Часть вторая

Одна монахиня мне написала: «Батюшка, мы слышим, что турки скоро придут, и не знаем, что нам делать». – А! Послушай, дорогая моя, – говорю я ей, – у тебя нет послушания, потому что, если бы ты имела послушание, тогда бы ты думала так: «Какое мое дело? Как игумения скажет». Там ведь игумения матушка М.? Ну, так вот: как матушка М. скажет. Остальное меня не касается.

Вот это послушание. А если боишься – значит, имеешь свое хотение, свою волю.

Все вы хорошо знаете, что наш старец Иосиф был истинный исихаст и делатель умной молитвы. Но не исихазм и умную молитву он нам преподал в первую очередь, а преподал нам послушание, общежитие.

Если вы внимательно проследите по книгам святых Отцов, то увидите, что многие из них достигли святости, как бы, даже с легкостью: души их освятились без совершения чрезмерных трудов, без необычайного принесения себя в жертву, без исполнения крайних аскетических подвигов. А почему? Они избрали послушание.

Послушание приносит человеку не только телесное бесстрастие, но и духовное.

Исследуйте глубже, откуда исходит послушание. От Триипостасного Божества. Христос говорит: «Я сошел... не для того, чтобы творить волю Мою, но волю Пославшего Меня...» (Ин. 6:38). Отсюда начинается послушание. Поэтому, кто творит послушание, тот становится подражателем Христу!

Я опытом убедился, что послушание превыше молитвы.

Хочешь получить дар молитвы? Хочешь, чтобы, когда говоришь: «Господи Иисусе Христе», из твоих глаз текли реки слез? Хочешь прожить ангельскую жизнь? Тогда: «Благословите», «буди благословенно». Вот, что такое послушание!

Человеку немало нужно потрудиться, чтобы не доверяться своему суждению. Отлучился твой старец – спроси брата своего, и как он тебе скажет – так и поступи. Уничижение собственное – это немалый труд, но иначе ничего не получится. По-другому не выйдет! Если хочешь последовать монашескому закону – ступай по этому пути.

Спросили как-то монахини отца Герасима Песнописца:

– Отец Герасим, что значит слепое послушание?

– Я вам отвечу, – говорит. – Вот сказала игумения: «Евпраксия, принеси стакан воды», – ты приносишь. – «Вылей воду», – ты вылила. – «Ах ты, дура, зачем вылила воду!» – «Простите, благословите». Не оправдываешься: «Но ведь вы мне сами сказали вылить воду». Нет, не так. «Благословите», – вот это и есть слепое послушание.

Если не оказываешь такого послушания – не поднимаешься вверх по духовной лестнице. Видишь, что старец сказал: «Слепое послушание – это когда не оправдываешь самого себя не только по отношению к своему старцу, но и перед братом твоим. И перед братом твоим не оправдывайся, но всегда имей самого себя ниже и хуже всех».

Тот, кто живет в послушании у своего старца, подражает Христу, Который послушлив Отцу Своему (Ср.: Флп.2:8). Тогда Бог благословит того, кто Ему подражает.

Если что-либо просите у старца – предрасполагайте ваш помысел. Если старец исполнит просимое, говорите «буди благословенно». Если не исполнит, опять – «буди благословенно». Не настраивайтесь на то, что старец вас послушает, тогда, если старец и не исполнит просимое, то вы не будете унывать.

Часто и мы, старцы, может, и делаем какую ошибку; но, если ты все исполнишь по послушанию, то для тебя это обернется к лучшему, а не к худшему. Никогда послушание «не выйдет боком», потому что оно есть подражание Христу.

Жил в послушании – пойдешь в Рай!

Не живешь в послушании – не можешь умно молиться, нельзя причащаться, нельзя служить – ты уготовлен в ад. Вот ведь и Адам, и пророк Елисей, и Гиезий: все эти примеры нас убеждают, какие именно добродетели более всего угодны Господу. И другие добродетели содействуют спасению, но ни одна из них не имеет той силы, какую имеет послушание. Поэтому более всего прилежайте в послушании.

Я так вам скажу: от нас зависит, чтобы тот свет, который внутри нас, то есть благодать, мог усиливаться или уменьшаться. Если сейчас благодать в «пять градусов», завтра можем сделать ее в десять, тридцать, пятьдесят, сто. И от нас же зависит, если сейчас она в «десять градусов», сделать ее в восемь, пять, три, один... А происходит это от самоотречения, убежденности, благоговения, уважения, которое мы имеем к нашему старцу. От нашего послушания своему старцу этот свет возрастает. Не только старцу, но и друг другу будем оказывать послушание.

Блажен тот брат, который, прежде чем завершит свой наказ старец или кто из братьев, скажет: «Буди благословенно». Один из братьев сказал тебе: «Иди сюда, брат, поможешь мне». – «Буди благословенно». Последуй этому пути и увидишь, какой мир ты почувствуешь внутри! Какой покой!.. Ну, а если скажешь: «Подожди пять минут, я приду», – э-э...

Я вам расскажу об одном случае, который мне запомнился. О том, как человек утверждается в своем помысле, в своем мнении, так сказать, и не желает спросить кого-нибудь другого.

На Каруле жил один монах, вот, как-то он мне и говорит: – Отец Ефрем, я болен, приди меня причастить.

– Ладно. Приду и причащу тебя, в такой-то день после литургии.

У меня есть такая маленькая коробочка, как вот эта чашечка кофе, которая герметично закрывается. Я ее вешаю на грудь, как крест, и спускаюсь вниз, чтобы причастить того, кто имеет нужду в этом.

Когда священник разрезает частицы, – берет одну маленькую частицу (как чечевичное зернышко), кладет ее в святую лжицу и опускает в Честную Кровь. Так соединяются Тело и Кровь. Затем идешь и причащаешь брата, который тебя об этом просит.

Отслужил литургию. Когда я закончил потреблять, тогда вспомнил, что забыл взять частицы со святого дискоса, чтобы положить их в дароносицу, ну и обагрить их (т. е. пропитать Кровью Христовой). Забыл. Что поделаешь, я ведь тоже человек, забываю. «Брат, – говорю, – потерпи немного, я забыл». – «Хорошо».

Извещаю его опять, что в такой-то день буду служить, но уже внизу, на Каруле. «Отслужу и там же тебя причащу». Он мне говорит: «Все же возьми дароносицу с собой. Если увидишь меня в церкви, тогда я там и причащусь, а если меня нет, значит я не смог, и тогда придешь причастить меня в мою каливу». – «Буди благословенно».

– Отец Ефрем, – говорю я себе, – Ну-ка собери мозги хорошенько, потому что сейчас их явно тебе не хватает. – Ну вот, служу я, на антиминс кладу дароносицу–коробочку, чтобы иметь ее на виду, когда положу частицу. Заканчиваю. Потребляю Дары. Ну, бестолковый какой, опять забыл! Да что ж это такое, что это за напасть такая!

– Брат, прошу прощения, опять забыл. Буду служить у себя, наверху, специально приду на Карулю, чтобы причастить тебя. Возьму на себя этот труд – спуститься вниз опять, потому что вижу – совсем мозги я растерял.

– Хорошо.

На литургии кладу дароносицу на антиминс, чтобы ее видеть. Смотрю на дароносицу, потребляю, и – ничего! Помяни мя, Господи, да что же такое со мной! Да что же такое случилось со мной! Что тут скажешь? Ну, раз так, тогда я беру ту дарохранительницу, где мы храним засушенные частицы. В Великий Четверток мы засушиваем частицы, как сухарики. Достаю, значит, ее, расстилаю антиминс, открываю коробочку. Подвожу лжицу снизу, чтобы достать одну частицу, и поддеваю. Не поднимается Святой Хлеб! Надавливаю. Не поднимается! Что такое происходит? Вдруг подскакивает Святой Хлеб (хорошо, что упал на антиминс) – еще немного, и упал бы вниз. Испугался! Может, думаю, частицы приклеились к муссе (муссой называется морская губка, которую утрамбовали, и она стала круглой, как камень, и на нее сверху кладем частицы, потому как, куда бы ты ни положил частицы, губка впитывает влажность)⁶². Посмотрел на частицы – все в порядке, они свободны. А! Значит, брат имеет препятствие! Вот поэтому я, как служащий, все время забываю его просьбу. Потому что у него есть какое-то препятствие. Ладно, беру дароносицу и спускаюсь вниз. Причастил его, а потом говорю:

– Отче, хочу сказать тебе один помысел, как твой брат и в большей степени – как священник.

– Что ты хочешь мне сказать?

– Поисповедайся.

– Три раза исповедался, – отрезал тот.

– Послушай, брат мой, может, что-то забыл.

– Нет, – говорит, – ничего у меня нет. Три раза исповедался.

Ах так! Тут я уже не выдержал. Его поведение, его слова меня возмутили. Так разговаривать! Я стараюсь ради пользы твоей душевной... Человек же ты, мог что-то и забыть, как тот монах, что жил наверху, куда потом пришел старец Паисий. Он был из деревенских, и когда пришел час смерти, он никак не мог испустить дух, только все время видел диавола. Тот, кто обслуживал монаха, говорит:

– Видишь демона?

– Да, это демон.

– А-а, отец, – говорит, – это у тебя неисповеданный грех. Спроси демона, что за грех у тебя.

Умирающий спросил.

– Не испустишь духа, – ответил демон.

– Почему не испущу духа, проклятый демон?

– Потому, что у тебя грех неисповеданный.

– Какой грех?

Демон не может ему ответить:

– Ой, Мария, – потом говорит, – меня вынуждает. (С Пресвятой у него вражда, демоны Ее Марией называют.)

В конце концов, диавол ему напомнил, что тот монах был когда-то женатым, и те дети, которые рождались, умирали. И когда был последний ребенок, он пошел к одному магу, и тот ему наколдовал. Вот это и было не исповедано монахом. Монах поисповедался, затем упал – и испустил дух.

– И ты, отец, тоже человек, тоже что-то забыл. Он «три раза исповедался»! Я с ним по-хорошему говорю, а он мне... «Отец, – говорю, – то-то и то-то происходит».

– Знаешь, что мне говорит помысел? – спрашивает он.

– Что?

– Ты берешь кусочек хлеба, смачиваешь немного вином и приходишь меня причащать.

– Помяни мя, Господи! Такое делать, отец, да зачем мне это? Ну ладно, тебя я могу не уважать, могу не любить, но, хотя бы ради труда, который совершаю, спускаюсь к тебе из дому, чтобы причастить тебя хлебом? – говорю ему. – Где же тогда совесть?

Вот что значит – довериться своему помыслу. И каков результат: он стал недостоин причаститься!

Поэтому пусть никто не доверяется своему помыслу. Послушание – это когда на место своих мозгов ставлю мозги своего старца. Вот это послушание.

Что есть послушание? Выбросить свой собственный помысел и слушать, что тебе скажет твой старец.

Монах: Я хочу спросить – это касается моего личного опыта, как бывает со мной. После повечерия в монастырской гостинице мы стираем простыни, развешиваем, и некоторые из братьев их собирают. Я из тех, кто снимает просохшие простыни в сушилке. В тот вечер, когда я иду собирать простыни, потом я долго не могу заснуть, чего не бывает в другие дни, потому что внутренне я разбалтываюсь, и сна нет. И так нарушаю свой распорядок, программу и сильно расстраиваюсь потом.

Старец (не расслышал): И сильно что...?

Монах: Ну, то есть я послушание исполняю с готовностью, с желанием хожу и собираю простыни, но, одновременно, знаю, что не смогу сразу же заснуть и встать рано, чтобы полностью совершить монашеское правило. И сожалею об этом. Эта печаль как-то излечивается?

Старец: Излечивается. Дело в том, что ты не положил в основу послушание. Я не смотрю на молитву, а смотрю, как мне жить в послушании. Братья тебе сказали: «Собирай простыни». Буди благословенно. А Богу все возможно: сейчас ты сокращаешь свою молитву, собирая простыни, ну скажем, на полчаса, а когда ты пойдешь молиться, Господь даст тебе, за твою самоотверженность и исполненное послушание, двойную благодать. Если ты молился, к примеру, ночью три часа и находил благодать, скажем, в «десять градусов», то сейчас ты думаешь, что не насытишься молитвой, потому что сократил ее время до двух с половиной часов? В большей степени насытишься, потому что заложил основание монашеского жития, монашеского закона. Мы пришли сюда жить в послушании, а не творить молитву. По-слу-ша-ни-е!

Монах: Я верю в это, но есть какое-то опасение, которое мне все портит.

Старец: Борись с этим и победишь себя. Победишь самого себя.

Вот, на днях была память пророка Елисея. Пророк Илия был поставлен помазать, по преемству пророческого дара, пророка Елисея. Помазал. Теперь пророк Елисей, по преемству, должен был оставить Гиезия. Но разве Гиезий оказал послушание? Нет. Когда удалился Нееман Сириянин, Гиезий пошел за ним – вы знаете эту историю (4Цар. 5:20–27) – и говорит:

– Старец послал меня, чтобы ты мне дал часть одежд.

– Возьми.

– И золото.

– Возьми и золото.

– И виноградники.

– Возьми и виноградники.

Он взял, и Нееман ушел. Гиезий вернулся и пошел к своему старцу. Все, что он взял, спрятал, чтобы не увидел старец. Какое помрачение! Он думал, что может спрятаться от пророка. Гиезий, однако, пошел и спрятал все!

– Где ты был? – спрашивает его Елисей.

– В таком-то месте.

– Что делал?

– У меня была работа.

Правду сказал? Первое предательство было, когда солгал Нееману (думал, что спрячется от своего старца). Второе предательство – когда скрыл и не сказал, где был. Опять – ложь. Тогда говорит ему пророк: «Я был там (духом), когда ты брал одежду». Третий раз пророк призвал его к покаянию. Но тот не сказал: «Батюшка, прости меня, я впал в искушение». Ну, тогда, говорит, получай и проказу Неемана.

Три раза призывал пророк его к покаянию, и каждый раз – безрезультатно. Что выиграл Гиезий? И пророческий дар потерял, и здоровье. И какая ему выгода от виноградников и полей? Когда человек здоров – всем он доволен, а когда больной, то – ничего не хочу, ничто меня не радует, потому что я болен. А что унаследовал? Проказу! Так и осталось выражение «проказа Гиезия» – не Неемана, а Гиезия.

Где мы сейчас живем, чуть выше живет в своей каливе святых Архангелов старец Гедеон. Там раньше был один послушник, который ухаживал за старцами, жившими там еще до Гедеона.

Он был когда-то женат, но жена развелась с ним, так как он бесновался. Потом оказался в Дафни⁶³ и, в конце концов, попал на Святую Гору. По крайней мере, пойду, говорит, душу свою спасу. Буду жить в послушании.

Пока оказывал послушание старцам, демон не появлялся. Ночью ходил вниз, на соляные разработки, и возвращался при луне. Во время оккупации ходил собирать соль, чтобы отнести ее в Керасьи⁶⁴, в келлии, а себе купить лук, или картофель, или фасоль. И ничего с ним плохого не случалось. Однажды сестра его выслала ему из Америки сто долларов, и он положил их в карман. Своеволие. Сразу же объявился демон. Тот монах рассказывал нам, что демон говорил ему: «Ты, может, думал, что я выйду из тебя? А разве Христос не говорит: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф.17:21)? Ты здесь со стариками только ешь и пьешь. И думаешь, что я выйду?» Цель демона была вырвать его из послушания. И тогда уж он порешит так, как хочет. «Пойдешь вниз, – говорит, – на соляные разработки, и будешь там поститься, и тогда я выйду».

Замысел демона, конечно, не в этом заключался. Он хотел ввергнуть монаха в отчаяние, сбросить в море, довести до самоубийства. И с чего начал демон? С Евангелия. А чем закончил? В конце концов, он заставил монаха уйти в мир. Потом уже пришел отец Гедеон.

Покажите мне хоть одного человека, который ушел из монастыря или от старца своего, покинул место своего покаяния и остался послушником... Все – старцы! Все – старцы!

«Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Не сказал: наследуют, а восхищают. Если не понудишь самого себя, то не победишь. Нет, не победишь. «Ленивец говорит: лев на дороге, убийцы на площадях» (Ср.: Прит. 26:13). Вот так. Ни вперед, ни назад – потому что он ленивый. Если хочешь обрести духовную жизнь – понуждай самого себя. И, прежде всего – в послушании.

В Святой Анне жил один старец со своим послушником, который очень часто не слушался своего старца. Случилось это накануне праздника Успения Божией Матери. «Батюшка, – говорит послушник, – пойду, наловлю рыбы. Завтра ведь праздник Богородицы. Что будем есть?» – «Чадо мое, – говорит ему старец, – все наши соседи здесь – рыбаки. Часами рыбачат, а сегодня ничего не поймали. Если бы захотела Божия Матерь, чтобы мы ели рыбу, тогда они поймали бы и нам дали. Не ходи на рыбалку». – «Нет, я пойду, может, что поймаю». – «Не ходи», – повторяет старец. «Нет, пойду», – упорствует послушник и уходит.

Старец понимает, что послушник его впал в грех непослушания. А если случится какое-нибудь большое искушение? Может, поскользнется и упадет в море? Поэтому старец идет в келлию и молится, тянет четки за своего послушника.

А послушник идет к морю, забрасывает донку. Что-то попалось на крючок. Он начинает с усилием вытаскивать. Тут появляется черный-пречерный арап со свирепыми глазами, готовый наброситься на монаха. Но какая-то неведомая сила сдерживает арапа. Послушник в ужасе убегает. Демон бежит за ним до Святой Анны, до самой его келлии. Тут кричит ему демон: «Эй ты, монах! С того момента, как ты ушел, старец тянет четки за тебя. Иначе я утопил бы тебя в море. Слышишь! В море бы тебя утопил!» Вот к чему приводит непослушание.

Помню, когда жив был мой старец Никифор, я в чем-то его осудил. Вечером пошел помолиться. Чувствую, передо мной – словно стена, не могу продвинуться в молитве... «Господи Иисусе... Господи Иисусе...» – не идет! Что-то сделал не так, думаю, где-то согрешил. Вспоминаю весь день: куда ходил, что говорил, что делал. Наконец, вспомнил – осудил своего Старца!

Следующий день был воскресенье, и нужно было служить. Что теперь делать? Молюсь: «Боже мой, прости, что я осудил Старца. Согрешил. Прошу прощения». – Без толку! «Ну что же, для меня не будет прощения? Не существует ,,прости»?» – Без толку. «Но и Петр, Господи, три раза отрекся, и Ты простил его. Я же не отрекся от Тебя. Всего лишь Старца своего осудил. И вот сейчас каюсь. Раскаиваюсь и прошу прощения». – Ничего!

Снова беру четки. Не продвигается молитва! Начал плакать, слезы рекой лились. «Боже мой, Боже мой! Нет для меня прощения? Ты же Бог милости и благоутробия. А меня почему же Ты не прощаешь? И преподобную Марию Египетскую, когда она покаялась, Ты простил. Многих грешников Ты простил и новомучеников, которые были отуречены, Ты простил и помиловал. А для меня нет милости, прощения?»

Так протекли три часа. Всю воскресную службу служил со слезами. И только под конец, чувствую, пришла мирность, сладость, радость. Тогда и начала оживать молитва: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» А-а-а, хорошо. Так смог приступить к литургии.

Итак, не столько страшно осудить кого-нибудь чужого, сколько осудить своего старца. Горе тебе. Скажем так: осуждаешь Самого Бога.

Как-то раз нам привезли мешок с картошкой, на причал, внизу. Послал я одного своего новоначального послушника (сейчас его уже нет в братстве). Но он сказал, что устал, и не пошел. Тогда я сам пошел вниз, чтобы принести мешок. Когда спустился, то увидел остановившийся там моторный катер. Я поздоровался, и два господина, которые были на катере, подошли ко мне. Это были профессора, из университета. «Батюшка, – спрашивает один из них, – может, знаете отца Ефрема, который живет там, наверху?» – «Это я», – отвечаю. Тогда тот говорит: «Батюшка, вы, монахи, воистину блаженны, потому что вы наилучшим образом осуществляете христианскую жизнь».

Когда я вернулся домой, то рассказал своему послушнику о встрече с профессорами. А он мне и говорит довольно-таки нагло: «Ну да, когда они сюда приходят, ты их выгоняешь, а когда сам спускаешься вниз и встречаешь их – то хвалишь». – «Что поделать, так уж получилось... Ну ладно, давай пойдем в келлии, помолимся часок по четкам». Когда закончили, он приходит ко мне и спрашивает: «Сколько четок ты прошел?» – Отвечаю. «И это за целый час? А я гораздо больше и мог бы еще...» И говорит это с бесстыдством и дерзостью. Я ничего не сказал; пошел, расстроенный, в свою келлию и чуть было не плакал из-за своего чада.

Пошел спать и послушник мой. Где там ему заснуть! Сильнейшие бесовские наваждения. Прибегает весь перепуганный в мою келлию и говорит: «Батюшка, то-то и то-то со мной происходит. Спаси меня». Тогда я сказал ему: «Это происходит со всяким, кто дурно ведет себя со своим старцем и печалит его». Прочитал я над ним молитву, и все у него прошло, все это наваждение. Он ушел и заснул спокойно.

Спустя годы приходит «различительное» послушание. Но в том возрасте, в каком вы сейчас, вы все должны иметь слепое послушание. Помните, что говорит святой Иоанн Лествичник? Пошел старец сперва к новоначальному монаху, потом – к другому, который монашествовал уже лет 10–15. Говорит новоначальному:

– Пой песни.

– Благословите, – и поет.

– Пой, – говорит он другому.

– Простите, – отвечает тот.

И тот, и другой правильно поступили. Не будет считаться непослушанием ответ второго монаха старцу. А для первого это было бы непослушание, потому что он еще проходит искус. Новоначальный должен пройти через колесование на пути неразличительного, т. е. слепого, послушания. Никаких рассуждений – только «благословите».

Когда пройдет 10–15 лет, наступает пора «различительного» послушания, которое есть результат послушания слепого, безоговорочного.

Как-то раз я видел, как один послушник поучал другого в присутствии старца. Воистину – ужасное бесстыдство!

Если ты будешь внимателен, то заметишь, что Христос сначала молится Отцу, а потом приступает к чудотворению.

Общежитие есть Ноев ковчег.

Исследуйте творения святых Отцов. Многие просияли в общежитии. В пустыне же – лишь избранные, потому что пустынник свою волю исполняет. Совершенство – в общежитии, где все вместе. И Христос преподал нам образ общежития: общая трапеза, все вместе на молитве. Всё вместе.

Диавол боится послушания, потому что оно есть подражание Христу. Святой Феодор Студит говорит, что пусть Иоанникию⁶⁵ подчиняются холмы и горы, мы же здесь вместе собрались в духе любви, с различными характерами, с разными профессиями, различного возраста, чтобы в единстве песнословить Бога.

Видите, что говорит святой Феодор? Он не восхвалял отшельничество. Конечно, хорошо и отшельничество, но на сегодняшний день я, по крайней мере, его не рекомендую.

Сказал старец – значит сказал Бог. Уста старца – это уста Христа.

Тебе сказал старец «не бойся» – значит, не бойся!

Если ты рассуждаешь над тем, что тебе сказал старец, – ты не послушник, а контролер старца.

Сколько у вас благоговения, сколько самоотвержения, сколько веры в своего старца – столько, и даже больше, вы получите.

Вот, к примеру, некий отец, имеющий, ну, скажем, 100 драхм, умирает. Оставляет четверых детей: каждому приходится по 25 драхм – наследство их отца.

С духовным отцом не так, нет. Один имеет веру, благоговение, самопожертвование, уважение к своему старцу на 20 «градусов», на 20 и получит духовную силу. Другой имеет всего лишь на 2 «градуса» – на 2 и получит, третий – на 80 и т. д.

Об этом и в Евангелии говорится. Христос сказал: «Кто принимает вас, принимает Меня»... И кто принимает во имя ученика, награду ученика принимает. «Кто принимает пророка во имя пророка, получит награду пророка» (Мф.10:40–41). Вот это духовно. Получишь столько, сколько имеешь благоговения к старцу...

Знаете, сколько силы имеют слова «благослови, батюшка», с которыми мы припадаем к своему старцу? Вы даже представить себе не можете. Тот, кто прошел через это, тот знает.

Не имеешь права и шага сделать без благословения своего старца. Когда испросишь благословение у старца, тогда ничего не бойся. Клади поклон, целуй руку своему старцу и иди – становись хоть астронавтом на Луне. Не бойся, потому что тебя охраняет молитва, а послушание тебя покрывает.

Знаете, что такое старец? Только диавол знает, что значит старец.

Брат по плоти и, одновременно, послушник старца Иосифа, отец Афанасий, имел келлию Успения Божией Матери в Новом скиту. Раньше там жил один старец, которого я еще застал. Но тот случай, который я вам сейчас расскажу, уже не при мне был. Я услышал об этом от других. А самого старца я все же застал.

Так вот, был у него послушник, которому пришло время умирать – так уж судил Бог. Накануне дня его смерти пришли демоны и говорят ему: «Ты наш. Сейчас мы заберем тебя в ад, потому что так-то и так-то...» – привычные речи для бесов. Тот перепугался. Зашел в келлию старец.

– Чадо, почему ты такой испуганный? – спрашивает.

– Батюшка, батюшка, я в ад пойду. За мной демоны приходили и сказали мне, что завтра в три часа они заберут меня.

– А, дитя мое, – говорит, – ты ведь послушник. Когда придут демоны, ты скажи им: «У меня есть мой старец».

– Хорошо.

Так он успокоил послушника. На следующий день приходят демоны: как обычно, высунув язык, мечутся туда-сюда. «Зачем вы ко мне приходите? Я послушник, – говорит, – и у меня есть мой старец!» С этими последними словами и исчезли все демоны. Вот, что значит старец!

Некто из монастыря пришел ко мне в келлию и говорит: «Но разве старец не грешит, не ошибается?» – «Послушай, дорогой мой, – отвечаю я ему, – если начать с того, что виноват старец, то никогда не станешь на правильный путь. Ты пришел жить в послушании или рассуждать, когда старец говорит истинно, а когда ложно?»

А как упокоивается душа старца, когда его послушник живет в послушании! Как он утешается, как из глубины души его исходит покой и молитва: «Чадо, Господь да благословит тебя». И тебя всего охватывает эта молитва.

Сейчас, в последнее время, каждые 15–20 дней я вижу старца Иосифа. Вот недавно и говорю ему: «Батюшка, там, где ты сейчас, молишься за нас?» – «Ну а как же, – отвечает, – и за вас молюсь». (Все это во сне.) Прошло 15 дней, и опять вижу его. Я подошел и поцеловал его. А он говорит: «Я твой старец». Видите, не только здесь, на земле, но и на Небе существует это духовное единство. Да, существует.

Есть много способов, чтобы обрести еще большее единство со старцем. Ложишься спать (как сам делаю, так и вам передаю) – «молитвами отца моего Иосифа», и сплю. Просыпаюсь, – опять «молитвами отца моего Иосифа», и начинаю молитву. Иду, скажем, из Катунак в Дафни – «молитвами отца моего Иосифа». Готовлю поесть, снова – «молитвами отца моего Иосифа». Прихожу в Ватопед, там у меня в келлии есть фотокарточка моего старца Иосифа, прикладываюсь к ней и говорю: «Молитвами отца моего Иосифа...»

Это некий «технический прием» – для большего единения со старцем. Как существует умная молитва, которая потихоньку-потихоньку чистит внутреннего человека, и он становится впоследствии светящимся от умной молитвы, так существует и этот способ, который соединяет тебя еще теснее с твоим старцем.

Читая Священное Писание, насколько духовной силы имеешь – настолько и понимаешь. Больше не вмещаешь. Так у нас было и со старцем Иосифом. Он говорил нам, но говорил в свою меру. Мы же понимали в нашу меру.

Многому меня научило послушание. И даже тому, что нужно мне, как старцу: готов пожертвовать собой, чтобы только увидеть тебя, чадо мое, идущим в Рай! Это и есть мой Рай, когда ты уже в Раю. А я пусть горю, пусть горю! Да, отеческую любовь трудно измерить – в этом и как старец, и как послушник, приобрел я некий опыт, ведь сорок лет послушником и 10–15 – как старец. Я узнал и одну любовь, и другую... Отеческая любовь, батюшка мой, – это очень высоко, очень высоко!

Молитва твоего старца по силе несравнима с молитвой даже всего мира. Испросил молитву своего старца – ничего не бойся.

Много посадил я деревьев в нашей каливе. Но пустили корни только те, которые старец благословил сажать. Другие же не прижились, ибо не было согласия старца. Посадил виноградную лозу (старец не соглашался), – ни одна ветвь не прижилась. Посадил яблоневые и другие деревья (не соглашался старец): пустили корни, но не плодоносили. Взял их старец Климент к себе, наверх, и выросли большие деревья, и дают много яблок.

А все потому, что не был согласен мой старец, когда я сажал их. Посадил одно абрикосовое дерево. Семь лет давало только два цветочка. Семь лет – и ничего! А я его привез из теплицы, из Салоник!

Посадил шелковицу, теперь уже с согласия моего старца. Едим сейчас все каждый год шелковицу, целый месяц и больше. Посадил один лотос, старец был согласен. И 300–400 лотосов расцветают каждый год, потому что и с этим старец был согласен. Во всех же остальных случаях, когда не было благословения старца, что бы я ни сажал, что бы ни выращивал – все без толку!

Кто полагается только на свои силы, – тот прельстился. Ступай к человеку духовному, который тебе объяснит ухищрения диавола, укажет путь, по которому подымешься на Небо. Если же сам пойдешь, то...

Когда я вижу, что другой будет мне противоречить, я отступаю, чтобы он не говорил: «Батюшка, но ведь то-это...» Я отступаю потому, чтобы моему послушнику не пришлось потом сказать: «Батюшка, я не смогу это сделать». Да! Я отступаю, чтобы не стать причиной его непослушания.

Есть и некое различение, внутри, так сказать. Во всяком случае, важно одно: монашеская жизнь основывается на послушании. Вкусил я и послушание, вкусил и непослушание: и то, и другое. Убедился, что живущий в послушании мирен и ни в чем его не обличает помысел.

Ублажил старца своего? – Ублажил Бога!

Один монах, к примеру, утвердился в своем помысле. Вверился ему и имел плохие последствия. Говорит его старец после литургии:

– Отцы, садитесь, угостимся чем Бог послал.

– Хорошо.

– Батюшка, то, что ты сейчас делаешь, – неправильно. Пусть отцы разойдутся молча, пойдут по своим келлиям, домам.

– Дитя мое, ты послушник, а начинаешь советовать старцу. Это нехорошо. Ты должен говорить: «Буди благословенно, батюшка».

– Но ведь так-то и так...

Его победило искушение и вырвало из-под покрова своего старца. Он ушел на Карули. Лишь крохи монашеского правила мог исполнять. Пошел в другое место и, в конце концов, самовольно уединился. Пришел к нам кто-то из Патр⁶⁶ и спрашивает меня:

– Отец Ефрем, вот тот-то – он священник?

– Нет.

– А когда я постучал в дверь, он открыл и благословил меня. Спрашиваю: «Вы священник?»

– Только что литургию закончил, – говорит.

Видите, доверился помыслу, ушел от своего старца, ушел от соседей, саморукоположился во священника – таков конец.

Поэтому человек не должен доверяться своему помыслу. Пришел помысел – скажи его своему старцу. И, как Бог просветит старца – этому и следуй. Не верь своему помыслу, потому что диавол не спешит: потихоньку-потихоньку ведет тебя туда, куда ему надо. «Лучше искать духовного совета, чем безмолвия».

Пять лет воевал на меня диавол, чтобы я ушел от старца моего, от отца Никифора, – ни шагу не сделал. Так что брань отступила сама по себе.

Уйти из мира – это легко. Найти духовного руководителя – это очень трудно! Да, трудно.

Если у тебя забота только о самом себе, то каково старцу, на котором столько душ подвешено! Ты пойдешь – скажешь свой помысел, другой пойдет – скажет свой помысел, третий... И что делать старцу? Всех несет старец. Конечно, прежде всего, Христос, но, тем не менее, и старец обо всех беспокоится.

Источник мирности, источник благодати, источник спасения, источник Рая – твой старец.

Старец наблюдает помысел своего послушника.

– Ну-ка, иди сюда, сынок!

– Благословите.

– Что ты обо мне думаешь?

– Батюшка, думаю, что ты Ангел.

– Хорошо, придет время, увидишь меня человеком.

Спустя некоторое время:

– Что теперь ты обо мне думаешь?

– Батюшка, думаю, что ты человек.

– Скоро увидишь меня как диавола.

На следующий день:

– А теперь что ты обо мне думаешь?

– Что ты диавол.

Вот так. Потому что потихоньку, потихоньку, потихоньку диавол (я это прошел, отцы, из опыта говорю) старается оторвать тебя от старца.

Два раза я ходил в дом одного старца, чтобы служить соборование. Там был один молодой человек, который меня искушал. И оба эти раза я просил старца моего, отца Никифора, молиться по четкам. В первый раз, едва дошел до того дома, совсем забыл помысел, пособоровал, и когда уходил, тогда только вспомнил его. Во второй раз помысел меня тиранил, даже когда начинал соборование. После помазания молодого человека помысел совершенно оставил меня. И вернулся только потом, после завершения соборования.

Видишь, какую силу имеет молитва, которую творит старец, каким бы он ни был.

Не должно попустительствовать, когда кто-либо обвиняет твоего старца: это неправильно, и этого не должно быть. Противодействуй, когда слышишь, что говорят что-то плохое про твоего старца.

Как-то мне было очень тяжело, не выдерживал больше, просил помощи. Тогда говорит мне старец Иосиф во сне: «В сердце моем ты у меня, дитя мое!» И знаешь, как я утешился на том кресте, который был дан мне на тот час! Сильно утешился, когда увидел старца, пусть даже и во сне.

Послушник – как царь. Его никто не может осудить⁶⁷.

Знаете, как я себя чувствовал тогда, когда был послушником? Я летал, как орел в небе!

Послушник не имеет званий, потому и не имеет мытарств, так как его книга жизни чиста. А потому и не могут схватить тебя демоны – разумеется, когда живешь в послушании.

Поэтому и говорил наш старец: «Если не будешь хорошим послушником, то лучше тебе вообще не становиться монахом!» Жестко сказано, но правдиво.

Святой Досифей⁶⁸ сколько лет пробыл в послушниках? Три или четыре года? Но каков послушник был! И стал святым. Когда он просил Варсонофия Великого: «Батюшка, отпусти меня, не могу» (умирал от чахотки), тот говорит ему: «Ступай, чадо, с миром, предстань пред Святой Троицей и молись о нас».

Это услышали другие старцы и говорят: «А-а, ладно, что он сделал особенного? На службу, и то только на половину являлся».

А потом пришел один старец в этот монастырь святого Серида и попросил Господа показать ему святых, которые достигли святости в этом монастыре. И всех их увидел.

– Видел, отцы, и одного младшего, – говорит.

– Как его зовут?

– Не знаю, я не спросил.

– А какие его приметы?

– Те-то и те-то.

– А-а-а, это Досифей!

Поняли теперь?

Но какое послушание было у этого брата!

Послушник не боится Бога не потому, что он небогобоязненный, а потому, что «совершенная любовь изгоняет страх» (1Ин.4:18).

Как-то отец М. пришел в наш дом и сложил стеночку из тонкого кирпича. Потом, когда задул очень сильный ветер, он снова пришел к нам и, как бы, в шутку говорит: «Как же эта стенка не упала?» Я отвечаю: «А вот как. Когда ты ушел, я перекрестил ее и сказал: да укрепится она молитвами твоего старца. И вот, стоит. А сам по себе ты ничего не стоишь».

Но дело не в этом, а замечательно то, что, когда он услышал имя своего старца, – засияло лицо его, засветилось. Потому я и говорю, что именно такие люди – настоящие послушники.

Тот, кто оказывает послушание, – получит приз: послушник вознаграждается, увенчивается. Прежде всего, конечно, тот, кто руководит, но в большей степени – послушник, ибо он – подражатель Христу.

Не оставляй себя без надзора ни на час. Ежечасно наблюдай, испытывай, контролируй самого себя, все ли у тебя в порядке в это время.

Если ты, монах, понуждаешь себя и подвизаешься, то установишь контроль над самим собою, чтобы знать, как ты провел день.

К примеру, больного не только врач наблюдает, но и сам больной следит за своим состоянием: на пользу ли пошли ему те лекарства, которые дал ему врач. Так что не только старец следит за каждым, но и сам ты должен следить за собою.

Я часто спрашивал старца Иосифа, как он достиг такого состояния.

– Вот что я тебе скажу, – отвечал он. – Углублялся очень сильно в познании самого себя. Что ты есть? Ничто. Ты хуже даже какого-то червяка. Ничто. Пришла благодать, подняла тебя – и ты стал Ангелом. Ушла благодать – и ты все тот же, прежний.

– Да, но скажи мне, как же мы можем привлечь эту благодать?

От вас зависит, чтобы ум ваш был здрав и тих. От вас зависит. Не искушение виновато, когда ты подвергся его атаке, не поведение брата твоего. Ты сам созидаешь спасение, и сам же можешь стать причиной собственной погибели. Все от тебя зависит: когда ты желаешь своего спасения и понуждаешь самого себя – по молитве все приходит.

Замечено, что первое время, когда мы находимся в монастыре, то ревность наша, ну, скажем, как гора Афон! Удерживайте эту ревность, дабы она не умалилась, не иссякла, иначе худо будет.

Можешь эту ревность возрастить, усилить – и тогда ты достоин похвалы. Я имею в виду ревность послушания, молитвы, самоукорения. Бдение на службе, бодрствование, внимательность в келлии, контроль за самим собой – все это можно назвать ревностью. И если она угасает, значит, у тебя не все в порядке. Поспеши исправиться, чтобы не охлаждалась эта ревность, это рвение.

Блажен тот брат, который сохраняет ревность к подвигу от начала и до конца своей жизни. Потому что не знаешь, сколько лет тебе отпущено жить в монастыре. Может, проживешь пять лет, может, десять, а можешь прожить и пятьдесят. Но похвалы достоин тот, кто сохраняет ревность свою с самого начала и до конца жизни в полной силе.

В одном монастыре, не хочу его называть, священник совершал каждение. И когда подошел к предстоятелю, то не покадил его. Чуть позже предстоятель спросил его:

– Отец, почему ты меня не покадил?

– Прости, отче, я не увидел тебя в стасидии.

– Но я был в стасидии, отец, – говорит.

– Да нет, не видел я тебя там.

Другие, которые слышали этот спор предстоятеля со священником, сказали ему: «Отче, священник у нас прозорливый – знает, что говорит».

Тот думал, думал...

– А ведь, и прав священник, – говорит, – потому что не здесь я был мыслями, а на подворье.

Поняли?

Святой Нектарий Эгинский, когда пришла к нему одна раба Божия, желая стать монахиней, сказал ей (послушнице этой): «Ну что ж, у нас есть десяток овец, вот ты их и паси».

– Благословите.

Проходит день-два. «Батюшка, – говорит она ему, – ко мне приходят помыслы, что я пришла, чтобы стать монахиней, а не пастухом».

– Дорогая моя, когда я совершаю каждение в храме, то вижу тебя в стасидии.

Монахиня пасла стадо, но умом была в молитве, в храме, поэтому святой и видел ее в стасидии.

От нас зависит, как мы поведем себя с помыслом. От помысла ухудшаемся и от помысла улучшаемся. Монах не имеет дел – имеет помысел. Привел он тебя к плохому – ты сам и ответственен. Скажешь, что помысел неуправляем? Допустим. Но когда он склоняет к плохому, – собери его, отсеки его!

Кажется, на погребении моего старца, не помню точно, пришел один монах сверху, с Керасьи, и говорит: «Пока шел сюда, три раза прочитал акафист Божией Матери». Видите, как подвизаются отцы!

Человек, который осуждает самого себя и ублажает ближнего, достигает святости. Если ты ждешь от другого, опечалившего тебя, что он будет просить прощения, значит, ты не в порядке: ты идешь не монашеским путем.

Отцы, мы дошли уже до такого предела, что могу сказать: «Когда мы были в миру, то были лучше!» А сейчас – не имеем терпения, не выносим слова от других.

В отечниках упоминается, что авва Нистерой имел славу святого. Кто-то спросил его: «В какой добродетели ты подвизался, отец, что достиг таких высот?» – «Как только я поступил в монастырь, сказал себе: я и осел – одно и то же. Сколько говорит осел, когда его погоняют, столько буду говорить и я»⁶⁹. Вот такое он заложил основание. Как его ни погоняли, он только: «Простите, благословите». А мы сейчас дошли до того, что никакого слова не терпим.

То, что от диавола, – рождает некую холодность, какую-то неуверенность, сомнение, опустошает тебя. Нет у тебя решительности сделать какое-либо дело. Так что, если чувствуешь внутреннюю неуверенность, – значит, это бесовское.

Если человек хочет спастись, он должен все время подвизаться. И первая его задача – это победить самого себя. Сам человек, в своем собственном коварстве, – главный враг самому себе. И это потому, что не слушает другого, а слушает только то, что говорит ему помысел. И это в то время, как мы имеем столько святых Отцов, чтобы, читая их творения, подражать им. Но очень часто господствует наше собственное «я». Когда человек победит самого себя – он наибольший великомученик и победоносец пред Богом.

Скажу вам, отцы, много раз я боялся Суда Божия. Соглашается Господь со мной или, может, меняет Свой суд? «Помянул суды Твоя и убоялся, помянул суды Твоя и воззвал» (Ср.: Пс. 118:52, 75, 120, 137). Так вот.

А крест – он всегда присутствует. Почему? Потому что Глава наш взошел на Крест, – и мы взойдем. Но, с одной стороны, крест сладок и легок, а с другой – он горек и тяжел. Но и это от нас зависит. Если возьмешь с любовью крест Христов, он будет легок, как губка или пробка, а если как-то иначе, тогда он станет тяжел и неподъемен.

Меня этому опыт научил. Да будет воля Божия! И в этом находишь покой. А если начнешь рассуждать, так или иначе, – не обрящешь мира, нет. Ну, например: не было воли Божией уйти мне в воскресенье, а в понедельник; или: не хотел Господь, чтоб я ушел во вторник, а хотел – в среду. Ну, что же, так угодно Господу. Если же посмотришь с другой стороны, то есть по своему собственному уму, – то согрешишь, ошибешься и награды иметь не будешь.

Внутри тебя кипит радость – не показывай. Внутри тебя клокочет ад, одолела печаль – не подавай виду. Вот это и есть монах. Или, например, ты там, а я здесь, и будем молиться, но, чтобы не слышал один другого. Ты, может, приходишь в умиление, и я тоже. Но один не будет знать, что происходит с другим. Это по Богу. А если будешь проявляться внешне, то либо гордость тебя одолеет, либо потеряешь свое благодатное состояние.

Потому я и говорю: где бы ни находился человек, пусть не теряет надежды, не унывает, не смущается. Господь знает и по известным Ему причинам испытывает тебя. Можешь выдержать эту скорбь? Могу. Получишь дар взамен. Не можешь? – И то, что имел, отниму от тебя. Мне не нужны трусливые люди, как те, которых послал Моисей разведчиками: «Видели сынов-гигантов, и перед ними мы, как саранча» (Ср.: Чис. 13:34). Так? Да, но кто говорит это? Кто говорит? Не скорый на послушание говорит: «Лев при дороге и убийцы на площадях» (Ср.: Притч. 26:13). Трусливый человек ничего не стоит, тогда как храбрый всегда выходит победителем. Понял?

Нигде Священное Писание не предписывает оправдываться. Святые не только не оправдывались, но и добровольно страдали за других.

Нет, отец, не так. Ты исправь самого себя, не ожидай от других исправления. Будь ниже всех, чтобы все на тебя наступали, тогда ты в порядке. Иначе...

Запасайся терпением. Это и есть Крестный путь.

Человек, сколько бы он ни был мудр, пусть советуется. Хоть немного. Мы ведь не непосредственно Богом наученные. Или ты можешь получать сообщения от Бога? Не в таком духовном состоянии мы находимся. Значит, спросим и кого другого. Спросим, посоветуемся – разве нет человека лучше, чем ты?

Будь терпелив, борясь со своими страстями. Но будь терпелив и к моим. Так станешь святым.

Четки – вот чудотворец!

Лучшая молитва та, которая только что родилась у тебя. Хочешь прочитать правило ко Причащению, чтобы причаститься? Недостаточно. «От скверных устен, от мерзкаго сердца...» – читаем, но ничего не понимаем, что говорим. Ты сам найди молитву. Тогда поймешь, что ты хочешь сказать Богу. В этом кроется огромная сила, огромная!

Предположим, что завтра будем причащаться. Сущностно снизойдет Утешитель и освятит Дары. Как ты Его примешь? «По милости Твоей, по милосердию Твоему, прости меня, человек я. Прости меня». Здесь кроется сила, потому что это говоришь и понимаешь. Из души твоей исходит эта молитва, скажем так. Потому что ведь очень часто бывает: читаем, но ум наш рассеивается. А то, что исходит изнутри, – это произносишь с пониманием.

Молитва – это зеркало монаха.

Святой Златоуст говорит: «Человек, который не имеет возможности ходить в церковь, может самого себя сделать жертвенником через молитву»⁷⁰.

Люди в миру, ученые, к примеру, ни в субботу не могут пойти в церковь, ни в воскресенье – случается какая-нибудь работа на этот час. Однако ты можешь в этот час самого себя сделать жертвенником, читая Иисусову молитву.

Хочешь стать хорошим монахом – не оставляй Иисусову молитву. По твоей мере и молитва твоя.

Я говорил своему Старцу: «Батюшка, если буду Иисусову молитву читать, то не боюсь и в ад идти». Столько сладости, столько радости несет в себе эта молитвочка. Маленькая она, а сколько силы имеет. Когда творишь ее, то и ада не боишься. Буду читать ее и в аду. Слушайте нас, потому что мы прошли через это и передаем вам.

Мы тогда шили одежду для монастыря святого Павла. Я был новичок и еще не познакомился со старцем Иосифом. Выходя из дома, взял четки и отправился в монастырь святого Павла. От Катунак до Святого Павла примерно два с половиной часа. Прошел Малую Святую Анну, прошел Святую Анну, спускаюсь в Новый скит. Когда проходил возле мельницы, что выше Благовещенской келлии, вдруг очнулся: «Вот те на, – думаю, – как я очутился здесь?» Так самозабвенно отдался молитве, что не замечал, где нахожусь.

За рукоделием в келлии или же на послушании – не оставляй Иисусову молитву, потому что она тебя освящает.

Самое первое, отцы, что ощутите, – это радость! Первая стадия, первый знак – радость! И радость эта есть не что иное, как один лишь камешек на побережье. Это значит, что изнутри начинаешь просвещаться. Поэтому твори Иисусову молитву, не оставляя ее. И это приведет тебя в гораздо более духовное состояние, о котором ты даже и помыслить не можешь.

Школьник не может понять предметы гимназии, гимназист – предметы университета. Но когда благодать коснется тебя, тогда ты поймешь, что ты сейчас учащийся гимназии или студент университета. Ты сам придешь к этому.

Один монах пошел в туалет и читал молитву. Тут же появляется демон: «Эй, ты, – говорит, – грязную молитву читаешь». А монах ему в ответ: «Послушай, отступник Божия величия: испражнения тела идут вниз, а то, что исходит из души, устремляется вверх, нигде не пересекаясь и не соединяясь».

В доме, который над нами (где сейчас отец Гедеон), жил один монах, бесноватый, – попущением Божиим. Старые монахи из той каливы не могли спускаться к нам, чтобы причащаться, поэтому ходил я наверх и причащал их. Шел в алтарь, доставал дароносицу, старчики подходили к царским вратам и причащались. Тот бесноватый мне говорил: «Диавол вон там, возле храма сидит». А я ему: «Видишь его?» – «Вижу», – говорит. Он сам мне рассказывал, что когда он произносил один раз Иисусову, то диавол корежился, когда второй раз, то пенился. А с третьей молитвы становился невидимым. Вот сила Иисусовой молитвы! Об этом и в книгах пишется.

Говорил старец:

– Чадо, читай Иисусову молитву.

– Да я читаю, но ничего не понимаю.

– Ты не понимаешь – зато диавол понимает и убегает.

Как было с тем бесноватым монахом? Что, рассказать и другую историю, с корзиной?

Один старец говорит своему послушнику:

– Читай Иисусову молитву.

– Читаю, да не понимаю.

– Диавол понимает и бежит прочь.

– Да ну, где мне это понять!

– Ладно, хочешь увидеть чудо?

– Да, чудо хочу увидеть, батюшка.

– Хорошо, – говорит ему, – я помолюсь, чтобы Господь показал тебе чудо. Чтобы ты понял, какую силу имеет Иисусова молитва.

– Ладно.

Помолился старец, три дня держал пост. Зовет послушника:

– Иди-ка сюда. Теперь вот возьми корзину, иди наверх к источнику и наполни ее водой.

– Батюшка, ты меня извини, – говорит, – но я еще мозги не потерял. Корзину наполнить водой?

– Так что же, ты разве не сказал, что хочешь увидеть чудо? Увидишь, какую силу имеет Иисусова молитва. Не хочешь?

– Хочу.

– Ну, тогда делай, что тебе говорю, только будешь читать Иисусову молитву все время.

– Благословите.

Пошел. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» – ставит корзину под источник. Вода наполняет корзину и нигде не выливается. А молитву не перестает читать. Естественно, что и старец в келлии молится, чтобы Господь показал чудо своему ученику. Корзина наполнилась водой.

Едва послушник увидел это, скорее бежит, чтобы показать ее старцу: «Батюшка, корзина наполнилась водой!» По дороге ему является диавол в облике человеческом и говорит:

– Куда идешь, монах?

– К старцу своему.

– Как тебя звать?

– Георгий.

– А сколько лет ты в монашестве?

– Пять-шесть.

– Каким рукоделием занимаешься?

– Печати делаю.

Пока говорил, вода и потекла вниз. Начал пустословить, оставил молитву и с пустой корзиной вернулся к старцу.

– Что случилось?

– Так и так, батюшка.

– Оставил молитву, чадо мое, поэтому и вылилась вода. Видишь, когда читал молитву, корзина держала воду, а когда остановился и начал пустословить, – вытекла вода.

Иной раз нас Господь испытывает, чтобы пробудить от спячки. Посылает тебе какое-нибудь искушение. Господь хочет тебя разбудить: «Не спи, не спи, твори молитву!»

Человек, когда молится Богу, как бы, впитывает в себя свойства Божии. Бог, скажем, добр, не гневается, долготерпит. И к тебе после молитвы приходит долготерпение. И, если этот или другой кто тебе навредит, – не страшно, не важно это, потому что благодать тебя одаривает и впоследствии соделает непрерывно молящимся. Да, получил этот дар, молясь Богу, – получил и свойства Самого Бога.

Наш старец нам говорил, и отцы-исихасты об этом в Добротолюбии пишут, да и небольшой наш собственный опыт учит нас, что лучшая молитва творится ночью.

Когда просыпаемся ночью, то сначала заглянем в нашу душу. Если она склонна к печали, то обратимся к скорбному умозрению.

Когда я нахожусь в своей келлии и просыпаюсь, то ум мой созерцает, будто я умер и мои кости обрели отцы⁷¹. Сложили их в корзину и поставили перед столом. Там кости мои, череп мой. «Не скажешь ли нам, отец Ефрем, где ты сейчас находишься? Если в Раю – хорошо. Ну а если ты находишься в аду, тогда начни уже сейчас плакать и рыдать, так как ты оказался недостойным порученного тебе». Так приходят различные мысли, умозрения, и продвигается душа неким образом от малого умиления все к большему и большему.

Когда же душа склонна к радости, тогда обратимся к радостным созерцаниям. Главное из них состоит в рассмотрении премудрости Божией. «...Поучихся во всех делех Твоих, в творениих руку Твоею поучахся» (Пс.142:5). Когда созерцаем творение Бога, мудрость, с которой Он сотворил все это, уму ничего не остается, как подниматься к более высокому умозрению. Поражаешься и удивляешься мудрости Божией, той любви, с которой Бог сотворил всю вселенную и, в конце концов, человека – царя всей твари. Отсюда проистекают все радостные созерцания.

То же самое и в церкви, на службе. Если обрел необходимое состояние, можешь читать Иисусову молитву. Если же нет его, тогда следи за пением, чтением на клиросе. Так же и на литургии: здесь часто человек приходит в экстатическое состояние, не слышит слов, вернее, не то, чтобы не слышит, а, скорее, понимает их особо – обоготворяются слова. «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите». Куда идешь? Принять Самого Бога! – Радуешься.

Если предшествовало радостное состояние, тогда не можешь иначе, только как со слезами радости приступить к Причащению. А если была печаль, тогда приступаешь со слезами печали: «Боже мой, прости мне мои грехи, предаюсь в милость Твою, в милосердие Твое, в любовь Твою. Ты сказал нам, что Ты, Бог, щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив (Ср.: Исх.34:6). Ты нам сказал это. На это полагаюсь и потому дерзаю приступить недостойным». «Несмь достоин», – говорит священник, когда молится. И ты большей частью об этом размышляй и приступай ко Причащению.

Я скажу вам, что многие из катунакских отцов так подходили причащаться: не слышишь ничего, только видишь, как текут у них слезы. И ты их причащаешь. Старчик какой, скажем, всю литургию молчал, стоял нагнувшись, а теперь или в умозрение входит, или в глубинное понимание милосердия Божиего... Потому как даром нам было дано Крещение, так даром нам Он дает Тело Свое и Кровь Свою. Даром нам и Рай дается – мы ничего не платим.

Богу нужно наше чистое сердце. Будем же внимать только Богу: Он не хочет, чтобы в наших сердцах поселился еще кто-либо. Он хочет один там царствовать. Если сумеем исполнить это, тогда легко обретем и сердечную молитву.

Благодать не спрашивает нас, когда ей прийти. Говорит мне один из моих послушников: «Сегодня было Преображение, а я не почувствовал». Не ощутил радости Преображения? Ну что же, благодать может прийти в другой день, будничный. Не от дня, а от изволения Божиего зависит посещение нас благодатью. Одного она посещает в машине, другого – в самолете. Кто-то, например, обрел благодать, доставляя обмол на мельницу в Святую Анну, – в тот час ее и ощутил. Мы не можем судить, почему Бог, например, не на литургии нас ею одарил, а после. Не нашего ума это дело. Ты можешь и на литургии получить благодать или, скажем, во время рукоделия. На то воля Божия. От нас же требуется непрестанная молитва.

Когда Господь посещает нашу душу, Он желает найти ее в молитве. Да не будет душа наша и разум наш в парении! Это печалит Бога. Можем мы целый день держать себя во внимании? Это нам поможет.

Святые Отцы, особенно, святой Григорий Синайский, говорят, что Иисусова молитва не у всех людей одинакова, и зависит это от нашего духовного состояния. Один молится так: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Другой иначе: «Иисусе Христе мой, помилуй мя». А третий говорит: «Иисусе мой, помилуй мя». Четвертый только: «Иисусе мой», а пятый – вообще ничего и находится на самой высокой ступени, когда прекращается молитва и ты испытываешь только неизреченную сладость. Когда высота такого состояния несколько снижается, тогда обращаешь взор внутрь себя, и в сердце творится молитва. В это время можешь решить много проблем. А до этого молитвы не слышишь, если достиг предела. В зените, то есть на самой высокой ступени, не слышишь ничего, только наслаждаешься. А при снижении начинаешь слышать сердце, которое творит молитву. Тогда уже, в тот час, можешь овладеть самим собой. Прежде же – ты не в силах был сделать это: благодать захватывает тебя и не отпускает. И ты оставляешь все на свете и пребываешь в состоянии восхищения, как будто душа покинула тебя. Сколько продолжится это состояние – на то воля Божия. Может длиться и полчаса, может и пять минут, а может и больше.

В одном монастыре Святой Горы (тогда он был необщежительный) говорит иеромонах погонщику:

– Димитрий, привезешь мне пять-десять связок дров на зиму.

– Ладно, привезу, отец.

Привез.

– Завези их сюда.

– Туда не могу, мул боится, отец.

– А я говорю тебе, завези их сюда!

В общем, поссорились.

– Нет тебе прощения!

– И ты не можешь причащаться!

Ушел извозчик наверх, в гору. Что теперь делать иеромонаху? Разве может служить, считая, что он был прав? Нет, не может служить литургию. Что делать? Внутри сражаются два помысла: «Хорошо, завтра, когда приедет погонщик, скажу ему, чтобы он меня простил». Другой помысел говорил: «А если не приедет погонщик завтра? Может, к примеру, получил телеграмму от жены, что заболел ребенок, и он уедет. Что тогда будешь делать?» Вот здесь, отец, и проявляет себя сокровище монашеское – молитва.

– Пресвятая Дево, что мне делать? (В Иверском монастыре это было).

– Пресвятая Вратарнице, что делать? Помоги мне!

Молниеносно приходит извещение. Некое вдохновение, скажем, – от присутствия Божией Матери.

Все мы знаем, что святогорские монастыри на закате солнца закрываются. Есть, однако, одна маленькая дверка, которую очень редко открывают. Зажигает священник свой фонарь, выходит этой дверцей и поднимается наверх, в гору.

– Добрый вечер.

– Здравствуй, отец.

– Брат Димитрий, прости меня.

– Бог простит, прости и ты меня.

Испросили прощения друг у друга, и он спустился опять вниз. Отец на следующий день служил литургию. Видите, в каждом случае необходима молитва. Как только смутился, не знаешь, что делать, сразу же: «Пресвятая Богородице, как мне быть?» – и поможет тебе Пречистая.

«И да не моих ради грехов возбраниши благодати Святаго Твоего Духа...»⁷². Отец мой, служим, причащаемся – благодать сходит на нас. Но пусть это будет нам «не в суд или во осуждение»⁷³. Будем помнить и об этом.

Многие, кто приходит в Катунаки, просят меня сказать что-нибудь. И я говорю. Выделите, по крайней мере, полчаса в сутки, в десять, одиннадцать часов перед полуночью и читайте Иисусову молитву без четок – просительно, вымаливая, жалобно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

Усердствуйте и увидите, какой плод это принесет. Начиная с получаса, впоследствии доведешь до часа. Но помни, что в это время ничто не должно тебе мешать: телефон ли зазвонит или вспомнишь, что какую-то работу нужно сделать, сон ли тебя будет одолевать, или какое кощунство в голову взбредет... Выключи телефон, закончи все свои работы и читай Иисусову эти полчаса. Не больше. И увидишь: посадишь деревце, а завтра-послезавтра оно принесет плод. И святой Златоуст, и святой Василий с этого начинали – с маленького деревца, а стали светилами всей вселенной.

Невеста из «Песни Песней», когда ей сказали, что Жених ее находится на небе, покинула землю, взошла на небеса и сказала Ангелам:

– Расступитесь! Расступитесь!

– Что ты хочешь?

– Ищу Жениха моего, – говорит.

– И зачем он тебе?

– Хочу увидеть Его⁷⁴.

И показала перстень, который подарил Христос ей при постриге. Обрадовались чины ангельские, когда увидели перстень, подобный тому, какой у великомученицы Екатерины.

Когда же она показала ангельскую схиму, то Ангелы возликовали, воззвали, и воспламенели верхи врат от гласа их, от радости, что вошел человек в их чин⁷⁵, и начали они обнимать и целовать невесту.

Внезапно замолчали. Потому что было приказано им замолчать. И услышали голос, как легкое дуновение, «глас хлада тонка» (как читаем у пророка Илии: «Не в огне, не в землетрясении, ни в чем не был Господь, но в веянии тихого ветра») (Ср.: 3Цар.19:11–12):

– Что ищешь Меня здесь? Не знаешь разве, что Я нахожусь внутри твоего сердца?

Тогда очнулась невеста, подобно блаженному Августину⁷⁶, и увидела Жениха внутри себя. Того, Которого так желала и в поисках Которого обошла все горы и холмы, она увидела внутри своего сердца. Воистину, «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21).

Нечто подобное приходит ко мне в тишине ночной. Каждый человек в свою меру это получает. Ничего не нужно тогда, желаешь иметь в тот час только это умозрение, эту сладость, это духовное наслаждение. С этим и ад не страшен, – собственно, для меня тогда уже и не будет ада.

Испытывай сам себя. Возьми четки свои⁷⁷. Помолись часок, потяни четки. Устал, тогда нужна другая пища – почитай немного, пой или займись каким телесным трудом. Перемена духовной пищи полезна, очень полезна.

Одно Имя помни для другой жизни. Оно тебя так раскаляет, что все остальное гаснет. И остается только это Имя. Только это Имя и вечные блага. Что сам я пережил, о том и говорю, а что нет, и сказать ничего не могу.

Вечные блага! Вечная жизнь! Вечное блаженство! Безмолвствует ум. Останавливается разум. Разве возможно тогда наблюдать за собой, вычитывать молитвы литургии! Нет, нельзя. Когда подходит время произнести: «Благословенно Царство...», не можешь продолжать дальше, отец. Соединяешься с Богом. Твой дух соединяется со Святым Духом. И ты не можешь продолжать, в особенности, из-за слез. Как бы тебе сказать: у тебя начинается некое головокружение, тебя охватывает не то чтобы страх, а сладостный трепет. Как это выразить? «Кто я, Господи... и что такое дом отца моего?» (Ср.: 2Цар.7:18). Значит, и обо мне знает Бог? Ты крещеный, отец, и тебя знает Бог... Прекращается понимание, останавливаются рассуждения – все останавливается. Не можешь, отец, овладеть собой, не можешь молиться. А только сидишь и плачешь – плачешь, плачешь, плачешь. И не можешь сказать ничего.

Как-то раз старец Иосиф на Светлой седмице выехал со Святой Горы, чтобы посетить игумению Евпраксию. Давно это уже было. Старец Иосиф сказал игумении и другим сестрам: «Нашел я одного хорошего батюшку» (это про меня). Договорилась игумения с сестрами и связали мне скуфейку. Когда вернулся старец Иосиф, то остановился на соляных разработках, не стал подниматься домой, наверх, и мы все спустились к нему. Старец говорит мне: «Ну-ка, Ефрем, держи эту скуфейку». Едва я надел скуфейку – сразу же воспламенился от молитвы и Божественной любви. «Что это за скуфейка, батюшка?» – спрашиваю его. «Если бы ты знал, – сказал Старец, – сколько молилась игумения Евпраксия над этой скуфейкой!»

Игумения Евпраксия послала старцу Иосифу четки. Кажется, то была пятидесятка⁷⁸. «Батюшка, – говорю, – подари мне эти четки». – «Возьми». Я их повесил на икону Божией Матери, которую мне подарил Старец. (Он еще раньше подарил мне икону и параман). Когда четки днем начинали благоухать, я знал, что вечером буду иметь молитву. Когда не благоухали четки, то не имел молитвы. Давно это было.

Молитва, четки, милостыня привлекают милость Божию. Никакой грех не превышает милость Божию.

Молиться по четкам за брата твоего, за родственника твоего – это не напрасное дело. Бог поможет ему, когда тот окажется в трудном положении. Четки не просто помогают, а могут и душу из ада вызволить – такую силу имеет молитва.

Я поминал своего деда, который был священником. В то время мы были зилотами. На литургии его не поминали, потому что он был новостильник. Но я за него много молился по четкам и просил: «Господи, столько литургий он Тебе отслужил, столько исповедей, помилуй его!» Это продолжалось в течение долгого времени.

Как-то вечером вижу его во сне. Он целует меня и говорит: «Благодарю, дитя мое. Сейчас я нахожусь в лучшем положении!» Вскоре вижу и бабушку свою. Она берет меня за руку и говорит: «Дитя мое, помолись и обо мне, чтобы и я пошла туда, где сейчас твой дед». Я их видел совершенно живыми, хотя знал, что они мертвые.

Милость Божия огромна. Старец Иосиф нам говорил, что не только с помощью Божественной литургии, но и молитвой можно вызволить душу из ада.

Молился старец Иосиф длительное время за одну душу. В конце концов, как он нам сказал, было ему видение, в котором эта душа призналась: «Великий день для меня сегодня – иду в новый свой дом». Так он получил извещение, что эта душа спаслась.

Когда-то, когда я был еще новоначальный, меня сильно осаждал диавол: имел я плотскую брань. Как-то лег спать, и брань плоти усилилась. Начал я с жаром читать Иисусову. Тогда, между сном и явью, вижу в тонком сне: напротив, у двери во двор, стоит демон (такой, как его описывают отцы – с рогами, с черными крыльями и прочее) и издевательски хохочет. Но никак не может приблизиться к моей келлии. Когда я очнулся, то пошел и рассказал все старцу Иосифу. Он сказал мне: «Видишь, чадо, с Иисусовой молитвой ты держишь его на расстоянии, и он не может к тебе приблизиться!»

Умная молитва мало-помалу приводит человека в состояние, которое даруется первой благодатью крещения.

Боже Невидимый, Безсмертный, Вечный, Неизчислимый, Безконечный, Непостижимый, Неизменный;

Боже, Творче Небесе и земли и всех, иже в них: солнца, луны, звезд, морей, океанов и всякия в них живыя твари;

Седяй на Престоле славы Твоея и бездны Созерцаяй,

О, Сладчайший наш Иисусе!

Тьмы тем и тысящи тысящ Ангел и Архангел предстоят вкруг неприступныя славы Твоея. Многоочитии Херувимы и шестокрилатии Серафимы Тя окружают, воспевая сладчайшую и неизреченную песнь: «Свят, Свят, Свят!»

Велий Мосте, Велие Примирение, Велий Союзе, Велие Соединение нас, падших и неблагодарных человек, со Безначальным Твоим, оскорбленным нами, Отцем;

Принесый Себе в Жертву, подъемший грехи наша и изнесый я на Крест,

Даждь и нам, грешным, един луч благодати Твоея, и помози нам, и настави нас, и просвети нас –

Како Тебе последовати,

Како в Тебе упокоитися,

Како Тебе благоугодити –

Да будем и мы причастницы неизреченных благ, яже уготова отеческая Твоя любы, предстательством Сладчайшия Твоея Матере и всех святых Твоих, от века Тебе благоугодивших. Аминь.

Это великое благо нашей Церкви – слышать возглас «Благословенно Царство...». Сколько раз я, священник, произносил его! Когда служащий возглашает, мне хочется плакать и плакать.

Здесь – Отец наш.

Здесь – Надежда наша.

Туда все пойдем.

Нас обымет, нас поцелует.

Потому, что Он – Отец наш, Творец наш.

Это слова, которые укрепляют твой дух.

Там наша надежда, упокоение наше.

Пойдемте к Отцу нашему. Вот Он – Отец наш.

Посети мою душу и исцели ее раны, открой мне сердце,

которое закрыли грех, ослушание, отдаление.

Возлюби Его,

ибо Он первый нас возлюбил.

Возлюби Его,

ибо Он весь Любовь есть.

Возлюби Его,

ибо Он в радости и любви ожидает нас, когда мы расторгнем узы греха и станем сопричастны Ему.

Последуем Ему, взявши Крест.

Последуем Ему – и обрящем радость.

Бог есть любовь, мир и радость.

Возлюбите Бога и прославьте имя Его.

Ничтоже предпочтите любви Его.

Вся премудростию, отеческой нежностью сотворил еси. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Святые Отцы знают, что говорят, знают. Открываются очи души. Поэтому будем читать отеческие книги и Божественное Писание. Нет свободного времени? Хотя бы полчаса каждый день читай. То очищение, просвещение, которое получишь, читая Божественное Писание, будет тебя поддерживать весь день и ночь.

Молятся старец с послушником: «Восставше от сна, припадаем Ти, Блаже, и ангельскую песнь вопием Ти, Сильне: Свят, Свят, Свят...» и так далее.

«Ква-а, ква-а, ква-а», – квакают снаружи лягушки.

– Ну-ка, – говорит старец послушнику, – сходи к лягушкам и скажи: «Старец сказал, чтобы вы замолчали, потому что мы хотим вычитать службу».

– Благословите, батюшка, – он был настоящим послушником.

Видишь, не сказал: «Ты что, батюшка, пойду с лягушками разговаривать!» Нет. Послушание!

– Вот что, лягушки, старец сказал, чтобы вы сейчас же прекратили квакать, потому что мы хотим вычитать службу.

Тогда в ответ одна лягушка и говорит:

– Скажи старцу, что мы уже заканчиваем славословить Бога и скоро пойдем отдыхать.

И лягушки славословят Бога! Вся природа, можно сказать, песнословит, восхваляет Бога, и в зависимости от нашей чистоты слышим и мы это мистическое славословие. Мистическое беззвучное славословие, которое даже камни совершают. «Огнь, град, снег... дух бурен...» (Пс. 148:8), холмы и горы, деревья и рыбы – все славословит Бога! Но так как мы помрачили разум души нашей, мало мы это разумеем, мало.

Чем больше очищаешь себя, тем больше получаешь просвещения и понимаешь, что никакая тварь Божия не остается праздной, но все славословят Бога: и муха, и комар, и вол, и мул... Когда очистишь душу свою, тогда услышишь это тайное славословие Бога – в той мере, насколько очистишься. Услышишь и скажешь: «Несчастный человече, ты один не славословишь Бога!»

Не сужу тебя за то, что совершил много серьезных грехов: нет, ты человек, как и все. Но сужу тебя за то, что не исповедуешься. Пал? Иди к духовнику. Снова упал? К духовнику, всё к духовнику. И преподобная Мария Египетская начала с исповеди.

По соседству с нами жил один киприот. У него был послушник, который и в миру не радовал родителей своих, и в монашестве не мог угодить своему старцу. Тогда старец посылает его к старцу Иосифу, в Малую Святую Анну, чтобы послушник открыл ему свои помыслы и попросил помощи и совета. Когда он пришел, мы как раз все были у Старца. Тогда старец Иосиф говорит: «Ну-ка, давайте, расходитесь по своим келлиям, а ты, отец Иоанн, иди сюда». Монах поднялся и пошел в комнату Старца.

– Батюшка, – говорит, – душа моя плачет, плачет, плачет, как маленький ребенок.

– Почему, дитя мое, душа твоя плачет?

– Потому что, – говорит, – не нахожу мира со своим старцем.

– А в чем именно ты не чувствуешь мира со старцем?

– Да вот, – говорит, – в послушании.

– Послушай меня: там, где разрушил, там и исправишь. Не устоял ты в своем «буди благословенно», в скромности и самоотвержении по отношению к старцу. Теперь, отец мой, не пытайся молитвой или Божественным Причащением исправить свою ошибку. В чем погрешил, в том и принесешь покаяние, то и исправишь.

Авва Памво, когда еще был в миру, ходил с друзьями воровать сики⁷⁹ из соседнего сада: как-то заметил их сторож – бросились они бежать. У Памвы из платка, где были завязаны сики, выпала одна, и, чтобы она не пропала даром, схватил он ее и съел. Вот и говорит авва Памво: «Когда вспоминаю эту сику, сижу и плачу...»

Так и я, когда вспоминаю непослушание, которое оказал старцу Иосифу, аки другий апостол Петр, сижу и плачу. Зачем я ослушался? А мог бы обогатиться.

Если тебя обличает совесть, то пойди и попроси прощения: «Брат, прошу тебя простить меня, согрешил». Это исправит твою ошибку. Следи за своей совестью, все мы, люди, друг перед другом виноваты: или что-то сказал тебе не так, или не исполнил того, что ты мне сказал. Поэтому совесть нас и обличает. Внимай этому, смиряйся и проси прощения у брата своего или старца.

Божественная благодать – она одна, но дается каждому в его меру. Ах, как трепещет все внутри тебя, когда чувствуешь эту неизреченную радость! «Аз рек: бози есте, и сынове Вышняго вси» (Пс.81:6).

Существует много такого, что человек, встречая на своем жизненном пути, не понимает. Часто я недоумевал, почему святые Отцы, когда молились, воздевали руки вверх. Тогда я не мог этого понять, а пришел черед – тогда понял.

Не можешь сдержать себя, отец, когда посещает благодать, не можешь! Но я никогда не поднимал рук вверх, к небу, а в душе воздевал много раз – как сын к Отцу.

Да, не можешь сдержать себя: когда переполняет благодать, ты теряешься, а ослабевает – тебя охватывает дрожь. Куда я попал!

Как-то неподалеку я собирал миндаль. Пролетел самолет. А место, где мы живем, находится в ущелье, между двумя горами. И я услышал, как бы, поющий хор. Рокот самолета слышался мне, как музыка. Сразу же встрепенулась душа моя и вышла навстречу Жениху. Как и апостол говорит: «Мы... восхищены будем на облаках в сретение Господу... и так всегда со Господом будем» (1Фес.4:17). В такие минуты опыт подсказывает, что имел в виду апостол. Пока не испытаешь этого, то будешь только догадываться, но не иметь во всей полноте. А приходит понимание лишь тогда, когда ты сам пройдешь этим путем.

Такие, и подобные им, состояния не ты вызываешь – они сами по себе приходят. Одно дело, когда ты планируешь, изучаешь, пишешь, и совсем другое – когда они сами по себе приходят.

Однажды делал поклоны и пришел помысел: «В том месте, где ты делаешь поклоны, – там прошел Христос». Падаю и лобызаю, обнимаю землю, где ступал Христос. Сами по себе приходят эти состояния, не ты их вызываешь. Благодать это, брат мой.

Не могу удержать себя, поэтому и говорю об этом. Как тот муравей, который, когда находит пищу, бежит и рассказывает всему муравейнику, и все приходят за пропитанием. Святой Златоуст говорит: «Телец упитан, трапеза полна. Никто не уйдет голодным» (Слово на Пасху Господню). Так и я – не могу удержаться. Приходите и вы насытиться тем, что я нашел, – здесь сокровище!

Когда приближаешься к человеку духовному, то обогащаешься, приобретаешь.

Благодать передается через молитву и на расстоянии. Если идет у меня молитва, то я говорю: «Старец мой за меня молится». Так я чувствую.

Когда я заснул, отец, увидел перед собой нечто шестикрылое. Шестикрылое было или многоокое, не знаю. Раз... и поцеловал его. Когда я рассказал Старцу, он мне говорит: «Нет, чадо мое, многоокие и шестикрылые наверху, на небе. Это благодать таким образом приходит».

На днях читали на вечерне Преображения – там, где Бог говорит к пророку Илии. Вначале был «ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы... и не был там Бог». Затем «как в землетрясении, и не был Бог в землетрясении». И затем «огнь. И не в огне был Бог, а в дыхании тонком, там был Бог» (Ср.: 3Цар.19:11–12). В дыхании тонком, которое, если Богу угодно, лишь ночью человек может ощутить. Днем трудно человеку воспринять это, потому что имеет много помыслов. А ночью это возможно.

Когда приходит благодать, забываешь и скорби, и мучения. Все сразу же забываешь. Когда приходит печаль, забываешь благодать и говоришь: «Пропадаю, Господь меня оставил. Не могу и помолиться, оставил меня Господь. Я уготован только для адских мук». Когда повернешь другой стороной, забываешь первую. Возвращаешься к первой, забываешь вторую. Так происходит. Этим упражняется человек в смирении.

«Не я..., а благодать... которая со мною», – как говорит апостол (1Кор. 15:10). Упражняется человек в смирении.

Множество раз в церкви, в алтаре, я чувствовал присутствие Бога. Он извещает тебя. Многократно у старца Иосифа я не знал: я ли служу или Старец? Вся церковь была погружена в некую духовную сладость, как в мед: Старец служил⁸⁰, а я ощущал присутствие благодати.

Когда моя экзема была в самом разгаре, я не мог сидеть, как сижу сейчас, а мог только лежать. Была зима, на мне одеяло – так и совершал свое правило.

Лежал, значит, я, как был, укрытый одеялом, и вдруг рождается внутри некая радость. Огромная радость, как никогда в жизни. Даже в благодатном состоянии я не чувствовал такой радости. Она росла, росла и, наконец – один только свет и внутри меня, и извне. И стал я весь преисполнен этого света!

Пресвятая Богородица! Наверное, увижу какого-нибудь Ангела сейчас, может, и Саму Пречистую, или же какое-то благодатное явление будет... Такая радость!

Затем, потихоньку-потихоньку, все ослабело и померкло. Когда я вышел из этого состояния, то сразу заснул.

Вижу во сне парад царской семьи. Сижу я в ложе и вижу, как проезжают открытые автомобили – каждый князь со своей семьей. «Да, – думаю, – я, нищий, монах убогий, удостоился видеть такие вещи!»

Проехали три-четыре семьи, а затем все озарилось светом с неба, и раздался голос: «Царь идет». На этом я и проснулся.

– А, – думаю, – Царя-то я и не увидел, а только князей⁸¹. Но по сравнению с Царем – это ничто.

Старец Иосиф нам говорил, что, если идете в чей-то дом и находитесь в хорошем духовном состоянии, то можете различить, что за дух обитает в этом доме. К примеру, дух скупости или лжи, корыстолюбия или еще какой...

То, что нам говорил Старец, мы понимали лишь отчасти. Что он имел в виду, когда говорил, что, входя в дом, можешь определить, какой дух присутствует в нем? Но это так, хотя и может показаться невероятным и даже абсурдным.

Пришел я как-то послужить к старцу Иосифу. Едва вошел в его келлию, как почувствовал что-то: «Батюшка, что здесь происходит?» – «А что такое?» – спрашивает он меня. «Батюшка, как будто что-то меня понуждает к молчанию». Сразу же запечатлелось в душе моей это чувство, как будто известился неким образом, что здесь обитает молчание.

– Я объясню тебе. Сейчас Великий пост, в субботу у нас литургия: причастимся, потрапезничаем и после можем говорить с отцом Арсением вплоть до самого вечера воскресенья, а в воскресенье вечером положим поклон друг другу и всю неделю уже разговаривать не будем, только знаками будем объясняться. Ты придешь в субботу, причастимся и тогда прервем молчание. И так – каждую неделю.

Так я на собственном опыте понял то, о чем нам говорил старец Иосиф.

Как же сладок наш Иисус! Весь радость, весь любовь, весь мир, весь тишина, весь веселие, весь взыграние – как сладок Иисус!

Благодать удерживается смирением и благодарением Бога. Смирение в том, что «не есмь достоин назваться сыном твоим, сотвори меня яко одного из рабов твоих» (Лк.15:19).

Достойно сожаления то, что свое бесценное сокровище, сыновство, которое мы восприняли в святом крещении, содержим, как говорит апостол, «в глиняных сосудах» (2Кор. 4:7): часто забываем о своем сыновстве – и потому ленимся, становимся безразличными, с легкостью презираем других, одним словом – легко падаем.

Блажен тот, кто воспринял благодать и почил с ней. Еще более блажен тот, кто возрастил ее, увеличил и затем почил.

Я видел сон, как будто я пришел в свою деревню, там, где родился, но пошел не в дом моего отца, а в церковь. Зашел в алтарь и увидел там купель, в которой когда-то крестился и в которую снизошла благодать. Стал на колени, обнял купель и целовал, целовал, целовал со слезами.

Когда служишь, отец, имей в виду, что ты посредник: принимаешь от мира боль, слезы, болезни, прошения и возносишь все это к Престолу Божества. А миру даешь потом утешение, исцеление и все то, в чем каждый имеет нужду.

Великого звания тебя удостоил, чадо мое, Господь. Совершенствуйся в нем. Бог слышит молитву священника.

Великую силу имеет епитрахиль. Епитрахиль – это примиритель падшего человека с Отцом, с Творцом его.

Во время турецкого завоевания многие священники были без дела. Но один священник ходил и собирал имена, и поминал этих людей на литургии. Турецкий жандарм, заметив его, заподозрил: «Ага! Он хочет поднять народ к восстанию!» Тогда он хватает его и сажает в тюрьму. Вдруг во сне ему являются все те, кого священник поминает, и говорят: «Послушай-ка, или ты выпустишь священника на волю, потому что он нас поминает и облегчает тем нашу участь, или мы заберем твоего первого ребенка». Испугался турок: «Ой-ой, я потеряю своего ребенка! Иди-ка отсюда!»

Великую силу имеет епитрахиль – так что, как можно больше поминай имен.

Как-то давно отец Арсений из братства старца Иосифа дал мне помянник, который у него был еще с того времени, когда он, переселенец из России, пришел в Грецию. И я стал поминать. Спустя некоторое время, он говорит мне: «Знаешь, отец, что я видел? Будто зашел я в один дом, и там были люди, имена которых я тебе давал. Говорю одному: «Ну, как дела у тебя?» – «Да так, потихоньку. Приходит отец Ефрем и нас утешает». Спрашиваю другого: «А у тебя как дела?» – «Да так себе, дождь только вот идет, мерзну, но приходит отец Ефрем и нас утешает"». – «Это, брат мой, потому, – говорю я отцу Арсению, – что я их всех поминаю».

Думаете, как отец Николай Планас⁸² святым стал? Поминал очень много имен, целые списки.

Как-то я вспомнил некоторые имена и приклеил их к стене над жертвенником. И вот, вижу во сне, что ко мне пришли какие-то древние старики в старинных одеждах, о которых я слышал еще от бабушки, и говорят мне: «Ты-то нас записал, а вот Старец твой нас не поминает». Утром спрашиваю отца Никифора:

– Батюшка, почему ты не поминаешь эти имена?

– Да они неразборчивые, я не вижу, – говорит.

– Батюшка, то-то и то-то я видел, и мне сказали, что Старец нас не поминает.

С тех пор я решил как можно больше поминать имен. Чем больше имен поминаешь, тем большую награду получишь. Это ведь больше, чем любая милостыня – соединить человека с Богом. И ты можешь это сделать.

Иеромонах: Что нужно, чтобы иметь слезы во время литургии?

Старец: Я уже год, как не служу литургию, потому что не вижу, но раньше приготавливался к литургии целый день.

Не ограничивайся, дитя мое, лишь молитвами к Причащению. Их читают и мирянин, и иерей, и владыка, и патриарх. Но между всеми есть различие. Миряне получают Дары готовыми, в то время как священник, словно бы, заколает Агнца и передает Его всему народу. В этом великая разница. Поэтому, дитя мое, если хочешь находиться в должном состоянии, не ограничивайся лишь правилом к Причащению. Ты – предстоятель. Заколаешь и приносишь Жертву. А другой – принимает готовым Святой Хлеб. Поэтому целый день упрашивай Богородицу, Которая с тобой рядом⁸³: «Пресвятая Дева, удостой меня увидеть Приносимого в Жертву, дай мне почувствовать, на какое служение возвел меня Бог», – и получишь просимое от Богородицы. Да... Если служишь и у тебя нет слез, значит, ты, как бы, под осуждением.

Иеромонах: Вот я и расстраиваюсь.

Старец: Да. Если же ты имел плач во время литургии, то тогда поймешь, что ты служил, что ты напитался, так сказать, духовной пищей. А если не плакал ни на молитве, ни на литургии, – это все равно, что вообще не ел⁸⁴.

Однажды кто-то пришел к нам, и, беседуя, мы незаметно впали в осуждение. Затем я пошел служить литургию и не мог молиться. «Ох, что случилось?» – думаю. Стоп! Приходил сосед, и мы осуждали каких-то владык и прочее.

Начал молиться на литургии: «Боже мой, прости меня, прости меня, Боже мой. Согрешил, Боже мой. Кому, как не Тебе, Боже мой, исповедать, что согрешил? Есть ведь и для меня прощение. Боже мой, ну прости же меня!» В конце концов, пришел мир, и я сказал самому себе: «Если хочешь еще раз потерять литургию – осуждай!»

Я всего лишь гимназию закончил, больше нигде не учился. Записал имена всех моих соучеников, учителей, преподавателей, начиная с первого класса школы до последнего класса гимназии. Когда их поминаю, то большую радость получаю. А это потому, что поминаю тех, кто трудился, чтобы сделать меня хорошим человеком.

Сейчас уже год, как я не служу литургию, потому что не слышу и не вижу, а все же хочется поминать эти имена, и потихоньку-потихоньку их вспоминаю, и эти люди получают пользу. Поэтому, чадо мое, хочешь спасти свою душу за просто так? Как можно больше имен поминай!

Великое предстательство имеет епитрахиль, великое!

Дитя мое, хочешь иметь должное состояние? Если служил литургию и не плакал, значит, ты в чем-то виноват, где-то сделал ошибку. Я целый день приготавливал себя к служению литургии, и когда «входил» в нее, то не мог остановить слезы. Да... Много раз, как будто в состоянии восхищения, видел на святом престоле Плоть Умершего (Спасителя).

Иеромонах: Батюшка, я 20 лет был простым монахом и, сказать по правде, когда стал священником, то почувствовал затруднение, не мог привыкнуть к этому. Сразу же восстал на меня диавол разными помыслами, смущением, страхованиями и всем прочим.

Старец: А что ты хочешь, он свою работу исполняет, а мы будем делать свою. Проси Пресвятую, как все святые просили Ее. Ни одного дара человек не получает от Бога иначе, как только через Богородицу. Пресвятая раздает дары миру.

Когда мы служим, отец, не думай, что мы неподвластны искушению. И во время службы приходит искушение. К примеру, поют на клиросе, начинаешь нервничать: «Ну что ты там растягиваешь, ну живее, ну давай же...» А-а, приблизилось искушение.

Когда возревновал я стать монахом, то поделился этим с другими. Один из них был шофер, он мне и говорит: «Слушай, Евангел (так меня звали в миру), я поеду в такую-то деревню и где-то часов в 5–6 дня захвачу тебя по дороге и отвезу в монастырь». – «Хорошо». Взял я рубашку, что-то еще такое, пошел и сел на камень: смотрю на дорогу, ожидаю. Прежде чем наступило назначенное время, не выдержал, поднялся и пошел домой. Шофер говорил потом, что ожидал меня в назначенное время, но – «еще не пришел час его» (Ср.: Ин. 8:20).

Когда же пришел мой час, то ни с отцом, ни с матерью не считался – собрался и ушел. Если же свыше тебе не будет дано, то ты не будешь преуспевать как монах. Должно закипеть в душе твоей. А когда придет к тебе эта Божественная любовь, тогда никого спрашивать не будешь, не посчитаешься ни с кем – и уйдешь с великой ревностью о Господе.

Я спрашивал у старых монахов: «Как вы жили?» – «Когда мы пришли на Святую Гору, внутри нас был пламень с гору Афон, а сейчас остался – с лесной орех».

А если ты сегодня приходишь с такой малой ревностью, то что же останется тогда завтра? Потому и святой Симеон Новый Богослов говорит, что блажен тот, кто сохранил свою ревность, с которой пришел в монастырь, но блаженнее тот, кто возрастил ее.

Многие приходят и спрашивают меня: «Скажите, стану я монахом?» Я помолюсь, но даже, если получу какое извещение, тебе его не скажу, нет. Единственное, что могу сделать, – это помолиться. Но ты сам выберешь путь, какой желаешь: я же тебе не скажу, потому что неизвестно, что завтра-послезавтра из этого получится, а потом будут ходить слухи, что это отец Ефрем его заставил сделать. Ты сам изберешь тот путь, который желаешь. Вот, есть чудотворные иконы Божией Матери «Скоропослушница», Иверская, к ним иди и проси, чтобы Она, Пресвятая, указала тебе путь, который надо избрать. Иначе, что же: я имею огонь, а ты загоришься? Нет.

Благо есть скорби, благо есть мучение, благо – и падения. Знает Бог, почему все это дает. Потому, что мы так больше приближаемся к Нему, через скорби и муки. «Господи, в скорби помяну Тя», – говорит пророк (Ис.26:16). Скорбями приближаемся. Избегающий полезного искушения избегает и жизни вечной. Так и есть. Поэтому человек не должен терять надежду, приходить в отчаяние из-за какой-нибудь неудачи. Не знаешь волю Божию и все должен терпеть.

Но воля Божия – не всегда сладкая, она бывает и горькая-горькая. «Чашу... не имам ли пити ея?» – говорит Христос (Ин.18:11). «Не выпью ли эту чашу, Петре», – говорит. И назвал Петра сатаной: «Отойди от Меня, сатана!» (Мф.16:23). «Чаша, что Мне дал Отец, не выпью ли ее!» (Ср.: Ин.18:11) Вот так. Но через Крест пришло и Воскресение. «Се бо прииде Крестом радость всему миру». Через Крест прииде!

Как-то в Иерусалиме ко мне подошла одна монахиня и говорит:

– Хочу поисповедаться.

– Да я даже монахов не исповедую, неужели буду исповедовать монахинь?

– Нет, но я хочу сказать свой помысел...

– Хорошо, говори.

После того как она рассказала мне о своих скорбях (потому что всегда о скорбях тебе говорят, не о радостях), поведала: «Было мне видение: как будто наверху горки сидят патриархи Авраам, Исаак и Иаков. Я спрашиваю их:

– Вы ведь патриархи?

– Да, – говорят, – Авраам, Исаак и Иаков.

– А можно мне к вам?

– Давай!

– А как мне пройти?

– Вон по той дороге.

– Не вижу никакой дороги.

– Там, там, поищи и найдешь!

– Но я не вижу никакой дороги!

– Поищи, ну-ка поищи хорошенько и найдешь!

– Но эта тропинка всего лишь пятнадцать сантиметров шириной, как я пройду? Кругом дикие колючки, я изорву одежду, израню ноги.

– А мы по ней шли – и вот, пришли сюда, наверх».

Из этого примера видно, что человек восходит на Небо через скорби, падения, муки. Беззаботно и с удобством, на машине, отец, не въедем в Рай. Даждь кровь – получишь дух.

У одной игумении (не буду называть ее имени) был рак. Операции – одна, другая, а она молится, и вот, увидела на престоле Пресвятую Деву.

«Проходите, преподобные», – говорит Пресвятая. Все преподобные прошли пред Ней, как на параде. «Проходите, великомученики».

Игумения присутствовала при этом и, наконец, пошла и она. Сделала поклон, поцеловала ручку Пресвятой (рука у Нее была, как бархатная). А Пресвятая и говорит ей: «Терпение, терпение, терпение». И здесь проснулась игумения.

Что это значит? Если хочешь быть учеником или ученицей Христа, то обязательно взойдешь на крест.

Избавления от страданий ни один святой не просил у Бога. А просили все о даровании терпения. Если ты терпелив, то получишь и малую награду свою. А если не потерпишь, то ничего не заработаешь, никакой награды.

У меня была двоюродная сестра, которая повредилась умом и очень страдала. Приблизительно через двадцать пять лет умерла. Поверьте мне, я видел ее среди ангельских чинов. Она вместе с Ангелами славословила Святую Троицу. Вы слышите! За терпение, которое она имела в горести и скорби своей (парализованная, не могла даже сама себя обслужить), за терпение в перенесении этого искушения, которое ей, конечно, Бог попустил, какой награды Он ее удостоил! Среди ангельских чинов поселил ее. «Ах, Василисса, – говорю, – такой славы сподобилась, воспеваешь с Ангелами Святую Троицу!»

Вместе с Иисусовой молитвой приходят и слезы, и, хотя в малой степени, но все-таки зависит и от тебя, как обрести этот дар слез.

Поверьте мне, что слезы есть, в некотором роде, привычка. Если привыкнешь плакать, то и на следующий день плачешь, и далее, и дойдешь до того, что скажешь: «Почему плачу? Сам не пойму». Так-то.

Но знаешь ли, какая со слезами происходит чистка внутри? Как ты стираешь майку свою, платок с мылом, так же действуют и слезы в молитве. Внутри тебя все очищается, очищается, очищается, и за первыми слезами приходят и другие.

От первых слез у вас заболит голова, потому что эти слезы – очистительные, все очищают внутри.

Затем приходят другие слезы – преображающие. Они и лицо ваше соделают красивым, преобразят его. Твоего ближнего, собрата твоего, будешь видеть прекрасным, в духовном смысле, – вот что я имею в виду.

Есть еще и такие слезы, которые зависят от нашего подвига – от нашей ревности, от теплоты сердечной.

Возделывай плач свой. «Раскрути» его образами, мыслями, которые вызывают слезы. Я представлял себе усопшего старца Иосифа. Когда попрощался с ним, и его положили в могилу, то поразмыслил, что, вот, скоро и я туда пойду. Может, Бог меня не примет, не простит, и тому подобное.

Слезы находятся между пристрастием и бесстрастием, слезы очищают. Это, так сказать, новоначальные слезы, то есть слезы покаяния. Им сопутствуют различные размышления. Может, я пойду в адские муки? Со Христом буду или с диаволом? Если я навечно буду в аду, то что тогда делать?

Потом приходят слезы от благодати. Эти слезы настолько сладостны, что когда они приходили ко мне, я говорил: «Боже мой, и в Раю ничего не хочу, лишь бы вот так плакать». Но эти слезы приходят позднее.

Слезы – это пища для души. Как тело, когда питается доброй пищей, оживляется, так и душа, когда питается слезами, оживотворяется.

Когда молишься, старайся иметь слезы. Потом это становится привычкой, и ты плачешь на молитве. Когда имеешь слезы в молитве, тогда продвигаешься вперед. Когда остановятся слезы, – идешь назад.

Я просил преподобного Ефрема: «Святой Ефрем, ты был «человек плача», как говорит тропарь, «слез твоих теченьми пустыни бесплодное возделал еси"». И он мне дал так много слез, что я мог день и ночь плакать, и дошел до того, что мог плакать сколько хочу, когда хочу и где хочу.

А что получилось? Вот здесь, надо мной, келлия моего послушника Иосифа, рядом, в соседней келлии, сидит Ефрем. Мне потом говорит Иосиф: «Слышали тебя, как ты ночью плакал». – «Ну ладно, – говорю, – я человек грешный, вот и прошу Бога меня помиловать, а меня захватывают слезы». Ефрем тоже мне говорит: «Слышали тебя, батюшка, всю ночь ты проплакал!» – «Да ладно вам, – говорю, – грешник я, вот и плачу».

«Слушайте, – говорю, – это неправильно, так нельзя. Если я знаю, что ты меня слышишь, и Ефрем тоже меня слышит, прекращается откровенность в молитве, поэтому лучше я пойду в другое место, где меня никто не слышит, и буду плакать сколько хочу. Может, и петь буду, может, и что другое...»

Если ты вспомнишь: «Приидите, последнее целование дадим, братие, усопшему», представишь самого себя, что ты в гробу, идут тебя погребать, то, как бы ни была черства твоя душа, разве можешь не заплакать? Один раз, другой. Потом невозможно не плакать – так и приобретешь привычку плача. Но и Богородицу будем просить.

Пришел ко мне помысел: «Вот видишь, как ты подвизаешься...» Пропали, пропали сразу же слезы, потому что тот дар, который мне дал святой Ефрем, я присвоил себе, как будто это мой личный труд, и пропали слезы⁸⁵.

[Обращение к монаху]

Что пользы нам, если узнаем, что голос был Отца или, что Бог говорит через Ангела про то или другое? Какую в том пользу найдем на пути нашего спасения, если узнаем это? Ты выражаешься богословски? Что пользы нам? – Никакой.

Может, я обижу тебя, но ты оставил путь смирения и входишь в высокие богословские сферы. Нельзя. Брось это и последуй монашескому пути. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Оставь путь изысканий...

Пришел к нам один монах и говорит: «Отец, Тело, которому мы причащаемся, это – Тело Христа? А то мне сказали...» – «Отец, – говорю, – мы не можем богословствовать, потому что мы не богословы. Причащаемся Телу и Крови Христа. Больше ничего не можем сказать, а то, может быть, впадем в какую-нибудь догматическую ошибку, и она нам будет препятствием после нашей смерти».

Эти вещи нам не полезны, отец. Оставь этот путь и иди путем смирения и путем послушания – оставь высокие сферы.

Скорби рождают смирение. От смирения сокрушается внутренний человек, сокрушается гордыня человека.