Часть шестая

Молитва! Кому она неизвестна! Уже дитя научается ей как бы само от себя. Едва оно начнет лепетать немногие слова, как уже произносит имя Господа, и нетрудно заметить, что недолго приходится дитяти внушать, Кто такой Бог, ибо это имя сродно его сердцу; оно запечатлено внутри его духовного существа. Старик, когда вокруг него все пустеет, когда он теряет интерес ко всему окружающему, он не забывает одной только молитвы. Молитва как бы сама срывается с младенческих уст, которые еще едва умеют лепетать, и исходит с умирающих уст, способных произносить немногие слова, если даже не слова только молитвы. Ни один человек в жизни не обходится без молитвы. Есть люди, которых никогда никто не учил молиться, но бывают такие минуты и в их жизни, когда и они подымают очи горе и просят Всевышнего о помощи. У всех народов во все времена существовала молитва.

Все это, возлюбленные братие, свидетельствует о том, что молитва не случайное явление, не измышление человека, но она есть необходимое проявление внутренней жизни нашего духа. Как, замечая, что люди мыслят, мы делаем заключение, что разум – необходимая способность человека, так и всеобщность молитвы заставляет нас полагать, что молиться свойственно человеку. И как потеря способности мыслить признается нами явлением случайным, ненормальным, болезненным, так и неспособность молиться есть также неправильное отправление жизни нашего духа. Молитва необходима, чтобы здорова была наша душа. Молитва есть пища для жизни духа, подобно тому, как познание сверхчувственных и видимых предметов есть пища для ума.

Как необходимое отправление жизни нашего духа – молитва, лучше сказать, проблески молитвы рассеяны повсюду, где только он накладывает ту или иную печать своего духовного творчества. Эти проблески молитвы поэтому заметны в произведениях скульптуры и живописи, когда человек изображает чистую, небесную красоту, облекает в видимые образы добродетель; эти проблески молитвы заметны в музыке и пении, когда человек вызывает ими возвышенные чувства, умягчает огрубелые сердца; эти проблески молитвы заметны в литературных произведениях, когда человек бичует порок и превозносит добро; эти проблески молитвы заметны и на каждом шагу в обыденной жизни человека, когда он плачет, видя страдания ближнего, когда он радуется чистою радостию, когда он благотворит, обнаруживает благорасположение, доброжелательство, когда он, созерцая красоты природы, возвышается духом, приходит в духовный восторг.

Мы привыкли называть молитвою известные писания богоносных отцов. Но это только образцы молитвы. Мы, духовно неопытные, не можем молиться самостоятельною, чистою, святою любовью и вот, пользуемся готовыми образцами молитв. Но молиться – это значит возвышаться духом к Господу, стремиться к Нему. Молится поэтому тот, кто всегда носит в своем уме и сердце Господа и согласно с Его волею живет. Молится и тот, кто, войдя внутрь себя, скорбит о своем греховном состоянии, своем окаянстве и вызывает наружу добрые расположения, добрые чувства. Отсюда понятно наставление апостола Павла: «Непрестанно молитеся» (1Фес.5:17) – то есть будьте настроены так, чтобы ваша душа всегда была слита с Господом, носите всегда в сердце и уме Господа, будьте внимательны к своему внутреннему состоянию, не допускайте входить в сердце дурным мыслям, желаниям, будьте всегда на страже своего сердца...

Но, возлюбленные, я знаю, вы скажете, непрестанная молитва – это удел святых, людей, всю жизнь посвятивших себя на служение Господу. Нам же, грешным, трудно понудить себя и на непродолжительную молитву, трудно и ненадолго вызвать молитвенное настроение. Да, трудно нам, грешным, молиться. В круговороте жизни мы часто теряем естественную, прирожденную нашему духу способность молиться и тем лишаем себя, нашу душу пищи, заставляем ее болеть, страдать и чахнуть... А между тем бывают обстоятельства жизни, когда нужно нам молиться, когда мы даже сознаем это и стараемся молиться, но безуспешно... Мы не можем молиться и тогда просим других за нас молиться. Но запомните, возлюбленные, что органом, главным двигателем молитвы является наше сердце, а лицем, к которому мы обращаемся с молитвой, – Господь, Бесконечная Любовь. Вот и нужно прежде молитвы наше грубое, самолюбивое сердце так настроить, чтобы оно сделалось способным воспринять в себе любовь Божию, нужно смириться, сознать свое ничтожество, отвергнуть всякую гордость, надо всецело отдать себя в руки Божии, поверить твердо в Промысл. А для этого вспомни скорбь мира, страдания, вопли и стоны несчастных, вспомни трудные обстоятельства твоей жизни, вспомни, как ты, быть может, провожал к могиле отца, мать, детей, вспомни пережитые, невозвратные святые впечатления твоего детства.

Еще лучше, сто раз лучше, если ты перед молитвой возьмешь книгу живота, Святое Евангелие, раскроешь последние главы Евангелия от Иоанна и начнешь читать прощальную беседу Господа с учениками. Чье сердце не тронется, читая спокойные, мирные, дышащие любовию слова Господа: «Чадца, еще с вами мало есмь...» (Ин.13:33). «Да не смущается сердце ваше... Не оставлю вас сиры... да любите друг друга» (Ин.14:1,18; Ин.15:17). Или вспомним страдания Спасителя, вспомним, как Он, безгрешный, страдал на Кресте, пригвожденный за нас, грешных, как Он, Кроткий, молился за врагов: «Отче, отпусти им: не ведят бо что творят» (Лк.23:34). Пред молитвой также вообрази, что ты стоишь пред лицем Самого Господа, и так Ему воззови: «Господи, я грешный, нечистый, скверный, недостойный раб, я сознаю это, я презираю порок, страшусь его, мое сердце стремится освободиться от пристрастия ко всему нечистому, я Тебе Единому готов служить, Тебя Единого всем сердцем любить, ибо Ты моя радость, Ты моя отрада, блаженство и утешение!»

Ближним я все прощаю; ни на кого не питаю злобы и гнева – сердце мое наполняется любовию к Тебе и ближним. И, может быть, от всего этого умягчится жестокое наше сердце, сознаем мы свое ничтожество, смиримся душою, распашем почву своего сердца, сделаем ее годною для молитвы, может быть, от всего этого покажется у нас молитвенная слеза, почувствуется умиление и мы сделаемся способными молиться Господу, взывать Ему дерзновенно и крепко.

Одно при этом всегда помни, что всякая твоя молитва должна быть достойна Господа, не оскорбительна для Его святости: всякое наше прошение нужно поверять законом Божиим, заповедями Его. Только в таком случае ты можешь надеяться получить просимое. Молишься ты, например, о выздоровлении отца семейства, ты так говори: «Милосердый Господи! Смертно болеет мой собрат, нет надежды на его выздоровление; умрет он, останутся непристроенные дети; без руководства родительского они пойдут по дурному пути, будут страдать. Ради невинных сих детей восстанови, Господи, здоровье их родителя. Но не моя, а Твоя святая воля да будет. Ты Премудрый наш Отец!» Молишься ты так и твердо, непоколебимо верь, что Милосердый Господь исполнит во благих желание сердца твоего.

Потеряли мы близкого человека, мать лишилась любимого сына, трудно перенести потерю; ропот готов вырваться из нашей груди – за что все это, неужели я хуже других, за что Господь меня так наказывает, так и хочется сказать, но не такова в несчастиях должна быть молитва наша. Опять нужно смириться, опять надо ввериться в волю Божию и так воззвать: «Господи, по немощи человеческой я плачу от скорби, невольно сжимается мое сердце, тяжело, ах, как тяжело мне при мысли, что родное мое существо навеки скрылось из моих глаз. Ты, Господи, видишь мою скорбь и помоги мне успокоиться духом. Я знаю, что Ты всему Промыслитель, знаю, что все творишь для пользы душ наших, но, как человек, я изнемогаю. Помоги же мне, укрепи меня. В Твои руце предаю всего себя, во всем Твоя святая воля да будет».

О, если бы Господь помогал нам не ослабевать никогда в молитве, мы были бы счастливы, спокойны душой, ибо молитва, учат святые отцы, способна преклонять гнев Божий на милость, молитва предохраняет нас от падения, нравственного развращения, молитва создает в нас доброго человека, молитва – утешение в скорби, молитва – залог семейного счастия. Молитва – предохранительное средство для целомудрия, украшение кичливости, очищение от памятозлобия, истребление ненависти. Молитва – крепость телу, благоденствие дому, благоустройство городу, могущество царству, знак победы во время брани, прочность мира. Молитва – печать девства, верность брака, оружие путешествующих, страж почивающих, благополучие бодрствующих, плодоносие земледельцам. Молитва – заступница судимых, отрада заключенных, утешение скорбящим и веселие радующимся...

И молиться всем нам предлежит. Молиться должна мать, стоя у колыбели своего младенца, дабы дитя ее было счастливо. Молиться должен муж за свою жену, этот, по слову апостола Павла, немощный сосуд (Ср.: 1Пет.3:7), дабы Господь сохранил жизнь ее для малюток. Молиться должна жена за своего мужа, трудом пропитающего свою семью, дабы Господь предохранил его от соблазнов мирских, суетных развлечений, пороков, которыми так часто бывают одержимы отцы семейств, внося тем разлад в семейный очаг. Молиться должен юноша, собирающийся вступить в бурное море житейское, дабы Господь помог ему воспитать твердый, непоколебимый в вере характер, столь нужный в наш слабый, маловерный век. Молиться должна девица, будущая судьба которой загадочна и неизвестна. Молиться должно дитя за своих родителей, полагающих в детях свое счастье и прилагающих много трудов и забот о их воспитании. Молиться должен старик, прошедший поле жизни и собирающийся вступить в жизнь загробную. Оглянуться назад, оценить все прожитое, сознать промахи и ошибки и помолиться, чтобы Господь все простил и принял дух с миром, – необходимо каждому старику. Молиться должен пастырь Церкви, и молиться особенно не за себя только, но и за других. Он должен в своем сердце отводить уголок каждому обращающемуся к нему – разделять скорби ближних, сочувствовать несчастным, страдать с страдальцами, печалиться с плачущими, радоваться с радующимися...

Помоги же, Господи, всем нам всегда прибегать к Тебе с молитвою! Молитва нам нужна, ибо без молитвы пусто будет у нас на душе, несчастны будем мы и в делах. И, о если бы, возлюбленные братие, мы достойным образом приготовляли себя к молитве, просили с верою и надеждою, то, поверьте, наши молитвы не оставались бы тщетными. Но «аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии» (Пс.126:1). Во всем нужна Господня помощь, нужна содействующая нам и спасающая нас благодать Божия. То же нужно сказать и о молитве.

Некогда святые апостолы просили своего Божественного Учителя научить их молиться. И мы по примеру их должны взывать: Господи, научи и нас молиться! Господи, умягчи наше огрубелое, самолюбивое сердце. Господи, дай нам помощь смирить себя, познать свое ничтожество, свое окаянство. Господи, дай нам умиление сердца. Господи, дай нам слезы покаяния. Господи, дай нам твердую веру, надежду, любовь. Господи, дай нам помощь Тебе Всесвятому от всей души нашей молиться и воспевать непрестанно великолепое имя Твое, Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

* * *

Вторая заповедь закона Моисеева запрещает идолопоклонство. Но имеет ли она отношение к нам – христианам? Ведь мы не идолопоклонники? Имеет, да и еще весьма большое. Господь Спаситель говорил, что Он не пришел разорить закон, а исполнить. Если мы не идолопоклонники в смысле почитания кумиров, идолов и признания за богов видимых предметов мира, то мы большие идолопоклонники в смысле преклонения нашего пред своими страстями. Все, что мы, христиане, ставим себе на место Бога, почитаем больше Бога, то и есть наш идол. А таковыми и являются все наши страсти.

Рассмотрим хотя некоторые из страстей, как они могут быть нашими кумирами. Вот, например, пьянство. Человек, преданный ему, за вино все готов продать: и свою честь, и свое доброе имя. Однажды рано утром, в летнее время, пришлось нам проезжать по длинной и широкой улице одного подмосковного села. На улицах еще не было обычного движения, но у винных лавок уже стояли люди разного возраста и пола и кое-где тянулись по улице туда же люди с ужасными испитыми лицами и в ужасных костюмах. Еще пройдет час, пока откроют винную лавку, но страсть влечет поскорее их к винному капищу; лучше там, ближе к кумиру, постоять, чем дома скучать. А разбирает ли пьяница праздники и святые дни? Часто бывает как раз наоборот. Пришла Страстная седмица, Великий Пяток, добрые христиане в молитвенных слезах стоят, по примеру Божией Матери и апостолов, у Гроба Господня, у плащаницы в храме Божием, затаив от умиления дыхание, а горький пьяница и этого великого дня не знает; он лучше зальет себя вином, чем поклонится Распятому за нас Господу. Это ли не измена Богу, это ли не поклонение идолу пьянства! И представляется нам картина. Сидит за столом пьяница. На столе – бутылка с вином; на нее он смотрит с услаждением – и эта бутылка есть для пьяницы настоящий идол, настоящий кумир, заменивший ему Господа.

Или вот, карточная игра. За границей есть целый город, где специально занимаются картежной игрой. Там все устроено роскошно. Целые дворцы настроены, с огромными залами, с бесчисленным количеством расставленных игорных столов. И сидят тут люди день и ночь, забыв Бога, забыв свои семьи, своих детей, свои обязанности, и упиваются этой страстной картежной игрой. И представляется нам опять, что все эти дворцы – не что иное, как кумирня, а карты – идолы, а люди – поклонники их. Когда-то был такой несчастный случай. Один служитель алтаря увлекся той же картежной игрой: он все уже из дому перетаскал в игорные дома. Денег нет, имущества нет, что остается делать, а страсть не умолкает, она требует удовлетворения, она ему дороже всего на свете, дороже Бога, дороже родного отца; и вот он, бедный, идет в храм, берет там священные сосуды, в которых сам же совершал Евхаристическую, спасительную жертву, и продает их с тем, чтобы на вырученные деньги снова хотя немного поиграть. Это ли не измена Богу, это ли не идолопоклонство – картам, этому гибельному изобретению. Кстати спросить, для кого изобретены богомерзкие карты⁵³? – Для одного французского короля средних веков, полуидиота, полусумасшедшего.

Или вот, табакокурение. Кто не знает, что эта страсть часто служит препятствием к исполнению наших обязанностей по отношению к Богу. Вот, иной пришел ко всенощной или к обедне и скучает продолжительностью службы. А отчего? Оттого, что его томит позыв к курению; а то и хуже бывает: иной не в силах бороться – курит до обедни. Иной готовится приступить к Святым Тайнам Христовым, может быть, раз в год, и как нелегко ему провести одно утро этого дня без табакокурения. Однажды я смотрел в окно: предо мною открывался двор Успенского Собора в Кремле, была первая неделя Поста. В соборе читали мефимоны⁵⁴. Уже стемнело, служба окончилась, повалил из собора густою толпою народ, и что же я заметил? Тут же, по выходе из собора, чуть не на пороге его, заблистали во множестве спички в толпе – это табакуры поспешили закурить, уж очень они истомились и заскучали по своей страсти, стоя в святом храме. И почудилось нам, что эта страсть дороже им храма, дороже молитвы и всякой святыни. И как эта страсть полонит человека, всего его захватывает, парализует все добрые чувства любви к Богу и ближним – это, например, хорошо видно хотя бы из следующего. Курит мать младенца. Ведь она хорошо знает, что это младенцу вредно, что через курение он может быть худосочным, что он может умереть, как, действительно, часто и бывает. И что же мать? Она, правда, убивается по умершем младенце, подымает даже ропот на Бога, что Он взял у нее дитя, что Он не внял ее молитвам, и в то же время продолжает курить и курить. Это ли не идолопоклонство, это ли не служение неудержимой страсти к табаку. И представляется нам опять, что каждый табакур носит в своем кармане идола – портсигар с табаком, которому он так усердно и служит.

Далее, противно второй заповеди суеверие. Суеверие богомерзко, потому что оно свидетельствует о нашем забвении Бога, о том, что мы веру в Бога меняем на веру во что-то пустое, часто бессмысленное. Видов суеверия бесчисленное множество. Сюда относятся: вера в слепую судьбу, рок, ворожба по Библии, Псалтири, где развернется, употребление суеверных молитв и заклинаний; вера в талисманы, в так называемый «сон Пресвятыя Богородицы», разного рода привески на детей и животных для предохранения их от болезни лихого глаза, «письмо, найденное в Иерусалиме». Последнее часто ходит по рукам. В нем говорится о том, что некто слышал в Иерусалиме голос с неба, который повелевал читать ему одну молитву и затем передавать ее девяти другим лицам. За исполнение сего обещается награда, а за нарушение – наказание, как это и было, говорится в письме, в Харькове, где один человек за пренебрежение к письму был наказан смертию сына. Я и сам не раз получал подобного рода письма. Как на суеверные приметы, так и на это письмо не следует обращать внимания, а всякий получивший его пусть лучше перекрестится с молитвенными словами: «Да сохранит Господь меня, грешного, от всякия напасти силою Своею крестною», а самое письмо следует разорвать.

К суевериям, далее, относится вера в домовых, водяных, лесных, ведьм, русалок, безрассудная вера во всякие сны; вера в предчувствие. Есть люди, которые только и говорят о том, что они предчувствуют то одно, то другое, и при этом часто заверяют, что их предчувствие должно непременно исполниться. И это – признак малодушия, недостаточной веры и надежды на Господа. Далее следует верование встречам и другим приметам; так, встреча со священником не счастлива; понедельник для начинания дел – тяжел; третья горящая на столе свеча опасна; 13 человек за столом – тоже; вообще число 13 надо избегать; нечаянно погашенная свеча предвещает гостя, новый дом не обходится без умершего и т.п., и т.п. И что удивительно, так это то, что суевериям легко поддаются люди, раньше не веровавшие в Бога, или же даже прямо неверующие.

Нам передавали о жителях Парижа, где теперь, кажется, никакой нет веры в Бога, что суеверий там найдете сколько хотите. Например, особенно парижане боятся 13-го числа и вот, всюду его опускают; если есть дом со многими квартирами, то вы, наверное, не найдете квартиры под №13 и т.п. И нам кажется, что суеверием как бы наказуются люди за свое неверие в истинного Бога. Вера дается нелегко; она приобретается духовным опытом, духовным бодрствованием, работой внутренней и дисциплиной ума. Нужно в свое время духовно потрудиться, чтобы закрепить себя в вере в Бога, но вот, человек в свое время не позаботился о том, чтобы приобрести и укрепить веру, а поддавшись без удержу расстроенному воображению, неправильному, несовершенному мышлению, влечению греховной воли своего сердца, влекущей к похотям и страстям, проводит известный период жизни, обыкновенно, расцвет физической зрелости, в неверии. Но период этот проходит, силы упадают, вера не приобретена, а инстинкт зависимости от высшей силы, более могущественной, никогда не пропадает, – вот тогда-то человек и впадает в страшное суеверие. Мы знаем немало людей, которые в свое время были неверующими, но потом, под старость, сделались крайне суеверными.

Как подмена истинной веры в Бога, всякое суеверие противно второй заповеди, требующей почитания Единого Истинного Бога. И не только наши телесные страсти запрещает вторая заповедь Моисея, но и духовные, как то: гордость, честолюбие, гнев и т.д., ибо и они для человека являются кумирами. Возьмем, например, хотя бы самый ужасный грех – гордость. Гордый человек ведь сам для себя является богом, как и было внушаемо прародителям еще в раю: «будете яко бози» (Быт.3:5). Гордый человек ни Бога, ни людей не признает. Для него существует только собственное «я» и никого больше.

Все виды гордости хорошо каждому из нас известны. Мне хочется сейчас указать только на то, что часто бывает гордость тайная, сокрытая, не примечаемая часто и теми, которые носят ее в глубине своего сердца. Чтобы познать, ощутить ее, замечай, как ты себя будешь чувствовать, когда окружающие тебя сделают что-либо не по-твоему, вопреки твоей воле. «Если в тебе рождается прежде не мысль кротко исправить ошибку, другими допущенную, а неудовольствие и гневливость, то знай, что ты горд, и горд глубоко. Если и малейшие неуспехи в твоих делах тебя опечаливают и наводят скуку и тягость, так что и мысль о Промысле Божием, участвующем в делах наших, тебя не веселит, то знай, что ты горд, и горд глубоко. Если ты горяч к собственным нуждам и холоден к нуждам других, то знай, что ты горд, и горд глубоко. Если при виде неблагополучия других, хотя бы то врагов твоих, тебе весело, а при виде неожиданного счастья ближних твоих грустно, то знай, что ты горд, и горд глубоко. Если для тебя оскорбительны и скромные замечания о твоих недостатках, а похвалы о небывалых в тебе достоинствах для тебя приятны, восхитительны, то знай, что ты горд, и горд глубоко» (Из слова Иакова, архиепископа Нижегородского⁵⁵).

* * *

Господь есть любовь, поэтому связывать нас с Ним может точно так же только любовь наша к Нему. Сила же любви, энергия любви есть в каждом из нас, и чем больше у кого пристрастия к чему-нибудь, тем сильнее у нас эта природная сила любви. Оттого, в какую сторону повернешь эту силу, зависит и свойство и качество самого человека. Поверни в сторону добра – и получится человек религиозный, человек святой, богоугодной жизни, любящий Господа, чем и объясняется, что часто прежде великие грешники, по обращении к Господу, становились великими праведниками. Всю прирожденную любовную силу они в этом случае обращали ко Господу... Но поверни только ту же силу в сторону зла – и получится человек злой, порочный, падший. Выходит, таким образом, что кто имел несчастие увлечься чем-либо дурным, для того всегда есть возможность перемениться и начать добрую жизнь с таким же рвением и силою, какова была перед тем и сила увлечения. Вот, пред нами встает образ святого апостола Павла, прежде великого гонителя Христа, а затем – первого из апостолов, образ Марии Египетской – прежде великой грешницы, а затем земного ангела, встают образы многих других подвижников, в мире живших сладко и греховно, в пустыне же – сурово и праведно. И там и здесь – чувство привязанности, и там и здесь – любительная сила движет человеком, с тем лишь различием, что направляется она совершенно в различные стороны.

* * *

Все ли равно подавать милостыню на виду у всех или же тайно? Далеко не все равно. Когда вы творите милостыню открыто, то не является ли тогда желание, чтобы вас похвалили за это и сказали бы вам: «Какие вы добрые...» – не стремитесь ли вы тогда к тому, чтобы вас поблагодарили те люди, которым вы благодетельствуете, ибо, в случае неполучения от них благодарности, вы сами же после говорите: «Какие они неблагодарные»... Но такая благотворительность не имеет цены в очах Божиих... Она основывается не на любви к бедному, который остается где-то в тени, вдали.., а на любви нас к самим себе, на желании славы, чести... И часто от такой нашей милостыни мы ничего радостного не чувствуем, не увеличиваем в себе никакого прироста добра. Как-то пусто и сухо на душе после нее...

Но вот ты постарался сотворить милостыню тайно... Ты, скажем, положил у двери бедняка мешочек муки и сразу же почувствовал на душе отраду, и это понятно – почему. Тайно благотворя, ты руководился уже не своим честолюбием, не своею славою, а исключительно только любовию к бедному, несчастному брату. Такая милостыня, поистине, – доброе дело, а всякое доброе дело сопровождается и духовным плодом – миром, отрадою на сердце... Тайная милостыня и бедняку приносит большую радость, чем открытая. Кто открыто получает подаяние, тот нередко испытывает смущение... Ему совестно, ему неловко, ему кажется, что он беспокоит подающего, особенно это так бывает, если бедняк – человек чистой души. Тайная же благотворительность избавляет бедняка от всего этого. Тайная благотворительность способна вызвать слезы у бедняков, слезы благодарности к Богу и благотворителю.

Представьте себе такую картину. Вот, живет бедная вдова с дочерью. Вдова благородного звания – болезненная, слабая, неспособная к труду. Дочь – молодая, неокрепшая ни телом, ни душою, 14-летняя девица. Муж вдовы и отец дочери – офицер – умер в молодых годах, не оставив семье никакого обеспечения. Как же им теперь жить? Просить подаяния? – Но ведь к этому нужно еще привыкнуть, на это нужно еще решиться. И они кое-как перебиваются... Скоро должен наступить праздник Рождества Христова, а они со скорбию предчувствуют, как им придется, быть может, в голоде, великом холоде встречать и провожать этот праздник. Но вот, почти накануне праздника бедное семейство получает пакет с деньгами от неизвестного благотворителя. Представьте себе их радость... Думаю, все последующие праздники мать и юная дочь будут жить мыслию о своем благотворителе; они помолятся о нем в церкви на заутрени рождественской и Литургии, они дома, купив на полученные деньги деревянного масла, зажгут пред святой иконой лампаду и горячо-горячо помолятся Богу о своем неведомом благодетеле... Хорошо делает тот, кто ищет таких бедняков, не дожидается, пока они сами у него станут просить, помнит, что есть бедные, которые не просят и не смеют просить, однако живут в холодных помещениях, болеют, голодают и страдают без помощи людской.

* * *

Как понимать слова Священного Писания: «Несть бо иного имене под небесем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам» (Деян.4:12). Что нужно разуметь под именем? Конечно, Единого Господа Бога. Имя здесь служит только обозначением одного и того же Господа Бога, а потому оно и употребляется в словесной и письменной речи часто безразлично с названием Господь Бог.

* * *

Какое множество видим мы в мире красоты. Красиво звездное небо в летнюю тихую погоду. Красивы горы, покрытые лесом, и луга, испещренные цветами. Красив и человек – это Божие прекраснейшее в сем мире создание. Все это – красота природы естественная, совершенно не зависящая по своему происхождению от воли человека. Но и сам человек может создавать красоту: когда он поддерживает вокруг себя порядок, наблюдает чистоту и опрятность, когда он украшает свое жилище, созидает культуру полей, садов, растений, воплощает свой внутренний мир в искусстве, в пении, музыке, живописи. Что же это за красота, каково ее происхождение, откуда она?

Что касается первой – красоты природы, то она представляет собою остаток той красоты, какую Бог исперва создал, в начале творения мира: «И виде Бог вся, елика сотвори: и се добра зело» (Быт.1:31). Что же касается красоты, устрояемой самим человеком, то она представляет из себя произведение тех духовных даров человека, какие даны были ему Творцом при сотворении мира, когда человек был создан по образу и подобию Божию. Но прекрасный мир был испорчен грехом человека же, грех повредил красоту мира, он подавил ее, стушевал, обезобразил, омрачил. Теперешняя красота мира есть только жалкие остатки, отблески чудного, в совершенстве созданного Господом мира. А если и теперь мы наслаждаемся красотой, любим ее, ею поражаемся и ею восхищаемся, то в какой же духовный восторг мы пришли бы, если бы увидали красоту первобытного мира. Итак, настоящая, видимая нами красота есть напоминание мирового совершенства, она носит в себе печать Божественной, небесной красоты, вот почему она так приятна нам, вот отчего она так нас к себе привлекает и располагает. Больше того, как имеющая в себе такую печать высшего совершенства – красота способна нас облагораживать, умягчать, внутренно преображать и привлекать ко Господу, Виновнику всякой красоты.

Любите поэтому, братие, красоту. Любите этот красивый цветок и, когда видите его, возвышайтесь мыслию к Создателю его – Господу Богу. Любите это красивое тихое смиренное пение, и когда слышите его, поминайте пение Ангелов на небесах, немолчно восхваляющих Триипостасного Бога. Любите эту живопись, изображающую добродетель человека, и сами возгревайте сердце ваше к добру. Любите всякого человека – это Божие создание, всматривайтесь более в его ум, в его духовные дарования, и переноситесь мыслию к Верховному уму.

* * *

Замечено, что в предсмертный час душа переживает особенное какое-то состояние. Этот предсмертный момент отличается, между прочим, тем, что человек совершенно теряет всякий интерес ко всему его окружающему и ищет полного уединения. Он ищет умереть в безмолвии, так, как бы никто этому не мешал. Вот почему многие, умирая, просят удалиться, уйти от их смертного одра даже самых близких родных. Старец – иеромонах Исидор Гефсиманского скита⁵⁶, когда умирал, то велел всем выйти, «ибо, – говорил он, – я буду сейчас умирать и потому никто мне не должен мешать», даже велел потушить лампаду, чтобы и света не было в келии.

Другая предсмертная черта, также ясно замеченная, это – люди в момент умирания или чувствуют предвкушение блаженства, того состояния души, при котором несть ни печаль, ни воздыхание, или же – страх, трепет. Один путешественник по альпийским горам рассказывает, что он при восхождении на горы оборвался и свалился в пропасть, где уже замерзал, и оставался один момент до смерти, и в этот-то момент он чувствовал необыкновенную сладость и блаженство, но вот, его схватили, вытащили и спасли от смерти. И что же, как только привели его в чувство, он застонал, почувствовал боль во всем теле, при этом выразил окружающим сожаление, зачем они не дали ему умереть, а возвратили его опять к страданиям земным.

Наблюдается у умирающих и такое состояние духа, что у них мгновенно проходит в сознании вся прожитая ими жизнь со всеми ее мельчайшими подробностями. Отсюда познавай возможность и быстроту всеобщего Суда. Некоторые недоумевают, как возможен всеобщий Суд всем людям всех времен. Если, говорят, требуется значительное время для того, чтобы рассказать всю свою жизнь, то сколько же нужно времени для суда жизни всех людей. Но если даже в нашем сознании дана возможность в одно мгновение охватывать всю нашу жизнь, то что же удивительного или невероятного в мгновенном всеобщем Суде для Бога – Творца самого времени.

* * *

Ты с одной стороны замечаешь, что посещение больных, сочувствие страждущим, милостыня – отодвигают у тебя в сторону дурные инстинкты и возвышают твой дух. Но с другой – рядом с этим добрым и возвышенным твоим настроением у тебя появляются от духовного расслабления и дурные чувства, которые могут тебя нравственно загрязнить, – вот чтобы этого не случилось с тобою, ты чаще и прибегай к тому, что возвышает и бодрит твой дух, и ты, таким образом, будешь постоянно парализовать в себе все дурное.

* * *

Когда замечаешь у другого обнаружение и присутствие таланта, например, один прекрасно говорит, художественно пишет, другой – чудный певец, искусный музыкант и т.д., то смотри на все это как на проявление в человеке дара Божия. Ты тогда радуйся за человека, утешайся мыслию, что как благ и щедродателен Господь к нам, людям, и старайся проявлением этого Божия дарования у твоего ближнего воспользоваться для своего назидания, утешения и духовно-нравственной пользы. Зависть, критическое отношение к талантам другого – противное, вредное чувство. Его не должно у нас быть.

* * *

Есть предание о праведном Лазаре, будто он по своем воскрешении никогда уже не только не смеялся, но и не улыбался и не мог вкушать никакой снеди, не приправив ее медом. Как поучительно сие предание. Земная жизнь, поистине, горька, скорбна и плачевна, и понятно, что праведный Лазарь, раз высвободившись от нее, после постоянно и еще более чувствовал горечь этой жизни земной и имел пламенное желание снова возвратиться ко Господу – Христу, по слову святого апостола Павла: «желание имый разрешится и со Христом быти» (Флп.1:23).

* * *

Пришлось мне прочитать однажды сообщение о том, как один человек с вечера лег спать зрячим, а утром встал слепым. При этом была описана его тревога, его испуг, его душевное потрясение. Сначала он подумал, что это случайная слепота, и старался промывать глаза – не возвратится ли зрение; окружил себя потом и докторскими средствами, но все было тщетно – зрение не возвращалось. Пред ним стала вечная тьма, вечная ночь. Прочитал я это и задумался. Как человек должен быть внимательным к себе, ведь каждую минуту его может постичь тяжелый удар, который в прах повергнет все его земные наслаждения, каждую минуту может Господь смирить тебя – о, человек.

* * *

Многих смущает несоответствие в мире сем внешнего положения людей с их внутренним нравственным достоинством и заслугами. И можно даже слышать такой вопрос: неужели и там, за гробом, будет то же несоответствие. Так называемое духовное счастье, нравственное удовлетворение, переживаемое человеком внутри себя и недоступное поэтому никому другому, разрешает этот вопрос. Это нравственное удовлетворение не считается с внешними благами и преимуществами, оно может быть у всякого человека, при всяком положении, звании и месте. Богатые и знатные часто нравственно страдают и, наоборот, бедные и нищие духовно радуются. А так как за гробом вся внешняя обстановка отпадает, мирские преимущества и слава исчезают и остается человек с одним только этим нравственным удовлетворением, которое приобретается каждым человеком жизнью по завету Христа, по заповедям Божиим, то это-то нравственное удовлетворение и только оно одно и будет за гробом давать человеку то или другое положение, то или иное его там состояние.

* * *

Посещение пастырем пасомых имеет большое значение как для самого пастыря, так и для пасомых. Внутренние переживания от этих посещений у пастыря таковы: умягчение сердца, воодушевление, прилив новых сил, духовное утешение. У пасомых – подъем религиозного чувства, любовь ко всему церковному, большая преданность пастырям Церкви.

* * *

Один принявший Православие из лютеран так описывает свое душевное настроение. «Меня, – говорит он, – поразила та тишина, мир и благодатная обстановка, какую я стал испытывать при посещении православных храмов, – особенно это я чувствовал, когда бывал у раки преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. Эта-то тишина и дала мне толчок стремиться к Православию, а когда я перешел в него, то я испытал еще и следующее чувство: лютеранство, в котором я прежде находился, давало мне пить из чаши духовной только отчасти, наполовину, в Православии же я эту чашу стал пить всю полную».

* * *

То обстоятельство, что ты часто бываешь мелочен, несерьезен, гневлив, бессодержателен, нечист в помыслах, – все это должно тебя убеждать, насколько ты несовершен, и укреплять тебя в смирении. Но ты не думаешь о себе, не внимаешь своему «я», не замечаешь своих несовершенств, которые, повторяясь беспрестанно, свободно создают в тебе человека дурного, скверного, во всех отношениях несовершенного, ограниченного.

* * *

Как хорошо быть свободным от дурных, нечистых помыслов и чувств! Это здорово не только в нравственном, но и физическом отношении. Тогда чувствуешь свободу, широту духа, не стесняешься прямо смотреть в глаза людям, тогда сердце открыто бывает для любви к ближнему и на всякое благо, тогда ощущается свежесть, бодрость всего организма. И наоборот, загрязненность души сказывается в тесноте, подавленности настроения, тогда стыдишься людей, тогда не так скоро двигаешься на что-либо доброе, а организм бывает вял или нервно возбужден.

* * *

Когда мы видим молящегося, то проникаемся к нему уважением и чувствуем, что этот человек совершает высокое дело. И это потому, что молитва действительно такова есть. Она для души то же, что пища для тела. Если лишим тело пищи, то тогда ноги слабеют, в руках появляется дрожь и весь организм ослабевает. Так, если из души вытравлена молитва, то тогда помыслы наши рассеиваются, воля слабеет, чувство грубеет. Но вот организм подкреплен пищею – тогда он бодр, свеж и трудоспособен; и наша душа, когда есть у нас молитвенное настроение, удобоподвижна на все доброе. И думается нам, что та неустроенность нашего внутреннего состояния, какая замечается ныне, – именно происходит оттого, что у нас нет молитвы. Нет молитвы – и ум наш склонен к неверию и рассеянности, нет молитвы – и воля наша не может устоять против всякого рода искушений и соблазнов, нет молитвы – и сердце наше не понимает и не ищет высших духовных наслаждений, а утопает в чувственных удовольствиях и пороках. Молитва же делает человека духовно настроенным и высоко нравственным.

Протестанты отвергают Предание. Они говорят, что истина заключена только в Священном Писании, а Предание нужно отнести к измышлениям человеческим. Но мы спросим – обходятся ли сами протестанты без Предания? Ведь у них существует известный порядок богослужения и их пастыри надевают при богослужениях особую одежду и т.д., ведь и это все у них делается по преданию. Но они скажут: так делал Лютер. Теперь и сравните. Протестанты основывают свое предание на Лютере и других подобных ему реформаторах церковных, а мы Предание основываем на Святой Церкви, которая дана нам по Слову Божию, как непогрешимая истолковательница и хранительница Святого Предания. Только то, что проходит через сознание церковное, что принято Святою Церковью, то только и признается у нас истинным преданием. Впрочем, протестанты не дорожат своим преданием и готовы его изменять, и это у них выходит последовательно, ибо всякое человеческое измышление действительно изменчиво. Мы же не можем так относиться к Преданию, ибо это значило бы поправлять Святую Церковь, которая дана нам как чистая невеста, не имущая скверны и нечистоты, и ни иного чего от таковых.

Церковь дана нам как «столп и утверждение истины» (1Тим.3:15). И какое счастье иметь Предание церковное! Представьте себе – вы входите в дом, в котором не находится ничего, кроме голых стен, не имеется здесь скамеек, где бы можно было вам присесть, стола, на котором вы могли бы вкусить пищи, камина, у которого могли бы обогреться. Или вы входите в дом устроенный, там все для вас готово и вы довольны, счастливы и утешены. То же и в Церкви Христовой. Предание исполнило ее богатством и обилием духовного благолепия. Здесь ты найдешь для своей души все потребное для спасения; в Церкви Православной ты не будешь жаловаться на неуютность, пустоту и скуку. Она, Святая наша Церковь, благодаря Преданию дала простор для развития всех благородных искусств и дарований духа человеческого, дала возможность развиваться нашему духу до совершенства, к которому призвал его наш Творец.

Псалтирь – книга молитвенных излияний души ко Господу. Псалтирь написана по вдохновению от Духа Святого. Поэтому чтение и пение псалмов спасительно для души христианской. Как богодохновенные, псалмы, и особенно некоторые, имеют поистине чудодейственную силу. Таков псалом 50-й, или покаянный. Святитель Иннокентий Херсонский⁵⁷ о нем говорит: в 50-й псалом такое вложено чувство покаяния, что враг рода человеческого и доселе от чтения его трепещет и бежит (Слово в Неделю святых праотец) (Пс.50). Большую пользу приносит христианину чтение его при борениях и искушениях. В этом отношении его можно сравнить с молитвою Иисусовой, которую подвижники рекомендуют читать при борениях. Не меньшую силу имеет псалом «Живый в помощи» (Пс.90). Его читают в путешествиях, в затруднительных обстоятельствах, на поле брани. Помнится, как отец, отправляя нас из провинции в школу, в губернский город, становился пред иконами, прочитывал этот псалом и затем уже преподавал прощальное благословение. Много передают рассказов о том, как предохраняет воинов от пуль в битве сей псалом, который, если не читается ими, то, по крайней мере, носится на груди зашитым в ладанке.

Великую силу имеет и псалом «Благослови, душе моя, Господа» (Пс.103 – Ред.). Чтение его высоко настраивает нашу душу и исполняет сердце благоговейных чувств пред Творцом вселенной. Псалом этот полезно читать при помыслах неверия, которое исчезает, пропадает при чтении и пении его. Древние христиане весьма любили псалмы. Святитель Амвросий Медиоланский⁵⁸ свидетельствует, что выйдешь в поле, встретишь земледельцев, услышишь здесь наверное и пение псалмов; войдешь в дом, застанешь за прялкой женщин – здесь и аллилуйя. Наши предки русские также не расставались с Псалтирью. Они даже учились по ней. И как это хорошо! Грамота открывает наши очи, «еже разумети доброе и злое». И вот, если обучение грамоте происходило по Богодохновенной священной книге, то не закреплялось ли через это само наше сердце в добре, а очи наши не привыкали ли только зреть святое и отвращаться от суеты и скверны?

Между прочим, у нас и доселе есть обычай читать Псалтирь по покойникам. Прекрасный обычай. Чтение псалмов успокаивает, умиротворяет, утешает, – а как это все нужно бывает для нас, когда мы переживаем скорбь от потери близких нам людей!

* * *

Берегите веру. Как опасно пренебрегать религиозными обязанностями! Сначала простая леность, нежелание потрудиться, пойти лишний раз в храм, затем охлаждение, отчуждение от всего церковного, религиозного, и, наконец, полная индифферентность в деле веры, забвение Церкви и ее установлений, когда человек уже не дорожит своею верою. И как постепенно идет охлаждение в вере, так и наоборот, вера возвращается с большим трудом. А это-то и страшно! Безверие начинает беспокоить, томить, мучить человека. Временами вспоминается счастливое время веры и пробуждается желание снова верить, но нелегко веру возвратить...

Мы знаем много случаев, когда потерявший веру при всем своем желании снова верить – не может. Такой человек часто плачет о потерянной вере, как о потерянной жемчужине. И даже какие-то внешние причины, или лучше препоны, начинают тормозить его пробудившееся религиозное чувство. Один мой знакомый, 15 лет не бывший у исповеди и Святого Причащения и совершенно забывший храм, решил, наконец, поговеть. И что же?! Много времени и усилий ему пришлось потратить, чтобы привести свое намерение в исполнение. Вот он уже соберется и назначит день для исповеди, как физическая болезнь или необычайный страх остановят его. Пришлось не считаться с его выбором дня, а употребить некоторую властность над его волею – приказать ему явиться в такой-то день в храм. Таким людям непременно нужно протягивать руку помощи, а без этого они беспомощны. И если Господь поможет им восстановиться в вере, о, тогда необыкновенно трогательна бывает их вера! Они говорят о ней уже как о милом, дорогом для сердца сокровище, которое стараются всячески беречь, боясь снова потерять его. Они способны делаются тогда к исповедничеству.

* * *

Пастырь Церкви! Если ты желаешь пасти словесное стадо с любовию и охотою, то вооружись терпением. Без терпения ты изнеможешь и не понесешь пастырских трудов. Среди твоих духовных чад будут такие больные душой, которых ты не в состоянии ублаготворить, успокоить, они всегда будут томиться душой, у тебя искать поддержки, тебе надоедать, тебя беспокоить, тебя осаждать. Нужно много терпения, чтобы не пренебречь ими, их не оттолкнуть, не огорчить своим невниманием, холодностью. Далее, каждый твой пасомый знает только свои нужды, с ними он к тебе и обращается, он не видит и не замечает того, что и другие, подобно ему, также ищут пастырской поддержки; он не входит в положение другого, не желает ему уступить места, не считается и с твоим здоровьем, с твоими делами и занятиями, ему нужно во что бы то ни стало тебя видеть, с тобою говорить... И тут опять пастырю нужно терпение – всех выслушать, не показать вида, что ты устал, что ты тяготишься приемом просителей. А выслушивать приходится не только неинтересное, но и томительное. Один просит рекомендации, другой – определить детей, третий – поставить на место, четвертый – денежного пособия, пятый – нравственной поддержки, шестой – молитв в болезнях, и так далее, и так далее. Всем не поможешь, всех не примешь – отсюда ропот, недовольство, – и только терпение помогает пастырю стоять твердо на своем посту. А исповедь, выслушивание греховности людской, сколько здесь требуется нравственной силы и терпения! Терпение – главная добродетель для пастыря. Если для телесного врача оно важно и необходимо, то для духовного – тем более, насколько душа важнее тела.

* * *

Нас посещает то один, то другой дух злобы. То дух уныния нас одолеет, то дух нечистоты, самомнения и тщеславия, то дух скупости, гнева, раздражительности. А могут нас полонить несколько таких злобных состояний. Спаситель, говорится во Святом Евангелии, из Марии Магдалины «изгнал семь бесов» (См.: Мк.16:9). Равно как наоборот, сердце человека может исполняться: то духовной радости, то чувства умиления, чистоты, целомудрия и т.д. И если первые состояния появляются от нашей греховности и духов злобы и питаются дурными началами, то, наоборот, вторые навеваются человеку от Духа Святого и поддерживаются благодатными средствами. А если так, то побольше давайте мне этих средств, ибо я хочу быть добрым христианином, а не сыном погибельным.

* * *

Переход в Православие из лютеранства свободнее совершается, чем из других христианских вероисповеданий, и это потому, что лютеранство слишком сжало, стеснило обнаружения религиозного чувства в христианине. Не почитай святых, священных изображений, не нужно таинств, а между тем христианское сердце, чуткое и религиозное, склонно все это признавать. Отсюда и бывает, что многие лютеране, религиозно настроенные, в душе согласны бывают с православным мировоззрением, а благоприятный случай – они и присоединиться к Православной Церкви готовы.

* * *

Устраивай каждый день твоей жизни так, как ты желал бы устроить всю твою жизнь, пусть каждый день будет схемой всей твоей жизни. У тебя несомненно предносится жизненная задача, которую бы ты желал осуществить: желал бы нравственно исправиться, перестать когда-либо грешить, желал бы в покаянии умереть и т.д. Старайся же то, что намечаешь на всю жизнь, – исполнять и осуществлять в течение каждого дня, старайся вести себя так, чтобы к вечеру мог сказать, что ты из всей твоей жизненной задачи хотя малую пылинку выполнил; иными словами, – всегда готовься к вечной жизни, готовься умирать, ибо не знаешь, не будет ли этот день последним в твоей быстротечной жизни.

* * *

Мы, теперешние христиане, не чувствуем силы искупления, совершенного Господом нашим Иисусом Христом, – оттого мы такие плохие, бесчувственные, оттого мы так легко смотрим на грех, оттого мы не понимаем церковных служб, особенно Божественной литургии, и скучаем за ней. Не так было в первую пору христианства. Первые христиане жили мыслию и чувством об искуплении. Искупление – был жизненный нерв для них. Писали они, говорили, действовали, – все у них направлялось именно к великому акту искупления человечества Спасителем. Об этом свидетельствуют творения святых отцов, акты мученические, история первохристианской общины. А ведь и мы такие же грешники, как люди всех времен, а ведь и для нас вся сущность жизни должна быть в усвоении дела Христова, именно – искупления. Господи, умягчи же мое бесчувственное сердце и дай мне познавать всею глубиною души – великую тайну искупления человечества Крестною Смертию Спасителя!

* * *

Большая или меньшая нравственная польза от присутствия на Божественной литургии зависит от нашего переживания на ней акта искупления. Ты можешь простоять всю Литургию, даже, если священнослужитель, совершать ее, и не понимать, не чувствовать сердцем всей ее глубины и силы. Переживание на Божественной литургии именно акта искупления – для нашей души необыкновенно спасительно. Чем чаще и сильнее бывает это переживание, тем богаче, выше делается твоя духовная настроенность. Отец Иоанн Кронштадтский поражал окружающих своим переживанием, своим сильным подъемом духа во время служения Божественной литургии, и что же?! – Он был светильник – горяй и светяй (Ср.: Ин.5:35).

* * *

Когда Господь Иисус Христос однажды говорил иудеям о том, что верующие в Него будут вкушать плоть Его, то слушающим показалось это слово жестоким, и вот, многие стали уходить от Него, не дослушав Его беседы. Тогда Господь обратился к оставшимся и так сказал: «не хотите ли и вы отойти?» (Ин.6:67). Церковь Христова Православная предлагает свое учение веры и нравственности членам своим. Многим, однако, современным людям не по вкусу приходится ее учение. Что делать в этом случае Святой Церкви: уступать, приспособляться, чего желали бы люди? Нет, Святая Церковь есть столп и утверждение истины. И как Христос некогда сказал: не хотите ли и вы отойти? – так и Святая Церковь как бы предлагает непокорным тот же вопрос. К Святой Церкви нужно прислушиваться, ей повиноваться, ей внимать и подчиняться. А кто этого не хочет, уходи и не ожидай, что ты Церковь можешь переделать.

* * *

Ты чувствуешь, что слаб, немощен и склонен к дурным мыслям, чувствам и делам, – это должно в тебе все более и более укреплять убеждение, что Господь твой хранитель, твоя защита, твоя сила. Вверяйся же всецело в водительство Господа, всего себя отдавай Ему, и так всегда молись и чувствуй, что если не Господь, то ты на каждом шагу мог бы погибнуть. Господи, будь же Ты мой покровитель, на Тебя надеюсь, к Тебе очи мои возвожу! Если не Ты, то я давно бы не существовал.

* * *

Святитель Мефодий Патарский⁵⁹ говорит, что даже в том обстоятельстве, что тело наше подвергается тлению, нужно усматривать милость Божию. Тело наше со всеми своими чувствами бывает причиною или, лучше сказать, органом всех наших грехов: голова – дурных помыслов, сердце – чувств, руки – дел, но вот все это истлевает – и этим до некоторой степени потребляются соделанные нами через указанные органы грехи, так что наше тело воскреснет действительно уже в обновленном виде, свободным от уз греховной плоти.

* * *

Когда переживешь благополучно какое-либо искушение, то чувствуешь необыкновенную легкость, простор в сердце. И наоборот, поддашься искушению – свяжешь свою душу, как бы клещами, от которых нужно будет высвобождаться раскаянием, сокрушением, укорением, слезною молитвою ко Господу.

* * *

Когда умирает человек во цвете лет или, как говорят, безвременной кончиной, то невольно задаешь себе вопрос: почему так рано умер этот человек, ведь другие доживают до старости, когда и сами начинают ожидать смерти, и окружающие легко примиряются, в случае если последует их кончина. Впрочем, когда умирает какой-либо несчастный страдалец, больной, бедный или злой человек, то мы находим оправдание такой смерти и говорим: слава Богу – Господь взял его, прекратились его страдания, а когда злодей умирает, мы даже радуемся и думаем, что со смертию его будет меньше зла на земле. Но вот, когда умирает безвременно раб Божий, человек добрый, полезный и счастливый, что тогда сказать, как примириться с его смертию? О кончине таких людей Слово Божие говорит: да не изменит злоба разума его, или лесть не прельстит сердца его, угодны были Богу дела его, вот почему он изъят из среды лукавствия (Ср.: Прем.4:11,14). Это значит, если бы этот добрый человек продолжал жить на земле, то злоба – грех мог бы поколебать его разум, коварство могло овладеть его сердцем, ибо, пока жив человек, всегда он может измениться в дурную сторону, но Господу был приятен этот добрый человек, вот почему Господь и взял его к Себе, не место ему было жить среди развращенного мира.

* * *

Какая сильная связь нашего духовного устроения со свободой нашего сердца от плотских привязанностей, чувств и услаждений. Нет последних – и настроение твое высоко, духовно, радостно и молитвенно. Одолеваешься ты плотскими чувствами – и настроение твое бывает подавленное, низменное, богомерзкое, скверное, противное. Поистине, чистота от плотских чувств есть источник, корень духовного роста человека. Отсюда понятно все старание преподобных отцов хранить себя в чистоте и целомудрии. Отсюда понятны и такие требования Святой Православной Церкви, как безбрачие епископов, которые должны быть во всем светильниками своему стаду.

* * *

Одна 95-летная старушка поразила меня своим глубоким переживанием любви Божией к человеку. Она говорила: «Я чувствую такую любовь Господа ко мне, грешной, что даже страх меня берет, как Господь может меня так сильно любить, недостойную. Представляю я, с одной стороны, любовь Божию бесконечную, реальную, а с другой – свое ничтожество, греховность, – и стыжусь себя, своей наготы душевной, и плачу от умиления. Любовь Божия мое сердце умягчает и растаивает, как огонь – воск».

* * *

Гордость – враг всякого прогресса. Гордость как завесой застилает нам доступ к расширению каких бы то ни было знаний, ибо гордый думает, что он все уже знает, а потому отказывается выслушивать и учиться у других.

* * *

На днях я посетил в Москве Хитров рынок, где живет люд безработный. В помещении Народной Трезвости отслужил молебен. Пели обитатели сего места, пели хорошо, так как здесь проживает много опустившихся на дно певчих. После молебна я похвалил певцов и, между прочим, случайно спросил их: «А почему бы вам не петь в Церкви?» – «Одежонки приличной у нас нет, – сказали они мне, – а в нашей на клирос не пускают». Об этом напечатано было в газетах. И что же?! Через несколько дней после этого пришел ко мне один добрый человек, не пожелавший открыть свое имя, и передал мне пакет с деньгами, с надписью: «На одежду певчих Хитрова рынка». В пакете оказалось 500 руб. Славу Богу! Не перевелись еще у нас на Руси истинные евангельские благодетели, которые ищут благотворить не только тайно, но и чрез епископа, полагая в этом как бы особую духовную приятность благотворения. И в первые века христианства так именно и было. Епископ являлся не только душепопечителем своих пасомых, но заботился и о внешнем, материальном их благополучии. Как несправедливы поэтому те, которые подымают вопрос о денежных средствах епископа. Не об этом нужно говорить и думать, а вникать, как епископ пользуется этими средствами. Чем больше материальных средств у епископа, тем больше он может благотворить, а за это нужно только Господа благодарить.

* * *

Окружающая толпа имеет какое-то мистическое на нас влияние. Когда ты в народе, когда вокруг тебя суетятся, или когда на тебя направлено внимание толпы, ты чувствуешь какие-то тиски, сдавленность, несвободу духа. Но вот – толпы нет, внимание от тебя отвлечено, – и ты развязан, освобожден от этих оков. Это чувство каждый раз я переживаю, когда по каким-нибудь причинам народу прекращают доступ в Кремль, и наш дорогой Чудов⁶⁰ монастырь остается в скитском уединении. Как легко, свободно тогда бывает на душе! И кажется – влияние окружающей толпы на наш дух так ощутительно, что если бы тебя посадили в дом с запертыми окнами и дверями, а вокруг этого дома стояла бы толпа и говорила бы о тебе, – ты, наверное, чувствовал бы стесненность, несвободу духа, хотя бы и не доносилось до тебя говора и ты бы не знал о присутствии около тебя людей.

* * *

Если ты отражаешь внутренние борения, то, когда они оканчиваются, наступает в твоем сердце необыкновенное спокойствие, мир, тишина, и это верный признак того, что брань пережита тобою благополучно, что ты, хотя и страдал и изнемогал от этой брани, но не желал поддаваться дурным влечениям, сознавал всю их гнусность, боролся и, сколько мог, отражал их.

* * *

Мирное, спокойное, ровное настроение духа – почва для духовного делания, для высших духовных созерцаний. Знает это враг рода человеческого – и вот всеми мерами старается волновать, смущать нашу душу. То он воздвигает мысленную брань, то повергает нас в скуку, печаль, уныние, то приводит нас в раздражение и гнев, то вселяет в нас многопопечительность о земном, бренном и т.п. Этим равновесие нашего душевного настроения теряется и тем тормозится наш духовный рост. А потому, когда видишь мирно, спокойно настроенного человека, то знай – он обладает великим даром, великим сокровищем, на которое он может многое купить для спасения своей души.

* * *

Когда была объявлена война с немцами, то почувствовалась сразу какая-то необычайная на душе тягота. Как при наступающей грозе – трепещешь, раскаты грома и блеск молний наводят страх, а когда гроза настанет, то, затаив дыхание, только ждешь и молишься, как бы она благополучно миновала, так и при войне: вначале томление, нудное состояние духа, а затем выжидательное положение с крепким желанием скорейшего и счастливого для нас исхода войны.

* * *

Чистота, целомудрие привлекают благодать Божию. В указанных нравственных качествах сокрыта сила духовная, благодатная, подобно тому, как в волосах Сампсона⁶¹ содержалась сила физическая. Потерял Сампсон волосы – и лишился силы своей; потеряй чистоту, целомудрие – и ты лишишься благодати Святого Духа. Жизнь подвижников много об этом свидетельствует. Сказанное – непреложная истина.

* * *

Русь Святая. Не в том смысле, что она по жизни высока, а, как говорит славянофил Хомяков⁶², «ее идеал быть святой». И действительно, если обратить внимание на черты, свойства, характер русского человека, его смирение, кротость, терпение, простоту, принять в расчет, что Русь православная, то делается понятным название ее святой. В исторических своих судьбах Русь многое осуществила и продолжает осуществлять из своего идеала святости. Как поэтому ей нужно дорожить всеми заветами предков, хранить свои основы жизни, держаться святой православной веры, ибо потерять все это – значит потерять и свой идеал – святость.

* * *

Почему мы стремимся к общению с духовно-нравственными людьми и особенно усиленно о них молимся? Первое, пожалуй, понятно. Есть пословица: «Скажи мне, с кем ты знаком, а я тебе скажу, кто ты таков». Человек по природе своей не может не любить добро и где он видит его проявление, туда льнет и его сердце. Но вот, казалось бы – молиться нам нужно более о грешниках, чем о нравственно-порядочных людях. А между тем выходит как бы наоборот. Услышит русский человек о каком-нибудь старце, подвижнике и начинает его записывать в свои помянники, поминать при всяком удобном случае. Как это явление объяснить? Здесь опять проявляется любовь христианина к добру. Молясь за праведных людей, мы этим как бы сами желаем причаститься их блаженному состоянию, а вместе заручиться их предстательством пред Господом Богом за нас, грешных, когда они войдут в Небесный Чертог.

* * *

Смирение, терпение, кротость – какие это благоухающие цветы в букете нравственного миропорядка. Эти добродетели настойчиво и постоянно внушает нам Святая Православная Церковь. И если ты, Святая Церковь, зиждешь на таких чудных добродетелях наше спасение, то как ты высока, как ты свята, как ты несравнима ни с какими другими исповеданиями! Будь же ты милой, любезной всегда моему сердцу, Святая мать, наша Православная Церковь!

* * *

Во время одной скорби я так дерзнул молиться Господу: «Господи, я чувствую все свое бессилие, все ничтожество, всю свою беспомощность. Ты же одним мановением все можешь совершить. Припадаю к Тебе и молитвенно взываю – помоги мне, я лежу у Твоих ног и до тех пор не встану, пока Ты мне не поможешь. Больше того, я даже, что страшно выразить словами, требую от Тебя помощи. Требую потому, что знаю, что Ты милостив и только Один силен помочь мне». И почувствовало мое сердце после такой молитвы, что рука Божия коснулась моего немощного существа и отъяла от меня скорбь.

* * *

"Молю убо вас... достойно ходити звания, в неже звани бысте» (Еф.4:1). По слову апостола Павла во всяком звании и положении возможно спастись, а званий и положений этих бесчисленное множество. Одни из нас – знатные, другие простые; одни богатые, другие бедные; одни живут в шумных городах, другие в тиши сельской и деревнях. Сообразно с этим различны и условия для спасения – более благоприятные и менее.

Что касается нас с вами, нас, жителей столицы, то мы, по-видимому, имеем самые неблагоприятные условия для спасения. В самом деле, что представляет из себя столица? – Здесь, прежде всего, бывает скопление богатств в руках отдельных людей. И так как в столице можно найти все предметы роскоши, то богатые, приобретая их, начинают утопать в неге и через то теряют святую простоту. С другой стороны, люди недостаточные через дороговизну столичной жизни впадают в крайнюю бедность, а где бедность, там часто гнездится и порок. Далее, в столице процветает промышленная и фабричная деятельность. На фабриках, мастерских, заводах массами собирается молодой народ, и подобное собрание весьма неблагоприятно для нравственности собирающихся. Где молодая компания, там – разгул, там – бесчинства, там и безобразные разговоры. Здесь много значит еще оторванность от семьи. Семья, как известно, сдерживает, смиряет человека. В семье хозяин в праздник находит себе отдохновение и утешение. Не то фабричный... После работы где он найдет себе успокоение, чем восполнит он свое одиночество?.. Вот и идет он разгонять свою скуку вином и разгулом... Наконец, столичный блеск, сутолока, усиленная борьба за существование на каждого из нас действуют весьма неблагоприятно. Столица заставляет нас жить внешними впечатлениями, жить, что называется, «вовне», оставляя в стороне наш внутренний мир, для которого требуется уединение, тишина, сосредоточенность. В таких неблагоприятных условиях для спасения находимся мы, жители столицы.

Но, как сказали, по слову апостола, «во всяком звании и положении возможно спастись». Значит, и мы не лишены совершенно средств нравственно преуспевать, жить по закону Христову. Так, прежде всего известно, что где больше искушений и соблазнов, там больше и средств для выработки нравственного характера. Греховное искушение для души то же, что физическое препятствие для тела. Преодолев последнее, тело приобретает ловкость, и дальше не так уже страшится препятствия; преодолев и искушение, душа подвигается на шаг вперед в деле нашего нравственного роста. Искушение – то же, что холод, мороз для тела. Опасен холод для нас, ибо через него мы легко можем простудиться, но в то же время через него закаляется наш организм. Так и через всякое отраженное искушение укрепляется в добре наша душа.

Во-вторых, в столице та суета, та внешность, которая так нас увлекает и портит, может производить и обратное действие. Она может нас вести к убеждению, что не во внешнем благополучии сущность для человека. «Преходит убо плоть, подобает же прилежати о душе, вещи безсмертней», – поем мы преподобным. Все внешнее – скоропреходяще. И богачей постигает общая участь – смерть и тление. И они, после роскошных помещений, после роскошного стола, после почета и уважения очутятся в той же, общей для всех, тесной, холодной, сырой могиле.

Далее, в столице лучше, чем где-либо, можно исполнять заповедь Христову о служении ближнему. Возьмем ли творение милостыни. Сколько у нас бедняков, самых жалких, самых несчастных, нуждающихся в нашей помощи. Возьмем ли уход за больными. Сколько в столице нужно устроить больниц, чтобы все больные могли находить себе приют. Часто приходится от больных слышать: «Не принимают нигде в больницу, говорят: места нет». Значит, у нас еще есть недостаток в больницах, значит, заповедь Христову о служении больным мы, жители столицы, еще не исполнили в совершенстве. А что сказать о страшной нужде теперь у нас в лазаретах для наших дорогих воинов, кровью своею запечатлевших свое мученическое стояние за Святую Русь?.. Хочется, пламенно хочется, чтобы вся наша столица превратилась в лечебный приют для наших воинов, чтобы в этом приюте они утолили свои телесные и душевные скорби... Но, горе нам: как еще далеки мы от этого!

Возьмем ли, далее, утешение ближнего.... Где, как не у нас, много скорбящих, расстроенных и подавленных жизнию? Не они ли нуждаются в утешении, ободрении, успокоении?

Наконец, укажем еще на следующую благоприятную сторону жизни в столице нашей. Здесь, как известно, центр Православия. Сколько у нас святынь, самых близких, самых дорогих для русского сердца! Сколько у нас святых мощей, сколько чудотворных икон! Здесь каждый может получить духовное утешение. Здесь нет надобности долго искать святыни. На каждой улице, на каждом перекрестке у нас красуется храм Божий, где приходящему подаются благодатные дары Святого Духа. Итак, мы, жители столицы, не лишены условий для нравственного преуспеяния. Нужно только жить со Христом, а жить с Ним можно везде, где бы мы ни были. Будем ли мы находиться высоко на горе, на свободе, будем ли мы сдавлены и ввержены в пропасть, будем ли мы жить в городе или скитаться в пустыне, в семье, в одиночестве, на суше, на море, – везде мы можем быть со Христом, везде мы можем носить Его в своем сердце.

А что это так, приведу я вам следующий рассказ. Есть так называемые шахты. Это – участки земли, где добываются различного рода минералы – железная руда, каменный уголь и т.п. Шахты представляют из себя длинные, подземные коридоры, которые постепенно приделываются от добытого минерала. Работа на шахтах весьма тяжелая и унылая. В самом деле, представьте себе – копаться в глубине земли в удушливом воздухе, при слабом свете лампочки, при этом копаться одному, ибо каждый рабочий долбит свой коридор. Днем шахтер работает в подземелье, ночью, хотя он и выходит наружу, но, вследствие наступления ночи, также не видит Божьего света, так что для него стоит как бы вечная ночь, что весьма неблагоприятно отражается на его характере. Мрачною ночью делается его душевное настроение. Работающие в шахтах обыкновенно бывают мрачны, угрюмы, грубы и склонны к грубо-чувственным поступкам.

Но вот, на одних из южных шахт, среди подобного рода рабочих, выделялся один старик, давно уже здесь работавший. Странным он казался для всех... Он ни с кем не водил компании, а жил сам по себе... Его никто никогда не видал разговаривающим с кем-либо. По окончании работы медленно он шел в свою убогую лачугу на покой, а приходило утро, раньше всех направлялся на работу в подземелье, при этом всегда он что-то бормотал...

Прошло много лет жизни на указанных шахтах. Все, по-видимому, шло благополучно. Но вот однажды для шахт выпал злополучный день. Рабочие, по обыкновению, утром спустились в свои коридоры, и старик с ними. Долго ли, мало они там работали, только вдруг раздался страшный гул в подземелье. Произошел взрыв газа (что бывает иногда в шахтах); последовало во многих местах разрушение. Послышались крики и стоны придавленных и погибающих рабочих. Оставшиеся в живых бросились к выходу, но не могли уже его найти. Несколько человек, между прочим, сбежались в помещение, куда подвозили на тележках руду, и между этими сбежавшимися рабочими оказался загадочный старик.

Не слышавшие от него прежде ничего, рабочие теперь услышали следующую речь старика: «Вот Он, мой Спаситель, вот Он, пойдемте, Он выведет нас». С этими словами старика рабочие двинулись вперед. Труден был их путь... Им приходилось переступать через погибших товарищей, разгребать груды каменьев. А вот, встретилось и такое препятствие: рабочие подошли в упор к стене... Дальше идти было некуда. Назад ворочаться – то же значило, что идти на верную смерть, ибо много они уже преодолели на пути препятствий. Положение их было отчаянное. Но старик наш по-прежнему повторял: «Вот Он, мой Спаситель, Он выведет нас», и с этими словами первый стал бить ломом в злополучную стену. Рабочие следовали его примеру.

Долго не поддавалась стена. У многих уже ослабели силы и они, прекратив работу, лежали полумертвые. Но старик не ослабевал. Повторяя непрестанно: «Вот Он, мой Спаситель», он употребил последнее усилие – сильно ударил ломом в стену, и лом далеко проскользнул вперед, причем из нового отверстия полилась струя свежего воздуха. Рабочие поняли, что недалеко выход, приободрились и скоро проломили стену. Еще несколько они прошли, и вот старая полусгнившая, забытая лестница кверху, а там, над головами отверстие с видневшимся желанным голубым небом. Старик первый взошел по лестнице и выбился наружу; за ним последовали остальные. Но, когда они вышли, то здесь сделались свидетелями следующей трогательной картины. Наш старик, продолжая повторять: «Вот Он, мой Спаситель, Он нас спас», лежал с поднятыми к Нему глазами и переходил в вечность – он умирал. Скоро старик совсем умолк.

Что же это был за старик? Это был человек, который и при столь неблагоприятных условиях, как жизнь на шахтах, сумел иметь веру, сумел жить со Христом, и через то сам не был погребен заживо в земле, и других спас от подобной же смерти. Его жизнь была Христос... Его замечали что-то самому себе говорящим. Это он творил молитву, призывал прелюбезное имя Господа Иисуса... А когда он спускался в шахты, он и здесь, имея пред глазами лишь груды камня, умел и в них находить целесообразность и красоту природы и продолжал непрестанно восхвалять Премудрого Творца мира.

Я передал этот рассказ, дабы показать, что везде можно жить со Христом. Наша жизнь в столице, как я вначале заметил, весьма неблагоприятна для духовной жизни. Мы здесь суетимся, мы здесь забываем часто Христа... Но пусть и столица не вырывает из нашего сердца Спасителя... Пусть Он всегда пребывает с нами... Какое положение мы ни будем занимать здесь, рабочие ли мы, торговцы, должностные ли лица, пусть с нами будет Христос, наше счастие, наша отрада, «ибо нет другого имени под небом, данного человекам,» «о немже подобает спастися нам» (Деян.4:12), разве имени сладчайшего Господа Иисуса, Которому подобает всякая честь и слава во веки...

* * *

В монашестве сознание того, что ты посвятил себя на служение Господу Богу, что ты никому не принадлежишь, кроме Господа Бога, в минуты размышления о бренности всего земного, – может давать тебе приток новых сил на дальнейшие подвиги, может тебя бодрить и делать духовно счастливым.

* * *

Был на духовном концерте в Большом зале Консерватории. Пел хор г.Астафьева. Получил духовное наслаждение. При слушании прекрасных, умилительных мелодий являлась мысль – а ведь все это Святое Евангелие вдохновляло духовных композиторов. При таком размышлении предстало пред моим сознанием все величие христианства. Я подумал, как реально, очевидно ведет оно человечество к совершенству... О вера святая Христова, о мой Спаситель Христос, – ни на минуту я не должен в вере Христовой сомневаться, а стараться пользоваться каждой минутой жизни, чтобы не прошла она даром для вечности!

* * *

Напевы церковных песнопений Страстной недели и Пасхальной одинаково умилительны, и тогда как песнопения Страстной недели исполнены грусти, скорби и печали, Пасхальной – радости, отрады и ликования.

* * *

Спасение души... Все об этом знают, все об этом говорят, все друг другу спасения души желают, но вдумайтесь хорошенько, как часто поверхностно скользит речь об этом, как далеко, далеко от действительного спасения наши души. И что такое спасение души? Изложить, объяснить, выразить словами мы, пожалуй, все сумеем. Это, мы скажем, приобретение нашим внутренним существом, нашею душою – высоконравственного состояния, когда мы находим удовольствие не в греховных помыслах, чувствах и делах, а в молитве, в созерцании духовных благ и самом делании добра. Мы все это хорошо знаем – все и желаем спасения души, но именно только знаем и желаем. Нужно еще от нас что-то такое, чтобы спасение не было лишь пустым звуком, а действительно осуществлялось в нашей душе. О необходимости благодатной помощи я не говорю, ибо если «не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущие» (Пс.126:1), – или «никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец» ко Мне (Ср.: Ин.6:44). Что же нужно именно от нас самих, чтобы начать спасение души? Пусть нам об этом скажут те, которые о спасении думали и действительно спасались. Из их жизни мы узнаем, что нужно отречение от своей воли греховной, немощной и подчинение воле другого, желающего нам спасения, нужно послушание духовным руководителям-старцам. Трудно подчиняться, но зато спасительно. Кто не знает, что всякое доброе дело – трудом стяжавается. Подчинившим себя водительству других может также казаться, что духовные руководители только тормозят наш духовный рост. О, не думайте этого! Знайте, что духовные руководители окормляются от Святой Церкви. А если так – им мы должны доверять. Пожалуй, чрез подчинение другим мы почувствуем стеснение нашей воли – отсюда нужно нам терпение, смирение, но ведь это все-таки добродетели, которые и дают нам спасение.

* * *

Господь дал нам образец нравственного совершенства. Он оставил нам образ, да последуем стопам Его. Он был искушаем, да и мы понесем искушения.

Но этого мало... Он дал нам не только образ, но силу – достигать этого нравственного совершенства. В жизни Своей претерпевая и перенося все земное – человеческое, Он в то же время, как Бог, приобретал силу для нас – действительно переносить, препобеждать все земное и достигать нравственного совершенства.

* * *

Чистота внешняя, опрятность, благоухание, свет, красота имеют благотворное влияние на наше внутреннее состояние; все это освежает, поднимает наше настроение, отодвигает в сторону дурные мысли и чувства, очищает наше сердце, наше загрязненное душевное состояние.

* * *

Замечено, что Господь многих тех, которых приковывает болезнь к одру на много лет, посещает Своею благодатию: дарует им дар терпения, благодушия, мира и назидания. В Тамбове, Ялте, в некоторых обителях мы встречали подобных людей. Эти люди являются как бы живыми проповедниками терпения – они как бы говорят всем нам: «Смотрите, наше положение самое безотрадное, но мы духом бодры; какое же вы имеете право роптать на Господа, на свою судьбу, когда ваша болезнь, ваши скорби ничто сравнительно с нашим положением».

* * *

Не будь никогда уверенным в том, что, подавивши искушение, другой раз ему не подвергнешься, что если ты захочешь, то не сотворишь греха. В этой самоуверенности чувствуется еще гордость человеческая. Нет, держись за Господа Бога, трепещи, как бы Господь Бог не оставил тебя, стой пред Ним, сознавай крайнее свое бессилие, надейся и думай, что только Господь может тебя вывести из тьмы греховной. А если так, то мысль о Боге, молитвенное настроение не должны тебя покидать ни на одну минуту, ибо, оторвавшись своим существом от Господа, тем самым дашь простор греху, сделаешься удобоподвижным на всякое искушение.

* * *

Порочность развивается постепенно. Условия для развития ее: повторяемость греха, отсутствие покаянного чувства, мирская попечительность. При этом воля все более и более слабеет и человек делается бессильным в борьбе со грехом. Молитвенный жар, разрыв со всем тем, что давало повод к повторяемости греха, укорение и постоянное бичевание себя, – дают возможность человеку подавлять, ослаблять порочность и снова восстановляют его в добре.

* * *

Для нашей выдержки, нравственной исправности большое имеют значение доверие, преданность и уважение к старцу, духовнику, пастырю. Эта преданность, доверие и уважение заставляют нас как бы постоянно держаться в порядке: случится повод к греху, произойдет нравственная расшатанность – вспомнишь своего духовного руководителя, придешь в порядок и снова захочется стремиться к добру и свету. Это постоянно я испытывал при общении с батюшкой отцом Иоанном Кронштадтским.

* * *

Чувствую, глубоко чувствую, что моя виновность пред Господом так велика, что не загладить мне ее никакими добрыми делами. Если Господь меня и милует и не наказует, то единственно по неизреченной Своей милости. Господи! Исповедую пред всеми Твое бесконечное милосердие и прежде всего ко мне грешному, прогневляющему Тебя всякий день и час. Твое милосердие заставляет меня еще сильнее зреть свои грехи и недостатки, сильнее чувствовать Твою благость и любовь. Но меня охватывает стыд пред Тобою, Твоим величием, святостию и чистотою. Ведь может случиться так, что Ты уже не потерпишь моего окаянства и отринешь меня, чего я давно достоин. Но что мне тогда делать? Ведь я погибну, погибну для сей и будущей жизни. А потому прошу и молю – помоги мне творить добро. Твоя нужна мне в этом помощь. Чувствую, что без Тебя я уже ничего доброго не способен делать. Все доброе, приписываемое мне, не мое, а Твое, от Тебя исходит, Тобою укрепляется.

* * *

Хочешь положить начало благое, начать исправление жизни? Иди, прежде всего, к духовному отцу и скажи ему все твои грехи. Для этого тебе не потребуется выбирать духовника: твоя цель, твоя забота – покаяться пред Господом. Излюбленный или знакомый духовник может и не оказать для тебя той пользы, какую окажет духовник незнакомый. Снисходительность, всепрощение известного духовника, нестеснительность пред ним могут парализовать в тебе тот страх, тот трепет, который так нужен бывает при глубоком покаянии. Бывает к великому прискорбию даже так, что нам приятно для чувственности говорить любимому духовнику – плотские грехи, чем, конечно, наносится вред как ему, так и нам. Сохрани нас, Боже, от этого!

* * *

Нет у нас любви ко Господу Богу, вот почему мы так и увлекаемся всем дурным, скверным, земным. Когда ты любишь кого-либо, не всегда ли ты думаешь о любимом человеке, не стараешься ли угодить, делать ему все приятное? Так и по отношению ко Господу Богу. Нужно внедрить в наше сердце любовь к Богу – тогда у тебя будет и все доброе.

* * *

Война продолжается. Раздаются голоса о необходимости всенародных молений. Это хорошо, но, однако, этого мало. Господь смотрит прежде всего на сердце человека, а затем уже и на внешнюю его молитву. Нужно нам сперва в глубине души каяться, нужно позаботиться об исправлении жизни, укреплении веры, о добрых делах. А то мы утром составим официальное молебствие, а вечером пойдем в театры, которые продолжают действовать в прежней силе. И представляется нам – что вот, по распоряжению властей, везде идут молебствия, а успеха в войне нет, ибо молятся устами, сердце же далеко отстоит от Господа, но как только народ и в клети сердечной сокрушается, кается, плачет, – Господь призирает на этот вопль и подает Свою помощь. И кажется нам, что до тех пор Господь нас не помилует, пока не исполнится нужное число кающихся русских людей.

* * *

Желающие проводить духовную жизнь должны непременно подчинить себя водительству какого-либо старца, духовника, пастыря. При этом условии духовный рост пойдет правильно и успешно. В противном случае легко впасть в прелесть. И должен быть такой момент, такой срок, когда необходимость в руководстве старца сама собой отпадет, это – наступление духовной зрелости. Преподобная Ксения⁶³, когда ради спасения души оставила родительский дом и поселилась на отдаленном острове, то, прежде всего, позаботилась найти себе духовного отца – старца, достигла потом сама духовной мудрости и приобрела спасение души (Житие прп.Ксении, 24 января).

* * *

«И возвратился Иисус в силе духа в Галилею» (Лк.4:14). Это было после сорокадневного поста и молитвы. Если Сам Господь Спаситель уединялся на молитву и постился, дабы потом проявлять еще большую силу духа, то что сказать про пастырей Церкви и всех духовных вождей и наставников? Как им нужно это уединение для поста и молитвы! И кажется нам, что кто временами из указанных лиц заявляет о своем желании духовного уединения, тем нельзя препятствовать. По-видимому, от этого может быть упущение по его службе. Но это только так кажется. Возвратившись в силе духа, духовный деятель потом принесет гораздо больше пользы, чем если бы он не уединялся и беспрерывно работал.

* * *

Часто приходится слышать – трудно спастись в миру, много там соблазнов и всякого рода суеты. Действительно справедливо, что мир ставит много препон для спасения. Вы сейчас в храме, мысль ваша направлена на святое, сердце ваше легко здесь может подвинуться на доброе, но выйдете из храма, пойдете на шумную улицу столицы, – и вы почувствуете, как сейчас же вас охватит круговорот житейской суеты. Здесь вы увидите заносчивые, гордые, насмешливые лица, увидите блеск, и сразу станет в вашем сердце как-то пусто, холодно, неприветливо.

Представьте же себе, что может быть с человеком, который постоянно вращается в мирской суете? Она его всего может поглотить, сделать рабом своим. Ведь говорят же, среда заедает, засасывает. У мирского человека легко духовные интересы отходят в сторону, и если когда проявляются, то, большею частию, случайно, под влиянием скорби, болезни, смерти близких и других превратностей нашей жизни. Теперь всеми признается, что мир осуетился, развратился и забыл Бога. А потому в настоящее время в особенности трудно спасаться в миру.

Но, возлюбленные, удивительное явление! Как ни много мир имеет соблазнов, а посмотрите, и в миру во всех сословиях и классах общества, во всех званиях и положениях есть еще люди, ревнующие о благочестии, есть добрые христиане. Они попадаются в семье, в рабочих организациях, в простых и в высших интеллигентных кругах.

Пред нами семья осуетившаяся, неверующая. Нет здесь доброго примера от родителей, нет выдержки у детей. Веселье, удовольствие, свободомыслие занимают всех; но вот один из членов этой семьи стоит особняком, он как бы чужой для нее, он сосредоточен в себе, не любит светских удовольствий, а интересуется всем духовным. Все родные его забыли Церковь и пренебрегают ее установлениями, а он любит бывать в храме Божием и является послушным сыном Церкви Святой.

На фабриках, разного рода мастерских – какие условия для жизни? Несдержанность в слове и деле, дерзкое, отчаянное, развязное настроение духа, всякого рода плотоугодие, – вот атмосфера, в которой вращается простой наш рабочий люд. Кажется, в такой обстановке нельзя найти ничего доброго. Если здесь – пропитание общее, артельное, то, значит, тут и несоблюдение постов. Если здесь – общие помещения, так называемые спальные, то тут нет места для богомыслия и молитвы. Если здесь работают совместно мужчины и женщины, то тут повод для дурных помыслов, слов, – возможен и разврат. Но опять, и среди рабочего класса, какие бывают добрые, примерные люди! Есть такие, которые умудряются даже в указанной обстановке и посты хранить, и целомудренно жить. Нам приходится встречать рабочих, которые, живя в общих помещениях, делают из своей койки как бы келию. Трудно выставить им на виду святые иконы – тогда они хранят их в изголовье своей постели; трудно им молиться, когда в спальной бодрствуют, шумят и бесчинствуют, тогда они ночью встают на молитву и у постели своей изливают чувство веры и любви к Господу; трудно им соблюдать посты, ибо каждый не имеет возможности себе в отдельности готовить пищу, так как для этого нет ни времени, ни приспособлений, тогда они в пост пробавляются сухоядением – хлебом, водой, да и еще кое-чем.

А высший чиновничий, дворянский, ученый круг? Самая обстановка жизни этого круга убивает всякую религиозность. Изнеженность от самого детства, препровождение времени в светских удовольствиях, театрах, вечеринках, гуляньях, танцах, картежной игре, постоянное чтение газет и книг либерального характера, где вера наша осмеивается, где и Святая Церковь оскорбляется, – вот условия, в которых живет теперешнее наше интеллигентное общество.

Но опять, и здесь бывают поразительнейшие примеры религиозности. Нас не раз до глубины души трогало следующее обстоятельство. Бывало, поедешь в тихую святую обитель, пустынь. Зимнее время. Проезд до пустыни затруднительный. Остановишься в монастырской гостинице. Мертвая тишина в ней. По-видимому, никого здесь нет. Но вот обнаруживается, что кое-кто остановился, – узнаешь, знакомишься, и что же оказывается? Какой-нибудь доктор, преподаватель, студент или иной интеллигентный человек приехал сюда отдохнуть душой, открыться на исповеди во всем батюшке-старцу, искренно поговеть и причаститься Святых Животворящих Тайн Христовых. Это люди, хотя и интеллигентные, но крепко верующие. Они живут в городах, в условиях весьма неблагоприятных для удовлетворения своих религиозных запросов. По временам у них является желание всею душою отдаться Господу, подумать о себе, помолиться. Нельзя этого сделать среди житейской сутолоки; вот они и уединяются в тихую обитель, где так все располагает к богомыслию и молитве. И заметьте, с каким усердием, с каким смирением они во время пребывания здесь подчиняются монастырскому порядку, с какою любовию относятся к насельникам святой обители.

И среди учащейся молодежи, несмотря на охватившее ее теперь свободомыслие и неверие, и среди военных, при их веселости и разгульной жизни, среди богатых, ученых и простых, везде, везде можно встретить добродетельных людей. Значит, жизнь в миру не исключает возможности достигать добродетельной жизни.

И Святая Церковь наша прославляет многих угодников, поживших в миру благочестно. Преподобный Захарий⁶⁴ был шорником, преподобный Евлогий – каменосеком, преподобный Марк⁶⁵ – могильщиком, святой Александр⁶⁶, епископ – угольщиком, святой Вонифатий отправлял должность слуги, святой Павлин⁶⁷ – епископ Команский – добровольно продал себя в рабство и нес тяжелые труды раба, святой Евхарист был пастухом.

Остановимся на жизни святого Евхариста. О нем повествуется следующее. Двум старцам, жившим в пустыни, было извещено, что они далеко не сравнялись в святости с простолюдином Евхаристом и женой его Марией, живущими близ Египта. Иноки пошли отыскивать этих людей и скоро нашли их. Евхарист приветливо принял странников, умыл им ноги и предложил вкусить пищи. «Нет, – сказали монахи, – ты сначала поведай свои добрые дела, мы ради сего духовного брашна пришли к тебе, а потом вкусим у тебя пищи». Евхарист смиренно отвечал: «Не знаю, какие у меня добрые дела – я простой пастух, живу с женой в деревне». – «Сам Бог послал нас узнать твою жизнь, скажи нам, не делаешь ли чего-либо особенного, отменного?» – «Если с такою целью вы пришли, то поведаю вам мою жизнь: я пасу овец, которых получил от родителей, и прибыль от них делю на три части: одну – расходую на церковь и бедных, другую на принятие в дом пастырей духовных и странников, третью употребляю на свои нужды. С женою мы храним чистоту жизни; каждодневно молимся Богу, носим грубую одежду; едим простую пищу, не знаем ссор и брани». Услышав это, старцы прославили Бога и, получив назидание, удалились восвояси.

Обратите внимание на черты жизни святого Евхариста в миру: это – вера в Господа, преданность Ему, и затем простая, скромная, нравственная жизнь. Каких-либо подвигов мы здесь не видим. Да, прежде всего, чтобы, живя в миру, быть добродетельным, нужна вера в Бога. Веровать можно при всяких условиях жизни, при всякой обстановке. Вера – внутренний акт нашей жизни, и внешние обстоятельства, при нашей силе воли, не в состоянии ее сдвинуть. Нам, пожалуй, не дадут молиться, не пустят в храм, заставят быть свидетелями веселья и разного рода непотребств, не дадут нам положенной Церковию пищи, но веры, если мы захотим, никто у нас не отнимет. Пусть вокруг меня развращение, а я верую в Бога, предан Ему всей душой и внутри сердца моего всегда молюсь Ему и каюсь.

Вы говорите: трудно в миру спасаться среди соблазнов и суеты. Позвольте же мне вам теперь предложить совет. Не теряйте никогда веры в Господа, не слушайте, когда проповедуют вам противное вере и Церкви, не поддавайтесь никаким непризванным проповедникам. И если вы сохраните веру, не ослабеете в ней, то для вас далее откроется возможность бороться со всеми мирскими искушениями. Вера понудит вас идти в церковь, вера отвлечет от разгула и удовольствий, вера заставит блюсти пост, вера подвигнет на милостыню и любовь к ближним, вера приучит к сдержанности в словах и поступках, вера приведет вас к сознанию греховности, своей немощи, вера научит вас постоянно внимать себе, каяться и часто прибегать к принятию Святых Животворящих Тайн Христовых. Укрепитесь в вере, и жизнь ваша улучшится в нравственном отношении; укрепитесь в вере, и вы будете трезвыми, добрыми труженикам и в миру, сделаетесь потом и наследниками Царства Небесного.