Лекция десятая. Что чудесного сделал Промысл в пользу христианства

Обозрение наше мы разделим на три части: сначала покажем, что чудесного сделано Промыслом для христианства прежде его появления; затем – что сделано при его появлении; наконец – что после его появления.

1.

Прежде нежели родился Иисус Христос, Промысл уже делал чудеса в пользу христианства – чудеса разительные: я разумею чудеса народа Иудейского и его священных книг, в которых содержатся пророчества, прямо относящиеся к христианской религии. Не будем касаться пророчеств порознь, ибо каждое из них может быть подвержено бесчисленным спорам. Положим в основание то, чего никто опровергнуть не может. Бесспорно, что за пятьсот лет до Рождества Христова книги еврейские существовали; для нашей цели этого основания уже и довольно. Значит, за пятьсот лет до Рождества Христова было в народе Иудейском ожидание необыкновенного человека, который должен будет произвести значительные перемены в целой нации. Спрашивается: кто мог дать такое предсказание? Оно состояло не в общих только выражениях, дающих разуметь, что придет Мессия, но в определении некоторых частных подробностей, относящихся к лицу ожидаемого Мессии. Таким образом, – смотря с этой точки зрения на все собрание священных книг еврейских, то есть, находя в них предсказания о пришествии Мессии, и из истории Иудейского народа видя, что он постоянно верил сему предсказанию, – нельзя не прийти к той мысли, что его приготовление, весьма полезное для христианской религии, могло быть сделано только Богом. И в этом общем виде доказательство Божественности христианской религии, заимствуемое из пророчеств древних, всегда удержит свою силу.

2.

Что сделал Промысл в пользу христианства при его явлении? – Обратимся к делам Иисуса Христа и апостолов.

Иисусу Христу усвояются в Евангелии многие чудеса и пророчества. Начнем с последних.

1) Важнейшее пророчество Иисуса Христа состоит в предсказании о судьбе Своей Церкви. Во время земной Своей жизни Иисус Христос был беден, терпел отовсюду гонения, и, однако ж, предсказал, что Церковь, Им устроенная, распространится по всему миру и будет продолжать свое существование до конца мира. Не сбудься сие пророчество, Его почли бы необдуманным самохвалом. Но с одной стороны опыт, постоянно оправдывающий сие пророчество, с другой – характер Иисуса Христа заставляют признать в нем такое предсказание, которое проистекло из полной уверенности, что оно сбудется. Откуда же эта уверенность? Кто открыл Иисусу Христу, что религия, Им преподанная, и Церковь, Им основанная, – в начале своем не более, как горчичное семя, – возрастет впоследствии в многоветвистое древо и покроет всю землю сенью своею? (Мф.13:31–32). Если поставить себя мысленно в те обстоятельства, когда Иисус Христос говорил сие ученикам Своим, то иначе нельзя изъяснить такого предсказания, как из Дара Божественного предведения.

2) Второе предсказание Иисуса Христа, которое также нельзя изъяснить иначе, как из Дара Божественного предведения, есть предсказание Его о судьбе народа Иудейского и Иерусалима. Оно содержится в главе 24 Евангелия от Матфея (Мф. 24). Это предсказание смешано и как бы переплетено с другими: с предсказанием о кончине мира, о будущем, Втором пришествии Иисуса Христа. Чтобы лучше понять оное, надобно вспомнить повод, по которому оно было произнесено.

Иисус Христос в последний раз беседовал во храме и беседу Свою окончил обличением фарисеев и книжников в лицемерии, что они, украшая гробницы пророков древних, теперь сами готовятся пролить кровь Его; Он угрожал им за сие наказанием, предсказывая, что самый храм их запустеет, и наконец заключил: вы «не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне» (Мф.23:39), то есть, пока не признаете Меня Мессиею... Беседа сия на учеников сильно подействовала. Когда они выходили из храма, то обратились посмотреть на него; его великолепие и прочность, позолота, столпы поразили их взоры; им жаль стало храма. Вот один из них подходит к Иисусу и говорит: «Учитель! посмотри, какие камни и какие здания». (Мк. 13:1). Ты – Мессия; ужели попустишь, чтобы все это было истреблено? Иисус Сам посмотрел на предметы, которым особенно удивлялись ученики Его, и сказал: «Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне» (Мф.24:2; сн.: Мк.13:2. Лк.21:6). Пророчество решительное! Оно должно было крайне обеспокоить учеников. Все верили, что перед пришествием Мессии будут самые тяжелые времена; возникнут войны; будут жестокие кровопролития, и что Мессия явится, как спаситель. Но чтобы разрушен был храм – об этом никто и не думал. Пройдя несколько, Иисус Христос сел отдохнуть на Масличной горе, с которой открывался прекрасный вид на Иерусалим. Здесь четыре ученика (Мк. 13:3) приступили к Нему наедине и спросили: «когда же это будет», что Ты сказал нам о храме, и какое знамение «Твоего пришествия и кончины века!» (Мф.24:3). Все сии происшествия Иудеи не разделяли по времени. Иисус Христос, отвечает на эти вопросы: когда будет разрушен храм, – определенно и решительно; на два последние, когда придет Мессия и когда будет кончина века, – неопределенно. Одно только сказал Он на последние вопросы определенно, что Его Второе пришествие не будет вместе с разрушением Иерусалима, но долго спустя, и присовокупил к тому наставление, что поскольку вы, так же, как и Я теперь, не знаете того дня, то всегда должны быть бдительны.

Посмотрим на первое пророчество – о разрушении Иерусалима: мы увидим здесь определенность и точность удивительную. Снося Иосифа Флавия, который может служить самым лучшим к сему месту комментарием, мы не можем не поразиться сходством самых событий с предсказанием.

Мф. 24:4: «И отвещав Иисус, рече им: блюдите, да никтоже вас прельстит». Первая опасность, которой могли подвергнуться ученики, состояла в появлении лжехристов, которые могли совратить христиан. Иисус Христос говорит: «берегитесь их».

Мф. 24:5: «...многи прельстят». Так и было: многие тогда выдавали себя за спасителя отечества.

Мф. 24:6: «Услышати же имате брани и слышания бранем. Зрите, не ужасайтеся, подобает бо всем (сим) быти: но не тогда есть кончина». Иудеи верили, что перед пришествием Мессии будет много браней. Иисус Христос говорит ученикам, что хотя вы услышите о войнах и военных слухах, впрочем это не будет решительным признаком конечной погибели Иерусалима (значит, тогда еще не нужно бежать из Палестины).

Мф. 24:7: «Востанет бо язык на язык, и царство на царство: и будут глади и пагубы и труси по местом». Надобно заметить, что Иисус Христос в этом пророчестве употребляет язык более или менее возвышенный, так что иногда события точь-в-точь и не соответствуют оному; например, здесь говорится: «востанет язык на язык». В событии это не что иное, как междоусобия между Иудеями и язычниками, жившими с ними в одних городах; именно такие междоусобия происходили в Кесарии, Скифополе, Аскалоне, Птолемаиде и Тире, также в Александрии и в Дамаске.

Мф. 24:9: «Тогда предадят вы в скорби иубиют вы: и будете ненавидими всеми языки имене Моего ради». Тогда вам особенно надобно обратить внимание на свое положение: будут большие междоусобия и раздоры, но все будут согласны в том, чтобы гнать вас.

Мф. 24:14: «И проповестся сие Евангелие Царствия по всей вселенней, во свидетельство всем языком». «Несмотря на все это, Мое Евангелие будет распространяться успешным образом». И действительно, апостолы, особенно Павел, пронесли Евангельское учение почти до концов тогда известного мира.

Мф. 24:15–17: «Егда убо узрите мерзость запустения, реченную Даниилом пророком, стоящу на месте святе: иже чтет, да разумеет: тогда сущий во Иудеи да бежат на горы: (и) иже на крове, да не сходит взяти яже в дому его». «Всех войн не опасайтесь; но когда увидите мерзость запустения на святом месте, тогда бегите из Иерусалима». Что значит «мерзость запустения»? Иудеи вообще считали мерзостью язычников и их идолов. Когда римские войска стали на полях святых, окружающих Иерусалим, и водрузили там орлов своих, тогда всякий иерусалимлянин, смотря на все это, мог сказать: вот стоит мерзость запустения на святом месте!

Мф. 24:23: «Тогда аще кто речет вам: се, зде Христос, или оиде: не имите веры». Так действительно сикарии беспрестанно и твердили.

Мф. 24:27: «Якоже бо молния исходит от восток и является до запад, тако будет и пришествие Сына Человеческого». «Мое пришествие подобно будет молнии – везде и нигде, видимо и невидимо; будет для всех ощутительно некоторым особенным образом».

Мф. 24:28: «Идеже бо аще будет труп, тамо соберутся орлы». Но где оно выразится? Выразится там, где нужно. Иерусалим созрел для погибели; туда и слетятся орлы римские, чтобы терзать его.

Мф. 24:29–31. «Абие же, по скорби дний тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы небесныя подвигнутся: и тогда явится знамение Сына Человеческого на небеси: и тогда восплачутся вся колена земная и узрят Сына Человеческого грядуща на облацех небесных с силою и славою многою: и послет Ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранныя Его от четырех ветр, от конец небес до конец их». В сих стихах говорится о Втором, славном пришествии Иисуса Христа и кончине мира. Неудивительно, что здесь как бы переплетены оба происшествия. Беседа, без сомнения, была прерываема вопросами учеников и направляема то в ту, то в другую сторону. Вопросы сии у Евангелиста опущены и оставлены одни ответы. Посему, «абие же по скорби дний тех», нет никакой нужды соединять с предыдущими происшествиями, как это делают некоторые новейшие толкователи, которые всю главу 24 хотят изъяснить о конечном разрушении Иерусалима, и потому в стихах 29–31 видят не более, как поэтическое описание этого разрушения́. Но перед стихом 29 надобно дать место событиям, означенным у евангелиста Луки (Лк. 21:21–24; сн.: Рим. 11:25–32.). Далее опять говорится о разрушении Иерусалима.

Мф. 24:34: «Аминь глаголю вам, не мимоидет род сей, дóндеже вся сия будут», то есть, «поколение настоящее не окончится, как все сказанное Мною о разрушении Иерусалима сбудется».

Назначается время события. Поскольку некоторые проживают до семидесяти и восьмидесяти лет, а другие умирают на первом и втором году, то время, определяемое продолжением поколения, составит с лишком тридцать лет. И действительно, в это время был разрушен Иерусалим. Многие, как Иоанн, дожили до сего события.

Далее, от стиха 36, следует пророчество о кончине мира.

Итак, вот пророчество о падении Иерусалима! Спрашивается: как можно было дать такое предсказание? Немудрено было предвидеть, что Иудейский народ не удержит своей национальности; но предсказать решительно, что через тридцать лет с небольшим Иерусалим будет разрушен, что от храма не останется камня на камне, – без дара Божественного предведения, по одним человеческим соображениям, невозможно.

Не могу не заметить в этих предсказаниях Иисуса Христа особенно резкой черты. Ученики почитали Иисуса Христа Мессиею, чем-то выше человека.

Вследствие такого высокого понятия, они ожидали, что Он непременно должен знать время Своего Второго пришествия. Но после решительного назначения времени для разрушения Иерусалима (Мф. 24:34), вдруг следует скромное признание (Мф. 24:36): «о дни же том и часе», то есть, о времени Его Второго пришествия, «никтоже весть, ни Ангели небеснии, ни Сын» (Мк. 13:32), «токмо Отец Мой един». Какая неожиданность! И если бы не водила Его языком одна истина, мог ли Он сказать о Себе так скромно? В это время действительно Ему, по человечеству Его, не был еще открыт день кончины мира. По воскресении, когда так же ученики спрашивали Его о Втором пришествии, Он отвечает им уже иначе: «несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти» (Деян.1:7); тогда уже знал, ибо Ему последовало откровение (Откр.1:1).

Подобные предсказания, касающиеся событий частных, суть:

3) Предсказание о Своей судьбе, в котором Он определил и род смерти, имеющей Его постигнуть (Мк. 10:33–34. Мф. 20:18–19).

4) Предсказание об отречении Петра, именно: что он отречется три раза, и притом до пения петухов (Мф. 26:34. Мк. 14:30. Лк. 22:34).

5) Предсказание о предательстве Иуды. В частности оно также удивительно. По окончании Тайной вечери, за которой находился Иуда, Иисус сказал ему: «еже твориши, сотвори скоро» (Ин. 13:27). Как бы так сказал: «Исполняй свой адский замысел без отлагательства, иначе не будешь иметь времени». Откуда знал Иисус Христос, что Иуда сговорился с Иудеями продать Его в Пасхальный вечер? Ученикам Иуда открыть этого не мог, тем менее Самому Иисусу Христу.

6) Предсказание о Сошествии Святаго Духа «не по мнозех... днех» (Деян. 1:5).

Итак, вот некоторые опыты предведения Иисуса Христа! Слух о этих предсказаниях дошел и до нехристиан, особенно о предсказаниях касательно судьбы Иерусалима. Иосиф Флавий, описывая падение сего города, предварительно замечает, что секта сикариев, ожидая помощи от Бога и не получая ее, сделалась богохульной и однажды в самом храме произвела кровопролитие. Иудеи, – прибавляет он, – сделались хуже самых язычников, и явно, что пришло время исполниться над ними пророчеству, давно носившемуся в народе, что тогда падет Иерусалим и храм, когда сей последний будет осквернен самими Иудеями. Может быть, в народе так протолкована была «мерзость запустения, стоящая на месте святее».

Мы рассматривали в лице Иисуса Христа пророка, который мог предвидеть будущую судьбу как Свою собственную, так и учеников Своих, судьбу народа Иудейского и Иерусалима, судьбу Своей Церкви и конца мира. Теперь посмотрим на Иисуса Христа, как на чудотворца. Он не любил и не одобрял в Своих современниках чрезмерного пристрастия к чудесам (ибо и действительно оно худо) и не раз упрекал Иудеев, что они, ходят за Ним не для того, чтобы слушать Его учение, но чтобы выманить у Него какое-либо чудесное событие и полюбопытствовать (Мф. 12:39. Ин. 6:26). Однако ж заключать из этого, что Иисус Христос не хотел употреблять и действительно не употреблял чудес в доказательство Своего Божественного посольства, противно будет и Евангельской истории (Мф. 9:6–7. Ин. 11,41–44) и ясным по сему предмету словам Самого Иисуса Христа (Ин. 5:36, 10:25). Чудеса и по намерению Иисуса Христа должны были служить доказательством Его Божественного посольства, тем более, что Он не мог и явиться без них в качестве Мессии. Потому не мог, что Он был незнатного состояния, а между тем, все Свое дело должен был совершить не более, как в три года с половиной, в такое короткое время без чудес Он не успел бы обратить на Себя и должного внимания. Кроме того, понять внутреннее превосходство преподаваемого Им учения современники Его были неспособны. Далее, у Иудеев была вера не напрасная, но вера, основанная на пророчествах, что Мессия будет творить чудеса. Не сделай же Иисус Христос чудес, Иудеи имели бы полное право не признать Его Мессией. Еще, Он пришел для преобразования религии Иудейской, пришел заменить частное законоположение Моисеево законоположением общим, объемлющим все племена и народы. Законоположение Моисеево введено посредством чудес: теперь заменить оное новой религией можно было не иначе, как с помощью чудес же. Таким образом, без чудес нельзя было действовать Основателю христианства в пользу Своей религии; и чудеса должны быть почитаемы по всей справедливости за доказательства Его Божественного посольства. Обратимся к подробностям.

Все чудесное в жизни Иисуса Христа сводится к двум главным видам: а) к чудесному, совершенному Промыслом для Него; б) к чудесному, совершенному через Него.

А. Некоторые чудеса совершены для Него. Это, во-первых, все чудеса, коими ознаменовано было Его рождение, и из коих особенно замечательны – славословие Ангелов, свидетелями явления коих были пастыри, и явление чудесной звезды. И, во-вторых, если обратим внимание на Его общественное служение, то здесь увидим, что для Него совершены четыре чуда:

а) то, коим начинается Его общественное служение – Крещение;

б) то, коим служение Его как бы пресекается – Преображение;

в) чудо Воскресения;

г) то, коим оканчивается земное Его служение роду человеческому – Вознесение.

Эти чудеса соответствуют ли своей цели? Столько ли они важны, чтобы, на основании их Лицо, для Которого они совершены, должно быть признано за Божественное? Действительно, они таковы.

Возьмем Крещение. Оно было не что иное, как посвящение Иисуса Христа на великое служение искупления. Здесь явилась вся Троица: глас Бога Отца свидетельствовал и явление Духа Святаго показало, что Крещаемый есть Сын Божий. Могло ли что быть величественнее и поучительнее сего явления? Представьте живо это действие: среди великой пустыни, на берегу Иордана, под скалой стоят два человека, Иоанн и Иисус – люди, коих более не было на земле. Но физического величия вовсе не видно в них; их возвышало пред Богом одно глубокое смирение и чистейшая любовь к человеку. Вдруг отверзается над ними небо, нисходит глас, является голубь в необыкновенном сиянии. Явление необыкновенное! Достаточно ли оно было (употребим это выражение) для убеждения Иисуса Христа в том, что настает час идти Ему на служение искупления? Очевидно, достаточно. Достаточно ли для Иоанна? Совершенно достаточно и для него, ибо ему заранее еще было предсказано, что над Мессией он увидит «Духа сходящего» (Ин. 1:33) так, как здесь случилось.

Другое чудо, совершенное посреди великого поприща Иисуса Христа, для подкрепления Его в чрезвычайном служении роду человеческому и для уверения в Его Божественности некоторых апостолов, было Преображение. Опять чрезвычайно величественное зрелище (даже в эстетическом отношении)! Представьте высокую гору, ночной мрак; ученики спят; Иисус Христос удаляется на самый верх горы; и вдруг на сей высоте, среди глубочайшего мрака, лицо Его делается светло, как солнце, и одежды белы, как снег, опять слышен тот же глас из облака, который свидетельствовал о Нем на Иордане; и два человека, замечательнейшие во всей истории Иудейской, беседуют с Ним о предстоящей Ему смерти. Если бы кто увидел такое зрелище, могло ли бы в том оставаться какое-либо сомнение в Божественном посольстве Преображаемого? Я сказал, что это чудо совершилось с Иисусом Христом для Его подкрепления на великом поприще всемирного служения, и для уверения нас, что Он принял «страдание вольное», и что Он есть «воистинну Отчее сияние» (могли быть и другие, нам неизвестные, цели Преображения; но, кажется, показанные нами – главнейшие). В самом деле, труднее сего поприща не было: позади одни огорчения, впереди Голгофа с Крестом! Надлежало, чтобы два мужа из другого мира ободрили и укрепили Его.

Важнейшее чудо, и вместе пророчество, есть Воскресение Иисуса Христа. Обстоятельства его известны. Силу его относительно к доказательству Божественности христианской религии может чувствовать каждый. Апостол Павел недаром заметил, что Иисус Христос «через Воскресение из мертвых во всей силе открылся Сыном Божиим» (Рим. 1:4): это значит, что Воскресение Иисуса Христа положило печать Божественности на Его религию. Что Иисус Христос воскрес действительно, на это Сам Он дал много доказательств, являясь женам, неоднократно Своим апостолам, однажды пятистам братиям, и напоследок апостолу Павлу.

Спрашивают: почему Иисус Христос не явился по Воскресении врагам Своим – Иудеям? Этот вопрос задают некоторые Иудейские писатели. «И мы бы признали Иисуса Христа за Бога», – говорят они; – но почему Он не явился нашим отцам? Они Его распяли; но ежели бы Он явился им по смерти, дело приняло бы другой оборот: они бы покаялись и уверовали. Почему же Он, воскресши, устранялся от них?» На это можно отвечать таким образом.

а) Нельзя отрицать, что явление Иисуса Христа Иудеям по Воскресении могло бы произвести сильное действие в Иерусалиме; но всего менее – в отношении к первосвященникам и фарисеям. Услышав весть о Воскресении Иисуса Христа, что они делают? Они распускают слух, что Он украден учениками, подкупившими стражу. Следовательно, и теперь они могли бы сказать, например, что Он не умирал совершенно, а очнулся от сильного обморока. Ведь нынешние изъяснители предполагают же это!

б) С другой стороны, для уверения их в действительности Воскресения нужны были чудеса. Но чудеса производимы были и прежде; они им не верили. Почему же бы они теперь им поверили?

в) Кроме того, Он явился врагу – Павлу: это лицо могло представлять всех, ибо питало непримиримейшую ненависть к христианской религии. Павел испрашивает позволения у синедриона идти в Дамаск для изыскания и истребления учеников Иисуса: идет и – после, возвратившись в Иерусалим, свидетельствует всем, что он видел Иисуса Христа. Однако же ему не поверили. – «Почему же Иисус Христос не явился и всем прочим, как явился Павлу?» Различие большое! Павел должен был соделаться «сосудом Богу избранным», ибо имел чистое сердце! Он по неведению ревновал о вере отцов своих, а те по злобной зависти – о своей собственной славе.

г) Притом, со смертью Иисуса Христа кончилось Его отношение к Иудеям: по воскресении Он не был более Иудейским Мессией, но соделался Мессией всемирным.

д) По воскресении Он являлся и Сам ученикам Своим больше по необходимости, чтобы вразумить их тайнам Царствия Небесного, ибо надлежало Ему действовать в кругу высшем, в мире другом.

е) Пожалуй, можно еще представить чудесное Его явление в Иерусалиме, похожее на то, когда Он придет судить живых и мертвых, на облаках, окруженный великой славою. Но враги и этому бы не поверили; а сказали бы, что это – очарование, особенно если бы явление было продолжительно. Да оно и неуместно: это значило бы веру брать силой.

Важнейшее и неоспоримое доказательство Воскресения Иисуса Христа суть сами апостолы; его одного достаточно. До Воскресения мы видели в апостолах людей самых робких, кои все рассеялись при Его смерти. Если б Он не воскрес и не явился им, они, конечно, не решились бы сами по себе продолжать дело Его. Ожидать, чтобы они собрались и решились кончить дело, начатое их Учителем и так несчастно для Него Самого кончившееся, совершенно нельзя. Но, с другой стороны, после праздника Пятидесятницы мы видим их совсем иными: они оказали себя людьми твердыми, решившимися отказаться от всего мирского для блага проповедуемой ими религии. Воодушевить их таким образом могло одно Воскресение...

Вот чудеса, совершенные Промыслом для Иисуса Христа! Правда, в некотором отношении и все было для Него; но эти чудеса непосредственно имели целью прославление Божественного Его Лица.

Б. Чудеса, совершенные через Иисуса Христа, можно разделить на три вида: Его власть и могущество простирались на здешний мир вообще и, в частности, на природу физическую неодушевленную и на людей. Притом некоторые чудеса показали, что Его могущество не ограничивалось здешним миром, но покоряло себе и другой, духовный мир.

Чудеса Иисуса Христа над природой неодушевленной: укрощение бури, превращение воды в вино, хождение по водам и многие другие (Ин. 21:25).

Чудеса над людьми – исцеление различных болезней. Некоторые из них особенно примечательны по свойствам исцеленных болезней, и по тому, что подвергались от врагов Иисуса Христа строжайшему исследованию (чудо над слепорожденным, Ин. 9:1–41).

Под чудесами, коих действия простираются на другой мир, я разумею воскрешение мертвых. Сии чудеса суть уже верх могущества. Коснемся подробностей.

С какой целью Иисус Христос совершал чудеса? Цель Его чудес была высокая и благотворная, именно: доставить людям блага физические и посредством сего, или через оказание им временного благодеяния, расположить их к принятию благодеяния вечного, то есть, к принятию Его учения. Эта цель постоянно видна в каждом чуде.

Каким образом совершаемы были чудеса? Со всем приличием, достойным посланника, или еще более – Сына Божия. И прежде всего, нет места подозрению, что Он употреблял какие-нибудь тайные средства к произведению чудесных действий. Приготовлений вовсе не видим; является больной, и Иисус Христос или возлагает на него руку, или только произносит слово, и – больной исцеляется. Раз употреблено Им некоторое постороннее средство над слепорожденным; но средство такое, которое употребляйте сто раз, и – оно не окажет такого действия, именно: «Он помазал брением очи слепорожденному и приказал умыться в купели Силоамской» (Ин. 9:6–7). Для чего же было Им употреблено это средство, причины решительной сказать нельзя; конечно, она заключалась в Его мудрой прозорливости, с коей Он самые маловажные обстоятельства употреблял для важнейших целей. Так, говорю, приготовлений нигде не видим. Не видим ни двусмысленности, ни решительности, происходящей обыкновенно от каких-нибудь расчетов. Как Он действует? В совершенном убеждении, что Он ни захочет, может сделать. Из такого-то убеждения и проистекала в некоторых случаях медленность Его в действовании, чтобы опасность дошла до крайней степени (Ин. 11:6). Самый образ совершения чудес употребляем был такой, какого лучше желать нельзя от чудотворца. Он творит их, как бы они ничего для Него не значили, и притом вовсе не выказывает расположенности выставлять свои дела более, нежели каковы они в самом деле. Вследствие совершенного чуда не слышим от Него никакого особенного требования; большая часть чудес оканчивается советом – не грешить. Такое самоотвержение могло происходить только из чувства, что сила чудотворения есть для Него как бы сила естественная. Не видим также никакого намерения искать для чудес Своих собственного круга зрителей. Людям, обладающим какими-нибудь тайными познаниями, свойственно искать для своих редкостей круга блистательнейшего; в Иисусе Христе этого совсем нет – Он готов совершать чудеса и в пустыне. С другой стороны, не видим в Нем и уклонения от множества свидетелей, и расположенности совершать чудеса втайне. Словом, совершение чудес вовсе не зависело у Него от обстоятельств: где Он хотел, когда и как хотел, так Он и поступал. Одно только полагало препятствие Его чудотворной силе – это неверие: «и не можаше, – говорят о Нем евангелисты, – ту (то есть, в отечественном городе своем) ни едины силы сотворити... за неверство их» (Мк. 6:5, Мф. 13:58). Признание евангелистов показывает, что они писали справедливо; между тем, причина, приведенная в пояснение того, почему иногда Иисус Христос не мог творить чудес, показана не физическая, но нравственная, и судя по свойству и цели чудес – производить посредством их веру, самая достаточная со стороны чудотворца. В Иисусе Христе выразилось именно то, как соединяется в Нем могущество с любовью.

Какие цели достигнуты чудесами? Цели достигнуты самые высокие, так что каждый согласится, что Божество в этот краткий период времени не напрасно сделало как бы уклонение от обыкновенных законов природы, ибо чудеса произвели веру во многих, особенно в апостолах; следовательно, они главным образом содействовали тому, чтобы христианство вошло в мир; значит и все блага, кои христианство принесло в мир, первоначально зависели от чудес.

В образе действования Иисуса Христа и апостолов Промысл на краткое время показал, как бы миру надлежало быть во всякое время. По идее разума, мир физический должен быть подчинен миру нравственному; но на опыте видим наоборот: по большей части мир духовный подчинен физическому, – и отселе всякое зло физическое. Однако же разум верит, что когда-нибудь воспоследует гармония между обоими мирами; и сей-то период времени показал, что такое ожидание разума не напрасно.

Таким образом, посредством чудес и пророчеств Иисус Христос совершенно доказал Божественность Своего посольства для Своих современников. Имеет ли силу это доказательство для нас? Имеет, по той же самой причине, по коей имело и для современников; только действует иначе. На современников чудеса действовали чувственно и через сие самое могли производить на них сильное действие в ту же минуту: ныне нужно еще предварительно убедиться в исторической их достоверности, в чем тогда не было никакой нужды. Но зато доказательство, делаясь тоньше, бывает сильнее. Каким же это образом? Современники иногда принуждены были ограничиться одним каким-либо чудом: мы ныне видим все чудеса вместе; притом видим их цели, образ совершения и все, чего современники не видели; следовательно, ныне сила доказательств от чудес становится гораздо убедительнее.

Обратимся теперь к ученикам Иисуса Христа; взглянем, на чем утверждается Божественность их посланничества. Взгляд этот делают необходимым особенно нынешние времена, когда так сильно стараются подрыть основания, на которых утверждается Божественность христианской религии. Еще у некоторых возникло и то мнение, будто апостолы не поняли Иисуса Христа и передали религию не с той точностью, с какой получили ее. Что апостолы не погрешили, передавая религию Своего Учителя, доказать это нетрудно; по моему мнению, достаточно и одного доказательства – веры, что Иисус Христос пришел от Бога. Если Он от Бога, то Промысл должен был ближайшим образом содействовать и тем, кого Он избрал участниками Своей проповеди; иначе Промысл не достиг бы Своей цели.

В частности, чтобы увериться, что апостолы поняли Иисуса Христа, надобно обратиться: а) к наставлению, какое они получили от Иисуса Христа; б) к просвещению их свыше – от Духа Божия; в) наконец, к чудесам, какие они производили в доказательство Божественности своего учения.

А. Наставление апостолов от Иисуса Христа было двоякое: одно – прежде, другое – после Его Воскресения. Если бы Он заметил, что наставление, данное Им ученикам Своим, недостаточно, то Он не преминул бы восполнить оное, отложив Свое Вознесение, или другим каким-либо образом, например, ниспосланием на них Духа Божия (как это действительно и сделал). Иисус Христос много занимался выбором учеников Своих, ибо считал это крайне важным делом. «Всю ту ночь, которая предшествовала избранию двенадцати апостолов, Он провел в молитве» (Лк. 6:12). Естественно, сия молитва должна произвести великие действия. Мог ли Промысл не услышать такой молитвы? Самая цель избрания апостолов – быть всегдашними свидетелями Его жизни, проповедниками Его учения, особенными чудотворцами (Мк. 3:14–15) – показывает, что это было сделано с крайним благоразумием. Какой умный философ захочет передать свою систему людям вовсе к тому не способным?

Из Евангельской истории мы знаем, что Иисус Христос наставлял Своих учеников с великим рачением: Он учил при них народ; чего они не понимали, то изъяснял им особо. Мы имеем немного отрывков бесед Его с учениками; впрочем, и из тех образцов, какие сохранили нам Матфей и Марк, видно, что Он об одном и том же предмете говорил несколько раз (например, Мф. 24:36, 25:13), чтобы только тверже напечатлеть его в умах Своих учеников. Кроме того, когда Он наставил их уже довольно, то послал сделать опыт проповеди (Мф.10:5. Лк. 9:2. Мк.6:7). Данное в этом случае особенное наставление ученикам показывает, как Он дорожил этим делом и как хотел образовать их. Он сказывает им, как поступать и как вести себя во время проповеди, и нисходит даже до малейших подробностей (Мф. 10:5–16). Еще до Воскресения Иисуса Христа апостолы были уже наставлены в своей должности довольно успешно. Это показывает известная Его молитва, в коей Он благодарил Отца, что избранные Им апостолы оправдали Его ожидание (Лк. 10:21). По Воскресении Своем Он опять наставлял их в тайнах Царствия, ввел их в разумение тайн пророческих, кои изъяснял с величайшей подробностью, именно: «начен от Моисеа и от всех пророк, сказаше има от всех писаний, яже о Нем» (Лк. 24:45, 27). Может быть, Он открыл им тайны чрезвычайные, какие нужно было знать им, но которых они нам не передали: недаром апостол Павел намекал, что он много знает, но не может говорить (2Кор. 12:14).

Коснемся теперь некоторых возражений касательно чудес и способов изъяснения оных, придуманных вольнодумцами.

Спрашивают: если было столько чудес, то почему Иудеи не уверовали в Иисуса Христа? На сей вопрос ответим также вопросом: но если не было чудес, то почему же многие из них уверовали в Него? Кто не верил? «Люди, – как ответил Флавий в истории соотечественников своих, – худые, развратные; а веровали люди нравственные, добрые». Теперь сравним сторону верующих со стороною неверующих; верно, перевес останется на последней. Но обратимся к вопросу: почему Иудеи не верили? История представляет довольно причин к изъяснению сего печального явления.

а) Иисус Христос по Своему состоянию, так мало согласовавшемуся с гордыми ожиданиями угнетенного народа, противен был Иудеям. Время, в которое они ожидали Мессию, наступило; уже они не имели в руках своих ни обладания, ни власти, ни правительства; римляне присвоили себе над ними право живота и смерти. Утесненный и недовольный народ имел надежду только на Мессию, Которого ожидали с часу на час: он был уверен, что Мессия возвратит ему прежнее могущество, низложит Рим и на развалинах оного обоснует всемирную монархию, в коей последний из Иудеев будет благоденствовать лучше всякого языческого царя. На этом Иудеи основывали все свои надежды; к этому клонили и самые пророчества, толкуя их по чувствам и нуждам своим, а не по истинному их смыслу. Иисус Христос является на земле, но совсем в противоположном виде: Он – сын незнатных родителей, человек без состояния; Он не обещает и последователям Своим ни знатности, ни богатства; Его учение свято и Божественно, но оно строго и тягостно; Его деяния превосходны, но не сопровождаются никакой славой, громом; Его обещания велики, но отлагаются до будущей жизни. Для гордого и грубого народа ничего более и не нужно было к тому, чтобы отвергнуть Его учение и – Его Самого.

б) После того распространилось мрачное мнение, что чудеса Иисуса Христа совершаются не Божественными, но темными силами; и если фарисеи могли иметь эту мысль (а некоторые из них вправду так думали – Мф. 9:34, 12:24, Лк. 11:15, то кольми паче простой, грубый и суеверный народ. В подкрепление сей мысли шло, что Иисус Христос выставляем был противником закона Моисеева. Без сомнения, очень немногие могли думать, что Мессия будет иметь право преобразовать закон Моисеев так, что может отменить всю обрядовую часть оного. Объясним времена временами: пусть в наше время явится какой-либо чудотворец, который преподавал бы учение само в себе благотворное, и между тем не соблюдал бы некоторых церковных обрядов, – простой народ поверит ли ему?

Также спрашивают: почему ныне чудес нет? Этот вопрос еще бессильнее предыдущего. Чудеса совершаются для целей высших, коих ныне нет. Впрочем, и ныне есть чудеса, хотя не в таком обилии, как при начале христианства, которых не видят только невнимательность и неверие.

Не должно скрывать, что дух вольнодумства придумал несколько способов изъяснения чудес Иисусовых. Перечислим их.

1) Образ изъяснения чудес нравственный, аллегорический. Один из англичан, именно Вестон, вздумал утверждать, что «Евангельские сказания о чудесах Иисуса Христа напрасно считают сказаниями историческими; они суть не что иное, как аллегория». Гипотеза странная! Еще страннее, что Вестон выдумал ее, как ему казалось, к чести религии, дабы защитить Евангельские чудеса от нарекания вольнодумцев, и, кроме того, уверял, что следует в том святым отцам. Но он принял некоторые приноровления святых отцов за изъяснения; например, для получения назидания из сказания о чудесном воскресении Лазаря, некоторые отцы сравнивали со смердящим трупом Лазаря душу, исполненную грехов, и тому подобное. Эта гипотеза при первом появлении своем была оставлена.

2) Образ изъяснения чудес естественный, выдуманный также будто бы к чести религии. «Вольнодумцы, – говорят защитники оного, – соблазняются чудесами; но напрасно. Чудеса Библейские суть не что иное, как случаи необыкновенные; и поскольку они необыкновенны, то и почтены чудесами. Например, Иисус Христос укрощает бурю (Мк. 4:36–41): это событие было естественное. Озеро Геннисаретское невелико, пересечено крутыми, утесистыми берегами; на таких озерах всего чаще встречаются штормы, то есть такие порывы бури, которые сами собою скоро утихают. Так здесь и было: Иисус Христос видел, что это не более, будто бы, как мгновенный напор вихря; сказал буре: «молчи, престани!» – она и действительно умолкла, но только сама собою. Еще примеры – воскресение мертвых. Воскрешенные Иисусом Христом были такие люди, кои не умирали совершенно, только их почитали мертвыми; в них еще оставалась искра жизни. Иисус Христос видел это и делал не более, как возбуждал их от сильного обморока». Естественно ли такое изъяснение? Если бы стечением обстоятельств объяснить одно, два, три чуда: это было бы еще вероятно. Но такие необыкновенные обстоятельства встречаются беспрестанно в жизни Иисуса Христа, а) Если изъяснить так все чудеса Его: то сие самое стечение обстоятельств надлежало бы почтить непостижимым чудом, б) Если бы чудеса Иисуса Христа всегда зависели от обстоятельств, то Он наверное никогда не мог бы обещать чуда. Пользоваться обстоятельствами можно, но предвидеть оные так, чтобы на основании их сделать решительные обращения, – не всегда, в) К тому же Иисус Христос, как Лицо самое нравственное (чего никто не отрицает), никак не стал бы выдавать события естественные за сверхъестественные. И сия гипотеза брошена.

3) Третий образ изъяснения чудес психологический. «Требовалась, – говорят, – прежде, например, чудесного исцеления, – вера; но вера сильная и живая иногда может производить чудесные, необыкновенные действия: так для чего искать трудного источника для изъяснения чудес вне духовной силы? В помощь же этой духовной силе присовокупляют мнение, что болезни большей частью происходят от обладания демонами. Демонов будто бы вовсе не было; а больные думали, что есть; притом верили, что Мессия должен иметь власть над ними. Иисус Христос, пользуясь такими мнениями, обыкновенно приказывал выйти, будто, обитавшим в них демонам – и больные, мнимобеснующиеся, исцелялись». Эта гипотеза еще беднее предыдущей и к некоторым случаям вовсе не идет; например, море Геннисаретское, без сомнения, не имело веры, когда Иисус Христос утишил его волнение. Притом Иисус Христос производил чудеса над больными и в отдалении; показывал следы могущества над мертвыми и над такими больными, которые находились без чувств. Какая же тут могла быть вера? Притом же и этот образ изъяснения чудес Евангельских унижает нравственный характер Иисуса Христа, представляя, будто Он пользовался невежеством и суеверием народа для возбуждения к Себе веры. По сим причинам и эта гипотеза оставлена.

4) Последний образ изъяснения чудес Евангельских физический – посредством животного магнетизма. Недавно некто Кизер написал теорию о магнетизме. Теория сия довольно пространна и в подробностях своих ни хуже, ни лучше баснословия древних гностиков (еретиков). Сущность оной, в отношении к чудесам Иисуса Христа, состоит в том, что некоторые из них (Кизер не берется всех изъяснять) сходны с явлениями магнетизма. В чем же сходство? В следующем, а) Требовалась от больных вера, в чем обнаруживалось действие симпатии нравственной; б) Иисус Христос совершал исцеления через возложение рук; в) неверие, безнравственная жизнь полагали препятствие Его чудесам. Но таковы ли эти пункты, чтобы на основании их, чудеса Иисуса Христа и действия магнетизма принять за явления совершенно одинаковые? Очевидно, сходство самое незначительное. Иисус Христос совершал исцеления и без возложения рук; притом Его могущество не ограничивалось миром нравственным, но простиралось и на природу физическую; наконец, все явления магнетизма, взятые вместе, не могут равняться и одному чуду Евангельскому, например, воскрешению Лазаря. Не говорим уже о том, что таковой способ изъяснения чудес противоречит нравственному характеру Иисуса Христа.

Вот все материальные способы изъяснения чудес! Видя их неосновательность, некоторые из вольнодумцев обратились к способам герменевтическим. Эти способы также различны:

5) Способ филологический. Защитники его говорят, что «многие места Евангельской истории разумеют о чудесах, не понимая хорошо смысла оных; например (Мф. 14:25): «в четвертую же стражу нощи иде к ним Иисус, ходя по морю» (επι της υαλασσην). Но επι значит и при; почему надобно переводить: «в четвертую же стражу ночи шел к ним Иисус подле моря», то есть по берегу моря. Другой пример (Мф. 17:27): собиратели подаяний на храм просили через Петра у Иисуса Христа дидрахмы. Иисус Христос говорит Петру: «шед на море, верзи удицу, и, юже прежде имеши рыбу, возми: и отверз уста ей (ανοιξας το στομα αυτου), обрящеши статир: той взем дажд им за Мя и за ся». Обыкновенно полагают так, что Петр должен найти статир в устах рыбы; но а) ιχθυς можно принимать собирательно; б) ανοιξας у некоторых греческих писателей встречается (будто бы?) в значении выпотрошить. Поэтому слова Иисуса Христа надобно разуметь так: «поди на море с удою, налови рыбы, выпотроши ее, (разумеется) продай, и добудешь статир; взяв его, отдай за Меня и за себя». Что ж, – скажете, – заставлять умных людей прибегать к таким странным толкованиям? Не иное что, как предрассудки. Бакон остроумно сравнивает их с божками, которым и умные и невежды кланяются. Обыкновенно полагают какую-нибудь теорию; доколе эта теория в голове, она благовидна; некоторые даже Библейские места изъясняются по ней нехудо, но ослепленный ею какой-нибудь полубогослов начинает и к делу и не к делу прилагать ее во всех случаях, – и выходит нелепость.

б) Способ мифоисторический, направленный ближайшим образом против авторитета священных писателей. Он состоит в следующем: а) историческая сторона: «было какое-нибудь происшествие удивительное, впрочем, нисколько не удаляющееся от природы вещей; между тем, когда оное описывали, то под пером историков оно получило уже вид необыкновенный, неестественный, например насыщение пяти тысяч пятью хлебами (Мф. 14:15–21. Мк. 6:35–44). Случай в самом деле был разительный. За Иисусом Христом следует несколько тысяч человек в пустыню. День вечереет; приходит время есть пищу, но ее нет; ученики подходят к Иисусу Христу и просят отпустить народ, дабы он мог идти в селения и купить пищи; Иисус Христос не соглашается. Он хочет напитать народ; как же? видел Он, что многие из богатых, которые за Ним следовали, имели с собою довольно хлеба. Вот Он спрашивает Своих учеников: сколько у них хлебов? Они отвечают: пять, и две рыбы. Тогда Он велел рассадить всех по местам на траве; взял пять хлебов и две рыбы, и начал раздавать народу. Богатые, тронутые тем, что Он и последнего Своего запаса не жалел для бедных, начали, по Его примеру, раздавать, что принесли с собою. Таким образом, ели все и насытились». Разумеется, такие образы изъяснения возможны; но что поручится за них? Изъяснять таким образом, значит подделывать (как это и делают в так называемых исторических романах): но разум не позволяет такого насилия, особенно в вещах важных, б) Мифическая сторона: «носились, – говорят, – некоторые сказания между Иудеями, на основании пророчеств, или, лучше, народной веры, что то и то должно быть с Мессией. Эти сказания, поскольку основывались на неправильном разумении пророчеств, не осуществлялись; но поскольку народ верил, что они осуществятся, то священные историки так и писали, сообразуясь с этой верою». Таким образом силятся изъяснить большую часть событий первых и последних дней Иисуса Христа; но такой образ изъяснения не имеет никакого основания, кроме основания – не хочется видеть чуда.

Наконец, для изъяснения чудес Евангельских употребляются все способы вместе, с такой стороны, с какой удобнее приходится. Чтобы показать пример этого, обратим внимание на историю воскресения Лазарева, которое объясняют таким образом. Изъяснение это есть верх совершенства, до коего могли довести свою теорию неологи; но увидим, как оно слабо...

Мы видели, что Иисус Христос прилагал, говоря человечески, все старание, чтобы ученики Его вошли надлежащим образом в дух Его учения и верно могли передать оное роду человеческому. Но то же Евангелие представляет ясные доказательства, что ученики и по Воскресении Его вдруг всего, что нужно было им знать, еще не разумели и требовали просвещения. Вследствие этого Иисус Христос, при прощании с ними, заповедал им от Иерусалима не отлучаться, проповедью не заниматься, но ждать, пока исполнится над ними обетование Отца о просвещении свыше (Деян. 1:4). Из этого даже признания священных дееписателей видно, как вся Евангельская история беспристрастна: ученики представляются до самого сошествия на них Святаго Духа не понимающими, так сказать, своего Учителя. С первого взгляда это может показаться уничижительным и для них самих, и еще более для их Учителя; но так было и так нам передано.

Б. Чтобы апостолы могли сделаться совершенно способными к отправлению Своего апостольского служения, надлежало совершиться такому чуду, каково было Сошествие Святаго Духа...

В. Чудеса, которые производили апостолы, полагают видимую печать Божественности на их учение. Нельзя думать, чтобы Бог стал способствовать распространению заблуждений. Притом, Иисус Христос на том условии и обещал Своим апостолам дар чудотворения, чтобы они обращали оный к Его славе; и этого не могло бы быть, если бы они проповедывали учение ложное. Какие же совершены ими чудеса? Все, какие совершал и Сам Иисус Христос. Они так же, как Он, исцеляли больных, воскрешали мертвых и тому подобное. Надобно даже предположить, что они совершали и еще важнейшие чудеса, нежели их Учитель. Он сказал в последней Своей беседе: «аминь, аминь глаголю вам: веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит и болша сих сотвоРит» (Ин. 14:12). Если над кем должно было исполниться сие предсказание, то, без сомнения, прежде всего над апостолами. И в самом деле, апостолы совершали чрезвычайные чудеса; например, даже тень апостола Петра исцеляла больных (Деян. 5:15).

Таким образом, в апостолах всякий христианин должен признавать учителей непогрешимых. Иисус Христос заповедал слушать их так же, как и Его Самого (Лк. 10:16). Значит, для нас их учение должно составлять то же, что и учение Самого Иисуса Христа; и мысль, что они не поняли своего Учителя, – совершенно неосновательна.

Впрочем, к этому же убеждению мы можем дойти и другим путем, именно: сличением Посланий апостольских с Евангелием, предположив, как и должно, что в Евангелии сохранены слова Иисуса Христа. Если извлечь догматические места из Евангелия и Посланий апостольских, то мы не найдем между ними никакого различия, кроме того, что в Евангелии догматы изложены с меньшей полнотой и подробностью, нежели в Посланиях. Коснемся, например, этого свода с тех сторон, с коих представляют его наименее согласным.

1) Говорят, апостолы в своих Посланиях представили Иисуса Христа Богом, между тем как в Евангелии Иисус Христос не называет Себя Богом. Правда, учение о Божестве Иисуса Христа яснее раскрыто в Посланиях апостольских, нежели в Евангелии: впрочем, слова, кои во многих местах евангелист Иоанн влагает в уста своему Учителю, довольно ясно дают разуметь, что Он – Бог (см.: Ин. 5:17, 23, 11:25–26, 14и другие).

2) Апостолы представили смерть Иисуса Христа в виде искупления рода человеческого: эту же мысль имел и Спаситель, когда на Вечери сказал: «сия есть Кровь Моя Нового Завета, за многи изливаема» (Мк.14:24. Мф.26:28).

3) Апостолы представляют род человеческий в состоянии повреждения, бывшего следствием падения наших прародителей: то же дает разуметь и Иисус Христос в беседе с Никодимом, когда говорит: «рожденное от плоти есть плоть» (Ин. 3:6).

4) Апостолы учили, что настоящий мир прейдет: этому же учил Иисус Христос в беседе, которую Он имел с учениками на горе Масличной (см.: Мф.24. Мк.13).

3.

Теперь посмотрим на то, что Промысл сделал в пользу христианства после его появления. Он продолжал изливать на него особенные благодеяния. История христианства представляет множество следов особенным образом бдящего над ним Промысла даже до наших времен. Заметим из них важнейшие и ближайшие.

В первых веках христианства Промысл победоносным образом явил себя на его стороне двумя способами: а) в победе христианства над иудейством; б) и в победе его над язычеством.

А. Торжество Евангелия над иудейством представляется с двух сторон: политической и нравственной.

а) С политической. Здесь разумеется падение Иудейского государства, взятие Иерусалима, разрушение Иерусалимского храма. Промысл обнаружил себя в этом деле так ясно, что Иудеи и язычники признали здесь мстительный перст Божий. Прочтите Иудейскую историю Иосифа Флавия; описывая Иудейскую войну, он несколько раз кладет свое перо и удивляется – почему сия война прекратилась. Так много было причин к ее прекращению! Всякий раз он обращается к Богу и все изъясняет себе предопределением свыше.

Кто за сорок лет открыл Иисусу Христу о падении Иудеи? Он предсказал оное.

С разрушением храма Иерусалимского Иудеи все потеряли в Палестине; потеряли силу вредить христианству, которое теперь решительно отделилось от иудейства и приобрело много силы.

Признали в сем событии руку Промысла и язычники, и, во-первых, завоеватель Тит: когда увидел он близость падения Иерусалима, то созвал на совет все воинские чины и строжайшим образом приказал беречь храм. Когда вокруг храма все пылало, один воин берет головню с пожара и, несмотря на предварительные угрозы, бросает ее в окно храма; храм объяло пламенем; осаждающие воины, оставив ставку, бросаются тушить огонь; он превозмог их усилия – и это огромнейшее здание превратилось в груду пепла. Видите, какая близкая опасность угрожала пророчеству Иисуса Христа касательно разрушения храма Иерусалимского; но однако же оно исполнилось. Тит на другой день, пришедши на дымящиеся развалины, поражен был изумлением и воскликнул: «Нет! Не я, Сам Бог наказал так Иудею!» Таким образом, это событие всеми признано было за особенное действие Промысла. Это – видимая победа христианства над иудейством.

б) С нравственной. Другая, невидимая, нравственная победа совершена над законом обрядов. Для нее нужен был Павел – и Промысл чудесным образом воздвиг сего мужа.

Б. Промысл оказал свою особенную помощь христианству в победе над язычеством. Воображение изумляется, когда представишь себе сию победу. Представьте себе Римскую империю с ее могуществом, богатством, ученостью; а с другой стороны – несколько бедных, незнатных, слабых! И эта слабейшая сторона вознамерилась сразиться смертельной битвой с той необыкновенно сильной стороной. Победа слабейшей стороны над сильной должна состоять в том, чтобы передать роду человеческому новую религию и заставить весь мир признать Богом Того Иудеянина, Которого Римский прокуратор, по доносу самих Иудеев, осудил на смерть, как злодея, и распял на Кресте... И однако ж не пришло и одного века, как христианство распространилось уже по всей Римской империи. Это уже одно неравенство борьбы, как скоро она кончилась в пользу слабейшей стороны, заставляет предполагать особенное действие Промысла на стороне христианской религии. Оно было и выражалось во всем, но в некоторых событиях – особенно, так что весь мир мог видеть поборающую десницу Всевышнего. Какие же это события?

а) Во втором веке – событие с громоносным легионом. Во время похода Марка Аврелия против квадов, вандалов, сарматов и германцев, когда Римское войско, будучи окружено неприятелями, пять дней томилось жаждой, вдруг явилось громовое облако, которое освежило Римлян дождем, а неприятелей рассеяло громом. Это рассказывают языческие историки: Дион Кассий, Юлий Капитолии, Лампридий и Клавдиан. Христианские писатели: Тертуллиан, Евсевий, Иероним в дополнение говорят, что это случилось вследствие молитв некоторого отделения воинов, кои были христиане. Сомневаться в этом нет никакой причины. Тертуллиан через тридцать лет после сего случая, в своей апологии, говорит о сем вслух всему свету и самим врагам христианства. И поступки Марка Аврелия доказывают, что христиане оказали ему в чем-то важную услугу, ибо вскоре он издал указ, которым за донос в христианстве назначена была казнь сожжения. – Языческие писатели изъясняют появление облака несколько иначе: они приписывают оное благости своих богов, преклоненных на милость благочестием императора и молитвами всего войска. Правда, нельзя отрицать, что молились все в такой крайности – и языческие воины; но сущность в том – чьи молитвы были услышаны?

б) В четвертом веке – обращение императора Константина. Решительным побуждением к принятию Константином христианства почитают явление сверхъестественных знамений, и особенно видение Креста на небе, спасение из цирка и прибытие к одру умирающего отца, где получил права на престол. Как ни стараются скептики исторические избегнуть здесь чудес, но они – неизбежны; и, не отступая от правил исторической критики, нельзя не предполагать их.

в) В том же веке – покушение Юлиана восстановить Иерусалимский храм. Событие самое замечательное: кесарь, враг христианства, в посрамление, как он говорил, Бога-Назорея решил восстановить храм иерусалимский. Воображая, что ничто не может воспротивиться его воле, он уговаривает Иудеев возобновить храм их, обещая им со своей стороны вспомоществовать всеми силами. Иудеи, ободрены будучи таковым сильным покровительством, стекаются со всех сторон в Иерусалим, не щадят ни иждивения, ни приготовлений, и начинают вырывать старый фундамент, чтобы заложить новый. Но едва лишь они положили первые каменья, как земля извергает их из своих недр и рассеивает работников. Алипий, епарх Иерусалимский, приняв смотрение над восстановителями, поощряет их с новой ревностью приступить к предприятию. Иудеи опять стекаются; начинают готовить ров для основания камней; энтузиазм их доходит до того, что женщины принимаются копать землю своими руками; вдруг шары огненные вырываются из земли и начинают жечь работников, истреблять инструменты и материалы. Дело остановилось. Кто дерзал возвращаться к работе, тот столько же раз был опаляем и подвергался опасности от извергавшихся камней, сколько раз приближался к месту основания. Маркеллин, языческий писатель, очевидный свидетель сего человеческого безсилия и силы Божией уверяет, что пламя, горящий песок и камни сделали место сие неприступным. Итак, в истине сего события не может быть никакого сомнения. Не явно ли здесь открылась победоносная сила Божия? И сие чудесное содействие Промысла было необходимо: Юлиан был умный и хитрый государь; он мог бы соблазнить многих, если бы успел в предприятии.

Других чудесных событий я не касаюсь. Таковы чудеса, совершенные некоторыми из благочестивых христиан, о которых упоминают Тертуллиан, Ориген, Киприан Карфагенский, Августин и другие, в продолжение первых четырех веков. Не говорю о многих чудесных событиях, коими нередко сопровождались мученичества христиан; например, они угашали огонь, на них не действовали орудия мучений и тому подобное. Не касаюсь смерти гонителей, кои на смертном одре, в жесточайших муках, признавались, что терпят это за гонение христиан; так, например, умерли: Галерий, Максимин. Вообще в первых веках Промысл решительно показал, что христианство возрастает под Его чудесным содействием.

В средних веках Промысл явил самое великое чудо в пользу христианства в том, что через эту религию укротил и образовал беспорядочные толпы грубых варваров, кои из недр Азии вторглись в пределы Европы, и сделал из них людей, способных к общественной жизни. Действительно, если будем следить до первых причин нынешнего цветущего состояния Европы, то увидим, что без христианства не было бы тех прекрасных форм, в коих выказывалась нравственная жизнь ее обитателей. Естественно, начало преобразования, произведенного христианской религией, не могло быть без чудесных событий. Историки прежних веков много передают нам оных. Правда, есть между их сказаниями и ложные, но, по всей вероятности, многое, что они передают нам, и истинно. Особенно истиннейшей частью я почитаю сказания об обстоятельствах, сопутствовавших введению христианства у каждого из диких народов. Тут должны были повторяться первые века христианства: без чудес и делать было нечего с грубыми народами.

Наконец, и новейшие времена для наблюдателя, напитанного духом благочестия, представляют разительные чудеса в пользу христианства – только гораздо тончайшие, какие и идут к нашему веку. Укажем на одно, почти нам современное, – на волнение, произведенное французской революцией, на весь ряд событий, начиная с 1789 года почти до наших времен. Революция шла против престолов царей и, вместе, против христианства. Первым определением французского национального конвента было уничтожение всякой религии. Наполеон, между прочими честолюбивыми замыслами, имел в виду и эту мысль. Таковой антихристианский дух одушевлял почти всю Европу до 1812 года и производил самые пагубные возмущения. Но все это волнение кончилось, наконец, к славе христианской религии. Победа христианства обнародована везде и самыми царями, кои торжественно перед целым светом обязались полагать в основание своей политики закон Иисуса Христа. Теперь припомните объяснение этих обстоятельств, как все события с самого начала направляемы были против христианства, и как все кончилось к его славе: надобно быть слепым, чтобы здесь не видеть следов Промысла, поборающего по религии Иисуса Христа. Кроме этого великого чуда, можно указать и на другие, меньшие. Таковы обращения некоторых неверующих к христианству; например, обращение Лагарпа, и в наше время – некоторых германских богословов. Укажем на одного Эвальда; он пишет о себе в одном сочинении: «Я прежде сомневался в Божественности христианской религии и писал много против оной; наконец Бог вразумил меня, я оставил преследовать ее. Теперь мои простые проповеди, которые писаны по духу религии Иисуса Христа, производят такие чудеса, каких я не ожидал».

Теперь остается каждому увериться собственным опытом в Божественности христианской религии. Сей опыт есть, вместе, и наша обязанность. Христианская религия не посрамит себя – докажет сердцу, что она Божественна. Кто хоть раз испытал ее благотворное действие на душу, расположенную к доброму и святому, тот не может более сомневаться о ее происхождении свыше. И сего-то опыта мы должны желать друг другу.