1908 г.

Даждь дождь земли жаждущей, Спасе! В новолетие просится на уста эта молитва. Вспоминается нам все то, что было пережито нами и перечувствовано ровно год тому назад пред новым, а ныне уже минувшим годом, и что вылилось тогда в нашей новогодней статье. Перечитав ее теперь, мы видим, что определение явлений, потребностей и запросов времени, в отношении к деятельности пастырской, нами тогда было указано правильно. Отрезвление после революционного угара, нами тогда предуказанное, несмотря на все то, что мы видели в отшумевшей ныне второй Государственной Думе и вопреки ей, – отрезвление это теперь для всех является несомненным фактом. Выборы в третью Государственную Думу ясно показали, что революция, в смысле уличных демонстраций, вооруженных выступлений и массовых волнений, ослабела. Мы присутствуем при ликвидации дел революции. Она оставила по себе много гнили и нравственной мерзости: развратила множество рабочих, отняла у них нравственные устои, разбудила и поощрила все те животные инстинкты злобы, зависти, ненависти, которые теперь рождают все грабежи и убийства. Известиями о таких страшных проявлениях злобы пестрят все сообщения газет о текущей жизни. Одно из самых страшных известий пришло к нам в самом конце года: сын, 23 лет, в Рождественский сочельник убил отца своего – протоиерея, мать свою и сам застрелился!

Революция, далее, выбила из законного существования множество людей, которым стало невозможно жить в обществе легально и спокойно: это беглецы-каторжники и ссыльные, разыскиваемые полицией преступники и т. п. личности. Выброшенные из рамок нормальной жизни и лишенные возможности к ней возвратиться, эти люди, по необходимости, должны жить грабежами и «экспроприациями»; они считают выгодным для себя поддерживать общественное расстройство и революционное движение, обещающее им амнистию и возвращение к спокойной жизни и к существованию, обеспеченному законом. Они, печальное наследие всякой революции, частью вымирают от чахотки и других болезней, свойственных их ненормальной жизни, частью кончают жизнь в тюрьмах и на виселицах за совершаемые преступления, частью, наконец, погибают в самоистреблении, в самоубийствах, которые ныне увеличились в ужасающей степени. Тактика революции всегда одна: перед решительным натиском закулисные деятели революции обычно стараются выбросить на улицы из учебных заведений, из фабрик и заводов как можно больше молодых жизней, поставленных в нелегальное существование. Это – пушечное мясо революции. И в конце революционного движения остаются для ликвидации и смерти те же общественные элементы, – большей частью несчастные юноши, учащиеся в высших школах.

Все это мы говорим для того, чтобы дать правильное освещение тем преступлениям, которые своим множеством могут навести на ложную мысль о том, будто эти преступления являются показателем жизни и направления всего русского общества. Нет, течение общественной жизни постепенно входит в должное русло – в этические основы, которыми живо всякое общество и которые могут покоиться, и покоятся только на религии. Вчерашние крайние газеты, проповедовавшие так недавно революцию и приветствовавшие всякие выходки черни, и хулиганство, теперь уже значительно сдали и понизили тон. Это уже очень ясный показатель общественной жизни. Но еще яснее мы это видим на тех общественных силах и организациях, которые выступили в свое время на борьбу с революцией. Естественно когда по улицам носились красные тряпки, когда кровь лилась, взрывались бомбы, гремели браунинги, раздавались зажигательная митинговые речи, эти организации тоже выходили на улицы и боролись с крамольниками также демонстрациями, речами, обличениями, шумливыми выступлениями.

И естественно, в этой протестующей деятельности мы видели много страстного, много заимствованного, в смысле способов и приемов борьбы, у противников, много чисто-политических интересов, хотя и возглавленных словом и понятием: православие. Все это, повторяем, было естественно и необходимо. Но вот мы видим, что сказанные патриотические организации уже замечают и сознают, что на таких временных мотивах и интересах нельзя обосновывать правое и истинно-народное патриотическое движение. Все решительно серьезные руководители патриотических союзов ныне единодушно признают, что необходимо дать этому движению направление именно церковно-народное, религиозно-нравственное. Предполагается создать особые братства; поставить во главу религиозно-нравственные интересы и руководство веры Христовой; освещать, освящать и осмысливать богооткровенной истиною все проявления и стороны общественной и государственной жизни и самый патриотизм. Это уже показатель огромного духовного переворота в русском народе и обществе.

Конечно, дело только в зачатке, оно далеко еще до полного завершения, еще не вылилось в какие либо формы внешних организаций, но эта жажда высшего принципа, это стремление прильнуть к источнику вечной жизни имеет для всех и, особенно для пастырей огромное симптоматическое значение.

Пастырям Церкви необходимо вдуматься в эти явления, принять их во внимание в своей деятельности и не остаться вне жизни.

Напротив, если нужно быть всегда «всем вся», то тем более нравственно обязательно для служителей Церкви не отвернуться от движения в сторону религиозных и нравственных интересов, а направить его именно в церковное русло. Необходимо помнить, что где мы не возвестим Христа, там явится антихрист, что место наше пусто не будет, и взамен отсутствующих пастырей церковных явятся волки хищные, желающие расхитить стадо.

Посмотрите же на нивы, как они готовы к жатве! Вот высшее общество и цвет интеллигенции в религиозно-философских обществах Петрограда и Москвы ищут религиозного ведения и получают камень вместо хлеба, слышат хулу на Церковь и на Самого Христа и ею отравляют свой духовный вкус.

Вот учащаяся молодежь, разочаровавшись в идее революции, создает академические кружки, поставляющие целью возвратить школу науке и труду, а за ними теперь – христианские содружества, религиозные кружки, громко говорящие о том, что и юность ищет Бога.

Вот простой народ, освобождаясь от революционного угара, постепенно возвращается к оставленному храму; мы видим, усиливается, хотя и немного, число говеющих, посещающих богослужение. Вот исчезают постепенно всякие кричащие красные брошюрки о социализме, о государственном устройстве, о государственных переворотах, об анархии и анархистах, и в ответ на проснувшуюся потребность почитать «божественного» услужливый книжный рынок начинает издавать книжки и брошюрки религиозно нравственного содержания. Но враг не дремлет и даром не уступит поля сражения: и под вкус народа, подделываясь, враг снабжает его изданиями Ренана, переводными книжонками, проповедующими атеизм, говорящими о несостоятельности христианства и проч. И сектантство уловляет неопытных в свои сети, и рационализм с юга наступает к северу и северо-востоку России, к местам, где не было доселе ничего, кроме раскола, и где сектантствующая мысль доселе не имела успеха. Вот, наконец, еще признак: жажда проповеди, желание получить в церкви листки, книжечки, наконец, усилившийся спрос на такие именно произведения религиозно-нравственного содержания.

Пастыри не могут не замечать всего этого. А для того, чтобы быть во всеоружии, они не бессильны, не безответны. Церковь за тысячелетия своей просветительной работы оставила указания, как нужно действовать на души, жаждущие правды и подвига.

Да, ищут именно подвига, и поэтому никакое начинание среди самих пастырей, имеющее целью религиозно-просветительное служение народу, не будет пользоваться успехом, не принесет плода и даже не возбудит внимания, если оно не будет построено именно на подвиге, на жертве, на служении Богу.

Все, что говорят о правах членов Церкви, а не об обязанностях, об облегчениях церковной дисциплины и нравственных требований, а не о строгости этих исполнении, – все это обречено на гибель и будет только способствовать разложению духовной жизни, а не воссозиданию ее. Дайте священникам право светской одежды, хождения в театр, вдовцам – вторых жен, мирянам – освобождение от поста, от длинных богослужений и рядом – права в церковном управлении, отмените все препятствия для развода: вы не создадите тем религиозного движения, вы удовлетворите тех, которые и без вашего разрешения все это себе сами давно разрешили, вы не воспламените холодных, но церковный народ смутите и оттолкнете и бросите в объятия раскола и сектантства. Сомневаются ныне в пригодности принятых церковных средств воздействия на верующих, но сомневаются те, которые к этим средствам не прибегали, или прибегали показно, холодно, ради отбытия повинности, за страх, а не за совесть.

Богослужение, совершаемое истово, усердно, внятно и благоговейно; молитва искренняя, горячая, зажигающая сердца; проповедь и проповедь и затем, как практическая работа, воссоздание прихода и приходских учреждений, усиление такой приходской работы, – вот средства истинного обновления нашей церковной жизни. Они – в усилении, а не в ослаблении церковности. Они и дадут в приходах те ячейки духовной жизни, те орудия и средства единения и оценки людей, без которых и самый собор церковный, грядущий и желанный, невозможен и бесполезен. Правила для созыва собора утверждены. В принципе он предрешен. Нужно, не теряя времени, готовить к нему себя и других, чтобы собор был оценен и принят достойно, чтобы постановления его были авторитетны, чтобы путем правильной организации приходов были избраны и посланы на собор представители верующего народа, истинно-верующие, истинно церковные, одушевленные желанием блага для Церкви Божией.

Даждь дождь земли жаждущей, Спасе! Благослови венец нового лета благости Твоей, Господи!

К неделе мытаря и фарисея поговорить о самомнении уместно. Много видов его и бесчисленными путями оно проходит в жизни. Если прислушаться к современным руководителям общественной мысли и общественных настроений, разве не слышится во всех этих бесчисленных газетных статьях и рассуждениях одного общего тона: мы – «не якоже прочии человецы»… Все-де нам известно, все секреты спасения родины, устройства государственного, порядка общественного, – все у нас в руках! А прочие – все хищники, неправедники. Не послушаете нас, – непременно погибнете.

Но наша задача в настоящей статье отметить проявление этого страшного духовного порока, собственно, в области устроения церковного. Пусть в сфере жизни гражданской о свободах, об устройстве государств и народов говорят даже и молодые люди: они, конечно, жизни не знают, опыта не имеют, увлекаются фразой, картинной позой, но они, по крайней мере, находят для себя, для своих рассуждений источники в жизни других народов, и особенно в бесчисленных книжках, написанных и трактующих о вопросах общественности и государственности. Опыт убедит их со временем в ошибочности их суждений, в неправильности применения общих мерок, и жизнь ответить на замыслы и планы новаторов или упорным сопротивлением, или здоровой реакцией, которой никакими силами остановить нельзя, какие бы дышащие злобой и насмешкой речи ни говорили господа прогрессисты.

Но в области религиозной и церковной мы должны быть особенно осторожными, в виду легкости соблазна, с одной стороны, и трудности его исправления – с другой. Многие заражали и заражают других своими болезнями, но никто не умеет передать другому свое здоровье. В начале текущего года Св. Синодом извержены из сана два бывшие священника: один, бросивший на произвол судьбы приход под Петроградом, проживавший все время в столице и питавшийся крохами от еврейской трапезы, в виде пятаков за строчки в ярко-освободительных газетах, писавший самые лживые и возмутительно-грязные заметки по адресу правительства и церковной власти; это – о. Паозерский. Другой – совершенно такой же тип, только в большем масштабе, сумевший те же выходки долго и систематически осторожно заворачивать в благовидный фразы, замаскировавшей такими же фразами отрицание Христа, как Сына Божия, отрицавший Церковь, благодать таинств и почитавший человека способным спастись единственно общественными силами его разума; это – «известный» Григорий Петров. Долго он тщательно скрывал свое неправославие, ведомое всем, кроме тех, кому надо было по закону все доказать числом, мерой и весом: не служил, не посещал храма, ходил в светской одежде, открыто нарушал посты, вел мирскую жизнь, жизнь обычного еврея – адвоката, репортера, публициста, но уж никак не священника. Наконец, последнее письмо его на имя митрополита первенствующего, хотя написанное, как и прежде, полунамеками и недоговорками, все же, думается, вопреки желанию самого Петрова, дало ясные улики того, что всем давно было известно: что Петров – и не священник, и не православный. Он лишен сана. Справедливо и мудро сделано это было без шума и треска, без распечатания самого определения Синода и обвинительного акта: Паозерский и Петров – на одной линии, и самая известность Петрова для верующих – лишь Геростратова известность. Он ушел, и в церковной жизни даже и неприметно его отсутствие, ибо в ней он давно уже не был, а только числился. Он ушел – и в рядах врагов Церкви ничего не прибавилось; что было, то и осталось; убавилось только в обаянии звания «священник у врага Церкви. И вполне понятно, что если со стороны верных сынов Церкви не проявилось особого внимания к извержению Петрова из сана, то и со стороны противоположной, в левой печати, это обстоятельство не возбудило никаких особенных толков, никаких особенных выступлений и помпезных чествований, как этого можно было бы ожидать.

Знаки сочувствия появились вдруг... от студентов Петроградской Духовной Академии. И это – лучший показатель цены Петрова. С другой стороны, это – грустный признак гнилости и нравственной негодности той части студенчества, которая вступила на этот путь. Здесь-то и проявилось то самомнение, которое в области устроение жизни церковной особенно опасно и совершенно неуместно. Если бы студенты сочувствовали Петрову, как прогрессивному общественному деятелю, публицисту, то это – хоть и грустное явление, но, к сожалению, привычное: Петров, Винавер, Бак, Милюков, Гессен, Аладьин, Рамишвили, Алексинский – все эти «герои» постепенно и совместно владели симпатиями сбитой с толку и потерявшей чутье нравственной порядочности и национального самосознания молодежи. Но студенты Духовной Академии захотели выразить свое уважение и сочувствие Петрову, как священнику. Это совсем другое дело. Явление это весьма знаменательно. Предположим, что Петров – настоящий и искренний священник, верующий, любящий Церковь и болеющий ее нуждами. Предположим, это – передовой священник, своими воззрениями и деятельностью и угадавший уже назревший религиозный поворот в обществе, и выразивший его талантливо, и указавший на своем примере его осуществление. Предположим, далее, что против него вооружились представители рутины и низвергли его. Допустим, что все это так и небываемое бывает. Как же могут, как смеют 20–24 летние юноши выступать именно здесь судьями? Какое легковесное самомнение нужно иметь для того, чтоб о себе думать, как о людях, определяющих поворот в религиозной жизни? Ведь ее из книжек не узнаешь, ведь старое можно судить, осуждать и отменять только после того, когда оно хорошо известно, когда оно опытом не только было наблюдаемо, но и самолично все до конца исполнено. Ведь даже Лютер сначала был ревностным католическим священником, а не просто болтуном и шатуном-студентом, занимавшимся в течение трех – четырех лет чтением пустых газет и освободительными экспериментами и совершенно чуждым веры и Церкви. На отмену Завета Ветхого мог иметь власть только Богочеловек, и Он не только пришел его восполнить и осуществить в Своем Лице и деле, но Он его прежде всего самым делом на Себе Самом исполнил: обрезан, принесен в храм с жертвой очищения, постился, молился, давал подать на храм...

И вдруг, студенты современные – обновители не общественности и государственности, а религиозной жизни!.. Вы, господа, пламенели верою? Испытывали жажду богообщения? Молились? Постились? Боролись с собою? Знаете ли, трепет молитвы, горечь покаяния, сознание собственного бессилия, радость прощения, умиление слез, восторг причащения Тела и Крови? Знаете ли вы опыт пастырский, священнический, что беретесь судить священника старого и нового типа? Вы исповедовали тысячи душ? Вы приникли к совести народной? Вы бывали в ее тайниках? Вы молились общенародною молитвою? Вы изведали на опыте то, что несказанно словом, – общение с Церковью, со всею Церковью прошлого, настоящего и будущего при совершении евхаристии, жертвы воспоминательной столько же, сколько и умилостивительной и искупительной?

Как вы смеете судить о том, что вам неведомо, и ведомо быть не может, ибо познается не книжкой в семинарии, и не лекцией в академии, и не газетой, которая вам заменила духовную пищу, а опытом, жизнью, исполнением закона и заповедей Церкви, – вдумчивым исполнением, и любовным, и... долговременным? И даже, если перевести все на работу разума, разве вы, современные студенты академии, в самом деле, знаете Священное Писание, устоялись в нем, напитались его ароматом, знаете ли вы св. отцов, знаете ли, наше богослужение, подвижничество? Знаете ли вы догму и дух православия? Знаете ли, просто Дух живой и сердечной веры? Полно! Кого вы обмануть хотите? Ведь вы – невежды в религиозном отношении и в смысле познания, как невежды и в смысле духовных опытов. Невежество же с самомнением всегда живут неразлучно. Вот почему понятно это выступление студентов Духовной Академии в защиту изверженного Петрова, и понятно это легкомысленное и высокомерное приписывание себе несвойственного положения и безумной попытки: руководить религиозной жизнью русского общества... со студенческой скамьи. Если «педократия», изображенная некогда Платоном, принесла столько язв жизни общественной и государственной, то в области церковной такая «педократия», в виде попыток студентов выражать правильное сознание религиозной жизни целого народа и общества, может проявиться и найти себе почву только при коллективном помешательстве и полном вырождении здоровой религиозной жизни.

I. Признать, что Высочайший указ 17 апреля 1905 года, в связи с высочайше утвержденными суждениями Комитета Министров об укреплении начал веротерпимости, не заключает в себе принципиального ограничения прав и преимуществ православной Церкви в России, как первенствующей и господствующей, и не низводит ее до уравнения с сектами, расколами и иноверием; однако, исполнение этого указа, как оно наблюдается в законопроектах касательно вероисповедной свободы, внесенных на уважение Государственной Думы, в значительной степени умаляет значение православной Церкви и в этом смысле отступает от смысла указа 17-го апреля 1905 года.

II. Посему и принимая во внимание постановления Святейшего Синода по поводу вероисповедных законопроектов, внесенных в Государственную Думу Министерством Внутренних Дел, необходимо просить ходатайства Святейшего Синода пред Государем Императором о возвращении сих законопроектов для пересмотра их поместным собором или в Святейшем Синоде и после сего представить на утверждение Государю Императору.

III. Соображения Русской Монархической партии в Москве и Киевского Русского Собрания по вопросу о вероисповедном законодательстве признать заслуживающими внимания и принять в следующей исправленной редакции:

1) Непонятной иллюзии предаются те люди, которые полагают, что человечество достигло уже той степени умственной и нравственной культуры, когда интересы вероисповедные могут быть отделены от национальной политики. Ни в культурно отсталой России, ни в самых передовых странах Европы, до сих пор еще нигде не обнаружено признаков, по которым можно было бы заключить, будто бы под знаменем «свободы совести» в действительности проводится в жизнь народов идея всеобщего братолюбия, терпимости и смирения. Мы видим, напротив, что даже в такой передовой стране, как Франция, так называемая вероисповедная свобода и терпимость построены исключительно на соображениях политических, в силу которых преследованию и угнетению подвергается католическое духовенство с его церковными, просветительными и благотворительными учреждениями единственно лишь потому, что вдохновляемое еврейско-масонскими организациями французское правительство видит в них угрозу прочности республиканского государственного строя и успехам социалистической пропаганды. Наблюдения из повседневной жизни в свою очередь подтверждают, что одной из главных национально-политических основ является религия. Археографические исследования документально доказали, что в некогда отвоеванных Польшей Литовском и Западном крае предки нынешних польских магнатов и дворян-землевладельцев, за весьма немногими исключениями, первоначально были русскими по вере и духу, но по мере перехода их в католичество стали утрачивать прирожденные им чувства преданности России и всецело отдались Польше, а потомки их стали уже считать себя чистокровными поляками. Такие же национально-политические отношения, под влиянием вероисповедного разномыслия, наблюдаются в жизни племен и народов всего мира (напр., политическая вражда между католической Ирландией и протестантской Великобританией) и только верностью своему древнему, устарелому вероучению можно объяснить национальную силу, прочность и солидарность рассеянного по всему свету еврейского племени. Долго еще идея политической, национальной и вероисповедной солидарности будет жить в помыслах и чувствах всех народов, но в русском народе она живет еще в силу особых исторических условий его национального роста и развития. В то время как на Западе христианство прививалось народам, достигшим уже известной культуры, имевшим уже свою историю, свою науку и поэзию, свою гражданственность и богатую психологическими образами мифологию, в России Церковь православная восприяла народ в свое благодатное лоно на заре его исторического бытия, когда сердце его еще не было заражено гордыней, а воображение и ум не были порабощены стройной системой мифов. Сила евангельской благости ложилась здесь на добрую девственную почву и пустила глубокие корни в народной душе. Таким образом, православная вера явилась в России основой ее истории, ее науки, поэзии, гражданственности и национальных идеалов, она всосалась в плоть и кровь русского народа, она стала нераздельной частью его существа, душою его великого политического тела. Убить в русском народе православную веру – все-то же, что нанести смерть политическому его существованию. Политика и религия так тесно сплетены в русском народном разуме и сердце, что в национальном гимне своем он славит Царя Православного, а в церквах молится о Царе Самодержавном. Разделить эти два понятия, пока жив русский народ, так же невозможно, как невозможно в земной жизни отделить душу человека от его тела: лишь смерть физическая для человека и политическая для народа может совершить эту метаморфозу.

Все это ясно разумеют внешние и внутренние враги России, ныне так настойчиво ополчающиеся на нашу национальную душу – веру православную: нельзя не считаться с этой основной чертой русской народной психологии.

2) Глубоко заблуждаются и те, которые полагают, что Церковь не должна и не может дорожить теми мирянами, которые только внешними узами связаны с ней, не сохраняя в душах своих признаков любви к божественной истине. Если отпадение таких людей от формально исповедуемой ими веры и не составляет потери для Церкви, то пусть это отпадение совершается в совести их, но закон не должен принимать их под свою защиту, ибо, санкционируя их вероотступничество, он тем самым узаконят отпадение не только самого заблудшегося, но и всего нисходящего его потомства. Если человечество признало разумным и нравственным силой закона противодействовать распространению свободы уголовной преступности вообще, если оно законными мерами ведет борьбу против сознательной злой воли людской, поощряемой к преступлениям чувствами корысти и зависти, то тем более необходимо создать законные гарантии, охраняющие слабовольных, легкомысленных и увлекающихся людей от соблазнительных учений вероисповедных совратителей. Конечно, не одним этим должны исчерпываться меры воздействия на разум и сердце колеблющихся в вере, – желательны больше всего и прежде всего просветительные меры любви и убеждения; но, предоставляя гражданам блага «свободы совести», ни закон, ни правительство не имеют никакого нравственного права бросать их на произвол судьбы, а обязаны всеми законными способами ограждать совесть их от поползновения на нее со стороны лживых проповедников религиозных лжеучений, в большинстве случаев прикрывающих под знаменем веры свои враждебные России политические и социалистические интриги и замыслы:

Русский народ, привыкший чтить своего Царя, как отца, заботливого о русских национальных интересах, желает видеть в ближайших Его сотрудниках олицетворение этой отеческой, правительственной власти, а не простых полицейских чиновников, бесстрастно охраняющих лишь внешний порядок и безопасность граждан, без различия их национальностей и вероисповеданий. Православная вера есть фундамент, на котором зиждется мощное здание великого русского государства.

В сих видах собрание полагает повергнуть на благовоззрение Его Императорского Величества при всеподданнейшем ходатайстве о том, дабы Высочайше повелено было внесенный в Государственную Думу министром внутренних дел вероисповедный законопроект, в силу ст. 8, гл. I и ст. 65, гл. VII Свода Основных Государственных Законов, изд. 1906 года, из ведения сего законодательного учреждения изъять и передать на обсуждение Святейшего Синода.

Мера эта представляется Киевским патриотическим организациям не только законной, но и целесообразной, ибо Государственная Дума, состоящая из людей часто неправославных, не может быть признана компетентной в обсуждении законопроекта, обнимающего не только догматы, но и таинства, установленные православным христианским учением. Не принадлежит ей также и право изменения ст. 66, гл. VII Св. Основн. Госуд. Зак., изд. 1906 года, определяющей права не принадлежащих к господствующей Церкви подданных Российской Империи на свободное отправление их веры и богослужения по обрядам оной, но отнюдь не предоставляющей им права пропаганды своих вероучений среди православных христиан в России.

IV. Разрешая всем свободу принадлежать к тому или другому вероисповеданию и исполнять требования его относительно, публичного богослужения, государственная власть не отступит от указа 17 апреля 1905 года, предоставляя одной только православной Церкви в России право свободы проповеди и привлечение последователей и воспрещая инославию и иноверию, сектам и расколу всякую пропаганду своих учений.

V. Необходимо ясно высказать общее положение о том, что православная миссия, широко понимаемая, как голос русской православной Церкви, должна быть обращена не только к управляемым, но и к правящим, а посему миссионерский съезд имеет нравственное право и дерзновение обращаться и к правящей власти.

VI. Быть же православным для правительства и поступать по православному, значит – защищать законными мерами православие, как истину; ограждать чад православия от соблазна в вере; не давать торжества лжи; ограждать свойственными христианскому государству мерами православие от несправедливости и не давать преимуществ инославию и иноверию; не разрывать единения и исторической связи с той творящей силой, которая, как миросозерцание, созидала нашу св. Русь, наше государство; не переносить опоры народа государства и правительства с православия на инославие.

VII. Православной Церкви должно предоставить полную свободу суждения в вопросах и положениях православия и действиях правительства, с точки зрения интересов православия.

VIII. Но православная Церковь и православная миссия не могут ожидать от вневероисповедных законодательных учреждений – Государственной Думы и Государственного Совета ни свободы, ни соблюдения интересов Церкви, ибо в составе этих учреждений могут быть равнодушные к вере православной иноверцы, нехристиане.

Посему церковное, внутреннее каноническое, принадлежащее высшей церковной власти законодательство не должно восходить на обсуждение Государственной Думы и Государственного Совета.

IX. Церковное значение эти каноны имеют для Церкви в силу своего источника: для придания же им государственного значения необходимо только утверждение Верховной Самодержавной власти, которая, по ст. 4 Основных Законов, принадлежит единственно Государю Императору, обязательно исповедующему, по ст. 62 Основных Законов, святую православную веру. Церковное законодательство по внутренним делам должно стоять в непосредственном отношении к Самодержавному Монарху, без посредства Государственной Думы и Государственного Совета. Российский Самодержец Государь Император, по сим Основным Законам, есть первый сын православной русской Церкви, защитник, хранитель догматов и блюститель всякого в ней благочиния и посему он есть первый миссионер православной веры и Церкви, как носитель идеалов православного русского народа, по самому своему мировому положению имеющего миссионерское призвание в деле хранения и распространения православной истины. В возможности всего этого утверждают нас правила о созыве предстоящего поместного собора, утвержденный только Высочайшей властью, минуя Государственную Думу и Государственный Совет, и засим самые постановления собора будут поднесены на утверждение только Государю Императору.

Необходимо просить Святейший Синод повергнут в сем смысле верноподданническое усерднейшее ходатайство от лица миссионерского съезда пред Его Императорским Величеством Государем Императором.

I

Печатаемый ниже мой доклад Киевскому миссионерскому съезду вызывается потребностями церковной жизни настоящего времени. Растет и усиливается сектантство. Вот что читаем по тому поводу в указе Св. Синода от 27 ноября 1909 года, за № 22, «О мерах для противодействия сектантскому натиску на православную Церковь и православное население».

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: предложенный г. синодальным обер-прокурором, от 4 ноября 1909 г., за № 8085, журнал Училищного Совета при Святейшем Синоде за № 593, с заключением Совета по докладу члена Училищного Совета д. с. с. Остроумова о необходимости принятия мер для противодействуя сектантскому натиску на православную Церковь и православное население. Приказали: За последнее время в России возникло движение, которое угрожает большими затруднениями как вообще православной Церкви, так и в частности церковной школе, это – деятельность разрешенного правительством в прошлом году «Русского евангельского союза». Первый параграф устава этого союза гласит: «Русский евангельский союз имеет своею целью содействовать: 1) духовному сближению верующих христиан, без различия вероисповедных оттенков, на почве евангелия, и укреплению среди них сознания их единства в Иисусе Христе, 2) распространению евангельских истин в христианском беспартийном (неконфессиональном) духе, 3) проведению в жизнь евангельских начал путем распространения просвещения и благотворительности в том все духе». Чтобы понять истинный смысл этих общих и неопределенных выражений утвержденного 16 мая 1908 года устава, нужно обратиться к записке, которая была еще в августе 1906 года, под видом письма, разослана инициатором этого дела инженер-технологом И. С. Прохановым всем единомышленникам и сочувствующим в разных местах Российской Империи, и напечатана затем в приложении к 10-му номеру журнала «Христианин» за 1908 год одновременно с уставом. В этой записке под рубрикой «Основы русского евангельского союза» (стр. 4) изложено: «Членами русского евангельского союза могут быть все лица, сочувствующие всем вышеозначенным целям его (о чем было оказано в предыдущей рубрике) и исповедующая: 1) богодухновенность Св. Писания и полную его достаточность для руководства в деле спасения душ человеческих; 2) право и обязанность каждого человека понимать и объяснять Св. Писание согласно указаниям свободной совести и внушения Духа Святого; 3) троичность и нераздельность Божества; 4) грехопадение человека; 5) воплощение Сына Божия, Его страдания и смерть в искупление рода человеческого и Его воскресение для оправдания нашего; 6) существование единого Посредника и Ходатая между Богом и человеком в лице Господа нашего Иисуса Христа; 7) необходимость живой веры, личного покаяния и возрождения от Духа Святого для спасения каждого человека. Члены союза не только верят сердцем, но имеют свидетельство личного опыта в возрождении от Духа Святого; 8) священство всех верующих в лице Господа нашего Иисуса Христа, Единого Первосвященника; 9) бессмертие души, воскресение тела, второе пришествие Иисуса Христа, суд живых и мертвых и вечное блаженство верующих. Во всех остальных вопросах христианской веры и, в особенности в отношении внешних проявлений веры и церковного строительства всем членам союза предоставляется полная свобода». Достаточно одного беглого взгляда на все эти пункты, в которых выражаются «основы русского евангельского союза», чтобы видеть, что эти «основы» совершенно совпадают с формальными материальными принципами протестантского вероучения и противоречат учению православной Церкви. Довлеемость одного Св. Писания без Св. Предания, личный принцип в понимании Св. Писания без руководства Церкви, оправдание верой без дел, священство всех верующих без особой иерархии, при признании единого Посредника и Ходатая, умолчание о ходатайстве святых, – все это кардинальные пункты протестантского вероучения. О таинствах не упоминается, вероятно, потому, что они отнесены к внешним проявлениям веры и церковного строительства, в которых членам «союза» предоставляется свобода. Вместо таинства евхаристии у членов «союза» – баптистов установлен обряд преломления хлеба, который недавно можно было наблюдать в Петроград в большой аудитории Тенишевского училища. «На эстраде стол. За столом двое крошат хлеб на мелкие кусочки. Затем является некто Гринвальд, берет хлеб, произносит обращение к «дорогому Иисусу» и со словами: «Примите, ядите, сие есть тело Мое», передает хлеб упомянутым двум лицам, и те начинают «причащать» присутствующих. Затем из никелированного кувшина разливается в бокалы вино, Гринвальд произносит соответствующий текст евангельского повествования об установлении таинства евхаристии, и начинается в том же порядке «причащение» кровью... Публика поет в это время стихи и молитвы баптистов». («Земщина» № 109, 1909 г.) И эта кощунственная сцена совершается публично, при полном доступе в собрание всех желающих при ней присутствовать. Евангельские христиане устраивают также вечери христианской любви, описание которых можно найти в «Братском Листке», прилагаемом к «Христианину» (напр., в № 2, за 1909 год, стр. 4, и в № 7, стр. 4), и которые имеют целью объединение всех существующих в данной местности «евангельских общин («Братский Листок» № 1, стр. 12). Особенного внимания заслуживают реформационные стремления и выступления «Русского евангельского союза», прямо и открыто направленные против православной Церкви в нашем отечестве. В вышеупомянутой записке И. С. Проханова читаем: «История западных народов показывает, что во всех странах, где имела место реформация (обновление церковной жизни), как-то: в Германии, Англии, Швейцарии и т. п., установлялась правильная государственная жизнь, предупреждавшая кровопролитие стихийных и постоянных революций (очевидно, автор забыл 30-летнюю войну на реформационной подкладке и внутреннюю борьбу классов). И, наоборот, в странах, где реформация религиозной жизни не имела места, где до сих пор в душах народа царит режим (порядок) старой формальной религии, во многом непонятной народу, – там и в настоящее время нет такого равновесия в народной жизни и, во всяком случае, нет такого всестороннего и устойчивого прогресса (преуспеяния) в народной жизни. Таким образом, несмотря на всю благотворность политических и экономических реформ, спасение нашего народа зависит, главным образом, от обновления его религиозной жизни. Это обновление получило на Западе название реформации. К сожалению, само слово реформация у нас часто понимается в западном смысле и может быть понято иногда в смысле насаждения иноземного режима в России. Но мы, принимая во внимание историческое значение реформации, понимаем ее глубже и шире: мы связываем с ней духовное обновление жизни народной, но такое обновление, которое явилось бы самостоятельным проявлением русского народного духа. Поэтому мы вполне сознаем, что обновление русской Церкви может совершиться несколько иными путями и привести к результатам несколько отличным от того, что мы видим па Западе среди реформированных церквей». Из этих слов явствует, что «Русский евангельский союз» предпринимает ни более, ни менее, как реформацию православной русской Церкви и религиозного сознания православного русского народа. Посему задачи «Русского евангельского союза» в упомянутой записке формулируются так: 1) «Содействие всякому духовному пробуждению в среде русской Церкви, установление связи со всеми живыми элементами ее и распространение идеи религиозного обновления на евангельских (вышеупомянутых) основах; 2) распространение евангельской истины среди русского народа и всего населения России путем: а) устной проповеди (миссии), б) печатного слова в виде повременных изданий, трактатов и книг; 3) проведение евангельского учения в жизнь народа путем: а) христианского воспитания молодых поколений; б) широкого преподавания науки для молодых людей, подготовленных проповедью евангелия и духовным возрождением; устройство общеобразовательных, а также духовных школ, воскресных библейских классов, школ для проповедников, для обучения пению и т. п.; в) устройства курсов и лекций для ознакомления народа с истинно-христианскими богословскими науками в свободном евангельском духе; г) устройства необходимых помещений для вышеозначенных целей, молитвенно-просветительных домов и т. п.; 4) содействие объединению всех евангельских верующих в духе, слове и деле путем устройства молитвенных собраний, съездов для обмена духовным опытом и т. п.; б) ходатайство и заступничество за всех гонимых и страждущих за дело веры или по поводу каких-либо несправедливостей, вкравшихся в общественную жизнь; б) особенно ревностное стремление к привлечению к «Русскому евангельскому союзу» всех живых элементов русского населения. Таковы задачи и программа «евангельского союза» для проведения реформации в жизни русской Церкви и русского народа. Намечена самая широкая пропаганда протестантских начал словом и делом в церкви, в народе в школе, в собраниях, в науке. Для осуществления этой пропаганды основываются следующие пять фондов: 1) фонд евангельской миссии (для устной проповеди); 2) фонд евангельской печати (для издания духовных журналов, трактатов и книг); 3) фонд просвещения (для воскресных школ, юношеских кружков, библейских классов, общеобразовательных школ, курсов, школ для проповедников, учителей пения, библиотек и т. д.); 4) фонд благотворительности (для устройства лечебниц, больниц, приютов, сиротских домов и т. п. благотворительных учреждений, которые велись бы в чисто-евангельском духе) и 5) фонд помещений (для найма или для постройки молитвенных и просветительных домов). Свою реформационную деятельность и пропаганду «евангельский союз» направляет особенно к перевоспитанию молодых поколений и подчинению их своему влиянию, а также к пропаганде своих идей среди низших слоев населения в селах и деревнях и среди рабочих. Для распространения своего влияния среди молодежи евангелики устраивают общеобразовательные школы, как, например, в Петрограде и Финляндии (в Келломяках). Предполагается открыть «библейский институт», нечто вроде высшего учебного заведения. Основываются кружки евангельской молодежи и съезды, отправляются молодые люди за границу для усовершенствования. (Устав, «Братский Листок» № 4, 1908 г.) Для пропаганды в народе существуют у них особые миссионеры и так называемые «призывные собрания». Для этой же цели в городах они привлекают женский труд в виде устройства миссионерско-рукодельных собраний, по собственному их признанию, «руководимых с большим успехом». («Братский Листок» № 9, 1909 г., стр. 1.) Так называемые «призывные собрания» открытые для всех, устраиваются именно с целью пропаганды учения евангеликов, а так как они сопровождаются пением и проповедью, то устраиваются обыкновенно под видом богомолений. Евангелики издают несколько журналов: «Христианин», «Сеятель», «Вера», «Радостная Весть» и «Баптист»; у них есть несколько сборников песнопений, распеваемых в их собраниях, например, «Гусли», «Песни христианина», «Тимпаны», «Кимвалы», «Заря жизни», «Струны сердца», «Нови Священи Писни». Книгоиздательством «Радуга», книгоиздательством «Духовная литература» с буквами А и О и книгоиздательством «Рука помощи» (Пейкер) издано множество дешевых брошюр. Из изложений вероучения известны: «Краткое вероучение для христиан евангельского исповедания, приемлющих водное крещение по вере», составленное П. М. Фризеном и «Баптиотский катехизис в переводе с немецкого) В. Павлова». Ясно, что реформационная деятельность «Русского евангельского союза» осуществляется по строго обдуманному плану, систематически. Если, кроме того, принять в соображение недавний всероссийский съезд евангельских христиан в Петрограде 14–26 сентября, 5-й всероссийский съезд новомолокан (под председательством Захарова) в Астраханке, Таврической губернии, 13–15 сентября, всероссийский съезд баптистов в Ростове-на-Дону с 27 сентября по 7-е октября и местные съезды в роде екатеринославского – с 30 марта по 1 апреля, – то нельзя не признать, что эта систематическая, планомерная реформатская деятельность в полном ходу. Весьма значительно оживилась в последнее время деятельность и целого ряда других сектантских обществ с протестантским оттенком, всеми мерами старающихся увлечь в свою среду верных членов православной Церкви. На основании всего вышеизложенного, признавая настоятельно необходимым принятие решительных мер для противодействия сектантскому натиску на православную Церковь и православное население и принимая во внимание, что одним из самых действительных средств в борьбе с сектантской пропагандой служат церковные школы, воспитывающие подрастающее поколение в духе истинной веры и преданности православной Церкви, Святейший Синод определяет предписать епархиальным преосвященным предупредить о надвигающейся пропаганде епархиальные училищные советы, вменив им в обязанность наблюдать: 1) чтобы во всех церковных школах на уроках по Закону Божию законоучители старались выяснить: а) необходимость Священного Предания, б) необходимость руководства Церкви в толковании и разумении Священного Писания, в) необходимость Церкви для спасения, г) необходимость ходатайства святых, д) необходимость священноначалия в Церкви, с опровержением протестантского учения о всеобщем священстве, и е) необходимость добрых дел для спасения человека; 2) чтобы на уроках пения пелись преимущественно церковные песнопения, а не светские песни; 3) чтобы школьные здания не были предоставляемы для собраний, напоминающих собрание евангеликов; 4) чтобы учащие уклонялись от участия в таких собраниях и 5) чтобы издавая евангеликов, не попадали в ученические библиотеки и вообще в руки учеников.

Меры, указанные Св. Синодом, касаются только преподавания и постановки воспитания в церковных школах. Это объясняется, конечно, тем, что, как видно из самого указа, вопрос возник в специальной сфере – в училищном при Св. Синоде совете. Но из докладной части указа ясно, что вопрос имеет общецерковное значение. Борьба с опасностью должна вестись, так сказать, по всей линии церковной жизни. В числе мер борьбы нужно указать и усиление полемической литературы, и образование особых кружков ревнителей православия, оживление деятельности религиозно-просветительных и миссионерских братств, объединение дела миссии при Св. Синоде, вообще оживление церковной жизни. Но первое место, бесспорно, должны занимать оживление, усиление и правильная организация положительного церковного учительства пастырей в храме и приходе. Надо, прежде всего, обратить внимание на своих чад Церкви, на их просвещение, я затем на своих же домашних предателей, которые опасны тем, что суть волки, приходящие в одеждах овчих.

II

Невеселые вести приходят из сел и деревень, с фабрик и заводов. Почти ежедневно читаем о случаях ограбления церквей и монастырей, нередко с кровавыми жертвами. Не так давно в Московской епархии совершено нападение грабителей-экспроприаторов» на храм в праздник, во время самой литургии, причем убит псаломщик. В Богородском уезде, в с. Петропавловский Погост, совершено посредством взлома ограбление местного храма. Из свечного ящика украдена сохранная расписка Государственного Банка на 17 318 р. и, кроме того, похищено денег и священных сосудов на 500 рублей. Такими и подобными известиями наполнены газеты.

Но ограбления храмов бывали во всякие времена. Теперь все чаще и чаще встречаем случаи открытого и озлобленного богохульства. На Пасху в одном из селений Московской губернии молодые мастеровые, встретив в поле иконы и святыни, взятые из приходского храма, надругались над ними. В самое последнее время, судя по газетным известиям, случилось следующее:

В село X. 2-го стана Московского уезда была привезена из Москвы чудотворная икона Спасителя, перед которой, в присутствии множества богомольцев, священнослужитель приступил к совершению молебствия. Едва раздались первые возгласы священника, как, растолкав толпу, почти к самой иконе протискался местный крестьянин мясник Е., и набросился с бранью на священника и молящихся, понося в то же время богохульственными словами чудотворную икону Спасителя. Возмущенные богомольцы бросились было на богохульствовавщего мясника, но тот, выхватив из кармана тяжелую чугунную гирю, угрожал уложить первого приблизившегося к нему. На место происшествие были вытребованы конные стражники, которыми и был арестован озверелый богохульник. В это время толпа крестьян, глубоко возмущенная поруганием святыни, с негодующими криками набросилась на арестованного, намереваясь учинить над ним самосуд, но была остановлена словами священника, призывавшего прихожан к порядку и увещевавшего, что преступник и без того понесет тяжелое наказание. Толпа успокоилась и отправилась дослушивать прерванное молебствие. Е. препровожден в Москву, и заключен в тюремный замок.

Если бы все такие дикие выходки исходили из сектантского фанатизма, все это было бы, конечно, хоть и печально, но, по крайней мере, понятно. Но в том и горе, в том и опасность всех этих проявлений дикости, что они коренятся в особом, мы бы сказали – в религиозном и нравственном одичании, которое, к сожалению, все более и более укореняется в нашем народе под влиянием «освободительного» движения последних лет. Бесстрашие в преступлении и особый «мужицкий нигилизм» – самый бесшабашный, безудержный и потому особенно страшный – уже давно отмечают наблюдатели нашего народа. Еще у Достоевского выведены два мужика, которые спорят поистине ужасающим спором: кто из них совершить преступление более ужасное и страшное... Помнится, лет пять тому назад, появился рассказ г. Дедлова из деревенской жизни в голодный год. Выведена женщина, служащая кормилицей в городе, явившаяся погостить в деревне. Она прикопила денег, и на них в деревне развратничает и пьянствует, нарушает открыто посты, предается гульбе. Свекор и свекровь – в страшной бедности: год был голодный. «Бога, что ли в тебе нет?» – говорит ей набожная старуха-свекровь.

«А есть Он, Бог-то?» – отвечает ей невестка. «Попы все порассказали про Бога-то, да про чертей, да ад! Много тебе, старая дура, пользы в том, что весь ты век редькой давилась? Только веревки недостает»!

Вот мужицкий, грубый нигилизм, который тем опаснее, что он ложится именно на почву полного невежества. Какие плоды он даст и во что выродится, это трудно и предсказать, но что плоды его будут ужасны, в том нельзя сомневаться. У образованного человека, хотя ненадолго, найдутся суррогаты потерянной веры: наука, искусство, увлечение какой-либо умственной работой, общественной деятельностью, вообще отвлечением в идейную сторону. Что явится у крестьянина-нигилиста? Чем он заполнит пустоту души? Обычно – пьянство, воровство, разгул; иногда – увлечение революционной пропагандой на той же почве зависти к чужому достоянию, и в лучшем случае после долгого опустошения души – сектантство, и опять-таки на почве злобы и отрицания: вот печальные пути и исходы такого нигилизма.

В истории безверия интеллигента и крестьянина также есть большая разница. Интеллигент кое-чему учился в религии. Он был в школе, он встречался и беседовал со священниками, он и сам кое-что читал или мог прочитать для ознакомления с религией. Он только оказался слабым пред натиском отрицательной мысли и разлагающим влиянием окружающей среды, обусловленным тем религиозным равнодушием, которое получило в русском образованном обществе характер традиции. Иное дело – наш крестьянин. Его нигилизм падает на почву глубочайшего религиозного невежества, с которым можно бороться, но с которым, к сожалению, борьбы не видится. Об этом явлении стоит поговорить, стоит над ним призадуматься.

Несомненно, по многим причинам, о которых здесь говорить излишне, – нам нужно только отметить самый факт, – религиозные запросы в среде нашего крестьянства в последнее время значительно повысились. Где он на них находить ответы? Пока, к сожалению, только и только в семье. Мать передаст ребенку известные обряды и навыки, научит краткой молитве, укажет посты, скажет, что надо говеть, ходить в церковь; в церкви же он и от других научится обрядовой стороне общественного богослужения – и все! Кое-что потом сообщается в школе, но, во-первых, кое-что, во-вторых, в книжном изложении, и притом приспособленном для детей, – в возрасте и в условиях умственного развития, когда еще нет серьезных запросов духа. Но если даже и придавать значение школе в указанном отношении, то многие ли крестьяне прошли через школу? Едва ли десятый человек.

Остается храм, богослужение, церковные требы, церковная проповедь. Здесь целую жизнь крестьянин мог бы получать нужный и притом постоянный воздействия в смысле религиозного просвещения. Этих-то воздействий или очень мало, или их совсем нет. Пишущему эти строки по обязанностям службы пришлось много поездить по России, и присмотреться к приходской жизни в праздники и во время богослужения. Нужно ли говорить о небрежности богослужения? Это так больно, так мучительно рассказывать! Вот несколько картинок. Средняя Россия; маленький приход; уютная небольшая церковь; утром в Великий пост идет преждеосвященная литургия, сегодня – исповедь, завтра – причащение. Служит молодой священник. Церковь полна, но без тесноты. Крестьяне, крестьянки стоят в лучших одеждах; тихое, благоговейное настроение; частые поклоны; слышны вздохи, шепот молитв. Среди всех присутствующих, увы, – хуже всех держит себя священник: служба спешная, небрежная, слов ектений и молитв невозможно разобрать; человек, видимо, куда-то спешит, с неохотой и неудовольствием кое-как отправляет мешающую ему службу. Ни звука поучения, – а какая благоприятная минута, какая благоприятная среда! Кончилась служба; все разошлись, ушел домой и священник; занятий в школе не было (я был по обозрению школ) за отсутствием Учителя; никаких других занятий ни по приходу, ни по хозяйству у священника тоже не было... Что мешало ему утром посвятить 15–20 минут учительству церковному?..

Богатый и привольный юг. Огромное селение с 20 тысяч жителей; три храма; воскресный вечер. По приказу епархиального начальства служатся праздничные вечерни. Захожу. Церковь полна до тесноты, не менее тысячи человек. Опять знакомая картина. Поет и читает один псаломщик; диакон совсем не служит; священник, человек с голосом, подает из глубины алтаря едва слышимые возгласы; в церкви какая-то тоска, народ только стоит, именно стоит... Спешно, в 20 минут окончили вечерню, народ разошелся... Зачем он сюда приходил, что он отсюда вынес? Здесь уже и на обеспеченность малую духовенству ссылаться нельзя, и нельзя занятиями домашними объяснить спешность службы: приходы дают здесь священнику очень хорошее обеспечение.

Недалеко большая казачья станица. Воскресная служба; народу множество. Ухитриться утреню и обедню кончить ровно в час и 20 минут! Можно судить по этому времени, как совершается служба. Я присутствовал на такой службе не раз. Зная наизусть всю службу, я не мог разобрать, что поют и что читают. Что же может вынести казак, простой человек? И какое преобразующее влияние окажет служба церковная на его душу, уставшую после недельного труда? Крещение – 5 минут; браковенчание – 15 минут; в погребении все выпущено до такой степени, что оно становится короче панихиды. Все сведено к форме... И слышится устрашающий голос; «Горе вам, пастыри Израилевы! Се Аз на пастыри»!

Сибирь, богатая епархия, приход в 12 тысяч душ: много деревень; 2 священника. Говорю: ведь надо в отдаленные деревни еще священника, есть ведь там и церковь, и дома, и школа. Ответ: «мы удовлетворяем все нужды, никто не жалуется»... Да ведь железная дорога, и та строится не только для удовлетворения существующих уже потребностей, но и вызывает новые! Может быть, ожидаете лучшего у раскольников? Приходилось слышать и их службу. Долго стоят; все вычитывают и выпевают, но выносят богомольцы из этой службы слишком мало. Все ушло в технику и в устав для устава. Разбирать слова невозможно. Проповеди совсем и никогда не бывает.

Минуя эти безотрадные картины, которых я мог бы привести немало, остановимся на самой проповеди. Несомненно, говорятся поучения. Их нам приходилось слышать; знаем мы их и по печатным сборникам. Если проповедь привнесена внятно и неспешно, – всякая хороша, всякая слушается охотно. Лично мне самому, священнику, привыкшему к проповеди, всякое поучение в церкви, самое простое и самое азбучное, нравится. Думаю, что такое же впечатление испытывает и всякий мирянин вообще.

Но прежде всего у нас принято проповедовать только за литургией, изредка за вечерней. Между тем, за всенощной или утреней, особенно же за требами, например, при крещении, при молебнах, водоосвящениях и проч. также уместно сказать несколько поучительных слов, особенно касающихся смысла и значения церковных обрядов или события, вызвавшего на молитву. При браковенчании уставом церковным положено говорить поучение, которого мы никогда и нигде не слышим.

И проповедь за литургий произносит ли священник свою, или печатную, в последнее время стала исключительно касаться нравоучения христианского или вопросов современности. Спора нет – это все необходимо нужно. Но нужна и другая проповедь, изъясняющая основы веры, богослужебную практику, религиозные обряды и обычаи. В прежнее время, не столь давнее, говорились катехизические поучения; в каждом благочинии по очереди один – два священника назначались катехизаторами и свои проповеди представляли особой комиссии в епархиальном городе на просмотр. Осмеяли этот обычай, а в нем было много хорошего. Пусть катехизатор иногда списывал и переписывал чужое: ведь не все же это делали, а кто и списывал, ничего не терял, а, главное, проповеди все-таки регулярно произносились и в систематическом виде давали слушателям изложение христианского учения. По нашему глубокому убеждению, этот оставленный обычай, катехизических поучений и притом возможно частых следует непременно восстановить. Конечно, многое в исполнении его требует исправления, но самый обычай надо сохранить. Теперь к догматической проповеди принято относиться пренебрежительно. И, к сожалению, такое пренебрежительное отношение встречается именно среди духовенства. В одном большом епархиальном городе образовался пастырский проповеднический кружок при братском храме. Вошел в него и сам преосвященный. Духовенство города все было образованное, наполовину с академическим образованием. На первую проповедь архиерея явилось много духовенства. Преосвященный начал изъяснять Символ веры и рассчитал беседы на целый год. Нужно было видеть, с одной стороны, усмешки и иронию со стороны духовенства, с другой – внимание пасомых, которые все в большем и в большем количестве сходились по воскресеньям и праздничным вечерам слушать простое изложение веры православной. Один из ревностных наших и ученых архипастырей, отмечая это отсутствие катехизической проповеди, со справедливой горечью как-то говорил: «я думаю, скоро наш народ разучится совершать крестное знамение». В прежнее время, помнится, священник в церкви за службой объявлял: «на этой неделе такой-то праздник; работать нельзя; приходите, православные, в церковь; будет молебен». Иной к этому прибавит и коротенькое объяснение праздника. После исповеди объявлялось: «надо выслушать правило; после правила уже есть нельзя до причастия; больные и дети поступать должны так-то». Прибавлялось иногда и учительное краткое слово о том, почему постимся строго пред вкушением Святых Таин. Теперь это вывелось, или выводится. Думаем мы, священники, что все самим прихожанам известно. А, между тем, все еще пока держится бессознательным преданием, и только. Объяснение обрядов, значение праздников, история праздников, жития святых, молитвы и песнопения праздников, обычные ежедневные молитвы, библейская и евангельская история с нравоучительными выводами, объяснение значения обрядов и таинств, – все это будет слушаться народом и со вниманием, и с пользой. Время говения – как оно везде пропадает для проповеди! А между тем, не будет грехом сократить чтение кафизм и заменить одну кафизму поучением. Шесть-семь дней говеющий будет находиться под постоянным воздействием церковно-учительного слова. Не всякий иерей имеет время и способность сам составить поучения: нет ничего худого в том, чтобы читать чужое, лишь бы хорошо и осмысленно прочитать. Право, не стыдно делать это и получившему образование пастырю, если он почему-либо не успел, или не мог приготовить своего поучения. Лучше хорошее чужое слово, чем плохое и спешно составленное свое, или даже полное молчание.

Всенощную или утреню можно бы прямо назначить для такого рода чисто учительного проповедания. Пишущий эти строки вместо второй кафизмы на всенощной не раз объяснял тропари воскресные и двунадесятых праздников. Знакомые ведь всем слова, а как их мало понимают! Между тем, возьмите, например, тропарь Введения в храм Пресвятой Богородицы, Благовещения, Рождества Христова, Преображения и Входа Господня в Иерусалим, – и вы здесь можете дать полное изложение догматов: промысла, искупления и спасения человека и нашей вечной жизни во Христе Иисусе. Проповеди такого рода произносились в столице среди народа, более развитого, чем в селениях, однако, слушались охотно. А объяснение паремий, воскресных евангелий утрени – разве мало здесь догматических истин? В Томской епархии распространены небольшие книжечки архиепископа Макария: «Простые речи о великих делах Божиих». В них изложение всего вероучения христианского краткой и совершенно простой речью. По местам прихожане в церкви, под руководством диакона или священника, между утреней и обедней заучивают на память эти простые речи с великой для себя пользой. Вот еще более краткое изложение необходимых для мирянина истин веры, взятое из указанной брошюры архиепископа Макария. Их должны изучать и взрослые в храме, и дети в школах. По ним должны испытывать брачующихся. Годны эти вопросы-ответы и для обучения войск в храме и на беседах.

Вопрос 1. Как вы веруете?

Ответ: Верую во единого Бога Отца и Сына и Св. Духа, в Троицу единосущную и нераздельную.

Воп. 2. Кто наш Спаситель?

Отв.: Господь Иисус Христос.

Воп. 3. Как Он нас спас?

Отв.: Он сошел с небес, воплотился от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечился. Он учил людей, как веровать, молиться и жить; за нас был распят на кресте, пострадал, умер и был погребен, в 3-й день воскрес, восшел на небеса.

Воп. 4. Где Он теперь находится?

Отв.: Сидит одесную Отца.

Воп. 5. Что значить, сидит одесную Отца?

Отв.: Царствует с Отцом и Св. Духом на небе и на земле.

Воп. 6. Придет ли опять на землю Иисус Христос?

Отв.: Опять придет со славою.

Воп. 7. Зачем придет?

Отв.: Судить живых и мертвых

Воп. 8. Откуда возьмутся мертвые?

Отв.: Мертвые воскреснут.

Воп. 9. Что будет после суда?

Отв.: Праведные пойдут в жизнь вечную, а грешники – в муку вечную.

Воп. 10. Кого Господь Иисус Христос послал от Отца на землю для постоянного пребывания с верующими?

Отв.: Духа Святого.

Воп. 11. Как вы веруете в Духа Святого?

Отв.: Дух Святый есть Господь животворящий.

Воп. 12. Что подает Дух Святый правоверующим?

Отв.: Спасительную благодать.

Воп. 13. Как подается спасательная благодать Святого Духа?

Отв.: Через семь таинств.

Воп. 14. Какие?

Отв.: Крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак и елеосвящение.

Воп. 15. Кто имеет право совершать таинства?

Отв.: Епископы и священники.

Воп. 16. Где подается благодать через таинства?

Отв.: Во святой соборной и апостольской Церкви.

Воп. 17. Что такое святая соборная апостольская Церковь?

Отв.: Собрание православных христиан всех мест, времен и народов⁸⁴, соединенных законом Божиим, священством и таинствами.

Воп. 18. Какой закон дал нам Господь Иисус Христос?

Отв.: Он велел: 1) любить Бога больше всего и 2) любить ближнего, как самого себя.

Воп. 19. Какой образец молитвы дал нам Господь Иисус Христос?

Отв.: Молитву «Отче наш» (изучать с голоса).

Воп. 20. Какой у нас образец веры?

Отв.: Символ веры (изучать с голоса).

Воп. 21. Где еще подробнее изложен закон Божий, т. е. указания, как надо жить?

Отв.: В десяти, заповедях (изучать с голоса).

Воп. 22. Какие у нас есть еще молитвы?

Отв.: Начальные молитвы.

(Можно ставить после 19-го вопроса).

На вопросы 12–17 в приходах, зараженных сектантством и расколом, нужно обращать особое внимание и дополнять их необходимыми сведениями. После сего можно дать общий свод сказанного в связном изложении.

Очень распространена в школах и приходах Томской епархии маленькая книжечка того же архиепископа Макария, излагающего правила молитвы: когда и как перекреститься, когда поклониться, как читать молитву: «Как ты молишься?» – спрашивает архиерей при посещении храма и вызывает первого ближайшего мирянина. Спрошенный выходит вперед, становится благоговейно пред иконою и начинает молитвенное правило: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». Во время произнесения молитвы – крестное знамение, потом, после крестного знамения, – поклон. «Господи Иисусе Христе»... и т. д. Почему ты слагаешь три перста? Кому ты поклоняешься? и т. д. – ряд вопросов, на которые наученные ранее (в беседах между утреней и обедней) прихожане дают толковые и одинаковые, что очень и очень важно, ответы. Такого же характера очень хорошая книжечка епископа Никодима: «История нашего спасения в Христе Иисусе». Это краткий катехизис, простыми, коротенькими предложениями изложенный, – изложенный талантливо, причем практичность и удобопонятность изложения проверены опытом самого автора-епископа, применявшего свою книжечку во всех приходах и школах епархии. Эти книжечки – ценою 3–5 коп.; их могут покупать грамотные крестьяне и читать дома. Священник может рекомендовать их прихожанам, спрашивать по ним детей и взрослых при посещениях домов, особенно с молитвою и при всяких объездах прихода. Было бы желание и усердие, в поводах и случаях для бесед такого рода недостатка не будет.

Наряду с такими поучениями необходимо изучать с прихожанами слово Божие в последовательном чтении и истолковании святой Библии. Думают, что охотников слушать такие беседы не найдется. Это неправда. Я знаю пример такого изучения в Тифлисе. По будним дням ведется оно несколько лет: и недостатка в слушателях не бывает.

Пора, наконец, обратить внимание на возрастающее религиозное одичание народа. Это настоятельная нужда времени. Упущенного времени не вернешь; запущенную болезнь не скоро излечишь. Пока народ по старой традиции посещает храм, его еще можно учить. Но когда он будет оставлять храмы пустыми, тогда и при желании учить его вере это будет слишком трудно. Пока имеется источник религиозного научения семьи – голос матери. Но и этот источник без помощи со стороны, без постоянного обогащения от пастырского слова и воздействия может скоро иссякнуть. Тогда откроется простор для страшного мужицкого нигилизма и широкое поле для всякого рода сектантства.

С глубокой грустью мы должны заявить, что будущее для Церкви в России и для ее положения в государстве теперь представляется очень мрачным. Начала, ныне положенные в основу нашего государственного строения, приведут, несомненно, к полному религиозному паритету. История Болгарии, Румынии, Сербии, Греции показала уже ясно, что при народном законодательном представительстве православной Церкви нельзя ожидать ограждена своих прав на первенство и господство и ограничения атеистической, иноверной и инославной пропаганды. Для меня лично в этом нет ни малейшего сомнения. Мы обязаны, конечно, во имя блага нашей Церкви и русского народа, по долгу служителей Церкви и патриотов и по долгу честных подданных отмечать и громко указывать последствия указов 17 апреля 1905 года и других, сопряженных с ними законодательных актов, как состоявшихся, так и находящихся еще в виде законопроектов, имеющих быть внесенными в Государственную Думу. О них будут рассуждать в Думе и Нисселовичи, и Львовы, и Пергаменты, и Дмовские, и Махмедовы. Тем более имеем право говорить о них мы, с нашей точки зрения. Но надеяться на успех при системе решения всяких вопросов комплотом политических партий и большинством голосов – у нас нет никаких оснований.

История далее говорит, что паритет религий в странах и государствах, где прежде была какая-либо религия господствующая, никогда не бывает паритетом: она неминуемо и неудержимо вырождается в унижение и ослабление прежде господствовавшего вероисповедания. Пример – современная Франция, где еврейство и протестантство находятся, несомненно, в гораздо более благоприятном положении, чем католичество.

Будет большой ошибкой с нашей стороны закрывать на все это глаза.

Что же нам делать? Отмечая постоянно и неизменно, гласно и уверенно все невыгодные для православной Церкви последствия актов 17 апреля и 17 октября и друг., заявляя о приниженности нашей Церкви и связанности ее деятельности вследствие того, что все права и преимущества, истекающие из союза ее с государством (он уже исторически нерасторжим), у нее взяты, а все обязанности и тяготы остаются, – отмечая все это, мы не должны впадать в уныние, опускать руки. Мы должны теперь создавать чисто-церковные способы для религиозного обучения народа, – учить его и в храме и пока нас не изгнали из школ, из казарм, из общества (а изгонят, несомненно, это – только вопрос будущего), – учить положительным истинам веры на всяком месте, при всяком удобном случае. Помимо угрожающего направления вероисповедного законодательства и непрочности дела религиозного обучения в общественной и государственной школе, – падение семьи, где дети получают первые уроки религиозного обучения и воспитания, особенно в среде рабочих, и затем возрастающее число детей уличных и беспризорных, – все это заставляет очень тревожиться за будущие поколение и принимать заранее меры к сохранению» их для Церкви. Тогда, уходя в рабочие, оставаясь в местностях, где нет храма и причта, попадая в среду сектантов, слушая всевозможных агитаторов, сын Церкви, в Церкви наученный, даст ответ о своем уповании. Тогда не будет у нас обидного страха, как теперь, – при первом появлении в деревне одной-двух семей сектантов, страха и опасения, что они вот-вот совратят православных; напротив, сама православная среда будет покорять себе и ассимилировать с собой иноверцев. Тогда насильно выданная за раскольника или сектанта девушка не только не поддастся влиянию, враждебному к православию, напротив, сама внесет в семью дух православия и заставит окружающих его уважать.

Время – свести сказанное к положениям и выводам.

1) Относясь с полным уважением и признанием законности и необходимости миссионерской полемики, публичной и не публичной, надлежит признать и объявить настоятельно необходимым обратить теперь самое серьезное внимание на положительное воздействие по отношению к верным чадам Церкви, в смысле самого простого, элементарного обучения их путем проповеданного слова, главным образом, в храме, истинам христианской веры и нравственности.

2) Признавая необходимым и важным поучать верующих нравственно-назидательным истинам, вводить так называемый публицистический элемент в проповедь, сообразно современным условиям и требованиям жизни, с точки зрения вечных истин евангельского нравоучения, надлежит, в виду религиозного невежества нашего народа и возрастающего его религиозного одичания, с особой настойчивостью указать на необходимость церковного обучения пасомых истинам веры, заповедям церковным и всему церковному укладу молитвы и жизни, ибо без утверждения их в догматах веры невозможно утверждать их в нравственной жизни.

3) В частности, нужно восстановить, упорядочить и сделать целесообразным обычай ведения по благочиниям катехизических бесед в последовательном и пространном изложении; такие беседы ведутся в дополнение к краткому катехизическому учению, которое должен вести каждый приходский священник в своем храме.

В числе мер упорядочения ведения катехизических поучений указываются следующие:

Не следует настаивать на необходимости для катехизатора излагать все догматическое и нравственное учение Церкви, – можно по нуждам места и времени и по другим условиям ограничиваться несколькими отделами, самым важным и необходимым; краткое катехизическое учение, охватывая все вероучение и обязательное для каждого сельского пастыря, восполнит недостаток цельности системы катехизических поучений;

– следует, напротив, разрешить расширять самый объем катехизического научения и вводить в него объяснение молитв богослужения, церковных заповедей, обрядов, истории Церкви и проч.;

– не должно стеснять проповедника-катехизатора обязательством следовать плану и порядку катехизиса митрополита Филарета;

– нужно возлагать обязанности катехизаторов в благочинии не на одного, а на нескольких священников, чтобы с течением времени и в срок непродолжительный, все храмы и приходы оглашались катехизическим учением;

– не должно стеснять катехизаторов ни формой, ни внешностью представляемых ими поучений, для чего лицам и учреждениям, рассматривающим эти поучения, необходимо поставить ясным правилом: они имеют надзор только за тем, согласно ли поучение со словом Божиим и учением Церкви, но не могут входить в суждение о слоге, стиле, грамотности и проч. и во все, что составляет индивидуальную особенность авторов, а в деле оценки не имеет, бесспорно, объективного критерия; от тех же, кто поучает живым словом, можно требовать лишь представления конспектов и кратких обзоров сказанных поучений;

– полезно рассмотрение катехизических поучений возлагать не на комиссию в епархиальном городе, а предоставлять братскому пастырскому собранию благочиния или избранной им особой комиссии;

– полезно найти средства и объявить несколько премий на книги, которые могли бы быть образцами и как бы катехизической хрестоматией для составления катехизических поучений (одна – для городского населения, другая – для сельского, третья – для местности, где есть раскольники, инославие и т. п.), которая охватила бы всю область религиозного ведения среднего по умственным и нравственным запросам мирянина: учение веры и нравственности в центре и попутно, в связи с учением веры, – священную историю Ветхого и Нового Завета, изъяснение молитв и богослужения, историю Церкви, жития святых, апологетику и т. д.

Необходимо выработать по возможности единообразные образцы церковного обучения пасомых истинам веры, самым элементарным, притом как можно ближе к тексту Символа веры и заповедей, и особо – для взрослых, для вступающих в брак, для войск, для детей; образцы эти, конечно, не могут быть буквально сходны для всех мест и для всякой аудитории, но общее и единое в них должно быть. На этом принципе создался в свое время и Символ веры. От него не отказываются даже протестанты, у которых катехизис Лютера изучается всеми дословно наизусть.

5) Нельзя ограничиться только школьным обучением детей истинам христианства. Необходимо пастырям при пастырской визитации прихода настаивать, чтоб и дети в этих случаях были с взрослыми, и здесь же спрашивать их, знают ли они молитвы, истины веры по принятому образцу ее изложения. Кроме того, пора, где только можно, иметь особые дни в неделю для сбора детей всего прихода в храме и для обучения их в эти дни истинам веры и молитвам.

6) Необходимо рекомендовать церковное (в храме) изучение православными слова Божия, для чего могут быть назначены воскресные богослужебные собрания в храме или в другом месте, или особые дни на неделе специально для истолкования слова Божия. Это очень уместно делать в городах.

7) Необходимо просить авторитетного распоряжения Св. Синода, с точным и подробным указанием церковных правил о внешнем поведении в храме, единообразном для всех (время поклонов, коленопреклонений и проч.), как изъяснено в соборном (1666–1667 гг.) правиле: «В молитвах своих поклонения во время учинимое творить со знамением креста». И еще: «Еще же и поклоны в церкви подобает творити чином, якоже есть обычай, также и благоговейно стоять и безмятежно. Еще же удобное время есть и устав, еже поклоны творити, тогда поклонятися всем вкупе: согласию да быти во святой Церкви лепо есть, нежели разногласие и мятеж. Тако бо повелевают богоноснии отцы и церковнии уставы». То же нужно сказать об единообразии обряда Церковных напевов, как общей норме, важной в деле установления упадшей у нас дисциплины в храмах и деле объединения всего православного русского народа, разбросанного на безмерном пространстве России.

Однако такое единообразие не должно быть исключительным и насильственным и не может оттеснять местных особенностей обряда, весьма немногих, впрочем, в России, и гораздо чаще встречаемого разнообразия напевов.

8) Необходимо обучать пасомых истовым и внятным богослужением и проповедовать во время богослужения не только за литургией, как ныне принято, но и за другими службами, располагая поучения в системе и последовательности.

9) К помощи в деле церковного учительства, особенно где требуется механический труд (общее пение, которое должно иметь самое широкое распространение, общее чтение молитв, изучение с голоса вопросов-ответов истин веры), должно привлекать низших членов причта и учителей церковных школ. Для сего полезно труждающимся учителям, псаломщикам давать почетное звание катехизаторов, и их сподоблять и сугубые чести, имея их в виду для определения в клир на высшие степени.

10) При посещении приходов епархиальные миссионеры-проповедники должны вести не одни только беседы с раскольниками и сектантами, но всегда выступать и со словом положительной и охранительной проповеди для православных.

11) В виду того, что во многих епархиях состоящие на службе епархиальные миссионеры специализировались только в полемических беседах; далее, имея в виду их заслуги в деле служения Церкви и невозможность для таковых, иногда и по недостатку образования, заняться делом положительного проповедничества; имея в виду также важность и необходимость их специальных знаний и способностей, наконец, принимая во внимание, что во многих епархиях и для специально-полемических бесед требуется много труда и времени и сил, каковых для положительной проповеди у миссионера епархиального не остается, – необходимо всюду в епархиях, где позволяют местные средства, иметь специальных лиц, назначаемых для положительной проповеди, с тем же званием епархиальных миссионеров-проповедников и с теми же служебными правами. Такой институт имеется у православных греков; был он по местам в 40–50 гг. прошлого столетия в Великороссии (Владимирской епархии), был в XVII в. в Малороссии; недавно на Волыни был назначен Св. Синодом по представлению епархиального начальства особый епархиальный проповедник.

12) Желательно, чтобы наблюдатели школ, епархиальные и уездные, оо. благочинные и их помощники при посещении приходов в праздничные дни выступали за богослужениями со словом проповеди.

13) Пастырские собрания по благочиниям обязаны в числе первых вопросов обсуждать вопрос об условиях и способах возвышения и упорядочения дела проповеди и особливо – проповеди положительно-учительной в благочинии.

14) Необходимо рекомендовать устроение в городах и больших селениях, с многоклирными церквами, проповеднических кружков духовенства (с участием всех членов причта), в которых бы намечались и темы для проповеди, выступали бы со своими опытами новички в проповедническом деле, получая советы и указания, обсуждались бы вопросы о том, что и когда необходимо сказать и как оказать одно и то же, сразу в один и тот же день, во всех приходах данной местности, города, селения, для сильнейшего воздействия на пасомых.

15) Необходимо, чтобы церковная положительная проповедь, и особенно с обучением православных уставам и дисциплине церковно-богослужебной, постоянно слышалась в монастырях, для чего следует постепенно и обителям находить монашествующих лиц – специально проповедников.

−

По выслушании изложенного доклада V комиссии общее собрание членов съезда сделало такое постановление: Принять из доклада протоиерея Восторгова все предложенные им 15 тезисов, причем 15-й тезис дополнить указанием, что для проповеди в монастырях могут быть приглашаемы и священники белого духовенства, и, кроме того, присоединить к означенным тезисам еще следующие положения: «Необходимо наблюдать, чтобы богослужебное чтение в церквах совершалось внятно и неторопливо, обучать каковому чтению детей надлежит в учебных заведениях; необходимо также ограничить область пьес церковного пения только такими, которые написаны в духе старинных церковных напевов, и издать таковые нотные песнопения в особом сборнике; равным образом желательно издание отдельных богослужебных чинов с параллельными русским и славянским текстами их и примечаниями к требующим разъяснения тем или иным местам сих чинов».