Пример нежной детской любви

Прасковья Григорьевна Лупулова родилась в городе Елисаветграде, Херсонской губ., в 1784 году. Отец её был венгерец, состоявший в русской военной службе; он участвовал в сражениях русских против турок при Екатерине II и при взятии Очакова был ранен. В 1798 г. он осужден был за какое-то преступление к лишению чинов, дворянства и к ссылке в Сибирь.

Привязанная к отцу всею душой, добрая дочь не хотела расстаться с ним, не хотела оставить старика без помощи, без утешения в несчастии и последовала за ним в отдаленную ссылку, твердо решившись разделять все нужды и страдания, переносить все бедствия и унижения, неразлучные с жизнью ссыльного преступника.

Местом ссылки был назначен город Ишим, Тобольской губ., отстоящий от Петербурга почти на три тысячи верст. Сколько нужды и горя, холода и голода должна была испытать четырнадцатилетняя девочка, чтобы достигнуть этого отдаленного места, тем более, что ей приходилось пробираться на кой-каких подводах, иногда и пешком, под надзором солдат, не всегда чувствительных, которые, конечно, мало заботились об её удобствах и обращались без всякого снисхождения к её нежному возрасту!

Наконец молоденькая, невинная страдалица достигла отдаленного Ишима. Не отрадна была жизнь её и по прибытии на место назначения. Получая ничтожное содержание, достаточное только для скудного дневного пропитания, каких-нибудь копеек десять в сутки, отец не мог нанять прислуги, и молоденькая дочь должна была нести все заботы по хозяйству: мыть белье, готовить кушанье, ходить за огородом и проч.; мать её, убитая горем и уже не молодая, не могла заменить её. Но Параша с христианскою покорностью переносила тяжесть своего положения; она уже сведалась с нуждою и горем и, конечно, навсегда была готова покориться своей участи; она мало тревожилась за свою ужасную будущность, которая готовилась ей по смерти отца, если бы несчастная осталась навсегда в Сибири. Преданная дочь жила только для своих родителей; единственным желанием её было облегчить их тяжелую долю.

Но при всех ласках, при всех нежных заботах дочери, несчастный отец не мог свыкнуться со своим положением. Как ни старался он скрывать от дочери свое мрачное расположение, проницательная девушка не могла не заметить этого; она хорошо понимала, что для отца тяжело переносить унижения ссылки. Не знаю, догадывалась ли она о другой причине его душевных тревог, но мы можем легко угадать ее: едва ли не больше грустил он о том, что не мог обеспечить положения своей единственной дочери, не мог дать ей должного образования.

Как бы то ни было, Параша замечала его страдания, и в душу её запало смелое, благородное намерение – возвратить свободу и прежние права своему родителю. В продолжение трех лет таила она свой замысел, наконец, открылась отцу и просила отпустить ее в Петербург для ходатайства о прощении у ног великодушного царя!

Долго не соглашался отец на эту просьбу: заботы дочери, её ласки, даже её присутствие – сделались необходимыми для несчастного старика и составляли его единственную отраду. Наконец, вынужденный её неотступными просьбами, он согласился, предугадывая в этом волю Божию.

Нужно ли говорить о том, как тяжело было расстаться несчастным родителям со своею дочерью, которую они отпускали почти на явную погибель. День ото дня отлагали они отправку, желая продлить дорогие минуты, быть может, последнего свидания; наконец решились расстаться, напутствовали дочь своим благословением и образом Божией Матери и отдали ей последний рубль, который был у них; проводили Парашу из дому, долго шли с ней по дороге и, наконец, разошлись после долгих слез с той и другой стороны.

Наша путница осталась теперь одна, беззащитная, бесприютная. Не трудно представить, что она должна была перечувствовать в эти минуты! Перед нею лежало ужасное пространство, которое ей нужно было измерить своими шагами, – чье сердце не содрогнется при одной мысли об этом? Между тем наша путница не поколебалась и с теплою верой в сердце пустилась в далекий путь, повторяя утешительные слова: «Жив Бог, жива душа моя».

Печально и уныло тянулась дорога, пробираясь чрез пустынные равнины или глухие, непроходимые леса, которыми богата Сибирь. Естественно, что молодая девушка, при всей своей вере в помощь Божию, не могла быть спокойна, оставшись одна среди этих пустынных мест: каждый шелест листа, каждый шорох должен был приводить ее в трепет; страх этот увеличился еще оттого, что неопытная странница совершенно не знала дороги и шла наугад; нередко случалось и то, что, отправляясь с ночлега, она забывала направление дороги и шла назад до тех пор, пока не встречала какого – ни будь уже знакомого ей предмета.

Если ко всему этому прибавим, что несчастная часто должна была идти под дождем, в непогоду, то легко представим те страдания, которые она должна была испытать. Но это еще не все: скоро наступила зима, – ужасная сибирская зима. В тех местах морозы бывают необыкновенно сильные, о каких мы не имеем и понятия. Кое-как Лупулова добралась до Екатеринбурга, что составляет около 600 верст. Не ясно ли мы видим, что Господь сохранял чудесным образом добрую дочь и что ангел-хранитель неотступно находился при ней? Конечно, она обязана была в этом отношении и своему нежному, кроткому нраву, невольно располагавшему к ней самые грубые сердца, и своему тяжкому положению, возбуждавшему участие каждого; но при всем этом только силою веры в божественное Провидение, только силою воли и любви к своим несчастным родителям могла перенести семнадцатилетняя девица то, что вынесла Лупулова.

В Екатеринбурге она остановилась отдохнуть, чтобы подкрепить свои изнуренные усталостью силы, и пробыла несколько месяцев у одной благотворительной особы; но и время отдыха было употреблено ею с пользою: она начала здесь учиться грамоте, которой до сих пор не знала.

От Екатеринбурга до Вятки, также вспомоществуемая покровительством, она проехала водой около 1.000 верст; от Вятки же до Казани она дошла пешком. Неизвестно, как она путешествовала отсюда до Петербурга, но прибыла туда благополучно 5 августа 1804 г.

И здесь Господь не оставил ее Своею помощью: одна благодетельная госпожа приняла ее в свой дом и, вероятно, содействовала ей в благородном подвиге. Вскоре просьба Лупуловой достигла до императора Александра I. Милосердный император, тронутый примерным поступком добродетельной дочери, простил её виновного отца и позволил ему возвратиться на родину.

Но этим не ограничилось благотворение государя: он пожаловал юной страннице 2.000 руб.; Августейшая Фамилия ⁴ также оказала ей денежное пособие, частные люди спешили помочь избавительнице отца.

Когда ее спрашивали: как она решилась предпринять столь дальний путь? – она отвечала: «А чего мне было бояться? Я знала, что Бог не оставляет несчастного». На похвалы, постоянно к ней обращаемые,она отвечала: «За что меня хвалить? Разве дочь не должна терпеть за родителей?» Изо всего можно видеть, что Лупулова отличалась необыкновенною скромностью и благоразумием; в разговорах она была всегда находчива и умна; так, однажды ей предложили довольно нескромный вопрос: за что был сослан отец её? Лупулова, нисколько не стесняясь, отвечала: «Родители никогда не могут быть виновны в глазах своих детей». Этот ответ так был умен и вместе не ожидан, что спрашивающий, конечно, должен был устыдиться своего вопроса. Вообще, Лупулова держала себя скромно и осторожно, но без всякой застенчивости; в речах её не было изысканности, но виден был природный здравый смысл. Благодаря щедротам императора и других благотворителей, она имела достаточно средств, чтобы, по возвращении своего отца, вознаградить грустные и тяжелые годы своей молодости веселою, спокойною жизнью.

(Взято из сборника Георгия Орлова: «Как должно жить в семье». Москва, изд. 10-е Т-ва И. Д. Сытина).