра Великого, который первый сознал необходимость европейского образования для себя и для своего народа, до воцарения Императора Николая прошло ровно сто лет. За этот, в сущности, небольшой период времени собственно для народного образования в России и нельзя было сделать много, особенно если принять во внимание очень частые смены лиц, занимавших престол русского царства от Петра Великого до Императрицы Екатерины II-й. Правда, число образованных людей в России, без сомнения, увеличивалось, но большая часть их получала образование не дома, а в чужих краях. Самая нужда в европейском образовании сознавалась очень мало в первой половине XVIII в.; первая гимназия, открытая по приказанию Петра Великого в Москве в 1703 году, закрылась через 3 года по недостатку учеников; такова же была судьба и других открытых в то же время школ. Только в царствование Екатерины II-й отношение русского общества к делу образования начинает меняться, доказательством чему служат единодушные и даже настойчивые заявления о необходимости образования мальчиков и девочек, – заявления, сделанные съехавшимися в Москву представителями сословий для составления нового «Уложения». Действительно, с этого времени число учебных заведений начинает возрастать, и в 1786 году впервые издан у нас «Общий устав народных училищ», по которому положено открывать школы главные и малые, – но только в городах губернских и уездных, а не в селах. Для управления ими образована была «Комиссия народных училищ», которая с воцарением Императора Александра І-го, была преобразована в Министерство Народного Просвещения. Министерство это в самом начале своей деятельности в 1804 году обнародовало «Новый Устав учебных заведений», по которому училища разделялись на 3 разряда: университеты, губернские гимназии, уездные и приходские училища. С увеличением сношений с Западной Европой, чему много способствовало царствование Екатерины II-й и европейская война при Александре І-м, более и более сознавалась нужда в образовании; в первую четверть настоящего столетия мы видим, что учебные заведения открываются охотно и часто, но внутреннее их устройство и по новости дела, и по недостатку руководителей оставляло желать очень многого.

Начало царствования Императора Николая Павловича ознаменовалось необыкновенным оживлением во всех сферах государственной деятельности. В первый же год по своем воцарении, возвратившись из Москвы после священного коронования, Государь 6-го декабря 1826 года учредил особый комитет, которому поручено было сделать обстоятельное обозрение тогдашнего положения в Империи всех отраслей управления, причем указывалось следующее направление деятельности комитета: изъяснить, «что ныне хорошо, чего оставить нельзя, и чем нужно последнее заменить». Соответственно с этим и с такими же целями был учрежден особый комитет и по вопросу о положении и лучшем устройстве учебных заведений в России. Из участников этого комитета достойны упоминания председатель его министр народного просвещения А. Шишков и члены, составившие себе имя: гр. М. Сперанский, гр. С. Уваров, братья А. А. и В. А. Перовские, гр. С. Г. Строганов. Высочайшим рескриптом 14 мая 1826 года была указана комитету программа его занятий, из которой мы видим, что недостатки учебного дела в России тогда уже ясно сознавались Императором. Так, комитету поручено было: «1) сличить все уставы учебных заведений, начиная от школ и до университетов, и рассмотреть курсы учения в них; 2) уравнять по всей Империи уставы учебных заведений; 3) определить подробно все курсы учения, означив и сочинения, по коим оные должны впредь быть преподаваемы». Занятия вновь учрежденного комитета обнаружили множество и других недостатков в ходе учебного дела современных школ. Интересно познакомиться хоть в кратких чертах с этими недостатками. Не будем говорить о начальных училищах, которых было очень немного и о положении которых и сведения достать очень трудно. И уездные училища, и гимназии страдали многопредметностью курсов которые на практике пройти было невозможно. Довольно сказать, что в уездных училищах с двухгодичным курсом, кроме обычных начальных наук, проходились: начала геометрии и физики, краткая всеобщая и русская история, и география и даже наставление о сельском домоводстве, а для готовящихся в гимназии – латинский и немецкий языки. Нужно прибавить к этому, что для уездных училищ трудно было находить учителей при отсутствии специально-педагогических учебных заведений; вследствие этого определение учителей зависело от причин и соображений случайных, педагогическая корпорация поэтому не имела единства, а правил в деле обучения, даже основных и самых главных, не было выработано.

Не в лучшем положении были гимназии, главный недостаток которых состоял, во-первых, в отсутствии единства в предметах обучения, что было неудобно для университетов, куда поступали юноши по окончании гимназического курса, во-вторых, в поверхностности сообщаемых сведений, которую Император Николай Павлович метко назвал в одном из своих указов «роскошью полузнаний», гибельной в нравственном и умственном отношениях. Ревизия гимназий, произведенная в 1826 году, обнаружила крайнюю неудовлетворительность их тогдашнего состояния и относительно внутреннего благоустройства. Причиной этого было неудовлетворительное устройство управления гимназиями, которое поручено было университетам, по уставу 1804 г. От этого происходило, что профессора университетов обременены были административными обязанностями по управлению гимназиями в ущерб своему главному делу, с другой стороны, вследствие занятий по университету, не могли достаточно вникать и в устройство подведомых им гимназий.

Что касается внутреннего состояния тогдашних университетов, то достаточно для характеристики его указать на то, что каждый университет жил по своей собственной учредительной грамоте, не имел связи с другими университетами, поэтому и предметы преподавания, и внутреннее устройство, и жизнь в каждом университете были свои особые. Граф С. Уваров в должности товарища министра народного просвещения в 1882 году, по Высочайшему повелению, произвел подробный осмотр Московского университета. Вот результаты осмотра, как видно из его отчета: «Как в Московском, так и в прочих университетах, – пишет гр. Уваров, – ввелось в обычай производить преподавателей из одной ученой степени в другую за выслугу лет, не обращая внимания, имеют ли они потребную ученость, или нет». Далее гр. Уваров заявляет, что он нашел в университете многих устаревших и малоспособных профессоров, а «юридическая, столь, важная наука не имеет ни одного надежного преподавателя». Вообще ревизор нашел дело «в расстройстве», в состоянии, близком «к разрушению» университета, «который, без малейшего сомнения, требует во многих отношениях преобразования». Таков был старейший университет – Московский; положение других университетов было еще хуже: по свидетельству академика Паррота, в 1827 году С. Петербургский университет представлялся ему в таком упадке, что «нет возможности привести его в цветущее состояние». Харьковский университет не имел даже библиотеки; число учащихся в каждом университете было незначительно и даже в С. Петербургском университете среднее годовое число студентов за целое десятилетие не достигало и 30 человек!

Был еще один вопрос относительно средних и высших учебных заведений, – вопрос, требовавший немедленного разрешения: откуда брать преподавателей для гимназий и профессоров для университетов? Небольшое число учащихся в учебных заведениях, крайняя скудость материального обеспечения преподавателей, странное, недоброжелательное отношение общества к педагогам, странный порядок назначения в должности начальников учебных заведений лиц не из преподавателей, а из других ведомств, а самое главное – отсутствие специально назначенных для приготовления преподавателей учебных заведений, – все это чрезвычайно вредно отзывалось на педагогическом составе гимназий и университетов.

Из этого краткого обозрения видно, в чем нуждалась тогдашняя низшая, средняя и высшая школа в России. Все мероприятия Государя Императора Николая Павловича по учебному делу и направлены были к устранению вышеуказанных недостатков. Этих недостатков Государь, по свойственной ему прямоте, не скрывал ни от себя, ни от других; но он не скрывал своей любви к просвещению и своего пламенного желания доставить учебные заведения России на должную высоту. В Москву, во время коронации, Государь вызвал знаменитого А. С. Пушкина и с ним беседовал по глубоко интересовавшему его вопросу о народном образовании; в заключение беседы Государь поручил поэту изложить письменно высказанные им перед Государем мнения, с необходимыми разъяснениями и дополнениями. В следующем, 1827-м году в рескрипте на имя министра народного просвещения Государь писал: «Почитая народное воспитание одним из главнейших оснований благосостояния державы, от Бога Мне врученной, Я желаю, чтобы для оного были поставлены правила, вполне coответствующие истинным потребностям и положению государства». В другом указе позднее Государь так определил свое отношение к народному образованию: «Наблюдая с постоянным вниманием за ходом народного образования и усматривая с удовольствием стремление всех состояние к просвещению, на истинных здравых началах основанному, Мы признаем за благо содействовать сему порыву любезных верноподданных Наших всеми зависящими от Нас средствами».

Все царствование Государя служит убедительным доказательством этих слов. Вскоре после учреждения вышеупомянутого организационного комитета по народному образованию, именно 8 декабря 1828 года, издан был новый устав гимназий, действовавший с небольшими изменениями до 1848 года, а потом, после нового пересмотра, – до 1871 года; вместе с этим издан был и устав уездных и приходских училищ. Ряд новых заведений возникает в различных городах и местах Империи, но гораздо важнее этого количественного прогресса – прогресс качественный в деле устройства школ и постановки в них учебного дела. Двухсотлетнее школьное законодательство получило, наконец, законченный вид, стройность и единство. Прежде всего, нужно указать, что в рассматриваемое время впервые начинаются заботы о собственно низшем образовании, назначенном для крестьян. Министерство Государственных Имуществ, начиная с 1837 года, открывает 3 000 сельских начальных школ, в которых в год смерти Императора Николая І-го уже обучалось 170 000 детей, из них около 12 000 крестьянских девочек. Удельное ведомство также открывало начальные школы. Независимо от этих ведомств, и православное духовенство специально для народного образования среди крестьян имело к концу царствования Николая І-го 7 000 начальных школ. Таким образом, сельское население только при Императоре Николае І-ом призвано было к просвещению, так как до него в этом отношении сделано было очень мало, почти ничего.

Что касается гимназий, то число их в царствование Императора Николая Павловича увеличилось значительно – с 48 до 74, а количество учащихся в них возросло более чем вдвое – с 7-ми тысяч до 18-ти. Училищный закон 1828 г. дал нашим гимназиям строго определенную постановку учебного дела, сообщил им единство, уничтожил многопредметность, и дал в течение нескольких десятков лет устойчивость гимназическому курсу, что содействовало возрастанию числа поступавших в университеты и, в связи с нижеуказанной реформой последних, способствовало замечательному оживлению научных интересов и литературы в нашем отечестве. Несомненно, что получивших образование в средних и высших учебных заведениях Николаевского времени нельзя было упрекнуть ни в недостаточных познаниях, ни в отсутствии интересов научных и художественных. Вот отзыв министра народного просвещения известного Уварова о состоянии наших гимназий в 1837 году, следовательно, в первое десятилетие со времени их преобразования: «Утешительно думать, что наши гимназии, находившиеся недавно в совершенном упадке, без доверия, без средств, без питомцев, ныне процветают почти по всему пространству государства до того/ что во многих городах должна оказаться в скором времени потребность открыть и вторые гимназии». Следует упомянуть о том, что при многих гимназиях, в целях удобств образования и воспитания, открыты были пансионы; кроме того, во многих губернских городах были учреждены дворянские институты с гимназическим курсом.

Число уездных училищ также увеличилось значительно в царствование Императора Николая І-го. Так, в одном Петербургском учебном округе в конце царствования Государя было вместо 89-ти прежних, уже 172 уездных училища. Училищный закон 1828 года, принимая содержание этих училищ на средства казны, точно определил их штаты, предметы преподавания, порядок управления и уничтожив многопредметность, увеличил курс их с двухлетнего на трехлетней. Всем известно, что старые уездные училища воспитали для нашего отечества много почтенных деятелей, которые с честью и пользой послужили преимущественно в провинции, где нередко достигали весьма высокого положения.

Мы уже упомянули выше о преобразовании наших университетов. Организационный комитет 1826 года, по мысли Императора, одновременно с устройством гимназий, уездных и приходских училищ должен был заняться и составлением нового устава для университетов. Но в то время, как новый училищный закон для средних и низших школ был готов и вошел в жизнь через 2 года, устав университетов мог появиться только через 9 лет, именно в 1835 году. Дело устройства университетов велось с большой осмотрительностью, – без сомнения, и важности этих учебных заведений, и по трудности предмета, особенно если принять во внимание что это был первый опыт составления общего устава для высших учебных заведений, которые тогда, как выше замечено, руководствовались каждый своей особой учредительной грамотой.

Число университетов в царствование Императора Николая I-го не увеличилось: их было всего 6. Один университет из прежде существовавших, именно Виленский, в 30-х годах был закрыт, так как оказался притоном враждебной России политической пропаганды, причем употреблял все средства к тому, чтобы в том же преступном направлении вести воспитание детей и в средних учебных заведеньях своего округа. Взамен университета, из медицинского факультета его была учреждена Виленская медико-хирургическая академия, а богословское отделение было преобразовано в духовное училище. Наконец, открыт был новый университет в Киеве в 1834 году.

Новый устав русских университетов 1835 года по возможности соединил требования ученой самостоятельности и строгого административного наблюдения. Общее число университетских кафедр по этому уставу было увеличено с 28 до 34, причем разрешено увеличивать их и впредь сообразно с научными или местными потребностями. Упорядочен университетский совет, установлены взаимные отношения служащих при университете лиц, строго определены их обязанности; узаконены ученые степени докторов и магистров для профессоров и адъюнктов университетов, причем от профессора требовались, по выражению устава, «достоверные сведения о ходе и успехах его науки в ученом мире»; учреждены были при университетах ученые общества из действительных членов и корреспондентов, «для усовершенствования совокупными изысканиями какой-либо определенной части наук»; вновь учреждены были: библиотека, обсерватория, лаборатория, кабинеты физический, зоологический, ботанический, минералогический, технологический, архитектурный, музеи изящных искусств и древностей, анатомические театры, клинические институты и проч.; изданы были штаты университетов, и почти вдвое увеличен отпуск денег из казны на содержание университетов. Кроме того, обращено было внимание на помещения, занимаемые университетами; так, в Москве при университете устроена церковь, куплен новый дом, Казанскому университету для новых построек отпущено 400 000 руб., в С. Петербурге для университета приобретен новый огромный дом и на его приспособление для целей университета отпущено 350 000 руб., – все цифры, по тому времени, огромные, отпуск которых и при хороших финансах государства не легок.

Новый университетский устав 1835 года был для своего времени государственным актом первостепенного значения, установившим на твердых началах дальнейшее развитие в нашем отечестве высшего образования и обеспечившим его достаточными материальными средствами. Результаты деятельности Императора Николая І-го на пользу просвещения не замедлили сказаться. Достаточно сказать, что вместо прежнего ограниченного числа студентов в университетах (например, в Петербургском – менее 30 студентов в год), к концу царствования Николая І-го в высших учебных заведениях России было 4 300 учащихся. Затем, несомненно, что 30-е и 40-е годы настоящего столетия не скудны были и выдающимися деятелями на поприще наук и искусств и литературы.

Стоит припомнить, что это было время деятельности Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Плетнева, Полевого, Аксаковых, начало литературной деятельности Тургенева, Григоровича, Гончарова, Некрасова, Достоевского, Островского. Сюда же нужно прибавить и такие имена, как Бенедиктов, Баратынский, Гнедич, Гребенка, Давидов, Даль, Дельвиг, Загоскин, Козлов, Кольцов, Кукольник, Лажечников, Одоевский, Сенковский, Тютчев, Хомяков. В области живописи достойны упоминания Айвазовский, бр. Брюлловы, Виллевальд, Иванов, Иордан, Клодт, Сверчков, Солнцев, Тим, Федотов; в области музыки: Алябьев, Бахметьев, Варламов, Вереговский, Глинка, Гурилев, Даргомыжский, Ломакин, Львов и др.

Но и все вообще отрасли наук и знания имели в рассматриваемый период своих почтенных представителей. Из длинного ряда имен укажем некоторые всем известные. Таковы: Арсеньев, Афанасьев, Вантыш-Каменский, Богданович, Бодянский, Бунге, Буслаев, Буссе, Буяльский, Бычков, Беляев, Бэр, Востоков, Галахов, протоиерей Голубинский, протоиерей Горский, Грановский, Григорьев, Грог, митрополит Евгений, Забелин, архиеп. Иннокентий, архим. Иоакинф (Бичурин), Иноземцев, Казанский, Катков, Киреевский, Ковалевский, Коссович Куторга, Леонтьев, Лобачевский, архиеп., впоследствии митрополит Макарий, Милютин, Михайловский-Данилевский, Морошкин, Надеждин, Неволин, Неверов, Никитенко, Остроградский, протоиерей Павский, Парот, Пассек, Перевлесский, Пирогов, Погодин, Рождественский, Ровинский, Редкин, Сахаров, С. Соловьев, Спасский, знаменитый Сперанский, Срезневский, Устрялов, известный гр. Уваров, Ушинский, архиеп. Черниговский Филарет, митрополит Филарет Московский, Филарет, митрополит Киевский, Чистяков, Шмшков, Шульгин, Якоби и др.

Даже русская сцена времени Императора Николая І-го богата была такими выдающимися деятелями, как: Щепкин, Мочалов, Садовский, Артемовский, братья Каpатыгины, Ленский, братья Самойловы, Мартынов.

Если к этому присоединить имена всем известных военных деятелей времен Императора Николая І-го, то мы увидим, что во всех областях и сферах жизни государства в рассматриваемый период было довольно почтенных деятелей, имена которых перешли в потомство. Император Николай в сороковых годах нашего столетия мог уже сказать, что все эти деятели были подготовлены в его царствование. К этой же эпохе принадлежат уже немногие из ныне здравствующих деятелей, каков и наш непосредственный начальник – попечитель округа К. П. Яновский.

Таким образом, реформа учебных заведений, совершенная Императором Николаем І-м, была чрезвычайно плодотворна. Но на создании нового школьного устава не остановилась деятельность Государя в этом отношении. Нужно было разрешить вопрос чрезвычайной важности: откуда взять для низших, средних и высших учебных заведений, годных и надежных преподавателей и профессоров, и каким образом подготовлять их для будущих потребностей школы? Мудрено было иметь профессоров и учителей гимназий и уездных училищ, когда в университетах число учащихся иногда равнялось 30-ти. Необходимо было, с одной стороны, создать специально педагогические заведения, с другой – привлечь к ученой и учебной деятельности способных людей. Последнее было особенно нужно. Следует признаться, не особенно привлекает к себе этого рода деятельность и в настоящее время, так как требует много труда, налагает большие обязанности, разрушает здоровье, а между тем, по сравнению с другими поприщами служения, не всегда может считаться достаточно вознагражденной. Еще более нужно сказать это о времени, относящемся к началу ХІХ-го века: «ученая» карьера считалась тогда просто жалкой и унизительной, и сам Пушкин был, как известно, не очень доволен, если его называли сочинителем. Мин. нар. просвещения граф А. П. Разумовский в 1811 году писал Императору Александру І-му: «Известно, сколько предрассудки действуют в рассуждении чиновников, не имеющих другого круга деятельности своей, кроме училища, и другой именитости, кроме в ученом свете». И немудрено было учителям жаловаться на свою судьбу, когда им не предоставлялось даже возможности в своей собственной сфере хотя сколько-нибудь возвыситься, потому что на должности начальственные в училищах весьма нередко назначались люди совсем посторонние. Так, в одном из учебных заведений Кавказа (уездное училище в Ставрополе) смотрителями его были то начальники переселенцев, то управители минеральных вод, то бывшие стряпчие. Как пережиток старого порядка, первым директором Ставропольской гимназии был «Мариупольский полицеймейстер, попавший под суд за жестокое сечение мещан»...

Император Николай Павлович ясно понимал и сознавал, выражаясь словами одной из его указов, необходимость «умножения числа достаточных наставников юношества во всех учебных заведениях». В указе 30 сентября 1828 года сказано: «Вникая тщательно в настоящие потребности училищ наших вообще, и занимаясь изысканием средств для приведения оных в лучшее состояние, Мы обратили внимание на чувствуемый во многих местах важный недостаток в надежных преподавателях». Этим же указом утвержден был устав нового учебного заведения, именно Главного Педагогического Института, в котором полагалось сначала содержать 100 воспитанников-интернов, преимущественно из бывших учеников духовных семинарий, в возрасте от 17-ти лет. Институт этот был в непосредственном заведывании мин. нар. просвещения и имел задачей приготовлять надежных преподавателей для гимназий. В 1832 г. при Институте открыта школа для упражнения студентов в преподавании, а в 1838 г. при Институте открыто особое отделение для приготовления специально учителей для уездных училищ. Вновь учрежденный Институт за время царствования Императора Николая І-го приготовил 575 преподавателей, действительно вполне надежных. Независимо от этого, для той же цели – приготовления учителей – при каждом университете открыты были особые кафедры педагогии с теоретическими и практическими занятиями для студентов, готовящихся к учительскому званию. В целях ограждения школ от недостойных преподавателей, в 1846 году издано было положение о специальных испытаниях на различные учительские звания. Наконец, для большего упорядочения дела и для более действительного контроля, и непосредственного руководства преподавателями решено было в корне изменить самое управление учебными заведениями. Выше было замечено, что, по уставу 1804 года, учебные заведения разделены были по округам и подчинялись находящемуся в центре округа университету; замечено было выше и о неудобствах такого управления и для самих университетов, и для учебных заведений. В 1835 году утверждено было положение об учебных округах Мин. Нар. Просвещения, действующее в существенных чертах неизменно и по новому положению, университеты освобождены были от стеснявших их административных обязанностей, и управление учебными заведениями вверено было попечителю округа, его помощникам и окружным инспекторам. Все это внесло много порядка в школьную жизнь.

Что касается университетов, то и для них сделана была весьма важная и, как оказалось, вполне целесообразная попытка обеспечить их постоянными профессорами, которые прежде набирались случайно и преимущественно из иностранцев. Разрешение вопроса о подготовлении для университетов надежного контингента преподавателей было поставлено в главную обязанность организационному училищному комитету 1826 года. В следующем году, по личному распоряжению Государя, 20 молодых людей из лучших студентов были посланы в Дерпт, а потом в Берлин и Париж. Затем в 1828 году в Дерпте уже основан был так называемый Профессорский Институт, и последовало Высочайшее повеление отправить туда избранных молодых людей. Государь при этом выразил твердую волю: «чтобы непременно все были природные русские». Через пять лет, эти молодые люди отправлены были за границу, а на их место были вызваны новые. Вместе с тем и в С. Петербургском университете с 1828 года повелено было готовить из лучших студентов таких, которые «со временем могли бы занять места профессоров». Время, проведенное в заграничных ученых командировках, считалось состоянием на государственной службе, и таким образом эти командировки не были отяготительны в смысле соображений служебной карьеры. Известны результаты этих мер Императора Николая І-го: русские университеты из этих профессорских институтов получили много достойных преподавателей. Упомянем некоторые имена; таковы: Куторга, Редкин, Неволин, Калмыков, Крылов, Бодянский, Срезневский и друг.

Рядом с этими мерами издавались одно за другим законоположения, клонившиеся к тому, чтобы возвысить материальное и общественное положение педагогов и тем привлечь к этого рода деятельности лучшие силы. В 1830 году собственноручной резолюцией Императора преподаватели получили прибавки к своему жалованью. В 1836 году издано новое положение о пенсиях преподавателей, по которому размер пенсий был значительно увеличен и введен доселе существующий порядок, как особая привилегия учебного ведомства, по которому преподаватели средних и высших учебных заведений получают пенсию, состоя на службе. Вместе с тем установлены были пенсии по сокращенному сроку, назначены пособия семьям в случае смерти до выслуги пенсии. Общественное положение преподавателей было возвышено тем, что им предоставлено и доныне принадлежащее им право на производство тремя чинами выше присвоенного их должности класса, что по тогдашнему времени имело немало значения. Как прямой вывод из улучшения материального положения учителей последовало тогда же, в 1838 году, запрещение для них занятий по другим ведомствам, как препятствующих исполнению их главных обязанностей.

Законодательство Императора Николая Павловича не оставило без внимания и профессионального образования, высших учебных заведений, духовных и, наконец, частных школ. Ограничимся указанием самых кратких и необходимых данных для подтверждения сказанного. В царствование Императора Николая Павловича учреждены: в Петербурге – Технологический Институт (1828 г.), Училище правоведения (1835 г.), Институт гражданских инженеров (прежнее строительное училище 1842 г.); в Москве – Школа технического рисования (1826 г.), Императорское техническое училище (1830 г., прежде – ремесленное учебное заведение при Воспитательном доме), Константиновский межевой Институт (1844 г.); Практическое учебное заведение близ Дерпта (1834 г.), Ветеринарный Институт в Дерпте (1848 г.); Горыгорецкий земледельческий институт в Могилевской губернии (1840 г.). В этих учебных заведениях к концу царствования Императора Николая І-го было 1 800 учащихся.

Военно-учебное дело, можно сказать, всецело обязано своим благоустройством Императору Николаю І-му. Всем известно, с каким отеческим участием относится он к кадетским корпусам и их питомцам. В начале царствования Николая Павловича было всего 8 военных учебных заведений (не считая специальных училищ), из которых некоторые обязаны были своим существованием самому же Николаю Павловичу, который способствовал их открытию в бытность свою Великим Князем. Эти учебные заведения не имели определенной, прочно установленной центральной администрации и общего плана обучения и воспитания; не имели контингента достаточных и надежных наставников. Император Николай І-й увеличил число учебных заведений до 22 (также кроме специальных училищ), а отпуск на их содержание возрос с 690 000 р. до 3¹/₄ миллионов, не считая частных пожертвований, которые достигли в царствование императора Николая І-го с 450 000 до 5 320 000 р. Сюда не входит разновременно отпущенные большие суммы на постройку зданий для вновь открываемых военно-учебных заведений. Число учащихся возросло с 3 до 9 тысяч; число кандидатов для поступления – с 1 000 до 7 000, а число выпущенных, за окончанием в период царствования Императора Николая І-го равняется 25 000 человек. Внутреннее устройство, постановка обучения и питания, – все это стояло на такой высоте, что прусский король Фридрих-Вильгельм III в I888 г. по образцу русских военных учебных заведений преобразовал Берлинское военное училище и 4 его провинциальные отделения. Управление военными учебными заведениями было объединено, составлены общие уставы, привлечены лучшие преподавательские силы привилегиями и преимуществами, которые дарованы были преобразователям кадетских корпусов особым положением 1836 года.

Кроме указанных выше 22 военных учебных заведений, подчиненных главному их начальнику, Императором Николаем І-м учреждена Военная Академия, – это завершение военного образования, – и существовало также несколько особых учебных заведений в ведении генеральных штабов, Артиллерийском, Инженерном, Военно-медицинском и Военных поселений и значительное число низших школ при войсках регулярных и казачьих. Большинство этих учебных заведений вновь учреждены или преобразованы были при Императоре Николае Павловиче. Наконец, в рассматриваемое время упорядочено и улучшено состояние учебных заведений военно-морского ведомства; общая численность учащихся в них с 360 возросла до 2 000 человек. Не следует забывать, что из них, кроме специально-военных деятелей, вышло немало и писателей, администраторов и деятелей высшего управления в России. Не следует забывать и того, что заботы об улучшении постановки учебного дела в военных школах отразились и на общем образовании в нашем отечестве, что само собой понятно. Для доказательства укажем на тот факт, что для военно-учебных заведений издавались печатные учебники, руководства по предметам преподавания, на что отпущен был особый капитал в 140 000 р. В рассматриваемый период издано было до 50 таких учебников, среди которых встречаются почтенные труды, каковы: по русской словесности – Буслаева, Галахова и Разина, по математике – Бунаковского, Остроградского, Савича, Сомова и много других.

Для полноты следует упомянуть о духовно-учебных заведениях. В духовном ведомстве к концу царствования Императора Николая І-го было 4 академии, 50 семинарий, 240 духовных училищ и свыше 7 тысяч начальных училищ при церквах и монастырях.

К сожалению, мы ничего не можем сообщить, за отсутствием под руками справок, о положении учебных заведений, находившихся в ведении Государыни Императрицы, но должны упомянуть об Институте для призрения и образования сирот офицерских в С. Петербурге, Москве и Гатчине; в этих учреждениях было свыше 2 000 призреваемых.

Чтобы закончить обзор учебных заведений, представляем следующие цифровые данные: общая сумма, отпускаемая на содержание Министерства Народного Просвещения, более чем удвоилась в царствование Императора Николая І-го, а число учебных заведений и количество учащихся представляется в таком виде: в начале царствования было исключительно в заведывании Министерства Народного Просвещения 6 университетов, 1 411 средних и низших учебных заведений, в них 5 844 преподавателя и 69 629 учащихся.

В 1854-м году, к концу царствования Императора Николая Павловича, учебная статистика М. Н. Пр. представляется в следующем виде: 6 университетов, 4 423 средних и низших учебных заведений и в числе их 3 лицея и 84 гимназии, 9 013 учащих и 220 083 учащихся. Число учащихся в школах других ведомств – около 100 000. Цифры эти относятся к Российской Империи без Польши и Финляндии.

Переходим теперь от учебных заведений к ученым учреждениям. К сожалению, размеры настоящей статьи не позволяют нам сообщить здесь многих подробностей и заставляют ограничиться конспективным обзором мероприятий Императора Николая І-го в этом отношении. В 1836 году преобразована была Академия наук, для которой издан новый устав и штаты, увеличен отпуск от казны и положено начало изданию «Записок Академии». В 1841-м году учрежденная при Императрице Екатерине ІІ-й Российская Академия была присоединена к Академии наук в виде особого отделения русского языка и словесности, причем определен круг знаний этого отделения, чрезвычайно обширный и глубоко задуманный, и даны средства для издания ученых трудов этого отделения. Действительно, в рассматриваемый период издано этим отделением много капитальных сочинений и более 100 томов ученых специальных работ, из которых укажем издание полного словаря церковно-славянского и русского языка.

В 1829 году учреждена при Академии Пулковская астрономическая обсерватория. В 1828 году расширено здание Публичной библиотеки, увеличен отпуск на содержание ее, упорядочено управление, и самая библиотека от щедрот Императора обогащена Драгоценным собранием манускриптов, взятых в персидскую и турецкую войны, в нее же передано до 150 000 томов, взятых во время усмирения польского восстания. Нельзя не упомянуть и о ценных частных пожертвованиях, из которых выделяется особый музей, подаренный Румянцевым.

В 30-х годах снаряжена была особая археографическая экспедиция для собирания актов и материалов, относящихся к истории и древностям Российского государства. В 1834 году для издания собранных этой экспедицией юридических и исторических актов образована особая Археографическая комиссия, которая, между прочим, издала в 8 томах наши русские летописи. В 1844 году образована была такая же комиссия в Киеве для разбора древних актов; в 1846 году в Спб. учреждено Археологическо-Нумизматическое Общество с целью изучения классической древности и новейшей нумизматики. Наконец, правительство Николая І-го в целях более широкого распространения научных сведений и для объединения ученых сил положило начало ученым собраниям и большим научным обществам. Так, возникли: Общества истории и древностей, Общества естествоиспытателей, географическое Общество в Спб. с отделениями на Кавказе и Сибири, а также многочисленные отделения Общества сельского хозяйства в различных губернских городах, между прочим, и в Тифлисе в 1850 году. По желанию Императора Николая І-го возведено было в Петербурге монументальное здание Императорского Эрмитажа, который обогащен был его щедротами, причем одна библиотека Эрмитажа состояла из 100 тысяч томов. Академия художеств и Императорские театры постоянно пользовались вниманием Государя.

Без сомнения, к мерам, способствовавшим процветанию ученых учреждений, нужно отнести привилегии и права, предоставленные им. Так, сообразно с приобретенной ученой степенью давались чины при определении в службу по университетскому уставу 1835 года. В числе таких же мер нужно упомянуть об издании законов, обеспечивавших права литературной собственности.

Но особенного внимания заслуживают те поощрения, которые оказывались с высоты престола царского ученым людям. Университеты ежегодно должны были представлять Государю список студентов, отличившихся выдающимися дарованиями и трудами, причем Государь писал по поводу первого такого списка в 1838 году: «Здесь более чем где-либо, знатность рода не должна быть принимаема в соображение». Точно также и президенты Академии наук обязаны были представлять Государю доклад о важнейших научных трудах и о выдающихся членах Академии.

Наконец, министр народного просвещения должен был представлять Государю отчеты о более замечательных появляющихся в России учено-литературных произведениях.

На одном из таких отчетов Государь сделал надпись, в которой отмечался «тот утешительный факт, что большинство произведений относилось к отечественной истории, к разработке нашего родного языка и к изучению юридического и общественного быта России».

Известны личные отношения Государя к ученым и литераторам. Η. М. Карамзину Государь высказал, что «История его достойна русского народа», и семейству нашего историографа пожаловал огромную пенсию в 50 тысяч рублей. Известно глубокое уважение Императора к В. А. Жуковскому; комедия Грибоедова «Горе от ума» в царствование Государя Николая Павловича допущена к представлению и разрешена к печатанию, а сам автор ее удостоился высокого служебного положения в должности посланника в Тегеране, после же смерти, семья его получила пособие в 60 тысяч рублей и пенсию в 5 тысяч в год. Цензором знаменитого А. С. Пушкина был сам Государь, и известно, что был гораздо снисходительнее, чем обыкновенные цензора; сам поэт определен был на коронную службу, получил доступ в государственные архивы и принят в число членов Академии.

На смертном одре умирающий поэт получил от Царя собственноручную записку его, такого содержания: «Если Бог не приведет нам свидеться в здешнем мире, посылаю тебе мое прощение и вместе мой совет – исполнить долг христианский. О жене и детях не беспокойся: я беру их на свое попечение». Государь по-царски исполнил слово и одарил семью поэта: уплочены его долги – 35 тысяч рублей, дано на издание его сочинений 50 тысяч рублей и назначена семье его, пенсия по 11 тысяч рублей ежегодно.

«Ревизор» Н. В. Гоголя в 1836 году, по словам С. Т. Аксакова, не мог быть пропущен цензурой и напечатан только по личному приказанию Государя, а через два года самому автору его дано щедрое вспомоществование во время пребывания его в Риме.

М. Ю. Лермонтов, сосланный в 1837 году на Кавказ, вскоре был переведен и возвращен в Россию в один из гвардейских полков, что считалось повышением. И. А. Крылов по случаю своего юбилея получил много наград, усиленную пенсию; в честь его выбита юбилейная медаль и учреждены в Спб. в учебных заведениях три Крыловские стипендии. По смерти Крылова государь повелел открыть повсеместную подписку на сооружение памятника великому баснописцу.

Государь оказывал внимание и иностранным ученым, художникам, композиторам, сценическим деятелям, приезжавшим в Россию; таковы знаменитый А. Гумбольдт, Ганка, Гакетвузен, Крюгер, Росси, Лист и многие другие.

Подводя итоги всему сказанному о деятельности Императора Николая Павловича для поднятия просвещения России, считаем нужным заметить следующее. Реформы Царя-Освободителя начались вскоре после его воцарения и, таким образом, все просвещенные деятели в разработке и выполнении этих обширных государственных реформ, очевидно, были подготовлены в предшествовавший период, именно в царствование Императора Николая І-го.

Этим лучше всего доказывается плодотворность деятельности Императора Николая І-го в рассматриваемом отношении.

Еще яснее и рельефнее представляются нам заслуги этого Государя при рассмотрении того, что создано им для просвещения собственно в нашем Кавказском крае и особенно в Закавказье.

В период, непосредственно предшествовавший царствованию Императора Николая І-го, относительно просвещения на Кавказе сделано было очень мало, а в Закавказье, можно сказать, ничего. Причинами этого, конечно, служили условия жизни на Кавказе, постоянные военные тревоги, частые войны за обладание Кавказом с целью усмирения непокорных горцев.

Северный Кавказ сравнительно был в более счастливом положении: здесь еще в прошлом столетии в местах, отданных по великодушию русского правительства для поселения армян-переселенцев из Турции и других мест, решено было открыть училища. Первая школа открыта была для армян в городе Моздоке в 1764 году. Затем, благодаря особенной энергии одного из деятелей Черноморского войска, протоиерея Российского, в земле черноморских казаков в период времени с 1803 по 1822 год, т. е. приблизительно к началу рассматриваемого нами периода, открыто было уездное училище в Екатеринодаре (1803 г.), преобразованное в 1820 году в гимназию, и 10 станичных школ (в 1812 г. – 4 школы, в 1819 г. – 6 школ) с 300 учащихся. К этому нужно прибавить уездное училище в Ставрополе-Кавказском и гор. Георгиевске. Вот все, что было сделано для северного Кавказа в период, предшествовавший царствованию Императора Николая Павловича. Но и это в сущности немногое покажется нам совсем в ином свете при сравнении с Закавказьем.

Русские окончательно присоединили Закавказье к своим владениям 18 января 1801 года. Россия при этом вполне сознавала свою великую задачу, которая в таких знаменательных словах выражена в манифесте Императора Александра І-го: «Не для приращения сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете Империи приемлем Мы на себя бремя управления Царства Грузинского. Единое достоинство, единая честь и человечество налагают на Нас священный долг, вняв молению страждущих, в отвращение их скорбей, учредить в Грузии правление, которое могло бы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать Каждому защиту закона». (Маниф. 12 сент. 1801 г.)

В этих словах Императорского манифеста живыми чертами изображены нужды терзаемой внутренними и внешними врагами Грузии и предначертана программа деятельности русского правительства. Разумеется, при таком положении страны, как это изображено в манифесте, в Грузии в момент присоединенья ее к России не могло быть в цветущем состоянии просвещение. И действительно, исторические данные свидетельствуют, что грузинский народ, в прежнее время отличавшийся глубокой любовью в образованности, создавший свою литературу и, несомненно, в смысле культуры оказывавший сильное влияние на соседние народности, в рассматриваемое время, под влиянием тяжелых политических обстоятельств, был совершенно невежественным. В эпоху присоединения Грузии к России в ней не было ни одного училища правительственного или общественного. Князь Цицианов, образованнейший в европейском смысле человек, сам грузин, хорошо знакомый со своей родиной, свидетельствовал перед Императором Александром І-м, что даже «большая часть грузинского дворянства» была безграмотна.

Но и русская власть на первых порах не могла сделать многого для поднятия просвещения в крае по весьма естественным причинам. После принятия Грузии России тотчас же пришлось вести целый ряд войн в ограждение безопасности вновь присоединенной страны. Поэтому Россия могла только в первое время основать в Тифлисе в 1802 году так называемое Благородное училище, с двухлетним курсом учения. В 1817 году открыта была в Тифлисе же православная духовная семинария. Вот и все, что было сделано до воцарения Императора Николая Павловича для просвещения Грузии. Нельзя сказать впрочем, чтобы число поступающих и в эти учебные заведения было слишком велико. По крайней мере, чтобы привлечь учеников в Тифлисское Благородное училище, правительство должно было сделать энергичное воззвание к кахетинским и карталинским князьям о присылке детей, которых, как сказано в воззвании, правительство желает «озарить первыми лучами просвещения», а затем приняты были такие меры, какие едва ли встретятся когда-либо в истории западных государств в их просветительной деятельности по отношению к другим народностям, именно – учащимся с 1804 года (по 1829 год) стали выдавать деньги за посещение училища. Несмотря даже на это, ученики бегали из училища «по необычайности и дикости нравов здешнего народа», как тогда объясняли этот факт современники, заинтересованные в деле. Доходило и до того, что у учеников после начала уроков отбирали шапки и сапоги, чтобы воспрепятствовать бегству.

Не в лучшем положении было дело просвещения и у армян. Эриванское и Нахичеванское ханства в первой четверти XIX столетия еще не были присоединены к России и находились под властью Персии. Нужно отдать справедливость армянам: они, подобно грузинам, высоко ценили просвещение и, по свидетельству армянских историков, у армян было немало училищ, но все это было, по буквальному выражению составителей актов армянской истории, «в отдаленные времена». Начиная с XIV в., просвещение среди армян падает под влиянием тяжелых политических обстоятельств, и ко времени присоединения к России Эриванского и Нахичеванского ханств с армянским населением учебных заведений среди армян было очень мало, именно: духовная семинария в Эчмиадзине, две школы в Эривани и начальная школа в Вагарщападе (предместье Эчмиадзина). Были открыты для армян училища числом 10 в России – на северном Кавказе, в Крыму, в Астрахани и в Москве Лазаревский институт, но они имели мало значения для армян Закавказья. Здесь только в 1825 году в Тифлисе открыто было первое училище для живущих в Грузии армян. В каком положении были собственно армянские школы, видно из письма армянского духовенства к патриарху Иоаннесу в 1833 году. Письмо это напечатано в «Актах Кавказской Археографической комиссии» (т. VIII, № 194) и так описывает положение Эчмиадзинской семинарии, этого главного рассадника просвещения среди армян: «Здешнее (т. е. Эчмиадзинское) училище во всех почти отношениях осталось без всякого призрения, без дальнейшего успеха и без достодолжного распоряжения». Вот еще свидетельство о состоянии просвещения среди армян и притом из источников совершенно разнородных: по свидетельству барона Розена, даже среди армянского духовенства встречались люди совершенно невежественные; по свидетельству базельских миссионеров, явившихся в Шушу в 1827 году, население этого города – татары и армяне – «утопали в невежестве». Без сомнения, такой же отзыв нужно было дать и о населении бывшего ханства Ганжинского, т. е. нашего Елисиветполя с окрестностями. Присоединен он был к России в 1804 году, но до 1828 года, т. е. до окончания войны с Персией из-за наших Закавказских владений, положение русской власти было здесь непрочно. До школ ли было, если в 1827 году под стенами Елисаветполя произошла знаменитая битва генерала Паскевича с персидским шахом. Мы не будем говорить много о просвещении среди татар: если и теперь школы при мечетях, собственно говоря, едва ли заслуживают названия школ в нашем смысле, если и теперь в открытых учебных заведениях число татар по сравнению, например, с армянами слишком незначительно, то можно судить, в каком состоянии находилось просвещение среди них 70–80 лет назад, в период, предшествующий царствованию Императора Николая Павловича.

В 1828 году кончилась война с Персией, и Закавказский край почти в нынешней (за исключением Карсской области и Батумского округа) территории вступил навсегда под управление России. Вместе с тем умиротворена была Грузия, окончились кровопролитные войны, собственно в Закавказье, и для края нашего наступило время внутреннего развития, которое немыслимо без правильной постановки просвещения. Мы видели, в каком положении было оно до Императора Николая І-го: с его воцарением начинается новая эра в жизни Закавказья.

Чтобы дать понятие о высоком благородстве и бескорыстии в просветительной деятельности правительства Николая І-го по отношению в Закавказью, мы позволим себе сделать одну параллель, пользуясь историческими данными.

Первые школы в Закавказья, кроме вышеперечисленных, были открыты только при содействии русского правительства, но не им самим непосредственно. В 1827 году в г. Шушу явились с разрешения русского правительства представители Базельского Общества миссионеров и открыли в городе и окрестностях его до 5 начальных школ, около 20–80 учащихся в каждой. Почтенные деятели отличались и трудолюбием, и добросовестностью, но не имели того, о чем так много говорят в Западной Европе, именно – веротерпимости. Армянский католикос жаловался главнокомандующему на то, что базельские миссионеры под видом просвещения армян занялись и совращением их в протестантстве. Что представители Базельского Общества имели тайные намерения пропаганды своего вероисповедания и при помощи школ, и при помощи денежных средств, видно из того, что в гор. Шуше даже два диакона армяно-григориане перешли в лютеранство.

Совершенно на новых началах – на началах полного бескорыстия и свободы религиозной совести, – была основана деятельность правительства Императора Николая Павловича в деле просвящения Закавказья. Таким всегда был образ действий русского правительства по отношению к инородцам.

Это хорошо понимали и жители Закавказья. В «Актах Кавказской Археографической комиссии» (№№ 1205, 1216, 1228, 1229, 1256 и 1266) приведены свидетельства, из которых видно, что азербайджанские татары издавна имели желание войти в состав владений России, что же касается армян, то нельзя описать их чувства радости после освобождения из-под власти Персии и при переходе в подданство России. Тотчас все после присоединения Эривани в русские пределы переселилось 8 249 армянских семейств, 40 000 человек, и такие переселения повторялись потом не раз. Католикос Ефрем в 1828 году от лица всего армянского народа во всеподданнейшем письме выразил русскому правительству чувства благодарности и преданности за освобождение от рабства, а индийские армяне в письме к архиепископу Нерсесу (впоследствии католикос) в 1829 году с таким восторгом отзывались, получив известие о переходе армян в русское подданство: «Армяне, – писали они, – армяне! После многолетнего заточения прилетела к вам свобода. Если мы перенесемся во времена прошлого и сравним положение народа нашего при Аршакунянах с нынешним его положением под покровительством русских, то поистине найдем настоящих армян счастливее их предшественников в смысле гражданского и народного благополучия».

При этом выражается горячая благодарность русским, которые «оказали армянам столько человеколюбия, сколько они не видели со времени св. Григория Просветителя ни от одной христианской державы», и, наконец, выражается радость по поводу того, что «на прежних развалинах восстанавливаются учебные заведения», и высказывается надежда, что «солнце познаний, засияв снова над горизонтом Арарата, животворящими лучами будет просвещать сынов Армении».

Жители Закавказья не обманулись в своих надеждах. Царствование Императора Николая Павловича принесло им много в деле просвещения, история которого начинается немедленно после окончания персидской войны. 2 августа 1829 года вышло первое Высочайше утвержденное Положение о закавказских училищах, которым бывшее Тифлисское Благородное училище предположено преобразовать в гимназию, что и было осуществлено в 1830 году, а в городах Закавказья открыть 20 уездных училищ, и повелено отпускать из казны вместо прежних 10 000 рублей – 119 700 рублей. Между прочим, в числе других городов и в Елисаветполе предположено открыть уездное училище. Затем во все время царствования Императора Николая І-го появляются, сообразно с указаниями опыта, новые и новые положения о школах Закавказского края: таковы положения 1835, 1840, 1848 и 1853 годов. Этими положениями то увеличивается число открываемых училищ, и сообразно с этим – отпускаемая на их содержание из казны сумма, то улучшается порядок в управлении ими, пока, наконец, в 1848 году положено было начало нынешнему Кавказскому учебному округу. При открытии его оказалось, что, вместо прежних десятков, в школах одного Закавказья обучалось уже 2 733 человека, – прогресс огромный! С каким старанием относилось правительство ко вновь открываемым учебным заведениям, видно из истории Елисаветпольского уездного училища, которое впоследствии было преобразовано (в 1871 году) в прогимназию, а затем (в 1881 году) в полную классическую гимназию. Уездное училище в нашем городе открыто было в 1833 году, по предложению правительства, православным городским священником о. Захарием Исааковым, который и был его первым смотрителем до 1842 года. При открытии училища принято было 30 учеников, число которых к концу года уже возросло до 50; в следующем году учеников было уже 78 и к концу года 90, причем большинство – армяне; так, из вновь вступивших 37, армян и, только 13 татар, а в 1848 году из 85 учащихся татар не было, совсем ни одного человека. В 1837 году один из учащихся уже отправлен для продолжения образования в Тифлисскую гимназию. В 1842 году учащихся уже было 125, и так до конца царствования Императора Николая Павловича число учащихся колеблется около 100. Какие меры приходилось принимать для привлечения и удержания детей в училище, можно видеть из документов, находящихся в архиве нашей гимназии. Есть в архиве указания на то, что ученикам выдавались деньги за посещение классов. В 1838 году правительство обратилось с особым воззванием к мусульманам Закавказья, убеждая их отдавать детей в русские школы. Несколько экземпляров было прислано и в Елисаветпольское училище, и директор закавказских училищ заботливо осведомляется, какое впечатление произвело это воззвание на мусульманское население Елисаветполя. К сожалению, рано начались и нападки на училище: в 1834 году, т. е. на второй же год его существования, учитель открытой при церкви св. Иоанна школы возбуждает родителей против уездного училища, а в 1836 году, как видно из донесения смотρителя, находятся лица, частно занимающиеся обучением детей, которым «преподают правила, противные видам правительства». Кроме всего этого, ученики вначале неисправно посещали уроки, так что смотритель училища принужден был обратиться в 1834 году к полицеймейстеру с просьбой понудить, кого следует, к высылке учеников в училище; в следующем году смотритель снова просит полицеймейстера о том же, причем оказывается, что не посещают уроков 45 учеников, т. е. половина всего состава. Положение смотрителя было чрезвычайно затруднительное, тем более, что первый учитель, присланный ему в помощь для занятий с учениками, некто Камсаракон, занимался лениво и даже вовсе не посещал уроков. Несмотря на все эти препятствия, училище крепнет и постепенно улучшается; мы видели, что число учащихся увеличивалось постепенно; с 1837 года уже появляются в училище дети немецких колонистов; в 1840 году училище на казенные средства заканчивает строением собственное здание; в 1843 году Высочайше утверждается за ним поместье, ныне занимаемое нашей гимназией; открываются постепенно: в 1834 году – второй, в 1842 – третий классы; кончившие курс чаще прежнего посылаются для продолжения образования в Тифлисскую гимназию. Почти каждый год училище осматривает или гражданский губернатор из Тифлиса, или директор закавказских училищ, а в 1842 году произвел ревизию присланный в Закавказье статс-секретарь Позен. С 1851 года ведутся при училище метеорологические наблюдения; преподаватели занимаются собиранием и записыванием местных легенд, составлением учебников, приспособленных к пониманию учеников, и т. д. Не нужно забывать, что, судя по отчетам училища, большая часть учеников состояла из детей лиц податного сословия:, т. е. Россия делала для Закавказья больше, чем для своих природных русских подданных, что видно и из того, между прочим, что учителя туземных языков и законоучители армянские и татарские всегда были при училище, а дети русских чиновников и вообще ученики православного исповедания, как видно из бумаг в архиве, случайно слушали уроки Закона Божия у кого-либо из учителей, а чаще – вовсе не учились Закону Божию...

Так бескорыстны были действия правительства. Дело просвещения Закавказья, начавшееся с 1829 года, шло безостановочно. Если мы при этом примем во внимание, что 30-е годы были тяжелым временем для нашего отечества вследствие холеры и холерных беспорядков, польского восстания и, наконец, вследствие того, что с появлением в это время мюридизма и война на Кавказе стала чрезвычайно затруднительна, то мы еще более должны будем оценить жертвы правительства. Положением 1835 года из Тифлисской гимназии отправляются 10 учеников в кадетские корпуса, 6 – в университеты; увеличивается число гимназий с пансионами, причем на Закавказские – Тифлисскую и Кутаисскую отпускается от правительства гораздо больше, чем на гимназии северного Кавказа среди русского населения; открываются новые уездные училища: учреждаются школы при военных частях, настолько многолюдные, что в них обучаются до 1 330 учащихся (в 1866 г.) в 1847 и 1848 гг. открываются в Тифлисе училища специально для мусульман, отдельно для шиитов и для суннитов; такие же училища, числом 5, открываются и в других местах Закавказья, между прочим, и в Елисаветполе (в 1849 году; при этом из уездного училища переведено было в новое заведение 15 учеников-татар, как значится в отчете училища за 1849 год); учреждается ряд женских средних учебных заведений: Закавказский девичий институт в 1840 году, Тифлисское заведение св. Нины в 1846 году, такие же заведения во имя св. Нины в Кутаисе (1847 г.) и Шемахе (в 1848 г.; перенесенное в 1861 году в Баку), во имя св. Репсилии в Эривани (1850 г.) и св. Александры в Ставрополе (1852 г.).

Вместе с этим правительство прилагает заботы о том, чтоб оканчивающим курс в кавказских гимназиях предоставить возможность продолжать образование в университетах. С этой целью в 1849 году издается особое положение о кавказских воспитанниках в высших и специальных заведениях Империи, причем на казенный счет предположено обучать в этих заведениях 160 стипендиатов. Вместе с тем казенный отпуск средств к 1853 году возвышен до 220 000 рублей в год, причем эти деньги распределялись так, что на Закавказье шло ровно вдвое больше, чем на сев. Кавказ, и в то время как на сев. Кавказе, среди русского населения, содержание начальных училищ возложено было большей частью на средства местные, в Закавказье эти училища почти все содержимы были на счет казны; наконец, и для преподавателей, с целью привлечения на Кавказ из России лучших педагогических сил, в 1853 году сокращен срок выслуги пенсии до 20 лет и даны другие преимущества.

Если теперь сравнить положение учебного дела на Кавказе в год воцарения и в год смерти Императора Николая Павловича, те результаты окажутся поразительны. К 1-му января 1856 года Кавказский край образует особый учебный округ при нем: окружное управление, цензурный комитет, 4 дирекции народных Училищ, 4 гимназии с пансионами, коммерческое училище, 24 уездные училища, 74 начальных 13 частных, – это вместо прежде бывших в 1825 году, 16 учебных заведений на всем Кавказе; вместо 750 учащихся – теперь 5 953, вместо 51 училищных чиновников и преподавателей – теперь 370. Сюда не входят женские учебные заведения, выше указанные, и учебные заведения военного и духовного ведомств.

Таким образом, мы должны признать результаты деятельности Императора Николая І-го в рассматриваемом отношении изумительными, особенно если принять во внимание, что приходилось вести дело просвещения Кавказского края при условиях чрезвычайно тяжелых, при частом противодействии со стороны населения, так что нужно было привлекать к учению поощрительными мерами; результаты эти еще более нужно признать изумительными, если принять во внимание, что учебные заведения Кавказа не только возросли числом, но и внутренним устройством, и что последний прогресс далеко превышал первый; это ясно видно из того, что в Положении о Кавказском учебном округе 29 октября 1853 года уже определенно выражены новые начала, на которых должно было основываться учебное дело на Кавказе, и сущность которых заключалась «в постепенном сближении местных учебных заведений с таковыми же внутри Империи».

Задача эта блистательно выполнена в царствование Императоров Александра II-го и Александра III-го, но весь тяжкий труд подготовления учебных заведений Кавказа к этому новому и плодотворному пути из прежнего хаотического состояния, – весь этот труд с необыкновенной энергией и с успехом выполнил незабвенный Государь Император Николай Павлович. Имя его дорого для истории русского просвещения вообще, но особенно дорого и навеки благословенно для истории просвещения нашего Кавказского края.

Местность гор. Тифлиса, вод названием «Колючая балка», находится почти в центре города и непосредственно примыкает к людной и лучшей его улице – Головинскому проспекту. Почти напротив здания так называемой «разгонной почты» следовательно, в бойкой части Головинского проспекта, прямо в гору поднимается узкая улица, протяжением саженей в 100, – это и есть «Колючая балка». По-видимому, такое положение вблизи центра города должно бы было обеспечивать жителям этой местности спокойную жизнь, санитарное и инее благоустройство. Действительность, однако, до самого последнего времени далека была от этих справедливых ожиданий. Дело в том, что в «Колючей балке» проживает в тесноте и скученности, главным образом, бедный люд: мастеровые, прачки с семьями, по большей части, пришлый русский элемент.

Владельцы небогатых, скромных домиков несли повинности, налагаемые городским управлением, наравне со всеми, но взамен этого получали очень мало, почти ничего. Ни порядочной мостовой, ни освещения, ни санитарного благоустройства и проч. Школа отсутствовала, а между тем, стоит только пройти по «Колючей балке», чтобы увидеть, как много здесь детей, которые сидят, бегают, играют группами в маленьких дворах и на улице без всякого призора со стороны родных и старших, занятых тяжелыми работами дома или по найму в городе с утра до вечера. Зато, вероятно, вследствие той же близости к центру города, в «Колючей балке» расплодились кабаки, пивные, увеселительные заведения с тайными притонами разврата; довольно сказать, что до 1897 здесь числилось 11 духанов, – и это на протяжении каких-либо 100 саженей. Печальную известность стяжала себе в городе эта злосчастная «Колючая балка»: безобразия – спутники пьянства – здесь стали обычным явлением даже днем, усиливаясь и переходя всякую меру ночью. Здесь образовался притон для кутежей нижних чинов, бездомных бродяг и, к ужасу сказать, для переодетых юнцов, часто детей хороших родителей; эти юнцы здесь находили себе безопасное убежище и полную свободу от стеснительного надзора. Пьянство сопровождалось открытым развратом; пьяные, полунагие женщины появлялись свободно на улице, собирались по ночам в этих вертепах порока. Много преступлений совершено в этой местности, много ворованного добра оставлено в духанах и пивных, и немало юных душ погибло здесь нравственно навсегда.

Можно себе представить после вышесказанного, каково было положение тех домовладельцев и обитателей, которые имели несчастье поселиться в этой особой «балке». Дело дошло до того, что здесь оставались на житье только в том случае, когда по каким-либо причинам не представлялось возможности жить где-либо в другом месте, т. е. по преимуществу, домовладельцы, или связанные какими-либо условиями квартиранты. Таких жильцов, которые бы свободно поселились в этой местности по словам домовладельцев, «заманить было трудно и даром», – так тяжелы были здесь условия жизни. Можно себе представить, какие примеры видело молодое подрастающее поколение, какое растление вносилось в их души, и как большинство из них, при отсутствии школы и руководительства доброй семьи, готовилось увеличить в будущем ряды пьяниц, развратников и преступников. На несчастье, приходская церковь со школой отстоит от «Колючей балки» довольно далеко. Известно, что Тифлис весьма небогат приходскими храмами, и, например, на протяжении от военного собора, недавно к тому же выстроенного, до выезда из города но Военно-Грузинской дороге находится всего только одна приходская Иоанно-Богословская церковь с богослужением на славянском языке, да и эта церковь и ветха, и очень тесна. «Колючая балка» находится как раз в середине между собором и Иоанно-Богословской церковью. Приходской священник не оставлял без внимания этого заброшенного уголка своего прихода. Беседами при посещении домов и проповедями в церкви он расположил жителей «Колючей балки» обсудить, наконец, свое положение и принять какие либо меры к прекращению безобразных условий жизни. Словесными докладами он довел об этом до сведения бывшего экзарха высокопреосвященного Владимира и заинтересовал в деле высших представителей духовенства в городе, главным образом служащих при духовной семинарии. Наконец, путем печатного слова он старался обратить внимание и публики на несчастных обитателей «Колючей балки». Результатом было то, что обыватели, сплотившись, обсудили совместно свое положение и обратились в городскую управу с просьбой о принятии мер к улучшению их быта. Между прочим, жители просили управу уменьшить число кабаков, принять меры к искоренению открытого разврата в «Колючей балке» и к выселению развратных пьяниц-женщин, ютившихся при духанах, и улучшить санитарные условия. Просьба жителей была заслушана, и со стороны городского управления было решено принять меры к ремонту мостовой, поставить несколько фонарей, все же прочие пункты прошения жителей постановлено «оставить без последствий», как не заслуживающие, надо полагать, серьезного внимания... Таким образом, главное, существенное зло осталось попрежнему в полной силе. Изменение разве последовало только в том отношении, что в грязную погоду несколько поправленная мостовая, а в темные ночи несколько фонарей облегчили доступ к духанам и вертепам для их обычных посетителей.

Но раз сознанная потребность в улучшении быта сделала свое дело.

В начале сентября 1896 года приходской священник обратился к владыке-экзарху с подробным рапортом о религиозно-нравственных нуждах жителей «Колючей балки» и просил разрешения открыть здесь молитвенный дом – для совершения богослужения и церковно-приходскую школу – для обучения детей. Это было предметом первой необходимости. «Бог благословит доброе дело», – такую резолюцию положил владыка-экзарх на рапорте. К началу 1897 года были открыты и молитвенный дом во имя св. Феодосия Черниговского, и школа в особом здании на средства Иоанно-Богословской церкви и епархиального училищного совета, добрые люди не оставили без сочувствия доброго дела. Одна домовладелица «Колючей балки» уступила в своем доме бесплатно помещение для молитвенного дома (2 комнаты), жители и посторонние жертвователи украсили его иконами и снабдили всем необходимым для первого раза. Но радостнее всего было то, что молитвенный дом скоро сделался центром просветительной и благотворительной деятельности в районе «Колючей балки» и во имя служения меньшей братии собрал около себя кружок бескорыстных работников. Первым откликнулось на доброе дело семинарское духовенство, к нему присоединились и другие духовные и светские лица, мужчины и женщины; все трудились, кто, как и сколько мог, и по мере сил и возможности помогали молитвенному дому и материально. С открытием в Тифлисе епархиального духовно-просветительного братства 22-го октября 1897 года учредители молитвенного дома вступили в число членов нового братства, к которому и перешло заведывание молитвенным домом и всеми народившимися при нем учреждениями. Делу, таким образом, дано было прочное основание.

Об учреждении молитвенного дома и о нуждах жителей «Колючей балки» доведено было до сведения князя-главноначальствующего, и, по его распоряжению, в скором времени в районе «Колючей балки» закрыты были духаны и другие притоны, мостовая исправлена, и в настоящее время улица стала неузнаваемой. Остается только самую «Колючую балку» в знак обновления ее жизни, назвать Феодосиевской улицей.

Богослужение в молитвенном доме совершается 5 раз в неделю. Время от времени служат здесь соборные торжественные вceнощные, причем всегда предлагаются беседы богомольцам Богослужения эти вызывают особый наплыв молящихся. При богослужении поет хор, организованный из детей проживающих в «Колючей балке». Общее заведывание молитвенным домом по воле владыки-экзарха, вверено одному из членов братства, который имеет свой день в неделю для богослужения и проповеди. Один из священников служит воскресные вечерни и беседует с народом, он же совершает вечерни по вторникам, и при этом беседует исключительно с детьми, которые собираются в эти дни на богослужение во множестве. В трудах проповедничества и собеседование с народом принимают участие и светские лица; одним из них, предложен народу ряд совещаний о воспитании детей. Нашелся священник, который взял на себя обязанности духовника «Колючей балки», обходил убогие домики, посещая больных и располагая к исполнению христианского долга говения, иногда таких, которые, по их собственному признанию, не видели церкви по 10 и 20 лет, так как проводили время в разгуле и пьянстве. В деле духовного их возрождения весьма ценно было участие одной почтенной дамы из высшего общества. Она со своей дочерью с усердием и терпением посещала больных, читала неграмотным из них слово Божие, грамотным оставляла книги для чтения, помогала материально беднякам, особенно детям, и притом так, что левая рука не ведала, как расточала десятки и сотни рублей рука правая...

Скоро помещение, отведенное для молитвенного дома, оказалось тесно.

Нашлись работники и работницы, изъявившие желание открыть воскресную школу, которая быстро наполнилась желающими учиться. Этих желающих набралось более 100 человек, но оказалось возможным принять только 30. Пришлось рядом с уступленным бесплатно помещением для молитвенного дома нанять комнату для воскресной школы. Немедленно же пришло на мысль открыть здесь небольшую библиотеку и народную читальню; нашлись жертвователи книг, и книжные шкафы поместились в воскресной школе, руководители которой приняли на себя труд в раздачи книг. Решено было бедным детям после занятий в воскресной школе предлагать чай. Для дела милосердия открывалась все более и более широкая нива; бедность во всех видах стучалась в двери и просила помощи, – помощь давали и деньгами, и другими способами. В течение всего времени существования молитвенного дома производилось посещение бедных по домам, снабжение их пищей, одеждой, оказывалась помощь деньгами и лекарствами. Пользовавшихся пособиями было более 200 человек. Некоторые больные, не имевшие присмотра, поручались заботам лиц, живущих в «Колючей балке» и изъявивших на то свое желание; были случаи, что больных приходилось выводить из нездоровых помещений, и находить для них лучшие и здоровые квартиры. Давались также средства на погребение, а некоторые умершие были погребены всецело на счет учредителей молитвенного дома. В минувшую Пасху на собранные деньги куплены для больных в районе «Колючей балки» пасхи, яйца, мясо, вино и проч., что и было роздано 57 особенно бедным семьям; около 20 рублей выдано деньгами. Находились среди бедняков такие лица, которых нужда в 70 лет от роду приводила к мысли о самоубийстве: находились такие, которым нужен был, прежде всего, кров, и которым временные и незначительные пособия были бесполезны.

Пришлось еще нанять комнату для таких бездомных и беспомощных, рядом с молитвенным домом, и дать им возможность получать ежедневно чай. Так образовался зародыш приюта для беспомощных и старых, – учреждение, которое заслуживает особого внимания и которое должно закрыться, если не будет средств для его поддержания. Есть теперь среди работников молитвенного дома и врач, который изъявил полную готовность бесплатно принимать больных и бесплатно же им раздавать лекарства. В деятельности его принимает участие и его семья. Один из чиновников-домовладельцев принял на себя обязанности ктитора молитвенного дома, и его энергическое участие, как представителя местных жителей, обещает быть особенно ценным. Отдельная комната около молитвенного дома нанята и отведена под квартиру церковника (он же псаломщик), который оказался необходимым для служб церковных и для надзора за всем помещением молитвенного дома. Есть еще одно учреждение при молитвенном доме, стоящее как бы особняком, это – иконописная мастерская, для которой тоже нанята особая комната.

Вырученные за иконы деньги, вместе с доходом от продажи свечей при богослужении и с небольшими частными пожертвованиями, составляли доселе источник существования молитвенного дома и находившихся при нем учреждений. Всех денег в настоящее время имеется 800 рублей.

Но и при таких небольших средствах работники при молитвенном доме бодро смотрят в будущее. В этой доброй надежде подкрепляет их пример подобных же учреждений в других городах России, начинавшихся с малого и достигших больших результатов. Первые 1¹/₂ года деятельности показали ясно, что работы предстоит много, что работа отвечает насущным потребностям жителей «Колючей балки», что она увенчалась некоторым наглядным успехом. В декабре месяце 1897 года кружок работников молитвенного дома был утешен таким коллективным заявлением, подписанным 60-ю лицами: «Мы, нижеподписавшиеся, проживающие в «Колючей балке» и вне этой местности сим имеем долг выразить свою искреннюю готовность служить молитвенному дому св. Феодосия, что в «Колючей балке», чем кто может: во-первых, посильными денежными средствами, во-вторых, личным трудом, каждый из нас по своему ремеслу или вообще знанию, профессии, чтобы таким образом всегда поддерживать во всех отношениях как самый молитвенный дом, так и все при нем устроенные учреждения».

Доброе семя взошло, и надо не дать ему погибнуть. Необходимо покуда кратко обозначить и наметить цели, к которым стремится кружок работников при молитвенном доме. Необходимо дать этому кружку какую-либо объединяющую организацию, в виде особого отделения Тифлисского братства, не порывая с ним связи. Самый молитвенный дом пока следовало бы расширить, а в будущем настоятельно нужно иметь свой братский храм, или – еще лучше – церковь-школу, и при ней сосредоточить все просветительные и благотворительные учреждения. Храм в этой местности решительно необходим не только для «Колючей балки», но и для прилегающих улиц города.

Необходимыми учреждениями при этом братском храме должны быть: зал для народных чтений, школа для детей и особая воскресная школа для подростков и взрослых, народная библиотека и читальня. Существующий приют для беспомощных и старых, желательно было бы расширить и устроить при нем ежедневную чайную и хоть праздничную бесплатную столовую для бедняков и для жильцов приюта.

Здесь же желательно иметь особо нечто в роде «яслей» для детей прачек и других работниц, уходящих на целый день из дома, и, если возможно, также ночлежный дом для бездомных, но дом этот устроить на строго христианских началах, т. е. завести в нем безусловную трезвость и порядок доброй семейственности: утреннюю и вечернюю молитву, религиозно-нравственное воздействие на ночлежников, помощь материальную в виде отпуска чая, даровых праздничных обедов, одежды и проч. Отсюда ночлежники могли бы переходить в дом трудолюбия. При братском храме положительно необходимо для «Колючей балки» учредить общество помощи беднякам и общество трезвости.

Особого внимания требуют дети; список тех из них, которые остаются без надзора и особенно нуждаются в помощи, в сентябре месяце решено сообщить Тифлисскому Обществу попечения о детях, а для преподавания в воскресной школе с сентября же месяца решено просить учебное начальство отпускать учениц специального педагогического класса женской гимназии.

Решено также для воскресной школы и для народных чтений нанять в нижнем этаже здания, где помещается молитвенный дом, довольно вместительный зал.

Наконец, хоть и не сразу и не сейчас, хотелось бы что-нибудь сделать для «Артиллерийской балки» и для пригородной местности «Харпухи». Последняя особенно нуждается в заботах, так как на протяжении от Сионского собора, по направлению к епархиальному свечному заводу (до конца города), имеются и мусульманские, и армянские школы, и храмы, но отсутствуют начальные школы для православных – русских, греков и грузин.

Молитвенный дом в «Колючей балке» два раза посетил высокопреосвященный Владимир в бытность экзархом Грузии. В оба свои посещения владыка беседовал с народом, подробно осведомлялся об его нуждах, причем высказал, что он молился с особенным чувством в этом по виду убогом молитвенном помещении и что он надеется на устроение здесь храма. Когда же владыка уезжал из Тифлиса на кафедру Московской митрополии, то, принимая от жителей «Колючей балки» поднесенную ему икону «Доброго Пастыря», он высказал надежду и сердечное желание, чтобы небольшой молитвенный дом, как сионская горница, послужил во тьме источником света.

Верится от всей души, что слова архипастыря исполнятся, и доброе дело не погибнет, не останется без поддержки и не будет забыто добрыми людьми.

Странно подумать, что среди нашей интеллигенции встречаются люди, с юных лет тоскующие, не находящие цели и смысла жизни, угнетенные «убылью души» и, как они выражаются, «отсутствием живого дела»! А тут стоит и ждет работников только что поднятая новь, могущая воздать сторицей за каждое зернышко любви! Кроме пожертвований от избытка, нужны жертвы или, вернее, милости невесомые и неоценимые на деньги: личный труд, доброе слово, ласкающая рука на головке осиротевшего ребенка или гибнущего бродяги. Тут есть чем озарить души тысяч людей, тоскующих от своей праздности или беспочвенности, тут хватит живительной духовной пищи на тысячи жизней. Особенно нам, здешним русским людям, надо подумать об этом. Нелегко здесь живется нашему простолюдину: он лишен той атмосферы, при которой там, на далекой северной родине, он и в пороке и в беде знает минуты просветления. Нужно дать ему ату атмосферу, создать обстановку, при которой ему легчилась бы тяжкая борьба за нравственное существование. А для этого нужно вернуться и вернуть его к духовной основе жизни. Надо чтобы все доброе, – и материальная, и духовная плмощь, – формировалась в Церкви; чтобы истина и добро исходили от вечного источника неприложной Истины и безусловного Добра...