I. Неосновательность обвинения меня со стороны проф. Суворова в незнакомстве с западноевропейской наукой церковного права

Г. Суворов, неизвестно почему, обиделся одним выражением в моей книге, в котором упоминается о «так называемых интеллигентных людях западноевропейского Образования», говоря, что я приписываю им такие вещи, в которых они не повинны (стр. 521). Он очень часто припоминает это выражение и вдохновляется им. В моей книге это выражение носит совершенно безобидный характер. Дело идёт о различных формах отношений государства к христианской религии и, между прочим, говорится (стр. 2): «Есть правительства, которые относятся безразлично к тому, кто из его подданных, какую исповедует веру, считая это их частным делом, и стараются устранить влияние религиозного начала на жизнь общественную и государственную. Подобное отношение государства к религии и в частности к церковному обществу считается в настоящее время у так называемых интеллигентных людей западноевропейского образования идеалом, к достижению которого обязательно стремиться для всех образованных государств». Таким образом, у меня объективно, без порицания или одобрения, передаётся наряду с другими описанная здесь форма отношения государства к церкви, принятая во многих западноевропейских государствах и пользующаяся сочувствием европейского образованного общества, хотя и неодинаково им понимаемая (см. мою брошюру: Новое государство в его отношении к религии, Казань, 1888). Зачем тут примешал себя г. Суворов, неизвестно. У нас нет такой формы отношения государства к христианской церкви, а, по заявлению г. Суворова, нет даже и людей, которые бы сочувствовали ей. Так чего же лучше? Зачем же принимать к сердцу чужое дело? Но одно логика мысли, другое логика страсти. Для последней достаточно одного отдалённого намёка, довольно пустого призрака, чтобы возгореться и заставить работать мысль в своём направлении. Г. Суворову почуялось, что сказано что-то не совсем сочувственное про милых ему людей, хотя и живущих в стране чужой, и в нём закипело чувство обиды. А за обидой тотчас же последовало и возмездие по моему адресу – обвинение меня в пренебрежении – не к этому направлению политических воззрений и не к людям этого направления, что было бы ещё понятно, – а к западноевропейской науке по церковному праву. Если бы г. Суворов писал свою рецензию в спокойном состоянии духа, то, конечно, он тотчас же сам отверг бы подобное обвинение в виду очевидных фактов, говорящих против него. Он заметил бы, что я и в своём курсе и в других своих сочинениях, изданных ранее его, пользуюсь пособием западноевропейской науки по церковному праву, а также рекомендую и другим обращаться к ней за помощью, и преклонился бы пред фактом. Но в состоянии аффекта г. Суворов оставил факт без внимания и повиновался голосу страсти. Чтобы подтвердить, чем ни будь своё обвинение, он стал подыскивать в моём курсе места, которые бы свидетельствовали о моём недостаточном знакомстве с западноевропейской наукой по церковному праву. И здесь опять логика страсти, а не логика мысли. Если бы г. Суворову и посчастливилось, найти желательные для него места, то они не могли бы служить несомненным доказательством его обвинения, будто я отношусь пренебрежительно к западной канонической науке. Недостаточное знакомство моё с произведениями западной канонической науки могло зависеть не от одного пренебрежения к этой науке, но и от других различных причин. Таким образом, обвинение меня в пренебрежении к западноевропейской науке церковного права остаётся совсем недоказанными. Посмотрим, насколько основательно другое обвинение – в недостаточном знакомстве моём с этой наукой.

«Недостаточность ориентирования г. Бердникова в западной науке церковного права сказалась, например, в некоторых частных ошибках и промахах, в роде того, будто «в некоторых местах даётся ныне звание папского нунция местным архиепископам, как почётное преимущество, в силу обычая» (стр. 175), будто «дела клириков относятся к делам смешанной подсудности» (стр. 208), будто шестой вселенски собор быль в Трулле в 691 году и составил 102 правила (стр. 6) и пр. То же самое доказывается невыработанностью системы: так например действующие церковно-гражданские постановления о монашестве почему-то изложены в два приёма (в §49 и 146), церковное имущество почему-то отнесено к учению об отношении между церковью и государством»; брачное право, наполняющее собою почти третью часть целой книги г. Бердникова, вдвинуто во II отдел её о личном составе церкви, причём автор распространяется, между прочим, и о браках не христиан между собою» (Юрид. Вестн. стр. 527).

Итак, по указанно г. Суворова, первую мою провинность пред западной наукой составляет фраза: в некоторых местах даётся ныне звание папского нунция местным архиепископам, как почётное преимущество. Эта фраза стоит в моей книге в следующем контексте (стр. 175): «Папские легаты есть и теперь, но они большей частью не вмешиваются в местное управление, а служат посредниками дипломатических сношений с папским двором; в некоторых же местах звание папского нунция даётся местным архиепископам, как почётное преимущество, в силу обычая». Таким образом, в моей книге в приведённом месте различаются двоякого рода папские посланники – действительные, которым поручаются папой известные полномочия, и почётные, пользующиеся титулом и внешними отличиями. Почётное звание папского посла присвоено некоторым епископским кафедрам и переходит на всякого занимающего такую кафедру. Все это так на самом деле, а не в моём только изложении. Приведу относящееся сюда место из учебника Рихтера (§129). «И ныне архиепископы Кёльнский, Гнезно-Познанский, Зальцбургский и Пражский называются урождёнными легатами римского престола; но это отношение не влияет на церковное управление, а улавливает только известные почётные права. Действительные посланники разделяются на legati a latere, которыми бывают лица кардинальского достоинства, и нунциев. Первые назначаются в настоящее время очень редко, только по особо важным дипломатическим делам. Посланников второй категории имеет папа в Мюнхене для Германии и в Вене для Австрии. И эти последние рассматриваются больше с точки зрения дипломатических посольств». Моего рецензента смутило, что я в своём изложении назвал титулярных папских посланников не легатами, как у Рихтера, a нунциями: он видеть в этом большую ошибку с моей стороны. Ошибки же на самом деле нет, если иметь в виду существо дела, а не букву. Я в своём изложении не распространялся о различных видах папских посланников, а старался дать общее понятие о внутренней природе папского послушничества и его значении в правительственной системе католической церкви. Поэтому я употреблял термины легат и нунций в общем значении. В таком приёме изложения я не вижу большого греха. Легаты и нунции – это два вида одного и того же института. И нунции тоже легаты, только другого вида; они называются legati missi в отличие от легатов первого вида, которые называются legati a latere. В эпоху силы папской нунциатуры, легаты и нунции отличались одни от других особым кругом полномочий. В настоящее же время исчезло это отличие, теперь они отличаются одни от других только внешним рангом (Hinschius. Das Kirchenrecht Т. 1:532). Таким образом, если и есть, в моём изложении, какая ни будь ошибка, то неточность терминологии и притом самая микроскопическая по своему значению.

Затем г. Суворов находит промах в моей фразе: дела клириков относятся к делам смешанной подсудности, и неизвестно почему. В тексте моей книги объяснено, какие именно дела клириков относятся к делам смешанной подсудности, – это именно дела уголовные. В прежнее время в решении этих дел принимала участие как церковная, так и светская судебная власть. И с этой стороны уголовные дела клириков находятся в аналогии с делами смешанной подсудности, касающимися мирян. Не знаю, отчего было г. Суворову не вникнуть в дело?

Ещё г. Суворов видит промах с моей стороны в том «будто шестой вселенский собор был в Трулле в 691 году и составил 102 правила». Прежде всего, приведу текст своего изложения, чтобы поправить переиначенное с задней целью чтение в рецензии. В моей книге сказано: «Вселенских соборов признаётся в Православной церкви семь, из них: Никейский составил 20 правил. Константинопольский второй 553 года не оставил правил, Константинопольский в Трулле – 691 года составил 102 правила». Сказанное в моей книге справедливо. Берём, например, Книгу правил и читаем, прежде всего, в оглавлении: Правила соборов вселенских: Правила четвёртого Халкидонского 451 года, О пятом соборе Константинопольском 553 года, Правила шестого собора Трулльского 691 года. Затем в тексте читаем: святые отцы пятого вселенского собора особенных правил, относящихся к благочинию церковному, не составили. А затем идут: Правила святого вселенского шестого собора, Константинопольского, иже в Трулле царских палат (точный перевод с параллельного греческого текста). То же самое говорится и в печатной славянской Кормчей. Возражение г. Суворова, конечно, имеет своей подкладкой тот факт, что шестой вселенский собор 680 года не оставил правил, подобно пятому, и что Трулльский собор 691 года был особый собор, отличный от шестого собора 680 года. Но общеизвестно, что правила Трулльского собора 691 года издревле, со слов самих отцов этого собора, были признаны восточной церковью за дополнение к пятому и шестому вселенским соборам, не оставившим правил, и потому называются у толковников церковных правил, Зонары и Вальсамона, правилами пято-шестого собора. Ближайшим же образом правила Трулльского собора 691 года были дополнением к деяниям шестого вселенского собора, бывшего одиннадцатью годами ранее его, заседавшего тоже в царских палатах и имевшего в своём составе многих епископов из числа присутствовавших на шестом соборе. При такой тесной связи собора 691 года с шестым вселенским собором, правила Трулльского собора 691 года называются ещё, и гораздо справедливее, правилами шестого вселенского собора в Трулле. Такое название усвояется им уже в правилах (1.6) седьмого вселенского собора. Под таким названием они помещаются во всех сборниках церковных правил восточной церкви, между прочим, и в нашей Кормчей, и в Книге правил, как было сказано выше. Естественно, что и все православные канонисты смотрят на правила Трулльского собора так, как узаконила Церковь ( Πɳδaλiοn. Еn А θɳnaiç. 1841. р. 120–122. Иоанна, Курс Цер. Законов. 2:334–335. Соколов, Из лекций по церковному праву. Вып. 1:143–144). Не отрицают исторических фактов и лучшие из западных учёных. Так, например, известный протестантский историк соборов Гефеле говорит о Трулльском соборе следующее: «Пятый и шестой вселенские соборы составили только догматические определения и не оставили совсем правил касательно церковной дисциплины; правила эти будто бы нужно было присоединить к ним; созванный для этой цели дополнительный собор рассматривается и почитается тоже как вселенский, именно как продолжение шестого вселенского собора. Поэтому, без сомнения, он и держан был в том же помещении, в каком шестой собор. Так признавали и ныне признают этот собор греки и поэтому называют правила, о которых речь, прямо правилами шестого собора» (Hefele. Conciliengeschichte t. 3:299). Всё изложенное выше оправдывает фразу, употреблённую в моей книге о Трулльском соборе. По рецензии г. Суворова трудно даже догадаться, в чем он находит промах с моей стороны в данном случае. Затруднение разрешается только справкой с другими произведениями г. Суворова. В одном из них (Объём дисциплинарного суда в период вселенских соборов. 1884. Ярославль, стр. 184–185, 190), г. Суворов высказывает свой взгляд на Трулльский собор. «Собор этот, по его словам, состоялся в 692 году в Константинополе, в одной из зал императорского дворца, устроенной в виде свода (tǫ ουλλοn), почему и получил название Трулльского; он же называется пято-шестым собором, так как на востоке он рассматривался как органическое дополнение к пятому и шестому вселенским соборам, не оставившим дисциплинарных канонов, и в особенности как продолжение и заключение шестого собора, почему и каноны Трулльского собора получили значение вселенских канонов». Если бы г. Суворов остановился на этом мнении, то он только немного отступил бы от правды, именно в том, что умолчал о названии правил Трулльского собора правилами шестого вселенского собора. Но, передавши фактическое изложение дела, г. Суворов, затем, присовокупляет своё суждение о Трулльском соборе, в котором, следуя рабски мнению католических и протестантских историков (не всех, а излюбленных только), он высказывается, что значение этого собора в истории всегда ограничивалось одним востоком, что этот собор не был вселенским и не должен считаться таковым. Теперь выясняется моя провинность пред западной наукой: вопреки мнению некоторых её представителей и рабского последователя их г. Суворова, я называю правила Трулльского собора 691 года правилами шестого вселенского собора. Провинность небольшая, так как я имею за себя голос всей восточной церкви, ясно и авторитетно выраженный уже в правилах седьмого вселенского собора. Выборг между голосом церкви с одной стороны и мнением некоторых учёных, в том числе г. Суворова, для меня прост и ясен. Притом же воззрение г. Суворова только запутывает, а не разъясняет дела. Как должен понимать читатель г. Суворова, который с одной стороны говорит, что «каноны Трулльского собора получили значение вселенских канонов», а с другой утверждает, что самый собор, издавший эти правила, «не был вселенским и не должен считаться таковым»?

Ещё г. Суворов указывает на невыработанность системы в моём курсе тоже как на доказательство моего недостаточного знакомства с западной наукой. Но особенности этой системы, обратившие на себя внимание г. Суворова, объясняются проще обстоятельствами происхождения моего курса, о которых я уже говорил выше. Внесение брачного права в отдел о состояниях в церковном обществе объясняется тем, что в моём курсе опущен отдел о церковной жизни, в котором нередко помещается учение о браке в заграничных курсах; a опущение этого отдела случилось не потому, чтобы я не считал этот отдел входящим в полный курс церковного права, а потому, что в данном случае мне казалось возможным и без него обойтись. Что касается до церковного имущества, то вопрос о нём вполне уместно отнести к учению об отношениях между церковью и государством, так как имущественное право церкви служит одним из важных признаков того или другого положения церкви в государстве. В полном курсе учение о церковном имуществе можно излагать в особом отделе, но все же и тогда этот отдел должен служить дополнением или подразделением отдела об отношении церкви к государству.

Объяснение г. Суворовым невыработанности моего курса незнакомством с моей стороны с западными курсами может подать мысль читателю, незнакомому с западноевропейской канонической литературой, будто там действительно есть, какая ни будь строго выработанная и общепринятая система. На деле же этого нет. Если не принимать в расчёт ни французских, ни итальянских авторов, если ограничиться только немецкими системами церковного права, и притом ближайшего к нам времени, то и тогда трудно найти двух авторов, системы которых были бы сходны между собой. Возьмём для примера насколько образцов католических и протестантских курсов.

1) Курс Вальтера (Walter. Lehrbuch des Kirchenrechts aller christlichen Confessionen. Auf 14. Bonn 1871) разделяется на восемь книг. В первой книге сообщаются основные понятия о церкви, церковной власти, о церковном правительстве, об отношении церкви к государственной власти и об отношении различных вероисповеданий между собою. Во второй книге – об источниках церковного права. В третьей книге об устройстве (Verfassung) церкви, в частности о папе и его помощниках, о епископах и их помощниках, об архиепископах, экзархах, примасах и патриархах, о соборах, о таковом же устройстве восточной и протестантской церкви. Четвертая книга – об управлении (Verwaltung) церкви, в частности: об отправлении священнодействий, учения, дисциплины (где говорится о законодательстве, церковном суде и наказаниях, и о церковных повинностях).

Пятая книга – о церковной службе (Beamten – Wesen), в частности: о воспитании клириков, о посвящении, о церковных должностях, о поставлении на церковные должности – епископа, папы и прочих чинов. Шестая книга трактует о церковном имуществе. В седьмой книге говорится о церковной жизни, в частности: о священнодействиях, о принятии в церковь, о богослужебной жизни, о браке, о погребении, о благотворительных учреждениях, о монастырях, о школах. Восьмая книга занимается вопросом о влиянии церкви на светское право. Программа курса обстоятельная, но распределение материала по отделам представляет мало логической связи и последовательности.

2) Курс Перманедера (Permaneder. Handbuch des katholischen Kirchenrechts mit besonderer Rücksicht auf Deutschland. Auf. 2. Landshut 1853) длится на шесть частей. В первой части даётся понятие об основании и существе церкви, об отношении церкви к государству, об отношении католической церкви к протестантским исповеданиям. Во второй части содержится учение об источниках церковного права. В третьей части говорится об устройстве (Verfassung) церкви, именно: о праве гражданства в церкви, о состоянии клира, где содержится учение об ординации, о состоянии монашеском, о состоянии церковного чиноначалия (Kirchenbeamten – Stand) – о папе и его помощниках, о патриархах, экзархах, примасах, архиепископах, о епископах и их помощниках, о приходских священниках, о церковных должностях и их замещении. Четвертая часть трактует о правительственной власти в церкви (Regierung): о церковном законодательстве, об исполнительной власти в церкви, т. е. о праве надзора и церковном суде. В пятой части говорится об управлении (Verwaltung) церковном, именно об отправлении церковного учительства, о совершении таинств и других священнодействий (в том числе и о браке) и об управлении церковным имуществом. Последняя, шестая часть занимается вопросом о влиянии церкви на общественную жизнь, на светское право, на народное образование и воспитание, на благотворительность, на нравы, на времясчисление. Если мы сравним систему Перманедера с системой Вальтера, то между ними окажется существенное различие в распределении материала. У Перманедера совсем нет отдела о церковной жизни, a содержание его отнесено большей частью к отделу об управлении (Verwaltung), а часть (о монашестве) к отделу об устройстве церкви. Нет также отдела и о церковном имуществе, а его содержание присоединено к тому же отделу о Verwaltung, рядом с совершением таинств церковных и отправлением церковного учительства. Чрез всё это отдел Verwaltung получил у Перманедера совсем другое содержание, чем у Вальтера. То, что содержится в этом отделе

у Вальтера, перенесено у Перманедера в новый отдел, не существующий у Вальтера, – Regierung. Наконец пятый отдел Вальтерова руководства – Beamten-wesen внесён у Перманедера в отдел об устройстве церкви, так что этот последний отдел у Перманедера очень значительно разнится по своему содержанию от его состава у Вальтера.

3) У Филлипса (Lehrbuch des Kirchenrechts. Abth. I-II. Regensb. 1859–62) курс разделяется на шесть книг. В первой говорится об источниках церковного права. Во второй излагаются основные начала церковного права – о церкви, о церковной власти, об устройстве церкви, об ординации, о церковных должностях. В третьей книге говорится: о правительственной власти в церкви (Regierungsgewalt), именно о папе и его помощниках по управлению, о митрополичьей власти, о епископской власти, о церковном судопроизводстве, об имущественном праве церкви. Пятая книга говорит о власти церковного учительства, шестая о власти совершать богослужение и о монашестве, седьмая об отношении церкви к государству. Здесь опять своеобразная система изложения материала, во многом непохожая на другие курсы, выше упомянутые нами. Здесь мы видим новый отдел об отношении церкви к государству, которого не встречали в других курсах. Потом, что излагается у Филлипса в пятой книге, в других курсах помещается в отделе о церковной жизни, a содержание четвертой книги нигде почти не выделяется в особый отдел, a помещается в отделе об управлении церковном (Вальтер и Перманедер). Отдела об устройстве церкви (Verfassung) у Филлипса нет, содержание его отчасти воспроизведено в заменяющем его отделе – Allgemeine Grundbegriffe des Kirchenrechts. В отдел о церковном правительстве и управлении без связи внесён вопрос о церковном имуществе.

4) Курс церковного права Шульте (Das katholische Kirchenrecht. Th. I-II. (Giessen. 1858–60) делится на две части, из которых в первой, представляющей целый том, говорится об источниках церковного права, а во второй излагается система церковного права. По системе Шульте церковное право длится на публичное церковное право и на частное церковное право. Публичное церковное право излагается в двух главных отделах, из которых один озаглавливается об иерархи, а другой о церкви в её отношении к правовым субъектам вне её. Отдел об иерархи слагается из следующих подразделений:

–       образование и положение иерархии в церкви,

–       расчленение иерархии (папа, патриархи, экзархи, примасы, епископы)

–       руководство церкви иерархией посредством обыкновенных средств (или о церковных должностях)

–       необыкновенные средства управления церковью (соборы, надзор за деятельностью органов церковного управления, средства к восстановлению нарушенного церковного порядка).

В отделе о церкви в отношении к правовым субъектам вне её говорится об отношении церкви к государству и к религиозным обществам, не принадлежащим к церкви. Частное право церкви подразделяется на две ветви – частное право церкви или церковное имущество и частное право в церкви. Последняя ветвь частного права в церкви рассматривается в следующих шести подразделениях:

–       условия приобретения прав церковного состояния,

–       общие права и обязанности верующих как индивидуумов,

–       брачное право,

–       прекращение индивидуальной правоспособности в церкви,

–       участие в церковной юрисдикции частных членов церкви и корпораций,

–       о религиозных орденах и братствах.

Курс Шульте ценится, и совершенно справедливо, за его попытку выделить из области церковного права вопросы, не имеющие церковно-юридического значения, например, богословские, литургические и проч.

Но система его курса не может быть названа безупречной. Разделение церковного права на публичное и частное не соответствуете природе церковного организма; по нему выходит, будто состояния мирян и монахов не относятся существенным образом к составу церковного общества. Равным образом в отделе частного церковного права трактуется с одной стороны о церковном имуществе, с другой о церковных состояниях мирян и монахов – предметах совершенно разнородных.

5) Руководство церковного права Рихтера (Lehrbuch des katholischen und evangelischen Kirchenrechts. Auf. VIII. Leipzig. 1886) разделяется на шесть книг. В первой книге излагается история церковного права, как внешняя, так и внутренняя, т. е. история источников церковного права и норм церковного организма. Во второй книге даётся понятие о действующих источниках церковного права, и сообщаются основные положения об устройстве церкви и её отношении к государству, а также к религиозным обществам к ней не принадлежащим. В третьей книге говорится об организации католической и протестантской церкви; в четвертой о функциях правительственной деятельности в церкви – законодательств, надзоре и суде церковном, в пятой о церковной жизни, в том числе о брачном праве, в шестой о церковном имуществе.

Из приведённых фактов читатель может убедиться, что у наших учителей немцев нет одной определённой и неизменной системы церковного права, что там авторы не считают научным грехом держаться в своём курсе своей научной системы и действительно почти каждый держится особой системы. Представленными нами обращиками систематизации церковного права далеко не исчерпываются вариации; новые

авторы продолжают делать новые вариации, как это видим в курсах Веринга, Шерера и Гиншиуса. Против какого же автора немца я провинился в своей системе церковного права? На это вероятно не даст ответа и сам г. Суворов. Те особенности системы церковного права, как она изложена в моём курсе, на которые обратил своё внимание г. Суворов, у разных авторов помещены в разных отделах. Так, вопрос о церковном имуществе в некоторых курсах поставлен в виде особого отдела (напр. у Вальтера, Рихтера), у других отнесён к отделу о церковном управлении (у Перманедера, Филлипса), а у Шульте соединён в один отдел с учением о правах и обязанностях простых верующих и о монашеском институте под заглавием: частное церковное право. Таким образом, далеко не во всех заграничных курсах церковного права вопрос о церковном имуществе составляет особый отдел, как хочется г. Суворову, а у многих авторов соединён с другими, и гораздо менее удачно, чем в моём курсе. Точно также вопрос о браке в одних немецких курсах поставлен в отделе о церковной жизни, рядом с совершением других таинств церковных и богослужением вообще (Вальтера, Рихтера, Перманедера), у других (Филлипса) в отделе о священнодейственной власти в церкви, у Шульте в отделе частного права церкви. Пример Шульте показывает, что о браке можно говорить и наряду с изложением прав и обязанностей простых верующих, как сделано в моём курсе, впрочем, как сказано выше, по нужде.

Вообще, вопрос о системе церковного права вопрос гораздо более сложный и трудный, чем как это хочется представить г. Суворову. Системы церковного права нельзя взять у иностранных авторов уже по причине разнообразия, господствующего в заграничных курсах, с которым мы познакомились выше. Курсы эти знакомят с составом вопросов, входящих в область церковного права, и с разнообразными попытками группировки этих вопросов по отделам и чрез это будят мысль учёного и дают толчок его самодеятельности. Выработка системы должна быть у каждого автора плодом его самодеятельности. Так и поступают русские учёные. Так, например бывший профессор Московского Университета Соколов, которого г. Суворов не считает незнакомым с иностранной канонической литературой, напротив упрекает в излишнем подражании иностранным авторам, не счёл возможным следовать в изложении системы церковного права ни одному из иностранных авторов, хотя и отдаёт предпочтение руководству Шульте, а составил свой план системы (очень впрочем, напоминающий план курса Арх. Иоанна §7). По его плану система церковного права должна состоять из трёх обширных частей. Первая часть должна содержать в первом из своих отделов внешнюю историю церковного права, т. е. историю и критику памятников канонического законодательства, во втором внутреннюю историю права, т. е. историю развития и видоизменений, различных церковно-правовых учреждений и институтов со времени их возникновения в церкви. Вторая часть должна представить систему основных, общих законов церковного устройства, управления и жизни, независимо от тех форм, в каких они развиваются теперь в тех или других частных церквах. В третьей – изложение действующего права важнейших церквей в современном его состоянии. Таким образом, первая часть представляла бы историю церковного права, вторая – теорию его, т. е. общие основания права, извлечённые из анализа и синтеза общих и главных канонических принципов, положенных в основание древнего церковного канона, как руководственого источника, третья – практику современного действующего права церквей. План этот, по широте положенных в его основание научных задач и по стройности концепции, не уступает лучшим западноевропейским курсам. При исполнении, однако же, своего плана автор отказался ему следовать в точности, а предположил ограничиться двумя последними частями, предпослав им, во введении, сжатый очерк канонических источников церковного права. Курс церковного права профессора А. С. Павлова, судя по программе, представленной им в юридический факультет новороссийского университета (Записки новороссийского университета, 1874 г. т. 12), состоит из трёх частей и предварительной части, излагающей учение об источниках церковного права. В первой части говорится о церковном устройстве, именно:

–       о личном составе церковного общества, т. е. о членах церкви вообще, о клире и монашестве;

–       о церковном правительстве, т. е. о епископате, как органе единства церкви и представительстве её духовного полномочия, об органах правления в поместной церкви – епархиальном архиерее и его помощниках по управлению епархией, митрополитах, патриархах и о соборах, повременных и постоянных, об организации высшего управления в русской церкви.

Вторая часть курса говорить о церковном управлении, в частности об учащей власти в церкви, об освящающей власти (где говорится, между прочим, и о браке), о власти правительственной (законодательной, распорядительной, наблюдательной и судебной) и об имущественном праве церкви. Третья часть курса рассматривает церковь в её внешних отношениях – к государству и к другим христианским вероисповеданиям. В С.-VIетербургском Университете, по сообщению Т. В. Барсова, церковное право преподаётся опять по другой методе. Первая часть системы трактует об источниках церковного права, как в православной, так и в других церквах, и в русской церкви. Вторая часть рассуждает о церковном устройстве и, подразделяясь на два отделения, в первом трактует о лицах, принадлежащих к церкви – мирянах, священнослужителях, церковнослужителях, монашествующих, и о духовенстве в России, во втором – о церкви, как обществе, где говорится о приходе, об округах в епархии, о епархиях, поместной церкви и вселенской церкви, далее идёт речь об устройстве других христианских церквей и иноверных обществ в России. Третья часть посвящена рассуждениям о церковном правительстве и в частности трактует о законодательной, законоисполнительной и судебной власти в церкви православной и отчасти римско-католической. Четвертая часть повествует об отношениях между церковью и государством на востоке, на западе и в России. Пятая часть содержит учение о церковном управлении, где рассматривается имущественное право церкви и брачное право (Барсов. О преподавании церковного права в наших университетах. Хр. чт. 1876. ч. 1:536). Читатель видит, что и в России замечается такое же разнообразие плана в системах церковного права, какое представляют и заграничные курсы. В виду таких фактов странно говорить о какой-то выработанной программе церковного права и требовать от авторов, чтобы они пунктуально её придерживались. Упрёки, направленные в этом смысле г. Суворовым против моего курса, не имеют для себя достаточного основания.

Предоставляем читателю судить, насколько состоятельны улики, представленные г. Суворовым в доказательство моего недостаточного знакомства с западноевропейской наукой церковного права. Сам рецензент не придаёт им большого значения и готов бы был примириться с ними. Мировой не состоялось лишь потому, что кроме этих промахов г. Суворов усматривает в моём курсе ещё другие, более важные недостатки, которые, по его выражению, могут производить нежелательную пертурбацию в головах лиц, изучающих право, для которых предназначается курс (стр. 527). Посмотрим, что это за недостатки.