О внутренней борьбе с собой

Как действительность формируется внутри нас. – О градации принятия помыслов. – Очищение себя надо начинать изнутри. – Царствие Небесное силою берется. – Что значит повеление Евангелия вырвать себе правый глаз и отсечь правую руку? – Евангельские заповеди обязательны для всех. – Может ли бес войти в душу человека? – Как соблазн действует через чувства. – Каких помыслов нужно особенно остерегаться.

Сегодня мы поговорим о том, какой жестокой должна быть наша борьба с помыслами, и о том, какие усилия требуются от нас в исполнении заповедей.

Начну издалека. Мы верим в реальность действительности, которая нас окружает. Мы не уподобляемся в этом отношении восточным мистикам, которые считают, что мир – это иллюзия, что он нам только кажется и что случайное сочетание неких частиц, дхарм, как говорят буддисты, порождает сознание того или иного субъекта. Нет, мы считаем, что окружающая нас действительность вполне реальна. И в то же время мы понимаем, что эта действительность формируется внутри нас. В каком смысле? В том смысле, что наша деятельность начинается с мысли, чувства.

Об этом говорит и святое Евангелие. Евангелист Марк рассказывает нам, как к Господу Иисусу Христу приступили фарисеи и некоторые из книжников, пришедших из Иерусалима. Надо полагать, они считали себя особенно сведущими в Писаниях по той причине, что жили в духовной столице всего мира. Увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли. Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; и, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей. Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб? Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня²²².

Заметьте, что эти слова: Люди сии чтут Меня устами, то есть наблюдают лишь за внешним исполнением закона, относятся, пожалуй, почти ко всем. Мы можем внешне всё исполнять, а сердце наше при этом будет далеко отстоять от Бога.

Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное²²³.

Фарисеи придумали такую уловку: объявляли, что средства, которые они должны были употребить на содержание престарелых родителей, они жертвуют Богу, и считали себя свободными от обязанностей по отношению к отцу и матери.

И, призвав весь народ, говорил им: слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. Если кто имеет уши слышать, да слышит!²²⁴ Некоторые понимают эти слова в том смысле, что не нужно соблюдать посты. Они оправдывают себя так: раз ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его, значит, скоромная пища в пост меня не осквернит, а осквернит меня, допустим, грубое слово. Это не совсем так. Конечно, никакая пища сама по себе человека не оскверняет, но она производит в нем определенное душевное движение. Если человек предается чревоугодию, в частности нарушает посты, то из-за невоздержания у него может возникнуть нечистая страсть, а уж она, безусловно, его осквернит. Поэтому, хотя и косвенно, но чревоугодие, пресыщение оскверняет человека. Господь сказал здесь о том, что если человек ест неумытыми руками, то душу это осквернить никак не может.

Но что исходит из него, то оскверняет человека. А что это? Конечно, не естественные отправления, а греховные мысли и чувства. И когда Он от народа вошел в дом, ученики Его спросили Его о притче. Он сказал им: неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища²²⁵. То есть нужно различать в человеке телесную природу, по которой он подобен животным, и природу духовную. Ведь человек – это его душа, поэтому оскверняет его не то, что оскверняет тело, а то, что оскверняет душу. Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека²²⁶.

Смотрите, сначала Спаситель говорит такие примечательные слова: Потому что не в сердце его входит, а далее: Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы. Так что же оскверняет человека: то, что входит в сердце, или то, что из него исходит? Противоречия здесь нет: в сердце входит соблазн, а из сердца исходит уже намерение. Наша задача состоит в том, чтобы не впустить соблазн в сердце: если он войдет и сердце с ним согласится, тогда из сердца изойдет решение совершить тот или иной поступок. Господь сказал: Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем²²⁷. Что это значит? Если я принял блудный помысел, согласился с ним в сердце, вообразил себе, как я поступлю, – то я уже прелюбодействовал в сердце. А после того как я со всем согласился и выработал определенный план действий, тогда я, естественно, уже смотрю на предмет моей страсти с вожделением. Это можно сказать и о любой другой страсти: о гневе, сребролюбии, о чем угодно.

То, что пытается войти в наше сердце, нас еще не оскверняет, но то, что исходит из нашего сердца, благодаря согласию с греховным помыслом, уже оскверняет. То есть если к нам пришел злой помысел – принес ли его диавол, или мы просто увидели или услышали что-нибудь искусительное, – то он вошел еще только в сознание, а не в сердце, мы еще не согрешили. Приняли мы только то, с чем согласились в сердце – своей самой сокровенной части, где мы бываем совершенно искренними. Если мы только посмотрели на какую-нибудь пищу, то мы ее не ели. Так и здесь: когда человек взирает на соблазн, но сердцем не принимает его, значит, он не насытил им свое сердце, душа его не вкусила этого греха.

Святые отцы ввели градацию принятия помыслов: прилог, сочетание, сосложение, страсть и, наконец, грех, совершенный на деле. Конечно, это условно, в жизни такой точной градации не существует. Но основное мы должны помнить: то, что предстает перед нашим умом через чувства или даже через воображение – сами мы вспомнили об этом или диавол нам это принес, – это еще не грех. Если же мы сердцем согласились с помыслом, значит, до какой-то степени усладились им. Согласились мы с ним чуть-чуть или приняли полностью – это, конечно, имеет большое значение, но мы должны определять греховность нашей реакции именно по тому, усладились мы помыслом или нет. Если усладились, значит, мы уже, в широком смысле слова, прелюбодействовали в сердце своем по отношению к Богу. И этот прелюбодейный помысел – не только блуда, но и гнева, сребролюбия, чревоугодия – оскверняет человека.

Прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека. И здесь имеются в виду не грехи, совершенные на деле, а именно помыслы: оскверняет человека не только, скажем, убийство, а самый помысел убийства, не только разорение храма, а даже мысленное богохульство. Мы, как люди здравомыслящие, должны понимать, что не всегда человек имеет возможность исполнить свое намерение. Кто-то, может, мечтает разбогатеть и хотел бы украсть, но не имеет такой возможности или если имеет, то боится наказания со стороны властей. Но фактически, в сердце своем, он уже согрешил. Мы очень часто не исполняем греховных намерений именно по той причине, что боимся последствий или не имеем возможности их осуществить. Если бы мы имели совершенную свободу грешить и знали бы, что останемся безнаказанными, то мы бы много чего себе позволили. Допустим, демонам некоторые грехи невозможно совершить физически. Они хотели бы и блудить, и чревоугодничать, но, как бесплотные, не имеют такой возможности. Поэтому они услаждаются только своими отвратительными помыслами и возбуждают людей к тому, чтобы они предавались этим помыслам или даже самим грехам, и мысленно, духовно соучаствуют в этих грехах.

Все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека. Зло не субстанция, не нечто самостоятельно существующее. Зло есть отклонение той или иной природы, сотворенной Богом, от своего естественного предназначения. Если речь идет о человеке, то это прежде всего отклонение от его разумной природы. Собственно грехом является отклонение человека от воли Божией. И источником зла является каждое разумное существо: и демоны, и люди, предавшиеся внушениям бесовским. Когда зло входит в наше сердце и мы его принимаем, тогда и сами мы становимся источником зла. Поэтому Спаситель совершенно определенно говорит: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят²²⁸. Мы должны стремиться к тому, чтобы наше сердце было чисто. От чего чисто? От злых помыслов.

Мы сами многократно чувствовали, что когда предаемся какой-нибудь греховной мысли, то наша душа опустошается. Мы иногда так и говорим: «Скверно на душе». А если совсем предались рассеянности, пустым, греховным, отвратительным мыслям, тогда признаёмся: «Прямо тошно!». Простой жизненный опыт, известный всякому человеку, подтверждает эту истину: оскверняет человека то, что исходит изнутри его, – его мысли и чувства. И чтобы приблизиться к Богу, мы должны очищать свое сердце, не давать ему источать нечистоту, которая не только оскверняет наши мысли, но и заставляет нас совершать греховные поступки. А если мы попытаемся сначала исправить внешнее поведение, а сердце свое оставим без внимания, то у нас ничего не получится. Господь говорил фарисеям: Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их²²⁹. Конечно, Он имел в виду внутренность не посуды, а человека. И только когда мы очистим себя изнутри, мы сможем исполнять Божественные евангельские заповеди.

Как же нам принудить себя к тому, чтобы наше сердце не помышляло ни о чем греховном? Мы должны не допускать в свое сердце нечистых помыслов и не соглашаться с ними. Правда, некоторые великие угодники Божии позволяли себе рассматривать соблазнительные мысли, но делали это с той целью, чтобы еще более утвердиться в добре. Они вводили внутрь себя соблазн, а их сердце противостояло этому соблазну и еще более укреплялось в той или иной добродетели. Но мы не можем позволить себе этого. Наша задача состоит в том, чтобы не дать соблазнительному помыслу войти в сердце: если он туда войдет, то сердце с ним почти наверняка согласится, и из сердца выйдет уже оформившееся намерение совершить грех на деле.

Что нам делать, чтобы пресечь постоянное действие соблазнов на нашу душу? Поскольку наша природа искажена, то мы на все смотрим неправильно. Ни в женщине, ни в мужчине нет ничего соблазнительного и греховного, но мы, имея страсти в своем сердце, смотрим на все, так сказать, криво. Мы видим не творение Божие, а тот или иной повод к тому, чтобы уклониться от естественного порядка и действовать разрушительно. И многие, приступая к евангельской жизни, не понимают, что борьбу нужно начинать изнутри. Не понимают, что никогда не смогут жить по-христиански, если не будут постоянно следить за своим сердцем и вести борьбу внутри себя. Сердце есть источник жизни человека. Я сейчас имею в виду не то сердце, которое кровь разгоняет, а духовный орган, который по своему местоположению в теле, вообще в существе человека совпадает с сердцем. Надо отличать орган телесный от духовного: ведь если человеку сделали пересадку сердца, то это не значит, что ему и душу пересадили.

Итак, приступая к евангельской жизни, мы не понимаем, во-первых, того, что исполнять заповеди нужно внутренне, а во-вторых – что к этому нужно себя понуждать. Мы ожидаем, что когда мы хорошо узнаем заповеди или святоотеческое учение по тому или другому вопросу, то после этого у нас все будет получаться само собой, без всяких трудностей. Но это не так. Необходимо крайнее, глубочайшее понуждение себя во всем: и в молитве Иисусовой, и, самое главное, в борьбе с помыслами, с которых всё начинается. Если мы этого не поймем, то у нас никогда ничего не выйдет, хоть бы мы были семи пядей во лбу. Другого пути, кроме того, который перед нами изобразил Господь Иисус Христос, нет. Если мы верим, что Иисус Христос есть Сын Божий, если верим, что Он есть путь и истина и жизнь²³⁰, то ни в чем не сможем найти другого пути, другой истины, и жить иначе мы также не сможем. Поэтому нужно, повторю, идти путем, который указал нам Господь в Своем Евангелии, а не изворачиваться и вычитывать в книгах святых отцов что-то особенное, пытаясь таким образом обойти Евангелие. Святоотеческое учение – это разъяснение Евангелия, а не какой-то окольный путь.

Спаситель сказал: Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е²³¹. По-русски: Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его, то есть чтобы обрести Царствие Небесное, о котором Спаситель сказал: Царствие Божие внутрь вас есть²³², мы должны употреблять усилие. Если мы читаем Иисусову молитву без усилия, без внимания, если мы боремся с помыслами без усилия, если мы, поддаваясь греховным мыслям и имея греховное намерение, не будем сдерживать себя в поступках, то мы никогда не приобретем Царствия Небесного ни внутри самих себя, ни в будущей жизни. И это нужно хорошо усвоить тем, кто желает на самом деле исполнять заповеди.

Наша ошибка, иногда приводящая к трагическим последствиям, страшна и в то же время элементарна – это лень. Недаром Спаситель в одной из притч называет человека, который не исполнил Его повеления, рабом лукавым и ленивым. Все очень просто: лукавство – это самооправдание, а причина неисполнения – лень. Господь все сделал для нашего спасения, и мы должны напрячь все свои силы до крайности. Тогда придет и помощь Божия, которая восполнит нашу немощь, но придет только при том условии, что мы свои силы, пусть и малые, напряжем до предела.

О том, какое усилие от нас требуется, в Евангелии от Матфея говорится даже дважды: один раз относительно блудной страсти, а другой – относительно вообще всех соблазнов. Отсюда мы должны сделать вывод, что борьба с разными страстями протекает совершенно одинаково. Спаситель говорит: Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну²³³.

Итак, мы видим: чтобы победить соблазн, необходима необыкновенная жестокость к себе, необыкновенная твердость. Если глаз тебя соблазняет – вырви его и брось от себя. Конечно же, это надо понимать не буквально, ведь люди, лишенные зрения, умом также видят всевозможные соблазны. Здесь говорится о необыкновенной жестокости к помыслам. Если та или иная страсть нам так же дорога, как наш собственный глаз, то мы должны не только вырвать ее, как бы из глубины своего существа, но и отбросить от себя. Вот какая сила духа необходима для того, чтобы бороться с помыслами! Представьте себе: человек вырвал себе глаз, да еще и отбросил его! Это говорит о его ненависти к самому себе. Если мы этого не поймем, мы никогда не победим грех. Что бы мы ни выдумывали, что бы мы ни вычитывали или даже как бы мы ни молились, но если мы не будем к себе так безжалостны, значит, ничего не достигнем. А если мы говорим, что не можем так сделать, то мы лжем, потому что Спаситель не дал заповедей, которые невозможно исполнить.

Мы должны вырвать соблазн из своего существа и как бы с ненавистью отбросить. Если бы мы действительно верили, что существует геенна огненная, и боялись вечных мук, тогда бы мы, конечно же, нашли в себе силы и мужество для такого поступка. Поэтому Спаситель и говорит: Лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело было ввержено в геенну. И, я думаю, когда нас борет тот или иной соблазн, та или иная страсть, то весьма уместно вспомнить эти слова Спасителя, вспомнить о вечных муках – это нас отрезвит. Необходимы и молитва, и память смертная со страхом вечных мук, и крайнее понуждение себя.

Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну²³⁴. В другом месте Спаситель, не касаясь конкретной страсти, а рассуждая о соблазнах вообще, говорит то же, но подробнее: Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит²³⁵. Соблазнам надобно придти не в том смысле, что Спаситель этого хочет, а в том смысле, что от этого не уйдешь. Многие из нас почему-то считают, что можно найти место, где соблазнов нет. Одни думают, что это в монастыре, другие, уже находясь в монастыре, – что это в лесу, а те, которые живут в лесу, думают, что это в каком-нибудь дупле. Но места, где не было бы соблазнов, нет. Спаситель ясно сказал, что надобно придти соблазнам, мы от них никуда не уйдем, какими бы мудрыми мы ни были. Мы не можем устроить свою жизнь так, чтобы не сталкиваться с соблазнами, и можем избежать их лишь в том смысле, чтобы не принимать. Поэтому нужно заранее настроить себя не на то, чтобы избегать соблазнов, а на то, чтобы с ними бороться.

Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную²³⁶. Некоторые говорят, что человек, в том числе и христианин, должен быть всесторонне развит, но не так говорит Евангелие. Евангелие предполагает, что человек с одной рукой или одной ногой входит в жизнь вечную легче, чем человек, обладающий всеми членами. Как же одноногий может войти более удобно, чем здоровый? Конечно же, речь здесь идет не о членах тела, а о душевном состоянии. Перечисление же членов тела наводит на мысль о том, что здесь имеется в виду нечто особенное. Мне кажется, что под глазом подразумевается простой помысел, как бы взгляд на грех, потому что глаз только взирает на предмет. Нога – это стремление совершить какой-то поступок, потому что ногами мы приближаемся к предмету, который нас интересует. А под рукой подразумевается самое дело, потому что руками мы совершаем все свои дела. Итак, мы должны и очистить свой ум, и бороться с намерениями, и самих поступков не совершать.

Наиболее подробно эти слова передает евангелист Марк: Если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает. И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее: лучше тебе войти в жизнь хромому, нежели с двумя ногами быть ввержену в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает. И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, где червь их не умирает и огонь не угасает²³⁷. Когда я в молодости читал эти слова, то по наивности думал: «Зачем повторять одно и то же?» А ведь это повторение многое значит: оно как бы троекратно утверждает, что мы, борясь со своими помыслами, должны вспоминать вечные муки – это очень помогает человеку отрезвиться.

Представьте себе человека, которому с одной ногой, одной рукой и одним глазом идти легче, чем человеку с двумя ногами, двумя руками и двумя глазами. Итак, в духовной жизни не должно быть никакого всестороннего развития, наоборот, необходимо чрезвычайное ограничение себя, чрезвычайная борьба с собой. Если что-то в нашей жизни: общение с людьми, то или иное занятие или определенный образ мыслей – дорого нам так же, как член нашего собственного тела, но мешает нам жить по Евангелию, то мы должны это отсечь, потому что иначе не войдем в жизнь вечную. Почему же мы этого не делаем? Потому, что не видим перед своими глазами то место, где червь не умирает, а огонь не угасает, и не верим в это по-настоящему.

Вот такой жестокой должна быть борьба с помыслами, для того чтобы человек духовно развивался. Если такой жестокости к себе не будет, а будет саможаление и неразумная, бесплодная любовь к себе, то человек будет падать и падать без конца. И выхода он никакого не найдет, и никакой самый мудрый духовник ему не поможет, и никакой великий старец его не вымолит. Если бы даже этот человек так молился, что и мертвых бы воскрешал, но при этом не проявлял бы такой жестокости в борьбе с помыслами, то и молитва ему тоже не помогла бы. Нужно понять простую вещь – нельзя спастись иначе, чем так, как об этом говорится в Евангелии, от этого никуда не денешься. Нравится тебе этот путь или не нравится, любишь ли ты Бога или боишься Его, как жестокого господина, а деться некуда. Либо так, либо никак. Умные мы или глупые, духовные или бездуховные, старые или молодые, в миру или в монастыре – нам все равно нужно жить по Евангелию.

Это не противоречит тому, что у каждого человека должна быть непрестанная молитва и что непрестанная покаянная молитва является сильнейшим оружием в борьбе с грехом. В самой молитве также необходимо крайнее понуждение себя, но одновременно надо понуждать себя к борьбе с грехом. Даже если мы будем очень сильно понуждать себя к молитве, но не будем противиться соблазнам, проникающим в нашу душу через чувства и воображение, то и молитва нам не поможет. Более того, если человек молится и одновременно принимает соблазнительный помысел, то, будучи более склонным к злу, чем к добру, он постепенно обращает все внимание к соблазнительному помыслу, увлекается им, молитва его слабеет, становится невнимательной, а иногда и вовсе пропадает. И в конечном счете зло берет верх. Да, есть редчайшие исключения – люди, которые имеют такую пламенную молитву, такую великую благодать, что, впустив внутрь помысел, молитвой побеждают его и еще более утверждаются в добродетели. Но это удел немногих, необыкновенно высокопреуспевших подвижников. И даже некоторые из таких подвижников не советуют этого делать. Преподобный Пимен Великий и подобные ему могли так поступать, но, я думаю, среди нас таких нет. Впрочем, даже если бы среди нас и нашелся человек, пришедший в меру Пимена Великого, то и ему мой совет также не повредил бы. Он бы ничего не потерял. Лучше при высоком духовном состоянии проявить некоторую осторожность, чем, наоборот, вообразить, что ты уже чего-то достиг, а на самом деле себя искушать и в конце концов споткнуться и упасть.

Кратко подведу итоги тому, о чем мы говорили в этой беседе. Итак, нас оскверняют помыслы, исходящие из сердца, и потому мы должны с этими помыслами бороться, проявляя к себе необыкновенную жестокость. Это делание святыми отцами названо отсечением помыслов. Однако это лишь звучит так просто и красиво – «отсечение помыслов», на деле же необходима жестокая борьба. Поэтому отцы и говорят, что монашество, при правильном прохождении подвига, превращается в мученичество. Но эти слова можно отнести и ко всем христианам. Ведь кроме обетов безбрачия, нестяжательности и послушания все остальные заповеди общие и для мирян, и для монашествующих. Евангелие для всех одно. Просто есть обязательные вещи, которые должны исполнять все, и есть добровольные дары, как говорит о том авва Дорофей. Он сравнивает христианскую жизнь со служением царю: одни приносят ему обычную подать, то есть налог, а другие сверх этой подати приносят еще и дары. Вот в этом отличие монашествующих от мирян, а все остальные заповеди обязательны для всех.

Многие считают, что мирянину вообще все можно, а монаху ничего нельзя, но это неправда. Древние христиане были очень строгими к себе. Как сказал один ученый-историк, древние христиане были все монахами. Даже семейные люди, постоянно находясь под опасностью пострадать за Христа, в душе своей уже отрекались от всего земного. Принимая крещение, они знали, что идут на смертельный риск, ибо если их арестуют, то они во мгновение ока лишатся всего: состояния, здоровья, близких, а может быть, и жизни. И человек жил в таком самоотречении, исполняя слова апостола Павла о том, что имеющий жену должен быть как не имеющий. Вот каков был дух древних христиан. Их пример должен всегда быть у нас перед глазами. Может, мы не достигнем такого состояния, но нам необходимо стремиться и по возможности приблизиться к нему. А не оправдывать себя тем, что в наше время, когда люди пьют газированную воду и ездят на троллейбусе, это невозможно.

* * *

По каким признакам священник может распознать в себе дар экзорцизма?

Я не знаю. У меня дара экзорцизма нет. И вообще, это занятие очень опасное для священников. Мой духовник, хотя был высокодуховный человек, никогда не дерзал этого делать. И с большой осторожностью советовал своим духовным друзьям этим заниматься. Он рассказывал про одного своего духовного друга, монаха из Глинской пустыни. Когда тот был еще иеродиаконом и совершал каждение храма, то бесноватые начинали кричать. Вот у него, видимо, действительно был дар изгонять бесов. Может быть, он был очень смиренный или чистый человек – не знаю. В наше время, к сожалению, многие священники дерзают за это браться, не имея на то никаких оснований. Я знаю один случай, когда священник, который совершал отчитки, повредился в уме. Потом он оставил это и пришел в себя.

Еще мне рассказывали такой случай. Один молодой ревностный священник (а у молодых часто бывает неразумная ревность) служил на небольшом приходе в маленьком городе или деревне. И вот привезли к нему бесноватую. Он взялся ее отчитывать. Стал читать этот чин, кажется, ей даже помогло. А ему нужно было на следующий день служить литургию, был какой-то большой праздник. Но на него напало такое расслабление, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже правило, положенное священнику, он вычитать не мог. Тогда он сказал своей матушке, чтобы она читала правило ко причащению. Та стала вслух читать, и постепенно, постепенно, когда она закончила читать, священнику стало легче. И впредь он уже не дерзал этого делать.

Может ли бес войти в душу человека? Почему это происходит?

Если говорить об этом буквально, то бес не может войти в душу человека. Внутрь человеческой души может проникнуть только Господь Своим сверхъестественным, Божественным действием. Бес входит в тело человека и живет в нем, овладевая до той или иной степени его душевными или телесными проявлениями. Бывает, что человек изредка подвергается припадкам, а иногда – полностью теряет контроль над собой.

Известны необыкновенные случаи. Однажды в Иоанновский монастырь на Карповке привезли одного бесноватого. Во время пения Херувимской он вырвался из рук нескольких сильных мужчин и по воздуху пролетел к выходу. Представляете, сколько в нем было бесов! И как они не выносили действия благодати от мощей великого угодника Божия – святого праведного Иоанна Кронштадтского!

В переносном смысле слова можно сказать, что бес в нас живет своим действием, внушая нам те или иные помыслы или пожелания. И если мы с ними соглашаемся, как бы содействуем этому бесовскому влиянию, то мы согрешаем в мыслях, допустим, осуждаем, или раздражаемся, или грешим на деле – и это уже больший грех. Наша воля, наше человеческое действие соединяется с бесовским действием. И когда человек подвержен такому сильному влиянию той или иной страсти, скажем блудной или пьянству, он не может себя удержать. Бес им владеет, хотя и не живет в этом человеке. Бывает, что за такое добровольное подчинение демонам, в конце концов, в развращенного человека демоны действительно входят и овладевают им полностью. Случается, что и до самоубийства доводят.

Бес может войти в человека за грехи родителей, за грехи самого человека или под действием колдовства, если он не прибегает постоянно к помощи Божией, не исповедуется, не причащается, не молится. Я напомню случай из жития Макария Великого. Правда, здесь речь идет не о бесновании, а о колдовстве, но, чтобы показать, в какой защите от бесов мы нуждаемся через Церковь, я приведу этот пример. К одной благочестивой женщине стал приставать распутный египтянин, склоняя ее к сожительству, но она категорически не соглашалась. Тогда он рассердился и прибег к помощи чародея, который сделал так, что всем, кто смотрел на нее, она казалась лошадью. Конечно, это не значит, что тело ее изменилось – это невозможно, но демоны устроили так, что все видели ее лошадью. Пришел муж, смотрит, а у него вместо жены – лошадь. Он повел ее к Макарию Великому в пустыню. Чары были настолько сильны, что даже монахи видели лошадь, а не женщину. И только сам Макарий Великий – благодать в нем была очень обильна – увидел, что это женщина. Преподобный помолился о ней, отогнал беса, и женщина приняла обыкновенный вид. И он сказал ей: «Ты потому подверглась такой напасти, что уже пять недель не причащалась Святых Христовых Таин». Пять недель, то есть чуть больше месяца она не причащалась и уже оказалась беспомощной перед сатанинским действием. О чем это говорит? О том, что необходимо вести напряженную духовную жизнь. Мы причащаемся несколько раз в году и думаем, что мы уже чуть ли не святые. Надо исповедоваться, причащаться, молиться, следить за собой, и тогда действие чародеев окажется против нас бессильным. Благодать Божия нас покроет.

Человек может подвергнуться бесовскому действию за гордость. Николай Мотовилов, близкий ученик и духовное чадо преподобного Серафима Саровского, после кончины старца собирал сведения о его жизни и чудесах. И вот он между прочим нашел повествование о том, как бесноватая девица исцелилась у раки святителя Митрофана Воронежского. Он стал рассуждать: «Как же эта девица, православная христианка, стала бесноватой? Вот в меня бес никогда не войдет, потому что я часто причащаюсь». И как только он об этом подумал, его окутало темное облако и сквозь стиснутые зубы стало проникать внутрь него. На Мотовилова напало такое оцепенение, что он не мог даже рукой пошевелить. Он подвергся сильнейшему беснованию – на протяжении нескольких дней испытывал различные адские мучения. И потом по молитвам его духовника, архиепископа Антония Воронежского, знаменитого подвижника, и по молитвам всех монастырей и церквей Воронежа (по благословению этого архиепископа) у него эта мука прекратилась. Но окончательно он исцелился только через тридцать лет – в день открытия мощей святителя Тихона Задонского. Святитель Тихон, между прочим, очень страшен для бесов. Я знал одну бесноватую женщину, которую, при упоминании имени Тихона Задонского, сразу начинало корчить.

Некоторым святым отцам были такие откровения: они видели, как бес в виде эфиопа, желая подвигнуть какого-то человека на грех, пускает в него стрелы. Как это понимать?

Думаю, это образ. Чернота беса символизирует его злую сущность, а стрелы – это мысли, которые он пытается нам внушить.

В Отечнике есть такое повествование. Один молодой монах, подверженный блудной брани, но, однако же, мужественно с ней сражавшийся, пошел к старцу. Думал, раз это старец, значит, подскажет, что ему делать. А старец был неопытный, никогда ничего подобного сам не испытывал. И он стал жестокими словами упрекать этого молодого монаха, говоря, что он достоин всякого презрения, и даже посоветовал ему жениться. Тот вышел из его келии в унынии. Промыслительно он встретил авву Аполлоса. Тот спрашивает: «Почему ты в таком унынии?» Монах после некоторого сопротивления во всем ему признался. Тогда авва Аполлос помолился так: «Господи, обрати брань юноши на этого старца!» – и тут же увидел демона в виде эфиопа, который направлял стрелы в сторону келии старца. Вдруг этот старец выскочил из келии и побежал в ближайшую деревню. Авва Аполлос остановил его и спросил: «Куда ты бежишь, как юный?» А тот не мог дать никакого ответа, но знал, что авва Аполлос был прозорливый, и признался ему. И тогда авва укорил его, сказав: «Этот брат борется много лет, а ты и часа не выдержал. Раньше демоны на тебя не нападали просто из-за твоего нерадения. Теперь иди и подвизайся».

Другое видение. Один прозорливый старец видел, что когда умирал некий затворник – также нерадивой жизни или, может быть, прельщенный, – то явился демон, вонзил в его сердце трезубец и три часа мучил, пока тот не испустил душу. Преподобному Макарию Великому было видение, что демон с разными сосудами шел в пустыню искушать монахов. Такие видения изображают сущность вещей, но не соответствуют буквально этой сущности.

Демонские стреляния, повторю, – это греховные ощущения, чувства, мысли, которые бесы нам внушают. Не нужно думать, что бес ходит с рогами и хвостом и стреляет из лука. Он имеет какой-то вид, но не такой примитивный, как это изображается в сказках. Жизнь духов для нашего ума непостижима. Когда некоторые духовные вещи нам открываются, они приобретают вид привычных для нас земных образов. В данном случае приобретают вид воина, стреляющего из лука. Поскольку демоны против нас воюют, то они часто являются в виде воинов.

Архимандрит Софроний в книге о старце Силуане говорит о том, что на первом этапе подвижник борется с плотскими страстями, на втором с раздражением, на третьем – с гордостью. Что вы об этом думаете? Может ли второй этап быть раньше первого?

Мне нравится изречение Иоанна Лествичника, который говорит о том, какая страсть от какой происходит, и заканчивает рассуждение такими словами: «Впрочем, в злых страстях нет порядка» – и приводит изречение Священного Писания: Взыщеши в злых разума и не обрящеши (см. Притч. 14:6). То есть страсти могут быть перемешаны как угодно.

Они ведь у нас разрешения не спрашивают. Тут нет такого благородства: ты с одной страстью сражаешься, победил ее и только тогда другая подступает. Они нападают и спереди, и сзади, и порознь, и одна за другой, и все одновременно. Это беспощадная борьба, в которой нужно быть готовым ко всему и всегда.

Некоторые подвижники думали, что они в старости уже достигли бесстрастия, и от того, что надеялись на себя, падали даже в блудные грехи. Я не буду тратить время на такие примеры, в церковной истории и житиях святых они есть.

Я знаю, что нужно в особенности вооружаться против той страсти, которая в тебе действует сильнее всего. У многих молодых людей в первую очередь действует блудная страсть, поскольку все мы облечены плотью. Но бывает, что человек подвержен страсти гнева и почти не испытывает плотской страсти. Бывает, что человек на вид кроткий и смиренный, но необыкновенно тщеславный. Он все вытерпит, со всеми страстями будет бороться, но если ущемят его тщеславие, то для него это будет мукой. По-разному все происходит: есть, так сказать, общие правила, а есть и исключения, поэтому нужен ко всем индивидуальный подход.

Вот в добродетелях есть некоторая последовательность, хотя и здесь бывают исключения. Одному человеку легко дается целомудрие, а смирение нет. Один человек, скажем, будет чрезвычайно послушен, но только в тех случаях, в которых он уверен, что ему всё говорят правильно. Но если ему покажется, что его мнение более правильное, чем то, которого ему нужно послушаться, он никогда не будет подчиняться и проявит необыкновенное упорство. Окажется, что его послушание – это фактически безразличие.

Думаю, что ступени борьбы со страстями, которые изображены у Иоанна Лествичника, условны, как условно и само деление страстей на восемь главных или на три главные. Если мы будем чересчур надеяться на все эти условности, то можем не справиться с той реальностью, с которой нас столкнет жизнь. Нам нужно настроиться на то, чтобы живо реагировать на все неожиданные трудности, а не ожидать чего-то определенного.

Все святоотеческие поучения – это вспомогательное, а не единственное, точное и основное руководство. Вот Евангелие более приближено к жизни. Как сказал один духовный писатель, правда, в отношении богослужения, что чтение Евангелия выше любого богослужебного чина. Так же можно сказать, что чтение Евангелия и усвоение евангельского учения – выше применения любой самой мудрой аскетической системы.

Все это очень сложно. Я знаю, что нужно молиться Иисусовой молитвой, каяться, исполнять Евангелие, а об остальных системах, исходя из моего жизненного опыта, могу сказать, что у меня ничего с ними не получается.

Когда подступает помысел разгневаться, ты ощущаешь неприязнь к человеку, нежелание его видеть, но в то же время не хочешь, чтобы это входило в душу, не означает ли это, что ты уже согласился в сердце с этим помыслом, то есть осквернился? Или в этом случае соблазн еще стоит у двери сердца? Как соблазн действует через чувства?

Возьмем для примера ту же страсть гнева. Допустим, я слышу, что человек говорит что-то, как мне кажется, возмутительное – значит, соблазн вошел в мое сердце через слух. Но, конечно, в итоге человек все воспринимает через разум. Разум может воспринять что-то и через чувство, и через воображение.

Если я, услышав чей-то соблазнительный для меня разговор, сразу стараюсь забыть о нем, вытеснить его из сознания с помощью молитвы или как-то иначе, значит, я отвергаю прилог греховного помысла, не хочу с ним собеседовать. Если же я начал в душе возмущаться, значит, до какой-то степени согласился с этим прилогом. Но не надо думать, что если я с ним согласился, то уже все пропало, можно пойти и ударить того, кто меня вывел из себя: мол, я все равно уже согрешил.

Есть разные степени греха. Есть грех мысленный, когда ты удерживаешь, допустим, гнев внутри себя, борешься с ним молитвой и усилием воли, подавляешь его и успокаиваешься. Может быть и другое: ты не выдержал и высказал человеку что-то неприятное, но потом опомнился, попросил у него прощения, и вы помирились. На какой стадии греха мы спохватились, на такой и надо начинать бороться. Пусть мы даже начали кричать – можно же одуматься, сдержать себя, чтобы не пойти дальше. Но желательно отвергнуть самый прилог, когда соблазн только вошел в нас, так сказать, соприкоснулся с нами: через зрение, слух, воображение – не важно.

Как бороться с ленью? Каким святым надо молиться?

Какой бы ни был порок, нужно не только молиться, но и понуждать себя к исправлению. Если я хочу преодолеть, допустим, гнев, то должен не только молиться, но и понуждать себя в случае искушения не принимать помыслов гнева, стараться вести себя кротко. Вот тогда и будет сдвиг. А если мы будем только молиться разным святым, а сами ничего не будем делать, то мы никогда не избавимся ни от лени, ни от какого другого порока. Разве что произойдет какое-то чудо.

Как узнать, правильно ли ты перенес брань?

Если судить по результату, то о правильном перенесении брани свидетельствуют такие признаки: не очень сильно поддался помыслам, сумел уберечься от полного осквернения, в конечном счете не исполнил того, что тебе внушал греховный помысел. Если же судить по действию благодати в душе, то признаки, наверное, будут таковы: молитва сохранилась, усилилось умиление, умножилось покаяние, смирение. Все это значит, что ты перенес брань правильно. А неправильно – если ты проявил нетерпение, малодушие, уныние.

Я думаю, что правильное прохождение браней должно увеличивать в человеке мужество, в этой борьбе он как бы закаляется. Иногда подвижники, ведущие брань с диаволом, приобретают необыкновенное мужество, так что уже не боятся самой смерти – такого напряжения требует от них духовная борьба. Вообще-то, вопрос этот очень тонкий. Хорошо бы посоветоваться об этом с духовником, рассказать, в чем конкретно ты согрешил, в чем проявил твердость, чему поддался, чему сопротивлялся, каков был результат – все это надо подробно описать.

Если демоны внушают человеку свои мысли, тогда почему иногда слышатся голоса?

Голоса – это тоже мысли. Это те же самые бесовские внушения, но только в более сильной степени. Мне рассказывали, как одному монаху, кажется он ложился спать, демон в ухо как свистнет! Так громко, что тот аж подпрыгнул на кровати. А рядом никто ничего не слышал. Вот и разбери, звук это был или просто внушение, которое воспринималось как звук.

Не думайте, что те мысли, которые внушаются демонами посредством голоса, отличаются от тех мыслей, которые внушаются ими без голоса. Это одно и то же.

Один раб Божий считал, что если слышит голос с одной стороны, значит, это ангел, а если с другой – бес.

Я говорю:

– А что, бес не может перейти на другую сторону?

– Не надо меня учить! – ответил он.

Все ли помыслы одинаково воздействуют на душу человека? И каких из них нужно особо оберегаться?

Оберегаться нужно таких помыслов, которые наибольшую имеют над нами власть. Для молодых или для людей среднего возраста опаснее страсти телесные: чревоугодие, в особенности блудная страсть, для некоторых гнев, потому что гнев тоже считается плотской страстью. А для людей уже преуспевших опасны тщеславие, гордость. Правда, бывает, что на почве гордости благодать оставляет и преуспевшего человека, и в нем начинает действовать блудная страсть. Если он будет бороться только с гордостью, а на блудную страсть не станет обращать внимания, то это может привести в конечном счете к смертным грехам. Значит, необходимо сопротивляться наиболее опасной в данный момент страсти и в то же время искоренять причину блудной брани, то есть гордость.

Мне кажется, что на меня влияет настроение окружающих. Может ли такое быть? И как этому противостоять?

Человек, даже когда он внешне, казалось бы, никак не проявляет своего внутреннего состояния, создает вокруг себя определенную атмосферу – нравственную, духовную. Он может не говорить о том, что ему грустно, но это проявляется внешне, в телодвижениях, в мимике. А можно предположить – и я думаю, тут не будет никакой в порочном смысле слова мистики, – что на окружающих влияет и непосредственно духовная атмосфера.

Каждый человек должен иметь, так сказать, собственное независимое духовное состояние и заботиться о нем. Нужно быть в напряженном духовном состоянии – молиться, следить за собой, не быть аморфным. В противном случае ты легко будешь поддаваться настроениям тех людей, которые тебя окружают. Если ты чувствуешь, что на тебя распространяется негативное нравственно-духовное состояние твоего соседа, постарайся избегать общения с ним и, если есть возможность, удались от него, потому что иначе, действительно, это может сильно на тебя повлиять.

Мне приходилось такое переживать, когда я беседовал с сектантами. Вокруг них также складывется своего рода духовная атмосфера с определенным зарядом. Когда общаешься с сектантами, то важно не столько найти доводы, чтобы их учение опровергнуть, сколько внутренне противостоять их духовному напору. Если ты поддашься этому напору, то у тебя уже и доводов не найдется. А если не поддаешься этому, то, хотя бы ты и высказывал недостаточно убедительные доводы, они, благодаря твоему духовному состоянию, окажутся более действенными, чем изощренные рассуждения, не имеющие силы духа.

Я приведу пример из истории I Вселенского собора. Один философ, выступавший на стороне ариан, говорил очень убедительно и при помощи диалектики пытался опровергнуть Божество Иисуса Христа. Присутствовавший на соборе святитель Спиридон Тримифунтский, человек очень простой и малообразованный, но обладавший даром чудотворения, попросил слова. Прочие святые отцы удерживали его: «Ты малограмотный. Что ты скажешь ему?». Но святитель настаивал. Тогда они вынуждены были предоставить ему слово, и он очень просто, без всяких доказательств рассказал евангельскую историю о воплощении Сына Божия, о Его жизни, страданиях, воскресении. И в конце своей речи он спросил: «Философ, веришь ли ты всему этому?» И вдруг тот неожиданно для всех говорит: «Да, верю». Все были поражены и спрашивали его: «Почему, когда мы тебе приводили разные доводы, ты не верил нам, а когда тебе говорил Спиридон Тримифунтский, ты вдруг так ответил?» Он сказал: «Потому что я чувствовал, что из его уст исходит какая-то необыкновенная сила, заставляющая меня принять его учение».

Известно, что преподобный Серафим Саровский распространял вокруг себя атмосферу радости и духовного мира, рядом с ним человек всегда чувствовал себя легко.

Вы говорите на духовные темы, в основном опираясь на святых отцов. Но было бы интересно, если бы вы рассказали что-нибудь и о своем личном духовном опыте: например, о том, какие бывают состояния в молитве, и так далее.

Я вам скажу безотносительно к себе, что рассказывать о своем внутреннем состоянии нельзя. Говорить об этом без вреда для себя могут только люди, которые настолько высоко преуспели, что уже не боятся страсти тщеславия. Приведу пример из книги схиархимандрита Софрония (Сахарова). Когда он еще подвизался на Афоне, то ему был дан такой дар: на протяжении двух недель он имел необыкновенную благодать и находился в состоянии духовного созерцания. Всегда видел в своей душе Божественный свет, что бы он ни делал, какие бы молитвы ни читал. Как-то один из монахов, видимо сравнительно скромного преуспеяния, прочитал в «Божественных гимнах» Симеона Нового Богослова о состоянии, подобном тому, которое испытывал схиархимандрит Софроний. Монах спросил отца Софрония, что́ преподобный Симеон имеет в виду под этим всем? Старец Софроний ответил: «Мне кажется, он имел в виду то-то и то-то». И хотя он не говорил: «Я чувствую то-то и то-то», а рассказал о своем состоянии, как будто просто рассуждая о нем, но после этого благодать от него отошла. Поэтому рассказывать о собственном духовном опыте, я бы даже сказал, безумно. Отец Софроний многие свои книги писал в возрасте около девяноста лет, когда уже смотрел смерти в лицо. Он говорил: «Я настолько стар, что мне, наверное, уже не так страшно рассказывать обо всем».

Кроме того, у нас есть пример преподобного Нила Сорского – замечательный пример, которому надо было бы следовать всем. Преподобный Нил никогда не отвечал на вопрос, пока не находил ответа у святых отцов или в Священном Писании. Из смирения он почитал себя недостойным говорить от себя, своими словами, хотя он был в отличие от меня действительно высокопреуспевший подвижник, достигший высочайших духовных состояний. Поэтому мы в любом случае не имеем права говорить от себя, мы должны говорить так, как учит Церковь. Если бы я хорошо знал святых отцов, то вообще ни одного слова не произнес бы от себя, только цитировал бы и все. Говорил бы так: «Иоанн Дамаскин сказал по этому поводу то-то, Григорий Богослов сказал то-то, а Ефрем Сирин сказал то-то», и это было бы лучше всего, но я, к сожалению, не смогу так быстро подобрать цитаты, да и многого не помню наизусть. Я надеюсь, что я не говорю ничего своего, а рассуждаю в духе святых отцов. Я не хочу никакой оригинальности, никакого особенного личного опыта, я его боюсь.

Все святые отцы всегда опирались, во-первых, на Священное Писание, во-вторых, на опыт предыдущих святых отцов. А чем дальше по времени мы живем от источника апостольского учения, тем больше, к сожалению, оскудевает благодать учения и тем с большей осторожностью мы должны говорить. Более того, существуют церковные правила, согласно которым епископ обязан учить пасомых в пределах, начертанных святыми отцами, чтобы, говоря что-то от себя, он нечаянно не ошибся.

Для меня всегда бывает большой радостью, когда я, прочитав у святых отцов какие-либо мысли, нахожу совпадение с тем, до чего я как будто бы додумался сам. Я не огорчаюсь, что до меня, так сказать, это всё уже открыли, а, наоборот, радуюсь, что я, оказывается, правильно думал. Мне кажется, что это самое наилучшее и для всех необходимое. А оригинальность, из которой сейчас делают культ, – это просто от гордости. Каждый хочет показать, что он представляет собой нечто особенное, что у него особенный опыт, особенное видение мира и прочее, и прочее. А какое может быть особенное видение, когда мы все одинаковые? Ничего особенного на самом деле и быть не может. Если только считать за великую особенность то, что у одного волосы русые, а у другого каштановые или у одного нос крючком, а у другого – картошкой.

В последнее время особенно сильно мучают хульные помыслы. Почему? Что с этим делать?

Почему они мучают? А почему бы им не мучить? Мы хотим, чтобы в нас одна за другой возсиявали добродетели: любовь, мир, смирение, покаяние, милосердие, и далее все лучше, лучше, лучше. А когда же брань будет? Святые отцы говорят: «Кто не в борении, тот в прелести». Отсутствие внутренней борьбы означает, что человек либо прельстился, либо впал в такое глубокое нерадение, что демоны его не искушают.

Когда приходят хульные помыслы, нужно ими пренебрегать, презирать их, как учат святые отцы. Если мы будем обращать на них внимание, размышлять о них, разбираться в них, то они будут только усугубляться и в конце концов совсем нас измучают. Иногда такие помыслы бывают от гордости. Но даже в этом случае необходимо относиться к ним пренебрежительно. Таково лекарство против них.

Как научиться уступать людям? У меня страсть всех поправлять, противоречить. Достаточно ли для борьбы со страстью исповедовать помыслы или все же нужны дополнительные меры?

Дополнительные меры нужны в любом случае. Не думайте, что если вы только рассказали о своих грехах, то этого достаточно, нужно стараться делать наперекор страсти. Тебе хочется что-то сказать – молчи. Хочется возразить – наоборот, согласись или, опять же, хотя бы промолчи. Хочется в чем-то навязать человеку свою волю – помолись и сделай все, как он хочет, противься своему желанию до такой степени, чтобы не поддаться. И, конечно же, если не выдерживаешь, спотыкаешься, то кайся в молитве Иисусовой, проси у Бога прощения и исповедуйся в согрешении. Повторю, бороться с любой страстью – значит не только исповедоваться, но и противоречить ей на деле, совершать противоположные ей поступки и таким образом приобретать навык в добродетели.