15 августа, 1966.
Дорогой и глубокочтимый Владыка,
Очень интересно, более того: очень важно для меня было прочесть приведенные Вами выдержки из письма Г. Я оценил, что он, не считая меня «своим» поэтом (на что я никак не претендую, хотя, к Вашему сведению, он не так уж очень давно в письмах ко мне, восхищался моими стихами – вот эта переменчивость в литературн. симпатииях мне совершенно чужда и непонятна!), так вот: я оценил, что..., не любя мои стихи, старается найти «рецензента» на мою книгу и притом такого, который меня не обидел бы. Из слов его я вижу при этом, что в эмиграции очень и очень мало, повидимому, литературных критиков, положительно относящихся к моей поэзии. Ведь если те, кому ... предлагал написать обо мне, отказались от этого по той причине, что я «обидчив», то естественный отсюда вывод, что все они собирались написать недоброжелательно, ибо, напиши они доброжелательно – мне и обижаться не понадобилось бы! Разве на положительные отзывы авторы обижаются!?70
Что касается мифа о моей обидчивости, то он пущен, несомненно, теми двумя-тремя литературными критиками, с которыми я долгое время был в личной, очень сердечной переписке и которым я, в силу именно этого, счел возможным откровенно ответить на ту критику, которой они подвергли «Разрозненную тайну» в личных письмах ко мне. Мне представляется, что возражать на суждения, высказанные в личных письмах (не в статьях) моими друзьями, и возражать в самой вежливой форме – не предосудительно. Но, оказалось, что люди, считающие себя литературными критиками, мнят себя непогрешимыми, а главное – непререкаемыми, и всякое возражение, даже в дружеском личном письме, почитают за оскорбление своего критического достоинства.71 Но неужели автор, вот в такой даже личной дружеской переписке, не имеет права72 голоса? Тем более, если острие критики направлено против его ТЕМЫ, не осуществления этой темы, а именно против его темы, как таковой! Я лично защищал всегда только мою тему. Если знакомый критик безапелляционно заявляет в личном письме, что я должен «перестать писать о смерти» – неужели я не в праве отказаться от его требования, добавив, что пишу я, если вглядеться, не о смерти, а о жизни, что вот, мол, на днях один незнакомец поблагодарил меня в письме, что я «помогаю ему жить»? Если, иронизируя над моими стихами об ангелах, меня поучают: «кто сейчас пишет об ангелах!» – разве я не в праве возразить? Вспомните, Владыка, как благодарно и охотно принял я и осуществил Ваш совет изменить две строки в стихотворении «Мы ангелам не молимся совсем»? Разве обидчивый гордец, каким меня выставляют, поступил бы так?
Конечно, от этого мифа о моей «обидчивости» оправдаться просто невозможно – не вижу к этому путей...
Торговля антирелигиозной литературой в эмиграции, может быть, для последней в целом и не опасна, но, как поступок, все же нечистоплотна; а если, с помощью какой нибудь бойкой демьяновской басни будет уловлена в сети безбожия хоть одна человеческая душа, – торговля этими баснями станет уже и пагубной. К чему она ведется? Как ни крути, а из каких то низких материальных расчетов и выгод! Советской литературой торгуют в эмиграции многие книжные магазины, но никто не делает этого так ретиво, как Камкин; и никто не орудует, при этом, таким откровенным ассортиментом. Газеты пишут, что К. отмечает специальными книжными выставками советские праздники и юбилеи, устраивает приемы для высоких советских гостей и т. п. Все это уже переходит нормальные границы. Мне достоверно известно, что не только монархические газетки, но и многие сотрудники Н.Р.Слова относятся к Камкину отрицательно и порицают участников «Содружества», хотя последние, конечно, ровно ни в чем не виноваты.
Очень порадовало нас известие о выходе нового сборника стихов Странника, странника по человеческим городам, весям и душам! Не все ли это сплошь восьмистишия, то узкое игольное ушко, через которое Вы так чудесно продеваете свои широкие мысли и образы? С радостью ожидаем это новое создание мудрого гения Вашего!
Вспоминайте нас, дорогой Владыка! В молитвах Ваших нуждаемся все более и более, так как оба все заметнее слабеем...
Душевно Ваш
Д. Кленовский
* * *
К. все же не учитывает, что могут быть доброжелательные, но неприятные для автора отзывы. И огорчение не синоним обиды. – А.И.
Это бывает и с критиками, как (тоже) авторами. – А.И.
Дело тут не в праве голоса, а в самом творчестве автора. Оно само по себе имеет власть побеждать и осуждение и недооценку. – А.И.