Глава III. О сокрушении сердца

1. Авва Антоний сказал: имейте всегда пред очами страх Божий, помните Того, Кто мертвит и живит, низводит во ад и возводит (1Цар. 2:6). Возненавидьте мир и все, что в нем; возненавидьте всякий плотской покой, отрекитесь от жизни сей, дабы жить для Бога; помните, что обещали Богу, ибо Он взыщет то от нас в день суда; алкайте, жаждайте, наготуйте, бодрствуйте, плачьте, рыдайте, воздыхайте в сердце своем; испытывайте себя, достойны ли вы Бога; презирайте плоть, чтоб спасти души свои.

2. Говорили об авве Арсении, что во все время жизни своей, сидя за рукоделием, он имел платок на груди по причине слез, падавших из очей его.

3. Брат попросил авву Аммона сказать ему слово, и старец ответил: пойди настрой свой помысл так, как он бывает настроен у преступников, находящихся в темнице, которые с тревогой спрашивают у людей: где судья? Когда он придет? – и плачут в ожидании. Подобно и монах должен непрестанно внимать душе своей и говорить: увы мне! Как предстану я престолу Христову и как оправдаюсь пред Ним? Если всегда будешь так помышлять, то можешь спастись.

4. Он же сказал: когда сидишь в келлии, собери ум свой и помяни день смерти, вообрази тогдашнюю мертвость тела, пойми беду ту и восприими труд, презри суетность мирскую и возгрей ревность, чтоб твое намерение безмолвствовать пребывало всегда одинаковым и не ослабевало. Вспомни также и о состоянии во аде и помысли, каково там душам, в каком они горьком молчании и ужасном стенании, в каком страхе, томлении, ожидании, в какой муке душевной, в каких слезах и терзаниях. Помяни и о дне воскресения и предстании пред Бога и помысли о страшном и ужасном оном суде. Вообрази себе то, что определено грешникам – стыд пред лицем Бога и Христа Его, пред лицем Ангелов, Архангелов, Властей и всех людей; вообрази всякого рода муки – огнь вечный, червь неумирающий, тартар, тьму, которая над всем сим, скрежет зубов, страхи и терзания. Вообрази также определенные праведным блага – дерзновение пред Богом Отцем и Христом Его, пред Ангелами, Архангелами, Властями и всем множеством людей, царство и дары его – радость и утешение. О том и другом непрестанно содержи память в уме своем и при воспоминании об осуждении грешников стенай, плачь, обливайся слезами, устрашась мыслию – не будешь ли и сам ты в числе их, а при воспоминании о благах, определенных праведным, радуйся, утешайся и веселись и возревнуй сих сподобиться, а тех избежать. Смотри, никогда не забывай памятовать о сем, внутри ли келлии находишься или где вне, никогда не отлучай от сего ума своего, чтоб хотя чрез это охраниться тебе от вредных помыслов.

5. Авва Аио поведал об одном брате по имени Аполлон, бывшем прежде деревенским пастухом и ныне жившем в Ските, следующее: увидел он на поле женщину, имевшую во чреве младенца, и по внушению диавола сказал в себе: хочу видеть, как младенец лежит во чреве ее, и, распоров чрево, увидел младенца. Но тотчас сильно содрогнулось сердце его, и он, пришедши в сильное сокрушение, пошел в Скит и рассказал отцам о том, что сделал. Там услышал он, как они пели: дние лет наших, в нихже седмьдесять лет, аще же в силах, осмьдесять лет, и множае их труд и болезнь (Пс. 89:10), и сказал им: мне сорок лет и я ни разу не молился; теперь, если проживу другие сорок лет, не перестану умолять Бога, да простит Он мне грехи мои. С тех пор, не занимаясь рукоделием, он непрестанно молился, говоря: аз яко человек согреших, Ты же яко Бог помилуй мя. И была ему молитва сия в поучение день и ночь. Жил с ним другой брат, который часто слышал, как он говорил: огорчил я Тебя, Господи; ослаби ми, да почию хотя мало. И было ему удостоверение, что Бог простил ему все грехи его и грех убиения жены, а относительно младенца он не получил никакого удостоверения. Но один из старцев сказал ему: Бог простил тебе и грех убиения младенца, но оставил тебя в томлении потому, что это полезно для души твоей.

6. Брат спросил авву Пимена: меня смущают помыслы и заставляют, оставив грехи свои, замечать недостатки брата моего. На это старец рассказал ему об авве Диоскоре следующее: сидел он в келлии и плакал о себе. Ученик его, живший в другой келлии, приходя к нему и заставая его плачущим, наконец спросил его: отче, о чем ты плачешь? Старец ответил: о грехах моих плачу. Сказал ему ученик его: ты не имеешь грехов, отче. Старец же произнес: поверь, сын мой, если б было попущено увидеть мне грехи мои, то недостаточно было бы других трех или четырех братьев, чтоб оплакать их.

7. Авва Евагрий сказал: помни всегда о суде вечном, не забывай об исходе своем – и не будет греха в душе твоей.

8. Авва Илия говорил: трех боюсь я событий: когда душа моя будет выходить из тела, когда предстану пред Бога и когда изыдет последнее обо мне определение.

9. Авва Илия из диаконов сказал: какую силу имеет грех там, где есть покаяние; и что пользы от дел любви там, где есть надменность.

10. Блаженный архиепископ Феофил говорил: какой страх и трепет и какую нужду увидим мы, когда душа будет разлучаться с телом! Ибо приидут тогда к нам полчища противных сил, князья тьмы, злобные миродержители, начала и власти – сии духи злобы и некоторым образом по праву овладеют душею, представляя все грехи ее, в ведении и не в ведении соделанные, от юности и до возраста, в коем она застигнута смертию; будут стоять и обличать все содеенное ею. Какой же, подумай, трепет будет иметь душа в час оный, – пока не изыдет определение и не совершится ее освобождение! Это-то и есть час нужды ее – доколе не узнает она, что будет определено ей. С другой стороны и божественные силы будут стоять лицем к лицу с силами противными и выставлять добрые ее дела. Представь же себе, в каком страхе и трепете будет пребывать душа, стоя посреди, пока суд над нею не получит решения от Праведного Судии. Если она окажется достойною, то бесы будут посрамлены, и она, исхищенная от них, начнет жизнь беспечальную, как написано: яко веселящихся всех жилище в Тебе (Пс. 86:7). Тогда исполнятся слова Писания: отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис. 35:10); и, освобожденная, душа потечет к неизглаголанной радости и славе, каковой будет удостоена. Если же окажется, что душа жила нерадиво, то услышит ужаснейший глас оный: да возмется нечестивый, да не видит славы Господни (Ис. 26:10). Тогда постигнет ее день гнева, день скорби и нужды, день тьмы и мрака. Преданная во тьму кромешную и осужденная на вечный огнь, душа будет мучиться там в бесконечные веки. Где тогда слава мирская? Где тщеславие? Где утехи? Где наслаждения? Где пышность? Где покой? Где величание? Где богатство? Где благородство? Где отец? Где мать? Где братья? Кто из них поможет избавить ее, жегомую огнем и объемлемую горькими муками? Если же так, то каковыми надлежит нам быть в образе жизни и делах благочестия? Какую должны иметь мы любовь? Какие нравы? Какую жизнь? Какой путь? Какую верность? Какую молитву? Какую твердость? Темже, возлюбленнии, как учит Апостол: сих чающе, потщимся нескверни и непорочни Тому обрестися в мире (2Петр. 3:14), да сподобимся услышать сие слово Его: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира (Мф. 25:34).

11. Тот же авва Феофил, архиепископ, кончаясь, сказал: блажен ты, авва Арсений, что всегда помнил о часе сем.

12. Отцы рассказывали: что однажды, когда братия вкушали на вечери любви, один брат рассмеелся за трапезою. Увидев это, авва Иоанн заплакал и сказал: что это у брата на сердце, если он рассмеелся, тогда как ему надлежало бы лучше плакать, ибо ест милостыню.

13. Жили вместе авва Исаак и авва Авраам. Однажды, вошедши в келлию, авва Авраам застал авву Исаака плачущим и спросил его: почему ты плачешь? Старец ответил: как нам не плакать, ибо почили отцы наши? И к кому мы пойдем? Прежде, когда мы отправлялись к старцам, для уплаты за судно достаточно было средств от рукоделия. Но ныне мы осиротели, и о сем-то я плачу.

14. Авва Иаков сказал: как светильник, поставленный в темной ложнице, освещает ее, так и страх Божий, когда придет в сердце, просвещает его и научает всем добродетелям и заповедям Божиим.

15. Авва Иоанн из келлий рассказывал: жила в Египте одна блудница, прекрасная собою и весьма богатая, которую посещали даже люди знатные. Однажды подошла она к церкви и хотела войти, но иподиакон, стоявший при дверях, преградил ей путь и сказал: ты недостойна войти в храм Божий, потому что нечиста. Когда он стал спорить с нею, на шум вышел епископ, и женщина пожаловалась ему, что иподиакон не допускает ее войти в церковь. И епископ сказал ей: нельзя тебе войти, потому что нечиста. От этих слов женщина пришла в сокрушение и обещала оставить свое ремесло, на что епископ сказал: поверю, что не будешь более блудодействовать, если принесешь сюда все свои драгоценные вещи. Она принесла, и они были тотчас сожжены. После сего женщина вошла в церковь и со слезами говорила: если так было со мною здесь, то как имею я пострадать там? Покаявшись, она соделалась сосудом избранным.

16. Авва Лонгин сказал: пост смиряет тело, бдение очищает ум, безмолвие приносит плач, плач омывает человека как в крещении и делает его безгрешным.

17. Авва Лонгин имел великое сокрушение во время своей молитвы и своего псалмопения. Однажды ученик спросил его: авва! Таков закон духовный, чтоб плакать монаху о правиле своем? Старец сказал: так, сын мой, таков закон, которого требует Бог. Бог не сотворил человека на плач, но на радость и веселие, дабы славили Его чисто и безгрешно, как Ангелы. Плач соделался необходимым для человека после того, как он пал в грех. Где нет греха, там нет нужды в плаче.

18. Некоторые из отцов спросили авву Макария Египетского: отчего это, – ешь ли ты или постишься, – тело твое всегда сухо? Старец отвечал им: палка, которою ворочают горящий хворост, непременно снедается огнем; таким же образом и человек, если очистит ум свой в страхе Божием, сам страх Божий снедает его тело.

19. Некогда старцы, жившие на горе, послали к авве Макарию в Скит просить его к себе, говоря: отче! Чтоб не докучало тебе все братство, просим тебя – приди к нам, дабы увидеть тебя прежде отшествия твоего к Богу. Когда пришел он на гору, собралось к нему все братство. Старцы просили его сказать слово братиям. Услышав то, он сказал: восплачем, братие, и да изведут очи наши слезы прежде, нежели отойдем туда, где слезы наши будут жечь тела наши. И все заплакали, пали на лица свои и сказали: отче! Помолись о нас.

20. Авва Пафнутий, ученик аввы Макария, пересказывал следующие слова старца: когда был я отроком, то вместе с другими отроками пас молодых бычат. Те пошли красть смоквы, и, когда бежали назад, одна из них упала; я же взял ее и съел. Как только вспомню о сем, сажусь и плачу.

21. Авва Макарий сказывал: ходя некогда по пустыне, я напал на череп мертвеца, валявшийся на земле. Я покачнул его пальмовою палкою, и череп заговорил со мною. Говорю ему: кто ты? Череп отвечал мне: я был жрецом идолов у живших на сем месте эллинов, а ты – Макарий, духоносец. В то время как ты, сжалясь над находящимися в муках, молишься о них, они чувствуют некую отраду. Старец спросил его: какая это отрада и что за мучения? Череп сказал: сколько небо отстоит от земли, столько огня под нами, и мы все стоим в огне – от ног до головы. Нельзя нам видеть кого-либо в лицо, ибо лицо каждого обращено к спине другого. Но когда ты молишься о нас, то отчасти иной видит лицо другого. Такова отрада. Старец заплакал и сказал: горе дню, в который родился человек. Потом снова спросил его: есть ли другое мучение – более тяжкое? Тот ответил: мучение под нами ужаснее. Старец спросил его: кто же там находится? Череп сказал: мы, не знавшие Бога, хотя несколько помилованы; но познавшие Бога и отвергшиеся Его находятся под нами. Тогда старец взял и зарыл череп в землю.

22. Брат спросил авву Моисее: что должно делать человеку, когда находит на него искушение или какой-либо вражий помысл? Старец ответил ему: должен он плакать пред лицем благости Божией, да поможет ему, – и вскоре получит успокоение, если только будет просить с разумом, как написано: Господь мне помощник, и не убоюся, что сотворит мне человек (Пс. 117:6).

23. Авва Моисей сказал: когда бываем побеждены какою-нибудь плотскою страстию, да не нерадим каяться и плакать о себе, прежде нежели постигнет нас плач суда.

24. Он же сказал: слезами стяжевает человек добродетели, и ради слез бывает ему отпущение грехов. Когда плачешь, не возвышай гласа стенания твоего, да не у весть шуйца твоя, что творит десница твоя (Мф. 6:3). Шуйца есть тщеславие.

25. Брат просил авву Матоя: скажи мне слово. И он сказал ему: всякий спор, о каком бы то ни было деле, отсеки от себя; но плачь и рыдай, ибо время близко.

26. Когда авва Марк со своим аввою Силуаном, выйдя из Скита, пришли на гору Синай и жили там, посетила их мать Марка и заклинала старца со слезами послать к ней сына, чтоб повидать его. Марк надел милоть, чтоб выйти, и пришел дать целование старцу, но вдруг начал плакать и не вышел.

27. Однажды авва Пимен, проходя Египтом, увидел женщину, которая, сидя у могилы, горько плакала, и сказал: если придут все утехи мира сего, и тогда не отклонится душа ее от плача. Такой плач должен всегда иметь в себе и монах.

28. Некогда авва Пимен шел с аввою Анувом пределами Диокла и, проходя мимо кладбища, они увидели женщину, которая сильно терзалась и горько плакала. Остановясь и посмотрев на нее, они пошли далее и от повстречавшегося им вскоре человека узнали, что у нее умерли муж, сын и брат. Тогда авва Пимен, обратясь к авве Ануву, сказал: уверяю тебя, если человек не умертвит всех плотских пожеланий и не стяжет такого плача, не может быть монахом. Вся жизнь сей женщины и весь ум ее – в плаче.

29. Он же сказал: плач двойствен, то есть имеет два действия: делает и хранит.

30. Брат спросил авву Пимена: что мне делать? Старец ответил ему: Авраам, пришедши в землю обетования, купил себе место для погребения и через гроб наследовал землю. Брат спросил: что значит – гроб? Старец сказал: место плача и рыдания.

31. Брат спросил авву Пимена: что мне делать с грехами моими? Старец ответил ему: желающий искупить грехи – плачем искупает их; а желающий стяжать добродетели – плачем стяжевает их. Плач есть путь, который предали нам Писание и отцы наши, говоря: плачьте, ибо кроме сего – нет другого пути.

32. Брат спросил авву Пимена: что мне делать с помыслами, кои так сильно волнуют меня? Старец ответил ему: будем плакать пред лицем благости Божией во всякой тяготе своей, пока не сотворит Он с нами милость свою.

33. Авва Иосиф рассказывал, что авва Исаак говорил: сидя однажды у аввы Пимена, он заметил, что авва был в восхищении. Имее к нему большое дерзновение, он поклонился и просил: скажи мне, отче, где ты был? Будучи вынужден, авва Пимен сказал: мой помысл был там, где Пресвятая Богородица Мария стояла и плакала при кресте Спасителя. И я желал бы всегда так плакать.

34. Брат спросил авву Пимена: что мне делать? На то старец говорить ему: когда Бог посетит нас, о чем мы будем тогда заботиться? Брат ответил: о грехах наших. Говорит ему старец: итак, войдем в келлию свою и, сидя в ней, будем помнить о грехах своих, – и Господь будет сшествовать нам во всем.

35. Блаженный Афанасий, архиепископ Александрийский, просил авву Памво прийти из пустыни в Александрию. Придя в город, авва увидел женщину из театра и заплакал. Бывшие с ним убеждали его сказать, отчего он заплакал, и авва Памво ответил: две вещи тронули меня: первая – погибель сей женщины, и вторая – что я не имею такой ревности угодить Богу, какую она – угождать непотребным людям.

36. Авва Павел сказал: я по выю погружен в тину и плачу пред Иисусом, вопия: помилуй мя!

37. Авва Силуан, сидя однажды с братиями, пришел в восхищение и пал на лицо свое. Спустя довольно времени, он встал и заплакал. Братия спросили его: что с тобою, отче? Но он молчал и плакал. Когда, наконец, они вынудили его, он сказал: я был восхищен на суд и видел, что многие из нашего рода отходят в муку и многие из мирян идут в царствие. Так плакал старец и не хотел выходить из келлии своей. Если же какая-либо нужда заставляла его выйти, он закрывал лице свое кукулем и говорил: что мне смотреть на свет сей привременный, от которого нет никакой пользы.

38. Брат спросил авву Силуана: что мне делать, авва, и как стяжать сокрушение, ибо сильно одолевают меня уныние и сон? Встав от сна, я много борюсь с собою и несмотря на то, что читаю псалмы нараспев, никак не могу одолеть сна. Старец отвечал: то, что ты читаешь псалмы нараспев, есть гордость и возношение, то есть – я де пою, а брат не поет. Пение жесточит и охлаждает сердце и не попускает душе прийти в сокрушение. Потому, если желаешь стяжать сокрушение, оставь пение и, когда стоишь на молитве, вникай умом в силу каждого стиха, помышляя при этом, что ты стоишь пред лицем Бога, испытующего сердца и утробы. Когда встанешь от сна, первее всего да славят Бога уста твои, но не начинай правила своего тотчас, а выйди прежде из келлии своей, стихословя: Верую... и Отче наш, иже ecu на не небесех..., потом войди и начни правило свое тихо-тихо, воздыхая и поминая грехи свои и муку, в коей имеешь мучиться. Брат сказал: я, авва, с тех пор, как стал монахом, последование, правило и часы пою по гласам. Потому-то бегут от тебя сокрушение и плач, – ответил старец. – Вспомни о великих отцах! Как были они просты и не знали ничего, кроме нескольких псалмов, не знали ни гласов, ни тропарей и, однакож, просияли подобно светилам в мире. Свидетели слову моему авва Павел Препростый, авва Памво, авва Аполлон и другие, кои и мертвых воскрешали и показали власть над демонами не пением, ни тропарями и гласами, но молитвою и постом; ибо не доброгласие пения спасает человека, но страх Божий и исполнение заповедей Христовых. Пение многих низвело в преисподняя земли и не только мирян, но и иереев низвергло в ров блуда и других страстей. Притом пение, сын мой, есть дело мирян, ибо для того и собирается народ в церковь. Помысли, сколько чинов на небе, и не написано о них, что поют они по гласам, но один чин непрестанно поет: аллилуия; другой чин: свят Господь Саваоф; иной чин: благословенна слава Господа нашего. Итак, сын мой, возлюби смирение Христово и внимай себе, храня ум свой в час молитвы; также, куда ни придешь, не выставляй себя многознающим или руководителем, но будь смиренномудр, и Бог подаст тебе сокрушение.

39. Говорили об авве Серапионе, что жизнь его была подобна жизни птицы пернатой. Не имел он совершенно ничего из вещей века сего и не жил в келлии, но в одной рубашке с малым Евангелием в руках ходил он повсюду, словно бестелесный. Часто находили его вне селения, сидящим при пути и горько плачущим, и когда спрашивали его, отчего он так плачет, старец отвечал им: Господин мой вверил мне богатство Свое, – я же потерял его, и Он хочет мучить меня. Слыша то, те думали, что он говорит им о золоте, и часто, подавая ему немного хлеба, говорили: возьми, брат, и поешь, а богатство, которое ты потерял, волен послать тебе Бог. Старец отвечал им: аминь.

40. Мать Синклитикия сказала: тем, кои приступают работать Богу, вначале бывает много трудов и подвигов, но потом приходит радость неизглаголанная. Как желающие выжечь огнь сначала задымляются и слезят и таким образом достигают желаемого, так и мы должны возгревать в себе божественный огнь со слезами и трудами, ибо Писание говорит: Бог наш огнь поядаяй есть (Евр. 12:29).

41. Авва Иперехий говорил: ночь днем соделывает монах бодренный, приседя молитвам. Уязвляя сердце свое, он проливает слезы и с неба привлекает милость.

42. Один брат пришел к авве Феликсу с несколькими мирянами и просил его сказать слово в назидание. Старец молчал. Но как тот сильно умолял его, то он сказал им: слово желаете услышать? Те отвечали ему: так, авва. И старец сказал им: нет более слова. Когда братия спрашивали старцев и исполняли то, что те говорили им, Бог давал старцам слово – что и как сказать. Ныне же, поскольку спрашивают и не исполняют услышанного, Бог взял благодать свою от старцев, и они не находят, что говорить, потому что нет делающего. Выслушав сие, они воздохнули и сказали: помолись о нас, авва!

43. Рассказывали об авве Оре и авве Феодоре, что однажды, бросая глину на келлию, они сказали друг другу: если сейчас посетит нас Бог, что мы будем делать? Заплакав, и, оставя глину, удалились каждый в келлию свою.

44. Близ одного старца жил брат, несколько нерадивый в монашеском деле. Когда он умирал, при нем сидели некоторые из отцов, и старец, видя, что он отходит с веселием и радостию, и желая доставить назидание братиям, сказал ему: все мы знаем, брат, что ты был не совсем ревностен в подвижничестве. Отчего же ты отходишь с таким веселием? Брат отвечал: правду ты говоришь, отче. Но поверь мне, что с тех пор, как я сделался монахом, не знаю, чтоб я осудил когда-либо человека, а если случалось иметь с кем неудовольствие, я немедленно – в тот же день – примирялся с ним. И теперь хочу сказать Богу: Ты сказал, Владыко: не осуждайте, да не осуждени будете: отпущайте, и отпустят вам (Лк. 6:37). Тогда старец сказал: мир тебе, сын мой, – ты спасся и без трудов.

45. Старец рассказывал: один брат, живший в Келлиях, провел двадцать лет, упражняясь в чтении день и ночь. Однажды он встал, продал книги, какие имел и, взяв милоть свою, пошел во внутреннейшую пустыню. Встретясь с ним, авва Исаак спросил его: куда ты идешь, сын мой? Брат отвечал ему: двадцать лет провел я, отче, изучая наставления в книгах, теперь же хочу, наконец, приступить к исполнению того, чему научился из книг. Старец сотворил над ним молитву и отпустил его.

46. Однажды, пришедши в Каноп Александрийский, отстоящий от города на десять миль, мы посетили авву Феодора, человека подвижного и имеющего дар терпения. Он рассказал нам: в Келлиях жил один брат, стяжавший дар сокрушения. Случилось однажды, что от болезнования сердечного слезы обильно потекли из очей его. Заметив то, брат сказал себе: верно это значит, что близок день смерти моей. Но лишь только он помыслил сие, слезы потекли еще обильнее. Видя, что они умножаются, он подумал: истинно, приблизилось время, – и каждый день плакал более и более. Получив великое назидание от сего повествования старца, мы спросили его о слезах: отчего они иногда сами собою приходят, иногда же и с трудом не обретаются? Старец ответил: слезы подобны снегу и дождю, монах же есть земледелец. Когда они придут, он должен подвизаться, чтоб не пропало что-нибудь даром, но все вошло в сад и напоило его. Уверяю вас, дети, – часто один день дождя бывает полезнее всего года и спасает все плоды. Потому, когда заметим, что сей день пришел, будем подвизаться хранить себя и, упразднясь от всего, прилежно молиться Богу, ибо не знаем, будет ли и в другой день такой же дождь. Мы опять спросили его: как, отче, может человек сохранять сокрушение, когда оно приходит? Старец отвечал: пусть он ни к кому не ходит в тот день или год; пусть хранит чрево свое и сердце, чтоб оно не мечтало, что плачет как [...]⁸ пусть упражняется в молитве и чтении. Впрочем, когда приидет к нам плач, сам он научит тому, что благоприятствует ему и что препятствует. При сем он рассказал нам следующее: знал я об одном брате, который жил в уединенной келлии и работал кошницы. В случае, когда находили на него слезы и он вставал на молитву, слезы тотчас останавливались; когда же опять садился и, взяв плетеницу, собирал ум свой, они тотчас возвращались. Равным образом, если и при чтении, приходя в сокрушение, он вставал на молитву, сокрушение тотчас отступало, но лишь брался опять за книгу – снова приходило. Тогда сказал брат сей: хорошо говорили отцы, что плач есть учитель, ибо он сам научает человека тому, что ему благоприятствует.

47. Старец рассказывал, что некоему брату, желавшему оставить мир, препятствовала в том собственная его мать; но он не кидал своего намерения и не переставал докучать ей, говоря: хочу спасти душу мою. Так как при всем старании своем она не могла воспрепятствовать ему, то наконец дала позволение. Но отшедши от нее и сделавшись монахом, он иждивал жизнь свою в нерадении. Случилось, что мать его умерла, а через год заболел и он тяжкою болезнию без всякой надежды на выздоровление и, придя в исступление, был восхищен на суд, где среди осужденных заметил и мать свою. Увидев сына здесь, в изумлении она спросила его: сын мой, что это? И ты осужден в сие место? А где же твои слова: хочу спасти душу свою? Пристыженный ее словами, в скорби стоял он, не имее, что ответить. И тут он услышал голос: возмите его отсюда; я послал за другим монахом, одноименным этому, из такой-то обители. Когда видение кончилось и брат пришел в себя, он рассказал обо всем предстоящим, в подтверждение же истинности виденного просил одного из братий сходить в упомянутую киновию и узнать, почил ли одноименный ему брат, что посланным и было удостоверено. После сего, оправившись от болезни и укрепясь, брат сей заперся в келлии и, заботясь единственно о спасении своем, каялся и плакал о том, что прежде делал в нерадении. И такое было у него сокрушение, что многие умоляли его послабить несколько, опасаясь, не приключилось бы ему какого вреда от безмерного плача. Но он не хотел утешиться и говорил: если я не снес укора матери своей, то как снесу стыд в день суда пред Христом и святыми Ангелами Его?

48. Старец сказал: если бы возможно было душам человеческим выходить из тела по воскресении во второе пришествие Христово, то весь мир умер бы от ужаса и исступления, ибо что возможно было бы тогда узреть: небеса разверзающиеся и Бога, открывающегося с гневом и негодованием, неисчетные воинства Ангелов и все человечество. Потому мы должны жить так, чтоб каждую минуту быть готовыми дать отчет Богу о своем житии.

49. Брат спросил старца: как приходит страх Божий в душу? И старец сказал: если человек возымеет смирение, нестяжательность и неосуждение, то приидет к нему страх Божий.

50. Брат пришел к старцу и спросил его: отчего сердце мое жестко и я не боюсь Бога? Старец ответил ему: думаю, если человек будет всегда устрашать себя в сердце своем, то скоро может стяжать страх Божий. Брат снова спросил: в чем состоит сие устрашение? И старец сказал: в том, чтоб во всяком деле внушать душе своей помнить, что она должна предстать пред Бога, и говорить ей сие: какую помощь может подать мне человек? Думаю, если человек будет постоянно упражняться в этом, то скоро придет к нему страх Божий.

51. Один старец, увидев кого-то смеющимся, сказал ему: пред лицем неба и земли имеем мы дать отчет во всем житии нашем, а ты смеешься!

52. Старец сказал: как грехи свои мы повсюду носим с собою, так и плачь и сокрушение мы должны иметь с собою везде, где бы ни были.

53. Брат спросил старца: что мне делать? И тот ответил ему: должны мы всегда плакать, ибо вот что случилось с одним из отцов: он умер, а после нескольких часов опять возвратился к жизни. Мы спросили его: что видел ты там, авва? Он с плачем сказал нам: слышал я там глас рыдания и непрестанные вопли: увы мне! увы мне! Так всегда должны рыдать и мы.

54. Брат еще спросил: отче, почему душа моя желает слез, но они не приходят? Скорбит о том душа моя. Старец ответил ему: сыны Израиля вошли в землю обетования уже после сорокалетнего странствования. Если и ты войдешь в нее, то не будешь более бояться брани. Потому Богу угодно держать душу в скорби, чтоб она всегда возгревала в себе желание – войти в землю оную.

55. Один ревностный брат, придя на Синайскую гору из чужой страны, поселился в небольшой келлии. Когда он вошел в нее впервые, нашел небольшую дщицу, на коей было написано так: Моисей Феодору – я здесь и свидетельствую. Полагая сию дщицу пред глазами своими, брат вопрошал писавшего, как бы он присутствовал: где же ты теперь, человек, хотя говоришь: я здесь и свидетельствую? В каком мире ты в час сей? И где рука, написавшая сие? Так делал он всякий день и, непрестанно помня о смерти, пребывал в плаче. Рукоделием его было – переписывать книги. Он взял у братий бумаги и означил, какую кому написать, но умер, никому ничего не написав, лишь на небольших столбцах в тетради каждого оставил следующие слова: простите мне, отцы мои и братия! имел я небольшое дело с одним человеком и по сей причине не нашел времени написать вам.

56. Близ сего брата жил другой брат, родом из Елиссы. Однажды, собравшись идти в крепость⁹, он попросил брата-писца: сделай милость, посмотри за садом, пока я возвращусь. Тот ответил: хорошо, сколько смогу, постараюсь. Когда брат ушел, оставшийся сказал себе: смиренне! Пекись о саде, пока есть время. И став с вечера на молитву, до самого утра не переставал со слезами петь и молиться, равно как и весь следующий день, который был Святое Воскресенье. Брат, сосед его, пришедши к вечеру, нашел сад свой, истребленный дикими свиньями, и сказал ему: Бог да простит тебе, брат, что не постерег ты сада. Он отвечал: видит Бог, авва, – я стерег, сколько мог; и да подаст нам Бог, как знает, плод в нашем малом саду. Сосед сказал: поверь, брат, – все опустошено. Знаю, – снова ответил тот, но верую Богу, что опять все расцветет. В другое время брат-садовник попросил брата-писца: пойдем польем сад. Тот отвечал ему: пойди полей теперь ты, а я буду поливать ночью. Так, когда случилось бездождие, брат садовник опечалился и сказал соседу своему писцу: ах брат! Если не поможет Бог, то в нынешний год мы не будем иметь воды. Тот сказал ему в ответ: горе нам, брат! Если иссякнут источники сада, истинно – не будет нам более спасения. Это говорил он о слезах. Приближаясь к смерти, сей добрый подвижник просил елисского соседа своего: сделай милость не говори никому, что я болен, и пробудь здесь нынешний день, а когда умру, возьми тело мое и брось в пустыню на съедение зверям и птицам, ибо оно много нагрешило пред Богом и не достойно погребения. Садовник сказал ему: поверь, авва, душа моя колеблется сделать такое дело. Но подвижник отвечал: грех сей да будет на мне; и даю тебе слово, что если послушаешь меня и сделаешь так, то и я помогу тебе. Когда в тот же день он умер, брат исполнил заповеданное им: бросил его обнаженное тело в пустыни, а жили они в двадцати милях от крепости на месте, называемом Метемер. На третий день отшедший ко Господу явился соседу своему во сне и сказал: Бог да помилует тебя, брат, как ты помиловал меня. Поверь мне, великую милость сотворил со мною Бог за то, что тело мое осталось непогребенным, ибо Он сказал мне: смотри, за великое смирение твое Я определил тебе быть с Антонием. Я просил и о тебе. Поди же оставь сад свой и пекись о другом саде. Знай, что, когда вышла душа моя из тела, видел я, как слезы мои угасили огнь, в который имел я быть ввержен.

57. Два брата по плоти, отрекшись от мира, пришли в Нитрийскую гору и отдались под руководство одному отцу. Бог дал им обоим дар сокрушения и слез. Однажды старец увидел такое видение: оба брата, стоя на молитве, держали исписанные хартии и омывали их слезами своими. Письмена одного из них смывались легко, а другого – с трудом, ибо казалось, будто написаны они были как бы жгучими чернилами. Старец молил Бога изъяснить ему сие видение, и Ангел, представ ему, сказал: письмена на хартиях суть грехи их. Один из них грешил по естеству, потому удобно разрешаются падения его; другой же осквернился нечистыми и мерзкими падениями, потому для покаяния имеет нужду в большем труде и в большем смирении. С сего времени старец говорил тому брату: трудись, брат, ибо нажжены и с трудом смываются. Говоря так, старец не открывал ему всего дела до самой кончины его, чтоб тем не пресечь его усердия, а только повторял: трудись, брат, ибо с трудом смываются.

58. Некто из отцов жил в Раифе на месте, называемом Халкан. К нему пришел один старец и сказал: авва! Скорблю я, когда отпускаю от себя за чем- нибудь брата. Тот сказал ему в ответ: я, когда посылаю куда-либо прислуживающего мне брата, сажусь близ двери и смотрю. Если помысл начнет говорить во мне: когда же придет брат? – я отвечаю ему: а если скорее придет другой брат, имеющий взять тебя ко Господу, что тогда будет? И таким образом, смотря на дверь, каждый день сокрушаюсь и плачу о грехах своих, говоря: какой брат придет прежде – нижний или вышний? Старец отошел с великою пользою и после сам поступал таким же образом.

59. Одного ревностного брата во время правила, которое совершал он вместе с другим братом, одолевали слезы, и он оставлял стихословие псалма. Однажды брат спросил его, о чем помышляет он во время правила, что так горько плачет? И тот ответил ему: всегда во время правила я зрю Судию, который как бы на суде словно преступника истязует меня, предстоящего Ему, и вопрошает, почему я согрешил. Так как я не знаю, что сказать в оправдание, то уста мои заграждаются, и я оставляю стихословие псалма. Но прости мне, брат, что огорчаю тебя, и если угодно, будем совершать правило свое каждый особо. Брат возразил ему: нет, отче, хотя я не плачу, но глядя на тебя, укоряю себя. И Бог, видя смирение его, даровал и ему плач, как даровал брату его.

60. Один брат пришел к старцу, жившему на Синайской горе, и просил его: отче! Скажи мне слово, как надобно молиться, ибо сильно прогневал я Бога. Старец ответил: я, сын мой, когда молюсь, говорю так: Господи! Сподоби меня поработать Тебе так, как я работал сатане, и возлюбить Тебя так, как я любил грех.

61. Тот же старец сказал: хорошо во время молитвы воздевать руки свои к небу и просить Бога, чтоб душа, по исходе своем, безбедно миновала всех, кои будут покушаться положить ей преграды на пути к небу.

62. На Синае один новоначальный монах был послан своим аввою к брату, имевшему сад, попросить немного зрелых плодов. Пришедши к брату, новоначальный спросил: авва, есть ли у тебя зрелые плоды? Мой авва просил их немного. Тот отвечал: сын мой, пойди и возьми на здоровье то, что есть здесь и что ты хочешь. Новоначальный спросил потом: а есть здесь, авва, милость Божия? Услышав это, брат задумался и стоял, глядя в землю. Потом спросил: что ты сказал, сын мой? Тот отвечал: я сказал, авва: есть ли здесь милость Божия? И повторил свой вопрос в третий раз. Авва молчал добрый час и, не найдя, что ответить, со вздохом сказал: милостив Бог, сын мой, – и отпустил его. После сего он взял милоть свою и тотчас, оставив сад, вышел в пустыню, говоря себе: пойдем искать милость Божию. Если сей новоначальный спросил меня, а я не нашел, какой дать ответ, то что мне делать, когда Сам Бог будет вопрошать меня.

63. Один брат, живший на Емонской горе, пришел во святой град и, приступив к градоначальнику, исповедал ему грехи свои, после чего просил наказать его по законам. Удивленный сим градоначальник, рассудив о том в себе, сказал ему: послушай, человек Божий, так как ты сам добровольно раскаялся, – я не дерзаю судить тебя, оставляя все на суд Божий, ибо может быть Бог уже простил тебя. Но брат, возвратившись от него, наложил себе на ноги и на шею цепи и заперся в келлии. Если какой-либо человек спрашивал его, кто наложил на него эти тяжелые цепи, то брат отвечал: градоначальник. За день до кончины его сии цепи расторглись сами собою и спали с него. Когда пришел прислуживающий ему, то, изумясь увиденным, спросил: кто расторг твои цепи? Он отвечал ему: Тот, Кто разрешил грехи мои, ибо Он явился мне вчера и сказал: ради терпения твоего Я разрешил все грехи твои. Потом коснулся перстом Своим цепей, и они тотчас спали с меня. Поведав о сем, брат отошел ко Господу.

64. Был в Скифополе чиновник, совершавший страшные дела и всячески осквернявший тело свое. Придя в раскаяние действием благодати Божией, он отрекся мира и, построив себе келлию в пустынном месте – в глубине оврага, – начал подвизаться во спасение души своей. Узнали о сем некоторые его знакомые и стали присылать ему хлеб и финики и все потребное; однако он, увидев себя в покое – ни в чем не имеющим недостатка, сказал себе: поистине такая покойная жизнь лишает нас тамошнего покоя, притом я и недостоин сего. Потому, оставя келлию свою, он удалился оттуда, говоря: пойдем, душа, на скорбь, ибо трава – как пища животных – есть пища, приличная мне, осквернившегося делами скотскими.

65. Когда мы прибыли в Раифу, некоторые из братий рассказали нам следующее: был здесь один старец – трудолюбивый и живший выше места, называемого Израиль. Имел он также попечение о трезвении ума своего и почти на каждом шагу останавливался, рассматривал помысл свой и спрашивал его: что в тебе, брат? Где мы? И если находил ум свой стихословящим и молящимся, говорил: хорошо. Если же находил помысл о чем-нибудь другом, укорял себя и говорил: ступай оттуда назад на дело свое. Самому же себе старец всегда говорил так: брат! близок час исхода, а я еще ничего не вижу внутри себя. Однажды явился ему сатана и сказал: что ты трудишься? Поверь – все равно не спасешься. Старец ответил ему: тебе какое дело? Пусть и не спасусь, но все же буду стоять над главою твоею, хотя ниже всех, осужденных на муку.

66. Один старец, живший в Раифе, имел такое делание: сидя в келлии своей, задумчиво смотрел в землю и, непрестанно качая головою, со вздохом говорил: что будет, что будет? Потом, помолчав немного и работая плетеницу, опять говорил, не переставая качать головою: что будет, что будет? Проводил он так все дни свои, непрестанно помышляя об исходе своем.

67. Сказал старец: прилично кающемуся – уединяться, хранить теплоту усердия, скорбеть сердцем, плакать, не заботиться о мире, никому не быть в тягость, себя озлоблять, себя только обличать и осуждать, жить с теснотою, всегда бодрствовать и с болезнию сердечною непрестанно просить у Бога милости себе.

68. Старец сказал: всяк бо грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй, во свое тело согрешает (1Кор. 6:18), потому что из него исходит осквернение; так и всякий подвиг, какой совершает человек, кроме тела есть, а проливающий слезы очищает и душу и тело, ибо, сходя сверху, все тело омывает и освещает.

69. Брат спросил старца: как, отче, приходит к человеку плач? Старец ответил: плач есть дело навыка, и ищущий его должен долгое время трудиться, занимая ум свой помышлениями или о грехах, какие соделал, или о мучении, или о смерти, или об отцах – как они отходили и где теперь находятся, – словом, о всякого рода предметах, могущих приводить в сокрушение. Брат спросил: а можно, отче, вспоминать о родителях? Старец сказал: какое помышление располагает душу твою к плачу, тем и занимай ум свой, а когда придут слезы, тогда, на чем хочешь, на том и сосредотачивай их: на воспоминаниях ли о грехах своих или на других благих помышлениях. Так я знал одного брата-подвижника, который, когда сердце его бывало жестко, бил себя и от боли начинал плакать, а после сего переходил к воспоминанию и о грехах своих.

70. Опять сказал: беседа о вере и чтение догматических рассуждений иссушают слезы и прогоняют сокрушение, а жития и изречения старцев просвещают душу.

71. Еще сказал: нет ничего гибельнее привычки ко греху – много труда и времени потребно для того, чтоб отсечь ее, и без долговременного труда невозможно успеть в том. Между тем, как трудиться многие могли, время же не всем дано было, ибо оные вскоре были посещены смертию, и один Бог ведает, что будет с ними в день суда.

72. Один брат, живший уединенно в келлии, часто приходил в уныние, ибо падал в тяжкий грех. Напоследок в слезах, не зная, что делать, он сказал себе: что сделано, то сделано. Но совесть укорила его, говоря: но сделано-то худо. От этого он начал плакать и плакал до самой смерти своей.

73. Старец сказал: сидящий в келлии и поющий псалмы подобен человеку, домогающемуся видеть царя; а молящийся со слезами подобен тому, кто уже объемлет ноги царя и просит у него милости, как блудница.

74. Старец сказал: приобучай мало-помалу сердце свое о каждом брате истинно говорить: сей выше меня пред Богом; или: сей ревностнее меня. Таким образом достигнешь, наконец, того, что будешь ставить себя ниже всех, и Дух Божий вселится в тебя. Если же будешь уничижать брата, отступит благодать Божия от тебя и предаст тебя сквернам плотским; ожестеет сердце твое и никакое сокрушение не посетит тебя.

75. Старец сказал: от подвижника Бог требует, чтоб он совершенно не имел пристрастия ни к чему вещественному, даже к малой игле, ибо и это может препятствовать его помыслу приседеть Иисусу и плачу.

76. Еще сказал: горе тебе, душа, что привыкла только вопрошать о слове Божием и слушать, а ничего не исполняешь из того, что слышишь! Горе тебе, тело, что и зная, чем можешь быть доведено до осквернения, не перестаешь желать того, то есть сытости и утех! Горе новоначальному, если он насыщает чрево свое и верит вине своей. Для такого тщетно и отречение от мира.

77. Один брат, живший в Монидиях по диавольскому навождению часто падал в блуд, однакож никогда не попускал он себе ниспасть до того, чтоб оставить монашество, но всегда, совершая малое свое правило, умолял Бога с воздыханием, говоря: Господи! Хочу я или не хочу, спаси меня. Я, как земля, люблю грехи; Ты же, как Бог сильный, удержи меня. Ибо если праведника помилуешь, ничто же велие; и если чистого спасешь, ничто же дивно; достойно бо суть милости Твоее. Но на мне, Владыко, удиви милости Твоя; о сем яви человеколюбие твое, яко Тебе оставлен есть нищий. Так молился он каждый день – падал ли в грех или не падал. В одну ночь, падши в привычный грех, он тотчас встал и начал свое правило. Демон, пораженный его дерзостью и благим бесстудием пред Богом, предстал ему видимо и сказал: как не стыдишься становиться пред лицем Бога или даже именовать имя Его? Брат отвечал ему: келлия сия есть наковальня – один удар даешь и один получаешь. Так буду я до самой смерти в терпении бороться с тобою, а на то, в каком состоянии застигнет меня последний час, воля Божия да будет. Только уверяю тебя с клятвою: ей, пришедшему спасти грешников покаянием, не престану молиться против тебя Богу, пока не престанешь и ты воевать против меня. И посмотрим, кто победит – ты или Бог? Услышав сие, демон сказал ему: поверь, впредь не буду бороть тебя, чтоб ради терпения твоего не доставить тебе венца. И отступил от него демон блуда со дня того. Вот как спасительно терпение и не отчаяние себя, хотя бы случилось нам часто падать в брани, грехи и искушения! После сего, пришедши в сокрушение, брат сидел и оплакивал грехи свои. Если помысл говорил ему: как хорошо ты плачешь! Он отвечал ему: анафема сему – «хорошо». Неужели благоволит Бог, чтоб губил кто душу свою? Потом сидел и оплакивал ее, еще не зная – спасет ли ее или нет.

78. Один брат жил уединенно в стороне Монидийской, и такая была у него всегда молитва: Господи! Я не боюсь Тебя, но пошли мне горячку, какое-либо бедствие, или болезнь, или демона, чтоб хотя сим образом пришла в страх ожестевшая душа моя! Сказав сие, он с умилением присовокупил: знаю, что нельзя простить меня, ибо много согрешил я пред Тобою, Владыко, но ради щедрот Твоих – прости меня. Если это невозможно, накажи меня здесь, Владыко, а там избавь от наказания. Если и сие невозможно, воздай мне часть здесь, а там облегчи мне хотя малую тяжесть мучения моего, только начни отныне наказывать меня, но не во гневе Твоем, Владыко. Так целый год, в слезах и посте непрестанно стужал он Богу и, наконец, в великом смирении помыслов сказал себе: но что же значит слово, сказанное Христом: блажени плачущий: яко тии утешатся (Мф. 5:4)? Однажды, сидя на земле и плача по обычаю, воздремал он от печали и видит, что предстал ему Христос и с веселым лицем приветливо спросил: что с тобою, человек, и о чем ты так плачешь? Брат ответил: я пал, Господи. Явившийся сказал ему: так востань. Брат ответил: не могу востать, если Ты не подашь мне руки. Господь простер руку Свою и, подняв его, радушно сказал: чего же все плачешь, человек, и о чем печалишься? Брат ответил: как мне не плакать, Господи, и не скорбеть, когда я столько оскорбил Тебя? Явившийся возложил руку Свою на главу его и сказал: не скорби – милостив Бог. Так как ты сам мучаешь себя такою скорбию, то отныне Я уже более не скорблю на тебя: если Я дал кровь Мою за тебя, то не явлю ли тем паче человеколюбия Моего всякой кающейся душе?! Придя в себя после сего видения, брат нашел сердце свое исполненным великой радости и, удостоверясь чрез то, что Бог сотворил с ним милость, в великом смирении непрестанно благодарил Бога.

79. Один брат, отрекшись мира, поселился на Нитрийской горе. Близ него была келлия другого брата, который слышал, как поселившийся брат каждый день горько плакал о грехах своих, а если слезы не приходили к нему, он говорил душе своей: не плачешь, жалкая, и не рыдаешь? Поверь, коль не хочешь плакать сама, то я насильно заставлю тебя плакать. Потом вставал, брал бич из жесткой верви и бил себя дотоле, пока не начинал плакать от боли. Удивляясь тому, брат, сосед его, просил Бога открыть ему, хорошо ли тот делает, мучая себя так? И вот однажды ночью в сновидении он увидел сего брата в венце, стоящим в хоре мучеников, и, когда смотрел на него, услышал глас: видишь – сей добрый подвижник, мучающий себя ради Христа, увенчан как мученик!

80. Один старец, живший по ту сторону Клисмы, пошел однажды в Египет по своим нуждам и взял с собою ученика своего. Придя в город, называемый Кинно, они пробыли там целую неделю и видели, как с самого утра мужи и жены города сего выходили на кладбище и плакали каждый над усопшим своим до третьего часа. Видя то, старец сказал ученику своему: видишь, брат, чем заняты они? Верь мне, если и мы не будем делать также, то пойдем в муку вечную. Возвратясь на свое место, они немедленно устроили себе гробы на довольном расстоянии один от другого и каждый день, садясь с утра, плакали о душах своих, как о мертвецах. Если когда-либо под утро ученик засыпал, старец кричал ему: встань, брат, встань! Впрочем, они имели определенный час и для плача на гробах и для рукоделия своего. Однажды брат сказал старцу: авва! Жестка душа моя, и я не могу плакать. Старец отвечал: поборись, сын мой, немного и потрудись, и Бог, видя труд твой, подаст тебе плач, который уже без труда будет приходить к тебе. Ибо, уверяю тебя, как для пронзенного стрелою сердца нет уже врачевания, так, и когда Бог уязвит сердце плачем, оно остается уязвленным до самой смерти, и болезненное сокрушение никогда не отходит от него; так что, куда ни пойдет таковый, с ним пойдет и плачь в сердце его. Однажды старец заметил, что ученик его обременим пищею, ибо в тот вечер были у них посетители, и сказал ему наедине: или не знаешь, брат, что плач есть возженный светильник? Если не будешь надежно покрывать его, он тотчас погаснет; так и многоядение погашает его; и долгий сон препятствует ему; и осуждение гасит его; и многословие истребляет его, и всякий покой плоти уничтожает его. Любящий Бога от всего должен уделять часть Христу. Брат спросил: что значит сие, отче? И старец ответил: когда случится у тебя хлеб чистый, оставь его для другого, а сам ешь нечистый – Христа ради; если случится вино хорошее, подлей в него немного оцта и пей – ради Христа, пившего оцет; также не ешь досыта, но оставь немного, говоря: это часть Христова; если найдешь мягкое возглавие, оставь его и положи камень – Христа ради; если лежа озябнешь, – потерпи, говоря себе, что другие совсем не спят; если будешь поносим, – смолчи, говоря: Христа ради, ибо и Он был поруган нас ради; если готовишь себе кашицу, – испорть ее немного, говоря, что другие – достойные – и хлеба не едят, а я – недостойный – ем кашицу, тогда как мне надлежало бы есть пепел и прах, – и просто ко всему примешивай немного горечи – и к пище, и ко сну, и к работе; живи всегда смиренно, помня, как жили святые, дабы, когда приидет последний час, он застал нас в скорби и тесноте; и мы там обрели бы успокоение.

81. Старец сказал: если помысл будет внушать тебе приготовить в праздник разные яства, не слушай его, – иначе ты будешь праздновать по-иудейски, ибо они так празднуют. А для монаха же самая хорошая пища – плач и слезы.

82. Опять сказал: если выйдешь куда-либо из келлии своей и заметишь, что сколько-нибудь ослабело сокрушение твое, возвратись скорее и поспеши восстановить в себе прежний чин твой, то есть плач.

83. Еще сказал: если желаешь стяжать плач, сделай так, чтоб все сосуды и все вещи твои были бедны, как у сидящих на торжище собратий (то есть нищих).

84. Сказал также: если не имеешь сокрушения, то знай, что у тебя есть тщеславие, ибо эта страсть более всего не допускает душе прийти в сокрушение.

85. Опять сказал: когда Бог дарует тебе плач, не думай, будто делаешь великое дело, ибо блажен – не имеющий нужды в плаче. Если Бог увидит, что сердце человека тщеславится слезами, то берет их от него; после сего сердце такого человека опять делается жестким, – и он погибает.

86. Сказал еще: когда Бог дарует тебе сокрушение, оставь тогда рукоделие свое, если видишь, что это полезно, и предайся плачу. Не близок ли день исхода твоего, и Бог даровал тебе плач, дабы чрез него обрел ты хотя малую милость? Ибо как сатана при кончин человека старается погубить его, так Бог часто при кончин человека спасает его, влагая в сердце благие расположения.

87. Он же сказал: если есть кладбище в том месте, где ты живешь, чаще ходи туда и помышляй о покоящихся там, особенно во время плотской брани. Также, когда узнаешь, что какой-нибудь брат отходит ко Господу, пойди и побудь с ним, чтоб видеть, как душа разлучается с телом.

88. Еще сказал: если по падении во грех обратишься и начнешь скорбеть и каяться, смотри не переставай сокрушаться и воздыхать ко Господу до самого дня смерти твоей, чтоб иначе опять скоро не впасть в тот же ров, ибо одна печаль по Боге есть узда для души, не попускающая ей падать.

89. Опять сказал: коль скоро видит сатана, что Бог являет к тебе милость Свою, подавая сокрушение душе твоей, тотчас начинает напоминать тебе о разных делах, будто необходимо нужных, говоря: сделай теперь то-то и то-то, потому что в этом есть нужда; или: поди, посети такого-то, потому что он болен. Все это делает он для того, чтоб не попустит тебе упраздниться от всего и не попустить тебе вкусить сладости плача. Ежели, поняв хитрость сатаны, ты попечешься сохранить плач, прилежа молитве сокрушенной и смиренной, то ожидай скорбного искушения или от людей или от демонов, ибо сатана обычно сильнее воюет на человека тогда, когда он мужественнее противостоит ему; гнев же боле всего истребляет сокрушение и смирение души. Если окружат тебя помыслы и демоны, когда сидишь безмолвно в келлии своей, тотчас встань и помолись, а потом походи вне, и они отбегут от тебя и рассеется.

90. Старец сказал: сидя в келлии своей, храни непрестанно память о Боге, и объемлет тебя страх Божий, и изгонит из души твоей всякий грех, всякое зло и всякое беззаконие.

91. И еще сказал: страх Божий спасает человека от греха; стяжавший его имеет в нем сокровищницу, исполненную благ.

92. Один старец, живший уединенно в келлии в продолжении шестидесяти лет отшельничества своего, никогда не переставал плакать и всегда говорил: время сие Бог дал нам на покаяние, и потому только покаяния и должны мы искать.

93. Об одном старце рассказывали, что прежде монашества он был пастухом и пас волов. Однажды сошел он с ними в Иерихон, где в гостинице один из волов наступил на малое дитя и умертвил его. Пораженный тем, он оставил все и удалился на Арнон, где и стал отшельничествовать и оплакивать грех свой, говоря: я соделал убийство и как убийца имею быть осужден на суде. Близ того места при реке жил лев, и старец каждый день начал ходить в логовище льва, бить его и сердить, чтоб он съел его; лев же нисколько не вредил ему. Старец, видя свою безуспешность сказал себе: лягу на дороге, по которой ходит лев, и когда он пойдет на реку пить, то съест меня. Лег, а спустя немного времени, появился лев; однако подобно человеку он спокойно перескочил чрез старца, даже не коснувшись его. Удостоверясь сим, что Бог не вменяет ему греха, старец пришел в одну из обителей и провел там все оставшееся время жизни своей, спасительно назидая всех до самой кончины.

94. Брат спросил старца: что мне делать, авва, ибо, когда вижу кого согрешающего, осуждаю его; если же слышу о брате нерадивом, ненавижу его и тем гублю душу свою. Старец ответил: когда услышишь что подобное, скорее отскочи от помысла сего и беги к помышлению о дне оном страшном и представь себе страшный престол и Судию неподкупного; огненные реки, текущие пред престолом тем и кипящие пламенем; не престающие мучения и казнь, не имеющую конца; мрак непроницаемый, тьму кромешную, червя неусыпающего, узилища нерешимые, скрежет зубов и плач неутешный. Вот о чем должно помышлять, вот какие неизбежные беды должно содержать в мысли! Судия тот не будет иметь нужды в обвинителях и в свидетелях, в доказательствах и обличениях, но как что было соделано, так и изыдет на среду пред очи согрешивших. Тогда никто не придет исхитить от мучения – ни отец, ни сын, ни дщерь, ни другой какой родственник, ни сосед, ни друг, ни покровитель; не помогут тогда ни деньги, ни богатство, ни власть, ибо все это развеется как прах из под ног. Один судимый получит от того, что содеено им, или оправдывающий или осуждающий его приговор; тогда никто не будет судим за другого, а только за то, в чем согрешил сам. Зная сие, не суди никого, – и будешь покоен.