9 января, 1956 г.

Дорогой и глубокочтимый Владыка!

Получил Ваше послание из пустыни аризонской. Спасибо, что вспомнили и что стихи, столь всегда желанные, приложили (о них – ниже)!... И за пятикратный кленовый листочек сердечное спасибо! Он войдет в фонд покрытия расходов по изданию книги. Не помню, писал ли я Вам, что парижское издательство «Рифма» предложило мне такие стеснительные условия (объем, в который не уместилась бы и половина стихов, и совсем миниатюрный – 200 экз. – тираж), что для издания сборника я должен был прибегнуть к финансовой помощи друзей, с которыми я должен, однако, как можно быстрее рассчитаться. Вот я и накапливаю сейчас эту сумму из выручки от проданных книг и доброхотных даяний, вроде Вашего, но наскребу ли ее – не знаю. Дело в том, что самоотверженный и бескорыстный распространитель предыдущих книг, на которого я и на этот раз надеялся, как на каменную гору, известный Вам Р. Б. внезапно изменил отношение к моим стихам и сурово осудил моего «Спутника«: и Бога-де я забыл («Имя Его в книге Вашей упоминается всего лишь один раз!»), и курению предаюсь (стр. 25. А я, кстати, не курящий!), и «воспоминанием о нагом теле возлюбленной» тешусь (стр. 45), и проч. и проч. Это у него от баптизма и обижаться на него я никак не могу (чем он, между прочим, очень недоволен!), но на реализации книги это отразится крайне плохо.

А вот за Ваше ласковое внушение (насчет минора и т. п.) – искреннее Вам спасибо! Эта ласковость и бережность Ваша тронули меня до неких внутренних, сердечных, слез. Пожурили Вы меня со снисхождением, а главное – с любовью; я очень ощутил ее и ею же Вам отвечаю.

Из берлинских стихов Ваших мне особенно понравились «Смерть воинов» и «Каждый день мы умираем снова». В них (и в других стихах тоже) есть совершенно замечательные строчки: «Где всё горестнее и больнее убивают жизнь Тною»... «Дети светлогуо незнанья»; «Ае донеся до Бога покаянья...», «И все грехи, содеянные прежде, сойдут на мир спасительным огнем»... и многое другое. Большое Вам спасибо, что порадовали нас всем этим!

Я с давних пор в моих мечтах

Желанье это сохранил:

Чтоб на моих похоронах

Хотя б один ребенк был.

Чтоб он глядел по сторонам,

Обрядом строгим не смущен,

И то, что огорченье нам,

Как некий праздник принял он.

И этим бы, один из всех,

В прощание со мной принес

Улыбку, радость – даже смех!

И никаких ненужных слез.

Д. Кленовский

1956.