Жизнь, юность и студенчество святителя Феофана, Затворника Вышенского

Родиной святителя Феофана является Российское Черноземье – плодородные лесостепные территории юго-западной России, имевшие стратегическое значение для Московского царства. Борис Годунов основал в этих местах линию крепостей для защиты от набегов крымских и ногайских татар. К таким военизированным поселениям принадлежал Усть-Чернавский острог (впоследствии город Чернавск или Чернавск-на-Сосне), позволявший русским держать контроль над бродом через медлительную полноводную реку Сосну при впадении в нее мелкого и быстрого притока – Большой Чернавки. Этот брод, как часть Кальмиусского шляха, служил вратами в русские земли для татар во время их опустошительных походов до середины XVII в.¹ В следующем столетии Чернавск утратил значение уездного города, и в 1779 г. за ним официально был закреплен статус села. Ближайшими уездными городами были Елец и Ливны, расположенные в 38 и 28 верстах соответственно. При образовании в 1796 г. Орловской губернии село Чернава оказалось в ее границах в составе Елецкого уезда².

В XIX в. Чернавск был довольно большим и многолюдным селом на оживленном тракте, соединявшим губернские центры Орел и Воронеж. Через него проходило множество богомольцев, совершавших паломничество в Задонский монастырь. В то время в Чернавске было три действующих храма. Один из них – тот, что располагался на месте упраздненного при Екатерине II Владимирского мужского монастыря – был освящен в честь иконы Божией Матери «Владимирская»³. В этом храме служил родитель святителя Феофана – священник Василий Тимофеевич Говоров.

Предыдущие поколения предков святителя по мужской линии, как минимум, с первой половины XVIII века⁴ проживали в другом уезде, также вошедшим в состав Орловской губернии – Малоархангельском, в селе с двойным названием: Богоявленское или Фошни (Фошня). Многие поколения церковно- и священнослужителей Говоровых служили в этом селе в храме Святого Богоявления. По данным последних исследований, прямая родословная святителя Феофана прослеживается в следующих клириках и причетниках Богоявленского храма: священник Андрей Говоров (1655–1720), дьячок Петр Андреевич Говоров (род. 1687), священник Петр Петрович Говоров (1713–1744), диакон Петр Петрович Говоров (род. 1730) и, наконец, дед святителя – пономарь Тимофей Петрович Говоров (род. 1750)⁵.

В этом же селе в 1776 г. родился Василий Тимофеевич Говоров. В 1800 г. по окончании семинарии, которая в те годы еще пребывала в Севске, но уже называлась Орловской, он был оставлен при ней, как senior. Название этой должности в переводе на русский означает «старший». В обязанности сениоров ряда семинарий того времени входило наблюдение за поведением и прилежанием семинаристов, помощь отстающим в освоении семинарских дисциплин, а иногда – надзор за учащимися, которые квартировали вне стен семинарии.

Два года спустя, в 1802 г., епископ Орловский и Севский Досифей (Ильин) рукоположил Василия Говорова во священника к храму Владимирской иконы Божией Матери в Чернавске ⁶. В этом храме отец Василий служил до своей смерти в январе 1839 г. Большую часть своего священнического служения – последние три десятка лет, священник Василий Говоров был благочинным, то есть старшим над причтами храмов, Елецкого уезда. Подобно тому, как в молодые годы он помогал семинарскому начальству в воспитании обучающихся, так и в сане священника он был помощником епархиальной власти, наблюдая за порядком в своем благочинии.

Особенностью характера священника Василия Говорова, по воспоминаниям знавших его людей, была деликатность в разрешении конфликтов: он не спешил придавать огласке неурядицы и ссоры между причтом, терпеливо примиряя враждующих ⁷. За это миролюбие клирики всего уезда особенно любили отца благочинного. При этом он неизменно подавал пример ревностного пастырского служения: как свидетельствовали его родные и знакомые, отец Василий не снимал епитрахили («Наш батюшка из епитрахили не выходит»). В воспоминаниях знавших его людей он престает открытым и прямодушным собеседником, хлебосольным и добросердечным хозяином, чей дом неизменно славился гостеприимством.

В последнем современники усматривали немалую роль его супруги Татьяны Ивановны Говоровой (в девичестве Поповой). Ее предки проживали в соседних с Чернавском селах Елецкого уезда. На основании переписей уездного клира установлено, что с начала XVIII в. они служили в храме святых Космы и Дамиана села Крутое ⁸, а с постройкой в 1776 г. приписного к нему храма во имя святителя Николая Чудотворца в селе Паниковец (Пониковец), они переехали в это село. В Никольском храме служил другой дед святителя (отец его матери) – священник Иван Саввич Попов ⁹.

Татьяна Ивановна Говорова была кроткой, сострадательной и радушной хозяйкой большого семейства. По воспоминаниям ее внука (племянника святителя) Н.А. Крутикова, «мать преосвященного Феофана жила неподдельным, чистым религиозным чувством» ¹⁰. Ее великодушием и мягким нравом во многом обеспечивалось спокойное и согласное течение семейной жизни. Когда же дом посещали гости, ее непосредственной обязанностью было всех «накормить, напоить, уложить спать; самой лечь позже всех и раньше всех встать, чтобы служить опять другим»¹¹.

По мнению родных, святитель Феофан более на мать «походил и ростом (несколько ниже среднего), и лицом, и голосом (тихим)»¹². Но, что еще более существенно, у него проявлялись сходные с нею черты «духовного настроения: его замечательная обходительность со всеми, добродушие... и особенное внимание к нуждам других»¹³.      .

Не жалея своих сил и времени, Татьяна Ивановна заботилась о родных и всегда находила возможность помочь бедствующим. «Из средств, доступных ей, она старалась помогать всем нуждающимся, – свидетельствовал другой ее внук И.А. Крутиков, – и никто из бедных, нищих и больных не отходил без посильной помощи»¹⁴.

Скончалась Татьяна Ивановна в конце 1838 г., а в начале следующего 1839 г. преставился ее супруг – священник Василий Говоров. «Они умерли через две недели друг от друга», – писал о своих родителях святитель ¹⁵. Надо подчеркнуть, что его отец и мать были едиными не только в жизни и в смерти, но, что самое главное, они были едины во Христе, Который стал их вечным наследием, соединив их навеки, о чем святитель Феофан, по его словам, получил внутреннее уверение, утешавшее его в скорби по утрате самых близких ему людей.

Будущий святитель Феофан появился на свет 10 января (23 января по новому стилю). И если указанные день и месяц не вызывали споров, то год его рождения варьировался у разных биографов святителя. Стоит отметить, что правильная дата (1815 г.) была опубликована вскоре после блаженной кончины преосвященного Феофана профессором И.Н. Корольковым на основании подлинной метрической записи ¹⁶. Однако документ, который Корольков имел возможность изучать в архиве Орловской духовной консистории, не сохранился. И это давало основания рассматривать сведения других авторов, которые помимо 1815 г. называли годом рождения святителя 1813, 1814 и 1817¹⁷.

Только совсем недавно в библиотеке Русского Свято- Пантелеимонова монастыря на Святой Горе Афон была выявлена официально заверенная копия свидетельства о рождении Георгия Васильевича Говорова. Этот документ в числе прочих был приобретен монастырем у наследников святителя и хранился все эти годы за пределами нашей страны. Ввиду значимости документа, приведем его полностью.

«Свидетельство о рождении Георгия Васильевича Говорова

копия от 8 сентября 1861 года

Мы нижеподписавшиеся, Орловской Епархии, Елецкаго уезда, села Чернавска Владимирской церкви священнослужители, сим свидетельствуем, что в Метрической книге нашей церкви за 1815 год, в первой части – о родившихся, под № 3-м записано: «Генваря десятаго дня у местнаго священника Василия Тимофеева сына Говорова [родился] сын Георгий. Восприемники были Села Пониковца Священник Иван Саввич Паниковский, села Чернавска Покровскаго Священника Аврамия Попова дочь девица Анна». Священник Александр Крутиков. Диакон Алексей Вавилов. Уездный Дьячек Гавриил Виноградов. Пономарь Феодор Вал<нрзб>ав. 8 Сент<ября> 1861 г.»¹⁸.

Крещение новорожденного Георгия Говорова состоялось 11 января 1815 г. ¹⁹, то есть на следующий день после его рождения, по обычаю того времени. Указанный в свидетельстве о рождении крестный отец Георгия Говорова священник Иоанн Саввич Попов из села Паниковец приходился ему дедом со стороны матери. Крестная мать, по данным исследователей, также была родственницей святителя по материнской линии. Но если прежде считалось, что его восприемницей была дочь брата матери, то теперь установлено, что упомянутая девица Анна – дочь ее сестры Устиньи и священника Авраамия Иоанникиевича ²⁰. Восприемники святителя скончались, когда он был еще семинаристом ²¹.

Георгий Говоров был пятым ребенком в семье. Всего у священника Василия и матушки Татьяны Говоровых было семеро детей: четыре сына (Иван, Семен, Георгий и Гавриил) и три дочери (Любовь, Евдокия и Анна). Один из их детей, брат святителя Семен, умер в юных летах, во время обучения в старших классах Севской духовной семинарии ²². Остальные его братья и сестры прожили типичную для семейств сельского духовенства XIX столетия жизнь, полную трудов и лишений. Их семьи проживали преимущественно в родном Чернавске и в селе Вышнее Ольшаное Ливенского уезда, а также в других селах Елецкого и Ливенского уездов.

Детей Василия и Татьяны Говоровых связывали не только теплая дружба и молитвы друг о друге, но и деятельная взаимопомощь, забота о младших братьях и сестрах, племянниках и племянницах, рано оставшихся без родительского попечения. Сам будущий святитель после смерти родителей устраивал судьбу несовершеннолетних членов своей семьи: брата Гавриила и сестры Анны, а позже брал под свое руководство или хлопотал о многих детях своих сестер и братьев. В последующих поколениях этой большой семьи мы видим не только по-прежнему много священнослужителей, но и выпускников духовных академий, которые занимались преподавательской деятельностью. Их воспоминания составили первые биографические очерки о святителе.

В 1802 г. родилась старшая из детей – Любовь Васильевна, нянчившая новорожденного Егорушку (так называли святителя в раннем детстве). В год рождения Любови Васильевны глава семейства Василий Говоров был рукоположен во священника, и вся семья переехала из Севска в Чернавск. Замуж Любовь Васильевну выдали в 1816 г., то есть на 14 году жизни. Ее супруг Владимир Никитич Макринов, став священником, служил в Вознесенско- Георгиевской церкви села Козаки (Казаки или Александровская слобода) Елецкого уезда, в 25 верстах от Чернавска.

У супругов Макриновых были три дочери: Александра, Елизавета (род. 12.10.1820) и Мария (род. 10.08.1831). Родители не имели средств к устройству дочерей, и святитель Феофан деятельно помогал их семье. Известно, что он хлопотал за племянниц перед Орловским епископом и впоследствии не оставлял попечения об их семьях. Святитель поддерживал переписку с сыном одной из дочерей Макриновых, Иваном Андреевым, который в 1892 г. окончил Московскую духовную академию и впоследствии стал ее профессором.

Иван Васильевич – старший сын четы Говоровых – родился в 1809 г. в Чернавске. Подобно отцу он получил семинарское образование, но самостоятельное место приходского священника получил только после смерти родителей зимой 1838–1839 гг. По ходатайству брата (святителя Феофана) он был назначен во Введенскую церковь в село Вышнее Ольшаное Ливенского уезда. Его служение было непродолжительным: в 1844 г. священническое место в селе Вышнее Ольшаное было вакантным. Не исключено, что священник Иван Васильевич скончался в этом селе вскоре после жены Анны Ивановны, которая умерла от болезни 21 декабря 1843 г. ²³. Наряду с этим предположением невозможно игнорировать утверждение, что, овдовев, священник Иван Говоров еще некоторое время служил в родном Чернавске ²⁴. В пользу второго мнения свидетельствует обычай того времени, согласно которому вдовые священнослужители уходили в монастырь или становились заштатными и оставались в семье, так или иначе теряя свое место.

Как бы то ни было, святитель Феофан деятельно заботился и о детях брата. Старший сын Иван Иванович по окончании Ливенского духовного училища постоянно находился в поле зрения своего дяди епископа, получая семинарское образование сначала в Тамбове, а затем во Владимире – местах архиерейского служения святителя Феофана. Завершив обучение во Владимирской семинарии, Иван Иванович Говоров был назначен священником в Успенский Княгинин монастырь во Владимире. Одна из его сестер, Дарья Ивановна, проживала в селе Вышнее Ольшаное, где служил ее супруг – священник Евграф Николаевич Острогорский. Вторая его сестра, Ирина Ивановна, была супругой Василия Афанасьевича Орлова (род. 1834), который служил диаконом в селе Медвежье Ливенского уезда.

Родители святителя Феофана скончались, когда его младший брат Гавриил Васильевич Говоров был еще студентом Орловской духовной семинарии, а сам будущий святитель проходил обучение в Киевской духовной академии. Взяв на себя опеку над младшим братом, он выхлопотал его перевод в Киев, где младший из братьев Говоровых окончил духовную семинарию. В 1844 г. он вместо брата Ивана Васильевича заступил на вакантное место священника Введенской церкви села Вышнее Ольшаное Ливенского уезда. Священник Гавриил Говоров служил в этом селе до своей смерти, которая наступила не позднее 1852 г. Его единственный сын Алексей Гаврилович Говоров был очень близок со святителем Феофаном и впоследствии стал его наследником.

Вторая дочь четы Говоровых, средняя из сестер святителя Феофана, Евдокия Васильевна, была замужем за Гавриилом Никифоровичем Переверзевым, который сначала служил священником Введенского храма в селе Вышнее Ольшаное Ливенского уезда. Затем, по ходатайству тогда еще студента Киевской духовной академии Георгия Говорова, его зять получил место скончавшегося тестя (священника Василия Тимофеевича Говорова) и переехал в Чернавск, где осталась несовершеннолетняя младшая сестра святителя Анна Васильевна. В Чернавске священник Гавриил Переверзев служил во Владимирском храме до своей смерти в 1852 г.

Сын Переверзевых, Иван Гавриилович, в конце 1850-х гг. поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, когда ее ректором был архимандрит Феофан. По окончании Академии Иван Гаврилович был преподателем в Тамбовской духовной семинарии и в классической гимназии. В годы пребывания на Тамбовской кафедре епископа Феофана его племянник был уже в протоиерейском сане. Многие годы протоиерея Ивана Гаврииловича Переверзева и святителя Феофана связывали теплые и доверительные отношения, что видно из их переписки.

Третья, самая младшая дочь в семье священника Василия и Татьяны Ивановны, Анна Васильевна Говорова родилась в 1825 г. Несмотря на десять лет разницы, она была наиболее близка святителю по религиозности характера и обостренной нравственной чуткости. Сестры Анна и Любовь получили от святителя Феофана все его имущество, собственноручно упакованное им в два ящика.

В 1843 г. святитель Феофан устроил брак младшей сестры Анны Васильевны и Александра Захаровича Крутикова, который окончил Орловскую духовную семинарию немногим позже святителя, в 1839 г. Сохранилось письмо будущего святителя к епископу Орловскому и Севскому Евлампию ²⁵ с просьбой познакомить Анну и Александра, а в случае их свадьбы назначить его приходским священником²⁶ . Взяв в жены Анну Васильевну, Александр Крутиков был рукоположен в сан священника и назначен в село Семеновское Елецкого уезда. В этом селе было два храма: основной в честь святителя и чудотворца Николая, архиепископа Мир Ликийских, и приписной в честь преподобного Симеона Столпника.

Впоследствии, после кончины священника Гавриила Переверзева – мужа средней сестры святителя Евдокии Васильевны, Крутиковы переехали в Чернавск, где отец Александр служил во Владимирской церкви последние 32 года своей жизни. В 1877 г. он построил храм в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» с приделами в честь святителей Митрофания Воронежского и Тихона Задонского. Осуществляя строительство, он прибегал к советам святителя Феофана и получал от него пожертвования, в частности икону святителя Тихона Задонского и крест с частицей его мощей. Святитель Феофан регулярную переписывался с отцом Александром до конца его дней ²⁷, узнавая из его писем о своих родных, их заботах и нуждах.

Следуя семейной традиции, отец Александр Крутиков заботился о воспитании и обучении сына Переверзевых – Ивана Гаврииловича. Благодаря этому попечению Иван Гавриилович поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, где обучались трое сыновей четы Крутиковых. Анна Васильевна умерла в 1874 г. в Чернавске. Одиннадцать ее детей умерли в младенчестве и еще один – в юности, будучи студентом духовного училища (сохранились сведения о его необычной одаренности). Из детей, которых вырастила чета Крутиковых, известны: Николай Александрович – священник Покровского храма города Ельца; Иван Александрович – по окончании Московской духовной академии преподавал сначала в Орловской духовной семинарии, а затем – в Ефремовском духовном училище²⁸; Тихон Александрович – священник в Воронеже и преподаватель церковной истории в духовной семинарии; Александра – супруга священнослужителя.

Первые восемь лет своей жизни Георгий Говоров возрастал в родной семье, которая дала ему домашнее воспитание и азы обучения.

Главными его воспитателями и учителями в это время были старшие члены семьи, прежде всего – отец и мать. «Своим от юности высоко благочестивым настроением преосвященный Феофан был обязан, при Божией благодати, благочестивым и просвещенным своим родителям. Он неоднократно об их благочестии воспоминал в разговорах, касавшихся христианского воспитания детей» ²⁹, – писал знавший его протоиерей Николай Флоринский. Пример старших, как известно, имеет наиболее сильное воспитательное воздействие на ребенка. Имевший в своей семье живой пример веры и благочестия, святитель Феофан подчеркивал, что даже посредством взгляда – этой точки «встречи одной души с другою», от родителей ребенку должны передаваться «не одна любовь, которая так естественна, но и вера», и молитва, «непрерывно в духе совершаемая» ³⁰.

Большая семья Говоровых жила дружно и сплоченно, о чем свидетельствует их взаимная забота друг о друге на протяжении всей жизни. Глава семейства добивался мира и взаимопонимания среди своих многочисленных домочадцев, поступая так же, как с духовенством своего благочиния: не столько строгостью и авторитетом своей власти, сколько любовью и терпением приводил провинившихся к раскаянию, а ссорившихся к примирению. В отношении малолетнего Георгия священник Василий Говоров поступал, «руководясь здравым своим смыслом, не стеснял резвого и от природы бойкого мальчика, требуя лишь одного: чтобы урок приготовлялся, и мальчик не слишком зашаливался» ³¹      .

Из-за занятости отца Василия на приходе существенную нагрузку в деле воспитания и обучения детей несла Татьяна Ивановна. О матери святитель Феофан говорил с особой признательностью, отмечая, что благодаря ей научился христианскому богословию еще в свои семь лет. «Матушка наша, – говорил он, – знала так хорошо Четьи-Минеи, что и богословам не уступала. Когда батюшке, по делам приходского пастырства, было некогда заняться с детьми, она нам рассказывала о житиях святых, либо прямо оные вслух нам читала по книге»      ³².

Также в воспитании Георгия Говорова принимала деятельное участие его тетя со стороны отца, Марфа Никифоровна ³³, чьи сказки он очень любил слушать в детстве. Помимо родных братьев и сестер Георгий Говоров рос вместе с детьми своего дяди по материнской линии, священника Авраамия Попова – Андреем и Петром. Также часто он бывал у своего деда, священника Иоанна Попова, в селе Паниковец. В этом селе семейство Говоровых останавливалось всякий раз, направляясь в Задонск для поклонения святителю Тихону Задонскому.

Несмотря на то, что святитель Тихон был причислен Церковью к лику святых десятилетиями позже, в 1861 г., все семейство Говоровых, подобно многим верующим окрестностей Задонска, относилось с большим почтением к этому епископу, подвижнику, духовному писателю и богослову и регулярно совершало паломничества к месту его захоронения в Задонский монастырь. Благодаря этому еще ребенком Георгий часто соприкасался с монастырской средой и с раннего детства был хорошо знаком, по меньшей мере, с внешней стороной иночества – одного из двух путей достижения христианского совершенства наряду с другим путем – благочестивого супружества, пример которого он видел в собственной религиозной семье.

Все, окружавшее Георгия Говорова в его родном доме: обстановка, домашний быт, распорядок дня, – отличалось простотой и настраивало на религиозный лад. «В то время не воздвигали больших построек члены клира, довольствовались малым; во всем же царила у нас простота нравов... – вспоминал Н.А. Крутиков. – Простоте причтовых помещений в начале настоящего столетия соответствовал и быт их обитателей. При этом нельзя не отметить одной выдающейся черты в их жизни – религиозности»³⁴.      .

Всех детей в семье, включая Георгия, в первую очередь учили «молиться Богу, правильно складывать персты для крестного знамения и класть поклоны» ³⁵. Впоследствии, научая главной для христиан науке – спасению, святитель Феофан уподоблял храм, церковность и Святые Тайны скинии, под которой все дети должны пребывать неисходно ³⁶, будучи сам взращен именно под этим благодатным покровом. «Зазвонят, бывало, к вечерне, увяжется мальчик с о. Василием и пойдет в церковь, – сообщал о его детских годах один из родственников. – Там постоит на клиросе с дьячками, выслушает их пение, подтянет; побывает в алтаре, чем-либо прислуживая; слазит вместе с церковным сторожем на колокольню и позвонит» ³⁷.

Детство, проведенное вблизи храма, среди верующих людей: родни и прихожан, посещавших богослужения, – навсегда отпечаталось в личности святителя. Выросший в такой же церковной среде его племянник справедливо считал, что расположением вблизи храмов домов причта обеспечивалась «близость членов клира и их детей к порядкам церковной жизни. Приход и причт в данном случае составляли одно целое, одну общину» ³⁸. Вся семья Говоровых посещала храм не только в праздничные дни, но и в будни. Этот порядок, существовавший для всех принадлежавших к духовному сословию лиц, давал будущему святителю возможность видеть в своих родителях, братьях и сестрах, а также других родственниках, образец церковности, всецелого погружения в богослужебную жизнь.

Обучение грамоте Георгия Говорова началось, когда ему шел седьмой год. Первый день его учебы начался с молебна пророку Науму, покровительствующему учащимся. Молебен совершил его отец в присутствии родных: вся семья сообща молилась об успешном обучении отрока Георгия. Несмотря на занятость, отец Василий отнесся с большой ответственностью к первому шагу своего сына на поприще ученичества. По окончании молебна он дал ему наставление о том, как следует приобретать знания и умения, а затем вручил азбуку и сам провел первый урок. Посадив отрока вместе со старшими детьми, он раскрыл учебник и прочитал вслух первые буквы, велев Георгию повторять за собой. Память об этом дне сохранилась в семье и была передана племянником святителя, И.А. Крутиковым ³⁹.

Как правило, дошкольное обучение для детей духовенства того времени составляло овладение навыками чтения и письма, а также усвоение основных молитв и Священной истории. Чтению учили по гражданской и церковной печати, начиная со сложения букв, слогов и слов, затем переходя к чтению Часослова и Псалтири. Обычно ученик вслух складывал буквы или слова, водя по написанному тексту указкой, а его наставник следил за правильностью чтения и верностью произношения. Обучая письму, наставник вычерчивал гусиным пером на предварительно разлинованной бумаге одну или две строки палочек, крючков, букв, слов или цифр, а ученик переписывал образец. Такого рода обучение происходило изо дня в день. После научения чтению учили начальным правилам грамматики и арифметики.

По воспоминаниям родных, Георгий Говоров был очень способным учеником и учился с большим желанием. Он быстро схватывал суть и, подготовив уроки, бежал играть с соседскими ребятами, в то время как его братья еще долго сидели за уроками, причем их успехи в учении были не столь велики.

Георгий отличался живым и непосредственным поведением. «Под именем резвого Георгий Васильевич был известен даже и знакомым о. Василия» ⁴⁰, – вспоминал Н.А. Крутиков. Однажды под впечатлением от сказки он выщипал хвост у домашней птички, объяснив с детской наивностью, что он «думал, это – жар- птица, и перышки тоже будут светиться» ⁴¹. Когда в Чернавске строился храм, мальчик, «упражняясь в хождении по лесам, вздумал раз спуститься по канату с некоторой, может быть, и не особенно значительной высоты»⁴² и стер себе руки настолько, что потребовалась помощь врача. Однако, по замечанию внучатой племянницы святителя Ю.М. Тихомировой, «несмотря на шаловливость, все семейные сильно любили Егорушку», как называли его в семье, видя, что «шалости Егорушки происходили от пытливости и предприимчивости, от желания самому все узнать, испытать и проверить, а не от сознательного ослушания»⁴³.

Имея открытый и доброжелательный характер, отрок Георгий любил играть со сверстниками. Благодаря этому он хорошо знал жизнь простого народа. Без сомнения, любовь к живому народному языку, которой исполнены все сочинения святителя, зародилась в нем еще в детстве, во время игр со сверстниками и в результате наблюдений за жизнью людей разных сословий.

Но самое главное, что еще до обучения в духовных школах – в годы, проведенные в родительском доме, через постоянное непосредственное участие в церковной жизни, ежедневную домашнюю и церковную молитву, регулярные паломничества, на примерах благочестивой жизни взрослых и рассказов о житиях святых формировались духовно-нравственные основы жизни будущего святителя: церковность и религиозность.

После домашней подготовки Георгию Говорову предстояло обучение в духовном училище, которое располагалось в ближайшем уездном городе – Ливны, в 28 верстах от его родного Чернавска.

Переезд в другой город предполагал разлуку с отчим домом, родными и близкими, что было испытанием не только для самого отрока, но и для любящих его родственников. Память о дне его отъезда в Ливны сохранялась в семье, как предание. Племянник святителя И.А. Крутиков сообщает, что «в день отправления отслужили молебен Царице Небесной пред местночтимой иконой Владимирской Божией Матери», и вновь сообща «все родные усердно молились, чтобы юный мальчик усердно учился и вел себя хорошо» ⁴⁴. Далее биограф так описывает его расставание с близкими: «Мать Татьяна Ивановна, снабдив любимого сына съестными припасами и дав на гостинцы несколько гривен[ников] (серебряных десятикопеечных монет – прим. М.К.), завернутых в белый лоскуток, начала крестить сына, желая ему здоровья и успехов, причем видны были слезы ее и близких родных женщин, отправляющих ребенка на чужбину – в школу. Отец сам видимо был встревожен этими последними минутами разлуки. Сцена была трогательная: она нередко оставляла на всю школьную жизнь глубокое впечатление и служила побуждением хорошо учиться, особенно если мальчик видел заплаканные глаза родителей» ⁴⁵.

Ранее считалось, что он переехал в город Ливны для получения начального образования в 1823 г. ⁴⁶. Не так давно в частной переписке начала ХХ в. была выявлена другая дата его поступления в школу. На основании документов архива правления Ливенского духовного училища сообщалось, что «Егор Говоров, сын священника села Чернавска Елецкой округи, Василия Говорова, поступил в Ливенское духовное училище в 1825 году» ⁴⁷, то есть не в восемь, а в десять лет. В XIX в. при поступлении в духовное училище решающим был не возраст ребенка, а его подготовленность к самостоятельному обучению. В первый или в подготовительный класс зачисляли мальчиков от 8 до 14 лет.

Если исходить из года окончания училища (1829), то и в таком случае датой поступления мог быть и 1823, и 1825 г. Дело в том, что продолжительность обучения в духовном училище также могла быть различной, в зависимости от успеваемости ученика, основная программа была рассчитана на четыре года и еще один или два года отводились на подготовительный курс, который был необязательным. Так что обе указанные даты начала школьной поры в жизни Георгия Говорова одинаково обоснованы с точки зрения правил того времени.

Родственники святителя также по-разному вспоминают о его возрасте поступления в Ливенское духовное училище. Если один из племянников, И.А. Крутиков, писал, что, «достигши десяти лет, мальчик Георгий Говоров был хорошо дома подготовлен для поступления в школу» ⁴⁸, то другой племянник, Н.А. Крутиков, задается вопросом: «Не слишком ли полагался о. Василий на способности своего сына, и потому очень рано повез его в Ливны?» ⁴⁹.

Перед священником Василием Говоровым действительно стояла дилемма, в каком возрасте отдавать в школу столь любознательного и способного к обучению ребенка. С одной стороны, пребывание Георгия в стенах родного дома, где учеба давалась ему легко, могло развить в нем чувство превосходства перед менее способными братьями и нерадение в приобретении знаний и навыков. Отец Василий понимал, что, чем раньше мальчик окажется среди одаренных и развитых сверстников, тем скорее научится равняться на лучших и преодолевать трудности.

С другой стороны, обучение в другом городе предполагало самостоятельное проживание малолетнего отрока в общежитии, среди ровесников и старших подростков. В то время в одном классе обучались совместно и только что поступившие дети, и второгодники, не показавшие достаточно хорошую успеваемость для перевода в следующий класс. Много опасений родителю добавляли условия проживания учеников, поскольку он хорошо был знаком с ними по своему жизненному опыту. «Квартирная жизнь учеников духовных училищ того времени далеко была не привлекательна и нередко портила мальчиков, – писал очевидец, – жили в одной небольшой комнате по 10 или 15 учеников, взрослые нередко обижали маленьких или подавали дурные примеры грубости, лености и непослушания» ⁵⁰.

Признавая за своим сыном определенную резвость нрава ⁵¹ и не желая, чтобы развитию его природных дарований помешали дурные привычки, бытующие в подростковой среде, отец Василий поселил Георгия в Ливнах не с братьями, а отдельно: в семье своего друга Ивана Васильевича Петина⁵², вверив воспитание сына его руководству. В 1823 г. в жизни И.В. Петина произошли радикальные изменения. Он женился на дальней родственнице священника Василия Говорова, отец которой служил в городе Ливны, и начал преподавать в Ливенском духовном училище. Возможно, и отрок Георгий Говоров был отправлен на учебу в Ливны в этом же 1823 г.

В любом случае в лице И.В. Петина будущий святитель обрел хорошего воспитателя. О его незаурядных способностях свидетельствует то обстоятельство, что впоследствии он стал инспектором училища и протоиереем Троицкого собора города Ливны. Иван Крутиков, который учился в этом же училище 30 лет спустя и лично знал отца Иоанна Петина, описывает его как «важного и серьезного протоиерея, украшенного сединами и орденами», достойного представителя старой школы, которая «закаляла характер, внушала страх и уважение к старшим – что в детском нравственном развитии весьма важно – приучала к самостоятельному и усидчивому труду» ⁵³.

Иван Васильевич Петин оказал благотворное влияние на формирование личности будущего святителя. Он обращал особое внимание на развитие в воспитаннике трудолюбия, почтения к людям старшего возраста, степенности и благовоспитанности, а также поддерживал в Георгии религиозность, заложенную в нем еще в детском возрасте. О своем первом наставнике святитель Феофан всегда вспоминал с особой благодарностью и состоял с ним в переписке ⁵⁴.

На воспитание Георгия Говорова оказывали воздействие и другие преподаватели Ливенского духовного училища. Среди них, в первую очередь, заслуживает внимания учитель древнегреческого языка Иван Павлович Тезавровский. Он прослужил в училище, в общей сложности, 42 года, а тогда был еще молодым, но весьма усердным педагогом, «который с прилежными учениками занимался и во внеклассное время» ⁵⁵. Можно с уверенностью сказать, что успехи в усвоении греческого языка семинариста Георгия Говорова, а затем и увлечение иеромонаха Феофана переводами древних греческих рукописей, уходят корнями в эти дополнительные занятия с неравнодушным к своему делу учителем.

О преподавателе Закона Божия Алексее Высотском, который впоследствии был в училище инспектором, а затем служил священником храма Казанской иконы Божией Матери в Ливнах, сведений сохранилось мало, но указывалось, что он «отличался особенно добросердечием» ⁵⁶. Эта черта характера преподавателя, с одной стороны, смягчала шок, возникавший у подростков от разлуки с родными и погружения в строгость училищной жизни. С другой стороны, педагог подавал ученикам собственный пример христианской любви к ближним, о которой учил на занятиях.

Смотритель училища, протоиерей Иоанн Скрябин, уделял особое внимание воспитательной стороне учебно-педагогического процесса и способствовал формированию благоприятной атмосферы для духовного и нравственного возрастания воспитанников училища. Также его отличала любовь к храмовому богослужению, которое он совершал с особой торжественностью.

Обучаясь в училище, Георгий Говоров изучал Закон Божий, русский язык, арифметику, пение, греческий и латинский языки, географию. В Ливнах так же, как и дома, он учился охотно, развивая свои умственные способности. Однако, вопреки распространенному мнению, первое время это давалось ему нелегко. «Ученик Говоров долгое время занимал невысокое место в списках» ⁵⁷, – писал Н.А. Крутиков, имея в виду списки учеников по успеваемости. Со временем прилежные занятия и внимание наставников к способному мальчику положительно отразились не только в обучении, но и на поведении отрока Георгия. В списках учащихся 1827 г. он уже был отмечен, как ученик «поведения скромного, успехов отлично хороших» ⁵⁸. Два года спустя он значился в списке лучших учеников училища, которые имели право продолжать свое образование в духовной семинарии.

Стоит отметить, что в обучении и воспитании, которое осуществлялось начальными духовными школами того времени, были как преимущества, так и недостатки. Однако мудрое отцовское решение и таланты преподавателей Ливенского училища сыграли положительную роль, и личность будущего святителя испытывала на себе главным образом влияние первых, а не последних. Благодаря сильным сторонам современной ему системы начального духовного образования Георгий Говоров еще в отрочестве помимо знаний усвоил целостность мировоззрения, приобрел систематичность мышления и закалил свой характер.

С 1829 по 1837 г. Георгий Васильевич Говоров обучался в Орловской духовной семинарии. История этого учебного заведения начинается в 1778 г., когда епископ Севский Амвросий (Подобедов) ⁵⁹, в то время викарий Московской епархии, основал при архиерейском доме духовную семинарию. Через 10 лет город Севск вошел в состав новообразованной Орловской епархии, и семинария, оставаясь в Севске, изменила свое наименование на Орловскую.

По завершении в 1827 г. строительства семинарского комплекса в Орле семинария была переведена в епархиальный центр. В начале следующего года, 18 февраля, устроенный в семинарском корпусе храм был освящен в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

Выстроенный из камня комплекс зданий Орловской духовной семинарии составляли трехэтажный корпус и два флигеля, обнесенные оградой. С самого начала их площадь была недостаточной для осуществления учебного процесса, проживания преподавателей, питания и медицинского обслуживания семинаристов ⁶⁰. Несмотря на частое изменение целевого использования отдельных комнат, оборудование хозяйственных площадей под учебные классы и другие меры, в ревизиях разных лет неизменно отмечались теснота и дефицит помещений в семинарии. Другим недостатком жизнеобеспечения семинаристов ревизоры называли неразнообразное, скудное питание и даже низкое качество хлеба и недостаток воды ⁶¹. Однако эти условия были повсеместно распространенным явлением для системы духовного образования среднего звена того времени. Так, святитель Иннокентий (Вениаминов), обучавшийся немногим ранее в Иркутской духовной семинарии, вспоминал, что в свои семинарские годы ни разу не ел истого ржаного хлеба без мякины ⁶². Орловская семинария была не худшим из ряда подобных учебных заведений.

Значительную часть периода обучения Георгия Говорова в семинарии управление ею осуществлял тогда еще архимандрит Исидор (Никольский) ⁶³. Он был назначен ректором Орловской семинарии как раз в год поступления в нее будущего святителя, 8 сентября. На основании изучения комплекса документов семинарского правления, преимущественно многочисленных представлений ректора, касающихся улучшения учебного процесса и повышения качества обучения, современник заключает, что «это был заботливый, твердый в решениях, внимательный и аккуратный начальник вверенного ему духовно-учебного заведения» ⁶⁴. В результате трудов архимандрита Исидора на посту ректора, Орловская семинария была поставлена, по свидетельству И.А. Крутикова, «на подобающую высоту, так что на нее обратило внимание киевское академическое начальство, под ведением которого она находилась» ⁶⁵.

Четыре года спустя, летом 1833 г., архимандрит Исидор был поставлен во главе Московской духовной семинарии, а ректором в Орел был назначен архимандрит Сергий (Клиров). В отличие от своего предшественника, «он не был особенно выдающимся администратором и сколько-нибудь заметным профессором», так что «имя архимандрита Сергия как ректора на страницах исторических очерков Орловской семинарии не может занять более или менее видного места» ⁶⁶. Уже через год он просил об увольнении от ректорства по

болезни, которое, по отзыву правящего архиерея Орловской епархии епископа Никодима (Быстрицкого) ⁶⁷, было «необходимым» ⁶⁸.

Вместо него на должность ректора получил назначение архимандрит

Софония (Сокольский) ⁶⁹. По отзыву ревизора из Киевской духовной академии архимандрита Димитрия (Муретова), новый ректор оказался весьма способным «к прохождению возложенных на него должностей», его управление семинарией характеризовалось, как деятельное и благоразумное, при этом преподаванием богословия архимандрит Софония занимался «с полным усердием» ⁷⁰.

В семинарии, более чем в училище, Георгий Говоров ощутил на себе действие реформы духовного образования 1808–1814 гг., принятой после Отечественной войны 1812 г., которая развенчала увлечение российского общества западными ценностями и заставила даже высшие сословия обратить внимание на родную православную культуру. В это время, как пишет современник святителя, «русские, сознав свои ошибки и внемля урокам этой эпохи, занялись исправлением своих недостатков, когда на духовное просвещение, как на источник этого исцеления, обращено было большое внимание» ⁷¹.

Указом императора Александра I от 30 августа 1814 г. основной целью духовных школ было поставлено «внутреннее образование юношей к деятельному христианству» ⁷². Соответственно, реформы затрагивали структуру системы духовного образования, организацию учебного процесса и принципы преподавания. Учебный устав духовных школ был направлен на взращивание в душах студентов цельного христианского мировоззрения. Курсы были построены таким образом, что при прохождении их у слушателей возбуждался глубокий интерес к духовным основам и нравственным законам бытия мира и человека. При этом семинарское образование того времени развивало интеллектуальные способности студентов, формировало умение самостоятельно размышлять, свободно оперируя богословскими и философскими понятиями, а также стройно и аргументировано выражать свои мысли.

Шестилетняя программа обучения в семинарии состояла из трех двухгодичных отделений. Преподаваемые в семинарии дисциплины делились на основные, усвоение которых определяло успеваемость каждого семинариста, и на второстепенные предметы, знания по которым не учитывались при переводе в следующий класс. По названию основного предмета младшее отделение именовалось «риторическим», среднее – «философским», а старшее – «богословским».

Помимо риторики, предполагавшей изучение целого комплекса словесных наук ⁷³, в младшем отделении в качестве второстепенных преподавались всеобщая история, древнегреческий и один из современных языков на выбор: немецкий или французский (Георгий Говоров изучал немецкий ⁷⁴). Также для всех семинаристов было необходимо знание латинского языка, причем на достаточно высоком уровне, поскольку это был язык преподавания философии, богословия и других предметов в российских духовных семинариях до конца 1830-х гг. ⁷⁵. Латынь звучала в беседах учителей с учениками. На латинском языке, наряду с русским, воспитанники семинарий писали сочинения, о чем, в частности, свидетельствуют названия их тем ⁷⁶.

В Орловской семинарии было немало одаренных преподавателей, особенно по основным дисциплинам, усердно относившихся к своим обязанностям и умевших наряду с хорошими познаниями привить учащимся любовь к их самостоятельному приобретению. К таковым относился преподаватель словесности Николай Иванович Городецкий – будущий митрополит Платон ⁷⁷. Несмотря на непродолжительное обучение у этого педагога – в течение двух месяцев, – святитель Феофан вспоминал о нем даже в своих поздних письмах ⁷⁸. Это свидетельствует о глубоком впечатлении, которое оставили уроки талантливого проповедника ⁷⁹ у тогда еще совсем юного семинариста.

На первом отделении Георгий Говоров обучался словесности у выпускников Киевской духовной академии. Учитель по первому классу Карп Васильевич Янковский, по отзыву ревизора, обладал умением «и заохочивать учеников, и передавать им в ясной и простой, но занимательной форме нужное и полезное» ⁸⁰. В результате после года учебы его ученики уже умели импровизированно рассуждать на предлагаемые им темы. Учитель по второму классу Николай Степанович Чехов, будучи человеком остроумным и находчивым, также «преподавал словесность живо и увлекательно»⁸¹.

Стоит отметить, что способности будущего святителя к красноречию проявились весьма рано и были отмечены ректором, архимандритом Исидором, который уделял особое внимание самостоятельным сочинениям воспитанников. «У него были заведены в первые часы в субботу собрания всех классов в большую залу, – рассказывал святитель Феофан, – на коих ученики всех классов читали свои сочинения, какие Владыке понравились» ⁸². Семинарист Георгий Говоров часто назначался к прочтению своих опусов на этих собраниях после того, как по заданию учителя на Рождественских каникулах написал проповедь на свободную тему, по его признанию, «с большим воодушевлением», и отец ректор велел ему сделать для него копию. «Тогда я долго не по земле ходил, а выше облаков», – вспоминал свои юношеские переживания святитель⁸³ .

Из преподавателей второстепенных предметов известен Самуил Федорович Никольский, который преподавал гражданскую историю и французский язык, а также был экономом семинарии. Семинарский устав 1814 г. ставил целью обучения истории не только знание учащимися значимых событий мировой, отечественной и церковной истории, но и умение соотнести их с современностью. Все это, в конечном счете, также способствовало развитию искусства проповеди, обогащая историческими знаниями и назидательными примерами будущих пастырей и деятелей Церкви.

Что касается греческого языка, то в отчетах ревизоров за 1825 и 1832 гг. неизменно отмечались неудовлетворительные познания учащихся по этому предмету. Однако Георгий Говоров был исключением, очевидно, благодаря знаниям, приобретенным еще в Ливенском духовном училище. В семинарии он с увлечением занимался изучением древнегреческого языка, причем во многом самостоятельно, поскольку в 1832 году отдельного учителя греческого языка в семинарии не было ⁸⁴, и настолько хорошо освоил предмет, что в старших отделениях ему поручали преподавать его семинаристам низших отделений.

В среднем отделении семинарии, на которое Георгий Васильевич Говоров был переведен в 1831 г. ⁸⁵, то есть в 16 лет, основным предметом была философия, а второстепенными дисциплинами – математика и физика, а также два древних языка: еврейский и греческий, и один из новых (как уже говорилось, святитель изучал немецкий).

Философия, как учебная дисциплина духовной семинарии, включала в себя такие науки, как логику, онтологию, космологию, психологию, естественное богословие, этику и историю философии от древнегреческих философов до представителей немецкой классической философии ⁸⁶. За исключением истории философии преподавание курса велось на латыни. Изучение в семинарии столь обширного комплекса философских наук имело своей целью сообщить воспитанникам понятие об истинном духе философии в полном согласии с христианской верой и приучить их к самостоятельным философским исследованиям. Несмотря на сложность достижения данной цели, стоит признать, что она отвечает характерной для юношеского возраста максималистской устремленности к высшим идеалам.

Не случайно биограф святителя отмечает, что «в философском классе способности Георгия Говорова стали быстро раскрываться» ⁸⁷. Во многом это было обусловлено и преподавательским талантом профессора философии Евфимия Андреевича Остромысленского, который, несомненно, оказал значительное влияние на будущего святителя. Ведь, как отмечалось, «методы обучения, план и вообще то или иное распределение научного материала всегда находились в зависимости

от личных достоинств профессора и влияли, так или иначе, на учеников» ⁸⁸.

Как лектор Е.А. Остромысленский отличался способностью излагать сложные темы доступным языком. Дополняя стройное изложение лекционного материала сократическим методом преподавания, он нередко вызывал студента к доске и в процессе беседы вел с ним увлекательный разговор о философских вопросах. Георгий Говоров был настолько прилежным и внимательным слушателем Е.А. Остромысленского, что вскоре преподаватель стал выделять его среди других учеников. Между ними установилась духовная дружба, и способный студент бывал у профессора на квартире, где «часто можно было слышать их беседу о философских вопросах, длившуюся иногда по несколько часов» ⁸⁹.

Из-за повышенного интереса к изучению курса философии, из которого он особенно выделял психологию ⁹⁰, Георгий Говоров, будучи в числе лучших учеников своего класса (в списке успеваемости он занимал четвертое место ⁹¹), решился повторно прослушать полный курс лекций Евфимия Андреевича. Надо заметить, что такой поступок был довольно распространенной практикой в духовных семинариях того времени по причине значительного объема учебного материала по данному предмету, который трудно было усвоить в полном объеме достаточно глубоко⁹².

Однако ожидания Георгия Васильевича не оправдались: профессор Остромысленский в самом начале курса был рукоположен во священника и переведен в другое учебное заведение. Прибывший на его место преподаватель Григорий Афанасьевич Жданов не мог в полной мере восполнить отсутствие своего предшественника. Тем не менее, любознательный юноша много занимался самостоятельно.

Что касается вспомогательных дисциплин: физики, математики, древнегреческого языка, то преподававший эти предметов в 1830–1833 гг. Алексей Иванович Думаревский был вынужден читать лекции одновременно всему отделению, то есть перед аудиторией до 300 человек ⁹³, что не могло не сказаться отрицательно на качестве преподавания. Это также вынуждало Георгия Говорова к самостоятельным занятиям, особенно по греческому языку. Таким образом, повторное обучение на философском отделении преимущественно развило и укрепило в будущем святителе навыки самообучения и самодисциплины.

В высшем отделении семинарии, к занятиям в котором Георгий Говоров приступил по указанной причине только в 1834 г.⁹⁴, важнейшим предметом было богословие, а дополнительными – церковная история, а также древние и новые языки в полном объеме предыдущего (философского) отделения.

Содержание учебного курса по богословию включало преподавание герменевтики (науки об изъяснении Священного Писания), догматического богословия, нравственного богословия, пастырского богословия ⁹⁵. Преподавателем этого курса и профессором богословия в семинарии был ее ректор.

В Орловской духовной семинарии по заведенному с 1819 г. порядку изучение Священного Писания было обязательным на протяжении всего обучения в семинарии, на что отводилось два часа субботних занятий для семинаристов всех трех отделений. Благодаря этому, Георгий Говоров первые два класса постигал Священное Писание под руководством архимандрита Исидора, которого он очень высоко ценил, как педагога и наставника. Ревизор семинарии, архимандрит Иеремия (Соловьев), положительно характеризуя преподавательскую деятельность архимандрита Исидора, сообщал в своем отчете, что «из свободных рассудительных ответов во время экзамена видно было, что ученики преподанные им богословские уроки приняли не памятью только, но и рассудком. Большая часть из них могли..., приводя какой-либо священный текст, раскрывать и смысл, и цель, для которой [он] приводится» ⁹⁶.

Но в богословском отделении Георгию Говорову не пришлось обучаться у полюбившегося преподавателя. В 1833 г. архимандрит Исидор был переведен в столицу, и, в результате последовавшей за тем двукратной смены ректоров в 1834–1835 гг., он слушал лекции по богословию сначала архимандрита Сергия, а затем архимандрита Софонии. Георгий Говоров не обрел в новых преподавателях богословия того желания видеть в каждом учащемся не носителя шаблонного сознания, а самобытную рассуждающую личность, которое было в его любимых преподавателях прежних лет. На этот раз контакта между профессором и семинаристом, очевидно, не было. Так что, по воспоминаниям очевидцев, будущий святитель не интересовался догматическим богословием, но по-прежнему увлекался изучением и толкованием Священного Писания, а также нравственным богословием, которое именовалось богословием практическим или деятельным.

Курс церковной истории охватывал Библейскую историю, общую церковную историю и историю Русской Церкви вплоть до XVIII в., причем последние две дисциплины изучались одновременно. Учитель церковной истории, иеромонах Венедикт Курковский, знакомил учащихся с отечественной церковной историей попутно при преподавании общей.

Программа изучения еврейского языка предполагала изучение грамматики, а также практический разбор и перевод избранных мест из Библии с еврейского языка на русский. Курс был рассчитан на два года, и семинаристам разрешалось пройти обучение во время любого из трех двухгодичных отделений. Лекции по началам грамматики изучаемых в семинарии языков читали, как правило, ученики старших классов, а практические занятия проводили наставники из педагогического состава семинарии. Из трех древних языков, которые должны были знать выпускники семинарии (латинского, греческого и еврейского), будущий святитель лучше всего владел греческим, и был, как уже упоминалось, лектором по греческому языку в младших отделениях семинарии⁹⁷.

Георгий Говоров охотно занимался с другими семинаристами, проживавшими с ним на одной квартире, доходчиво объяснял непонятые на уроках темы и помогал выполнять домашнее задание. Знавшие святителя в этот период его жизни люди вспоминали его скромным и простым в общении юношей, добросердечным и участливым, обладающим живым чувством юмора, но не допускавшим шалостей и удерживавшим от них своих товарищей. Очевидно, в нем возрастала ответственность за свое поведение не только потому, что, оставшись на повторный курс, он был старше своих одноклассников на два года. Точнее, причина состояла в его стремлении применять в своей жизни те знания, которые он усваивал на уроках христианской психологии, практической философии (этики), нравственного богословия. Он вникал в сущность предмета, и это изменяло его весьма живой от природы характер.

Только в кругу семьи, среди родственников, которых Георгий Говоров посещал на каникулах, он еще допускал невинные шутки, чтобы развеселить их и не выглядеть докучливым и высокомерным выучкой. От этого своих детей зорко оберегал и его отец. «Бывало, приехавши на вакацию ⁹⁸ вместе с братьями, выйдем на ток и смотрим, как работники молотят, – вспоминал святитель. – Батюшка, увидев нас праздно стоящими, обыкновенно говорил: «Ну, профессора, что так стоите? Молотить!». И мы, бывало, молотим; впрочем, это делалось для удовольствия и недолго» ⁹⁹. О простодушии и добросердечности юноши Георгия Говорова свидетельствует и тот факт, что во время пребывания в родном Чернавске или в других сельских приходах, где служили его родственники, он не отказывался быть восприемником при крещении детей местных крестьян. Еще в молодые годы он не сторонился народной жизни и всегда старался быть полезным другим людям в добром деле.

Помимо дома семинарские вакации он проводил в паломничествах. Общим правилом для всех учеников Орловской семинарии было посещение древних святынь Киева со знаменитой Киево-Печерской лаврой. Также в Киеве находилась духовная академия, в которую зачислялись лучшие выпускники подведомственных ей семинарий, в том числе и Орловской.

Кроме того, Георгий Говоров по-прежнему регулярно ездил в паломничество к святителю Тихону Задонскому. Традиция детства посещать место упокоения святителя в Задонском монастыре еще более окрепла в юношеские годы. В это время появилась насущная потребность в молитвенной помощи угодника Божия, духовная связь с которым все более усиливалась, в частности, при изучении его творений. «С мальства я люблю его, – писал святитель Феофан одному из своих адресатов в 1855 г. (за 6 лет до общецерковного прославления святого), – и маленький еще ходил к нему. И писания его все сладки и пресладки! – Ясновидящий!»¹⁰⁰.

В своих творениях святитель Тихон Задонский критикует увлечение светскими развлечениями и пишет о непрерывной внутренней борьбе христианина с демонскими искушениями. Борьба с ними ведется при помощи Слова Божия и молитвы. Внешняя же сторона жизни христиан должна быть наполнена доброделанием всем без исключения людям, как ответ на любовь Божию, спасшую каждого человека от вечной смерти. За годы обучения в семинарии не только внешняя, но и внутренняя жизнь юноши Георгия Говорова все глубже входит в указанное святителем Тихоном русло христианского благочестия.

Еще в ведомостях младшего отделения Орловской семинарии наряду с примерным поведением Георгия Говорова: «назидателен в обращении с товарищами и подает собою пример трудолюбия и благонравия», – отмечалась его религиозность, внутренняя сосредоточенность: «отличается склонностью к уединению и трудолюбию», «кроток и молчалив»¹⁰¹. Со временем его тяга к уединению не развеялась. Наоборот, возрастая не только телом, но и духом, он еще более по временам предавался духовным размышлениям. Нередко его видели ночью усердно и подолгу молящимся¹⁰². Как считает хорошо знавший святителя И.А. Крутиков, «в сущности это были глубоко коренящиеся в душе юного питомца высшие стремления к иночеству»¹⁰³.

Однако сам Георгий Говоров был о себе весьма скромного мнения и, по свидетельству студента семинарии, жившего на одной с ним квартире, не стремился даже к получению священнического сана. Считая пастырское служение слишком ответственным, Георгий рассчитывал на место диакона в одном из сельских приходов¹⁰⁴. Его избранницей была дочь диакона, служившего в храме Владимирской иконы Божией Матери села Чернавска¹⁰⁵, где настоятелем был его отец. Возможно, с Анной Алексеевной Тимофеевой он был знаком с детских лет. Он периодически мог видеться с нею и в годы учебы, приезжая в родной дом на каникулы. В любом случае, в старших классах семинарии Георгий был готов прожить с нею всю жизнь подобно своим благочестивым родителям. Но брак не состоялся.

Семейное предание гласит, что «предмет его сердца умерла, и Владыка, кажется, принял это за указание свыше»¹⁰⁶. Сам же святитель в одном из писем, указывая средства для преодоления мук от безответной любви, упомянул собственный жизненный опыт: «Мне не было еще 20 лет, когда я это переиспытал. – Но скомандовал, и пошло на поворот. Были припадки, но перетерпелись: ибо имелась в виду другая цель»¹⁰⁷. Данные слова святителя дают основания рассматривать и другие причины его несостоявшегося брака. Это мог быть и отказ со стороны невесты, и результат его осознанного выбора своей дальнейшей судьбы: между приходским служением женатого клирика и продолжением обучения в академии¹⁰⁸. Как бы то ни было, эту глубокую душевную драму юному выпускнику семинарии удалось пережить, по его свидетельству, имея в виду другую цель своей жизни. Этой целью стало служение Богу и Его Церкви.

Решение о направлении Георгия Васильевича Говорова в Киевскую духовную академию было принято неожиданно не только для самого выпускника, но и для ректора Орловской духовной семинарии. Архимандрит Софония, «ценивший в своих учениках больше всего твердое заучивание учебника, чем не отличался Говоров»¹⁰⁹      , не включил его кандидатуру в список выпускников, способных продолжить обучение в академии, который был подан епархиальному архиерею. Однако епископ Орловский Никодим лично распорядился зачислить в этот список имя Георгия Говорова.

Преосвященный Никодим, сам глубоко знавший Священное Писание и высоко ценивший таковые познания в других людях, обратил внимание на Георгия Говорова во время экзаменов, которые он лично проводил в Орловской семинарии в июле 1835 г.¹¹⁰. Необходимость оценки знаний семинаристов архиереем, очевидно, была обусловлена сменой в семинарии ректора. В связи с этим возникали опасения, что новый профессор не сможет объективно оценить ответы учащихся, которых обучал его предшественник. О тщательности проводимых испытаний свидетельствует тот факт, что они длились с 8 часов утра до поздней ночи с двухчасовым перерывом на обед.

Учащиеся всех отделений писали сочинения на заданные архиереем темы. Тогда-то сочинение Георгия Говорова, в котором он продемонстрировал укорененность своего мышления в Священном Писании, получило особое одобрение епископа. Как отмечал И.А. Крутиков, епископ Никодим был хорошо знаком со всей семьей священника Василия Говорова, бывая в его доме во время посещения Елецкого благочиния, и лично знал всех его сыновей, «знал и Егора Васильевича» ¹¹¹. Тем глубже в его памяти отложились впечатления о его умственных и духовных способностях, выявленных на экзамене. Два года спустя епископ Никодим обратил внимание архимандрита Софонии на Георгия Говорова, как на способного к продолжению образования в духовной академии выпускника. Ректор не мог не согласиться с архиереем, известным своей строгостью ¹¹² и не терпевшим возражений. В результате будущий святитель был зачислен на первый курс Киевской духовной академии.

Годы обучения в семинарии стали для него периодом духовного возмужания и интенсивного развития умственных способностей. Этому способствовали как изучение основных семинарских дисциплин (особенно Священного Писания, философии, психологии, нравственного богословия), так и практика написания сочинений, которой в то время уделялось пристальное внимание. Обучаясь в семинарии, он усвоил ценные для духовного писателя и проповедника качества: дух любознательности, критичность мышления и глубокую укорененность в Слове Божием.

Четыре года, с 1837 по 1841 гг., будущий святитель Феофан обучался в Киевской духовной академии – старейшем высшем учебном заведении Русской Церкви и одном из четырех центров отечественной богословской науки XIX века. Первые два года обучения Георгия Васильевича Говорова в Академии руководство ею осуществлял епископ Иннокентий (Борисов)¹¹³ – выдающийся проповедник, богослов и историк, ныне прославленный святитель Херсонский.

Святитель Иннокентий был весьма разносторонне образованным человеком. По свидетельству современника, на него «с удивлением смотрели профессоры Киевского и Харьковского университетов, приглашавшиеся к нему на вечера для ученых бесед большею частию о предметах всех почти, а не одних богословских наук» ¹¹⁴. Отец ректор сам был автодидактом и желал, чтобы его студенты также обладали широким спектром знаний, не ограничиваясь предметами, изучавшимися по программе Академии. Он разными способами побуждал их к самообразованию, особенно собственным примером. Известно его признание студентам Академии: «Я удивляюсь, как вы не дорожите временем и мало делаете! В прошлую сырную и первую неделю Великого поста я написал около 80 листов»¹¹⁵.

Как ректор Академии, он поднял ее научный уровень как учебного заведения на небывалую высоту. Принимая непосредственное участие в реализации реформы духовного образования 1808–1814 гг., он освободил преподавание богословских наук от схоластики и ввел прежде несвойственный отечественной академической мысли исторический и историко-сравнительный метод изложения. Наряду с этим епископ Иннокентий способствовал введению русского языка на уроках богословия и философии. Также благодаря ему учебная программа Киевской духовной академии была дополнена курсами, соответствующими уровню западной богословской науки того времени.

Как преподаватель, епископ Иннокентий ценил в студентах не столько кропотливость и основательность, сколько умение быстро вникать в сущность вопроса и давать на него вразумительный и красноречивый ответ. Принимая экзамены, он редко дослушивал ответ по билету, предпочитая вести с экзаменуемым живую беседу на указанную в нем тему. Та же черта проявлялась и в домашних заданиях профессора: он имел обыкновение внезапно присылать к студентам своего келейника с темой сочинения или проповеди, и на высокую оценку мог рассчитывать только тот, кто не только лучше, но и быстрее других выполнял задание. Это, по мнению биографа святителя Феофана, «весьма сильно способствовало развитию умственных дарований, быстроты соображения и дара слова, поощряло даровитых, держало всех студентов в постоянном умственном напряжении»¹¹⁶.

Последние три года ректорства владыка Иннокентий, будучи викарным епископом, уже не читал специального курса, но вел занятия по энциклопедии богословских наук. На этих занятиях он преподавал общие вопросы: о сущности религии и ее происхождении, о воплощении Бога Слова, о смысле страстей и смерти Господа Иисуса Христа, о конечных судьбах человека и всего мира. Его занятия пользовались огромной популярностью среди студентов всех курсов. Содержательные и наводившие на глубокие размышления лекции епископа Иннокентия часто переписывались и были очень распространены в семинарской среде.

В ноябре 1839 г. ректором Академии стал архимандрит Иеремия (Соловьев)¹¹⁷, близкий друг святителя Иннокентия еще со времени обучения в Орловской духовной семинарии. В отличие от своего предшественника, именитого представителя ученого монашества, архимандрит Иеремия всю свою жизнь стремился быть не столько ученым, сколько монахом. Молитвенник, тяготившийся званиями (довольно показательно свидетельствует об этом его просьба не присваивать ему ученой степени при окончании Санкт-Петербургской академии), он нес церковное послушание – 13 лет на духовно-педагогическом поприще и 14 лет правящим архиереем, – как свой монашеский крест, усердно и со смирением. И ему удавалось всегда результативно, с пользой для Церкви, исполнять возлагавшиеся на него обязанности. Как духовный писатель¹¹⁸, «он обладал редким знанием творений Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, преподобного Антония Великого и русских святителей Димитрия Ростовского и особенно любимого им Тихона Задонского»¹¹⁹. Не случайно именно архимандрит Иеремия совершил монашеский постриг будущего святителя, а на следующий день после своей епископской хиротонии рукоположил его в сан иеродиакона, и впоследствии – во иеромонаха. Он был духовным отцом и корреспондентом святителя Феофана¹²⁰. Через полтора года своего ректорства архимандрит Иеремия был рукоположен во епископа Чигиринского, викария Киевской епархии и оставил служение в Академии.

Вместо него в конце апреля 1841 г. был назначен архимандрит Димитрий (Муретов) ¹²¹, который был профессором богословия Академии с сентября 1837 г., а с февраля следующего 1738 г. – и ее инспектором. Новый ректор был достойным продолжателем начинаний своего учителя – святителя Иннокентия (Борисова), ярким представителем отечественного богословия и глубокомысленным проповедником. Его проповеди отличались тем, что «говорил он очень просто, но в простых, почти наивных, словах умел выразить всю точность религиозных созерцаний, вскрыть внутреннюю перспективу даже в обыденных мелочах» ¹²².

По своим личным качествам, архимандрит Димитрий отличался глубоким благочестием и трудолюбием. Святитель Феофан высоко ценил этого педагога и, уже в бытность того Херсонским архиереем, писал, что «самым даровитым по уму, широкому образованию и лучшим по жизни он считал преосвященного Димитрия Херсонского» ¹²³. Архимандрит Димитрий (Муретов) возглавлял Киевскую духовную академию на протяжении 10 лет (1841–1851), но будущий святитель Феофан застал только несколько месяцев его ректорства.

Тем не менее, будучи профессором догматического богословия в Академии с сентября 1837 г., архимандрит Димитрий был одним из ведущих преподавателей у Георгия Васильевича Говорова в продолжение всех четырех лет его академического обучения. И.К. Смолич пишет, что в 1837 г. святитель Иннокентий (Борисов) передал архимандриту Димитрию все свои лекции по догматике, в преподавании которой последний превзошел своего учителя, развивая исторический метод и применяя убедительность философского рассуждения. Его лекции, которые сохранились только в записях его студентов, «отличались глубиной и философской точностью. Их содержание покоилось на добротном историческом фундаменте»¹²⁴.

Как преподаватель архимандрит Димитрий продолжил начатое его учителем освобождение отечественного богословия от схоластики. По свидетельству о. Георгия Флоровского, «в лекциях своих и богословскую проблематику стремился он свести к ее духовным истокам, к духовному опыту. И всегда у него чувствуется вся вопросительность испытующей мысли» ¹²⁵. Лекции архимандрита Димитрия (Муретова) наряду с занятиями епископа Иннокентия (Борисова), бесспорно, повлияли на формирование богословия будущего святителя Феофана, а также его сокурсников, особенно будущего митрополита Макария (Булгакова) ¹²⁶ – известного богослова и историка Русской Церкви.

Во время обучения в Киевской духовной академии на двух двухгодичных отделениях Георгий Васильевич Говоров помимо богословских наук был аттестован по философии, чтению Священного Писания, церковному красноречию, церковной истории, всеобщей словесности, математике, а также по еврейскому, греческому и немецкому языкам ¹²⁷. Среди преподавателей этих предметов в Академии было немало не только интересных личностей, незаурядных представителей отечественной академической науки, но и людей высокого благочестия, осуществлявших в своей жизни евангельские принципы. Они не только на словах, но и на личном примере учили своих воспитанников деятельному христианству.

Преподавание комплекса философских наук в Киевской духовной академии стояло на самом высоком среди других учебных заведений России уровне. Близкий друг святителя Иннокентия (Борисова), протоиерей Иван Михайлович Скворцов, обладавший подлинно философским умом, преподавал в Академии логику, историю философии и метафизику, а в Киевском университете – церковное право. Обладая обширнейшими познаниями в области философии, он «излагал в лекциях самое существенное и заботился о ясности, простоте и логичности рассуждений» ¹²⁸.

Помимо него историю философии читал Иосиф Григорьевич Михневич, а психологию – Петр Семенович Авсенев, который в 1844 г. принял монашеский постриг с именем Феофан¹²⁹. Про своих преподавателей философии архимандрит Антонин (Капустин)¹³⁰ учившийся в Академии на следующем за Е.В. Говоровым XI курсе, писал, что все «они были одушевлены одинаковою ревностию к своему делу и трудились во всю меру своих счастливых способностей; для слушателей же представляли прекрасное и умилительное зрелище добрейших, кротких, смиренных и бескорыстнейших труженников» ¹³¹,      .

Занятия по классу Священного Писания вел иеромонах Фотий (Щиревский), «молодой и даровитый бакалавр» ¹³², только недавно (в 1838 г.) принявший монашеский постриг.

Большое влияние на становление святителя Феофана как духовного писателя оказал преподаватель церковного красноречия и всеобщей словесности, профессор Яков Кузьмич (Иаков Космич) Амфитеатров – писатель, переводчик, публицист, ученый. Его книги посвящены христианской философии языка и русскому стилю церковной проповеди, что дает основание считать его одним из основателей отечественной гомилетики. Писатель В.И. Аскоченский подчеркивал, что, в отличие от своих предшественников, Я.К. Амфитеатров «заговорил просто, но сильно, принимая за образец бессмертные творения [святителей Иоанна] Златоуста, Василия Великого, Афанасия, Григория и других» ¹³³      .

У этого преподавателя студент Говоров не только учился простоте и ясности изложения мысли, но и находил у него моральную поддержку в трудную для себя минуту. Профессор был земляком Георгия Васильевича, человеком открытым и гостеприимным, своим характером напоминавшим студенту его родителей. По сведениям биографа святителя, профессор Амфитеатров «всегда сочувственно относился к нуждам учащейся молодежи, иногда простирая свои заботы до полного устройства судьбы нуждающегося» ¹³⁴. Архимандрит Георгий (Тертышников) сообщает о помощи профессора нищему поводырю, которого он встретил на улице. Узнав, что его отец – бедный дьячок, Яков Кузьмич определил мальчика в духовное училище, и тот с успехом окончил все ступени духовной школы, став впоследствии епископом ¹³⁵. Яков Кузьмич нередко приглашал Георгия и других студентов к себе домой для общения. В обществе Я.К. Амфитеатрова будущий святитель проводил свои последние в Академии каникулы, находясь в Голосеевской пустыни¹³⁶, где располагается скит Киево-Печерской лавры. После смерти родителей и принятия монашеского пострига он нуждался в поучительной беседе со своим наставником.

Еще один преподаватель, общением с которым дорожил студент Е.В. Говоров, был преподававший церковную историю Дмитрий Иванович Макаров, бакалавр, а с 1841 г. экстраординарный профессор исторических наук в Киевской духовной академии. В 1843 г. он принял монашеский постриг с именем Лаврентий и вскоре оставил учебную деятельность¹³⁷. В свои зрелые годы святитель Феофан неоднократно отзывался о нем как о человеке «предивного нрава» ¹³⁸      , «ума великого», но при этом весьма простого: «посмотреть на него, подумаете: экая простина, деревенщина!» ¹³⁹.

Главной его отличительной чертой было безгневие: «Образ кротости, – писал о нем епископ Феофан из затвора одному из своих корреспондентов. – Я ни однажды не видал его рассерженным. Иногда он станет будто сердито говорить; но тон речи всегда изменял ему, и показывал, что это он надувается рассерчать, да не умеет»¹⁴⁰. По воспоминаниям святителя, еще до принятия монашества будущий архимандрит Лаврентий вел уединенный и аскетический образ жизни, но никому не выказывал своих подвигов: подчеркивал свою лень ¹⁴¹ и говорил, что собирается жениться. Окружающие ценили его душевные качества и глубокие познания: «профессоры все относились к нему с уважением... Он был муж совета, – и утешения» ¹⁴². Егор Васильевич Говоров с другими студентами Академии любили посещать его в Лавре по воскресным и праздничным дням.

Из широкого спектра учебных дисциплин, преподаваемых в Академии, Георгий Говоров более и усерднее всего занимался гомилетикой и богословскими науками, из которых особенное предпочтение он отдавал герменевтике ¹⁴³. Академию он окончил четвертым по успеваемости в своем курсе ¹⁴⁴ при том, что его X академический курс был прославлен многими своими учениками, которые впоследствии стали известными церковными деятелями и учеными.

Самыми выдающимися сокурсниками святителя Феофана были Михаил Булгаков – в будущем митрополит Московский Макарий, и Андрей Монастырев ¹⁴⁵, ¹⁴⁶ . Последний прибыл с Г.В. Говоровым из Орловской духовной семинарии и был его ближайшим другом. Вместе с ними на одном курсе в Киевской академии обучались еще три выпускника Орловской семинарии: Дмитрий Жданов ¹⁴⁷, Матфей Позднеев ¹⁴⁸ и Петр Веселов ¹⁴⁹, – все они впоследствии служили Церкви на поприще преподавательской деятельности.

В годы учебы в Академии Г.В. Говоров по-прежнему отличался любовью к богослужению: «Станет, бывало, в церкви на молитву и во все время службы ноги не передвинет» ¹⁵⁰, – вспоминал о нем Дмитрий Жданов. В разрядных списках по различным дисциплинам академического курса наряду с высокой успеваемостью постоянно отмечалось его прилежание к учебе, а в списках поведения он неизменно характеризовался как скромный и благонравный студент, честного поведения, исправный в отношении исполнения своих обязанностей ¹⁵¹.

О скромности и рассудительном отношении студента Георгия Говорова к своим обязанностям свидетельствует случай, переданный его сокурсником. Когда похваливший другим его проповедь юродивый начал при личной встрече упрекать будущего святителя в том, что тот учит старших себя, и запрещать ему проповедовать, то в ответ услышал спокойный ответ, «что это его обязанность, и что он и впредь не отрицается говорить, когда будет на то воля начальства» ¹⁵². Когда же он вышел, его ответ снова вызвал одобрение юродивого. Стоит отметить, что проповеди будущего святителя с интересом слушали студенты, их одобряли преподаватели. На рукописи одной из них поставлена следующая резолюция: «В слове сем много доброго», на другой – «Умно, назидательно и празднику прилично. Доставьте мне список» ¹⁵³ .

В период учебы на высшем двухгодичном отделении Георгий Говоров был назначен старшим по комнате, где с ним проживали еще шесть студентов духовной академии ¹⁵⁴. Подавая им добрый пример собственного поведения, он оправдывал доверие начальствующих ¹⁵⁵. По воспоминаниям однокурсников, вместе со своим другом Андреем Монастыревым будущий святитель «еще до вступления в монашество, были самые строгие подвижники, не вкушавшие и виноградного вина» ¹⁵⁶. О нравственной высоте личности Георгия Васильевича Говорова с восторгом говорил и Стефан Кашменский ¹⁵⁷, также учившийся вместе с ним на одном курсе в Киевской духовной академии. По отношению к наставникам он неизменно проявлял почтительность и послушание, а в общении с товарищами был дружелюбным, умея быть назидательным без высокомерия и тени менторства ¹⁵⁸.

Корсунский писал, что в студенческие годы святитель Феофан «светил тихим, согревающим и ровным светом, более продолжительно и плодотворно действующим, нежели блеск ярко светящегося, но скоро исчезающего метеора» ¹⁵⁹. Тем самым биограф подчеркивал, что в отличие от своих однокурсников, более оттачивавших остроту ученой мысли, Георгий Говоров преимущественно заботился об обретении внутреннего просвещения благодатью Святого Духа. Ибо духовный свет, хотя и не так впечатляет окружающих, но действие его более продолжительно и благотворно, поскольку он есть немеркнущий свет Истины, ведущей к спасению.

Закономерным следствием формирования внутреннего мира Георгия Говорова по мере тщательного изучения Священного Писания и святоотеческого наследия, которые будущий святитель по-прежнему стремился усвоить не только интеллектуально, но и практически, стал его интерес к аскетическому опыту христианских подвижников. Это нашло отражение в его проповедях, посвященных лестнице добродетелей и противоположных им грехов. Данные проповеди Георгия Говорова, по свидетельству его сокурсника, протоиерея В.Ф. Краснитского, отличались оригинальностью ¹⁶⁰, что, несомненно, указывает на глубокие размышления святителя над этой темой еще в годы своей молодости.

Это выражалось и в чтении аскетических сочинений во внеучебное время, и в посещении мест молитвенных подвигов древних отшельников, когда Георгий Говоров вместе с другими студентами проводил каникулы в районе загородной слободы Пироговки, где располагался летний дом Киево-Братского монастыря ¹⁶¹. Тогда по инициативе своего любознательного сокурсника молодые люди обследовали пещеры, выкопанные, по преданию, еще преподобным Феодосием Печерским ¹⁶². Все это свидетельствовало о внутреннем стремлении чистой души к иноческому созерцательному предстоянию перед Богом, не развлекаемому внешней суетой жизни, но насколько они тогда осознавались самим будущим святителем, сказать трудно.

Возможно, мысль о принятии монашества впервые была ясно осознана им после мистического откровения во время глубокой душевной травмы, когда в короткий срок, всего за две недели, он остался круглым сиротой. Впоследствии, вспоминая скоропостижную смерть своих родителей, святитель писал о том, что, как только он начал горевать, то сразу же реально ощутил, что отошедшие ко Господу люди продолжают жить и заботиться о тех, кого они любят. Заключительные слова святителя: «Я верую, что это мне внушил Ангел Хранитель. С тех пор я делюсь этою верою со всеми» ¹⁶³, – характеризуют его уже не как философа, но как мистика. Ведь философия требует логичных доказательств, а духовная истина часто выглядит лишенной всякой логики с точки зрения разума или человеческого опыта.

На этой внешней алогичности христианства была основана проповедь, сказанная студентом Георгием Говоровым на праздник Вознесения Господня ¹⁶⁴. Начиная со слов: «Расставаясь с теми, коих искренне любим, мы не можем не скорбеть, – проповедник задается вопросом. – Почему же апостолы с Елеонской горы, где они разлучились с Господом, возвращались с радостью великою?». Отвечая на него, он с подобающим проповеди красноречием раскрывает мысль, которая стала ему самоочевидной в разлуке с милыми его сердцу родителями. Впоследствии в переписке он выразит ее лаконичной и по-богословски безупречной фразой, что «видимое бытие разделяется пространством, а невидимое сокращает разделение» ¹⁶⁵.

На последнем четвертом году обучения в Академии, осенью 1840 г., в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, который по старому стилю приходится на 1 октября, Георгий Васильевич подал прошение о пострижении в монашество. Указав причиной намерения «посвятить жизнь свою монашескому званию» не что иное, как желание соединить в предлежащем служении Церкви свое «постоянное усердие к занятию богословскими предметами и к уединенной жизни»¹⁶⁶.

Для родственников, с детства знавших «Егорушку», он по-прежнему был «кипучий, свежий родник» жизни и энергии, любознательный и всегда имевший широкий круг интересов: даже в Киеве, помимо академической науки, он с успехом занимался живописью, любил музыку и пение. Им его решение показалось неожиданным. «Никто не мог думать, чтобы этот живой, веселый юноша, так любивший жизнь и общество, выбрал себе тесный, скорбный путь монашеской жизни, трудного высокого подвижничества» ¹⁶⁷.

Архимандрит Георгий (Тертышников) пишет, что «собственное душевное настроение, и академическая, и лаврская среда располагали Георгия Васильевича к принятию монашества»; однако «молодой студент смотрел на иночество как на трудный подвиг служения Церкви и окончательно решился на него только после долговременного размышления, пережив тяжелую душевную борьбу» ¹⁶⁸. Доказательством тому, по мнению исследователя, являются свидетельства современников, которые вспоминали, что при переходе на старший курс, когда он решил связать жизнь с монашеским подвигом, Георгий выглядел сосредоточенным и несколько замкнутым; однако стремление посвятить всю свою жизнь без остатка Богу возобладало в душе юноши.

Но, судя по высказываниям самого святителя, причиной его сомнений были вовсе не трудности иноческого пути. Наоборот, его душа жаждала сурового подвижничества, чтобы вновь ощутить благодатные прикосновения Духа. Он всем сердцем стремился в тот иной мир, открывавшийся ему в стенах Киево-Печерской лавры, которую он называл «неземной обителью». Вернее предположить, что опасения вызывало предстоявшее ему служение как одного из представителей ученого монашества, большинство из которых никогда не жили в монастырях, занимаясь всю жизнь учебной деятельностью и церковно-административной работой. Путь ученого монаха уводил от желанного молодому студенту монастырского послушания и молитвенных подвигов на путь подчинения церковно-государственной системе, которая к тому времени безраздельно управлялась светским чиновником.

Замеченную в тихом и смиренном Георгии Васильевиче замкнутость перед его решением принять иноческие обеты, очевидно, вызывало не условие отказаться от своей воли, а перспектива стать управленцем, добивающимся от подчиненных исполнения человеческих заблуждений вместо Божиих истин. Стремление избежать таковой участи вместе с горячим желанием монашества ради бескомпромиссного служения Христу и Его Церкви потребовали напряженной и сосредоточенной молитвы от будущего святителя.

В это время он больше нуждался в совете и молитвах наставников и единомышленников, нежели в веселом студенческом общении, что не осталось незамеченным его товарищами. Один из них (Д. Жданов) впоследствии вспоминал, что его полушутливый вопрос, заданный Говорову и Монастыреву: «Друзья! Что вам сделал мир, что вы от него отрекаетесь так рано?» – вызвал такое негодование с их стороны, что он не знал, «куда и деваться от их разумнейших обличений» ¹⁶⁹. Настолько обдумано и вымолено было это решение.

Разрешение на постижение в монашество четырех студентов Киевской духовной академии, в их числе Г. Говорова и вдового священника Иоанна Лебедева, было получено из Святейшего Синода (Указ № 16283 от 9 декабря 1840 г.) ¹⁷⁰. В конце зимы, 15 февраля 1841 г., в храме в честь Сошествия Святого Духа Киево-Братского монастыря ректор, архимандрит Иеремия, совершил монашеский постриг студентов высшего отделения Академии: Михаила Булгакова, Петра Веселова, Георгия Говорова и Андрея Монастырева ¹⁷¹. Георгий Говоров в постриге был наречен Феофаном в честь преподобного Феофана Сиграинского, исповедника (день памяти – 12 марта ст.ст.) ¹⁷² – византийского монаха, основателя монастыря и летописца, автора «Жизнеописания византийских царей».

Во время посещения Киево-Печерской лавры принявшими постриг иноками состоялись две встречи с духовно опытными наставниками, во время которых монах Феофан (Говоров) услышал ответы на все мучившие его сомнения перед решением принять монашество. Это были беседы со святителем Филаретом (Амфитеатровым) ¹⁷³ и его духовником – преподобным старцем Парфением ¹⁷⁴.

Святитель Филарет начал свое слово с необходимости соблюдать во всем умеренность, чтобы хранить чистоту души и тела (ибо «если сохраните вашу чистоту, Господь Иисус Христос вселится в ваше сердце, и тогда вам больше ничего не нужно, ничто не повредит вам, ничто не обременит вас»). Затем он подчеркнул необходимость для монаха совершенно предать себя на волю Божию. «Будьте там, где поставят; будьте довольны тем, что дадут, – укреплял святитель молодых иноков. – Верьте, что доброго монаха Бог никогда не оставит: это невозможно, невозможно! Молитесь как можно чаще, всегда молитесь, если можно, имейте Господа Бога в сердце и на устах – и Он будет с вами всегда» ¹⁷⁵. Последние слова святителя закрепил старец Парфений. Будучи сам делателем Иисусовой молитвы, преподобный увещал новопостриженных непрестанно молиться умом в сердце Богу: «И я с молодых дней этого искал и просил, чтобы никто не мешал мне пребывать непрестанно с Богом» ¹⁷⁶. Получив эти духовные наставления, будущий святитель был готов к предстоящему служению.

В начале апреля того же 1841 г. в Успенском соборе КиевоПечерской лавры студент Феофан (Говоров) был рукоположен в сан иеродиакона ректором Академии, епископом Чигиринским Иеремией. Хиротония состоялась, согласно одним документам, 7 апреля ¹⁷⁷, согласно другим – 6 апреля ¹⁷⁸. Несмотря на то, что последний из приведенных документов более ранний по дате, он содержит, как минимум, одну ошибку: возраст иеродиакона Феофана (Говорова) в 1841 г. был 26, а не 28 лет. Это позволяет сомневаться в точности и других приведенных в нем данных. Известно также, что сам ректор был рукоположен в епископский сан 6 апреля 1841 г. Остается вопрос, когда епископ Иеремия рукоположил в диаконы своего воспитанника: в самый день своей хиротонии (6 апреля) или на следующий день (7 апреля).

Подобные разночтения встречаем и в дате священнической хиротонии святителя: 1 июля ¹⁷⁹ или 7 июля ¹⁸⁰ 1841 г. Доподлинно известно, что исповедь перед рукоположением во иеромонаха и приведение к присяге состоялось, согласно свидетельству об исповеди, 30 июня ¹⁸¹.

На основании подписанного самим святителем Феофаном документа – «Послужного списка Преосвященного Феофана, Епископа Тамбовского и Шацкого», составленного 24 ноября 1859 г., можно утверждать, что обе его хиротонии были совершены седьмого числа: в иеродиакона 7 апреля и в иеромонаха 7 июня ¹⁸².

В следующем месяце иеромонах Феофан завершил обучение в Киевской духовной академии со степенью магистра богословия за сочинение «Обозрение подзаконной религии». Он был причислен к первому разряду выпускников ¹⁸³, а его сочинение в числе лучших отправлено в Святейший Синод и получило одобрительный отзыв Московского митрополита святителя Филарета (Дроздова) ¹⁸⁴.

Именно в Киевской академии в наибольшей степени развился проповеднический и писательский талан святителя Феофана: по утверждению его сокурсника митрополита Макария (Булгакова), «никто лучше его не писал» ¹⁸⁵. Но наиболее существенным следует признать, что к завершению четырехлетнего обучения в Киевской духовной академии окончательно определился жизненный путь будущего святителя. Приняв монашеский постриг, он выбрал стезю ученого монаха, и ему предстояли многие труды на поприще духовного образования и епархиального администрирования.