ПЕРВАЯ ЗАПОВЕДЬ БЛАЖЕНСТВА

Блажении нищие духом: яко тех есть Царствие Небесное

«Нищий, – говорит святитель Филарет, – не имеет ничего, а всего ищет у других, и, как милости, просит необходимого для жизни, как то: пищи, одежды, жилища. Если дух твой, вспоминая райское жилище, из которого он в прародителях изгнан, райскую одежду света, от которой грехом обнажен, райскую пищу от древа жизни, которой лишен, чувствует себя в крайней скудости всякого добра и в опасности умереть вечной смертью; а потому непрестанно прибегает и припадает к Богу, ищет и просит себе духовного жилища – в Церкви Его, духовной одежды – в благодати Сына Его Иисуса Христа, дабы, в Него крестившись, в Него и облещись, – духовной пищи – во всяком слове, исходящем из уст Божиих: по таковым расположениям Бог, богатый милостью, видит и приемлет тебя, как нищего духом, и, даруя тебе приносимые блага, дарует в них самое Царствие Божие. Признавать, что в нас и для нас в мире нет истинного духовного блага, и усердно просить духовной милости от Подателя всех благ Бога есть дело нищего духом. Смиренная молитва и молящееся смирение составляют нищету духа.

Если судить по тому, что лишение райских и духовных благ есть общий от прародителей жребий всех живущих на земли, то надлежало бы, кажется, всем без изъятия быть нищими духом. И подлинно, по сему рассуждению богатых духом собственно нет между человеками; но, что всего хуже, есть богатящиеся, т. е. нищие, которые выдают себя за богатых. Они бывают, если можно так изъясниться, богаты гордостью, тщеславием, лицемерием, невежеством и слепотою, – и потому не приходят в спасительное ощущение духовной нищеты. Один сделал несколько добрых или благотворительных дел, и думает, что уже обогатился добродетелями. Другого похвали, и он уверяет себя, что уже достиг совершенства. Иной умел только скрыть свои пороки, и затем уже не нуждается в добродетелях. Иной, привыкши удовлетворять только требованиям плоти, почти не знает потребностей духа, изобилием благ земных закрывает от себя недостаток благ небесных, удовольствиями чувственными притупляет вкус духовный, и, если дом его полон, одежда украшена, тело насыщено, он весьма доволен; и, точно как богатый на нищих, смотрит на людей, которые говорят ему о гладе духовном, о наготе греховной, о бедственном земном изгнанничестве нашем из нерукотворенного и нетленного дома Отца Небесного. «Имеяй ухо да слышит, что на сие Дух глаголет... Глаголеши, яко богат есмь и обогатихся и ничтоже требую: и не веси, яко ты еси окаянен и беден, и нищ и слеп и наг» (Откр.3:13, 17). Да слышим и то, какая судьба определена от Бога таковым ложно и мечтательно богатящимся: «алчущия исполни благ, и богатящияся отпусти тщи» (Лк.1:53). Чему и быть иному! Кто думает, что он богат, тот не чувствует нужды; кто не чувствует нужды, тот не просит; кто не просит, тот не дремлет, по реченному апостолом: «не имате, зане не просите»; ибо Небесный Податель благ, как нам не велит метать бисер перед свиньями, так и Сам сего не делает; и с другой стороны, не просящий от Бога благодати не способен принять ее, имея заключенное сердце. Посему сказано еще: «просяй приемлет, и ищяй обретает, и толкущему отверзется»(Мф.7:8) внутрь сокровенное Царствие Божие.

Христиане! Тот, Который в Евангелии поучает нас нищете духовной, нас ради, богат сый, обнища, да мы нищетою Его обогатимся (2Кор.8:9). Если бы из послушания к Нему, из благодарности, для участвования в приобретенном Им для нас бесчисленном богатстве, т. е. в бесконечном блаженстве Царствия Божия, надлежало нам из богатых сделаться нищими: чего жалеть? Но нам нечего терять по внутреннему нашему, духовному человеку, если не обогатила нас благодать Христова; соделаться нищими духом значит только познать ясно и признать искренно нищету, которая с нами родилась и живет с нами. Можно ли нерадеть о сем? Можно ли упорствовать против сего? Если тебе и кажется, что ты стяжал некоторые добродетели: «что... имаши, егоже неси приял?». Не от Бога ли приял ты закон добра, свет ума, в котором ты увидел сей закон, чувство сердца, которым ты возлюбил его, свидетельство совести, которое не позволило тебе отречься от него или забыть его, силу воли, которою ты подвигся к исполнению его, средства, которыми ты мог исполнить его? «Аще же... приял еси, что хвалишися яко не прием?» (1Кор.4:7). Оточти и отложи из присвояемого тобою духовного богатства то, что приял ты от Бога; и осмотрись, остается ли у тебя что, кроме твоей наследственной нищеты? А что, если плоды правды твоей, как внутренним червем, повреждены нечистыми намерениями и побуждениями? Что, если против нескольких динариев, которые ты считаешь в духовном твоем сокровище, Бог и ближние могут считать на тебе многие тысячи динариев долгов, т. е. грехов и неправд? Не должно ли в сем случае признаться, что ты из нищих нищий?» (Из Бес. Филарета, м. Моск., о нищете духовной, т. II, изд. 1874 г.).

Первая степень христианского смирения состоит в том, чтобы почитать брата (т. е. ближнего) своего разумнее себя и во всем превосходнее, и одним словом, как сказали св. отцы, чтобы почитать себя ниже всех.

Вторая степень смирения состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, – сие есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей, ибо как ветки, когда на них бывает много плодов, самые плоды преклоняют книзу и нагибают их, – ветвь же, на которой нет плодов, стремится вверх и растет прямо, – есть же некоторые деревья, которые не дают плода, пока их ветви растут вверх, – если же кто возьмет камень, привесит к ветви и нагнет ее книзу, тогда она дает плод: так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется; так и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешниками⁸⁵ (Преп. отца нашего Дорофея «Душепол. поуч. и посл.», стр. 49).

Смирение заповедано: «По данной мне, – говорит св. ап. Павел, – благодати, всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должны думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил. Будьте единомысленны между собою; не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе» (Рим.12:3, 16). – «И так я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг к другу любовью» (Еф.4:1–2). – «Ничего не делайте по любопрению, или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (Флп.2:3). – «Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение»(Кол.3:12). – «Смиритесь пред Господом, и вознесет вас» (Иак.4:10). – «Также и младшие повинуйтесь пастырям; все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время» (1Пет.5:5–6).

Христос – образец смирения: «Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф.11:29). – «Ибо кто больше: возлежащий или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий» (Лк.22:27). – «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин.13:14, 15).

Смирение необходимо для служения Богу: «О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих.6:8).

Смирение необходимо для том, чтобы войти в Царствие Божие: «Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф.18:4).

Смирение составляет свойство верующих: «Господи! не надмевалось сердце мое и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое» (Пс.130:1).

Верующие должны подражать смирению Иисуса Христа: «И кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф.20:27–28). – «Кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий» (Лк.22:26). – «(Ибо) в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе. Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человеком и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:5–8).

Верующие должны признавать себя непотребными рабами по смирению: «Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие; потому что сделали, что должны были сделать» (Лк.17:10).

Верующие должны приписывать Богу свои добродетели по смирению: «Недостоин я милостей и всех благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему, ибо я с посохом моим перешел этот Иордан, а теперь у меня два стана» (Быт.32:10). – «Но благодатию Божиею есмь то, что есмь (говорит св. ап. Павел); и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех потрудился: не я впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор.15:10). – «Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам» (2Кор.4:7).

Те, которые имеют смирение, получают благодать пред Богом: «Если над кощунниками Он посмевается, то смиренным дает благодать» (Притч.3:34).

Те, которые имеют смирение, бывают избавлены Богом: «Взыщите Господа, все смиренные земли, исполняющие законы Его; взыщите правду, взыщите смиренномудрие; может быть, вы укроетесь в день гнева Господня» (Соф.2:3).

Те, которые имеют смирение, возносятся Богом: «Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф.23:12). – «И сказал (Христос) им: кто примет сие дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто примет Меня, тот принимает Пославшего Меня; ибо кто из вас меньше всех, тот будет велик» (Лк.9:48). – «Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет; а унижающий себя возвысится» (Лк.14:11).

Те, которые имеют смирение, бывают предметом внимания Божия: «а вот, на кого Я призрю, – говорит Господь, – на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис.66:2).

Те, которые имеют смирение, наслаждаются общением с Богом: «Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, – Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтоб оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных» (Ис.57:15).

Те, которые имеют смирение, получат Царство Небесное: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф.5:3). – «Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божии, как дитя, тот не войдет в него» (Лк.18:17).

Смирение предшествует чести и славе: «Страх Господень научает мудрости, и славе предшествует смирение» (Притч.15:33).

Смирение приводит к богатству, славе и жизни: «За смирением следует страх Господень, богатство и слава и жизнь» (Притч.22:4).

Смирение преимуществует перед богатством: «Лучше смиряться духом с кроткими, нежели разделять добычу с гордыми» (Притч.16:19).

Скорби имеют целью породить смирение: «И помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой, по пустыне, вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его, или нет»(Втор.8:2). – «Если Я заключу небо и не будет дождя, и если повелю саранче поядать землю, или пошлю моровую язву на народ Мой; и смирится народ Мой, который именуется именем Моим, и будут молиться, и взыщут лица Моего, и обратятся от худых путей своих: то Я услышу с неба и прощу грехи их и исцелю землю их» (2Пар.7:13–14). – «Он смирил сердце их работами; они преткнулись, и не было помогающего» (Пс.106:12). – «Скажи царю и царице: смиритесь, сядьте пониже, ибо упал с головы вашей венец славы вашей» (Иер.13:18).

Наказания отвращаются ради смирения: «Видишь, как смирился предо Мною Ахав? За то, что он смирился передо Мною, Я не наведу бед в его дни; во дни сына его наведу беды на дом его» (3Цар.21:29). – «И смирились князья Израилевы и царь и сказали: праведен Господь! Когда увидел Господь, что они смирились, тогда было слово Господне к Самею, и сказано: они смирились; не истреблю их и вскоре дам им избавление, и не прольется гнев Мой на Иерусалим рукою Сусакима» (2Пар.12:6–7).

Побуждения к смирению:

а) ничтожество, слабость и бренность человека: «Господи! что есть человек, что Ты знаешь о нем, и сын человеческий, что обращаешь на него внимание? Человек подобен дуновению; дни его – как уклоняющаяся тень» (Пс.143:3–4).

б) беcсилие и зависимость человека: «Ибо кто я и кто народ мой, что мы имели возможность так жертвовать? Но от Тебя все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе» (1Пар.29:14). – «Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим» (Иер.10:23).

в) греховное состояние человека: «И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис.6:5). – «Господи! у нас на лицах стыд, у царей наших, у князей наших и у отцов наших, потому что мы согрешили пред Тобою» (Дан.9:8). – «Увидев это, Симон Петр припал к коленам Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лк.5:8). – «Знаю, что не живет во мне, т. е. в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу», – говорит св. ап. Павел (Рим.7:18).

I. “Нищие духом” – это, по словам св. Иоанна Златоустого, «те, которые постоянно содержат в уме и верно сознают свое ничтожество, смиряются духом и сокрушаются сердцем, укрощают всякую гордость и надмение в себе» (9 бес. на кн. Быт.).

II. «Нищий духом, – по словам преп. Макария Египетского, – постоянно пребывает в великом смиренномудрии и сердечном сокрушении о своем ничтожестве, всегда пред взором души своей имеет ее греховные язвы, познает окружающую ее тьму страстей и просит избавления от них у Господа» (Сл. 1, гл. X).

III. «Как воды, – говорит св. Тихон Воронежский, – обыкновенно с выcоких гор на низкие места стекают; так реки и токи дарований Божиих на удолия смиренных сердцем ниспускаются... Бог, яко богат в милости и щедротах, всем хочет подать благодать Свою; но так как не во всех находит удобное к восприятию сердце, то по этой причине не всем подает, но только тем, которые “нищие” суть “духом” и признают нищету свою» (Т. VI, стр. 120).

IV. Исаак Сирин говорит: «Смирение составляет полноту всех таин, хранилище всех добродетелей. Блажен, кто приобрел смирение, ибо во всякое время лобызает и обымает он недра Иисусовы» («Хр. чт.» ч. 14, стр. 128).

V. «В душах смиренных почиет Господь» (Сто весьма душеспасительных глав Феодора, еписк. Едесского. «Христ. чт.» ч. 17, стр. 136).

VI. «Смиренномудрие, – говорит св. Иоанн Лествичник, – есть Божественное покрывало, не позволяющее нам смотреть на свои добродетели, есть бездна собственного уничижения, никаким татем неприступная. Многие из нас сами себя называют, а может быть, и действительно почитают грешными; но сердце испытывается, когда другие бесчестят» (степ. 25 в русск. пер.).

VII. «Не спасет нас ни подвижничество, ни бдение, ни другой какой труд, если не будет при сем истинного смирения» (Сказание о подвижничестве святых отцов, стр. 293, 6).

VIII. «Смирение никогда не падает, да и куда упадет тот, который сам по себе ниже всех?» (Макар. слово 7).

IX. Преп. Макарий Египетский учит: «Горе той душе, которая не сознает язв своих и по причине великой и безмерной испорченности не думает, что имеет какой-либо порок! Ее не посещает и не врачует добрый Врач; потому что и она не заботится о язвах своих, почитая себя невредимою и здравою. Не требуют, сказано, здравии врача, но болящии» (В «Сл. о любви», гл. 16).

X. «Приучим себя, – говорит св. Василий В., – к простоте в одежде и в походке, в сидении и в пище, и в приборе постели, и в жилище, и в домашних сосудах; будем показывать скромность в речи, в пении, в обхождении с ближними; не будем употреблять надутости в словах, высокопарной важности в рассуждениях, не будем величавы; будем ласковы к другу, благосклонны к слуге, незлобивы к дерзким, человеколюбивы к низшим, будем приятны в приветствиях, веселы в ответах, доброжелательны, доступны для всех, не будем отзываться о себе с похвалою, прикрывать, сколько возможно, собственные совершенства, во грехах обвинять самих себя, а не дожидаться обличений от других, не будем срамляться, подобно Иову, “народного множества, еже не поведати пред ними греха своего” (Иов.31:34), не будем жестоки в обличениях, не скоры и с гневом обличать других, ибо это признак гордости; не будем осуждать за маловажное, как будто мы сами праведники, а падших будем принимать и исправлять духовно, – кратко сказать: будем стремиться к смирению, как любители его, – и оно прославит нас» (О смирении).

XI. Блаженный Августин учит: «Научитесь быть бедными и нищими, вы, которые владеете чем-нибудь в сем мире, а равно и вы, ничего в нем не имеющие. Встречаются нищие, гордые в своей нищете, и богатые, смиренные в изобилии. Но “Бог гордым противится”, будь они одеты в шелковые ткани или в рубища; “смиренным же Он дает благодать” , владеют ли они или нет богатствами сего мира. Бог оценяет, взвешивает и рассматривает сердца. Вы не видите Его весов, но будьте уверены, что все наши помышления на них взвешены». (Бес. на 85 пс.).

XII. Авва Матой говорил: «Чем ближе человек к Богу, тем более сознает себя грешником. Пророк Исаия, увидев Бога, назвал себя окаянным и нечистым» (Ис.6:5). (Из Скитского патер., стр. 7).

ХIIІ. Однажды демоны приступили к авве Арсению в келье и смущали его. Прислужники, пришедшие к нему, став вне кельи, слышали, как он взывал к Богу и говорил: «Боже! не оставь меня, я не сделал пред Тобою ничего доброго, но даруй мне по милости Твоей положить начало». (Из Скитского патерика, стр. 8).

XIV. Авва Ор говорил: «Не помышляй в сердце своем против брата своего; не говори: я живу воздержнее и строже его, а покорись благодати Христовой в духе нищеты и нелицемерной любви, дабы не пасть тебе от тщеславия и не погубить трудов своих, ибо в Писании сказано: “мняйся стояти, да блюдется, да не падет”. Будь приправлен солью о Господе» (1Кор.10:12). (Из Скит. патер., стр. 12).

XV. Авва Петр Пионитский говорил: «Не должно превозноситься, ежели Господь что-либо сделает через нас, но лучше благодарить Его за то, что мы удостоились призвания Его. Полезно так думать при совершении всякого доброго дела». (Из Скитск. патер., стр. 15).

«Зачем ты допускаешь в общение с собою молодых людей дурной жизни, разговариваешь по целым часам с теми, которые в нашем городе слывут людьми негодными и недостойными благородного общества?»

Так спрашивал благочестивого, престарелого христианина один из тех, которые любят говорить: «несмь якоже прочии человецы!». Опытный и смиренный христианин отвечал ему:

– Не знаю, точно ли они грешники, какими выставляет их общая молва; знаю одно, что я великий грешник пред Богом и человеками, первый из всех грешников. Если бы и Бог, и люди отвратились от меня, как я того заслуживаю – Боже мой, что было бы со мною? Но и Бог, и люди терпят меня – тягчайшего грешника; могу ли, смею ли я отвергать кого-либо из братий моих? Даже мое ли дело разбирать людей, кто грешен, кто не грешен, кто достоин моего знакомства, и кто недостоин? – Нет, брат, не суди, и не будешь осужден; милуй, и будешь помилован. (Из «Воскр. чт.»).

I. «Почему дерево чем выше растет, тем глубже пускает свои корни в землю? Оно, возносясь, смиряется, а смиряясь, возвышается; так должно поступать и тебе, христианин. Если ты возвышаешься преимуществами умственными или нравственными, естественными или благодатными, внешними или внутренними, – всегда и везде, тем более, смиряй себя: без глубоких корней смирения, ты никогда не будешь безопасен от нападения» («Воскр. чт.» V, 175).

II. «Смирение есть непременная добродетель тварей; одному Богу подобает величие» (Иннок. архиеп. Херсон.).

III. «Велик тот, кто чувствует свое ничтожество пред Богом» (Карамз.).

IV. «Люби смирение: оно покроет все грехи твои» (Св. Ант. Вел.).

V. «Тщетны труды того, кто вне смирения постится много и несет тяжкие подвиги» (Авва Исаия).

VI. «Смирение так же важно для благочестия, как корень для растения, которое тотчас теряет свою красоту, свежесть и жизнь, коль скоро его корень мертв» (Прот. И. Толмачев).

VII. «Много ли, мало ли ты сделал в своем звании во славу Божию, не возносись тем, но говори со смирением: не я потрудился, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор.15:10). (Прот. П. Соколов).

VIIІ. «Когда нарушишь заповедь Божию, возопий мытаревым гласом: “Боже, милостив буди мне грешному!”, а когда исполнишь ее, скажи себе: “я раб неключимый, и сотворил только повеленное”» (Иеромон. Леонид).

IX. «Хочешь ли быть великим? Будь меньше всех» (Мк.9:35). (Св. Ефрем Сирин).

X. «Самая лучшая мера смирения – считать себя худшим из всех тварей» (Св. Димитр. Ростов.).

XI. «Не тот показывает смиренномудрие, кто охуждает сам себя; но тот, кто, будучи укорен другим, не уменьшает к нему любви» (Св. Иоан Леств.).

XII. «Смиренный не помнит зла, причиненного ему другими, и не осуждает человека согрешающего. Таким образом он тремя способами получает отпущение грехов себе: как не судящий – не судится, как смиренномудрый – оправдывается, как прощающий – получает прощение» (Св. Афан. Александр.).

ХVII. «Смирение есть соль добродетелей. Как соль придает пище вкус, так смирение сообщает добродетелям совершенство; без соли пища удобно повреждается, без смирения добродетель удобно растлевается гордостью, тщеславием, нетерпеливостью, и погибает» (Филарет, митр. Московский).

XIV. Преподобный Ксонфий сказал: «Разбойник был на кресте и одним словом оправдался; Иуда был в числе апостолов и в одну ночь погубил весь труд свой, и с небес сошел во ад. Посему никто не хвались успехом в добрых делах, потому что все, кто на себя надеялся, пали» (Древн. пат.).

XV. Препод. Антоний говорил: «Я знаю монахов, которые после многих трудов пали и подверглись безумию потому, что понадеялись на свои дела» (оттуда же).

XVI. Препод. Ор говорил: «Если придет к тебе помысл высокоумия и гордости, то испытывай свою совесть: все ли исполнил ты заповеди? любишь ли врагов своих? болезнуешь ли об их несчастьях и почитаешь ли себя рабом непотребным, грешнейшим из всех? Тогда не будешь гордо думать о себе, будто все исполнил. Притом знай, что помысл гордости все доброе обращает в ничто».

I. Чем светлее вода, тем бывают заметнее в ней самые малые соринки. Когда упадет в комнату луч солнечного света, то он сделает заметным для глаза мириады носящихся в воздухе пылинок, которые раньше, до проникновения луча, не были заметны. Так и душа человеческая: чем больше в ней чистоты, чем больше в нее падает небесного, Божественного света, тем она все больше и больше замечает в себе недостатков и греховных привычек. Чем выше в нравственном отношении человек, тем он смиреннее, тем сознание им своей греховности яснее и постояннее. (Древн. пат.).

II. У одного палестинского аввы спросили: «Отчего святые смиряются более и более, по мере своего усовершенствования?». И авва отвечал: «Оттого, что они не смотрят на то, что оставляют позади себя, а лишь на то, что впереди их; их правда представляется им ничтожною перед величием святости Божией». (Из кн. «Жития святых», арх. Филарета Гумилевск., янв. 30 д. стр. 310).

III. «Помню, – говорит преп. Дорофей, – однажды мы имели разговор о смирении, и один из граждан города, слыша ваши слова, что чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным, удивлялся и говорил: “как это может быть?”, – и, не понимая, хотел узнать, что значат эти слова. Я сказал ему: “Именитый господин, скажи мне, за кого ты считаешь себя в своем городе?”. Он отвечал: “Считаю себя за великого и первого в городе”. Говорю ему: “Если же ты пойдешь в Кесарию, за кого будешь считать себя там?”. Он отвечал: “За последнего из тамошних вельмож”. “Если же, – говорю ему опять, – ты отправишься в Антиохию, за кого ты будешь там себя считать?”. “Там, – отвечал он, – буду считать себя за одного из простолюдинов”. – “Если же, – говорю, – пойдешь в Константинополь и приблизишься к царю, там за кого ты станешь считать себя?”. И он отвечал: “Почти за нищего”. Тогда я сказал ему: “Вот так и святые; чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными, ибо Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землею и пеплом (Быт.18:27); Исаия же сказал: «окаянный и нечистый есмь аз» (Ис.6:5); также и Даниил, когда был во рву со львами, Аввакуму, принесшему ему хлеб и сказавшему: «приими обед, который послал тебе Бог», отвечал: «и так вспомнил обо мне Бог!» (Дан.14:36–37)”. Какое смирение имело сердце его! Он находился во рву посреди львов и был невредим от них, и притом не один раз, но дважды, и после всего этого он удивился и сказал: “и так вспомнил обо мне Бог!”»

IV. Некогда авва Зосима говорил о смирении, а какой-то софист,⁸⁶ тут находившийся, слыша, что он говорил, и желая понять в точности, спросил его: «Скажи мне, как ты считаешь себя грешным, разве ты не знаешь, что ты свят? Разве ты не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, как исполняешь заповеди: как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?». Старец же не находился, какой дать ему ответ, а только говорил: «Не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным». Софист настаивал на своем, желая узнать, как сие может быть. Тогда старец, не находя, как ему это объяснить, начал говорить ему со своей святой простотой: «Не смущай меня, я подлинно считаю себя таким».

Видя, что старец недоумевает, как отвечать софисту, авва Дорофей, тут находившийся, сказал ему: «Не то же ли самое бывает и в софистическом и врачебном искусствах? Когда кто хорошо обучится искусству и занимается им, то по мере упражнения в нем, врач или софист приобретает некоторый навык, а сказать не может и не умеет объяснить, как он стал опытен в деле; душа приобрела навык, как я уже сказал, постепенно и нечувствительно, через упражнение в искусстве; так и в смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и нельзя выразить это словом». Когда авва Зосима услышал это, он обрадовался, тотчас обнял меня и сказал: «Ты постиг дело, оно точно так бывает, как ты сказал». И софист, услышав эти слова, остался доволен и согласен с ними. (Из кн. препод. отца нашего аввы Дорофея «Душепол. поуч. и посл.», стр. 49).

Для приобретения смирения полезны следующие средства.

I. Размышление о величии Божием и нашем ничтожестве. Бог есть все, а мы тварь, ничто. Св. авва Дорофей говорит: «Святые чем более приближаются к Богу (познанием и чистотою жизни, тем яснее усматривают величие совершенств Божиих), тем более видят себя грешными, (при блеске славы Божией яснее усматривают свои недостатки, слабости, греховную нечистоту) и смиряются». (Поуч. 2, стр. 53).

II. Размышление о всецелой зависимости нашей от Бога во всем. Мы все получили от Бога – и жизнь, и силы; без содействия благодати Божией мы не можем совершить ничего доброго.

Св. Макарий Егип. говорит: «Если царь положит свое сокровище у какого-нибудь нищего, то принявший на сохранение не считает этого сокровища своей собственностью, но везде признается в своей нищете, не смея расточать чужого сокровища; потому что всегда рассуждает сам с собою: это сокровище у меня не только чужое, но еще положено ко мне сильным царем, и он, когда захочет, возьмет его у меня; так и имеющие какие-нибудь дарования Божии должны о себе думать, быть смиренномудрыми, исповедовать нищету свою. Если нищий, приняв от царя вверенное ему сокровище и понадеявшись на это чужое сокровище, начинает превозноситься им, как собственным своим богатством, и сердце его исполнится кичения, то царь берет у него свое сокровище, и имевший его на сохранении остается таким же нищим, каким был прежде; так, если имеющие дарования от Бога превознесутся и станут надмеваться сердца их, то Господь отъемлет у них дары Свои, и они остаются такими же, какими были до принятия благодати от Господа». (Бес. 15. § 25, стр. 163 см. Леств. сл. 23. § 16).

а) Св. евангел. Лука говорит, что апостолы на Тайной Вечере спорили, кто из них должен почитаться большим. Иисус Христос знал мысли Своих учеников о смирении, часто и словом и делом поучал их смирению; наконец, Он благоволил торжественно показать им высоту смирения. Это было на той Вечере, на которой установлено Таинство Святого Причащения. Иисус Христос со Своими учениками возлежал; Вечеря только что началась; ноги учеников не были еще умыты, как этого требовало обыкновение. И вот Иисус Христос встает с Своего места, снимает с Себя верхнюю одежду, берет полотенце и препоясывается им; потом вливает воду в умывальницу, и таким образом всем по порядку умывает ноги, отирая полотенцем. Когда же умыл им ноги и надел на Себя одежду Свою, то возлег опять и сказал им: «Знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом; и правильно говорите: Я точно – Господь и Учитель. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Вот, видите: для меня не унизительно, что Я смирил Себя перед вами; и вы не унизите себя, когда будете смиряться друг перед другом».

б) И никого смирение не унизит, братие мои: оно, напротив, возвышает всякого человека.

Да, смирение только представляется нам унижением и слабостью, а в самом деле оно есть обнаружение силы духа и высоты чувствований. Посмотрим на этих смиренных людей, которые перед всеми себя унижали, посмотрим, кто они были на самом деле. Смирен был патриарх Авраам, он говорил о себе: «Я – земля и пепел». Но кто этот Авраам? Это отец верующих, друг Божий, которому между патриархами не было равного. Смирен был царь Давид, он говорил о себе: «Я – червь, а не человек». Но кто этот Давид? Это порфироносный пророк, которому между царями не было равного. Смирен был апостол Павел, он писал о себе: «Я – наименьший из апостолов, я недостоин и называться апостолом». Но кто этот Павел? Это один из первоверховных апостолов, который более всех трудился в деле проповедания Евангелия. Смиренна была Дева Мария; Она, выслушав от Ангела благовестие о зачатии Сына Божия, говорила: «Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем, яко призре на смирение рабы Своея». Но кто эта смиренная Дева Мария? Это – Пресвятая Дева, Матерь Божия, высшая Херувимов и славнейшая Серафимов. Впрочем, на что нам приводить слишком много примеров? Перечислять смиренных – значит перечислять мужей, высоких по духу и святых по жизни. Кончим все одним: кто есть Господь наш Иисус Христос, Который во всю жизнь, до самой смерти непрестанно смирял и уничижал Себя, Который не восхотел трости сокрушенной переломить и льна дымящегося угасить; кто этот Кроткий и Смиренный сердцем, умывший ноги Своим ученикам? Высочайшая Премудрость, Совершеннейшая Святость, сияние славы Отца Небесного, образ Ипостаси Его, словом – Бог во плоти. После сего что же мы должны сказать о тех людях, которые не хотят смириться перед другими, которые любят гордиться собою? Что сказать о них? Это низкие и ничтожные люди: в них нет истинных достоинств; в них нет ни величия, ни святости.

в) Да, слушатели благочестивые, гордятся только низкие и ничтожные люди. Все тяжелое естественно падает вниз, лежит на земле, а легкое поднимается вверх, летает по воздуху; так, люди великие и святые всегда смиряются перед другими, а низкие и ничтожные ставят себя выше всех. И в самом деле: почему некоторые люди ведут себя гордо? Не имея ничего, они хотят гордостью восполнить недостаток совершенств, надменностью думают заменить слабость своих сил. Почему иной человек, заняв важное место в обществе, делается вдруг неприступным? Он боится, чтобы вблизи не рассмотрели его, кто он таков: он неприступностью хочет скрыть свои недостатки, спесью думает восполнить скудость своих заслуг. Так-то, гордость ослепляет человека; гордые и не видят, как они себя унижают; тем именно унижают, чем думают возвысить: когда показывают себя другим, то показывают, как они ничтожны; когда скрывают себя от других, то дают знать, как они слабы.

Итак, слушатели благочестивые, если вы увидите человека гордого и неприступного, то не старайтесь много разгадывать, кто он таков; это просто человек без истинных достоинств, в нем нет ни хорошего ума, ни доброго сердца.

г) Правда, и люди с великими достоинствами иногда предаются гордости. Но зато надолго ли они остаются великими при своей гордости? Начать гордиться – значит начинать падать; кто мечтает о себе много, тот готовит себе унижение. – Рассказывал авва Антоний о себе: «И видел некогда все сети врага, распростертые по земле, и сказал с глубоким вздохом: увы, кто избежит их? Но я услышал голос, ко мне пришедший: смирение!». Да, смиренные легко избегают и вражьих сетей, тогда как гордые сами опутывают себя своими собственными сетями; Бог оставляет гордых самим себе, а смиренных поддерживает Своей благодатью. И потому-то, слушатели благочестивые, когда вы возмечтаете о себе, бойтесь, чтобы вам в скором времени не посрамиться. Только при смирении высок и силен человек, а без смирения он слаб и низок.

д) Правда, низкие и слабые люди тоже иногда смиряются, но как они смиряются? Их смирение не лучше гордости. – Перед кем смиряются низкие люди? Только перед высшими. Для чего смиряются? Чтобы удобнее возвыситься. В каких слабостях признаются слабые люди? В самых ничтожных, маловажных. Для чего признаются? Чтобы дать другим знать, как маловажны их слабости, которым они подвержены. Таким образом, у низких и смирение всегда низко – истинное смирение для них слишком высоко, оно не по их духу. Истинно смиренный потому и смиряется, что он смирен душою, потому и не возносятся его очи, что не надмевается его сердце; у него сердце, как невинное, покорное, простосердечное дитя. Оттого-то истинно смиренные всегда бывают только люди с совершенствами, люди святые и великие; только у таких людей достанет духу говорить о себе: «я земля и пепел; я червь, а не человек».

е) Итак, слушатели благочестивые, смирение вовсе не есть признак слабого и малодушного человека; вот гордые люди всегда слабы и малодушны, а смиренные всегда велики и святы; кто смиренно склонил выю, тот велик духом, а кто гордо поднял чело, тот мелочен душой. И потому не будем смущаться, хотя бы нам довелось отправлять самую низкую должность раба; низкая служба никогда не унизит высокого человека. Впрочем, смиряя себя перед другими, не будем раболепствовать им, как это делают люди низкие и слабые перед высшими: истинное смирение и в унижении не унижается, и во мраке сияет святостью.

Господи Боже наш, показавый нам меру смирения в Твоем крайнем снисхождении, облагодати нас в услужении друг другу и вознеси Божественным смирением. Аминь (Извлеч. в сокр. из поуч. протоиер. Р. Путятина).

I. Авраам: «Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел» (Быт.18:27).

II. Иаков: «Недостоин я всех милостей и всех благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему, ибо я с посохом моим перешел этот Иордан, а теперь у меня два стана» (Быт.32:10).

III. Моисей: «Моисей сказал Богу: кто я, чтобы мне идти к фараону, царю Египетскому, и вывести из Египта сынов Израилевых?» (Исх.3:11).

IV. Гедеон: «Гедеон сказал Ему: Господи! как спасу я Израиля? Вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший» (Суд.6:15).

V. Давид: «Тогда я был невежда и не разумел; как скот был я пред Тобою» (Пс.72:22).

VI. Соломон: «и ныне, Господи, Боже мой! Ты поcтавил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа» (3Цар.3:7).

VII. Исаия: «сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис.6:5).

VIII. Даниил: «мне тайна сия открыта не потому, чтоб я был мудрее всех живущих, но для того, чтоб открыто было царю разумение и чтобы ты узнал помышления сердца твоего» (Дан.2:30).

IX. Иоанн Креститель: «И проповедовал, говоря: идет за мною Сильнейший меня, у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его» (Мк.1:7).

X. Сотник: «Иисус пошел с ними. И когда Он недалеко уже был от дома, сотник прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; потому и себя самого не почел я достойным прийти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой» (Лк.7:6–7).

XI. Хананеянка: «Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф.15:27).

XII. Елисавета: «И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?» (Лк.1:43).

XIII. Ап. Петр: «Увидев это, Симон Петр припал в коленам Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лк.5:8).

XIV. Ап. Павел: «Я наименьший из Апостолов и недостоин называться Апостолом, потому что гнал Церковь Божию» (1Кор.15:9). – «Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый» (1Тим.1:15).

Древняя Церковь почитала смирение венцом всех христианских добродетелей, основным началом христианского совершенства, лучшим украшением последователей Христа (Тертуллиан, св. Киприан, св. Златоуст). И в истории древней христ. Церкви мы встречаем много прекрасных образцов истинно христианского смирения, в особенности же среди монашества. Вот несколько церковно-исторических примеров дивно-прекрасного христианского смирения.

I. Один из замечательных церковных учителей, известный своим образованием Климент Александрийский не хотел иметь никакой другой должности, кроме учителя в огласительной школе.

II. Св. Ефрем Сирин всегда отказывался от степени пресвитера и епископа и оставался простым, скромным дьяконом.

Предсмертное завещание св. Ефрема Сирина свидетельствует о великом его смирении. В предсмертном завещании своем Ефрем выразил то, что наполняло душу его целую жизнь; выразил дух свой сокрушенный. Он писал: «Кто положит меня под алтарем, да не узрит он алтаря Бога моего; неприлично смердящему трупу лежать на месте святом. Кто погребет меня в храме, да не узрит храма света; недостойному бесполезна слава пустая... Возьмите меня на плечи и бегите бегом со мной и бросьте, как человека отверженного... О, если бы кто показал вам дела мои! Вы стали бы плевать на меня. Истинно, если бы мог быть замечен запах грехов моих; вы убежали бы от смрада Ефремова... Не покрывайте меня ароматами, – от этой почести никакой мне нет пользы; благовония возжигайте в святилище, а мне споспешествуйте молитвами; ароматы посвятите Богу, меня погребите с псалмами... Не кладите меня в ваши гроба: ваши украшения ни к чему мне не послужат. Я обещал Богу быть погребенным между странниками; странник я, как и они; так положите меня, братия, у них. Воззри Господи, умоляю Тебя: умилосердись надо мною. Молю Тебя, Сыне Милостивого – не воздай мне по грехам моим». (Из кн. «Историч. учение об отцах Церкви» Филарета, архиеп. Черниг. и Нежинского. Т. П. Спб. 1882 г. стр. 8З-84).

III. Блаженный Иероним, хотя и имел степень пресвитера, но на самом деле оставался простым монахом, считая себя недостойным служить у престола Божия.

IV. История представляет много замечательных примеров, когда лица самые достойные считали себя недостойными высоких церковных степеней; это можно видеть из описаний св. Амвросия, Павликиана, брата Иеронимова, Аммония, Павлина Ноланского, Илария Арелатского. Церковный историк Созомен рассказывает следующее поучительное приключение: в Египте, в городе Герасе умер епископ, и граждане решили, чтоб в их церкви предстоятельствовал монах Ниламмон. Так как известно было, что Ниламмон избегал священства, то к нему отправился сам патриарх Александрийский Феофил, чтобы уговорить его принять епископское достоинство, но нашел двери кельи Ниламмона заваленными камнями и должен был объясняться с ним, не видя его лица. Феофил всячески убеждал отшельника принять епископство, но получал в ответ решительный отказ; наконец подвижник сказал патриарху: «Завтра, если угодно, сделаю это, а сегодня позволь мне распорядиться собой». На другой день приходит патриарх, двери оказались по-прежнему заваленными камнями; на требование его принять епископство, Ниламмон отвечал: «Но прежде помолимся, владыко». Стали молиться, молились долго. Уже наступил вечер. Тогда начали просить Ниламмона, чтобы он отворил двери, но он не подавал голоса. Это встревожило присутствующих; решили разбросать камни и открыть дверь. Когда это было сделано, нашли лишь бездушный труп Ниламмона. Скорбь, что его хотят возвести на такую высокую должность, как епископство, – была причиною смерти смиренного инока.

V. Также о блаж. Августине рассказывают, что он в продолжение трех лет заботливо остерегался входить в какой-либо из северо-африканских городов, где епископская кафедра была праздною, из опасения, чтобы его не принудили принять епископства.

VI. Св. Григорий В. (Двоеслов) только после долгого сопротивления принял папское достоинство; подобное же известно об архиепископе Раввенском Марианиане.

VII. В обители преподобного Саввы Освященного был богобоязненный инок Иоанн, который служил братии сначала в поварне, потом в странноприимнице, а наконец управлял монастырским хозяйством. Когда же скончался пресвитер обители, святой Савва восхотел произвести его в сан священства. Не сказав о том Иоанну, он пошел с ним в Иерусалим и, рассказав патриарху Илии все его добродетели, просил рукоположить Иоанна в пресвитера. Святой Иоанн узнал об этом уже в церкви, когда наступило время рукоположения, и, к общему удивлению, изъявил чрезвычайный ужас. – «Владыко святой! – сказал он. – Я имею открыть тебе нечто тайное и прошу выслушать меня без свидетелей; если после этого почтешь для меня возможным рукоположение, то не отрекусь принять таковое». Патриарх согласился на его просьбу и, после краткого разговора в ризнице, сказал преподобному Савве: «Иоанн объявил мне некоторые сокровенные дела, по которым не может быть пресвитером, и впредь повелеваю тебе не предлагать ему даже дьяконского сана». Огорченный Савва, не зная, что думать об Иоанне, отправился из Иерусалима и всю дорогу не только с ним не говорил, но не мог равнодушно и смотреть на него.

По прибытии в лавру, преподобный Савва немедленно удалился в некоторую пещеру... Там, повергшись на землю, со слезами воскликнул к Богу: «Зачем, Господи, презрел меня, раба Твоего, и утаил от меня житие Иоанна? Я жестоко обманулся, почитая его достойным пресвитерства. Я думал, что Иоанн есть сосуд святой и для благодати Духа Святого избранный; а этот сосуд перед Твоим величеством оказался непотребен... Об этом прискорбна душа моя до смерти». Посреди этих слезных молитв, гневом и скорбью растворенных, вдруг явился ему Ангел Господень и сказал: «Не осуждай дела Иоанновы и не скорби о нем, ибо епископ не может быть рукоположен в пресвитера». – Услышав это, преподобный Савва вполне понял тайный разговор Иоанна с патриархом и с нетерпеливой радостью пошел в его келью. Там, повергшись к его стопам, воскликнул: «Святитель Христов! Прости грешного раба твоего, который, как слабая тварь, имел предосудительные о тебе мысли. Но благодарение Богу! Он открыл мне твое свыше дарование». – «Это прискорбно мне, – отвечал Иоанн, – ибо я, кроме Бога, никому открыться не хотел; но патриарх узнал от меня по необходимости, а тебя известил Сам Бог; теперь признаюсь, что я, грешный Иоанн, епископ; но оставил престол свой ради грехов моих и, будучи телом крепок, осудил себя служить братии, да помогут молитвы их слабой душе моей, ибо умножились без числа грехи мои». (Ч.-М., дек. З дня).

VIII. В лавре Пиргийской был один старец. Пресвитеры и прочая братия этой лавры, когда у них скончался настоятель, хотели его, как великого и богоугодного мужа, поставить себе в игумена. Старец же, умоляя, говорил: «Оставьте меня, отцы, оплакивать мои грехи: ибо я не таков, чтобы мог пещися о душах; это дело принадлежит великим отцам, имеющим дух аввы Антония и другим подобным». Но братия ни одного дня не опускали, чтобы не просить его, а старец отказывался; наконец, видя, что братия неотступно просит его, он сказал им всем: «Дайте мне три дня помолиться, и что угодно будет Богу, то исполню». Он сказал это в пятницу, а в воскресенье утром скончался. (Луг. дух., стр. 10).

IX. Императрица Елена, мать Константина Великого, императрица Евдокия, супруга Феодосия младшего, а позднее французские королевы Клотильда († 640), Радегунда († 687), Батильда († 670), отказавшись от царского блеска и величия, проводят остаток дней в монастырском уединении, посвящая себя делам благотворительности.

X. Император Феодосий Вел., по требованию Амвросия Медиоланского, совершает публичное покаяние при вратах храма; Константин Вел., смиряя в себе чувства владыки всего мира, на 1-м Вселенском Соборе не садился на трон, а стоял из уважения перед собравшимися отцами Церкви.

XI. Выражением духа смирения служит обычай омовения ног. Обычай этот очень древний, – он совершается по примеру Спасителя, умывшего ноги Своим ученикам. Древние монахи омывали ноги у тех, кто приходил к ним в качестве гостей; также со времен Августина ввелся богослужебный обычай на западе омовения ног священнослужителей в Великий Четверг.

XII. С сейчас указанным видом выражения смирения должно сопоставить обычай кланяться до земли гостям и лобызать ноги их. Палладий и Руфин упоминают о существовании такого обычая и в древнее время на востоке.

ХIII. Некоторые лица по чувству смирения принимали на себя вид слабоумных. Так, по рассказу Палладия, одна монахиня в Тавенне, притворившись слабоумною, прислуживала на кухне при исполнении низших работ; и когда один из благочестивых отшельников Питирим открыл прочим монахиням, что она по смирению приняла вид слабоумной, а в действительности не такова, то она, не желая никаких почестей себе, навсегда удалилась в пустыню.

XIV. Препод. Кассиан передает другой пример подобного же смирения духа. Авва одного египетского монастыря Пинуфий, проводя жизнь благочестивую, пользовался общим уважением. Но это уважение было ему в тягость. Поэтому он тайно скрылся из монастыря, надел мирскую одежду и отправился в один из тавенских монастырей. Здесь он остановился у ворот и, кланяясь в ноги всем братиям, упрашивал принять его в монастырь. Наконец приняли его, дали ему занятие в саду и поручили его надзору одного из младших монахов. Пинуфий смиренно переносил это. Работа, какую он исполнял, была черная, грязная: он должен был носить на своих плечах навоз и осыпать им корни дерев. Так продолжалось дотоле, пока не был узнан. После того его насильственно возвратили в прежний монастырь. (Извлеч. из кн. «Расск. из ист. христ. аскетич. жизни». М. 1884, А. Л., стр. 166–168).

XV. Жил в Египте в пустыне Нитрийской один великий подвижник по имени Памва. В посте и молитве, в непрерывных трудах и бдениях, в строгом молчальничестве и постоянном богомыслии проводил он всю свою жизнь, был преисполнен высоких добродетелей любви и милосердия к ближним, и так угодил Богу, что на земле еще был прославлен от Него славою небесною, ибо лицо его сияло небесным светом, так что братия не могли взирать на него. И вот такой-то великий и дивный подвижник, умирая семидесятилетним старцем, сказал братии, собравшейся проститься с ним: «С тех пор, как я поселился в пустыне, всякий день я работал руками своими до утомления и не съел корки хлеба, даром мне данной; не помню я также, чтобы произнес слово, в котором бы теперь мне должно было каяться. Вместе с тем чувствую однако же, что отхожу теперь в Богу так, как бы еще вовсе я не начинал служить Ему» (Древн. пат.).

XVI. Однажды пришли к преп. Пахомию некоторые лжеучители и просили его, чтобы он прошел по водам: «Если ты воистину человек Божий, говорили они, и твердо веруешь в Бога, то пройди по воде, как по суху». – «Я не прошу у Бога силы творить чудеса, – отвечал им преподобный, – это не христианское желание; я надеюсь на милость Божию, а не на свои дела, и мое желание не по водам ходить и творить чудеса, а всегда сокрушаться о делах моих и получить помощь от Бога, дабы смиренно достигнуть спасения» (Из журн. «Руковод. для сельских пастырей» за 1889 год).

ХVII. Сказывали, что авва Агафон старался исполнить всякую заповедь. Когда он всходил на лодку, сам первый принимался за весло. Когда приходили к нему братия, то тотчас после молитвы своими руками предлагал им трапезу, ибо исполнен был любви Божией. Перед смертью своей он пробыл три дня с отверстыми, неподвижными очами. Братья спросили: «Авва Агафон, где ты?». Он отвечал им: «Стою пред Судилищем Божиим». Братья сказали ему: «И ты, отец, боишься?». Он отвечал им: «Сколько мог, я трудился в исполнении заповедей Божиих; но я человек: почему мне знать, угодны ли были дела мои Богу?». Братья еще сказали ему: «И ты не уверен, что дела твои были угодны Богу?». Старец отвечал: «Не имею дерзновения, пока не предстану Богу, ибо иное суд человеческий, а иное Суд Божий». Когда же они еще хотели спросить его о чем-то, он сказал им: «Сделайте милость, не говорите больше со мною; я не свободен», – и тотчас скончался с радостью. Ибо братия видели, что отходил он от этой жизни с таким же взором, с каким иной приветствует своих друзей и возлюбленных. Он строго бдел над собою во всяком случае и говаривал: «Без великой бдительности человек не успеет ни в одной добродетели» (Из Скитск. патерика).

ХVIII. Рассказывали об авве Моисее следующее: когда он был сделан клириком и облекли его в стихарь, архиепископ сказал ему: «Вот, ты теперь весь стал белым, авва Моисей» (у древних стихарь обыкновенно употреблялся белого цвета). Он отвечал: «О, если бы, владыко, и извнутри так же, как извне!». Архиепископ, желая испытать авву Моисея, сказал клирикам: «Когда взойдет авва Моисей в алтарь, изгоните его и идите за ним, чтобы услышать, что станет он говорить». Старец вошел; клирики начали поносить его и выгнали, говоря: «Ступай вон, эфиоп!». Старец, выходя, говорил самому себе: «По правде с тобою сделано, чернокожий эфиоп; ты не человек, зачем же ходишь с людьми?» (Из Скитского патерика).

XIX. Препод. Виссарион (память его 16 июля) был родом из Египта, – он был богат, но богатство не занимало его, радостей и утех в жизни не искал он. Как только просветился св. крещением, он стал смотреть на жизнь, как на время воспитания себя для Неба, как на время приготовления к жизни будущей, и строго стал следить за своими поступками, и даже за мыслями и расположениями своими. Вскоре отец Виссариона умер, и он стал свободен в выборе себе того или другого образа жизни. И Виссарион недолго думал, как поступить ему с оставшимся имуществом, – он все роздал церквам, нищим и монастырям, а сам принял иночество и удалился в пустыню. Преподобный достиг высоты совершенства духовной жизни, – живя во плоти, он как бы плоти не чувствовал, а был как бы бестелесный. Господь призрел на его любовь к Нему и труды, совершаемые по чувству этой любви, и прославил его даром чудес. Много сотворил он этих чудес. При тех обильных дарах духовных, которыми обладал препод. Виссарион, несмотря на ту высоту, на которой стоял он, преподобный ничего не думал о себе; все приписывал исключительно благодати Божией, то же внушал и братии, с ним жившей. Доказательством его смирения может служить следующий случай: игумен монастыря за разные предосудительные поступки изгнал из монастыря одного инока, как недостойного жить вместе с подвижниками. Виссарион, узнавши об этом, и сам ушел из монастыря. «И я, – говорил он, – тоже человек грешный». Сознавая себя грешником, преподобный постоянно лил слезы, – он, можно сказать, всю жизнь проводил в слезах, рыданиях и воздыханиях сердечных. Преподобный Виссарион скончался в глубокой старости в конце пятого столетия. (Древн. пат.).

XX. Прибыв в пустыню Скит, святой Арсений, бывший сенатор, воспитатель царских детей, объявил пресвитерам о намерении своем принять монашество. Они отвели его к старцу, исполненному Святого Духа, Иоанну Колову. Старец захотел подвергнуть Арсения испытанию. Когда они сели за трапезу, чтобы вкусить хлеба, старец не пригласил Арсения, но оставил его стоять. Он стоял, устремив глаза в землю и помышляя, что стоит в присутствии Бога перед Его Ангелами; когда начали употреблять пищу, старец взял сухарь и кинул Арсению. Арсений, увидя это, обсудил поступок старца так: старец, подобный Ангелу Божию, познал, что я подобен псу, даже хуже пса, и потому подал мне хлеб так, как подают псу; съем же я хлеб так, как едят его псы. После этого размышления Арсений встал на руки и на ноги, в этом положении подошел к сухарю, взял его устами, отнес в угол и там употребил в пищу. Старец, увидев великое смирение его, сказал пресвитерам: «Из него будет искусный инок!». По прошествии непродолжительного времени Иоанн дал ему келью близ себя и научил его подвизаться о спасении своем. (Алф. пат.).

XXI. Однажды блаженный Антоний молился в келье своей и услышал таинственный голос: «Антоний! Ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии». Услышав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошел в Александрию. Когда он пришел к указанному ему мужу, муж этот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: «Поведай мне дела твои, потому что для тебя пришел я сюда, оставив пустыню». Кожевник отвечал: «Не знаю за собою, чтоб я сделал когда-либо и что-либо доброе; по этой причине, вставая рано с постели моей, прежде нежели выйду на работу, говорю сам себе: все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царство Божие за добродетели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои. Эти же слова повторяю в сердце моем, прежде нежели лягу спать». Услышав это, блаженный Антоний отвечал: «Поистине, сын мой, ты как искусный ювелир (обделыватель золотых и драгоценных вещей), сидя спокойно в доме твоем, стяжал Царство Божие; я, хотя всю жизнь мою провожу в пустыне, но не стяжал духовного разума, не достиг в меру сознания, которое ты выражаешь словами своими». («Отечн.» еписк. Игнатия, стр. 31).

XXII. Один ученый муж пожелал потрудиться для Царствия Небесного таким образом: он оставляет свои ученые занятия, свое знатное положение и делается угольщиком и долго-долго он в смирении, молчании, в терпении и с молитвою трудился на этом поприще до тех пор, пока Господь не восхотел открыть о нем одному епископу, при посредстве которого он был узнан и поставлен сам в епископы. Это был Александр, епископ Команский, память которого празднуется 12 авг. (Ч.-М. 12 августа).

ХХIII. Один святой для вернейшего получения Царствия Небесного пошел в каменщики. Вот что знаем мы о нем из жития препод. Ефрема. Этот Ефрем был правитель города Антиохии. Ему поручено было восстановить этот город после землетрясения. Приглашено было много рабочего народу, работа шла дружно; но из всех поденщиков один обращал на себя внимание: одежда у него была самая изношенная, лицо исхудалое, работал он усерднее всех. И вот Ефрем видит сон, что над этим поденщиком во время его сна поднимается огненный столб. Сон повторился несколько раз. Удивленный этим сновидением, блаженный Ефрем обратился к дивному работнику и спрашивал его, кто он, из какого города и как ему имя. Тот отвечал: «Я бедный житель Антиохии и живу поденною работою». Не веря словам его, Ефрем побуждал его открыть себя: «Верь мне, – сказал правитель, – не отпущу тебя, пока не откроешь мне всей правды». Мнимый работник, не имея возможности долее скрывать себя, сказал: «Дай мне слово, что никому не поведаешь, что я открою, пока буду жив». Ефрем поклялся. Тогда старец сказал: «Я был епископ, но ради Господа оставил епископство и прибыл сюда в незнакомую страну, где работаю и от труда своего добываю себе насущное пропитание». (Древн. патерик).

XXIV. Один добрый человек, повествует блаж. Феодорит еп. Кирский, имевший начальство над народом, прибыв в Кир, пожелал вместе со мною насладиться лицезрением великих подвижников. Обойдя всех, мы пришли к старцу Полихронию, великому подвижнику. Когда я сказал, что пришедший со мною – начальник, ревнитель правды, любитель благочестия, – блаженный тотчас, потянув обе руки и обняв его ноги, сказал: «Я хочу предложить тебе некоторую просьбу». Тому это было неприятно, и он просил старца встать, обещаясь исполнить его желание, ибо думал, что он предстательствует за кого-нибудь из подчиненных его. Но блаженный сказал: «Так как ты дал обещание исполнить мою просьбу и подтвердил свое обещание клятвою, то принеси за меня усердную молитву Богу». Тот, будучи поражен просьбою, просил снять с него клятву, как с человека, который и за себя самого не может приносить Господу достойных молитв. Какое слово в состоянии достойно восхвалить того, кто на такой высоте любомудрия имел столь великое смиренномудрие? (Состав. по кн. «История боголюбцев» блаж. Феодорита еп. Кирского, стр. 195–196).

XXV. Один благочестивый старец молился Богу в таких словах: «Покажи мне, Господи, в чем состоит совершенство души, и я постараюсь достигнуть его». И когда он просил совета у другого старца касательно этого предмета, спрошенный старец отвечал: «Ступай, паси свиней!». И он стал выполнять этот совет, и все, видевшие его, думали, что он сошел с ума. Но Господь через это испытал его смирение и призвал его опять к тому служению, какое он занимал прежде; ибо смирение есть признак истинного совершенства и удостоверение того, что человек снискал благодать Божию⁸⁷. (Из «Лавсаика»).

XXVI. Св. Павла, подвижница палестинская. Знаменитая в мире и богатейшая римлянка, св. Павла, оставшись в молодых годах вдовою, остальную жизнь свою всю посвятила на служение Господу. В Вифлееме выстроила обширный женский монастырь и поселилась в нем. Смирение ее было изумительное. Когда она была окружена сонмом дев, то казалась последнею между ними и по одежде, и по голосу, и по приемам, и по поступи. Она спала на голой земле, мало вкушала пищи, и притом самой простой... Когда просили ее поберечь свое слабое здоровье, она отвечала: «Мне надобно обезобразить лицо свое, которое столько раз выставляла я напоказ, натирая красками, в оскорбление воли Божией; справедливость требует истязывать тело, которое слишком много вкушало сладостей; надобно мне плакать много, после безумных и преступных веселостей; я должна заменять власяницею роскошные одежды, которые льстили суетности и неге; довольно я старалась нравиться свету, хочу употребить все, чтобы сколько-нибудь быть угодною Богу». (Из кн. «Жития святых», архиеп. Фил. Гумилев., янв. 26 д., стр. 273–274).

XXVII. Когда св. Иоанн Дамаскин, бывший правителем города Дамаска, после совершенного над ним чуда исцеления усеченной руки по молитве перед Богоматерью, поступил в монастырь, то находился вначале под руководством одного добродетельного старца. Однажды старец, желая испытать смирение Иоанна, послал его в город Дамаск, чтобы продать там в пользу монастыря корзинки, которые плели монахи. Иоанн охотно исполнил поручение старца; одетый в рубище, он явился в город, где был некогда самым знатным вельможей, и продал корзинки. Такой подвиг не был тягостен для Иоанна; предавшись Богу всей душой, он не мог уже дорожить земным блеском и величием, и потому никакое состояние не считал для себя унизительным. (Ч.-М.).

ХХVIII. Авва Миос раcсказывал, что в скиту жил один высокий по своим подвигам старец, который был из рабов. Несмотря на то, что он уже имел совершенную свободу и был сам руководителем и начальником других, этот старец ежегодно ходил в Александрию и носил оброк своим господам. Приходя к ним, он наливал воду в умывальницу и умывал ноги их. Господа говорили ему: «Отец! Ты заставляешь нас принимать такую тяжкую услугу от тебя!». Он отвечал им: «Через это свидетельствую, что я раб ваш. В благодарность за то, что дали мне свободу служить Богу, я обмываю ноги ваши». Господа не принимали оброка, а старец говорил им: «Если не хотите принять оброка, я остаюсь здесь служить вам». Господа, уважая его, оставляли его делать, что он хотел, и отпускали с великой честью и со многими пожертвованиями. (Из Патерика).

I. Препод. Святоша (уменьшительное из имени Святослав), князь Чернигов., в иночестве Николай (Никола) был сын Давида и внук Святослава. И помыслил он, как обманчиво все в суетной этой жизни, и что все земное протекает, проходит мимо, а будущие блага непреходящи и вечны, и бесконечно Царство Небесное, приготовленное Богом любящим Его. И, оставив княжение, и честь, и славу, и власть, и все то ни во что вменив, он пришел в Печерский монастырь и сделался иноком. Это было в лето 1106 г. февраля 17 дня. Все бывшие при нем черноризцы признают его добродетельное житие и послушание. Три года пробыл он на поварне, работая на братию своими руками, колол дрова для приготовления пищи, часто даже носил их с берега на своих плечах; и с трудом братья его, Изяслав и Всеволод, удерживали его от такого дела. Однако этот истинный послушник просил и молил, чтобы ему еще хоть с год поработать в поварне на братию; после же этого приставили его к монастырским вратам, так как во всем он был искусен и совершен. И пробыл он тут три года, не отходя никуда, кроме церкви. Оттуда велено ему было перейти служить на трапезе. Наконец, волею игумена и всей братии, принужден он был иметь свою келью, которую сам и построил. И доныне эту келью зовут Святошиной, также и огород, который он ископал своими руками. Говорят также об этом блаженном Святоше, что никто никогда не видал его праздным: всегда в руках у него было рукоделье, чем он и вырабатывал себе на одежду. На устах его постоянно была молитва Иисусова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!». Никогда не вкушал он ничего иного, кроме монастырской пищи: хотя он и много имел, но все то отдавал на нужды странных и нищих и на церковное строение. Книг его и доныне много в монастыре Печерском.

Еще во время княжения, имел этот блаженный князь Святоша врача весьма искусного, именем Петра, родом сириянина. Этот Петр пришел с ним в монастырь, но, видя его вольную нищету на поварне и у ворот, расстался с ним и стал жить в Киеве, врачуя многих. Он часто приходил к блаженному и, видя его во многом злострадании и безмерном пощении, увещевал его, говоря: «Князь! Следовало бы тебе поберечь свое здоровье и не губить так плоть свою безмерным трудом и воздержанием; ты когда-нибудь изнеможешь так, что не в силах будешь нести лежащее на тебе бремя, которое тебе угодно было принять на себя, Господа ради. Бог хочет не поста или труда непосильного, а только сердца чистого и сокрушенного, да ты и не привык к такой нужде, какую переносишь теперь, работая как подневольный раб; и благочестивым братьям твоим, Изяславу и Всеволоду в великую укоризну твоя нищета; как от такой славы и чести дойти до последнего убожества, до того, чтобы изнурять свое тело подобной пищей! Дивлюсь я твоему желудку: как терпит он! Бывало, отягощался сладкой пищей, а теперь суровое зелье и сухой хлеб принимает. Берегись! Когда-нибудь недуг соберется отовсюду, и ты, не имея крепости, скоро и жизни лишишься, нельзя уже мне помочь тебе. И оставишь ты плач неутешный братьям своим. Вот также и бояре твои, служившие тебе, думали когда-нибудь сделаться через тебя великими и славными, ныне же лишены твоей любви и пеняют на тебя; поставили себе дома большие, да и сидят в них в великом унынии. Ты сам не имеешь, куда голову преклонить, и им кажется, что ты даже отказался от ума своего. Какой князь делал так? Блаженный ли отец твой Давид или дед твой Святослав? Или кто из бояр поступал так, или хоть желание имел идти по этому пути, кроме Варлаама, бывшего здесь игуменом? Если не послушаешься меня, то прежде времени смерть примешь». И так часто говорил он ему, сидя с ним в поварне или у ворот, быв научен братьями князя. Блаженный же отвечал ему: «Брат Петр! Много думал я, и рассудил не пощадить плоти своей, чтобы снова не поднялась во мне борьба; пусть под гнетом многого труда смирится она. Сила, сказано, брат Петр, совершается в немощи (2Кор.12:9). «Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим.8:18). Я благодарю Господа, что Он освободил меня от рабства миру и сделал слугой рабам своим, этим блаженным черноризцам. Братья ж мои пусть за собой смотрят, каждый должен свое бремя нести. Все: жену, и детей, и дом, и власть, и братьев, и друзей, и рабов, и села, – оставил я ради Христа, чтобы через то сделаться наследником жизни вечной. Я обнищал ради Бога, чтобы его приобресть. Да и ты, когда врачуешь, не велишь ли воздерживаться в пище! А для меня умереть за Христа – приобретение, а сидеть на сорной куче, подобно Иову, – царствование. Если же князья не делали так прежде меня, то пусть я явлюсь им вождем; может быть, кто-нибудь из них поревнует мне и пойдет по следу моему. До прочего же тебе и научившим тебя дела нет».

Князь Святоша жил после того еще 30 лет, не исходя из монастыря до самого преставления в вечную жизнь. Когда же он умер, едва не весь город был на погребении его. (Из Киево-Печерского патерика).

II. Основатель величайшей и важнейшей в русской земле обители, превосходивший всех святою жизнью и духовной опытностью, преп. Антоний Печерский никогда не соглашался быть игуменом Печерским.

III. Пр. Феодосий Печерский, знаменитый игумен Киево-Печерского монастыря, раз возвращался ночью от великого князя Изяслава. Слуга князя, не знавший подвижника, грубо сказал ему: «Монах, ты всегда празден, а я постоянно в трудах; ступай на лошадь, а меня пусти в колесницу». Феодосий, не сказав ни слова, обменялся местом с возницей и вез его целую ночь. Утром слуга испугался, когда увидел, что встречные бояре кланялись Феодосию, слезая даже со своих коней, но преподобный привез его даже в монастырь и велел хорошо угостить.

IV. Преп. Кирилл Белозерский, избранный в игумена братией Симонова монастыря, убоялся оказываемых ему почестей, сложил свой сан и поселился в малой келье, как простой инок.

Смирение св. Кирилла Белозерского было таково, что однажды он сказал некоторому иноку, сначала уважавшему его, а потом возненавидевшему и поносившему его перед всеми: «Все ошибаются во мне, считая меня праведным; только ты один говоришь правду и знаешь все мое недостоинство». Когда один князь собирался ехать к Кириллу в монастырь для свидания, то он, узнав об этом, писал ему, чтобы отклонить от поездки: «Извещаю тебя наперед, что нельзя видеть меня; оставлю монастырь и уйду, куда Бог наставит. Вы думаете, что я тут добрый, святой человек? Нет, истинно, я всех грешнее и несчастнее и исполнен срама. Если поедешь ты ко мне, все люди станут говорить: для Кирилла поехал». (Ч.-М. 9 июня).

V. Преп. Иона Климецкий (6 июня) построил на Онежском озере обитель с двумя храмами, собрал в нее иноков и затем, несмотря на просьбы митрополита Варлаама, не согласился быть игуменом и остался в числе братии своего монастыря.

VI. Известно, что св. Алексий, митрополит Московский, хотел сделать своим преемником препод. Сергия Радонежского; когда митрополит в знак этого хотел возложить на него золотой крест, скромный инок пал к ногам святителя и сказал: «От юности я не был златоносцем, тем более при старости желаю остаться в нищете». Затем он умолял оставить его в монастыре и решительно отказался от митрополичьего престола.

Тот же препод. Сергий, уйдя от неприятностей из своей обители, зашел, между прочим, в Махрищский монастырь. Настоятель его, препод. Стефан (14 июля), вышел навстречу подвижнику Радонежскому; поклонясь друг другу в ноги, оба святые просили один у другого благословения, и долгое время никто не хотел встать первым, пока, наконец, препод. Сергий не уступил, как гость.

VII. В 1390 г. митрополит Киприан назначил епископом Тверским преподобного Арсения (2 марта), который был раньше простым иноком Киево-Печерского монастыря и по своему смирению не принял даже сана священства. Св. Арсений отказался от епископства, говоря, что он великий грешник и считает грехом даже думать о столь высоком сане, и только тогда согласился быть Тверским епископом, когда митрополит стал грозить ему судом за сопротивление соборной власти.

VIII. Когда царь Иоанн IV просил св. Филиппа принять русскую митрополию, Филипп со слезами умолял его и бояр оставить его в Соловецком монастыре, где Ион был игуменом: «Отпусти меня, Господа ради отпусти, ибо неверное дело вверять ладье малой бремя великое, и недостоин я поднять такую тяготу.» Св. Филипп стал митрополитом, повинуясь только воле царя и просьбе духовенства.

IX. Пр. Даниил Переяславский (7 апреля) работал в своем Горицком монастыре вместе с послушниками. Однажды во время работы пришел в обитель боярин и, не зная пр. Даниила в лицо, спросил у него самого, дома ли архимандрит. «Архимандрит – пустой человек, но иди в обитель, там тебя примут», – сказал Даниил, между тем сам поспешил в монастырь и радушно принял гостя. Отправляясь по делам в Москву, пр. Даниил обыкновенно сажал своего спутника монаха в повозку, а сам шел подле пешком, как послушник.

X. Преп. Даниил, впоследствии архимандрит Сергиевой Лавры, пришел однажды на московский рынок, где продавались книги. Кто-то при этом дерзко сказал ему: «Зачем ты здесь, монах?». Инок ответил: «Да, брат, и точно такой же грешник, как ты обо мне думаешь. Если бы и был настоящим иноком, не бродил бы я на рынке. Прости меня, грешного». Бывшие на рынке стали негодовать на обидчика, и он хотел просить прощения, но инок незаметно скрылся в толпе. (См. брошюру Н. Сперавского «Тесн. врата». Спб. 1893 г. стр. 90–92).

XI. Великий угодник Божий, святитель Димитрий, митрополит Ростовский, когда был назначен архимандритом Черниговского Елецкого монастыря, написал к другу своему Феологу письмо, из которого видно, что чем выше становилось положение его среди людей, тем смиреннее становилась душа его пред Господом. «Я не таков, – писал он, – каким считает меня любовь твоя. Я не благонравный, а злонравный, исполненный худых навыков и по смыслу далекий от умных людей; глуп я и невежда, светение мое – тьма и пыл. Молю братскую любовь твою помолиться за меня Господу, дабы просветил тьму мою и извлек честное из недостойного... Считаю делом любви вашей то, что благодарите вы Бога за возведение меня на архимандрию Елецкую, но я несчастный недостоин ни любви вашей, ни архимандрии. Знаю, что Господь Бог попускает и недостойным, в числе которых я первый, получать почетные звания, это творит Он по неведомым судьбам. Потому-то я нахожусь в страхе, нося честь не по достоинству моему». (Извлечен. из кн. «Русские святые, чтимые всею Церковью или местно», Филарета, архиеп. Черниг. ч. III. Спб. 1882 г., стр. 281–282.

I. Один простолюдин отправился с больным сыном к преподобному Сисою, жившему в Египте. Дорогою больной умер. Отец не смутился этим, взял мертвеца и принес к преподобному. Зная смирение последнего, поселянин не стал просить открыто у него помощи, а, вошедши с мертвецом на руках, сделал поклон преподобному и при этом положил мертвого сына к ногам старца – сам же вышел из кельи. Не зная, что перед ним лежит мертвец, и думая, что поклонившийся не хочет встать, преподобный сказал умершему: «Встань и иди!». И мертвый ожил, встал и вышел на встречу к удивленному своему отцу. Тогда последний вошел к Сисою и рассказал ему, что случилось с его сыном на пути, и как он мертвого его принес к преподобному. Сильно опечалился св. подвижник, услыша это, и запретил простолюдину и ученикам своим рассказывать о случившемся до смерти своей (Пролог, мая 3 дня).

II. В пустынный скит, где жил преп. Виссарион, пришел бесноватый. Братия вознесли о нем молитву в церкви, но демон не выходил из несчастного. Тогда иноки стали рассуждать: «Что делать? Никто не выгонит этого беса, кроме Виссариона; но как просить его об этом? Если начнем просить, он не пойдет в церковь. Разве вот что сделаем: приведем завтра бесноватого раньше всех в церковь и посадим на месте преподобного. И когда авва взойдет, скажем ему: «Разбуди брата, отче!». Так и сделали. И вот когда Виссарион, вошедши в церковь, стал на молитву, иноки сказали ему: «Разбуди брата, отче!». И преподобный сказал бесноватому: «встань и иди отсюда». И бес тотчас же оставил человека (Патерик скитск.).

III. Однажды к некоторому старцу в Фиваиде пришли посетители; они имели с собою беснующегося, которого привели с тем, чтоб старец исцелил его. Долго упрашивали они старца, и наконец он сказал демону: «Выйди из создания Божия!». Демон отвечал: «Выйду, но прежде дай ответ на мой вопрос: кто – козлища, и кто – агнцы?». Старец отвечал: «Козлища – такие, как я; а кто – овцы, о том знает Бог». Демон, услыша это, воскликнул громким голосом: «Выхожу по причине твоего смирения!» – и вышел немедленно. («Отечник», епископа Игнатия, стр. 516).

IV. В Вавилоне у одного знатного человека была дочь, одержимая бесом. Отец ее глубоко уважал одного монаха. Тот сказал ему: «Никто не может исцелить дочь твою, кроме пустынников, которых я знаю; но если ты будешь просить их, они не захотят этого делать по своему смирению. А вот что мы сделаем: когда они придут на рынок, вы притворитесь, будто хотите купить у них корзины; и как придут получать деньги за них, то мы скажем им, чтобы они сотворили молитву, и надеюсь, что дочь твоя выздоровеет». И так они пошли на рынок и нашли одного из учеников этих старцев, который сидел и продавал их корзины. Взяли его с корзинами в себе, будто для того, чтобы отдать ему деньги за них. Когда инок вошел в дом, пришла бесноватая и дала ему пощечину. Монах, по заповеди Господа, обратил и другую ланиту. Демон, мучимый этим, вскричал: «Какая сила! Заповедь Иисуса изгоняет меня!» – Девица тотчас исцелилась. Когда же пришли старцы, им рассказали о случившемся. Они прославили Бога и говорили: «Гордость дьявола обыкновенно низлагается смирением, по заповеди Христовой» («Достопам. сказан. о подв. св. и блаж. отцов», стр. 92).

V. Авва Сергий, настоятель монастыря аввы Константина, рассказывал следующее: «В одно время, путешествуя с некоторым святым старцем, мы ошиблись дорогой, и по неведению, против желания, очутились на засеянном поле и, не хотя, потоптали несколько засеянного поля. Когда увидел это земледелец, то начал произносить на нас проклятие с гневом и кричал: «Монахи ли вы? Боитесь ли вы Бога? Если бы вы имели перед глазами страх Божий, конечно, не сделали бы того!». Тогда святый старец сказал им: «Ради Господа, никто ему не отвечай». И обратясь к нему, сказал: «Справедливо ты говоришь, сын мой! Ибо, если бы мы имели страх Божий, то не сделали бы так». Он опять с яростью поносил нас. И святой старец опять сказал ему: «Справедливо продолжаешь, сын! Но ради Господа, прости нас, мы согрешили!». Изумясь такому смирению старца, он подошел и, пав к ногам старца, говорил: «Согрешил я, прости меня, ради Господа возьмите меня с собою». Блаженный Сергий присовокупил, что поселянин последовал за нами, пришел и принял иноческий образ («Луг духов.» И. Мосха).

VI. Однажды, когда приближался праздник св. Богоявления, за два дня до него архидиакон одного общежития, по имени Македоний, испросил у настоятеля позволение сходить в Александрию, по некоторой своей надобности, обещаясь скоро возвратиться из города, по случаю наступающего праздника и приготовлений к нему. Но дьявол, ненавидящий доброе, воспрепятствовал архидиакону поспеть на св. праздник в обитель. Он пришел через день после праздника. Пастырь отлучил его за это от службы и приказал ему занимать последнее место между новоначальными. Но добрый служитель терпения, великодушный архидиакон, так покорно принял это определение отца своего, как бы не он, но другой кто-нибудь подвергся запрещению. Когда же он 40 дней провел в таком состоянии, премудрый пастырь опять определил его в первоначальной его должности; но, по прошествии одного дня, Македоний умолил авву обратить его в прежнее состояние запрещения и бесчестия, говоря, что он сделал в городе непростительный грех. Преподобный знал, что архидиакон говорит неправду и ищет этого только ради смирения, но уступил доброму желанию этого подвижника. – Удивительное было тогда зрелище! – Старец, почтенный сединою, пребывал в чине новоначальных и усердно просил всех, чтобы об нем помолились; «ибо я, – говорил он, – впал в грех преслушания». «Мне же, – повествует св. Иоанн Лествичник, – смиренному, этот великий Македоний сказал на тайну, почему он добровольно прибегнул к пребыванию в таком уничижении. «Никогда, – говорил он, – не видал я такого, как теперь, обличения во всякой внутренней брани (т. е. борьбе страстей) и никогда так, как теперь, не чувствовал в себе сладости Божественного света». (Лествица. Сл. IV. § 31, стр. 46).

VII. Одна женщина, имевшая в груди болезнь, так называемую рак, зная по слуху об авве Лонгине, искала случая видеть его. Он жил от Александрии к западу в девяти милях. Когда женщина пришла искать его, блаженный Лонгин собирал дрова на берегу моря. Увидев его и не зная, что это сам Лонгин, спросила его: «Авва! где живет авва Лонгин, раб Божий?». Старец сказал ей: «Чего ты хочешь от этого обманщика? Не ходи к нему, он обманщик. Какое у тебя дело в нему?» – Женщина открыла ему болезнь свою. – Авва Лонгин перекрестил больное место и отпустил ее, сказав: «Ступай, Бог исцелит тебя, а Лонгин ничем не может помочь тебе!» – Женщина поверила слову старца, пошла и тотчас исцелилась. После того, рассказывая некоторым об этом деле и описывая признаки старца, она к удивлению своему узнает, что исцелитель ее есть сам авва Лонгин (Достоп. сказ. о подв. св. и блаж. отцов, стр. 193).

VIII. Один старец никуда не выходил из своей кельи; несмотря на это, имя затворника везде было славно и до благоговения уважаемо. Однажды Дух Святой возвестил ему: «Некто из праведных мужей разрешается от тела, гряди и прежде, нежели умрет он, воздай целование». Старец задумался. «Если пойду днем, – соображал затворник, – стечется народ, будет, может быть, прославлять меня, – а это тяжело для моего сердца. Итак, отправлюсь в путь поздно, по вечеру, тайно от всех». Когда смерклось, человек Божий вышел из кельи. Но вдруг явились от Господа два Ангела с лампадами, чтобы освещать ему путь. Весь город сбежался видеть славу праведника. Таким образом, сколько он убегал славы, столько слава следовала за ним. И исполнились слова Священного Писания: «всяк... смиряяй... себе, вознесется» ⁸⁸ («Отечн». епископа Игнатия, 128 стр.).

Жил один инок, благоугождавший Богу в дальней пустыне и много лет подвизавшийся в добродетели; наконец, уже в старости, подвергся он искушению от демонов. Подвижник любил безмолвие и, проводя дни в молитве, песнопениях и созерцании, имел несколько Божественных видений и в бодрственном состоянии, и во сне; он почти уже достиг бестелесной жизни: не возделывал земли, не заботился о пропитании, не искал в растениях и травах пищи для тела, не ловил ни птиц, ни других каких животных, но, исполненный упования на Бога, с тех пор, как из мира перешел в пустыню, нисколько не думал о том, как питать свое тело. Забыв все добровольно, он все желание свое устремлял к Богу, в ожидании часа, когда воззван будет из мира; питался же более всего сладостью видений и надежд. Между тем и тело у него не слабело от напряжения, и душа не теряла бодрости; такой твердый навык приобрел он в благочестии!

Впрочем, Бог, милуя его, в определенное время посылал ему на трапезу хлеб на два или на три дня, которым он и питался. Всякий раз как, ощутив в себе потребность пищи, входил он в свою пещеру, находил там пищу; по принесении Богу молитвы подкреплял он себя пищею и потом услаждался песнопениями; молитва и созерцание были постоянным его занятием. Так он с каждым днем совершенствовался и, подвизаясь в настоящем, постоянно ближе становился к ожидаемому будущему, и почти уверен был в спасении своем, как бы уже получил его, что и было причиною того, что он едва не пал от постигшего его затем искушения.

Когда он дошел до такой уверенности, – в сердце его неприметно вкралась мысль, что он выше других и что он знает и имеет больше прочих людей; в таких мыслях он стал уже полагаться на себя, а отсюда скоро рождается в нем беспечность, сначала небольшая, потом она растет все больше и становится заметною; уже он не с такою бодростью встает от сна для песнопений, ленивее стал к молитве, и пение его не так было продолжительно; душа захотела покоиться, ум пал долу, и помыслы стали блуждать; беспечность втайне была уже любима, и только прежний навык, как оплот, несколько останавливал подвижника в этом стремлении и охранял его до времени. Входя по вечерам после обычных молитв в пещеру, он еще иногда находил на трапезе хлеб, посылаемый ему от Бога, и питался им, но не изгонял из ума тех негодных мыслей, не думал, что невнимательность губит труды, и не старался об уврачевании зла; небольшое уклонение от обязанностей ему казалось маловажным. И вот похоть страстная, овладев его мыслями, влекла его в мир. Но он пока еще удержался, – следующий день провел в обычных подвигах, и после молитвы и песнопений, вошедши в пещеру, по-прежнему нашел приготовленный ему хлеб, впрочем, не так тщательно приготовленный и чистый, как прежде, но с сором. Он удивился и несколько опечалился, однако съел его и укрепил себя. Настала третья ночь – и зло утроилось. Ум его еще скорее предался любострастным помыслам, и воображение представляло ему нечистые мечты так живо, как бы они сбывались на самом деле. Несмотря на то, еще и на третий день он продолжал свои подвиги, – молился и пел псалмы; но уже не с чистым расположением, и часто оборачивался и смотрел по сторонам: доброе дело его прерывали разные мысли; вечером, почувствовав потребность в пище, вошел он в пещеру и, хотя нашел хлеб на трапезе, но как бы изъеденный мышами или собаками, а вне пещеры сухие остатки. Тогда начинает он стенать и плакать, но не столько, сколько нужно было для укрощения нечистой похоти. Однако ж, вкусивши хоть и не столько, сколько ему хотелось, он расположился успокоиться. Тут помыслы во множестве нападают на него, побеждают его ум и пленника тотчас влекут в мир. Он оставил свою пустыню и ночью пошел в селение. Настал день, а до селения было еще далеко. Инок, палимый зноем, изнемог и начал смотреть вокруг себя, нет ли где монастыря, в котором бы ему можно было отдохнуть. Вблизи действительно был монастырь.

Благочестивые и верные братия приняли его, как родного отца, омыли ему лицо и ноги, и по молитве предложили трапезу, прося его принять с любовью, что случилось; после трапезы братия молили его преподать им слово спасения, как избегать сетей дьявола и как побеждать нечистые помыслы. Беседуя с ними, как отец с детьми, он поучал их быть мужественными в трудах и уверял, что они скоро обратятся для них в великое наслаждение; много и еще говорил им старец весьма назидательного о подвижничестве. По окончании наставления он невольно подумал о себе самом и стал рассуждать, как он, вразумляя других, сам оставался невразумленным. Тогда увидел он свое поражение, и немедленно возвратился в пустыню оплакивать свое падение; «аще не Господь помогл бы ми, – говорил он, – вмале вселилася бы во ад душа моя» (Пс.93:17). И сбылось над ним Писание: «брат от брата помогаем, яко град тверд (Притч.18:19), и как стена неподвижная». С того времени он во всю жизнь плакал и, не получая более пищи от Бога, своими трудами доставал себе пропитание. 3аключившись в пещере и постлав на полу вретище, он дотоле не вставал с земли и не прекращал своего плача, пока не услышал голоса Ангела, говорившего ему во сне: «Бог принял твое покаяние и помиловал тебя, только смотри – не обольщайся. Придут посетить тебя братия, которых наставлял ты, и принесут тебе на благословение хлебы; раздели их вместе с ними, и всегда благодари Бога!» (Лавсаик, стр. 181 и др.).

I. Блаженный архиепископ Феофил посетил некогда гору Нитрийскую. К нему пришел авва горы той. Архиепископ спросил его: «Что нашел ты, отец, лучшего на пути спасения?». Старец отвечал ему: «Постоянное обвинение и осуждение самого себя». А авва Феофил говорит ему: «Нет другого пути, кроме сего» (Дост. сказ. о подв. св. и блаж. отцов, стр. 290).

II. «Если хочешь знать настоящий путь спасения, то знай, что он состоит в следующем: принимать бьющего, как греющего, – бесчествующего, как прославляющего, – досаждающего, как почитающего, – и утесняющего, как успокаивающего. Если не дадут тебе того, что следует по обычаю, не скорби, но скажи: если б была на то воля Божия, то я получил бы это; почитай себя недостойным – и оставь самооправдание. Если ты, когда скажешь что-нибудь, говоришь: «хорошо сказал я», или когда постигнешь что умом, говоришь: «хорошо постиг, хорошо сделал то, хорошо – другое», – то далек ты от пути Божия»⁸⁹ (Cв. великих старцев Варсонофия и Иоанна «Наставление о молитве и трезвении» отв. 159).

Все вы видали и видите нищих телесно; поэтому, чтобы написать образ духовной нищеты, изобразим наперед нищету телесную, чтобы подобным объяснить подобное. Нищий, как самое слово показывает, есть тот, кто ничего своего не имеет, кто всего ожидает только от милосердия других: он не имеет своего куска хлеба, чтобы утолить голод, и обычного для большинства питья, чтобы утолить жажду; не имеет крова, где голову приклонить, если не дадут ему денег на ночлег; не имеет одежды, если сострадательный человек не сжалится и не купит ему, или, хотя и имеет одежду, но ветхую, грязную, дырявую, негодную, к которой вы и прикоснуться не хотите; от всех он в пренебрежении, от всех укоряем; он как сор, как помет какой, хотя иной нищий перед очами Божиими, может быть, как злато в горниле переплавленное. Пример – евангельский Лазарь.

Теперь приложим эти черты нищего телесно к нищему духовно. Нищий духом есть тот человек, который искренно признает себя духовным бедняком, ничего своего неимеющим; кто всего ожидает от милосердия Божия, кто убежден, что он не может ни помыслить, ни пожелать ничего доброго, если Бог не даст мысли благой и желания доброго, что он не может сделать ни одного истинно доброго дела без благодати Иисуса Христа; кто считает себя грешнее, хуже, ниже всех; кто всегда себя укоряет и никого не осуждает; кто признает одеяние души своей скверным, мрачным, зловонным, негодным и не перестает просить Господа Иисуса Христа просветить одеяние души его, облечь его в нетленную одежду правды; кто непрестанно прибегает под кров крил Божиих, не имея нигде безопасности в мире, кроме Господа; кто все достояние свое считает Божиим дарованием и за все усердно благодарит Подателя всех благ и от достояния своего охотно уделяет часть требующим, – вот, кто нищий духом. И такой-то нищий духом блажен, по слову Господа; потому что где смирение, сознание своей нищеты, своей бедности, окаянства, там Бог, а где Бог, там очищение грехов, там мир, свет, свобода, довольство и блаженство. Таким-то нищим духом Господь пришел благовестить Евангелие Царствия Божия, как сказано: «благовестити нищим, посла Мя» (Лк.4:18), нищим духом, а не богатящимся; ибо гордость их отталкивает от них благодать Божию, и они остаются пустою и зловонною храминою. Не охотно ли и люди простирают руку помощи и милосердия к тем, кто истинно бедны и крайне нуждаются в самом необходимом; не тем ли более Бог милосердует о нищете духовной, отечески снисходит к ней на призыв ее и наполняет ее Своими духовными сокровищами? «Алчущия исполни благ» (Лк.1:53), – сказано.

Не долины ли обильно орошаются влагою; не долины ли цветут и благоухают? Не на горах ли бывают снеги и льды и безжизненность? Горы высокие – образ горделивцев; долины – образ смиренных: «всяка дебрь исполнится, всяка гора и холм смирится» (Лк.3:5). «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Иак.4:6).

Итак, «блаженны нищие⁹⁰ духом», т. е. считающие себя за ничто, «яко тех есть Царство Небесное» (Извлеч. в сокращ. из «Полн. собр. сочин.» прот. Иоанна Сергиева, т. I, стр. 167–168).