Слово, говоренное при освящении знаков новаго военнаго ордена святаго Великомученика и Победоносца Георгия¹

Пространная и приятная материя предлагается к разсуждению нашему, слушатели! Ибо – се, установляются почести воинам мужественным, се соплетаются венцы победоносцам, се видим достойное за добродетель воздаяние, и сильное к ней же побуждение. А с сим вкупе воображаем и мудрую прозорливость Самодержицы нашей и возрастающую славу России, и Божие о ней благоволение.

Приидите убо, истинные отечества любители! приидите, вникнем прилежнее в сие действие и насладимся удовольствия, отсюда обильно проистекающаго.

Речь наша есть не об удаленных в последние краи земли странах но об отечестве нашем, – не о народах, морями и долами от нас отделенных, но о любезных наших согражданах, – не о славе, каковою в свете гремели Геркулесы, Александры, Аннибалы, Сципионы и прочие, но каковою россияне прославились и прославляются. Ибо, если с прилежанием разсмотрим мы домашние примеры, – найдем не меньше знаменитых храбростию мужей, как сколько нам представляет их и древность.

Самые первые Российские князи мужеством своим не соседей токмо, но и дальных содержали в границах справедливости и в почтении к себе. Их власть распростиралась по берегам Дуная; на их геройство не один раз с удивлением взирали стены Константинопольския, и сей, Европу и Азию соединяющий, град Российскому скипетру жертвовал данью. И если когда сиянию России каковые ущербы приключались, то по скором прехождении затмения, она паки в прежнем своем блистании возсиявала, и случившияся в теле ея болезни послужили к большему утверждению здравия ея.

Но, когда Бог в России возставил паки самодержавие, когда, притом, воздвиг и мужа по сердцу своему, Петра, глаголю, именем и делами Великаго, – с того времени сие благословенное древо паче и паче утвердило корень свой, ветви его далее распространились, и под приятную его тень притекли множество народов искать себе покоя. Тогда-то отечество наше в большую стало приходить славу, как другими многими делами, так особливо мужеством своим и храбростию воинства своего. Имя «Россиянин» стало у всех народов почтенное, у недоброжелателей страшное: где Российския знамена показываются, там и мужественный неприятель приходит в сумнение, – там и мудрый политик находит затруднение, как отвратить опасность. Мужеству воина нашего все места стали проходимыми, все крепости перестали быть неприступными. Границы Российския столь распространились, что превзошли границы древней Империи Римской и всей Европы; и если бы ныне Россия не восхотела своих пределов расширять далее, то не для того, аки бы под Божиим предводительством не могла она мужественно стремиться до концев вселенной; но что уже почла бы себя обильно удовольствованною настоящею славою.

Зря на сие с удивлением, окрестные народы, изобрели способ для себя полезнейший, для нас славнейший: начали искать покровительства России и почитать себе за честь быть в союзе с отечеством нашим.

Все сие воображая, или паче сказать, очами своими видя, мы, Россияне, что думать или говорить должны? кажется, что, принесши благодарение Господу сил и владеющему небом и землею, могли бы мы утвердительно заключить, что слава наша взошла на высочайшую свою степень, – что мужество и храбрость россиян достигла своих пределов, – что осталось токмо сохранять, а не умножать столь великое сокровище.

Но настоящия времена, – о, времена блаженныя! – ясно доказывают, что милостивый Божий Промысл ведет нас еще к превосходнейшей славе и хочет милосердно возвысить Свое достояние паче и паче. О, благодетелю наш Господи! велие Твое есть промышление о нас! неисповедимы и неизсдедимы судьбы Твои!

Россия покоилась в объятиях мира и наслаждалась в тишине плодами славы своей. Страшный военный звук молчал, и храброе оружие отдыхало. Сей сладкий покой отважился помутить вероломный неприятель и дерзнул разбудить спящаго льва. Возстал воин против своего хотения, гневаясь на дерзнувшаго безпокоить его; и тотчас мужество россиян открылось в прежней славе, или и большей. Ибо Господь поборствовал по нас, ибо воевали стихии со стороны нашей, и Днестр почти то же стал агарянину, что древле египтянину было Чермное море. Бежит дерзкий неприятель, оставляя везде по следам своим страх и стыд. Входит россиянин в его пределы, занимает его княжения, доходит до брегов Дунайских и, находясь теперь в сем славном течении, простирает желания свои и намерения далее. Таковыя действия воинства нашего коликою радостию исполнили все отечество, и коликия надежды впредь вложили в мысль нашу – того слово мое изъяснить не может.

Довольно сказать, что, управляемая мудростию божественною, Государыня наша сие счастливое действие оружия своего почла способнейшим случаем к установлению почестей мужества военнаго, дабы и прежнюю славу, храбростию снисканную, утвердить и вновь доказанную наградить, и других возбудить к той же ревности, а чрез то державу России или далее распространить, или, по крайней мере, всем неприятелям сделать ее страшною.

К большему же доказательству святости и справедливости намерения сего, не можно здесь оставить, чтобы хотя кратко не показать, сколь достойно и вообще должно быть уважаемо воинство, и особливо как справедливо храбрые поступки некоторых заслуживают награждение.

Что бо есть воинство? – воинство есть защита отечества, ограда государства, веры оборона, охранение не имений наших токмо, но и жизней наших. Что земледелец спокойно влечет свой плуг, что класами роскошествуют поля, что корабль свободно плывет в свое пристанище, что художник в тишине упражняет свои руки в работе, что совершаются в веселии и радости церковныя собрания, – кому мы сим всем одолжены особенным образом? кому? если не мужеству воинства, от нападения и козней неприятельских телами своими нас закрывающаго?

Их труд нам приобретает покой; плодами, кровию их напоенными и возрастшими, мы наслаждаемся; лишение их жизней сохраняет наши жизни. О, доказательство величайшее верности и любви к отечеству! «Больши сея любве», – сказал Спаситель наш, – «больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя» (Иоан. 15, 13). Ибо человек ничего в свете не оценивает дороже жизни своей. Когда убо таковое неоцененное сокровище воин охотно отдает в пользу общую, то есть, «нашу», – какое, думаете, возлагает он обязательство на нас к благодарности и воздаянию?

Всяк другаго состояния человек имеет в производстве дела своего особливый для себя предмет, собственную корысть и пользу. Земледелец взирает на богатую жатву, которою он имеет наслаждаться с домашними своими; художник ободряет себя довольною платою за работу свою; купец размышляет о прибытках, кои подадут жизни его довольное и спокойное содержание; судия получает подобающее награждение, не лишаясь, однако, жизни, без которой и все награждение ни к чему бы не послужило. Подлинно, во всех сих делах заключается и общая польза, но так, что соединяется притом и собственная каждаго.

Но какой предмет имеет воин, видя пред очами смерть? и при опасности жизни своей может ли он веселить себя надеждою, что удастся ему пользоваться воображаемыми выгодами? О, сколь сильно таковому человеку надобно быть уверену в общем добре, – следовательно, сколь много честну! ибо хотя, положим, воин и получает награждение довольное, и оно к ревности есть побудительно, но может ли он во время ужаснаго жара воображать сие награждение? и предстоящая смерть дозволит ли ему столь вольно располагать своими мыслями? Нет, не столько воображаемое награждение, сколь ревность к отечеству и общая польза одушевляет его тогда. Ибо тот, кто думает умереть, о здешнем награждении размышлять много не может; однако, тем самым делает себя больше награждения достойным. Впрочем, всяк воюющий, хотя и предохранен будет судьбою Господнею от смертнаго случая, однако, так должен почитаем быть, как бы он уже за отечество живот свой положил. Ибо он жизнь свою на жертву уже принес, все смертные страхи претерпел; не доставало токмо одной минуты нечувствительной.

Ежели же мужество воинства вообще заслуживает столь великое уважение, то что надобно особливо сказать о тех, которых древность называла героями, то есть, «полубогами», – кои в мужественном воинстве нашем отличились мужеством своим? которые опасностию жизней своих защитили жизни и самых тех, кои защищают наши жизни? Таковые должны быть отличены по справедливости, ибо и в добродетели суть разныя степени. «Мнози текут в позорищи, но не вси приемлют почесть» (1Кор. 9, 24). И хотя в свете обыкновенно таковых людей бывает весьма мало, но Россия ими и была и есть изобильна. Это доказывают как все прешедшия времена, так и война настоящая, в которой многие бежали на мечи и огни не иначе, как бы к получению венцов прекрасных, а почитали себе за смерть, если бы неприятелю обратили тыл.

О, воины мужественные! вы – дражайший залог отечества. Ваше блистание славы радостно в очах наших. Как таковых справедливость могла бы оставить без награждения? и как благоразумие могло бы попустить, чтоб зеленеющие и цветущие сии лавры увяли? Но таковаго несчастия не можно опасаться во времена наши. Благочестивая Монархиня наша и умерших на брани воинов без награждения не оставила: мудрое и святое оное учреждение ея, чтобы по умершим на брани за веру и отечество от Церкви приносить Богу ежегодныя молитвы. Таковое для умерших награждение из возможных есть наибольшее: ибо, чрез сие от всей Церкви пред престолом Господним воспоминание, их души награждаются блаженным вечным покоем, заслуги их предаются безсмертию, плачущии же и болезнующии об их лишении приемлют чувствительнейшее утешение.

Таковым образом, Монархиня, отдав справедливый долг положившим за отечество живот свой, се установляет и оставшимся, с блистанием подвигов своих и заслуг, достойное награждение. Се почести, се венцы, се воздаяние! тут вкупе соединены и побуждение к мужеству, и награждение за оное, и честь, и польза, и чувствительная благодарность отечества к заслугам их.

«Время убо восприветствовать вас, о храброе Российское воинство, с таковым счастием, с Монаршим, а вкупе и Божиим, о вас благоволением. Прежде заслуги ваши отличили вас, отныне заслуги ваши будут отличены и приведены отечеству в откровение. Состояние ваше вместо того, чтобы оно могло почитаться страшным, стало завидным. Мужайтеся убо и крепитеся; радуйтеся о прешедшем, вооружайте себя храбростию к будущему. Платите сие одолжение верностию усердною, и ревностию непобедимою; охраняйте границы отечества вашего, или оныя и распространяйте. Докажите свету, что Россия есть жилище героев и покровительство прибегающих к ней народов. А притом, если угодно, изъявите всем и о намерениях ея, что оныя не состоят в неправедном похищении чужих владений, но в правосудном отмщении покушений напрасных и в покровительстве утесняемых мучительною властию. Меч Российский блистает, не – чтобы напрасно умертвить, но чтобы живот даровать угрожаемым смертию».

Впрочем, с сего священнаго места должен я вам, о воины, напомянуть, что мужество не должно быть без человеколюбия. И для того основанием храбрости своей полагайте законное правило, неустрашимость свою умеряйте благоразумием и страхом суда Божия. Когда удостоитесь сих знаков ношения, то «облецытеся вкупе в броню правды, препояшите чресла ваша истиною, уготовайте ноги к благовествованию мира, восприимите щит веры и шлем спасения, и вооружите себя мечем духовным, иже есть глагол Божий» (Ефес. 6, 14–17). «Аще бо и постраждет кто», – говорит слово Божие, – «не венчается, аще не законно подвизатися будет» (2Тим. 2, 5).

По выслушании таковаго приветствия и по возчувствовании живой радости, храброе Российское воинство обращается к Тебе, Всепресветлейшая Монархиня! Оно, чувствуя таковое о себе благоволение Величества Твоего, приносит усердное благодарение. Оно почитает сие установление за сильнейшее подкрепление охоты к высокой службе Твоей. Оно таковое, имеющее быть, отличие заслуг их вменяет за оживление своей жизни, – жизни в жертву отечества посвященной. Оно признается, что новый жар воспламенит их, и потщится доказать, что они суть слуги, достойные таковой Монархини; оно обещается сии знаки оставить своим детям в дражайшее наследие и в вечное имени Твоего прославление.

С таковым искренним изъяснением храбраго Твоего, Великая Государыня, воинства сорадуется и все отечество и, с ними вкупе благодарность свою всегда изъявлять, почитает и почитать будет за наибольшее обязательство верности своей.

О благопоспешестве же сего Ея Императорскаго Величества намерения и предприятия, и о благословении знаков сих остается вам, священнейшие мужи, молитву свою принести Богу всеблагому и всемогущему. Аминь.