III. Избрание царя Бориса Годунова

В феврале съехались в Москву выборные из городов, и вместе с московскими чинами составили земский собор, в количестве свыше 450 человек. Здесь присутствовали всё знатнейшее духовенство, бояре, служилые и всяких чинов выборные люди из всех областей, собравшиеся для дела великого, небывалого ещё на Руси: для избрания себе царя.

17-го февраля, в пятницу перед масленицей, патриарх Иов открыл в Кремле собор. В особой речи он объявил собору, что по кончине царя Феодора царство предложено было его царице Ирине; когда она не согласилась занять престол царский, просили её благословить брата своего, Бориса Феодоровича Годунова, на царство, просили и самого Бориса принять венец Мономахов; и царица не благословила, и Борис отказал; и тогда отложили дело на сорок дней, до приезда выборных.

– И ныне, – продолжал патриарх, – вы бы о том великом деле нам и всему освященному собору мысль свою объявили и совет дали: кому у нас государем быть? А у меня, Иова патриарха, у митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов и у всего священного собора, которые были при преставлении царя Феодора Иоанновича, мысль и совет всех единодушны, что нам мимо Бориса Феодоровича иного государя никого не искать и не хотеть.

Тогда все присутствовавшие на соборе громко и как бы одними устами ответили:

– Наш совет и желание те же, одинаковы с твоим, отца нашего патриарха и всего освященного собора, что неотложно бить челом государю Борису Феодоровичу, а опричь Бориса Феодоровича и детей его никого на царство не искать.

Единодушие обратилось в восторг, и долго имя Борисово громогласно повторялось всем многочисленным собором. После этого бояре „во свидетельство святейшему патриарху и всему освященному собору» исчислили права Бориса Феодоровича Годунова на престол:

– Царь Иоанн Васильевич женил сына своего, царевича Феодора, на Ирине Феодоровне Годуновой и взял её, государыню, в свои царские палаты семи лет, и воспитывалась она в царских палатах до брака. Борис Феодорович также при светлых царских очах был безотступно ещё с несовершеннолетнего возраста и от премудрого царского разума царственным чинам и достоянию навык. По смерти царевича Иоанна Иоанновича великий государь Борису Феодоровичу говорил: „Божиими судьбами, а по моему греху, царевича не стало, и я в своей кручине не чаю себе долгого живота; так полагаю сына своего царевича Феодора и Богом данную мне дочь, Ирину, на Бога, Пречистую Богородицу, великих чудотворцев и на тебя, Бориса: ты бы об их здоровье радел и ими промышлял; какова мне дочь, царица Ирина, таков мне и ты, Борис: в нашей милости ты всё равно как сын». На смертном одре царь Иоанн Васильевич, представляя во свидетельство духовника своего, архимандрита Феодосия, говорил Борису Феодоровичу: „тебе приказываю сына своего Феодора и дочь Ирину, соблюди их от всяких зол». Когда царь Феодор Иоаннович принял державу Российского царства, тогда Борис Феодорович, помня приказ царя Иоанна Васильевича, государское здоровье хранил, как зеницу ока, о царе Феодоре и царице Ирине попечение великое имел, государство их отовсюду оберегал с великим радением и попечением многим, своим премудрым разумом и бодроопасным содержательством учинил их царскому имени во всём великую честь и похвалу, а великим их государствам многое пространство и расширение, окрестных прегордых царей послушными сотворил, победил прегордого царя Крымского, и непослушника короля шведского под государеву высокую десницу привёл, города, которые были за Шведским королевством, взял. К нему, царскому шурину, цесарь христианский, султан турецкий, шах персидский и короли из многих государств послов своих присылали со многою честью. Всё Российское царство он в тишине устроил, воинский чин в призрении и во многой милости, в строении учинил, всё православное христианство в покое и тишине, бедных вдов и сирот в крепком заступлении, всем повинным пощада и неоскудные реки милосердия изливались, святая наша вера сияет во вселенной выше всех, как под небесем пресветлое солнце, и славно было государево и государынино имя от моря и до моря, от рек и до конец вселенной.

Бояре заключили свою речь так:

– Мы напомним вам случай достопамятный. Когда царь Феодор, умом и мужеством Бориса, одержав славнейшую победу над ханом, весело пировал с духовенством и синклитом, тогда, в умилении признательности, сняв с себя златую царскую гривну, он возложил её на выю своего шурина.

Патриарх объяснил собору, что царь, исполненный Св. Духа, сим таинственным действием ознаменовал будущее царство Годунова, искони предопределённое Промыслом.

И снова приговорили на соборе бить челом и просить царицу-инокиню Александру, чтобы она благословила брата своего Бориса на царство, и молить самого Годунова принять в свои руки державу Русского государства; в понедельник на масленице решили привести этот приговор в исполнение, а до того времени ежедневно всенародно молить Господа Бога, чтобы Он даровал православному христианству, по его прошению, государя, царя Бориса Феодоровича Годунова.

На следующий день, в субботу 18-го февраля, в воскресенье 19-го и в понедельник 20-го, весь земский собор и всенародное множество торжественно служили молебны в Успенском соборе и коленопреклонно, усердно молили Бога, чтобы Годунов смягчился и принял венец.

В понедельник на масленице, 20-го февраля, после молебна в Успенском соборе, патриарх с духовенством, боярами и народом отправился в Новодевичий монастырь, где подле сестры пребывал тогда Годунов. Прибывшие со слезами били челом и много молили, но и на сей раз получили всё тот же решительный отказ и всё те же уверения.

– Как прежде я говорил, – отвечал Годунов, – так и теперь говорю: не думайте, чтобы я помыслил на превысочайшую царскую степень такого великого и праведного царя.

И государыня царица, и Борис Феодорович не только не оказали милости и отказали просьбам о царстве, но и приказали, чтобы вперёд о том бить челом не приходили.

Патриарх и весь собор были в недоумении, в скорби многой и плаче неутешном. Тогда святейший патриарх Иов прибег к крайним мерам, чтобы сломить упорство Бориса. Он опять созвал собор и советовал устроить на другой день, во вторник, празднество Пречистой Богоматери в Успенском соборе, также по всем церквам и монастырям и в самом Новодевичьем монастыре, после чего с иконами и крестами идти в Новодевичий монастырь не только всем гражданам, но и их жёнам с грудными младенцами, и там бить челом государыне Александре Феодоровне и брату её, Борису Феодоровичу, чтобы оказали милость. Тут же патриарх с духовенством приговорили тайно: если царица Александра Феодоровна брата своего благословит и государь Борис Феодорович будет царём, то простить его и разрешить в том, что он под клятвою и слезами говорил о не желании своём быть государем; если же опять царица и Борис Феодорович откажут, то отлучить Бориса Феодоровича от церкви, а самим снять с себя святительские саны, там же, в монастыре, сложить кресты и панагии и одеться в простые монашеские рясы, оставить чудотворные иконы и запретить службу и пение по всем церквам; „а что учинится в святынях попрание и в христианстве разорение, а многочеловечный, Богом собранный, народ всенародного множества, с их жёнами и детьми, и грудными младенцами, в безгосударственное время, беззащитные, погибнут, и междоусобная брань воздвигнется, и неповинная христианская кровь от того прольётся, и то всё взыщет Бог в день страшного и праведного Своего суда на нём, Борисе Феодоровиче».

В сию ночь, – повествует историк, – не угасали огни в Москве: все готовилось к великому действию, и на рассвете, при звуке всех колоколов, подвиглась столица. Все храмы и дома отворились: духовенство с пением вышло из Кремля, народ в безмолвии теснился на площадях. Патриарх и духовенство подняли хоругви и все чудотворные иконы, и все крестным ходом направились в Новодевичий монастырь. Навстречу из монастыря, также с колокольным звоном, вынесли образ Смоленской Богоматери. За сим образом шёл и Годунов, как бы изумлённый столь необыкновенно торжественным церковным ходом, пал ниц перед иконою Владимирской и, обливаясь слезами, воскликнул:

– О, милосердная царица! Зачем такой подвиг сотворила, чудотворный свой образ воздвигла с честными крестами и со множеством иных образов? Пречистая Богородица, помолись о мне и помилуй меня!

Долго лежал он перед образом и омочал землю слезами, потом приложился к другим иконам, подошёл к патриарху и с видом укоризны сказал ему:

– Святейший отец и государь мой, Иов патриарх! Зачем ты чудотворные иконы и честные кресты воздвигнул и такой многотрудный подвиг сотворил? Ты дашь ответ Богу!

Патриарх отвечал ему, также обливаясь слезами:

– Не я этот подвиг сотворил, но Пречистая Богородица со своим Предвечным Младенцем и великими чудотворцами возлюбила тебя, изволила прийти и святую волю Сына своего на тебе исполнить. Устыдись пришествия Её, повинись воле Божией и ослушанием не наведи на себя праведного гнева Господня!

После этого патриарх с знатнейшими людьми пошёл в храм обители, бояре и народ вошли в монастырь, а которые не поместились в монастыре, те стояли за оградой, занимая всё обширное Девичье поле. Отпев собором литургию, патриарх, духовенство и бояре, со святыми иконами и крестами, в священных облачениях, вошли в келию царицы. Там святители и бояре преклонили главу до земли и долго со слезами били челом царице, стоя на коленах. В то же время народ, толпившийся у келии и около монастыря, с плачем и рыданием падал на землю и громко молил царицу дать своего брата на царство:

– Благочестивая царица! Помилосердуй о нас, пощади, благослови и дай нам на царство брата своего, Бориса Феодоровича!

Царица долго была в недоумении. Били челом Борису, и он не внимал слёзным просьбам. Наконец, царица заплакала и сказала:

– Ради Бога, Пречистой Богородицы и великих чудотворцев, ради воздвигнутия чудотворных образов, ради вашего подвига, многого вопля, рыдательного гласа и неутешного стенания, даю вам своего единокровного брата да будет вам государем-царём! Да исполнится желание ваших сердец! Благословляю избранного вами и предаю Отцу Небесному, Богоматери, святым угодникам московским и тебе, патриарху, и вам, святители, и вам, бояре! Да заступит моё место на престоле, и да будет вам государь, и царствующему граду Москве, и всему Российскому государству царь и великий князь!

Все упали к ногам царицы, которая, печально взглянув на Бориса, дала ему повеление властвовать над Россией. Борис с тяжёлым вздохом и со слезами сказал:

– Это ли угодно Твоему человеколюбию, Владыко, и тебе, моей великой государыне, что такое великое бремя на меня возложила и предаёшь меня на такой превысочайший царский престол, о котором и на разуме у меня не было? Бог свидетель и ты, великая государыня, что в мыслях у меня того никогда не было, я всегда при тебе хочу быть и святое, пресветлое, равноангельское лицо твоё видеть.

Царица Александра отвечала ему:

– Против воли Божией кто может стоять? И ты бы безо всякого прекословия, повинуясь воле Божией, был всему православному христианству государем.

Тогда Борис как бы в сокрушении духа воскликнул:

– Буди же святая воля Твоя, Господи! Наставь меня на путь правый и не вниди в суд с рабом Твоим! Повинуюсь Тебе, исполняя желание народа!

Патриарх, весь собор и все присутствовавшие пали на колена, воссылая благодарение Богу, и всех объяли общая радость и общий восторг. Окружённый боярами, теснимый народом, Борис вслед за духовенством пошёл в храм Новодевичьей обители, где патриарх Иов, перед чудотворными иконами Владимирской и Донской, благословил его на все великие государства Российского царства, нарёк его царём и возгласил ему первое многолетие.

Так совершилось избрание народное, и на престол русского государства сел новый царь, Борис Феодорович Годунов, родственный, но не единокровный пресекшемуся поколению царей московских, происходивший из боярского рода, ведшего своё начало от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, выехавшего из Орды при великом князе московском Иоанне Калите. Рода не знатного и не старинного, он близостью к последнему природному царю московскому и мудрым управлением при нём государством заслужил всенародное избрание на царство.