Памяти великого святителя. Митрополит Филарет как библеист (по его отзывам, письмам и словам)1
Великие люди и после смерти своей оставляют яркую полосу света, которая пролегает выше подвижной и предательски-изменчивой людской памяти. Святитель Филарет и был таким великим человеком, прошедшим своим живым деятельно-христианским духом чрез врата смерти и вошедшим в семью вечно живых. В нем, со смертью, «угасло горевшее вещество, но сам свет оставил немерцающее лучи»2.
Представитель кафедры Библейской истории вышел бы за пределы своей задачи, если бы стал говорить о святителе Филарете вообще. Один почитатель великого святителя еще в 1883 г. сделал приблизительный подсчет его сочинений. Таковых оказалось более семисот, не считая нескольких томов его писем и мотивированных резолюций. К этому времени из одной московской типографии было вытребовано свыше 2,200,000 томов сочинений Филарета. Его opera ІІ opuscula, близкая no духу к любимым им творениям Григория Богослова, по своему объему напоминает opera ІІ opuscula Оригена3. И нужно особое, немалое, время, чтобы оперировать с такою массою материала.
Библеист не будет касаться и известного всем труда: «Начертания Церковно-Библейской истории» Филарета, в котором мы имеем сжатые и точные пролегомены к новозаветной церковной истории. Высокая оценка «Начертания» дана одним из почтенных предшественников по нашей кафедре А. П. Смирновым4, хорошо показавшим, что Филарет в своем «Начертании» «сделал многое в свое время и не для одного своего времени»5. Наша задача проще. В своем кратком слове мы хотим отметить только два момента, так сказать, духовного исхождения святителя-библеиста за пределами его специальных библейских трудов, за которыми он оставался, однако, проникновенным и строгим библеистом – служителем и апостолом Божественного Слова. Мы дадим иллюстрацию того, как орлиный взор Филарета подмечал и охватывал неосторожные движения научной мысли, оперировавшей с Библией, и как синтез веры и знания, вообще характерный для трудов славных сотрудников – современников – митрополита и протоиерея – Филарета и A. В. Горского, воплощался в живое слово.
Приступая к написанию своего «Начертания Церковно-Библейской истории», можно сказать при самом начале своей общецерковной и библейско-научной подвижнической деятельности, святитель Филарет выражает опасение, «как бы срывающие свежие цветы с чужого поля» не захватили и перемешанной с ними «ядовитой травы», как бы «не разжеванное немецкое кушанье» не внесло соблазна6. Это опасение останется у него на всю его долгую жизнь. И в ученых трактатах, в беседах, в письмах и резолюциях он будет призывать, выражаясь его же словами, облекать «деву – христианскую истину» в благолепные одежды и оберегать ее от «лоскутных одежд», «с грязными пятнами» «низкого слова»7. И почти на закате трудовых дней своей жизни он, верный себе, призывает дорожить словами, потому что – говорил он – «слова не мелочи»8, если речь идет о высоких истинах, а « книгоделание не ремесло»9.
В тоне этих опасений и в тоне этого строго-осмотрительнаго и предупредительного настроения приснопамятный святитель произносил решительный, иногда суровый, суд над отдельными трактатами, руководствами и рассказами по Библейской истории своего времени. A время его направляющей и руководящей деятельности было немалое, посему, заметим, и его строгость суждения стала особенно выпуклою. Он строго судил «нарушения законов логики»10; еще строже осуждал извращение библейских фактов, сбивчивость мысли и необдуманную смелость выводов. Он, как библеист, недоумевает, например, как цензура «одобряет» «Доисторический быт человека», когда Библия начинает бытие человечества с первого человека11. Он осуждает ряд руководств и рассказов по священной истории, в которых заметен «романтизм» и «поэтическое празднословие», разрушающееся, например, в одной из этих историй названием законоположительных книг «еврейскою Одиссею», причем история еврейского народа называется «великолепною, гигантскою эпопеей Иеговы»12.
Но анализирующая сила светлого ума познается не только в мотивированных суждениях, изрекаемых на основании специального изучения данного материала, но и в случайно брошенных заметках. Сила Филарета – и сила немалая – видна и в этих заметках. Его великий ум, как полированная поверхность вогнутого рефлектора, не только воспринимал лучи света, но и в каждое мгновение мог отражать их с удвоенной силою.
В первой четверти истекшего ХІХ-го столетия французский гениальный ученый Шампольон разобрался в сложном иероглифическом письме. Русский грек Гульянов13, служивший в министерстве иностранных дел при разных миссиях, начал неудачную полемику с Шампольоном14, осудив его правильный метод чтения иероглифов. Сочинения Гульянова стали известны святителю. И он в 1828 г., когда египтология делала еще первые более или менее уверенные шаги, со свойственной ему проницательностью, в частном письме на имя Репнинского, назвав болезнь его дочери иероглифом, попутно замечает и об «открытиях» Гульянова. Он говорит, что его открытия «показывают в таинственном мраке просто мрак, а не мрачный свет»15. Достойно внимания, что 75 лет спустя после этого письма святителя один ученый (Булич) назвал некоторые сочинения Гульянова «причудливо-высокопарными и темными по изложению и бесплодными по содержанию»16. Действительно, «открытия» Гульянова не дали бы права никакому египтологу делать большой вывод. Они не вскрыли тайны иероглифов. Это сделали другие. He оказал Гульяновь каких либо услуг, – что обещал он, – и делу изучения Ветхого Завета. В свое время, он удивил только Грановского своим намереньем сделать это в громадном пятитомном введении к своим «открытиям» в области демонологии Египта. Но Грановский, в 1838 году познакомившийся с Гульяновым, должен был сознаться, что он ничего не читал и не слыхал о его трудах17, тогда как митрополит московский еще за десять лет до этого имел о них определенную осведомленность.
He доверяя открытиям Гульянова и «египтомудрию», переходившему, по меткому выражению митрополита Филарета и преходящему даже теперь у рационалистов «в египтонеистовство», приснопамятный святитель остерегался, однако, произносить решительный суд над русскими бобслеистами, которые привлекали в свои ученые труды результаты изысканий западных египтологов. Так, например, он осторожно-сдержанно отзывался о статье покойного профессора Московской академии П.С. Казанского, помещенной в юбилейном сборнике под заглавием «Свидетельство памятников египетской истории о пребывании евреев в Египте». В письмах на имя ректора Академии прот. A.В. Горского он не ставит препятствия к напечатанию этой статьи, хотя и справедливо указывает, с одной стороны, на сознаваемую и самим профессором неясность доказательств из области египтологи18, а с другой, – на неточность хронологических вычислений, относящихся ко времени пребывания израильтян в Египте19. И может быть святитель Филарет не был неправ, если он в своем «Начертании» ограничивался более разбором свидетельств Геродота, Диодора, Гекатея и египетского жреца Манефона, которые высоко ценятся и египтологами наших дней и о которых знали иудейский историк Иосиф Флавий, Климент Александрийский, Синкелл, Африкан и церковный историк Евсевий. Египтология времени Филарета еще не имела достаточно могучих крыльев, которые давали бы ей силу преодолевать пропасть, лежавшую между данными Библии и начатками знаний в области египтологи. И Филарет видел, что у нее нет еще этих крыльев.
Переходя в область своей стихии, в область данных Библии, вдумчивый библеист с определённой уверенностью оспаривает несогласные с Библией общее положения библейской науки, хотя бы они принадлежали и авторитетным представителям ее. Так, в 1836г. ректор Московской Академии Филарет, впоследствии архиепископ черниговский, представил митрополиту речь «о пророческих училищах». Возвращая эту речь, митрополит в письме на имя ректора замечает, как бы поправляя неточность собственного выражения, употребленного им в «Начертании Церковно-библейской истории»20, что «немцам, и при том лютеранам, везде хочется находить училища» и что с Писанием согласное под учреждениями сынов пророческих понимать «духовно-руководительные общества подобные монашеским». Общины сынов пророческих действительно представляли из себя духовно-руководительные братства или пророческие киновии, члены которых объединялись и действовали в самые смутные времена израильской истории. Но чтобы утверждать это, необходимо было знать данные библейской терминологии, не оставляющие места для отождествления пророческих общин с какими либо специальными подготовительными школами21. И митрополит-библеист хорошо знал эти данные, посему он весьма осторожно подходит к вопросу об организации пророческих общин. Он не считает их в собственном смысле слова монашескими общинами, каковыми без достаточных оснований склонны были считать их некоторые отцы и учители церкви22, но он не признает их и уединенными академиями или семинариями, где, будто бы, преподавались богословские и философские науки и откуда выходили «адвокаты богословия», как думают Abarbanel Кіmchi. Vitringa, Kranichfeld, Danko, Meignan, Munk, Reville и др.23. И не однажды ревностный служитель Божественного Слова давал такие руководственные указания.
A как стройны были его библейские идейные концепции даже в словах и поучениях, как крепко спаяна была силою разумения Писания, поистине золотая, цепь, смыкавшая начало бытия человеческого с началом благодатного царства...
Когда Московская духовная Академия в пятидесятую годину свидетельства Филарета ознаменовывала духовным торжеством «день так называемого епископского рождения»24, ректор Академии протоиерей A. В. Горский от лица ее указал в речи на эту именно особенность проникновенного понимания духа писания Филаретом. «Тебе, говорил он, Господь открыл язык образов и сеней мира ветхозаветного, в котором сама история была пророчеством»25.
Достаточно просмотреть беседы, слова и изучения приснопамятного святителя, чтобы увидеть с каким глубоким вниманием «ученик и учитель слова крестного»26 относился «к сокровенным глаголам духа», как чудно соединялась с его словом разума «простота веры младенческой»27, как умело отыскивал он в таинствах и обрядах новозаветной церкви корни ветхозаветных установлений, и как вообще оживала вся библейская история в применении к событиям его времени. Библеист и вне своих специальных работ оставался библеистом.
Вот, например, как в нескольких словах святителя объединяется начало книги Бытия, точнее история падения человека, с началом благовестия о его восстании. «Грех входить как тать, потом неистовствует как разбойник: обнажает, порабощает, убивает»28. Грехом «человек остановил в себе присноживое обращение славы Божией, решась не возвращать ее Богу, но присвоить ее себе, в надежде, по обещанию обольстителя, самому быти яко Бог. От сего в духовном человеке произошло подобное тому, что происходит в чувственном человеке, когда останавливается обращение крови. Человек духовно умер для славы Божьей, или, но крайней мере, омертвел так, что в нем остались слабые, в сравнении с прежним состоянием, движения жизни душевной, омраченной, обнаженной, болезненной и тленной. Поскольку же и во всем видимом мире слава Божия распространялась преимущественно чрез человека, отражаясь в нем, как в образе. Божием то, сокрывшись от человека, она уже не столь ясно, как вначале сияет и во всем видимом мире. Хотя очистивший чувства Псалмопевец и после сего слышал глагол небес, вещающих славу Божию, и звук их, проходящий по всей земле, но сей звук, без сомнения, уже не так высок и великолепен, как был в начале; ибо тогда слышны были только величественные и сладостные звуки жизни и согласия, а ныне к ним примешиваются раздирающие звуки страдания и шум разрушения. В самые первые минуты отлучения человека от славы Божьей Бог искал его, дабы возвратить к ней: Адаме, где еси, но грешник не мог сносить ее присутствия: бежал и скрылся от нее. После, дабы сделать ее доступною человекам, Бог облекал ее иногда в явлениях Своих Ангелов; но и сие приводило в ужас человеческую природу, и не могло поддерживать в общении ее со славою Божьею. Увы мне, Господи, Господи, вопиет Гедеон, яко видех Ангела Господня лицом к лицу (Суд. 6:22). Смертию умрем, взывает Маное, яко Бога видехом (Суд.13:22). Народ Израильский приготовлен был к явлению славы Божьей на Синае, но, даже стоя в отдалении, не выдержал ее явления. По исполнении меры беззаконий человеческих, на восходящий к Богу вопль не мог Он, не изменяя святости Своей, ответствовать гласом любви и милосердия, но ответствовал грозными и поражающими судьбами своего правосудия, как было, например, в осуждении Каина, во всемирном потопе, в истреблении Содома. Бог славы гремел (ІІсал.28:3), земля трепетала, человек исчезал: где было радоваться? Кому славословить? Что же, наконец, творит неистощимый в средствах милования и спасения Бог, дабы восстановить человека в упование славы? Бог приближается к человеку и приобщается его уничижения. Как искусный врач, Небесный врач душ и телес, видя, что человечество, зараженное смертоносною болезнью греха, страшится Божественного, между тем как ничем не может быть излечено кроме Божественного, заключает Божество Свое в образ человечества, и таким образом человеческий род, прежде, нежели узнал, действительно вкусил Божественное, всецелебное врачевство благодати. В самом сокрытии для нас славы Божьей мы получаем надежду славы; и когда слава сея откроется, она не ослепить, не устрашит нас, но, просияв в нас, просветит и весь мир, в котором мы ее затмили. Небесные служители света прежде нас увидели зарю сея славы и тотчас, обратясь к нам, воскликнули: слава в вышних Богу! Теперь уже не заря, но полный день сея славы»29. «Это есть один из немногих дней, на которые опираются все дни земли, чтобы не обрушиться в одну нескончаемую адскую ночь»30.
Возвращаясь к книге Бытия и проходя чрез законоположительные, исторические, учительные и пророческие книги до Нового Завета, библеист-святитель параллельно с вопросом о лишении славы Божьей в тех же самых, трех-четырех, словах дает другую библейскую концепцию о торжестве Семени Жены над семенем змея, завершая чудо Божественного зиждительства в нравственном миропорядке невечернем днем вечной пасхи.
«Когда смерть наступала на человека по следам греха, тогда милосердый Бог, приостановив ее, благоволил в умирающем уже и погибающем человечестве посеять новое семя жизни. Семя, без сомнения, означает потомство, или определенное лице в потомстве. Но что значить Семя жены? В древних родословиях видим, что семя, или потомство, всегда относимо бывает к мужу, a не к жене. На что же указывается необычайным наименованием Семени жены? – Или ни на что, в порядке природы, или на таинство, которое выше природы, – на рождение, о котором природа спрашивает: како будет сие, идеже мужа не знаю? и о котором благодать ответствует: Дух святой найдет на тя»31. «Так, в последок дний сих (Евр.1:2) разрешаются древняя гадания. Иисус Христос, агнец (Исх. 12) – по кротости, совершенный – по соединению Божества с человечеством, мужеск пол – по крепости для понесения немощей наших, непорочный – по чистоте от греха, даже наследственного, закланный на кресте, на таинственной вечери всегда без недостатка и всегда без избытка. Он снедается в безквасии чистоты. И невидимый фараон, миродержатель тьмы века сего (Еф. 4:12), изнемогает в своем неистовстве. Это – новая благодатная Пасха, прообразованная ветхозаветною». Но «наша таинственная Пасха исхода, будучи событием древних прообразований, сама есть только новое пророчество и ожидание торжественной Пасхи входа. A теперь пока еще, внутренне приходя к Богу от мира, мы остаемся в нем, к нашей духовной трапезе так же, как и у евреев к пасхальной вечери, много должно быть примешано горького: прискорбия и напасти в изобилии растут на сей юдоли плачевной». «Древний змий, не смотря на то, что сам получил смертоносный удар во главу (Быт. 3:15), доселе блюдет нашу пяту, изощряет притупленное жало на плоть нашу».
«О бедная плоть! ленивый прах, коим подавляется дух деятельный! Друг вероломный, враг льстивый! Помощник изменник! Страшный... любимый! Куда я скроюсь от тебя? Мирюсь с тобой, не победив тебя, и, не насладясь миром, возобновляю брань... Ты стонешь, когда изнуряю тебя; когда ублажаю тебя, своевольствуешь. Острые терны прободают тебя, благовонные розы погружают в негу и расслабление. Ты служишь целью для разженных стрел лукавого и даже прикрываешь ковы его. Я стремлюсь к свету Сиона: ты удерживаешь меня во тьме Египетской». «И пока ты в непонятной тебе тоске сама совоздыхаешь о Господе моем, и, приближаясь к самому Источнику жизни, подобно как оная Магдалина, все ищешь мертвого тела,– чувственных образов, – не прикасайся мне (Ин. 20:17), глаголет Господь. И самый дух, более или менее, принужден разделить с тобою сие осуждение»... Однако, нас ждет вечная Пасха. Полная и торжественная Пасха Израиля долженствовала совершаться в земле обетованной, на избранном месте (Втор. 16:6) присутствия Божия – в Иерусалиме, граде покоя; подобно и наша Пасха совершится тогда, когда «Ходатай Нового Завета» откроет «безопасный путь чрез поток тления, на он пол бытия нашего. Тогда вечная Пасха сопряжется с вечною субботою, вечное восхождение к Богу с вечным в Нем покоем»32.
Можно было бы и еще иллюстрировать исходные положения нашего слова. Но дальнейшие иллюстрации были бы только подтверждением этих положений. Поэтому мы не умножаем их. Скажем только, что из слов и поучений святителя Филарета можно составить идейное пособие к уразумению данных Библии.
«Любомудрие святителя, послушное вере»33, должно оставить ему вечную память, как сознательному паломнику, деятельно совершавшему, вместе с Церковью, великое паломничество к вечному Сиону.
Мало, сравнительно, знакомый с западными учеными, но признанный ими34, не слушавший высших наук, но создававший их, не будучи профессором высших светских школ, но чтимый в свое время ими35 и призванный в ученую семью Академии Наук, как ее ординарный академик, библеист-святитель влиял на все стороны церковной и общественной жизни. II если «лесные вепри» подрывали райские деревья и если «лисицы» разрушали ограду Церкви Христовой, он властною силою духа и слова останавливал хищников. Это выразительное библейское слово действенно и до наших дней.
И в наши дни, когда слышатся настойчивые речи самовлюбленной гордости, когда раздаются поистине Едомские вопли: «разрушайте, разрушайте до основания» (Пс. 136:7), когда, по выражению пророка, одни „ревут как медведи”, а другие „стонут как голуби” (Ис. 59:11), когда темные сумерки в общественной жизни обещают еще более темную ночь, служителям Бога и истины, собравшимся в скромной храмине этой, особенно благовременно приблизить к своему сознанию образ благовестника подлинного библейского слова, сила которого одна только может остановить и рев «медведей» и духовно облегчить скорбь стонущих «голубей».
* * *
Произнесено 18 Ноября 1917 г. на торжественном собрании в Московской духовной Академии в память 50-летия со дня кончины Святителя Филарета.
Прот. Богословский-Платонов,. Слово на кончину митр. Филарета. Душеп. чт. 1867 г., т.ІІІ. стр. 217–218
Филарет, митрополит московский. Русская Старина. 1883 г, Т. ХХХѴІІІ. Ст. проф. Н.Н. Барсова. Стр. 40–41.
Митрополит Филарет, как автор Начертания Церковно-Библейской Истории. А. Смирновъ. Москва 1883.
Ibid. стр. 77.
Митрополит Филарет, как автор Начертания Ц.-Библ. Истории. А. Смирнов. Op. cit., стр. 36.
Письмо Московского Митрополита Филарета к Архимандриту Антонию. Часть 4. Письма 1857–1867 гг. Москва, 1884 г. Письмо 1254, стр. 149.
Прибавл. к твор. св. отц., издав. при Моск. дух. Академии. 1884 г. Кн. 1. Письма Филарета, Митрополита Московского, к Филарету Гумилевскому, бывшему ректору Академии, впоследствии Архиепископу Черниговскому. Письмо 30 от 31-го Декабря 1864 г., стр. 340.
Письмо моск. митр. Филарета к Антонию. Op. сit. Ч. III. Москва. 1883. Письма 1850–1856 г. Письмо 1130. Стр. 430.
Письма к Филарету Гумилевскому. Приб. к твор. св. отц. 1884 г. Кн. 1. Op. cit. письмо 30
Душеп. чт. 1882 г. Апрель. Резолюции моск. .митроп. Филарета. Стр. 510. Резолюция от 1867 г. сент. 16.
Чт. в Общ. Люб. Дух. Просвещ, 1868 г. кн. V. Апрель. Письмо митроп. Филарета к. игуменьи Спасо-Бородинского монастыря Марии (Тучковой). Письмо 44, стр. 106–107.
В. А. Тураев. История древнего востока. Ч. I. С.-ІІ. 1913 г. стр , 32.
Чт. в Общ. Люб. Дух, Просвещ. 1873 г. Апрель.
Материалы для биографии Московского Митрополита Филарета. Письма к Ф. Я. Репнинскому. Письмо 2, стр. 32–33.
Очерк истории языкознания в России. С. Булич. Зап. Истор.– филолог. факультета С.Питерб. уневерсит.
Ч. LXXV, 1904, стр. 599
Русский Архив. 1873 г. Кн. 4. Стр. 479–480. Из писем T.Н. Грановского к Н.В. Станюковичу.
Прибавл. к изд. Св. Отц. Ч. 30-я. 1882 г. Письма Филарета Митроп. Моск. к A. В. Горскому. См. письма 28 и 29. Стр. 62 –65. Свидетельство памятников Египетской истории о пребывании Евреев в Египте. П. Казанский. Отд. оттиск. Москва. 1864 г. См. стр. 67.
Известно, что египтология влияла и на библейскую хронологию, благодаря чему некоторые библеисты допускали значительные отступления от хронологических показаний Библии. См. наши замечания по этому вопросу. Патриарх Иосиф и Египет. Сергеев Посад. 1914 г. Стр. 52 и след.
Издание 13–0, Москва. 1897 г. Стр. 190, 250.
См. достаточно обстоятельную справку по этому вопросу в Dictiоппаіге de la Bible F. Yigouroux.Т. 2. Paris. 1899. Col. 1567–1570. Имеется обстоятельная работа, касающаяся, между прочим, и данного вопроса в русской библейско-богословской литературе. См. М. Вержболович. Пророческое служение в израильском (десятиколенном) царстве. Киев 1891 г. стр. 226 и след.
Блаж. Иероним, св. Исидор. Diсt, de la Bible F. Yigouroux. Op. cit. Col. 1568.
lbid. стр. 1569.
См. Правосл. Обозр. 1867 г. Т. 24. Сентябрь. Юбилей пятидесятилетнего служения Его Высокопреосвященства Филарета, митрополита Московского, в архиерейском сане. Стр. 11.
Ibid. стр. 12.
Ibid.
Ibid.
Слово в неделю 4-ю по Пятидесятнице.
Слово на Рождество Христово.
Слово в день Благовещения Пресв. Богородицы.
Ibid.
Слово на день св. Пасхи. 1811 г.
Прав. Обозр. 1867 г. т. 24. Op. cit, стр. 12.
Имя Святителя Филарета занесено в несколько иностранных словарей, См., напр., указатель к Realencyclopadie fur protest. Theologie und Kirche Herzog-Hauck. III Aufl. Leipzig. Philaret. Cp. также Konversations–Lexikon Meyers. Leipzig. 4 Aufl. Запад, знающий Филарета по переводам, принадлежащим главным образом князю М. Д. Волконскому, ставит Святителя Филарета на ряду с своими Боссюэтами и Macсильонами. Русск. Стар. 1883 г. T. XXXVIII. Op. cit. стр-.41.
Известно, что Московский Университет откликнулся на чествование Митрополита Филарета в день пятидесятилетия его епископского служения.