Проповеди святителя Димитрия Ростовского были посвящены в первую очередь не догматам, а нравственному христианскому идеалу, чему способствовали составленные им «Четьи-Минеи» с готовыми примерами святости.
Его поучения отличались от памфлетов современников (митрополита Стефана (Яворского), архиепископа Феофана (Прокоповича)) отсутствием субъективной оценки частных событий. Святитель выводил из явлений общий нравственный урок, ориентируясь на главное учение Церкви – любовь к Богу и человеку.
В основе проповедей лежали Священное Писание, жития святых и труды отцов Церкви. Под влиянием киевской школы в его речи использовались риторические вопросы, неожиданные сравнения и отсылки к еврейскому тексту. Со временем схоластические приемы смягчились, речь стала живее и доступнее, а символизм и аллегории сближали его слово с народной поэзией и культурой эпохи Петра I.
Главной идеей всех его проповедей было стремление сделать людей лучше и добрее. В начале архиерейства центральной темой была любовь и обличение социального неравенства. Позже, особенно в ростовский период, на первый план вышла защита чистоты Православия от раскола. На протяжении всего служения свт. Димитрий Ростовский оставался защитником слабых и угнетенных, верным традициям древних русских пастырей.
Поучения святителя Димитрия – это не просто беседы, а богословско-литературные произведения. В них он призывает к борьбе с грехом и стяжанию добродетелей, к покаянию, вере и благочестию, не удерживаться из-за сознания своей греховности от Таинства Евхаристии. Он подчеркивает важность молитвы, поста и соблюдения заповедей.
Представленный сборник содержит 47 поучений и проповедей, посвященные непереходящим церковным праздникам, памяти святых, а также темам духовной жизни, пастырства, почитания икон и пр. Многие поучения связаны с Евангельскими чтениями.
В частности, в Поучении на день памяти девяти мучеников Кизических святитель толкует слова Христа (Лк.21:12-19) о страданиях, предании близкими и ненависти мира, призывая к терпению как пути спасения. А в Слове на день Великомученика Димитрия он говорит о нравственном действии язв Христовых.
В поучении на праздник в честь иконы Пресвятой Богородицы Донской после объяснения, почему Матерь Божия именуется Возбранной Воеводою, автор добавляет назидательное наставление о том, что Богородица, как ни сильна в ходатайстве пред Богом, не может умолить Его за нераскаянных.
В 1705 г. святитель произнес в присутствии Петра I одно из лучших своих поучений, на слова: «Терпением стяжите души ваши» (Лк.21:19) (см. Поучение на память святого великомученника Евстафия Плакиды), в котором обличает гневливость, которой был подвержен царь.
В Поучении на память святой великомученицы Екатерины святитель Димитрий толкует изображение креста в руке девы на ее иконе, раскрывая его как символ истинной веры, жертвенности, борьбы против мира, плоти и дьявола, духовной премудрости, любви ко Христу и мученичества, ведущего к Небесному Царству.
Поучения святителя Димитрия носят не только нравственный, но и догматический характер. Например, в Слове на Собор Архистратига Михаила говорится об отношении ангелов к человеку.
В Поучении на брань святого Архистратига Михаила описывается вечная брань небесных сил против бесов, где архангелы борются против семиглавого змия, символизирующего 7 смертных грехов (гордость, зависть, леность, нечистота, обжорство, лакомство и гнев). Эти грехи являются оружием диавола, с помощью которого он завоевывает вселенную. Поучение иллюстрирует победу Христа-Агнца над змием, призывая к духовной брани и подражанию небесным силам.
В сборнике также содержатся слова надгробные. Например, в Слове на поминовение Иоанна Семеновича Грибоедова святитель Димитрий говорит о неизвестности смерти, а в Слове на поминовение окольничего Тимофея Борисовича – о ее памятовании.
Слово на поминовение Иоанна Семеновича Грибоедова, стольника Его Царского Величества («Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27))
Ничто так не известно, как смерть, и вместе с тем нет ничего неизвестнее, чем час смертный, слушатели возлюбленные! Ничто так не известно, как смерть, ибо кто не знает, что каждому живущему надлежит умереть, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть, а потом Суд». И нет ничего неизвестнее, чем час смертный, ибо кто может знать, когда он умрет, как говорит и Писание: «Не ведает человек времени своего» (Еккл. 9:12)?
Все мы хорошо знаем, что умрем, и никто из нас не знает, когда и кто должен умереть. Ибо смерть не различает времени, не исчисляет лет, не ждет старости, не щадит юности, не спрашивает о готовности и не дает срока человеку неготовому: она пожинает всех без пощады и различия и истребляет на земле живых. Подобно тому, как вышедший с косой на поле, не смотрит, не отделяет травы от цветков и цветков от травы, но косит все сразу, выросшее и только проросшее, увядающее и начинающее цвести, и, иссушив, все сгребает в один стог, так и смерть, которую обычно изображают с косой, выйдя в мир сей, посекает людей без разбора, как косец траву и полевые цветы: молодых, как и старых, юношей, как и одряхлевших, начинающих жизнь, как и долголетних, сильных, как и немощных, повитых пеленами, как украшенных сединой; и иссушив всех мертвостью, сгребает во гробы, как в стоги сено. Поэтому и Псаломник говорит: «Дни человека – как трава; как цветок полевой он отцветает. Как только дух прошел в нем, его уже и нет, и не узнает он более места своего» (Пс. 102:15–16).
Ныне мы творим поминовение бывшего в полках Его Царского пресветлого Величества благородного офицера, господина Иоанна Семеновича, верного раба Христова, прежде времени, в младых летах, скошенного серпом смерти, как колос недозрелый, как цвет, прекрасно цветущий, оставившего после себя неутешный плач родителю своему, стольнику Его Царского пресветлого Величества благородному господину Семену Феодоровичу, которому и мы соболезнуем в сердцах наших.
Поминая же преставившегося в младых летах, мы могли бы жаловаться на слепую смерть, не взирающую на юность, не слушающую молений, не умоляемую слезами, похитившую у жизни нестарого человека, но кто может постигнуть судьбы Бога и Творца нашего, обладающего жизнью и смертью?
Писание объясняет, почему судьбы Божии иногда определяют смерть молодому человеку. «Преставлен, – говорит оно, – восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его» (Прем. 4:10 и сл.). Мы же присоединим к этому еще и следующее: он умирает для того, чтобы более не видеть злобы мира сего, «во зле лежащего» (1Ин. 5:19), чтобы не отягощаться более бедами настоящего многобедного времени, чтобы не обуреваться как корабль морскими волнами – житейскими печалями.
Поминая же его, вспомним и о своей смерти и побеседуем о ее известности и неизвестности.
Мы уже сказали вначале, что нам известно то, что смерть постигнет всех, неизвестно же то, в какое время и час с кем это случится. Известно, говорю, что всех должно постигнуть умирание, которое началось от прародителей наших. Может быть, кто-нибудь спросил бы меня: откуда произошла смерть, где она явилась? Я бы ему ответил: смерть зачалась в раю, в раю она родилась. Кто же родил ее? Прародители наши, Адам и Ева. Как они родили ее, каким способом, ибо между ними еще не было плотского смешения? Они родили ее преступлением заповеди Божией, говоря проще, грехом не плотским, а душевным, исполнив злой совет вражеский. Потому-то говорит Писание: «Грехом смерть вошла в мир» (Рим. 5:12). Кто же дал имя смерти – «смерть»? Уста Божии назвали ее так еще до появления ее. Еще не было греха, еще смерть не родилась, а уже Бог нарек ее смертью, сказав нашим прародителям: «В тот же день, когда съедите от древа заповеданного, смертью умрете» (Быт. 2:17).
Сколь удивительно, что смерть родилась греховным действом в святом месте, в раю! Не дивно было бы, если бы она родилась в аду, ибо ад и смерть являют единое союзное дружество, но дивно то, что она и зачалась, и родилась в раю.
С того времени смерть стала известной всем, ибо на весь род человеческий распространился единый суд Божий: «Смертью умрешь, ибо ты земля и в землю возвратишься» (Быт. 3:19). Поэтому и апостол говорит: «Человекам положено однажды умереть». Лгал враг, прельщая в раю прародителей наших к преступлению заповеди Божией, ибо ложно сказал им: «Не умрете смертью, но будете как боги» (Быт. 3:4–5). И поверившие его лжи не только не получили божества, но и лишились рая, и восприняли казнь смертную как сами и дети их, так и весь род человеческий вместе с нами. «Человекам положено однажды умереть».
До грехопадения Адам и Ева были как боги, ибо были бессмертными, бесстрастными, не знали болезней. Когда же преступили заповедь Божию, тотчас же у них отнято было их божество, и обречены были на смерть как они, так и все естество человеческое. Хорошо говорит Давид: «Я сказал, вы – боги и все сыны Вышнего; вы же как люди умираете» (Пс. 81:6–7).
Если же с естеством человеческим сопряжена была смерть, то что могло быть ближе и известнее ее? Ибо как в плотском супружестве нет ничего более близкого, чем жена, и для жены более близкого, чем муж, и ничто для них так не известно, как один для другого, ибо «оба – едина плоть» (1Кор. 6:16), так и в сопряжении со смертью: мы самим естеством сопряжены со смертью, и потому для нас нет ничего известнее смерти.
Все, что случается в человеческой жизни, для человека неизвестно или угадывается, ожидается, и ожидается с сомнением. Одна смерть известна, несомненна. Родится младенец, и гадают о нем люди: авось тот младенец будет совершенным мужем, авось доживет до маститой старости, авось будет богат, авось будет храбр, здоров, силен, авось будет славен, честен, авось будет премудр, властелин и т.п. Но Бог весть, будет он таким или нет? Все сомнительно, все неизвестно, ожидание ненадежно. Но если бы спросить: умрет ли? То всякий без сомнения скажет: конечно, умрет. Скоро ли умрет, или не скоро, но все-таки умрет, ибо никто из смертных избежать смерти не может. Все сомнительно, одна смерть известна: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27).
Мудрствуют философы, что все движущееся имеет два места: откуда и куда, от какого места движется и к какому движется. Жизнь наша на земле движется. Движется, возрастая от младенчества к юности, от юности к мужеству, от мужества к старости. Движется во время ходьбы, сидения, езды, работы. Движется и по непостоянству фортуны или счастья: сегодня богат, завтра нищ; сегодня здоров, завтра болен; сегодня прославлен, завтра бесчестен; сегодня любим, завтра ненавистен. Движется и переменами нрава, ибо временами человек бывает добр, временами зол, иногда смирен, иногда горд, то трезвен, то пьян, по временам тепл к Богу, по временам далеко отстоит от Него, то угождает Богу, то прогневляет Его. Короче говоря, вся наша жизнь на земле – это движение.
Такое движение, говоря по-философски, имеет два места: откуда и куда.
Откуда? – От утробы материнской. Куда? – Ко гробу.
Рождается для того, чтобы жить; живет для того, чтобы умереть. И как известно рождение, так же известна и смерть. Человек не может войти в жизнь иначе, как через рождение от матери, но невозможно и то, чтобы живущий человек не умер. Псаломник говорит: «Какой человек поживет и не увидит смерти?» (Пс. 88:49). Но как нет ничего в жизни нашей известнее смерти, так нет ничего неизвестнее часа смертного. Мы знаем, что умрем, но не знаем, когда умрем: сегодня или завтра, рано или поздно, днем или ночью. Многие, ложась спать на ночь, не проснулись, найдены были мертвыми. Другие, встав от ночного сна и увидев день, умерли, не дождавшись ночи.
Пирует Валтасар, царь халдейский, вечером, и уже поздно; светел и весел. И видит некую руку невидимого человека, подписывающую ему на стене суд смертный: «Мани, фекел, фарес». И убит был Валтасар, царь халдейский, в ту ночь. Знал ли он час своей смерти, думал ли, что умрет в ту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь и бесконечное счастье.
Веселился и Олоферн, воевода ассирийский, пил за здравие прекрасной Иудифи, пил много за любовь ее; уснул на ложе в поздний вечер и потерял голову: тело осталось на ложе, а голова отсечена женской рукой и унесена далеко еще до дневного рассвета. Ведал ли он час смерти своей, думал ли, что умрет в ту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь, хвалился взять к вечеру иудейский город Ветилую, как птицу, и опустошить его огнем и мечом, но настиг его час смертный и не попустил восстать от сна своего.
Печалится евангельский богач, которому нива принесла обильный плод, печалится, что некуда ему собрать те плоды, и говорит: «Сломаю житницы мои и построю большие, и скажу душе моей: «Душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». А Бог говорит ему: Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:16–20). Думал жить долго, и неожиданно умер, ожидал прожить много лет, и не прожил одних суток.
О, сколь неизвестен час смерти! Хорошо советует кто-то: ты не знаешь, на каком месте ожидает тебя смерть, и потому ожидай ее на всяком месте. Не знаешь, в какой день и час умрешь, будь же готов к смерти каждый день и каждый час.
Мы творим поминовение скончавшегося не в старых годах раба Божия Иоанна Семеновича, о котором думали, что он проживет дольше. Но благодарение Богу, что он скончался христианской кончиной, с надеждой воскресения и вечной жизни, как один из тех, которых ублажает Святое Писание, говоря:
«Блаженны мертвые, умирающие в Господе» (Откр. 14:13). Блажен раб Божий Иоанн Семенович, умерший в Господе. Не дожив на земле до старости лет, он отошел в жизнь нестареемую, где лета его не оскудеют.
Старость у Господа Бога не по числу лет исчисляется, а по добродетельному разуму, как говорится в Писании: «Мудрость есть седина человека, и возраст старости – жизнь непорочная; скончавшись в малых годах, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу» (Прем. 4:9 и сл.). Обычно пересаживают с одного места на другое молодое, а не старое дерево, чтобы оно лучше принялось. И раб Божий пресажден из земного сада нашей жизни в сад райский в молодых летах, чтобы он процветал там «как дерево, насажденное при истоках вод» (Пс. 1:3) Божия милосердия.
Плачущему же о нем родителю да будет утешением надежда, что в свое время, во время переселения из этой жизни в жизнь будущую, он увидит его как живого, ибо в Боге все живы, а не мертвы. И пусть увидит его в благодати Божией среди праведных, упокоевающимся в месте светлом и прохладном. Об этом ходатайствует и умоляет Преблагого Бога Церковь своими молитвами и приношением бескровной Жертвы.
Да будет же ему, преставившемуся, упокоение со святыми в селениях райских, а на земли у живых – вечная память! Аминь.