О равночестном почитании святого Креста четвероконечного (двучастного, двусоставного) и осьмиконечного (четверочастного, трисоставного, трисложного)

Креста Твоего древу покланяемся, Человеколюбче, яко на нем пригвоздился еси, Животе всех» (По 1-м стихословии седален на утрени, 14 сентября на Слава и ныне).

«Воздвигл еси наше падшее естество Христом распеншимся, и совозставив, высото Божественная, глубино неизглаголанная, Христово ты еси знамение, кресте пребогате, и широта безмерная, и знамение непостижимые Троицы, жизноносче»! (Канон Кресту, 8 песнь, 2-й стих).

«Сеннописав крест Моисей, распростерт руце, Амалика победи: егоже воображающе, руце простираешь, постом и мольбами, яко да полки победим бесовские, борющие нас всегда завистно» (В Четвер. 4 седм. поста, на утрени, I трипесница, стих. 2–3).

В числе предметов, которые служат причиною отделения глаголемых старообрядцев от православной Греко-российской Церкви, вопрос о равночестном почитании четвероконечного (двучастного) и осьмиконечного (четверочастного) креста до сего времени служит поводом к весьма сильным и жестоким нареканиям со стороны наших ревнителей старины на Церковь¹. Сущность всех этих нареканий сводится к той общей мысли, что, Церковь российская, в лице своих представителей, – пастырей и учителей, со времени патр. Никона, перестала почитать животворящий Крест Христов, перестала воздавать ему подобающее поклонение и, мало того, – даже возненавидела сие знамение нашего спасения. В первый раз такие мысли со всею раздельностью и ясностью изложены были в той челобитной, которую послали к царю Алексею Михайловичу мятежные иноки Соловецкой обители в октябре 176 (1668) года². Ранее этого времени хотя и слышались со стороны расколоучителей более или менее сильные нарекания и хулы на кресс двучастный, однако все эти нарекания не имели еще ничего определенного и всеобщего среди старообрядцев и служили скорее выражением частных мнений некоторых лиц, чем всеобщим мнением большинства. Иначе и быть не могло: хотя первые расколоучители и предавали писмени свои мнения и учения, тем не менее, их писания не имели значения исповедания веры, потому что страдали полным отсутствием системы и ясности в изложении мыслей, – отсутствием тех условий, которые составляют необходимое качество всякого символического изложения вероучения. Этот пробел и восполнила впервые Соловецкая челобитная 1668 года: в ней в первый раз в порядке и последовательности изложены были главные пункты старообрядческого учения и важнейшие обвинения, возводимые старообрядцами на Церковь. Вот почему для обстоятельного изложения тех нареканий, какие делались и делаются ревнителями старых обрядов на Церковь по вопросу о почитании креста, нам всего лучше остановиться на этой челобитной и изложить эти нарекания собственными словами Соловецких защитников раскола. «И самый истинный и животворящий крест Христов», читаем мы в челобитной, «от трех древ, от певга, и кедра, и кипариса сотворенный, отставили и возненавидели его, и непотребна сотворили, возлюбили крыж латинский, и во всем почитают его паче истинного Божественного креста Христова, от трех древ сотворенного»... В этих словах ясно выступают два пункта обвинения: 1) Церковь российская обвиняется в отставлении животворящего креста Христова и в ненависти к нему; 2) обвиняется в почитании крыжа латинского. Рассмотрим каждый из сих пунктов в отдельности.

1) И истинный и животворящий крест Христов отставили и возненавидели... Прежде чем разбирать, справедливо ли это обвинение, нам необходимо разяснить, какой именно крест называют старообрядцы истинным крестом Христовым, потому что иначе нам будет непонятна самая сущность объвинения, взводимого на православную Церковь. В Соловецкой челобитной открыто заявляется, что истинным и животворящим крестом Христовым именуется лишь тот крест, который сделан из трех древ, – певга, кипариса и кедра и который по сему самому есть крест трисоставный или (как добавляет писатель книги «Меч Духовный»), четверочастный со дщицею, тричастный, трисложный, а по новейшему выражению – осьмиконечный, т.-е. состоящий из прямого древа, поперечного древа, титла и подножия. Всякий другой вид креста, по учению Соловецкой челобитной, Меча Духовного, Поморских Ответов и др. старообрядческих сочинений, наиболее уважаемых старообрядцами, нельзя признать за истинный крест Господень, и принимающее этот иной вид не суть почитатели креста, но его противники. Такое решительное мнение, по мысли ревнителей старины, основывается во-первых на 60 главе пророчества Исаии; в 13 стихе этой главы пророк говорит следующее: Слава Ливанова к тебе приидет, кипарисом, и певгом, и кедром», вкупе прославити место святое Мое, и место ног Моих прославлю. Основываясь на объяснении некоторых отцов Церкви, каковы: свят. Григорий Омиритский (в прении с Ерваном, бес. 3), блаж. Феодорит Кирский (в толков, на 60 гл. прор. Исаии), св. Иоанн Златоуст (в слове в нед. 3 поста), св. Герман Цареградский (в слове в нед. 1 поста), уважаемый старообрядцами учитель Хрус «уединенный» (в слове на воздвижение честнаго креста, Чет.-Мин. митр. Макария. сент. 14 день), св. Иоанн Дамаскин (в Октоихе) и др., – писатель Меча Духовного, Соловецкие челобитчики и братья Денисовы (в Поморских Ответах) единогласно принимают мнение, что крест, на котором распят был Господь, сделан был из трех древес., указываемых пророком: из кедра, кипариса и певга. Нельзя не согласиться с нашими противниками, что предание о том, что крест Христов составлен был из этих древес, действительно, существовало и принималось некоторыми свв. отцами; но нельзя пройти молчанием и того, что многие из святых же отцов понимают 13 стих 60 главы пророчества Исаии не в буквальном смысле о крестном древе, но в смысле духовном; даже св. Иоанн Дамаскин, которого особенно любят приводить старообрядцы, нигде не говорит прямо, что крест Христов сделан был из певга, кипариса и кедра: он всегда выражается так, что нельзя в точности сказать, в каком именно смысле говорит он о сих трех древах, в буквальном или в духовном, переносном. Понимать сии три древа в духовном смысле тем более прилично в данном случае, что само св. Писание нередко пользуется образами сих древ, особенно кедра, чтобы изобразить крепость, красоту и непоколебимость. Так, в псалме 91-м пророк Давид, изображая благоденствие и безопасность праведника, сравнивает его с двумя древами, – с финикового пальмою и с кедром Ливанским: праведник яко финикс (финиковая пальма) процветет: яко кедр, иже в Ливане, умножится (ст. 13); напротив, в псалме 28-м тотже царственный пророк пользуется образом тогоже Ливанского кедра для изображения гордости и надменности нечестивых, которых Господь сокрушит и ниспровергнет: глас Господа, сокрушающего кедры, и стрыет Господь кедры Ливанские (ст. 5). В таком точно значении употребляется образ Ливанских кедров и кипарисов у прор. Иезекииля (гл. 31); пророк, сравнимая Ассирийского царя по гордой надменности его с кедром и кипарисом, говорит: Се Ассур кипарис в Ливане, Лобр отрасльми, и высок величеством, и часть покровом, и среде облак бысть власть его (ст. 3): и ниже: кипариси не таковы в рай Божии, и сосны неподобны отраслями его, и елие не бысть подобно ветвием его: всякое древо, еже в рай Божии, не бысть подобно ему в доброте его, множества ради ветвий его (ст. 8). Все приведенные места показывают, что и 13 стих 60 гл. пророка Исаии нет надобности понимать непременно буквально, относя его к крестному древу, но можно понимать в духовном, таинственном смысле, как указание вообще на славу и неодолимость Христовой Церкви, при чем кедр может указывать на славу и величие ея, кипарис – на ее духовную красоту и целительную силу (поскольку самое древо кипарисное с одной стороны отличается чрезвычайного красотой, а с другой – целительными свойствами), а певг, как наиболее благовонное древо, – на благодатные дары, хранящиеся в ней и изливающиеся на верующих. Такое толкование нельзя считать произвольным: оно не только принимается некоторыми отцами и учителями церкви (бл. Иеронимом³), бл. Феодоритом, св. Амвросием и др.), но и прямо выводится из самого смысла пророческой речи: пророк в 60 главе утешает свой народ и изображает предстоящее возвращение иудейского народа из плена Вавилонского; о плене он пророчествовал выше (напр. в 6 гл., 11 ст. и др. местах), теперь же старается ободрить и утешить падших духом иудеев. С этою целью он говорит об имеющем произойти обновлении всего Иерусалима и, в частности, иерусалимского храма; в 13 ст. 60 главы пророк под выражениями «место святое Мое» и «место ног Моих» именно разумеет сей храм и златую кровлю Ковчега Завета, верху которой Господь являл свое особое присутствие между двумя херувимами, сделанными из золота, с распростертыми крыльями. Такое, понимание подтверждается многими местами ветхозаветного Писания, из которых укажем на более важных В первой книге Паралипомеяон рассказывается, что, когда царь Давид вознамерился построить храм Господу Богу, собрал всех своих приближенных и важнейших сподвижников своих в деле управления царством и сказал им: бысть мне на сердце создати дот упокоения кивоту завета Господня, и подножие ног Господа Бога нашего (гл. 28, ст. 2). По самому смыслу рассказа под домом Божиим или «домом упокоения кивоту завета Господня» нужно разуметь не иное какое здание, как именно иерусалимский храм; а следовательно, и слова «создати подножие ног Господа Бога нашего» непременно следует относить к сему же храму. На вопрос, что именно разуметь под этим подножием Господним в храме, дается ответ в другом месте св. Писания, именно в книге Исход (глава 25). Здесь передается речь самого Господа Бога к Моисею о том, как он должен устроить и изукрасить внутренность скинии свидения; с 17 ст. этой главы до ст. 22 включительно Господь дает наставление об устройстве верхней кровли ковчега завета, именуемой очистилищем. Вот слова Господни: И да сотвориши очистилише покров от злата чиста: двою лактий и пол в долготу, лактя же и пол в широту. И сотвориши два херувима злата изваянна, и возложиши я от обоих страт очистилища. Да сотворятся херувимы, един от страны сея, и другий от страны другия очистилища: и сотвориши два херувима на обоих странах: да будут херувими распростирающе крила верху, соосеняюще крилами своими пад очистилищем, и лица их ко друг другу, на очистилише будут лица херувимска. И да возложиши очистилише на кивот верху, и в кивот да вложиши свидения, яже дам тебе. И познан буду тебе оттуду, и возглаголю тебе с верху очистилища между двема херувимы, иже суть падь кивотом свидения... На основании этих слов должно полагать, что «подножие ног Господа Бога» есть в буквальном смысле кровля ковчега завета или очистилише. Это вполне подтверждается словами псалма 98, где Господь именуется «седящим на Херувимах»: седяй на Херувимах (ст. 1). По общему мнению толковников, речь здесь идет не о небесных Херувимах, но о тех, которые соделаны были из злата и поставлены были верху кивота завета; отсюда понятен и смысл 5 стиха того же псалма, где сказано: Возносите Господа Бога нашего, и покланяйтеся подножию ногу Его, яко свято есть: подножие ногу Господню есть, следовательно, таже кровля кивота завета, о которой говорится и в книге Паралипоменон. Из всего сказанного открывается, что и пророк Исаия в 13 ст. 60 гл. разумеет именно туже кровлю кивота, когда говорит: место ног Моих прославлю; а поскольку кивот хранился в Иерусалимском храме, то выражение: прославити место святое Мог относится к сему храму. Вот первоначальный и ближайший смысл пророческих слов. При этом упоминание о кедре, кипарисе и певге имеет прямое отношение к храму, который, как известно из III кн. Царств гл. 5, ст. 6. 8; гл. 6, ст. 15. 18. 20. 23. 32. 34. 36; гл. 7, ст. 2–3. 7. 11–12, не только извне, но и внутри имел стены и многие принадлежности кедровые, кипарисовые и певговые. Но так как иерусалимский храм, по учению многих свв. отцов, служил прообразованием новозаветной Церкви Христовой (см. у блаж. Иеронима, в беседе 15 на Ев. от Луки, также в его толковании на 13 ст. 60 гл. прор. Исаии; у св. Амвросия в изложении Еванг. от Луки, кн. II, гл. 89; у блаж. Августина «о граде Божием», книга 18, гл. 48 и др.), то кедр, кипарис и певг указывают, как мы сказали выше, на духовные качества сей Церкви. В этом смысле пророчество Исаии может быть отнесено и к кресту Господню, как победному знамению Христовой Церкви; и сама Церковь, действительно, относит это пророчество к животворящему кресту, что ясно видно из того, что в праздники Воздвижения креста Господня и Происхождения честных древ креста она полагает для паремийного чтения 60 главу Исаии. При этом кедр, кипарис и певг, указывающие на духовные качества Христовой Церкви, служат указанием и духовных свойств креста Христова, как непобедимой силы и благодатного оружия против врагов нашего спасения. Итак, понимать пророчество Исаии исключительно в том смысле, как понимают его глаголемые старообрядцы, и выводить из такого понимания мысль, что истинный крест Христов – лишь тот, который сделан был из кедра, кипариса и певга, – это вполне произвольно и непоследовательно. Но допустим даже, что и такое понимание правильно и даже есть единственное правильное, как думают наши противники; то что же из этого следует? Неужели та мысль, что четверочастный (осьмиконечный) крест есть единый истинный крест Господень? Но видно ли из 13 ст. 60 гл; Исаии, что речь идет именно о кресте четверочастном, а не о двучастном? Самые толкователи сего места Исаии, каковы св. Григорий Омиритский, св. Иоанн Златоуст, св. Герман Цареградский и др., приводимые старообрядцами, когда и где написали, что Исаия говорит о кресте четверочастном? Разве нельзя было составить и двучастный крест из 3-х древес? Итак, даже и с точки зрения самих старообрядцев на пророческие слова Исаии, их мысль о том, что лишь четверочастный крест есть истинный крест, ни на чем не основана и произвольна.

Обращаемся к другому излюбленному основанию старообрядцев, которое они приводят в доказательство той же свой мысли, – к выдержке из прения св. Кирилла философа с еретиком Аннием. Вот что говорит св. Кирилл: четыре бо части имать крест; аще и едина ею часть убудет, то убо своею образа не являет. Старообрядцы относят эти слова к четверочастному кресту и делают из них такое заключение: если от сего четверочастного креста отнять одну какую-либо часть, то он уже не будет истинным крестом Христовым; а отсюда прямое следствие, по мнению старообрядцев, то, что православная Греко-российская Церковь., почитая крест двучастный, не содержит истинного креста Господня, поскольку крест двучастный лишен двух своих частей – титла и подножия. Между тем достаточно беспристрастно вникнуть в слова св. Кирилла, чтобы понять их истинный смысл. Если бы он разумел крест четверочастный (осьмиконечный), то выходило бы, что двучастный (четвероконечный) крест, лишенный двух частей креста четверочастного (титла и подножия), не есть даже и образ креста Христова; но с таким пониманием едва ли согласятся и сами ревнители старины, которые, при всей своей ненависти к двучастному кресту, все-таки всегда считали его образом и сенью «истинного креста Христова, – четверочастного креста. Напротив, если принять, что крест, о котором говорит св. философ, есть крест двучастный, то в словах его нельзя найти никакой несообразности и неясности, потому что, действительно, если лишим сей двучастный крест какой-нибудь составной его части, то уже не только не получим креста, но даже и крестного образа, ибо будем иметь или такую форму: |̅, или такую: -|, или такую: |-, или, наконец, такую: |̲, из коих ни одна не представляет крестного вида. Таким образом, нельзя без очевидной натяжки и искажения смысла речи св. Кирилла относить его слова к четверочастному кресту, как это делают старообрядцы.

Мы рассмотрели два главные основания, которые глаголемые старообрядцы приводят в пользу своего мнения, что только четверочастный крест есть истинный крест Господень, и пришли к заключению, что ни то, ни другое не есть на самом деле достаточное доказательство для такого мнения, хотя старообрядцы, в лице писателей Меча Духовного, Поморских Ответов и др. важнейших старообрядческих сочинений, и стараются доказать их силу и убедительность. Теперь нам естественно спросить себя: справедливо ли обвинять Греко-Российскую Церковь в том, что она отставила и возненавидела крест Христов, или, вернее – отставила и возненавидела четверочастный крест? Чем могут доказать старообрядцы такое обвинение? Достаточно им взглянуть на наружный вид многих из наших храмов, как городских, так и сельских, чтобы увидеть на их вершине крест с титлом и подножием; достаточно им войти в любой православный храм, чтобы снова узреть сей самый крест, притом не в одном каком-нибудь месте, но во многих местах: и в алтаре, и в самом храме, и в притворе; достаточно, наконец, быть свидетелями тех жарких молитв, нередко слезных, которые воссылаются в наших храмах пред сим изображением распятого Господа, – чтобы признать обвинение Церкви в ненависти к кресту Христову не только совершено произвольным, но и вполне ложным. Где же, однако, источник этого обвинения? Ответ на этот вопрос дает нам второй пункт обвинения, возводимого Соловецкими защитниками раскола на Церковь относительно крестного поклонения:

2) Возлюбили крыж латинский... Под именем латинского крыжа здесь разумеется двучастный крест, который православная Церковь почитает одинаково с крестом четверочастным. В первый раз это обвинение вызвано было, вероятно, распоряжением патр. Никона, сделанным вскоре по его вступлении на патриаршеский престол, – о том, чтобы на просфорах печатали крест двучастный и чтобы самая печать имела отселе не кругловидную форму, но четвероконечную. Инок Кориилий, занимавший при патр. Иосифе и Новгородском митрополите Афеонии должность хлебопека и сделавшийся впоследствии одним из главных вожаков раскола, по сказанию писателя жития его⁴, пришел однажды в праздник Благовещения Пресв. Богородицы в Успенский собор и слышал, как там спорили дьяки, совершать ли службу по старопечатным книгам, или по новоисправленным; тут же он усмотрел, что на просфорах, раздаваемых народу, печать была не кругловидная, как было доселе, а четырехконечная; внутри же печати крест не четверочастный, с титлом и подножием и с главою Адамлею внизу, но двучастный. В житии далее рассказывается, что смущенный Корнилий указал «на это новшество «братии»⁵ и народу, и все смутились вместе с ним. Это было в 1653 г. Если верить этому рассказу, то нельзя не придти к мысли, что уже в это раннее время начались среди старообрядцев толки о двучастном кресте, – толки тем более оживленные и сильные, что Никон успел уже восставить против себя «братию» изданием своей Памяти с постановлением о поклонах в св. Четыредесятницу и о сложении перстов при крестном знамении. Мысль эта подтверждается словами русских архипастырей на соборе 1667 года; излагая современное положение дел и указывая причины для созвания собора, они говорят, между прочим, следующее: «и просфор, на них же изображен животворящий крест четвероконечный, по преданию восточной святой Церкви, в божественное священнослужение не приимаху (речь идет о священниках, не принявших новоисправленных книг), но от совершенного своего неведения приимаху точию просфоры, на них же изображен бысть животворящий крест с подножием и со главою Адамлею и с надписанием сицевым: «се Агнец Божий, вземляй грехи всего мира» (см. в Деяниях Московского собора 1667 года). Итак, несомненно, что ко времени созвания собора 1667 года взгляд старообрядцев на крест двучастный, как на еретический, настолько утвердился, что вызвал со стороны недовольных священнослужителей отвержение просфор, на которых изображен был сей вид креста; вот где надо искать начало обвинению старообрядцами Российской Церкви в почитании латинского крыжа, о чем писали к царю Алексию Михайловичу Соловецкие мятежники в 1668 г., т.-е. спустя год после собора 1667 года. Обращаемся затем к самому обвинению. Почитая крест двучастный латинским крыжем и не признавая его за истинный крест Господень, наши противники в том и видят главную вину Церкви, что она приняла сей самый двучастный «крыж латинский», а чрез то открыто будто-бы заявила, что питает непримиримую ненависть к истинному кресту Христову, который, по мнению старообрядцев, есть четверочастный крест. Мы уже показали, разбирая первый пункт обвинения, что мнение о том, что лишь четверочастный крест есть истинный крест, не основано ни на каком свидетельстве, ни в св. Писании, ни в святоотеческих творениях, ибо ни одно из приводимых старообрядцами оснований не выдерживает беспристрастной критики; показали также и то, что старообрядцы не могут найти доказательства для обвинения Церкви в отвержении креста Христова, не могут найти потому, что ежедневная практика Российской Церкви противоречит их словам. Теперь нам остается доказать, что Церковь, почитая двусоставный крест наравне с четверочастным, нисколько не уклонилась в ересь латинскую, как утверждают наши противники, ибо и двусоставный крест есть такой же истинный крест; а если не уклонилась в ересь и содержит истинный крест, то следовательно и не отставила, и не возненавидела его.

Согласимся на первый раз с нашими противниками, что Церковь возлюбила и ввела в употребление у себя крыж латинский. Но что такое означает слово крыж? Это слово не русское, а польское, а по-польски оно означает совершенно тоже, что и по-русски слово крест. Итак, если переведем слово крыж на наш родной язык, то получим слово крест; в таком случае второй пункт обвинения на Церковь получит такой вид: Церковь возлюбила крест латинский. Таким образом, по смыслу обвинения, выходит, что Церковь отвергла крест истинный и стала почитать крест не истинный, но латинский, еретический. Но мы уже доказали выше, что она никогда не отвергала истинного креста; след., Церковь обвиняется в том, что Церковь почитает истинный крест и в тоже самое время почитает и другой крест, неистинный, латинский, еретический. Теперь обратимся к латинянам и посмотрим, действительно ли у них употребляется крест двусоставный? В самом деле они употребляют сей вид креста предпочтительно пред всеми прочими; но есть у них и такие кресты, в которых в верхней части устраивается титло или некоторое его подобие, так что крест получает такой вид:

Но, ответят нам старообрядцы, в том именно и заключается вина русской Церкви, что она заимствовала крест у латинян, а сей крест, будь он двусоставный, трисоставный или четырехсоставный, – все же не есть тот крест, который почитала древле-российская Церковь, т.-е. крест четверочастный с титлом и подножием, но есть пустой образ или пустая сень сего истинного креста.

Хорошо, возразим мы, пусть Церковь действительно заимствовала у латинян образ креста, но что же из этого? Откуда видно, что латиняне погрешали когда-либо в почитании креста? Заблуждения латинян известны; известно и то осуждение, какому подверглись они за эти заблуждения; но никто никогда не обвинял латинян в заблуждении относительно креста Христова. Первая и главная вина отделения Греко-Российской Церкви от церкви латинской есть догмат об исхождении Духа Святого и от Сына; другая важная особенность их состоит в том, что они употребляют при литургии хлеб бесквасный; наконец, важная вина латинской Церкви заключается в том, что они своего папу почитают за наместника Христова и за главу Церкви, считая его непогрешимым. А что касается всего остального, то латиняне разнятся от нас преимущественно в некоторых обрядах, которые не составляют ничего еретического. Слова наши мы можем подтвердить ссылкой на знаменитого и уважаемого самими старообрядцами православного канониста Севаста Арменопула, который так пишет о разностях между нами и латинянами: «Два суть проявленная и великая, творящая разнство между нами и латины: первое и вящшее о Святом Дусе догмате: второе же и неравного слова, безквасных принос. Писания же чтения, ветхого же и нового, молитвы песнопения, божественные храмы, и поклонение честного креста, и святых икон, общая сим суть и нам. Понеже и тамо (в латинских храмах) честного креста и божественный образ есть воздвижение и поклонение» (книга 5-я. Ответн Иоанна Китрожского Константину Кавасиле). В этих словах ясно и определенно говорится, что относительно поклонения честного креста у нас и у латинян все общее: «понеже и тамо честного креста и божественных образ есть воздвижение и поклонение».

Может быть, наши противники скажут на это: свидетельство Арменопула есть свидетельство частного человека, а не целого собора, и поэтому не есть голос всей Церкви; следовательно, верить ему нельзя.

Согласимся с ними, что свидетельство Арменопула не имеет в данном случае значения (хотя это и не верно: такой ученый канонист, как Севаст Арменопул, не мог не знать в точности, в чем состоять наши разногласия с латинами). Но какое же значение имеет тогда мнение старообрядцев, что латиняне заблуждаются относительно почитания креста Христова? На чем основано это мнение? Какой вселенский или поместный собор указал на заблуждения латинян относительно креста? Просим старообрядцев указать нам на такое соборное свидетельство, ибо в противном случае и их мнение будет только голосом частных лиц.

В ответ на нашу просьбу старообрядцы укажут, пожалуй, на тоже, на что указывает и Соловецкая челобитная 1668 года, именно на тот факт, что когда при великом князе Иоанне III пришел в Москву, по поводу приезда греческой царевны Софии, папский посол из Рима, кардинал Антоний, пред которым несли латинский крест, то великий князь и митрополит Филипп не пустили его в Москву до тех пор, пока он не спрятал латинского креста у себя в санях. Но ревность митрополита Филиппа в этом случае объясняется тем, что в то время все русские люди, не только светские, но и духовные, особенно опасались влияния латинства на православие; вследствие чего оказать какую-нибудь, хотя и малую, почесть лативянам казалось в глазах наших предков немыслимым. На такой именно взгляд, господствовавши в то время, указывают и самые слова, сказанный митрополитом Филиппом великому князю: «неприлично нам и слышать об том, не только что видеть, потому что кто возлюбит и похвалить веру чужую, тот своей поругался». Если припомнить, что незадолго до 1472 года, когда приехала в Москву греческая царевна с римским кардиналом, именно в 1441 году, в княжение отца Иоанна III, Василия II Темного, Московский митрополит Исидор изменил православию и принял флорентийскую унию, а затем и латинство, – то ненависть Московского населения к латинству станет еще более понятною. Во всяком случае никак нельзя делать из поступка великого князя и митрополита того заключения, какое делает Соловецкая челобитная, будто латиняне заблуждаются относительно крестного почитания, ибо поступок и слова одного митрополита не могут иметь значения голоса всей Церкви, как хотят того старообрядцы в данном случае.

До сих пор мы предполагали, что слова Соловецкой челобитной, будто Церковь Российская возлюбила и начала почитать «крыж» латинский, – справедливы, – что Церковь со времени Никона, действительно, приняла «крыж» латинский. Но, следуя этому предположению, мы пришли к тому заключению, что если бы Церковь и заимствовала крест от латинян, она не была бы виновна, поскольку латиняне никогда не заблуждались относительно креста Христова. Теперь мы покажем, что Церковь на самом деле не принимала и не принимает латинского креста, но всегда содержала и содержит тот же крест, который почитала не только вся древняя Российская Церковь, но вся вселенская Церковь, с самых первых веков христианства и до нашего времени. Суждение наше будет не произвольно: все свои положения мы подкрепим такими основаниями и доводами, которые будут ясны и очевидны для самих наших противников.

Главный источник всех предубеждений старообрядцев против креста двучастного заключается в той мысли, что сей вид креста до времени патриарха Никона никогда не употреблялся в православной Церкви и что лишь Никон ввел его в употребление. Из этой мысли получаются уже все нарекания на двучастный крест, в числе которых первое и главнейшее место, без сомнения, занимает мнение, что этот крест есть «крыж» латинский. Поэтому прежде чем опровергать это последнее мнение, нам необходимо доказать, что и до Никона православная Греко-Российская Церковь благоговейно почитала двучастный крест. Не много речей и доказательств потребуется с нашей стороны для этой цели; мы ограничимся лишь тем, что посоветуем старообрядцам побывать в Московском Кремле, в Киево-Печерской Лавре и многих других святых местах нашего отечества и со вниманием осмотреть золотые маковки соборов и храмов этих святых мест: одни из сих глав, венчающих вершины храмов, увенчаны крестами четверочастными, другие же крестами двусоставными; опытный взор истинного испытателя древности с первого взгляда на эти кресты не обинуясь скажет, что они поставлены гораздо ранее Никона – некоторые в ХIV столетии, другие в XV-м. Для примера укажем на собор Благовещения Пресвят. Богородицы в Московском Кремле: все многочисленные главы его увенчаны крестами двучастными, которые чуть ли не так же древни, как и сам собор, построенный в 1489 году на месте прежнего, построенного в 1397 году и сломанного до основания.

Укажем еще на одно важное свидетельство, которое тем более может быть убедительно для старообрядцев, что принадлежит столь уважаемому ими Стоглавому собору, бывшему в Москве при царе Иоанне Васильевиче Грозном и митрополите Макарии, в 1551 году. Около того времени возобновлен был верх Успенского собора; по приказанию царя, кровля этого храма была вновь позолочена и на верхней его главе воздвигнуть был новый крест, названный в Стоглаве воздвизальным, им же благословляют. По поводу постановки этого креста царь нашел нужным обратиться к отцам собора с следующим вопросом: «и на церквах ставят кресты по древнему закону, – ныне убо водружен крест животворящий на соборной церкви Пресвятой Богородицы, честного и славного Ее успения, на новопозлащенном версе, яко же есть в церквах воздвизальный крест, им же благословляют: и о том рассудити и уложити на святом соборе, которым образом вперед ставити кресты на церквах, и о тех крестах, которые кресты стоят на церквах, достоит поразсудити». Из этих слов царя можно заключить, что новый крест, поставленный на главе Успенского собора, чем-нибудь отличался от всех остальных крестов, ставившихся на храмах; иначе к чему надо было царю предлагать собору вопрос о том, какие кресты употреблять для этой цели – такие ли, какие были дотоле, или такие, каков был новопоставленный крест? Еще более становится ясным это различие нового креста, «воздвизального», от прежних – из ответных слов отцов собора; вот эти слова: «яко же искони на св. церквах святые кресты водружены и поставлены и до днесь, такоже да пребывают неподвижими. Тако же и ныне убо водружен бысть и поставлен святой крест благочестивым царем Иоанном на соборной церкве Пресвятой Богородицы, на новопозлащенном версе, якоже есть воздвизальный крест, им же благословляют: и тако да стоит на славу Богу, и на умножение лет благочестивому царю Ивану, и на сохранение его и всего российского царствия, – и таковые святые кресты на церквах и впредь да поставляю» (гл. 41, вопр. 8). В этом ответе, очевидно, речь идет о двоякого рода крестах: одни из них, искони водружавшиеся на вершинах св. храмов, по определению собора должны оставаться на своих местах недвижимыми; другие же, во всем подобные тому кресту, который поставил на Успенском соборе царь Иван Васильевича, отныне также могут употребляемы для утверждения на храмовых главах. В чем же именно заключалось различие первых крестов от вторых? Старообрядцы не могут сомневаться, что крест «воздвизальный, им же благословляют», есть не иной какой-либо, как крест осьмиконечный или четверочастный, потому что это, очевидно, тот крест, который хранится на св. престоле и с которым священнослужитель исходит для отпуска, причем и благословляет (осеняет) крестом весь народ; а такие кресты как до Никона, так и после него, устроялись и теперь большею частью устрояются с титлом и подножием и, следовательно, суть не иные, как четверочастные. Если же «воздвизальный» крест, поставленный царем Иваном IV на главе Успенского собора, был четверочастный или осьмиконечный, то, следовательно, кресты, ставившиеся на храмах до того времени, имели другой вид, т.-е. были двучастные или четырехконечные. Итак, вот прямое свидетельство о древности последнего вида креста⁶, – свидетельство собора, бывшего, за 100 лет до патр. Никона. Добросовестно ли после этого со стороны старообрядцев – отвергать совершенно древность креста двучастного, считать его «новшеством» Никона и лишь осьмиконечный крест называть древле-православным?

Из сказанного можно сделать даже и такого рода заключение, что двучастной крест не только не есть «новшество», но даже, пожалуй, и древнее самого креста четверочастного. Эта мысль, высказанная нами в форме предположения, получит полное вероятие и основательность, когда мы обратимся к истории самых первых веков христианства и прежде всего к свидетельствам многих св. отцов и учителей Церкви. Но предварительно обратимся к повествованию св. Евангелистов и посмотрим, видно ли из их рассказа, что крест Христов лишь с той минуты стал именоваться крестом Господним, когда на нем утверждено было титло и приделано было подножие, или же и раньше сей минуты он уже назывался и, действительно, был истинным крестом Христовым? Прочитаем внимательно сперва повествование св. Евангелиста Матфея. Вот что он пишет: И пришедше на место, порицаемое Голгофа, еже есть глаголемо краниево место, дата Ему пиши оцет, с желчью смешан, и вкушь не хотяше пиши. Распеншии же Его разделиша ризы Его вергше жребия: и седяще стрежаху Его ту. И возложиша верху главы Его вину Его написану: сей есть Иисус, Царь Иудейский (Мф.27, зач. 113, ст. 33–37). Из этих слов св. Евангелиста можно подробно проследить все подробности распятия Христа Спасителя: прежде всего Господь приводится на гору Голгофу, где Его пречистое тело пригвождается ко кресту; затем Ему дают пить оцет с желчью. Между тем враги Его бросают жребий и делят между собою ризы Господни.

Только под конец всех этих действий, по словам Евангелиста, налагается на крест «вина Его написана», т.-е. титло с надписью: «сей есть Иисус, Царь Иудейский». Если бы только один Матфей располагал обстоятельства распятия Христова в таком именно порядке, то старообрядцы имели бы повод говорить, что расположение у Матфея случайное и вовсе не указывает на то, что титло было наложено на крест уже после распятия. Но дело в том, что такое же расположение событий мы находим и у Марка, у Луки и Иоанна (Мк. 15, зач. 68, ст. 22–26; Лк. 23, зач. 111, ст. 33–38; Ин. 19, зач. 60, ст. 17–22), так что считать это расположение произвольным и случайным нет, кажется, никакого основания. Теперь обратимся, собственно, к рассказу о распятии Христовом у Иоанна; вот его описание: И нося крест Свой изыде на глаголемое лобное место, еже глаголется еврейски, Голгофа: идеже пропята Ею, и с Ним ина два, сюду и сюду, посреде же Иисуса. Написа же и титла Пилат и положи на кресте. Бе же написано: Иисус Назорянин, Царь Иудейский. Сею же титла мнози чтоша от Иудей, яко близь бе место града, идеже пропяша Иисуса: и бе написано еврейски, гречески, римски. Глаголаху убо Пилату архиерее иудейстии: не пиши: Царь Иудейский: но яко сам рече: царь есмь Иудейский. Отвеща Пилат, еже писах, писах (Ин.19, зач. 60, ст. 17–22). Здесь еще подробнее описано, как происходило распятие, причем здесь та особенность пред другими Евангелиями, что Иисус Христос представляется сам несущим крест свой. Замечательно при этом выражение: «нося крест Свой», из которого видно, что и до распятия и, следовательно, до наложения на крест титла крест был уже крестом Христовым, а не пустою его сению, как думают старообрядцы; на это же указывают и выражения других Евангелистов – Матфея и Марка, которые, описывая, как воины заставили некоего Симона Киринеянина нести за Иисусом крест, говорят: «и сему задеша понести крест Его» (Мф. 27, зач. 112, ст. 32), и: «и задеша мимоходящу некоему Симону Курипею, да возмет крест Его» (Мк. 15, 67 зач., ст. 21).

Что касается подножия крестного, то в Евангелии нигде не упоминается о нем, и не только в Евангелии, но и в Деяниях и Посланиях св. Апостолов точно также нет ни одного места, которое бы указывало на подножие. Напротив, есть даже два места, которые скорее заставляют думать, что у креста Христова даже и вовсе не было подножия, а если и было, то далеко не такое, какое представляют себе старообрядцы. Дело в том, что в книге Деяний св. Апостолы, говоря о распятии Христовом и обращаясь к иудеям, выражаются так: «Его же вы убисте, повесивше на древе» (Деян. 5, зач. 15, ст. 30); также и Ап. Павел в послании к Галатам говорит о том же событии так: «Христос ны искупил есть от клятвы законные, быв по нас клятва: писано бо есть: проклят всяк висяй на, древе» (Гал. 3, зач. 206, ст. 13). Из этих слов можно заключить, что пречистое тело Господа не стояло на подножии во время распятия, но висело на кресте; если и было под Божественными ногами Богочеловека нечто в роде подножия, то не такая доска, которую представляют себе старообрядцы, но, скорее, выдающееся вперед подобие деревянного рога или бревна, которое давало Божественному страдальцу возможность несколько опереться ногами на что либо твердое, хотя притом все тело Его, под влиянием собственной своей тяжести, все-таки выдавалось вперед и висело, причиняя нестерпимые страдания рукам, – их рвали гвозди и увеличивали чрез то ручные раны. В таком именно смысле описано это подножное бревно или деревянный рог у двух древнейших отцов церкви – св. Иустина мученика и св. Иринея Лионского . Вот как изображает устройство крестного древа св. Иустии, объясняя пророчество Моисея о судьбе колена Иосифова (Второзак. 33, 13–17) в его отношении к таинству креста: «Бог и другим образом показывает силу таинства креста, говоря чрез Моисея в благословении, которым он благословлял Иосифа: от благословения Господня земля его, от красот небесных и росы, и от бездн источников низу, и во время плодов солнечных обращений, и от схождений месячных, и от верха гор начала, и от верха холмов вечных, и по времени земли исполнения: и приятная явившемуся в купине, да приидут на главу Иосифа и на версе прославивыйся в братии. Первородный юнца доброта его, рози единорога рози его: ими языки избодет вкупе даже до края земли. Но никто не скажет и не докажет, чтобы рога единорога находились в какой-нибудь другой вещи или фигуре, кроме образа, выражающего крест. Ибо здесь одно дерево прямое, которого самая верхняя часть возвышается на подобие рога, когда к нему поперек прилагается другое древо, и концы последнего по обеим сторонам кажутся, как рога, присоединенные к одному рогу; в средине утвержденное древо, на которое возводятся распинаемые, также выдается на подобие рога и представляет вид рога, когда оно слажено и утверждено с другими рогами» (Разговор с Трифоном иудеанином, гл. 91). В этих словах св. Иустин с ясностью различает в кресте три древа: первое – это то, которое св. отец называете «прямым древом» и которое возвышается, по его словам, на подобие рога; второе – то, которое прилагается к первому поперек и коего концы, с обеих сторон имеют также вид рогов; наконец, третье – это то, которое утверждается в средине креста и выдается вперед наподобие рога. Это последнее древо и есть то подножие бревно или деревянный рог, который служил для распинаемых на кресте пособием для восхождения на крест, как говорит сам св. Иустин. Но из его слов не видно вовсе, чтобы это подножное древо прилаживалось поперек креста, как думают старообрядцы, но видно, напротив, что оно выходило из креста вперед и лишь по этой причине и имело подобие рога: иначе в нем не было-бы ни малейшего сходства с рогом. – Св. Ириней Лионский подтверждаете и разъясняете слова св. Иустина; вот что говорит этот ученик св. Поликарпа: «Вид креста имеет пять концов или пять главных оконечностей: два в длину и два в ширину, и один в середине, на котором опирается пригвожденный» (Против ересей, кн. II, гл. 24, § 4-й). Св. отец таким образом прямо говорит, что у креста пять концов: первые четыре относятся, собственно, к двум пересекающимся древам креста, последний же, пятый, находится, по словам св. Иринея, «середине», т.-е. выходит из прямою древа вперед. Итак здесь, в сущности, описание креста такое же точно, как и у св. Иустина.

Из всего этого видно, что ни из Евангельского повествования, ни из слов древнейших св. отцов нельзя заключать, что древнейшая форма креста есть осьмиконечная. Мы рассмотрели слова Евангелиста и видели, что еще прежде наложения титла крест был уже крестом Христовым; затем, когда наложено было титло, то всетаки еще не получалось осьмиконечия: подножие имело лишь один конец, а не два, как видно из слов св. Иустина и св. Иринея. Таким образом, получалось, скорее, седмиконечие, чем осьмиконечие. Между – тем св. Ириней, говоря о кресте, называет его лишь пятиконечным, а не осьмиконечным, даже и не седмиконечным. Где же основания для мысли старообрядцев, будто древнейший вид креста был осьмиконечный? Где находят они доказательство своему мнению, будто титло и подножие составляют необходимые и существенные части креста? Пример св. Иринея может, скорее, научить старообрядческих ревнителей, что эти части можно и не считать существенными, исчисляя оконечности креста: так, св.. Ириней совершенно умалчивает о титле, а говорит только о прямом и поперечном древе креста, подножие же является у него с одною оконечностью.

Обращаемся теперь к многочисленным свидетельствам св. отцов и учителей Церкви, которые все доказывают древность двучастного (четвероконечного) креста. Свидетельства эти восходят ко времени, когда жили еще на земле св. Апостолы, и доходят до тех веков, когда уже вера Христова начала распространяться между славянскими племенами, а затем и между нами, русскими. Таким образом, вся древняя Церковь в лице лучших и величайших своих представителей, – церковных писателей, в числе которых весьма многие прославились своею святою жизнью и почитаются Церковью в лике святых, – открыто и ясно засвидетельствовала, что четвероконечная форма креста была древняя и почитаемая в Церкви с самых первых времен ее существования. Прежде чем приступать к разбору всех этих свидетельств, мы перечислим поименно всех св. отцов и учителей Церкви, слова которых мы приведем в предлагаемом сочинении, причем будем излагать краткие сведения о жизни и деятельности каждого из них. Перечисление их будет идти по порядку столетий.

1) Св. Апостол Варнава был родом с острова Кипра и, по церковному преданию, сделался одним из 70 учеников Христовых еще во время земной жизни Иисуса Христа. После вознесения Господня, св. Варнава сделался одним из самых ревностных проповедников Евангелия между язычниками, в чем много содействовал великому Апостолу языков, св. Павлу. Когда и какою смертью скончался св. Ап. Варнава, достоверно неизвестно; предание говорит, что он был побит от иудеев камнями на острове Кипре, где и был погребен. Память его церковь совершает 11 июня и 4 января (вместе со всем собором свв. 70 Апостолов). Св. Варнава оставил нам послание, которое еще в древней Церкви особенно уважалось; в нем св. Апостол объясняет законы и обряды ветхозаветной религии в приложении к новому завету Из этого-то послания мы приведем выдержку в своем месте.

2. Св. Иустин философ и мученик, обращенный ко Христу одним христианским старцем, сделался из языческого искателя мудрости христианским философом и основал философскую школу в Риме, где и пострадал в 166 году, в царствование римского императора Марка Аврелия. Память его 1 июня. Он оставил несколько сочинений, в которых он защищает христианство против нападений язычников и иудеев.

Из этих сочинений мы укажем в последствии на два, именно: на первую его Апологию, которую св. философ подал императору Антонину в защиту христиан, и на Разговор с Трифоном иудеянином, на который мы уже указали выше.

3) Минуций Феликс, искусный защитник христианства, известный своим сочинением «Октавий». Это – разговор между язычником Цецилием и христианином Октавием, в котором последний защищает христианство. Многие свв. отцы (напр. Иероним) особенно уважали Минуция. Он умер в 210 г.

4) Св. Ириней, епископ города Лугдунума (нынеш. Лиона) в южной Галлии (нын. Францин), был учеником св. Поликарпа, епископа Смирнского, который, в свою очередь, был непосредственным учеником св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Св. Ириней скончался мученическою смертью в гонение императора Септимия Севера, в начале III-го столетия (в 202 году).

Он оставил обширное сочинение: Против ересей, которое мы уже имели случай указать выше и из которого далее приведем ссылку. Следует сказать, что свидетельства о кресте св. Иринея особенно важны по той причине, что он, как ученик св. Поликарпа, непосредственного ученика апостольского, мог много слышать подробностей о земной жизни Христовой и учении Спасителя нашего. Память его Церковь совершает 23 августа.

5) Тертуллиан, пресвитер города Карфагена в Африке, был в юности адвокатом, а затем учителем красноречия. Будучи свидетелем чудного терпения христиан во время гонений, он так поражен был их мужеством, что обратился ко Христу и вскоре сделан был пресвитером. Первая половина его деятельности относится еще ко II столетию. Мы приведем многие выдержки из следующих замечательных его творений: Книга против еретика Маркгона в нескольких частях, Апологетик или защитительная речь против язычников, книга Против иудеев и Книга к народам. Первое из этих сочинений имеет целью опровергнуть лжемудрие еретиков маркионитов, а последние три – защиту христианства против язычников и иудеев. Ученость и убедительность доводов Тертуллиана уважалась во всей христианской Церкви. Знаменитый учитель Церкви умер в 211 году.

6) Климент, пресвитер и учитель Александрийского христианского училища, известный своею громадною ученостью. Сперва он был учеником наставника сего училища Пантена; некогда последний отправился проповедовать Евангелие в Индию, то Климент занял его место. Это было еще в конце II века. С блестящим красноречием он соединял проницательный ум; вся его деятельность направлена была к убеждению своих слушателей в истинности веры Христовой, причем доказательства он брал из области разума. Из сочинений его мы будем пользоваться наиболее известным и особенно обширным, заглавие которого – «Стромата», что с греческого означает «пестрые ковры». Такое название дано ему потому, что в нем собраны истины не только из учения христианского, но и из учения лучших языческих философов. Климент скончался в 217 году. Сочинения его всегда с уважением содержались и читались в Церкви.

7) Св. Киприан, епископ Карфагенский, был сперва богатым язычником и славился красноречием. К вере Христовой он обращен был пресвитером Цецилием и крещен епископом Донатом в 246 году, а в 248 г. сам избран был в Карфагенские епископы. Скончался мученически в гонение Валерианово, в 258 году, оставив много сочинений. Сочинение, которым мы воспользуемся, озаглавлено «Свидетельства против иудеев»; это сочинение есть род краткого начертания веры и деятельности христианской и направлено против иудеев. Оно так уважалось и в последствии, что блаж. Иероним и блаж. Августнн пользовались им в спорах с пелагианами, еретиками V столетия. Память св. Киприана 31 августа.

8) Ориuен, ученый и знаменитый учитель Александрийского училища, был учеником Климента Александрийского. Отец его, Леонид, скончался мучеником при Сентимии Севере, 202 г. Ориген ревностно начал Евангельскую проповедь, имея всего 18 лет от роду, а в 20 лет епископ Димитрий сделал его начальником Александрийского училища. Из многочисленных сочинений этого учителя Церкви мы приведем выдержку из одной из красноречнвых его бесед на различные места св. Писания. Насколько велика была слава Оригена, как христианского ученого и славного исповедника, видно из того названия, какое усвоила ему история (Адамантовый). Он умер в 254 году.

9) Св. Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, еще будучи молодым архидиаконом при Александрийском архиепископе Александре, прославился своею ревностью против ариан на I Вселенском соборе в г. Никее. Сделавшись в 326 г. сам архипастырем Александрийской церкви, он написал много сочинений, из коих в одних раскрывает православное учение о Сыне Божием и обличает еретиков, а в других толкует различные места св. Писания. Мы приведем выдержку из его Ответов некоему Антиоху, который был князем. Сини ответы весьма уважались и в русской церкви, так что напечатаны во многих древних славянских книгах, уважаемых и старообрядцами. Св. Афанасий скончался в 373 году, после многострадальной и многотрудной жизни. Память его совершается 2 мая и 18 января.

10) Св. Василий Великий, архиепископ города Кесарии Каппадокийской, происходил из благочестивого христианского семейства, которое с юных лет воспитало в нем благочестие и любовь к истине. В продолжение 14 лет св. Василий посещал знаменитые училища в Кесарии, Константинополе и Афинах и в 359 г. принял крещение и уединился вскоре затем в пустыни вместе с другом своим Григорием. В 364 г. он посвящен был в сан пресвитера в г. Кесарии, а в 370 г. избран в архиепископа этого города. В этом сане он явился неутомимым подражателем св. Афанасия и всячески отстаивал православие против арианства. Писания его весьма многочисленны; мы воспользуемся одним местом из толкований сего св. отца на книгу прор. Исаии, именно на 11 главу этой книги. Св. Василий скончался в 379 г. Память его 1 января.

11) Св. Григорий Богослов, архиепископ Константинопольский, друг св. Василия Великого, также как и он, первое воспитание получил в кругу своего благочестивого семейства, а затем вместе с Василием приобретал познания в языческих школах. После окончания образования, он вскоре крестился и затем уединился с св. Василием в пустыню. Вскоре отец его, Григорий, епископ г. Назианза, вызвал его и посвятил в пресвитера, а в 372 г. Василий посвятил его во епископа г. Сасима. В 378 г. св. Григорий приглашен был устроить Константинопольскую церковь, где сильно было арианство. Много опасностей и неприятностей терпел он от ариан, однако дожил до торжества истиной веры в 380 г., при Феодосии Великом. В 382 г. был председателем ΙΙ Вселенского Собора, а затем добровольно удалился из Константинополя и провел остальную жизнь в уединении до самой кончины своей, в 389 году. Память его 25 января. Св. Григорий был не только великим богословом, но и стихотворцем; из его стихотворений мы в последствии обратим внимание на одно, озаглавленное: «Сон о храме Анастасии». Храм Анастасии (по нашему воскресенье) – это была та маленькая церковь, в которой св. Григорий совершал богослужение и произносил свои проповеди в первое время своего пребывания в Константинополе, когда еще в руках ариан были все храмы столицы. Св. Григорий наименовал эту маленькую церковь «Анастасия (воскресение)», ибо он питал надежду, что благодаря этой церкви – православие вскоре воскреснет и победит арианство. В стихотворении «Сон о храме Анастасия» св. отец упоминает о знаменитом Константинопольском храме свв. двунадесяте Апостол, который устроен был на подобие четвероконечного креста. Мы в своем месте укажем на это место из стихотворения.

12) Св. Григорий, Нисский епископ, брат св. Василия Великого, сперва воспитывался в среде своих благочестивых родных, а потом слушал уроки красноречия в Кесарии. Юность свою он провел в светском звании оратора или витии, но затем удалился в пустыню, а в 372 г. посвящен был братом своим во епископа города Ниссы в Каппадокии. Он известен своею деятельности против ариан, о чем свидетельствуют и некоторые из его творений; в 381 г. он присутствовала на II Вселенском Соборе. Из его творений мы приведем выдержку из его толкований на Евангельские блаженства и одно место из его знаменитого Огласительного слова (Катихизиса), в котором он указывает средства, как беседовать при обращении в христианство язычника и иудея, а далее говорит о средствах ко спасению. Также укажем места из его книги о воскресении Господнем. Св. Григорий скончался в 394 г. Память сего святителя 10 января.

13) Св. Амвросий, епископ города Медиолана (нын. Милана) в северной Италии, происходил из знатного рода и получил блестящее образование. До 374 года он занимал должность префекта (род губернатора) италийских областей, а в 374 г.. неожиданно для себя, избран во епископа г. Милана. Деятельность его также направлена была к борьбе с арианами, которых немало было и на западе. Красноречие и ученость сего св. епископа всецело отразились в его сочинениях, из которых нам придется воспользоваться выдержкой из одной его проповеди. Св. Амвросий скончался в 397 году. Память его Церковь празднует 7 декабря.

14) Св. Иоанн Златоуст, архиепископ Константинополя, родился в 347 году в Антиохии. Рано лишившись отца, он остался единственным утешением своей овдовевшей матери Анфусы. С юных лет он сделался учеником знаменитого языческого учителя красноречия, Ливания, и начал свою общественную деятельность в суде, где принял звание адвоката. Но вскоре он понял суету мирскую и скрылся в пустыню, где провел 4 года. В 386 году он был посвящен в сан пресвитера и начал ревностно заниматься проповедью и заботиться о бедных, которых было особенно много в роскошной Антиохии. По смерти св. Нектария, архиепископа Константинопольского, св. Златоуст избран был на его место; это было в 397 году. На этом новом месте он стал еще более деятельным: с одной стороны заботился о бедных и с этою целью устраивали. для них больницы и странноприимные дома; с другой – ревностно занялся улучшением церковного благочиния (известна его литургия, сокращенная из литургии св. Василия Великого, и многие молитвы). Смелым обличением порочности двора св. Иоанн вооружил против себя жену императора Аркадия, императрицу Евдоксию. С 403 г., когда против святителя собран был беззаконный собор при Дубе, преследования, которым св. Златоуст подвергался, стали ожесточеннее. В следующем году он был сослан в армянский город Кукуз, а в 407 г. его повезли в Питиуит, но на дороге, в городе Команах, он скончался. Память его совершается 13 ноября и 27 января. Писания его так многочисленны, что их трудно исчислить. Мы приведем выдержки из его толкований на послания Св. Апост. Павла, – выдержки, в коих святитель особенно ясно изъясняет таинство креста Христова.

15) Блаженный Иероним, пресвитер Стридонский, родился в далматийском городе Стридоне и в юных летах отправился для образования в Рим и затем много путешествовал. Имея 44 года, он поселился в одной Сирской пустыне, где особенно много занимался литературными трудами и переводами. Вскоре в Антиохии он получил сан пресвитера. В 382 г. поселился на некоторое время в Риме и здесь-то начал свой знаменитый перевод Св. Писания с еврейского и греческого на латинский язык, но окончил его в последствии. Но в 385 г. он снова отправился на восток и, посетив свв. места, поселился в Вифлееме, в одной пещере. Здесь он особенно много написал толкований на Св. Писание и окончил свой перевод. Св. старец скончался в 419 году. В рукописных греческих минеях и в древних славянских святцах память его полагается 15 июня⁷; кроме того, он воспоминается и в субботу сырной недели (см. в Триоди, 9 песнь канона на утрени, стих 2-й).

16) Руфин, пресвитер города Аквилен в Италии, жил шесть лет в Нитрийской пустыне, а затем на Елеонской горе, а с 397 г. в Италии. Он весьма известен своими сочинениями, особенно по истории Церкви христианской. Мы в своем месте укажем на весьма замечательное его сочинение (которое долго приписывалось, по своей возвышенности, св. Киприану Карфагенскому). «Изложение символа Апостольского»; из этого сочинения мы приведем выдержку. Символ свв. Апостолов, по древнему церковному преданию, принадлежит самим Апостолам или ближайшим их преемникам; он не так пространен, как символ Никей-Цареградский, тем не менее отличается силой выражения и необыкновенною ясностью. Вот его полный текст: «Верую в Бога Отца, всемогущего Творца небесе и земли. И во Иисуса Христа, Сына Его единого Господа нашего. Зачатого от Духа Свята, рожден на от Марии Девы. При Поптин Пилате распятого, умершего и погребенна. Нисшедшего во ад, в третий день воскресшего из мертвых. Восшедшего на небеса и седяща одесную Бога Отца Всемогущего. Оттуда грядущего судити живым и мертвым. Верую в Духа Святого, святую Церковь кафолическую, святых общение, оставление грехов, плоти воскресение и жизнь вечную. Аминь». Руфин разобрал и объяснил по членам этот символ и, между прочим, в объяснении слов: «При Понтии Пилате распятого»... показал, какое таинство заключается в крестном древе и крестной фигуре. Руфин умер в 410 году.

17) Хромаций, епископ Аквилейский, оставил 83 беседы на Евангелие от Матфея, из которых мы приведем выдержку. Он скончался в 412 году.

18) Блаженный Августин, епископ города Иипона в Африке, родился в 354 году и юность свою провел в праздной и распутной жизни. Молитвы и увещания матери его Моники привели, наконец, юношу к свету Христову; этому же способствовали и поучения св. Амвросия Медиоланского, которым внимал Августин в Милане в 384 г. С этого года он совершенно изменился и стал прилежно заниматься изучением Св. Писания. В 387 г. он удостоился св. крещения из рук св. Амвросия. После этого он начал писать много сочинений, в числе которых многие были направлены против еретиков – манихеев, а в последствии против пелагиан. Мы приведем старообрядцам выдержки из следующих сочинений сего отца: 1) О крещении (de Cataclysmo), в котором блаж. Августин указывает на таинственную силу и благодать крещения и на свойства истинного воина Христова, возрожденного в купели крещения. 2) Книга против манихея Фавста, в которой опровергаются заблуждения еретиков – манихеев. 3) Вопросы на книгу Числ, в которых св. отец изложил толкование на эту книгу Моисееву. 4) Письма к некоему Ианнуарию об обычаях Православной Церкви; здесь, объясняя обычаи и обряды Церкви, св. отец излагаете вместе с тем начала нравственного учения христианского. 5) Христианская наука – это есть пространное и полное руководство к изъяснению Св. Писания, в котором св. отец налагает правила для изъяснения и указывает необходимые качества для изъяснителя Св. Писания. 6) Послания к Гонорату о благодати Нового Завета, в которых бл. Августин отвечает на вопросы некоего Гопората касательно благодати, при чем опровергает учение еретика Пелагия. 7) Толкования на псалмы, в котором обращено главное внимание на таинственное толкование псалтири. 8) Беседы на Евангелие от Иоанна; 9) Беседы на слова Апостолские, в которых бл. Августин рассуждает о посланиях Ап. Павла и некоторых др. Апостолов. Наконец, 10) многочисленные беседы и поучения на праздники церковные и на различные случаи. – Блаж. Августин скончался в 430 году. В древнегреческих православных святцах память его указана 15 июня (См. Полный Месяцеслов Востока, арх. Сергия).

19) Св. Павлин, епископ города Нолы в Италии, был родом из города Бордо в Аквитании (в нынеш. южной Франции) и получил блестящее образование в местной знаменитой школе, где был наставником стихотворец Авзоний. С 389 г., приняв святое крещение, он роздал свое имение и начал вести уединенную жизнь в Испании, где вскоре и был посвящен в пресвитера. Затем переселился в Италию, в город Нолу, где в последствии сделался и епископом. Православная Церковь, совершая память св. Павлина 23 января, именует его милостивым за его милосердие к бедным. Он известен своими писаниями, именно: стихотворениями и посланиями к разным лицам, из коих мы приведем старообрядцам выдержку из его послания к другу своему, Сульпицию Северу, благочестивому христианскому историку. Св. Павлин скончался в 431 году.

20) Св. Исидор Пелусиот, пустынник Египетский, родился и получил блестящее образование в Александрии; еще будучи юношею, он удалился в пустыню близь города Пелусии, откуда вскоре отправился в Константинополь внимать поучениям великого Златоуста. Возвратившись в свою пустыню, св. Исидор занялся иноческими подвигами и писал письма многим лицам, в которых наставляет их в истинном подвижничестве и изъясняет многие места Св. Писания. Мы приведем выдержку из его толкования книги Судей. Св. Исидор скончался в 436 году. Память его празднуется 4 февраля.

Андрей, епископ Кесарии Каппадокийской, известен своим толкованием на Откровение св. Иоанна Богослова; толкование это очень уважается старообрядцами и мы приведем из него важную выдержку. Святитель скончался в 565 году.

22) Св. Анастасий Синаит был пресвитером и жил в Синайской пустыне. Отсюда путешествовал он в Египет, Сирию и Аравию для состязания с еретиками-монофизитами; своим красноречием и ученостью он не раз посрамлял их. Самое известное его творение есть «Путеводитель»; цель этой книги – посрамить еретиков; для этого св. отец наставляет читателя, как избегать хитрых мудрований, которыми еретики старались запутать православных, и как вести с ними спор. При этом преподобный советует прибегать к свидетельствам Св. Писания и свв. отцов, как поступал и он сам. Мы укажем из «Путеводителя» очень важное свидетельство о четвероконечном кресте, при чем приложим рисунок креста с греческою надписью VII-го столетия. Преподобный преставился в 686 г. Память его совершается 20 апреля.

23) Св. Иоанн Дамаскин родился в сирийском городе Дамаске, где отец его был министром дамасского халифа (князя); воспитание получил самое блестящее в отцовском доме под руководством ученого инока Космы из Калабрии. Сделавшись совершеннолетним, он занял при халифском дворе должность дамасского градоначальника. В это время византийский император Лев III Исаврянин начал гонение на свв. иконы; Иоанн явился ревностным защитником святыни и своими сочинениями не мало обличал императора и противодействовал его намерениям. За это Лев оклеветал его пред халифом в измене; халиф велел отсечь ему десную руку. Скорбящий Иоанн слезно молился ночью пред иконой Богоматери, и Пречистая чудесно исцелила его десницу. После этого св. Дамаскин удалился в иерусалимскую лавру св. Саввы Освященного и здесь начал составлять свои чудные песнопения. Из сочинений св. Иоанна мы приведем выдержку из знаменитого его сочинения «Точное изложение православной веры», которое уважается в такой же степени и старообрядцами, как и чадами Православной Российской Церкви. Преподобный Иоанн скончался в 777 году (См в «Историческом учении об оо. Церкви» Филарета Черниговского). Память его совершается 4 декабря.

24) Св. Косьма, епископ палестниского города Маюмы, был усыновлен в детстве отцом св. Иоанна Дамаскина, и воспитывался вместе с последним. Когда св. Иоанн удалился в обитель св. Саввы, ему последовал и св. Косма, который в 743 г. посвящен был во епископа Маюмского. Он написал много церковных песнопений, особенно много канонов и стихир. Мы укажем на его канон на день Воздвижения Животворящего Креста Господня. Св. Косма преставился в 777 г. или несколько позднее. Память его 12 октября.

***

Мы проследили по столетиям свв. отцов и учителей Церкви, свидетельства которых о двучастном кресте мы намерены представить в нашем исследовании. Так как эти свидетельства часто представляют сходство по мысли у многих свв. отцов и учителей, то мы считаем удобнее излагать их не по векам, но по их содержание. Обращая внимание на все эти свидетельства, мы замечаем, что одни из них назначены для язычников; таковы свидетельства некоторых церковных писателей первых 3-х веков, именно: св. Иустина, Минуция Феликса, Тертуллиана, Оригена; также из 4-го века. – св. Афанасия и св. Амвросия. Содержание этого рода свидетельств вполне соответствует их назначению: желая выяснить язычникам таинство креста Христова, свв. отцы основывают свои доказательства не на Св. Писании или св. предании, но обращаются преимуществено к внешней природе и к видимым предметам мира: везде – и на небе, и на земле, и в морских водах, даже в фигуpе человеческой, в движениях человеческого тела и в лице человека, – везде эти отцы усматривают форму креста и указывают на нее язычникам. С этого рода свидетельств мы и начнем свой разбор отеческих мнений о кресте, после чего обратимся к свидетельствам, которые и по назначению, и по содержанию своему отличаются от первых: они обращены или к иудеям, или к еретикам, или же к самим православным; поэтому в них свв. отцы ссылаются уже не на видимую природу, но на слова Св. Писания Ветхого и Нового завета (из Ветхого зав. – преимущественно против иудеев, из Нового – против еретиков). К такого рода свидетельствам следует отнести слова следующих свв. отцов и учителей: св. Иустина (особенно в разговоре с Трифоном иудеянином), св. Иринея, св. Ан. Варнавы, Тертуллиана (в сочинениях его против иудеев и еретиков – гностиков), Климента Александрийского, св. Киприана, св. Василия Великого, св. Григория Нисского, св. Иоанна Златоуста, блаж. Иеронима, Руфина, Хромация, блаж. Августина, св. Павлина, св. Исидора Пелусиота, Андрея Кесарийского и св. Иоанна Дамаскина. – Наконец, к третьему разряду отеческих свидетельств о кресте мы отнесем историческия свидетельства о некоторых событиях и памятниках древности; сюда, кроме повествований Евсевия и некоторых других церковных историков, мы поместим места из сочинений св. Григория Богослова и св. Анастасия Синаита. – За сим приступаем к разбору и истолкованию самых свидетельств.

***

А) из творения св. Иустина

Первая апология, глава 60-я: «И то, что у Платона в Тимее говорится о Сыне Божием по отношению к Его природе, когда говорится, что Он (Бог) поместил Его во вселенной на подобие буквы X, он заимствовал у Моисея. Ибо в Моисеевых писаниях рассказано, что в то время, как Израильтяне вышли из Египта и были в пустыне, напали на них ядовитые животные, ехидны и аспиды и всякий род змей и истребляли народ; и Моисей, по вдохновению и действию Божию, взял медь и сделал образ креста и поставил его во святой скинии и сказал народу: если вы посмотрите на этот образ и уверуете, вы спасетесь чрез него (Числ.21:8 и дал.; сл. Ин. 3:14). Вследствие того змеи, как написал Моисей, стали умирать, а народ чрез такое средство избежал смерти. Платон прочитал это, и не зная точно и не сообразивши, что то был образ креста, а видя только фигуру буквы X, сказал, что сила, ближайшая к первому Богу, была во вселенной наподобие буквы Х».

В этой выдержке св. Иустии говорит о греческом философе Платоне, жившем за 300 лет до Р. Хр. «Тимей» – это одно из лучших творений этого философа; в этом сочинении он излагает свои воззрения на происхождение и сущность мира, объясняет природу и ее законы. Мнения и взгляды Платона на природу и человека не всегда справедливы и заключаюсь в себе часто самые грубые заблуждения; но с другой стороны у него являются и весьма светлые мысли, близкие к истине; таково, например, его понятие о Сыне и Слове Божием, чрез которого Бог сотворил мир. Вот что говорит о Нем Платон в одном из своих сочинений: «Пребожественное Слово устроило и сделало видимою сию вселенную. Всякий, кто наслаждается блаженством, прежде всего созерцает это Слово, а после сего пламенеет желанием узнать все, что доступно познанию смертного человека» (О законах, кн. 11, том II-й) В этих словах особенно видна близость Платона к христианскому учению о Сыне Божием, Им же вся быша, яже на небеси и яже на земли, видимая и невидимая (см. Символ веры и Кол.1:16). Св. Иустин указывает на эту близость, при чем обращает внимание на учение Платона о букве X во всей природе; эта буква имеет крестообразную фигуру и показывает, по мнению св. Иустина, что Платон имел некоторое понятие о кресте Христовом и заимствовал это понятие у Моисея, – из повествования его о медном змие. Мнение св. Иустина тем более имеет для нас силу, что сей отец Церкви сам в юности был последователем Платона и, следовательно, хорошо знал все подробности его учения. Для старообрядцев и для нас слова св. Иустина имеют то значение, что св. отец потому именно и сближает Платонову букву X и крест Христов, прообразованный медным змием на древе, что крест Христов представляет в существе своем четвероконечную фигуру, а не какую-либо иную. На это, пожалуй, старообрядцы скажут нам: четверо конечный крест, явленный в том древе, на которое вознесев был медный змий, есть лишь сень или образ креста осьмиконечного; след., и самое сближение Платоновой буквы X и крестной формы, явленной в вознесении на древо змия, основано не на той мысли, что существенная и основная фигура креста Христова есть четвероконечная, но лишь на той, что эта фигура есть ветхозаветное прообразование фигуры осьмиконечной. В обличение такого возражения мы укажем нашим противникам на одно действие, которое издревле принято и узаконено св. Церковью и не только принимается и уважается старообрядцами наравне с чадами православной Греко-российской Церкви, но и теми христианами, которые принадлежать к западной, латинской Церкви. Это действие есть крестное знамение, которым все мы ограждаем себя и которое употребляется во всех случаях, когда св. Церковь желает преподать освящение и сообщить осеняемому лицу или предмету благословение Божие. Но как изображается при этом спасительное знамение креста? Пусть ответят нам сами старообрядцы: так-ли, что рука со сложенными перстами прикасается к телу или предмету в осьми местах, изображая по порядку сперва прямое древо креста, затем поперечное, далее – титло и наконец–подножие? Или же так, что осеняющая рука ясно образует крест четвероконечный, попеременно останавливаясь в четырех точках, расположенных друг от друга на равном расстоянии и ясно обозначающих собою крестообразно пересекающие друг друга линии? Конечно, старообрядцы ответят утвердительно лишь на этот последний вопрос, так как и они осеняют себя крестом двусоставным, а не четверочастным (осьмиконечным). Но здесь является новая уловка с их стороны: не видя возможности отрицать того, что они осеняются крестом двусоставным, они говорят, что в крестном знамении сей двусоставный крест есть лишь образ креста четверочастного, и, изображая рукою двусоставный крест, нужно иметь в мысли четверочастный крест, ибо лишь при этом условии крестное знамение получает освятительное действие. Так именно понимает значение крестного знамения писатель «Меча Духовного», когда говорит, что хотя в Церкви Российской внешний вид сего знамения и осенения и одинаков с образом осенения у старообрядцев (кроме сложения перстов), однако в российской Церкви сие осенение уже не может сообщить осеняемому предмету силы освящения, поскольку архиереи и священники этой Церкви не имеют в мысли четверочастного креста, но лишь крест двучастный⁸. На чем основана такая смелая мысль о недействительности крестного знамения, совершаемого православными архиереями и священниками, писатель «Меча Духовного» не показывает. Правда, он старается доказать ее ссылкой на следующие слова св. Златоуста: «крест есть видом двоякий, ов убо из вещества, или злата, или маргаритов, или каменей честных, ов же (креста вид) невещественный, ибо не из вещества ипостась его, но от веры существо, от залога, творящего и вещество» (Маргарит, слово в 3 нед. вел. поста, о кресте); однако из этих слов св. отца мы, при беспристрастном их разборе, никаким образом не можем вывести мысль, будто крестное знамение лишь тогда имеет действительную силу, когда тот, кто его совершает, имеет в уме представление о кресте четверочастном: св. Иоанн Златоуст указывает только на то, что под словом и понятием крест мы вообще разумеем два рода крестных изображений – один из древа, злата, камня и др. веществ, другой – невещественный, который мы полагаем на себе рукою, – вот весь смысл слов св. Златоуста, – более же выводить ничего мы не можем из них. – Спросим однако старообрядцев, на чем основана такая мысль, что пастыри Российской Церкви имеют в мысли такой, а не иной вид креста, когда благословляют? Если они выводят эту мысль из употребления в Российской Церкви двусоставного креста, напр., на просфорах, то зачем же забывают они, что и четверочастый крест благоговейно почитается сею же Церковью? Притом наши святители и иереи, знаменуя крестом при благословениях и при священнодействии, вовсе не имеют в мыслях ни четвероконечной, ни осьмиконечной формы, но единого Спасителя нашего и Его Божественную силу, которая все освящает. Далее, откуда заключаюсь наши противники, будто самое благословение российских архиереев и священников не действительно? Неужели лишь из того предположения, что эти архиереи и священники при благословении имеют в уме двусоставный, а не четверочастный крест? Но если так мало имеет значения двусоставный крест, то почему же однако старообрядцы изображают его рукою? Если двусоставный крест есть не более, как ветхозаветная сень креста Христова в Новом Завете, то какое же значение имеет сия сень теперь, когда Ветхий Завет упразднен и Новый стоит на его месте? Ведь теперь время, когда среди верующих, т.-е. в Церкви, живет и действует благодать Христова, и поэтому теперь прейде сень законная, благодати пришедши; след., и двусоставный крест нельзя более употреблять, ибо это сень истинного креста Христова, по учению старообрядцев, а между тем они же употребляют его. Вот к какому непримиримому противоречию должны придти наши ревнители старых обрядов, следуя своим обычным мыслям о кресте двусоставном. Итак, крестное знамение может и должно служить лучшим и сильнейшим доказательством для старообрядцев той истины, что крест двусоставный достоин равного поклонения и почитания с крестом четырехсоставным, как о том и учит православная Церковь. Следовательно, и приведенные нами слова св. Иустина нельзя относить лишь к сени креста Христова, но к самому кресту Христову, к четырехконечной фигуре креста.

Переходим к другому свидетельству св. Иустина.

Апология первая, глава 55-я: «Крест, как предсказал пророк, есть величайший символ силы и власти Христовой, как это видно и из предметов, подлежащих нашему наблюдению. Ибо рассмотрите все вещи в мире, устрояется ли что без этой формы и может ли быть без нее взаимная связь? По морю нельзя плавать, если на корабле не цел тот трофей, который называется парусом; земли нельзя орать без формы крестообразной; копающие землю, равно как и ремесленники, не иначе производят свою работу, как посредством орудий, имеющих эту форму. И наружный вид человека отличается от вида животных неразумных только тем, что он прям и имеет возможность протягивать свои руки, – и на своем лице имеет простирающейся от лба так называемый нос, посредством которого совершается у животного дыхание, и который не другое что представляет, как фигуру креста. Об этом сказано пророком так: «дыхание пред лицом нашим Христос Господь» (Плач, 4, 20). И ваши символы представляют силу крестообразной формы. Я разумею знамена и трофеи, с которыми повсюду вы совершаете свои торжественные шествия, являя в них знаки вашей власти и силы, хотя вы делаете это, сами не помышляя о том». Нечто подобное говорит и

в) Минуций Феликс

Октавий, глава 29-я: «Естественный образ креста мы видим в корабле, когда он приводится в движение распущенными парусами и плывет с протянутыми веслами; и когда вы прикрепляете упряжь (jugum), то и тогда является образ креста, а также и в том случае, когда человек, протянувши руки, от чистого сердца возносит молитвы к Богу. Итак изображение креста выражается и в природе, и составляет основание вашего богопочтения».

В приведенных выдержках св. Иустин и Минуций Феликс оба прибегают к одному и тому же способу доказательства истинности креста Христова: они обращаются к видимой природе и указывают язычникам на то, как во всех ее предметах и явлениях, также в делах рук человеческих, в основании является фигура креста, хотя язычники и не замечают этого. Обращаясь к кораблю, защитники христианства останавливаются на его парусах. Глаголемые старообрядцы, вероятно, знают, что парусом называется тот кусок холста или парусины, который прикрепляется на мачту корабля. Для того, чтобы парус мог держаться на мачте, к этой последней присоединяется сначала поперечная балка или перекладина, и на ней-то уже навешивается парус. Мачта, соединяясь с этой поперечною балкою, ясно являет образ креста четвероконечного. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на барки и так называемый расшивы, которые плавают по нашим судоходным рекам. Подобным образом устраивались и римские мачты с парусами, о которых говорят св. Иустин и Минуций: среди судна возвышалась большая мачта, называвшаяся у римлян malus, а у греков ιστος; к ней прикреплялась поперечная балка, носившая название antenna, а по-гречески χεραια; на поперечной же балке навешивался посредством колец и канатов кусок холста или парус (velum, ιστιον). Таким образом и в римском, и в греческом корабле мачта (malus, ιστος), соединяясь с поперечной балкой (antenna, χεραια), представляла вид креста четвероконечного. – От корабля св. Иустин переходит к земледельческим орудиям и в них также находить крест. Земли нельзя орать без формы крестообразной, – здесь указание на устройство у римлян плуга и сохи для возделывания полей. Римский плуг по своему устройству не многим отличался от устройства нашего плуга; главное отличие его от нашего заключалось главным образом в том, что впереди, поперек дышла, прикреплялась особого рода перекладина, носившая название ига (jugum), так как налагалась на спины быков, впрягавшихся в плуг. Такого рода упряжь употреблялась не только в плугах, но и вообще в римских колесницах, повозках и других экипажах. Соединение дышла с поперечным игом представляло опять-таки вид четвероконечного креста. На это указывает и Минуций, когда говорит: «когда вы прикрепляете упряжь, то и тогда является образ креста»...

Копающие землю, равно как и ремесленники, не иначе производят свою работу, как посредством орудий, имеющих эту форму, – это выражение св. Иустина указывает на римские садовые инструменты, а также на орудия различных ремесленников, как, например, ваятелей, рещиков и др. К садовым инструментам принадлежали такие же, как и у нас, заступы, лопаты и др., у которых рукоятка устраивалась, обыкновенно, в форме четвероконечного креста; тоже следует заметить и об инструментах, которыми пользовались ремесленники: это были или резцы, или наши долота, рукоятки коих имели чаще всего крестообразный вид. – Затем, как св. Иустин, так и Минуций Феликс обращаются к человеку и видят в нем естественный образ креста. Образ сей прежде всего открывается в положении прямо стоящего человека с распростертыми руками; такое положение из глубокой древности всегда служило лучшим выражением вовне тех молитвенных чувств, которые наполняли душу человеческую, при обращении ее к Богу. Даже у язычников, не ведавших истинного Бога, был обычай простирать руки к небу во время молитвы; такой же обычай перешел и в Церковь Христову, так что и доселе многие верующие, если не в храме, то в своей домашней молитве нередко любят сопровождать свои молитвенный возношения воздеянием рук. Однако, судя по тому, что св. Иустин и Минуций видят в воздеянии рук образ креста Христова, можно полагать, что в древности молитвенное воздеяние рук не совсем походило на то, как совершается это воздеяние у нас теперь: вероятно, прежде при воздеянии обращали руки не столько наверх, сколько в стороны, чрез что фигура человека, действительно, получала крестный вид. – Останавливая внимание, собственно, на человеческом лице, св. Иустин и здесь усматривает изображение четвероконечного креста: «и на своем лице», говорит он, «человек имеет так называемый нос, который не другое что представляет, как фигуру креста». Действительно, если бросим взгляд на человеческое лицо спереди, то в устройстве носа можно заметить близкое подобие крестной фигуры: носовая кость, простирающаяся ото лба по направлению ко рту, представляет прямое древо креста, нижняя же часть носа, именно – где находятся ноздри, заключает в себе некоторое подобие древа поперечного; впрочем, это видно с ясностью только на тех людях, коих черты лица отличаются особенною тонкостью и правильностью. – Наконец, св. Иустин указывает язычникам на их же собственные военные знаки и трофеи, в которых также является образ четвероконечного креста. Римские военные знаки состояли из довольно длинного шеста, в верхней части которого прикреплялась поперек широкая дощечка с следующими четырьмя буквами: SPQR, что означало: «Сенат и народ римский (Senatus populusque Romanus)»; в позднейшее время к дощечке стали присоединять дорогие материи. Шест с поперечною дощечкою, действительно, напоминал фигуру креста четырехконечного.

В) Тертуллиан

Апологетик или книга против язычников, глава 16-я: «Если кто считает нас крестопоклонниками, тот и сам не чужд наших убеждений, поскольку и сам молится некоторому древу. И, однако же, какая разница между древом креста и Афинской Палладой и Ферейской Церерой, которые стоят без всякого вида, в виде грубого кола и голого древа! Всякое древо, воздвигнутое в отвесном положении, есть часть креста, а потому мы, невидимому, почитаем всего Бога (а не часть его, как делаете вы).... Вы почитаете еще изображения богини победы, внутри которых находятся кресты. Вся религия римская, как военная, почитает военные знамена, клянется ими и предпочитает их своим богам. Все эти славные изображения суть не иное что, как украшения крестов, а драгоценная материя на ваших знаках и знаменах служат к обогащению крестных образов. Хвалю вашу ревность: вы не захотели почитать голые и лишенные украшений кресты».

Там же, глава 12-я: «Вы взводите христиан на кресты и на колы, но не являет ли того же (крестного) образа кусок глины, который вы накладываете на кресты и на колы (при выделке ваших богов)? Тело вашего бога получает прежде всего освящение на крестном древе».

Книга к народами, глава 12-я: «Тот, кто утверждает, что мы крестопоклонники, сам разделяет наши убеждения. Крест – это знак, сделанный из древа, и вы почитаете тот же материал с изображением (богов); но ваши изображения имеют человеческий вид, а наши – свой особый; но дело не в фигуре, лишь бы материал был один, и не в форме, лишь бы она составляла тело бога. Если же говорить о различии, то не многим ли отличается от крестного древа Афинская Паллада и Ферейская Церера, которые представляют вид грубого кола и голого, бесформенного древесного истукана? Всякое древо, воздвигнутое в отвесном положении, составляет часть креста и притом значительную; а нас вы упрекаете в том, что мы чтим полный крест с поперечною частью и вершиной. Тем более неизвительно для вас, если вы почитаете укороченное и обрубленное древо, между тем как другие почитают его в целом и не обрубленном виде. Впрочем, как я покажу ниже, вся ваша религия есть совершенное крестопоклонение. Разве вы не знаете, что ваши боги происходят от сего орудия казни (т.-е. креста)? Ибо всякое изображение богов, сделано ли оно из дерева, или высечено из камня, или вылито из меди, или из какого-нибудь более дорогого материала, по необходимости, проходит чрез руки ваятеля. Этот ваятель прежде всего ставить древо креста, поскольку крест представляет в себе то направление, которое принимает человеческое тело помимо нашей воли: то, что есть голова, господствует; то, что есть спинная кость, идет прямою линией, а то, что составляет уровень плеч... Если ты поставишь человека с распростертыми руками, то у тебя будет изображение креста. Итак, с этого начинает ваятель, при чем, сделавши форму из глины, затем мало-помалу отделывает ее. После этого он образует тело и дает глине, налепленной на кресте, известный вид, по своему желанию. Затем, с помощью циркуля и свинцовой линейки, грубая форма идола заменяется или мрамором, или глиной, или медью, или же каким-нибудь другим материалом, из которого пожелает художник сделать бога. Таким образом, вслед за крестом является глина, а вслед за глиною – бог, при чем крест, некоторым образом при посредстве глины, превращается в бога. Следовательно, вы почитаете крест, дающий начало предмету вашего почитания (т.-е. идолу). Если у вас такое обилие идолов, то это происходит именно от того, что вы в идолах почитаете крест. Вот вам пример: вы чтите изображения богини победы, которые тем более (для вас) священны, что представляют источник радости; но, почитая эти изображения, вы (чрез то) почитаете и кресты, которые находятся в средине победных трофеев. Потому и в войсках под видом знаков победы почитаются кресты; войска обоготворяют эти знаки, клянутся ими и ставят их даже выше самого Юпитера. А между тем эти великолепные изображения и весь этот блеск золота составляют украшение крестов; такое же украшение для крестов представляют те драгоценные ткани, которые увешивают военные знаки, сохраняемые в войсках. Мне кажется поэтому, что вы стыдитесь почитать кресты в обнаженном виде и без украшений».

Во всех сих трех выдержках из Тертуллиана видно, что речь писателя обращена к языческим читателями, как и разобранные уже нами выше слова св. Иустина и Минуция Феликса. Нельзя также не заметить, что последняя выдержка есть, в сущности, подробнейшее раскрытие первых двух, хотя она извлечена из другого сочинения Тертуллианова, совершенно отличного от Апологетика, именно из книги к народам. В виду такого сходства приводимых нами мест, мы будем рассматривать и объяснять их совместно.

Если кто считает нас крестопоклонниками, – вот с каких слов начинается речь Тертуллиаина в выписываемых нами местах. В этом выражении учитель церкви намекает на обвинение, которое взводили на христиан язычники, будто христиане воздают божеские почести кресту и покланяются ему как идолу. Возводя на последователей Христовых такое обвинение, язычники вопрошали ли их: для чего вы, христиане, оставили поклонение нашим богам, называя сие поклонение беззаконным, и безумным, когда сами теперь впали в самое бессмысленное, по-видимому, идолопоклонство, так как вы почитаете бездушное древо, между тем как мы чтим изображение своих богов? Отвечая на такой вопрос язычников, Тертуллиан говорит им, что они сами себя обманывают, не замечая, что и они суть крестопоклонники, ибо «и сами молятся некоторому древу». У вас есть идолы двух богинь ваших – Афинской Паллады и Ферейской Цереры, – как бы так говорит учитель церкви, – идолы, которые по виду своему ничем не отличаются от простого деревянного кола, так как сделаны весьма грубо и не имеют даже никакой ясной фигуры; этот деревянный кол, как и всякое древо и шест, которые укрепляются в земле в отвесном положении, составляет часть нашего креста (именно прямое древо). Таким образом, почитая изображение Паллады и Цереры, вы чрез это почитаете и часть нашего креста, но только одну часть; не лучше ли посему поступаем мы христиане, когда чтим не часть креста, подобно вам, но весь крест? – Затем Тертуллиан обращает внимание своих противников на то обстоятельство, что все языческие идолы и изображения богов, из какого бы материала они сделаны ни были, потому только и могут получить свою форму и сохранить ее в прочности, что внутри каждого идола утверждена палочка, имеющая на себе другую, поперечную палочку, так что получается фигура четырехконечного креста. На этих-то крестообразно пересекающихся палочках ваятель накладывает сперва бесформенную массу глины, которую, по мере работы, приводить в известный вид, а затем уже покрывает или деревом, или металлом, или камнем, смотря потому, из какого материала угодно ему сделать бога. Таким образом, заключает наш учитель церкви, – «тело вашего бога получает прежде всего освящение на крестном древе», и, следовательно, когда вы почитаете богов ваших, то в тоже время, сами того не замечая, воздаете почесть и кресту Христову. И мало того, что воздаете почесть ему: вы как будто не хотите почитать его нагим и без украшений; и вот почему в изображениях богини победы, равно как и в других военных знаках ваших, присоединяете к нему драгие ткани и золотые украшении. – Вот смысл речи Тертуллиана. Ясно, что, подобно Иустину и Минуцию Феликсу, и он разумеет не иной крест, как именно двусоставный или четвероконечный: это явствует из самого смысла всей речи.

Г) Ориген

Беседы на разные места Писания, бес. 8-я: «Поперечные перекладины корабельной мачты и оконечности парусов носят на себе фигуру нашего креста. Также и самый птицы, когда они взлетают на верх и висят в воздухе, раскрывши крылья, подражают крестной форме. И самые трофеи и знаки победы при триумфах суть украшенные кресты, которые мы должны иметь не только на своих лицах, но и в душах наших, дабы вооруженные таким образом, мы могли наступать на аспида и василиска во Христе Иисусе».

Здесь, в сущности, речь идет о том же, о чем говорили св. Иустин, Минуций и Тертуллиан; впрочем, Ориген видит еще изображение креста в птицах, когда они, летая по воздуху, распростирают свои крылья, так что вся их фигура представляет четырехконечный крест. Подобное указание делает и отец IV века, блаж. Иероним, когда в беседе на евангелиста Марка, главу 11-ю, говорит: «Когда птицы летают по воздуху, они принимают фигуру креста», и даже присовокупляет: «человек, плавающий по воде или молящийся, принимает вид креста», – сравнение отчасти уже знакомое нам.

Д) Св. Афанасий Великий⁹

Ответы на вопросы Антиоха, отв. на 41 вопрос (по славянскому переводу): «Креста убо образу от двою древу совокупляюще покланяемся. Егда же кто нас от неверных укорил бы, яко древу покланяющиеся, можем два древа разлучивше, и образ креста разрушивше, яко праздна сие непщевати древа, а неверного увещевати, яко не древо чтем, но образ креста».

Это свидетельство особенно важно, так как св. отец, не прибегая уже ни к каким подобиям и примерам, прямо, не обинуясь, говорит, что крест Христов состоит из двух древ, и, как бы не довольствуясь этими словами, далее поясняет свою мысль. «Если бы кто от язычников, говорит он, – укорил нас, что поклоняемся дереву, то в доказательство того, что мы не древо чтим, но образ креста, мы можем разлучить два древа, так что уже не получается креста, но останутся одни пустые древа». В этом добавлении первая мысль о том, что двусоставный крест есть истинный крест, получает полное подтверждение, ибо в самом деле, если мы разлучим два древа, составляющие двусоставный крест, то уже не получим креста, но одни прямые палочки. Итак, вот ясное свидетельство о четвероконечном кресте, принадлежащее св. отцу IV столетия. Можно ли после этого старообрядцам отрицать древность этого креста, называя его сенью креста Христова? Св. Афанасий говорит, очевидно, вовсе не о сени креста Христова, но о самом истинном кресте Христовом, ибо говорит, что мы покланяемся ему: «креста убо образу от двою древу совокупляюще покланяемся». А если бы четвероконечный крест был сенью осьмиконечного, то в новозаветной церкви покланяться ему было бы не дозволено, так как прейде сень законная, благодати пришедши.

В) Св. Амвросий

Беседа 56-я: «Велико таинство креста и, по нашему представлению, самый мир спасается сим знамением. Ибо когда мореплаватели плывут по морю, то прежде всего воздвигают (на корабле) древо (т.-е. мачту) и натягивают парус, дабы, чрез устроение креста Господня, рассечь морские волны; под этим спасительным Господним знамением они достигают пристани и избегают смертной опасности. Ибо парус, повешенный на мачте, есть образ таинства: он как бы указывает на Христа, вознесенного на кресте, вследствие чего люди, одушевленные мужеством, при виде сего таинства не обращают внимания на бурю и решаются на путешествие. Как церковь не может стоять без креста, так и корабль без мачты не безопасен, ибо диавол тотчас начинает его беспокоить, ибо ветер сильно колеблет его. Напротив, лишь только воздвигается знамение креста, тотчас и злость диавола отгоняется, и ветреная буря укрощается. И хороший – земледелец, готовясь перевертывать земную почву и добывать (себе) жизненное пропитание, старается сделать это посредством крестного древа, ибо, приделавши к нижней части сохи острое лезвие, он прикрепляет сверху палицу и рукоятку, причем подражает фигуре креста; поэтому и самое сплочение сохи есть некоторое подобие страдания Господа нашего. Также и самое небо расположено по образу сего знамения, ибо, разделяясь на четыре страны, – восток, запад, юг и север, оно как бы сдерживается четырьмя углами креста. Самое положение человека с поднятыми руками изображает крест; вот почему нам заповедуется молиться с воздетыми руками, дабы мы самым движением наших членов исповедовали страсть Господню, потому что наша молитва бывает скорее услышана в том случае, когда и самое тело наше подражает Христу, которого мы содержим в мыслях».

В этой выдержке св. отец говорит о тех же предметах, на которые указывали другие отцы и учители, перечисленные нами доселе: прежде всего он усматривает изображение креста в корабле, именно в его мачте, причем сближает крест с мачтой не столько по их наружному сходству, сколько по значению, какое имеет то и другое древо. Как корабль, лишенный мачты, легко может не достигнуть пристани и потонуть в морских водах, так и церковь не может устоять без образа крестного против козней диавольских. Останавливаясь собственно на парусе, св. Амвросий видит в нем образ самого Христа, вознесенного на крест. От корабля св. отец обращает свое внимание на орудие земледельцев – соху, в которой верхняя рукоятка устраивалась, обыкновенно, крестообразно, пересекая поперек палицу сохи, так что представляла подобие четвероконечного креста. Далее святитель останавливаете свой взор на четырех странах света, которые и самый небосклон разделяют на четыре части; это суть – восток, запад, юг и север; в них он также видит указание на крестную фигуру, имеющую четыре стороны. Последний образ, к которому обращается св. Амвросий, уже встречался у св. Иустина и Минуция Феликса: это положение молящегося человека с распростертыми руками; св. отец, объясняя таинственное значение такого молитвенного положения, говорит, что церковь потому заповедует своим чадам молиться с простертыми руками, чтобы не только душа, но и тело наше могло некоторым образом участвовать в Христовых страданиях, принимая крестную форму.

А) Св. Апостол Варнава

Его послание, глава 9-я: «Авраам, который первый принял обрезание, провидя духом Иисуса, обрезал домашних своих, пользуясь учением трех букв. Ибо сказано: обрезал Авраам из дома своего десять и восемь и триста мужей (Быт. 17, 27; 14, 14). Какое же показано в сем ведение? Заметь, во-первых, десять и восемь, потом триста. Десять и восемь выражаются: десять буквою I, восемь буквою Н. Вот имеешь Иисуса (ΙΗσουν). Поскольку же крест в виде буквы Т долженствовал заключать собою благодать (искупления), то сказано: триста. Следовательно, две буквы означают Иисуса, а в третьей видим крест»¹⁰.

Для того, чтобы понять смысл слов апостольского мужа, мы остановимся на свидетельствах Тертуллиана, св. Павлина, св. Исидора Пелусиота и блаж. Иеронима, которые также видят в числе триста (Т) образ креста.

В) Тертуллиан

Против Маркиона, книга III, глава 22-я: «Предизображая и назнаменовывая Христа страждущим, также и то, что праведники, Апостолы и потом все верные, точно также будут страдать, предсказал, что они запечатлены оным знаком, о котором говорит Иезекииль: «Господь сказал мне: пройди посредине ворот в Иерусалиме, и дай знак тав (Т) на челах мужей (Иезек. 9, 4)». Ибо самая буква греков тав, наше Г, имеет вид креста».

В) Св. Павлин

Послание к Северу: «Христос поразил господство врага не множеством и не силою военных ратей, но единственно таинством креста, коего образ выражается чрез греческую букву Т, посредством числа 300».

Г) Св. Исидор

Толкование на книгу Судей, на главу 7-ю: «Число трехсот воинов Гедеоновых содержится в букве Т, которая заключает в себе образ креста; если к сей букве, выше поперечной линии, присоединить ту часть, которая составляет в кресте вершину, то получится уже не образ креста, но самый крест».

Д) Блаж. Иероним

Толкование на пророка Иезекииля, на гл. 9-ю: <В древних еврейских буквах, которые доныне (т.-е. до времени Иеронима) употребляются у Самарян, последняя – тав имеет подобие креста, изображаемая на челах христиан».

Его же толкование на Евангелие от Марка, гл. 15-ю. "Буквою тав описывается знамение спасения и креста»:

Хотя во всех этих свидетельствах речь идет о букве тав (Т), изображающей число 300, однако указанные свв. отцы и учители церкви, говоря о сей букве и ее таинственном значении, не все объясняюсь одно и тоже место ветхозаветного писания, именно: Ап. Варнава останавливается на числе рабов Авраамовых (318), поразивших царя Содомского (Быт. 14, 14–15), также и на обрезании всех этих рабов (Быт. 17, 27); Тертуллиан и блаж. Иероним говорят о том знамении, которое Господь велел пророку Иезекиилю наложить на челах жителей Иерусалима (Иезек. 9, 4), а свв. Павлин, Климент и Исидор – о числе воинов судии израильского Гедеона, с помощью коих он поразил Мадианитян (Суд. 7, 6–7 22–23). Несмотря на это различие, все свв. отцы и учители церкви согласны в том, что буква Т, изображающая число 300, есть образ креста Христова. Блаж. Иероним и Тертуллиан, приводя место из пророка Иезекииля (9, 4), пользовались, очевидно, не в том виде переводом семидесяти, в каком он существует у нас, так как по сему последнему чтению, 4-й стих 9-й главы является в таком виде: И рече Господь к нему (т.-е. к пророку): пройди среде града Иерусалима, и дождь знамения на лица мужей (καὶ δὸς σημεῖον ὲπὶ τὰ μέτωπα των ὰνδῤών) и т. д.; а у Тертуллиапа и Иеронима чтение этого же места несколько иное, именно: «И сказал мне Господь: пройди посредине ворота в Иерусалиме, и дай знак тав на челах мужей» (Dicit Dominus ad me: pertransi in medio portae, iu media Heierusalem et da signa Thau in frontibus vïrorum; а по Вульгате так: Transi per mediam civitatem in me dia Ierusalem et da signa Thau super frontes virorum). Принимая во внимание древность свидетельства Тертуллианова, можно думать, что это последнее чтение гораздо древнее и правильнее нашего теперешнего чтения; ибо предполагать, что слова Тертуллиана искажены впоследствии, при чем вставлено в текста пророческих слов упоминание о букве тав, – нет никакого основания, тем более, что в таком случае весь смысл выдержки из Тертуллиана сделался бы совершенно непонятным, так как далее учитель церкви прямо говорить, что буква тав есть образ креста: «самая буква греков тав, наше Т, имеет вид креста». Правильность того чтения, какого придерживаются Тертуллиан и блаж. Иероним, подтверждается еще тем, что такое же точно чтение 4-го стиха 9-й главы прор. Иезекииля мы находим и в древнейших греческих переводах ветх, завета: Акилы, Симмаха и Феодотиона, сделанных еще в половине II-го столетия и начале III-го, которыми пользовался уже знаменитый учитель церкви Ориген, живший в первой половине III-го столетия, а затем и многие свв. отцы церкви. – Обращаемся, собственно, к вопросу, который могут предложить нам старообрядцы: как понимать сравнение, делаемое свв. отцами, буквы тав с крестом? В ответ укажем на приведенные нами выше слова блаж. Иеронима, в которых он говорит, что в числе древних еврейских букв последняя буква, тав, имеет подобие креста. Эти слова блаж. Иеронима вполне оправдываются новейшими изыскателями древности. Древне-самарянский и древне-еврейский тав, он же древне-финикийский, перешедший от Финикиан к Грекам, действительно, походил на четвероконечный крест и изображался так +, X +; самое еврейское слово тав означает собственно крест или крестообразный знак¹¹. Подобно сему у древних египтян буква тав писалась так: +, и весьма часто употреблялась в иероглифах¹², где означала она жизнь. Церковный историк Сократ, повествуя о крестах, найденных при императоре Феодосии Великом (в 395 г.) в разрушенном храме египетского идола Сераписа, пишет: «знающие иероглифические письмена, толкуя крестообразные начертания, говорили, что они означают жизнь грядущего» (Ист. Церк., кн. V, гл. 17) Один из современных нам толкователей иероглифов признает за несомненное, что «крест мечевидный есть символ жизни», и он же показываешь, что сей символ виден на сохранившихся доселе египетских памятниках. (Иделер, в сочинении: Rudimenta hieroglyphicae veterum Aegiptiorum litteraturae, p. 137. Berolini, 1842)¹³. Таким образом, не только блаж. Иероним и Тертуллиан, но и Климент, свв. Павлин и Исидор, даже св. Апостол Варнава (коего свидетельство самое древнее из всех), все они разумеют под буквою тав образ креста четвероконечного. Вот новое доказательство древности сего креста!

Приводим затем новое свидетельство блаж. Иеронима, в котором он толкует следующие слова св. Апостола Павла (Ефес. 3, 16. 17 и далее): Да да даст вам (Господь) по богатству славы Своея, силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша: в любви вкоренени и основани: да возможет разумети со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота, разумети же преспеюшую разум любовь Христову, да исполниться во всяко исполнение Божие.

Толкование на послание к Ефесеям, кн. II-я, и. 3-я: "Когда мы, вкоренени и основаны, в любви, со всею уверенностью души узнаем, что Христос обитает во внутреннем человеке, тогда мы начнем с прочими святыми стремиться к тому, дабы с готовым сердцем разуметь, что есть широта и долгота, глубина и высота, и возжелаем узнать не только это, но и преспеющую разум любовь Христову, дабы, после того как все это совершится в нас, мы исполнились во всяко исполнение Божие. Мы прежде рассмотрим, что означает широта и долгота, глубина и высота по отношению к земным вещам, а потом перейдем к их духовному значению. Широта неба и земли или всего мира простирается от востока до запада; долгота – от юга до севера; глубина – в пропастях и преисподней; высота простирается выше небес. Но поскольку многие утверждают, согласно с Екклесиастом, что небо круглое и имеет вид свода, а между тем никогда круглая форма не может иметь ни широты, ни долготы, ни высоты, ни глубины, но во всех частях своих соразмерна, – то мы по необходимости заключим, что под высотою разумеются Ангелы и вышние небесные силы, а под глубиною – те силы, который ниже их; широта же и долгота – это те чины небесной иерархии, которые занимают средину между вышними и нижними. И так как, без сомнения, иное ближе к высшим, а другое ближе к низшим, то и всех тех, кои начинают подвизаться на пути добродетели и возвышаться горе, к небу, прилично назвать долготою; к тем же, которые всего ближе к земле и впадают в пороки, прилагается название широты, ибо широкий и пространный путь ведешь к смерти (Мф.7:13). Все это можно уразуметь в таинстве креста Господа нашего Иисуса Христа, ибо Он, восшед на высоту, пленил есть плен (Псал.67:19) и низшел в преисподняя земли, и после высоты и глубины, проповедь креста распространилась по всей земле. Вот почему крест Христов содержит в себе и высоту, и глубину, и долготу, и широту. И не удивительно, если крест Христов имеет всемирное господство, ибо и человек, распятый со Христом, имеет туже власть, поскольку он узнает прежде всего широту, начиная с низшего и познавая наименьшее; затем – долготу, т.-е. тех, которые, живя на земле, достигают славного и высшего; после же того – глубину, т.-е. противные и враждебные силы, воюющие с нами в сем мире, и наконец высоту, поскольку познав действия сих сил, мы попираем их ногами и только тогда удостаиваемся возвыситься к горнему и небесному».

Объяснение того же места из послания к Ефесеям (3:16–19) о долготе, широте, высоте и глубине, в приложении к таинству креста Христова, мы находим у многих древних свв. отцов, всего же более и яснее у блаженного Августина, с которого мы и начнем теперь.

Е) Блаж. Августин

Послание к Ианнуарию, об обычаях правосл. Церкви, посл. 119-е: «Обрати внимание на священнейшие три дня Распятого, Погребенного и Воскресшего. Из сих трех значение креста открывается для нас в настоящей жизни, а значение погребения и воскресения составляет предмет веры и надежды. Ибо ныне (Христос) говорит человеку: возми крест и следуй за Мною (Мф.16:24). А плоть распинается тогда, когда умерщвляются уды наши, яже на земли, блуд, нечистота, страсть, лихоимание (Кол.3:10) и прочее тому подобное, о чем тот же Апостол говорит: аще по плоти живете, имате умрети: аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете (Римл. 8, 13). Потом он говорит и о себе самом: мне мир распятся, и аз миру (Гал. 6:14), и в другом месте говорит: ведяще, яко ветхий наш человек с Ним распятся, да упразднится тело греховное, яко «тому не работами нам греху (Рим.6:6). Итак, пока это составляет предмет наших забот, дабы упразднить тело греховное, пока внешний человек тлеет, дабы внутренний обновлялся по вся дни (2Кор.4:16), – до тех пор время креста. И это составляет похвальный подвиг, однако до сего времени исполненный трудностей, награда за который есть покой. Но Апостол потом говорит: упованием радующеся (Рим.12:12), дабы мы, размышляя о будущем покое, с радостью подвизались среди трудов. Эту радость означает широта креста в поперечном древе, где пригвождаются руки, ибо посредством рук мы узнаем о деле трудящегося человека; чрез широту узнаем о его радости, поскольку печаль производить стеснение; а чрез высоту, к которой прислоняется глава (распятого), узнаем об ожидаемом воздаянии со стороны высшего, Божественного правосудия, воздающего каждому по делам его, а тем, которые, за свое терпеливое прохождение подвига, ожидают себе (небесной) славы, чести и нетления, – дарующего жизнь вечную. Посему и долгота, на которой простерто все тело (распятого), означает самое терпение; почему терпящие и называются долготерпеливыми. А глубина, водруженная в земле, прообразует тайну (крестного) таинства, ибо ты, если я не ошибаюсь, помнишь, какими словами Апостол» указывает на такое значение креста, когда говорить: в любви вкоренени и основами, да возможете разумети со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота (Ефес.3:17–18)».

Его же послание к Гонорату о благодати Нового Завета, послание 120-е, глава 26-я: «Апостол говорит: разумети приспеющую разум любовь Христову, да исполнится во всяко исполнение Божие (Ефес.3:19). В этом таинстве является форма креста, ибо Тот, Кто умер волею, и вид смерти избрал, какой Сам хотел. Не напрасно Он избрал такой вид смерти, ибо в нем также заключается широта, долгота, высота и глубина. Потому что широта – в том древе, которое укрепляется поперек; оно имеет отношение к добрым делам, поскольку на нем распростираются руки. Долгота заключается в том древе, которое простирается от поперечного древа до земли, ибо на нем (распятый) как бы стоит, т.-е. остается твердым и неподвижным, что составляет качества душевной бодрости. Высота – в той части древа, которая поднимается от поперечного древа вверх; эта часть соприкасается с главою распятого, поскольку предмет благого упования на небе. Что же касается той части древа, которая не является наружу, но всецело сокрыта под землею, то она означает глубину безвозмездного дара благодати».

Его же «Христианская наука», книга 2 я, гл. 41 я: «Сия трава (иссоп) мелка и не взрачна, но за то нет ничего крепче и несокрушимее ее корней, дабы мы, в любви вкоренены и основаны, возмогли разумети со всеми святыми, что широта?– и долгота, и высота, и глубина (Еф.3:17–18), т.-е. крест Господень, широта которого усматривается в поперечном древе, на котором распростираются руки (распятого); долгота – с земли до самой широты, на каковой части пригвождается все тело, начиная от рук вниз; высота от широты вверх, до самой вершины, к каковой части прислонена глава (распятого); а глубина, – это та часть, которая сокрыта в земле. Этим знамением креста осеняется всякое действие христианское, и нужно с постоянством держаться сего знамения, воодушевляться небесным упованием и не нарушать святости таинств».

Его же толкование на 103 псалом: «Да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота и высота и глубина (Ефес.3:18). Вероятно, здесь (Апостол) указывает на крест Христов, ибо широта заключалась в той части, на которой протянуты были руки; долгота есть часть, возвышающаяся от земли и на которой повешено было тело; высота – это та часть, которая возвышается вверх от поперечного древа; глубина – та часть, на которой укреплен был крест, и здесь все упование нашей жизни. Ибо широта заключается в добрых делах, долгота – в терпении до конца, высота указывает на то, что надо иметь горе сердца, дабы все наши деяния были благими и мы до конца пребывали в них. Имея широту, чрез которую мы творим добрые дела, и долготу, в силу которой мы подвизаемся до конца, – не будем ничего делать без упования небесной награды, ибо самая высота состоит в том, чтобы искать награды не здесь, а горе, иначе бы Христос не сказал: аминь глаголю вам, восприемлют мзду свою (Мф.6:2). Глубина же, где, как я сказал, утверждена была часть креста, и которая была невидима, давала начало видимым частям; что же сокрыто в Церкви и не открыто для всех? Таинство крещения, таинство евхаристии».

Его же о крещении, трактат 4-й, и. 6-я: «Восходи безбоязненно всякий, кто желает неба; пусть не страшит тебя ни теснота (лествицы), ни долгота ее, ни высота; не бойся ничего: ее ступени не колеблются, ибо тот Строитель (Христос) так утвердил их, что благоизволил пригвоздить свои руки к древу (сей лествицы). Посмотри, как описывает сию лествицу ученик сего Строителя, Апостол Павел, который как будто бы исчисляет ступени и восходит по ним и, приглашая за собою великое число (людей), говорит: преклоняю колена моя ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, да даст ват разумети со всеми святыми, что высота и широта, долгота и глубина (Ефес. 3, 14. 18). Апостол положил 4 ступени креста, и сия лествица не затруднительна: она имеет 4 ступени и ведет к небу. На высоте креста полагается глава Распятого: пусть христианин имеет свое сердце горе ко Господу, дабы ежедневно (быть готовым) отвечать на Его зов и чрез то взойти на первую ступень. К широте креста прикреплены руки Распятого: пусть руки христианина постоянно пребывают в добрых делах, – вот вторая ступень. На долготе креста» висит тело Распятого: пусть (христианин) укрощает свое тело подвигами, пусть обуздывает его постом, дабы покорить его владычеству духа, – вот третья степень восхождения. В глубине креста сокрыто то, чего ты не видишь; но отсюда же возвышается все то, что ты видишь: пусть действует в тебе вера христианская, в силу которой все непонятное для разума соделалось предметом сердечной веры, и пусть сия вера не ищет высших себе и питается упованием, – вот четвертая степень восхождения. По сим степеням взошли все святые, как девственники, так и верные супруги; они избежали мирской погибели, удалились в безопаснейшие места, где уже не боятся варваров и не устрашаются ни несчастными случайностями человеческой жизни, ни повреждениями, также не имеют ни печалей, ни бедствий, не боятся и самой смерти, но живут с Богом и чрез Бога».

Его же поучение 59-е, в навечерие Пятидесятницы, гл. 4-я: «Лежащий крест касается четырех стран мира, именно: востока, запада, севера и юга, и Христос, чрез свое страдание, привлек к Себе все народы и все покорил Себе, о чем Сам сказал, после своего воскресения из мертвых: дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли (Мф.28:18). Притом в сей форме креста содержится величайшее таинство, которое чем выше, тем большего внимания достойно, ибо широта креста указывает на любовь к ближнему, которая должна простираться не только к друзьям, но и ко врагам. Под долготою крестною разумеется великое и постоянное перенесение трудов и гонений, которое необходимо при нашем странствовании к небесному отечеству, как ради любви к ближним, так и ради совершения всех добрых дел. Подобным образом высота крестная изображает возвышенность упования, проникающего внутренняя завесы... Следует обратить также внимание на глубину креста, поскольку глубина есть таинство креста, в коем посрамлены дарования многих, слывших за мудрецов».

Его же поучение 75-е, на день Благовещения Пресв. Богородицы: «Сию широту любви изобразил Господь Иисус, возвысив главу свою к востоку, а ноги опустивши к западу, руки же распростерши к северу и югу, дабы исполнить то, что Он предсказал до своих страданий: егда вознесет буду от земли, когда я буду распят, вся привлеку с Себе (Ин.12:32), т.-е. призову к Себе весь мир».

Его же беседы на Евангелиста Иоанна, трактат, 118-й, о главе 19-й: «Апостол сказал: что широта и долгота и высота и глубина (Еф.3:18). Широта креста заключается в поперечном древе, на коем распростерты руки висящего (на кресте), и означает добрые дела в широте любви. Долгота крестная простирается от поперечного древа до земли, где книзу прикрепляются ноги, и означает постоянство и терпение до конца. Высота заключается в вершине, которая возвышается над поперечным древом, и означает чудный конец, к которому приводят все (добрые) дела, поскольку все, что делается с добрым терпением и постоянством, посредством долготы и широты, то должно делаться ради высоты небесного воздаяния. Глубина содержится в той части, которая утверждается в земле; здесь она сокрыта и невидима, но все видимые части креста, возвышающиеся вверх, отсюда получают свое начало: так и все наши блага проистекают из глубины благодати Божией, которая недоступна для понимания и рассуждения».

Его же беседа 59-я, в навечерие Пятидесятницы, глава 4-я: «Самый крест содержит в себе великое таинство: положение его таково, что верхняя часть достигает вѳба, нижняя касается земли, будучи утверждена в ее недрах, а широта его достигает стран мира. Поскольку Христос чрез крестное страдание облагодетельствовал Ангелов, число которых, сократившееся с падением возмутившегося ангела, ежедневно восполняется душами верных. Он принес спасение и нам, сущим на земле, и тем, кои, по причине первородного греха, содержались в преисподней, также и тем, которые жили на всех концах мира».

Его же беседы на слова Апостольские, беседа 8-я, глл. 3, 4 и 5-я: «Послушай самого Апостола, говорящего тебе: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, (Гал.6:14). И мы пусть хвалимся все о кресте, возлюбленные братья. В нем мы, может быть, найдем и широту, и долготу, и высоту, и глубину, ибо чрез эти слова Апостола, крест как будто бы поставлен пред нашими очами, поскольку имеет широту, к которой пригвождаются руки; имеет долготу, которая есть древо, простирающееся от широты до земли; имеет и высоту, поскольку от поперечного древа возвышается часть, на которой полагается глава распятого; имеет и глубину, т.-е. ту часть, которая утверждается в земле и невидима для глаза. Посмотри на великое таинство: из этой глубины, которой ты не видишь, возвышается все древо креста, которое ты видишь. Итак, где же широта? Обратитесь, к жизни и обычаям св. мужей, говорящих: да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса, Христа (Гал.6:14). Мы находим у них широту любви, почему и сам Апостол увещевает их, говоря: распространитеся, да не будете преложни ко иному ярму, яко же невернии (2Кор.6:14); и поскольку сам был широк (душей) тот, кто их увещевал приобрести широту, то послушай, что он говорит: уста наша отверзошася к вам, Коринфяне, сердце наше распространяя (2Кор.6:11). Итак, широта есть любовь, которая одна составляет источник добрых дел; широта производит, что доброхотна дателя любит Бог (2Кор.9:7), ибо если (сей датель) ощутит (душевную) тесноту, то дар его будете исходить от печального (сердца), а в таком случае самый дар его погибнет. Следовательно, необходима широта любви, дабы не погибло ни одно из ваших благих дел. Но поскольку Господь сказал: за умно по словам св. Отца, «линии простирающейся поперек, в сторону». Таким образом, из готы и черты получается четвероконечный Крест: +.

Для большей ясности св. Отец указывает на знакомое уже нам поперечное древо корабельной мачты, которое у римлян носило название antenna, а у греков называлась χεραία, что по-русски значить черта. Как поперечная перекладина (antenna χεραία), в соединении с мачтою, образует четвероконечный Крест, так и черта (χεραία), в соединении с иотою, образует тот же Крест. Итак, если под иотой и чертой разуметь Крест, то становится понятным, по мнению св. Григория, и смысл слов Спасителя о том, что небо и земля, т.-е. весь мир, мимо идет, а словеса Его не мимо идут (Мат. 24, 35), потому – что Крест (по словам св. Отца) «неподвижнее неба, тверже земли и прочнее природы всех вещей; в крестной Форме все содержится, поскольку она неподвижнее всего, в ней содержащегося, и вечна, и господствует над всем». Пусть заметят старообрядцы, что св. Григорий называет крестную четвероконечную фигуру вечною и неподвижною: ясно, что он чрез это дает понять, что четвероконечный Крест есть такой же истинный Крест Господень, как и осьмиконечный, ибо, если бы он почитал четвероконечный Крест только ветхозаветною сенью или ветхозаветным образом новозаветного, истинного Креста Христова, то не сказал бы о нем, что он вечен и неподвижен, так-как ныне, ведь, прейде сень законная, благодати пришедши.

Переходим к другим свидетельствам св. Григория Ниссийского.

1-е слово о воскресении Господнем: «Одному Павлу свойственно излагать сие таинство Креста, как он делает это и в своем послании к Ефесянам, когда, объясняя сию тайну, говорить: да возможет разумети со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота (Ефес.3:18). И не напрасно божественное око святого Апостола созерцало образ Креста: далее он с очевидностью показывает на деле, что он, отрясши чешуи невежества от очей ума, прозрел с ясностью истину. Ибо он знал, что сей (крестный) образ, имеющий четыре рога, исходящие из средины, обозначает могущество и предвидение Того, Кто висел на нем; потому он и назвал отдельные части Креста особыми именами, ибо ту часть, которая обращена от средины к земле, именует глубиною, а (часть) которая возвышается вверх – высотою а широтою и долготою называет те части, кои простираются с обеих сторон в поперечном направлении, так что та часть, которая простирается от средины по одну сторону, именуется широтою, а та, которая по другую сторону, долготою».

Большое огласительное слово, гл. 32-я: «От Креста и его четырехконечной формы, в коей из средины, где соединяются части Креста, исходят четыре произращения, мы научаемся, что Тот, Который во время, предназначенное для Его смерти, был распростерт на сем древе, все содержит и сосредоточивает в Себе и природу различных вещей соединяет в одно гармоническое целое. Поскольку в вещах мы видим иное или наверху, или внизу, или же мысль обращается к тому, что находится на сторонах. Итак, если ты размышляешь о том ли, что касается неба, или о преисподней или же о двух странах мирового целого, – везде мысль встречается с Божеством, которое открывается в каждой отдельной части вещи и все содержит в бытии».

Смысл слов св. Григория Ниссийского весьма близок к разобранным нами выше словам Златоуста: и св. Григорий понимаешь под широтой, долготой и глубиной те же самые части Креста, как и Златоуст, именно: под широтой – одну сторону поперечного древа, под долготою – другую сторону сего же древа, а под глуон и назвал отдельные части креста особыми именами, ибо ту часть, которая обращена от средины к земле, именует глубиною, а (часть) которая возвышается вверх – высотою; а широтою и долготою называете те части, кои простираются с обеих сторон в поперечном направлении, так что та часть, которая простирается от средины по одну сторону, именуется широтою, а та, которая по другую сторону, долготой».

Там же: «Взгляни на небо и обрати внимание на нижние части мирового целого, и поразмысли о крайних и высших пределах земли; рассмотри, какая власть, какая всемирная связь все сие соединяет и содержит, и ты сам собою усмотришь при этом рассмотрений Божественного всемогущества, что форма креста простерта,, и изображена в твоей душе и мысли, сверху вниз, от одного предела до другого. И великий Давид, говоря о себе, изобразил сию фигуру: камо иду ст Духа Твоего, и от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо, Ты тамо ecu; аще сниду во ад, тамо ecu; аще возьму криле мои рано, и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя и удержит мя десница Твоя (Пс. 138,7–10). Аще взыду на небо – вот высота креста. Аще спиду во ад – вот глубина его. Аще возьму криле мои рано, т.-е. к восходу солнца, – вот широта креста; и вселюся в последних моря (так называет пророк запад) – вот долгота крестная. Итак, ты видишь, как пророк описывает крестную фигуру. Он как бы так говорит: Ты повсюду шествуеш, все побеждаешь, все включаеш в Себе самом; Ты вверху, Ты и внизу. Твоя десница на одном пределе мирового целого, а шуйца, – на другом. Посему и великий Апостол говорит, что после того как все исполнится веры и богопознания, Всевышнему поклонятся о имени Иисуса Христа и небесная, и земная, и преисподняя (Филип. 2, 10). В этих словах Апостол разделяет поклонение Христу соответственно крестной фигуре, ибо небо содержит в себе верхнюю часть (креста), земля – обе средние части, а преисподняя – его глубину».

Его же Огласительное слово, гл. 32-я: «От креста и его четырехконечной формы, в коей из средины, где соединяются части креста, исходят четыре произращения, – мы научаемся, что Тот, Который во время, предназначенное для своей смерти, был распростерт на семь древе, все содержит и сосредоточивает в Себе и природу различных вещей соединяет в одно гармоническое целое. Поскольку в вещах мы видим иное или наверху, или внизу, или же мысль обращается к тому, что находится на сторонах. Итак, если ты размышляет о том ли, что касается неба, или о преисподней, или же о двух странах мирового целого везде мысль встречается с Божеством, которое открывается в каждой отдельной части вещей и все содержит в бытии».

И) Руфин

Изложение символа апостольского, – объяснение слов: При Понтии Пилате распятого, умершего и погребенна. «Апостол Павел учит, что очеса нашего сердца должны быть просвещены для разумения, что есть высота, широта и глубина (Ефес. 3, 17–18). Таким образом высота, широта и глубина есть изображение креста: ту часть его, которая водружена в земле, (Апостол) назвал глубиною, а высотою ту часть, которая, будучи простерта в воздухе, возвышается к небу; а широтою ту часть, которая, будучи растянута, распростирается направо и налево, В виду того, что существует столько видов смерти, при посредстве коих людям дается возможность расставаться с жизнью, – Апостол желает, чтобы мы с просвещенным сердцем узнали цель, для чего из всех этих видов смерти казнь крестная была предпочтительно избрана для смерти, Спасителя. Откуда явствует, что крест есть победа, ибо он есть знаменитый трофей победы, а трофей есть знак того, что враг побежден; потому-то по словам Апостола явившийся Христос покорил Себе одновременно три царства: на это именно указывает Апостол, когда говорит: да о имени Иисусове всяко колено поклонится, небесных и земных и преисподних (Филип. 2, 10). И все это (Христос) победил своею смертью, а смерть избрана была приличествующая таинству для того, чтобы, будучи вознесен на воздухе и покорив власти воздушный, Он доставил победу над ними вышним небесным (силам); а также и для того, чтобы в продолжении целого дня, как сказал пророк Исаия в 65 главе, протягивать распростертые руки к неверующему народу, который на земле, – дабы призвать во свидетели неверующих и познать верующих. – Что же касается той части (креста), которая опускается под землю, (то чрез нее) Он покорил Себе преисподнее царство».

l) Св. Ириней

Против ересей, кн. 5-я, гл. 17-я: «Иеремия говорит: слово Господне яко млат, сотрыющий камень (23, 29). Крестный образ открыл нам сие слово Господне, сокрытое от нас.... Поскольку мы потеряли сие слово чрез древо, то древо снова открыло его всем нам, указав (нам) на высоту, долготу и широту и (как сказал один древний учитель) собирая два, народа к единому Богу посредством распростертых рук; а две руки, потому что и два народа рассеяны до пределов земли; а единая глава в средине, ибо един Бог над всеми, и чрез всех и во всех на».

К) Блаж. Феофилакт¹⁴

Толкование на Ев. Матфея, и. 26-я, зач. 113-е: «Крестом умирает Господь, яко да и древо освятить, им же прокляти быхом, и всю вселенную благословит и небесная, еже является высотою креста. Тоже и преисподняя, яже подножием креста является. Концы же земли, восточные и западные, еже является обоими странами креста (Заимствовано из книги Евангелие (благовестник), толкованное св. Феофилактом, арх: Болгарским, которая печатана в 1648 г. в Москве, при патриархе Иосифе).

Изо всех приведенных нами толкований слов апостольских о широте, долготе, высоте и глубине мы видим: 1) что св. отцы относят эти слова к кресту Христову, при чем понимают их в двояком смысле: в буквальном и в переносном, духовном; 2) видим также, что крест, о котором говорят св. отцы, не иной какой, а только двусоставный или четвероконечный. Для большей очевидности всего этого мы остановимся на приведенных свидетельствах и в кратких словах рассмотрим, какая особенность каждого из них.

Многочисленные выдержки, сделанные нами из творений блаженного Августина, имеют тот отличительный характер пред свидетельствами прочих отцов, что в них обращается особое внимание на внутреннюю жизнь христианина: толкуя слова Апостола в приложении к древу креста, блаженный Августин видит в крестной форме указание на главнейшие добродетели всякого истинного последователя Христова; так высота, по его мнению, указывает на то пламенное упование небесного воздаяния и лицезрения Божия, которым должен воодушевляться христианин, проходя свое земное поприще; широта – это образ христианского милосердия и любви к Богу и ближним, в силу чего христианин всю свою жизнь проводить в совершении благих дел; долгота – это образ терпения и постоянства, соединенная с полною преданностью воле Божией, которая всегда должна укреплять христианина среди всех напастей и искушений и поддерживать в нем ревность к исполнение воли Господней; наконец, глубина должна напоминать последователю Христову, что тайны Божия непостижимы для ограниченного ума человеческого, и что посему знание недостаточно для него, но необходима вера. По мнению св. отца, эти четыре добродетели составляют как бы некие ступени, по которым христианский подвижник должен восходить к небу: первая ступень – это упование, вторая – любовь, третья – терпение, четвертая – вера; а лествица, на которой находятся сии ступени, это крест Господень – орудие нашего спасения. Всего яснее такое объяснение содержится в 4-м трактате сочинения о крещении (de cataclysmo); но и во всех других выдержках из творений св. отца мы находим подобное же толкование таинства крестного, хотя в иных выражениях.

Что касается буквального применения апостольских слов к крестной фигуре, то блаженный Августин ясно указываете на крест четвероконечпый. Вот подлинное его выражение: »широта креста заключается в той части, на которой протянуты были руки; долгота крестная простирается от поперечного древа до земли, где книзу прикрепляются ноги....; высота заключается в вершине, которая возвышается над поперечным древом....; глубина содержится в той части, которая утверждается в земле; здесь она сокрыта и невидима, но все видимые части креста, возвышающиеся вверх, получают отсюда свое начало (см. в беседах на Ев. Иоанна, в толковании на 103 псалом и в др. указанных нами словах св. отца)». Из этого описания мы получаем следующую фигуру крестного древа:

1)  – это широта креста;

2)  – его долгота:

3)  – его высота;

4)  – его глубина.

Две выдержки, заимствованные нами из толкований св. Иоанна Златоуста, вполне подтверждают этот вывод, сделанный нами из слов блаж. Августина. Особенность Златоустовых слов та, что высота, широта, долгота и глубина, по его толкованию, указывают на величество любви Божией к людям, в силу которой Господь благоизволил быть распятым на кресте, чрез что «в телесных образах», показал сию великую любовь свою, ибо изобразил обоя, яже горе, яже доле, яже от обою страну, т.-е. крестную, четвероконечную фигуру.

Чтобы лучше пояснить слова свои, св. отец приводить место из псалма 138-го, в котором царь Давид, изображая вездесущие Божие, восклицает: камо иду от Духа Твоею, и от лица Твоего-камо бежу; аще взыду на небо, Ты тамо – ecu: аще сниду во ад, тамо ecu: аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря: и тамо бо рука Твоя наставить мя и удержит мя десница Твоя (ст. 7–10). Аще взыду на небо – здесь, по словам Златоуста речь о высоте; аще спиду во ад–здесь речь о глубине; аще возму криле мои рано– здесь речь о сол-печном лосходе, или о широте; и вселюся в последних моря–здесь речь о долготе. Все это св. отец относит к древу креста Христова, ибо прямо говорит: «крестный образ на четыре страны разделяем. От посреднего знамения вся показует, яко Божественным естеством содержима суть», – и далее говорит так: вышняя убо вышним» рогом содержима, нижняя же нижним, посредняя же двоими странами. А еще ниже: «сего ради крестную смерть прият (Господь), се бо и Божественный Павел знаменующе глаголет: «да возможет, рече, постигнути со всеми святыми, что есть широта, и долгота, и глубина, и высота. Изо всех этих указаний Златоуста на форму животворящего креста Христова мы заключаем, что эта фигура была такая:

2)–Это глубина креста, о которой Златоуст говорит так: нижняя же нижним (рогом), т.-е. содержима и которую выше назвал частью, яже доле.

3)–Это долгота креста, о которой у св. отца сказано: посредняя же двоими странами, т.-е. содержима.

4)–Это широта креста, на которую указывает тоже выражение: посредняя же двоими странами, ибо долгота – одна сторона креста, а широта другая; поэтому, говоря выше о долготе и широте, св. отец обозначил их в следующих словах: еже от обою страну.

Таким образом и по словам Златоуста крест является в такой же почти форме, как и по словам блаж. Августина, именно четвероконечный, несмотря на то, что сии отцы понимают под широтою, долготою и глубиною не одни и те же части, как мы сами это видели.

Обращаемся к свидетельствам св. Григория Нисского. Смысл слов его весьма близок к разобранным нами словам Златоуста: и св. Григорий понимает под широтою, долготою. И глубиною те же самые части креста, как Златоуст, именно – под широтою – одну сторону поперечного древа, под долготою – другую сторону сего древа, а под глубиною – нижнюю часть креста, от поперечного древа до нижней оконечности креста. Что касается высоты, то относительно нее св. Григорий согласен не только с Златоустом, но и с Августином: все три отца разумеют под высотою одну и туже часть, именно верхний его рог идущий от поперечного древа вверх. Св. Григорий особенно наглядно и ясно представляет четвероконечную форму креста, когда говорит: «от креста и его четвероконечной формы, в коей из средины, где соединяются части креста, исходят четыре произращены, – мы научаемся, что Тот, Который во время предназначенное для, своей смерти, был распростерт на сем древе, все содержит и сосредоточивает в Себе и т. д. Четыре произращены, исходящие из средины, – это, очевидно, четыре рога креста, а средина – это то место, где все сии рога встречаются и пересекают друг друга. – Для того, чтобы лучше изъяснить таинство креста Христова, освящающего «четырехконечный мир», св. Григорий также, как и Златоуст, обращается к словам 138-го псалма и объясняет их в том же смысле, как и он.

Свидетельство Руфина, на котором мы останавливались вслед за свидетельством святителя Нисского, имеет ту особенность пред другими отеческими толкованиями слов Апостола Павла, что Руфин вовсе не упоминает о долготе, но говорит только о широте, высоте и глубине. Несмотря на эту особенность, образ креста является у него в таком же точно виде, как и у Августина, Златоуста и Григория, – именно имеет четырехконечную форму; вот какой вид креста получается по его описанию:

2) широта креста или та часть, «которая, будучи растянута, распростирается направо и налево»;

3) глубина креста или та часть, «которая водружена в земле».

В духовном смысле крест, по словам Руфина, есть знак (трофей) победы Христа Спасителя над смертью и диаволом, – победы, чрез которую Он покорил своей власти все небесное, земное и преисподнее (Филип. 2,10); при этом высота креста указывает на то, что, «будучи вознесен на воздухе и покорив власти воздушные, Христос доставил победу над ними вышним, небесным силам; широта крестная, на которой распростерты были пречистые руки Спасовы, напоминает нам, что Христос, по словам пророка Исаии, «в продолжении целого дня протягивает свои руки к неверующему народу» и чрез то открыто указывает на своих истинных последователей и своих противников; наконец, крестная глубина служит знаком того, что Христос своею смертью покорил все преисподнее царство и извел из него всех от века держимых узников.

В словах св. Иринея особенно важно для нас и для старообрядцев следующее место: «Христос, как сказал один древний учитель, собрал два народа к единому Богу посредством распростертых рук; а две руки, потому что и два народа рассеяны до пределов земли, а единая глава в средине, ибо един Бог над всеми и чрез всех и во всех нас».

Таким образом, беседуя о таинственном значении крестного древа, разрушившего клятву, которая лежала на людях со времени вкушения запрещенного плода с райского древа, – св. отец видит таинство креста в самой пречистой плоти Христовой, которая пригвождена была ко кресту. «Посмотрите», как бы так говорит он: «вот сам Спаситель наш благоизволил изобразить в Себе самом ту таинственную фигуру креста, которая издревле являлась всегда знамением великой силы Божией и производила чудеса и знамения: ею Моисей победил в пустыне Амалика, ею Иона спасся из чрева китова, она же заградила во рве уста львов и избавила от смерти Даниила. Посмотрите, и ныне пред вами Сын Божий распростер руки, являя в Себе образ крестный, которым Он побеждает диавола. Здесь великое таинство: Господь распростирает руки и чрез это призывает два народа – евреев и язычников, к познанию единого Бога; поэтому и две руки, ибо два народа, а глава между ними едина, поскольку и единый Бог действует во всех нас, христианах». Действительно, если обратим свои взоры на пречистую плоть Христову, висящую на кресте, то без труда усмотрим, что она имеет фигуру четвероконечного креста: глава Спасова – это крестная высота, распростертый руки – это долгота и широта креста, а пречистый ноги – это крестная глубина. Итак, вот свидетельство весьма древнее о древнейшем изображении креста Господа и Спасителя нашего, тем более древнее, что, по словам самого св. Иринея, оно принадлежит не ему, Иринею, но некоему древнему учителю: «как сказал один древний учитель», говорит св. отец. Кто же сей учитель, как не ученик апостольский или даже сам Апостол Христов, свидетельство которого весьма легко могло дойти до Иринея, который сам был учеником св. Поликарпа, а сей последний – учеником Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова? Вот, следовательно из какого чистого источника идет сие древнейшее свидетельство о четвероконечном кресте!

Свидетельство блаж. Феофилакта, несмотря на свою краткость, заключает в себе очень сильное и убедительное слово против хулителей святого четвероконечного креста. Объясняя таинство креста Христова, Болгарский святитель говорить, что Христос потому умирает не иною какою-либо смертью, как только крестного, дабы во-первых освятить то древо, чрез которое Адам подпал под клятву, и во-вторых, чтобы дать благословение всему миру, именно: небу (которое есть высота креста), преисподней (которая есть подножье или глубина креста) и концам земли, восточному и западному (которые суть долгота и широта креста или две поперечные его оконечности). Может ли быть что-нибудь яснее этих слов? Здесь снова речь о кресте четвероконечном.

Мысль блаж. Феофелакта о том, что крест Христов освятил собою все четыре конца вселенной, разделяет и блаж. Иероним, свидетельство которого мы привели раньше всех других. Он говорит, что широта всего мира, освященного крестным древом, простирается от востока до запада, долгота – от юга до севера, глубина – в пропастях земных и преисподней, а высота – превыше небес, – все это соответственно четырем оконечностям креста, от коего исходить освящение миру.

Мы указывали до сих пор на толкование свв. отцами слов Апостола Павла – о широте, долготе, глубине и высоте; теперь перейдем к объяснению многих ветхозаветных пророчеств и прообразований, указывавших на крест Господень, при чем опять объяснять будем не мы, а святые отцы и учители церкви, слова которых мы приведем и затем разберем, Как мы делали это выше.

А) Тертуллиан

Против Маркгона кн. 3-я, гл. 18-я: «Иосиф благословляется в следующих словах: первородный юнца доброта его, рози единорога рози его: ими языки избодет вкупе даже до края земли (Второз. 33, 17). Без сомнения, здесь не указывается ни на однорогого носорога, ни на двурогого минотавра¹⁵, но изображается Христос, как (таинственный) телец в двояком смысле: для одних, как грозный Судия, для других, как милостивый Спаситель, рога которого суть оконечности креста. Ибо и в поперечной перекладине мачты корабля, которая составляет часть креста, крайние оконечности называются рогами, а средняя мачта – с одним рогом. Этою силой креста, с сими (таинственными) рогами, Христос и ныне возбуждает народы чрез веру, вознося их от земли на небо, также и тогда (в последний день суда). Он посредством суда приведет их в возбуждение, свергая их с неба на землю».

Там же: «И Моисей почему именно лишь тогда молился, сидя с распростертыми руками, когда Иисус воевал против Амалика, между тем как в таких страшных обстоятельствах он скорее бы должен был возбуждать к молитве (других), сгибая колена, терзая руками грудь и катаясь лицом по земле? Не потому ли, что там, где ратоборствовало имя Господа Иисуса, имевшего некогда сразиться с диаволом, было необходимо употребить крест, чрез который Иисус имел одержать победу?»

В первой из этих выдержек учитель церкви объясняет пророчество, изреченное Моисеем пред своею кончиной о судьбе колена Иосифова или, вернее, колен Ефрема и Манассии, сыновей Иосифа. Объяснение сего пророчества в приложении ко кресту Христову, сделанное св. Иустином философом, уже нам известно: мы приводили его читателям, когда рассуждали о подножии креста Господня (в июльск. кн. Д. Чт.). И Тертуллиан в данном случае прилагает слова Моисеевы ко кресту Господню, разумея под рогами единорога оконечности крестного древа, а под юнцом или тельцом, носящим сии рога, самого Спасителя нашего. Но такое сближение ветхозаветных пророческих образов с новозаветными таинствами само по себе не дает еще понятия, какой именно вид креста разумеет Тертуллиан, четвероконечный или осьмиконечный. За то дальнейшие слова учителя церкви вполне восполняют этот пробел: Тертуллиан прибегает к своим любимым сравнениям, с которыми, мы уже не раз встречались у него и у других церковных писателей; «и в поперечной перекладине мачты корабля, говорить он, которая составляете часть креста» крайние оконечности называются рогами, а средняя мачта – с одним рогом». Мы уже имели случай объяснить, каким образом на римских и греческих кораблях прямая мачта (malus ιστός), соединяясь с поперечной перекладиной (antenna χεραια), являла фигуру креста четвероконечного (см. июльск. кн. Д, Чт.); следовательно и в данном случае слова Тертуллиана прямо нужно относить к сему же кресту, а не к осьмиконечному.

Во второй выдержке Тертуллиан рассуждает о таинственном значении воздеяния рук Моисеевых во время битвы Иисуса Навина с Амаликитянами в Синайской пустыне, при чем обращает особое внимание на то, что положение молящегося Моисея с воздетыми руками, по-видимому, совсем не соответствовало требованиям обстоятельств, при которых он совершил сие воздеяние: напротив, такое спокойное положение вождя израильского во время битвы, которая должна была решить всю дальнейшую судьбу Евреев, – могло скорее казаться в высшей степени странным и ни с чем несообразным; ибо не естественнее ли было бы, если бы Моисей сам шел вместе с сыном Навина впереди израильской рати, стараясь всячески воспламенить собственным примером мужество своих соотечественников? А между тем спокойное положение Моисея с воздетыми руками произвело то, что Израильтяне одержали блистательную победу над Амаликом. Что сия победа действительно одержана была именно по причине воздеяния Моисеевых рук, видно из того, что всякий раз, когда Моисей опускал свои руки, Амалик брал верх, а когда снова подымал, победа клонилась на сторону Израиля; по этой-то причине Аарон и Ор поддерживали с обеих сторон руки Моисеевы, когда они готовы были склониться вниз от усталости (Исх. 17, 11–13). Тертуллиан видит причину чудесного действия воздеяния рук Моисеевых именно в том, что сие воздеяние таинственно являло крест Христов, на котором Христос, подобно Моисею, распростер свои длани, являя в самом Себе образ четвероконечного креста.

Образ молящегося Моисея с воздетыми руками неоднократно служил предметом рассуждения для многих свв. отцов и учителей, и все они согласно утверждали, что в семь таинственном! воздеянии прообразовано было спасительное древо креста. Из свв. отцов, ближайших по времени к Тертуллиану, мы укажем на св. Киприана Карфагенского.

Б) Св. Киприан

Свидетельства против Иудеев, кн. 2-я, гл. 21-я: «3намением креста и Амалик был побежден Иисусом чрез Моисея. В Исходе Моисей сказал Иисусу (гл. 17-я): «избери себе мужей и исшед ополчися на Амалика заутра. И се аз стану на верху горы, и жезл Божий в руце моей (ст. 9)». И случилось, что когда поднимал Моисей руки, то Израиль одерживал верх; когда же опускал Моисей руки, то получал силу Амалик. Но руки Моисея уставали и, взявши камень, подложили под него, и он сидел на нем. И Аарон и Ор поддерживали руки его с той и другой стороны, и руки Моисеевы укрепились до захода солнца, и Иисус обратил в бегство Амалика и весь народ его».

Из позднейших свв. отцов св. Герман патриарх Цареградский, беседуя о том же предмете в 4-м слове на первую неделю великого поста, рассуждает так: «яко же Отец в Сыне и Сын во Отце, тако и образ в кресте, и крест в обрат, яко крест и образ едина вещь. Сие же разумеет Моисей боговидец, егда чувственного Амалика победи, крестообразно на горе руце простер, крест собою яко во образе вообразив, сиречь Иисуса в кресте, ради нашей плоти, и крест во Иисусе». (Извлечено из книги Сборника малый, печатанной в Москве в 1642 году, при патр. Иосифе)¹⁶.

В этих словах св. отца особенно важно выражение: яко же Отец в Сыне и Сын в Отце, тако и образ в кресте и крест во образе, яко крест и образ едина вещь. Как известно, глаголемые старообрядцы тем именно и недугуют относительно разумения ветхозаветных прообразований креста Христова, что резко разделяют образ ветхозаветный от вещи, на которую указывает сей образ, т.-с. от креста; по толкованию старообрядческих учителей иное дело образ и сень креста, и иное дело самый крест: образ или сень являет четвероконечную фигуру креста, а самый крест, предуказызаемый сим образом, осьмиконечен. Не то говорит св. Герман: по его словам образ крестный и самый крест, не только не суть различный вещи, но даже так тесно соединены вместе, что «образ в кресте и крест в образе, яко же Отец в Сыне и Сын в Отце». Поэтому и образ креста, явленный в крестообразном воздеянии Моисеевых рук при победе над Амаликом, так тесно соединен с истинным крестом Христовым, на который сам указывал, что служил прообразованием не только крестной силы, но и самой формы креста и, следовательно, прямо предуказывал четвероконечный крест. Эта мысль подтверждается тем, что Моисей своим крестообразным воздеянием рук прообразовал «Иисуса в кресте и крест во Иисусе», ибо как Моисей изобразить в самом себе четвероконечный крест и одержал победу над чувственным Амаликом, так и Господь наш изобразил своею пречистою плотью ту же фигуру четвероконечного креста (когда простер свои длани крестообразно) и одержал победу над духовным Амаликом, диаволом, и его царством. Таким образом древо крестное потому и соделалось орудием нашего спасения и предметом благоговейного поклонения верующих, что получило освящение от пречистой плоти Спасовой, висящей на нем; сия Божественная плоть, распятая на крестном древе, приняла фигуру четвероконечного креста, а чрез это освятила сию же четвероконечную фигуру и в самом древе, на коем висела: пречистая глава Спасова освятила высоту креста – верхнюю его оконечность; пречистая ноги Спасовы освятили нижнюю оконечность креста пли его глубину, а пречистые длани Спасовы сообщили освящение двум оконечностям поперечного древа крестной фигуры или долготе и широте креста. Можно ли после сего разделять ветхозаветную сень или образ креста от самой вещи креста и полагать, что иное четвероконечный вид креста и иное восьмиконечный? Не гораздо ли правильнее обращать внимание на силу, сообщенную ему чрез Спасителя, распятого на нем, который был прообразован крестообразным положением рук Моисея? Сила сия, творившая чудеса чрез Моисея, та же самая и в новом завете, ибо и здесь она побеждает чудесно диавола и его царство. Если же сила одна и та же в кресте ветхозаветном и новозаветном, то и сущность крестного таинства вовсе не в оконечностях креста, но именно в сей самой силе Христовой, которая творила чудеса еще в ветхом завете, а в новом – явила величайшее чудо, умертвив собою державу смерти и разрушив власть диавольского царства. Итак, признавая единую силу, действовавшую чрез знамение креста в обоих заветах, мы чрез то самое признаем и то, ч то крест Христов есть единый как в ветхом, так и в новом заветах. Поэтому, как в ветхом завете Моисей, Иона, Даниил, три отрока и др. праведники, при молитве, воздевали крестообразно руки к небу, так и ныне христиане, преимущественно пастыри церковные, совершают такое же воздеяние, изображая туже спасительную силу креста Христова. Такое сравнение делает сама св. церковь, когда пост: сеннописав крест Моисей, распростер руце, Амалика победи: его же воображающие, руце простирает, постом и мольбами, яко да полки победим бесовские, борющие нас всегда завистно (В четверток 4-я седмицы В. поста, на утрени, первого три-песнца стих 2-й).

Из других ветхозаветных прообразований креста Христова, свв. отцы особенно часто указывают на крестообразное возложение рук патриарха Иакова па Ефрема и Манассию, сыновей Иосифа (Быт. 48, 14). Вот что говорит об этом–

В) Св. Иоанн Дамаскин

Точное изложение Православной веры, кн. 4-я, гл. 11-я: «Иаков, поклонившийся на верх жезла Иосифова (Быт. 47, 31), первый изобразил крест и, благословив сыновей Иосифовых крестообразно сложенными руками (Быт. 48, 14), весьма ясно начертал знамение креста. Тоже прообразовали: жезл Моисеев, крестообразно поразивши! море (Исх. 14, 21–27) и спасший Израиля, а Фараона потопивший; крестовидно простертые руки, обратившие в бегство Амалика (Исх. 17, 11)».

Подобное говорит и Тертуллиан в книге о крещении (De baptismo), гл. 8-я: «Патриарх Иаков благословил Ефрема и Манассию, наложивши руки одну на другую и протянув их крестовидно, для того, чтобы они (Ефрем и Манассия) уже в то время служили прообразом грядущего во Христе благословения».

Действительно, крестообразное наложение рук на главы сынов Иосифовых при благословении показывает, что Иаков имел в своей пророческой мысли крест Христов, силою которого и благословил внуков: новое указание на таинство святого креста четвероконечного!

Из всех свв. отцов и учителей церкви особенно любил объяснять ветхозаветные прообразования блаж. Августин; его объяснения имеют для нас то неоцененное достоинство, что св. отец всегда подробно разбирает всякое прообразование, не оставляя без объяснения даже частные черты его, а для нашей цели это особенно дорого.

Г) Блаж. Августин

Вопросы на книгу Числ, кн. 4-я, вопр. 35-й: «А то, что вода изведена из камня (Числ, 20, 11), Апостол Павел объяснил в следующих словах: и ecu тожде пиво духовное пиша: пияху бо от духовного последующего камене: камень же бе Христос (2Кор. 10, 4). Итак, это обозначало духовную благодать, истекающую от Христа и утоляющую внутреннюю жажду; а тот жезл, коим произведен был удар по скале, изображает крест Христов, ибо чрез прикосновение жезла к камню истекла благодать, причем самое двукратное ударение еще яснее указывает на крест, ибо два древа составляют крест».

Против манихея Фавста, глава 34-я: «3намение креста выражается не только именем древа, но и числом древ... Та вдова (в Сарепте Сидонской, – 3 Царств, гл. 17-я) не имела ничего: что у ней осталось, то истощилось, и она вместе со своими сыновьями готовилась умереть. И вот она выходит из дома для того, чтобы взять два поленца для испечения себе хлеба, и в это самое время увидел ее человек Божий (Илия), увидел именно тогда, когда она искала два поленца. Жена сия была прообразом церкви, и поскольку два древа составляют крест, она искала их, дабы ради их всегда одерживать победу» (См. о том же в творениях блаж. Августина, – в беседе 18-й, и в поучении 21-м).

Поучение 201-е: «Обратите внимание на тот образ креста, который является здесь (в жизни Сампсона, Суд. 16, 29–30), ибо Сампсон, распростерши руки к двум столбам, протянул их как бы к двум древам креста; чрез это он задавил своих противников: так и страдание Христово умертвило врагов».

В этих трех выдержках Августин прямо говорит, что два древа составляют крест, что и старается выяснить, указывая на ветхозаветные прообразования: в первой выдержке он говорит об изведении воды из камня в пустыне, чрез ударение жезла Моисеева, и видит в двукратном» ударении указание на два древа в кресте Господнем»; во второй выдержке, говоря о Сарептской вдовице, видит тоже указание на эти два древа в двух поленцах, которые собрала вдовица; наконец, в третьей выдержи св. отец, говоря о Сампсоне, как о прообразе Христа, видит опять-таки указание на два крестные древа в двух столбах, к которым Сампсон простер руки и которые обхватил, после чего весь дом рушился и задавил самого Сампсона и врагов его вместе с пим. Слова блаж. Августина невольно приводят на память свидетельство св. Афанасия Великого, на которое мы уже указывали выше, где св. отец также говорить, что два древа составляют крест Христов.

Из ветхозаветных прообразовали креста Христова одно из наиболее важных представляет устройство ветхозаветной скинии свидения и ковчега завета, хранившаяся внутри ее. На это прообразование указывает

Д) Климент Александрийский

Стрематы, кн. 6-я, и. 11-х «Устройство скинии свидения и ковчега завета могло бы служить для нас образцом геометрического знания: и скиния, и ковчег завета во всех своих размерах, отличающихся высшею степенью искусства, сделаны были по Божественному руководству, в силу совершеннейшего разумения, которое возводит нас от чувственного к тому, что превосходить постижимое или, вернее, от земного – во святилище и во святое святых. Ибо четырехугольные древа показывают, что четырехконечная форма проникла повсюду, доставляя своими прямыми углами твердость и устойчивость. А длина здания равнялась 300 лактям.... Некоторые говорят, что 300 лактей есть символ креста Господня».

В этих словах великий учитель церкви, созерцая своим глубокобогословским взором устройство скинии и ковчега завета, приходит к заключению, что все в них говорить о высшей, неземной мудрости Строителя: не только отдельные части, по даже и размер этих частей отличаются удивительною гармонией и красотой, и это по той причине, что сама скиния, ковчег завета и прочие принадлежности священного здания – все это сделано было не по мысли земных строителей, Веселиила и Аголиава, по образцу, показанному Моисею на горе Синайской самим Богом (Исх. 25, 9); поэтому и вся архитектура скинии имела глубокое таинственное значение, предуказывая Израильтянам! в будущем великую тайну явления на землю Сына Божия и искупления Им всего рода человеческого. На сию тайну, по мнению Климента, указывают! самые древа, из коих сооружена была скиния: эти древа были четырехугольные, что служило лучшим средством для твердости и устойчивости всего священного здания; кроме того длина скинии равнялась 300 лактям. Все это предуказывало в скинии крестную фигуру: четырехугольныя древа прямо указывали на то, что сия фигура ѵетвероконечна и что она проникла повсюду, а число 300 указывало на крест, потому что это число изображается буквою Г (тав), а сия буква, по словам многих отцов и учителей церкви, как указано выше, есть образ креста, так как древнейшая еврейская буква тав имела фигуру четвероконечного креста: -+-, X или +.

К одним из самых ясных указаний на четвероконечную фигуру креста принадлежат, без сомнения, святоотеческие толкования некоторых пророческих книг и псалмов, равно как и некоторых мест св. писания нового завета. К первого рода толкованиям следует отнести: объяснение св. Василия Великого 11-й главы прор. Исаии и толкование блаж. Феодорита на 22-й псалом; ко вторым – толкования св. Григория Нисского и Хромация Аквилейского на евангельские блаженства и толкование Андрея Кесарийского на 21-ю главу Апокалипсиса св. Иоанна Богослова.

Е) Св. Василий Великий

Толкование на 16 глав пророка Исаии, глава 11-я, стих 12-й: «И воздвигнет, говорить пророк, знамение в языки, и соберет погибшие Израилевы, и расточенные Иудины соберешь от четырех крил земли. Итак, Корень Иессеов, возстаяй владети языки, воздвигнет знаменье в языки, чтоб собрались погибшие Израилевы. Прииде бо Сын человеческий взыскати и спасти погибшего (Лук. 19, 10). А знамением, какое воздвиг в языки, служит упоминаемое в Евангелии: узрят знамение Сына человеческого (Мат. 24, 30), то самое знамение, которое называем крестом Господа нашего Иисуса Христа, им же святым мир распяся, и они миру (Гал. 6, 14); чем и выражает пророк силу знамения. Для чего крестом совершено домостроительство вочеловечения? Для того, чтобы от четырех крыл земли собрались спасаемые. Ибо крест делится на четыре части, там что каждая его часть обращена к одной из четырех частей мира. А предпочтена крестная смерть, или чтобы все части мира приведены были ко спасению частями креста; или потому, что прежде деревянного креста воздвигнуть был целому миру спротяженный, мысленный крест, в среде которого соприкасаются четыре части вселенной, и сила которого, заключающаяся в среде, проходить в четыре части. Посему, как скоро воздвигнется сие знамение, погибшие Израилевы и расточенные Иудины собраны будут от четырех криль земли».

Итак, объясняя слова пророка, что Господь воздвигнет некое знамение, коим соберет рассеянных чад народа еврейского от четырех крил земли, – св. Василий Великий под этим знамением разумеет крест Господень, который, по его словам, делится на четыре части или четыре оконечности, из коих каждая часть или оконечность обращена к одной из четырех стран мира. Этот крест, соприкасающейся четырем частям вселенной, есть тот мысленный крест, который положен был Богом в основании всего видимого творения, дабы он освящал все своею силою. Сей-то мысленный крест четвероконечный принял на Голгофе видимую форму в деревянном кресте, на котором распят был единородный Сын Божий, освятивший через свои простертые длани и чрез пречистые ноги, и чрез увенчанную тернием главу, все четыре оконечности крестного древа. Вот то великое таинство креста, о котором беседует св. отец.

Ж) Блаж. Феодорит¹⁷

Толкование на псалмы, псалом 22–й: "Жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста (ст. 4). Глаголати убо можеши жезл и палица самый крест, его же печатью и воспоминанием врагов побеждающе, ко истинным наставляемся стезям, от дву бо палиц составляется» (Заимствовано из книги старописьменной «Псалтирь толковая», перевод Максима Грека. См. в Моск. Патриаршей ризнице, № 304).

Толкуя выражение царя-пророка: «жезл» и «палица», блаж. Феодорит относить их ко кресту Христову на том основании, что он составляется от двух палиц, т.-е. состоит из двух древ и, следовательно, четвероконечен.

З) Св. Григорий Нисский

Беседы о блаженствах: «На крест, по моему мнению, указывает и та иота, которая рассматривается в соединении с чертою (Мат. 5, 18). Ибо сие соединение неподвижнее неба, тверже земли и прочнее природы всех вещей. Поскольку небо и земля мимо идут, и образ мира сего прейдет, но иота и едина черта из закона не прейдет. Прямая линия, идущая сверху вниз, называется иотою, а линия, простирающаяся поперек, в сторону, называется чертою. Этому можно научиться и у самих мореплавателей, которые тоже греческое название, какое усвояется черте, т.-е. χεραια, усвояют и поперечному древу, приделанному к мачте. Посему мне кажется, что эти божественные слова евангелия (о иоте и черте) как-бы в загадке и зерцале указывают на крестную форму, в которой все содержится, поскольку она неподвижнее всего содержащегося в ней, и вечна, и господствует над всем».

Здесь св. Григорий объясняет слова Спасителя: Аминь глаголю вам»: дóндеже прейдет небо и земля, иота едина или едина черта не прейдет от закона, дóндеже вся будет (Мат. 5, 18). Соединение иоты с чертою, по мнению св. отца, указывает на крест Христов, сложенный от двух древ: иота (буква греческого алфавита) имеет такую фигуру: «I», и поэтому служит изображением прямого древа креста; а черта является, преимущественно, в таком виде: «–» и потому служит образом поперечного древа креста; таким образом из иоты и черты получается четвероконечный крест: +. Для большей ясности св. отец указывает на знакомое уже нам поперечное древо корабельной мачты, которое у римлян носило название antenna, а у греков называлась χεραια что по-русски значить: черта, ибо и в греческом тексте Евангелия от Матфея 18-й стих 5-й главы имеет такой вид: «Αμην γαρ λεγω υμιν: εως αν παρελθη ο ουρανος και η γη, ιωτα εν η μια χερια (т.-е. черта) ου μη παρελθη απο του νομου, εως αν παντα γενηται». Как поперечная перекладина (antenna, χεραια), в соединении с мачтою, образует четвероконечный крест, так и черта (χεραια), в соединении с иотою, образует тот же крест. Итак, если под иотой и чертой признавать крест, то становится понятным, по мнению св. Григория, и смысл слов Спасителя о том, что скорее небо и земля, т.-е. весь мир, мимо идут, нежели едина иота и едина черта исчезнет; потому что крест «неподвижнее неба, тверже земли и прочнее природы всех вещей; в крестной форме все содержится, поскольку она неподвижнее всего, в ней содержащегося, и вечна, и господствует над всем». Нечто подобное св. Григорию говорить и

и) Хромаций Аквилейский

Толкование на Евангелие от Матфея, и. 5-я: "Под иотой или чертой закона (Мат. 5, 18) можно разуметь таинство креста, поскольку иота и черта являют в себе некоторый образ креста».

В старопечатных славянских книгах (напр. в киевских и почаевских) встречаются творения преподобного Никона игумена Черные горы, жившего в XI столетии и подвизавшегося в обители св. Симеона Дивногорца, именовавшейся Черною горой, близ Антиохии. Творения сего подвижника состоит из собрания различных мыслей и повестей, также и церковных правил и многих писем; известнейший труд его есть Пандекта, нечто в роде изборника или наших духовно-нравственных христоматий. В 1795 г. в Почаеве напечатано это сочинение вместе с некоторыми другими.

В этой книге, в 50-м слове, на листе 54-м, читаем: иота едина или едина черта знамение глаголет прекому (т.-е. поперечному) начертанию, и правому (т.-е. прямому) паки, им же образ крестный написуется«. Нельзя не заметить в этих словах полного согласия автора с свидетельством св. Григория Нисского и Хромация, о которых мы только что вели речь, – очевидное доказательство, что еще в XI столетии, когда уже процветала наша православная Российская церковь, мысль, что крест Христов состоит из двух древ, высказанная в IV и V столетиях, далеко не исчезла, но открыто высказывалась иноками восточных монастырей.

Переходим к толкованию одного места в книге Откровения св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, которое принадлежит Андрею, архиепископу Кесарии Каппадокийские, жившему в VI столетии.

I) Андрей Кесарийский

Толкование на Апокалипсис, гл. 21-я, ст. 13-й (по славянскому переводу): «От востока врата три, от севера врата три, от юга врата три, от запада врата три. Четверочастный же образ врат и троичное их сказание и объяснение являет познание Пресв. Троицы, поклоняемые от четвероконечные вселенные, еже животворящим» крестом прияхом.. Истолковано бысть сице: крестовидный бо образ положены врат, по виду дванадесяти волов, иже от Соломона устроенное (из меди) море ношаху, начертывает троичную апостольскую в четверицу проповедь св. Троицы, и послание четырех евангелий в четыре земные концы. Им же умное море (св. крещения), очищающее мир от грехов, состоящееся от умного Соломона образуется»¹⁸.

В стихе 13-м 21-й главы, о котором беседует здесь Андрей Кесарийский, возлюбленный ученик Христов говорит о вратах небесного града Иерусалима, который он удостоился узреть в видении и который описывает во всей 21-й главе своего Откровения. Врата сии расположены так, что на каждую из стран света обращено по трое врат, именно: на восток – трое врат, на север – трое, на юг – трое и на запад – трое, так что всех врат, ведущих во св. град, двенадцать. В таком расположении врат святитель Кесарийский усматривает! таинство креста Господня на том основании, что крест Христов освятил четыре конца вселенной и привел их к познанию и поклонению св. Троице, на которую указывают! трое врат с каждой стороны. В этом смысле крестообразное положение врат имело сходство с медным морем, которое устроил некогда царь Соломон в храме Иерусалимском; это был медный сосуд, имевший 30 локтей в окружности и поддерживаемый двенадцатью медными волами, так что на каждую из 4-х стран света было обращено по три вола; таким образом, и расположение сих волов имело крестообразную форму и прообразовало крест Господень (см. 2 кн. Паралипоменон гл. 4-я, ст. 2–4). Подобно тому, как в Ветхом Завете это медное море являло в себе образ четвероконечного креста, так и в Новом Завете сей же четвероконечный образ является в таинственном расположении врат небесного Иерусалима и указывает на то, что проповедь Евангелия возвещена святыми Апостолами четырем частям! вселенной, т.-е. всему миру, и что чрез сию «четверичную» проповедь все люди научились почитать св. Троицу: Отца и Сына и Святого Духа. – Итак, вот в каком смысле толкует 13-й стих 21-й главы Апокалипсиса святитель Кесарийский Андрей, свидетельство которого так ценят сами старообрядцы: говоря о таинстве св. животворящего креста Христова, он неоднократно указывает на таинственное значение его четырех оконечностей и ни разу не упоминает о таинстве осьми-конечия крестного.

Свидетельством Андрея Бесарийскаго мы заканчиваем! второй отдел приводимых нами святоотеческих указаний на древность святого четвероконечного креста. В заключение этого отдела считаем не излишним еще раз привести на память читателя всю суть указанных! доселе свидетельетв, предетавив здесь отрывок из слова на воздвижение честного креста Григория архиепископа Российского, которое содержится в великих Четиих-Минеях митрополита Макария, сентября 14 дня; вот что говорить российский святитель:

«Вселенная четырьми концы описуется, и четырьми стихиами человеческое естество составляется; четырьми времены круг лета венчается и четырьми ветры вселенная прохлажается; но и человеческое видение подобие креста носить. Сего ради Боговидец он собою того прообрази на горе, внегда побеждати Амалика, простертием руку на высоту. Но и корабляный катарть (мачта), без негоже безбедно не возможьно плавати пучину, креста образно стоить рогама, якоже некоторыма крилома горе над волнами дерьжа корабль иве оставляа тяготы ради погрузитися. Что же ли нарицаемое тропи (киль), о ней же все ставление корабленое содержится? Не по томужде ли креста виду согвождена есть? Темже и сама всегда в водах рыбе подобно плавая неисходне, прочее корабля всех людий бремя на себе нося, немокрено водами храня. Аще же и кивот завета испытаеши, по томужде образу устроен обрящеши; такожде и храм и жертвенник и рога, яже на алтари, вся четвероуглена креста сладкое виденге являют. И ни единоже сих тще и всуе бываема, но вся ко спасению ключима, вся по неисчетной сильной Божии премудрости действуема, по блаженному паки Павлу, ко Ефисеом пишющу: да возьможете постигнути со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота; разумети же преспеющей разум любве Христовы, да исполнитеся во всяко исполнение Божие. Сего и в благословлении внукох¹⁹ великий он патриарх прояви прежний (преложив?) руку: яко бо юнейшего внука от левые бедры поставлена ощюти, старейшего же одесную, прелагает Духом руки крестообразне, и десною касается главе юного благословляя, понеже новоиизбраннии людие крестом настарейшинство сыновьства преводитися хотяху, первородному Израилю первенечества отпадшю, ради убийственого стремления: мужа бо крови и льсти гнушается Господь. Сего образ и в Чермнем сотвори превеликое чюдо, пресек непресецаемо естество: яко бо удари пророк жезлом море вопреки и обращь торжественно створи в широту ударение, устыдившеся спасительного начертания сташа на дванадесяте путей воды разделены, свое дно никогдаже откровеное открывше, от обою страны путей стенам подобно каменым состягнувшеся, яко да коемуждо людий Божиих колену, не токмо безбедно, но скоро будет пришествие: понеже гонящей близ бяху и гоними исчезаху».

Прежде чем переходит к третьему отделу свидетельств о древности четвероконечнаго креста, – отделу историко-археологическому, мы обратим еще внимание наших противников на знаменательные слова св. отца нашего Космы Маюмского, содержащаяся в 4-й песни его канона на праздник Воздвижения честного креста: «священно ополчаются четверочастнии людие, предходяще образом свидетельства скинии, крестообразными чинми прославляемии». По-русски это выражение, несколько темное на славянском наречии, имеет такой вид: «Народ (Израильский), предшествуя прообразовательной скинии свидения, разделяется в священном ополчении на четыре части, прославляясь крестообразным» порядком"²⁰. В этих словах св. Косма говорит о том порядке, в каком, по повелению Божию, должны были Израильтяне располагать свой стан, во время странствования по Синайской пустыне (Числ, гл. 2-я). Средину израильского стана занимала скиния свидения, в которой стояла величайшая святыня еврейскаго народа – кивот завета и возле которой располагалось колено Левиино; на восточной сто-роне от скинии помещались три колена: Иудино, Иссахарово и Завулоново; на западной стороне – также три колена: Ефремове, Манассиино и Вениамино во; на южной

На это именно и указывает св. Косма, когда, упоминая в приведенном! стихе о расположении израильского стана, говорит, что народ израильский «прославлялся крестообразным порядком». Действительно такое

Переходим за сим к третьему разряду свидетельств о четвероконечном кресте. Это суть

Такими свидетельствами особенно богато IV-е столетие, когда христианская вера признана была господствующею во всей Римской империи; в этом столетии случилось два важных события, получившие во всем христианском мире всеобщую известность и доселе благоговейно воспоминаемые и прославляемые православною церковью, именно: в 326 году св. Елена, мать равноапостольного царя Константина, обрела в Иерусалиме животворящий крест Господень, а в 351 году, 7 мая, в царствование Констанция, сына Константинова, и в архиепископство св. Кирилла, явилось на небе чудное изображение креста, простертое над Иерусалимом. Оба эти события служат лучшими и сильнейшими доказательствами древности и святости четвероконечного креста и поэтому мы укажем на них читателям. Но прежде чем вести речь о сих событиях, мы обратим внимание старообрядцев на историю страдания св. Апостола Андрея Первозванного, из которой также вытекает, как непререкаемое следствие, святость четвероконечного креста Господня.

А) История страдания св. Ап. Андрея

есть первое по времени свидетельство, из которого с достоверностью можно было бы заключить о древности четвероконечного образа крестного; этому свидетельству можно отдать полное предпочтение пред всеми прочими и по его сравнительной важности, так как оно 1) относится ко времени св. Апостолов и 2) принадлежит одному из 12 избранных учеников Христовых, который притом первый призван был Христом к апостольству, почему и именуется Первозванным».

О страдании св. Апостола сохранилось пространное послание пресвитеров и диаконов церкви Ахайской, которые описали все обстоятельства его славного подвига и кончины. Мы не будм излагать всего, что передает нам это послание: это было бы вполне излишне для нашей цели; это было бы вполне излишне для нашей цели; мы остановимся лишь на последних днях страдания св. Апостола. После темничного заключения и многих мучений, которые он претерпел от анфипата Егеата, последний присудил его, наконец, к распятию и крестной смерти. По всему древнему церковному преданию, крест уготованный для страдания св. Андрея, имел форму четвероконечную и по фигуре подобился букве Х; это предание издавна принято всею христианскою церковью, не только восточную, но и западную, так что на наших иконах св. Андрей обыкновенно представляется вместе с таким именно крестом. Который известен в христанском мире под именем Андреевским. Когда св. Апостол приведен был на место казни и увидел уготованный ему крест, он радостно воскликнул: «Радуйся, кресте, плотью Христовою освященный, и удесы Его якоже маргаритами украшенный. Прежде даже не бысть распят на тебе Господь, страшен был еси человеком, ныне же любимый еси, и с желанием приемлешися: ведят бо верни, коликое имаши внутрь веселие, и каково уготованное за тя воздаяние. Гряду убо дерзновенно и с радостью к тебе, ты же с веселием прими мя, ученик бе есмь Того, Иже на тебе повешен бысть. Приими мя: понеже любитель твой бых всегда, и объяти тя желах. О добрый кресте! Красоту и благолепие от удес Господних стяжавый, издавна вожделенный, усердно любимый, его же исках непрестанно. И едва обретох тя уготована уже по желанию сердца моего. Возми убо мя от людей, и отдаждь мя Учителю моему, да тобою мя примет, Иже мя искупе тобою"²¹. Кто не умилится сердцем, читая сии слова, которые всецело проникнуты любовью ко Христу и желанием пострадал за Него и соединиться с Ним на веки? Кто не ощущит в этой пламенной молитве того духа любви, терпения, святого дерзновения и твердого упования, который всегда жил и действовал в Апостолах Христовых, а в последствии и во всех святых исповедниках и страдальцах за имя Христово? Словом, кто не узнает по сей молитве одного из Апостолов Спасителя нашего? Увидев то орудие казни, которое имело вскоре соединить его на веки с возлюбленным Учителем, он исполняется двойной радости: с одной стороны ему отрадно претерпеть смерть на том же древе крестном, на котором и Господь был распят и испустил дух за спасение мира; с другой – мысль, что вскоре он узрит самого Господа и не будет более разлучаться с Ним, исполняет! его еще большего веселья. Эта двойная радость праведника, умирающего о Господе, вполне выражается в его чудной молитве, обращенной ко кресту: «Радуйся, кресте, плотию Христовою освяшенный! О добрый кресте, красоту и благолепие от удес Господних стяжавый!» – Такие слова слишком выразительны и красноречивы, чтобы возможно было долее сомневаться, какое чувство вызывает их из уст Апостола Христова. Но просим глаголемых старообрядцев заметить, при каком случае произнесены сии пламенные слова и к какому кресту обращены они: Апостол видит пред собою не осьмиконечный крест с титлом и подножием, но крест четвероконечный, притом имеющий не ту фигуру, какую, обыкновенно, имеет сей крест, но другую, подобную букве X. Итак, если бы св. Апостол разделял мнение старообрядцев, будто лишь осьмиконечный крест есть истинный крест Господень, то мог ли бы он сказать, взирая на крест подобный букве X: Радуйся, кресте, плотию Христовою освященный? Не естественнее ли полагать, что в таком случае он скорее отворотился бы от приготовленного для него креста или уже во всяком случае не приветствовал! бы его с такою радостью и в таких сильных выражениях? А между тем мы не только не видим, чтобы он отворачивался от приготовленного ему креста, но даже слышим, как он в священной радости именует сей крест освященным плотью Христовою, стяжавшим благолепие от удес Господних. Отсюда прямо следует, что св. Апостол почитает виденный им крест таким же истинным

и другие тому подобные, и чрез это открыто обличает глаголемых старообрядцев за то, что они, оставив без внимания дух и внутреннее значение крестного таинства, привязались к мертвой букве и обращают свои взоры не на распятого на кресте Господа, а на крестные оконечности. Дай Бог, чтобы сие обличение не оставалось втуне, но принесло желаемый плод, смягчив окаменелые сердца мнимых ревнителей древляго благочестия и соединило их снова с церковью!

Обращаемся затем к свидетельствам IV-го столетия. Первое место между ними занимает –

В) история обретения креста Господня

Пролог 14 сентября: «Царица Елена, шедши во Иерусалим, и святая места виде, и честные мощы на свет произведе: и взыска сокровенный от иудей животворящий крест Господень. Макарий же бе тогда патриарх Иерусалиму, иже и срете царицу с подобною честью. Блаженная же Елена, призвавши вся иудеи, вопрошаше показати ей место, где сокровен есть честный крест; отрицающимися же им не ведети, царица же Елена муками и смертью прещаще им. Они же предаша ей некоего стара мужа, Иуду именем, глаголюще: сей может показати тебе искомое, зане честного пророка сын есть. И многу истязанию бывшу, Иуде же отрицающуся поведати, поведе же его царица воврещи в ров глубок, и пребысть тамо неколико время, и обещася поведати. Изведше же его и приидоша на место. Бысть же ту гора велика, посына-на перстию и камением. И последи Адриан царь римский постави на том месте храм Артемиды, богини Венеры, и в нем постави кумир ее, идеже Иуда место показа. Царица же Елена повеле храм идольский разорити, и персть, и камение рассыпати. Макарию же патриарху помолившуся на месте том, и изыде воня благоухания. И абие гроб и место крапиево явистася к востоку, и близ их обретоша погребены три кресты. И потом обретоша честные гвозди. Недомышляющимся же всем, кий есть Христов крест, и в то убо время изнесоша девицу некую мертву. Тогда Макарий патриарх повеле носящым ю стати, и полагайте кресты по единому. Егда же положиша Христов крест, абие оживе, и воста девица мертвая силою Божественного креста Господня. Царица же с радостью вземши честный крест, и поклонися ему, и облобыза его. Такоже и весь стугклит царев, иже бе с нею. Инии же не можаху видети в то время утеснения ради, и помолишася поне видети его. И потом взыде Макарий патриарх иерусалимский в велицей церкви на амвон, и «отвори воздвижение на амвоне, и показа честный крест народом: и начата людие звати: Господи помилуй».

Слово о обретении честного креста, Хруса уединенного (Чет. Мин. митр. Макария, сент. 14 дня): «Посем царь (Константин) посла матерь свою Елену достохвальную и боголюбицу в Иерусалим с книгами и с имением многим и к именитому Макария, сущему ту епископу, на искание древа животворящего и честного креста и на создание святых мест, самой царици се испрощши, глаголющи, яко видение етеро Божие видех, повелевающе ми в Иерусалим ити, погребена сущи безаконикы. Увидев же епископ царицу грядущу, сбра епархийских епископ, срете ю честию великою; и абие повеле и епископом искати желенного древа. Не сведущи же места, иному ино кажущю, епископ того града моляше всех безмолвствовати и честнейшу о том молитву приносити Богу. Бывшу же тому, явися епископу место Богом, на немже стояще капище кумира скверного беса Афродитска. Тогда царица царскою областью сбравше собор мног на утреи, повеле от основания разврещи скверное то создание и перст далече отсыпати. Бывшу же сему, явися святый гроб и место краниево и недалече трие кресты погребены. Прилежно же обыскавше, обрет я и гвоздиа. И сему же бывшу, печаль велию приат царица, кый убо есть крест Господень. Епископ же верою сумнение разрешь: жена бо етера вельможь болящи, нечаеме сущи уже всеми и на смерти уже лежащи, взложи же на ню коюждо креста, и искаемое обрете: еже бо токмо приближися стень житворящего креста, недужная абие Божиею силою воскочщ велиим гласом славяще Бога. Царица же Елена с радостью велиею вземьпш животворящий крест, часть етеру с гвоздьми принесе сынови; прочее же, сотворше сребрену рачицю, предаст епископу града того на память всем родом».

Повесть о обретении честного креста (Чет.-Мин. митр. Макария, сент. 14 дня). Начало сей повести одинаково с вышеприведенными; поэтому приведем ее лишь отчасти: «Тогда пыташе боголюбивая Елена: кий есть Иисусов крест? Два бо, рече, яко двою разбойнику еста. Тогда положиша е посреди града и беаху ожидающе славы Божиа. И се в девятый час дне одр несяху, на немже мертв» отрок. Иуда же радостен быв, рече: ныне убо веси, владычице, древо любимое и силу его. Тогда постави Июда одр и полагая по единому на мертвеце. Егда положи третий крест на трупе, и абие воста умерший отрок».

Слово на воздвижение честного креста (Чет.-Мин. митр. Макария, сен. 14 дня): «Тогда пытааше боголюбивая Елена: кое есть крест Христов? Тем бо, рече, яко два разбойническа еста. В тот год положи а среди града, и бяху ожидающе славы Божиа. И се в девятый час дне одр ношаху, на немже лежаше мертва девица. Иуда же радостен быв, рече: ныне увеси, владычице, любимое древо и силу его. Тогда постави одр Иуда и полагаше по единому на мертвеци; и егда положи третий крест на трупе, и абие воста мертвая девица».

Из приведенрнх отрывков видно, что о событии обретения креста Господня сохранилось несколько известий, которыя в общих чертах сходны между собою, но в частностях несколько разнятся друг от друга; разница замечается, преимущественно, по отношение к чуду, совершенному крестом Христовым: в Прологе и в слове на Воздвижение (которое мы привели в конце других выдержек) говорится, что патриарх и царица узнали истинный крест Господень потому, что он воскресил умершую девицу; Хрус уединенный в своем слове передает, что крест Христов не воскресил, но только исцелил жену одною вельможи, которая была при смерти; наконец, повесть об обретении креста сообщает, что воскрешенный крестною силой мертвец был отрок, а не девица. Такое различие происходить от того, что сами историки, передающие известие об этом событии, как-то: Евсевий, Созомен, блаж. Феодорит, Руфин, Павлин, Сульпиций Север и др. не вполне согласны между собою относительно частных подробностей, хота все согласны в общем, что царица Елена, действительно обрела истинный крест Христов. Для нас поэтому нет никакой надобности вдаваться в разбор всех частных различий, но достаточно, если мы внимательно исследуем все событие в главных его чертах.

Первая важная особенность этого события заключается в том, что царица Елена, патриарх Макарий и народ, после обретения трех крестов, недоумевают, какой из них есть истинный крест Господень. Это недоумение, о котором единогласно свидетельствуют все названные нами историки, показывает: 1) что все три найденные кресты были совершенно одинаковы по внешнему виду; иначе как понять то, что никто из присутствующих не сумел различить, какой есть крест Христов? 2) следовательно, крест Христов не имел ни титла, ни подножья, ибо если бы он имел сии части, то никакого труда не стоило бы с первого взгляда указать, какой из трех крестов есть истинный крест Христов, ибо самое титло с надписью указало бы царице и патриарху на сей последиий. Это подтверждается тем, что все названные нами историки говорят, что титло от креста Христова нашли отдельно от последнего, почему и потребовалось чудесное свидетельство.

Вторая, не менее важная, особенность события обретения креста состоит в том, что крест Христов, лишенный титла и подножия, тем не менее остался истинным крестом Христовым, так что проявил свою силу чрез чудо. Это обстоятельство должно обратить на себя особое внимание наших противников!, так как оно прямо и открыто указывает на святость четвероконечного креста и еще раз с новою силой убеждает их, что сила креста не зависит ни от титла, ни от подножья, а также вообще ни от такого или иною числа оконечностей, но единственно от всеосвящающего действия самого Спаса, распятого на кресте; поэтому-то, хотя титло и найдено было отдельно от креста, тем неменее последний нисколько не потерял своей прежней силы, но сохраиил ее в той же степени: доказательством сему чудесное воскресение мертвого, а по другому известию, не менее чудесное, мгновенное исцеление больной, бывшей при смерти.

Таким образом крест, найденный Еленою, произведший чудо и затем торжественно воздвигнутый пред всем народом, был крест четвероконечный (ибо ни откуда не видно, чтобы Елена или патриарх приказали приделать к нему недостающее титло или подножие). Вот новое красноречивое свидетельство о древности почитания креста четвероконечного.

Другое важное событие IV-го столетия, указывающее на древность сего креста, есть –

В) Явление креста на небе,

которое случилось, как мы сказали, уже при сыне Константина Великого, Констанции.

Четьи-Минеи митр.. Макария, мая 7 дня, о явлении на небеси знамения честного креста: «По преставлении первого в христианах благоверного и благочестивого царя святого Константина Великого, приимшу царство сыну его Констанцию, и уклонившуся в злочестивую ересь Ариеву, хулящую Сына Божия, бысть на посрамление еретиков злочестивых, на уверение же неверных, а на утверждение правоверных дивное во св. граде Иерусалиме знамение: во днех св. пятидесятницы, мая в седьмый день, явися о третием часе на небеси честного креста Госнодня изображение, сияющее светом неизреченным паче луч солнечных, всем людям на то зрящим и со ужасом велиии удивляющимся. Стояше же то знамение крестное над св. горою Голгофскою, на ней же Господь наш распятся, и протяжеся величеством своим досязая даже до горы Елеонские, отстоящия от Голгофы за пятьнадесять стадий, и согласоваше крестная широта долготе своей».

Так описано в великих Четьих-Минеях это чудесное явление; а вот как говорится об этом же событии в Прологе, на 7 мая: «При Константии царе, сыне великого Константина царя, и при Кирилле, патриархе Иерусалимском, во днех святые пентикостии, в третий час дня явися честного и животворящего креста образ стоящь светом на небеси, видящым всем людем. Превыше убо святые Голгофы распростреся, идеже Господь наш Иисус Христос распятся, и досязаше до святой горы Елеонской, идеже светлость луч солнечных скры. Тогда всяк возраст христианский, юнии же и старии со младенцы и ссущими, в Божию святую церковь приидоша с великою радостию, и славу и благодарение с теплым умилением восслаша Богу о преславном чудеси. О нем же святый Кирилл Константию написа, утвержая его в правоверней вере».

Не без особого смотрения Божия произошло это чудное знамение креста на небеси: время правления Констанция было печальным для церкви, ибо сам император уклонился в Ариеву ересь и вместе с арианскими епископами старался всячески притеснять православных. Хула Ария на Сына Божия прильщала и увлекала все более и более слабых, и малодушных; многие принимали арианство, следуя примеру Констанция и имея в виду личные рассчеты. В такое-то время иссякновения веры и преуспеяния лжеверия Господь благоволил явить во св. граде Иерусалиме чудное знамение своей Божественной силы, чтобы посрамить еретиков и укрепить колеблящихся в вере православных. По смотрению Божию, в то время иерусалимскою церковью правил великий светильник правоверия и святости, святитель Кирилл, который и сделался одним из первых проповедников и благовестителей нового чуда; он немедленно же написал к императору послание, в котором подробно рассказал о случившемся и увещевал оставить еретическое учение и возвратиться к православию. Подробное повествовавие о семь небесном явлении дошло до нас, благодаря историку Созомену (Церк. Ист, кн. 4-я, гл. 4-я), который передает, что сие явление так поразило иудеев и язычников, что многие из них сделались христианами.

В предложенном нами описании этого собнтия, взятого из Четьи-Минеи митр. Макария, нельзя не остановить внимания на следующем выражении: и согласоваше крестная широта долготе своей. Итак, здесь речь только о двух древах креста: одно названо широтою, а другое – долготою, при чем замечено, что широта была равна по длине долготе, след. и та и другая равнялись 15 стадиям – расстоянию от горы Голгофы до Елеона. Таким образом светозарное изображение креста Христова имело вид четвероконечный с равными сторонами и оконечностями. Свидетельство это особенно важно по той причине, что принадлежит не земле и не людям, а лишь одному Богу, почему и явилось на небе. Если можно было не верить другим свидетельствам, которыя мы приводили, то неверить сему свидетельству невозможно, ибо сама истина говорит здесь за себя и исключает всякую возможность неверности и ошибки. Сам Господь показал здесь людям, как свята и таинственна четвероконечная фигура креста и какое благоговейное поклонение подобает воздавать святому кресту четвероктечному.

Мы разобрали важнейшия историческия свидетельства о древности святого четвероконечного креста; теперь нам остается указать на свидетельства, собственно, археологические. К ним прежде всего принадлежит

А) Крестное изображение, сделанное императором Константином Великим

Это изображение, известное под именем Λαβαρον – labarum, сделано было Константином после славного видения, которое имел он, готовясь идти войной против Максенция. По рассказу историка Евсевия (в его «Жизнь Константина), гл. 28–11), император увидел около полудня на небе крест, изображенный звездами, который сиял ярче солнечного света, и на котором была следующая надпись: сим побеждай. В следующую ночь сам Христос Спаситель явился царю и показал ему тоже знамение креста, повелев ему сделать изображения сего знамения и носить их пред полками. Пробудившись, Константин тотчас же призвал искуссных мастеров. И велел им сделать честный крест из злата и драгоценных камней, а затем и для всего войска заказал новые военные знаки с изображением креста. Вот как описывает Евсевий устройство лабарума: «Знак сей был сделан следующим образом. Длинный, обложенный золотом шесть был снабжен поперечным древом, которое было приделано к шесту на подобие креста. На верхней оконечности шеста была корона, сделанная из золота и драгоценных каменьев; к сей короне прикреплены были знаки спасительного имени, именно две начальные буквы в составе имени Христа, так что Р помещено было в средине буквы Х».... Из этого описания можно заключить, что весь лабарум имель вид длинного четвероконечного креста, вверху которого прикреплены были начальный буквы имени Христова в таком виде: Ж, а над ними корона. Так как явившийся Христос Господь повелел Константину сделать точное изображение того знамения креста, которое царь видел на небе, и так как лабарум представлял четвероконечный крест, то мы имеем полное право заключить, что крест, явившийся на небе Константину, был также четвероконечный, что тем более вероятно, что крест, о котором мы говорили выше и который явился в Иерусалиме при Констанции, имел именно такую форму.

Другое археологическое основание древности и святости четвероконечного креста Христова относится уже к 7-му столетию. Это знаменитое

Б) Распятие, преп. Анастасия Синаита

о котором сей св. отец говорить в своей книге «Путеводитель (Οδιγος)», в главе 12-й. Известно, что св. Анастасий много подвизался против еретиков монофизитов, утверждавших, что во Христе не два естества Божеское и человеческое, но лишь одно – Божеское. Однажды, явившись в их собрание, преподобный принес с собою изображение Спасителя, распятого на кресте с надписью: «Слово Божие на кресте, Его душа разумная и Его тело (Θεος λογος εν σταυρω, και ψυχη λογικη, και σωμα)²².

Ученый исследователь святоотеческих творений, Котелерий (Cotelerius), живший в прошлом столетии, свидетельствует, что сам собственными очами видел в одной древней рукописи XI столетия, хранящийся в Парижской Луврской библиотеке, изображение креста св. Анастасия Синаита. На этом изображении нет, однако, распятого Спасителя, но на кресте видна лишь та знаменитая надпись: Бога Слово на кресте, Его душа разумная, Его тело, сделанная по-гречески, о которой мы уже упомянули²³. Здесь эта надпись повторена дважды – один раз на круглой рамке, окружающей крест, другой раз на самом кресте. Хотя на изображении нет образа распятого Спасителя, однако надпись, сделанная на кресте, вполне заменяет этот образ: эта надпись, по своему глубокому значению, есть тот же образ Спасов, но лишь сделанный письменно, а не красками. Действительно слова надписи: »Бог Слово на кресте, Его душа разумная, Его тело«, при всей своей краткости, вполне выражают мысль, что на кресте, представленном на изображении, страдало само Слово Божие плотью и душею. А между тем (пусть обратят внимание на это глаголемые старообрядцы) крест, на котором такая надпись, не осьми-конечный, а четвероконечный. Итак, вот новое красноречивое свидетельство об истинности и святости последнего!

В заключение исторических и археологических свидетельств не можем оставить без внимания свидетельство великого вселенского учителя и святителя IV-го столетия, св. Григория Богослова о четвероконечной фигуре креста, которая имела важное значение в церковной архитектуре сего века. Св. Григорий в своем стихотворении «Сон о храме Анастасии», упоминает о константинопольском храме святых дванадесяти Апостолов, который был построен на подобие четвероконечного креста. Вот подлинные слова св. отца: «Много изящных произведений зодчества в царственном городе, которыми гордится он; но преимущественно пред прочими может похвалиться небесными храмами, храмами некогда моими, а теперь для меня чуждыми, в числе же других и великолепным храмом Апостолов, который крестообразными станами рассекается на четыре части». Если же в IV столетии, – время рождения христианскаго зодчества, – христиане воздвигали храмы в виде четвероконечной крестной фигуры, то отсюда можно с новою силой сделась заключение, что почитание четвероконечного креста весьма древне в христианской церкви.

Мы закончили наше обозрение святоотечетких доказательств древности четвероконечного креста, – показали нашим противникам как мыслили и рассуждали о нем знаменитейшие отцы и учители церкви, начиная со времен св. Апостолов и до XI века включительно. При этом мы приводили подлинные слова и свидетельства сих отцев, так что глаголемые старообрядцы не имеют, кажется, никакого основания упрекать нас в недобросовестности. Что касается наших разборов и истолкование приводимых свидетельств, то всякий беспристрастный читатель может сам убедиться, что наши объяснения и выводы нигде не имели характера натяжки или пристрастия; напротив, везде мы старались придерживаться подлинных слов отеческих и из них одних делали выводы, вникая в смысл разбираемых слов, нередко глубоко скрытый под оболочкой краткого, иногда темного, но всегда сильного слова. К какому же выводу приходим мы теперь? К тому ли, что единый крест четвероконечный, как наиболее древний, есть только истинный крест Господень, а все прочие виды креста, в том числе и осьмиконечный, не суть изображения истинного креста Христова? Но, делая такой вывод, мы последовали бы примеру самих старообрядцев, которые, отвергая святость четвероконечного креста, принимают лишь осьмиконечный за истинный крест Христов. Разница между нами и ими была бы только та, что они считают осьмиконечный крест истинным крестом и отвергают четвероконечный; мы же напротив, почитали бы единый четвероконечный за истинный, отвергая осьмиконечный. Мы далеки от такого узкого и неправильная заключения: наш вывод из свидетельств святоотеческих лишь тот, что четвероконечная фигура креста издревле считалась святою и достойною почитания, как наиболее выражавшая внутреннее значение крестного таинства; но при этом мы не имеем никакого права отвергать все другия формы креста, именно: осьмиконечную, шестиконечную, пятиконечную. Сущность крестного таинства вовсе не в числе оконечностей креста, но в силе, которую он имеет в себе от самого Христа, на нем распятого. И наша православная Греко-Российская церковь вполне придерживается этого взгляда и доказывает это тем, что равно чтит как четвероконечный, так осьмиконечный крест Господень, и одинаково любить изображать тот и другой.

Предвидим вопрос, который могут предложить нам здесь старообрядцы: если православная Греко-Российская церковь равно почитает и осьмиконечный и четвероконечный крест, то почему на соборе 1667 года она заменила на просфорах печать с осьмиконечным крестом печатью с крестом четвероконечным? К такой замене вызвала церковь Российскую вовсе не та мысль, будто осьмиконечный крест не есть истинный Христов крест, ибо если бы сия мысль была причиною замены, то в таком случае как понять, что во всех других случаях осьмиконечный крест не только не изгнан, но и доселе употребляется в наших храмах? Почитая и четвероконечный крест равным по святости с осьмиконечным, церковь имела полное право на всероссийском соборе, на котором присутствовали и некоторые представители греческой церкви, сделать изменение печати на просфорах, и сделала его ради удобства, но не ради презрения к осьмиконечному кресту: печать с четвероконечным крестом более соответствует крестообразному, какое требует служебник, разрезанию Агнца.

Что же после сего смущает наших ревнителей старых обрядов? За что упрекают они церковь по отношению к крестному почитанию? За то ли, что она отвергла осьмиконечный крест? Но мы видели, что это клевета на нее, – она всегда почитала и доселе почитает сей крест наравне с четвероконечным, шестиконечным, даже двенадцатиконечным (смотри древний двенадцатиконечный крест на Боровицкой башне в Московском кремле). За то ли, что она не смотрит на наружный вид креста, но останавливает! все свое внимание на его внутреннем! значении? Это, действительно, правда, но такая правда, за которую не только нельзя порицать церковь, но следует ублажать ее, ибо в этом она следует примеру св. Апостолов! и свв. отец: Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Григория Нисского и многих! других, слова которых известны старообрядцам. Имея такой облак свидетелей, – великих и святых свидетелей, – церковь, следующая их словам и правилам, не может быть названа неправославною, но крепка в православии и непоколебимо стоит на камени веры до скончания века, по обетованию самого Господа Иисуса Христа, рекщего, что врата адовы не одолеют ей (Матф. 16, 18).

Да поможет же Он, Пастыреначальник и Глава церкви, снова привести к стаду Его овец, уклонившихся к иному двору, и да воссоединит Он, их снова с чадами истинно древлей православной церкви, да будет едино стадо и един пастырь (Иоан. 10, 16).

Иван Арсенев

(Из журнала Душеполезное Чтение за 1883 г.).