Язык и стиль в послании к евреям

Рассуждение о языке послания к евреям может преследовать двоякую цель: с одной стороны путем сопоставления конструкции речи и стилистических особенностей послания к евреям с таковыми же чертами в несомненно Павловых посланиях, – можно дать твердую надежную почву для решения вопроса о происхождении послания к евреям от великого Апостола языков (это – задача специально апологетическая), с другой стороны, сосредоточивая свое внимание исключительно на грамматических особенностях (идиосинкразии) и стиле послания к евреям, возможно просто характеризовать его, как новозаветный литературный памятник. Мы преследуем исключительно последнюю задачу, а потому в предлагаемой статье попытаемся разъяснить некоторые литературно-богословские особенности послания к евреям; при такой постановке вопроса считаем нужным оговориться, что разумеем по преимуществу литературные особенности сравнительно с языком греческих языческих писателей, а не новозаветных, ибо здесь много общих черт.

Язык каждого литературного памятника можно рассматривать с двух сторон: грамматической и стилистической. Так мы и поступим по отношению к анализируемому памятнику. Уже давно среди библейских филологов господствуют два принципиально различных воззрения на священный текст новозаветных писаний, причем одни усиливаются доказать абсолютную чистоту греческой речи у новозаветных священных писателей (пуристы), а другие, наоборот, собирают доказательства обилия в языках новозаветных священных писателей солецизмов и арамеизмов (гебраисты). Язык послания может дать обильную жатву для тех и других библейских филологов, ибо с одной стороны в нем находятся черты, сближающиеся с языком греческих писателей, особенно Александрийской эпохи, с другой стороны в нем немало и гебраизмов, каковые было бы напрасно замаскировать под более ощутимым определением идиотизмов послания к евреям.

Приступая к обзору языка послания с его грамматической стороны, мы прежде всего остановимся на некоторых этимологических особенностях слов, встречающихся в послании. Так, в определении рода и склонения имен существительных язык послания к евреям сближается с языком классическим, отступая от обычного словоупотребления писателей эллинистов. В Евр. 12:18 существительное мрак ο σκοτος (муж. род), как в аттическом диалекте, тогда как в других новозаветных писаниях чаще το σκοτος (средн. род), вопреки классической литературе, равно в Евр. 6, 16 ο ελεος, обычно же у эллинистов το ελεος. Прилагательное αιωνιος по большей части у эллинистов с двумя окончаниями (муж-жен. и средн.), в Евр. 9, 12 αιωνιαν λυτρωσιν, следовательно замечается наклонность ставить флексию сообразно грамматическому роду.

Еще можно упомянуть о преобладании в послании к Евреям слов на ης, над чисто аттическими формами на ος, что сближает язык послания с общегреческим языком (κοινη), так, в Евр.4:12 ενεγης вместо ενεργος. Из глагольных форм обращает на себя внимание употребление глаголов на οω, собственно характеризующих дорический диалект (например у Пиндара), таковы формы δεκατοω – давать десятину (VII, 6 и 9), ενδυναμόω – «укреплять» (XI, 34); вместо первого глагола у аттических писателей δεκατοω (Ксенофонт). В области спряжения должно указать на некоторое смешение форм обоих аористов, что, впрочем, по Сексту Эмпирику вообще отмечает общегреческий язык (недавно открытые надписи из Пергама дают подобное же свидетельство), так в Евр. 9:12 ευραμενος вместо ευρομενος, по аналогии форм из κοινη – εφαγαμεν, ηλθαμεν или встречающегося в эпиграфике Александрийской эпохи ειπας вместо ειπων. Из особенности глагольных флексий можно остановиться на постановке в 3 лице аориста конечного ν не только перед гласными, но и перед согласными, следовательно, при отсутствии hiatus, напр., Евр. 1:2 εθηκεν κληρονομον. Таковой постановки держаться как унициальные, так и минускульные кодексы, кроме того обычай ставить конечное ν независимо от правила благозвучия подтверждается некоторыми внебиблейскими манускриптами (psephisma parium), папирусы Турина, раскопки Геркуланума). Эта постановка ν графический знак эпохи Птолемеев и близких последующих времен.

Если особенности языка послания с этимологической стороны легко исчерпать в немногих словах, то нельзя этого сделать при ознакомлении с языком послания со стороны синтаксической. Особенности в конструкции речи в послании к евреям можно выделить в две группы: одни из них относятся к числу солецизмов, не стоящих в связи или в какой-либо генетической зависимости от семитической фразеологии, тогда как другие эллинистические черты в языке послания всецело могут быть выводимы и объясняемы из еврейского происхождения его писателя. К числу первых особенностей можно отнести весьма частное употребление так называемой аттракции, – относительные местоимения обычно согласуются с падежом предшествующего имени, а не подчиняются управлению следующего за ним глагола, так в Евр.9:20: τουτο το αιμα της διαθηκης ης (вместо ην) ενετειλατο ποος υμας ο θεος. Часто относительные местоимения имеют связь не с ближайшими существительными, но с раннейшими, так называемую проекцию, в Евр. 9:2 Ζκηνη γαρ κατεσκευασθη η πρωιη, εν ῃ η τε λύχνια και η τραπεξα και η προθεσις των αρτων, η τις λεγεται αγια. Здесь ητις грамматически могло бы относится к ближайшему η προθεαις –предложение, но логически это слово имеет связь с раннейшим η σκηνη – скиния, ибо наименование святого относится не к одному предложению хлебов, но ко всей совокупности богослужебной утвари.

Иногда замечается смешение в употреблении частей речи, так наречия, предшествуемые членом и логически относящиеся к именам существительным, выступают как бы в качестве имен прилагательных-предикатов, например, в Евр. 10: 32: Λναμεμνησκεσθε δε της προτερον ημερας; помимо адъэктивизации наречий еще более часты случаи, когда наоборот, прилагательное среднего рода принимает адвербиальный характер или ставится вместо существительного, так в Евр. 6:17 εν ῳ περισσοτερον (вместо περισσοτερως) βουλομενος ο θεος επιδειξαι... το αμεταθετον κτλ. Здесь прилагательное το αμεταθετον субстанцивировано. Иногда причастия страдательной формы употребляются в смысле отглагольных прилагательных (adjectivum verbale) по аналогии еврейского страдательного причастия каль, например, Евр. 12:18 слово ψηλαφωμενς; есть случаи постановки неопределенного наклонения глагола в смысле существительного, например, в Евр. 2:15 δια παντος τοο ζην – во всю жизнь, вместо δια πασης ζωης, причем характерно, что здесь допускается постановка определения при субстантивированном глаголе, не встречающаяся у классиков, а из христианских писателей замечаемая у одного Игнатия Богоносца. Из других типичных синтаксических особенностей в употреблении глаголов можно отметить преимущественное употребление глагола, имеющего у греческих писателей как действительное, так и среднее значение, в одном каком-либо залоге, напр. καθιζειν у классиков означает: сажать и сидит, в послании же к евреям этот глагол только neutrum (I,3; VIII,1; X,12; XII,2). Иногда одно наклонение заменяется другим, в Евр. 7, 11 indicat. вместо conjunct.; практикуется и замена одного времени другим, в Евр. 4, 3 praes. вместо fut., в IV,8-aorist. вместо plusquamperf. Особенно часта подмена у склоняемых глагольных форм, так в Евр.10:8 ανωιερον λεγων говоря выше (вместо λεξας сказав) или в 11,8 καλονμενος вместо κληθεις – призываемый вместо призванный. Сравнительно реже попадается замена tempora finite через причастия, в Евр.2:13 πεποιθως вместо πεισω и 8,10 διδους вместо δωσω (впрочем в цитате). По местам глубоко характерно для языка послания к евреям, как эллинистического памятника священной письменности чисто классическое управление глаголов, напр. в 2,14 κεκοινωνηκε σαρκος και αιμαιος, – здесь κοινονεω управляет родительным падежом, тогда как в древнегреческом языке обычно управление этого глагола дательным падежом. Эти данные – проблески книжного образования писателя. Но в других местах послания встречаются явные солецизмы в управлении глаголов,-такова постановка винительного падежа, как objectum rectum при глаголах страдательного залога, напр. Евр.10:22 Ερραντισμενοι τας καρδιας вместо косвенного управления κατα τας καρδιας – очищенные в отношении сердец (что касается до…). Впрочем не должно относится к солецизмам так наз. Construction praegnans, каковой логический оборот нередко обуславливает выбор предлога при посредственном управлении глагола, напр. Евр. 4:11 ινα μη πεσῃ εν вместо πεσῃ εις , т.е. упасть в чем-либо вместо упасть во что-либо, для сообщения месту того смысла, что впадающий в известное состояние в нем и остается. Что касается до синтаксического употребления местоимений, то ограничимся замечанием, что местоимение αυτος не ставится в смысле возвратном; в таком значении употребляется исключительно трехслоговое εαυτον, εαυτον, εαυτην, что подтверждается тем обстоятельством, что нигде в послании предлоги απο, κατα μετα, επι и υπο, стоя перед косвенными падежами слова αντος, не пишутся через aspirate – αφ’, καθ’ и т.п., что впрочем вообще обычно у эллинистов. Местоимение τις – никто ставится в послании для усиления понятия, так в Евр.10:27 φοβερα τις εκδοχη κρισεως – некоторое страшное ожидание суда, т.е. весьма страшное ожидание суда, что явствует из контекста.

Из синтаксических черт, объясняемых заимствованием еврейской конструкции речи, можно прежде всего указать, что часто имя прилагательное заменяется родительным падежом соответствующего существительного. Как известно еврейский язык крайне беден прилагательными, а отсюда по необходимости еврейские писатели прибегают к описательной передаче прилагательных, так являются чуждые арийским языкам выражения – сын жира или дочь жира вместо прилагательных жирный, жирная; госпожа крыла вместо крылатая, обладатель рогов вместо рогатый, сын десяти месяцев, вместо десятимесячный и т.п. Из новозаветных эллинистических выражений укажем хотя бы на υιος αγαπης – сын любви вместо любимый αγαπητος или на σωμα του θανατου – тело смерти вместо θνηον – смертное или на ανθρωπος αμαρτιας – человек греха, т.е. грешник – αμαρτολος. Аналогичными примерами из послания к евреям могут служить: λογος δικαιοσνης слов истины вместо истинное δικαιος. Евр.5:13, или λογος της ακοης – слово слышания вместо ακονσθεις – слышанное, Евр.4:2, равно καρδια απιστιας – сердце неверия, вместо απιστος – неверное, Евр. 3:12.

В кругу синтаксических особенностей, свидетельствующих об еврейском происхождении священного писателя можно отметить еще, как примечательную гебраистическую черту, наклонность к описательной передаче сравнительной степени через постановку предлога παρα в соответствии семитического min, так в Евр. 1:4 διαφορωτερον παρ’ αυτους или 3:3 πλειονος δοξης παρα Μωσην. Гебраистическими чертами нужно признать и некоторые виды управления глаголов в послании, так ειναι ставится с предлогом εις, по аналогии с еврейской конструкцией гай яле, сравнительно реже в послании непосредственное управление ειναι родительным падежом (Евр. 12:11 χαρας ειναι λυπης ειναι, быть в радости, быть в горе). Гебраистично превращение глагола γευεσθαι вкусить в действительный глагол с дополнением в винительном падеже, по аналогии теам эт, тогда как у греческих писателей вкусить чего, например, у Геродота вкусит власти της αρχης (в Евр. 6:5, ρημα не ρηματος). Передачею еврейской конструкции речи является и постановка μετανοειν с απο, αποστιναι απο (вместо род.), ομνυμι κατα (6, 13) λαλειν εν (1, 1), λαμβανειν εις; вообще в послании имеет решительное преобладание посредственное управление глаголов над непосредственным (т.е. без предлогов), или же самое посредственное управление имеет индивидуальные черты, разнящиеся от языка греческих писателей. Часто встречается и гебраистическое употребления для обозначения цели действия infinitivus с εις или προς вместо классического употребления существительных в качестве обстоятельственных слов (Евр. 2:17; 7,25; 8,3; 9,14; 12,10; 13,21).

Из синтаксиса частиц укажем на расширение в употреблении предлога εν в соответствии с постановкою у евреев предлога בְ; так в Евр. 9,25 εν по смыслу тождественно с классическим μετα «с»: архиерей входит во святое в чуждой крови, εν τῳ αιματι, т.е. с чуждою (не собственною) кровью; в Евр. IX,2 εν имеет значение греческого δια – «через» – в ней свидетельствованы древние (т.е. через нее, через веру). Равно гебраистическую особенность представляет плеонастическое употребление союза και и замена им других обычных в чисто греческой речи союзов, так в Евр. 8, 9 και ξησομεν и будем жить в смысле ίνα ζωμεν – дабы жили, однако в общем нужно сказать, что с синтаксической стороны язык послания к евреям отличается сравнительным разнообразием частиц, служащих связью предложений, что в значительной мере обусловлено решительным преобладанием периодов над отрывистою речью. Из союзов, представляющих απαξ λεγομενα послание, можно отметить чисто классическое οθεν в значении «посему» в Евр.2,17; 3,1; 7,25; 8,3; 9,18 и 11,19, тогда как в других новозаветных писаниях в указанном смысле чаще употребляются выражения δια τουτο, διο, διοτι. Примечательна частица εανπερ в значении «если только» в 3,6; 3,14; 6,3, причем в прочих новозаветных писаниях ставится в таком смысле ειγε. В Евр. 2:16 искусно ставится δηπου, как выражение уверенности в согласии читателя с мыслью автора. Весьма искусно дается место союзу τε, сообразно свойственному ему в языке греческих писателей оттенку: именно τε отличается от και тем, что этот союз не столько служит механическою связью предложений или их членов, сколько показывает, что последующее -логическое следствие предыдущего (высказанного ранее): эта частица собственно уподобляется латинскому ergo, так в Евр.1, 3 φερων τε παντα прямо выражение следствия, естественно вытекающего из раннейшей речи о том, что Сын все сотворил: Творца естественно мыслить Промыслителем о сотворенном.

Произнося конечное суждение об языке послания к евреям со стороны его грамматической правильности и точности, нужно признать, что среди новозаветных эллинистических писаний названное послание может занять одно из первых мест по сравнительной чистоты греческой речи и обработке фразы, по синтаксическому разнообразию в сочинении, подчинении и соподчинении предложений. Как эллинист, Богодуховенный писатель послания к евреям не изложил его чисто классическим языком, но и не спустился до жаргона шумливой агоры, а создал особо-звучную, одухотворенную фразу; самый формальный эклектизм в послании (разумеем значительную примесь гебраизмов к греческой речи) усугубляет воздействие Богодухновенного содержания на душу человека. Недаром язык ветхозаветной Библии называется святым – лашон кодеш.

Обращаясь к стилю послания к евреям, скажем прежде всего, что его основная черта была верно подмечена уже в христианской древности: это-сравнительное изящество языка, особая мелодичность в построении периодов, наконец особый священный пафос (напр. 13, 20–22). В 4 веке епископ Брекчии Филастрий упоминал о существовавшем в его время сомнении относительно происхождения послания к евреям от Апостола Павла на основании того, что Апостол hanc epistolam rhetorice scripsit sermone plausibili. Все новейшие мнения экзегетов, изучавших стиль послания к евреям, являются не более как отзвуком древле высказанного у Филастрия положения. Филолог Бласс недавно написал статью о риоме в послании к евреям. Впрочем, было бы напрасным думать, что стиль послания может быть вполне подведен под рубрики древних правил по риторике. В послании нет следов риторической логомахии. У классиков различаются следующие виды искусственного построения периодов: Isokolon, когда в периоде преобладает однообразный состав слов из слогов (число слогов); Parison, когда соблюдается соответствие в числе членов обоих частей периода-повышения-арсиса и понижения-аподосиса; Homoioptoton, когда многократно повторяется один и тот же падеж в периоде, и наконец, Homoioteleuton, когда проводится ритмическое окончание слов в периоде. Собственно, вполне выдержанных форм такого ультраискусственного построения речи нет ни у одного писателя, нет их и в послании к евреям, но это не мешает ему примыкать по стилю к образцам высокой прозы. Особенно часты в послании случаи Homoioteleuton, напр. 1, 1 πολυμερως και πολυτροπως, здесь удачное соединение анафоры, сходства начала слов, и эпифоры-сходства окончаний. Мы не будем умножать выписок из послания, ибо риторичность его стиля выступает выпукло для каждого читателя. Послание – одушевленная гомилия, а не отвлеченный богословский трактат.

В виду вышеизложенного удобнее выяснить стилистические особенности послания к евреям не через сравнение с образцами красноречия греческих языческих писателей, но через сопоставление со стилем прочих посланий Апостола Павла. Прежде всего бросается в глаза закругленность, законченность периодов в послании к евреям и вообще преобладание периодов над отрывистою речью, т.е. именно тою конструкцией речи, какая более всего напоминает семитическую фразеологию с преобладающей однообразною постановкой союза вав (copulativum) или еще более частым ассиндетоническим течением речи-бессоюзьем. Периоды в послании по большей части содержат сложные предложения, распространенные придаточными обычно в причастной структуре (participia relativa); в них замечается ясность, удобообозримость целог, созвучность и соразмерность между отдельными частями, логическое единство; при разнообразии в синтаксическом построении речи всюду наблюдается продуманный стиль, литературно правильная, законченная фраза. Как эллинист, писатель послания-превосходный стилист. Особенно ясно станет сказанное, если обратим внимание на соответствие между началом обоих частей периода в тех случаях, когда вставлены в контекст периода побочные вводные предложения (случаи эмболии): в Евр. 12:18–25 в середине периода искусно соединены 2 вводных предложения, причем одно вдвинуто в другое: Ον γαρ προσεληλνθατε... και φωνῃ ρηματων, ης οι αῃουσανες παρῃτησάντο μη πριστεθηναι αντοις λογον, здесь период прерывается, и следует вводное предложение ουκ εφερον γαρ το διαστελλομενον, каковое предложение в свою очередь прерывается новою вставкою ουτω φοβερον ην το φανταζομενον, после этого продолжается первое вводное предложение και Μωσης ειπεν εκφοβος ειμι και εντρομος, и после него идет прерванный период αλλα προσεληλνθατε κτλ. В Евр.7:20–22 мы также встречаем введение эмболического элемента в синтаксически целостный период и опять видим, что такая вставка ни мало не нарушает гармонического течения речи; какой-либо грамматической затрудненности речи, т.н. анаколуф в послании не встречается. Сомнителен анаколуф в Евр. 2:10. Нельзя указать преобладающей формы периодов в послании к евреям, но часто встречается построение по схеме: οσον – τοσουτο (parallelismus comparationis), в Евр. 1:4 οσῳ – τοσουτῳ, в 7:2 καθ’ οσον – κατα τοσουτο и т.п. особенностью периодического построения речи в послании к евреям можно считать и то, что здесь только в ветхозаветных цитатах находятся вполне выдержанные примеры тех типов параллелизма, какие характеризуют библейскую гномическую поэзию, оказывавшую глубокое влияние на язык эллинистов. В послании к евреям, строго говоря, можно находить не примеры параллелизма, но отдельные случаи скопления синонимов, случаи синтетического набора выражений и т.п. Так, в Евр.6,4 читаем: однажды просвещенных, вкусивших небесного дара, соделавшихся причастниками Духа Святого, вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, – не трудно видеть, что здесь не гебраистический параллелизм, но просто риторическое скопление синонимичных выражений; в Евр.7:26: отделенный от грешников, превознесенный выше небес также почти синонимичные формулы, из которых последняя implicite заключает в себе определение, выражаемое первою, но и здесь нет параллелизма членов. В Евр.2:4 мы имеем примеры сопоставления синонимов с оттенком Homoioptoton и Isokolon: σημειοις τε και τερασι και πο κιλαις δυναμεσι και πνενματος αγιον μερισμοις – здесь выдается флексия дательного падежа и трехслоговый состав слов. Из примеров синтетического расположения мыслей укажем на Евр.8:7: поминайте ваших наставников, которые проповедовали вам слово Божие и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их, – очевидно последнее замечание Апостола дополняет его первое увещание и вместе с ним дает общее представление, как пользоваться примером благочестивой жизни предстоятелей церкви. Что касается до антитезы, то, будучи чисто риторическим украшением речи, она не встречается в послании.

Помимо общего построения речи, заслуживает внимания с стилистической стороны сама расстановка и выбор слов в послании к евреям. Несомненно, что для воздействия речи то и другое не безразлично. Все виды риторического расположения слов и выражений обычно обусловлены желанием с особой силою выставить отдельные части предложения в интересе ясности, соразмерности, благозвучности и разнообразия речи; в Евр. 7:4 имеется наиболее очевидный пример расстановки слов не только по их грамматическому значению, но и на основании логического ударения, здесь слово o πατριαρχης, выделено в конце фразы, как casus pendens, именно потому, что центр доказательства Апостола падает именно на наименование Авраама патриархом. Иногда наоборот, центральное понятие особо оттеняется через помещение его во главу предложения, причем по местам является Hyperbaton или т.н. Chiasmus, так в Евр. 10:1 σκιαν γαρ εχων ο νομος των μελλοντων αγαθων; здесь основная мысль Апостола та, что ветхозаветный закон имеет лишь тень грядущих благ, а потому σκια поставлено во главу предложения, Hyperbaton же в разделении определяемого σκια – тень от определяющего τα μελλοντα αγαθα – грядущие блага. Иногда перестановке (инверсии) подвергаются целые предложения, так в Евр.4:14 и 15 главное доказательство мысли, что должно держаться исповедания веры, приведено после того, как высказано само увещание. В Евр. 12:9 и 10 можно также заметить, что переставлен стих 10, долженствующий быть рассматриваем, как одна из предпосылок для вывода: не гораздо ли более должны покориться Отцу духов.

Что касается до допущения особого выбора слов в послании к евреям, то он станет очевидным, если остановимся на редких выражениях (απαξ λεγομενα) послания. Прежде всего в тексте послания преобладают многосложные слова, избираемые благодаря своему лучшему звуковому составу, таково, например, μισθαποδοαια, вместо двуслогового μισθος награда, вместо неполнозвучного υπομονη – смирение, долготерпение в послании употребляется μακροθνμια (6,13). Среди определительных слов к существительным также попадаются изобразительные и звучные composita, таковы ακαταλυτος – неразложимый, неразрушимый при слове ζωη в 7,16, ευπεριστατος – легко прилипающий, пристающий при слове αμαρτια в 12,1 и т.п. Простое наречие παντοτε по местам заменяется особою классическою формулою εις το διηνεκες, звучащей более торжественно. В тексте послания много сложных глаголов, например, συνεπιμαρτορειν (2,4) совокупно свидетельствовать, μετριοπαθειν (5,2) – сострадать, страдать в ту же меру; здесь много сложных описательных формул – обрести милость (4,16), творить правду (11,33), совершить очищение (1,3), предстать перед лицо Божье (9,24). В общем столь обильные в послании сложные выражения различного рода отчасти являются в сочетании своих элементов неологизмами языка послания, отчасти заимствованы из лексического запаса высокой греческой прозы. При выборе и подборе слов делается очевидным стремление к мелодичности речи через сопоставление созвучных форм, т.н. параномазию, это и есть то, что Филастрий древле обозначил как sermo plausibilis. Как на примеры параномазии укажем на 5,8 εμαθεν – επαθεν, 9,10 βρωμασι – πομασι, 13,14 μενουσαν – μελλουσαν. Впрочем, допустимо, что в оживленной речи Апостола аллитерация и параномазия сами собою возникали, как, например, при передаче по-гречески фразы: говори пократче и поприятнее, – сама собою явится параномазия η ηκιστα η ηδιατα. Говоря в послании или просто о Ιησους или Ιησους Χριστος без столь употребительной в других Павловых посланиях характерной прибавки – Господь наш – ο κυριος ημων, так в послании к Римлянам лишь дважды стоит Ιησους и 36 раз сложное обозначение; в 1 Коринф. 1 раз Ιησους и 26 раз сложнее обозначение.

Кроме особой расстановки и самого выбора слов общеприподнятый стиль послания требовал замены простых выражений более описательными и более изобразительными. Писатель послания не называет, но живописует предметы своей речи, так обычно Апостол называет Господа сидящим одесную Бога Отца; в послании к евреям при речи о том же встречаем уже риторический прием, т.н. амплификацию, более изобразительное и торжественное начертание величия Господа на небесах: воссел одесную величия на высоте (1,3), сравни 8,1, X,2 и место о том же в речи Стефана Деян. 8:56. Вместо простого обозначения «образ Бога» εικων του θεου (Кол. 1:15) в послании к евреям стоит тождественное по смыслу, но значительно видоизмененное выражение – απαυγασμα της δοξης – отобраз славы. Тропы послания во многих случаях – απαξ λεγομενα новозаветного канона. В настоящее время неодинаково решается вопрос о происхождении в послании описательной передачи прилагательных через родительный падеж соответсвенных существительных, так в Евр. 1:3 читаем τῳ ρηματι της δυναμεως αυτου; очевидно, что ρημα της δυναμεως то же, что и ρημα δυνατον, т.е. безразлично, как сказать: слово силы его или его сильное слово, но дело в том, представляет ли это описательное выражение точную гебраистическую передачу состояния сопряжения девар хайль (st. cons.) или же мы имеем в этом случае перед собою риторическую фигуру, т.н. гендиадис. Одна из грамматических особенностей также может быть поставлена в ряду индивидуальных черт стиля послания разумеем употребление предлогов παρα и υπερ при сравнительной степени вместо обычной постановки genitivus comparationis. Если в данном случае не усматривать перенесения в стиль послания семитической конструкции речи, то возможно истолковывать установку указанных предлогов из стремления удалить неблагозвучие (см. Евр. 4:12; 9:23). Нам нужно, впрочем, оговориться, что не следует увеличивать число απαξ λεγομενα послания к евреям ad infinitum, выставлять язык послания, как нечто исключительное в новозаветном каноне по выбору слов: нужно помнить, что exempla sunt ponderanda, non solum numeranda. Несомненно, что многие свойственные языку послания к евреям выражения обусловлены особым содержанием послания, независимо от общей риторичности стиля; например, указывают как на απαξ λεγομενα послания такие слова как τυμπανιζειν – мучить в Евр.11,35; αποστολος в отнесении ко Христу (3, 1) или τελιουν – в сотериологическом смысле (2, 10), но все это скорее передача απαξ νοουμενα послания, – особые мысли влекли с необходимостью и особую словесную оболочку.

Помимо общей приподнятости стиля язык послания отличается особой изобразительностью: здесь гармонически объединяется библейский образный язык с правильным употреблением греческих литературных тропов. Выбор некоторых выражений мог быть обусловлен желанием Апостола нагляднее передать свои мысли, но и таких изобразительных местах язык послания сохраняет глубочайшую богословскую важность мыслей. Так в Евр. 1:3 замечательно выражение απαυγασμα: с точки зрения литературного разбора это – просто известный троп, но данные лингвистического анализа следующим образом проясняют глубоко важное значение этого метафорического выражения: существительные на μα, происходя от глагольных корней, обозначают нечто происшедшее благодаря действию, указанному глаголом, следовательно απαυγασμα – нечто происшедшее благодаря απαυγαζειν, как греческие слова отголосок от απηχημα – отражать звуки, αποσκιασμα – тень от αποσκιαζειν – отбрасывать тень. Глагол απαυγαζειν означает испускать свет (возможно, что этот глагол denominativum от αυγη – луч, последнее же слово в свою очередь дериват от глагола αγω – веду, т.е. αυγη == δι ης αγομεθα – ведущее нас, разумеется значение света для нашего движения), отсюда απαυγασμα – излившийся свет. Слова на μα, будучи по производству отглагольными, указывают на нечто уже совершившееся, так αποσκιασμα – уже отброшенная тень, απηχημα уже прозвучавшее эхо; отсюда απαυγασμα – свет не в самом процессе излучения, излияния из светового источника, но свет уже излившийся, мыслимый как бы отдельно существующим от своего генератора, подобно тому как тень отдельно существует от отбросившего ее предмета или эхо – от породившего его первозвука. Отсюда ясно, что απαυγασμα в языке послания не только тропологическое выражение, но и глубоко важный богословский термин, устанавливающий главнейшие черты учения о Лице Сына Божия и точно передающий ту же сумму понятий, какая выражена в Никейском символе в словах φως εκ φωτος, именно отмечающий непостижимое рождество Бога Сына от Бога Отца, их ипостасное различие и в то же время единосущее и нераздельность. В Евр. 2:16 придает особую изобразительность этому месту употребление глагола επιλαμβανειν, собственно означающего «схватывать». По изъяснению Златоуста, Апостол, употребив этот глагол, хотел отметить следующую глубокую мысль: человечество, падшее через грех, удалилось от Бога, уже первозданный Адам, согрешив, скрылся от Бога, услышав глас Божий в раю, Христос же Сам устремился на помощь падшим людям, как бы схватывая от Него ускользающего грешника, отсюда в тексте послания-σπερματος Αβρααμ επιλαμβανεται. В Евр. 2:1 художественная метафора μηποτε παρραρυωμεν, заимствованная из наблюдения, что люди часто минуют известные предметы, как моряки, плывущие без остановки мимо известных мест. В Евр. 6:7 обращает на себя внимание глубоко живописное сравнение нравственной деятельности человека с плодоношением и бесплодием земли, дающей при известных добрых свойствах, после падающих на нее дождей обильный урожай, а при дурных свойствах произрастающей только терние и волчцы. Особенно примечательны художественные образы-пьющая дождь, – рождающая растения, здесь земля представляется как самодеятельный организм. В Евр. 6:19 останавливает внимание уподобление христианской надежды безопасному и твердому якорю нашей души; этот якорь заброшен во святое за завесу и держит наш жизненный корабль. Как известно, якорь сделался эмблемой христианского упования в первенствующей церкви, о чем можно судить из данных эпиграфики христианских катакомб. В Евр. 8:13 интересно метафорическое выражение ανατεταλκεν, каковым обозначает Апостол происхождение Господа из колена Иудина. Глагол ανατελλειν имеет в словоупотреблении греческих писателей двоякий смысл: во-первых, он обозначает восход светила, во-вторых, им определяется произрастание трав и деревьев. Итак, буквальный перевод этого места послания должен быть таков: из колена Иудина взошел Господь (разумей – как звезда) или: из колена Иудина прозяб Господь (разумей – как растение). Тонкость этого речения станет понятной, если припомним, что в пророчествах Мессия изображался как Звезда от Иакова (Числ. 24:17) или как Солнце правды (Малах.4: 2), то как Ветвь (Отрасль) от корня Иесеева (Исаии 11:1; Захарии 3:8). В 4 главе в отделе о свойствах слова Божия Апостол обозначает глаголом τραχηλιζειν – брать за шею (denominativum от τραχηλος) обнажение всего существующего перед испытующим словом Божиим (4, 13). Это место создало (crux interpretationis) для экзегетов, но скорее всего здесь Апостол отправляется из обычаев античной палестры, где состязались в борьбе, причем победитель стремиля повернуть за шею голову побежденного так, чтобы лицо его открылось зрителям состязания. Отсюда τραχηλιζειν как terminus palestrae стало значить: открывать. В Евр. 5, 5 художественно-правдиво истолковываются стадии духовного развития по аналогии процесса эволюции физической жизни. В Евр. 10, 19 новозаветный путь примирения с Богом называется путем живым οδος ζωσα, в отличие от материального пути в скинии, которым проходил первосвященник в дни Очищений с жертвенной кровью, ибо этот путь имеет в себе силы влечь вступившего. В Евр. 12:1 художествен образ – νεφος μαρτυρων – облако свидетелей, возможно, заимствованный из жизни на горах, где часто облака окутывают своею туманной пеленою путника, закрывая от него все окружающее. В Евр. 12:4 образно представляется борьба с грехом, как воинская битва. Но о художественных образах послания должно сказать, подражая самому священному писателю его (11, 32). Что не достанет времени и места для детальной оценки всех его многочисленных тропов и фигур речи. Мы привели лишь некоторые черты, чтобы онаглядить общее положение о художественности стиля послания.

Изобразительности языка послания не мало содействуют некоторые особые, чуждые греческому языку, выражения и формулы еврейские. Таково, например, обозначение человеческой природы через «плоть и кровь», характеризующее ее со стороны ее бренности, таковы условные определения начала и конца земной жизни выражениями: выйти из чресл (отца) – о рождении и вкусить (или увидеть) смерть – о кончине. Пусть эти последние формулы – только евфемистическая передача понятия смерти, но несомненно они отмечают синкретизм форм и речений в языке послания – еврейско-эллинском. Оригиналы и гебраистические плеоназмы, например, Евр. 11:37 убийством меча умерли, по образцу еврейского: убиением меча убиты (напоминает конструкцию verba finite с их же infinitivus absolutus). Примечательно и употребление το ονομα θεου – имя Божие для замены личного местоимения в косвенных падежах, заступающего место слова θεος; это напоминает употребление в еврейском простого существительного имя (шем) вместо тетраграммы в позднейшей письменности (см. Евр. 6, 10; 13, 15), равно сближается с раввинистическим языком и постановка αιωνες в смысле греческого κοσμος. Последнее слово не нашло права гражданства в еврейском языке по дуалистическому воззрению евреев на тварный универс: небо и земля – необъединимы между собою, Божественное проклятие за грехи коснулось земли, но оставило небо нетронутым, земной и небесный – антиподы. Впоследствии евреи применили к обозначению вселенной слово олям – вечность (собственно: прикровенное – неизследимое), затем это слово поставлялось и во множественном числе олямим, как риббуй похоть, множественное величия.

В заключение обзора языка послания к евреям скажем о его точности. Иные западные толкователи, например, Люнеманн, замечают, что при всей своей образности язык послания к евреям уступает языку других Павловых посланий пальму первенства в отношении тонкостей диалектики. Так, в Евр. 12:25 будто бы нет на первый взгляд возможности ясно отличить выражения «глаголавший на земле» и «глаголющий с небес», ибо то и другое определение относятся к одному Божественному откровению, совершающемуся с неба на земле, поэтому без искусственного приема толкования, строго говоря, в этом месте послания трудно заметить предполагаемую здесь антитезу. Однако, при знакомстве с контекстом возможно установить допускаемое отеческими толкователями различение: именно – глаголавший на земле – Моисей (Златоуст, Икумений), а глаголавший с небес – Бог, частное Господь Иисус Христос (Феофилакт, Икумений, Примазий). В Евр. 7:27 находят не совсем точной со стороны деалектической тонкости постановку τουτο; место читается: не имеет нужды ежедневно, как те первосвященники, приносит жертвы сперва за свои грехи, потом за грехи народа, ибо Он совершил сие однажды… В таком контексте τουτο (cie) может относиться ко всему предыдущему, и таким образом получилось бы неправильное заключение, что Господь принес себя в жертву и υπερ των ιδιων αμαρτιων, но в послании такой сомнительный вывод достаточно предупрежден тем же контекстом, взятым шире, и раннейшими данными о непричастности Господа ко греху. В Евр. 2:9 вместо частого в прочих посланиях Ап. Павла употребления в сотериологических отделах множ. числа παντες, например, один умер за всех – υπερ παντων (2Кор. 5:14) или предал Себя для искупления всех – υπερ παντων (1Тим. 2:6) встречается постановка υπερ с единственным числом παντος в виду чего уже в древности в этом месте послания пытались утвердить учение о том, что Господь вкусил смерть и за мир ангельский, за весь тварный универс. Слово παντος в этом случае истолковывается как родительный падеж от το παν – совокупность всего сотворенного, тогда как на самом деле это скорее родительный падеж от мужского рода ο πας, причем место в контексте означает: Господь вкусил смерть за каждого человека, eo ipso за человечество. Однако, Ориген именно на этом месте послания к евреям основал учение, что Господь пострадал ου μονον υπερ ανθρωπων, αλλα και υπερ των λοιπων λογικων. Даже шире: Ориген указывал на Иова 15:15 – небеса (звезды) нечисты перед Ним, как на подтверждение мысли о необходимости универсального искупления, хотя и оговаривался ει μη αρα υπερβολικως τουτο ειοηται (комментарий на Евангелие по Иоанну). Амвросий Медиоланский развивал ту же мысль, сопоставляя это место послания с Римл. 2, 21 вся тварь освободится от рабства тления a servitude corraptionis (послание к Грациану о вере, кн.5). Анастасий аббат (Bigne Max. Bib. Partum, 13 t.) рассуждает: «Страдание совершилось ради всей твари; все имеющее смертную природу имело нужду в воплощении, только одна Божественная природа не имела сей нужды», и базирует свои доводы на разбираемом нами месте послания к евреям. Впрочем, Феодорит пытался разъяснить плоды искупления для мира ангелов, указывая на то, что радующиеся о спасении единого грешника ангелы должны сугубо ликовать при искуплении, простирающем свое спасительное действие на все человечество (ср. 1Петра 1, 12). При всем теологизме это толкование не имеет опоры в тексте послания, так как предлог υπερ указывает не на цель, но на причину вкушения смерти Христом: Господь пострадал не ради совокупности разумной твари (παν λογικον), но из-за каждого человека, как говорил пророк: Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши (Ис. 70:5). С другой стороны πας имеет в новом завете значение, совпадающее с εκαστος – каждый (Мф. 13:19; Марка 9:49). Таким образом, правильное истолкование места послания на основе лингвистических данных устраняет всякое двусмыслие. В Евр.7:8–11 аргументация опирается implicite на учение о воплощении Господа от Пресвятой Девы, как это заметил и Августин, иначе место было бы, действительно, лишено доказательной силы. Левий заплатил десятину Мельхиседеку, как плотский потомок Авраама, находясь в чреслах последнего; применяя тот же способ доказательства, можно вывести, что и Господь заплатил десятину Мельхиседеку, подобно Левию, будучи по человечеству из чад Авраама. Здесь, следовательно, не высказываясь, Апостол implicite указывает на особое рождество Господа, отличное от человеческого зачатия и рождения простых потомков Авраама. Христос по Августину был в чреслах Авраама только secundum substantian corporalem, а не secundum concupiscentiam carnalem. Много и других cruces выставляют западные толкователи, но большинство из них-их собственное измышление, а другие относятся уже не к области изучения языка послания, но к анализу его внутреннего богословского содержания, круга выраженных в нем догматических и нравственно-практических истин (разумеем, например, ригористическое учение о покаянии Евр. 6:4; 12:17). Со стороны диалектики язык послания может возбуждать недоумение только у лиц, зараженных гиперкритицизмом при изучении библейских памятников. Немногочисленные технические выражения в послании удачно разъясняются ветхозаветными параллелями, таковы – «в конце дней» – о временах Мессии, «грядущая вселенная» – о Мессианской эпохе в отличии от «этой вселенной»-домессианских времен, или определение «святые братья» по аналогии еврейского гой кадош-святой народ у Моисея и пророков. Напрасно было бы считать небольшое число греческих слов, получивших в послании к евреям особое значение, отступающее от обычного словоупотребления греческих писателей за ущерб для точности речи послания: с одной стороны значение таких слов ясно определимо из контекста (δοξα в смысле слава (1,1) вместо классического-мнение; наше православие-правомнение; ευλογια в значении благословение (6,7) вместо классического похвала; ομολογια в смысле исповедание веры (3, 1), у классиков-согласие, договор; παρρησια – упование в 3,6, у классиков – непринужденность, свобода речи – откровенность (παν-ρησις); κοπη-поражение в Евр. 7:1, у классиков-удар и т.п.; с другой стороны такие идиотизмы послания к евреям собственно должны быть отнесены к числу особенностей эллинистического языка, имеющего свой особый лексикон, продукты приспособления греческих слов к передаче еврейских понятий, таково, например, употребление σπερμα, как обозначение потомства по аналогии еврейского зера, отсюда в Евр. 11:11 Σαρρα δυναμιν εις καταβολην σπερματος ελαβε – означает: Сарра приобрела способность (силу) к образованию потомства; тогда как все антропофизиологические объяснения καταβολην απερματος – неудачны по отношении к женщине. В Евр. 12, 17 слово μετανοια имеет смысл еврейского глагольного корня шув, а потому речь не о моральной невозможности покаяния для Исава, но о физической невозможности повернуть назад, уничтожить факт благословения Иакова.

После сделанных замечаний о грамматической конструкции речи в посланиях к евреям и об особенностях его стиля мы легко можем видеть как не правы те, кто определяет язык послания, как близкий к классическому; при этом неправильно толкуют сделанное Оригеном замечание о языке послания к евреям в сочинении «о молитве». Здесь Александрийский катехет и экзегет говорит, что послание изложено довольно чистым греческим языком, разумеется, сравнительно с другими эллинистическими писаниями, но заключать отсюда, что Ориген отождествлял язык послания с языком греческих писателей значит очевидно переоценивать общее выражение: εστιν η ετιστολη συνθεσει της λεξεως ελληνικοτερα. Прежде всего, что мог разуметь Ориген под эллинским языком? Конечно, всего менее чисто классический язык, утративший в то время жизненность в самой языческой литературе и сменившийся с эпохи Македонского владычества над Грецией и последующих политических событий так называемым обще-греческим языком. Лишь немногие писатели, получившие название аттикистов, стремились искусственно воспроизвести классический язык аттического диалекта в своих сочинениях и далеко не всегда с успехом: следовательно предполагать сродство – формальную и материальную близость языка послания к евреям к языку аттического диалекта значило бы допускать, что писателю из евреев удалось литературно перерасти многих из своих соработников на литературной ниве – аттикистов. С другой стороны не следует преувеличивать размеров изучения и вообще знания греческого литературного языка евреями рассеяния, из среды которых вышел уроженец Тирса, Апостол Павел, раннейший ученик фарисеев, строгих националистов. В речах Апостола есть следы знакомства с греческими поэтами, например, Тит. 1:12, Деян. 17:28, но такое знание не простирается на детальное представление законов языка. На основании слов Быт. 9:27 дозволялось говорить по-гречески, ибо распространение Иафета в шатрах Сима понималось, как внесение говора иафетитов в среду семитов; были ученые евреи, у которых в синагогах выпадали из карманов свитки Гомера; в еврейских домах молитвы, в областях диаспоры, предлагалось чтение Писания по греческому тексту Акилы (недавно открытая Каирская palimpsesta), документы в роде гета (роспускной книги для жены) могли писаться по-гречески, но отсюда и из подобных данных далеко до вывода, что евреи рассеяния детально знали литературный греческий язык, хотя и могли ворочать языческие книжные свитки, как не пачкающие рук (признак не священных письмен). Хотя у эллинистов, постоянно окруженных греко-римским миров и соединенных с ним многоразличными отношениями, должны были развиваться и укрепляться иные чем у палестинцев воззрения на языческую письменность, более толерантного свойства, но и у них дело не шло далее простой начитанности, мнемонического знакомства, поэтому и в послании к евреям, чисто греческие обороты только случайно вкраплены в общий иудео-греческий стиль и язык. Как литературный памятник, послание к евреям не допускает оценки своего языка тем филологическим масштабом, какой приложим к греческим литературным произведениям: Апостол остается семитом, пишущим по-гречески с солецизмами, но он создал особый одухотворенный религиозным чувством стиль, окрыленный возвышенною мыслью языка, наилучшим образом говорящий чувству верующего и возвещающий дела и волю Божью всем ищущим по мере сил своих ее исполнения. Послание Апостола можно и должно изучать и со стилистической стороны, чтобы научиться тому особому красноречию, какого нет и в изящнейших произведениях светской риторики, часто разбрасывающей перлы в пустыне, но о каковом так говорит блаженный Августин: Eloquenter dicit homo tanto magis vel minus, quanto in scripturis sanctis magis minusve profecit (De doctrina chris. 4, 7). Все ранее высказанное не претендует идти далее παρεργον, но следует заметить, что новейшая конъектуральная критика библейского текста, сближающаяся с общей критикой древнего текста произведений греко-римского мира, требует детального ознакомления с языком новозаветных писаний особенно со стороны их внешней композиции: метра и ритма, так как этим путем возможно внести исправления испорченных чтений. Что касается до вопроса, представляет ли textus receptus послания к евреям греческий перевод еврейского оригинала или самостоятельный изначальный греческий текст, то этот вопрос sub judice est, однако стилистическая техника послания устраняет всякое допущение вербального перевода. Если известный нам греческий текст-перевод, как говорили учителя Александрийской школы, то это-перевод перифрастический, своеобразный греческий таргум. Для иных решений exitus non patet.