Первая заповедь блаженства
«Блаженни нищии духом, яко тех есть Царство Небесное»
Поучение 1-e. Обяснение первой заповеди блаженства
I. Все видали и видите нищих телесно; поэтому, чтобы написать образ духовной нищеты, изобразим наперед нищету телесную, чтобы подобным обяснить подобное. Нищий, как самое слово показывает, есть тот, кто ничего своего не имеет, кто всего ожидает только от милосердия других: он не имеет своего куска хлеба, чтобы утолить голод, и обычного для большинства питья, чтобы утолить жажду; не имеет крова, где голову приклонить, если не дадут ему денег на ночлег, не имеет одежды, если сострадательный человек не сжалится и не купит ему, или, хотя и имеет одежду, но ветхую, грязную, дырявую, негодную, к которой вы и прикоснуться не хотите; от всех он в пренебрежении, от всех укоряем; он как сор, как помет какой, хотя иной нищ пред очами Божиими, может быть, как злато в горниле переплавленное. Пример – евангельский Лазарь.
II. Теперь приложим эти черты нищего телесно к нищему духовно. Нищий духом есть тот человек, который искренно признает себя духовным бедняком, ничего своего неимеющим; кто всего ожидает от милосердия Божия, – кто убежден, что он не может ни помыслить, ни пожелать ничего доброго, если Бог не даст мысли благой и желания доброго, – что он не может сделать ни одного истинно добраго дела без благодати Иисуса Христа; кто считает себя грешнее, хуже, ниже всех; кто всегда себя укоряет и никого не осуждает кто признает одеяние души своей скверным, мрачным, зловонным? негодным и не перестает просить Господа Ииcуca Христа просветить одеяние души его, облечь его в нетленную одежду правды; кто непрестанно прибегает под кров крил Божиих, не имея нигде безопасности в мире, кроме Господа; кто все достояние свое считает Божиим дарованием за все усердно благодарит Подателя всех благ и от достояния своего охотно уделяет часть требующим, вот кто нищий духом.
И такой-то нищий духом блажен, по слову Господа; потому что где смирение, сознание своей нищеты, своей бедности, окаянства, там Бог, а где Бог, там очищение грехов, там мир, свет, свобода, довольство и блаженство. Таким то нищим духом Господь пришел благовестить евангелие царствия Божия, как сказано: «благовестити нищим посла, Мя» (Лук. 4, 18), нищим духом, а не богатящимся; ибо гордость их отталкивает от них благодать Божию, и они остаются пустою и зловонною храминою. Не охотно-ли и люди простирают руку помощи и милосердия к тем, кто истинно бедны и крайне нуждаются в самом необходимом нeм тем ли более Бог милосердует нищете духовной, отечески снисходить к ней на призыв ее и наполняет ее Своими духовными сокровищами? «Алчущия исполни благ» (Лук. 1, 53), сказано.
Не долины ли обильно орошаются влагою, не долины ли цветут и благоухают? Не на горах ли бывают снеги, и льды, и безжизненность? Горы высокие – образ горделивцев; долины – образ смиренных; «всяка дебрь исполнится, всяка гора и холм смирится» (Лук. 3, 5). «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Иак. 4, 6).
III И так, блаженны нищие духом, т. е. считающие себя за ничто, яко тех есть Царство Небесное. (Извлечь сокращ. из Полн. собр. сочин. прот. Иоанна (Сергиева), т. I, стр. 157).
Поучение 2-e. Виды «нищеты духовной» или смирения
«Научитеся от Мене, яко кроток и смирен сердцем» (Мф. 11, 29).
I. Смиренный Иисус Христос хочет, чтобы и мы были смиренны: «научитеся от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем», говорит Спаситель. Кто же смирен?
II. В ком есть смирение, т. е. сознание своих недостоинств пред Богом и людьми, тот смирен пред Богом, смирен пред людьми, смирен сам в себе, или что то же, смирен и в суждениях о самом себе.
а) Смирение боится Бога, старается всячески угодить Богу, с трепетом уклоняется от всякого зла, с благоговением исполняет заповеди Божии, не надеется на себя, во всем полагается на милость и помощь Божию, никогда не выпускает из виду Бога, все встречающееся в жизни приписывает Богу. Счастие приемлет как дар благости Божией, несчастие считает дело милости Господней. Все доброе делает собственно для Бога. Для Бога не щадит ни своих сил, ни своего имущества, ни своего спокойствия, ни своей жизни. История жизни людей, украшавшихся смирением, служит этому доказательством. Таковы были Преблагословенная Дева Мария, Пророки, Moиceй, Давид и апостолы. У этих людей, богатых дивными, богоугодными подвигами, все делалось для Бога, по побуждениям смирения.
б) Смирение обходится с людьми высшими почтительно, рассуждает об них и явно и тайно с уважением, молится Богу об их здравии, благополучии и спасении, где следует, оказывает им беспрекословное послушание и повиновение.
С равными смирение обращается кротко, оказывает взаимную вежливость, взаимную любовь, взаимное доброжелательство. В случае неприятностей, почти неизбежных в жизни, смирение обнаруживаешь терпение, скрывает обиды, переносит великодушно досады и незаслуженные, в надежде терпением приoбpeстьлюбовь ближнего.
С низшими смирение обходится человеколюбиво, снисходит их немощам, прощает ошибки, радеет об их благополучии, принимает живое участие в их радостях, но и скорбит о их неблагополучии. Поэтому смиренные людям приятны и заслуживают всегда доброе о себе мнение.
в) Смиренные, благоговея к Богу, уважительно думая о ближних, имеют о себе мысли скромные, смиренные. Смиренные не выпускают из виду того, что они ничтожные, слабые творения, подверженный грехам, имеющие всегдашнюю нужду в помощи Божией, ничем не лучшие ближних своих, а потому обязанные ближним помогать, их почитать, их любить. Украшены ли таковые властию и достоинствами? Они приписывают это Богу, раздаятелю власти и возводящему людей из ничтожества на степень славы. Одарены ли смиренные отличными способностями ума и сердца? Они убеждаются, что эти дарования пришли к ним с рождением без их заслуг, без их трудов, «от Отца светов, от Котораго исходит всяк дар совершен» (Иак. 1, 17). Владеют ли смиренные богатством? Они не гордятся этими земными благами, и смотрят на себя, как только на приставников, которым вверено богатство для надлежащего употребления во славу Божию и в пользу ближних. Смиренный беден ли, в низкой ли доле, несчастен ли, – он все переносить с терпением и не считает себя достойным лучшего жребия, по грехам своим.
III. Но кто может исчислить все виды смирения? Смирение христианское глубоко, как море, и виды его неисчислимы, как неисчислимы капли моря, как неисчислим песок, лежащий на берегах морских. Да и не в том польза, чтобы измерять область смирения, но в том, чтоб научиться смирению. Этой душеспасительной пользы поищем, братия, и потщимся исполнить сии слова Христовы: «научитеся отз Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем». Аминь. (Сост. по Слов. и реч. Иакова, архиеп. Нижегородск. ч. 3 я, изд. 4-е).
Поучение 3-e. О причинах, побуждающих нас быть смиренными.
I. Смирение должно составлять необходимую принадлежность нашей жизни. Как собственная стихия для рыбы есть вода: так для нас смирение есть наша родная некая стихия. Смирение должно быть в наших словах, в наших мыслях. Что же побуждает нас к смирению, рассмотрим.
II. а) К смирению побуждает, нас и тело наше и душа. Как мы немощны по телу! В болезнях мы рождаемся, в немощи возрастаем. Без пищи и пития мы умираем. Да и при пище и питии, жизнь наша очень непрочна. Не многие из нас доживают до старости, большая часть из людей, по бренности тела, умирают в детстве. Да кто и доживает до старости, того большею частию удручают болезни, беспокоят припадки, изнуряет дряхлость. Тело наше, подверженное в жизни усталости, немощам, по смерти предается тлению, смердит, делается пищею червей и обращается в прах. Ни крепость, ни сладкопитание, ни красота не защищают тела нашего от разрушения и истления. Так ничтожны мы по телу! И потому должны смиряться, как тление и прах.
III. б) Но и душа наша не менее подает причин к смирению, как и тело. Правда, душа наша имеет великое преимущество пред телом. Она одарена разумом и свободною волею. Она бессмертна. Но при всех своих преимуществах, каким она подвержена недостаткам. Она – жилище страстей, обитель худых склонностей, вместилище богопротивных мыслей, обитель тьмы и невежества, бездна грехов. Кто может похвалиться свободою от гpеховных нечистот? «Аще речем, яко греха не имам, себе прельщаем и истины несть в нас» (1Ин. 1, 8), говорит Иоанн Богослов. Если так с нами, с нашею душею делается, то чем нам гордиться? Не лучше ли нам, видя свои немощи, смиряться пред очами Божиими и пред людьми? Не прилично гордиться узнику, обложенному оковами, тем паче не прилично гордиться и величаться грешнику, отягощенному узами греховными, унижающими природу человека и делающими ее рабою страстей, прихотей и пороков. Да ежели бы мы были и чисты, и честны, и неукоризненны, и святы, то и в таком случае нам нечем гордиться, и в таком случае, все, что мы имеем доброго, святого, все это не наше. Все это Божие дело, благодатный дар. Мы «не довольны есмы от себе помыслити что доброе яко от себе, но довольство наше от Бога» (2Кор. 3, 5), – говорит апостол Павел. Да и Иисус Христос сказал: «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5), т. е. доброго и святого. Следовательно, и добродетели наши самые превосходные, самые высокие, суть качества, происходящие от Бога, а не от наших сил. Таковые добродетели суть как бы заем, и потому должны смирять нас, как напоминающие нам о нашей немощи, о нашей бедности.
в) Сверх сего побуждает нас к смирению то, что смирение приятно Богу, а гордость отвратительна Ему. Смиренных Бог благословляет, а гордых отвергает. «Бог гордым противится, смиренными же дает благодать» (1Пет. 5, 5), говорит апостол Петр. В самом деле когда смирение не отличалось, не преуспевало в получении благоволения и любви Божией? Смирение спасло Ноя от потопа, смирение возвеличило Моисея, смирение превознесло Давида, смирение соделало Деву Марию Матерью Бога, смирение вознесло на высоту небесную пророков, апостолов, мучеников и прочих подвижников веры и добродетели.
Да если бы и это не убеждало нас к смирению, то повинемся хотя убеждению Того, в руке Которого и жизнь наша и смерть, и рай и ад, и земля и небо, повинемся гласу Христа Спасителя, глаголющего: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Матф. 11, 29).
III. Будем смиренны, возлюбленные, как немощные, как грешники, считая гордость греховным и неприличным для нас делом, при наших и телесных и душевных слабостях. Аминь. (Сост. по „Слов, и реч“. Иакова, аpxиеп. нижегородск. ч. 3-я).
Поучение 4-e. Нужно избегать внешней и земной славы и искать внутренней и небесной.
I. Нет, братие, лучше и угоднее Богу добродетели, чем смирение, или нищета духовная. Смирение уподобляет человека Самому Господу, Который говорит: «научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11, 29); смиренным или нищим духом Спаситель обещает первую награду: «блажени нищие духом, яко тех есть царство небесное». «Смирение, – учит св. Иоанн Лествичник, – есть дверь в царство небесное». «Смирение, – говорит другой отец церкви, – есть полнота всех добродетелей».
Где смирение, там и любовь: только смиренное сердце способно любить по христиански, поэтому смирение есть Матерь не только всех добродетелей, но и самой любви.
II. Все святые украшались смирением, несмотря на все свои великие добродетели. Посмотрим на этих смиренных людей, которые пред всеми себя унижали, посмотрим, кто они были на самом деле. Смирен был патриарх Авраам, он говорил о себе: "я земля и пепел» (Быт.18:27). Но кто этот Авраам? Это – отец верующих, которому между патриархами нет равного. Смирен был царь Давид, он говорил о себе: «я червь, а не человек» (Пс.21:7). Но кто этот Давид? Это – порфироносный пророк, которому между царями нет равнаго. Смирен был апостол Павел, он написал о себе: «я наименьший из апостолов, и недостоин и называться апостолом» (1Кор.15:9). Но кто этот Павел? Это – один из первоверховных апостолов, который более всех трудился в деле проповедания. Смиренна была пресвятая Дева Мария. Она, выслушав от ангела благовестие о зачатие Сына Божия, говорила: «величит душа Моя Господа и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем, яко призре на смирение рабы Своея» (Лк.1:46–48). Но кто эта смиренная Дева Мария? – Это – пресвятая Дева, Матерь Божия, высшая херувимов и славнейшая серафимов. Впрочем, на что нам приводить слишком много примеров? Перечислить смиренных – значит перечислить мужей, высоких по духу и святых по жизни. Кончим все одним. Кто есть Христос Иисус, Который во всю жизнь до самой смерти непрестанно смирял и уничижал Себя, Который не восхотел трости сокрушенной переломить и льна дымящегося угасить? Кто этот кроткий и смиренный сердцем, умывший ноги Своим ученикам? Высочайшая премудрость, совершеннейшая святость, сияние славы Отчей и образ ипостаси Его; словом Бог – во плоти.
Итак все святые украшались смирением, – все святые чуждались и избегали славы человеческой.
Почему же нужно избегать славы человеческой?
а) Потому, во-первых, что трудно человеку переносить славу без вреда для души своей. Трудно это не только страстным или борющимся со страстями, но и победившим страсти и святым. Хотя дарована им победа над грехом, но не отнята у них изменяемость, не отнята возможность возвратиться ко греху и под иго страстей, что и случалось с некоторыми при недостатке бодрствования над собою, при допущен доверенности к себе, к своему духовному состоянию.
Преподобный Макарий Великий повествует, что некоторый подвижник, живший вместе с ним, получил дар исцеления в таком обилии, что исцелял больных одним возложением рук, но, будучи прославлен человеками, возгордился и ниспал в самую глубину греховную. (Беседа XXVII, 16).
В четвертом веке жил в Египте святой старец, имевший особенный дар чудотворения и по причине его громкую славу между человеками. Вскоре он заметил, что гордость стала овладевать им, и что он не в состоянии победить ее собственными усилиями. Старец прибег к Богу с теплейшими молитвами, чтоб попущено ему было для смирения беснование. Бог исполнил смиренномудрое прощение раба Своего, и попустил сатане войти в него. Старец подвергался всем припадкам беснующагося в течение пяти месяцев: принуждены были надеть на него цепи; народ, стекавшийся к нему во множестве, прославлявший его великим святым, оставил его, разгласив, что он лишился рассудка, а старец, избавившись от славы человеческой и от зарождавшейся в нем гордости по поводу этой славы, возблагодарил Бога, спасшего его от погибели. Спасение совершилось посредством незначительного томления и бесчестия пред плотскими людьми, которые не понимали, что по причине знамений диавол устраивал старцу бедствие, а посредством открытого беснования старец возвращен на безопасный путь дивным милoсepдиeм Божиим. (Patrologiae L. LXXII. De vit. patrиm. lib. IV, cap. XIII).
б) Потому, во-вторых, внешнюю и земную славу нужно презирать, что внешняя слава сама по себе не имеет никакой цены, и не заслуживает быть предметом искания для христианина, который должен стремиться к славе вечной, небесной, духовной. Об этом так говорит святитель Тихон Задонский.
«Честь и благородие коль за велико почитаются от сынов века сего, и сказать невозможно… Но и сей плод извне красен, но внутрь – гнил, и при нашедшей напасти и бедах, или при неизбежной для всех кончине, спадает и исчезает, как-бы его не было. Тогда высокородный – от простого, и господин от раба ничем не различается. Тогда всяк познает пустое имя и титул, подобный меху надутому, – но праздному. А что с душею делается, которая в благородном теле жила, над людьми господствовала, но сама страстям работала, людей обличала и судила, но сама совести и законом обличается?.. Что с нею?.. Знаем, что «Бог лица человеча не приемлет» (Гал.2:6), что «всяк приимет, яже с телом содела, или блага, или зла» (2Кор. 5, 10). Паче же в слове Его читаем, что «суд жесточайший преимущим бывает» (Прем. 6, 5–8). Честь убо и благородие мира сего без христианского истиннаго благородия большему суду и осуждению подлежат"… «Я здесь не лица благородные осуждаю, не буди то, говорит тот же святитель, но честолюбие и славолюбие, которое с истинным христианским благородием и верою поместиться не может, по слову Христову (Ин. 5,44). И признаю, что языческое дело за суетною славою гоняться, – языческое, которые того только и ищут, что чувствам их подлежит. Христианам стыдно в сем подражать язычникам, – христианам, которых сердца к иному, несравненно лучшему, благородию вера возводить должна» …
После сего святитель Тихон Задонский ставить вопрос: какая же истинная слава, которой можно желать христианину? И так отвечает на этот вопрос:
„Быть истинным христианином, сыном церкви православной, членом тела Христова, иметь общение с Отцем и Сыном Его Иисусом Христом… Вся слава царей и князей мира сего ничто пред Ним. Не сия слава видна ныне, но откроется в последний день (1Иоан. 3, 2). Но славолюбие суетное не допущает бедного человека до истинной сей славы. Славолюбие, говорю, а не слава мира сего. Ибо иное славу и честь в мире сем иметь; иное – славу и честь в мире сем желать и искать. Могут иметь и имеют истинные христиане и святые славу в мире сем, но не ищут ея, паче же и убегают от нея. Славолюбиe есть знак пристрастия к миру, а оно преступно и христианскому сердцу не прилично. (Из творений св. Тихона Задонского).
III. Посему, бр. мои возлюбленные, отвергнув наружную и суетную славу, будем заботиться о приобретении внутренней, духовной. Один великий проповедник нашей церкви, Филарет митр, Московский, (см. Проповеди его т. IV, изд. 1882 г. стр. 563) так говорит о внутренней славе:
«Скажи украшенной храмине: ты не чертог небесного Жениха. Чертог Его – непорочное сердце. Он «вселяется верою в сердца» (Еф. 3, 17).
«Скажи изящным одеждам: ни одна из вас не годится быть «одеянием брачным» (Матф. 22, 12), в котором входят на царский брак, и без которого извергаются во тьму кромешную. Сего одеяния не выткут в стане, и не принесут из чужой земли: оно частью подается свыше, частно вырабатывается собственными подвигами каждого, по реченному: «облецытеся Господом нашим Иисусом Христом» (Рим. XIII, 14) «облецытеся во утробы щедрот, благость, смирение, кротость и долготерпение» (Кол. III, 12)
«Скажи роскошному пиру: не сюда приет небесный Гость, хотя Он и обещал «внити и вечеряти со всяким, кто Ему отверзет двери» (Апок. 3:20). У Него иная пища: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих» (Матф. IV, 4). Ему надлежит отверсти двери сердца: отверзают же их молитва, любовь и соблюдение слова Его: «аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет, и Отец Мой возлюбит его, и к нему придем, и обитель у него сотворим» (Иоан. XIV, 23),
«Скажите помыслам тщеславия и корыстолюбия, когда они приближаются к вашим добрым делам: удалитесь, «лисы губящия винограды» (Песн. II, 15):, мы хотим сохранить Господу винограда никем не тронутый плод.»
С помощью указанных теперь и подобных духовных размышлений и упражнений, «да даст вам, братия, Отец небесный, по богатству славы Своея, силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце» (Еф. III, 16), да, имея «славу внутри» достойны явимся славы вечный. Аминь. (Свящ. Гр. Дьяченко).
Поучение 5-e. Против гордости
«Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать» (Гал. 5, 26)
I. Есть у нас, слушатели, порок, в котором никто из нас не хочет сознаться, но который, однакож, все мы в большей или меньшей мере имеем: это гордость и тщеславие.
Но чем менее примечаем его в себе, тем большая нужна с нашей стороны против него бдительность. По этой причине и я, пользуясь настоящим случаем, хочу обратить на него ваше внимание.
II. Предметы, наиболее возбуждающие, питающие и поддерживающие нашу гордость, суть: богатство, красота и крепость телесная, слава и мудрость, и наконец жизнь добродетельная.
а) Но богатство без благочестия есть одно только бремя, угрожающее опасности погибели. Гордящийся им подобен человеку, страждущему воспалением. Как в последнем опухоль тела не приносит ему ни здравия, ниже пользы, но производит лишь боли и вред, и самую жизнь подвергает опасности; так и в душе первого надмение богатством есть опасная опухоль, не приносящая ни пользы, ни счастья, но вечную жизнь его подвергающая явной опасности.
б) Такого же свойства и слава человеческая. Не доставляя человеку существенного благополучия, она облекает его блеском суетнейшим самых ночных призраков, – таким блеском, который как является по мановению народа, так и исчезает, по его же мановению.
Посмотрите на неразумного сына Соломонова, юного летами, и юнейшего умом. Сегодня он слышит радостный восклицания народа, признающего его своим царем, – а завтра тот же народ с ропотом и негодованием оставляет его.
в) Человек надмевается также крепостию сил и красотою телесною: но все это вскоре разрушается от болезней и поядается временем. Он не знает, того, что «всяка плоть сено, и всяка слава человеча аки цвет травный. Изше трава, и цвет ея отпаде» (Ис. 40, 6–7). Такова была гордость исполинов, превозносившихся силою, и богопротивное высокомерие Голиафа. Таков был Адония, величавшийся красотою лица, и Авессалом, гордившийся длинными волосами своими. Но для всех их эти самые преимущества послужили только к погибели.
г) Да и то самое, что из всех прочих благ человеческих кажется наиболее великим и постоянным благом, то есть, мудрость и благоразумие, имеет величие суетное и высоту уготовляет ложную, так как эти блага никакой не имеют цены и силы, когда нет при них страха Божия. Ибо самому диаволу изменило то коварство, которое он употребил против человека. Он не примечал, что те козни, которые готовил человеку, – устроял для себя: ибо не столько тому наделал зла, которого хотел удалить от Бога и вечной жизни, сколько погубил самого себя, соделавшись богоотступником и подвергнувшись осуждению вечной смерти. Если же сам князь мира, этот первый, величайший и невидимый учитель миpcкой мудрости, уловляется своими собственными коварствами, нисходя до крайнего безумия: то тем более его ученики и ревнители не могут избежать этого, хотя бы они вымышляли бесчисленные хитрости: «глаголюще быти мудри, – говорит апостол, – объюродиша» (Рим. 1, 22).
Ухищряется Фараон для погубления Израиля, но не предвидит того, что его злоухищрение разрушится там, где и как он не чает. Младенец, по его приказанию, обреченный на смерть, воспитывается при его собственном дворе, тот самый младенец, который должен был разрушить силу его и всего народа, а Израиля вывесть невредимо, но он этого не знает. Умыслили также иудеи совет против Господа, но совет гибельный для самих себя. «Аще оставим Его тако, – говорили они сами с собою, – ecи уверуют в Него, и приидут римляне, и возмут место и язык наш» (Иоан. 11, 48). Вследствие этого совета, они, приступив к умерщвлению Господа в том чаянии, что спасут таким образом народ и страну, от этого самого совета погибли сами, быв изгнаны из своей страны и лишены законов и богослужения. Словом: из бесчисленных примеров всякий может познать, что слава человеческой мудрости не надежна и есть более мала и низка, нежели высока и велика.
д) Ничего не осталось тебе, человек, чем бы ты мог похвалиться, ты, коего слава и надежда заключается в отвержении всего собственного и в снискании жизни будущей, во Христе сокровенной. Если мы имеем начатки этой жизни: то уже наслаждаемся ее благами во всех отношениях, живя благодарю и Духом Божиим. Ибо «Бог есть действуяй в нас, и еже хотети, и еже деяти о благоволении» (Фил. 2, 13). Бог открывает «Духом Своим Свою премудрость, представленную в славу нашу» (1Кор. 2, 7); Бог подает силы в трудах. «Паче всех потрудихся, – говорит апостол Павел, – не аз же, но благодать, яже со мною» (1Кор. 15, 10). Бог изъемлет из опасностей, сверх всякого человеческого чаяния. «Сами в себе, – говорит тот же апостол, – осуждение смерти имехом, да не надеющеся будем на ся, но на Бога возставляющаго мертвыя, иже от толикия смерти избавил ны есть, и избавляет, нане же и уповахом, яко и еще избавит» (2Кор. 1, 9–10).
Итак, скажи мне, для чего ты превозносишься, как будто собственными, благами вместо того, чтобы воздавать благодарность за дары великому Подателю? «Что бо имаши, егоже неси приял? Аще же и приял ecи, что хвалишися, яко не прием" (1Кор. 4, 7)? Не ты познал Бога своею правдою, но Бог тебя познал по Своей благодати. «Поззнавше Бога, – говорит апостол, – паче же познани бывше от Бога» (Гал 4, 9). Не ты обрел Христа своею добродетелию, но Христос тебя обрел Своим пришествием. "Гоню, – говорит тот же апостол, – аще и постигну, о немже и постижен был от Христа Ииcуca» (Фил. 3, 12). «Не вы Мене избрасте, – говорит Господь, – но Аз избрах вы» (Иоан. 15, 16). Хвалишься ли тем, что ты увенчан почестями, или в милосердием своем находишь случай к гордости? И тогда познай себя самого, кто ты, и в этом случае ты должен страшиться того жe, что случилось с Адамом, изгнанным из рая; с Саулом, оставленным Духом Божиим; с Израилем, отсеченным от св. корени. «Ты верою стоиши, – говорит апостол Павел, – не высокомудрствуй, но бойся» (Рим. 11, 20).
Не превозносись же никогда и ни пред кем, даже и пред величайшими грешниками.
Смиренномудрие часто спасает и того, который содеял многочисленные и великие грехи. Не оправдывай тебя пред другим, да не когда, быв оправдан своим судом, осужден будешь судом Божиим. Думаешь ли ты, что сделал какое либо добро? Благодари Бога, и не возносись над ближним. "Дело свое, – увещевает апостол, – да искушает кийждо, и тогда в себе точию хваление да имать, а не во ином» (Гал. 6, 4). Ибо какую пользу принес ты ближнему чрез то, что исповедал веру, или потерпел изгнание за имя Христово, или с терпением выдержал подвиг поста? Твоя от того польза, а не другого. Страшись, чтобы и тебе не пасть также, как диавол, который, превознесшись над человеком, сам низвержен от человека, и как подножие, отдан на попрание попранному. Не будь неправедным судиею себя самого и не истязуй благодать. Если находишь что-либо доброе в себе, то, взвесивши это и добровольно предавши забвению согрешения свои, не величайся тем, что сегодня сделал доброго, равно не произноси сам себе прощения и в тех злодеяниях, которые вновь или прежде учинил. Когда же воздымают тебя настоящие добродетели, приведи себе на память прежний образ жизни, и тогда оставишь безумную гордость свою. И ежели ближнего увидишь согрешающим, не смотри только на грех его, но рассуди и о том, что сделал он хорошего, или что делает, и ты верно найдешь, что он лучше тебя.
III. Кратко сказать: вообще всегда и во всем старайся соблюдать смирение и удаляйся гордости. Гонись за смирением, как любитель его – возлюби его, – и оно оправдает и прославит тебя. Таким образом ты несомненно достигнешь истинной славы, какую имеют ангелы, и которая есть у Бога. А Христос исповедает тебя пред ангелами, как ученика Своего, и прославит тебя, как верного Своего последователя, если только будешь ты подражать Его смирению. Не оставь без внимания и исполнения увещания Его: «научитеся от Мене, – говорит Он к нам, – яко кроток есмь и смирен сердцем» (Матф. 11, 29), и Он не оставит без награды твоего смирения. Аминь. (Сост. по Собр. слов, бесед и реч. Арсения, митр., т. I, изд. 1874г.).
Приложение к катехизическому поучению
(Церковно-исторические примеры нищеты духовной или христ. смирения)
Древняя церковь почитала смирение венцом всех христианских добродетелей, основным началом христианского совершенства, лучшим украшением последователей Христа (Тертуллиан, св. Киприан, св. Златоуст). И в истории древней христианской церкви мы встречаем много прекрасных образцов истинно-христианского смирения, в особенности же среди монашества. Вот несколько церковно-исторических примеров дивно-прекрасного христианского смирения.
I. Один из замечательных церковных учителей, известный своим образованием Климент Александриский не хотел иметь никакой другой должности, кроме учителя в огласительной школе.
II. Св. Ефрем Сирин всегда отказывался от степени пресвитера и епископа и оставался простым, скромным диаконом.
Предсмертное завещание св. Ефрема Сирина свидетельствует о великом его смирении. В предсмертном завещании своем Ефрем выразил то, что наполняло душу его целую жизнь: выразил дух свой сокрушенный. Он писал: „кто положит меня под алтарем, да не узрит он алтаря Бога моего; неприлично смердящему трупу лежать на месте святом. Кто погребет меня в храме, да не узрит храма света; недостойному бесполезна слава пустая… Возьмите меня на плеча и бегите бегом со мной и бросьте как человека отверженнаго… О если бы кто показал вам дела мои! Вы стали бы плевать на меня. Истинно, если бы мог быть замечен запах грехов моих: вы убежали бы от смрада Ефремова… Не покрывайте меня ароматами, – от этой почести никакой мне нет пользы: благовония возжигайте в святилище, а мне споспешествуйте молитвами, ароматы посвятите Богу, меня погребите с псалмами… Не кладите меня в ваши гроба: ваши украшения ни к чему мне не послужат. Я обещал Богу быть погребенным между странниками; странник я, как и они; так положите меня, братия, у них. Воззри Господи, умоляю Тебя: умилосердись надо мною. Молю Тебя, Сыне Милостиваго – не воздай мне по грехам моим“. (См. кн.: «Историч. учение об отцах церкви Филарета, архиеп. Черниг. и Нежинского, Т. II).
III. Блаженный Иероним, хотя и имел степень пресвитера, но на самом деле оставался простым монахом, считая себя недостойным служить у престола Божия.
IV. Церковный историк Созомен разсказывает следующее поучительное приключение:
в Египте, в городе Герасе умер епископ, и граждане решили, чтоб в их церкви предстоятельствовал монах Ниламмон. Так как известно было, что Ниламмон избегал священства, то к нему отправился сам патриарх Александрийский Феофил, чтобы уговорить его принять епископское достоинство, но нашел двери кельи Ниламмона заваленными камнями и должен был объясняться с ним, не видя его лица. Феофил всячески убеждал отшельника принять епископство, но получал в ответ решительный отказ; наконец подвижник сказал пaтpиаpху: „завтра, если угодно, сделаю это, а сегодня позволь мне распорядиться. собой». На другой день приходит патриарх, двери оказались по прежнему заваленными камнями; на требование его принять епископство, Ниламмон отвечал: „но прежде помолимся, владыко». Стали молиться, молились долго. Уже наступил вечер. Тогда начали просить Ниламмона, чтоб он отворил двери, но он не подавала голоса. Это встревожило присутствующих; решили разбросать камни и открыть дверь. Когда это было сделано, нашли лишь бездушный труп Ниламмона. Скорбь, что его хотят возвести на такую высокую должность, как епископство, – была причиною смерти смиренного инока.
V. Также о блаж. Августине рассказывают, что он в продолжение трех лет заботливо остерегался входить в какой-либо из северо-африканских городов, где епископская кафедра была праздною, из опасения, чтоб его не принудили принять епископства.
VI. Св. Григорий В. (Двоеслов) только после долгого сопротивления принял папское достоинство; подобное же известно об архиепископе раввенском Mapианианe.
VII. В лавре Пиргийской был один старец. Пресвитеры и прочая братия этой лавры, когда у них скончался настоятель, хотели его, как великаго и богоугоднаго мужа, поставить себе в игумена. Старец же, умоляя, говорил: „оставьте меня, отцы, оплакивать мои грехи: ибо я не таков, чтобы мог пещися о душах; это дело принадлежит великим отцам, имеющим дух аввы Антония и другим подобным». Но братия ни одного дня не опускали, чтобы не просить его; а старец отказывался, наконец, видя, что братия неотступно просит его, он сказал им всем: „дайте мне три дня помолиться, и что угодно будет Богу, то исполнению. Он сказал это в пятницу, а в воскресенье утром скончался («Луг дух.», стр. 10).
VIII. Императрица Елена, мать Константина Великого, и императрица Евдокия, супруга Феодосия младшего, а позднее Французская королевы Клотильда († 540), Радегунда († 587), Батильда († 670), отказавшись от царского блеска и величия, проводят остаток дней в монастырском уединении, посвящая себя делам благотворительности.
IХ. Император Феодосий Вел., по требованию Амвросия Медиоланского, совершает публичное покаяние при вратах храма; Константин Вел., смиряя в себе чувства владыки всего мира, на 1-м вселенском соборе не садился на трон, а стоял из уважения пред собравшимися отцами церкви.
Х. Выражением духа смирения служить обычай омовения ног. Обычай этот очень древний, – он совершается по примеру Спасителя, умывшего ноги Своим ученикам. Древние монахи омывали ноги у тех, кто приходил к ним в качестве гостей: также со времен Августина ввелся богослужебный обычай на западе омовения ног священнослужителей в великий четверг.
ХI. С сейчас указанным видом выражения смирения должно сопоставить обычай кланяться до земли гостям и лобызать ноги их. Палладий и Руфин упоминают о существовании такого обычая и в древнее время на востоке.
ХII. Некоторые лица по чувству смирения принимали на себя вид слабоумных. Так, по рассказу Палладия, одна монахиня в Тавенне, притворившись слабоумною, прислуживала на кухне, при исполнение низших работ, и когда один из благочестивых отшельников Питирим открыл прочим монахиням, что она по смирению приняла вид слабоумной, а в действительности не такова, то она, не желая никаких почестей себе, навсегда удалилась в пустыню.
ХIII. Препод. Касиан передает другой пример подобного же смирения духа. Авва одного египетского монастыря Пинуфий, проводя жизнь благочестивую, пользовался общим уважением. Но это уважение было ему в тягость. Поэтому он тайно скрылся из монастыря, надел мирскую одежду и отправился в один из тавенских монастырей. Здесь он остановился у ворот, и кланяясь в ноги всем братиям, упрашивал принять его в монастырь. Наконец приняли его, дали ему занятие в саду и поручили его надзору одного из младших монахов. Пинуфий смиренно переносил это. Работа, какую он исполнял, была черная, грязная: он должен был носить на своих плечах навоз и осыпать им корни дерев. Так продолжалось дотоле, пока не был узнан. После того его насильственно возвратили в прежний монастырь. (Извлеч. из кн. «Разск. из ист. христ. аскетич. жизни». М. 1884, М. 1884, А. 1. стр. 155–158).
ХIV. Жил в Египте в пустыне нитрийской один велик подвижник по имени Памва. В посте и молитве, в непрерывных трудах и бдениях, в строгом молчальничестве и постоянном богомыслии проводил он всю свою жизнь, был преисполнен высоких добродетелей любви и милосердия к ближним, и так угодил Богу, что на земле еще был прославлен от Него славою небесною, ибо лице его сияло небесным светом, так что братия не могли взирать на него. И вот такой-то великий и дивный подвижник, умирая семидесятилетним старцем, сказал братии, собравшейся проститься с ним: «с тех пор, как я поселился в пустыне, всякий день я работал руками своими до утомления и не съел корки хлеба, даром мне данной; не помню я также, чтобы произнес слово, в котором бы теперь мне должно было каяться. Вместе с тем чувствую однако же, что отхожу теперь к Богу так, как бы еще вовсе я не начинал служить Ему» (Древн. пат.).
ХV. Однажды пришли к преп. Пахомию некоторые лжеучители и просили его, чтобы он прошел по водам: «Если ты воистину человек Божий, – говорили они, – и твердо веруешь в Бога, то пройди по воде как по суху». – «Я не прошу у Бога силы творить чудеса, – отвечал им преподобный, – это не христианское желаниe; я надеюсь на милость Божию, а не на свои дела, и мое желание не по водам ходить и творить чудеса, а всегда сокрушаться о делах моих и получить помощь от Бога, дабы смиренно достигнуть спасения». (См. журн: «Руковод. для сельских пастырей» за 1889 год).
ХVI. Сказывали, что авва Агавон старался исполнить всякую заповедь. Когда он всходил на лодку, сам первый принимался за весло. Когда приходили к нему братья, то тотчас после молитвы своими руками предлагал им трапезу, ибо исполнен был любви Божией. Пред смертию своею он пробыл три дня с отверстыми, неподвижными очами. Братья спросили: авва Агафон, где ты? Он отвечал им: «Стою пред судилищем Божиим. Братья сказали ему: «И ты, отец, боишься?» – Он отвечал им: «Сколько мог, я трудился в исполнении заповедей Божиих; но я человек: почему мне знать, угодны ли были дела мои Богу?» Братья еще сказали ему: «И ты не уверен, что дела твои были угодны Богу?» Старец отвечал: «Не имею дерзновения, пока не предстану Богу, ибо иное суд человеческий, а иное суд Божий». Когда же они еще хотели спросить его о чем то, он сказал им: «Сделайте милость, не говорите больше со мною: я не свободен»; и тотчас скончался с радости. Ибо братия видели, что отходил он от этой жизни с таким же взором, с каким иной приветствует своих друзей и возлюбленных. Он строго бдел над собою во всяком случае, и говаривал: «Без великой бдительности человек не успеет ни в одной добродетели». (См. Скитск. патерик).
ХVII. Прибыв в пустыню Скит, святой Арсений, бывший сенатор, воспитатель царских детей, объявил пресвитерам о намерении своем принять монашество. Они отвели его к старцу, исполненному Святаго Духа, Иоанну Колону. Старец захотел подвергнуть Арсения испытанию. Когда они сели за трапезу, чтоб вкусить хлеба, старец не пригласил Арсения, но оставил его стоять. Он стоял, устремив глаза в землю и помышляя, что стоит в присутствии Бога пред Его ангелами; когда начали употреблять пищу, старец взял сухарь и кинул Арсению. Арсений, увидя это, обсудил поступок старца так: старец, подобный ангелу Божию, познал, что я подобен псу, даже хуже пса, и потому подал мне хлеб так, как подают псу: съем же я хлеб так, как едят его псы. После этого размышления Арсений встал на руки и на ноги, в этом положении подошел к сухарю, взял его устами, отнес в угол и там употребил в пищу. Старец, увидев великое смирение его, сказал пресвитерам: «из него будет искусный инок»! По прошествии непродолжительного времени Иоанн дал ему келлию близ себя и научил его подвязаться о спасении своем («Алф. Пат.»).
ХVIII. Однажды блаженный Антоний молился в келлии своей и услышал таинственный голос: «Антоний! ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии». Услышав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошел в Александрию. Когда он пришел к указанному ему мужу, муж этот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: «поведай мне дела твои, потому что для тебя пришел я сюда, оставив пустыню». Кожевник отвечал: «Не знаю за собою, чтоб я сделал когда-либо и что-либо доброе, по этой причине, вставая рано с постели моей, прежде нежели выйду на работу, говорю сам себе: все жители этого города, от большого до малого войдут в Царство Божие за добродетели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои; эти же слова повторяю в сердце моем, прежде нежели лягу спать. Услышав это, блаженный Антоний отвечал: «Поистине, сын мой ты как искусный ювелир (обделыватель золотых и драгоценных вещей), сидя спокойно в доме твоем стяжал Царство Божие; я, хотя всю жизнь мою провожу в пустыне, но не стяжал духовного разума, не достиг в меру сознания, которое ты выражаешь словами своими.» («Отечник» еписк. Игнатия, стр. 31).
ХIХ. Один ученый муж пожелал потрудиться для Царствия Небесного таким образом: он оставляет свои ученые занятия, свое знатное положение и делается угольщиком и долго, долго он в смирении, молчании, в терпении и с молитвою трудился на этом поприще до тех пор, пока Господь не восхотел открыть о нем одному епископу, при посредстве которого он был узнан и поставлен сам в епископы. Это был Александр, епископ Команский, память которого празднуется 12 авг. (Ч.-М. 12 августа).
ХХ. Один святой для вернейшего получения Царствия Небеснаго пошел в каменщики. Вот что знаем мы о нем из жития препод. Ефрема. Этот Ефрем был правитель города Антюхии. Ему поручено было восстановить этот город после землетрясения. Приглашено было много рабочего народу; работа шла дружно, но из всех поденщиков один обращал на себя внимание; одежда у него была самая изношенная, лице исхудалое, работал он усерднее всех. И вот Ефрем видит сон, что над этим поденщиком во время его сна поднимается огненный столб. Сон повторился несколько раз. Удивленный этим сновидением, блаженный Ефрем обратился – к дивному работнику и спрашивал его: кто он, из какого города, и как ему имя? Тот отвечал: «Я бедный житель Антиохии и живу поденною работою». Не веря словам его, Ефрем побуждал его открыть себя: «Верь мне, – сказал правитель, – не отпущу тебя, пока не откроешь мне всей правды». Мнимый работник, не имея возможности долее скрывать себя, сказал: «Дай мне слово, что никому не поведаешь, что я открою, пока буду жив». Ефрем поклялся. Тогда старец сказал: «Я был епископ, но ради Господа оставил епископство и прибыл сюда в незнакомую страну, где работаю и от труда своего добываю себе насущное пропитание». (Древн. патерик).
ХХI. Один добрый человек, повествует блаж. Феодорит, еп. Киррский, имевший начальство над народом, прибыв в Кир, пожелал вместе со мною насладиться лицезрением великих подвижников. Обойдя всех, мы пришли к старцу Полихронию, великому подвижнику. Когда я сказал, что пришедший со мною начальник – ревнитель правды, любитель благочестия, – блаженный тотчас, протянув обе руки и обняв его ноги, сказал: «Я хочу предложить тебе некоторую просьбу». Тому это было неприятно и он просил старца встать, обещаясь исполнить его желание, ибо думал, что он предстательствует за кого-нибудь из подчиненных его. Но блаженный сказал: «Так как ты дал обещание – исполнить мою просьбу и подтвердил свое обещание клятвою, то принеси за меня усердную молитву Богу». Тот, будучи поражен просьбою, просил снять с него клятву, как с человека, который и за себя самого не может приносить Господу достойных молитв. Какое слово в состоянии достойно восхвалить того, кто на такой высоте любомудрия имел столь великое смиренномудрие (Извлеч. из кн: «Иcтopии боголюбцев блаж. Феодорита, еп. Киррского; стр.195–196).
ХХII. Один благочестивый старец молился Богу в таких словах: «Покажи мне, Господи, в чем состоит совершенство души, и я постараюсь достигнуть его». И когда он просил совета у другого старца касательно этого предмета, спрошенный старец отвечал: «Ступай – пасти свиней»! И он стал выполнять этот совет, и все, видевшие его, думали, что он сошел с ума. Но Господь чрез это испытал его смирение и призвал его опять к тому служению, какое он занимал прежде; ибо смирение есть признак истинного совершенства и удостоверение того, что человек снискал благодать Божию. (Из «Лавсаика»).
ХХIII. Знаменитая в мире и богатейшая римлянка, св. Павла, оставшись в молодых годах вдовою, остальную жизнь свою всю посвятила на служение Господу. В Вифлееме выстроила обширный женский монастырь и поселилась в нем. Смирение ее было изумительное. Когда она была окружена сонмом дев, то казалась последнею между ними и по одежде, и по голосу, и по приемам, и по поступи. Она спала на голой земле, мало вкушала пищи и притом самой простой… Когда просили ее поберечь свое слабое здоровье, она отвечала: «Мне надобно обезобразить лице свое, которое столько раз выставляла я напоказ, натирая красками, в оскорбление воли Божией; справедливость требует истязывать тело, которое слишком много вкушало сладостей; надобно мне плакать много, после безумных и преступных веселостей; я должна заменять власяницею роскошные одежды, которые льстили суетности и неге; довольно я старалась нравиться свету, хочу употребить все, чтобы сколько-нибудь быть угодною Богу». (Из кн. «Жития святых», архиеп. Филарета Гумилев., янв. 26 д., стр. 273–4).
ХХIV. Когда св. Иоанн Дамаскин, бывший правителем города Дамаска, после совершеннаго над ним чуда исцеления усеченной руки по молитве пред Богоматерью, поступил в монастырь, то находился в начале под руководством одного добродетельного старца. Однажды старец, желая испытать смирение Иоанна, послал его в город Дамаск, чтобы продать там в пользу монастыря корзинки, которые плели монахи. Иоанн охотно исполнил поручение старца; одетый в рубище, он явился в город, где был некогда самым знатным вельможей, и продал корзинки. Такой подвиг не был тягостен для Иоанна: предавшись Богу всею душею, он не мог уже дорожить земным блеском и величием и потому никакое состояниe не считал для себя унизительным. (Ч.-М.).
ХХV. Авва Миос разсказывал, что в скиту жил один высокий по своим подвигам старец, который был из рабов. Несмотря на то, что он уже имел совершенную свободу и был сам руководителем и начальником других, этот старец ежегодно ходил в Александрию и носил оброк своим господам. Приходя к ним, он наливал воду в умывальницу и умывал ноги их. Господа говорили ему: «Отец! Ты заставляешь нас принимать такую тяжкую услугу от тебя!» Он отвечал им: «Чрез это свидетельствую, что я раб ваш. В благодарность за то, что дали мне свободу служить Богу, я обмываю ноги ваши». Господа не принимали оброка, а старец говорил им: «Если не хотите принять оброка, я остаюсь здесь служить вам». Господа, уважая его, оставляли его делать, что он хотел, и отпускали с великою честию и со многими пожертвованиями. (Из патерика).