О молитве Иисусовой¹⁵

Сегодняшнюю беседу я хочу посвятить молитве Иисусовой. По причине нашего нерадения эта тема актуальна всегда. Есть такие угодники Божии, которые не нуждаются ни в каких поучениях и имеют такую горячую ревность, что совершают добрые дела и без постоянного напоминания об их необходимости. Таких подвижников подчас нужно даже удерживать от чрезмерной ревности. Но чаще, в особенности среди людей немощных, бывает так: человек принимается за делание Иисусовой молитвы и некоторое время молится горячо, но под действием страстей и неблагоприятных, как ему кажется, обстоятельств начинает постепенно остывать. А ведь Иисусова молитва – это одна из основных добродетелей. Об этой молитве, как замечает Василий Поляномерульский, написано множество книг, тогда как о прочих молитвословиях говорится только в богослужебном уставе. Уже одно это свидетельствует о том, что Иисусова молитва, хотя и состоит всего из нескольких слов, является чрезвычайно важным деланием для всех христиан, а в особенности для монашествующих.

Василий Поляномерульский пишет, что есть несколько причин, заставляющих человека молиться, подвигающих его на молитву: борьба со страстями, память смертная и покаяние. Не следует думать, что нужда в молитве Иисусовой появляется у человека лишь тогда, когда его сильнейшим образом начинают удручать страсти, а в другое время к молитве можно относиться безразлично. Люди, у которых нет никакой особенной брани, действительно часто впадают в безразличие: они будто бы и молятся, но без огонька, а иногда и вовсе оставляют молитву, не понимая ее значения, ее силы.

Напомню вам один эпизод из Евангелия. Господь Иисус Христос спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16, 13–19). Значение исповедания Петрова (Ты – Христос, Сын Бога Живаго) столь велико, что на нем созидается и держится Церковь. Оно исходит не от человеческого соображения, не от человеческой мудрости. Плоть и кровь не яви тебе, но отец мой, иже на небесех, как об этом сказано в славянском переводе Евангелия, то есть это исповедание – истинное Божие Откровение.

Итак, мы видим, что на вере, выраженной всего в нескольких словах исповедания Петра, Господь обещал создать Церковь, и притом стоящую столь твердо, что даже сами врата ада не смогут ее одолеть. Замечательные слова апостола Петра, являющиеся основой, стержнем, корнем нашей веры, содержатся и в Иисусовой молитве. Пусть они произносятся несколько иначе, но значат то же самое. Можно сказать: Ты – Христос, Сын Бога живого или: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий» – смысл останется тот же. И поэтому молитва Иисусова является как раз той самой верой, которую мы возгреваем в своем сердце. Постоянным повторением молитвы мы укореняем эту веру в своем внутреннем человеке.

Иисусова молитва – не от плоти и крови, не человеческое измышление, но Божественное откровение. Возможность повторять эти вожделенные слова – дар Небесного Бога Отца. И как церковь, которую не могут одолеть врата адовы, так и внутренний храм всякого человека созидаются на камне исповедания Петрова. поэтому не надо смущаться тем, что нас искушают страсти и мы чувствуем свою немощь и им поддаемся. Если мы будем строить свою духовную жизнь на «камне» Иисусовой молитвы, то и нас врата адовы также не одолеют. Апостолу Петру даны ключи Царства Небесного, и то, что он связывает на земле, будет связано на Небесах, а то, что разрешает на земле, будет разрешено на Небесах – так и нам молитва Иисусова может даровать прощение и очищение от всякого греха, сколь бы тяжким он ни был, как бы властно нами ни владел. Вот какова сила Иисусовой молитвы, вот какое великое значение имеет она для нашей духовной жизни, для нашего спасения!

Может показаться, что в этом евангельском повествовании говорится только о вере и оно не имеет никакого отношения к учению о молитве. Давайте обратимся к тем словам Спасителя, которые были сказаны Им на тайной вечери. Господь Иисус Христос, обращаясь к Своим ученикам, говорит им уже не в притчах, а прямо: Если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю (Ин. 14, 13–14). Господь обещает сделать для нас все, о чем мы ни попросим, если мы обратимся с просьбой к Богу Отцу или к Нему Самому во имя Его, то есть повторим именно слова апостола Петра «Господь Иисус Христос, Сын Божий». Слова «Господь» и «Сын Божий» относятся к Божественной природе Спасителя, «Иисус» – к человеческой, а «Христос» – к обеим природам, поскольку Христос есть Богочеловек. Итак, попросить что-либо во имя Его – это и значит произносить именно эти слова: «Иисус Христос, Сын Божий» или «Господь Иисус Христос, Сын Божий».

Господь обещает, что даст все, о чем мы попросим во имя Его, а после этого прибавляет: если любите Меня, соблюдите мои заповеди (Ин. 14, 15). Как раз молитва именем Иисуса Христа дает возможность и возлюбить Господа, и с помощью этой Божественной любви, которая даруется свыше, соблюсти Его заповеди. И я умолю Отца, и даст вам другого утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет (Ин. 14, 16–17). Итак, приобрести истинную любовь, соблюсти заповеди Божии и стяжать иного Утешителя, то есть благодать Святого Духа, действующую в нашей душе, в нашем сердце, мы можем именно через призывание имени Господа в Иисусовой молитве.

Далее Господь говорит: Не оставлю вас сиротами; приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас. Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцом Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14, 18–21). Из истории церкви мы знаем, что после вознесения на небо, Господь Иисус Христос являлся во плоти Своим ученикам весьма редко: апостолу Павлу, немногим другим угодникам Божиим, которых были единицы. Казалось бы, в таком случае можно прийти к выводу, будто это обетование Спасителя преувеличено. И это Его высказывание у человека духовно неопытного или не знакомого с учением святых отцов о внутренней жизни может вызвать недоумение.

Действительно, у одного из учеников Господа, которые в то время еще не были просвещены полнотой действия Святого Духа, возник точно такой же вопрос, какой может возникнуть и у нас: Иуда – не Искариот – говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? (Ин. 14, 22). И тогда Спаситель высказывается уже более ясно: Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Как это понимать? Конечно же, эта обитель будет не в жилище человека, а внутри него самого. если Господь Иисус Христос явился миру облеченным в человеческое естество, так что с ним можно было общаться, как с любым другим человеком, то Отец подобным образом никогда не являлся и явиться не может. Сам Господь Иисус Христос называет Его сущим в тайне: Отец мой, сущий в тайне… подаст вам явно (см. Мф. 6, 18). таким образом, это явление будет внутренним. Небесный Отец откроется нам в нашей душе, в нашем сердце, откроется так, что для нас будет очевидно: Отец и Сын – это одно, Господь Иисус Христос есть истинный Сын Божий и Бог, Он единосущен Отцу. Тогда нам станут ясны слова о том, что Господь во Отце и мы в нем, а Он в нас.

Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна. Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце (Ин. 16, 23–25). Радость, которую будут испытывать христиане, просящие во имя Господа Иисуса Христа, прежде всего, прощения грехов ради спасения души, будет совершенной, полной. Эта радость сделает человека беспечальным в самых страшных скорбях, вызванных какими-либо обстоятельствами, нанесенных ему людьми или демонами. Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце. Это не означает, что Господь Иисус Христос возвестит нам об Отце словами. Знание о Боге Отце откроется в нашей душе: через соединение нашего ума и сердца с Господом Иисусом Христом, через молитвенное общение с Ним мы сможем познать, чтó есть Отец, приобщиться к Божественной славе, к Божественным действиям. В тот день будете просить во имя Мое, и не говорю вам, что Я буду просить Отца о вас: ибо Сам Отец любит вас, потому что вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога (Ин. 16, 26–27). Если мы будем просить во имя Господа Иисуса Христа, то есть молиться словами Иисусовой молитвы, то можем быть уверены, что Небесный Бог Отец нас услышит и все, о чем мы просим ради своего спасения, будет нам дано.

Иисусова молитва является самым буквальным исполнением заповеди Господа Иисуса Христа, самым точным следованием Евангелию. Я бы даже сказал, что без этого делания Евангелие невозможно понять правильно: без молитвы Иисусовой оно остается для человека лишь книгой, исполненной загадочных образов. Человек, не занимающийся умным деланием, никогда не познает точного значения евангельских слов, смысл которых можно постигнуть только на опыте. В словах, которые я только что приводил (Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим), такой человек будет видеть лишь некий образ, некую аллегорию. Но все, о чем здесь говорит Господь, происходит в самом буквальном смысле. Это самое точное описание внутреннего состояния человека, который через молитву Иисусову, через общение с Господом Иисусом Христом приобщился к Божеству. Сначала в душу человека приходит Утешитель и предуготовляет место для Отца и Сына, и такой молитвенник ощущает и опытно познаёт, чтó есть Пресвятая Троица. Святые отцы, которые отстаивали истинное православие, не просто защищали древнее предание – они опытно его переживали. И святитель Григорий Богослов, и преподобный Симеон Новый Богослов, и святитель Кирилл Александрийский – все они подчеркивали, что истинное православие есть опытное переживание Божественных истин.

Из дневников святого праведного Иоанна Кронштадтского мы знаем, что после причащения Святых Таин он ощущал в себе присутствие Отца, Сына и Святого Духа. Это происходило не только от действия самого таинства. Об этом мало говорят, но Иоанн Кронштадтский был делателем непрестанной молитвы, а это очень важное обстоятельство, объясняющее причину его необыкновенного преуспеяния. Помимо того что он вычитывал положенные молитвословия и каждый день служил литургию, он непрестанно призывал имя Господа Иисуса Христа. И хотя отец Иоанн находился среди людей, в суете, он сохранял внутреннее внимание, позволявшее ему трезвенно следить за собой.

Поскольку святой праведный Иоанн Кронштадтский был очень ревностным христианином, он взял на себя необыкновенный подвиг служения ближним, образно говоря, принял монашество среди мира, и, чтобы сохранить собранность, не поддаться суетным и греховным помыслам, ему было необходимо чрезвычайное напряжение сил. Кроме того, диавол воздвиг против него чрезвычайно сильную хульную брань, на которую Иоанн Кронштадтский иногда намекает в своих дневниках. Поэтому обратиться к Иисусовой молитве его заставила нужда. Постоянное занятие Иисусовой молитвой привело его в состояние такой необыкновенной нравственной чистоты, что по временам он созерцал в себе присутствие Пресвятой Троицы.

Пусть те люди, которые ради Иисусовой молитвы как бы отодвигают прочие молитвословия на второй план, не думают, что этим они оскорбляют или унижают учение святых отцов и составленные ими молитвы. Наоборот, они приводят себя в такое состояние, когда сами святоотеческие молитвы становятся для них понятными, живыми, – так же как становится понятным и живым Евангелие, которое людям неопытным кажется лишь сочетанием образов и аллегорий.

Если мы, будучи людьми немощными, нерадивыми, страстными, весьма испорченными (хотя бы по той причине, что живем в страшное время духовного оскудения, пустоты, маловерия и даже безбожия), пренебрежем и этим деланием, то у нас не останется никакой возможности очистить свое сердце. Древние подвижники были воспитаны в нравственной чистоте, приучены к добродетельной жизни едва ли не от младенчества, жили в христианском обществе. Может быть, они могли пойти и другим путем: им было много дано от природы, благочестивых родителей, воспитания. Их окружение благоприятствовало христианской жизни. В наше же время только и остается вопить, подобно евангельскому слепому: Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя (Лк. 18, 38). Если мы не будем вопить изо всех сил, то никогда не прорвемся через толпу смущающих нас помыслов и не привлечем к себе внимание Господа, а так и пребудем всю свою жизнь в суете. Я знал одного человека, очень страстного, немощного, который совершенно не видел своих грехов и страстей, был крайне гневливым, склонным к осуждению, порой доходил даже до клеветы и при этом читал по четкам молитву Иисусову. Он мне говорил: «Я уже тридцать лет молюсь, что ты мне тут указываешь?» Но молиться ведь можно по-разному. Если мы будем повторять Иисусову молитву с холодком, то хоть бы мы молились и двадцать, и пятьдесят, и семьдесят лет – результата не будет никакого.

Нужно приучить себя к непрестанной молитве и стараться по возможности внимательно молиться во время послушания, но особенно большое значение имеет правило. Собственно, во время правила мы и приобретаем преуспеяние. Молиться непрестанно необходимо для того, чтобы следить за собой и не остывать, на правиле же мы имеем возможность в особенности углубиться в молитву и умолить Бога о прощении наших грехов. Надо прилагать все усилия к тому, чтобы иметь преуспеяние в молитве Иисусовой, ибо молитва, по словам Григория Синаита, есть любовь Божия.

Если мы будем иметь ревность к тому, чтобы молиться непрестанно и внимательно, тогда и мы испытаем в своей душе то Богоявление, которое бывает от делания Иисусовой молитвы и о котором говорит Господь. Может быть, некоторым это кажется невероятным, потому что они привыкли к своему душевному опустошению. Но на самом деле любой из нас – и старый, и молодой, и отрок, и человек среднего возраста – способен к этому, если только захочет и станет трудиться изо всех сил.

Однако когда именно Господь нас посетит – это выше нашего разумения. Иных Он посещает, когда они еще в страстях, иных – по мере очищения от страстей, а к иным приходит, когда они уже достигли бесстрастия. Пришествие Господа в душу не в нашей власти и для нас непостижимо. Наша задача состоит лишь в том, чтобы именем Иисуса Христа «бить супостатов», как сказал об этом преподобный Иоанн Лествичник – один из самых опытных подвижников благочестия всех времен. Он писал: «Бей супостатов именем Иисусовым; ибо нет сильнейшего оружия ни на небе, ни на земле»¹⁶.

* * *

Вопрос. Может ли быть помилован и спасен человек, который всю жизнь провел в монастыре, читал Иисусову молитву, но от страстей не избавился и остался духовно слепым? Ведь он терпел скорби…

Ответ. Если человек и не достиг того преуспеяния, о котором мы говорили, но был на пути к нему (пусть и в самом начале этого пути), то он все равно получит за свой труд какую-то мзду. Скажем, он подвизался, боролся со страстями, но по некоторому своему нерадению преуспел мало. Тем не менее он также может надеяться на милость Божию. Преподобный Исихий Иерусалимский говорит, что даже если человек не почувствовал никакой пользы от Иисусовой молитвы при жизни, то после смерти, когда он будет проходить мытарства, он ее все равно ощутит.

Как-то наш духовник, отец Андрей (Машков), говорил об Иисусовой молитве, о монастыре, о монашеской жизни, а один мой друг спрашивает: «Мы что, будем мертвых воскрешать?» А отец Андрей ответил: «Нет, бесов убивать». Это, может быть, еще серьезнее, чем мертвых воскрешать.

Вопрос. Может ли человек, имеющий большое преуспеяние в молитве, быть спокоен в отношении своей вечной участи?

Ответ. Наверное, люди, имевшие уверенность в том, что Господь их помилует, были. Есть такое понятие – Божественное извещение, при котором Господь тем или иным образом открывает человеку его будущую участь. Например, святителю Иоанну Златоусту явился святой мученик Василиск и сказал: «Завтра ты будешь со мной». Есть и другие примеры подобных извещений, но это удел лишь немногих угодников Божиих. Ведь если нерадивому человеку сказать, что он спасен и помилован, тогда он, пожалуй, и подвизаться перестанет – ведь многие молятся именно от страха за свою вечную участь – и станет врагом своего спасения.

Вопрос. Может ли у новоначального побудительной причиной для Иисусовой молитвы быть любовь к Богу? А если и не любовь, то хотя бы благодарность Богу?

Ответ. любовь – это столь же широкое понятие, как и покаяние. Конечно, в некоторой степени любовь к Богу есть у всякого верующего человека, пришедшего в Церковь, однако новоначальному говорить о любви как о приобретенной им добродетели опасно и преждевременно. Для него это скорее мечта. Спаситель сказал: Кто любит меня, тот заповеди мои соблюдет (см. Ин. 14, 21). Если мы не исполняем заповеди, почему же думаем, что любим Бога? Мы лишь воображаем, что любим Его. Апостол говорит так: Как ты можешь любить Бога, Которого не видишь, если не любишь ближнего, которого видишь? (см. 1Ин. 4, 20). Добродетель любви проявляется прежде всего в отношении к ближнему.

Вопрос. можно ли мирянину, который только начинает воцерковляться, молиться Иисусовой молитвой и надо ли брать на это благословение?

Ответ. Конечно, желательно взять благословение, но только не формально (некоторые почему-то считают, что благословить на это делание может только иеромонах). Необходимо посоветоваться с человеком опытным в отношении молитвы. Кроме того, полезно иметь четки. Они необходимы как для счета, когда мы исполняем четочное правило (допустим, пятисотницу¹⁷), так и для того, чтобы не забывать о молитве. перебирая четки, осязая их, мы тем самым напоминаем себе о необходимости непрестанно молиться.

Благословение нужно брать еще и для того, чтобы тебе рассказали о тех трудностях, искушениях и опасностях, которые могут встретиться при занятии Иисусовой молитвой, а также для того, чтобы тебе объяснили, как молиться правильно. Я, например, новоначальному всегда советую прочитать несколько статей об Иисусовой молитве святителя Игнатия (Брянчанинова), чтобы человек имел некоторое теоретическое представление о молитве, прежде чем пуститься в этот опасный путь, чтобы в особенности знал, что такое прелесть.

Вопрос. Когда я пытаюсь читать молитву с покаянием, меня охватывает ужас, теряется всякая надежда на спасение. каким должен быть страх Божий у новоначальных?

Ответ. Если ты при этом вспоминаешь свои прошлые грехи, то так делать не нужно. Во-первых, от этого действительно может появиться отчаяние, а во-вторых, от таких воспоминаний можно вновь впасть в искушение. Для того чтобы, по совету Нила Сорского, вспоминать некоторые особенно тяжкие грехи и от этого смиряться, нужно быть в какой-то мере преуспевшим человеком, который бы от этого не осквернялся. Я имею в виду не обязательно блудные грехи: ведь если вспомнить, например, какие-либо события, которые некогда привели нас в чрезвычайный гнев, то можно вновь поддаться и гневу.

Для нас покаяние состоит в том, чтобы видеть свои нынешние грехи и греховные помыслы и с ними бороться. Не надо озираться назад и вспоминать о чем-то давно прошедшем, например о том, как ты пять лет назад котят утопила, и при этом не замечать, что сегодня оскорбила своего ближнего.

Вопрос. А если на вечернем правиле в памяти всплывают грехи сегодняшнего дня? Допустимо ли вспоминать о своих прегрешениях с тем, чтобы вымолить себе у Господа прощение?

Ответ. думаю, что подобное допустимо. Ведь есть же в числе вечерних молитв такая, где мы перечисляем вкратце все свои грехи. Значит, в конце дня каяться уместно, но это должно помогать нам сосредоточиться. Не следует подробно вспоминать все грехи, рассматривать их. Может быть, уместно покаяться в каком-то одном прегрешении, особенно уязвившем нашу совесть, – но не произнося многих слов, а просто молясь Иисусовой молитвой.

Многое зависит и от преуспеяния человека в молитве. Одному воспоминание о своих прегрешениях помогает собраться и вызвать в себе чувство покаяния, а другому оно мешает, отвлекая его от молитвы. Даже на одного и того же человека воспоминание о грехах может действовать по-разному: допустим, в начале правила оно приносит вместе с покаянием внимание в молитве, а когда он сосредоточился, то эти воспоминания ему только мешают. Есть много тонкостей, которые нужно учитывать.

Вопрос. Я читала письма старца Иосифа Афонского. он был истинным исихастом, однако советовал духовным чадам для вдохновения молиться и своими словами, а также ради немощи новоначальных разрешал читать службы и акафисты.

Ответ. каждый идет своим путем, и не нужно думать, что один путь другому обязательно противоречит. В самом главном у большинства подвижников все одинаково: в основу духовной жизни положена Иисусова молитва. Однако в духовном подвиге каждого из них есть свои особенности. Иосиф Афонский считал так, а я, например, думаю, что молиться своими словами опасно. Так можно молиться иногда, кратко, если появилась какая-то особая необходимость, а постоянно упражняться в этом опасно. Святитель Игнатий не советует.

Старец Иосиф, может быть, учит правильно; вероятно, у него какая-то своя испытанная система. Но если ты у одного наставника будешь брать одно, у другого – другое, то запутаешься. Да и как будут молиться своими словами, например, наши новоначальные сестры? Женя будет просить: «Господи, пошли мне конфеты, шоколад, орехи, мороженое, печенье, вафли!» Потом Катя присоединится: «А мне груши, ананасы, бананы, апельсины!»

Вопрос. Когда пытаешься найти ответ на какой-либо вопрос у святых отцов, то получается, что у одного ты читаешь одно наставление, у другого – прямо противоположное, у третьего – нечто промежуточное между наставлениями первого и второго, да еще у тебя самого на эту тему также есть какое-то свое представление. Как извлечь из святоотеческих книг то, что будет полезно именно для меня?

Ответ. должна быть некоторая точка отсчета. Если ее нет, а есть лишь собственный произвол, то мы будем выбирать наставления, которые, как говорит апостол Павел, льстят нашему слуху, и создадим собственную «аскетическую систему», которая может привести нас к прелести. Мы станем выбирать то, что потворствует нашим страстям: например, гордость начнем принимать за возвышенные стремления, а безразличие, отсутствие ревности называть смирением. И так можем совсем запутаться.

Желательно, чтобы у всех был более или менее опытный руководитель. Если же такого нет (впрочем, даже если и есть), то всем следует читать творения святителя Игнатия (Брянчанинова) – писателя, лучше других объясняющего основы духовной жизни. После прочтения его книг становятся понятней писания других отцов, как современных, так и древних.

Вопрос. Почему иногда так тяжело читать молитву непрестанно?

Ответ. потому что мешают страсти: гордость, нерадение, – вообще, все страсти молитве противятся, поэтому и приходится себя понуждать. Когда мы поддаемся страстям, они вытесняют молитву, когда же понуждаем себя молиться внимательно, тогда молитва вытесняет страсти. Как сказал некто из преподобных отцов, Иисусова молитва истребляет, сжигает вещество страстей.

Вопрос. Вы говорили, что преуспеяние человека определяется по смирению, а я прочла у святителя Игнатия, что смирение и молитва – одно и то же. можно ли в таком случае считать, что при появлении в молитве внимания человек начинает приобретать и смирение?

Ответ. Да, думаю, это справедливо. Святые отцы говорят, что молитва рождает смирение, а смирение – молитву. Эти добродетели тесно связаны. С одной стороны, молитва происходит от смирения: мы молимся, потому что не можем справиться с грехом своими силами и понимаем, что нуждаемся в помощи свыше. С другой стороны, молитва рождает смирение – мы утверждаемся в ненадеянии на себя, которое святитель Игнатий (Брянчанинов) называет высшим видом смирения.

Вопрос. Читая книги святых отцов, нахожу в них для себя одно лишь обличение. На исповеди помыслов – тоже одно укорение. От всего этого у меня появилось ощущение, что я не спасусь. чувствую, что далеко зашла в этом помысле, но не знаю, как от него освободиться. Старица советует этому помыслу не верить, но у меня не получается.

Ответ. Не нужно вообще об этом думать: спасусь, не спасусь. Как узнать, что ты спасешься? Это же не измеряется какими-то показателями: если я, допустим, выполнил норму на сто процентов, то спасся, а если на восемьдесят – значит, уже нет.

Для спасения не требуется каких-то обязательных достижений: например, стать бесстрастным. Спастись – значит приобрести покаяние. А покаяние бывает и у людей грешных, им оно даже более прилично. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что бесстрастие достижимо не для всех, а покаяние необходимо всем. Вот к чему мы должны стремиться. Господь смотрит на наше покаяние и милует того, кого хочет. наше дело – каяться изо всех сил, а не думать, что если мы не приобрели, допустим, совершенного бесстрастия или пламенной молитвы, то не спасемся.

Вопрос. Как бороться с рассеянностью ума при помощи молитвы?

Ответ. Стараться не вступать с помыслами в собеседование, не рассматривать их. Желательно отвращать ум от помысла в самом начале, когда помысел только появляется, и углубляться в молитву. если бы у нас была пламенная, благодатная молитва, то ее огонь немедленно пожигал бы любой помысел. А поскольку мы немощны, страсти действуют в нас сильнее, чем Божественная благодать, то, заметив помысел, мы тут же им увлекаемся и устремляем внимание от молитвы к помыслу. И один или несколько схожих помыслов (например, гневные) могут так нас отвлечь, что мы либо будем читать молитву формально, либо даже вовсе о ней забудем. поэтому, повторю, для новоначального самое важное – постоянно беречь ум от помыслов, не вступать с ними в собеседование, даже не рассматривать их.

Вопрос. Может ли бесноватый исцелиться, читая Иисусову молитву?

Ответ. Наверное, это возможно. Если человек усердно умоляет о чем-то Господа, то Он его услышит. Ведь и от физических болезней люди исцеляются не только по молитвам других, например по молитвам священника или какого-нибудь благодатного старца. Человек и сам может упросить Бога о помощи, усердно помолившись перед мощами святых угодников, перед чудотворной или даже обыкновенной иконой. Поэтому допустимо предположить, что, молясь Иисусовой молитвой, можно исцелиться и от беснования.

Вопрос. Иногда у меня бывает такое душевное состояние, при котором легко и молиться, и преодолевать те страсти, которые обычно во мне действуют сильно. Потом расслабляюсь, начинаю молиться невнимательно, с прохладцей, и опять возвращаюсь к своему прежнему состоянию. Как заставить себя напрягаться изо всех сил тогда, когда все идет хорошо?

Ответ. Как раз об этом я и говорил в сегодняшней беседе: человек, поддавшись беспечности, ослабевает в ревности. Однако побуждением для молитвы служит не только борьба со страстями, но и память смертная. Когда у нас все хорошо, мы должны еще больше понуждать себя к памяти смертной, устремляться мысленным взором в вечную жизнь – тогда у нас появится дополнительный повод к усердной молитве и мы не будем ослабевать в этом делании.

Вопрос. Тот свет, который видят прельщенные бесами, действительно является светом, или это только его видимость?

Ответ. Во-первых, такие явления отчасти бывают вызваны действием силы, которая присуща демонам от природы. Мы видим в этой силе нечто чудесное, хотя по сути она не сверхъестественна – она является таковой лишь для нас. Во-вторых, прелестные ощущения связаны и со свойствами человеческой природы. Человеку, которого сильно ударили, кажется, будто у него в глазах сверкнуло, как говорится, искры из глаз посыпались. А в действительности этот эффект вызван тем, что при ударе задели какой-то нервный центр.

Демоны знают устройство человеческого тела и пользуются этим для того, чтобы вызвать в нас какие-то сладостные ощущения, которые принимаются нами за утешительное действие благодати, например ощущение некоего внутреннего света, которое на самом деле представляет собой психическое (в медицинском смысле) явление. Но отчасти они привносят сюда и свое собственное действие, поэтому свет иногда может быть и чувственным. Бывало, что прельщенные подвижники ощущали свет внутри себя, а бывало, видели его явно, телесными очами.

Вопрос. когда видишь в другом человеке такую же, как у тебя, страсть, только в гораздо более сильной степени, то появляется отвращение и к страсти, и к себе, и к этому человеку. Хорошо ли это?

Ответ. Это ужасно – «и к себе, и к этому человеку»... Я думаю, что с отвращением надо относиться только к страсти. К себе еще может быть отвращение или сожаление, а к ближнему должно быть одно лишь снисхождение. А если ты считаешь, что в ближнем страсть действует сильнее, чем в тебе – значит, ты еще и осуждаешь этого человека.

Вопрос. Если в молитве я просто напрягаю ум, то придет ли со временем покаяние?

Ответ. с Божией помощью придет. От нас зависит понуждение себя к вниманию в молитве. Вообще, сам текст Иисусовой молитвы – покаянный. Конечно, мы должны искать, ждать покаяния, но в то же время понимать, что истинное покаяние приходит от действия благодати, а от нас требуется только понуждение.

Вопрос. Как научиться не слушать появляющиеся в уме рассуждения о духовном и вообще – помыслы?

Ответ. не верить своим рассуждениям, а прислушиваться к старице. Читая святых отцов, также надо переспрашивать старицу, правильно ли ты понимаешь прочитанное. А если начинаешь верить своим рассуждениям на духовные темы, значит, ты считаешь себя умнее старицы. О том, что с помыслами вообще не следует беседовать, я уже говорил. нужно понуждать себя к вниманию, вникать в молитву, вмещать ум в ее слова.

Вопрос. в книге «Игумения Арсения» я прочла наставление о том, что когда подступают помыслы осуждения по отношению к другой сестре, то этим помыслам не надо противоречить: мол, эта сестра совсем не такая. Лучше приблизить ее страсть к себе, поболеть самой вместе с ней, пережить ее состояние, увидеть ее немощь внутри себя. Я не понимаю, как это сделать на практике. Объясните, если можно.

Ответ. Я думаю, этот совет подходит человеку хотя бы до некоторой степени преуспевшему, новоначальный с этим не справится. Поэтому лучше и не противоречить помыслу осуждения, и не приближать его к себе, поскольку можно поддаться страсти, а помолиться и помысел отбросить.

Подобные советы подходят для тех людей, которые уже выше искушающего их соблазна. Когда в человеке добродетель сильнее, тогда она побеждает и, так сказать, переводит греховный помысел на доброе. Еще это возможно в таком случае, если тот или иной греховный помысел слабо действует в человеке. Тогда также получается заменить греховный помысел добрым – об этом говорит Нил Сорский. Но когда брань сильная, это не поможет, а только навредит.

Вопрос. Один епископ писал своей духовной дочери, что помощь Божию надо уметь видеть: в обыденной жизни мы этой помощи не замечаем из-за нашего маловерия и уныния. Что вы об этом думаете?

Ответ. Надо понимать, что помощь Божия не обязательно проявляется в каких-то чудесах. Она может проявиться, например, в каком-то вразумлении со стороны ближних, прийти через людей или обычные, как нам кажется, обстоятельства. Часто бывает, что для исполнения какого-то нашего желания складываются неблагоприятные условия, и вдруг приходят на помощь люди, которые раньше, может быть, были даже нашими врагами; или же обстоятельства изменяются так, что наше желание, если оно направлено к спасению, исполняется. А мы не видим в этом помощи Божией.

Иногда помощь Божия приходит таким образом, что мы этого вообще не понимаем. Например, скорбь, болезнь или какое-нибудь лишение мы воспринимаем как несчастье, а между тем все это служит для того, чтобы человека смирить или исцелить от той или иной страсти. Поэтому этот подвижник, испытавший тягчайшие скорби (что может быть тяжелее, чем сидеть в лагере?), и говорит, что помощь Божию нужно уметь видеть.

Вопрос. Я несколько лет в монастыре, но страсти во мне не только не умалились, а еще возросли, причем в сильной степени. Мне кажется, что жизнь в обители для меня совершенно бессмысленна. Я понимаю, что имею все для духовного возрастания, для спасения, но из-за этого еще сильнее отчаиваюсь: ведь, несмотря на все это, я остаюсь в таком бедственном состоянии.

Ответ. Я думаю, что лучше быть в бедственном состоянии в монастыре, чем в блаженном – в миру. Кроме того, возможно, что страсти не усилились, а просто проявились. Это нужно понимать не только в том смысле, что мы увидели в себе их действие. По причине борьбы, которую мы ведем со страстями, они начинают действовать сильнее и от этого становятся видимы более ясно.

В миру человек жил в страстях, был погружен в них до такой степени, что даже не замечал в себе их действия, пребывал, так сказать, в блаженном неведении. В монастыре же он попадает в условия жестких ограничений: во-первых, со стороны устава, во-вторых, со стороны старицы; да и сам человек себя ограничивает, занимаясь, например, молитвой. И здесь проявляется и начинает мучить человека все то, что не соответствует правилам монашеской жизни. В миру, например, развратник не считает, что подвержен блудной страсти – да и как он ее заметит, если всегда ее удовлетворяет? Как пьяница или чревоугодник могут заметить свои страсти, если каждый день проводят в ресторане? Бандит не осознаёт, что он гневлив, поскольку привык всегда удовлетворять свою страсть до такой степени, что может дойти и до убийства.

Так же было и с нами: когда мы жили в миру и удовлетворяли свои страсти, нам казалось, что у нас их почти нет. Но как только мы наложили на себя ограничения, поставили себя, так сказать, в экстремальные условия, тут наши страсти и обнаружились. Поэтому нет ничего удивительного в том, что нам кажется, будто страсти стали сильнее. Лучше от своих страстей мучиться, но и бороться с ними, чем, живя в миру, погрузиться в них с головой. Лучше вступить со своими страстями во вражду, чем с ними «дружить».

Вопрос. Батюшка, как вы считаете, в монастыре страсти только обнаруживаются или они могут умножаться?

Ответ. Если человек живет нерадиво, то в нем не только развиваются те страсти, которые были, но могут даже появиться те, которых не было. Об этом говорит святитель Игнатий (Брянчанинов). Это бывает от нерадения и не только тогда, когда человек, скажем, мало молится или много спит, но и тогда, когда он не имеет достаточной ревности, плохо понуждает себя к борьбе со страстями: вроде бы и всё исполняет, но делает это без «огонька».

Вопрос. А можно ли назвать «огоньком» теплое чувство, усердие, которое возникает, когда молишься не за себя, а за ближнего?

Ответ. Когда мы с усердием молимся за человека, который нам дорог или за которого мы переживаем, чувствуем какую-то ответственность, то действительно может возникнуть какое-то теплое чувство.

Но я под «огоньком» имел в виду ревность и серьезное отношение к молитве Иисусовой. Если такого ответственного отношения не будет, то не будет и никакого преуспеяния. Когда нет ревности, должно быть понуждение, осознание того, что нужно себя заставлять.

Вопрос. Иногда при молитве днем, а чаще в начале четочного правила, возникают чувства радости и легкости, молюсь внимательно, но через некоторое время начинается брань с помыслами гордости, тщеславия или блуда, бывает даже слабое действие страстей, на этом и приходится заканчивать правило. Что делать?

Ответ. Может быть и такое. Надо трудиться и не смущаться этим, на все воля Божия. В духовной жизни случаются перемены: иногда благодатное утешение, потом брань – тут ничего не сделаешь. Когда диавол чувствует, что человека посетило какое-то благодатное утешение, он начинает отвлекать его от молитвы всеми возможными способами. Например, человеку вспомнится какой-нибудь совершенный им добрый поступок, у него появится тщеславие от того, что он якобы хорошо молится, или гордость, потому что ему кажется, будто он преуспел.

Почему во время молитвы приходят блудные помыслы? Телесное сладострастие отвлекает человека от сладости духовной, а поскольку блудная страсть действует в нас очень сильно, то ею диавол и пытается отвлечь от услаждения молитвой. Не стоит удивляться и тому, что иногда на нас нападает и гневливость, ведь гнев тоже быстро расхищает приобретенные за время молитвы духовные плоды. Все это хорошо известно.

Вопрос. Иногда случается так, что за день устал, сил мало, а молиться легче, чем в бодром состоянии, когда молитва, наоборот, идет с трудом и сопровождается множеством помыслов. Почему так происходит?

Ответ. Дело в том, что физически крепкому человеку некоторая усталость помогает смирить плоть. Если же человек немощный, то чрезмерная усталость может ослабить его настолько, что у него уже не будет сил даже для того, чтобы сосредоточиться на молитве. Поэтому нужно стараться (если, конечно, это зависит от нас) утомлять себя настолько, чтобы оставались силы помолиться.

Боюсь только, что некоторые лодыри найдут в этих словах повод к тому, чтобы и палец о палец не ударить, и будут оправдывать свою лень тем, что им нужны силы для внимательного совершения вечернего правила. Ведь если человек не скажет сам, то определить, насколько он на самом деле устал, не сможет никто. Но помните одну простую вещь: человека обмануть можно, а Бога – нет. Если мы каким-то образом перехитрили настоятельницу или старицу, то это не значит, что, поскольку мы такие «умные», теперь с нами будет и благодать Божия. Бога не обманешь, и благодати у нас не будет. Нужно прежде всего иметь чистую совесть.

Вопрос. Как вы считаете, влияет ли развитие интеллектуальных способностей человека на его молитву?

Ответ. Я думаю, что интеллектуальное развитие в узком смысле этого слова – как способность человека к умственной деятельности – для преуспеяния в молитве не имеет совершенно никакого значения. Наоборот, считается, что люди простые более способны к умному деланию, чем образованные. Некоторые подвижники иногда даже искусственно стремились к этой простоте: допустим, ограничивали себя в чтении для того, чтобы ум как бы собрался в себе.

Великий подвижник благочестия XIX века Василиск Сибирский, который до сих пор не прославлен только по какому-то нелепому недоразумению¹⁸, был очень простым, даже малограмотным. Он происходил из крестьян, в молодости жил нищенски, побирался. А его друг и ученик преподобный Зосима (Верховский) был дворянского происхождения. И хотя мы не знаем о молитвенных состояниях преподобного Зосимы, но из его собственных слов можно понять, что Василиск Сибирский был более преуспевшим подвижником.

Вопрос. Иногда говорят, что человека посетила благодать. Можно ли описать подробнее, что это значит? Ведь когда мы молимся Иисусовой молитвой, мы понимаем, что имеется в виду.

Ответ. Это особенная, серьезная тема. Наверное, об этом лучше прочитать у святых отцов. Этой теме посвящена беседа преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым о цели христианской жизни. Мотовилов тоже недоумевал, как он сможет узнать, что его посетила благодать. Хотя в беседе говорится о высочайших проявлениях благодати, но основная ее цель – объяснить, что такое благодать Святого Духа вообще.

О действиях благодати можно прочитать в описаниях молитвенных состояний некоторых подвижников благочестия, допустим Василиска Сибирского. Об этом пишет и святитель Игнатий (Брянчанинов) – как в статьях о молитве Иисусовой, так и в статьях, посвященных именно действию благодати, например в «Страннике». О высочайших проявлениях благодати можно узнать и из гимнов преподобного Симеона Нового Богослова, однако нужно понимать, что описанные им ощущения являются уделом человека, достигшего величайшего преуспеяния. Много о действии благодати рассуждают также преподобный Силуан Афонский и архимандрит Софроний (Сахаров). Но все же проще и яснее всего о действии благодати говорится в беседе Серафима Саровского с Мотовиловым.

Вопрос. Святые отцы говорят, что самонадеянность – это одна из разновидностей гордости, а ненадеяние на себя – это высший вид смирения. Получается, что человек либо горд, либо чрезвычайно смирен?

Ответ. Золото является самым драгоценным металлом на земле, но если я имею одну золотую монету, это не означает, что я самый богатый человек мира. Так и здесь: если я имею эту высшую добродетель, то есть ненадеяние на себя лишь в малой степени, это не значит, что я самый смиренный. Гордость также можно иметь не в полной мере, а в большей или меньшей степени.

Вопрос. Нужно ли ревновать об умной и сердечной молитве или следует заботиться только о внимании?

Ответ. Приобретение сердечной молитвы от нас не зависит. Нужно думать только о внимании. По мере преуспеяния во внимании ты будешь постепенно все больше и больше продвигаться в духовной жизни.

Вопрос. Батюшка, умом я понимаю, что надо бороться со своими страстями, а на деле продолжаю грешить. Потом раскаиваюсь и мне становится очень тяжело оттого, что я не изменяюсь. Чем объяснить такое состояние? И можно ли надеяться, что со временем осознание необходимости бороться со страстями перейдет в реальную борьбу?

Ответ. Такое состояние объясняется тем, что в нас сильны страсти. Конечно, к борьбе с ними нужно себя понуждать. Без труда, без боли невозможно достичь не только нравственного совершенства, но и некоторого преуспеяния. Твое страдание, вызванное тем, что ты не живешь по заповедям, постепенно заставит тебя понуждать себя с чрезвычайным, мучительным усилием, тогда и благодать Божия начнет больше содействовать твоей молитве, исполнению заповедей. Надеяться на успех, конечно, можно.

Вопрос. Иногда на литургии чувствуется особенное действие благодати, а в другой раз бывает сухость, даже брань против какого-нибудь человека. Хотя в таком случае сокрушаешься и каешься, но после преложения Даров действие страсти проходит не всегда. Бывает, что после службы еще несколько дней на правиле и при молитве в течение дня чувствуется какая-то рассеянность и сухость. Отчего так происходит? Может быть, от гордости и отсутствия смирения?

Ответ. Этого не объяснишь. В подобных случаях надо просто заставлять себя молиться. Хотя после сошествия Святого Духа на Святые Дары и преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы благодать, конечно же, должна осенить человека и облегчить ему брань, но иногда облегчение не наступает. Это происходит оттого, что мы, по разным причинам, не всегда молимся истово: недостаточно подготовились, плохо себя чувствуем или поддались каким-то страстям, поэтому результата нет или он меньше ожидаемого.

Вопрос. Об Иосифе Афонском написано, что он так жестко относился к своим послушникам, что многие от него уходили. Однако когда читаешь его письма, то видишь, что они преисполнены любви.

Ответ. То, что он строго относился к послушникам, вовсе не значит, что он их не любил. Строгость, которую некоторым было трудно понести, он проявлял для того, чтобы его духовные чада преуспевали. Никакого противоречия тут нет.

Вопрос. А чем можно объяснить то, что своего близкого ученика старец Иосиф за двенадцать лет почти ни разу не назвал по имени, а использовал бранные слова, чтобы его позвать, и в то же время в письмах к людям, находившимся от него далеко, употреблял такие обращения, как «солнышко»?

Ответ. Наверное, это были письма к людям, которые нуждались в его утешении. Ведь к старцу, судя по письмам, обращались самые разные люди, в том числе и падшие. Он ни к кому не относился с пренебрежением. А с другой стороны, он воспитывал и подвижников – исихастов, безмолвников. Если человек к нему пришел, стал вместе с ним жить, то он был к нему строг, не снисходил, не желал менять устава. Он и сам говорит: если, принимая кого-то, ты из снисхождения к нему начнешь нарушать устав, то от этой твоей «любви» не будет никакой пользы. Для желающих его посетить (в том числе и для учеников) у него было строгое правило: хочешь прийти – приходи, только ночью. Если ты в это время не можешь – в другое он тебя не примет, кем бы ты ни был. Лишь ночью у него было немного свободного времени.

Вопрос. Святой Симеон Новый Богослов в «Слове о трех образах молитвы», перевод которого можно найти в книге «Путь к священному безмолвию», дает совет сосредоточивать ум в центре чрева – на пупке. Однако в переводе этого «Слова», который помещен во втором томе его сочинений и в русском «Добротолюбии», этот момент опущен. Поясните, пожалуйста, почему Симеон Новый Богослов дает такой совет и для кого этот совет подходит?

Ответ. Это поучение преподобного Симеона – «притча во языцех», оно явилось соблазном и камнем преткновения для многих людей, стало даже предметом богословского спора. Совет держать ум при пупке казался настолько немыслимым, неприемлемым, что наши русские духовные писатели, например святитель Игнатий (Брянчанинов), сочли его выдумкой западных католических богословов с целью оклеветать православие. На самом же деле Симеон Новый Богослов действительно преподавал такой образ молитвы. По крайней мере, в X–XI веках (в то время, когда жил преподобный Симеон) этот образ молитвы уже практиковался исихастами. А в XIV веке относительно него разгорелся яростный спор между Варлаамом (итальянским греком, находившимся под влиянием католичества) и святителем Григорием Паламой. Варлааму показалось нелепым и безумным то, что человек смотрит на пупок и начинает видеть нетварный свет.

Обратим внимание на то, как описывает этот метод сам преподобный Симеон Новый Богослов: мы сосредоточиваем ум на пупке, а оттуда возводим его к сердцу. Таким образом, местом сосредоточения ума так или иначе является сердце: если более поздние исихасты (насколько мы можем судить по их творениям в переводах наших русских подвижников, например преподобного Паисия Величковского) советовали сводить ум к сердцу с дыханием, то ранние исихасты, видимо, имели другой способ.

Мы знаем, что даже тогда, когда мы сводим ум сразу в сердце (при помощи дыхания или прибегая к какому-то иному искусственному приему), но сосредотачиваемся неправильно, могут возникнуть непредвиденные, неожиданные отклонения¹⁹. Надо полагать, что при образе молитвы, предложенном преподобным Симеоном, что-то подобное также возможно. Может быть, способ сведения ума в сердце при помощи дыхания более безопасен, но и способ святого Симеона нельзя назвать совершенно неправильным. Этот способ, можно сказать, явился для современного русского читателя открытием: многие годы «с легкой руки» святителя Игнатия упоминание об этом методе считали клеветой на православие.

Почему преподобный Симеон Новый Богослов советовал молиться именно так, сказать трудно. Я его метод применять не советую, потому что для этого нужна большая опытность и уже некоторая свобода от действия страстей, чтобы подобное сосредоточение не привело к непредвиденным последствиям. В то же время святитель Григорий Палама в своей книге «Триады в защиту священнобезмолвствующих» приводит очень убедительные доводы в защиту именно этого образа молитвы. Он говорит, что человек, сосредоточивая ум в середине чрева, пресекает действие телесных страстей. Возможно, это было специальное аскетическое упражнение.

С одной стороны, мы можем, по причине нашей неопытности, сосредоточиться неправильно, направив ум в чресла, и тем самым нечаянно вызвать в себе физиологическое действие блудной похоти. С другой стороны, подобным сосредоточением можно пресечь распространение в теле и душе человека блудной мерзости. Поэтому если мы не понимаем, как надо правильно пользоваться методом Симеона Нового Богослова, то отсюда еще не следует, что он неправильный. Может быть, когда-нибудь кто-то из вас достигнет такого состояния (не нужно, как говорится, ставить на себе крест, хотя не надо и слишком торопиться), что сможет весьма успешно пользоваться этим методом для лучшего сосредоточения в молитве или для пресечения действия похоти.

Я думаю, что этот метод возник в связи с представлением о сосредоточении. Представьте себе: человек сидит на низком стульчике, прижав подбородок к груди. Куда устремляется его взгляд? человек собирается внутрь самого себя, можно даже сказать, внутрь своего тела. Ведь обычно наш ум скитается где угодно вовне. И даже у человека сравнительно внимательного умственный взор часто обращен на какие-то внешние предметы.

Видимо, по мнению Симеона Нового Богослова и других аскетов того времени, прежде чем собрать ум в душе, подвижнику надо было сосредоточить ум на самом себе, а уже потом направить его в нужное место, то есть в сердце. Обратите внимание, что конечное место сосредоточения – сердце, весь предшествующий процесс – только путь к сердцу. Есть способ сосредоточения при помощи дыхания, есть при помощи устремленного внутрь себя взгляда. Ни тот, ни другой не являются какими-то основополагающими принципами. Суть молитвенного делания состоит не в дыхании и не во взгляде, потому что в конечном счете все сводится к сосредоточению ума в верхней части сердца.

Образ молитвы, о котором говорит Симеон Новый Богослов, напоминает образ молитвы великого пророка Илии Фесвитянина. Он, как известно, во время своей молитвы о дожде наклонился к земле, а голову держал между колен (даже не совсем понятно, как это выглядело), то есть совершенно сжался телом. Он не желал подниматься и, чтобы узнать, услышана ли его молитва, говорил своему слуге: Пойди  посмотри, не появилось ли облако (см. 3Цар. 18, 42–43). Нечто подобное представляет собой человек, который молится, сидя на низком стульчике, отвлекает свой взор от всего внешнего и устремляет его на собственное тело. И уже оттуда его взор восходит к центру душевной жизни человека – к сердцу. Вот как я себе объясняю этот образ внимания. Но поскольку он для нас сейчас неизвестен и у нас нет опытного руководителя, который бы сказал, какие могут быть искушения, отклонения при таком образе молитвы, то нам лучше его не применять.

И святитель Феофан Затворник, и преподобный Паисий Величковский делали свои переводы «Слова о трех образах молитвы» не с древнегреческого (с которого выполнен перевод, помещенный в книге «Путь к священному безмолвию»), а с новогреческого текста, в котором выпущено упоминание об этом образе молитвы. Так это «Слово» и перешло в русскую традицию.

Надо иметь в виду, что творения Григория Паламы во времена святителя Игнатия еще не были известны. И потому сложилось мнение, будто бы такой образ молитвы является выдумкой западных клеветников на православную аскезу. Вместо правильного его объяснения этот способ просто отрицали. А Григорий Палама, напротив, этот способ оправдывает и объясняет, что в нем нет ничего плохого.

Вопрос. Почему нужно сосредоточивать внимание именно на верхней части сердца? что вы сами об этом думаете?

Ответ. Об этом прекрасно пишут святые отцы: например, святитель Игнатий, старец Василий Поляномерульский. В верхней части сердца находится словесная сила души, с которой мы и соединяем ум. В средней части, по словам старца Василия, находится сила раздражения, а в нижней – сила вожделения.

Сосредоточиваться не там, где нужно, опасно. Даже мнительность делает какие-то органы человека более чувствительными. Если мы станем думать, например, про палец, так он у нас, пожалуй, начнет чесаться или болеть. Поэтому случается такое, что человек, сосредоточив ум в нижней части сердца, поневоле начинает испытывать вожделение, приходит в недоумение и думает: что такое, ведь я молюсь?

Иное дело, когда благодать распространяется от верхней части сердца: сначала она обнимает все сердце, таким образом его освящая, а потом разливается по всему телу. Следом за ней шествует чистота. Благодать, распространяясь в том числе и на детородные органы человека, освящает их и делает бесстрастными и чистыми.

Я думаю, что вопрос о том, что я сам думаю относительно сосредоточения в молитве, неуместен. здесь не может быть никаких разномыслий: мы должны делать так, как учат святые отцы, – независимо от того, все ли в их учении нам понятно, – иначе у нас будут большие неприятности.

Вопрос. Почему в верхней части сердца находится сила души, ведь сердце – телесный орган, не имеющий никакого отношения к душевному состоянию?

Ответ. я как-то об этом уже говорил в наших беседах. Под сердцем мы подразумеваем не собственно телесный орган. Конечно, и он может влиять на молитву, если поражен какой-то болезнью – например, при тахикардии мешает молиться сильное сердцебиение. Но мы, говоря о сердце, имеем в виду силу души, местонахождение которой приблизительно совпадает с местонахождением физического сердца.

Отец Анатолий Берестов, доктор медицинских наук, который окормляет медицинский Центр по трансплантации человеческих органов, рассказывал, что он окормлял двух больных, которые некоторое время жили вообще без сердца: вместо сердца у них был искусственный аппарат.

Как обычно происходит трансплантация? Допустим, кто-то погибает в автокатастрофе, а сердце у него здоровое – это сердце быстро пересаживают нуждающемуся в нем больному. Эти двое, ожидая, когда появится донорское сердце для пересадки, больше месяца жили с искусственным аппаратом. И нельзя сказать, чтобы они при этом стали, так сказать, бессердечными людьми, потеряли какие-то душевные свойства. Наоборот, если у них и были изменения в душе, то в сторону большего покаяния, большего благоговения и веры. Естественно, в таком критическом состоянии, когда человек не имеет жизненно необходимого органа, ему остается надеяться лишь на Бога.

Поэтому нужно понимать: то место, где находится сила души, мы называем сердцем условно. А как иначе его можно назвать? Душой? Но ведь душа обнимает все человеческое тело: она и в мозге, и в руке. Назвать его «частью души, которая находится у левой груди»? Но тогда какая разница: сказать ли «у левой груди» или «в сердце»? Это ведь одно и то же.

Вопрос. Иосиф Афонский учил, что перед тем как начать молитву, нужно помолиться Божией Матери и Господу своими словами. Приемлемо ли это для нас?

Ответ. Я на себе испытал плохие последствия такой свободной молитвы, поэтому придерживаюсь совета святителя Игнатия: не молиться своими словами. Я не то что не рекомендую молиться своими словами – я просто запрещаю так делать. Это очень опасно. Иногда можно что-то сказать буквально в двух-трех словах, очень коротко, без всякого витийства, например: «Господи, помоги мне избавиться от гнева» или «Господи, исцели меня от этой болезни». И, произнеся несколько своих слов, нужно опять приступить к молитвам, предлагаемым нам Церковью: будь то краткая молитва, например Иисусова, псалмы или какие-то иные молитвословия.

– А еще он советовал во время правила делать больше поклонов...

– Поклоны делать можно – конечно, с благословения старицы. Их количество зависит от того, какие у кого силы. Святитель Игнатий тоже говорит о том, что перед началом четочного правила хорошо сделать некоторое количество поклонов. Он советовал делать по несколько поклонов и в течение дня, когда для этого есть возможность. Разумеется, этот совет подходит людям физически крепким.

Нам может показаться, что во время совершения поклонов молитва несколько невнимательна, но зато при этом создается такое душевное состояние, которое способствует внимательной, смиренной, покаянной молитве. Однако это происходит только в том случае, если мы совершаем поклоны с должным духовным расположением, то есть воспринимаем их как выражение покаяния.

Вопрос. Когда молишься Иисусовой молитвой, при этом в уме все равно присутствует какой-нибудь помысел: об избавлении от какой-то страсти, о приобретении той или иной добродетели. Это самочиние, молитва своими словами?

Ответ. Нет, почему же. Ведь мы можем молиться Иисусовой молитвой о человеке, помня о какой-то его конкретной нужде, можем молиться о себе самих в случае, например, какой-то неприятности. Бывает, что нас борет какая-то страсть, и мы молимся, если так можно выразиться, против этой страсти. Значит, хотя мы всегда произносим одни и те же слова, цель молитвы несколько видоизменяется, и никакого самочиния в этом нет. Другое дело, что это должно быть под контролем старицы.

Василий Поляномерульский в своих «Предисловиях» говорит, что, убегая от помыслов, необходимо углубляться в молитву, а если не получается, то нужно молиться против помыслов. Имеется в виду, что при брани гнева или осуждения я молюсь Господу той же самой Иисусовой молитвой, никак не меняя ее слов, с тем чтобы Он избавил меня от этих помыслов, потому что я не могу удалиться от них умом или отбросить их своими силами. Вот что значит молиться против тех или иных помыслов.

Вопрос. А можно ли вообще молиться с конкретной целью: скажем, об избавлении от какой-то страсти или о приобретении определенной добродетели?

Ответ. Это уже другой вопрос. Здесь нужно вести речь скорее не о самочинии, а о том, насколько это мудро. Некоторые подвижники действительно молились об избавлении от какой-либо страсти. Но более разумным считается такой подход: ничего у Бога не просить, а просто молить Его о помиловании и спасении. Хотя я не берусь категорически утверждать, что во всех случаях нужно поступать одинаково, но все-таки более мудро и рассудительно вступать в борьбу с конкретными проявлениями греха, а не молиться о том, чтобы навсегда от него избавиться. В такой просьбе уже есть некоторое дерзновение, и это небезопасно.

Вопрос. У апостола Павла есть такое изречение: Мы не знаем, о чем должно молиться, но Сам Дух ходатайствует о нас воздыханиями неизглаголанными (см. Рим. 8, 26). О какой молитве здесь идет речь?

Ответ. Здесь апостол говорит о неизреченных действиях благодати, то есть о таких действиях молитвы, когда человек приходит в такое состояние, что молитву уже и молитвой назвать нельзя. Это может быть плач о всем человечестве, о спасении человеческого рода и покаянии людей, это может быть неизъяснимая безграничная благодарность Богу и так далее. Вот что имеется в виду под «воздыханиями неизглаголанными» – именно «неизглаголанными».

Вопрос. Действительно ли, помолившись за человека, ты становишься ответственным за его грехи и всегда несешь их тяжесть?

Ответ. Почему же всегда? Просто нужно понимать, что молиться за кого-то – это тоже труд. Когда мы помогаем человеку нести какую-нибудь тяжесть, допустим мешок с крупой, то знаем, что если вес этого мешка выше нашей меры, то мы можем надорваться и получить грыжу. А когда мы берем на себя духовную тяжесть, неизмеримо превосходящую наши душевные силы, наше духовное преуспеяние, и надрываемся, терпим какой-то вред, тогда мы этому почему-то удивляемся. Но это же естественно. Более того, я думаю, что последствия непосильных физических трудов исцелить иногда проще, чем духовных.

Всякий человек, приступающий к какому-то духовному деланию, обязательно должен оценить свои возможности. Например, проповедь – дело важное и нужное, однако если оно превышает силы человека, то он, может быть, кого-нибудь и обратит к вере, но сам погибнет. То же можно сказать и о прочих духовных подвигах, в том числе о молитве за других. Здесь нужно осознавать свою меру и всегда браться за такие вещи не по своей воле, а только из послушания и по благословению. Преподобный Силуан Афонский сказал, что молиться за людей – это кровь проливать.

Вопрос. Как определить для себя скорость произнесения Иисусовой молитвы? Одни рекомендуют молиться быстро, чтобы помыслы не успевали проникнуть в ум, а другие советуют произносить каждое слово медленно, чтобы лучше углубиться в молитву. Нужно ли придерживаться постоянно одного из этих советов или скорость молитвы должна зависеть от внутреннего состояния?

Ответ. Даже если мы будем произносить молитву очень быстро, помыслы всё равно будут проникать в наш ум. Совет молиться быстро до известной степени правилен, но не нужно думать, что быстрое произнесение молитвы сделает ее более внимательной. Наоборот, нужно произносить молитву с такой скоростью, чтобы можно было молиться внимательно.

Если у человека начинается самодвижная молитва, ему уже нужно прислушиваться к тому, что происходит в сердце, в душе, а не понуждать себя к определенному ритму. Иногда эта молитва – более или менее быстрая, иногда, – наоборот, медленная. Это происходит или из-за действия благодати, или просто из-за того, что мы не способны быстро сосредоточиться. Как говорит святитель Игнатий, некоторые читают сотницу до получаса или даже дольше, а некоторые прочитывают ее за пятнадцать-двадцать минут.

Специально искать в молитве какой-то медленности или скорости не нужно. Мы должны заботиться прежде всего о внимании. Даже о количестве не нужно особенно беспокоиться: иногда молитва произносится очень медленно, поэтому приходится сокращать правило. Не удается вычитать все сотницы, поскольку за два часа ты, например, едва-едва прочитал только четыре. Кроме того, скорость молитвы зависит и от физического состояния. Когда человек устал, он, естественно, будет молиться медленнее, от усталости умственная деятельность замедляется. А при физической бодрости и молитва произноситься будет быстро. Имеют значение и разные духовные чувства. Слова святителя Игнатия о медленной молитве надо понимать не в том смысле, что обязательно всегда нужно молиться медленно, а в том, что такое явление возможно и нужно спокойно его воспринимать.