Июль-червенец

Блаженный Епиктет пресвитер подвизался аскетом и усердно учил других путям спасения. К нему случайно пришёл молодой сын сенатора Астион и столько пленился наставлениями его, что принял от него крещение, но с тем, чтобы удалиться из своей страны. Учитель и ученик пришли к славянам, в малую Скифию, и стали жить в уединённой хижине, близ города Алмириса³⁴³. – Строгая жизнь, благотворительная любовь, беседы кроткие стали собирать к ним слушателей. Богатая женщина приносит к Епиктету сына, пятнадцати лет, немого, глухого, изсохшего. Назореи, слышала я, исцеляют больных именем Христа Иисуса, – исцелите моего сына, – говорила жена. – Если будешь веровать, – отвечал Епиктет, – в единаго Бога и Христа Иисуса; сын твой будет здоров. Затем исцелив отрока спросил его: в кого ты веруешь? – Надобно веровать в Христа Иисуса. Он столько благотворил людям, – отвечал отрок. Жители Алмириса, увидав такое чудо, крестились, всего до 1000 человек обоего пола. – Блаж. Астион, вышедший на Дунай за водою, встретился с бесноватым и помолившись о нём исцелил его. Исцелённый и родители его также крестились.

Воевода Скифии Латровиан (это было при Диоклетиане, 284–305 г.) потребовал к суду Епиктета и Астиона. – Кто вы таковы? – спросил воевода. – Христиане, – отвечали блаженные. – Из какой страны? – Из царства Христова, где не поклоняются бездушным идолам. По приказанию воеводы долго били исповедников, палили огнём, потом бросили в тюрьму. Один из служителей, исполнявших безчеловечную волю воеводы над страдальцами, уверовал во Христа Иисуса, выслушал наставление в тюрьме у исповедников и здесь же крестился. Целые 30 дней продолжались разные истязания мученикам и наконец они лишены были глав.

Родители Астиона, известившиеся о том от очевидца страданий, прибыли в Алмирис после кончины страдальцев. – Блаж. Евангелл, епископ томский, совершил над ними крещение. В начале гонения скрывался он от гонителей для пользы паствы своей. Наконец Господь призвал и его к мученическому концу. Древняя эпиграмма говорит о нём:

Евангелла признавай другим ангелом,

Он идет на небо, ссеченный мечем³⁴⁴.

В одном западном мартирологе замечено, что св. Епиктет и Астион пострадали в 290 г. По мартирологам видно, что во время св. Евангелла в Томах явилось много мучеников, проливших кровь свою за учение Христово. В мартирологе Иеронима и Рабана июля 5 «в Томах мученическая кончина (natalis) Стратона, Марина, Феодота, Родефии, Секунда, Фомы, Макрина; июля 9 "в Томах – святых Зенона, Мены, Виталия, Руфины, Евангелла, Уриса (Уроша), Агнессы»; июля 10 «в городе Томах страданиe Марциала, Домна, Тромеда, Иоанна, Сесина, Емилиана и других 36». Во всех западных мартирологах под 20 ч. июня записано: «в городе Томах» мученически скончались «святые Павел и Кириак, Фома и Феликс, Мартирия и Фелициана, Виталий и Криспин»; 27 августа пострадали «в городе Томах» Маркеллин трибун и жена его Маннея, сын его Иоанн, клирик Серапион и воин Пётр. В некоторых списках прибавлено о последних такое сведение: «они при презесе Кульчиане, после укрощения лютых зверей, после погашения огня, посекаются мечем, а тела их сожигаются». Трибун Маркеллин с супругою, конечно, сослан был из Рима в Томы; но из прочих страдальцев большая часть, если не все, принадлежали Скифии и, по роду своему, были славяне.

Родители преп. Феофила – македонские славяне из местечка Сичева³⁴⁵, добрые и благочестивые христиане, дали сыну прекрасное воспитание. Сын, с юных лет, учившись успешно, не любил весёлости и рассеяния и любил разговаривать с умными и добрыми людьми. Большую часть времени посвящал он чтению христианских книг и любил обогащать ум свой познаниями. Став известным, как по доброй жизни, так и по познаниям христианским, он посвящён был в священника; в этом сане он ревностно сеял семена благочестия в христианских сердцах и для этого сеяния переходил из одного места в другое. Ревность к совершенству духовному сблизила его с ранданским епископом Акакием и Феофил остался жить при нём, для душевного назидания. Конст. патр. Нифонт получает письма из Египта с известиями о чудесах, совершенных александр. патриархом Иоакимом, в посрамление иудеев, и по поручению патриарха епископ Акакий с Феофилом и другими отправляется в Египет, для личного сношения с патриархом. С посланными отправлено послание константинопольского патриарха к александрийскому с изъявлением радости о милостях небесных.

Дела происходили истинно дивные, славные для христианства.

«В Египте свирепствовала чума: Мисир и его окрестности особенно сильно пострадали. Жид-врач, отъявленный враг христианства, распустил молву между магометанами, что христиане виновники смертности, – они опускают в воду крест. Молва дошла до султана. Тот, уважая патриарха, на первый раз оставил без внимания донесение злобы. Жид-врач обратился к визирю-жиду, любимцу султана, а тот успел довести султана до того, что патриарх потребован в диван для объяснений. Султан долго разговаривал с патриархом и наконец сказал: пусть патриарх в оправданиe евангельских слов переставит гору соседнюю с Мисирем. Патриарх выпросил несколько дней для молитвы. Потом в означенный день при стечении народа сказал горе: именем Господа говорю сойди с места. И гора затряслась и сдвинулась с места. Эта гора с того времени называется дур даго – стань гора. – Это чудо поразило всех. Но жиды ещё более озлились. У них написано, – говорили они султану: – аще и что смертное испиют, не вредит им (Марк. 16:18). Если это не ложь, пусть патриарх докажет это на себе. Султан принял и это внушение злости, согласился на то, чтобы подан был яд патриарху. Полный веры в силу креста Христова, патриарх осенил смертную чашу знамением креста и выпил яд. Все ожидали, что он тотчас умрёт. Патриарх остался невредим. Налив стакан водою, патриарх сказал султану: пусть еврей выпьет это, подаваемое хулимою им верою. По приказанию султана еврей выпил и мгновенно издох. Пораженный такими чудесами, султан велел обезглавить клеветника визиря, а на всех евреев наложена пеня: сделать водопроводы из Нила в Мисир»³⁴⁶.

Акакий и Феофил приняты были александрийским патриархом с радостию и блаж. Феофил своею образованностию обратил на себя особенное внимание великого святителя. Пробыв довольное время в Александрии, благочестивые путешественники отправились на Синай, а оттуда в Иерусалим, были на Фаворе и в Дамаске, где получили письма антиохийского патриарха к цареградскому. Из Дамаска возвратились в Иерусалим, где блаж. Акакий заболел и умер. Письма Иерусалимского патриарха Феофил доставил уже патр. Пахомию, так как Нифонт удалился на покой. Патр. Пахомий столько полюбил Феофила, что удержал его при себе в должности нотария – и экзарха великой церкви, Феофила все уважали за его добродетели, но он тяготился этим уважением и удалился на Афон.

В Ватопедском монастыре поручил он себя руководству пребывавшего на покое епископа; подчинив себя воле его, он каждый день совершал служение. По смерти епископа перешёл в Иверскую обитель и здесь учился у одного послушанию, у другого любви, у третьего терпению. По поручению обители он занимался списыванием книг – и многие книги письма его остались в Ивере³⁴⁷. Феофил так стал известен духовною жизнию и образованностию, что солуняне сильно желали иметь его своим архипастырем. Сам патриарх Феолипт, бывший по случаю в Солуне, по просьбе солунцев писал к Феофилу, вызывая его в Солун. Но смиренный Феофил поспешил облечься в схиму, a патриapxy отвечал, что тяжкая болезнь, заставившая его принять схиму, никак не дозволяет ему прибыть в Солун.

Близ Ивера уединенно подвязался тогда игумен Дионисий. Блаж. Феофил, выпросив у него дозволение, построил вблизи малую келью. Они жили в такой любви между собою, что казалось была у них одна душа.

Потом блаженный жил в Карее вместе с старцем Кириллом. Здесь прот св. горы старец Серафим, духовник Кирилла, так полюбил Феофила, что они остались друзьями до гроба. Когда сильное желание безмолвия увлекло Феофила в уединенную келью св. Василия, принадлежавшую монастырю Пандократора³⁴⁸; а между тем Феофил не имел у себя ничего, чем бы поправить обветшавшую келью и уплатить монастырю; старец Серафим помог ему и потом отказавшись от должности прота перешёл жить вместе с блаж. Феофилом. Исключительным подвигом их было xpaнениe ума непрестанною молитвою Иисусовою. Препод. Феофил ни о чём более не думал, как о Господе Иисусе; Иисус был дыханием его, Он был постоянно в сердце его. Наконец, будучи исполнен дней, преподобный предузнал смерть свою и начал готовиться к переходу в ту жизнь. Он написал исповедание веры и завещание. В пяток по его желанию совершено над ним елеосвящение; простившись со всеми, приобщился Св. Таин; ученику своему Исааку дал заповедь не хоронить его, а оттащить труп его куда-нибудь и бросить. Преподобный предал дух свой Богу июля 8, 1548 г.

Исаак исполнил волю старца и оттащил тело его в лес. Когда по всей горе разнёсся слух о кончине Феофила, весьма многие, знакомые и друзья, приходили поклониться могиле преподобного. Исаак указывал всем на одно место взрытое, как на могилу почившего. Только иноки Ивера и Пандократора по какому-то предчувствию не доверяли Исааку. Некоторые из них стали ходить по лесу и, найдя мощи преподобного, скрыли их у себя. Когда в 40 день Исаак пришёл в лощину, к изумлению не нашёл мощей старца. После долгого разведывания дознался он, что мощи находятся в обители Пандократора. Он обратился с жалобою к ерисскому епископу Макарию. Тот созвал игуменов и решили оставить руку преподобного в обители Пандократора, а прочее отдать Исааку в келейную церковь св. Василия. С того времени мощи преподобного источают благовонное миро.

Албанский славянин, препод. Никодим³⁴⁹, по воле родителей был женат и имел детей. Связи и знакомства с турками затемнили душу его и он, увлечённый чувственною жизнию магометанства, отрёкся от веры Христовой. Увлечение его магометанством до того было сильно, что он, несмотря на слёзы домашних, потурчил детей своих, кроме одного, которого тайно отправили в афонскую гору. Когда узнал он, где скрывается сын, то воспламененный фанатизмом понёсся туда, чтобы вырвать у иноков сына и отомстить за него. Благий Бог, ищущий спасения нашего, устроил по своему. Когда Никодим прибыл в Афон и тут искал сына; постнические подвиги, молитва, безмолвие пустынников, кроткое обращение с каждым поразили его до глубины души. Он вспомнил своё минувшее, когда и для его сердца не были чужды надежды на вечность духовного блаженства; он сравнил рай Магометов с раем Христовым и увидел, что сколько первый грязен и нечист, столько же другой светел и благоуханен; он сравнил жизнь пустынников христианских с жизнию магометан и увидел, что сколько те кротки, добры, ласковы, готовы всем жертвовать для других, столько же другие дики, необузданы, горды и своевольны. Он вспомнил, что одна надежда на спасение для грешников, каковы все люди, – Христос Сын Божий; что же ждёт его несчастного, который отрёкся от Христа? И он горько заплакал о себе самом, о своём падении. Не сходя с горы, он возвратился к христианству, прокляв Магомета, и принял иночество. Три года оплакивал он своё падение и изнурял себя подвигами. Услышав от некоторых отцов, что тому, кто отрёкся от Христа пред людьми, полезно исповедывать Его пред людьми, он решился на подвиг мученичества. Чтобы не обмануться в своём желании, он обратился за советом к блаженному старцу Акакию, жившему в Кавсокаливском скиту. Долго плакал он у ног старца, прося уврачевать его больного. Старец поднял его с любовию, помолился о нём, потом тихо сказал что-то ему, дал ему свой старческий жезл, со словами: «Иди с Богом! Бог тебе помощь! подвиг совершишь и венец получишь». Никодим, едва двигаясь от изнурения постного, отправился по благословению старца. Ещё на св. горе Господь укрепил его на великий подвиг видением, – открыл ему и муки, которы вытерпит он, и место, где отсечена будет голова его. Утешенный благодатию Божиею, Никодим твёрдо пошёл на подвиг свой. Он прибыл прямо на родину свою и тут вслух турок исповедал, что он христианин и магометанство признаёт жалким заблуждением. Турки представили его к паше. И пред пашею он исповедал, что хотя принимал он магометанство, но убеждён, что вера христианская – вера незаменимая ничем, а магометанство – жалкое заблуждение, страшное для того, кто дорожит вечностью своею. – Взбешенный паша велел сбросить его с террасы своего дома. Он уверен был, что христианин раздроблен будет на части падением. Но Никодим, по благодати Божией, остался невредим – и снова явился к паше. Паша затрепетал, думая, что пред ним приведение. Между тем толпа фанатиков с криком требовала казни для того, кто унизил Магомета. Паша отдал Никодима на волю беснующейся толпы. Неистовые фанатики трое суток терзали страдальца, вынуждая отречься от Христа. Когда наконец увидели, что не преодолеть им твёрдости исповедника Христова, лишили его головы, на том самом месте, которое указано было ему в видении. Подвиг окончился июля 11, 1722 г. Мощи преп. Никодима, перенесённые на Афон, источают исцеления прикасающимся к ним с верою³⁵⁰.

«Мyчeник Христов Емелиан, из Фракийскаго города Доростола (Доростена), был раб грека, а верою христианин», – говорит древнее известие³⁵¹. Если же господин Емелиана был грек, то этим даётся видеть, что раб Емелиан был не грек. Кто же он был родом? На правом берегу Дуная жили славяне, а колонистами между ними были воины римские и греческие, впоследствии ставшие аристократами власти и богатства; бедные славяне самою большею частию несли здесь тяжкую долю рабства³⁵². Так св. Емелиан был славянин. Страдание его происходило так: отступник Юлиан послал в Дуростен префекта – деспота безпощадного, с тем, чтобы всех христиан Дуростена предать мукам, если откажутся чтить богов. Префект явился в город с пышностию сатрапа. – Кто здесь христиане? – спросил он при первом представлении к нему граждан. Испуганные слухом о жестоком префекте, граждане отвечали, что между ними не видно ни одного христианина, все кланяются богам. В восторге от мысли, что одно имя его рассеяло христианскую веру в Дуростене, надменный префект задал роскошный пир гражданам. Горько было блаженному Емелиану слышать хвастовство язычника и видеть, что недостаток твёрдости в христианах обращается в позор христианству. Во время пирования префекта, он, взяв молот, идёт в капище и раздробляет идолов. – Поклонники язычества, не зная, кто так отделал богов их, по подозрению схватили невинного земледельца.

Емелиан, услышав о том, является к защитникам богов и объявляет: я раздробил сильных богов ваших. Те представляют его к префекту. – Кто научил тебя так обезчестить богов? – Бог и душа моя, – спокойно отвечал исповедник и прибавил: «теперь и умный префект и каждый другой должны видеть, как безсильны, как глухи и немы идолы ваши, считаемые за богов! Точно камень и дерево, обделанные в идолов; ни один не подал и голосу в свою защиту». – Префект, раздраженный смелым голосом правды, велел растянуть исповедника по земле и бить воловьими жилами. Слуги били его немилосердо, кровь лилась ручьями. – Как смел ты безчестит идолов? Я научу тебя чтить их, – кричал свирепый префект. Страдалец отвечал: поступок мой – не безчестие, а слава и хвала Богу истинному. Префект велел переворотить его и бить по груди и по чреву. Долго снова били страдальца. – Раб или свободный ты? – спросил префект. – Раб градоначальника, – отвечал страдалец. Префект велел взыскать с градоначальника в царскую казну фунт серебра за то, что держит у себя слугу непокорного богам, с города вытребовал фунт золота за то, что граждане сказали, будто нет между ними христиан; а Емелиана велел сжечь. Не скажут ли, что это – глупый деспотизм? Скажут неправду: это – чистый либерализм, дозволяющий всякому языческому нечестию полную свободу и провозглашающий всякое слово, сказанное в пользу истины вечной, – нетерпимым делом. За городом, на берегу Дуная, разложен и зажжён был огромный костёр; мученика бросили в костёр; сильным пламенем многие из язычников были сильно опалены, тогда как тайные христиане, стоявшие тут же, не потерпели вреда. Последние, тайно явясь к жене префекта, скрытной христианке, просили, чтобы дозволено было похоронить остатки мученика. По просьбе жены дано разрешение и св. мощи похоронены были в трёх верстах от города. Св. мученик пострадал 18 июля 362 г.³⁵³

Мужество св. Емелиана одушевило твёрдостию и других, которые дотоле скрывались от страха. Свирепый префект рад был, узнав о других христианах, на которых указали ему. В угоду повелителю своему, отступнику Юлану, он готов был терзать христианина, лишь бы он стал язычником. Так вслед за св. Емелианом преданы были истязаниям святые Васс, Максим, Павел, Секунда, Доната, Марин и Юст и все они скончались мученически. Так показано в древнем мартирологе.

Хотя султан, победитель Сербии, предоставил Сербии своё управление, но Cepбия обязана была выставлять для каждой войны султана 30.000 войска и она же должна была каждый год вносить в казну султана 20.000 золотых дукатов³⁵⁴. – Положение не лёгкое! А между тем Вуку Бранковичу удалось было выпросить себе звание опекуна Стефанова и правителя Сербии.

После страдальческой кончины кн. Лазаря старший сын его Стефан остался ещё малолетним³⁵⁵. И мать Стефана, умная кн. Милица, приняла дела Сербии в своё ведение. Сперва удалось Вуку Бранковичу достать себе большую половину Сербии. Но умная деспотисса мало-помалу улучшила дела свои и Сербии. На первых порах много надобно было трудиться, чтобы сколько-нибудь поправить разоренный войною край. – К большему горю, явились раздоры: некоторые предлагали вступить в союз с Венгриею и вместе с нею воевать против султана. Мысль эта до того увлекла иных, что составился заговор лишить Стефана прав деспота.

А другие недоброжелатели доводили до сведения султана, что Стефан – враг султана. – Деспотисса сама явилась к султану, с изъявлением покорности. Султан принял её ласково. Затем и юный деспот отправился к Баязету. После церемониального приёмa Стефан не спешил уходить из дворца. «Зачем остался?» – тревожно спросил султан. Стефан смело отвечал: «так как некоторые люди говорили обо мне худо вашему величеству, то сам я хочу сказать правду о себе, хотя и не выгодную. Действительно советовали мне некоторые отложиться от твоей власти и стать другом венгерцев; но я видел неуместность этого союза, помню клятву и ваши милости и – вот явился пред лице вашего величества: жизнь моя в ваших руках; распорядитесь, как угодно». Баязет изумился искренности, помолчал и потом объяснил молодому князю, что союз с венграми точно – не умное дело, – он скоро смирит их; «если ты, – прибавил султан, – будешь делить мои походы, – ты будешь покоен, – принимаю тебя за сына, – дети мои, чувствую, перессорятся; тогда придет время, что ты не только будешь владеть покойно своею страною, но приобретешь соседния; при мне поступай так: смиряй сильных твоих и держи их в руках». – Никто не ожидал, чтобы грозный султан так отечески принял молодого Стефана и – тем более было радости для Сербии. Баязет «просил у деспотиссы Саломию, меньшую дочь ея, в супругу себе и обещался принимать Стефана за сына». Для покоя Сербии умная Милица согласилась исполнить желание султана. Это было в 1393 г.³⁵⁶ – Чрез год после того в 1395 г. Стефан с войском своим отправился в поход в помощь Баязету, воевавшему с Венгриею; а ещё чрез год с войсками султана должен был воевать против Боснии; но на этот раз выпавший несвоевременно глубокий снег не допустил войска султанова до Боснии. – За то Сербию миновали разгромы, нанесённые Баязетом крестоносцам, Венгрии и Греции.

В одной грамоте своей Стефан писал: «промыслом Всевышняго Сербия избавилась от порабощения измаильскаго, начавшагося с Косова поля: пришел царь персидский и сокрушил агарян; меня же Бог избавил из руки персов». Грозный Тимур потребовал от Баязета смириться пред ним – грозою востока. «Не лучше ли будет, – думал султан, – если одержу победу над врагами? Тогда и восток и запад будет в моих руках». И послал жестокий отказ Тимуру, – а к Стефану послан гонец, чтобы Стефан спешил с войском к нему. Стефан хотел быть верным благодетелю. В страшном сражении анкирском войска Тимура окружили Баязета. Стефан три раза врубался в ряды неприятеля, чтобы спасти Баязета. Когда отряды его уменьшились и не было уже никакой надежды на победу, Стефан пробился сквозь ряды неприятеля, спас жизнь сыну Баязетову Сулейману и прибыл в Константинополь. Царьград также трепетал Тимура; но тот обратился на Египет и, разгромив его, пошёл в Азию. Стефан отправил посла к Тимуру с просьбою освободить сестру его, жену Баязета. «Что значит герой македонский? Он обошел всю землю и ничего не удержал за собою, на стыд себе», – так говорил Тимур послу Стефанову. И прибавил, что «придет к ним назад не морем с востока, а сухим путем с севера и пройдет весь запад». Так высоко о себе думал Тимур, и однако освободил Марию, которая до того времени нагая до пояса подносила питьё Тимуру, тогда как Баязет под столом с собаками питался крошками³⁵⁷. Стефан утверждён был в звании деспота и со стороны византийского императора.

Сыновья Баязета скоро перессорились; Сулейман занял западные долины, а старший брат – восточные. Сулейман стерёг Стефана на пути его из Константинополя в Сербию. Стефан отправился в Митилену и оттуда на корабле прибыл в Албанию. Юрий, женатый на тётке Стефана, на этот раз дал ему отряд свой и Стефан благополучно прибыл с братом Вуком в стольный свой город Сребреницу³⁵⁸. – Но после того Бранкович соединился с пашами Сулеймана, чтобы покорить Сербию султану. Стефан отдал половину войска под команду брата Вука, а с другою вступил в бой с пашами и ловким маневром разбил на голову пашей; Вук не был счастлив; Юрий истребил почти весь отряд его. Это было в 1402 г. Старший сын Баязета вступил после того в союз с Стефаном, уже как независимым владельцем. За то Вук, оскорбившись на брата, поспешил к Сулейману; Милица поспешила за ним вслед, чтобы уговаривать; не догнав его в Сербии, неустрашимая явилась в ставку Сулеймана и успела примирить султана с Стефаном³⁵⁹.

Вступив в супружество с дочерью имп. Кантакузена (в 1408 г.), Стефан имел в ней добрую, благочестивую супругу; только она оказалась безплодною, и это печалило обоих. Состарившаяся Милица-Евфосиния приняла монашество с именем Евгении в обители Люботинии, построенной ею между Каранавацом и Крушевацом, и скоро (нояб. 11, 1405 г.) скончалась. Счастлив был Стефан, имевший такую мать, какова была кн. Милица; умная, энергическая, благочестивая, она много облегчала тяжкую долю народа, над которым начал тяготеть меч турок, восстановляла народные храмы, напр. Дечанской обители, утешала бедность и вдовство безприютное. Летопись говорит о Милице: «по смерти мужа своего, недалеко от Крушевца, в Рассии, созда монастырь, зовомий Любостиня, и тамо постриглася в иночество и совокупила многия сестры, наипаче великих госпожи, котории вдови изостали по мужех избитых с Лазаре на Косову. И тамо преставилася и погребена. А како она тамо Богу угодила, свидетельствуют чудеса повседневныя над немощными, котории приходят к гробу ея, многократ и миро истекает от гроба ея». Она скончалась в великой схиме нояб. 11, 1405 г.³⁶⁰

Стефан умным правлением своим приводил в порядок и оживлял отчизну. – Он писался в грамотах: «милостию Божиею господин вьсои земли србскои и поморию и подунаиским странам»³⁶¹. Соседи уважали его. – Венгерский король Сигизмунд искал союза с ним. Пользуясь тишиною, Стефан стал украшать избранный им для пребывания своего Белград. Построив себе княжеский дом и храм св. Николаю, устроил при последнем обширную больницу. Затем стал строить обитель иноческую, себе Задушбину; это на горе при р. Рессаве, в браничевском округе. Храм строился в честь Св. Троицы и он был украшаем лучшими художниками; приглашены были иноки, особенно из Афонской горы. На освящение храма приглашен был патр. Кирилл, с собором архипастырей сербских, – почётные светские люди княжества также были здесь. В праздник Св. Троицы в 1408 г. освящен был храм с полным торжеством³⁶². По житию, храм убран был мрамором и дорогою мycиею; летописец отзывается о живописи его: «банско злато и ресавско писание не обретаетьсе нигде же»³⁶³. – Приглашены были иноки для общежития особенно из Афонской горы.

Брат Вулк востал против Стефана. Дав обещание Сулейману быть данником его, он с его войском пошёл опустошать Сербию. Стефан разбил его. Вулк привёл более грозные полчища магометанские. Стефан, не находя себя в состоянии бороться с столькими врагами, с горестию говорил в молитве Господу: «Ты видишь, несправедлив ли я» и уступил Вулку половину Сербии. Вулку не прошли даром неправды его. Вскоре между тремя сыновьями Баязета закипела упорная борьба. Старший сын Муса, не столько жестокий, сколько пьяный, после 5 лет правления прогнан был с ковра султанского; Сулейман остался полновластным. Но Муса нашёл помощь у валахов. Младший брат Махоммед также поднялся против Сулеймана. По совету византийского императора Бранковичи и Лазаревичи, за исключением одного Стефана, перешли к Сулейману. Муса был разбит в Азии; но в Адрианополе попались ему в руки изменившие ему и они все, кроме Юрия Вуковича, преданы были смерти. Муса восторжествовал над Сулейманом; но сын убитого им брата Оркан поднялся с местию за отца. – Муса стал изливать жестокости над теми, в коих видел неверных ему. Наместник болгарский Юсуф и Юрий Бранкович бежали под защиту Стефана. – В 1413 году Муса поднялся на Сербию, с тем, чтобы всё истребить в ней. Махмуд и Оркан спешили на помощь к Стефану, венгерцы также. Произошла страшная сеча, подобная Косовской; Муса был разбит и пойманный казнён. Стефан утверждён был в звании деспота Махмудом³⁶⁴.

Когда край успокоился, Стефан продолжал начатые прежде дела внутреннего благоустройства страны.

У него заведён был такой порядок управления: высшее управление – совет бояр под его непосредственным начальством; здесь он советовался с лучшими людьми о благоустройстве отчизны. Составленные предположения передавались средней палате на новые обсуждения; решения её исполнялись нижнею палатою. Князь не допускал, чтобы служащие при нём допускали какое-нибудь оскорбление один другому или оскорбляли как-нибудь благочестие.

Искренно благочестивый, он посвящал свободное время на молитву и духовные подвиги. Он более, чем кто другой, занимался переводом греческих сочинений³⁶⁵, между прочим полемики Зигабеновой против Богомилов³⁶⁶ и сам писал сочинения³⁶⁷.

Нищим раздавал он милостыню щедро и всего чаще тайно от других; иногда ночью, незримый другими, обходил он приюты бедности и оставлял деньги то на окне, то в другом месте хижины. Один нищий ночью четыре раза подходил к нему за подачкою. В последний раз деспот сказал ему: «возьми вор и перестань красть». Тот отвечал: «и ты – вор, но умнее меня, – за землю крадешь себе небо»³⁶⁸. Если слышал он о каком-нибудь отшельнике, живущем для Господа, спешил послать ему на молитву нужное для него. В грамоте Хиландарю писал он: «аз от юностнаго ми вьзраста и младиих ноктий, Богу сьмотрением вьса на ползу мне творешу, в многых злолютныих и несьтрьныихь искушеныих, паче же сьмрьтехь попущень быхь... И от вьсех избави ме Господь... Ныня же скровища великаа благости Божие отверзошеся нам и смирихомся (умирены) и почихом и облаци темнии разступишеся и всия нам солнце. И речем с апостолом: се время благоприетно, се ныня день спасения (2Кор.6:2)"³⁶⁹. Для странников всегда готов был у него покой. Уволившихся от службы чиновников снабжал он содержанием, также как подавал помощь всем потерпевшим от пожара или другой беды.

Никаких развлечений мирских не любил он, – ни музыки, ни плясок. Не увлекался никакою женскою красотою, – жил чисто как инок, на удивление всем³⁷⁰.

Он приобрёл себе такую любовь и уважение, что даже папины священники молились вслух: «еще молимся о деспоте Стефане и сербской стране». Рыцари запада считали себе за великую честь, если получали звание рыцаря от руки Стефана: «сам деспот Стефан произвел меня в рыцари», – говорили они потом. Когда султана Махмуда просили многие дать свободу Бегу Михаилу, он отвечал: «не выпущу, пока не спрошу совета у брата моего деспота». Стефан, зная лукавство узника, дал такой ответ: «если хочешь питать змею в доме, отними у нея жало». И Махмуд не выпустил узника до своей смерти. Оркан дал ему свободу и дорого поплатился за то. Когда умер Махмуд в Адрианополе, приближённые советовали Стефану воспользоваться случаем, чтобы завладеть Адрианополем. «Я клялся султану делать все доброе детям его», – отвечал Стефан. По сущности дело было в том, что, при разделении власти и её средств между удельными владельцами Сербии, деспот Стефан не был столько силён, чтобы счастливо окончить борьбу с наследником Махмуда за полную свободу Сербии. Удельные эти владельцы слишком ревниво отстаивали личные свои выгоды, как это видел Стефан и по опытам своей жизни; давние обычаи, к сожалению, стояли за одно с болезненною организациею Сербии. Стефану и ещё раз пришлось испытать на себе, как трудно бороться с застарелою политическою болезнию. По смерти зетского владетеля Юpия Бакшича (†1420 г.) деспот, опираясь и на родство и особенно на желание усилить крепость Сербии единою властию, два раза осаждал Скадру; но зетяне удержались при явившемся у них удельном правителе Черневиче³⁷¹.

В последние годы свои страдал он ногами. Чувствуя приближение смерти, пригласил он к себе зятя – Юрия, патриарха, епископов и великих бояр. В присутствии всех благодарил верных слуг своих и объявил наследником своим Георгия. «Отныне его признавайте государем вашим вместо меня», – сказал он. Впрочем, на этот раз Стефан освободился от опасной болезни. Он ещё два раза сражался с Амуратом и заключил с ним мир. В это время, жертвуя Милешевскому монастырю пять сёл, писал он: «молитвами их (святых сербских) многажды спасен бых, в мори же и на суши, в ратех и в различных нуждах и нахождении иноплеменных. Даже и окаанную душу мою от врат сьмрьтных вьзвратше»³⁷². Наконец мирно почил он июля 19, 1427 г.³⁷³

Cepбия горько рыдала о смерти Стефана, чувствуя, что у неё уже не будет столько умного, столько храброго и столько доброго сберегателя покоя её. Современник Стефана, понимая значение Стефана, с одушевлением писал: «и ныне показал ты, Боже наш, силу свою между твоими людьми, не совсем оставив достояние твое на расхищение языков. И ныне оставил Ты не преклонивших колена пред Ваалом, при немощи естества их. Они были крепкими в бранях, предпочитали страдать с людьми Божиими, но не пить временную сладость гpехa. Они страдали за стадо Христово... Естественно для плачущих искать себе облегчения в образцах умилительных. Так и я, найдя себе как бы корабль, плыву на нем по пучине морской... Многих властителей превзошел Стефан мудростью, но никто не превосходит его в милости и вере»³⁷⁴.

Просветители славян св. Кирилл и Мефодий воспитали для церкви Божией ревностных, самоотверженных деятелей и искренних рабов Божиих. – Таким был св. Климент, впоследствии архиепископ величский. Таковы были сотрудники его Горазд, Наум, Ангелярий и Савва³⁷⁵.

Св. Мефодий, архиепископ всей Моравии, предсказав свою близкую кончину († 885 апр. 6), назначил преемником своим опытнейшего из сотрудников своих св. Горазда, родом моравлянина, знавшего в совершенстве языки славянский, греческий и латинский³⁷⁶. Немецкое духовенство, корыстолюбивое и испорченное романизмом, увидев, с какою ревностию принялся новый архиепископ управлять доверенною ему паствою, поняло, что в нём может воскреснуть второй Мефодий, бывший столько горьким для него. – Потому оно поспешило употребить все меры, чтобы посадить на его место Вихинга. Кто был этот Вихинг? Он посвящён Мефодием в помощника ему, но был самым коварным и самым злостным врагом его. Вихинг, при дурном сердце, был пропитан ересью (об исхождении Св. Духа и от Сына) и старался упоить ею Святополка и других, за что св. Мефодий предавал его анафеме. Впоследствии сами немцы прогнали Вихинга, как отъявленного дурного человека³⁷⁷. Но теперь он был нужен им и – они всё делали по его желанию, как согласному с их намерениями. Народ чтил св. Мефодия и дорожил учениками его; но немцы действовали чрез Святополка. Они донесли князю, что ученики Мефодия распространяют в народе учение ложное, несогласное с учением папы; мало того они замышляют против власти князя. Святополк, выслушав обвиненных и обвинителей, нашёл первых правыми, а последних обвинил. Но Святополк занят был войною с Арнульфом и предоставил духовенству романизма свободу действовать по своей воле. Немцы приступили к насилиям. «Кто может высказать, – говорит современник, – сколько зла они (немцы) сделали этим насилием, принуждая православных принять дурной догмат (πονηρῶ δὸγματι); некоторые сделались отступниками от православия». Но были и такие, которые решились отстоять своё верование. Хитрый Вихинг был на стороне врага Святополка – Арнульфа, как показали последствия; но он умел обойти Святополка, так что тот предоставил ему действовать его именем. Вихинг велел схватить Горазда, Климента, Наума, Ангелярия и множество других приверженцев православия и заключить в темницу. Спустя 80 дней, видя твёрдость исповедников евангельской истины, вывели их из заключения и после сильных истязаний отдали солдатам с тем, чтобы выпроводили их за Дунай и притом не одною дорогою.

«Следуя примеру Спасителя, – продолжает современник, – повелевшего апостолам, если изгонят их из одного града, отправиться в другой, исповедники отправились в Болгар, где надеялись найти утешение себе. Климент, Наум и Ангеляр пошли в Белгород, а Савва и Горазд» другим путём дошли до владений кн. Бориса³⁷⁸.

О пребывании св. Горазда в юго-западной Болгарии свидетельствуют два древние памятника, один – список болгарских архиепископов, составленный около 1156 г., где он в ряду болгарских архиепископов поставлен между Мефодием и Климентом, другой – храм и монастырь св. Горазда, находящиеся близ Берата в Албании, где почивают и мощи святого под спудом³⁷⁹. Пётр сицилиец, писавший сочинение своё о манихеях при п. Фотие (до 889 г.) и посвятивший его болгарскому архиепископу, посвящал его конечно столько просвещенному святителю, каков был Горазд, скончавшийся, как вероятно, не прежде 896 г.³⁸⁰ Так как св. Савва вместе с Гораздом отправился в Болгарию, то конечно он вместе с ним подвизался в юго-западной Болгарии.

Св. Климент с Ангеляром и Наумом при первом вступлении в Болгарию встретились с трудным искушением. «На берегу Дуная в селении, утомленные путем и недостатком пищи, искали они страннолюбиваго и богобоязненнаго человека, кто бы мог упокоить их. Они нашли такого и были приняты. У него был один сынок, цветущий красотою юности. Едва вошли странники в дом, умер этот сын, прекрасный собою, единственная радость, надежда рода. Можете представить, как страдал отец, чего не говорил он в такой скорби, потерпев несчастие при входе странников? – Хороша награда за страннолюбие! – говорил он; – для того отворил я вам дом, чтобы навсегда затворился он, оставшись без наследника!.. Но вы не избегнете наказания, хотя бы знали все чары. Вы в руках отца, который оплакивает от вас сына, – вы расплатитесь за все дела свои – тюрьмою и казнию. Они страдали не менее отца. – Нежные и сострадательные души дерзнули сделать более того. Они решились обратиться к молитве. Смягчая раздражение скорбного и гневного отца, они говорили: «мы не волшебники, человек Божий; мы предаем проклятию занимающихся чарами и служим Богу истинному;– если же ты думаешь, что мы виновны в смерти сына твоего, будь покоен, – надеемся, что Господь дарует ему жизнь для нас. Они помолились над отроком и о чудо! представили скорбному отцу живого сына». Обрадованный отец и просил прощения у рабов Божиих в его дерзостях и предлагал им всё, что есть у него, в благодарность за спасение сына. Довольные добрыми расположениями его, они приняли необходимое для их пути и в Белграде явились к коменданту Боритокану. «Он распросил их, кто они и увидав, что они рабы Божии, дал знать о них князю Борису, у которого он был воеводою: он знал, что Борис любит таких людей. Дав им успокоиться от дальняго пути, он послал потом князю этот дорогой подарок, объяснив ему, что это именно такие люди, которых он так усердно ищет. – Когда пришли они к Борису, то приняты были с честию, приличною людям достойным почёта и уважения. Князь распрашивал их о их жизни. Они разсказали ему всё о себе, с начала до конца. Князь, выслушав всё, сердечно благодарил Бога, пославшего таких служителей, столько нужных для Болгарии, подавшего учителей и насадителей веры, не каких-либо обыкновенных, а исповедников и мучеников. – Давши им одежды, приличные священным лицам, для помещения их назначил покои лучшие и велел доставлять всё нужное содержание. Сам он пожелал беседовать с ними каждый день, слушал древние истории и сказания о житии святых и устами их перечитывал то, что находится в писаниях». – Те, которые при дворе его отличались знатностию и богатством, приходили к святым как ученики к учителям и спрашивали о нужном для спасения души и, принимая из этих источников, передавали домашним духовную воду. Каждый просил их побывать у него в доме, считая посещение учителей за освящение, веруя, что где бывают телом эти три учителя, там – Сам Господь. – Святые уклонялись многолюдства. Не иначе посещали они дома, как по указанию и дозволению князя. Так, «один из болгаров, сановник, по имени Ехач, просил князя дозволить принять в своём доме Наума и блаж. Климента и когда дозволил князь, принял учителей с искреннею радостию и со всем почётом. – И у Чеслова освящается жилище водворением Ангелярия; князь и ему оказал милость дозволением принять учителя; но не долго пришлось Чеславу наслаждаться присутствием блаженного; Ангелярий, пожив у него некоторое время, безмятежно предал дух свой в руки Ангелов». Климент и Наум жили у Ехача в полном почёте; но они доставляли ему более дорогие дары, сея духовное, а пожиная вещественное³⁸¹.

«Кн. Борис, – повествует древний биограф, – так как не преставал всячески заботиться о том, как бы священным мужам доставить всякий случай к исполнению дела Божия, по вразумлении Божию, отделяет от Котокия Кутмичивицу и поставляет над нею начальником Довету; Довете же дает блаж. Климента или лучше Довету поручает Клименту.... Климент посылается учителем Кутмичивицы и по всей стране жителям отдавались приказания, чтобы этого святаго принимать с усердием и доставлять ему все в изобилии... Сам Борис предоставил блаж. Клименту три дворца в Деболе и кроме того около Ахриды и Главеницы подарил ему места для отдохновения». – Климент не обманывал собою надежд князя. Объезжая страну, он «и язычникам громко проповедывал спасение Божие» и всем излагал понятия о спасительных догматах и заповедях. В каждом округе были у него избранные ученики, а число их простиралось до 3050; «с ними беседуя раскрывал он более глубокия места Св. Писания. Нас недостойных, – говорит жизнеописатель, – особенно приблизил он к себе. И мы никогда не видали его праздным: он или учил детей, одним показывая отличие букв, другим объясняя смысл писаннаго, иных водя руку для писания, или же предавался молитве, внимал чтению, писал книги». Ещё при Борисе, когда не был он епископом, построил он монастырь св. Пантелеймона в Ахриде. Увидав, что кн. Борис опоясал Болгарию семью кафедральными храмами, и он положил построить свой собственный монастырь в Ахриде. Так в Ахриде было три церкви, одна кафедральная и две построенные св. Климентом, которыя были меньше, но по округлости казались пpиятнеe». Так он и красотою священных зданий привлекал болгар к благочестию³⁸².

«Шел осьмый год учительства Климентова» и это был последний год правления Борисова. «Начальство принимает сын его Владимир³⁸³; четвертый год прожив с властию, стал тот простым человеком; наследником всего стал его брат Симеон³⁸⁴. Так как молва весьма славила Климента, то к. Симеон пригласил его к себе. Личное свидание и беседы вполне убедили князя в высоких достоинствах Климента. Тогда Климент поставляется в епископа Дрембицы или Белицы»³⁸⁵, в землю дреговичей и сакулатов, ещё с 7 века начавших мало-помалу принимать христианство, по внушениям небесного вождя вм. Димитрия солунского³⁸⁶. К несчастию их, у них доселе не было епископа болгарина. Климент «первый из болгар является епископом». Это было в 896 г.³⁸⁷

Блаженный во время учительства своего приготовил много людей, которые в состоянии были давать отчёт о своей вере. Теперь в сане епископа с утешением «поставил он из них чтецов, иподиаконов, диаконов, и пресвитеров»³⁸⁸. – Но ещё много надлежало ему трудиться для просвещения своей паствы и он трудился неутомимо. Народ и большинство клира незнакомы были с богослужением церковным и особенно с его значением высоким. Святитель «не давал сна очам», поучая всех и вводя стройный порядок в служение; «научал клир церковному благоустройству и всему, что касается до псалмопения и молитв, так что наконец клирики его паствы были ничем не ниже других славившихся в этом роде... На болгарском языке не было праздничных поучений»; священники, не зная греческого языка, не знали сами и не объясняли народу значения праздников. Климент сочинил слова, простые и понятные, на все праздники и стал для болгаров вторым Павлом. Из слов его стали научаться тайнам празднеств, совершаемых в славу Христа и Богоматери. Не оставлен им без похвал Креститель и узнаёшь о чудных обретениях главы его; встретишься с жизнию пророков, апостолов, мучеников. Желаешь ли узнать, как жили преподобные? Много найдёшь написанного о том на болгарском языке премудрым Климентом³⁸⁹.

Нераннее сказание говорит: «изобрел он также другие знаки письмен, отличные от тех, которые изобрел мудрый Кирилл. И посредством их похвальныя слова и священныя песнопения предал на письме»³⁹⁰. Всего вероятнее, что неранний сказатель видел сочинения Климента написанные глаголическими буквами³⁹¹. В том не сомневаются ныне, что у славян были свои письмена до изобретения азбуки Кирилловой, только те письмена во многом были неудобные³⁹². После того надобно положить, что бл. Климент при пособии изобретения Кириллова усовершил древние резы и таким образом составилась глаголита³⁹³. В Главенице, – говорит ещё сказатель болгарский, – сохранились «столбы, на которых начертано письмо о пpиобщении всего народа ко Христу».

По древнему житию, тогда как болгарская страна, покрытая дикими лесами, не имела плодовых деревьев, Климент выписал из Греции плодовые деревья и прививками облагородил дикие.

По известию современника, Бог прославил блаж. Климента благодатию чудес. Раз возвращался он из Главеницы в Охриду и ему встретились двое разслабленных и слепец. – Сострадая о их несчастии, возвёл он очи к небу, прикоснулся к несчастным и расслабленные вскочили как елени и слепцу засиял свет.

Преклоненный старостью и истомлённый трудами, хотел он отказаться от управления eпapxиeю. «Подари мне, – говорил он князю, – немногие дни, чтобы побеседовал я с собою и Богом в монастыре моем». Князь опечалился такою просьбою и отвечал: «что ты говоришь отец наш? Могу ли допустить, чтобы при жизни твоей другой сидел на твоей кафедре? Если опечалил я тебя чем-нибудь; прости грех неведения». – Старец уступил воле князя. Но когда возвратился в монастырь, впал в болезнь и предвидя близкую смерть оставил Болгарии прощальный подарок. – Недостававшую триодь, ту, которая поётся с новой недели по пятидесятницы, теперь он докончил. Сделал завещание о написанных им книгах и другом имуществе, одну часть оставив кафедре, другую монастырю. Переселился к Господу июля 27 д. 6924 (916) и священное тело его положено было в монастыре, в могиле, им самим приготовленной, на правой стороне притвора³⁹⁴.

Мощи св. Климента покоятся ныне в Охриде и иконы с его ликом встречаются часто в храмах болгарских³⁹⁵.

Св. Наум, – по житии его, впрочем не древнему, младший из учеников св. Кирилла и Мефодия, сопровождал Климента в Деволу (страну прилежащую к охридскому озеру), был помощником его в евангельской проповеди в стране дикой и «содействовал ему во всем до самой смерти его. Остальное же время (след. после 916 г.) провел в Деволе и здесь путеводил людей своим мудрым учением, освобождая их от давних, отеческих, заблуждений и направляя на путь православия. Прожив в святости и благочестии, прошедши чрез многие труды и подвиги, вознесся к Судии всех подвигов, а св. мощи свои – оставил источником исцелений»³⁹⁶. Константин, пресвитер болгарский, говорит, что он по убеждению о. Наума занимался составлением бесед на воскресные дни в 896 г.³⁹⁷ Поныне ещё существует на юго-восточной оконечности охридского озера монастырь св. Наума, очень обширный и с постройками прочными. – По местному преданию, монастырь построен кн. Борисом-Михаилом и служил приютом пр. Науму. Среди монастыря стоит небольшой, но уже ветхий и осевший каменный храм св. Наума. На южной стене храма в 1711 г. написан св. Наум в монашеском одеянии; у северной стены придел с древнею иконою пр. Наума и здесь же под спудом мощи его. Больные, особенно душою, не только христиане, но и магометане, приходят сюда и ложатся на гроб святого: пр. Наум для всех известен как чудотворец. При храме есть каморка с крепким замком для заключаемых здесь беснующихся³⁹⁸. В охридском митрополичьем храме древние иконы с изображением св. Климента в архиерейском облачении и св. Наума в монашеской одежде; в Битольском храме два придела в их же имя³⁹⁹.