Глава XXI. Об образе жизни святых мужей

1. Когда однажды авва Антоний молился в келлии своей, пришел к нему глас, глаголющий: Антоний! Ты не достиг еще в меру такого-то скитянина, живущего в Александрии. Утром авва Антоний встал, взял ваийный жезл, пошел к нему и, достигши места, вошел в жилище его. Тот, увидев старца, смутился, но он сказал ему: поведай мне дела свои. Тот ответил: не знаю, чтоб делал я что-нибудь доброе, разве то одно, что, вставая утром и садясь за рукоделие свое, говорю: весь город сей, от мала до велика, войдет в царствие за праведные дела свои, и один только я наследую муку за грехи мои, и вечером, пред отходом ко сну, говорю то же слово. Услышав сие, авва Антоний сказал: поистине, ты, как добрый златолистец, сидя в доме своем со спокойствием, наследовал царствие, а я, нерассудительный, проживши в пустыне, во время жизни своей не достиг в меру сию.

2. К авве Арсению пришел однажды блаженный архиепископ Феофил с каким-то начальником и спросил старца, желая слышать от него слово. Старец, немного помолчав, спросил их: исполните ли то, что скажу вам? Они отвечали: исполним. Тогда старец сказал им: если где услышите об Арсении, не ходите к нему.

3. В другой раз архиепископ, желая прийти к старцу, послал сначала узнать, отворит ли он ему двери. Старец ответил ему так: если придешь, отворю тебе двери, но если для тебя отворю, то и для всех отворю и тогда уже не останусь здесь. Архиепископ, услышав это, сказал: если я своим приходом прогоню его, то лучше мне не ходить к нему.

4. Двое из отцов просили Бога открыть им, в какую пришли они меру, и был к ним глас: в таком-то египетском селении есть мирянин по имени Евхарист с женою, именуемой Мариею. Вы еще не пришли в меру их. Оба старца пошли в селение то, спросили и нашли келлию его, а в ней одну жену его, и спросили: где муж твой? Она ответила: он пастух, пасет овец, – и ввела их в келлию. Когда настал вечер, пришел Евхарист с овцами и, увидев старцев, приготовил им трапезу, принес воды и умыл ноги их. Старцы сказали ему: мы не вкусим ничего, пока ты не откроешь нам делания своего. Евхарист со смиренномудрием сказал им: я пастух, а это жена моя. Старцы продолжали просить его, но он не хотел открыть им. Тогда старцы говорят: Бог, послал нас к тебе. Услышав слово сие, он убоялся и сказал им: овец сих мы получили от родителей. Когда благопоспешит нам Бог и мы что-нибудь приобретаем от них, делим то на три части: одну – для бедных, другую – для странноприимства и третью – на свои нужды. С тех пор, как взял я жену, мы не знаем брачного ложа – ни она, ни я, и каждый из нас спит особо; ночью мы надеваем власяницы, а днем носим обыкновенные одежды. Доселе ни один человек не знает об этом. Услышав сие, старцы удивились и возвратились, славя Бога.

5. Авва Феодор Византийский рассказывал нам: еще в юности, будучи в Константинополе, принял я монашество, на двадцатом году. Чрез три года после того пришел мне помысл сходить в Иерусалим и я, нашедши корабль, плывший в Ионию, сел на него. Шесть дней плыли мы благополучно, потом настала буря, и после четырехдневного бедствования выбросило нас на Александрийский берег. Тогда был генварь месяц, и я решился провести зиму в скитской пустыне. Пришел я к авве Нилу, и он дал мне небольшую келлию подле себя. Когда настала четыредесятница, я сказал ему: авва! Дай мне заповедь на святые дни сии. Старец говорит мне: как? Столько уже дней, как ты здесь, и не просил заповеди, и теперь ли просишь ее? Я говорю ему: теперь четыредесятница, и я хочу подвизаться в святые дни сии. Старец ответил мне: а прочие дни года разве злы, непотребны и нечисты? Или в сии только дни светят солнце, луна и звезды, а в прочие нет? Я, сын мой, слышу, что говорит Божественное Писание: Твой есть день, и Твоя есть нощь (Пс. 73:16) и благословлю Господа на всякое время (Пс. 33:2); также: выну хвала Его во устех моих (Пс. 33:2); и опять: на всяк день благословлю Тя (Пс. 144:2), и Апостол говорит: непрестанно молитеся. О всем благодарите (1Фес. 5:17, 18). Итак, если для тебя сии только дни святы и суть дни подвига и труда, а прочие дни – покоя и утешения, то блажен ты! Я, чадо, знаю в христианах три чина: рабов, наемников и сынов. Раб всегда должен служить своему господину со страхом и усердием; наемник также, если хочет получить плату, всегда должен работать неленостно, нелестно и безропотно, не давая себе покоя ни зимою, ни летом, ни весною, ни осенью. Итак, чадо мое, если ты раб, то 365 дней года обязан работать со всем усердием и любовию; если ты наемник, опять должен весь год работать неленостно, чтоб обогатиться добродетелями; если же ты сын, то и при сем ты должен всегда чтить отца своего, чтоб наследовать достояние его, а не так, чтоб иногда чтить отца, а иногда оскорблять его. Истинно говорю тебе, чадо, Бог требует от монахов, чтоб они всегда подвизались, непрестанно молились, читали и размышляли со вниманием и трезвением и в нарочитые праздники, и в пятьдесятницы, и в воскресенье, и в субботу. Раб ленивый не удостаивается свободы; наемник худой лишается платы и сын, непокорный отцу, теряет наследство. Я говорю ему: авва, если ты не затворишь дверей, я всегда буду приходить к тебе беседовать. Он сказал мне: не деревянная дверь преграждает вход демону и грехам, и не беседа с подобострастными людьми отвергает его. Когда хочешь, приходи и, когда хочешь, уходи. Так старец не дал мне заповеди. Возвращаясь в келлию свою, я безмолвствовал до дня сорока мучеников. В сей же день я пришел к нему и, когда по молитв мы сели, я говорю ему: в монастыре моем, авва, бывает великое торжество ныне и на Благовещение Пресвятыя Богородицы, и мы разрешаем на вино, масло и рыбу. Старец спросил: чего же ради вы это делаете? Я ответил ему: в честь святых, Пресвятыя Богородицы и Предтечи. Старец сказал: много светлых воскресений вы празднуете – Предтечу, святых мучеников, день Богородицы, неделю Ваий, Великий четверток, четырнадцать суббот и воскресений в семь недель поста и еще светлое Воскресение Спасителя Иисуса! Итак, если сии двадцать Пасх вы разрешаете на вино, рыбу и масло, как поститесь вы в другие дни? Я ответил: в монастыре нашем, отче, три дня не вкушают ни хлеба, ни вина, ни масла; в субботу и в воскресенье бывает варево с маслом, а во вторник и четверток мы едим плоды и овощи. Старец сказал: не хлеб рождает грех и не овощи – праведность, но скажу тебе, чадо, бывает, что постящиеся по два дня едят за три и спят за четыре, и что вкушающие овощи и воздерживающиеся от хлеба душею и телом вооружаются друг против друга и друг друга поедают, омрачают ум, отягчают сердце многоспанием и уязвляют совесть; думая поститься – чревоугодничают, думая бдеть – спят еще более, желая почтить мучеников – доставляют телу лавры многоядением и многоспанием. Мученики претерпевали всякого рода муки: биение жилами, вешание, обжигание, извержение очей, отсечение пальцев, строгание ребер, стиснение главы, кипячение в смоле, томление гладом и мразом, а они вместо всего того предаются утешениям, разрешая на рыбу, вино, масло, сикеру и мед. Итак, чадо, если желаешь почтить мучеников, Пресвятую Богородицу и Предтечу Иоанна, почти их воздержанием и бдением, а не чревоугодием; молитвою, пощением и терпением, а не многопитием; чистотою, целомудрием и девством, а не утехою и роскошью. Представим Богу в час молитвы трезвенный ум, сердце, не омраченное скверными помыслами, светлую совесть, отгоняющую худые мысли, возбужденную мысль, свободную от сосложения с худыми воспоминаниями, и мы возрадуем Бога, привлечем на помощь Ангелов, стяжем заступление Пресвятой Богородицы и Предтечи Иоанна и соделаем друзьями и покровителями святых мучеников! Когда же, постясь по два дня, потом едим втрое и спим впятеро, между тем как ум остается в мечтаниях, злые помыслы бьют, как из ключа, сердце оскверняется, совесть омрачается, язык поет спешно, и глаза блуждают туда и сюда, – тогда диавол утешается, демоны радуются, а мы тщеславимся, не замечая своей пагубы.

6. Некто по имени Павел, человек знатный, имевший достойную себя жену и великое богатство, возымел намерение сделаться монахом и, призвав жену свою и детей, сказал им: я хочу продать вас. Они сказали: делай, что хочешь и что заблагорассудишь. Он взял жену свою и пол-имения своего и, пришедши в женский монастырь, говорит сестрам: я хочу продать вам вот сию. Уразумев его благое намерение, они с радостию согласились на то, и, когда состоялся договор, он отдал игумении и жену, и пол-имения своего. Подобным образом он и детей своих отвел в другой монастырь, поступив также. Наконец, еще в одном монастыре сделал то же и с самим собой и потом сказал авве: если повелишь, я бы хотел один войти в дом молитвы. Авва согласился. Войдя и затворив двери, он простер руки свои к небу и воззвал к Богу: Боже! Ты знаешь, что я от всего сердца моего предался Тебе. И был к нему глас: знаю и всемилосердо принял тебя. Так жил он в киновии, как раб, исправляя все дела и будучи ниже всех, и за такое смирение свое был превознесен Богом, ибо по смерти его истекло миро и многие другие совершались знамения.

7. Брат! Без труда нельзя жить и без подвига – увенчаться. Потрудись, подвизаясь о спасении, и непрестанно молись, и поможет тебе Бог, желающий всем спастися, и в разум истины приити (1Тим. 2:4).

8. Пришел некогда авва Макарий из Скита в гору Нитрийскую на память аввы Памво, и старцы просили его: скажи, отче, братиям слово! Он сказал: я еще не сделался монахом, но видел монахов, ибо, когда сидел я в келлии моей в Ските, напал на меня помысл и говорил: поди в пустыню и посмотри, что увидишь там. Я боролся с помыслом сим пять лет, говоря себе, не от демонов ли он. Но так как помысл не отступал, то я пошел в пустыню. Там нашел я озеро и среди него остров. Пришли пить из озера пустынные звери, и я увидел среди них двух нагих человек. Затрепетало от страха тело мое, ибо я думал, что то были духи. Они, увидев, что я боюсь, обратились ко мне: не бойся, и мы тоже люди. Я спросил их: откуда вы и как пришли в пустыню сию? Они ответили: мы из киновии, согласились между собой и вышли сюда. Один из нас египтянин, а другой – ливиянин. Потом и они спросили меня: как мир? Приходит ли вода во время свое? И есть ли в мире изобилие? Я сказал: да. И опять спросил их: как могу я сделаться монахом? Они говорят мне: если кто не отречется от всего, что в мире, то не может быть монахом. Я сказал им: я слаб и не могу, как вы. Они сказали: если не можешь, как мы, – сиди в келлии своей и оплакивай грехи свои. Еще я спросил их: когда бывает зима, не зябнете ли вы? И когда бывает жгучий зной, не ожигается ли тело ваше? Они ответили: Бог так устроил нас, что ни зимою мы не зябнем, ни летом жжение солнца не вредит нам. Вот почему сказал я, что еще не сделался монахом, но видел монахов! Простите мне, братия.

9. Авва Витимий рассказывал, что авва Макарий говорил: когда жил я в Ските, пришли туда двое юношей-странников, и один из них имел бороду. Они пришли ко мне и спросили: где келлия аввы Макария? Я сказал: для чего вы ищете его? Они говорят: мы слышали о нем и о Ските и пришли видеть его. Я говорю им: я – Макарий. Они положили метание и сказали: мы желаем пребывать здесь. Видя, что они нежны и из богатых, говорю им: вы не можете жить здесь. Старший говорит: если мы не можем жить здесь, то пойдем в другое место. Тогда сказал я помыслу своему: для чего я отгоняю их? Может быть еще соблазнятся. Труд заставит их убежать самих. И говорю им: пойдите и делайте себе келлию, если можете. Они сказали: укажи нам место, и мы сделаем. Я дал им топор, мешок, полный хлебов, соль и, указав им твердый камень, сказал: проломайте здесь, потом принесите деревьев с озера, покройте и живите. Я думал, что по причине труда они удалятся, но они спросили меня: что здесь работают? Я ответил: плетеницы. Затем взял ваий из озера, показал им начало плетеницы и то, как должно их сшивать, потом сказал: делайте корзины и отдавайте сторожам, а они будут приносить вам хлебы. После сего я удалился. Они с терпением сделали все, что я сказал им, и не приходили ко мне три года. Меня бороли помыслы: каково делание их, если они ни разу не пришли ко мне спросить о помысле? Дальние приходят, а эти близко и не спросили, и к другим не ходили, разве только молча приходили в церковь принимать Дары. Постясь целую неделю, я молился Богу, чтоб Он открыл мне их делание. По прошествии недели я пошел к ним посмотреть, как они живут. Когда я постучался, они отворили и целовали меня молча. Сотворив молитву, я сел. Старший дал знак младшему выйти, а сам сел плести плетеницу, не говоря ни слова. В девятом часу он постучал, младший вошел, приготовил немного вареного, поставил трапезу по знаку старшего и положил на нее три сухих хлебца молча. Я сказал: встаньте, поедим. И, вставши, мы поели; принес он кружку воды, и мы напились. Когда настал вечер, они спросили: пойдешь? Я сказал: нет, ночую здесь. Они постлали мне рогожу в стороне и, сняв с себя поясы и аналавы, легли вместе на одной рогоже, против меня. Когда они легли, я опять молился Богу, чтоб Он открыл мне их делание. Тогда открылась кровля, и стало светло, как днем, но они не видели света. Полагая, что я уже уснул, старший толкнул младшего в бок, они встали, опоясались и воздели руки к небу. Я смотрел на них, а они не замечали того. Тут я увидел, что демоны, как мухи нападали на младшего и одни хотели сесть на уста, другие – на очи, и я видел Ангела Божия с огненным мечем, который ограждал его и прогонял демонов от него, а к старшему они не могли приблизиться. Когда около утра они легли спать, я показал вид, что проснулся, и они также. Старший сказал только одно: хочешь ли, мы пропоем двенадцать псалмов? Я сказал: хорошо. Тогда младший пропел пять псалмов по шести стихов, по одному – аллилуия, и при каждом стихе исходила из уст его огненная лампа и восходила на небо. Подобным образом, когда старший отверзал уста свои для пения, из уст его исходила как бы огненная вервь, досягавшая до самого неба. И я также прочитал немного на память и, уходя от них, сказал им: молитесь обо мне. Они положили метание молча. Из сего я узнал, что старший уже совершен, а младшего еще борет враг. Спустя несколько дней старший почил, а через три дня и младший. После сего, когда приходили какие-нибудь отцы к авве Макарию, он водил их к ним в келлию, говоря: подите посмотрите мучилище юных странников.

10. Некогда авва Макарий молился в келлии своей, и пришел к нему глас: ты не достиг еще в меру таких-то двух жен, живущих в таком-то городе. Встав утром, старец взял ваийный жезл и пошел в тот город. Достигши места их жилища, он постучался в дверь, и одна из них вышла и приняла его в дом, потом пришла и другая. Он позвал их, и они пришли и сели с ним. Старец сказал им: ради вас пришел я из пустыни и подъял такой труд; скажите мне о делании вашем – в чем оно и каково? Они говорят ему: поведай нам, отче, какое делание ты хочешь найти у нас, когда каждая из нас была с мужем в день сей? Тогда старец положил им метание и умолял их, говоря: откройте мне добродетель свою! Они сказали ему: мы по-мирскому чужие одна другой, но случилось нам сочетаться браком с двумя братиями по плоти, и вот ныне пятнадцать лет, как мы живем в доме сем и не знаем, бранились ли мы когда-нибудь между собою или сказали дурное слово одна другой. Нам приходило на мысль оставить мужей и вступить в чин девственниц, и мы сильно умоляли о том своих мужей, но они не согласились отпустить нас. Не успевши, таким образом, в сем намерении своем, мы положили завет между собою и Богом – до самой смерти не произносить устами своими никакого мирского слова. Услышав сие, авва Макарий сказал: поистине – несть дева или замужняя, монах или мирянин, ибо Бог ищет сердечного расположения и всем подает Святого Духа.

11. Авва Пимен говорил, что авва Антоний сказал об авве Памво: тем, что боялся Бога, он сделал то, что Дух Святой обитал в нем.

12. Авва Пимен сказал: многие из отцов наших были крепки в подвижничестве, но в тонкости рассуждения – один-один.

13. Авва Пимен говорил: три телесных подвига видели мы в авве Памво: неядение до вечера ежедневно, молчание и рукоделие.

14. Рассказывали об авве Пимене: когда сидели у него какие-либо старцы и, рассуждая о старцах, называли авву Сисоя, он говорил: оставьте авву Сисоя, ибо дела его невместительны для повествования.

15. Говорили об авве Памво: как Моисей получил образ славы Адамовой, когда прославилось лицо его (Исх. 34:29), так и у аввы Памво лицо сияло, словно молния, и был он как царь, сидящий на престоле своем. Таковы же были и авва Силуан, и авва Сисой.

16. Когда авва Роман приближался к кончине, собрались к нему ученики его и спрашивали его: как должны мы управляться? Старец ответил: я не помню, чтоб сказал кому-нибудь из вас сделать что-либо, если наперед не приготовлял помысла своего не гневаться, коль не сделают, что я скажу сделать. Таким образом, все время наше мы прожили в мире.

17. Когда авва Сисой жил на горе аввы Антония, прислуживатель его замедлил прийти к нему, и около десяти месяцев авва не видел человека. Ходя по горе, встретил он фаранита, охотившегося за дикими зверями. Старец спросил его: откуда ты пришел и сколько времени ты здесь? Он ответил: истинно, авва, одиннадцать месяцев, как я здесь, и не видел ни одного человека, кроме тебя. Услышав сие, старец вошел в келлию свою и бил себя, говоря: вот Сисой! Ты думал, что сделал что-нибудь, а еще не сделал и того, что сделал мирянин сей!

18. Говорили об авве Сисое, что, когда он приближался к кончине, и сидели при нем отцы, лицо его просияло, как солнце, и он сказал им: вот авва Антоний пришел! Спустя немного, опять говорит: вот пришел лик пророков! И лицо его просияло еще более. Потом еще сказал: вот пришел хор Апостолов! Свет лица его удвоился, и он будто говорил с кем-то. Старцы спросили его: с кем ты беседуешь, отче? Он сказал: вот Ангелы пришли взять меня, и я прошу их, чтоб они оставили меня несколько покаяться. Старцы говорят ему: ты не имеешь нужды нести покаяние, отче. Но он сказал им: истинно я не знаю, положил ли еще начало. Тогда все познали, что он совершен. Потом опять стало лицо его как солнце, и на всех напал страх, а он сказал им: видите – Господь пришел и говорит: несите ко Мне сосуд пустыни! И тотчас предал дух свой, став как молния, и храмина исполнилась благоухания.

19. Тот же авва Сисой, сидя в келлии своей, всегда затворял двери.

20. Некто спросил авву Сисоя об авве Памво, и он сказал: Памво велик был в делах своих.

21. Один из отцов сказывал: некто, беседуя однажды с аввою Силуаном, увидел, что лицо его и тело просияли, как у Ангела, и пал на лицо свое. Авва же сказал, что и другие имеют дар сей.

22. Говорили об авве Сармате, что часто, с совета аввы Пимена, по сорок дней проводил он в посте, и дни эти проходили пред ним, как ничто. Авва Пимен, придя к нему, спросил: скажи мне, что узрел ты, подъемля такой труд? Он ответил ему: ничего. Авва Пимен говорит ему: я не оставлю тебя, если ты не скажешь мне. Тогда он сказал: одно только я увидел, что, когда скажу сну: поди, он отходит, а когда скажу: приди, – приходит.

23. Авва Матой говорил об авве Тифое, что ни один человек не может отверсти уста свои на него за что-либо, но как чистое золото стоит ровно на весах, так и авва Тифой.

24. Авва Филорит сказал, что с тех пор, как я возродился водою и духом, и доселе не вкушал я даром черного хлеба, но от трудов своих, от дела рук своих раздал прокаженным двести златиц. Был же он весьма скорый каллиграф, и не переставал писать даже на восьмидесятом году возраста своего, а между тем умом никогда не отступал от Бога.

25. Авва Псенфаисий, авва Сур и авва Псой сказывали: слушая слово отца нашего Пахомия, мы весьма назидались, будучи возбуждаемы им к ревности о добрых делах. Видя же, что и тогда, когда он молчит, дело его служит словом, мы удивлялись и говорили друг другу: мы думали, что все святые от чрева матерей своих сотворены Богом святыми и неизменными, а не свободными, и что грешники не могут жить благочестно, будучи созданы таковыми. Но теперь видим ясно благодать Божию на сем отце нашем, что, происходя от эллинских родителей, он сделался столько богочестивым и столько украшенным всеми добродетелями. Не можем ли и все мы последовать ему, как он последует святым? И не написано ли: приидите ко мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф. 11:28)? Итак, поживем с человеком сим и умрем с ним, ибо он правым путем ведет нас к Богу.

26. Говорили об авве Оре, что он не только никогда не лгал, не божился и не клял человека, но даже и не говорил без нужды.

27. Авва Ор говорил ученику своему: смотри, никогда не вноси чуждого слова в келлию сию.

28. Говорили об авве Оре и авве Феодоре, что они всегда полагали благие начала и непрестанно благодарили Бога.

29. Был один отшельник, пасшийся вместе с буйволами. Он помолился Богу, говоря: Господи! Вразуми меня, чего мне не достает? И пришел к нему глас: поди в такую-то киновию и делай, что тебе прикажут. Он пошел и остался там. Он не умел исполнять послушаний, лежащих на братиях, и младшие начали учить его тому, говоря: сделай то – простец; сделай это – юродивый старец. В скорби он опять начал молиться Богу: Господи! Я не умею служить людям, пошли меня опять к буйволам. И отпущенный Богом, он опять пошел в поле – пастись с буйволами.

30. Старец рассказывал, что один старец, живший в пустыне и много лет работавший Богу, помолился так: Господи! Удостоверь меня, угодил ли я Тебе? И увидел Ангела, который сказал ему: ты еще не сделался таким, каков огородник, живущий в таком-то месте. Удивясь тому, старец сказал себе: пойду в город повидать его и узнать, какое проходит он делание, что превзошел делание и труд стольких лет моих? Итак, старец пошел в то место, о котором слышал от Ангела. Найдя человека того, сидящим и продающим овощи, он просидел с ним весь остаток дня. Когда же он окончил продажу, старец спросил его: можешь ты, брат, принять меня в келлию свою на ночь сию? С великой радостию он принял его, а когда пришли они в келлию, и огородник сделал все к успокоению старца, тот сказал ему: сделай милость, брате, скажи мне об образе жития твоего. Он не хотел открыть того, но старец не переставал просить его. Наконец, убежденный его неотступностию, он сказал: я всегда ем вечером, от продажи оставляя себе только на пищу, а прочее раздаю бедным и, если приму кого из рабов Божиих, на них иждиваю то. Вставая утром и садясь за рукоделие, говорю: весь город сей, от малого до большого, войдут в царствие ради праведных дел своих, один я наследую муку за грехи мои; также и вечером опять говорю то же слово. Выслушав сие, старец сказал ему: хорошо и сие делание, однако ж оно не сильно превзойти мои труды стольких лет. Когда сели они вкусить, услышал старец пение на улице, ибо келлия его была на хорошем месте, и спросил его: столько желая жить по Богу, как остаешься ты на месте сем? Ужели ты не смущаешься, слыша песни сии? Он ответил ему: уверяю тебя, авва, что я никогда не смущался и не соблазнялся тем. Услышав это, старец говорит ему: что же ты помышляешь в сердце своем, когда слышишь их? Он сказал: что все пойдут в царствие. Услышав сие, старец удивился и сказал: вот делание, которое превышает труд стольких лет моих. Потом, положив метание, сказал: прости мне, брат, я еще не достиг в меру сию, – и ничего не вкусив, удалился опять в пустыню.

31. Некто из отцов рассказывал, что жили два друга-купца, родом из Апонии, торговавшие на чужой стороне, один из которых был богат, а другой – посредственного состояния. У богатого была жена, весьма красивая и целомудренная, как показали дела ее. Когда скончался муж ее, а друг его возжелал взять ее себе в жены, однако стыдился сказать о том, опасаясь не получить согласия, она, будучи разумна, поняла то и сказала ему: господин Самсон! (ибо таково было его имя) вижу, что ты имеешь помыслы, но скажи мне, что у тебя, и я может быть удовлетворю тебя. Сначала он стыдился сказать, но потом открылся ей и просил согласиться быть его женою. Она говорит ему: если сделаешь, что я велю тебе, то я согласна. Он ответил: сделаю, что ни прикажешь. Она сказала: поди в лавку свою и постись, пока ни позову, и я также ничего не вкушу, пока ни позову тебя. Он согласился. Она не определила, когда позовет его, и он думал, что это будет в тот же день, а между тем прошел день, другой и третий, и она не звала его, впрочем, он терпел по страсти ли к ней или так уж устроил Бог и подал ему терпение, ведавший, куда намерен позвать его, ибо он впоследствии сделался Его сосудом избранным. На четвертый день она послала за ним, но он так истощал, что не мог уже идти пешком, и был принесен к ней. Она приготовила трапезу и, постлавши постель, говорит ему: вот трапеза и постель! Куда повелишь, туда и обратимся. Он ответил ей: умоляю тебя, сжалься надо мной и дай мне немного поесть, потому что я умираю от голода и от крайнего истощения даже не знаю, что есть жена. Тогда она говорит ему: видишь, когда ты взалкал, то и мне, и всякой другой жене, и удовольствию предпочел пищу. Итак, когда будут у тебя такие помыслы, пользуйся сим лекарством и избавишься от всякого неуместного помысла, ибо, поверь мне, после мужа моего я не сочетаюсь ни с тобою, ни с другим кем, но под покровом Христовым уповаю навсегда пребыть вдовою. Тогда, умилясь и удивясь ее разуму и целомудрию, он сказал ей: так как Господь благоволил призреть на меня и спасти меня чрез твое благоразумие, то что ты посоветуешь мне сделать? Она, не полагаясь на юность и красоту и опасаясь, как бы и самой не пострадать когда-либо от того же, говорит ему: думаю, что ты никого не любишь более меня Бога ради. Он сказал: истинно так. Она продолжила: и я истинно по Богу люблю тебя, но так как есть Владычний глас, глаголющий: аще кто грядет ко мне, и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братию, и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик (Лк. 14:26), то отдалимся друг от друга, чтоб и тебе вменил Господь, что ты ради Него отрекся жены, и мне, что ради Него отреклась мужа. Вот в стране нашей, в Апонии, есть монастырь затворников, и ты, если искренне желаешь спастись, там отрекись мира и истинно угодишь Богу. Он тотчас, оставив все имение свое, устремился в тот монастырь, жил в нем до самой кончины своей и соделался искусным, имея чистый ум и духовно созерцая спасительные вещи. Все сие сам авва Самсон поведал тому, кто о том рассказывал.

32. Один из отшельников рассказывал братиям, живущим в Раифе, где были семьдесят фиников, при которых Моисей имел стан с народом своим, когда вышли они из Египта: помыслил я некогда пойти во внутреннейшую пустыню – не найду ли там кого еще пустыннее меня живущего и работающего Богу. Прошедши четыре дня и четыре ночи, нашел я пещеру и увидел сидящего в ней человека. Постучал по обычаю монашескому, но он не двигался, ибо был мертв. Нисколько не подумав, я вошел, взял его за плечо, и он тотчас рассыпался и превратился в прах. Посмотрев по сторонам и увидев киновий, я коснулся его, и он тоже рассыпался и обратился в ничто. Изумясь тому, я вышел вон и нашел другую пещеру и следы мужа. Воодушевившись, приблизился к пещере и постучал, но опять мне никто не отозвался. Я вошел и не нашел никого. Став вне пещеры, я сказал себе: конечно, должно прийти сюда рабу Божию, где бы он ни был. И когда настал день, я увидел – идут буйволы и раб Божий, нагой, у которого стыдные части тела прикрывались волосами. Приближаясь ко мне и думая, что я дух, он стал на молитву, ибо, как говорил мне после, много был искушаем от духов. Уразумев то, я сказал ему: я человек, раб Божий! Посмотри на следы мои, осяжи меня, ибо я – плоть и кровь. Когда после аминь он посмотрел на меня, то весьма утешился и, введши в пещеру, спросил: как ты пришел сюда? Я ответил: я пришел в пустыню сию, чтоб поискать рабов Божиих, и Господь не лишил меня желаемого мною. Потом и я спросил его: а ты как пришел сюда? Сколько уже лет здесь? Как питаешься? Как, будучи наг, не имеешь нужды в одеянии? Он сказал: я был в Фиваидской киновии, и делом моим было приготовлять льняной холст. Пришел мне помысл, говорящий: выйди отсюда и живи особо. Там сможешь ты безмолвствовать и принимать странников и тем большую приобретешь награду. Сложившись с помыслом сим, я испытал его и делом – устроил монастырь и собрал подчиненных. Я добывал много и все приобретенное раздавал бедным и странникам. Но враг наш диавол, позавидовав, как и всегда, будущему мне воздаянию за то, что труды свои я обращал в славу Божию, подложил одной девственнице, заказавшей мне работу, заказать мне еще, когда я окончил и отдал работу. Отсюда родилась привычка и излишняя дерзость, далее пожатие рук, смех и объятие, и, наконец, мы – несчастные – родили беззаконие. Проведя в сем падении с нею шесть месяцев, я помыслил, что, ныне ли завтра ли, непременно должен я умереть и подпасть вечному мучению, ибо если растливший жену мужа подлежит казни и мучению, то каких мук достоин растливший рабу Божию?! Итак, оставив все жене, я тайно убежал в пустыню сию. Здесь нашел я пещеру, источник и финик, который дает мне в год двенадцать ветвей с плодами – в каждый месяц по одной ветви, плодов с которой достаточно для меня на тридцать дней. Потом, спустя довольно времени, выросли у меня долгие волосы, и, когда износились одежды, я стал прикрывать ими сколько можно и должно тело мое. Я опять спросил его: вначале трудно было тебе здесь? Он ответил: вначале я сильно страдал печенью, так что не мог стать на правило и лежа вопиял ко Всевышнему. Когда находился я в крайнем расслаблении и не мог даже двинуться, вошел в пещеру муж и, став подле меня, спросил: чем ты страдаешь? Укрепленный им несколько, я сказал, что страдаю печенью и показал ему место. Он сложил пальцы свои впрямь и, рассекши место то как бы мечем, вынул печень и показал мне раны на ней. Потом очистил ее рукою и, положив на прежнее место, закрыл рану и сказал: вот теперь ты стал здоров, работай же Владыке Христу, как должно. С тех пор я стал здоров и беструдно провожу здесь дни мои. Долго я просил его, чтоб он позволил мне жить в прежде виденной мною келлии, но он сказал, что я не смогу стерпеть здесь ярости демонов. Рассудив то же и сам, я просил его, помолившись, отпустить меня. Он помолился и отпустил. Сие рассказал я вам пользы ради.

33. Подобное сему сказывал и другой старец, учиненный потом епископом в городе Оксиринхе, как бы слово кого-то другого, рассказавшего ему такой случай, но то был он сам: вздумалось мне некогда пойти во внутреннейшую пустыню, где обитает род магиков, посмотреть, не найду ли там какого смиренника, работающего Богу, и, взявши немного сухого хлеба и воды дня на четыре, начал шествие. По прошествии четырех дней пища моя истощилась и я недоумевал, что делать, но, воодушевясь, предался в волю Божию и шел еще четыре дня без пищи. Наконец от неедения и путного труда силы мои истощились, и я лег на землю, как полумертвый. Тогда пришел кто-то и коснулся пальцем уст моих, и я тотчас столько укрепился, будто не путешествовал и не истощался голодом, потому встал и пошел далее в пустыню. Через четыре дня я опять изнемог и стал молиться, простерши руки к небу. И вот прежний муж опять коснулся перстом своим уст моих и снова укрепил меня. Через семнадцать после того дней я нашел, наконец, келлию, при ней воду, финик и стоящего старца, у которого головные волосы служили одеждою. Он был весь сед и страшен видом. Увидев меня, он стал на молитву, и по окончании ее, сказав аминь, узнал, что я человек. Потом, взяв меня за руку, спрашивал: как ты дошел сюда? Что в мире? Свирепствуют ли гонения? Я сказал: помощию вас, истинно работающих Богу, я прошел пустыню сию, а что до гонений, то они утихли благодатию Христовою. Расскажи же и ты мне, как зашел сюда? Он горько воздохнул и начал говорить: я был епископом. Настало гонение, и я, убоясь предлежащих мне мучений, принес жертву, но потом, пришедши в себя, я познал свое беззаконие и осудил себя на смерть в пустыне сей. И вот уже сорок девять лет живу я здесь, каясь и молясь, да оставится мне грех мой. Жизнь же мою благоволил Господь поддержать сим фиником, а уверения в прощении греха я не получал до сорока восьми лет и был утешен уже в настоящем году. Сказав сие, он быстро поднялся и выбежал вон, стал на молитву и молился довольно долго. Окончив молитву, он опять пришел ко мне, и в изумлении и страхе смотрел я на лицо его, ибо оно было, как огонь. Он сказал мне: не бойся, Господь послал тебя похоронить тело мое, – и со словом сим предал дух. Я разорвал свой левитон и половину оставил себе, а другою обернул святое тело его и предал земле. Тотчас финик засох, и келлия пала. Я долго со слезами молился Богу, чтоб Он восстановил для меня финик и тем благословил меня провести остаток дней моих на месте том, но так как того не было, то я сказал себе: нет на сие воли Божией, – и, помолясь, устремился в место населенное. И вот тот же муж, который касался уст моих прежде, пришел опять и укрепил меня. Придя к братиям, я рассказал им о том и убеждал не отчаиваться, но с терпением искать Бога.

34. Рассказывал некто из отцов: в одном селении скончался епископ. Поселяне пришли к архиепископу и просили рукоположить им нового епископа, и тот сказал им: дайте мне того, кого вы считаете достойным пасти стадо Христово, и я рукоположу его вам в епископа. Они ответили: мы не знаем такого, но примем того, кого ангел твой подаст нам. Архиепископ спросил: все вы здесь? Они ответили: нет. Он сказал им: идите, соберитесь все и придите ко мне, чтоб епископ ваш был избран с согласия всех. Они собрались все и пришли к нему, прося рукоположить им епископа. Архиепископ сказал им: дайте мне того, кого желаете, и я рукоположу его. Но они повторили: не примем иного, а того, кого подаст нам ангел твой. Он спросил: все вы здесь? Они ответили: мы все здесь. Он еще спросил: никто из вас не остался? Они сказали: никто, кроме того, который держит осла нашего головы. Тогда архиепископ спросил: согласитесь ли вы на того, кого я назначу? Они все сказали: согласимся и просим святыню твою дать нам именно того, о ком известит тебя Бог. Архиепископ велел ввести того, который вне держал осла головы, и спросил их: согласитесь, если я сего рукоположу вам в епископа. Они отвечали: согласимся, согласимся. Он рукоположил им его, и они с великою радостию возвратились с ним в село свое. В селении сем случилось бездождие. Новопоставленный епископ умолял Бога ниспослать им дождь, и Бог сказал ему: пойди утром к таким-то воротам и, кто будет входить первым, удержи его. Он помолится, и будет дождь. Епископ так сделал. Пошел с клиром своим к тем воротам и стал при них. Вот идет старец с ношею дров для продажи. Епископ встал и остановил его. Старец сложил связку дров, и епископ стал просить его: помолись, авва, чтоб пришел дождь. Старец помолился, и дождь тотчас пошел, как из хлябий небесных, и не перестал бы, если б старец не помолился опять. После сего епископ сказал ему: сделай милость, авва! Пользы ради расскажи нам жизнь свою, чтоб и нас подвигнуть на ревность к добродетели. Старец сказал: прости мне, владыко! Как видишь, я выхожу и нарубаю себе небольшую связку дров. Продавши ее, не оставляю себе более, чем на два хлеба, кои съедаю, а остальное раздаю бедным. Ночую в церкви и на другой день опять выхожу и поступаю также. Если случится зима – два и три дня остаюсь без пищи, пока опять не настанет хорошее время, и я смогу выйти и нарубить себе дров. Епископ с клиром своим получили великую пользу и прославили Бога. А старцу епископ сказал: ты истинно исполнил слово Писания: пришлец аз есмь на земли (Пс. 118:19).

35. Один из отцов просил Бога открыть ему, в какую меру достиг он. И Бог открыл ему: в такой-то киновии есть брат, который лучше тебя. Старец пошел в ту киновию, где его встретили с радостию все и сам игумен. Старец сказал: я хочу видеть и целовать всех братий. Игумен приказал собраться всем, и все пришли, кроме того, о ком получил извещение старец. Он спросил их: есть еще какой-нибудь брат? Говорят ему: есть, но он дурачок и копается в саду. Старец попросил позвать его, и его позвали. Увидев его, старец встал и целовал его, а отведя в сторону, спросил: открой нам, какое имеешь ты делание? Брат отвечал: я – человек безумный. Но после усиленных прошений старца, сказал наконец: не знаю, что делает со мною авва мой и какой искус употребляет для меня, но всякий день обрезает он вервь рогожи, которую я сплетаю, и вот тридцать лет я терплю это, никогда не попуская помыслу своему иметь что-либо на авву, но всегда с терпением опять сплетаю верви, благодаря Бога. Услышав сие, старец удивился, ибо это показывало и прочее делание его.

36. Двое из отцов, великие старцы, проходя скитскую пустыню, услышали стон из-под земли и, найдя вход в пещеру, вошли и увидели там святую деву- старицу, лежавшую на земле, и спросили: когда пришла ты сюда, старица, и кто прислуживает тебе? – ибо в пещере не было никого, кроме ее одной, лежавшей в болезни. Она ответила: тридцать восемь лет я провела в пещере сей, работая Христу и питаясь растениями. Я никогда не видала здесь ни одного человека, кроме вас. Вас же Бог послал похоронить тело мое. Сказав сие, она почила. Старцы прославили Бога и, похоронив тело ее, удалились.

37. Рассказывали об одном отшельнике: вышел он однажды в пустыню в одном левитоне и ходил три дня, потом, войдя на один камень, увидел внизу траву и человека, пасшегося подобно зверям; сошел он потихоньку и схватил его. Старец был наг, и поскольку не мог вынести духа человеческого, вырвался и побежал. Брат погнался за ним и кричал: я гонюсь за тобою ради Бога, подожди меня! Старец обернулся и сказал: и я ради Бога бегу от тебя. Тогда брат сбросил левитон и опять погнался за ним. Увидев, что он сбросил одежду, старец принял его и сказал: когда отбросил ты все вещество мира сего, я охотно подождал тебя. Брат просил его: отче! Скажи мне слово, как спастись? Он сказал ему: бегай людей и спасешься.

38. В одном месте монашествовали два единомысленных брата. Они проводили жизнь в крайнем подвижничестве и во всяких добродетелях. Случилось одному из них сделаться киновиархом, а другому остаться отшельником. Сей последний, достигши совершенства в подвижничестве, начал творить великие чудеса, исцелял бесноватых и предрекал будущее. Сделавшийся из аскетов киновиархом, услышав, что единомышленник его сподобился таких даров, уединился от людей на три недели и прилежно молил Бога открыть ему, отчего тот чудодействует и стал славен у всех, а он ничего такого не удостоен? И явился ему Ангел Господень, говоря: тот живет ради единого Бога, воздыхает и плачет пред Ним день и ночь, терпит алчбу и жажду ради Господа, а ты при трудах своих имеешь общество братий, и для тебя достаточно утешения человеческого.

39. Говорили о скитянах, что они не превозносились, когда один превосходил другого в добродетелях. Все они были подвижники, и один вкушал через два дня, другой – через четыре, а иной через неделю, были и такие, кои не ели хлеба, и такие, кои не пили. И кратко сказать – были украшены всеми добродетелями.

40. Старец говорил: не должно ни о чем пещись, кроме страха Божия. Я, говорил он, хотя и бываю принуждаем пещись о потребностях плоти, но никогда прежде времени не думаю о том.

41. Старец сказал: как посуда почерневает и опять вычищается, так и верующие, хотя и чернятся, когда грешат, но через покаяние опять просветляются. По этой причине вера справедливо уподобляется полудчику²⁸.

42. Старец говорил: сразу после монашеского отречения от мира не попускается ни диаволу, ни его демонам сильно искушать человека для того, чтоб, падши, он не был крайне поражен тем и чтоб не обратился бы тотчас в мир. Когда же монах преуспеет несколько, и временем и делом, тогда попускаются на него брани плотских пожеланий и страстей. И тогда смущаемый ими человек имеет нужду смиряться, и плакать, и себя одного осуждать и укорять, и таким образом, чрез искушения, он поучается терпению, опытности и рассуждению, всегда прибегая к Богу со слезами. Другие же, не имея рассуждения, поражались искушениями до чрезмерности и, теряя ум, сами резались ножем или низвергались в пропасти от крайней печали и отчаяния. Подобное же делали некоторые из смущаемых демонами блуда или хуления: одни из жегомых похотию отрезали уды свои, а иные брали жен, увлеченные сатаною посредством сильного движения блудной страсти. Итак, будем приучать себя не отчаиваться и не малодушествовать, но паче терпеть, благодушествовать и благодарить Бога во всяком искушении, тесноте и насилии от диавола, ибо благодарение Богу разрушает все хитрости врага. Как руки, запачканные смолою, не иначе очищаются, как елеем, так и мы духовно алчем милости и человеколюбия Спаса нашего Иисуса Христа и очищаемся от оскверняющих нас грехов, благоприступаем с дерзновением к милосердию Его и спасаемся.

43. Брат!²⁹ Без труда нельзя жить и без подвига – увенчаться. Потрудись, подвизаясь о спасении, и непрестанно молись, и поможет тебе Бог, желающий всем... спастися и в разум истины приити (1Тим. 2:4).

44. Один брат пришел ко врачу и спросил: есть ли такое зелие, которое бы могло уврачевать множество грехов моих? Врач сказал: есть, и слушай: пойди возьми корень духовной нищеты, цветов смирения, листьев терпения и ветвей молитвы, смешай все сие и сотри в ступке терпения и послушания, просей в решете благих помыслов, всыпь в сосуд чистой совести и облей токами чистых слез, потом возжги под ним пламень божественной любви и, когда вскипит, перелей в сосуд рассуждения и размешай то благодарением. Наконец черпай лжицею сердечного сокрушения и утирайся платком исповедания. Таким образом ты очистишь множество грехов своих.

45. Старцы говорили: как огнь сожигает древо, так дело монаха должно сожигать страсти.

46. Братия одной киновии говорили о брате того монастыря, что он имел следующие три добродетели преимущественно пред всеми монахами: великий пост, долгое бдение и большое рукоделие.

47. Говорили об одном старце, что он пасся при Мертвом море и семьдесят лет провел нагой, питаясь одними травами.

48. Говорили об одном старце, жившем в Ските, что он имел такое правило: ночью четыре часа спал, четыре – стоял на правиле, четыре – работал и днем работал до шестого часа, от шестого до девятого – читал и нарезал себе ветви, потом приготовлял пищу и исправлял другое, нужное в келлии. Так проводил он все дни жизни своей.

49. Старец сказал: стыд и бесстрашие часто приводят в грех.

50. Опять сказал: если ты, человек, восхочешь жить по закону Божию, то в Законодателе найдешь Воздаятеля.

51. Опять сказал: если восхочешь добровольно преступать заповеди Божии, то найдешь диавола споспешником себе в падении.

52. Старец говорил: беспопечение, молчание и сокровенное поучение рождают чистоту.

53. Старец сказал: пчела, куда ни полетит, везде творить мед; так и монах, куда ни пойдет, творит дело Божие.

54. Опять говорил: сатана есть вервеплетец – поколику доставляешь ему пеньки, потолику плетет. Сие сказал он о помыслах.

55. Старец еще говорил: когда брат хочет пойти к брату, то демон оглаголания или упреждает его там, или приходит после него к тому брату.

56. Еще сказал: ленивого и праздного не хочет Бог.

57. Старец говорил: отдай произволение и получишь силу.

58. Старец сказал: благодарение пред Богом о бессилии ходатайствует.