Глава XII. Страстная неделя

«Той же язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом».

(Ис 53:5)

Все поклонники, желающие говеть, заключаются на всю Страстную неделю во храм Святого Гроба. Я возвратился с Иордана во вторник вечером и того же дня переселился в храм. Вся дорога от греческого монастыря и площадь храма были заняты продающими четки, кресты и перламутровые образа; большая часть этих продавцов – жители Вифлеема. Все пространство огромного здания храма было уже наполнено необъятною толпою народа, собранного от четырех ветров. Нил, Тибр, Дунай, Волга, Евфрат – имели своих представителей у Гроба Искупителя мира. Все галереи от купола до низу, все отделения, все ходы, все ступени крылец имели своих разноплеменных жителей всех лет: от грудных младенцев до согбенных летами старцев. Дикие племена заиорданских и дамасских арабов составляли главную часть поклонников; умноженье их, к утешенью христианства, нынешний год было очень заметно. Непривыкший взор европейца оскорбляется множеством чалмоносцев; но это христиане коптские и абиссинские. Все службы совершаются ночью, как во времена гонения христианства. Но это устроено более для того, что при таком стечении народа, живущего во время Страстной недели в храме, благоговенье во время дневной службы было бы беспрестанно нарушаемо людьми, не принадлежащими тому исповеданию, которое совершает церковную службу; а во время ночи – они отдыхают.

Келья, в которой я жил, была над святою Голгофою и примыкала к хорам церквей греческой и армянской. Службы разных исповеданий почти не прекращались во всю ночь и следовали одна за другой. Я засыпал при протяжном пении латинцев или под звуки тимпанов сириан и абиссинцев. Благовест греческого собора в медную доску, висящую на хорах, пробуждал меня на молитвы. Но как торжественны краткие минуты совершенного успокоения всех поклонников! Какие мысли рождаются при виде этой толпы человеков, объятых сном и простертых по всему помосту и по всем ступеням Голгофы, под сенью спасшего их Креста! « Спите прочее и почивайте!» Как трогательны среди этого общего успокоения рыдания отклонившегося из толпы уединенного инока или поклонника и поверженного перед Крестом Голгофы или у Гроба Искупителя! Но настающий слишком рано, для души молящегося, день превращает молебный Дом Отца Небесного в дом купленный! Вся галерея за греческим соборным алтарем до католической церкви делается торжищем съестных и питейных припасов, где с трубками и с кофеем в руках расхаживают при громких беседах, – и это не только стражи мусульманские, но даже и некоторые христиане!

Я имел утешение видеть здесь трех русских иеромонахов и пользоваться их беседами. Первый, старец Паисий, с давних лет переселившийся в Иерусалим, занят хозяйственною частью и угощением русских поклонников; второй, отец Антоний, ведет также уже несколько лет келейную жизнь в самом храме; третий, с которым я познакомился еще в Каире, прибыл сюда с Афонской горы как поклонник. Эти два последние инока служили для меня попеременно обедни у Гроба Господня и на Голгофе – на родном языке. К ним присоединилось несколько русских богомольцев, и они составили небольшой, но довольно стройный хор певчих, и нередко латинские монахи приходили слушать это незнакомое им пение, пленявшее их слух; оно переносило меня мыслями в далекую родину.

В среду, пред обеднею, совершается в храме елеосвящение в память того предсмертного помазания Спасителя, которое так трогательно совершила в Вифании, в доме Лазаря, Мария, сестра Марфы.

В Великий четверг, после обедни совершен был смиренный обряд Умовения ног, на площадке противу храма, в виду стекшихся со всех сторон жителей Иерусалима; толпа покрывала все террасы и даже карнизы соседних зданий. Арабы подымались туда с улицы с необыкновенною ловкостью; некоторые по веревкам, а другие по развитым чалмам, спущенным от тех, которые были наверху. Один из престарелых греческих Епископов, изображавший святое лицо Спасителя, осененный хоругвями, восседал на коврах, на верхней ступени того крыльца, которое пристроено к приделу Св. Елены. Остальное духовенство, изображавшее Апостолов, расположено было но нисходящим ступеням. Несмотря на толпу полудикого народа, обряд совершился с благоговением, и весь народ был окроплен святою водою умовения. Чтение 12-ти страстных Евангелий на утрене в Великий пяток, на Голгофе, на самом месте страданий Спасителя, – повергает в прах молящегося грешника! Я не мог никогда без трепета пройти по Голгофе; даже мраморный помост, покрывающий ее священные камни, кажется слишком свят, чтобы носить наши грешные стопы!

В Великую пятницу, после тихой вечерни греков, во время которой святая Плащаница оставалась в алтаре, по причине толпы, – начались скромные шествия сириян и коптов на Голгофу, а потом пышное шествие армян. Я не имел времени следовать за этими обрядами, тем более, что я был незнаком с языками этих народов; но я находился при службе католиков. Обряд их в этот великий день трогателен. Процессия следует от католической церкви чрез весь храм. Монахи францисканского ордена, по два в ряд, в черных рясах, с местными свечами в руках, следовали за большим распятием и, остановясь на короткое время у алтарей разделения риз и колонны поругания, – шли, теснимые толпою, к подошве Голгофы, при грустном пении Stabat mater dolorosa и покаянного псалма. Медленно и затрудняясь на каждом шагу от тесноты, достигала процессия вершины Голгофы, и несомый крест был водружен на том месте, где некогда возвышался Крест Спасителя! Тут один из братий произнес на италиянском языке простую, но трогательную проповедь о страданиях Спасителя. Каждое слово его, на кровавом поприще искупления нашего, глубоко ложилось на сердце человеческое! Присутствующие всех исповеданий поверглись на колена; невольное безмолвие водворилось на несколько времени… С окончанием проповеди кончается и духовный обряд латинской церкви – и, к сожалению, принимает вид материального зрелища. Тут совершается механический процесс снятия с креста искусственного изображения Иисуса. Руки Спасителя обвязываются прежде белою пеленою; потом один из братий выколачивает молотком и вынимает щипцами гвозди, целуя их, показывая толпе, и, положив на серебряное блюдо, отирает губкою рану; по снятии пелены рука Иисуса падает, как рука мертвого тела. По окончании этого обряда изображение Иисуса, облаченное плащаницею, переносится к католическому алтарю Голгофы и полагается на то место, где возлагали Иисуса на крест. Толпа, забывши внезапно страшное место, на котором она находится, стремится с шумом за зрелищем. Нельзя было воздержаться от негодования на некоторых из зрителей, которые осмелились войти на алтарный амвон самого места распятия Иисуса, чтоб лучше видеть происходивший обряд. Я употребил то влияние, которое мог иметь, чтоб отстранить этих безумных.

От католического алтаря Голгофы нисходит процессия к камню миропомазания; изображение Спасителя окропляется ароматами и переносится в часовню Святого Гроба.