Пасха

Торжественный день Светлого Воскресения Христова, всегда и везде великий, и радостный, старая Москва встречала и проводила с особым великолепием. Патриаршее служение и выходы царские придавали ему еще больше торжественности и блеска.

В навечерии Светлого праздника государь слушал полунощницу у себя во дворце, в особой комнате, которая известна под именем престольной. В этой же комнате, по окончании полунощницы, совершался обряд царского лицезрения. Все высшие дворовые и служилые чины допускались сюда ударить челом царю и «видеть его государя пресветлыя очи», что принималось как высшее пожалование за верную службу. Чиновники меньших разрядов допускались по особенному соизволению царя, по выбору, и входили в комнату по распоряжению одного из ближних людей, обыкновенно стольника, который в то время стоял в комнате у крюка и впускал их по списку, по два человека. Низшие разряды служилых людей совсем не допускались в комнату, а жаловались лицезрением государя во время пути его в Успенский собор.

В то время как бояре и другие сановники входили в комнату, государь сидел в креслах в становом шелковом кафтане, надетом поверх зипуна. Перед ним спальники держали весь наряд, который назначался для выхода к утрени. В состав этого наряда входили: опашень, кафтан становой, зипун, ожерелье стоячее (воротник), шапка горлатная и колпак, посох индейский (черного дерева). Каждый из входивших в комнату, узрев пресветлые очи государя, бил челом, преклоняясь перед ним до земли, и, отдав челобитье, возвращался на свое место.

В первом, а иногда во втором часу ночи с колокольни Ивана Великого раздавался торжественный благовест к Светлой заутрени. Благовестили в новый большой колокол довольно продолжительное время, пока не приходил государь в собор. Во время благовеста в собор приходил патриарх со всеми властями, т. е. сослужившими ему архиереями, архимандритами, игуменами и священниками. Пройдя в алтарь, патриарх и все духовенство облачались там «во весь светлейший сан». Когда все уже было готово к началу заутрени, патриарх посылал крестового дьяка во дворец оповестить государя.

Открывалось величественное шествие государя к заутрени, в сопровождении огромной свиты в драгоценных блестящих одеждах. Государя окружали бояре и окольничие в золотых и в горлатных шапках. Впереди государя шли стольники, стряпчие, дворяне, дьяки в золотых же и в горлатных шапках. Сам государь был также в золотном опашне с жемчужной нашивкой с каменьями и в горлатной шапке. Все чины, которые стояли в сенях и на крыльцах, ударив государю челом, шли до собора впереди, разделяясь по три человека в ряд. У собора они останавливались по обе стороны пути у западных дверей, в решетках, нарочно для того устроенных. В собор за государем проходили лишь те, которые были в золотных кафтанах.

Войдя в собор и сотворив начало, государь прикладывался к иконам, ракам чудотворцевым, к ризе Господней и становился на своем обычном месте у правого столпа, близ патриаршева места.

В это время патриарх в облачении выходил из алтаря и благословлял государя. После этого начинался крестный ход, который совершался по одной стороне собора из северных дверей к западным.

Нужно заметить, что перед выходом патриарх не раздавал свечей ни духовенству, ни царю, ни боярам и народу, а равно и в соборе еще не были приготовлены ни аналои для икон, ни патриаршее место посредине.

Когда начинался крестный ход, ключари приказывали звонить во все колокола, а из собора высылали всех людей вон и все двери церковные затворяли. Царь с боярами не ходил за иконами, но шел прямо в западные двери и там, вне собора, останавливался на правой стороне. Тем временем в соборе оставался один ключарь, с половиной сторожей и делал все приготовления к совершению заутрени. Посредине собора они ставили патриаршее место, а перед ним два аналоя с наволоками и пеленами золотными с богатыми и разноцветными украшениями. На этих аналоях после хода полагались евангелие и образ Воскресения. Образ минейный ключарь снимал с аналоя и относил в алтарь на жертвенник. Посредине же церкви ставились два «гореца с угольем и фимиамом».

Патриарх совершал крестный ход со всем собором. Впереди его несли хоругвь меньшую, четыре рипиды, два креста – хрустальный и писанный, запрестольный образ Богоматери. За Богородичным образом шли священники с евангелием и образом Воскресения, которые они несли на пеленах, а перед ними шли подьяки со свечами витыми, подсвечниками и лампадой. Перед священниками шли певчие государевы и пели. «Воскресение Твое, Христе Спасе». Патриарх замыкал шествие. «А звонят тогда во вся един час, долго».

Когда патриарх приходил к затворенным западным дверям собора и крестоносцы устанавливались «хрептом к дверям», «и в то время свещею велят ключари замахати, и престанут звонити». Ключарь со свечой становился у самых западных дверей, с правой стороны, а близ себя у соборного угла или у Грановитой палаты ставил сторожей с доской.

Когда шествие устанавливалось и все было готово к началу заутрени, патриарх раздавал возожженные свечи царю, боярам, властям и всему народу и потом, взяв в руку кадило и Честный крест, кадил святые иконы, государя, бояр, властей, весь народ и, обратившись на восток, возглашал: «Слава Святей и Единосущней и Животворящей и Неразличимей Троице всегда и ныне и присно и во веки веков». Сослужившее ему духовенство отвечало «аминь». И тогда сам патриарх единолично трижды пел пасхальный тропарь «Христос воскресе», при чем в третий раз пел его только до половины, а оканчивали его певчие правого клироса. Приняв от патриарха тропарь со слов «и сущим во гробех», певчие на оба клироса пели его восемнадцать раз. Патриарх при этом возглашал, «по единожды» обычные стихи, а за ним, по знаку ключаря, сторож ударял в доску, а за сторожем ударяли в колокол столько раз, какой по счету следовал стих. После всех стихов патриарх снова сам запевал «Христос воскресе» и, передав певчим «и сущим во гробех», сам крестом отверзал закрытые двери. В этот момент «ключарь многожды свещею замашет, и сторож ударяет такожде в било многожды, и звон во вся вдруг ударят, и звонят тогда долго три часа во вся колокола».

Войдя в собор, патриарх становился с крестом в руке на приготовленном месте посредине собора. Пред ним на аналоях полагали евангелие и праздник – образ Воскресения Христова. Архидиакон возглашал великую ектению «Миром Господу помолимся», после которой патриарх сам высоким голосом начинал ирмос: «Воскресения день, просветимся людие». Певчие принимали от патриарха ирмос: «Пасха Господня, Пасха», и пели канон по уставу. В это время переставали звонить. Патриарх начинал каждение аналоев, алтаря, всего собора, по чину, царя, властей, бояр и народа. Перед патриархом два подьяка ходили с двумя свечами витыми и лампадой, архидиакон с патриаршей свечой «треплетеною», а протодиакон и диакон держали патриарха под руки. За патриархом совершали каждение архиереи.

После третьей песни канона протопоп, в ризах, читал статью в толковом евангелии. После шестой песни диакон в стихаре читал пролог с синаксарем.

Во все продолжение заутрень царь стоял у правого заднего столпа, на триступенном рундучке. Подножие его было обито красным бархатом.

Когда певчие в третий раз запевали «Плотию уснув», ключари принимали аналои с евангелием и праздником и ставили их против патриаршего места у правого столпа, а из алтаря выносили линейный образ и полагали его на аналое перед царем.

Во время стихир на хвалитех патриарх со всеми сослужившими с ним входил в алтарь и становился за престолом. Архидиакон или протодиакон подносил ему крест на блюде. Ключари подносили митрополиту евангелие, другому митрополиту или архиепископу образ Воскресения Христова, всем властям и священникам раздавали иконы. Когда в алтаре все становились в ряд, начиналось христосование. Патриарх прикладывался к евангелию и иконам в руках сослуживших с ним, а их самих целовал во уста и приветствовал «Христос воскресе», на что получал ответ: «Во истинно воскресе Христос». При этом христосовании патриарх каждому давал «по яичку почервленному». За патриархом то же самое и в том же порядке совершало и остальное духовенство, певшее во все это время немолчно «Христос воскресе из мертвых».

После христосования в алтаре, патриарх выходил со всем духовенством на средину собора и становился с крестом лицом к западу, а прочие власти стояли в один ряд от патриарха и держали евангелие и иконы. Прежде других подходил христосоваться царь. Патриарх благословлял его крестом, и царь целовался с ним в уста. Приложившись к евангелию и образам, царь христовался и с другими архиереями, а архимандритов, игуменов, протопопов и священников жаловал в руке. Каждому из них государь вручал «по два яичка». После царя с духовенством христосовались бояре и народ.

Приложившись к образам и одарив духовенство, царь отходил на свое место у южной двери собора и здесь жаловал к руке бояр своих и раздавал им яйца. Чинно и в порядке подходили к царю бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки, крайний, ближние и приказные люди, стольники, стряпчие, дворяне московские. Царь давал им яйца гусиные, куриные и деревянные точеные, каждому по три, по два и по одному, смотря по знатности жалуемого. Яйца были расписаны золотом и яркими красками в узор или цветными травами, «а в травах птицы и звери и люди».

По окончании христосования патриарх возвращался в алтарь и в царских дверях читал пасхальное слово Иоанна Златоуста. Государь подходил к царским дверям слушать поучение и, когда патриарх кончал его, царь говорил: «Многа лет ти, владыко».

По окончании заутрени, государь со своей свитой шел из Успенского собора в Архангельский, прикладывался там ко святым иконам и мощам и «христосовался с родителями», поклоняясь гробницам своих усопших предков. Из Архангельского собора государь ходил в Благовещенский, а потом иногда в Вознесенский и Чудов монастыри и подворья.

Везде, приложившись ко святым иконам и мощам, царь жаловал духовенство к руке и яйцами.

Возвратившись во дворец, царь христосовался со всеми придворными чинами, оставшимися в покоях царских во время заутрени.

Перед обедней, часу в 7-м утра, во дворец ходил патриарх славить Христа и звать государя к службе.

Из Успенского собора патриарх шел со всеми духовными властями в предшествии ключаря с крестом и святой водой. Подьяки во время пути пели «Христос воскресе», 3-ю и 9-ю песни пасхального канона. Царь встречал патриарха в сенях и, получив благословение крестом и окропление святою водою, провожал его в палату. Войдя в Золотую палату подьяки пели: «Светися» и «Плотию уснув». Патриарх говорил: «Светися» и отпуст. Государь, патриарх, власти и бояре садились по своим местам и, посидев немного, вставали, и патриарх говорил государю речь:

«А великий государь царь и великий князь (имя рек), всея Руси самодержец. Празднуем праздник светлаго тридневнаго воскресения Господа Бога нашего Иисуса Христа. И молим всемилостиваго и всещедраго и преблагаго в Троице славимаго Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев и всех святых о вселенском устроении и благостоянии святых Божиих церквей и о многолетнем здравии тебя, великого государя нашего; дай, Господи, ты, великий государь наш царь и великий князь (имя рек), всея Русии самодержец, здрав был на многия лета, с своею государевою благоверною и благородною и христолюбивою и Богом венчанною царицею и великою княгинею (имя рек), и с своими государевыми благородными чады (имя рек), и с своими государевы богомольцы, с преосвященными митрополиты, и со архиепископы, и епископы, со архимандриты, и игумены, и с своими государевыми князи и боляры, и христолюбивым воинством, и с доброхоты и со всеми православными христианы».

Проговоря «Светися» и отпуст, патриарх в том же порядке возвращался в собор. Выйдя из палаты, патриарх благословлял ключаря благовестить к обедне в большой колокол «довольно».

За обедней снова присутствовал государь со своей свитой.

Среди блестящих выходов и великолепных обрядов царь не забывал явить и свое милосердие. В первый же день Пасхи, а иногда в промежуток между утреней и обедней, он ходил в тюрьмы и, сказав преступникам: Христос воскрес и для вас, дарил им одежды и на разговенье. В первый же день государь давал у себя стол на нищую братию.

С первого дня у государя начинались торжественные приемы духовных и светских лиц и праздничные посещения московских монастырей, больниц и богаделен, и праздник проходил среди общей радости и самых торжественных служений.