Положение Русской Зарубежной Церкви в современном мире
Наступающий 1970-ый год является для нас юбилейным годом. В этом году мы отмечаем двойной юбилей: 50-ти летие нашей изгнаннической жизни за пределами нашей Родины – России – ровно 50 лет тому назад, в 1920 году, оставили родную землю воинские части так называемой «Белой Армии», боровшиеся с насильниками большевиками под возглавлением генерала бар. П. Н. Врангеля, а вместе с ними ушли за границу и многие сотни тысяч рядовых русских людей, не желавших жить под игом безбожной власти; вместе с тем, в этом же году мы справляем и второй юбилей – 50-летие основания Русской Православной Церкви Заграницей, или, как мы сейчас ее чаще называем – и это название вошло даже в богослужебное употребление – Русской Зарубежной Церкви.
В связи с этим Собор епископов нашей Церкви постановил отметить этот юбилей созывом Всезарубежного Церковного Собора с участием клира и мирян – такого Собора, какой у нас за границей за эти 50 лет созывался только два раза: в 1921 году в г. Сремски-Карловцы (тогда Королевство С.Х.С.), где тогда имело свое пребывание наше Высшее Церковное Управление Заграницей, и 2-ой Всезарубежный Церковный Собор в 1938 году там же в Югославии. Оба этих Собора разрешали важные вопросы идеологии нашей Русской Зарубежной Церкви и ее управления, для чего были призваны к участию в этих Соборах не только одни епископы, но и клир и миряне, то есть представители нашего духовенства – священники и диаконы и представители от верующих мирян. Ныне предположено созвать такой 3-ий Всезарубежный Собор. Сначала он был намечен на этот самый 1970-й год, но потом, в силу некоторых обстоятельств и соображений, решено было созвать его в сентябре 1971-го года в Свято-Троицком Монастыре в Джорданвилле.
«Се, Аз посылаю вас, яко овцы посреде волков...» (Мф.10:16).
Так сказал Господь Иисус Христос Своим ученикам и апостолам, посылая их на проповедь Своего Божественного учения. Точно таким же образным сравнением можно охарактеризовать и положение нашей Русской Зарубежной Церкви в современном мире. Я имею в виду, конечно, только тех служителей и верных чад нашей Церкви, которые не только формально, внешним образом, принадлежат к ней, но которые полностью разделяют и бесстрашно исповедуют ее идеологию, – тех, которые остаются верны нашей Церкви всегда и при всех обстоятельствах, не допуская никаких компромиссов и сделок с совестью, – ни, тем более – отступлений или измены ей, «страха ради иудейска» или ради каких-либо личных своекорыстных соображений и земных выгод. Для таких стойких и преданных служителей и чад нашей Церкви положение их в современном мире мало чем отличается от положения учеников и апостолов Господа в тогдашнем мире иудейском и языческом, среди которого они были призваны жить и действовать. Можно даже сказать, что положение учеников и апостолов Христовых в древнем мире во многих отношениях было благоприятнее: они жили и действовали среди людей, не ведавших Христа и Его Божественного учения, а мы живем теперь среди отступников, отрекшихся от Христа, или среди людей, знающих более или менее Его Божественное учение, но сознательно отвергающих его и борющихся с ним.
Что особенно страшно осложняет и усугубляет тяжесть нашего положения, это то, что не только явно безбожный и богоборческий мир нашего времени, захвативший власть уже над третьей частью света, но и остальной будто бы «христианский» и даже «православный» мир, в основной своей массе, и особенно в лице своих духовных руководителей и вождей, за малыми светлыми проблесками, глубоко чужд и враждебен нам.
И это только потому, что мы хотим сохранить всецелую и бескомпромисскую верность Христу-Спасителю и Его Истинной Церкви, хотим исповедовать чистое и неповрежденное христианство – «веру апостольскую, веру Отеческую, веру Православную», которая «вселенную утверди», без всяких уступок, соглашательств и компромиссов с модными идеями «мира сего, во зле лежащего».
Ведь, что представляет собою в духовном отношении современный мир?
Жуткую картину стремительно ширящегося «Отступления» – той Апостасии, о которой говорит во второй главе своего Второго Послания к Солунянам великий апостол языков св. Павел (2Сол.2:3). Еще совсем недавно многие сомневались в этом, но события самого последнего времени стали открывать глаза и этим сомневающимся. Ведь чуть не каждый день приносит теперь в этом отношении все новые и новые сенсации!
В третьей части современного мира открыто провозглашается и настойчиво пропагандируется безбожие и идет более или менее явное и открытое гонение на веру и Церковь.
В так называемом «свободном мире» не менее интенсивно пропагандируются безбожные и безнравственные идеи, с целью подорвать веру в Бога и в духовный мир вообще, и идет то же гонение на веру и Церковь, но только не такое явное, а, большей частью, прикрытое, – тем не менее, для душ еще более опасное и губительное.
Такой несокрушимой твердыней казался еще совсем недавно римско-католический мир, со времени отпадения своего от православия погрязший во многих заблуждениях, но сильный своей монолитностью и железной дисциплиной. И вот, милостью своих двух последних пап Иоанна XXIII и Павла VI и Второго Ватиканского Собора, он не только до основания потрясен в своих прежних, казалось, непоколебимых устоях, но теряет теперь и последние остатки истинного христианства. В сущности, он уже совсем отрекся от Христа, став на путь фальсификации евангельской истории и фабрикации нового текста Евангелия и даже всей Библии. Мыслимое ли еще совсем недавно дело, когда многие верующие римо-католики искренно возмущаются поступками своего папы и не желают принимать постановлений Ватиканского Собора, а римско-католические патеры в своих храмах открыто призывают своих верующих молиться о том, чтобы Бог «вразумил» «непогрешимого» папу?! Какое это разочарование для некоторых православных, которым одно время казалось, что Ватиканский Собор ведет римский католицизм к возвращению в Православие, от которого он отпал 900 лет тому назад!
И вот, вместо возвращения к Православию, – полное отпадение от христианства!
И если прежде в римо-католичестве, при всем его крайне неприязненном отношении к Православию, оставалось все же, что-то от истинной Церкви, то теперь, несмотря на его ласковое заигрывание с Православной Церковью, на нем легла весьма яркая и совсем недвусмысленная печать Апостасии.
Что мы видим в протестантском мире?
Протестантизм, особенно в последние два столетия, разбился на бесчисленное множество сект, из которых некоторые так далеко отошли от истинного христианства, отвергая самые основные догматы его, что, собственно говоря, вовсе потеряли право именовать себя христианскими. Вполне возможно, как полагают некоторые, что именно вследствие тоски по утраченной Единой Церкви, родилось в недрах протестантизма так называемое экуменическое движение. Но... очень скоро стало ясным, что оно не даст протестантам того, что им нужно, и по чем, можно думать, тосковали лучшие из них. Экуменическое движение пошло по совершенно ложному пути. Вместо того, чтобы искать и найти эту Единую Истинную Церковь в лице Церкви Православной, ни в чем никогда не отступавшей от истинного христианства, экуменисты задались целью создать какую-то совершенно новую лжецерковь, путем взаимных уступок и компромиссов между всеми существующими ныне христианскими вероисповеданиями. И, став на этот ложный путь, они, подобно римо-католикам, стали постепенно терять и то немногое, что еще оставалось у них от истинного христианства – дух веры и искреннего благочестия, ударившись в самый крайний либерализм, доходящий порою до недопустимого в христианстве безбрежного скептицизма и даже полного нигилизма, где уже совсем не остается места христианству. Апостасия и здесь в полном разгаре!
Что делается в нашей Восточной Православной Церкви?
В конце XIX-го и особенно в начале XX-го века, вследствие оскудения подлинно православного аскетического духа и под влиянием проникшего к нам через школы вольнодумного протестантского духа, апостасийные веяния начали и у нас успешно внедряться, ведя свою разрушительную работу путем взрыва изнутри – постепенного внутреннего разложения. Отсюда именно – движение так называемых живоцерковников и обновленцев. Неудивительно поэтому, что постепенно все поместные православные Церкви, одна за другой, под разными благовидными предлогами, примкнули к порожденному протестантизмом экуменическому движению. В начале это делалось весьма осторожно и с разными оговорками, в роде того, что это, мол, нужно для того, чтобы «свидетельствовать перед инославными о Православии», но скоро это было забыто, и в настоящее время положение стало таким, что представители Православия в экуменическом движении не только ничего не свидетельствуют о Православии, а, наоборот, сами проникаются протестантским духом все больше и больше и, под благовидным предлогом христианского единства, насаждают чисто протестантские идеи у себя – в своих поместных православных Церквах. С подлинным, настоящим, святоотеческим Православием в экуменическом движении никто и не хочет считаться, а представителями Православия признаются только те духовные лица и светские богословы, которые в большей или меньшей степени уже прониклись протестантским духом и за подлинное «Православие» выдают только суррогат его, носящий на себе столь модную теперь печать Апостасии.
Страшно сказать, но «соль обуяла», и подлинное Православие уцелело только в немногих отдельных лицах, которым «не дается хода», к которым относятся современные духовные вожди Православия с презрением и пренебрежением, как к людям отсталым, почему-то упорно не желающим никакого прогресса, в котором будто бы только и заключается грядущее счастье человечества – «Царство Божие на земле», каковое якобы и приходил на землю основать Христос-Спаситель.
Все современные поместные православные Церкви, в большей или меньшей степени, уже отравлены этим апостасийным ядом экуменизма, и только сравнительно очень немногие отдельные иерархи, священнослужители и верующие миряне (последних, пожалуй, больше всего!) еще сопротивляются этому яду, оставаясь верными подлинному святоотеческому Православию – исторической вере отцов, – хотя это и становится все труднее и труднее.
Поразительным знамением времени является и то, что даже римский католицизм, еще совсем недавно столь нетерпимый ко всем инакомыслящим и инаковерующим, правда, не сдавая еще полностью своих позиций (главенство и непогрешимость папы остаются в силе!), примкнул фактически к экуменическому движению, пытаясь только занять в нем руководящую роль, для чего и созван был, собственно, папой Иоанном XXIII Второй Ватиканский Собор. А папа Павел VI-ой является верным продолжателем его дела, для чего и предпринял свои триумфальные поездки в Святую Землю и в Нью-Иорк, и старается играть модную роль «ангела мира», заигрывая не только с инославными, но и с иноверными (не христианами) и даже с представителями атеистического мира.
Ведь мы хорошо помним его свидание в Святой Земле с подлинным предателем Св. Православия Константинопольским Патриархом Афинагором, их взаимные объятия и лобзания, о которых так раструбила вся мировая пресса, и его выступление в Обществе Народов в Нью-Иорке, чему были посвящены не только отдельные статьи с прекрасно исполненными многочисленными фотографическими снимками, но и целые книги. А его неоднократные выступления в пользу прекращения войны с коммунистами в Вьетнаме: как это прекрасно его характеризует!
Это чрезвычайно типично и для всего экуменического движения в целом, которое не раз выступало с лозунгом необходимости объединения всех христиан для борьбы с безбожным коммунизмом, а теперь не только не заикается больше об этом, а, напротив, открыто пропагандирует «сосуществование» с этим самым безбожным коммунизмом и пытается наладить с ним самые добрые и мирные отношения, вовсе закрывая глаза на то, что творит коммунизм с христианской верой и Церковью в СССР и прочих порабощенных им странах.
В настоящее время, на основании данных, сообщаемых нам прессой, можно смело утверждать, что экуменизм – не с гонимыми за веру, а с их гонителями!
А что происходит с Церковью в коммунистических странах, это – просто уму непостижимо! Можно только всерьез поставить вопрос: заслуживает ли наименование «Церкви Христовой» такая церковь, которая, в лице своих иерархов и клира, верою и правдою служит богоборческой коммунистической власти, делая себя ее послушным орудием? И тут не может быть ровно никакой параллели с прежней относительной зависимостью Церкви от царской христианской власти, каковую параллель пытаются проводить некоторые, желая оправдать такое противоестественное положение Церкви в коммунистических государствах и подобострастное поведение ее иерархов в отношении к безбожным коммунистическим правителям. Разве можно поставить знак равенства между христианским государем, приявшим от Церкви священное миропомазание и венчание на царство, и безбожным узурпатором-атеистом, ведущим неистовую борьбу с верой и Церковью? Чем, как не невероятным кощунством, отзывается указ московского Патриарха Алексия о служении панихид с пением «Со святыми упокой» по страшном богоборце Сталине, или возложение сербским Патриархом венка на гроб злобного атеиста Ленина, или подобное же возложение венка болгарскими иерархами, представителями Синода, на гроб коммуниста Василия Коларова, принимавшего участие в 1925 г. во взрыве, посредством адской машины, кафедрального собора св. Недели в Софии? А постоянное провозглашение этими иерархами на весь мир страшной лжи о невинности и безобидности и чуть ли не благорасположенности к Церкви богоборческой коммунистической власти? Разве могут служители Церкви, да еще высшие ее служители, оперировать ложью, хотя бы даже ради самосохранения? Не уничтожает ли такая Церковь, в основе существования которой кладется ложь, самое себя? Не признать ли тогда кровь первых христианских мучеников, на которой утвердилась в мире Церковь Христова, ни к чему ненужной и не оправдать ли тогда всех отрекшихся от Христа и принесших жертву идолам? Да и не является ли самый союз Церкви Христовой с последователями воинствующего атеизма чем-то крайне противоестественным и в корне порочным? «Кое общение свету ко тьме? Кое же согласие Христови с велиаром? Или кая часть верну с неверным?» (2Кор.6:14–15).
Ведь, по ясному слову Христову, «Никтоже может двема господинома работати: любо единого возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет. Не можете Богу работати и мамоне» (Мф.6:24).
Никак нельзя одновременно служить Христу-Спасителю и гонительнице Христа – богоборческой коммунистической власти! Одно другое вполне исключает. Это, кажется для всех должно быть совершенно ясно. Но – увы! – это не ясно современному человеку, воспитанному в лукавстве и привыкшему лукавствовать.
Мы нарисовали здесь, конечно, только в самых общих чертах, печальную картину духовного состояния современного мира, так ярко и недвусмысленно носящего на себе печать Апостасии.
Среди этого духовно опустошенного апостасийного мира одиноко возвышается, как какой-то анахронизм, как пережиток ушедшего в вечность далекого прошлого, наша Русская Зарубежная Церковь. Ее идеология идет совершенно вразрез с господствующими в современном мире настроениями. Самое существование ее, как временно ни от кого не зависящей, Московской Патриархии не подчиняющейся церкви, есть к небу вопиющий протест против апостасийных настроений современного мира.
Некоторые оспаривают законность существования нашей Русской Зарубежной Церкви. Но надо знать, как она возникла. Указывают также и на то, что в ней самой произошли разделения.
Для того, чтобы правильно судить о разделениях в нашей Русской Зарубежной Церкви, надо хорошо знать историю ее возникновения, и тогда сами собой будут ясны причины этих разделений.
После захвата власти в России лютыми гонителями веры и Церкви, так называемыми большевиками, в 1917 году, самоотверженно настроенная часть русского народа начала героическую борьбу с ними за «Русь Святую», вылившуюся в так называемое Белое Движение. На территории России образовался военный фронт, вследствие чего целый ряд епархий был отрезан от Высшего Церковного Управления в Москве. Да и само это Управление, во главе с Святейшим Патриархом Тихоном, скоро оказалось в порабощении у безбожной власти.
Что было делать оказавшимся без церковного возглавления епархиям?
Естественно было поступить так, как того требуют священные каноны. В основе канонического церковного управления лежит принцип соборности: Церковью управляет Собор епископов – ни одна епархия не может существовать и управляться сама по себе (см. 34-е правило св. апостол). В силу этого на юге России и образовалось особое церковное управление. 6 мая 1919 г. в г. Ставрополе Кавказском состоялся Южно-Русский Церковный Собор, на котором было создано Высшее Церковное Управление на Юго-Востоке России. Оно было признано и Святейшим Патриархом Тихоном.
Понимая всю жизненную необходимость существования такого свободного управления в свободной части Русской Церкви, Святейший Патриарх Тихон несколько позже сам издал весьма важное постановление об этом, в котором буквально говорилось: «В случае, если епархия окажется вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением или само Высшее Церковное Управление во главе с Святейшим Патриархом почему-либо прекратит свою деятельность, епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти». Организация такой высшей инстанции для целой группы епархий, как говорится дальше в том же постановлении, «составляет непременный долг старейшего в означенной группе по сану архиерея»(№ 362 от 7/20 ноября 1920 г.)
На основании этого постановления и возникла и поныне существует за границей наша соборная Русская Зарубежная Церковь.
Нам иногда возражают, что такое церковное управление за границей нельзя оправдать канонами.
Это неверно! Оправданием нам служит 39-е правило Шестого Вселенского Собора, которое говорит об архиепископе Кипрском Иоанне, переселившемся «по причине варварских нашествий купно со своим народом» в Геллеспонтскую область, которая входила в юрисдикцию Константинопольского Патриарха. Согласно этому правилу, архиепископ Кипрский Иоанн сохранил все свои прежние права по управлению своей паствой, покинувшей вместе с ним остров Кипр.
Почему же наши русские архипастыри и пастыри, покинувшие в несравненно большем числе порабощенную богоборцами Россию, не могут сохранить своих канонических прав по управлению и духовному окормлению своей многотысячной паствы, рассеянной ныне по всем странам мира и подвергающейся столь многообразным испытаниям и опасностям?
Нам хорошо известно, что и сам Святейший Патриарх Тихон и его преемники с полным сочувствием относились к нашему церковному управлению за границей, поскольку они имели иногда возможность об этом высказываться.
Руководствуясь мудрым постановлением Святейшего Патриарха Тихона, от 7/20 ноября 1920 года, Высшее Церковное Управление, возникшее на юге России, продолжало свою деятельность, перейдя после потери Белой Армией Северного Кавказа, сначала в Симферополь, а затем, после эвакуации Русской Армии генерала Врангеля из Крыма за границу – в Константинополь. На пребывание его там было дано официальное согласие Константинопольской Патриархии особым актом от 29 декабря 1920 г.
Вскоре, по приглашению Сербского Патриарха Димитрия, Высшее Церковное Управление переехало в Королевство С.Х.С. (Югославию) и обосновалось в Сремских Карловцах – патриаршей резиденции Сербской Православной Церкви. Никто тогда не оспаривал его законности, и вокруг него объединились все 34 русских архиерея, находящихся за пределами порабощенной большевиками России.
Все они приняли участие в созванном 8/21 ноября 1921 г. в Сремских Карловцах Русском Всезаграничном Церковном Соборе, на котором председательствовал старейший из русских иерархов за границей высокопреосвяшенный Антоний, митрополит Киевский и Галицкий, бывший на Всероссийском Соборе 1917 г. в Москве первым кандидатом в Патриархи. Самое деятельное участие принимал в этом Соборе и ушедший потом из Русской Зарубежной Церкви митрополит Евлогий.
Когда из Москвы был получен указ Патриаршей Канцелярии от 22 апреля / 5 мая 1922 года, кстати сказать, подписанный даже не самим Патриархом, а архиепископом Фаддеем, коим Высшее Церковное Управление Заграницей, за его «политические выступления», как в нем было сказано, объявлялось упраздненным, всем было ясно, что этот указ был издан не свободно, а по требованию большевиков и под их давлением. Даже митрополит Евлогий тогда так думал и предлагал этому указу не подчиняться. В своем письме от 3/16 июля 1922 года митрополиту Антонию он прямо заявил, что «документ этот имеет характер политический, а не церковный, а потому за ним он не признает никакой обязательной силы».
Все же, в ответ на этот указ Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей, созванный 31 августа 1922 года, обсудив происшедшее, постановил: «Высшее Церковное Управление упразднить. На основании же постановления Патриарха и органов церковного управления при нем от 7/20 ноября 1920 года за № 362 образовать временный Священный Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей». Это постановление подписано было «за Председательствующего Синода» митрополитом Евлогием.
Сущность этой перемены заключалась в том, что в состав Высшего Церковного Управления, кроме епископов, входили также клирики и миряне; в новообразованный Архиерейский Синод вошли только епископы. Председателем Синода естественно стал старейший из заграничных иерархов митрополит Антоний; по точному смыслу вышеприведенного нами постановления Святейшего Патриарха Тихона, митрополит Антоний, как старейший из оказавшихся за границей архиереев, не только имел право, но и обязан был создать для зарубежных епархий такой именно орган высшей церковной власти. После кончины митрополита Антония в 1936 году Архиерейский Синод был возглавлен митрополитом Анастасием.
Никто тогда против учреждения Архиерейского Синода не возражал, и Русская Зарубежная Церковь сохраняла свое единство вплоть до 1926 г., когда от нее отошли: митрополит Платон, управлявший Северо-Американской епархией, и митрополит Евлогий, стоявший во главе Западно-Европейской епархии.
В чем существо этих столь горестных для нас церковных разделений?
Коренная причина их совершенно ясна.
Кому могло быть неприятно существование единой Русской Церкви Заграницей и кто хотел бы добиться ее распадения и уничтожения?
Само собой понятно, что существование такой Русской Зарубежной Церкви неприятно всем явным и тайным врагам нашей святой веры и Церкви, всем ненавистникам той высокой идеи Святой Руси, носительницей которой в течение ряда веков была наша родина.
С самого начала своего существования наша Русская Зарубежная Церковь, в лице ее иерархического возглавления, стала на ту единственно правильную точку зрения, что пока в России нет могущей свободно выражать свою волю высшей церковной власти, она должна управляться за границей самостоятельно, на началах канонической соборности.
Отошедшие же от Русской Зарубежной Церкви в 1926 году иерархи нашли для себя возможным подчиниться той церковной власти в Москве, которая была порабощена богоборцами большевиками, диктовавшими ей свою волю. Они продолжали свое иерархическое подчинение Заместителю Патриаршего Местоблюстителя в Москве митрополиту Сергию даже после того, как 16/29 июня 1927 г. он обнародовал свое послание, в коем призывал паству «выразить всенародную нашу благодарность» советской власти за «внимание к духовным нуждам православного населения», признавать ее законной и повиноваться ей «не только из-за страха, но и по совести» (со ссылкой Рим. 13, 4), «сознавать Советский Союз гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи» и «всякий удар, направленный в Союз... как удар направленный в представителей Церкви». Послание это выразило осуждение заграничному духовенству и пастве за неверность советской власти и за выступления против нее и требовало от духовенства выдачи письменных обязательств в лояльности к этой безбожной власти.
Наша Русская Зарубежная Церковь одна только дала достойный ответ на это послание, написанное явно в угоду богоборцам. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей 27 августа / 9 сентября 1927 года во всеуслышание объявил, что «Послание митрополита Сергия не архипастырское и не церковное, а политическое и посему не может иметь церковно-канонического значения и не обязательно для нас, свободных от гнета и плена богоборческой и христоненавистнической власти». Тогда же было постановлено «прекратить всякие административные сношения с московской церковной властью, в виду невозможности нормальных сношений с нею и в виду порабощения ее безбожной советской властью, лишающей ее свободы в своих волеизволениях и канонического управления Церковью». Решено было, что «заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священного Собора Всероссийской Поместной Церкви 1917/1918 годов и постановления Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 года, при помощи Архиерейского Синода и Собора епископов под председательством Киевского митрополита Антония».
Иными путями пошли отколовшиеся от нашей Церкви митрополиты Платон и Евлогий.
Митрополит Платон, посланный нашим Архиерейским Синодом в Северную Америку и поддерживаемый там нецерковными, чуждыми истинного Православия элементами, начал стремиться к полной самостоятельности – автокефалии. Эта мысль об автокефалии особой «Американской Православной Церкви» пропагандируется здесь в Северной Америке и до сих пор. Но о какой автокефалии может тут идти речь, когда Православной Американской Церкви вообще не существует, а имеются лишь отдельные национальные церкви – Русская, Греческая, Сирийская, Сербская, Болгарская, Румынская и другие, которые зависят каждая от своего духовного центра, дорожат своей национальной обособленностью и не обнаруживают никакого стремления слиться в одну Американскую Церковь?
В то же самое время, ища для себя какой-нибудь точки опоры, после своего отхода от Русской Зарубежной Церкви, митрополит Платон поддерживал сношения с митрополитом Сергием в Москве, пока тот не объявил его церковную организацию «раскольническим обществом» и не запретил его в священнослужении с преданием суду, что произошло 25-го августа 1933 года (Указ митр. Сергия за № 837).
Одновременно с митрополитом Платоном откололся от Русской Зарубежной Церкви, во имя «верности Матери Русской Церкви», как он постоянно это подчеркивал, митрополит Евлогий, вошедший в подчинение митрополиту Сергию в Москве. По требованию последнего, он от имени своего духовенства дал ему подписку в «лояльности» к богоборческой советской власти. Но и ему это не помогло. Не угодив большевикам тем, что ему пришлось совершать панихиды по жертвам русской революции и большевистского террора и участвовать в молениях о прекращении гонений на Церковь в России, митрополит Евлогий указом митрополита Сергия от 30 июня 1930 г. был отрешен от должности, а 24-го декабря 1930 года был даже запрещен в священнослужении. Несмотря, однако, на все свои прежние уверения о своей верности «Матери-Церкви», он этим указам не пожелал подчиниться, а без всяких для того оснований вступил в юрисдикцию Константинопольского Патриарха, который вопреки церковным канонам, нарушая законные права автокефальной Российской Церкви, принял его. И это митрополит Евлогий сделал, не взирая на то, что в 1923 и 1924 годах он сам неоднократно отвергал притязания Константинопольской Патриархии на управление русскими церквами в Западной Европе и возмущался незаконным вмешательством Константинопольской Патриархии в дела Русской Церкви.
Для нас не может не быть глубоко поучительным и вразумительным то, что оба эти иерарха, оставившие нашу Церковь, оказались под запрещением той церковной власти, которую они противопоставляли нашему Архиерейскому Синоду и которую, как они сами то неоднократно заявляли, считали единственно законной.
В 1935 году Святейший Патриарх Сербский Варнава, большой друг национальной России, предпринял попытку восстановить прежнее единство Русской Зарубежной Церкви. С этой целью он пригласил в Югославию митрополита Евлогия и митрополита Феофила, который заместил в Северной Америке скончавшегося в 1934 году митрополита Платона, на совместное совещание с иерархами Русской Зарубежной Церкви. Со стороны нашей Церкви принимали участие в этом совещании митрополит Анастасий и епископ Димитрий Хайларский, прибывший с Дальнего Востока. В результате ряда переговоров единство было восстановлено, о чем был составлен соответствующий письменный акт, под которым подписались все участвовавшие в совещании иерархи, в том числе и митрополит Евлогий. Но окружение последнего, когда он вернулся в Париж, несмотря даже на ярко выраженное его Епархиальным Собранием желание «восстановить единство Зарубежной Церкви», все же заставило его вновь порвать с Русской Зарубежной Церковью.
Северо-же Американская Епархия, возведенная в ранг митрополичьего округа, воссоединилась с нашей Церковью и оставалась с нею в полном каноническом единении в течение целых одиннадцати лет – вплоть до 1946 года. Митрополит Феофил открыто выражал тогда по этому поводу свою радость, заявив по возвращении в Америку газетным корреспондентам: «Наша церковная жизнь налажена: под нее теперь подведен прочный канонический фундамент» («Новая Заря»). В своем слове, сказанном 27 января / 9 февраля 1936 года в Скорбященском Соборе в Сан-Франциско, митрополит Феофил выражал «благодарность Богу за ниспосланный церковный мир и единство».
По окончании второй мировой войны в 1945 г. митрополит Евлогий, поддаваясь охватившему тогда многих настроению советского патриотизма, взял советский паспорт и вошел в подчинение Московскому Патриарху Алексию. Так как далеко не все в его пастве приняли это с сочувствием, заместивший митрополита Евлогия после его смерти митрополит Владимир вновь подчинился Константинопольскому Патриарху, в качестве экзарха последнего для русских приходов Западной Европы.
Подобный же взрыв советского патриотизма повлек за собой в Северной Америке постановление Кливлендского Собора 1946 года, в силу которого Северо-Американская митрополия отделилась от Русской Зарубежной Церкви и подчинилась Московскому Патриарху Алексию. Это случилось, несмотря на то, что сам митрополит Феофил хотел как будто оставаться верным нашему Архиерейскому Синоду и считал, по сделанному им самим заявлению, что «не этично бросить архиереев во главе с митрополитом Анастасием, когда они именно наиболее нуждаются в нравственной и финансовой их поддержке отсюда», а заместивший его потом архиепископ Леонтий 27-го ноября того же года говорил: «Моя совесть не позволяет мне подчиниться Патриарху. В будущем Карловацкий Синод переберется в Америку, а потому нам не нужно прерывать связи с Карловацким Синодом». Определенная группа лиц вела, однако, кампанию за разрыв с Русской Зарубежной Церковью и добилась этого на Кливлендском Соборе, постановившем «просить Его Святейшество Патриарха Московского воссоединить нас в свое лоно и пребывать нашим духовным отцом при условиях сохранения нашей полной автономии, существующей в настоящее время» (Р. А. П. В. № 12 дек. 1946 г.).
О том, что и как происходило на этом Соборе, сохранилось много отзывов в печати. Вот, например, как пишет один из его участников: «О, сколь тягостное впечатление произвел на меня этот собор, какой мучительный гнет лежит на душе после всего того, что я видел, что слышал, что пережил! Вместо ожидаемой строгой, чинной, истовой соборности, вместо духа взаимной любви, уступчивости, уважения к свободному слову, я попал сразу же в успешно насаждаемую некоторыми членами атмосферу митинговщины. Большинство сразу же повело себя не «соборно», всячески стараясь устранить от руководства делами собора епископат и старейшее духовенство» («Русская Жизнь» 18 дек. 1946). Постановление этого собора не было утверждено совещанием епископов, из которых два – архиепископ Леонтий и епископ Вениамин поспешили уехать, а архиепископы Виталий, Тихон, Иоасаф и Иероним подали свое протестное заявление, вследствие чего постановление это не могло иметь никакой канонической силы. Последние, а также новоприбывший тогда из Европы епископ Серафим были незаконно исключены из состава Северо-Американской митрополии.
В результате последовавшего затем охлаждения американо-советских политических отношений, подчинение Сев.-Американской митрополии Московскому Патриарху не было оформлено до конца, сношения с Московской Патриархией прерваны, а Американская митрополия заняла странное противоканоническое положение, не признавая над собой никакой высшей церковной власти. Вместе с тем некоторые представители ее до сего времени продолжают говорить о «духовном признании» Московского Патриарха, и кое-где в церквах сравнительно еще недавно возносилось за богослужением его имя и стояли на клиросах советские красные флаги. Из опасения как бы не навлечь на себя подозрения в нелояльности к американским гражданским властям, митрополит Леонтий советовал не возносить имени Московского Патриарха за богослужением, но употреблять, вместо того, моление «О святейших православных Патриархах», в числе коих, по данному им разъяснению, подразумевается естественно и Московский Патриарх. «Делая так», заявил он, «мы не порываем связи с Матерью-Церковью» (см. «Вестник Американской Митрополии» и «Правда» от 13 дек. 1950 г.).
После смерти митрополита Феофила в 1950 году, Американскую митрополию возглавил провозглашенный митрополитом на соборе того же года архиепископ Леонтий. Как раз в это время наш Синод прибыл из Европы в США, и одновременно с собором Американской митрополии происходили заседания нашего Архиерейского Собора. Наш Архиерейский Собор предпринял тогда все возможные попытки призвать к воссоединению с Русской Зарубежной Церковью отделившуюся от нее Американскую митрополию, но, к сожалению, безуспешно. При новом митрополите Леонтии еще более углубился отрыв Американской митрополии от Русской Зарубежной Церкви, вследствие принятия им запрещенных за разные проступки священнослужителей, что сделало литургическое общение наших епископов и клириков с епископами и клириками Американской митрополии невозможным. Кроме того, Американская митрополия возымела странную и ничем не оправдываемую претензию – вмешиваться в церковную жизнь приходов Русской Зарубежной Церкви за пределами Северной Америки, вызывая в них разного рода смуты, нестроения и расколы, как например, в Аргентине, Венесуэле и других местах. Создается впечатление, как будто возглавление ее намеревается учредить нечто подобное второй Русской Зарубежной Церкви, которая была бы параллельна нашей. Внутренняя жизнь ее, во многих случаях исполненная всякого рода новшеств, не отвечающих канонам, литургических отступлений, все большего и большего отхода ее от исконных обычаев и традиций Русской Православной Церкви, – неизбежно будет приближать ее к постепенному слиянию с протестантским миром.
Такова, в общих чертах, история прискорбных церковных разделений в нашем Зарубежье. Из нее видно, что наша Русская Зарубежная Церковь, с самого начала своего существования ставшая на твердый и прямолинейный путь непризнания богоборческой власти в Москве, не может нести ответственности за эти печальные разделения. Не она их создавала и не от нее теперь зависит восстановление мира и единства, к которым она неизменно всех призывала. Она может только молиться о том, чтобы Господь дал нам этот вожделенный мир, воссоединив всех нас в единый всезарубежный церковный организм.
События самого последнего времени, однако, показали, что, отколовшиеся от Русской Зарубежной Церкви не только не пожелали отозваться на наши призывы к церковному единству, а наоборот – все силы прилагали, чтобы углубить эти печальные разделения.
Западно-Европейская Епархия, ставшая самочинно «Экзархатом Вселенского Патриарха», после смерти митрополита Владимира была возглавлена архиепископом Георгием, которому Вселенский Патриарх вскоре предписал перейти в юрисдикцию Московской Патриархии. Архиепископ Георгий, однако, не подчинился этому и объявил свою Церковь «самоуправляющейся архиепископией».
Весьма характерно, что все эти раскольники, постоянно отказывавшие нашей Русской Зарубежной Церкви в признании ее каноничности, для себя все пути признавали и признают каноничными: для них канонично то, что им выгодно, что им больше нравится, по каким-то своим тайным соображениям.
Давно уже ходили упорные слухи, что представители Американской митрополии ведут какие-то тайные переговоры с Московской Патриархией, но сам митрополит Ириней, сменивший умершего в 1965 году митрополита Леонтия, решительно отрицал это. И вот, совсем недавно, в конце 1969 года появилось в прессе официальное сообщение, что такие переговоры действительно велись еще с 1963 года и что Американская митрополия, признав Московскую Патриархию своей «Матерью-Церковью», получает от нее автокефалию, в качестве Поместной Американской Православной Церкви. Это сообщение произвело впечатление разорвавшейся бомбы даже в рядах не только обыкновенных верующих, но и многих священнослужителей самой митрополии. К чему все это приведет, покажет ближайшее будущее.
Так «возвращается ветер на круги своя» (Ек.1:6).
Единственная польза от этого та, что у многих сторонников Американской митрополии теперь открылись глаза, но найдут ли они в себе столько мужества и настоящей идейности (не на словах только, но и на деле!), чтобы возвратиться в лоно оставленной ими Русской Зарубежной Церкви?
Пусть не все и у нас идеально, ибо там, где люди, там всегда возможны и промахи, и ошибки, и грехи, но идеология нашей Русской Зарубежной Церкви, милостью Божиею, в ее целом, до сих пор осталась непоколебленной.
Прежде всего, наша Русская Зарубежная Церковь дорожит своей духовной свободой, которую даровал Своим верным Христос, и желает хранить Ему всецелую верность, служа Ему Одному и больше никому.
Наша Русская Зарубежная Церковь ставит себе целью быть за границей законной преемницей прежней Российской Православной Церкви – неизменной хранительницей богопреданного апостольского учения веры и благочестия, ревнительницей отеческих преданий и Священных канонов, всех благочестивых традиций и заветов Святой Руси.
Лозунг ее – слова св. Афанасия Великого: «Мы должны служить не времени, а Богу».
Такова вкратце и в основном идеология Русской Зарубежной Церкви. Вне этой идеологии – бессмысленно, бесцельно и не нужно самостоятельное существование за границей нашей Русской Зарубежной Церкви. Она – не политическая организация, а именно Церковь и хочет быть и оставаться только Церковью при всех условиях. И всякий, из числа принадлежащих к ней, кто настроен, мыслит и чувствует иначе, напрасно остается в ее лоне: он, следовательно, принадлежит к ней только формально, а не идеологически, и ему не место в ней.
Вот почему наша Церковь в современном мире так одинока. Современный мир с его ярко выраженной, за последнее время, идеологией «Отступления», глубоко чужд и враждебен нашей Русской Зарубежной Церкви, и это нам необходимо всегда знать и помнить, не строя себе никаких радужных надежд и иллюзий. Правда, среди других поместных православных церквей и даже среди инославных, есть еще не мало лиц нам сочувствующих, но официально и формально, после Второй Мировой Войны, нашу Церковь почти никто не признает, и нашим епископам и клирикам, за редкими исключениями, отказывают даже в литургическом общении. Нас считают «раскольниками» только потому, что мы не хотим отколоться от исторической Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви – отколоться от Господа Христа и поработить себя силам Мирового Зла, то есть – в сущности «слугам грядущего антихриста», в лице служащей богоборцам Московской Патриархии и носящего на себе яркую печать Апостасии экуменического движения. Мы, как бы «выброшены за борт» и ведем совершенно отличную, отдельную от всего остального мира жизнь.
Но неужели мы можем наивно думать, что весь этот остальной апостасийный мир к нам вполне равнодушен, что он нами никак не интересуется?
Это было бы наивно! Думать так неразумно и преступно!...
Наша Русская Зарубежная Церковь у руководителей жизни современного мира, а отнюдь не только у одних безбожных коммунистов, – как бельмо в глазу, а потому они не могут допустить свободного, независимого от них, существования нашей Церкви.
Они, хотя это и не совсем ясно и не всегда нам видно, стараются и будут стараться поработить и ее, стремясь держать ее хотя бы под своим бдительным надзором и контролем, до того благоприятного момента, когда им удастся, благодаря нашей неосмотрительности, полностью подчинить ее себе.
Вот почему главное, что от нас требуется, это строжайшая бдительность и осторожность, чтобы не попасться в ловко расставленные нам сети, в полном соответствии с наставлением Господа Иисуса Христа, данным им Его Ученикам: «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть...» (Мф.26:41).
Все ли у нас отдают себе в этом ясный отчет?
Все ли ясно сознают и понимают угрожающую нам опасность?
Положение нашей Русской Зарубежной Церкви в современном мире нас ко многому обязывает. И прежде всего обязывает нас к тому, чтобы мы всегда были тем, чем мы должны быть.
Мы – бескомпромиссное отрицание, решительное отвержение того антихристова Зла, которое уже почти во всем мире захватило в свои руки и церковную и светскую власть, всем дирижирует и всем заправляет.
Вот почему мы должны держать себя с полным сознанием своего достоинства – это вовсе не проявление гордости! – ни перед кем не заискивая, не раболепствуя и не ища себе никакого признания или легализации. Легализация – в нынешнее время для Церкви есть капитуляция, как это мы видели в деле митрополита Нижегородского Сергия, издавшего в 1927 году «декларацию» о признании богоборческой советской власти «властью от Бога».
А особенно ни от кого мы не должны принимать денег или каких-либо даров, ибо это нас связывает – лишает нас духовной свободы, которая должна быть нам дороже всего на свете.
Всякая легализация Церкви в нынешней мировой обстановке граничит с предательством Церкви, если не является полностью таковым, особенно если она связана с каким-либо ущемлением прав Церкви.
Ни в чем и никак не смеем мы и не должны капитулировать, какие бы требования к нам ни предъявлялись! Лучше пойти на катакомбное положение, подобно Церкви в СССР, чем «продать свое первородство за чечевичную похлебку»!
Ведь Церковь наша не от человеческой государственной власти получает свое высокое достоинство, свои права и полномочия, а от Самого Божественного Основателя Церкви Господа Иисуса Христа. Единственно Он для Церкви – Высшая Власть и Непререкаемый Авторитет и больше никто! Ему Одному и должна хранить наша Церковь всецелую верность.
А унижать свое высокое достоинство ради денег это уже совсем последнее дело. Это – в полном смысле слова Иудино предательство.
Наше исключительное положение, как единственной сейчас в мире еще вполне свободной и истинной Церкви Христовой обязывает затем нас к тому, чтобы у нас все было безупречно и безукоризненно – без малейшего укора. По крайней мере, мы всеми силами должны стремиться к этому, стараться об этом. Наш покойный владыка митрополит Анастасий часто любил вспоминать слова, сказанные некогда митрополитом Филаретом Московским, о том, что на белом митрополичьем клобуке каждое малейшее пятнышко уже видно, и это обязывает носителя его к особенной бдительности над самим собой. Совершенно то же самое можем мы сказать и о нашей Русской Зарубежной Церкви. Мы не смеем оставлять у нас без внимания и малейшего пятнышка, на которое могли бы другие указывать перстом и, смеясь над нами, говорить: «Смотрите: это ли истинная Церковь? А что в ней творится!» Ничего позорящего, ничего компрометирующего нашу Церковь мы не смеем, не должны допускать.
Особенно пастыри наши должны быть на высоте своего призвания, дабы к ним не относилось то, что писали еще сто лет тому назад наши вел. российские святители, как напр., митр. Филарет и Еп. Игнатий Брянчанинов: «Соль обуевает. – В высших пастырях Церкви осталось слабое, темное, сбивчивое, неправильное понимание по букве, убивающей духовную жизнь в христианском обществе, уничтожающей христианство, которое есть дело, а не буква. Тяжело видеть, кому вверены в руки овцы Христовы, кому предоставлеко их руководство и спасение. Но это попущение Божие. «Сущие во Иудее да бежат в горы!"» Не с бóльшим ли правом можем мы повторить эти слова в настоящее время?! Но пусть они относятся к тем, кто уже стали на путь Апостасии, а не к нашей Русской Зарубежной Церкви, которая желает, несмотря ни на что, оставаться истинной Христовой Церковью.
В Истинной Церкви не должно быть лжепастырей!
А для этого мы не должны ни в чем «идти в ногу с временем», не допускать в нашей Церкви никакого «модернизма», никакого лукавого соглашательства с отступнической современностью, не быть «эластичными», по меткому выражению одного нашего богомольца, который, употребляя это выражение, наивно хотел высказать похвалу своему пастырю, не замечая, что тем самым вынес ему осуждение.
Мы должны свято хранить то, во что, по выражению Викентия Лиринского, «веровали повсюду, во что веровали всегда, во что веровали все», и не следовать никаким модным лжеучениям.
Мы должны строжайшим образом блюсти столь свободно попираемые теперь другими священные каноны Церкви – не те, конечно, которые имели временное и условное значение, а те, на которых зиждется вера и нравственность христианская и колебля которые, мы разрушаем устои Церкви.
Мы должны быть ревнителями славы Божией и спасения душ, в чем одном только и состоит назначение Церкви, а не самоугодниками и человекоугодниками.
На отрицательные явления в нашей Церкви, унижающие ее честь и достоинство, мы не должны смотреть снисходительно и сквозь пальцы, а должны со всею решительностью искоренять их. Иначе совершенно бессмысленно существование нашей Церкви и ничем не может быть оправдано, и правы будут те, кто не желают признавать ее канонической Церковью.
Вот каково положение нашей Русской Зарубежной Церкви в современном мире и вот к чему оно нас обязывает!