II. Синодик в Неделю Православия. Состав и происхождение частей его

1. Списки Греческого синодика: Эскуриальский, Венский, Мадридский, Монфоконовский. – Разновременность происхождения частей синодика древнейшей редакции. – Анализ пролога и некоторых частей синодика. – Время внесения в синодик имени патриарха Фотия. – Статья ο Ф. Крифине и его товарищах. – Употребление двух редакций синодика в XI в., из коих позднейшая возобладала над древнейшей. – Утраченная редакция и протоколы VII Вселенского собора. – Происхождение сохранившейся редакции. 2. Списки Русского переводного синодика: Московский синодальный, Новгородский Императорской Публичной Библиотеки, Московский Патриаршей Библиотеки. – Болгарский синодик царя Бориса. 3. Историко-литературные материалы в русском оригинальном синодике-помяннике. – Виды русских помянников. – Исторический материал для областной истории. – Литературные сюжеты, обрабатываемые в помянниках, хранящихся в Императорской Публичной Библиотеке. – Повести и сказания. – Синодики смешанного содержания. – Синодик из библиотеки графа Уварова

Многочисленность дошедших до нас списков синодика греческой редакции и изучение типических представителей этих списков позволяет приходить к определенным заключениям как относительно состава древнейшей первоначальной части синодика, так и тех наростов и наслоений, которые постепенно присоединяемы были к первоначальной основе. Надежнейшим руководителем, устраняющим всякие недоразумения, служит здесь век самих списков: так, позднейшие списки являются более пространными и заключающими такие статьи, которых нет в более ранних. Если бы таким образом сохранились списки, весьма близкие к эпохе утверждения православия, то вопрос о постепенном развитии частей синодика не представлял бы никаких трудностей. Но на самом деле этого нет, так как самый древний из известных нам списков восходит лишь к XI в., то есть представляет собой редакцию, которая не может быть рассматриваема как первоначальная и выражающая состав синодика эпохи утверждения православия. Восстановить состав синодика, прочитанного в Неделю Православия 842 г., препятствует уже то обстоятельство, что не сохранилось актов собора, утвердившего православие; еще более затруднений может ожидать попытка выделить из синодика XI в. такие части, которые могли быть присоединены к нему в промежуток между 842 г. и XI столетием. Отсюда понятно, что в рассуждении состава синодика мы должны сосредоточить свое внимание на древнейшей его части, редакция которой не могла быть нами проверена рукописными материалами.

Прежде всего скажем несколько слов о рукописях. Знакомство наше с синодиком началось с Эскуриальского пергаментного списка, относящегося к XII в.¹³³ Он надписывается: τό συνοδικόν κατά πασῶν τῶν αἱρέσεων. Хотя в каталоге Миллера он отмечен XIII в., но мы имеем основания считать его моложе и отнести к концу XII в., во всяком случае он составлен до 1203 г. Это видно из следующих данных: 1) в отделе многолетий встречаем имя царя Алексея и царицы Евфросинии¹³⁴; эти имена указывают на время Алексея III Комнина (1195–1203). 2) В отделе провозглашений вечной памяти умершим царям последними названы Мануил Комнин и сын его Алексей II. Что не помянут царь Андроник, это еще понятно из трагической судьбы этого царя, сверженного Исааком Ангелом, но что нет в синодике и имени Исаака, во второй раз царствовавшего после Алексея III, – это уже явный признак, что синодик писан в то время, когда ослепленный своим братом Исаак находился в темническом заключении. 3) Соответственно тому и содержание синодика представляет историю церковных смут и ересей, доведенную до второй половины XII в., то есть оканчивается отлучениями на еретиков времени Мануила Комнина. Особенность Эскуриальского синодика заключается еще в том, что это есть синодик поместной Церкви, именно Критской. Существенным признаком того служит перечисление имен митрополитов и архиепископов Критских, провозглашение многолетия всечестнейшему архиепископу митрополии Крита – словом, выражение местных интересов, которым нет места в патриаршем синодике.

Так как помещенный в синодике список критских митрополитов и архиепископов полней того, который можно находить у Лекьена, то считаем нужным привести его под чертой¹³⁵. Упоминаемая здесь епископия Суаретская есть, конечно, та самая, которая приводится у Лекьена под названием Σουβρίτης и Σουβριτῶν

Ближайшее место к рассмотренному занимает Венский список, хранящийся в придворной библиотеке¹³⁶. Существенным признаком времени происхождения его служит следующее: 1) в отделе многолетий провозглашено имя царя Мануила Комнина, как благополучно царствующего; в отделе провозглашения вечной памяти последними названы Алексей и Иоанн (Комнины). 2) Хотя имя патриарха не названо¹³⁷, но его легко определить по серии умерших патриархов, которым провозглашается вечная память; последними в этой серии идут имена Евстратия, Николая, Иоанна и Льва. Так как Лев Стиппиот умер в 1143 г., то можно думать, что синодик составлен при одном из ближайших его преемников в первую половину царствования Мануила. 3) Что синодик относится к первой половине царствования Мануила и составлен раньше 1156 г., это доказывается содержанием его: в Венском списке нет соборных определений против Сотириха и его товарищей, то есть такой части, которая неизменно появляется во всех синодиках, составленных после 1156 г. Венский список, подобно Эскуриальскому, есть синодик поместной Церкви. Местные элементы усматриваются из провозглашения вечной памяти митрополитам и архиепископам той Церкви, при которой он назначен был для церковного употребления. В нашем синодике приводятся следующие имена епархиальных архиепископов: Феофилакта, Стефана, Иоанна, Анфима, Иоанна, Акакия, Павла и Георгия; митрополитов: Михаила, Иоанна синкелла и ктитора, Феодора, Феофилакта, Михаила, Константина (дважды), Михаила и Стефана.

Больше чем на сто лет старше Венского тот список синодика, который хранится в Национальной библиотеке в Мадриде¹³⁸. Для точности следует, впрочем, сказать, что этот список дошел до нас в копии XVI в., сделанной со списка XI в. Βек редакции оригинала, с которого сделан наш список, усматривается из следующих данных: 1) из перечня имен царей, которым провозглашается вечная память, последними поминаются Никифор, Иоанн и Василий; 2) из перечисления умерших константинопольских патриархов, последними идут Николай, Сисиний, Сергий и Евстафий. Что касается первого перечня, из него можно выводить заключение, что оригинальный список был составлен в царствование Константина VIII (1025–1028), брата знаменитого Василия Болгаробойцы, упомянутого последним в списке умерших царей. Это обстоятельство находит себе оправдание в перечне умерших патриархов. Последним приводимый патриарх Евстафий умер за несколько дней до Василия; преемником ему назначен был монах Студийского монастыря Алексей, управлявший Церковью с 1025 по 1043 г. Ближайше определяется хронология занимающего нас синодика временем единодержавия Константина. Указанные хронологические данные находят себе подтверждение в содержании синодика. В нем отсутствует значительная часть, составляющая характерную принадлежность Венского синодика, редактированного около половины XII в. Недостающая часть в Мадридском синодике против Венского вошла в состав синодика в конце XI и в начале XII в.

Подобно Эскуриальскому и Венскому, Мадридский синодик носит признаки провинциального происхождения, ибо в нем представлены интересы поместной Церкви в перечне архиепископов и митрополитов.

Еще ближе Мадридского списка к эпохе утверждения православия, по-видимому, стоит синодик, напечатанный Монфоконом¹³⁹. Правда, по странному недоразумению, этот синодик имеет чуждое ему заглавие: «Письмо святого и великого Никейского собора к Александрийской Церкви». Но под этим заглавием читается именно синодик с прологом и теми статьями, которые характеризуют древнейшие списки нашего памятника. Монфокон обозначил век рукописи словами «XII circiter saeculo», из чего можно было бы заключать, что этот список занимает середину между Венским и Мадридским списками. Рассматривая содержание синодика, мы действительно должны признать в нем почти двойник Мадридского, ибо оба они тождественны по составу, за исключением небольших и весьма тонких разностей. Припомним, что в Мадридском списке перечень умерших царей обрывается на Василии Болгаробойце, а ряд патриархов на Сергии и Евстафии, что дает нам возможность приурочить редакцию списка к 1025–1028 гг. В напечатанном у Монфокона списке серия умерших царей дополнена еще Константином, Романом и Михаилом. Так как последний умер в 1041 г., тο можно было бы приурочить редакцию списка или к его ближайшему преемнику, или к Константину Мономаху, умершему в 1054 г.¹⁴⁰ Но этому противоречит перечень умерших патриархов, оканчивающийся Антонием, Николаем и Сисинием, умершим в 999 г.; в этом перечне недостает еще троих: Сергия, Евстафия и Алексея, если бы мы захотели исходить из серии царей для определения хронологии занимающего нас списка. Можно предполагать здесь двоякое объяснение: если правилен перечень царей, то неправильно показана серия умерших патриархов, и наоборот. Если отдадим предпочтение именам царей, то хронология памятника определится половиной XI в., если же именам патриархов, то началом XI в. В Монфоконовском списке следует отметить ту особенность, что в нем остались следы употребления его в Антиохийском патриархате. Упоминается следующий ряд антиохийских патриархов: Христофор, Феодор, Агапий, Иоанн, Николай, Илья, Феодор и Василий. К сожалению, вопрос о хронологии названных патриархов далеко не может считаться установленным. Как показывает каталог Лекьена, последние из упомянутых патриархов относятся к началу XI в.¹⁴¹

Рассмотренные списки синодика позволяют довольно твердо поставить вопрос о составе и частях синодика в XI, XII и в начале XIII в. Процесс развития нашего памятника в XIII и последующих веках можно изучать на основании русских синодиков, то есть той части их, которая является буквальным переводом с греческого. Так как здесь нас занимает лишь формальная сторона – нарастание частей, то мы можем без дальнейших объяснений указать, как на тип, переводный с греческого, на два синодика: Московский синодальной библиотеки № 667 и Новгородский Софийский, хранящийся в Императорской Публичной Библиотеке; этими синодиками мы займемся ниже.

На основании вышесказанного следует, что при постановке вопроса о составе синодика на основании рукописных данных необходимо взять за исходный пункт Мадридский список, как более ранний. При этом считаем нужным сделать оговорку, что основная и древнейшая часть синодика, то есть в данном случае Мадридский список, неизменно повторяется во всех более младших по происхождению синодиках: в Венском, Эскуриальском и Русских переводных. Все означенные списки представляют между собой лишь такие разности, которые объясняются исключительно веком их редакции. Московский синодик хотя и представляет дополнительные статьи против Эскуриальского, но только такие, которые могли войти в состав его в XIII и XIV вв. Эскуриальский против Венского дополнен лишь статьями, составленными в царствование Мануила Комнина; Венский против Мадридского лишь прибавками, сделанными при Алексее I Комнине. Итак, рассмотрению может подлежать Мадридский список, или состав синодика первой четверти XI в., иначе говоря, происхождение и состав синодика в первые два столетия его существования.

Состав древнейшей редакции синодика, в котором недостает многих частей, постепенно появляющихся в позднейших списках, может служить до некоторой степени оправданием взгляда на синодик как на историко-литературный памятник, который следует изучать в его редакциях. Но нельзя думать, что редакция XI в., названная нами основной в условном смысле, – пока не отыскано более древней оригинальной или переводной редакции, – представляет собой тот вид синодика, который уже не может подвергаться дальнейшему анализу и в котором нельзя открыть своей основы и своих наслоений. Нельзя предполагать, что в 842 г. синодик читался в том составе, в каком сохранила его редакция XI в., что он сразу приобрел устойчивость и ту как бы каноническую форму, которая дана древнейшею редакцией. Прежде всего находим возможным выделить в основной части синодика некоторые элементы, обличающие субъективную точку зрения литературора, или, вернее, церковного оратора, и чуждые объективности, беспристрастия и документальной точности, какими характеризуются официальные акты – соборные протоколы. Сюда относится, во-первых, так называемый пролог. При внимательном его чтении легко увидеть, что это по существу есть церковное слово, произнесенное в храме святой Софии Константинопольской в день Недели Православия. Как слово одного из авторитетнейших церковных учителей, вполне удовлетворяющее цели и случаю, оно составило одно целое с синодиком, хотя не могло принадлежать к соборным актам. Для доказательства этой мысли позволим себе анализировать некоторые места пролога:

При чтении этого места нужно различать вместе с составителем пролога: а) благодарность к Богу по случаю победы над противниками, – благодарности и посвящено слово, на ней оно сосредоточивается;

б) страдания, испытанные православными от иконоборцев, то есть история иконоборческой борьбы, – этим оратор не занимается в настоящем слове, об этом подробнее скажет другое сочинение и история. Ясное дело, что подобное выражение не могло иметь места в соборных актах, относящихся к 842 г., что, напротив, это могло быть сказано уже много после совершившихся событий.

Точно так же и следующее за приведенным место пролога выдает назидательную и поучительную цель, приличную церковной беседе, обращенной к молящимся, которые и названы «братией»:

Древний русский перевод здесь весьма неудачен, потому предлагаем новый: «Мы сочли справедливым начертать на сердцах братии как на некоей колонне, составленной из громадных плит и приготовленной для иссечения надписи, с одной стороны, благословения, какие приличны соблюдающим закон, с другой – клятвы, каким подвергают себя преступники закона». Известно, что упоминаемые здесь εύλογίαι и ἀραί представляли собой действительно наблюдаемые предметы. В церкви святой Софии хранились громадные плиты, на которых были иссечены извлечения из постановлений Вселенских соборов и, между прочим, собора 842 г. Таким образом, можно полагать, что оратор заимствует риторический оборот от этих видимых плит, желая начертать содержание надписей в сердцах своих слушателей или братьев.

Тот же самый поучительный элемент церковного слова замечается и в редакции древнейшей и основной части синодика. Вся часть его, без изменений встречающаяся во всех списках, то есть синодик состава XI в., носит выразительные черты авторства одного лица, причем можно заметить и в построении этой части план, начертанный в прологе. Оставляя в стороне фактический материал, то есть исторические имена и краткие догматические положения, которые под пером православного писателя должны сохранять определенный и более или менее неизменный характер, взглянем на такие места текста, которые, не относясь к истории и догматике, могли оставить на себе следы личного авторства. Таково следующее место:

Составитель первой части синодика провел мысль, указанную в прологе: написать в сердцах слушателей благословения соблюдающим закон и клятвы – преступающим. Согласно этой цели, в синодик идут сначала благословения (αἰωνία ἡ μνήμη), а потом клятвы (ἀνάθεμα). В прологе речь обращается к братии, в синодике имеется в виду εὐσεβείας πλήρωμα. Не может не обращать на себя внимания еще то обстоятельство, что благословения отцов, по выражению приведенного места, «переходят на нас, сынов их, ревнующих благочестию их». Ясно, что тот, кто писал это, не был современник тех соборных отцов, которые изрекли благословение борцам за православие и анафему иконоборцам.

Характером литературной обработки отличается следующее место, предшествующее перечислению имен патриархов Германа, Тарасия и др.:

В особенности выражение έπι τούτοις неуместно здесь в той последовательности, в какой оно находится в синодике, и объясняется разве тем, что составитель не умел иначе связать обязательный материал, находившийся в протоколах, с собственною вставкой.

Далее, нельзя считать принадлежностью протоколов собора 842 г. всю статью, которая предшествует перечислению имен иконоборцев. Эта статья¹⁴² касается тех противников святых икон, которые продолжали упорно держаться своего учения и после собора 842 г. В самом деле, здесь подвергаются церковному отлучению те, которые не вняли «отеческим увещеваниям и внушениям, ни согласному определению всей вселенской церкви», то есть тем иконоборцам, которые появились после собора 842 г., когда его постановления были утверждены согласием римского папы. В этой же статье нельзя пропустить без внимания необычное для IX в. выражение об иконоборцах, что «они приложились к иудейской и еллинской части»¹⁴³. В IX в. иконоборство выводили, как и справедливо, с Востока, приписывая его, между прочим, и еврейским внушениям, на иконопочитание же смотрели как на черту западную, характеризующую еллинизм¹⁴⁴. Позднее еллинизм стал приниматься как синоним языческого, противоположного христианской догматике, и притом по связи с философскими воззрениями Платона и неоплатоников.

Приведенные наблюдения над редакцией пролога и основной части синодика подтверждаются именами лиц, удостоенных провозглашения вечной памяти и осуждаемых. В ту и другую категорию введены лица, жившие в конце IX, в X и XI вв. Правда, на это можно сказать, что в синодике могла нарастать лишь серия имен, все же прочие части были уже готовыми, но мы уже видели, что и другие части не могут быть относимы по происхождению к 842 г.

Наконец, общий план дошедшей до нас редакции синодика позволяет усматривать в ней литературную обработку современника не собора 842 г., а позднейшего времени. Предположив начертать благословения православным и клятвы иконоборцам и не желая при этом ограничиваться перечислением имен, составитель должен был изложить в кратких и существенных чертах как церковное учение, так и то, которое поддерживаемо было еретиками и осуждено церковью, следствием чего было, что в редакции синодика допущен известного рода параллелизм между статьями – положительною, где излагаются благословения, и отрицательною, где провозглашается анафема. Эта повторяемость, или параллелизм между статьями синодика, может привести к любопытным наблюдениям. Вслед за прологом идет изложение православного учения о Богочеловеке, Богородице и о поклонении святым иконам, разделенное на семь положений, из коих каждое оканчивается возглашением «вечной памяти»

1) исповедующим плотское пришествие Бога-Слова словом, устами, сердцем и умом, писанием и изображениями;

2) признающим во Христе при единстве ипостаси различие существ божеского и человеческого;

3) верующим и доказывающим свои слова писаниями и дела изображениями – для распространения и утверждения истины словами и изображениями (иконами);

4) приводящим слушателей чрез свое слово к познанию, что при взгляде на святые иконы освящаются очи видящих и возводится ум их к Богопознанию;

5) исповедующим, что Святая Дева и по рождестве пребывает Девою, и изображающим Ее на иконах отроковицею;

6) принимающим пророчества и апостольские и отеческие предания и согласно тому изображающим священные предметы на иконах;

7) разумевающим слова Моисея о беседах Господа Бога на горе Хориве и принимающим слова апостолов о том, что они ели и пили со Словом жизни как до страдания Его, так и после страдания и воскресения; получившим от Бога силу различать ветхозаветное обетование и благодатное учение, – невидимое в первом, видимое и осязаемое во втором, и посему изображающим на иконах и поклоняющимся виденному и подверженному осязанию.

Затем следует заключительная статья,¹⁴⁵ не имеющая в конце обычного провозглашения «вечной памяти» и по существу представляющая общий вывод учения православной церкви о поклонении и изображении на иконах Христа и святых его угодников.

Параллельно тому в отрицательной части идут статьи с провозглашением в конце каждой «анафемы»

1) на словах принимающим телесное домостроительство Бога-Слова, но не допускающим изображения оного на иконах;

2) умышленно настаивающим на речении «неописуемый»¹⁴⁶ и не допускающим изображения на иконах Христа, приобщившегося одинаковой с нами плоти и крови, и посему оказывающимся фантасиастами;

3) принимающим пророческие видения, но не допускающим явленных ими изображений и не принимающим икон вочеловечившегося Бога-Слова и страстей Его за нас;

4) принимающим слова Моисея, но не допускающим изображения на иконах всемирных и спасительных дел: земной жизни Христа, содеянных им исцелений, крестной смерти, погребения и воскресения;

5) упорствующим в иконоборческой ереси и не внимающим ни Моисееву закону, ни апостольским поучениям, ни отеческим увещаниям и внушениям, ни согласному голосу всей вселенской Церкви, но подвергающим себя участи иудеев и еллинов.

Нельзя не признать, что в положительной и отрицательной части центр тяжести сосредоточивается, собственно, на двух пунктах христианской догматики: на тайне вочеловечения Бога-Слова и на соответствии ветхозаветных обетований с новозаветным благодатным исполнением. Таинство воплощения и поклонение иконам составляет основной мотив богословской части в рассматриваемой редакции синодика. Если эти основные положения сопоставить с Деяниями VII Вселенского собора, то нельзя будет не признать, что первые не составляют ни извлечения, ни сокращения вторых. В рассматриваемой редакции синодика есть элементы церковного учения, выходившего из круга занятий отцов VII Вселенского собора; словом, содержание синодика частью шире того, что должно было содержаться в первоначальной его редакции 842 г., частью же теснее; шире – потому что догматические вопросы разрешены были Церковью не на VII Вселенском соборе, теснее – потому что уделено мало места иконоборческому элементу.

Могут быть указаны в синодике древнейшей редакции такие статьи, которые уже без всякого сомнения внесены или в конце IX, или в X в. Прежде всего, конечно, разумеется ряд патриархов (а также и царей), удостоенных провозглашения вечной памяти. Некоторые имена, как патриарха Фотия, не могли найти места в синодике без борьбы и колебаний. Хотя не можем согласиться с высказываемым по этому вопросу мнением Гергенрётера¹⁴⁷, будто до XIII и даже до XV в. Фотий не почитался святым, но не отрицаем, что заметны в этом отношении довольно продолжительные колебания. Первый документальный факт, свидетельствующий о признании за Фотием авторитета отца и учителя Церкви, относится к 1156 г. На соборе, имевшем тогда место, приведены были места из сочинений Фотия наряду со святоотеческими местами¹⁴⁸. Но, по всей вероятности, память Фотия начала прославляться в Церкви раньше этого времени.

В 920 г. при патриархе Николае Мистике происходил собор, на котором разрешен был вопрос о четверобрачии царя Льва VI Мудрого. В заключение соборного определения, за многолетием царям и патриарху Николаю, следует анафематствование всем тем, которые писали и говорили против патриархов Германа, Тарасия, Никифора и Мефодия¹⁴⁹.

Здесь нужно бы ожидать, так как эта статья читается в синодиках в Неделю Православия, имен и последующих патриархов: Игнатия, Фотия и Николая, с присоединением анафемы тем, кто писал и говорил против них; но этой прибавки в тексте соборного определения не было. Правда, в изданном у Цахариэ документе находим некоторую путаницу: патриарху Николаю провозглашается многолетие, а ниже то же имя упомянуто наряду с умершими его преемниками по патриаршеству, из коих последний, Антоний, оставил патриаршую кафедру в 979 г., но это объясняется тем, что в нашем документе смешаны две редакции: одна 920, а другая 995 г. Что в основе документа лежит редакция 920 г., видно из указания лиц и из изложения обстоятельств дела¹⁵⁰, а что в соборном определении 920 г. не встречаем при имени Фотия прибавки об анафеме тем, которые против него писали и говорили, это может служить доказательством, что в первой четверти X в. память Фотия не была еще очищена и что, таким образом, имя Фотия не могло встречаться в синодике рядом с Германом, Тарасием, Никифором и Мефодием до первой четверти X в.

Высказанные соображения находят себе подтверждение в списке того же соборного определения, хранящемся в Парижской национальной библиотеке¹⁵¹. Хотя этот список относится к XII в., ибо из царей последним упомянут Алексей Комнин, а из патриархов Иоанн Иеромнимон, умерший в 1134 г., но в основе его лежит соборное определение 920 г., повторенное в 995 г., что можно заключать из упоминания о девяностолетней борьбе по вопросу о четверобрачии¹⁵². В этом списке находим уже и статью, отлучающую тех, которые говорили и писали против Фотия. Итак, крайние хронологические указания по отношению к имени Фотия могут привести к заключению, что подразумеваемая статья внесена в синодик не раньше первой четверти X в. и не позже последних годов того же века. Во всяком случае, в начале XI в. имя Фотия, несомненно, уже пользовалось общепризнанным в Церкви авторитетом, что видно, между прочим, из внесения его имени в древнейшую редакцию синодика. По вопросу об очищении памяти патриарха Фотия позволим себе несколько дополнительных замечаний.

После низвержения Фотия Греческая Церковь на некоторое время поступилась своими притязаниями, произведшими сильное охлаждение между Римом и Константинополем. Но чрез несколько поколений идеи Фотия снова находят себе защитников и поборников. Уже ученик и почитатель Фотия, патриарх Николай Мистик, много мог содействовать очищению памяти своего учителя. Сто лет спустя, патриарх Сисиний буквально заимствует из сочинения Фотия свои возражения против Рима и Латинской Церкви (995). То же самое повторяет его преемник, родственник Фотия, патриарх Сергий, который решился даже вычеркнуть имя папы из диптихов Восточной Церкви. Император Василий II и патриарх Евстафий дали полное выражение идеям Фотия, когда обратились к папе Иоанну IX с предложением¹⁵³, чтобы он согласился уступить константинопольскому патриарху право именоваться в своей области вселенским, подобно тому как папа именуется вселенским в своей Церкви. Последующий патриарх Михаил Кируларий докончил дело Фотия, настояв весьма энергично на притязаниях Восточной Церкви и не остановившись перед полным и окончательным отделением от Рима. По всей вероятности, еще ранее возведения его в патриархи (1043) созрел план подчинения Константинополю Восточных Церквей и разрыва с Римом. По поручению Михаила болгарский архиепископ Лев Охридский составил знаменитое послание к епископу Иоанну Транийскому, в котором выставлены четыре заблуждения латинян: 1) употребление не квасного хлеба в Евхаристии, 2) пост в субботу – оба заблуждения рассматриваются как заимствованные от евреев, 3) употребление в пищу удавленины, 4) пропуск пения «аллилуйа». Оппозиция против Латинской Церкви поддержана была даже студитами в лице Никиты Стифата¹⁵⁴. Вся эта борьба с римскими заблуждениями основывалась на изучении сочинений Фотия, доказательством чему служит то, что соборное определение против Латинской Церкви 20 июля 1054 г. дословно повторяет во введении энциклику Фотия¹⁵⁵.

В связи со статьей с именем Фотия, мы должны выделить из редакции синодика 842 г. еще несколько иконоборческих имен, внесенных в синодик позже утверждения православия.

Таково следующее место:

Этой статьей подвергается отлучению новая серия иконоборцев, которых не мог предвидеть собор 842 г. Как будем иметь случай указать, иконоборческий вопрос не раз поднимаем был вновь после утверждения православия. Как ближайшим преемникам Мефодия, так и более отдаленным приходилось снова обращаться к авторитету соборному против новых иконоборцев. В 869 г.¹⁵⁶, на восьмом заседании VII Вселенского собора, обсуждалось, между прочим, иконоборческое дело. Тут встречаем имя Феодора Крифина с товарищами: клириком Никитой, законоведом Феофаном и Феофилом. Собор предложил им анафематствовать иконоборческое учение, на что все изъявили согласие, кроме Ф. Крифина¹⁵⁷, который подвергся церковному отлучению вместе со своими приверженцами¹⁵⁸. На этом же соборе отлучены от Церкви Павел, Феодор Гасти и Стефан Милит. Таким образом, можно думать, что выписанная статья внесена в синодик после собора 869 г. Однако здесь представляются некоторые затруднения, которых нельзя оставить без внимания. Уже на VII Вселенском соборе (заседание седьмое) было произнесено осуждение Феодору Крифину, архиепископу Сиракузскому¹⁵⁹. Трудно, однако, допустить, чтобы на том и другом соборе имелось в виду то же лицо, ибо нет вероятности, чтобы архиепископ Сиракузский 787 г. дожил до 869 г. Затруднения с именем Ф. Крифина всего скорей устраняются тем предположением, что по ошибке приписано тому и другому Феодору прозвание Крифина. Итак, следует думать, что осужденный в 869 г. Феодор принадлежал к младшему поколению иконоборцев. Приписываемое ему влиятельное положение в партии можно понимать только в том смысле, если сравнивать его не с теми еретиками, которые осуждены на VII Вселенском соборе или в 842 г., a с позднейшими, упомянутыми в занимающей нас статье синодика.

Предыдущее исследование убеждает, что основная часть синодика, сохранившаяся в редакции первой четверти XI в. и повторяемая в позднейших списках, в целом своем составе не может быть рассматриваема ни как заимствование или сокращение из протоколов VII Вселенского собора, ни как определение собора 842 г. В этой редакции заметна литературная обработка разнообразного материала, поучительный элемент церковного слова и, наконец, исторические факты, имена и намеки, указывающие на происхождение ее скорей в XI, чем в IX в. Все это приводит к мысли, что синодик получил тот вид, в каком закрепила его древнейшая редакция, посредством постепенной обработки и что в IX и X вв. он находился еще в процессе сложения. Наша догадка о происхождении синодика находит себе подтверждение в одном официальном указании и в традиции. Во-первых, на соборе, созванном царем Алексеем Комнином для обсуждения мнений Льва Халкидонского о поклонении святым иконам¹⁶⁰, дважды делались ссылки на синодик в Неделю Православия, причем различается синодик VII Вселенского собора от синодика поминального и благодарственного¹⁶¹, в котором подразумевается синодик изучаемой нами редакции. Следовательно, еще в конце XI в. употребительны были две редакции: одна примыкала к определениям VII Вселенского собора, другая составлена позже, и эта поздняя с течением времени возобладала над ранней.

Если в конце XI в. были уже две редакции синодика, из коих одна была новая, другая древняя, то есть идущая от эпохи утверждения православия, то очевидно, что древняя редакция, вытесненная постепенно новою, может быть до некоторой степени определена на основании находимого у Монфокона извлечения¹⁶². К сожалению, она не представляет собой такого выразительного места, которое бы прямо изобличало источник заимствования. В ней идет речь о поклонении святым иконам, изображенным или красками, или из мозаики, или из другого вещества, и об употреблении таких изображений в церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и досках, в домах и на дорогах. Но уже то обстоятельство, что этого места нет в сохранившихся списках синодика, должно было заставить нас искать его в протоколах VII Вселенского собора, так как, на основании хорошего литературного предания¹⁶³, мы приведены были к убеждению, что синодик, прочитанный в 842 г., должен быть весьма близок к означенным протоколам. И действительно, в изложении седьмого заседания VII Вселенского собора приведено буквально то место¹⁶⁴, которое находим в выдержке, прочитанной на соборе, составленной царем Алексеем I Комнином.

Но из каких элементов состояла эта древнейшая редакция синодика? Сообщенный Монфоконом документ никаких дальнейших разъяснений не может дать, а потом нам пришлось бы ограничиться указанием факта, не сделав из него выводов, если бы не присоединилось сюда еще некоторых наблюдений.

В той же рукописи, где имеется древнейший список синодика (Мадридский, сообщенный нам В. Э. Регелем), кроме обыкновенной новой редакции, находится еще другая, представляющая резкие отличия от первой¹⁶⁵. Судя по заглавию, это есть синодик собора 787 г., приспособленный к эпохе утверждения православия, но так как он сохранился в списке XVI в. и по языку страдает большими недостатками, то мы ограничиваемся лишь изложением его. Синодик начинается прологом, который состоит в изложении истории домостроительства Божия¹⁶⁶. Совершив дело искупления человека, Сын Божий основал на земле церковь, положив Себя во главу ее. Но появились некоторые мужи, имеющие внешность православия и облеченные саном епископским, которые, составив синедрион, оказались виновниками нечестивых догматов и, пользуясь скверным языком, в помощь которому служило перо, начали борьбу против Бога, называя православных идолопоклонниками. Желая уничтожить живописание святых икон, выскоблили те из них, которые были сделаны из мозаики, и стерли такие, которые были из воска, лишив благолепия честные храмы¹⁶⁷, словом сказать, осквернили и смутили церковь и наместо иерархов стали ересиархами, вместо мира ввели вражду, вместо хлеба посеяли в церквах сорные травы. Когда таким образом ложь возобладала над истиною, не потерпели кротчайшие и мужественные и православнейшие наши цари Михаил и Феодора, чтобы в их время оставалось такое вредоносное и душепагубное заблуждение, но решились уничтожить его, дабы устроить на твердых началах церковную систему и положение всех своих подданных, и дабы царство их управлялось мирно и было эпонимом мира, и дабы согласовать нас и соединить как в других отношениях, так и относительно основания жизни нашей, которое есть Христос...¹⁶⁸ Почему приказали собрать священный сей и многочисленный собор в сем царствующем городе, с тем чтобы мы прекратили разделение церквей и привели к единению разъединенное... мы¹⁶⁹, последуя апостольским и отеческим преданиям, единогласно по внушению Св. Духа и по постановлению семи Вселенских соборов решили во всем принимать святые иконы Господа Иисуса Христа, Богородицы, ангелов и всех святых и подвиги их изображать на досках и на стенах, на священных сосудах, как из древности приняла это святая церковь, не принимающих же святые иконы святой и Вселенский собор отлучает¹⁷⁰. Посему и произносим здесь отлучения: Симону магу и Манесу, Арию и Македонию, Аполлинарию, Несторию, Евтихию и Диоскору, Оригену, Дидиму и Евагрию, Сергию, Гонорию, Пирру. Затем следует ряд положений против иконоборцев, которые одинаково встречаются как в Деяниях VII Вселенского собора, так и в дошедших до нас редакциях синодика в Неделю Православия¹⁷¹. Из иконоборцев подвержены были отлучению: Феодосий, Сисиний Пастилла, Василий, Константин и Иоанн. Так как в протоколах VII Вселенского собора последним из отлученных назван Константин, то прибавка имени Иоанна указывает еще раз на приспособление этих протоколов к эпохе утверждения православия.

Принимая во внимание то обстоятельство, что здесь мы имеем дело с документом, носящим в оглавлении имя Феодоры и Михаила и передающим содержание соборного определения в период утверждения православия, не можем ли мы рассматривать этот документ, как первоначальную редакцию синодика, вытесненную из употребления новою редакцией, бесспорно более совершенной по плану и изложению? К сожалению, нельзя дать на это положительного ответа, пока не отыщется редакция синодика X в.

Из того, что мы знаем о событиях 842 г., легко допустить, что синодик, прочитанный в первый раз при утверждении православия, должен был опираться на постановления VII Вселенского собора. Приведенный документ в этом отношении вполне подходит по содержанию к некоторым частям, заключающимся в протоколах VII Вселенского собора, именно он сокращен из грамоты Ирины и Константина к отцам собора и из той части, где излагаются определения собора и анафематствования древним еретикам и иконоборцам.¹⁷² Таким образом, если с течением времени открыт будет оригинальный или переводный синодик редакции X в., то по всем соображениям он должен оказаться воспроизведением отмеченных выше частей протоколов VII Вселенского собора.

Сохранившаяся же в древнейших списках редакция составляет произведение XI в. На основании анализа пролога и некоторых частей синодика мы пришли к заключению, что во всей этой редакции заметно господство заранее составленного плана и выражение поучительного элемента, свойственного церковному ораторскому произведению. Не вдаваясь здесь в повторение сказанного об этом выше, переходим прямо к постановке заключения: сохранившаяся редакция синодика есть церковное слово, составленное в начале или в первой половине XI в. Что касается имени церковного оратора, которому принадлежит это слово и который, несомненно, должен относиться к представителям высшей иерархии, в этом отношении мы не решаемся высказаться категорически. Время происхождения экскуриальского списка определяет до некоторой степени хронологию этого слова (1025–1028). Относительно же имени автора можем сослаться на рукописное предание, по которому известный константинопольский патриарх Михаил Кируларий считается автором проповеди, составляющей дословное воспроизведение синодика. Эта проповедь испытала, однако, весьма странную судьбу. Монфокон издал ее под заглавием «Письмо Никейского собора к святой александрийской церкви», хотя против подобного заглавия говорит и форма, и содержание напечатанного документа, что и доказано было еще в начале XVIII в.¹⁷³ Издатель Патрологии аббат Минь, на основании указаний Фабриция-Гарлеса, напечатал этот документ под именем М. Кирулария, ни словом не обмолвившись о том, что он тождествен с синодиком. По существу же и монфоконовское «письмо», и «проповедь» есть не что иное, как занимающий нас синодик в Неделю Православия. Что касается хронологии проповеди, то, по упоминаемым здесь с провозглашением вечной памяти царям и царицам, а равно патриархам, трудно прийти к точным заключениям, потому что серия царей доведена до 1041 г., а патриархов до конца X в.¹⁷⁴ Приводимые у Миня соображения в пользу того, что проповедь могла быть произнесена в 1044 г. или немного позднее, основываются на странном недосмотре, будто императрица Зоя упоминается между живыми¹⁷⁵. Окончательному приурочению новой редакции синодика Михаилу Кируларию препятствует то обстоятельство, что Мадридский список, заключающий в себе эту редакцию, несколькими годами старше 1050 г. Правда, здесь можно было бы заметить, что М. Кируларий мог произнести свою проповедь ранее возведения в патриархи, что несоответствие в серии патриархов и царей в проповеди заставляет подозревать или пропуск, или приписку в тексте, но эти догадки должны быть проверены дальнейшими наблюдениями по рукописям. Верным пока можем считать то, что новая редакция синодика возникла из церковного слова и что это слово сказано около половины XI в.

Вопрос о русском переводе Греческого синодика заслуживает серьезного внимания и ожидает еще для себя широкой научной постановки. В русской литературе он затронут в сочинении протоиерея K.Т. Никольского и в рецензии на это сочинение протоиерея М.И. Горчакова¹⁷⁶. Но как оба почтенных исследователя о византийских элементах синодика могли судить лишь по печатным текстам, а следовательно, лишены были возможности прибегнуть к сравнительному изучению греческой и русской редакции, то мы считаем уместным и неизлишним рассмотреть этот вопрос во всех подробностях.

Как известно, очень древних списков русской переводной редакции не отыскано, но взамен того на русской почве исследователя ожидает неизмеримое богатство списков XVII и XVIII столетий. В самом деле, если ограничиться только тем материалом, который представляет по части синодиков Императорская Публичная Библиотека, где находится до сорока списков, да присоединить сюда рукописное собрание покойного графа A.С. Уварова, в котором есть 25 списков, то уже этот материал был бы достаточен для того, чтобы выделить в литературе русских синодиков несколько групп, или изводов, и каждую из них изучить в отдельности. В русских синодиках прежде всего должны быть выделены и самостоятельно обследованы византийские и русские элементы. Такая потребность вызывается самым существом материала, так как в основе русских синодиков значительное место принадлежит древнейшей редакции Греческого синодика. Но затем идут различия, которые не ограничиваются краткостью или полнотой редакции. Русская группа синодиков развивает особенный вид или тип, образца которого мы не встречали между сохранившимися византийскими синодиками. Весьма вероятно, что та канва, по которой разрабатывается оригинальная русская группа, получила литературное значение не ранее эпохи завоевания Византии османами. Не лишено значения и то обстоятельство, что большинство списков русской группы представляет собой не исключительно знамение победы государственной и церковной власти над политическим и религиозным иномыслием, но также дает место и выражение нравственно-воспитательным элементам и национальным тенденциям. По способу обработки указанных элементов русская группа распадается на несколько особых изводов, или оттенков. Чтобы не смешивать различные типы, мы предполагаем сначала рассмотреть греческие элементы в Русском синодике.

Первое место между переводными Русскими синодиками должен, по всей справедливости, занимать Московский синодальный № 667. Это есть древнейший переводный с греческого синодик, сделанный со списка XIV в. и восходящий по своей основной части к эпохе независимого греческого царства. Палеографические и исторические данные приводят к убеждению, что главная часть Московского синодика переведена до 1450 г.

Московский синодик писан на пергаменте в 4-ю долю листа, снабжен бархатным красным переплетом, лицевая сторона которого имеет серебряный оклад и изображение Пресвятой Троицы, почему и назван Снегиревым Троицкой книгой; заключает он в себе 126 листов. К особенностям его нужно отнести разнообразие материала, выражающееся то в тонкой, то в более грубой выделке пергамента и в различии почерков и способов письма. Формальные наблюдения, сделанные нами над этим синодиком, заключаются в следующем. Первый лист, на котором можно прочитать «кафисма I», вложен в синодик из другой рукописи и не имеет с ним ничего общего. Листы 2–3 и по материалу, и по списку слишком заметно отличаются от последующих. Материал хуже выделан, письмо или конца XVI, или начала XVII в. – видно, что эти листы вшиты в переплет впоследствии. Указанные листы по содержанию представляют следующее:

«Благоверному и благородному и христолюбивому Богом избранному и Богом почтенному и Богом возлюбленному и Богом хранимому державному государю нашему царю великому князю Михаилу Федоровичу Владимирскому и Московскому¹⁷⁷, Новогородскому и Казанскому и Астраханскому¹⁷⁸ и всея Руси самодержцу многая лета.

Преосвященному господину нашему Дионисию митрополиту всея Руссии, многая лета.

Благоверной и христолюбивой царици великой княгини Марие Ирине Феодоровне¹⁷⁹ Иоанновича, многая лета.

Благоверному и благородному и христолюбивому царевичу Иоанну Ивановичу, многая лета.

Благоверной и христолюбивой царици княгини Феодосеи царевичеве Ивана Ивановича, многая лета.

Благоверному и христолюбивому князю Владимиру Андреевичу многая лета¹⁸⁰.

И всем православным христианам, многая лета.

Святая Троице, прослави тех... [следует заключительная часть синодика греческой редакции].

Л. 4. Заповедь святого и великого всея вселенной Никейского седьмого собора. Благослови Владыко».

Должное к Богу летное благодарение, и проч. Тот материал и тот почерк, которым написан лист 4, должен быть отнесен к материалу и почерку основной и древнейшей части синодика. Эта древнейшая часть, составляющая перевод греческого текста, собственно, и есть материал как для сравнительного изучения синодиков греческой и переводной на русский язык редакции, так и для выводов о составе того списка, с которого сделан славянский перевод. Нужно заметить, что только 1/4. Московского синодика представляет собой произведение XV в., притом и в этой сравнительно небольшой части находим позднейшие вставки и приписки. В частности, на обороте 25-го л. статья: «В водящих о неизреченном плотском смотрении» и составляющая перевод греческой «Τοῖς εἰσάγουσι ἐπί τῆς ἀρρήτου ἐνσάρκου οἰκονομίας», собственно, заканчивает собой воспроизведение греческого оригинала или же предполагает в нем пропуски. Между прочим, совершенно выпущены статьи против И. Итала.

Л. 26 начинается статьей «Иже не со всяким благоговеньем», соответствующею греческой «Τοῖς μή μετά πάσης εὐλαβείας». Ηο половина лицевой стороны этого листа и вся оборотная остались незаписаны; на л. же 27 прямо следует анафематствование Анастасию, Константину и прочим. Из этого можно выводить два заключения: или что в Московском синодике тут пропуск нескольких листов, или же что оригиналом для него служил список без дополнений, внесенных в XI и XII вв. Но как в действительности в Московском синодике, и именно в древнейшей его части, заметны признаки Греческого синодика XIV в., то нужно остановиться на том предположении, что оригинал был не полный.

На обороте 30-го л., после статьи против Варлаама и Акиндина, осталось незаписанное место, на котором рукой XVII в. внесена русская статья «Новые еретици» и проч. Также новой рукой записан и л. 31-й, на конце оборотной стороны коего читается: «Григорию святейшему митрополиту Селуньскому иже сборне посреде великия церкве»; это есть начало статьи против Варлаама и Акиндина, продолжение которой, писанное рукой XV в., читается на 32-м л. Отсюда можно выводить, что писец XVII в. старался пополнить Московский синодик, так как ясно, что написанное им на обороте 31-го л. прилажено к содержанию изложенного на 32-м л. Древнейшая рука синодика оканчивается на обороте 34-го л. на статье возглашения вечной памяти патриархам. Из того обстоятельства, что последними патриархами упомянуты Исайя, Исидор и Каллист, можно с полной вероятностью заключить, что греческий оригинал, с которого сделан наш перевод, восходит к половине XIV в.; листы 36–38 с перечислением греческих патриархов и митрополитов, а равно русских митрополитов, кончая Филиппом, написаны рукой XVI в. Начиная с 39-го л., идет новейшее письмо. Здесь уже вполне русские элементы: поминовение митрополитов и епископов, игуменов, великих князей и княгинь, царей и цариц, удельных князей и жен их. Эта часть вполне переходит в помянник. Здесь находим имена убитых от Тохтамыша, Едигея, от Мамая, от Литвы, от татар, синодик погибших от пожаров, наводнений и проч.

На л. 85 синодик представляет любопытное отклонение, которое может служить явным признаком, что основная часть его старше эпохи турецкого завоевания. «Православному царю Константину цареградскому поборовшему по Христове церкви и за святой Царьград и за православное христианство скончавшемуся от безбожных турков, вечная память».

«Благочестивым царем греческим и вселенским патриархом и святейшим митрополитом и боголюбивым архиепископом и епископом и преподобным архимандритом и игуменом, священноиноком, иноком, иереем и инокиням, и всем купно православным великого православного греческого самодержества, прежде преставльшихся, а ныне грех ради наших в взятье се Царьграда от безбожных турков избиеным еже за Христа и в полон ведоми и от тех безбожных нужною смертию умершим и в море истопшим, тем всем православным христианам вечная память».

Л. 87 и след. занимает синодик погибших в войнах: под Казанью, от нахождения безбожного царя Ахмета в городке Алексин, в Литве, на Озерне реке от татар, на Ведроше, под Оршею, на брезе Оки реки, на Костроме.

Л. 101–126 О летном хождении в Казань и о взятии Казанском – синодик убитых в этом походе.

Из изложенного ясно, что русских элементов в рассматриваемом синодике в три раза больше, чем греческих, взятых из оригинала. Это могло бы наводить на мысль, что русская часть синодика сама по себе заслуживает особого изучения. М.И. Горчаков¹⁸¹ говорит о нашем синодике: «Книга эта – клад для церковных археологов и литургистов. В ней все замечательно: и внешность ее – материал, и способ переплета, материал, на котором написана, способ, как составлена, и каждая строка ее как по содержанию, так и по письму. Она заслуживает самого внимательного и подробного описания и даже фотографического издания, не только для истории чина православия, но и для русской истории вообще, церковной и гражданской, для археологии, палеографии, генеалогии, для истории языка и литературы». Мы думаем, что в этих словах есть доля преувеличения, во всяком случае, должны отнести значительнейшую часть содержания Московского синодика к отделу помянников, и с точки зрения этих последних определяем значение его. К синодику же можно предьявить другие требования, которым удовлетворяют как греческая редакция, так и некоторые славянские. Синодик есть прежде всего страничка из истории верований, картина по истории культуры народа. Греческий синодик представляет в этом отношении весьма выдающиеся стороны духовной жизни византийского государства, в нем нашли выражение самые крупные проявления мысли и изучения. Он носит на себе следы борьбы из-за идеи, борьбы, которая велась не только на богословском поприще, но и на философском. Если мы перенесемся с подобными же запросами к русской части Московского синодика, то должны будем сознаться, что он далеко не претендует дать материал для культурной истории России.

Теперь уже известно, и главнейше на основании исследований отцов Никольского и Горчакова, что в наших архивах и библиотеках хранится весьма значительное количество рукописных синодиков¹⁸². Из этого можно убедиться, что окончательного заключения о русском элементе в синодиках возможно ждать от того ученого, который бы решился вновь пересмотреть рукописи синодиков соборных и приходских церквей, распределил бы их по категориям и обозначил бы заключающиеся в них статьи. Со своей же стороны мы должны признать, что те сведения о рукописных синодиках, которые дает отец К. Николький, не способствуют к облегчению задач исследователя. К какой, в самом деле, категории следует отнести Новгородский синодик № 1058? Что заключать из такого описания его содержания, как нижеследующее: анафематствования в синодике сперва те же, которые в печатных Постных Триодях и в Троицкой книге, именно: иконоборцам Анастасию, Константину, Никите и т. д., еретикам Геронтию и Константину Вулгарийскому, потом опять иконоборцам, затем краткое анафематствование, а не то, которое в печатных Постных Триодях, Варлааму и Акиндину. В нем упоминается большее число имен еретиков, нежели то видим в Троицкой книге. Все эти данные слишком недостаточны для определения типа синодика и главным образом потому, что отмечают не отличительные черты рассматриваемой рукописи, а общие. В характеристике Новгородских синодиков №1059 и №1060, в особенности последнего, составляющего редкий тип полного Византийского синодика, в котором находятся и статьи против И. Итала, и статьи на объяснение слов «Отец Мой болий Мене есть», и русской статьи против Отрепьева, Акиндинова, Аввакума, Лазаря, Стеньки Разина – недостает также весьма существенного элемента, именно – указания на то, не изменился ли состав Русского синодика под влиянием знакомства с печатными греческими Триодями; составлялись ли оригинальные русские статьи по типу Византийского синодика, или же, наоборот, в русских редакциях обнаружить признаки национальных русских политических и церковных тенденций.

Мы имеем основания полагать, что в разнообразии русских редакций синодика едва ли участвовало то начало, на которое указал отец Никольский: воля епархиального архиерея.¹⁸³ Мы слышали от очевидцев, посещавших в неделю православия одну соборную церковь Новгородской губернии, которые уверяли, что там доселе читается синодик по новгородцам, павшим от руки царя Ивана. Что в одни синодики вносилась полная греческая редакция, в другие нет; что в одних синодиках встречалось обилие русских статей, в других, напротив, очень мало, – это нужно признать довольно существенным фактом в литературе синодиков, который обуславливает собой вопрос об изводах или редакциях. К сожалению, исследователю почти невозможно ориентироваться в этом вопросе на основании тех скудных данных, которые сообщены отцом Никольским об изученных им списках синодика. По нашему мнению, это остается задачей для будущего исследователя русских синодиков.

В XVI столетии должна была влиться новая и живая струя в литературу синодиков. В настоящее время с разных сторон получаются более и более убедительные признаки, свидетельствующие, что Московское государство в XVI в. выработало и обосновало известную фикцию о Москве – третьем Риме и о главенстве среди православного мира. В Москву приобретаются греческие святыни, составляются жития московских святых, вырабатывается придворный и церковный чин по подобию такого же чина в греческом царстве, – указанная политическая и церковная тенденция восстановить в Москве православное греческое царство не могла не найти себе выражения и в переработке синодика, как памятника торжествующего православия.

Весьма любопытно, что эта новая политическая и национальная тенденция выразилась в редакции Новгородского синодика XVI в. Не должно, впрочем, удивляться, что Новгород теоретически обставляет идею, которую осуществляет в практической жизни Москва. В Новгороде в первый раз изложена в литературной форме и теория о Москве – третьем Риме; Москва приняла эту теорию и пыталась провести на практике.

Может быть, Новгород вообще был сильнее Москвы политическою организацией, теоретическими построениями; Москва же слишком погружена была в практическую деятельность и считала постыдным «приобретать потом то, что можно было добыть кровью». Как бы то ни было, прекрасным выражением политических и церковных тенденций России в православном мире, тенденций, оправдываемых запустением Греческого царства, остается новгородская редакция синодика.

Новгородский синодик Императорской Публичной Библиотеки¹⁸⁴ написан на пергаменте в 4-ю долю листа в XVI в. К сожалению, он находится в весьма жалком состоянии: недостает начала, много пропусков в середине и – что главное – листы перемешаны при переплете до невероятной степени. Не может быть сомнения, что этот синодик был переписываем и имеет копию. Вероятно также и то, что копию его нужно искать между Новгородскими синодиками. Хотя отцу К. Никольскому известно несколько списков Новгородского синодика, но вследствие указанных выше недостатков его описания нам нельзя наверное сказать, какая из них может считаться копией с синодика XVI века. Между тем это в высшей степени важно ввиду особой оригинальности редакции занимающего нас списка.

Первый лист начинается словами: Брата его сын Калитин же. Благоверному и христолюбивому великому князю Ивану Ивановичу Владимирскому и Новогородскому и всея Руси вечная память¹⁸⁵. Благоверному и христолюбивому великому князю Димитрию Ивановичу Володимерскому и Новогородскому и всея Руси, вечная память.

При некотором знакомстве с синодиками можно с точностью сказать, что первый лист должен составлять ту часть обыкновенного синодика, которая следует за переводной с Греческого и которою начинаются провозглашения вечной памяти умершим великим князьям¹⁸⁶. Несколько следующих листов занято перечислением имен.

Л. 8. Великом Новеграде святые Софьи премудрости Божии соборные церкви создателем вечная память. – Эту приписку Новгородских синодиков отметил и о. К. Никольский по отношению к № 1060.

На обороте л. 10. Благоверному князю Владимиру Великоперьскому идолы поправшему и просветившему великую Пермь святым крещением, вечная память. Стефану королю Угорскому, вечная память. Блаженному Петру царевичу, иже поправшему скверну и богомерзкую татарскую веру и пришед в Ростов и крестися и монастырь созда святых апостол Петра и Павла, еже есть и доныне...

На обороте 15 л. оканчивается перечень великих князей и княгинь. Последнею упомянута Марфа: благоверной и христолюбивой царице и великой княгине Марфе Иванове Васильевича, вечная память.

Л. 16. Всем православным царем грецкым иже по благочестию поборавшим им, вечная память. – Следует очень полный перечень цареградских патриархов, затем антиохийских, наконец греческих митрополитов; этот перечень идет до 20-го листа.

На 20-м л. Феофану, Иакову, Дорофею, Поликарпу, Нилу, Иакову, Исидору, Марку Ефесскому, посрамившему папежа Евсевиа¹⁸⁷ и ученика его, митрополита русского Исидора, и крепко поборовшему по православней христианской вере, блаженным и приснопамятным митрополитом, вечная память.

Павлу исповеднику, патриарху Царяграда, Кириллу патриарху Иерусалимскому, Феодору архиепископу Едесскому и ученику его Михаилу, Ивану Белаграцкому мученику, пострадавшему за христианскую веру, Егорию новому страстотерпцу, пострадавшему за имя Христа Бога нашего и за веру от турок, вечная память. Святым новоявленным мученикам Антонию, Ивану, Евстафию, нарицаемому Круглецу, и сродником его, иже в Литве пострадавшим за веру христианскую от безбожного великого князя Ольгерда, вечная память¹⁸⁸.

Великому в мучениках царю Ивану перьскому, ученику Феодора епископа Едесского, пострадавшему за христианскую веру от безбожных персов, вечная память.

С л. 22. Вечная память русским митрополитам. – Последним, на обороте 23-го л. назван Иона. С л. 24 синодик убитых в разных боях с неприятелями, как в Московском синодике.

С л. 41 на обороте наш список начинает выдавать свой переводный с византийского характер.

И вси еретицы да будут прокляти. Григорию святейшему митрополиту Солуньскому иже соборне посреде великия церкве Варлаама же и Акиндина и проч. Словом, следует переводная статья, существующая и в Московском синодике¹⁸⁹. За нею другая: Славящим свет Господня Преображения. Из этого видно, что 41–42 л., как часть Греческого синодика, должна на самом деле предшествовать всем предыдущим и стоять впереди 1-го листа. Но листы 43–47 опять попали не на свое место. Здесь идет возглашение вечной памяти Константину и Елене, Стефану мученику Сербскому, Михаилу и Феодоре; преподобным отцам: Вассиану Волоцкому, Геннадию Костромскому, Левкею архимандриту, Иосифу игумену, Александру Каргопольскому, Антонию, Макарию Желтиновскому, Кириллу и Марии, родителям преподобного Сергия. Наконец, русским князьям, начиная с Владимира и Ольги. Эта последняя часть, таким образом, прямо должна примыкать к первому листу, начинающемуся с сына Калиты. Перечень преподобных оригинален сравнительно с Московским синодиком.

На л. 48 читается: «К сим же иже реченым подобне злочестию в каковем же аще будет сословии клирическом или сану некоем или начинании истязан, сих всех пребывающих в их злочестиих, да будут прокляти. Исеит еретик да будет проклят». Приведенная статья соответствует той Греческого синодика, которая начинается Παύλῳ τῷ εἰς Σαῦλον ἀποστρέψαντι, и передает следующие слова: προς τούτοις εἴ τις τοῖς εἰρημένοις ὁμοίως την δυσσέβειαν и проч. Что касается Исеита еретика, это один из любопытнейших примеров того, до какой степени могут быть испорчены чтения рукописей. Понять ошибку писца можно только посредством справки с Греческим синодиком. Там читается: ὅλοις τοῖς αἱρετικοῖς ἀνάθεμα. Β русском переводе сначала было: Ивсим еретиком. Переписчик сделал из этого собственное имя Исеита. Затем до л. 51 следуют правильно статьи Греческого синодика¹⁹⁰.

Л. 51–53. «Несторий еретик иже хулу подвиже», и проч. Статья о Нестории редактирована сходно с тем, как она читается в Ростовском и Соловецком списках по наблюдениям ο. К. Никольского (с. 113).

Л. 54. «скых учений от Бога суще не мнить, да будут прокляти.

Иже словес божественных не послушают во имя Господне суще и святых его, да будут прокляти.

Иже всяко предание церковное написанное и неписанное отметает, да будут прокляти¹⁹¹.

И ничесо же не уяхом от предания, ни приложихом, но вся установления соборныя церкве безскверно храним... первое якоже в Никеи святых отец собор собрався закон устави, по сих же и в богохранимем Константине граде уставленныя заповеди святыми отцы храним...» И далее излагается Символ веры и затем проклятия Арию, Несторию, Евтихию и проч.

Л. 59–66 – проклятия перешедшим в магометанскую веру (приступившим к вере бохмиче) и другим русским еретикам.

Л. 67–72 – изложение Греческого синодика: Феофану преподобному игумену Великой Ограды, вечная память. «Сия яко благословения отеческая к нам сыновом», что соответствует статье: Αὗται ὡς εὐλογίαι πατέρων ἀπ’ αὐτῶν εἰς ἡμᾶς.

Л. 73–74 попали сюда из русской части, это возглашение вечной памяти архиепископам Полоцким и другим.

От л. 75 опять идет Греческий синодик «и аще не останутся таковаго злодейства от сего дне и с единомышленники их да будут прокляти.

Вси насильствующии и обидящеи святыя Божия церкви и отнимающе у них данная тем села и винограды, аще не останутся от сего дне таковаго начинания, но и еще помышляюще таковое злодейство, да будут прокляти¹⁹².

Аще кто мняса хрестьянин быти болярин и вельможа, который насилует маломощныя сироты и вдовица грабит, совокупив себе злыя поспешники тати и разбойникы, не намнеется на томь христианское имя, но слугу себе сотоне сотворяет таковый, и аще ся не отстанет злых своих дел, да будет проклят.

Аще кто желает безаконых прибытков, продает кръчму, оттуду бо вся беззакония возставают в людех на погыбель христианом, якоже некою диаволею удицею уловлеше влекут вся приходящая к ним в погибель, корчьму держащии, аще не останутся того от сего дне, да будут прокляти».

Л. 77–78. Варлаам и Акиндин, как в Московском списке. Затем следует отлучение жидовствующих.

Л. 79 Исидор митрополит русский, новый еретик, поправший божественные священные заповеди и похулив всю седмь соборов православных вселенских и приять веру латыньскую и сложися с папежем Евсевием, и все единомудрствующие с ним, да будут прокляти.

Листы 81–90 представляют перечень имен с провозглашением вечной памяти. Интерес этого перечня заключается в том, что он обнимает по преимуществу греческих святых. Ни один синодик из известных доселе не может с таким же правом претендовать на имя вселенского, как занимающий нас. По моему мнению, этот Новгородский синодик был родоначальником списков Архангельского и Ростовского. В нем уже ясно определился тот взгляд, что Русская Церковь стала на место, освободившееся в православном мире после упразднения греческого царства. Оттого синодик заключает обширный перечень святых, чтимых на Востоке¹⁹³. Всего в нем 102 листа.

Между изученными нами синодиками обращает на себя внимание еще переводный с греческого Московский синодик XVII в., находящийся в Патриаршей библиотеке. В рукописи, помеченной № 93, на л. 537, находим: «В Неделю Православия». Под этим заглавием читается далее синодик, представляющий некоторые любопытные особенности. Едва ли, однако, справедливо будет видеть в этих отличиях особую редакцию, так как возможно предполагать, что этот синодик переведен с такого экземпляра, в котором были перемешаны листы.

В нем значительно сокращено предисловие Греческого синодика, но сокращено так, что недостает первой его половины. Начинается словами: «Кто Бог велий яко Бог наш, ты еси Бог наш творяй чудеса един»¹⁹⁴. За этими словами следует перевод дальнейшей части предисловия, и при том перевод тоже XVII в., сделанный правильней и чище перевода XV в.

За изложением предисловия следуют статьи анафематствования. Но здесь опять в греческом оригинале, с которого сделан перевод, были перемешаны листы, и потому вместо обычного порядка анафематствований находим в нашем синодике отступления. Вместо перевода статей против иконоборцев: τῶν τήν ἔνσαρκον..., τῶν εἰδόντων и проч., в русском синодике идут прямо переведенные с греческого статьи: τοῖς λόγῳ μέν τήν ἔνσαρκον... τοῖς τῷ ρήματι и проч. За переводом 5 статей, после которых в греческих синодиках обыкновенно следуют имена иконоборцев (Анастасий, Константин и проч.), в русском читаются, наоборот, следующие: «Вводящим на неизреченное воплощенное смотрение», затем «Не со всяким благоговением (τοῖς μή μετά πάσης εὐλαβείας), и, наконец, «Глаголющим яко во время мироспасительныя страсти», последняя вводит уже нас в тот отдел синодика, который указывает на время царя Мануила и на отлучения против Сотириха и его приверженцев (4 статьи).

Следуют 11 глав против И. Итала, за которыми опять статьи, вошедшие в синодик при Мануиле на неправильно объясняющих слова «Отец мой болий мене есть». После статьи τοῖς μή παραδεχομένοις следуют в русском переводе две статьи (из них одна обширная) против митрополита Керкирского Константина Болгарского и затем одна статья против И. Ириника.

После того излагаются мелкие статьи, обыкновенно предшествующие провозглашениям вечной памяти царям, царицам и патриархам, как: τῷ φρυαξαμένῳ, – εἴτις τῆς и проч.

По обыкновенному составу синодика здесь бы ожидались статьи возглашения вечной памяти, но в русском синодике после того излагается та часть, которая оказалась пропущенной после предисловия:

Вся яже на святыя патриархи Германа... и проч. Но этот лист в греческом оригинале опять-таки был не на месте, потому что затем в переводе следуют более ранние статьи. Анафематствование иконоборцам Анастасию и проч. После статьи Παύλῳ ῖῷ εἰς Σαῦλον следуют:

а) Геронтию в Еклампе устремившемуся.

б) Варлааму и Акиндину. Эта последняя статья изложена в двух редакциях: сначала кратко, потом подробно под отдельным заглавием: на Варлаама и Акиндина главизны (л. 551 и след.)·

в) Исааку Аргиру.

На л. 556 следуют пропущенные статьи, обыкновенно в синодиках излагающиеся за предисловием: τῶν τήν ἔνσαρκον и проч.

Ha л. 560 изложены две статьи греческого синодика против неправильно объясняющих слова «Отец мой болий мене есть»: τῶν παραδεχομένων и τῶν λεγόντων ὅτι ἡ σάρξ...

Л. 561 с отдельным заглавием «От зде бывает умерших царей воспоминание еже есть православных». После вечной памяти Михаилу и Феодоре прямо следует обширное возглашение вечной памяти Андронику Палеологу и Григорию митрополиту Солунскому, с упоминанием особых заслуг их в борьбе с ересью Варлаама и Акиндина. Следует еще 4 статьи в опровержение приверженцев упомянутых еретиков.

На л. 565 снова краткое провозглашение вечной памяти царям, кончая Андроником Палеологом и Иоанном Кантакузином, в монашестве Иосафом. За поминовением царей следует перечисление патриархов с провозглашением им вечной памяти. Здесь мы имеем указание на происхождение того оригинала, с которого сделан в Москве перевод. Именно после имен патриархов выписаны имена епархиальных архиереев: Михаил, Митрофан, Мелетий, Игнатий и Максим митрополиты Палеопатрьские. Итак, не может быть сомнения, что наш синодик XVIII в. есть перевод с греческого извода XIV в., принадлежавшего местной церкви Древних Патр.

Из изложенного ясно, что синодик XVII в., несмотря на сравнительно позднюю эпоху перевода, представляет собой очень важный источник для изучения состава синодиков греческой редакции. Воспроизводя вполне редакцию не находящегося в нашем распоряжении синодика XIV в., он имеет еще то преимущество, что представляет не встречаемые в других синодиках пространные статьи против И. Итала, Варлаама и Акиндина и, таким образом, служит прекрасным дополнением к исследованию вопросов, имеющих большую важность в редакции синодиков. Сравнительно с византийскими, русские элементы в нашем синодике весьма скудны. На л. 569 находим осуждение русским еретикам Никите Суздальскому и прочим; на л. 572 провозглашение многолетий патриарху Иоакиму и царям Иоанну и Петру Алексеевичам. Ясно, что византийские элементы вполне преимуществуют перед русскими и что рассмотренный синодик должен быть причислен к синодикам греческой редакции. Если сравнить его с Новгородским синодиком, то сравнение окажется далеко не в пользу Московского. Новгородский синодик тоже есть греческий по своему составу, но какое богатство русских национальных элементов мог вставить составитель в греческую канву, как широко понял он задачу Москвы после оскудения греческого царства! Московский же синодик, хотя и составленный в ХVІІв., не возвышается до национальных задач и воспроизводит только греческий оригинал.

Итак, мы имеем три списка переводного на русский Греческого синодика, которые вполне могут заменять оригинал и приобретают особую важность в истории развития синодика ввиду того обстоятельства, что дополняют находящиеся в нашем распоряжении греческие списки позднейшими редакциями.

К тому же типу переводных с греческого относится и Болгарский синодик. Сведения о нем почерпнуты нами, однако, не посредством личного знакомства с рукописью, хранящеюся ныне в Софийской народной библиотеке, а из сообщений о нем других лиц.¹⁹⁵

Так как в литературе, посвященной Болгарскому синодику, главнейше обращено внимание на национальные болгарские элементы, привнесенные в этот памятник, то трудно было бы высказаться о том, с какой греческой редакции сделан болгарский перевод и вся ли греческая часть синодика вошла в перевод. M. С. Дринов, в рукописном собрании которого есть, между прочим, южнославянский сборник со списком синодика царя Бориса, сообщил нам несколько мест из предисловия и из статей, следующих за предисловием, благодаря чему мы находим возможным сказать несколько слов о болгарском переводе.

Во-первых, болгарский перевод, несомненно, сделан с той же редакции Греческого синодика, с какой и русские, что можно видеть из следующего сопоставления.

Во-вторых, Болгарский синодик, несомненно, сделан с греческой редакции XII в., то есть, по всей вероятности, со списка, тожественного с Эскуриальским, что можно думать на основании того, что в списке царей последним упомянут Алексей III.

Приведенных наблюдений достаточно для указания места Болгарскому синодику между греческими редакциями. Но болгарский перевод мог бы быть любопытным предметом исследования по связи с русскими переводами: русский перевод сделан непосредственно с греческого или при посредстве южнославянского перевода?

Лучшей апологией Русского синодика, открывающей весьма заманчивые задачи историко-литературного изучения, нельзя не признать следующую страницу из рецензии протоиерея М.И. Горчакова на книгу отца Κ.Т. Никольского. В русской части синодиков «излагаются древнейшие и достовернейшие списки всероссийских митрополитов; из нее могут дополняться и отчасти ею проверяться списки епархиальных архиереев древней России; в ней указываются имена местночтимых лиц, которые по смерти их записаны в синодики, признаны были впоследствии святыми; в ней отображается отношение Русской Церкви к важнейшим событиям и испытаниям в истории отечества. В этой же части можно встретить имена таких удельных и местных князей, о которых не сохранилось известий ни в каких других памятниках. В ней хронологически вспоминаются нашествия неприятелей на Россию, походы против врагов, войны против внешних неприятелей, междоусобные брани и бунты, с перечислением нередко в весьма длинных списках имен лиц, пострадавших, избиенных и погибших во время таких страшных для отечества испытаний. В этой части синодиков можно находить такие исторические сведения, подробности, факты и указания, касающиеся некоторых сторон государственного строя и общественной жизни древней России, которыми могут подтверждаться, дополняться и исправляться летописные сказания и сообщения других известных ныне источников русской истории. Через эту часть синодиков приобретались и распространялись в России сведения как из истории отечественной, так и Греческой Церкви и Византийской империи. Таким образом, русские статьи, имеющиеся в синодиках в Неделю Православия, могут служить одним из источников русской истории – церковной и гражданской. И этот источник отечественной истории до сих пор еще не обратил на себя внимания наших историографов. Кроме того, эта часть синодиков имела воспитательно-образовательное значение для русского народа...»

Чтобы до некоторой степени представить значение историко-литературных материалов, открывающихся в синодиках русской редакции, мы должны прежде всего выделить в них две группы: во-первых, собственно синодики соборных церквей, читаемые в Неделю Православия, типом которых служат переводные с Греческого синодики; во-вторых, поминальные, или помянники, имевшие повсеместное употребление и ежедневное применение. Разница между двумя упомянутыми видами едва ли не отмечена уже в древнейшем тексте, который говорит о Русских синодиках. В грамоте новгородского князя Всеволода под словами «вседенник синодик» именно назван ежедневный помянник, то есть перечисление родственников великого князя для поминовения на проскомидии и на литургии. Что касается дальнейших слов «а кто нашего роду пограбит или отъимет, того повелехом владыце собором в синодице проклинати», то этим засвидетельствован только обычай Русской Церкви соборно проклинать политических врагов великого князя, но не обычай читать известный синодик в Неделю Православия. Собственно говоря, первые бесспорные упоминания об употреблении синодика относятся к XVI в. и принадлежат митрополиту Киприану¹⁹⁶.

Обилие исторических сюжетов в помянниках объясняется происхождением и составом их. Как известно, в помянники вносятся имена родственников, а также особенно чтимые имена той или другой местности, города, в особенности монастыря. Помянники ведутся как в крестьянской среде, так и в домах высших сословий. И, конечно, имеет уже важное историческое значение перечисление членов знатных дворянских и боярских родов, в особенности если при этом вносятся заметки о жизни, о службе или об обстоятельствах, при которых последовала смерть того или другого лица. Помянники, далее, составлялись в монастырях и церквах; эти последние представляют большой интерес с бытовой и религиозной стороны для истории местночтимых подвижников, благотворителей и друзей человечества, оказавших особенные услуги, наконец, для истории церковной иерархии. Составлялись затем поминальники в княжеских домах, в царской семье, в эти последние вносили отметки общеисторического характера. Из частных помянников слагались областные: Новгородский, Московский, Ростовский, Архангельский, известные также по именам главных храмов в области и заключающие в себе выражение общих исторических, бытовых и церковных интересов. Понятно, что эти помянники могут составлять предмет исторического изучения.

Без сомнений, помянники местных церквей и монастырей и местных дворянских и княжеских родов послужили материалом для областных – Московского, Новгородского и др., древнейшие списки которых относятся к XV и XVI вв. В настоящее время действительно становится возможной задача составления Всероссийского синодика. Если кто примет на себя труд изучить местные помянники, тот наверное принесет большую пользу науке. Мы не простираем так далеко своих видов и не можем претендовать на обширное знакомство с Русскими помянниками, поэтому ограничиваемся здесь небольшими указаниями и случайными наблюдениями.

Если можно делать заключения на основании тех фактов, которые удалось нам проверить, то мы склонны думать, что исторический материал, сообщаемый в помянниках, заимствован из хороших источников. Следовательно, если на основании изучения их пополнится список князей, митрополитов и епископов, то от этого немало выиграет областная история древней России. Чтобы указать более выдающийся пример этого, сошлюсь на помянник в Новгородском синодике¹⁹⁷, представляющий вообще много прекрасных в историческом и культурном отношении данных. На обороте 10-го листа там находим следующую запись: «Благоверному князю Владимиру Великоперьскому идолы поправшему и просветившему Великую Пермь святым крещением, вечная память». Ясное дело, здесь мы нападаем на любопытнейшую страничку областной истории, которая вообще остается довольно темна. И, конечно, не лишено большого исторического интереса расследование вопроса о времени жизни и деятельности упомянутого пермского князя и о его обращении к христианству. Исторические справки у Карамзина и Соловьева¹⁹⁸ не помогут освятить личность князя Владимира, потому что ни Никоновская, ни Новгородская четвертая летопись, ни Продолжение Несторова летописца не сообщают подробностей по истории Перми до завоевания ее воеводой Ивана III Федором Пестрым в 1472 г. В эту роковую для Перми годину князем пермским был Михаил, потом известен сын его Матфей. По всей вероятности, князь Владимир относится к более раннему времени, может быть современник первого обращения Перми к христианству святым Стефаном¹⁹⁹. В истории Перми и в ее борьбе с московскими князьями остается еще много темного, несмотря на прекрасные новые исследования местных ученых: Смышляева, Шишонко и Дмитриева, издания которых делают честь Пермскому краю. Можно думать, что, благодаря дружным усилиям любителей местной истории и старины, скоро восстановлены будут, по крайней мере, главнейшие факты борьбы, которую Пермь вела за свою свободу²⁰⁰. В настоящее время вопрос, занимающий нас, сводится к тому, как смотреть на факт из пермской истории, сообщенный в синодике. Весьма любопытно, что подтверждение его мы находим тоже в синодике – местного происхождения. Сохранился синодик Иоанно-Богословского монастыря в Чердыни, в котором встречается и искомое нами имя²⁰¹. После поминовения архимандритов, игуменов и строителей следует: «Помяни Господи души Великопермских князей и княгинь: князя Михаила Пермского, убит от Вогуличей; князя Владимира Пермского, князя Иоанна Пермского; князя Ермолая Вымского, князя Василия Вымского, князя Феодора Вымского, князя Иоанна Пермского, убит от Вогуличей, князя Дмитрия Пермского, князя Константина Пермского, князя Андрея Великопермского, князя Матвея Пермского, княгини Анны, княгини Ксении, княгини Анастасии Великопермской».

Ряд князей, приводимый в синодике, не отмечен в летописи: этого достаточно в подтверждение мысли, что в синодиках есть такая струя исторического предания, которая заслуживает серьезного внимания. Весьма вероятно, что в Новгородский синодик занесено имя князя – просветителя Перми путем непосредственного заимствования из областного синодика.

Пока история происхождения и состава русских областных поминальников не обратила еще на себя нарочитого внимания и не выяснена посредством специальных исследований, можно с некоторой вероятностью предполагать, что большие поминальники, как Московский и Новгородский, составлялись тем же путем, что обратившие на себя в последнее время внимание старообрядческие синодики. Нет сомнения, что эти последние, прославляющие подвижников древного благочестия от Пустозерска и Холмогор до Дона и от Петербурга до Сибири, произошли посредством сведения в одно целое кратких местных записей об именах лиц, пострадавших за веру²⁰².

Кроме любопытного исторического материала Русские помянники отличаются широким развитием разнообразных литературных тем в той их части, которая обыкновенно предшествует перечню имен. Эта сторона заслуживает также рассмотрения.

Богословский и литературный мотив, развиваемый русскими помянниками, состоит в исторической и философской обстановке учения о конечности адских мук и о силе и действительности перед Богом церковных молитв за нераскаянных грешников. Мысль, что обычай поминовения умерших установлен древней Церковью и что в писаниях отцов и учителей Церкви можно находить достаточные и убедительные примеры силы молитвы за умерших, составляет главное содержание вступительной или литературной части помянников. Лев Аллаций²⁰³ указал главные сюжеты, развиваемые в этом смысле в греческих триодях. Обыкновенно указывают на действенность молитвы Григория Двоеслова (Διάλογος) в пользу императора Траяна, первомученицы Феклы за некую еллинскую язычницу по имени Фалконилла; ссылаются на беседу преподобного Макария с черепом одного языческого жреца, который объяснил преподобному, что молитвы даже за язычников доставляют немалое облегчение им. Это главные доказательства доходчивости и действенности молитв. Но примеры разнообразились, будучи заимствуемы из истории разных эпох. Само собой разумеется, более убедительности и нравственного значения представляли примеры из отечественной истории или из истории соседних народов.

Из предыдущего ясно, что литературная часть помянников могла дать повод к соединению с основным, заимствованным из Греческого, элементом национальных сюжетов. Внимание, с которым относились наши предки к помянникам, видно из того, что многие из хранящихся в Публичной Библиотеке списков наполнены прекрасными миниатюрами, иллюстрирующими назидательный текст. Пусть множество миниатюр представляет довольно общий сюжет: смерть грешника, вынос тела его, отпевание, могилу и проч. Но наряду с малоинтересною и довольно шаблонною обстановкой встречаем и весьма интересные детали. В особенности богатый материал типов, костюмов, архитектуры и домашней утвари представляют иллюстрации к тексту о новгородском посаднике Щиле. Сказанного достаточно, чтобы видеть, какие национальные задачи развивались в наших помянниках и как интересно с этой стороны подробное изучение всего литературного и художественного материала, представляемого этим памятником.

Итак, главный мотив литературной части Русских помянников состоит в доказательствах пользы и важности поминовения умерших. Этот мотив обусловливается весьма разнообразно и развивается большею частью довольно самостоятельно, не предполагая рабской подражательности у составителей. В одном помяннике²⁰⁴ читаем: «Понеже мнози во благочестии пожиша и веру соблюдоша и предания святых апостол и святых отец сохраниша, и того ради уставиша душам их поминаемым быти да сугубу мзду приимут от Бога противу дел своих и ради благочестия сицева есть им похвала во святых церквах уставися творити, да сия слышавше и прочии человеци навыкнуть творити и во благочестии жити».

В другом²⁰⁵: «Свыше по древнему сказанию иже от святых апостол и преподобных и богоносных отец наших светил церковных, иже слуги и самовидцы словесе бывше. И се да ведомо буди, како подобает хотящему вписати имя свое или кого своих си, да прочтут ему надписанное предисловие да от сего теплее будет да душеполезное строение и добро утешится... Трое благо получит человек той, иже поминает прежде отшедшия к Богу не токмо свой род и знаемых, но и всех православных христиан иже в сенодицех написанных и обретаются в святей Божии церкви». Синодик, очевидно, рассчитан был не только на употребление в церкви, но заменял собой полезное и назидательное чтение и предполагал обыкновенного читателя, которому имел целью дать поучение. Поэтому иногда он называется душеполезной и спасенной книгой. Потому же писатель иногда обращается в нем прямо к слушателю и читателю и вступает с ним в беседу²⁰⁶. «Не ведящи иже Божественных писании или имущеи у себе книг, да прочтут сие Божественное писание. Еже написахом зде от многих малая о еже в вере усопших и яко бываемая о них службы и приношения, молитвы же и милостыня пользует их и прочетше утешитися имут».

При разнообразии мотива, самое содержание нравственно-воспитательной или поучительной части синодика не всегда одинаково. Эта часть обыкновенно называется предисловием, каковых бывает в некоторых списках до десяти. «Сие предисловие общего синодика, – говорится в одном списке, – избрано бысть от Божественных писмен и сказательно вкратце попечения ради о умерших».

В общем вступительная часть синодика должна быть рассматриваема как сборник нравственных и назидательных статей, имеющих, между прочим, целью доказать пользу и силу поминовения умерших. С этой точки зрения предисловие синодика состоит из следующих частей.

Во-первых, историческая. В тех списках, где дано ей надлежащее развитие²⁰⁷, эта часть обыкновенно излагается так: «Начало предисловие синодика сего. Сложено вкратце по умышлению всех седмидесять и дву апостол. Како поминаемым быти душам христианским во святых и божиих церквах, по вселенней, идеже утвердися православная вера христианская». Та же самая мысль изложена иначе в других синодиках, например²⁰⁸: «По просвещению Св. Духа. Предзнаменование синодика. После Христова вознесения на небеса сице указано, положив первый патриарх иерусалимский Иаков брат Божий по плоти, по умышлению всех седмидесять апостол, яко достоить умерших душа поминати во святых церквах, по всей вселенней, идеже утвердися православная вера». Другой синодик²⁰⁹ надписывается так: «Предисловие в книгу сию глаголемую синадик о хотящих вписати имя свое яко добро и полезно есть». Историческая часть Русских синодиков состоит в подборе «свидетельств от Божественных писаний и душеполезных книг о «сенадице», и повседневном поминании, како подобает о сих попечение имети и какова бывает польза от сего живым и умершим душам»²¹⁰.

Первое место между этими свидетельствами занимает так называемое определение VII Вселенского собора, коего основания возведены к апостольской церкви. Иначе называется оно «Сказанием святых отец, како узакониша святии апостоли и святи отцы на седьмом соборе изложиша иже в Никеи усопших душа поминати». Сказание это состоит в следующем: «По вознесении на небо Господа нашего Иисуса Христа апостолы собрались в Сион, где сошел на них Дух Святый. Петр, верховный апостол, и Иаков, брат Господен, и прочие апостолы многие Божественные писания и правила изложили и предали Церкви. Рассеявшись по всему лицу земли, святые апостолы разнесли, яко златокованные трубы, по всей вселенной и по городам закон Христа». Практика апостольская продолжалась до VII Вселенского собора. Следует рассказ об одном эпизоде VII Вселенского собора, рассказ, как очевидно, апокрифического характера. «И на той собор прииде самосатский епископ Евсевий, и сие писание в руку своею держаше, понеже добре любяше то и исправляше и инех научаше тако творити. Того же ради Евсевий сие писание на собор принесе, чтобы на том соборе еще обыскав исполнити. Прилучися же ту Ориген еретик, и той исторже писание из руку Евсевиеву...» В защиту упомянутого сочинения «воста от сего святительского собора некто старец духовен, иже ученик бе святого Саввы Освященного, именем Михаил сосудоточец, иже хитр бе словесем духовным и разумом». Затем приводятся речи Спиридония Севастийского и Германа, родом сербина. К той же исторической части следует отнести исторические справки из сочинения отцов церкви. Эти последние приводятся то по категориям: необходимость поминовения на третий день, на девятый, на сороковой; то по рубрикам, носящим имена отцов церкви. Большая часть ссылок на последних обозначена так: слово, или поучение, или сказание такого-то отца. В одном списке эта часть озаглавлена без имени: «Поучение о апостольских предании о умерших, да творятся по умершим третины и девятины и четыредесятины». Из имен отцов Церкви, в доказательство церковной практики, чаще приводятся: Иоанн Златоуст, И. Дамаскин и многие другие. Поучительный элемент, заимствованный из известнейших церковных ораторов, может до некоторой степени объяснять обилие поучений анонимных, которые рассеяны в занимающей части синодиков и которые могут принадлежать русским церковным ораторам. Сюда относятся статьи, имеющие начало: «Молю убо вас братия, прострите слухи ваша». Или: «Приступите, братие и сынове». Или «Якоже снедь и брашно сладкое множицею пред вами лежащее». Известная доля свободы в выборе поучительного исторического материала должна быть отмечена, как очень важный элемент в синодиках; этою свободой объясняется то обстоятельство, что в синодик могли проникнуть статьи местного русского происхождения.

Как и естественно предполагать, историческая часть помянника должна уступать в своем развитии части прикладной, то есть нравственно-назидательной и поучительной. Составители синодиков умели действовать на душу читателя подбором таких фактов из житий святых или из благочестивых сказаний, которые ясно показывали силу и действенность молитв за умерших.

Этот последний отдел в помянниках по преимуществу должен быть назван отделом повестей или сказаний. Внимание, каким пользовалась эта часть, усматривается уже из того обстоятельства, что именно она снабжена миниатюрами: поучительный и назидательный рассказ сопровождают обильные иллюстрации, наглядно показывающие в живых образах практическое значение молитв за умерших. Так как прикладная часть тоже не одинаково развита во всех списках, ибо одни представляют в этом отношении значительную полноту, другие ограничиваются немногими примерами, то мы ограничимся перечислением более обычных сказаний. Заметим, однако, что ни одна повесть не повторяется дословно в разных списках, разнообразие редакций в этом отношении не может быть подведено к одному типу.

Самые обычные и чаще повторяющиеся повести и сказания, сопутствуемые притом иллюстрациями, следующие:

1) О св. Макарие Александрийском. Ходящу св. о. Макарию по пустыни и обрете лоб сухий жерца идолского и приступи к нему и удари: жезлом своим. Мысль сказания та, что по молитвам христиан бывает облегчение от адских мук даже язычникам. Самая горькая участь в аду – это мучения еретиков, «те не могут друг друга видети»! Более подробную редакцию этого сказания мы видели в Погод. № 595, л. 14.

2) О царе Феофиле, спасенном молитвами царицы Феодоры и собора епископов. Более подробная редакция этого сказания находится в Румянцовском музее²¹¹ и снабжена четырьмя иллюстрациями. Краткая редакция в Императорской Публичной Библиотеке, Толстовский список синодика.

3) Из жития первомученицы Феклы (о Фалконилле).

4) Повести общего характера: а) о богатых и немилостивых умерших; б) о лихоимце; в) о клеветнике; г) о пианице; д) о погребающихся в церквах; е) о явлении Пресвятой Богородицы; ж) о зачатии младенца во чреве матери; з) о поминовении в 3-й, 9-й и 40-й день.

5) Повести местного происхождения, случаи, имевшие место в определенной стране, или повествования определенного лица. Сюда относится, между прочим, чудо в Константинополе, совершившееся при царе Ираклии (Приидоша пустынници в дом царя Ираклия...)²¹², чудо из истории южноитальянских монастырей²¹³, чудо в Англии, в Валахии²¹⁴, в Кесарии Каппадокийской. Наконец, особенно часто и весьма подробно рассказанная повесть о Новгородском посаднике Щиле. Реже встречаются отрывки: св. Деонтия, пресвитера Царя Града; от слова Дорофеева о нашем житии²¹⁵, от жития св. Паисия и др.

К рассматриваемому типу редакций синодика нужно отнести еще один, хранящийся в Публичной Библиотеке²¹⁶, в котором на обороте 1-го листа находится следующая историческая вставка местного характера: «И егда великий и благочестивый князь Владимир богоразумию сподобися подобник быв по всему великому и православному царю Константину, и вниде в он благодать Св. Духа и посла по всей земли во вся языки испытати како веруют, и испытав о истинней православной вере гречестей и поиде Владимир ко Царю Граду и прииде прежде к Корсуню и плени град их и посла в Царьград к царема Василию и Константину рече: аще не дадите за мене сестры своея и сотворю граду вашему, якоже и сему сотворих. Они же послаша к нему глаголюще: недостоит нам за неверныя давати... (следует рассказ летописный). И приведе с собою Владимир из грек перваго митрополита Леона гречина и с ним четыре епископа, и крести всю русскую землю Леон митрополит и 4 епископы, иже приидоша с ним... Ярославль правосуд сын великаго князя Владимира постави перваго епископа в Новеграде». За этой вставкой следует синодик, начинающийся так: «Предисловие всякому хотящему приложитися душею в дом нерукотвореннаго образа Господа и Бога и Спаса нашего И. Христа и Пречестныя Его Матере...»

Если, в заключение, присоединим, что практический характер этой группы отмечается иногда еще указаниями, что помянник следует читать по вся дни и что тому, кто приношение приемлет, а синодика не читает, угрожают страшные наказания, то мы будем иметь понятие об общем характере русского синодика, или поминальника. Вся рассмотренная часть составляет не больше как вступление, или предисловие к содержанию, состоящему из перечня имен. Нет сомнения, что означенная группа синодика не имеет ничего общего с синодиком, читаемым в Неделю Православия, что она развивалась независимо от этого последнего и представляет в своих редакциях черты, обличающие местные особенности и подлежащие литературному и историческому изучению в интересах национальных историй и литератур.

Но и в этой группе следует выделить несколько списков, отличающихся от рассмотренных по редакции и содержанию. Их можно назвать синодиками смешанного содержания, так как частью они примыкают к синодику, читаемому в Неделю Православия, частью же к рассмотренному типу русских помянников. Сюда относятся списки, хранящиеся в Императорской Публичной Библиотеке F I. 256; Погодинский 599; F. IV. 195. Особенность типа этой редакции кратко состоит в следующем. Первой частью, то есть предисловиями, они представляют сборники исторических и назидательных статей, подобранных в доказательство пользы и спасительности молитв за умерших; во второй части, где обыкновенно начинается перечень имен, записанных для ежедневного поминания, эти списки носят следы заимствованных из Византийского синодика элементов. Переводные статьи, впрочем, не касаются самой характерной части синодика – ни отлучения от Церкви иконоборцев, ни других не согласных с господствующими воззрениями по церковным и политическим вопросам, – словом, в них недостает элемента анафематствования, чуждого по существу основной мысли поминальника. При всем том нижеследующие статьи, несомненно, заимствованы из Византийского синодика, с небольшим изменением форм и оборотов речи.

1. Помяни Господи души, иже последоваша пророческим гласом, иже повиновашася апостольским преданием, по евангельским списанием и святых отец Вселенских седми соборов предания держаших, и того ради елико в житии семь согрешиша прости им и души их со святыми покои²¹⁷.

2. Помяни Господи души, иже телесное пришествие Божия Слова сердцем и умом, словом и усты, писанием же и образы исповедающим Христа во дву естеству, сиречь в божестве и в человечестве, исповедающих две воли и два хотения, и верующих и возвещающих во едину волю совершатися обе воли и хотения еже в божественней плоти, и того ради прости им содеянная ими в житии сем и покои их со угодившими тебе во всем²¹⁸.

3. Помяни Господи души, иже словом освещающих устне, такоже и послушающих слова, и ведающих и возвещающих, яко освещаются очи зрящим святых инок подобие, яко возводится ими по благоразумию, якоже и божественных ради церквей и священных ради сосудов и иных святых возношений их, и того ради прости им вся яже в житии семь содеяша и учини души их с праведными твоими²¹⁹.

Помяни Господи души ведающих и почитающих, яко жезл и скрыжали и ковчег и светильник, и трапеза и кадильница²²⁰...

Таким образом, в этих списках являются заимствованными из Византийского синодика все статьи, предшествующие поминовению патриархов Германа, Тарасия и др. Русские списки, вместо имени упомянутых патриархов, привносят здесь другого рода статьи: 1) о любящих благолепие Божиих храмов, 2) о благотворителях и созидателях храма, и затем прямо входят в тип поминальника, помещая сначала имена царей и цариц, митрополитов, затем переходя к частному перечислению имен, которые заказано поминать. В Толстовском списке²²¹ после статей из Византийского синодика находим: «Повесть о зачатии младенца во чреве матерни и о исходе души христианской и о поминовении в четыредесяти днех»; далее, между другими назидательными статьями, встречаем: «Прение живота со смертию».

Составляя среднюю, или смешанную, редакцию синодика, означенные три списка любопытны и в том отношении, что показывают в истории русской церковной практики процесс подбора из Византийского синодика.

С точки зрения русской науки, исторические и литературные элементы помянника ожидают еще специального изучения. Какое обилие литературных сюжетов скрывается под скромным заглавием «Синодик», можно судить по тому, что иногда в большой книге, превышающей сотню страниц, находишь только предисловия и приготовительные статьи к синодику, не встречая перечня имен. Отсюда нельзя не приходить к заключению, что в синодике литературная часть составляла не придаток, а основу.

Самый любопытный пример такой редакции синодика мы нашли в библиотеке покойного графа A.С. Уварова, (№ 668)²²². В дополнение и оправдание сказанного выше о синодиках русской редакции позволяем себе изложить содержание названного синодика, в котором особенно рельефно представлена поучительная и назидательная часть.

Предисловие по извещению Св. Духа предзнамение синодика. После Христова вознесения еже на небеса сице узаконоположи первый патриарх иерусалимский Иаков брат Божий. По умышлению всех седмидесять и дву апостол како достоит умерших душа поминати во святых церквах по всей вселенней идеже утвердися православная вера Христова. Потом разсеяни быша апостоли по вселенней по градам яко злотокованныя трубы проповедая закон Христа Бога нашего; инем дадеся епископства дар, а инем дадеся учительства истинная проповедь. И тако учаще неверныя языки и в веру приводя крещаше во имя Отца и Сына и Св. Духа языки вся, учаще их и наказуя без сумнения, как им во плоти чисте жити и закон Божий хранити и грехов своих каятися до исхода своего душам от тела. И по исходе души от тела како всякой души христианьстей поминаемей быти и к Богу приближатися. И тако бысть узаконено: аще кто начнет отходити света сего, имея жену или дети или братию или други или брату чада, или каки кто верен муж духовных желая, и тем достоит оставщая имения приказывати и монастырем подавати на строение и святым церквам на украшение, а духа их написати в синодик тоя церкви, а потом и диаконом и диаком и инем служителем церковным потребная давати. Тако бо пишет св. апостол Павел, вселенней учитель, глаголя: служащий церкви от церкви да ядят, а иная изобильная имения достоит нищим Божиим братьям даяти. Зане тако узаконоположения глаголют: дая нищему в руце Богу влагает, стократицею приемлет и жизнь вечную наследить. А дающему имения церквам на украшение сицеву похвалу явственне скажем, якоже святая Божия апостольская церкви вопиет на всяк день. Титово творение. Благословляя благословящия Тя, Господи, и святя на Тя уповающая, спаси люди Твоя... А вписавшимся в синодик сицева есть похвала внегда понахиды уреченныя поют и каноны на понахидах глаголют Иоанна Дамаскина, а в них к стихирам запелы суть: покои Господи, помяни душа усопших раб Своих и рабынь (имерек), впиши их Господи в книги животныя еже суть на небесех, иже есть во святых и Божиих церквах синодики заупокойные, и с тех синодицех написуют имена православных отшедших душа, понеже прочитают их живущии на земли. И внегда священници понахиды поют и литургию Божию совершают и егда священник над просвирою поминает имена отшеджих души и вписавшихся в синодик, сице речет: Помяни, Господи, душа усопших раб Своих и рабынь (имерек)... И услышав сие ангел Господен, радостен на небо отходит яко некоторый долг исправя и тамо написует имена тех в вечных обителех в немерцающем свете, идеже радости несть конца. Сицева есть похвала: добре строящим земная обильно даются небесная. О горе тем зде живущим, а о себе и о душах своих нерадящим: грабят, насилуют, обидят и неправды взимают, а при своем животе церквам Божиим не дают, ни слугам церковным, ни нищим, ни странна помилова, ни нага оде, ни больна посети, а отходя сего света, и он приказывает по себе управляти таковым же злым человеком, грабителем и немилостивым, и он обрадуется тому злому собранию, сице во уме держа да он сам друг мой не раздаде при своем животе, а весть откуду что взято от правды или неправды, аз невем како или кому раздаяти. Да в том ему размышлении сущи, время в то приподет к нему ангел сатанин, еже есть корень сребролюбия, поучая его глаголет: о, добрый человек, то ти Бог дал за твоя добрая дела, владей и пий и яждь и воскорми наследие себе и оне после твоего живота раздадут. И он худоумный человек, приим в сердце своем бесовскую прелесть, рад бысть и пача владети, и потом поживе много лет в питии и в ядении в безмерном и тако отходя сего света указа по себе своего живота жене и детям распространено даяти своя и чужая. И оставшися жена после своего мужа и с детьми начат смысляти, сице рекущи: чада моя, что ся умысли без ума отец ваш, а мой муж. Повеле своя имения церквам и нищим раздаяти, а мене и вас оставляет сиротою, воистину безумен есть глагол сей мужа моего. Чада моя, умыслила есмь тако, толико аз с тем богатством да иду за богат муж, и он мене возлюбит и вас воскормит. Да в том размыщлении душа их во аде мучимы суть, а дети, в убожестве и по работам, якоже клисиаст рече: тацех есть память с шумом изгибе без памяти (свидетельства евангелиста Луки, апостола Тита). Сицевая исправления от святых апостол бысть разсылаема по градом и ведяшеся честное сие апостолькое законоположение и до седьмаго собора. И на тот собор прииде самосадский епископ Евсевий и сие писание в руку своею держаше, понеже добре любяше то и исправляше и инех научая тако творити. Того же ради Евсевий сие принесе на собор писание, чтобы на том соборе еще обыскав исполнити. И ту прилучися Ариген еретик, и тои то исторже из руку Евсевиеву и начать смотрити и недолзе смотрив поверже на землю, рек: несть пользы в сем писании, занеже то лжа есть, воскресению мертвым не быти, ни праведным воздаяния, ни грешным мучения. И то услышав Нон епископ возьяви всему собору, и того Аригена еретика и вся причетники его от собора отлучиша и прокляша, а сие писание повелеша чести на соборе во услышание всем и ничтоже в нем обретоша душевредна писания, током вся на пользу душам человеческим. И рекоша вси единогласно: о, великое милосердие Божие, уже ныне уведехом, како сокруши Христово стадо, сего суемудренаго волка Аригена и зломыслящих советник его, иже пред всем народом отпадоша сана своего и чести и славы Божия лишени суть. Потом воста от сего святительскаго собора некто старец духовен, иже ученик бе святаго Савы Освященнаго именем Михаил, сосудоточец, иже хитр бе словесем духовным и разумом, и рече сице: Господие отцы и братия! не возбраните ми худейшему во иноцех глаголати. И рече святый Василий Амасийский епископ, граголя: чадо Михаил, со дерзновением глаголи и буди поборник по святем Дусе и по Богодухновенных писаниих, а мы, чадо, от закона слышахом, якоже святый апостол Павел написа, рек: братие! аще ся лучит на какове собрании быти о духовных словесех, и вы будете един глаголет, а вси да молчат. И рекоша вси: чадо Михаил, глаголи. Разверз Михаил медотечная своя уста рече: Господие отцы и братия! Собрани есмя не на умаление словес Божиих и апостольских преданий, но на исполнение и на подтверждение заповеди. Достоит нам, братия, добре попещися о умерших душах како бы не забвени были пред человеки и Богу приближени. Помыслим, Господие мои, се. Како Господь Бог творец небу и земли милосердова о роде человечестем не хотя его видети в тлении суща, того ради от высоты на землю сниде, и духом в Деву чисту вселися и от Нея плотию родися, закон наш исполняя...

Установление поминовения умерших. А ныне достоит нам, братия и отцы, малая к большим приложити, еже кто что весть, от святых писаний да приложим ко апостольским преданием, како бы получити душам человеческим во оном веце жизнь, радость и покой вечный. Не уподобимся, братие, рабу, скрывшему талант господина своего. И взем трость, нача писати сице: Во истину вем, что достоит епископом и попом и причетником церковным написывати имена тех в церквах Божиих в синодик, рекше в церковное поминание, от них взимают на церковное украшение или потребная себе по умерших душах... – и сия до зде. Потом воста ин чудный во словесех Спиридоние именем, епископ Севастия града, рече: чадо Михаиле, млад еси верстою, а стар смыслом. Чудна суть словеса твоя, яже еси изглаголал от святых писаний, всем нам потребная, и мирови угодная, достоит их приплодити по апостольским преданием. Потом начат писати ин некто муж духовен Герман именем, родом сербин, рече: сице достоит сказание по именом еже память творити по умерших, яже имать сущим совокупление в божественнем сем собрании, во уведение по единому возглавление имуще все вкратце изъявися вящшее же и посреднее и малейшее к яснейшему ответу предложиму бысть Ветхаго Завета и новыя сия благодати закона от святых апостол и от святых отец указася зде купно же и дробных снисканий еже аще где снискание предлежит... а еже о мертвых приносимая службы, псалмы же и пения и летняя памяти и слухования, 40 дней или произволением добрейшаго чрез год, или умалением убожества ради исправится по три дни в неделю, и аще мирским человеком приказано за душа монастыреви милостыня подавати за живых или по умерших, о них же нерадением или неверием сего ради небрегут, и да в поношение не веря святому писанию и о своей души спасеною лествицею не восходят к Богу приближитися, о том воздадят ответ в день судный в оном веце пред нелицемерным Судиею, иже воздаст комуждо по делом его. Еще сему суд грядет еже о своих родителях не творит памяти или ближним своим, по умертвии же сего самого небрегома память погибнет. – Свидетельство Василия Великаго, книги Притчей, И. Златоуста, Ефрема... Сице святии отцы на седьмом соборе по апостольским преданием много избрав от писаний приложиша того ради, како достоит на сем свете пребывати всем православным христианом, а не впадати в сети диаволя, а к церквам Божиим приходити, а отцев своих духовных во Всем слушати, а без повеления отца своего духовнаго некакова дела не творити. – Сице святии отцы на седьмом соборе утвердиша и тако повелеша творити при своем комуждо животе и предаша сие святей Божии апостольстей церкви на утверждение православныя веры, да приходящеи вернии яко от источника сладостьную воду почерпают и весь мир напояют учением божественных словес. А иже не повинуется повелением апостольским, иже проповедаша и предаша держати и потом святыми седьмы соборы святии отцы обыскаша и утвердиша правилы своими, паче же Духом Святым, иже предаша церкве Христове по вселенней, и паче же иже не повинуются сей великие церкви цариградской и патриарху, иже есть вселенским православным церквам правило имати, якоже повелеша и утвердиша и предаша святии апостоли в своих правилех и сии богоноснии отцы, а иже не верует, таковый не желает от Бога прияти милости. А сия апостольская писания и отеческая учения святых отец седми собор исправления предана суть мирови на утверждение. Имеющим обильная в житии или украшенным рукодеянием, тем заповедем и учения и запрещения...

Се же поучение в наказание от апостольских преданий о умерших внемлите разумно. Да творятся третины о умерших в пениих и в молитвах третий день Воставшаго ради, и девятины на память живым и умершим, четыредесятины ж по ветхому образу, Моисеови бо людие тако плакашася, и летная памяти его творяху, се же о благочестивых глаголем. А о нечестивых же, аще и всего мира даси имение убогим, ничтоже успееши, ему же бо живу сущу враг бе Божий, яве есть яко и умершу ему...

Л. 28 ѵ. Предисловие синодика. Какоя ради вины уставися творити память умершим. Молю убо вас, братия, прострите слухи ваша и послушайте внимательне на пользу вам глаголющая и уведите разумно, чесо ради узакониша божественнии отцы творити память умершим. Се же убо начну вам повесть дивну о суботе мясопустней. В сию же убо суботу святии и божественнии отцы уставиша память сотворити всем от века умершим вины ради сицевыя. Понеже мнози человецы безгодную смерть подьяша в мори же и непроходнах горах, в стремнинах же и пропастех, гладом и запалении, браньми и студенми и инако всяко смерти претерпеша, равно же убозии сущии и немощнии, и иже не получиша узаконенных памятей, песней и псалмов, человеколюбивии же божественнии отцы святым духом движими, всим си общую память творити узакониша, соборную церковь от священных апостол приемше, яко узаконенных почести не получиша, в сию суботу мясопустную общею памятию сии поминаются, показающе яко же о них бываемыя службы и понахиды великую тем ходатайствуют пользу по единому образу сице Божия церкви память сотворяет отшедшим душам...

Л. 39 обор. Ина свидетельства предложу вам от Божественных писаний, яко полезно есть память творити по умершим. Приступите, братие и сынове, и послушайте разумно, да скажу вам силу и честь великого сего и чуднаго синодика, рекше поминание душ умерших братий наших коль честно есть и полезно. Исперва бо святыми апостолы узаконоположися, потом же святии отцы по тех преданию, паче же духом движими предаша святей и вселенстей церкви по вся суботы памяти сотворяти по умерших душах. Сице же убо и Иоанн Дамаскин во осмогласнице сотвори по вся суеты понахиды и стихиры на осьм гласов и каноны, ведый яко пользует душам умершим приносимыя нами молитвы за них, во уставех же уставися святым Савою Иеросолимьским и на полунощницы пети тропаря и кондаки и молитвы за усопших душа. Сей же убо Сава сотвори Св. Духом подвизаем, сего же убо предания доныне вселенская церкви держит, ее же в писаниих обретохом. Яко некий человек пленен бе из Кипра и ведоша его в Персиду и тамо затвориша его в темницы, и нецыи оттуду бежавше и приидоша в Кипр и возвестиша родителема его о нем яко ему умершу, яко своима его рукама погребоша, они бо мняху яко того погребоша, и поведаша им день и месяц погребению. Сродницы же его яко по умершим литургия по нем сотвориша. Минувшим же 4 летом плененый тот прибежа из Персиды в Кипр, реша же ему родители его: воистину, чадо, мы слышахом яко умерл еси, и память ти творихом три лета, во святое Рождество Христово и в Пянтикостие и в четверток пред Пянтикостием. Он же рече, яко в три сия дни всего лета прихожаше ко мне юноша в белых ризах яко солнце, никому видящу, тако пущаше ми от вериг и от темницы, и хождах весь день и никто же познаше мене, и на утрее обретохся в темницы нося вериги. И Герман, патриарх Царяграда, сице глаголаше к попом, поучая их к Божественней службе: о, каковы цены достоино есть поминание церковное за душа живыя и за мертвыя, оле неразумие человеческое, цены пытаеши безценному дару Божию (... подобно Симону волхву)... аще и глубины книжныя не вемы, не дивно есть, понеже не во Афинех есмы воспитани, ни навыкохом мудрости их, но по сему разумеем, еже слышим и поем всегда: Ныне силы небесныя... Аще бы не велика была служба и поповство и поминание, и не бы требовал просвиры и поминание Матфей апостол и евангелист, глаголю же и мученик. Егда бо мученик предаст душу свою Господеви, и в ту нощь явися Платону епископу, глаголя: епископе, востани и собери иереи и диаконы и принеси приношение за мя хлеба свята и лозы три грезны и нагнетше причаститися, яко вышний Господь Иисус Христос проношение показа, в третий день воста из мертвых. Помяни же в молитве и просвирою Матфея, такоже и начаша пети Трисвятое, таже отпеваху хвалу песни Давидове, и паки: честна пред Господем смерть преподобных Его... Тогда видеша отроча красно пред ними, яко из глубины морския кресть исхождаше и на концы креста грядуще ковчег, в нем же бяше тело Матфеево, ста на земли созади полаты на востоке идеже епископ принесе просфиру за Матфея. Царь с горницы се узрев и удивлься, изыде из полаты и притек поклонися на восток ковчега и припаде к епископу и пресвитером и к диаконом и в покаяньи исповеда рече: верую в, Негоже вы веруете, во Христа Иисуса Сына Божия. Молюся вам дайте ми Христово знамение и крестите мя. И аще такову службу принесете Богови вашему за мя и просфиру, не имам уняти имения моего, но всю полату мою дам в поминание, и тако верующа и крестиша и во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Явивжеся Матфей апостол рече: Валфамоне царю, уже да не будет ти имя Валфамнос, но нарцыся Матфей, и Тызифагно жена царева зовема буди София и неврежена сына ваю да наречется Сунесий, да будут си имена ваша написана на небеси и да не скончаются из ребр ваших, и сего же поминания востребоваше блаженная та душа евангелиста Матфея апостола...

Л. 48. Предисловие синодика избранию от Божественных писаний вкратце... Яко же гроздь оставший в листвии по обирании или овощие всякаго простаго древа оставшее по обирании забвеное обравше, сице восхотехом вам предложити елико возмогохом, поспешествующу же Христу истинному Богу. – Приводятся свидетельства отцов церкви, затем примеры... Егда бо первомученица не спасе ли Фалконилу по смерти, но равне речеши яко та спасла по достоинству занеже бе первомученица, смотри же паки о коем прошение: не о еллине ли идолослужительницы бывшей и некрещенней и чуждей Господа и беззакония делательницы, здеже верный и о верном. Прииде же еще о сих и на другое такоже сильное и тому ж подобная, глаголю же Поладиеву еже ко Еуласу повестную книгу, в ней же по великому чудотворцу Макарию все истинне написует чудеса, како суху лбину вопроша яже о усопших и увиде вся и рече же к ней: никогда же ли обретаете некое утешение, бе бо святый обычне творя молитвы о усопших и уведети желаше, аще убо на пользу бывают. Се же восхоте показати душелюбивый Господь, якоже и при Лазари богатаго, такоже и сего показа ему до главы в пламени жегома. Старцу же паки со слезами Бога помолившу о нем, и показа ему его даже до пояса в пламени; святому же и еще труды к другом приложившу и показав ему Бог всего свободна от огня избавлена. Никто убо может сия свидетельства по ряду исповедати, яже в преподобных житии и учении, глаголю же и в мученичествах и во откровениих Божественных яве представляюща и по смерти вельми благодетельствовати отходящая яже о них бываемая молитвы и службы и милостыня...

Л. 62. Предисловие синодика. Сия книга спасеныя и душеполезная суть, в них же написашася хотящеи душам своим спасения и помощи в страшный и великий день грознаго и трепетнаго Христова суда. Сими книгами избавитися муки вечныя и причестися великих и избранных угождших Христу, потрудившихся Бога ради, пострадавших царства ради небеснаго и своего ради спасения... Се же пишем к вам пастухом, рекше и учителем стада Христова. Иже кто от мних паствы вашея нищетою духовною живый преставишеся от жития сего, не глаголете яко не дал вклада, не пишем его в поминание, то уже несте пастуси, но наемницы и мздоимцы, како дерзнете рещи пред Богом в страшный день: се аз и дети моя, не приносяще должных молитв за душа их...

Л. 65. Известно нам буди завещание, еже памяти творити по умерших Ветхаго Завета и Новаго благодати от святых апостол и от святых отец указася, 4 дний или произволением добрейшаго чрез год, или умалением убожества ради по 3 дни в недели, или уставленная поминания понахиды с понедельника на вторник или среды на четверг или с пятницы на суботу в церквах монастырских или мирских, игумен или поп или диакон, или строитель, или понамарь, или мирские человецы нерадением или неверием сего небрегут, о том воздадять ответ в оном веце пред нелицемерным Судиею, иже воздасть комуждо по делом его.

Л. 66. Сии помянник сотворихся во благочестии пожившим вины ради сицевыя. Понеже мнози во благочестии пожиша и веру соблюдоша и предания святых апостол и святых отец сохраниша, и того ради уставися сице душам их поминаемым быти, да сугубу мзду от Бога приимут противу дел своих. И ради их благочестия сицева им почесть во святых церквах уставися творити, да сие слышавше и прочии человецы навыкнут такоже творити и во благочестии жити. Поминаем же во благочестии житии скончавшихся сице. Помяни Господи душа иже последоваша пророческим гласом и иже повиновашеся апостольским гласом и иже приложися евангельским списанием и святых отец Вселенских седми соборов предания держащих, и того ради елико в житии есьм согрешиша прости им и душа их со святыми покои. Помяни Господи душа, иже плотское пришествие... Следуют статьи, взятые из Греческого синодика (τῶν τήν ἔνσαρκον τοῦ Θεοῦ λόγου παρουσίαν и проч.).

Л. 72 обор. Ha место специального отдела Греческого синодика, анафематствующего еретиков, продолжается поминание: 1) всех православных христиан, 2) любящих благолепие святых церквей, 3) творящих память по умершим, 4) благотворителей в пользу церквей, 5) всеми иными способами радеющих о пользах церкви, 6) исполняющих заповеди церковные и проч.

Л. 84. Помяни Господи душу раба Своего священнодиакона Кирилла, потрудившагося своима рукама и написавшаго си синодик сей к святому храму сему. Сице же подвигнемся соборне помянути царя купно и патриархи и святителя и всяк возраст померших от Адама и до сего дне всячески скончавшихся. Между прочим (л. 86 обор.): Помяни Господи душа иже на путех и на распутьях от татар и от иноязычных от всякия веры избиенных и на разбои от злых человек скончавшихся нужею без покаяния.

Помяни Господи душа иже в плен поганых заведены быша и в странах расточены тамо всячески изнужени быша и осквернени и изомроша без покаяния. Помяни Господи душа иже от поганых стран исбегших и на пути всячески нужную смерть приемших. Помяни Господи душа всех православных христиан иже от века во всей поднебесней и во всей седмитысящных летех благочестно на земли поживших во обхождении солнца и во всех концых вселенныя всякими бедами и скорбми и болезньми и нужне одержимыя умерших православныя и вся старцы и юноши...

Л. 91. Преддверие слову пред каноном. Молю убо яко приискренне и иже о Господеви твою любовь, духовный отче и господи мой! (увещание умершаго к своему духовному отцу молиться о нем).

Л. 95. Начало. Правило. Рцы сие. За молитву святых отец наших Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй нас... Канон глас 8. Створение логофета некоего...

Л. 105. Блажен человек иже не поползнется языком своим и благая изливаются на уста молчаливаго. Иже бо хранит язык свой, блюдет от скорби душу свою. Смерть бо и животь во рту языком: что есть легче языка воздержати. Вопросиша отца Логина глаголюще: кая есть добродетель больши всех, отвеща старец... Свет душевный чтение книжное, его же лишився безумный, аки во тме ходя погибнет.

Л. 105. О памяти смертней и страшном суде. Како поучатися о сих да стяжим си помысл в сердцах наших. Глаголют же отцы, яко в делании нашем зело потребно и полезно память смертную имети всячески и суда страшнаго. – Далее приводятся свидетельства (Филофея Синаита и др.).

На обороте л. 118: Молитва великомученика Евстратия и Макария Великого. – Всего в синодике 121 лист.