Глава первая. Научные причины

Научными мы называем те причины, когда здоровье воспитанников расстраивается от занятия преподаваемыми им предметами. В этом случае обыкновенно большей частью все сваливают на множество наук, входящих в училищную программу. «Посмотрите, говорят добрые люди, можно ли мальчику быть здоровым, когда ему приходится заниматься десятью или двадцатью различными науками? В состоянии ли его нежная организация выдержать те усилия, которые необходимы для того, чтобы усвоить себе факты и высокие истины, излагаемые в этих двадцати науках? Что говорим – двадцати, – нет сорока, даже пятидесяти. Тут и железное здоровье расстроится.» Такие возгласы большей частью слышатся от тех обскурантистов, которые не имеют смелости прямо обнаружить свою ненависть к каким-либо наукам, а выставляя себя адвокатами здоровья воспитанников, под этим благонамеренным предлогом желают вытеснить из училища ненавистные им науки и даже ограничить все обучение чем-либо вроде букваря или программой допотопных училищ; а по отношению к духовенству готовы принять за аксиому следующее изречение: изучивый (читать) псалтирь достоин священства. Другие ревнители состоят или из людей, не получивших научного образования, а между тем занимающих места в обществе с правом голоса; – или из лиц, обучавшихся вовсе не тем наукам, какие ныне считаются нужными для образованного человека. Как тем и другим не хлопотать о том, чтобы стеснять и ограничивать круг преподаваемых наук? В самом деле, не досадно ли, не унизительно ли для них видеть, что молодое поколение знает многое, о чем их седовласая мудрость не слыхала почти ничего? Науки подобного рода почему не счесть не только не нужными, но даже еретическими? А вникнув в программы всех училищ, мы найдем, что разве только в некоторых немногие предметы могли бы быть не преподаваемы и при том те, которые вышеупомянутыми ревнителями считаются нужными. Между тем вполне доказано, что точно здоровье учеников часто расстраивается именно от занятия науками. Для объяснения этого явления мы хотим описать наше идеальное училище, в котором приняты, так сказать, меры, чтобы здоровье учеников, как можно более, расстраивалось.

Если вы, г. г. читатели, имеете искреннее желание устроить такое училище, в котором бы даже при незначительном количестве наук, ученики непременно потеряли здоровье, то мы дарим вам прекрасный совет. Для этого постарайтесь вы определить в свое идеальное училище таких наставников, которые к этому званию вовсе не готовились или не расположены, и которые согласятся поступить в него только потому, что им еще некуда приютиться. Сделавшись учителями, они, чего доброго, могут полюбить новое свое звание и усердно заняться исполнением его обязанностей. В предупреждение подобного зла назначьте им самое ничтожное жалованье, даже в низших училищах поменьше, нежели сколько может получить хороший плотник или столяр, а в высших сравняйте сколько-нибудь с доходами дьячка. Само собой разумеется, нужно также позаботиться о том, чтобы они не получали никаких знаков отличия, или как можно менее, не были знакомы ни с какими поощрениями, не имели никакой силы в училище. Не давайте им права голоса даже при переводе учеников из одного класса в другой, отнимите у них возможность повышаться в училищных должностях, пусть каждый навсегда останется тем, чем сделался вначале; вручите всю власть одному начальнику и поставьте учителей в такую от него зависимость, чтобы его слово было для них законом. Словом, постарайтесь устроить все так, чтобы самый недогадливый из учителей видел, как жалко и ничтожно его положение в обществе, как смешна его роль даже в самом училище. Поверьте, подобные наставники не очень будут заботиться о том, чтобы сделать уроки удобопонятными для учеников, объяснять места затруднительные, придать им занимательность интересными подробностями. Что за охота и за нужда принимать им на себя такие хлопоты, за которые никто не скажет даже спасибо. Они будут ходить в классы задавать уроки отсель и досель, наказывать учеников, если им позволите, прослушивать их и пр. А вы между тем, непременно требуйте на экзамене, чтобы ученики все читали слово с слово, буква в букву; для верности берите в руки карандаш и учебник и, когда мальчик читает, водите карандашом по строкам, показывая ответчику, что всякое опущенное слово сейчас будет замечено, всякое изменение сейчас поправлено. О том, понимают ли ученики или нет читаемое, незачем заботиться; только, чтобы читали скороговоркой, без остановки, не переводя духа, и строго взыскивайте с учеников и учителей, если это распоряжение не станет исполняться.

Так как независимо от учеников и учителей самые учебники могут облегчать труды мальчиков своей удобопонятностью и ясностью, то вы постарайтесь о том, чтобы учебные руководства были написаны, как можно непонятнее для детей. Пособий для достижения сей благонамеренной цели очень много; берите истины, совершенно недоступные детскому уму, поместите мысли, которых ни значения, ни оснований, ни потребности никак не поймешь; перемешивайте их так, чтобы логической связи нельзя было между ними отыскать; поищите в языке побольше непонятных, неупотребительных слов и выражений, а в случае недостатка их призовите на помощь греков и римлян, даже славян, немцев и французов; при изложении науки велите следовать особой конструкции, придумайте все, чем можно самые ясные предметы сделать темными, самые простые-непонятными. Пусть ученик, сознавши всю неизмеримую для его рассудка глубину премудрости изучаемой науки, или вовсе не думает понять написанного, но просто-на-просто учит и затверживает на память; или, если нападет на него либеральная мысль понимать все, то пусть же он посидит над отыскиванием смысла в непонятной мудрости, и потом уже с утомленной головой и с превратным пониманием предмета приступит к изучению его. Нелегко ему достанется то и другое; не только понадобится много поту, но, может быть, и несколько капель крови.

По несчастью для вашей благонамеренности некоторые науки напр. физика и пр. так занимательны и просты, что при перечисленных нами пособиях все-таки будут интересовать мальчика и облегчать изучение их. Тут берите меры решительные. Если есть возможность, то из училищной программы исключите все, что может расшевелить любознательность, интересовать рассудок и чувство; оставьте в ней какие-либо допотопные науки, ничем и ни для кого не интересные, даже противные современным требованиям. Но дух времени, как знаете, очень силен; и вам, может быть, трудно будет устоять против его крикливости и не ввести в программу чего-либо занимательного и удобопонятного; – вводите, беда еще не велика; дело можно поправить или испортить, все равно. Извольте видеть; сделав уступку духу времени, вы разделите предметы на главные и второстепенные; заставляйте заниматься первыми, а последние предоставьте произволу воспитанников. Но к первостепенным предметам, причислите самые скучные, самые незанимательные, даже вовсе бесполезные, а если и этого нельзя сделать, то поместите в них, как можно более бесполезных сведений. Мы даже, желая услужить вам, представим свой план. Возьмите за главный и даже главнейший предмет какой-либо мертвый язык: санскритский, древнемексиканский или латинский – все равно; велите обучать eму так, чтобы и в десять лет ученик не мог понимать книги, на нем написанные; пусть он заучивает одни вокабулы, перечитывает грамматики сначала до конца и от конца до начала; пусть избранные для перевода статьи будут вовсе ничем не интересны и пр. За санскритским или латинским языком велите учить хоть напр. риторике, логике и психологии и вообще философии; но постарайтесь о том, чтобы при помощи этих наук ученики вовсе не учились хорошо владеть отечественным языком или правильно и здраво излагать свои мысли, чтобы не имели понятия ни о душе, ни о материальном мире. Для этого пусть риторика будет наполнена всеми теми формами, которыми люди, начиная от Адама или Ноя до наших времен не выражали своих мыслей, все троны, фигуры, периоды, loci logici, силлогизмы, речи и пр.; приищите на них побольше примеров, преимущественно по мудренее и непонятнее прочих; обяжите учеников писать по этим формам собственные произведения из предложений непонятных, отвлеченных, так чтобы они, просидев над всеми родами красноречия целые года, не умели описать московского Кремля и написать простого письма со смыслом. В логику и психологию и вообще во все любомудрие внесите весь тот хлам, который мы получили в наследство от софистов и схоластиков, для блеска не забудьте примешать сюда то, чем заоблачное немецкое любомудрие подарило нас в конец прошедшего и вначале настоящего столетия, разумеется не по части идей, а относительно слов; но ни под каким видом не пропускайте в любомудрые книги ни одного понятия, которые выработаны новейшей химией, физикой, астрономией, геологией, физиологией и пр.; потом все – все без исключения, что ни будет заключаться в красноречивых и любомудрых книгах, все велите учить слово в слово, без всякого пропуска, без обязанности понимать. Не бойтесь, достанется ученикам, не скоро перейдут чрез эти горы нелепостей, не скоро запомнят то, чего нельзя или вовсе не следует запомнить.

Можно еще другими способами затруднить изучение наук. Для примера возьмем всеобщую историю; прикажите для каждого класса написать отдельные учебники, применяя их как будто к возрасту учеников; таким образом, у вас будут история краткая, сокращенная, полупространная, пространная, пространнейшая и пр. Пусть, пожалуй, в них заключается почти одно и то же; но в одном переднее поставьте назад, а заднее наперед; одни и те же события опишите различными словами; перепутайте их разнообразно в каждом учебнике; присоедините различные нравоучения и умозаключения; употребите, разумеется, язык темный, выражения напыщенные, обороты небывалые и непременно заставьте учить слово в слово. Тогда и история при всей своей простоте и ясности будет труднее арифметики Куминского, геометрии Гурьева и даже логарифмических таблиц Каллета. Однообразие событий, описанных разнообразно, не только не поможет памяти, но решительно собьет ее с толку.

Мы, пожалуй, сообщим вам другой пример. Поверьте, нам хочется выслужиться пред вами. Вообразите, что вам по какому-либо обстоятельству неожиданному и непредвиденному и далее невозможному пришлось бы устроить такое училище, в котором бы Гомерова Илиада изучалась со всевозможной подробностью. В этом случае вы должны вручить воспитанникам Илиаду на том же языке, на котором она была писана и распеваема в древних Афинах, хотя бы ученики вовсе не знали греческого языка; или, если этого нельзя будет почему-либо сделать, то перевести ее как будто на отечественный язык, но столько же понятный для современников, как понятен нынешним персам язык, которым объяснялись их праотцы при Кире и Камбизе, или как понятен латинский язык нынешним итальянцам, французам и Испанцам. Обяжите, чтобы стихи Гомеровы, особенно те, которые помудренее, цитируемы были кстати или некстати везде и заучиваемы непременно слово в слово без опущения иоты или иты. Затем составьте из Илиады как можно более отдельных наук, напр. 1) Гомерову теософию, т. е. мифологические понятия греков об Олимпе, разумеется, в системе наподобие тех, которыми угощала схоластическая философия; 2) Гомерову историю, или изложение описанных в Илиаде событий с применением из других писателей, 3) Гомерову археологию, или описание различных церемоний, обычаев и обрядов, в ней воспеваемых; 4) Гомерову практическую философию, или систематическое изложение нравственных правил, в ней содержащихся. Но мы долго не кончили бы, если стали бы перечислять все науки, которые можно основать на Илиаде Гомера. Заставьте также изучать все комментарии на нее, составьте нечто вроде Гомеровой герменевтики для объяснения непонятных, особенно же понятных мест, соедините с изучением ее изучение Виргилиевой Энеиды в том же самом духе, заставьте доказывать, что они обе составляют нечто единое, целое, связное или связанное – все равно. О, да вы одной Илиадой расстроите хоть какое угодно здоровье; а главное, решительно отнимите всякую возможность заниматься другими предметами. Ах! да! мы и забыли сказать: все гомеровская науки изложите или на латинском, пожалуй на санскритском языке; а если уже на отечественном, то с соблюдением всех, высказанных нами, правил о том, как предметы делать темными.

Но если бы, чего, впрочем, ожидать нельзя, если бы и за всем этим ученики оставались здоровыми, то примите меры экстраординарные. Напр. при изучении географии или истории велите рисовать ландкарты, т. е. не то, чтобы изучать ту или другую науку, имея пред собой ландкарту, а заставляйте мальчиков дома разрисовывать карточки всеми красками и тушью с бесконечными оттенками, притом в нескольких экземплярах. При изучении какого-либо языка прикажите иметь несколько тетрадей с вокабулами; – одну для того, чтобы держать дома, – другую, чтобы носить в класс; – третью, чтобы показать учителю; – четвертую, чтобы представить вам, г. начальнику; можно даже число их увеличить и более; да пусть ребятишки переписывают их вершковыми буквами, самым чистым каллиграфическим способом; – не бойтесь, не скоро управятся с этой египетской работой. Точно также при изучении арифметики прикажите, чтобы каждая задача была переписываема со всеми выкладками и подробностями на особых листах дюймовыми или вершковыми буквами. Много, много можно придумать еще кое-чего; напр., если вы сделаетесь Константинопольским муфтием; то можете заставить мальчиков заучить весь алкоран на арабском – непременно – языке. Но довольно и сказанного.

Как вам г. читатель кажутся наши советы? Поведут ли они верняком к цели, для которой мы их давали? Мы с своей стороны вполне уверены в том, что цель будет достигнута. Ведь мальчики, как вам известно, легко выучивают только то, что им нравится, что их чем-либо интересует и пр.; напротив, чуть 20% времени нужно прибавить, чтобы затвердить скучную, незанимательную статью. Теперь преподавайте по нашему рецепту латинский язык или логику, или что-нибудь другое, ученики немного найдут занимательного, невесело им будет знакомиться с одними вокабулами да с схоластическими терминами и допотопными мыслями. Но когда все это изложится языком непонятным или трудным, нисколько не будет объяснено учителем, а между тем все надо заучивать слово в слово, буква в букву, – о, тогда потребуется время, может быть и до 100%. А если еще вы велите изучать науки, как мы советовали изучать историю и гомерову Илиаду; то, поверьте, нервная система учеников от чрезмерного напряжения умственных способностей, или просто от головоломной пустой работы решительно расстроится. И если в вашем училище будут оставаться еще здоровые мальчики, то мы припишем это тому, что или их здоровье поддерживается каким-то чудом, или вы из отеческой заботливости не очень строго взыскиваете их неисправности и все почти науки, кроме главных, вовсе велите опускать. Без этих условий право, самое железное здоровье не выдержит бремени, которое на него наложится. Кроме того – скажем вам по секрету – вы вместе с тем достигнете и другой цели. Не принадлежите ли вы к тем благодетелям человечества, которые считают за благо держать людей в блаженном неведении, в счастливой старинной простоте; которые между тем не осмеливаются прямо заявить себя обскурантистами, а желали бы, чтобы по русской пословице и волки были сыты и овцы были целы, чтобы т. е. люди и учились и оставались дураками, только учеными, выдрессированными. Держитесь нашего рецепта. Поверьте, что из обучавшихся по нашей программе не много выйдет умных людей. И что всего важнее – при первой возможности они бросят все книги и тетради и станут смотреть на них, как на самую скучную и тяжелую вещь.

Теперь мы хотим обратиться к вам, настоящие и будущие преобразователи всех возможных училищ. Если скажут, что воспитанники преобразуемых вами училищ расстраивают свое здоровье от множества преподаваемых предметов; то не слишком верьте этому, а лучше поразведайте кое о каких обстоятельствах. Есть ли учителям поводы и побуждения заниматься своей должностью? Обеспечено ли их настоящее и будущее положение в обществе? Не принадлежат ли они по своему жалованью, по отличиям – не получаемым – к тем горемыкам, которые считают возможностью жить только от вечера до утра и от утра до вечера? Не преподаются ли в училищах науки, как мы советовали преподавать латинский язык, словесность, любомудрие, историю, Гомерову Илиаду и пр. Не написаны ли учебники так, что мальчик не добьется в них смысла или добьется после продолжительной головоломной работы? Не заставляете ли его учить и затверживать понятные и непонятные ему статьи буквально? Не обязывают ли его по пяти раз переписывать одни и те же вокабулы, или размазывать по нескольку экземпляров географические карточки? Если вы точно желаете улучшить училища, то устраните прежде эти и им подобные препятствия, обеспечьте наставников, перестаньте смотреть на них, как на илотов или париев, возвысьте их звание, облегчите учеников от всякого умственного формализма, выгоните из училища всякий возвышенный слог, всю схоластику, введите во все учебники осязательную ясность и пр. и пр. Поверьте, здоровье учеников улучшится, как нельзя лучше; вы увидите, что им даже останется много свободного времени, которое они употребят на изучение других полезных предметов и притом сделаются людьми умными, полюбят науки и не станут бросать их по выходе из училища. Разве вы только не хотите последнего? Ну, тогда поступайте, как знаете, или лучше по нашей программе, воспитанники оглупеют и еще вдобавок расстроят здоровье.