179. Слово на память Святителя Алексия, в субботу первыя недели Великого поста

И рече к ним: желанием возжелех сию пасху ясти с вами. (Лук. XXII. 15).

Одною из принадлежностей праздника обычай полагает праздничную трапезу. Празднику духовному духовная и трапеза, без сомнения, преимущественно приличествует. Но и телесной праздничной трапезы не отвергает праздник, даже духовный: потому что мы не безтелесны; потому что нас учат «прославлять Бога», не только «в душах», но «и в телесех» наших, и, «аще ямы, аще пием», и сие «в славу Божию творити» (1Кор. VI. 20, X:31). Была некогда, и ныне есть, торжественная трапеза, телесная, только не просто телесная, которой желал вкусить, и не стыдился изъявить сие желание даже Неимеющий нужды ни в какой трапезе, потому что Сам дает «пищу всякой плоти» (Псал. CXXXV. 25). «Желанием, – говорит, – возжелех сию пасху ясти с вами».

Ныне мы празднуем блаженную память Святителя и Чудотворца Алексия. Какою же трапезою почтим сей праздник? Попечению о трапезе телесной не противоречит ли постное время? Трапезе духовной не воспрепятствует ли наша духовная скудость? – Затруднение прекращает сей же самый чин церковных времен, который ныне преимущественно вам открывает торжественную, не только духовную, но и Божественную трапезу, и конечно нет другаго дня в году, в который бы столь многие, присные Богу, наслаждались Божественною трапезою, как в нынешний.

По увещанию Евангельскому не станем «пещися и молвити о мнозе» (Лук. X. 41): но, как добродушно угощенные весело беседуют, обращаясь наипаче к угостителю; так и мы со всеми приобщившимися ныне трапезы Господней, и радостною мыслию, и благодарным сердцем, и прославляющим словом, да обращаемся к Великому Угостителю, Который воистинну «сотвори вечерю велию, и зва многи» (Лук. XIV. 16). И те, которые не последовали еще сему зову, да слышат наше радостное исповедание, и да поревнуют нашему благополучию: да приидут, и «вкусят, и видят, яко благ Господь» (Псал. XXXIII. 9).

Если бы человек, высший тебя званием, тобою и всеми чтимый по достоинству и добродетели, к которому войти в близость и знакомство ты и сам себя не удостоил бы, сверх чаяния, взыскал тебя, принял дружелюбно, и пригласил к своему столу: как охотно ты поспешил бы на сей зов, с какою радостию возвратился бы, с каким удовольствием говорил бы в кругу искренних твоих о угостителе и угощении. Что сказать, если бы так поступил Царь, и притом не с каким нибудь избранным служителем своего царствия, но с рабом, и еще с виновным, и достойным осуждения смертнаго? Но как еще малы сии примеры для уподобления тому, что происходит между Христом и Христианином! Царь небесный, Сын Божий и Бог, не только посылает Своих рабов и служителей, но и Сам сходит на землю, для тебя и для меня, – ибо как для всех человеков без изъятия, то конечно и для тебя и для меня, и все равно, как если бы именно и единственно для тебя и для меня, – для нас, рабов низшей и малой области безмерного царствия Его, и притом для рабов греха, для потомков преступника Адама, которые в беззакониях зачинаемся, во грехах раждаемся, живем естественно не лучше своего рождения, потому что жизнь наша еще в прародителях, не хотевших довольствоваться благословенною райскою пищею, отравлена хищным вкушением запрещенного плода, – для нас приходит Небесный Угоститель, и не только питающую и услаждающую, но и врачующую и животворящую трапезу Сам учреждает, Сам призывает к ней, и Сам преподает нам то, что уготовал нам в пищу и питие. «Приимите, – глаголет, – ядите... Пийте от нея вси» (Мф.26:26–27). Глаголет, и ныне, и для нас, то, что некогда изрек Апостолам: потому что слово Его безсмертно и всегда действенно. – Здесь можно спросить, что достойнее удивления, счастие ли тех, которые вняли сему гласу Его, или невнимание тех, которые сами себя лишают сего счастия?

И что предлагает нам на Своей трапезе Небесный Угоститель! – Все, что нашли бы вы на самой великолепной трапезе царя земного, избранныя произведения земной природы, многодельным искусством устроенныя в пищу и питие, которыя однако изящны только до употребления, а после употребления идут в тление, наравне с черствым хлебом нищаго, – все сие было бы недостойно «Царя веков нетленнаго» (1Тим. I. 17), Который и трапезою Своею нетление распространять желает. Что ж? Не соберет ли Он всего, что, еще прежде тления греховного, Сам, как Творец, положил в природе вещей, способнейшаго к питанию и услаждению? Не извлечет ли из глубины ея всех сокровищ благотворной и врачебной силы, которых так малые виды, веками, с трудом, на угад, отыскивают врачи земные? – И сие было бы недостаточно, и для щедрости Учредителя таинственной трапезы, и для потребности причастников ея: потому что Божественная только пища может истинно питать, и только Божественное врачевство врачевать болящую душу человека, которая по началу своему есть дыхание жизни от уст Божиих. Но как Божественное, по существу своему, не может не быть сокровенным для человека: то надлежало еще изобрести средство соделать Божественную пищу и врачевство удобообретаемыми и удобоприемлемыми для человека в простоте веры. И таким образом Сын Божий предлагает нам в таинственную пищу и питие, и во всецелебное врачевство, под видами хлеба и вина, Свое Божественное тело и Свою Божественную кровь. «Ядите, – глаголет, – сие есть тело Мое. Пийте от нея вси, сия есть кровь Моя» (Мф.26:26–28).

Может быть, вам представится нечто подобное сей трапезе в том, когда мать питает младенца млеком своим, которое только на время сего питания отделяется из ея тела и крови. Но как мало и сие подобие пред великим таинством! Мать преподает младенцу только избыток своего тела, приготовленный для сего природою, – преподает без труда, и даже к облегчению своему от избытка, который мог бы обременить ее. Наш Божественный Питатель преподает нам самое тело Свое, – всецелое тело Свое, – преподает со сладостию любви, без сравнения превышающей материнскую, но притом преподает нам тело Свое, горьким и смертным страданием уготованное нам в пищу. «Сие есть, – глаголет, – тело Мое, еже за вы ломимое» (1Кор.11:24). «Cия есть кровь Моя, яже за вы и за многия изливаемая». Как пшеница страждет в жерновах, и под рукою хлебоделателя, и в разженной пещи, да будет хлеб, укрепляющий сердце человека; как кровь гроздова страждет в утеснении точила, да будет вино, веселящее сердце человека: так благоволил воплощенный Сын Божий предать тело Свое на разнообразныя страдания Елеонския, Иерусалимския и Голгофския, допустил многострадально источить кровь Свою в предкрестных и крестных мучениях, дабы в них уготовать нам пищу и питие жизни и врачевания, безсмертия и блаженства.

Таинство тела и крови Христовы так дивно и непостижимо, что Богомудрые отцы наши, как бы опасаясь за простоту и твердость нашея веры, желают, как бы некими подпорами, подкрепить ее своими Богомудрыми разсуждениями. «Понеже, – разсуждает Св. Иоанн Дамаскин, – Адам сей», то есть, вторый Адам, Иисус Христос, «духовен есть; подобаше и рождению быти духовному, и пищи таковой же: обаче, пoелику сугуби и сложни есмы, то подобает и рождению быти сугубому, и пищи сложной. Сего ради рождение убо нам водою и духом, си есть святым крещением, дадеся; пища же есть самый хлеб животный, Господь наш Иucyc Xpистoc, с небесе сшедый». И далее: «како будет Мне сие, глаголет Святая Дева, понеже мужа не знаю? И отвеща Ей Гавриил Архангел: Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышнего осенит Тя. И ты такожде вопрошаеши ныне: како хлеб бывает тело Христово, и вино и вода кровь Xpиcтoвa? И аз же тебе глаголю: Дух Святый снисходит, и сия творит, паче слова и разума». Подобно и Святый Иоанн Златоуст увещавает: «да повинуемся во всем Богу, и ничтоже вопреки да глаголем, аще и сопротивно быти видится нашим помыслом и зрениям глаголемое; но да будет и помысла и зрения нашего истиннейшее Его слово. Тако и в тaинcтваx да творим, не на предлежащая токмо взирающе, но глаголы Его содержаще: слово бо Его непогрешительно, чувство же наше удобь прельщаемо есть; слово Его никогда же изменяется, чувство же наше часте соблазняется. Егда убо слово рече: сие есть тело Мое; и да повинуемся, и да веруем, и мысленными то да зрим очима. Ничто же бо чувственно предаде нам Xpиcтoc, но чувственными убо вещми, вся же мысленная».

Пoелику назначение настоящей жизни нашей таково, что мы должны, как изъяснился Апостол, «верою ходить, а не видением» (2Кор. V. 7): то и благодатные дары, подаваемые нам в приобщении трапезы Господней, благодатное питание, врачевание, укрепление, просвещение, отражение зла, нетление, также наиболее верою постигаются и упованием объемлются, превыше видения и ощущения, хотя впрочем, по мере веры, по мере потребности, по мере внимания, достоинства, чистоты, и в ощущении опытном и в явственном действии познаются многими многообразно. По многоразличной силе Божественной пищи и пития, по многоразличной премудрости и благости Божественного Питателя, ощутительный плод вкушения трапезы Господней является верующим – то неизреченною радостию в сердце, то сладкою тишиною в душе, то светлостию в уме, то глубоким миром в совести, то утишением обуревавших искушений, то прекращением страданий душевных и телесных, а иногда и совершенным исцелением, то живейшим ощущением любви к Господу, или умножением ревности и силы к духовным подвигам и добродетелям. Но каковы бы ни были наши собственные в сей тайне опыты; скажу паки со Святым Златоустом: «да будет и помысла и зрения нашего истиннейшее слово Господа нашего». После того, как Он рек: «ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем; ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечный» (Иоан. VI. 56, 54); – как дерзнем мы, хотя и недостойные причастники Его плоти и крови, – как дерзнем отрицать то, что Он в нас, и мы в Нем, и что мы в Нем имеем живот вечный, если только сами не удалимся от Него, если только сами не повергнем себя паки в смерть греховную?

Одно из приятнейших удостоверений, как о необходимости для нас, так и о спасительной благотворности трапезы Господней, имеем мы в том, как сильно желал ея Сам Господь наш. Ибо, что значат слова Его к Апостолам: «желанием возжелех сию пасху ясти с вами»? Ветхозаветной ли пасхи так сильно желает Он? Но она до сих пор была обыкновенна, как совершаемая ежегодно, а отныне должна совершенно прекратиться, когда прообразование должно уступить место пришедшей истине. Итак, нет сомнения, что Он пламенно желает пасхи новозаветной, – той пасхи, в которой Сам Себя приносит в жертву, Сам Себя предлагает в пищу. «Желанием, – говорит, – возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук», – после прообразовательной истинную, не только осязаемую, но и созерцаемую, не только вещественную, но и духовную, и Божественную, не только закланную, но и живую, и животворящую, начинаемую прежде мук, дабы она была всегдашнею свидетельницею предуведения и свободного приятия мук, но уже заключающую в себе спасительное действие креста для всех времен, как свойственно действовать вечному началу. «Желанием» любви и милосердия «возжелех сию пасху ясти с вами»: потому что в ней запечатлевается вся Моя к вам любовь, и вся ваша истинная жизнь и блаженство.

Братия, сопричастники трапезы Господней! Если Господь, по Своей неизреченной любви, так пламенно желал ея не ради Себя, но ради нас: как пламенно должны желать ея мы, по любви и благодарности к Нему, и для нашего собственного блага и блаженства! Да согреваем нашу хладность пламенем любви Христовой. «Да не разленимся, – возбуждает Святый Златоуст, – толикия сподоблени бывше любве и чести. Не зрите ли отрочат, с коликим усердием емлются сосцу, с коликим устремлением водружают тамо уста? С толиким и мы да приступаем к трапезе сей, и к сосцу чаши духовныя, паче же и со множайшим желанием да привлечем, яко ссущие младенцы, Духа благодать». Аминь.