Под Красным Крестом

Семь дней, семь ночей я дрался на Балканах,

Без памяти поднят был с мерзлой земли,

И долго в шинели изорванной, в ранах,

Меня на скрипучей телеге везли.

В каком-то бараке очнулся я, снятый

С телеги, и понял, что это – барак.

День ярко сквозил в щели кровли дощатой,

Но день безотраден был – хуже, чем мрак.

А вот подошла и сестра милосердья!

Волнистой косы её свесилась прядь...

Я дрогнул: «К чему молодое усердье?

Без крика и плача могу я страдать...

Оставь ты меня умереть, ради Бога!»

Она ж поглядела так кротко и строго,

Что дал я ей волю и раны промыть,

И раны промыть и бинты наложить.

И вот над собой слышу голос я нежный

«Подайте рубашку!» – и слышу ответ, –

Ответ нерешительный, но безнадежный:

«Все вышли, и тряпки не стиранной нет!»

И мыслю я: «Боже, какое терпенье!

Я, дышащий труп, я одно отвращенье

Внушаю, но нет его в этих чертах

Прелестных и нет его в этих глазах! »

То грезил я, то у меня дыбом волос

Вставал, то, в холодном поту, я кричал:

«Рубашку, рубашку!» – и долго мой голос

В ту ночь истомленных покой нарушал.

В туманном мозгу у меня разгорался

Какой-то злой умысел, и порывался

Бежать я, как вдруг, слышу, катится гром.

И ветер к нам в щели бьет крупным дождем!

Притих я... Смотрю, среди призраков ночи

Сидит, в красноватом мерцанье огня,

Знакомая тень, и бессонные очи,

Как звезды сквозь сумрак, глядят на меня.

Вот встала, идет и лицо наклоняет

К огню и одну из лампад задувает...

И чудится, будто одежда шуршит,

По белому темное что-то скользит...

И странно, в тот миг, как она замелькала –

Как дух, над которым два белых крыла

Взвились, – я подумал: «Бедняжка устала

И, если б не крик мой, давно бы легла».

Но вот снова шорох: и снова в одежд

Простой (в той, в которой ходила и прежде)

Она из укромного вышла угла

И светлым виденьем ко мне подошла,

И с дрожью стыдливой любви мне сказала:

«Привстань! Я рубашку тебе принесла»...

Я понял: она на меня надевала

Белье, что с себя потихоньку сняла.

И плакал я... Детское что-то, родное

Проснулось в душе, и мое ретивое

Так билось в груди, что пророчили мне

Надежду на счастье в родной стороне.

И вот я на родине! Те же невзгоды...

Но нет! не забыть мне сестрицы святой!

Рубашку её сохраню я до гроба...

И пусть наших недругов тешится злоба...

Я верю, что зло отзовется добром:

Любовь мне сказалась под Красным Крестом!

(Из стихотворений Полонского)