Аскетические творения. Послания

Для имеющих немощные очи те, которые идут впереди них, держа в руках свет, кажутся несносными не потому, что свет причиняет вред, и не потому, что несущие свет дурно расположены к ним, но потому, что в глубине их собственных очей сокрыта немощь: она, изобличаемая и вызываемая наружу, доставляет много неприятностей глазам. И если острота [стрекала] таящегося в них не вымоется слезами, не получат они облегчения и не смогут смотреть на свет.

То же самое случается с [людьми], изнуренными обитающим в [их] душе грехом и имевшими чувствилища внутреннего человека¹, ослабленными вследствие недуга страстей. Ибо те, которые имеют помыслы души омраченными вожделением к вещам мира сего, не в силах взирать на Свет Божества, сияющий [только] в чистых мыслях [людей благочестивых]. Ведь как удостоятся Божьего Света те, которые возлюбили противоположное Ему [душевное] расположение? Поэтому они, видя [подвижников], словом проявляющих ради пользы других святое ведение, осуществляемое в сокровенности их души, впадают, омрачившись в [своей способности] истинного различения, в одну из двух крайностей: либо они настаивают на том, что спасительные речи, произносимые этими [подвижниками], выходят за пределы возможного, и считают такие речи скорее за словесные выдумки, чем за [обнаружения] тайнозрительной реальности², либо, испепеляемые ревностью, издеваются над духовным трудом [подвижников] как над [явной] прелестью, а проповедующих этот труд и словом и делом называют попавшими [в сети прелести]³. [На самом же деле эти хулители] сами впадают в богохульство иудеев. Ибо как иудеи, видя Господа, с полнотой власти творящего Божии знамения и в Духе Святом изгоняющего бесов, называли Его впавшим в прелесть и одержимым бесом, а также, преисполнившись крайнего безумия, говорили, что Он изгоняет бесов [силою] веельзевула (Мф. 12:24; Мк. 3:22; Лк. 11:15), так и эти [нынешние хулители] клевещут на действие Всесвятого Духа, проявляющееся в верных сердцах, называя его действием прелести. И подобная хула ввергает их в честолюбие, заставляя отрицать отпущение [грехов] как в веке нынешнем, так и в веке будущем: цепями такого осуждения они самым справедливейшим образом сковывают самих себя. Ведь отпущение грехов дается верующим через Святой Дух, поскольку Господь после того, как Он даровал ученикам Святого Духа и сказал: примите Духа Святого», добавил: «кому простите грехи, тому простятся» (Ин. 20:22–23)⁴. Эти же [люди], закрывающие умные очи своей души, преградили и [доступ] к самим себе благодати Святого Духа, через которую удостаивается отпущения [чужих грехов] тот, кто желает «иметь Бога в разуме» (Рим. 1:28). Разумеется, возводящие хулу на Святого Духа отчуждают себя от свободы и ныне, и в Царстве будущего века⁵. Ведь [апостол] говорит: «Закон духа жизни освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 8:2)⁶. Не нося [в себе этого] этого духовного закона, [начертанного] на скрижалях сердца и прочитываемого молитвой, как могут они воспринять учение о свободе и войти в жизнь, когда удерживаются в рабстве страстей и покрыты мраком неведения? Обитающие в лишенной света области рассудочного мышления⁷ и скованные цепями безразличия не могут шествовать к свету трезвения и созерцать восход «Солнца правды» (Мал. 4:2), творящего, словно день, безмятежное состояние души и кротость сердца. Благодаря этому порывы страстей пускаются в бегство, изгоняемые [из души], словно дикие звери, теплотою Духа, а ум выходит на делание духовных добродетелей⁸, руководимый светом правого суждения. [Названные же хулители] не изведали опыта этого блага и не имеют его в самих себе, а ведь именно благодаря такому опыту тот, кто избирает, наподобие Моисея, путь продвижения к истине, являемой в душе, восходит на гору Божественного познания, удостаивается Богоявления, слышит Божий глас и воспринимает закон Духа⁹. Они же были преданы [Богом] «превратному уму» – мыслить и «делать непотребства» (Рим. 1:28), вследствие чего, с одной стороны, по причине суемудрия и мудрования об излишнем они пребывали неучами в духовном ремесле, а с другой – [всегда] имея на устах своих злословие и хульные речи, они препятствовали желающим постичь это светоносное ремесло; то есть они и сами не вступают на [спасительный] путь, и другим не позволяют этого делать. Само собою разумеется, что каждый [из них] тяготеет к сродному и желаем привлечь к собственному мнению того, кто придерживается иных взглядов, – и покой не наступит до тех пор, пока какое-либо из двух убеждений не возобладает над противоположным. И то, что можно видеть в [естественно] противоположных вещах, это же наблюдается и в отношении противоположных мнений. Как там, когда одно преобладает над другим, например горячее является губительным для холодного и, наоборот, холодное – для горячего, так и здесь одни убеждения воюют с противоположными и, одолеваемые жаждой соперничества, стараются одолеть их. И как можно это видеть, противоположная сторона желает оставаться [замкнутой] в самой себе до тех пор, пока оба мировоззренческих течения пребывают равными¹⁰. Подчинение [одного другому] происходит тогда, когда одно, вследствие своей слабости, уступает другому, ибо «кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2:19). [Упомянутые хулители,] оказавшись вне самих себя, не желает шествовать путем мысли. А не желающие поступать по духу, согласно [апостолу] Павлу (Рим. 8:4; Гал. 5:16), называют духовное знание необразованностью и прелестью, а учителей и глашатаев этого знания – людьми необразованными и заблуждающимися¹¹.

Вследствие чего они стали следовать путем собственной похоти. Мы же по мере [наших сил постараемся] показать красоту этого неизреченно восходящего, [подобно солнцу,] и светорождающего труда тем, которые с любовью расположены [к нему], чтобы быть запечатленными в [своей] мысли следами такого спасительного пути. Духовный труд, или духовный закон, существует как особенный мир¹², находящийся и возникающий в заповедных областях души, где созидается небесный человек, состоящий из добросовестного внимания и непрестанной молитвы, подобно тому как зримый человек состоит из души и тела. Поэтому из творения чувственного человека познай образ наипростейшего расположения и созидания незапечатленного [ничем из материального] этого [небесного человека]¹³. В этом зримом мире человек был создан Богом на шестой день (см. Быт. 1:26–31), а в умозрительном мире мысли небесномыслящий человек созидается Богом соответственно [его внутреннему] расположению к духовному¹⁴. Ведь когда желание души ускользает от пятеричного чувства, склонного к чувственным [вещам], и направляется к ве́дению духовного, тогда Бог, взяв ум от [его] деятельности, соответствующей чувству, как [Он брал] прах от земли (см. Быт. 2:7), вдыхает в этот ум созерцание Себя и дарует ему призывание святого имени Своего. [Так Он] делает внутреннего человека «душою живою» (Быт. 2:7) и просвещает его ум для ангельского поклонения Себе и «разумного служения» (Рим. 12:1). [Тогда внутренний человек] является как гонитель [лукавых] приражений, служитель Божественных умозрений, губитель страстей, земледелец добродетелей, противник похотей, приверженец Божией любви, разрушитель [порочных] мечтаний, обнаружитель мудрости, царь естественных помыслов, владычествующий [над ними] с помощью духовного разума, укротитель [житейских] попечений, попечитель [внутреннего] покоя, чужеземец для ощущений века сего, друг ве́дений будущего века¹⁵, покинувший [эту] тленную жизнь, насельник непреходящего мира, беглец из отечества, ввергнутого в [междоусобные] брани, гражданин неприступного града, презирающий временные [блага] и ревнующий о бессмертных, невежда в делах человеческих, но посвященный в воления Божии. [Тогда внутренний человек становится] иноязычным для мыслящих о земном (см. Флп. 3:19) и толкователем горних [тайн] для тех, чье «жительство – на небесах» (Флп. 3:20)¹⁶; [он делается] избегающим [чувственно] являемых удовольствий как [вещей] несуществующих и любящим не являемые [чувственным образом] блага как то, что пребывает [вечно]; мертвым для вещественных похотей и живым для сокрытой во Христе жизни (см. Кол. 3:3). Он не устремляется ни к чему земному – ни к богатству, которое лишено нерасхищаемого богатства; ни к неге, которая истощает неистощимую негу и производит неутолимый голод; ни к славе, которая приносит бесславие; ни к чести бесчестной, которая делает малоценной «драгоценную жемчужину» (Мф. 13:46) почитанием того, что малоценно; ни к начальствованию, которое порабощает непорабощаемую [силу] души¹⁷ начальствам и властям лукавых духов (см. Еф. 6:12); ни к похвалам, которые лишают силы [внутреннюю] стойкость помыслов, [необходимую] для служения Богу. И кратко сказать, ничто из того, что очаровывает или угнетает людей, не низвергает долу с высоты Божественного служения этого внутреннего человека. Ибо разумение его располагается, словно в раю, в духовном рассуждении души¹⁸, трудясь [там] в памятовании о Боге посредством молитвы и храня ум посредством [постоянного внутреннего] бдения. Пребывая [в таком раю], он тайнозрительным образом воспринимает заповедь, [позволяющую] ему различать добро от зла и побуждающую его вкушать всякую мысль, связанную с Божественным Светом, а помысла похоти, как содержащего в себе познание добра и зла (или [познание] наслаждения и муки), всячески избегать, поскольку этот помысел влечет, через забвение Бога, вечную смерть¹⁹. Сияние этого духовного рассуждения восходит в душе, когда ум хранит трезвение, обращает взор свой к тому, что соответствует сердцу²⁰, и призывает Бога, чтобы разогнать бесовский мрак. И подобно тому, как [какой-либо человек], пребывая в своем жилище и радея о всем своем имуществе, если видит некоего вора, желающего его ограбить, то он, забрав богатство из своей сокровищницы, выходит [из дома] и обращается к властям за помощью, – так и ум, пребывая в жилище ведения и радея о [своих] помыслах, если видит сатанинский прилог, пытающийся совершить насилие над ним, возносит свои умозрения от мира сего и притекает к Богу, являя Ему воздыхание свое. И Господь, не пренебрегающий стенанием нищих и воздыханием убогих (см. Пс. 11:6), принимает дары ума и усвояет Себе все расположение его. Тогда душа сразу становится троном Бога, а жилище бедного ума смотрится как хоромы Царя. Ангельское войско посылается против бесовской фаланги и карает [бесов за беды] души.

Если мысли души бодрствуют, то сияние Духа наполняет ее всякой славой, но если ум не радеет об исследовании самого себя и становится ленивым в Божественном размышлении, то помыслы порока поднимаются в сердце, заволакивая ум покровом тьмы. Тот, кто болеет недугом [духовного] невнимания, подчиняется уделу неразумия, незаметно отступает во мрак любви к чувствам, отлагает любовь к Божественному Свету, отделяется от [правого] разума, лишается ведения и оказывается в области страстей. Тогда помышления его начинают трудиться над возделыванием пороков и помыслы его, словно муравьи, расползаются по чувствам, собирая мысли пагубной похоти.

Этот напор неразумного [начала] души прекращает трезвение вкупе с молитвой. Трезвение есть окончание кружения [души]²¹, управление [своими] помыслами, [бодрственное] состояние ума и движение разума²². Трезвение есть чистота ума, [благочестивое] устроение нравов, бодрствование души, сила [духовного] делания, неподвижность для плотского разжжения. Трезвение упраздняет развлечения души, [направленные] на земное²³, а молитва делает эту душу возносящейся горе, к небесному. Трезвение рассматривается как место Божие [во время мира], сторожевая башня души, в которой обитает Бог и о которую сокрушаются и ломаются все стрелы мирской похоти. Ибо пророк говорит: «И бысть в мире место Его и жилище Его в Сионе. Тамо сокруши крепости луков, оружие и мечь и брань» (Пс. 75:3–4)²⁴. Там, где трезвение становится зримым, там и памятование о Боге сокрушает, словно [вражеские] доспехи, забвение [Его], уничтожает неведение [Бога], словно меч [вражий], и нерадение [о Божественном], словно брань. Они суть могущественные силы страстей, ими [эти страсти] возбуждаются и к ним возвращаются²⁵. Трезвение делает ум предстоятелем перед Богом, а Бога, в свою очередь, являет Созерцателем ума²⁶. Ибо [Писание] гласит: «Заутра предстану Ти, и узриши мя» (Пс. 5:4). [А это значит:] «Утром в молитве представлю пред Тобою первую мысль мою, а Ты управляющей силой даров Своих воззри на меня, даруя мне молитву нерассеянную, радость духовную, мысль, чуждую мечтаний, истинную любовь, кротость души и мир сердечный». Трезвение делает ум созерцателем Бога. Бог, являя Себя Моисею, глаголет ему: «Се место у Мене, и станеши на камене... и положу тя в разселине камене... и тогда узриши задняя Моя» (Исх. 33:21–23). Трезвение есть место, приближающее к Богу; посредством него ум, удостоившийся стояния на камне веры, помещается в непостыдной надежде, от которой он восходит к священной любви и видится как идущий позади Бога, поскольку обоживающая сила утверждает мысль души в благочестивой памяти Божией²⁷.

Трезвение тщательно следит за проявлением в душе чудесных видений и воспринимает ведение тайн, изрекаемых в уши мысли. Великий Григорий, заимствуя слова [пророка] Аввакума, показывает это, говоря: «На стражи моей стану, и посмотрю», и узнаю, что «еже видети, что возглаголет во мне» (Авв. 2:1)²⁸. Под «стражей» пророк подразумевает трезвение ума и безмолвие мысли, в котором рождается вследствие [своей] предельной чистоты и неподдельности ведение неизреченных [тайн], и оно делается явным для души. Трезвение ума называется «стражей», поскольку оно убеждает душу ухаживать и заботиться о своих листьях²⁹, или частях, ибо когда помыслы души собираются вместе к ее уму, а ум, в свою очередь, не удаляется от сердца, но устремляется к нему, лелея попечение [о горнем] и ища Царства Божия, тогда таковое усердие и попечение становится стражем частей души, через самого себя соблюдающим достоинство главнейших добродетелей³⁰. Трезвение постигает страх Божий, порождает отдохновение от скорби, является повивальной бабкой при рождении [духовного] восхождения и экстасиса³¹. Ведь сам пророк изрекает: «И убояся сердце мое от гласа молитвы устен моих, и вниде трепет в кости моя, почию в день скорби моея, да взыду в люди пришельствия моего» (Авв. 3:16). И опять: «Господи, услышах слух Твой, и убояхося; Господи, разумех дела Твоя, и ужасохся» (Авв. 3:1–2)³². Он говорит, что, слившись с самим собой и оказавшись в самом себе, а также отстранив от себя мысль о всем, что окрест меня, я узрел схватку сродного в [своей] душе³³; увидел я и злоумышления и козни неразумных страстей против Божественных добродетелей, возвеличивание [различных видов] гордыни против ве́дения Божьего, сопротивление вражды миру, беснование возлюбившего порок безумия, свирепствующего на душу, притворное содействие [душе, подвизающейся] в добродетелях, порока, [скрывающегося] под личиной [добра]. И когда узнал я не проявляющееся явно уничтожение и коварное рассеивание сущности ума и всякое другое многообразное движение лукавых духов, тайно сплетаемое и незримо распространяемое, [чтобы опутать] разумную способность [духовного] различения, то «убояся сердце мое» и «вниде трепет в кости моя» (Авв. 3:16).

И это потому, что человек, молящийся устами и языком поющий псалмы, но в сердце своем сожительствующий с пороком, устами приближается к Богу, но сердцем далеко отстоит от Него³⁴. Вследствие чего я был устрашен [своим] тайным общением с врагом, хотя и был предназначен стать общником Божиим, а поэтому приведена в смятение сила моя. Однако через хранение ума я был научен, что схождение Бога Слова к человеку произошло ради того, чтобы разумное [начало] души было освобождено от неразумного рабства страстей, а отнятая врагом власть вновь была дарована человеку, чтобы он, освободившись от многих скорбей и стяжав отдохновение, мог мужественно противостоять греху и в чистоте служить живому Богу. Поэтому через Вочеловечивание Бога Слова я восхожу к отрицанию плотского наслаждения и расторгаю узы сладострастия. Ведь если я, таинственным образом услышав о Божественном Вочеловечивании, устрашился вследствие невыносимой силы Божества, то, с другой стороны, постигнув [чудные] дела этого спасительного Домостроительства, исшел [из самого себя] вследствие беспредельного богатства Божественной Доброты. Трезвение есть путь Божий и движение к Истине. Давид и Исаия научают этому: первый молясь о том, чтобы [Господь] руководил им на пути к этой Истине, а второй увещевая народ приготовить [такой путь. Ибо говорится]: «Настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истине Твоей» (Пс. 85:11) и «Глас вопиющего в пустыни: уготовайте путь Господень, правы сотворите стези Его» (Ис. 40: 3). Ведь если хранение сердца уготовано в уме, то силы души воспринимаются как идущие прямыми стезями Господа. Господь Бог наш – прям³⁵, и «правоты виде лице Его» (Пс. 10:7)³⁶

Трезвение есть дом Божий и супруг молитвы³⁷. Как говорит Давид: «Вниду в дом Твой со всесожжением, воздам Тебе молитвы моя, яже изрекосте устне мои и глаголаша уста моя в скорби моей» (Пс. 65:13–14). Душа входит в оплот ума, когда все ее помыслы целиком воспламеняются огнем божественной любви и когда густые испарения молитв, всесожигаемые божественною любовью на жертвеннике трезвения, возносятся к Богу. Поэтому пророк и просит, чтобы молитва его направлялась прямо [к Богу], как фимиам: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою» (Пс. 140:2). Ведь как фимиам, приготовленный из многих видов благовоний, издает единое, [хотя и] смешанное благоухание, так и душа, запечатлевшись различными добродетелями, сосредотачивается в самой себе в единовидной мысли любви³⁸. И подобно тому, как навык страстей рассеивает силы души на похоти мира сего, так и естество добродетелей собирает воедино эти силы к божественной любви, словно матерь своих чад. Фимиам, пребывая вне огня, издает очень мало благоухания, а брошенный на раскаленный уголь, он услаждает чувство стоящих рядом, поскольку благовоние посредством дыма достигает их обоняния. И душа, проводящая время вне божественной любви, не благоугождает Богу, но как только [ее] световидные помыслы приближаются к кадилу сердечного безмолвия, то душа сразу же воспламеняется огнем божественной любви – и тогда она вся целиком устремляется горе́ и воспаряет вверх, ибо когда она обитает в Боге посредством ведения, то удаляется от удовольствий здешней жизни, поскольку не имеет никакого пристрастия к [различным] видам чувств.

Трезвение пробуждает сердце и просвещает его и когда тело бодрствует, и когда оно спит, по словам [Соломона]: «Аз сплю, а сердце мое бдит» (Песн. 5:2). Свидетельствует об этом и Иаков: покинув свою землю, [по дороге] прилег на землю и увидел [во сне] лестницу, по которой восходят и нисходят Ангелы [Божии] (Быт. 28:10–22)³⁹. Ведь когда душа, отправившись в странствие и [отрешившись] от [присущей ей] связи с органами чувств, простирается в благомыслии смиренномудрия, словно на подвижническом ложе, то владычественное начало⁴⁰ свое возлагает, словно главу на камень (см. Быт. 28:11), на веру Христову, тогда чувства тела спят, не будучи заняты попечением о насущных [вещах], а сердце бодрствует, делая неусыпным око души. Тогда хранение мысли представляется как лестница, воспаряющая горе́, по которой помыслы, труждающиеся над добродетелями и простирающиеся к ведению горних [вещей], восходят и снова нисходят, смиряемые немощью естества⁴¹. Трезвение есть заповедь пророков: «Приготовься, Израиль, призывати имя Господа Бога твоего» (Ам. 4:12)⁴²; оно же является и заповедью Христовой: «Бодрствуйте и молитесь» (Мф. 26:41; Мк. 14:38). Трезвение заставляет Бога внимать человеку: «уготованию сердца их внят ухо Твое» (Пс. 9:38), – говорит блаженный Давид. И Христос считает блаженными тех, кто предан трезвению: «Блаженны чистые сердцем», то есть пребывающие в трезвении и хранящие [свой] ум; а причина [такого блаженства Им также указывается]: «ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Оно есть дар, непрестанно желаемый и взыскуемый [нами]; жаждущие и стремящиеся стяжать его должны ежедневно молиться так: «Даруй нам, Боже, бодрствующий ум, помыслы целомудренные, сердце трезвенное, сон легкий и избавление от всякого диавольского мечтания»

Само же это благотворное трезвение любит возлюбивших его, а взыскующие его и глаголющие: «Когда приидеши ко мне?» (Пс. 100:2) – обретут его, и оно, явившись, ответит встретившим его: «Я сокрыто облаками нерадения, и мракотворное забвение⁴³ ненавидит меня. Мрачное неведение затемняет меня. Смертоносное нерадение преследует меня. Я встаю рано в беспристрастном уме. Восхожу, [подобно солнцу,] в мысли, лишенной [страстных] мечтаний. Приносящим великую радость являюсь я в кроткой душе. Пути свои прокладываю в незлобивом сердце. Пред очами моими не предстоит [никакое] лукавство. Ибо «предзрех Господа предо мною выну» (Пс. 15:8), а «чуждии восташа на мя... и не предложиша Бога пред собою» (Пс. 53:5). «Не прильпе мне сердце строптиво» (Пс. 100:4). Изгоню прочь хулу; «вечер и заутра, и полудне» (Пс. 54:18), и во всякое время слежу я за путями духовных врагов моих. Рассказываю душе о засадах страстей⁴⁴ и возвещаю уму о том, как победить их. Облекаю помыслы в доспехи молитвы и повелеваю им молчаливыми звуками петь вместе с Давидом: «Бог нам прибежище и сила» (Пс. 45:2), Помощник при восстаниях страстей, «обретших ны зело» (Пс. 45:2)». Поэтому не будем страшиться, когда зло нападает на нас, пытается отвратить нас от сладости Иисусовой⁴⁵ и обратить нас к плотским страстям и мирским влюбленностям. Нам же «прилеплятися Богови благо есть, полагати на Господа упование наше спасительно есть» (Пс. 72:28)⁴⁶, поскольку в тот час, когда мы отделяем себя от памяти о Господе и внемлем враждебным бесам, в этот час мы и умираем, так как «удаляющие себя от Него погибнут» (Пс. 72:27). Это, напевая, внушаю я тем, кто обретает меня, чтобы они поступали так. Поэтому придите ко мне, [все] желающие, и вкусите труды добродетелей моих, пейте вино умиления и сокрушения. Оставьте стяжание [мирских] вещей, наслаждения плоти, суетные утруждения и бесполезные попечения. Взыскуйте нищету, злострадание и скорби ради Христа. Стяжайте кротость и жажду правды, дабы мир⁴⁷ просиял в мыслях ваших. Извергните из сердец ваших формы, образы и виды страстей и начертайте на мыслях ваших имя Христово, чтобы «изобразился в вас Христос» (Гал. 4:19), делая вас «наследниками Божиими и сонаследниками Христу» (Рим. 8:17). Вознесите помыслы ваши от телесных попечений и устремите взор к молитвенному размышлению о духовном⁴⁸. Услышьте знаменитого Даниила, глаголющего: «Воздвигох очи мои, и видех» (Дан. 10:5). Возлюбите целомудрие и чистоту, ибо очи мои обращены на тех, которые незыблемо [пребывают] в вере и не взирают с распущенностью на лица женщин⁴⁹. Тот, кто служит мне, ходит по стезе исполнения заповедей, а лжец, наглец и клятвопреступник не служит мне; не радуюсь я и пустословию. При появлении первых мыслей⁵⁰ лукавой похоти я убиваю все постыдные страсти, ибо, видя прилоги [этих страстей]⁵¹, я не позволяю помыслам приходить в движение. Ведь когда образы помыслов запечатлеваются [в нас], то происходит согласие мысли⁵², и душа, словно раба, попадает в плен [к нашим] врагам, а я изгоняюсь из своей области. Зная это, я восстаю против [всякого] мечтания, отвращаясь от сдружения⁵³ с ним. Видя меня столь труждающимся, супруга моя – молитва – сразу же присоединяется ко мне (ибо весьма любит меня), поскольку я лаю на воров и бужу хозяина дома – ум; ее непобедимой силой уничтожаются [и изгоняются] из верующей души все помыслы, возделывающие беззаконие, вместе с их мечтаниями. И вот я открыл таинственные пути мои. Шествуйте по ним, ибо Дух Божий руководит ими, и тот, кто водится Духом, становится сыном Божиим. Как говорит [апостол], «все водимые Духом Божиим, суть сыны Божии»» (Рим. 81:4).

Но пусть молитва – сама царица добродетелей⁵⁴ – выглянет с высоты чистоты и громогласно заявит своим данникам, совлекшим свои одежды и облачившимся в ее одеяния: «Я даю подвижникам на время передышку от телесных трудов, ибо тех, кто платит мне дань утруждениями души и тела, я взамен вознаграждаю плодами Духа (см. Гал. 5:22–23), – удостоившиеся таких плодов становятся превыше бесовских козней. Я есть сокрытое поле: его приобретают те, которые с усердием отвергают от себя все [блага этого] мира⁵⁵. Я есть та, которая выводит ум [из соблазна] чувственного ощущения здешних [вещей], рассекая «главы сильных» (Авв. 3:14), то есть страстные мечтания властвующие над душой, чтобы добиться ее согласия на грех. Я есть огонь, который пришел низвести на землю Господь (см. Лк. 12:49), возжигаемый в невещественном теми, кто [еще] вещественен⁵⁶. Я есть оплот против врагов: «Вси язы́цы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им» (Пс. 117:10). Я есть учительница ведения Христова: «воньже аще день призову Тя, се познах, яко Бог мой еси Ты» (Пс. 55:10). Я есть утешение отчаявшихся: «Благодушествует ли кто, пусть поет псалмы; отчаивается ли кто, пусть молится»⁵⁷. Пребывающий в безмолвии [и отвлекающий свою мысль] от [всякого греховного] помысла беседует со мной. Пребывающий в молчании внимает мне. Не позволяющий очам [своим] предаваться кружению⁵⁸ сохраняет меня, ибо любовь к телесным зрелищам обкрадывает любовь того, кто собеседует со мной. Тот, кто следует по пути неуклонного созерцания, во мне пребывает, и я в нем (см. Ин. 6:56): он приносит плод благости, кротости, милости, смиренномудрия, веры, воздержания и других даров (см. Гал. 5:22–23). Однако кто не пребывает со мной, извергается вон из Божественного ведения: он отвергается как горделивый и покрывается мраком как нечистый; помыслы мира захватывают его, ввергая его в огонь плотских наслаждений, и он сгорает [в нем]. Я есть пламенный и обращающийся меч (см. Быт. 3:24), поскольку я постоянно вращаюсь и разбрасываю в сердце [искры] несказанных умозрений, воздвигая [их] против мыслей, сражающихся [с нами]⁵⁹. Я сохраняю познающие силы души, а желания преходящих благ предаю огню. Того, кто малодушествует и не принимает моих трудов с надеждой и терпением, я делаю [пребывающим] вне блаженной жизни, но того, кто познает меня, припадает ко мне и непрестанно желает быть со мною через постоянное покаяние и [добровольное] приятие скорбей и многих искушений, я делаю одним духом с Господом (см. 1Кор. 6:17). Ведь если я умерщвляю плотские движения, то [одновременно] оживотворяю умозрения души. Я есть падение тех, кто желает отпасть от меня, и восстание тех, кто [твердо] пребывает во мне и благоговеет перед Богом; я есть слово, прекословящее духам злобы⁶⁰. Ведь непрерывно произнося в глубине души [молитву] «Господи Иисусе», я усваиваю весь ум и [все] помыслы души моему созерцанию и произнесению вслух, [а тем самым] оказываюсь прекословящим неразумным страстям и обычным [житейским] попечениям.

Я есть день Господень, сотворенный Им, поскольку я действую при призывании многовожделенного имени Его⁶¹, радуя всех тех, кто постоянно устремляет свой взор на меня. «Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь» (Пс. 117:4). Также: «В той день погибнут вся помышления их» (Пс. 145:4). Ибо когда мой свет сияет в душах верных, тогда из них исчезают размышления [всякого] мирского мудрования, поскольку я переношу их в бессмертный мир, запечатлевая на этих душах радость неизреченных благ. Видя меня, Авраам обрадовался (см. Ин. 8:56). Ведь он обрадовался в [своей] душе, усмотрев в прообразе то, что я являю в истине преданным мне от всего сердца и без небрежения. Авраам взошел на гору, чтобы принести в жертву Исаака; и когда он связал ему ноги, приготовившись к закланию, то был остановлен Ангелом: неожиданно Авраам получил обратно Исаака живым, принеся в жертву вместо него барана (см. Быт. 22:1–19). Так преобразовательно он был введен в таинство дня Воскресения Христова⁶². Потому Авраам и возрадовался, получив откровение этого таинства. Вследствие чего, о человек, непоколебимо придерживайся меня в сокровенных глубинах своего сердца – и ты ясно узришь проявление таинства. Ревностно взойди на мой крест и духовно и трезвенно произнеси в мысли своей имя Господа и Бога твоего. Тогда увидишь помысел правого суждения, связанный по ногам смиренномудрым и верующим умом и послушный служению Божиим волениям, но отнюдь не умерщвляемый. Ибо “меч духовный” (Еф. 6:17) предназначен не для того, чтобы отсекать от сердца чистый помысел естества, но, наоборот, чтобы спасти и сохранить его. Ведь если он будет уничтожен, то кто будет соработничать с умом [в достижении] наилучшего? Поэтому [духовным] рассуждением истины уничтожается непостоянное и надменное суждение неразумного чувства и мечтания. Ведь когда это суждение умерщвляется ударом [духовного меча] разума, тогда чувство становится орудием добродетелей, действующих в телесных членах, а мечтание, изолированное [от чувственных впечатлений]⁶³, приносит в ум образы смыслов, сокрытых в зримых формах [вещей], которые проявляются в душе посредством созерцания⁶⁴. Я есть освобождение попавших в узы нерадения, свет ослепленных неведением, исправление падших, страж приходящих ко мне, любовь отвергших [все] мирское, крепость благих помыслов. Я даю приют сиротствующему уму, ушедшему в странствие от [этого] мира, и душе, овдовевшей от плотской привязанности. Я гублю путь страстей и помыслы гордыни, а в сердцах смиренных я воцаряюсь. Не отведавшие меня чужды радости, но являются причастниками [мирской] печали; они сопричаствуют [душевным] колебаниям, малодушию, двусмысленности и преисполнены трусости перед бесами, дикими зверями, людьми, изменениями стихий и различными болезнями; часто они впадают в немощь и трепещут перед тенями человеческими.

Некоторые полагают, что для достижения совершенной добродетели достаточно телесных трудов, и, предав себя утруждению, не стяжали желания меня. Они не знают, что пост, воздержание, бедность, сон на голой земле, [добровольное] лишение сна, коленопреклонения и все другие телесные [труды] совершаются ради того, чтобы обрести меня – царицу добродетелей и дверь к плодам Духа. Вследствие этого они, целиком полагаясь на труды свои и совсем не заботясь о любви ко мне и о молитвенном размышлении, остаются в [области] чувства, как иудеи [пребывают в области] буквы, и не стараются обрести сокрытые добродетели, доставляемые мною. Ведь они считают, что уже достигли совершенства и стали свободными от [житейских] попечений, а на самом деле потеряли [всякое] рачение о лучших из добродетелей, будучи похищаемы тайными страстями порока⁶⁵. Земледелец в надежде на зимнюю жатву бросает в землю семена, и подвижник, горя желанием радеть обо мне, осуществляет телесные труды свои. Сеющий и не собирающий жатву гибнет от голода, а подвергающий себя телесным утруждениям и не молящийся в сердце [своем] обнаруживает, что труды его бесполезны. Ведь в обоих случаях удовольствие [возникает] из того и другого. Плоды созревают, но внезапный град или порывы противоположных ветров уничтожают их, и земледелец является самым бедным из всех [людей]. Также и когда телесные труды приумножаются, а молитва не совершается в душе ревнителя [благочестия], укрепляя его на [добрые] дела, оберегая их и пробуждая душу для размышления над благими мыслями, то тогда дуют [ветры враждебных] духов гордыни, ярости, гнева и других страстей, незримо приводимых в движение. Они рассеивают душу по местам дурных мыслей и негодных дум – и человек представляется тогда наиболее жалким из всех [людей]. Если я отсутствую, то не губятся лукавые помыслы, сердце не делается сильным, душа не стяжает мир и радость Духа, ум не упивается ведением Бога и не освобождается от [прелестных] форм [этого] мира; он не облачается в любовь, не обретает он своего движения в мудрости, не укрывается в оплоте смиренномудрия, восход чудных созерцаний не озаряет его и ни один из даров Божиих не осуществляется в нем.

Я есть посредница этих и других беспредельных и неизреченных благ, посылаемых [людям] свыше. Ибо я привожусь в движение в помысле ведения, воспринимаю в себя силы естества и вверяю их Силе Божией, убеждаю их ревностно предаваться Ему с помощью надежды, склоняю [перед Богом] внутренние глубины блага [в человеке]⁶⁶ – [и тогда] душа примиряется с Богом. Сразу же собираются светозарные облака, на мысль проливается ливень [Божиих] даров, и земля сердца преисполняется духовным ведением. Тогда Божественные смыслы бьют преизобильным источником, телесные члены сохраняются в утробах [духовного] делания, а чувства души соблюдаются в ведениях Божественных созерцаний. На меня указывал Иаков, когда он стенал о вседобром Иосифе, проданном в рабство братьями (Быт. 37:23–36). Ибо стяжавший меня и вкусивший от меня наслаждение испытывает в сердце [своем] безутешную муку, когда видит меня преданной чувствами и попечением о делах человеческих, когда видит, как я исчезаю из очей души и как похищают меня из объятий любящей силы ее. Солнце садится, и что, разве день наступает? Так и я: если удаляюсь из обиталища мысли, то кто утешит душу? Солнце восходит, и мрак убегает от лица его. И когда я глаголю в сердце, тогда и злоумышляющие на душу исчезают «яко дым» (Пс. 36:20). Когда солнце заходит, тогда небесная твердь остается, а если я не восхожу в душе, то твердость сердца уходит, ведь я дарую силу помыслам и укрепляю их, поскольку являюсь твердью души. Любящие мирскую мудрость не знают меня, не любят и не взыскуют меня, ибо довольствуются рассуждениями своего знания, порожденного многим научением. Они уподобляются тем, кто бродит в ночи при недостаточном и слабом свете луны. Но даже если некоторые и утешаются лунным светом, тем не менее они, познав духовный свет, жаждут восхода солнца, чтобы исполнить нужные дела свои, ибо не могут они дневные дела осуществлять ночью. Превозносящиеся знанием, которое надмевает и изливается спесью, и побуждаемые тщеславием не жаждут [ничего] моего и не стремятся созерцать свет. А поэтому предаются они в руки гордыни, гнева, зависти, вражды и многоглаголания. И как луна не может, начав наполняться, прекратить это делать, а, наполнившись, убывает, так и посвятившие себя целиком внешней мудрости, будучи пленниками самомнения, воображают себя обладающими богатством знания, а на самом деле они нищенствуют, не имея истины, поскольку не обладают и следом смирения, доставляемого мною, которое является носителем неложного образа мыслей⁶⁷. Когда они считают, что преисполнились знания, тогда оказываются далеко от ведения, несущего [в себе] любовь и сердечную кротость, ибо знание, порабощенное желанием славы, служащее чванству и сопряженное с дымом гордыни, есть наиразумнейший змий, отлученный от света Божественного ведения, как и [был он изгнан из числа] разумных [тварей]⁶⁸: он смертоносен для души, удаляет ее от моего восхода и является закатом ведения Бога. А если ты хочешь узнать, что есть жизнь разумной души, внемли Слову Жизни: «Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:З)⁶⁹. Слово мудрости века сего несет преходящее знание этого мира, сравнимое с ночью и порождающее неразумные желания. А Слово, обретаемое через меня и являемое мною тем, кто предан мне, есть Слово Божие и Бог, дарующий ведение Всесвятого Духа Его, бьющее источником непреходящей жизни, [изливающее] реки любви и воды отдохновения и творящее из тех, которые жаждут Его, «сынов дня» (1Фес. 5:5).

Поэтому, подобно тому как шествующий в темноте ночи претыкается о [различные] препятствия, боится сбиться с пути, страшится нападений разбойников и наскоков диких зверей, бродящих во мраке, так и плывущий в неразумии подобного знания попадает в сети всеразрушающего самомнения⁷⁰ и возбуждения страстей, поскольку стяжал разумение, лишенное [Божественного] Света. И подобно тому, как шествующий при свете дня избегает всех таких бед, так и тот, кто постоянно пребывает в созвучии со мной, не увлекается встречающимися ему страстями, но непрерывным призыванием Господа Иисуса, которое звучит в чистом сердце, словно удары по струнам кифары, изгоняет из своей души смуту греха, как изгонял Давид игрой на гуслях злого духа из Саула (1Цар. 16:14–23), и вкушает безмятежную радость духа. Я есть жезл Моисеев, спасающий любящих меня, а ненавидящих меня уничтожающий ударами, наносимыми прямо и сбоку (см. Исх. 4:2–5, 17; 14:16; Чис. 20:7–13), ибо я незыблемо удерживаюсь благочестивым умом. Через трезвение, повелевающее быть правоте сердца, я творю в душе [духовное] различение, сокрушающее пустоту изнеженного желания и открывающее стойкость мужественного образа мыслей⁷¹, ибо оно соблюдает этот образ мыслей несмешанным [и свободным от какой-либо] связи с плотью. Смыслы добродетели, распространяясь здесь, остаются невредимыми от наскоков порока, [происходящих] как справа, так и слева. Благодаря смирению, запечатлевающему мысль готовым к повиновению и подчинению намерением, я истребляю и гублю горделивые помыслы, которые вновь преследуют душу после того, как она исправилась добродетелями, стремясь подавить и побороть ее. Ведь после преступления [заповеди] разумная душа отринула [от себя духовное] различение и стала совершать дела свои, руководимая [каким-либо] рассуждением неразумного желания. Однако Слово Божие, желая при Своем Вочеловечивании вновь даровать человеческому естеству [духовное] различение, начертало через Моисея образ благодати различения, дарованной человеческой природе много лет назад, и повелело вывести Израиль из Египта и отделить народ, знающий Бога, от народа, не знающего Его. Поэтому Моисей, выведя израильтян из Египта, а потом, двумя ударами жезла разделив и соединив море (см. Исх. 14:15–31), предызобразил происшедшее позднее восстановление [нашего] естества, которое обрело благое различение, возвратилось к самому себе и соединилось с самим собой⁷². Через разделение воды создав сухое место, [Моисей] даровал израильтянам проход и тем самым начертал движение помыслов в душе. Соединив же воду и заставив ее вернуться назад, поглотив людей фараона, он указал, что вражда, проницающая [все наше] естество, уничтожается единством любви. Ты ясно увидишь, как это свершается, если с помощью трезвения целиком соединишься со мною, ибо когда дарованное мною ведение проливается в душу, тогда помыслы естества отделяются от неразумного желания и освобождаются из мрака неведения. Душа же, шествующая к любви Божией, сочетается как со своими собственными силами, так и с личностями [других] людей⁷³, [вследствие чего] она становится боголюбивой и человеколюбивой. А поэтому разрушительная [сила] вражды в естестве, не имея [места], куда бы ей двигаться, уничтожается.

Своими молитвами Моисей укрепил Иисуса [Навина] и обратил в бегство Амалика (Исх. 17:8–16); так и ум, молясь, усиливает [наше] разумение и ниспровергает похоть. Блаженный Давид постоянно провозглашал обо мне как о несокрушимом оружии против страстей и неприступной твердыне добродетелей, говоря: «Помянух Бога и возвеселихся» (Пс. 76:4), «Помянух в нощи имя Твое, Господи, и сохраних закон Твой» (Пс. 118:55), «Помянух имя Твое во всяком роде и роде» (Пс. 44:18), «Помянутся и обратятся ко Господу вси концы земли» (Пс. 21:28), «молитвы моя воздам пред боящимися Его» (Пс. 21:26), «Во мне, Боже, молитвы, яже воздам хвалы Твоя» (Пс. 55:13). И чтобы не подбирать мне множества строк, [обратись сам к Псалтири,] прочитай псалмы, и узнаешь [многое] обо мне. Господь наш Иисус Христос днями научал народ в синагогах, а ночами Он удалялся в пустыню и молился. С помощью примера вдовы и неправедного судьи (Лк. 18:1–8) Он заповедал нам быть настойчивыми в молитве. Идя на спасительные страдания ради нас, Он постоянно молился (Лк. 22:44). Апостолы же говорили: «Мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6:4). А божественный Павел пишет: «Прошу, будьте постоянны в молитве, бодрствуя» (Кол. 4:2). Также Церковь молилась о Петре, находящемся в темнице, ибо [Писание] гласит: «Церковь прилежно молилась о нем [Богу]» (Деян. 12:5). Поэтому и узник, более мощной силой сковав заключивших его в узы, освободился из темницы. Лики иерархов, учителей, благочестивых и праведных [христиан], мучеников и всех святых мужей достигли совершенства благодаря мне. Некоторые, одержимые слепотой души, не вкусившие моей благодати и не знающие того, какие блага даруются мною, когда я непрестанно действую в душе, глумятся надо мною и презирают ставших обладателями моего богатства с помощью нищеты [духовной]⁷⁴. Но если когда-нибудь потом они прекратят свое безумие и пожелают обратиться ко мне, то и я обращусь к ним, озарю их светом ведения, и они познают навыки сокрытого зла, воюющего против них, как изрекает пророк: «Господи, открой мне и уразумею: тогда видех начинания их» (Иер. 11:18). Но если они желают пребывать во мраке разумения своего, то пусть они задают вопрос тем, кто, лишившись очей, не могут видеть чувственного солнца, – [тогда узнают,] что выпало на долю их».

Наученные этой царицей [добродетелей] таковыми великими «глаголами вечной жизни» (Ин. 6:68) и насыщенные ими, давайте отправимся в путь и приступим к ней, чтобы просветились лица наши⁷⁵. Обратимся с вопрошанием к ней, ибо она не откажет из-за зависти научить [нас] житию своему. [Писание] гласит: «Благовестих правду в церкви велицей... истину Твою и спасение Твое рех» (Пс. 39:10–11). Где пасешь ты [козлища своя] (см. Песн. 1:7), всевидящая добродетель? Где возлежишь на ложе, восторг души? Кто взыдет (см. Пс. 23:3) к размышлению о тебе? Кто укрепится в любви твоей? «Я пасу [козлища своя] в трезвении; возлежу на ложе смирения; тот восходит ко мне, кто, достигнув высоты преуспеяния, нисходит долу своим образом мыслей; тот укрепляется в любви моей, кто [постоянно] пребывает внимательным и не блуждает, влекомый похотями [страстей]». И пусть действительно овладевают нами эти краткие глаголы, а сама [молитва] пусть владычествует над нами; овладев нами, пусть она одержит победу над [всеми] помышлениями нашими, приготовит блаженную обитель для них, и [тогда] мы произнесем слова Давида: «Сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе. Ибо птица обрете себе храмину, и горлица гнездо себе, идеже положит птенцы своя» (Пс. 83:3–4)⁷⁶. Если мы трезвенно и непрестанно молимся, то сердце наше, призывающее имя Бога Живого, пребудет ликующим. Ведь ум наш тогда обретет обитель созерцания, а душа наша – гнездо любви, в которое положит помыслы свои и не будет бояться страстей и бесов, ибо сказано: «Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет тебе зло, и рана не приближится телеси твоему» (Пс. 90:9–10). Тщательно молящийся имеет мысль, непосредственно озаряемую Богом. Поэтому следует всегда сочетать трезвение с молитвой, чтобы не оказалось, что помыслом мы молимся, а мыслью блуждаем⁷⁷. Ведь не делающий так не может освободить свой ум от уз пристрастия, потому что молитва его, не [руководимая] созвучием сил души, не простирается к Богу. Подобно тому как Церковь, созвучно молясь, освободила из темницы Петра (Деян. 12:5), так и усердной молитве в душе, совершаемой от [порыва] всей мысли [человека], присуще выводить верующий и деятельный ум из темницы чувств и вести его всего целиком к ве́дению Бога.

До тех пор, пока иерей не оставит внешние [части] храма, не войдет в алтарь и не станет перед престолом, он не может принести бескровную Жертву Господу. Так и ум, пока он не отвергнет действие чувств, и даже движение помыслов, и не пребудет в ведении [Божием], не может принести духовную жертву, осуществляемую в чистой молитве. Прежде всего, ум пребывает неподвижным⁷⁸ – и тогда он чисто движется: это чистое движение обнаруживается как молитва. Подобно тому как циркуль стоит в центре и [вращением своим] завершает круг, так и ум, сосредотачивая себя [целиком] на умозрении о Боге, словно центре своем, совершает круговращение молитвы. Также подобно тому, как центр зрится в средоточии круга, а вся окружность находится снаружи, так и Бог, зримый в середине сердца, помещает всю душу внутри созерцания Его. Своим положением круг соотносится с центром, но окружностью – внутри него и весь в нем. И сущие [вещи] природой своей отстоят от Бога, но творением, Промыслом и своим постоянством все они зависят от Бога. «Ибо все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11:36)⁷⁹.

И чтобы узнать тебе о том, что пока ум не станет [в неподвижности], он не может войти в размышление о молитве и в разумение ее⁸⁰, услышь [слова] Ангела, явившегося Даниилу. Поскольку пророк не мог перенести вида ангельского образа, то Ангел ему сказал: «Данииле, муж желаний, – стани на стоянии своем и разумей в словесех сих... яко от перваго дне, воньже подал сердце твое, еже... трудитися пред Богом... услышана быша словеса твоя» (Дан. 10:11–12). Отложи, наконец, смуту страстей своих, воздержись от помыслов, стань неподвижно в трезвении сердца, обрети понимание в узком размышлении молитвы, которое превосходит широту всяческих словес, и тогда неложно ты узнаешь, что с того часа, как возлюбил ты молиться в смирении, очистилось сердце твое и услышано было моление твое.

Когда душа распнет саму себя, она вознесется от земного, а вознесшись, придет к памяти о [совершенных ею] грехах, признает справедливость случившихся с нею скорбей и постигнет Домостроительство Бога Слова, изумившись ему. Она выскажет порицание тем, которые пытаются очернить и опорочить Промысл [Божий], и опровергнет их. Побуждаемая к самоукорению, она припадет к Богу и попросит [Его] о прощении, говоря: «Господи, изглади во мне память о суетном мире [этом] и даруй мне желание чистых благ Твоих. «Положи хранение» (Пс. 140:3) сердцу моему и огради помыслы мои созерцанием молитвы. Пробуди меня, попавшую в рабство нерадения, к воспеванию Тебя. Воспламени ум светом заповедей Твоих и прекрати мучительную боль страстей моих. Даруй сострадание мне, закрывшей утробу сочувствия [своего] для смертных. Высуши бездну грехов моих бездной милости Твоей. Посели вместе с хором святых [мужей] меня, страстями своими справляющую праздники с бесами. Причисли меня туда, где [раздается] чистый глас празднующих и звук неизреченной радости: там лики праведников и чины Ангелов. [И это для того,] чтобы, созерцая словно в зеркале красоту Благости Твоей, забыла я позор зол моих. Ведь Ты есть вечное веселие, непрекращающийся праздник, вечная радость и блаженный покой, и Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным Твоим Отцом и всесвятым, благим и животворящим Твоим Духом ныне и присно и во веки веков».

Подобно тому как алчущий, взыскуя хлеба, мечтает об этом хлебе и жаждет его, так и взыскующий добро имеет ве́дение об этом добре и стремление к нему; а вследствие такого ведения он изыскивает и надлежащие способы к тому, чтобы обрести добро и вкусить его. Писание гласит: «Взыскающие же Господа не лишатся всякого блага» (Пс. 33:11)⁸¹.

Подлинным же Благом, Благом по природе и Первоблагом, является Бог, от Которого и посылается все доброе нам⁸². Ибо подобно тому, как исходящие от солнечного диска лучи достигают земных [вещей] и освещают их, так и исходящие от великого и неприступного Света Божественные дары творят благое в тех, которые причаствуют им, изменяя этих причаствующих благодаря труду [по возделыванию] добродетелей и вследствие их горячей любви к Богу. Ведь как изрекает [апостол], «всякий дар совершенный нисходит свыше» (Иак. 1:17).

И когда добродетели, соответствующие спасительным заповедям, бросаются, подобно семенам, в [землю] сердца, то призывается, подобно земледельцу, произволение для преуспеяния [и прихода] в меру полного возраста Христова⁸³. Ведь все добродетели, как стеснения ради Бога⁸⁴, удаляют душу от плоти и мира, разрушают стену наслаждения, а дом святого ве́дения они, наоборот, возводят. Между этими [добродетелями] наблюдается различие, которое требует, чтобы делатель [таковых заповедей] со знанием дела приступал к ним, гармонично осуществляя их в доброй целостности. Ибо воздержание и терпение составляют основу, настойчивостью в трудах и шероховатостью их соскабливая гладкость наслаждения. Поскольку это наслаждение пригвождает ум к тленным [вещам], то таковые добродетели прежде всего стремятся расторгнуть связь души с плотью и миром посредством терпения добровольных трудов, а также и терпения скорбей, невольно случающихся [с нами].

Две названные добродетели закладывают основу искомой чистоты. Бдение же, молитва, псалмопение, чтение Божиих глаголов и постоянное размышление, а также безмолвие завершают, посредством малого и [постепенного] добавления, строение души ради добра⁸⁵; привязанность же к миру они изгоняют прочь, мысль возносят горе́, чтобы не пресмыкаться ей и дальше в земных помыслах; ум же они освобождают от всяких страстных мечтаний, являя [ему] чистый воздух Божественных созерцаний.

Тогда и только тогда главнейшая из добродетелей – любовь⁸⁶ принимает в наследие [от других добродетелей] чистый ум, сочетает и соединяет его с Богом, сладостью Божией радует созерцание ума и память о светолитии, превышающем своим сиянием ум, делает этот ум неразлучным с таким светолитием. Любовь есть крыша чистоты, удаляющая всякое мирское и плотское наслаждение и скорбь, с удовольствием принимающая тяжкие труды и утверждающая душу в [ее] общении с Богом, Который и утешает ее. Ибо [Писание] гласит: «Любовь не мыслит зла... все покрывает... все переносит» (1Кор. 13:5–7).

Но пусть и смирение, будь оно печальным или радостным, пребывает [с вами], поскольку оно есть нерасторжимая связь, скрепляющая [все] здание добродетелей и лелеющее чистоту посредством того, что оно уничтожает оскверняющее [нас] тщеславие; оно не превозносится, сокрушает сердце и радостно приветствует мудрое [осознание собственного] ничтожества⁸⁷. Но поскольку [все] стройное сочетание добродетелей вводит святое смирение в середину, то появляется и священное воспоминание об этом смирении, приходящем в самом конце; оно занимает место в числе первых [добродетелей], чтобы явить свое собственное внутреннее расположение и научить [ему других]. Ибо [Господь] изрекает: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним» (Мк. 9:35). Итак, по мере [нашего скромного духовного] рассуждения кратко представим деяния такого смирения, чтобы нерадивым подать руку помощи для их исправления, а [усиленно] подвизающихся укрепить и помочь им избавиться от [возможного] падения.

Смирение есть связь преуспеяний [человека] и уничтожение [его] грехов. Смирение сохраняет добродетели, не позволяя [нам] являть свои свершения. Смирение изглаживает прегрешения, убеждая нерадивого исповедовать их, чтобы навлечь на них презрение. В смиренномудром смирение обретает вид пресмыкающегося, но затем оно являет его голубем, блистающим золотом, возносит на небо и упокаивает [его там]. Смирение имеет два крыла, и тот, кто воспаряет благодаря этому смирению, избавляется, подобно птице, от петли и «сети [ловящих]» (Пс. 123:7), ибо оно не дает ему ни свои свершения тщательно рассматривать, ни на чужие грехи обращать пристальное внимание; наоборот, оно заставляет избегать внешних похвал и осуждать себя изнутри: первое уничтожает тщеславие, а второе упраздняет гордыню. Смирение украшает скромного двумя делами: молчанием о [своих] преуспеяниях и исповеданием [собственных] прегрешений; этим [человек] возвеличивает других [людей] и уничижает самого себя, других считает достойными спасения, а в собственном спасении сомневается. Умеренный скрывает [свои] добродетели, а сердце его взирает на Того, Кто ведает тайное и от Кого он ожидает воздаяние (см. Мф. 6:4). Однако уста его [всегда] готовы свидетельствовать против самого себя. Тем самым он обретает пользу и от того, и от другого⁸⁸.

Сокровище, которое лежит в неохраняемом месте, не может остаться неприкосновенным – и добродетель, которой чванятся, не может следовать вместе с тем, кто уходит [от здешнего мира] туда [в мир иной]. Видел я [некогда] неких [людей], прятавших сокровище, и одновременно заметил их осмотрительные и изощренные ухищрения. Они зарывали золото глубоко в землю, а поверхность земли покрывали ненужным мусором и таким образом посредством ничтожнейшего хлама сохраняли многоценное сокровище.

Таков и навык [подвизания] в смиренномудрии. Ибо пренебрегая зримым, оно сохраняет достоинство духовного; считая преходящую славу человеческую за ничто, оно наследует славу Божию; худшее [в нас], то есть тело, оно возвышает добродетелями, а лучшее, то есть ум, смиряет через сопряженную с ним в одном ярме плоть; землю плоти оно возносит горе́ посредством осуществления заповедей, приготавливая ее к тому, чтобы она была восхищена «в сретение Господу» (1Фес. 4:17) и чтобы она не служила через свою дружбу с дольним «твари вместо Творца» (Рим. 1:25); оно склоняет небесный ум взирать на ничтожество тела, чтобы уподобиться ему сказавшему: «Поставлю престол мой... выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис. 14:13–14). Смирение, противостоя таким образом ухищрениям софиста зла⁸⁹, сокрушает его стрекала – я имею в виду наслаждение, творящее мрак, и преходящую славу, посредством которых он терзает, околдовывает и умерщвляет тех, кто был убежден им. С помощью наслаждения [этот софист зла] совлекает ум долу – к попечению о плотских похотях, а также отделяет ум от Бога. А с помощью славы [лукавый] делает тщетными труды ради добродетели подвижника. В первом случае [диавол] наказывает душу страстями, а во втором случае являет подвижника лишенным [небесных] наград за то, что он взирал на людей, а не на Бога.

Итак, дело смиренномудрия являет себя исключительным, а красота его превосходит все другие добродетели. А теперь посмотри на силу его. Все добродетели уничтожают противоположные им пороки: правда губит несправедливость, целомудрие – распущенность, воздержание – неумеренность, терпение – малодушие, молитва – отчаяние, безмолвие – многоглаголание. И подобным же образом прочие [добродетели] истребляют соответствующие противоположности. Однако тщеславие строит козни всем добродетелям и разрушает их, ибо всякий [человек], подвизающийся в какой-либо добродетели, [обязательно] удручается тщеславием, [невольно] кичась этой добродетелью, но смирение истребляет тщеславие, злоумышляющее на него. Ведь оно защищает праведника и радует его. [Писание] гласит: «Возвеселится праведник, егда увидит отмщение» (Пс. 57:11), то есть когда увидит истребление безбожной гордыни. Это и проясняет пророк, добавив: «руце свои умыет в крови грешника» (Там же), [что означает:] в истреблении грешника (об этом говорят слова «кровь грешника») праведник обретает чистоту сердца (о такой чистоте изрекается – «умыет руки»). В сей жизни [праведник] остается безвестным вследствие отсутствия тщеславия в нем, ожидая своего явления со Христом, поскольку он, по причине смирения, [подвизается] в сокровенном делании⁹⁰, которое закрыто от людей. Ибо если «нечист [пред Богом всяк] высокосердый» (Притч. 16:5), то смиренномудрый, разумеется, является чистым [пред Богом].

И как сказано выше, заметь прекрасное превосходство смирения. Ибо оно не только защищает праведника и творит радость в нем, изгоняя и уничтожая тщеславные помыслы, похищающие его богатство, но также оправдывает и утешает грешника, снимая тяжесть его грехов покаянием и исповедью, а также торжествуя победу над бесами, внушающими нам злое, и рассеивая их. Ибо [Писание] гласит: «Праведный себе самаго отглагольник в первословии» (Притч. 18:17) и «Глаголи ты [грехи] твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43:26)⁹¹.

Итак, увидел ли ты силу, неслыханное богатство и премудрую глубину смирения? Оно само пребывает долу, а [добровольно] пребывающих долу возносит горе́. Оправдывает и спасает грешников через [их] осознание [себя таковыми], через обнаружение [перед Богом своего] безобразия⁹² и через самоукорение. А праведников оно прославляет и возвеличивает через смиренное осознание собственной ничтожности и незначительности⁹³, мудро обретенное [ими] для отражения горделивых помыслов, которые воюют с праведниками под личиной христианского жития⁹⁴. Став огненной колесницей для радушно принимающих его и превращая в пепел лукавых духов, смирение делает беспрепятственным шествие горе́ тех, кто покинул эту жизнь⁹⁵.

Итак, подвижник благочестия, своим тайным деланием долу стремись к [почести] вышней награды (см. Флп. 3:14), но [остерегайся того, чтобы], став обольщенным [мирской] славой, не лишиться тебе плодов своих тяжких трудов. [Ибо тогда,] насыщая себя быстро чахнущими похвалами и питая слух сотрясениями воздуха, ты уже здесь сполна получишь награду свою⁹⁶, а там же, отосланный в ад, ты будешь мучительно алкать и жаждать, совершенно отпав от неизреченной славы, которой окружают себя смиренные. О грешник! Через покаяние восстань вновь и выстави на всеобщее обозрение свои грехи⁹⁷, пренебрегая позором от людей и обращая взор свой, [как на высший образец,] на мытаря (см. Лк. 18:9–14).

Избегающий пустой славы человеческой и [добровольно] принимающий на себя уничижение [от людей] имеет крылья смиренномудрия, благодаря которым праведник стоит и не претыкается, а павший грешник встает и оправдывается. Любящий горнюю славу не ненавидит [свое] уничижение, а не отвергающий [собственное] уничижение отвергает человеческую славу. Если спасаемый праведник уничижает самого себя – ведь [Писание] гласит: «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие» (Лк. 17:10), – то тем более отвратившийся от греха должен уничижать и осуждать себя. Смирение, расширяя свои крылья, подобно птице, защищает и ослабевающего праведника, и обращающегося [к добродетели] грешника: одного оно убеждает [быть твердым], а другого возгревает [к свершению добра].

Преуспевающий [в добродетелях], имеешь ли ты правду [в своем преуспеянии]? Избежал ли ты лап зла? Расторг ли ты узы [своего] пленения? Враг видит [все] это и с еще большим безумием устремляется на тебя, посредством гордыни [постоянно] следуя за тобой. Подражай Моисею⁹⁸. Сердечной молитвой возопи к Богу⁹⁹. Восприми смирение распятого ради тебя Христа и, словно жезлом, ударь им по плотскому и славолюбивому помышлению своему, как [ударил Моисей по водам] Красного моря (см. Исх. 14:15–21). Уничижением и осуждением себя скрывай добродетели свои – и таким образом ты истребишь врага своего. Сочетай с преуспеяниями своими смирение, [достигаемое] с помощью самоуничижения, а с помощью муки и бесчестия возьми крест свой и следуй за Христом (см. Мф. 10:38; 16:24; Мк. 8:34; Лк. 9:23). Возвысившись над земною дружбой и обыкновением, умертви все плотское помышление [свое], через любовь привлеки к себе Христа – и Христос будет жить в тебе, водимом Его Духом¹⁰⁰. Кающийся, сопряги со множеством исповедуемых тобою грехов и смирение – оно, как сильнодействующее лекарство, очистит всякую скверну плоти и духа. Залогом этого служит мытарь, оправдавшийся не вследствие своей искренности, но вследствие сочетавшегося с этой искренностью смирения. Ибо если бы он был спасен своей искренностью, то тем более был бы спасен фарисей, говорящий о своих подлинных свершениях (см. Лк. 18:10–15)¹⁰¹.

По искренности своей они оказываются равными: один стяжал добродетели, а другой – грехи, и ни один из них не солгал. Ведь если бы мытарь был оправдан своей искренностью, то тем более был бы оправдан фарисей за свои [нравственные] свершения. Поэтому искренность ни мытаря не оправдала, ни фарисея не осудила, но различное умонастроение¹⁰² единых в своей искренности справедливо разделило их. Фарисей, смешавший с искренностью пагубное превозношение [своими] свершениями, был осужден на жалкую участь, а мытарь, сочетавший смирение с искренностью [осознания своих] прегрешений, был оправдан¹⁰³. И посмотри, [каковы] своеобразные свойства смиренномудрия: стоя в храме и молясь, [мытарь] не устремлял взор свой к небу, но пребывал мрачным, рыдал, бил себя в грудь и презирал себя, являя перед всеми свою грешную жизнь, а когда фарисей унизил его, то он ничего не ответил¹⁰⁴. Видишь, какого заступника [имеем мы в лице] смирения? И мытарь был оправдан, тесно сочетав с самим собою это смирение посредством [выставления себя на] позор, самоосуждения и самоукорения. За смиренномудрием следует и искренность, однако за тем, кто искренен, не обязательно следует смирение. Ибо мы видим многих, которые бывают искренними, но при этом превозносятся, а потому и не получают никакой [духовной] пользы – наоборот, они претерпевают большой ущерб вследствие своего неразумия¹⁰⁵.

Примеры тому: фарисей и мытарь. Первый выставил на всеобщее обозрение свершения свои, которые имел, а второй явил перед всеми всю свою греховную жизнь. Враг душ наших не только соразмерно противопоставляет прочим добродетелям противоположные им [пороки] и тем способствует уничтожению этих добродетелей, но и, воюя против истины, усиленно старается ниспровергнуть ее посредством лжи. Однако если он не в силах сделать это, то примешивает к истине гордыню, чтобы, не имея возможности исполнить задуманное явным образом, осуществить это коварным и тайным способом. Как враг, он вводит ложь, но посредством гордыни он шествует вместе с истиной подобно другу: первое – для ниспровержения истины, а второе – для обвинения и осуждения совести, а также – для прекословия и пристрастия к спорам. [Лукавый] знает как о карах, грозящих грешникам, так и об обещанных праведникам наградах. Поэтому он старается, чтобы сластолюбцы возненавидели добродетели из-за греховного наслаждения, а любящие добродетели лишились награды из-за пустой славы. Одно он делает ради того, чтобы [грешники] были подвергнуты карам, а другое чтобы показать бесполезность добродетелей. [Диавол] есть явный и законченный злоумышленник и советник: он – коварный злоумышленник, когда внушает [нам] лучшее, и [коварный] советник, когда подсказывает правое. В отношении [людей] благих он вначале изображает дружбу, но заканчивает неприкрытой враждой, а в отношении [людей] порочных он сразу же проявляется таковым, каков он есть. Когда его просят изречь истину, то он ее скрывает, лжет и тщеславится; когда же его изобличают и вынуждают признать истину, то он перекладывает вину [за свою ложь] на другого, а поэтому его признание истины не приносит никакой пользы, поскольку он проявляет свою заносчивость и осуждает другого, а делая это, осуждает сам себя.

Видишь, как тщеславие, повсюду следуя [за нами], наказывает тех, которые принимают его? Египет – страна фараона, а грех – страна диавола; в эту область и удаляется блудный сын¹⁰⁶. Убегая из Египта, Израиль пересек море по суху (Исх. 14:22), а тот, кто оставляет грех, обретает добродетель. И пусть странный путь через Красное море напоминает тебе о добродетелях¹⁰⁷: как фараон преследовал Израиль, следующий этим путем, так и за тобой, устремляющимся к добродетели, следует тщеславие, взыскующее поработить тебя [и подчинить] руке гордыни. Вместо Моисея ты имеешь Владыку Моисея, вместо жезла его – Крест Распятого за тебя¹⁰⁸. Сухой путь через море начертывает образ Креста, вздымающегося вверх; поперечный удар [жезла Моисея]¹⁰⁹, соединявший разделившееся море и [вновь] покрывающий водой ставшую сухой землю, изображает поперечный брус Креста. Сочетай и ты смирение с добродетелью, истреби [в себе] наслаждение и [ложную] славу, сораспявшись со Христом (см. Гал. 2:19) и освободив себя от духовного Фараона. Посредством труда добродетели вознесись от земли, с помощью смиренного мудрования пересеки воздух и достигни неба – тогда ты избежишь врагов своих и станешь неуязвимым для стрел гордыни, метаемых в тебя.

Разделение моря позволило Израилю пройти в пустыню, а когда [воды] его вновь сомкнулись, то утопили преследователя Израиля. Тот же, кто удваивает в себе священную двоицу – я имею в виду добродетель и смирение¹¹⁰, – достигает бесстрастия через добродетель и истребляет через смирение преследующих его врагов. Освободившись от мучающих его страстей, он проводит [жизнь], преисполненную глубокого покоя, во Христе, даровавшего нам бесстрастие через Свои спасительные Страсти. Разделение вод и переход Израиля [через море] были чудом, но таким же чудом было и соединение вновь воды [моря] и гибель врагов [Израиля]. И оба [эти события] являлись предызображениями¹¹¹ действия Креста Господня, ибо распятый ради нас Христос посредством Креста и нас спас, и бесов упразднил.

Если ты носишь в себе памятование о Господе укорененным в тебе и [постоянно] питаешь в себе любовь к Нему¹¹², то сможешь отвергнуть прочь [все] восстания плотского, то есть диавольского, помышления, которые суть: превозношение, гордыня, высокомудрие, самомнение, спесь, тщеславие, человекоугодие и лицемерие. Они – изобретения и порождения лукавого; взяв их на вооружение, словно колесницы, он воюет против нас. Поэтому когда ты усваиваешь эти [страсти] и исполняешь их, то умерщвляешь себя, а во врага вдыхаешь жизнь, ибо страсти, к которым мы питаем любовь и которые осуществляем, являются для него пищей. Наоборот, когда ты, получив силу от Господа, исполняешь заповеди [Его] и скрываешь делание [их], чтобы осознать ничтожество свое, то оживотворяешь себя, а диавола умерщвляешь. Ведь [Писание] гласит: «Мраволев погибе, занеже не имеяше брашна» (Иов. 4:11)¹¹³.

Когда море прямым ударом жезла было разделено, а середина бездны [его] стала сухой землей и разделенные воды были стеною по правую и по левую сторону, тогда Израиль пошел среди моря по суше (см. Исх. 14:22), дабы познали мы реальным образом, что добродетели являются серединой. Идущие путем добродетели и устремляющие свой взор к пустыне бесстрастия должны избегать и излишеств, и [чрезмерной] скудости, как изобретений диавольского мудрования, которые образовывают [в нас] плотскую волю. Если обратить эти изобретения, как чуждые [нашим] душам, против бесов, придумавших их, то они уничтожат своих творцов, словно пораженных собственными стрелами. Ведь как место бездны [моря], ставшее твердой сушей, было домостроительно устроено для спасения Израиля и [израильтяне] перешли по нему с великим страхом и стремительным усердием, поскольку видели над головами своими стоящие [огромные] волны разделенных вод и египтян, уже наступающих им на пятки и безумно дышащих за спиной их, так и [мощные] слои моря, вздымающиеся, словно горы, и твердые, словно стены, чудесным образом обрушились, чтобы утопить преследователей народа Божиего, желающих обратить его в рабство.

Тот, кто избегает греха, обретает делание добра, а творение блага есть навык [в нем, происходящий благодаря] бегству от зла. Если бы Израиль не пересек Красное море, то он не избавился бы от страха перед египтянами и рабского служения им. А если ты не отсечешь от себя привязанности своей души к плоти, то не достигнешь любви Божией; если же не обретешь пристанища в любви Божией, то не будет обитать вместе с тобою и смирение. Когда же ты [тесно] сочетаешь с собою это смирение, то легко уничтожишь врагов [своих]. Сначала Египет постигло десять казней (см. Исх. 7:14–10,29; 12:29–30)¹¹⁴, а затем Израиль освободился от рабства. Также и плоть, мучающая душу, если она не будет, в свою очередь, десятисловием заповедей¹¹⁵ подвергнута мучениям, то ум не сможет быть свободным от рабства наслаждению, которое действует в нем. И если мысль не очистится от страстей, то и само делание добрых [дел] становится недоступным [для нас]. И свидетелем тому закон, не позволяющий приносить в жертву овцу, имеющую какой-либо порок (см. Втор. 17:1).

Подвизающийся в духовном делании¹¹⁶, поскольку он отделился от сластолюбивого деяния тела и телесным образом отстранился от реалий [мира сего]¹¹⁷, должен также вместе с этим отвергнуться и от связи [своего] размышления с такими реалиями, а также сохранить свою душу несмешанной со страстью, [делая это] с помощью разделяющего рассуждения¹¹⁸. Ведь правое рассуждение, [исходящее от правого] ведения, и приношение духовного делания совершает правым.

Таким образом, рассуждение, проявляющее добро, есть место добродетели, к которому прокладывает свой путь душа, изгоняющая из себя [все] дурное. Добродетель же есть способ [действия], осуществляемый вместе с благочестивым расположением [души] и устремляющийся к совершенству, поскольку такое расположение имеет своим основанием разумный смысл [человеческого бытия] и проявляет этот смысл¹¹⁹. Совершенство добродетели ткет одеяние любви, а любовь охватывает собою [всю] душу, украшает и услаждает ее зрелой красотой единства с Богом. Ведь когда любовь видит, что душа с помощью добродетелей обнажается от всякой мирской похоти, то сразу же облачает ее в [сияющее] облачение и сочетает со Христом. И душа, украшенная красотой Божественного единства, забывает о всех своих земных попечениях и обращается к радости и [духовному] миру. Это являет и щедро услаждающийся дарами Духа Павел, говоря: «Плод же Духа: любовь, радость, мир» (Гал. 5:22)¹²⁰. Стало быть, душа, сочетавшись с любовью Божией и просвещаемая ею, шествует к смирению. А смирение есть осознание нищеты человеческой и богатства Божиего, которое убеждает [человека, сподобившегося духовного] преуспеяния, считать самого себя за подлинное ничтожество, даже если он и удостоился счастливого удела [в земных вещах].

Это ты можешь узнать и из повседневного опыта. Ведь если какой-нибудь человек, находясь в крайней нужде, приходит к богатому и после многочисленных просьб получает деньги, чтобы пойти па торжище [и купить все необходимое], то разве он будет рассматривать эти чужие деньги как свою собственность и превозноситься полученным в долг? Разве он не будет испытывать страх перед заимодавцем, всячески подчиняться ему, смиряться перед ним, всегда питать к нему добрые чувства и благодарить его? Страшась просить, думая о возврате денег, данных ему, и поэтому понимая, что на него [в противном случае] обрушится нищета и позор, он всеми силами будет ублажать душу заимодавца, чтобы тот отложил возвращение долга и позволил бы должнику и дальше покупать необходимое пропитание. Таковым же считай и внутреннее расположение [души] смиренномудрого. Ведь как телесное око, если оно удалится от внешнего света, не сможет различать то, что перед ним, так и преуспевающий в добродетелях, когда он начинает считать самого себя [заслуживающим уважения] и услаждаться красотой своих преуспеяний, то сразу же его покрывает туман гордыни и превозношения – и он начинает приписывать [духовные] дары собственной воле. А поэтому, как лист зимней порой, он отпадает от благодати, падает и осуждается как преисполнившийся гордыни.

Тот, кто отпадает от зла и творит благо, избегает рук врага, а руки лукавого суть делание зла и неделание добра. Тот, кто пресекает желания свои и подчиняется духовному отцу своему, тот легко истребляет врага. Желание есть море¹²¹. Пресечешь ли ты [свое] желание? Тогда ты должен осушить море. Ты возлюбил тернистый путь добродетели? Тогда ты должен пройти мимо расслабленной и сластолюбивой жизни и достичь пустыни. Ты скрываешь [свою] добродетель и приписываешь [свое] преуспеяние Тому, Кто видит тайное (см. Мф. 6.4,6)?¹²² Тогда ты должен утопить [свою] гордыню и можешь сказать силам души и членам тела: «Поим Господеви, славно бо прославися» (Исх. 15:1 и 21). Триипостасный Бог – Тот, Кто истребил тройной чин бесов, воюющих против тела, души и духа, а также спас трехчленную душу¹²³. Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков.

Сестры и матери! Обычно [люди], бывшие богатыми, но затем впавшие в бедность, приходят к заимодавцам и, когда получают в долг, то бывают довольны, как получившие искомую ими сумму денег. Однако когда заимодавцы требуют вернуть данные в долг деньги, то эти бывшие богатые люди весьма раздражаются. Даже если они преуспели и стали способны отдать долг, то [понимают, что] опять остаются в жалком состоянии и становятся бедными. Но если они не могут заплатить долг, то не избегают рук и тиранического насилия [заимодавцев], требующих [своего].

И мы также были приведены Богом в состояние богатства добродетелей, но когда расточили силу своей души в суетных [времяпровождениях], то стали бедными и нищими наподобие расточившего отцовское имущество, ушедшего от отца в дальнюю сторону и докатившегося до того, чтобы есть пищу свиней (см. Лк. 15:11–16)¹²⁴. Поэтому когда мы отпадаем от благ, то приходим, словно к заимодавцу, к лукавому и берем в долг у него срамные похоти и лукавые помыслы. Теряем любовь и стяжаем ненависть; утрачиваем правду и обретаем неправду; отвергаем воздержание и становимся владельцами распущенности; изгоняем мир и навлекаем на себя войну; ненавидим кротость и возлюбливаем гнев и жестокость. Все эти лукавые расположения души мы одалживаем у диавола. Ведь желания¹²⁵ лукавого чужды нашей природе. Ибо как берущий в долг принимает чужие деньги, поскольку не имеет их в своей собственности, так и мы, потеряв свойственные нашей душе блага, принимаем лукавые желания чуждого беса. Поэтому он каждый час и каждый день требует от нас творить посредством тела эти свои желания. И подобно тому, как заимодавец требует от должника взятые в долг деньги, так и диавол понуждает нас творить [ежедневно] злые деяния и требует лихвы и приращения этих злых дел.

Поэтому Сын Божий, видя нас, изнуряемых грехом, подвергающихся тиранической власти страстей и насилуемых диаволом, предал Себя, став Человеком, для искупления нас¹²⁶, претерпел Крест и смерть, благодаря которым смерть, [возникающая от наслаждений,] упразднилась.

Потому-то и мы должны взирать на святое житие Господа и подражать спасительному образу жизни Его, который Он явил, общаясь с нами в этом мире¹²⁷. Ибо овладевая трудами дел Его и храня слова заповедей Его, мы становимся свободными от тирании диавола. Мы изгоняем гнев и стяжаем кротость; удаляем ненависть и заключаем в свои объятия любовь; отвращаем неправду и радушно встречаем правду. Вследствие чего, отвергая всякие страсти, мы творим добродетели, а по причине делания добродетелей и попечения о них душа наша искупляется от лукавых помыслов и греховных дел, а диавол убегает от нас.

Итак, мы, обретшие столь великую свободу, да не захотим быть под тиранической властью лукавого. Ведь разве тот, кого позвали получить деньги в дар и тем самым погасить свой долг, отвергнет этот зов и отвернется от благодати Смилостившегося [над ним]? Люди так не делают, а если кто и делает, одержимый безрассудством, то его осуждают и ввергают [в темницу]. Стало быть, разве мы можем не стремиться с ревностью к спасительным деяниям и страданиям за нас Спасителя и не подражать им? Поэтому поусердствуем в том, чтобы подъять их в наших телах, накладывая и распространяя их на [все] чувствилища и члены нашего тела. И если мы это соделаем, то исцелим мысли наших душ, сама же душа, с помощью ведения о страданиях Владыки и размышления о них, не впадет в лукавые пожелания плоти. Ведь когда душа служит Господу посредством наилучших дел, то она освобождается от рабства страстям в Самом Христе, Господе нашем. Ему же слава во веки веков. Аминь.

Сестры и матери! Лукавый, будучи мраком, и душе внушает мрачные мысли, посредством которых он угнетает сердце человека и лишает его подлинного ведения. Поэтому тот, кто желает сделать эти [мрачные мысли лукавого] явными для души, должен иметь светлое разумение, тесно сопряженное со страхом Божиим, чтобы различать их. Ибо идущий ночью не может увидеть лица встречающегося ему человека, а одержимый мраком страстей неспособен распознать движения их, ползающих в душе [подобно гадам. И бывает, что] подвергающийся действию бесов настолько слепнет и обманывается, что, нося в себе порок и возгревая его в сердце своем, он с силой убеждает тех, которые призывают и увещевают его отказаться от [пленяющей его] страсти, будто он далек от такой страсти и будто его душа бесстрастна. Это я часто замечал и между вами.

Ибо при нападении врага появляется соблазн между двумя какими-либо [сестрами], и они начинают изрекать [обидные] слова, бичующие душу каждой из них, а затем, лелеемые памятью, эти слова вносят в душу ненависть и расторгают прежнее единство и связь. А когда духовный отец, проведав про этот разлад, начинает одну из ссорящихся увещевать, чтобы та оставила вражду и, обретя мир [в душе], примирилась с сестрой, то она сразу говорит: «У меня нет зла на нее, я люблю эту сестру, но не хочу приносить покаяние или что-то изрекать ей, потому что у меня нет ненависти к ней». О, какая же это бесчувственность! Из уст ее исходит зловоние ненависти, а она говорит, будто в душе ее нет грязи. Испускает дым, а огонь отрицает. Являет пред всеми вражду в своей душе, а провозглашает свое дружеское расположение [к сестре]. Говорит позорные слова и не стыдится. Кормит змею, а думает, что она сокрушает главу ее.

Ты не разговариваешь с сестрой, однако не носишь [, как говоришь, в сердце] ненависти к ней? Разве ты не желаешь примириться с ней или ее примирить с собой? А изрекаешь, что любишь ее? Она падает, а ты не подаешь ей руку [помощи], полагая, что мучаешься о падении ее? Или, более того, ты сама падаешь и ожидаешь, что тебя поставят на ноги? Малого не делаешь, а требуешь большего? Не попускаешь сказать даже просто слово той, которая пребывает опечаленной или опечаливает тебя? Не допускаешь и малым оправданием расположить ее к себе, а говоришь, что всей душой привязана к ней и любишь ее? Разве ты не видишь козни коварного хитреца и не узреваешь насаждения лукавого?

Он есть тьма, но приобретает вид света¹²⁸; он – враг, но представляется другом; он – противник, но прикидывается союзником; он – злоумышленник, но представляется советником. Сокровищница его – зло, но он подстраивает все так, будто [щедро] дает взаймы добродетели, и таким образом похищает души подвизающихся. Ибо душа, жаждущая трудиться в добре, не ведает о западнях лукавого; она приступает к тому, что кажется ей добродетелью, но попадает в силки сокрытого зла и таким образом, по неведению своему, оказывается в руках врага и, не желая того, рабски служит тирану. И подобно тому, как владельцы худых товаров выставляют [сначала] товары хорошие для обмана купцов и смешивают [вещи, содержащие] золото, с теми, которые лишены этого золота, для привлечения покупателей, чтобы затем покупатели оказались в убытке вместо прибыли, так и бесы, [напоказ] внушая доброе, а лукавое держа в тайне, видимостью [духовной] пользы похищают чистый ум души, внедряя в него пагубу. И таким образом они являют тщету [всех] борений души и получают выгоду от погибели ее.

Не заблуждайся относительно того, будто бы ты, попавшая в плен к бесам, свободна от них. Однако если желаешь познать [все обилие] ворожбы их, погрузись в глубины [своей] души и осмотрись там. Не испытываешь ли ты чего-нибудь из того, в чем тебя порицают? Нет ли места в твоем сердце памяти об оскорблениях [, нанесенных тебе]? Благодаришь ли ты Бога за [все], услышанное [тобою]? Считаешь ли ты, что скорби, обрушившиеся на тебя, [ниспосланы] для испытания? Рассматриваешь ли ты сестер как целительниц твоих страстей, врачующих эти страсти посредством упреков и порицаний? Молишься ли ты в сердце своем за них? Не злоумышляешь ли что-нибудь против них? Не раздражаешься ли, когда их хвалят? И не радуешься ли, когда их порицают?¹²⁹ Не попускаешь ли ты [себе] слышать, как их бранят? Если таково сокровище твое, то правильно ты говоришь, что любишь свою сестру. Но если ничего этого не наблюдаешь в самой себе, а, наоборот, противоположные [страсти] захватили землю души твоей, то, увы, заблуждение [объяло ее], – тогда горе тебе из-за бесчувствия твоего, потому что вместо праздника попала ты в темницу. Ты считаешь узы свои за свободу и вместо жизни собираешь урожай смерти.

Однако допустим, что ты ничем не огорчила сестру свою, а тем не менее услышала, будто она весьма мучается из-за слов укоризны, [якобы] сказанных тобою в отношении нее. Как можешь ты радоваться? Как можешь быть спокойной? Если так расположена [душа твоя], то ты серьезно больна, потому что, с одной стороны, не ощущаешь того поношения, которым уязвляешь сердце ближнего, а с другой стороны, зная о боли, причиненной сестре, сама не чувствуешь этой боли. Не есть ли это в прямом смысле слова признак мертвенности [души твоей]? Не помешалась ли ты умом и [не погрузилась] ли в глубочайшую мглу неведения? Ты же ввергла огонь в дом сестры своей. А лукавый, словно свирепый ветер, подхватив твою насмешку, возжигает зло в сердце [ее]. И дом души ее загорается. А чад возгласов и стенаний ее достигает слуха всего сестричества, и оно сочувствует ей, жалеет ее, пытается влагой увещевания погасить огонь ее скорби и ободрить ее душу. И разве ты, как ставшая [невольной] причиной ее гнева и как член общежительного тела [обители], не должна испытывать мучений, чтобы, покаявшись, прибежать и припасть к ногам ее и своим благим оправданием умягчить озлобившееся сердце ее, исцелив одновременно и ее, и саму себя?¹³⁰ Если же сестра страдала вследствие своей подозрительности, а ты вообще не давала повода к этому и не ведаешь о каком-либо слове или деле, приведшем ее в смятение, а она не размыкала уст своих, мучаясь только в сердце своем, то тебя нельзя ни в чем упрекнуть и возложить на тебя вину, поскольку скорбь сестры является не чем иным, как [плодом ее] подозрительности и невысказанного помысла. Они были восприняты ее душой посредством зависти врага и нерадения [собственного] произволения. Однако же если ты, натянув свой язык, словно лук, и взяв из колчана своей лукавой мысли едкое слово, метнула это слово, подобно острой стреле, в сердце сестры, то ты, несомненно, согрешила и уподобилась братоубийце Каину. Тот, уязвленный ревностью, убил в поле Авеля (Быт. 4:1–16), а ты, уязвленная злобой, умертвила с помощью оскорбления сестру свою по общежитию.

Кровь убиенного гласом возопила к Богу (Быт. 4:10), а уста подвергшейся оскорблению излили, подобно крови, слова упреков, наполняя воздух звуками и сердце горечью. Там пролитая кровь Авеля возопила, а проливший ее Каин вел себя так, будто он не совершал убийства, умалчивая о нем; здесь дух подвергшейся ненависти [сестры] был потрясен и приведен в смятение, издавая стенания от обиды, а приведшая в смятение и обидевшая [сестру своим] злословием не огорчается, не сокрушается, не ввергает себя в покаяние, не оправдывается и не упрекает себя. Наоборот, она предстает перед обиженной и ведет себя так, словно ничего плохого не делала. И если бы какой-нибудь миротворец предложил бы ей смириться перед обиженной и положить конец ее скорби своим покаянием, то она тут же бы ответила наподобие Каина. Ибо убийца Каин, спрошенный [Богом] об убитом им брате, ответил: «Не вем: еда страж брату моему есмь аз?» (Быт. 4:9)¹³¹; так и она, спрашиваемая и увещеваемая к примирению с той, которая повергнута в скорбь, говорит: «Не ведаю в душе моей никакого лукавства. Я не оговаривала сестру, не питала в душе ничего такого, что могло ее соблазнить; иначе сколько бы раз она соблазнялась, столько бы раз я припадала к ее стопам [с просьбой о прощении]». О, какой мрак покрывает очи души [нашей] и мешает [нам] осознать грех [свой]!

Итак, что скажешь ты, монахиня, давшая обет умертвить мир для самой себя и себя саму умертвить для мира, предпочтившая [избрать] покаяние на всю свою жизнь и устремившаяся к тому, чтобы избежать необходимости [быть подвергнутой суду] ужасных дней [кончины века сего]?¹³² Даже если ты не нанесла обиды своими словами и даже если ты не излила горечь в душу сестры своей, а также даже не ради дел подвижничества твоего, – все равно пойди и примирись с ней, чтобы не оказался твой постриг¹³³ напрасным, а бегство от мира ничем не окончилось. Если утруждаешься телом, а [в душе] питаешь ненависть, то уподобляешься кораблю, принявшему свой груз на суше, а потом сбросившему его в море во время шторма. Если взваливаешь на себя тяжкое бремя телесных трудов, а в помыслах копишь злобу, то становишься подобной слабому желудку, приемлющему пищу, но сразу же извергающему ее по причине болезненных соков, обретших жилище в нем. Ничего не значат ни пост, ни бодрствование, ни псалмопение, когда ненависть устраивает себе логово в душе, ибо страсть к препирательству, вторгаясь, становится узами для души и наглухо запирает ум в том, что он говорит и слышит. Оставаясь непримиримой, ты желаешь приносить Богу делание добродетелей? Он сочтет их за не могущие быть принятыми дары и отвратится от них, как от недостойной жертвы. «Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой перед жертвенником и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда пойди и принеси дар твой» (Мф. 5:23–24)¹³⁴. [Господь как бы] говорит [тебе]: «Прежде всего расторгни малодушие, которым накладываются узы на твою душу, и представь Мне ум чистым от ненависти – тогда и приму Я твою телесную жизнь как чистую жертву. Какая Мне польза от внешнего твоего жития, когда вижу, как изнутри ненависть наносит вред душе твоей? И какая польза тебе, если ты все тело свое украшаешь [различными] способами добродетелей, а душу горечью ненависти делаешь непригодной [для спасения]? Какая польза, если тело свое с помощью всенощных бдений представляешь как светильник, но душа не имеет света, даруемого любовью к ближнему, стяжаемой терпением скорбей и обильной теплотой примирения?»

Итак, матери и сестры! Теперь вы точно узнали, что следует избегать страданий, причиняемых друг другу, поскольку они являются причиной тягостных духовных болезней и расстройств души; питайте взаимную любовь, которая есть полезная пища, дарующая божественное наслаждение. А поэтому, соблюдая себя силой любви, поспешайте достичь полноты возраста Христова (см. Еф. 4:13), Который любит нас. Ему же слава и сила во веки веков. Аминь.

Ум обладает рассуждающей силой и силой любящей; своей рассуждающей силой он трудится над [осуществлением] способов добродетелей, размышляет над Божественными смыслами и умозрениями, неложно различает истину в этих сущих [вещах] и с помощью такой истины шествует к Боговедению. Итак, ум с помощью рассуждающей силы отличает зло от добра, творит добро, взыскует и находит Бога, как сказано¹³⁵, соединяется с Ним посредством любящей силы, сочетаясь с Ним любовью¹³⁶ и обретая радость только в созерцании красоты Его, как [вечно] Пребывающего, Высочайшего и Желанного по природе¹³⁷. А потому [такой ум] не рассуждает и не мыслит ни о чем из [тварных] сущих, поскольку его рассуждающая сила пребывает бездействующей вследствие своего соединения со Сверхсущим и Находящимся превыше всякого ве́дения Богом¹³⁸. Он обретает свое наслаждение только в непостижимом созерцании Его и в горячей любви к Нему; озаряемый сладчайшей и неизреченной Красотой и Светом, струящимся оттуда, ум приходит в состояние покоя, ибо [Писание] гласит: «Насыщуся, внегда явити ми ся славе Твоей» (Пс. 16:15).

Так действует ум, сообщающий мощь силе разума, и так он подвергается действию, будучи [тесно] связан теплой любовью к Богу. Но когда он, устремляясь к телесным органам чувств, достигает [области] чувств посредством восприятия чувственных [вещей], то тогда если он сделает разум главой чувств, этот разум сочетает с собою желания и успешно исполняет то, о чем было сказано выше, а поэтому ум достигает преуспеяния, как мы показали. Однако же если ум склоняется к вожделению чувственных [вещей] посредством чувства, лишенного разума, то желание, прилепившись с помощью нашего свободного произволения к неразумному чувству, соделает мощным восстание плоти против души. А когда господствует закон плоти¹³⁹, то он делает ум горделивым, тщеславным, лицемерным и человекоугодливым, а разумение – лукавым, суетливым, всей своей силой придумывающим различные способы наслаждения и усердно трудящимся над изысканием этих способов и над исполнением [греховного] вожделения, которое есть не что иное, как удовольствие плоти¹⁴⁰. Плотское же удовольствие есть вожделение, осуществляемое в членах тела, и оно называется наслаждением.

Итак, ум, облачившись в одеяние чувства и через него неразумно обольщенный вожделением чувственных [вещей], предается наслаждению, связанному с телом и чувственными [предметами]. А так как у ума нет действенных средств¹⁴¹ для осуществления плотского наслаждения, то он услаждается в мысли с помощью неразумного мечтания и помыслов. Ведь вожделение души, отвергшей от себя разумное различение (поскольку она [тесно] сочеталась с неразумным чувством) и резко обратившейся к наслаждению, запечатлевает в мысли посредством действия тела сластолюбивые помыслы [угождения] плоти, а посредством мечтания о чувственным образом соделанных поступках сковывает ум и запирает его [в самом себе], возбуждая помыслы, которые творят образы осуществляемых реально деяний, присущих порочным наслаждениям. И когда мечтание, рождающее помыслы мокротных способов наслаждения¹⁴², задерживается в мысли, тогда ум, приходя в постыдное состояние, [гнусным образом] услаждается и наслаждается, не действуя [так, как свойственно ему]. Ведь то, что осуществляется посредством чувств и чувственных вещей, ум совершает посредством мечтания и помыслов; когда преизобилуют [эти чувственные вещи], то легко осуществить вожделенное наслаждение, но когда они отсутствуют, тогда ум исполняет в помыслах то, что совершал бы телесным образом.

Поэтому тот, который желает иссушить плотское наслаждение, украсить тело святостью и содержать его в чистоте, должен всегда стараться избегать [назойливого беспокойства своих] органов чувств, посредством каковых чувственное наслаждение действует в [наших] членах, пригвождая ум к чувственным [вещам]¹⁴³. Ибо ум, избегая внешнего и сосредотачиваясь на внутреннем, восходит к самому себе; затем он общается со своим словом, которое естественным образом сокрыто в его мысли, а через это слово, сущностным образом живущее в нем, сочетается с молитвой, посредством которой восходит к ве́дению Бога вместе со всей своей любящей и силой и внутренним расположением [души]¹⁴⁴. Тогда он удаляется от плотской похоти, делает бездейственным всякое чувство, связанное с наслаждением, а цветущая красота земли представляется ему тягостной. Ибо душа, оставив позади себя все телесное и все, что окрест тела, оказывается потом перед Красотой Христовой, следуя за умом вместе с делами святости и чистоты мысли. Она поет: «Приведутся Царю девы вслед Его» (ср. Пс. 44:15), представляя себе Христа, видя Его пред собою и говоря: «Предзрех Господа предо мною выну» (Пс. 15:8); прилепляясь ко Христу любовью, она восклицает: «Господи, пред Тобою все желание мое» (Пс. 37:10), а всегда устремляя взор свой ко Христу, вопиет: «Очи мои выну ко Господу» (Пс. 24:15); беседуя со Христом через чистую молитву, услаждаясь Им и радуясь Ему, она изрекает: «Да усладится Ему беседа моя, аз же возвеселюся о Господе» (Пс. 103:34). Бог же, принимая молитвенную беседу [души], как Тот, Кого возлюбили, Кого назвали по имени и у Кого домогаются помощи, дарует просящей душе неизреченную радость. Ведь душа, [всегда] помнящая о Боге в молитвенной беседе своей, обретает радость от Господа, как гласит [Писание]: «Помянух Бога и возвеселихся» (Пс. 76:4). Не могут иноземцы общаться друг с другом без толмача, ибо не понимают речи друг друга, – так и ум не может наслаждаться чувственными вещами без телесных чувств; не может он также услаждаться в мысли душевным вожделением помыслов без мечтания о приятных [предметах].

Поэтому беги от чувств – и ты соделаешь бездейственным наслаждение чувственными [вещами]. Избегай и мысленных мечтаний о [предметах] приятных – и ты соделаешь бездейственным услаждение в помыслах. Когда ум пребывает немечтательным, не позволяя себе быть сформированным и запечатленным ни способами [возможных] наслаждений, ни похотливыми помыслами, он обретается в простоте. Оказавшись превыше всего чувственного и умопостигаемого, он возносит [свою] мысль к Богу, не произнося ничего другого, кроме имени Господа, и постоянно [повторяя его] в глубине своей памяти, как чадо призывает отца своего¹⁴⁵. Ведь [Писание] гласит: «И воззову о имени Господнем пред Тобою» (см. Исх. 33:19). И как Адам был создан Богом из праха земного и стал душою живою благодаря вдыханию Божиему (см. Быт. 2:7), так и ум, образованный добродетелями, частым призыванием Господа от [всей] чистой мысли [своей] и воспеванием от теплого расположения [души своей] изменяется Божественным изменением – он оживотворяется и обо́живается благодаря ве́дению Бога и любви к Нему.

Бог Слово, сотворив ум разумным, сочетал с ним и силу любви, чтобы разум естества¹⁴⁶, пользуясь содействием любовного желания души, совершал благие деяния, а также дабы добродетели, наложенные, подобно краскам, на образ (икону), могли сохранить подражание Божественного образа, а тем самым соблюсти [в человеке то, что] «по образу» и «по подобию» (см. Быт. 1:26)¹⁴⁷. Ибо «по образу» обнаруживается в достоинстве разума, а любовью добывается Божественное подобие. И разум (слово) узнаёт истину, поскольку [Писание] гласит: «Начало словес Твоих истина» (Пс. 118:160), а «любовь назидает» (1Кор. 8:1). Всякое неложное ведение возводит к истине, а всякое исполняемое [нами] благо приводит к любви. Разум посредством ведения сущих доставляет ум к Причине сущих, то есть к истинному Богу, а любовь, творя единство с Богом, не позволяет уму уноситься прочь от памяти Божией. Поскольку же эта любовь прилепляется к Богу, то она приготавливает и ум пригвождаться [своим] созерцанием к Богу. Ведь [Писание] изрекает: «Мне же прилеплятися Богови благо есть» (Пс. 72:28)¹⁴⁸. Душевное расположение к чувству и чувственным [вещам] и дружба с ними расторгает любовь к Богу. А расторжение любви к Богу порождает мрачное забвение, которое влечет за собой неведение Бога; оно же есть смерть души. Ибо когда Бог не познается [нами], то Он умерщвляет, а познаваемый – животворит. Ведь «сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:З)¹⁴⁹.

Стало быть, такими [средствами] разум с помощью добродетелей подавляет вожделение к плоти и миру, а тем самым прилепляется к Богу Слову. Ибо если душа связана с Богом любовью, то и память ума не отступает от созерцания Бога, поскольку ум через ведение всегда устремляет свой взор к Тому, с Кем душа сочеталась любовью. Поскольку душа возвращает свои силы Богу, даровавшему [их ей], то эти силы освящаются Богом для служения Ему, как и было поведено, а взамен она получает от Бога Творца награды [за свое] благомыслие и благоволение к Нему. Разумный же ум, который в нас, оставив внешний чувственный мир, а также образы этого мира в мысли и все чувственные и умопостигаемые [вещи, сущие] после Бога, тотчас же устремляет свой взор к Богу и призывает Его, насколько то доступно для чистого ума. Ибо умное слово, естественным образом рожденное из него, отображает Бога Слово и, как образ к Первообразу, возводит ум обратно к Богу Слову, поскольку он изступил из всех сущих и стал принадлежать к тому, что превыше сущих.

Поэтому изступи из всех чувственных [предметов], покинь закон плоти и начертай в [своей] мысли закон Духа¹⁵⁰. Ибо как ходящий в Духе не испытывает вожделений плоти, согласно апостолу (см. Гал. 5:16), так и изступивший из чувств и чувственных [вещей], то есть из плоти и мира, начинает ходить в Духе и думать о том, что от Духа. И об этом научает [нас] то, что соделал Бог с Адамом до преступления [им заповеди]. Адам, соблюдая заповедь, жил в раю. Бог, желая сотворить Еву, «наложил изступление на Адама, и успе» (Быт. 2:21). Благодаря сну Адам был лишен всякой чувственной деятельности. Бог произвел Еву и «приведе ю ко Адаму» (Быт. 2:22). Наведя изступление на Адама через сон, Бог просветил его через Еву. Поэтому, устремив взор свой на нее, [Адам] ясно говорил о том, что он не видел очами и что не постигал мысленно. И ты, подвизаясь в соблюдении заповедей, мужественно укрепляя себя в рае молитвы и устремляясь к Богу с помощью постоянного памятования о Нем, изступи из сластолюбивых деяний плоти, из всех чувственных движений и из мысленных образов [, напоминающих о них]. И [Бог, соделав] тебя мертвым для страстей и греха, приготовит тебя быть причастником Божественной жизни. Ибо как спящий похож на мертвого, но является живым (он похож на мертвого относительно деятельности тела, а живым он является благодаря сочетанию [с ним] души), так и пребывающий в Духе умирает для плоти и мира, но живет мысленно, [всегда находясь] в Духе¹⁵¹.

До творения женщины [были наведены] на Адама изступление и сон, а до даров Духа подвижнику [ниспосылается] изступление из [всего] мирского и умерщвление плотского помышления. В чудесном создании Евы Бог Слово заранее заложил премудрое и человеколюбивое воскрешение рода нашего, [случившееся] позднее через Крест. [Апостол] Павел, узревая духовными очами Домостроительство Спасителя, [случившееся] в последние времена для спасения людей посредством Креста, а также созерцая создание Евы из ребра Адамова, [происшедшее] в начале веков, видит и в том и в другом таинство, говоря: «для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6:14). А обозначая изступление и сон Адама в раю, добавляет: «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20), указывая на то восстановление, которое произошло в результате созидания женщины из ребра; посредством этого восстановления в Адаме открываются те [вещи], которые произойдут в будущем, – произойдут и телесно, и духовно¹⁵². Видя [духовными очами] женщину и, благодаря Божественному Откровению, сочетая ее создание с таинством Христовым, [апостол] поэтому, то есть по поводу таинства Христова, сказал: «Посему оставит человек отца своего и мать» (то есть оставит мир и плоть, земные дела и помышления, раздражение и вожделение, материю и вид, из которых возникают тела, а также [собственную греховную волю и оправдание [себя]), «прилепится к жене своей» (то есть к жизни по Христу), «и будут двое один дух» (ср. Еф. 5:31), ибо апостол говорит: «Соединившийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор. 6:17)¹⁵³.

Итак, если ты, изступив, с помощью постоянной и чистой молитвы, из земных похотей и, вместо сна [Адама], успокоившись от всяких мыслей, касающихся того, что после Бога, укрепишься целиком в одном только памятовании о Боге, то любовь Божия, словно помощница, созиждется в тебе. Ибо вопль молитвы, [исходящий] из душевного расположения, порождает Божественную любовь, а эта любовь пробуждает ум [и приготавливает его] к явлению сокрытых [вещей]. Тогда ум, созвучно сочетавшись с любовью, плодоносит мудрость, а через мудрость возвещает неизреченные [тайны]. Ведь Бог Слово, призываемый по имени в вопле молитвы, [исходящем] из душевного расположения, берет, словно ребро, умозрение ума и дарует ведение, а вместо этого умозрения, как бы восполняя [место его], сообщает [уму] благое расположение и одаривает его добродетелью. Таким образом [Бог], осуществляя в полноте добродетель, созидает творящую свет любовь и приводит ее к уму, уже пребывающему в изступлении, сне и успокоившемуся от всякой земной похоти; любовь же обретается в качестве иной помощницы ума, успокоившегося от неразумного пристрастия к чувственным [вещам]. Поэтому [Бог] и пробуждает ум, как уже очистившийся, для того, чтобы он [внимал] речениям Премудрости. Тогда ум, взирая на эту Премудрость и испытывая [духовное] наслаждение, обнаруживает перед другими, благодаря изреченным [мудрым] словам, сокрытые добродетельные расположения [души] и незримые действия ве́дения.

Ева изображает любовь, начертывает [перед взором ума] покаяние, намечает форму [его] мысли и набрасывает очертания чувства. Она [изображает] любовь как просвещающая ум и делающая его трезвенным; [начертывает] покаяние как восстанавливающая падших и сохраняющая [изначальное] творение, ибо это творение есть приведение [в бытие] из не-сущих, а покаяние восстанавливает то, что было разрушено; она намечает форму мысли как воспринимающая сокрытые и удаленные умозрения ума, плодоносит и приводит их в движение посредством речи; наконец, она набрасывает очертания чувства, когда беседует со змием, открывшим ему [ей] то, что приносит удовольствие, и увлекшим его [ее] в наслаждение чувственными [вещами] (см. Быт. 3:4–6).

Когда услышишь: «Поставил Бог человека в раю, чтобы возделывать и хранить его» (Быт. 2:15)¹⁵⁴, соотнеси эти слова с самим собою. Ведь [Бог] и твой ум поставил в разуме естества¹⁵⁵ для возделывания добрых дел и хранения ума, чтобы неохраняемый ум не был бы похищен и совлечен к неразумным деяниям плоти. А когда услышишь: «Бог привел к Адаму животных, и он нарек им имена» (см. Быт. 2:19), то и это соотнеси с самим собою, своим умом приведи в благозвучие неразумные чувства и следуй законам естественного созерцания. Когда же ты основательно изучишь сотворение женщины, возводя свой ум к духовному созерцанию [этого сотворения], то умудри свою мысль, поступай по Духу и не исполняй вожделений плоти (см. Гал. 5:16)¹⁵⁶. Ибо духовное созерцание ума и научение в Божиих словесах изгоняет вон мысленного змия, как чуждого небесного помышления. Всегда занимаясь этим, ты изучишь и деятельную добродетель, и естественное созерцание, и духовное общение, а поэтому непреложно пребудешь в незыблемом месте Божественного ве́дения, восстановившись телом, душой и умом [в изначальном состоянии]¹⁵⁷. Тогда ты станешь нагой и избежишь стыда¹⁵⁸: ты – нага, поскольку не смешана с земными похотями, а лишена стыда, поскольку имеешь чистоту мысли и обладаешь свободным дерзновением совести к Богу. Ибо если совесть не обличает нас, то мы имеем свободное дерзновение к Богу (см. 1Ин. 3:21)¹⁵⁹.

Пение псалмов вслух требует внимания ума, чтобы он не уклонялся от созерцания глаголов [Писания], ведь [апостол] изрекает: «Буду петь духом, буду петь и умом» (1Кор. 14:15). Стало быть, чтобы быть делом совершенным и необходимым, псалмопение требует иметь ум преисполненным внимания к спасительным изречениям, совершая жертвоприношение гимнов от всей души и тела¹⁶⁰. Ведь язык прославляется, произнося слова [Писания], а ум освящается, познавая священные словеса. Тогда, когда расположение [души] сочетается с созерцанием ведения о том, что поется во псалмах, и последует за ними разумение, согласно пророку, глаголющему: «Пойте разумно» (Пс. 46:8), то есть [подразумевается, что следует] привести в созвучие с душой сказанное, а не проскакивать по псалмам неразумно и бесчувственно. Тем самым душа посредством тела будет преуспевать в делании добра. Ибо [Писание] гласит: «Начало премудрости страх Господень, разум же благ всем творящим и» (Пс. 110:10). Страх изгоняет [все] дурное, а разумение приобретает лучшее.

Видишь, сколь много благ доставляется [душе], если ум искренне следует за тем, что сказано [в Писании]. Если ты ведаешь, о чем поешь в псалмах, то обретаешь и более высшее знание, а из него стяжаешь и разумение; из разумения же произрастает и делание того, что познано, а из делания созревает плод навыка в ве́дении. А опытное ведение порождает истинное созерцание, из которого восходит заря мудрости, наполняющая воздух мысли благодатью светолития [священных] глаголов и открывающая сокровенное для внешних.

Тот, кто поет псалмы с трезвением, подобен, как мы сказали, человеку, который одарен от природы знанием [своего] ремесла, и, имея под руками инструменты, делает дело полезное для жизни и одновременно приносящее этому мастеру прибыль и одобрение [от окружающих]. Однако тот, кто произносит псалмы [одним только] языком, а ум его блуждает, увлекаемый земными попечениями и тревожимый неразумными страстями, уподобляется человеку, всюду носящему свои инструменты, но не знающему ремесла и не исполняющему никакого дела. Такой человек, если поймет, что сказано Господом через пророков и Евангелие, пресечет блуждание [своих помыслов] и преуспеет, достигнув ведения изреченного. Ибо Господь говорит: «Народ сей устами своими чтут Меня; сердце же их далеко отстоит от Меня» (Мф. 15:8; Ис.29:13). Также: «Не всякий говорящий Мне: “Господи! Господи!” войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21)¹⁶¹. Таковой человек подобен владельцу Дома, который поставил раба своего заботиться о доме своем, а сам предался власти суетных утех.

Псалмопение есть беседа души с Богом¹⁶². И разве кто, стоя пред лицом могущего ему помочь, не ловит взгляда благодетеля и не просит его [о благодеянии], являя теплое расположение своей души, смиренный образ своих мыслей и внутреннюю свою признательность? Лука и Клеопа, идя после Воскресения в Эммаус, сопутешествовали с Ним и говорил о Нем, но не признали Его (см. Лк. 24:13–24). Поэтому и получили упрек от Него, что не понимают Писаний и сомневаются относительно них (см. Лк. 24:25–27). Когда же они упросили Господа остаться с ними и Он согласился возлечь с ними за столом на постоялом дворе, тогда отверзлись очи их, они узнали воскресшего Христа и возвестили другим [об этом], преисполнившись чистой верой (см. Лк. 24:28–35)¹⁶³.

Стало быть, и ты, когда занимаешься псалмопением и поешь стихи Псалтири, не обращай внимания на произносимые твоим языком звуки, не подсчитывай в уме количество стихов и не устремляй свой взор к концу гимнов, стараясь поскорее пройти последование их и сбросить, словно тяжесть [, с плеч своих]. Если ты так расположена, то не ведаешь того, что произносишь, и не знаешь Господа, пребывающего и беседующего с тобой посредством произнесения Божественных глаголов. Всегда понуждай себя обращать ум свой к [постижению] сказанного [в Писании] и собирай сокровище ведения в своей мысли, чтобы посредством любви и размышления о [Божественных вещах] приготовить тебе обитель для Господа (см. Ин. 14:23) и чтобы приношение твое действительно осуществилось. Ибо [Господь] говорит: «Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам» (Ин. 15:7)¹⁶⁴.

Посредством того, что не узнан Господь на пути (см. Лк. 24:16), мы познаем, что псалмопение и произнесение поверхностным и внешним образом стихов [Псалтири] не просвещает [человека], поскольку нет [в нем соответствующего душевного] расположения, ведения и [духовного] делания. А посредством того, что Господь возлег с учениками, оставался с ними и был узнан (см. Лк. 24:30–31), мы научаемся, что с необходимостью обязаны осуществлять с помощью тела возвещаемое нами устами, а с помощью понуждения к деланию заповедей домогаться Господа. Ибо «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12)¹⁶⁵. Это показали и ученики [Господа], силой удерживая Его остаться с ними (Лк. 24:29).

Под предлогом немощи [своей] не оставляй молитвы даже на один-единственный день [и продолжай подвизаться в ней] до тех пор, пока не восстанешь, внимая говорящему: «Когда я немощен, то силен» (2Кор. 12:10)¹⁶⁶. Делая это, обретешь велию пользу, и молитва, при содействии благодати, быстро восстановит тебя. Ибо где утешение Духа, там уже не остается места для немощи и уныния¹⁶⁷. Когда занимаешься псалмопением, произнесением стихов и чтением [Писания], понуждай себя также соблюдать заповеди и творить добродетели, чтобы, в созвучии с евангелистом, могла ты сказать: «Соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним» (1Ин. 3:22; см. также Ин. 8:29)¹⁶⁸, ведь таким образом и Он будет убежден в том, что надо сотворить обитель (см. Ин. 14:23) в тебе. Как Он был вынужден [уговорами] учеников войти [в дом] и остаться с ними (см. Лк. 24:29) в селении, называемом Эммаус (см. Лк. 24:13), так и в случае с тобой, утруждающейся в делании заповедей и занимающейся нетщеславным размышлением над Божиими словесами, Господь сотворит обитель [в тебе]. Ведь Он говорит: «Кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин. 3:24)¹⁶⁹. Доказательством любви к Богу является соблюдение заповедей, ибо Он говорит: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Господа, тот возлюблен Им, и Господь является Ему» (Ин. 14:21)¹⁷⁰. Если ты соблюдаешь заповеди, то пребываешь в любви Господа. Ведь [Писание] гласит: «Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви» (Ин. 15:10)¹⁷¹. [Христианин] так расположенный поспешает и к постижению неописуемого смирения Господа, которое Он исполнил посредством мудрого Домостроительства в Своем спасительном Вочеловечении и откровении [Божиих] тайн. Ибо смиренным даруется благодать (см. Притч. 3:34). Тогда Слово Божие, пребывая с тобой благодаря [твоему] постоянному внутреннему размышлению над Божиими словесами, берет ум твой, словно хлеб (см. Лк. 24:30), который освящен любовью и [непрестанным] рассмотрением славного истощания [Бога], обогащающей нищеты [Господа], удивительного жития [Его], подобающих Богу знамений, исцеляющих ран [Христовых], постыдной смерти на Кресте, животворящего Гроба и Воскресения [Господня], – тогда, преломляя ум с помощью ясного воспоминания о низком и возвышенном, недостойном и славном, [Слово Божие] отверзает помыслы души и дарует познание того, что Оно премудро и благоприлично устроило по Домостроительству для призвания и славы нашей.

Тот, кто уяснит себе смирение Господа во время Его пребывания в этом мире, познает две удивительные вещи: во-первых, что мы, бывая врагами Божиими, творя всяческие грехи, а потому подлежащие наказаниям, не вызываем отвращения у Бога Слова, но Он воспринял нашу плоть, чтобы быть провозглашенным нашим общником; а во-вторых, что Он сотворил нас, не сделавших ничего благого, общниками Своего Божества¹⁷².

Видишь ли ты море благости и преизобилие любви к нам? Познаешь ли ты богатство благодати и бездну человеколюбия? Праведник был осужден за неправедных (см. 1Пет. 3:12), и неправедный приговор над Праведником оправдал осужденных. Мы, уязвленные жалом греха, подпали под власть смерти (см. 1Кор. 15:56), а Безгрешный был изъязвлен ради нас, и раны Его стали лекарством для нас, и смерть Его ради нас оживотворила нас (см. Ис. 53:5–8). Мы склонили выю под иго страстей нечестия, а Господь славы ради нас претерпел бесчестие, и Его бесчестие даровало нам честь. Богатый по Божеству обнищал во плоти, [воспринятой] от нас, и Его нищетой мы, нищие, обогатились, провозглашенные братиями, сонаследниками Его и сынами Божиими (см. 2Кор. 8:9; Рим. 8:17).

Постоянное обдумывание этого [таинства], упражнение в нем и непрестанное размышление о нем есть пища и питие для души, которая с горячим влечением и верою [устремляется в своем духовном] рассуждении к таким [истинам]. И подобно тому, как человек ест хлеб, чувственно ощущаемый, и пьет такое же вино для поддержания жизни своего тела, поскольку он имеет душу, сохраняющую и укрепляющую себя через вкушение [пищи]¹⁷³, так и тот, кто с верой и горячим влечением причащается Тела и Крови Владыки, сохраняет жизнь души, так как имеет в себе Святой Дух, Который животворит душу и наполняет ее любовью, миром, добротой и всякой благостью. Ибо как невозможно телу жить без души, так и невозможно душе жить без Бога. Поэтому кто размышляет над Божественными словесами, [непрестанно] погружает свою мысль в Священные Писания и рассматривает их, тот, как бы питаясь ангельским хлебом (см. Пс. 77:25) и укрепляясь им, сохраняет свою душу живой, поскольку он убеждает Бога Слова своим осуществлением заповедей и чистотой своих добродетелей вселиться в него, а подлинной любовью своей уготавливает [в себе] обитель для Бога, чтобы Тот, возлегши [за трапезой] в сердце, привел ум его к совместному переживанию невероятного смирения Своего.

Отсюда Господь, усваивая Себе все силы души, привлекая их к Себе, благословляя, освящая и просвещая их Своим Светом, отверзает очи души для познания Его, которое бьет ключом в неизреченной радости [души]. Ибо как воздух остается неосвещенным, пока не встало солнце, так и душа, неведущая Бога, как бы покрыта мраком. Как чувственное солнце озаряет чувственный мир, так и Христос, духовное Солнце, освещает духовный мир. И как [зримое] солнце услаждает очи человеков, так и Христос дарует усладу духовным очам, [получаемую ими от созерцания] умопостигаемых [вещей]. Бог Слово вочеловечился, открыл таинства Царства Небесного и показал дело спасения во всесвятом теле Своем, чтобы мы, в житии своем, следуя по стопам Его (1Пет. 2:21), вошли вместе с Ним в брачный чертог славы, став сонаследниками с Ним (см. Рим. 8:17) сообразно богатству благодати и благости, [явленному] относительно нас.

Итак, узри невероятные вещи, [содеянные] ради тебя, и духовно обновись, чтобы не отпасть тебе от благодати, которой ты удостоилась. Когда Христос, принимая Крещение, спустился в воды Иордана (см. Мф. 3:13–17; Мк. 1:9–11; Лк. 3:21–22), Он Своим сошествием [в воду] научает нас быть мертвыми для греха, поскольку мы уже не являемся рабами этого греха и суть неподвижны на зло. А когда Христос вышел из воды (см. Мф. 3:16; Мк. 1:10)¹⁷⁴, то Он Своим выходом возвещает нам о воскресении [нас], осуществляемом через добродетельные дела и через жизнь в правде. «Когда Христос выходил из воды, тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас был с небес: «Сей Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк. 1:10–11)». Тот, кто уже пересек бурный поток естества [вещей] нынешнего бытия и превзошел вожделение к преходящему, уже не взирает на дольнее и не желает свежей зрелости земных прелестей, но [его очи] отверзаются для горнего ви́дения, он зрит красоту небесных [вещей] и созерцает блаженство непорочных [существ]. Ибо как для того, кто, подобно зеваке, изумленно взирает на земные и материальные вещи, тяготея к плотскому наслаждению, закрывается небесное, поскольку духовные очи его покрыты мраком, так и тот, кто презирает дольнее, отвращаясь от него, имеет ум, возносящийся горе́, зрит славу вечно [сущих] и постоянно думает о сиянии, уготованном святым. Таковой принимает любовь Божию, нисходящую свыше на него, становится храмом Святого Духа, жаждет [исполнить] воления Божии, водится Духом Божиим, удостаивается усыновления [от Него], и Бог благоволит к нему и им доволен. «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (Рим. 8:14)¹⁷⁵.

Со смирением и упованием на Бога введи ум свой в таинства, свершаемые Спасителем при [Его] Крещении, и ты увидишь Богочеловеческое Слово, тайноводствующее и приводящее тебя к величайшим [тайнам]. Через Свое схождение [в воду] и выхождение [из нее] Оно научает тебя нравственной добродетели, через видение разверзшихся небес – естественному созерцанию сущих, а через схождение Духа в виде голубя на Крещающегося и через глас Отца, свидетельствующего о Сыновстве этого Крещаемого, научает Оно тебя точному богословию¹⁷⁶. Итак, внемли делам и словам Спасителя, и ты постигнешь сокровище Истины. Ведь Он есть и Совершенство добродетели, и Дарователь ведения сущих, и наилучший Толкователь богословия, – Он, «сущий в недре Отчем» (Ин. 1:18)¹⁷⁷, знающий Отца и знаемый Им (см. Ин. 10:15)¹⁷⁸.

Снисхождение свыше Духа на Сына означает ипостасное исхождение этого Духа от Отца, возвещает Его естественное родство с Сыном и провозглашает, что Отец есть Причина Сына и Духа: Сына как Родитель, а Духа как Изводитель¹⁷⁹. Этому тайноводству, проявившемуся в Крещении Спасителя, соответствует и Его учение в Евангелиях. Ведь Дух Истины, то есть Сына, исходит от Отца, почивает на Сыне как Дух Его, но не отделяется от Отца, от Которого исходит, и не разлучается с Сыном, на Котором Он почивает; наоборот, Дух сосуществует с Сыном и [всегда] сопутствует Ему, как единосущный и сродный по природе. Итак, от воды этого богословия, явленной на Иордане и бьющей ключом из евангельского источника, утоляй жажду и просвещайся, а также напои жаждущих и просвети их. Но итальянское прибавление¹⁸⁰ со всей решительностью и силой отклони и отвергни, как возмущающее чистое течение этого богословия¹⁸¹.

Словно некое чистейшее зеркало, Бог даровал нам смысл естества, чтобы, обратившись к нему, уже предельно очищенному, и отвратившись от смешения [этого] мира, мы через него были возведены к [Самому] Богу¹⁸². Ибо [Господь] говорит: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Сначала [человек] ищет и находит (см. Мф. 7:7–8), а затем соединяется с Тем, Кого он обрел; ищет он посредством разума¹⁸³, а соединяется благодаря любви. И искание посредством разума происходит ради Истины, а соединение любви – ради Блага.

Прочти все это не с ленцой, но внимательно, не мимоходом, но со знанием дела, не внимая одним только словам, но исследуя их смысл и погружая свой ум в баню Крещения умопостигаемого, чтобы извлечь оттуда Дух. Ведь в этих буквах ты обнаружишь силы души, различие между ними, естественные движения, восхождения Духа и таинственные действия. И ты узришь новый день, о котором пророк торжественно говорит: «Сей день, его же сотвори Господь; возрадуемся и возвеселимся вонь» (Пс. 117:24). Таким образом, имея попечение об этом, ты сможешь вместе с Наставником Христом¹⁸⁴ перейти через чувство и все чувственное, превзойти все это и обрести жилище в области умопостигаемых и Божественных [вещей]. Оттуда изгнана плотская и мирская похоть; там поселилось светолитие любви Божией; там обрели гражданство чистота, святость и неизреченная красота; там восходят светила ве́дений Духа. Ты узришь сокрытую жизнь во Христе, несущую в себе залог будущей вечной жизни, которая проявится во славе, когда будет явлен Христос, Жизнь живущих, вместе с неизреченной славой Своей.

Итак, я убежден, что если вы с радением занимаетесь этим, проявляя и в воле, и на деле любовь друг к другу, послушание, смирение, а также выдержку и благодарение при [случающихся с вами] суровых испытаниях, то, вдохновенный Христом, я буду исполнен желанием разъяснить и переслать вам все остальное. А если нет, то скорбь уязвит меня и затворит уста мои. Ведь живое существо, подвергаемое скорби, не может воспеть песнь свою. Богу же слава вовеки. Аминь.