Часть вторая

(Оптина пустынь, 1922 год).

Христос посреде нас, дорогая мамаша.

Мира и радования о Господе Иисусе усердно тебе желаю и прошу твоих святых молитв и родительского благословения.

О себе что писать мне? Я жив и здоров, нужд никаких особых не имею, необходимое все получаю, тружусь несколько в письмоводстве, много занят бываю различными делами по обители или, вернее, делами, касающимися вообще нашего общего жития, пою на клиросе и, наконец, служу, предстоя престолу Божию во святом алтаре.

Что касается моей внутренней жизни и по келье, и по душе, то это далеко не всем можно знать. Келия моя в длину имеет 5 аршин, в ширину 3 арш. 6 верш, в одно окно. Келия для меня дороже всяких пышных домов и чертогов.

Что касается условий нашего общего жития, то это дело сложное и вместе очень простое: сложное, ибо трудно изложить на бумаге все, что сейчас представляет бывший монастырь, и все что мы переживаем и предпринимаем, простое, ибо «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущие», по псаломскому слову (Пс. 126). Да, нужно принимать меры возможные, подсказываемые здравым разумом и непротивные духу христианского и иноческого жития, но, принимая их, успеха ожидать должно всецело от руки Господней.

Гордость человеческая говорит: мы сделаем, мы достигнем, и начинаем строить башню Вавилонскую, требуем от Бога отчета в Его действиях, желаем быть распорядителями вселенной, мечтаем о заоблачных престолах, – но никто и ничто не повинуется ей, и бессилие человека доказывается со всею очевидностью горьким опытом. Наблюдая опыт сей из истории и древних, давно минувших дней и современных, прихожу к заключению, что непостижимы для нас пути Промысла Божия, не можем мы их понять, а потому необходимо со всем смирением предаваться воле Божией.

Затем второе: никто и ничто не может повредить человеку, если сам себе он не повредит, напротив, кто не уклоняется от греха, тому и тысяча спасительных средств не помогут. Следовательно, единственное зло есть грех: Иуда пал, находясь со Спасителем, а праведный Лот спасся, живя в Содоме. Эти и подобные этим мысли приходят мне, когда поучаюсь я в чтении св. отцов и когда гляжу умственно на окружающее.

Что будет? Как будет? Когда будет? Если случится то и то, куда приклониться? Если совершится то и то, где найти подкрепление и утешение духовное? О, Господи, Господи. И недоумение лютое объемлет душу, когда хочешь своим умом все предусмотреть, проникнуть в тайну грядущего, не известного нам, но почему-то страшного. Изнемогает ум, планы его, средства, изобретаемые им – детская мечта, приятный сон. Проснулся человек – и все исчезло, сталкиваемое суровой действительностью, и все планы рушатся. Где же надежда? Надежда в Боге.

Господь – упование мое и прибежище мое. В предании и себя и всего воле Божией обретаю мир душе моей. Если я предаю себя воле Божией, то воля Божия и будет со мной совершаться, а она всегда благая и совершенная. Если я Божий, то Господь меня и защитит, и утешит. Если для пользы моей пошлется мне какое искушение – благословен Господь, строящий мое спасение. Даже при наплыве скорбей силен Господь подать утешение великое и преславное... Так я мыслю, так я чувствую, так наблюдаю и так верую.

Из этого не подумай, что я много пережил скорбей и испытаний. Нет, мне кажется, что я еще не видал скорбей. Если и бывали со мной переживания, которые по поверхностному взгляду на них по своей видимости казались чем-то прискорбным, то они не причиняли мне сильной сердечной боли, не причиняли скорби, а потому я не решаюсь назвать их скорбями. Но я не закрываю глаза на совершающееся и на грядущее, дабы уготовить душу свою во искушение, дабы можно было мне сказать псаломскими словами: «Уготовихся и не смутихся».

Я сообщал тебе, что у нас было следствие, ревизовали дела нашего Товарищества. Это следствие не кончено еще, суда еще не было. Когда будет суд, и чем он кончится – Бог весть. Но, несомненно, без воли Божией ни со мной, в частности, ни вообще с нами ничего совершиться не может, и потому я спокоен. А когда на душе спокойно, тогда чего же еще искать?

Сейчас я пришел от всенощной и заканчиваю письмо, которое начал еще перед всенощной. Господи, какое счастье. Какие чудные глаголы вещаются нам в храме. Мир и тишина. Дух святыни ощутительно чувствуется в храме. Кончается служба Божия, все идут в дома свои. Выхожу из храма и я.

Чудная ночь, легкий морозец. Луна серебряным светом обливает наш тихий уголок. Иду на могилки почивших старцев, поклоняюсь им, прошу их молитвенной помощи, а им прошу у Господа вечного блаженства на небе. Могилки эти много вещают нашему уму. И сердцу, от этих холодных надгробий веет теплом. Пред мысленными взорами ума встают дивные образы почивших исполинов духа.

Эти дни я неоднократно вспоминал Батюшку Варсонофия. Мне вспоминались его слова, его наставление, данное мне однажды, а может быть, и не однажды. Он говорил мне: «Апостол завещает: «Испытывайте себя, в вере ли вы», – и продолжал: – Смотрите, что говорит тот же Апостол: «Течение скончах, веру соблюдох, а теперь мне готовится уже венец». Да, великое дело – сохранить, соблюсти веру. Поэтому и я вам говорю: испытывайте себя, в вере ли вы. Если сохраните веру, можно иметь благонадежие о своей участи».– Когда все это говорил мне почивший старец (а говорил он хорошо и с воодушевлением, насколько помнится, вечером, при тихом свете лампады в его дорогой уютной старческой келии), я чувствовал, что Он говорит что-то дивное, высокое, духовное. Ум и сердце с жадностью схватывали его слова. Я и прежде слышал это апостольское изречение, но не производило оно на меня такого действия, такого впечатления.

Мне казалось: что особенного – сохранить веру? Я верую и верую по-православному, никаких сомнений в вере у меня нет. Но тут я почувствовал, что в изречении этом заключается что-то великое; что действительно велико: несмотря на все искушения, на все переживания житейские, на все соблазны – сохранить в сердце своем огонь святой веры неугасимым и неугасимым даже до смерти, ибо сказано: «Течение скончах», т. е. вся земная жизнь уже прожита окончена, уже пройден путь, который надлежало пройти, я уже нахожусь на грани земной жизни, за гробом уже начинается иная жизнь, которую уготовала мне моя вера, которую я соблюл. «Течение скончах, веру соблюдох». И заповедал мне дивный старец проверять себя время от времени в истинах веры православной, чтобы не уклониться от них незаметно для себя. Советовал, между прочим, прочитывать православный катехизис Митрополита Филарета и познакомиться с «Исповеданием веры восточных патриархов».

Ныне, когда поколебались устои Православной Российской Церкви, я вижу, как драгоценно наставление старца. Теперь, как будто, пришло время испытания: в вере ли мы. Ведь надо знать и то, что веру соблюсти может тот, кто горячо и искренно верит, кому Бог дороже всего, а это последнее может быть только у того, кто хранит себя от всякого греха, кто хранит свою нравственность. О, Господи, сохрани меня в вере благодатию Твоею.

Мысль о возможности сохранения веры лишь при доброй нравственности не моя, это учение и евангельское и святоотеческое. Вот что говорится в св. Евангелии от Иоанна, гл. III, 19–21: «Свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тьму, неже свет: беша бо их дела зла. Всяк бо делаяй злая ненавидит Света и не приходит к Свету, да не обличатся дела его, яко лукава суть: творяй же истину, грядет к Свету, да явятся дела его, яко о Бозе: суть соделана».

Светом тут Христос называет Себя. Он убеждает современных Ему иудеев оставить искания славы от Единого Бога, при котором человек неспособен к вере; они лишь насмехались... «Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы яже от Единого Бога не ищете?» (Ев. Иоан. 5, 44).

И еп. Игнатий Брянчанинов, указывая на эти слова Евангельские, говорит, что, подобно другим страстям, страсть тщеславия уничтожает веру в сердце человеческом: подобно им, оно делает сердце человека не способным для веры во Христа, для исповедания Христа... Поэтому, усердно прошу твоих святых молитв, да сохранит меня Господь от всякого зла, т. е. греха во всех его видах, – тогда никакое внешнее положение не сможет повредить мне.

Хотел я лищь кратко сообщить тебе, что я здрав и жив, и паче всякого чаяния, увлекся писанием. Когда же писал, я едва успевал следить за мыслью и записывать то, что она мне диктовала. Все это как-то невольно вылилось из-под пера, и есть глубокое мое убеждение...

Да хранит всех вас Господь. Прошу у всех святых молитв, а я, по мере сил моих немощных, всегда памятую молитвенно о всех. Прости.

Благодать Господа и Бога нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святаго Духа буди со всеми вами. Аминь.

15/28–16/29 ноября 1922 года.

Оптина Пустынь.

Уже 2-й час ночи.

(Записанное им самим).

Это было уже давно. Не помню, по какой причине покойный ныне о. протоиерей просил меня однажды великим Постом отслужить за него позднюю литургию в соборе. Я с радостью согласился. Была пятая неделя Святого Поста.

В свое время я начал служение литургии и спокойно служил. Настало время чтения св. Евангелия. Вручив св. Евангелие для чтения иеродиакону, я, по обыкновению, стоя у горнего места за престолом, приготовился внимать Божественным глаголам живота вечного. И вот диакон зачитал: «Се восходим во Иерусалим, и Сын человеческий предан будет архиереом и книжникам, и осудят Его на смерть и предадут Его язычникам: и поругаются Ему и уязвят Его и оплюют Его и убиют Его: и в третий день воскреснет». (Марк. зач. 47, гл. 10, 33–45).

Грешное мое сердце затрепетало во мне. Мне живо вспомнилось то, что было уже много лет назад. Мне вспомнился скит, наш тихий скит, духовно воспитавший нас. Мне вспомнился почивший наш старец, дорогой старец, отец и наставник, окрилявший нас, старавшийся посеять в сердца наши благие семена духовной жизни и монашества, вникавший в смысл Священного Писания и понимавший его духовное, таинственное значение. Мне вспомнилось, как однажды в пятое воскресение Великого Поста, после литургии, придя в свою келию, он вопросил меня, обратил ли я внимание на то, какое читалось за литургией Евангелие, и, указывая на слова: «Се восходим во Иерусалим и предан будет Сын Человеческий... и поругаются Ему, и уязвят Его, и оплюют Его», сказал: «Вот степени восхождения в Горний Иерусалим: их надо пройти. На какой степени находимся мы?»

Не помню точно, что было сказано еще, насколько касались вообще духовного значения и смысла сих слов евангельских, но помнится, как будто этим вопросом кончилась беседа. Таинственно, задумчиво был задан этот вопрос.

Внимая словам старца, слагая их в сердце своем, я молчал. И вот, не помню теперь, через сколько дней, а может быть, и часов, настоятель объявил старцу о переводе его из скита в Московскую епархию. Великую скорбь причинило это старцу. Ведь скорбью надо считать не то, что по внешности переживает человек, а то, насколько попускается ему Богом быть удрученным от этого переживания, причиняющего ему и сердцу его скорбь и страдание.

Старец воистину тогда страдал. Делясь со мною скорбию своею, однажды он сказал мне, что от великой внутренней борьбы и скорби он боится сойти с ума. И ему, и нам было вполне понятно, что такое распоряжение высшего начальства было для старца наказанием, что оно устроено его недоброжелателями, что имели тут место и клевета, и человекоугодие, и ложь, и многое другое, о чем кратко невозможно написать. Действительно: и поругались над старцем, и уязвили его, и оплевали его (нелепые клеветы и сплетни около его имени, обвиняли его даже в ереси и хлыстовстве), и убили его, ибо от всех скорбей и переживаний и в последние дни пребывания в скиту, и на месте нового служения, подорвалось его здоровье старческое, и без того уже слабое, и он ровно через год скончался.

Назначенное ему служение при выполнении всех связанных с ним обязанностей и при переживании всего, что причиняли ему условия и обстоятельства жизни на новом месте, было для него крестом, и крестом тяжелым. Веря, что крест посылается лишь Богом, старец все терпел, пребывая на кресте, предавшись воле Божией и не прибегая к человеческим средствам. Пройдены им были степени восхождения во Иерусалим...

Все это мгновенно вспомнилось мне, наполнило мой ум и сердце чувствами и мыслями. До того времени я никогда не говорил слов и поучений в церкви (приходилось лишь читать по книге), но тут появилось желание поделиться с другим, сказав к народу слово. Воистину: от избытка сердца глаголют уста. Одна мысль настойчиво требовала произнести слово, другая внушала, что если скажу, то потерплю за это. Вторая мысль внушала опасение за мое внешнее благополучие, – и первая мысль превозмогла. Но, не желая первого моего слова в храме сказать без благословения, я решил, за неимением на лицо никого иного в алтаре, предложить это служившему со мною иеродиакону на рассуждение и благословение.

Ответ был утвердительный, и я, по окончании литургии, вышел и сказал мое первое слово. Я умолчал о старце и всех воспоминаниях моих, я стал изъяснять смысл прочтенного Евангелия, святые слова которого наполняли мою душу. Не могу изложить всего, что было сказано мною, ибо не помню, но из многого немногое: то, что наполняло мою душу, то, что поныне живет в ней, милостию Божией напишу в назидание и тебе, и самому себе.

– Иерусалим в духовном смысле, – говорил я, – означает Царство Небесное. Восхождение в него – есть жизнь земная каждого верующего человека, создающего свое спасение. Умилительно это изложено в стихире Великого страстного понедельника: «Грядый Господь к вольной страсти, Апостолом глаголаше на пути: се восходим во Иерусалим и предается Сын Человеческий якоже есть писано о Нем. Приидите убо и мы, очищенными смыслы сшествуем Ему и сраспнемся и умертвимся Его ради житейским сластем, да и оживем с Ним, и услышим вопиюща Его: не ктому в земный Иерусалим, за еже страдати, но восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему, и совозвышу вас в Горний Иерусалим, в Царство Небесное».

Спасающемуся о Господе необходимо предлежат степени восхождения в Горний Иерусалим. На жизненном пути неизбежно встречают его скорби и искушения. К ним нужно быть готовым. Наша немощь человеческая не хочет их, часто забывает о неизбежности их и желает лишь земного счастья. Обратите внимание, что даже св. Апостолы до получения даров Духа Святого и дара – разуметь писания – не были чужды желаний временной славы и счастья, как, например, повествуется в Евангелии. После слов Христа о грядущих скорбях и смерти, сыновья Зеведеевы просят у Христа почестей временного царства Его, которого они тогда ожидали, но вместо этой почести чашу смерти обещал Христос пить друзьям Своим. (См. Трипеснец на утрени Страстного понедельника.) Посему, если видим жизнь нашу, исполненную скорбей и неисполнившихся надежд и желаний, да не унываем. Так должно быть.

Жизнь христианина должна быть подобна жизни Христа. Св. апостол Петр возвещает нам: «Христос пострадал за нас, оставив нам образ, пример, дабы мы шли по следам Его». (Посл. 1, 2–21.) Для того Христос и святые заповеди дал, дабы мы в них пребывали, и через то были действительно Христовыми учениками по самой жизни своей, и не по одному только тому, что называемся христианами. «Вас тогда Моих учеников познают все, если Моя заповеди соблюдете», – говорит Спаситель друзьям, идя на страдания, как сказано в церковной песне (смотри тот же Трипеснец).

Чтобы исполнять заповеди Христовы, надо знать их. Они изложены в Евангелии. Читайте Святое Евангелие, проникнитесь духом Его, сделайте его правилом жизни своей, настольной книгой, во всяком поступке и жизненном вопросе поступайте согласно с учением Евангелия. Это – единственный свет жизни нашей. Среди прочих заповедей и учений читаем во Святом Евангелии то, которое кратко произнес Христос Спаситель: учение о необходимости смирения. Он подтвердил его ученикам Своим перед самыми крестными страданиями, как повествуется в нынешнем Евангелии и других местах его. (Напр. Иоан. 13, 13–15.)

Без смирения нельзя быть учеником Христовым. Без смирения сердце человека не примет, не усвоит себе Христова учения. Смирение сердца внушает человеку быть покорным воле Божией, принимать покорно все, что Господу угодно будет послать человеку на жизненном пути его, покорять свой ум, свое рассуждение, свои хотения в послушание Христово.

Опыт показывает, какие горькие плоды пожинают те, которые все делают по своему смышлению, какое мучительство причиняет человеку разум самоизбранный (Трипеснец), в какую бездну падения и погибели ввергает человека оставление учения и пути Христова. Тесным и прискорбным кажется путь Христов, но он дает человеку, идущему по нему то, что он не променяет ни на какие суетные временные сокровища и утехи мира сего. Так дорого то, что дает Христос Господь верующим...

Предадим же себя всецело воле Божией, сердечною молитвою умолим Христа, дабы быть с Ним на Его пути, и по нему войти в Горний Иерусалим... Аминь.

15 июня 1924 г.

Вечером, после всенощного бдения Батюшка обернулся к нам и сказал:

– Поздравляю вас с праздником. Бог дал, отслужили мы с вами еще раз всенощную; быть может, в последний раз, а, может быть, и не в последний... Может, Господь приведет нас еще когда-нибудь собраться вместе и помолиться...

Но так или иначе, а возможно, что нам придется разлучиться и разойтись в разные стороны... Может быть, вы и будете иметь возможность видеть меня и бывать у меня в Козельске, хотя, вероятно, и не так удобно и так часто.

Но это не так важно. Ведь духовный отец нужен для чего? Чтобы при помощи его незаблудно шествовать и достигать Царства Небесного, а для этого необходимо, главным образом, исполнять на деле наставления, советы и указания духовника, жительство свое проводить благочестиво.

Были примеры, что некоторые имели возможность часто бывать у старца, иные даже постоянно сидели возле старца, непрестанно слышали его наставления, даже и жительствовали с ним и оставались бесплодными. А некоторые имели редкую возможность бывать у старца и удостаивались слышать краткое наставление, но преуспевали...

Так вот, не в том сила, чтобы часто бывать у отца духовного, а в том, чтобы его наставления исполнять, чтобы не быть бесплодными. И я прошу вас, постарайтесь, чтобы не погибли мои убогие труды...

Считаю нужным напомнить вам, что я всегда особенное обращал внимание на тщательную исповедь. Есть указание у св. отцов и у еп. Игнатия Брянчанинова, что греховные навыки и страсти не поддаются уврачеванию без исповеди. Всякое врачевание будет неполным и недостаточным без исповеди, а при помощи исповеди они удобно искореняются. Поэтому я прошу вас всегда обращать особенное внимание на исповедь, всегда тщательно готовиться к ней и чистосердечно исповедовать все свои согрешения. И я всегда старался неспешно и тщательно каждого из вас исповедать и подробно спрашивал, чтобы ничего не оставалось на совести. А если кто по неразумию не все откровенно и чисто исповедал, то пусть исповедует, чтобы совесть была неоскверненною.

Духовника бояться нечего, и стыдиться его не должно. Духовник все знает, все грехи знает, так как у него не одна душа, а сотни исповедуются, и его не удивишь никаким грехом, как бы он велик и тяжек не был. Наоборот, всякий исповеданный какой-либо тяжкий грех возбуждает во мне особенную заботу о душе, и я никогда не изменялся и не могу измениться в своем отношении к душе, какие бы ни были исповеданы ею согрешения, наоборот, я больше о ней болею, беспокоюсь, забочусь о ее уврачевании и спасении. Поэтому, старайтесь ничего не скрывать, старайтесь чисто исповедываться.

Тщательная исповедь необходима, а с нею вместе необходима и добрая нравственность, благочестивая жизнь, жизнь по заповедям Божиим. Старайтесь иметь душевную и телесную чистоту, старайтесь после исповеди уже не грешить сознательно, произвольно не грешить в надежде на покаяние, так как, по учению Святой Православной Церкви, если кто грешит в надежде на покаяние, тот повинен в хуле на Духа Святаго. Сознательно грешить с безрассудной надеждой на благодать Божию и думать: «Ничего, покаюсь», – это есть хула на Духа Святаго. (Православное исповедание Церкви Восточной Восточных патр. III ч. вопр. 38–39). Бойтесь сего и блюдите себя от произвольных согрешений.

Одно дело – грешить бесстрашно, сознательно и не каяться, а другое дело, когда человек не хочет грешить, плачет, кается, просит прощения, но по немощи человеческой согрешает. Человеку свойственно согрешать, падать и не должно унывать и приходить в чрезмерную печаль, если придется согрешить. Но не каяться свойственно бесам, поэтому необходимо каяться.

Старайтесь исправляться, иметь добрую нравственность, хранить неоскверненною совесть во всех отношениях. Если не будет доброй нравственности, невозможно будет сохранить в чистоте и святой веры. Поэтому, обращаю особенное ваше внимание на это и прошу вас жить благочестиво, чтобы соблюсти веру православную, чтобы никто и ничто, никакие обстоятельства, никакие скорби не могли отторгнуть вас от нее, а для этого нужно непременно молиться, просить помощи Божией сохранить веру свою непорочною.

Молитва необходима, и я прошу вас, упражняйтесь неопустительно и неленостно в молитве. Исполняйте свои молитвенные правила. Если нельзя почему-либо все правило исполнить, то хотя бы половину, хоть некоторую часть его исполните, старайтесь не оставаться ни одного дня без молитвы. Сказано в правилах монашеских, что кто не исполняет правила своего, кто не читает часов 1, 3, 6 и 9 и изобразительных, тот не должен есть и является душою своею мертв пред Богом. Пребывайте в молитвенном делании. Знайте, что если оставите молитву, если будете опускать правила, то незаметно дойдете до такого состояния, что при желании молиться, при сильной потребности помолиться, не сможете... Хотела бы душа помолиться, но сердце черствое и холодное... и будете стоять, как чурка.

Молитвою испрашивается помощь Божия, привлекается Божие благословение... Будет человек призывать благословение, и приидет к нему оно и, наоборот, как сказано: «Не восхоте благословения и удалится от него» (Пс. 108, 17). Старайтесь молитвою испрашивать Божие благословение, и приидет благословение и помощь Божия.

Да, так-то, исповедь, благочестие или добрая нравственность и молитва необходимы в деле спасения души, но это еще только внешнее, это только труды, только подвиги, это еще только листья, необходимо же принести плоды доброделания, а плоды суть следующие: кротость, смирение и любовь. (Гал. 5, 24.) «На кого воззрю, только на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих», «Научитеся от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем», а далее сказано: «и обрящете покой душам вашим».

Если будете кротки и смиренны, не будете ссориться, будете уступать друг другу, если будете благочестивы, во всех заповедях Божиих непорочны, то душа ваша будет покойна, и к вам приидет мир Христов, «мир всяк ум превосходящий» (Филипп. 4, 7), и покой душевный такой будет, что тогда не будете бояться никакого зла.

В церкви часто поют, вы, вероятно, не раз слышали: «Праведник от слуха зла не убоится», если же мы боимся, беспокоимся и смущаемся еще только слыша о хотящих прийти напастях, о грядущих бедствиях и зле, то этот страх наш изобличает нас в том, что мы далеко не праведники, а грешники, и потому должны смиряться. Если же мы приобретем кротость, будем смиренны, если мир будет в сердцах наших, то тогда исполнится следующее: «Посему узнают вси, яко ученицы Мои есте, аще любовь имате между собою». Имейте любовь, уступайте друг другу, воздавайте одна другой честь, не себе угождайте, будьте в любви, деточки мои возлюбленные...»

И Батюшка умолк. Наступила пауза. Некоторые стали вопрошать его о том, как, где и каким образом можно будет его видеть в Козельске и приходить к нему. Батюшка хотя и отвечал, но вскользь и предположительно. Потом он начал опять свое слово, говоря:

– Все это второстепенное, т. е. внешние условия жизни нашей, все это неважно, все это тоньше паутины, а главное то, с чего я начал и чем кончаю. Я внимание обращаю собственно на души ваши; главное в деле духовном – в спасении своей души. Постарайтесь, чтобы мои убогие труды ради спасения душ ваших не пропали даром, постарайтесь, повторяю вам, очищать свои души исповедью, иметь добрую нравственность или благочестие; приобретите кротость, смирение, молитву и стяжите любовь... В остальном же во всем, во внешности, предадимся воле Божией, ибо воля Божия всегда благая и совершенная. Ни один волос с головы вашей не спадет без воли Божией... Прошу ваших святых молитв, а вас всех вручаю покрову Царицы Небесной...

И Батюшка стал всех благословлять. Некоторые плакали о нем, а Батюшка ласково сказал:

– Вот чудесненькие, ведь я – монах, я давал обет терпеть всякое озлобление и укоризну, поношение и изгнание, и если сие сбывается, если сие терплю, то радоватися подобает – так совершается чин пострижения на деле, и не унывать надо, а вы слюни распускаете... Сказано: «Радоватися подобает, егда во искушения впадаете различные...»

Батюшка стал собираться уходить и еще сказал:

– Помню, когда я был еще Николаем, батюшка о. Варсонофий сказал надо мною молитвенно такие слова:

– Господи, Спаси сего раба Твоего. Буди ему Помощник. Защити его, когда он не будет иметь ни крова, ни приюта. Аминь.

Оптина пустынь.

29 июня 1924 г.

Одна раба Божия пришла как-то ко мне и просила меня объяснить ей значение слов 136-го псалма «На реках Вавилонских». Я обещал исполнить ее просьбу, и затем мне пришла мысль сказать всем вам несколько слов на эту тему, так как этот псалом весьма подходит к нам – инокам, и в особенности теперь, когда нас изгоняют из святой обители. Наше настоящее скорбное переживание весьма подходяще к тем переживаниям иудеев, когда лишили их отечества, их возлюбленного Иерусалима, святого храма и повели в плен. Нам подходяще значение и смысл сего псалма, ибо в нем слышатся скорбь и плач, подобные тем, кои ныне преисполняют и наши сердца.

В псалме оплакивается судьба Иерусалима и иудеев. Им было попущено за их согрешения пленение Вавилонское, и когда их вели в плен в Вавилон, они, принуждаемые ведущими их вавилонянами к пению, горько плакали, вспоминая свое отечество, свой славный град Иерусалим, свой храм. Как было у них хорошо, какого они лишились блага, счастья, свободы и удобства служения Господу, – и они скорбно восклицали: «Како воспоем песнь Господню на земли чуждей? Прильпни язык мой к гортани моему, аще забуду тебе, Иерусалиме». – «Пусть, – говорили они, – прилипнет язык мой к гортани, если забудем тебя, Иерусалим, если будем искать иного утешения, кроме тебя.»

Подобную скорбь, подобную печаль переживаем и мы – иноки – в настоящее время. Нас гонят из монастырей, хотят, чтобы мы забыли свои святые обители, чтобы мы оставили образ иноческого жития, чтобы начали иную жизнь, жизнь мирскую, чтобы мы пренебрегли своими монашескими обетами. Но... нет. Пусть и наш язык прилипнет к гортани нашей, если мы забудем свою иноческую жизнь, если забудем свои монашеские обеты, оставим служение Господу, пренебрежем Его святыми заповедями и пойдем по широкому и пространному пути мира сего в забвении и грехах. «Прильпни язык мой гортани моему, аще не помяну тебе, Иерусалиме». Да не будет сего с нами.

Будем всегда неизменно помнить, как хорошо было нам в святых обителях, в которых самая обстановка, условия жизни и все возбуждало в нас желание служить Господу, исполнять его святые заповеди, побуждало хранить свою совесть, очищать сердце от страстей, рождало хорошие благочестивые мысли и чувства, где все нас располагало к богоугодному житию. Хотя теперь и силятся отнять от нас все эти удобства для духовного делания, но мы не забудем своих обетов, не оставим своего иноческого жития, будем стремиться служить Господу в усердном исполнении Его святых заповедей, хотя бы и в мирской обстановке.

Я замечаю, что многие из вас весьма скорбят о том, что приходится переселяться в иное место... Я сам на днях должен буду тоже выехать отсюда. Жаль оставлять обитель, невольно делается грустно. Но хотя эта печаль вполне естественна и понятна, все же нам не следует забывать, что все это внешнее, а потому и не имеет первостепенной важности, что это не то, о чем нам надо скорбеть по преимуществу. В настоящей нашей жизни печали не должны мы плакать и скорбеть безутешно, хотя нас и разбрасывают, и разлучают, и принуждают насильно оставлять святые обители наши. Ведь здесь, как и во всем, есть воля Божия, попускающая претерпевать нам сие за грехи наши, да и сказано еще: «Блажени есте, егда разлучат вас и поносят вас...».

Не о сем нужно нам скорбеть, а нужно нам глубже вникнуть в самих себя и тщательно проследить за своими помыслами, чувствами и плакать об имеющихся в нас страстных, греховных чувствах, желаниях, помышлениях, их должны мы непременно изгнать, как Богу неугодные, и, изгнав, уже отнюдь не допускать в свое сердце, ибо не можем мы в страстном состоянии петь песнь Господню. Невозможно сердцу страстному, сердцу неочищенному возглашать хвалебные гимны Богу. Такому оскверненному грехами сердцу приличны не хвалебные гимны, а горький покаянный плач о своем греховном страстном состоянии, плач о греховном своем пленении и молитвенное воздыхание ко Господу о помощи. Необходимо очистить сердце свое от всякой греховной скверны, ибо только чистым сердцем можно воспевать Богу песнь нову. «Терпя потерпех Господа», в подвиге ради Царства Небесного, и «внят ми и услыша молитву мою». «И возведе мя от рова страстей и от брения тины и постави на камени – веры Христовой, – нозе мои и исправи стопы моя», т. е. направив и утвердив в делании святых заповедей Божиих.» И вложи во уста моя песнь нову, пение Богу нашему» (Пс. 39, 1–4).

Итак, мы должны на все смотреть глубже, с духовной стороны и Господь, по слову Апостола, всем хощет спастися, ибо любящему Бога все поспешествует во благое, все служит средством для спасения, ибо все внешнее при помощи Божией и при своем искреннем желании можно обратить во благое себе.

Единственное зло есть грех. И св. отцы, усматривая во всем внешнем духовный смысл, так истолковывают этот псалом: под пленом Вавилонским разумели они пленение души человека грехом, когда человек находится в плену у греховных страстей. «Како воспою песнь Господню на земли чуждей?» – так восклицали они, чуждою землей называя страстное состояние сердца. Невозможно, невозможно в страстном состоянии богословствовать, петь хвалебные песни Господу, – нужно плакать, нужно, непременно нужно прежде всего озаботиться и постараться землю сердца своего очистить от всего страстного, порочного, от всяких греховных помыслов и чувств покаянным плачем.

– « Дщи Вавилоня, окаянная, блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень...» Многие поражаются кажущейся им в этих словах жестокостью, понимая все буквально. Правда, в Ветхом Завете так и понималось, но в Христовой новой благодати это понимается совершенно иначе. Младенцами здесь, как объясняют св. отцы, названы возникающие страстные помыслы, страстные движения. Эти-то вот страстные помыслы и движения, как только они возникнут, как только они родятся, в самом начале их возникновения, так сказать, в их младенчестве, не давая им возрастать, но пока они еще малы и не укрепились, и надо уничтожать, разбивать о Камень. А Камень – есть Христос.

Бей именем Иисусовым, уничтожай молитвой Иисусовой и вообще средствами благодати Христовой сих младенцев Вавилонских. Вот какое глубокое понимание слов этого псалма оставили нам св. отцы.

Невольно вспоминаю здесь сон Батюшки отца Варсонофия, лично мне им рассказанный. Видел он себя стоящим в каком-то храме высоко на хорах. Перед ним проходят младенцы чередой, один за другим. Идет один мимо него по хорам, падает с хор и разбивается о пол; другой точно также проходит, падает и разбивается; третий также, все они идут и падают, и разбиваются. Один из них задержался было возле Батюшки, видимо, желая привлечь к себе его внимание и сочувствие, но Батюшка на него гневно прикрикнул, и он упал с хор и разбился.

Так, действительно, и разбивались Батюшкой Варсонофием вавилонские младенцы о камень. Так, действительно, и побеждал он страсти греховные силою Христовою, именем Иисусовым: «Блажен иже имет и разбиет младенцы твоя о камень». Не задерживались, не задерживались в сердце Батюшки лукавые помыслы и движения страстные – эти младенцы вавилонские, а разбивались они о Камень.

Так и нам не надо никогда останавливаться на помыслах. Пусть идут мимо, если они пришли к нам; отражайте их Иисусовой молитвой. Пусть не находят они в сердцах ваших сочувствия себе. Старайтесь очищать свои сердца, для этого-то и необходима, как я не раз говорил вам, кроме молитвы Иисусовой, памяти Божией, тщательная и откровенная исповедь, а я должен с прискорбием заметить, что некоторые из вас не только не открывают своих недостатков, но даже обманывают меня, духовного отца своего, лгут мне. До сих пор я не говорил этого, не обличал по причинам мне известным, но вот теперь говорю вам, что вижу и замечаю, как меня обманывают иногда, и это огорчает меня. К духовнику надо иметь откровенность и искренность, а не лукавство.

Старайтесь тщательно очищать сердца свои от всего, Богу неугодного, откровенною исповедью, Иисусовой молитвой и исполнением заповедей Божиих, так как только очищенное сердце может петь песнь Господню.

Приходит мне тут же на память и другой псалом (100-й), который читается на первом часе: «Милость и суд воспою Тебе Господи», ибо в этом псалме также можно видеть учение о внутреннем делании и молитве Иисусовой: «во утрия избивах вся грешныя земли». Во утрия, то есть в самом начале, в самом зачатке, как только появятся эти грешники земли, страстные проявления сердца нашего – младенцы вавилонские, так и должно их избивать. Смысл сего псалма мною уже вам разъяснен: путь непорочный, совершаемый исполнением всех заповедей Божиих. Когда человек во всем живет непорочно, когда единственное желание его – соединение с Господом в молитве и вообще духовной жизни, он восклицает: «Когда же Ты, Господи, придешь ко мне?». Человек испытывает себя, следит за собой и видит, что непричастен он злым делам, и просит Господа прийти к нему.

В молитве Иисусовой, в хранении сердца, в трезвении и внимании, в милости и духовном рассуждении проводит жизнь свою человек, не позволяет себе иметь на кого-либо злого сердца, не устремляет очей сердца своего на что-либо противное закону Божию; удаляется всякого законопреступного дела по ненависти ко греху и греховным помыслам и чувствам. Настолько противен человеку грех, что он не оказывает его проявлениям в себе никакого внимания: приходил враг, хотел соблазнить раба Божия на грех какой-либо, но так, не успевши в своем намерении, и отошел от него. Не усладился раб Божий предлагаемым грехом, не обратил никакого внимания на него, даже не познал, с каким именно видом греха приходил враг. «Уклоняющегося от Мене лукавого не познах». Всякий помысл, клевещущий на ближнего, изгоняет из своего сердца раб Божий, не позволяет себе осуждения, гордости, зависти, несытого сердца.

Все внимание подвижника, блюдущего сердце свое «на верныя земли», устремлено на благие помыслы и чувства, одобряемые верою Христовою, ибо они помогают идти путем непорочным. Внимает он благим помыслам и чувствам и отвергает всякое зло, все греховное – одним словом, избивает во утрия вся грешныя земли, чтобы истребить от града Господня вся делающие беззакония, называя делающими беззаконие всякий грех, ибо грех есть беззаконие, а градом Господним называя душу свою, ибо душа человека предназначена для обитания в ней Господа, как и сказано Самим Господом во Святом Евангелии: «Приидем к нему и обитель у него сотворим», а вход Господа в душу человека приготовляется изгнанием из нее всякого греха.

Вот какие мысли рождаются в душе при углублении в смысл слов этого псалма. В нем говорится про внутреннюю жизнь человека, уже побеждающего страсти, близкого к совершенству, уготовляющего свое сердце для принятия Господа, а в псалме «На реках Вавилонских» говорится про внутреннюю жизнь человека, еще не очистившегося от страстей, хотя и сознающего свое греховное состояние, желающего освободиться от него и потому ублажающего тех людей, кои уже побеждают страсти: «Блажен их же имет и разбиет младенцы твоя о камень».

Нам, страстным, еще не очищенным от страстей, еще находящимся в плену Вавилонском, прилично плакать о грехах своих, и должно стараться во утрия избивать грешников земли сердца нашего, пока они еще младенцы. Об этом будем и заботиться, и беспокоиться. Об этом будем молиться Господу, прося Его всесильной помощи, а остальное все предадим на волю Божию...

Будем же молиться Господу, да поможет Он нам содевать свое спасение и никогда не забывать своих обетов иноческих.

Прошу вас помолиться обо мне, чтобы мне начать хоть чуточку свое исправление... Мир вам и спасение...

(Мф. 4, 15–23)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Вы слышали ныне в Евангельском чтении, как Господь призывал Своих учеников, и как они послушно Ему повиновались, как послушно последовали за Ним. Он только сказал им: «Следуйте за Мной», и сказано: «восстав иде», – и это оттого, что душа каждого из них была, так сказать, приуготована к зову Божию.

Подобно тому, как древле Господь призывал Своих учеников, так и ныне не перестает звать к Себе каждого из нас. Но души наши весьма ожесточились и прилепились к земле, и мы не слышим гласа Господня, остаемся и пребываем в нераскаянном своем состоянии.

Умилительно такое послушание святых апостолов и огорчительно такое ожесточение и неверие современных людей. Прошу вас, братия и сестры, внимайте гласу Божию, непрестанно зовущему вас. Недостатка в зове Божием не было и нет.

Посмотрите: храмы Божии открыты, богослужение совершается, разве это не зов Божий? Вы слышите благовест, призывающий в храм Божий на молитву, – разве это не зов Божий? В храме мы слышим проповедь, слово Божие – разве это не зов Божий? Мы слышим о древних и современных чудесах и различных явлениях милости и славы Божией – и это разве не зов Божий? Да если мы беспристрастно присмотримся каждый к своей собственной жизни и вникнем в нее, то увидим, что и нас неоднократно и различными путями звал и зовет к Себе Господь. Даже если нас постигают скорби и искушения, то и они являются для нас зовом Божиим, ибо они отвлекают нас от греха и от земных привязанностей, напоминают о небе.

И мы после этого не имеем извинения и прощения, если остаемся глухими к такому постоянно слышимому зову Божию. Еще древле пророк, провидя бедственное наше время, взывал: «Не ожесточите сердец ваших, не уподобляйтесь древним евреям, которые в пустыне, подобно аспиду глухому, затыкали уши свои, чтобы не слышать гласа Божия» (Пс. 57, 5). Примем слова эти в сердце своем и постараемся исправиться.

А для того, чтобы сердце наше было готово и способно к принятию зова Божия, необходимо его очистить от всякого зла, чтобы не было в нем никакой злобы, никакого пристрастия к чему-либо, тем более к чему-либо греховному. Когда в сердце есть пристрастие к какому-либо скверному, греховному делу, к какому-либо мирскому делу или вообще к чему-либо, то это является стеною, которая отделяет нас от Бога, не позволяет нам следовать за Христом, быть Его учениками, ибо сказано, что «кто не отречется от всего имения своего и не возненавидит (святою ненавистью) всего, что может нас отвлекать от Бога пристрастием к себе, не может быть учеником Христа» (Лк. 14; 26, 27, 33).

Разрушается же эта стена истинным покаянием, исправлением жизни и отвержением всего греховного; тогда человек свободно может следовать за Христом, как верный Его ученик. Поэтому, прошу я вас всех, возлюбленные братие и сестры, приносить Богу покаяние искреннее и просить Господа о помощи и исправлении жизни своей.

Будем сейчас молиться, как всегда, Божией Матери пред иконою Ее «Нечаянная Радость», и вот, если кого из вас коснется зов Божий, если услышит человек этот зов и обратится на путь истины и добродетели, то поистине это будет нечаянная, неожиданная святая радость. Помолимся, чтобы Царица Небесная помогла нам исправиться, очистить сердце свое и слышать зов Божий, зовущий нас в Царство Небесное, где нет ни печали, ни воздыхания, но жизнь блаженная, бесконечная... Аминь.

(Лук. 19, 3–10)

Вы слышали, что в нынешнем Евангелии читалось про Закхея-мытаря, как Господь Иисус Христос посетил его, и как от этого посещения он изменился и исправился.

Мытарями назывались люди, которые собирали с народа подати, часто допускали они .злоупотребления при сборе податей, обижали людей, брали с них лишнее, были они подвержены и другим немощам. За все это они были у всех в презрении, как грешники.

Таков был и Закхей. Но Господь не возгнушался его грехами, не возгнушался им. Он сказал мытарю, что посетит его в дому его. Радостию исполнилось сердце Закхея – принял он Господа в дому своем, и это посещение произвело на него такое впечатление, что весь он изменился; он в сердце своем сделался иным, не таким как был, и обещал Господу исправление жизни. «Господи, – говорил он, – я возвращу то, чем кого обидел, и не только возвращу это чужое, мне не принадлежащее, взятое по неправде, но из собственного моего имения буду раздавать милостыню».

Вот какая перемена произошла в Закхее. Почему же это так? Почему этот человек, который обижал людей, вдруг сделался милостивым и щедрым, вдруг весь изменился? – Потому, возлюбленные братья и сестры, что он возненавидел свой грех. Увидев у себя Христа – Чистого, Святого, Безгрешного – он увидел по сравнению со Христом и свою греховность, свою нечистоту, свое нравственное падение. Увидел он это, и в сердце его зажглась искра нелицемерного желания исправиться.

На это я обращаю особенное ваше внимание.

К нам, духовникам, приходят люди, больные душею, каяться в своих грехах, но не хотят с ними расстаться, особенно не хотят расстаться с каким-либо любимым своим грехом. Это нежелание оставить грех, эта тайная любовь ко греху и делает то, что не получается у человека искреннего покаяния, а потому не получается и исцеления души. Каким человек был до исповеди, таким оставался во время исповеди, таким продолжает оставаться и после исповеди. Не должно быть так.

Надобно, подобно Закхею, искренно возненавидеть свой грех, пожелать всею душею своею исправиться и возлюбить противоположную греху добродетель, возлюбить закон Божий. Внимательно читая или слушая святые псалмы и вникая в смысл чудных слов псаломских, много назидания можем мы получить. Между прочим, в одном псалме читаем такие слова: «Закон Бога его в сердце его, и не запнутся стопы его» (Пс. 36, 31).

Глубокий смысл и прекрасное назидание заключается в этих словах. Когда человек, так сказать, положит закон Божий, святые заповеди Божии в сердце своем, полюбит их, тогда он возненавидит грех, возгорится желанием жизни о Господе, будет удерживать себя от всякого греха. При всяком деле, при всяком занятии, даже самом обыкновенном, житейском, будет такой человек свои поступки, свои намерения проверять законом Божиим, который постоянно должен быть в уме и сердце человека, и все несогласное с законом этим отвергать, согласное принимать.

Вот встречается человеку на жизненном пути его или в мыслях его и желаниях какой-либо грех, какое-либо злое дело. Но, если в сердце человека на первом месте закон Божий, сердце такого человека, взирая на закон Божий, говорит: этого дела сделать мне не позволяет Господь. Как попущу себе я это, как дозволю, когда это противно Его святым заповедям? И не совершает человек греха. И если так везде и всегда противится он всякому греху, то не запинаются стопы его, не спотыкается он, не сбивается с правильной дороги, не блуждает по распутиям греха... «Закон Бога его в сердце его и не запнутся стопы его».

Но враг рода человеческого не дремлет, ему хочется запнуть стопы человека, сбить его с дороги. Он борет человека всевозможными способами и средствами, он возбуждает мысленную брань, то есть борьбу с грехом в мыслях человека с целью ввергнуть человека в грех и делом. Тяжела эта борьба. Доводит она иногда человека до уныния и расслабления, даже до согласия на грех.

И вот это согласие на грех уже погрешительно перед Богом. И в нем нужно каяться. Но, если удержался человек, не впал в грех самым делом, то значит, не запнулись стопы его, не споткнулся он. Но лишь человек выпустит веления закона Божия из памяти своей и из чувства сердца своего, грех прельщает его, и он падает, запинаются стопы его, он сбивается с дороги, греша уже не мысленно только, но и делом.

Поэтому и нужно нам, возлюбленные братия и сестры, всегда иметь закон Божий в сердце нашем. Тогда в мысленной нашей борьбе со грехом мы все более и более будем нанавидеть грех и любить добродетель, постепенно любовь к Богу и добродетели при искреннем покаянии во грехах будет возрастать, сердце все более и более будет стремиться к Богу, духовная красота закона Божия все более и более будет пленять сердце человека и, наконец, может перейти человек в то чудное и вожделенное состояние, находясь в коем сможет он восклицать так, как восклицал Апостол: «Кто нас отлучит от любви Божией?» (а любовь к Богу, прежде всего, выражается в соблюдении заповедей Божиих), – ни скорбь, ни гонение, ни теснота, ни высота, ни глубина, ни что иное... как вы и слышали эти слова в нынешнем апостольском чтении (Рим. 8, 35–39).

Вот к чему, в конце концов, приводит искреннее покаяние. Поэтому я усердно и прошу вас всех, братия и сестры, постараться возненавидеть свои грехи, приносить в них искреннее покаяние, возжелать искренно исправиться, как сего возжелал Закхей. Тогда покаяние наше будет иметь благие плоды, любовь к Богу и закону Его святому утвердится в сердцах наших, и мы будем идти верным путем ко спасению душ наших. Аминь.

(Пс. 143, 9)

«Во Псалтири десятоструннем пою Тебе» – так сказано в псалме царя и пророка Давида. Что это значит?

Всякое изречение Священного Писания имеет, кроме исторического смысла, другой, внутренний, глубокий смысл. Так и эти слова, кроме исторического значения, имеют таинственный, духовный смысл.

Царь-пророк Давид воспевал свои псалмы, играя на псалтири. Это такой музыкальный инструмент, который имел десять струн. Вот это – исторический смысл.

Духовное же, таинственное значение сих слов таково: десятиструнная псалтирь – это человек с его пятью внешними и пятью внутренними душевными чувствами, на которых как бы на десяти струнах и должен человек петь Господу, т. е. жительство свое проводить согласно с заповедями Божиими, чтобы все поведение, вся жизнь была как бы постоянным пением Божественным. «Пою Богу моему дóндеже есмь» (Пс. 103, 33).

Так и сказал оптинский старец Лев, когда его спросили, что он делает, а он в то время принимал народ: «Пою Богу моему, дóндеже есмь». И он мог так сказать, ибо он, действительно, жил согласно святым заповедям Божиим, его жизнь была, действительно, истинное богоугодное пение. Это пение есть духовная жизнь.

Когда струны псалтири не настроены как должно, когда они звучат не в тон, несогласно, – невозможно на ней играть. Не может она издать стройных звуков, не может получиться правильной песни. Так и у человека, когда его чувства не приведены в согласие и не имеют общего согласного устремления к Богу, когда человек еще любит грех, или когда грех против воли человека насилует его, – тогда не может он издать стройных звуков духовной жизни, не может всею жизнью, всем поведением, всеми чувствами своими воспеть песнь святую, песнь Божественную. Нужно понудить себя, чтобы привести себя в порядок, нужно потрудиться в подвиге ради Господа, потерпеть всякую тяготу и неудобства в борьбе с собою, со своими страстями, ибо сказано: «Терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою. И возведе мя от рова страстей и от брения тины, и постави на камени нозе мои и исправи стопы моя: и вложи во уста моя песнь нову, пение Богу нашему» (Пс. 39, 1–4). Нужно терпеть и ждать милости Божией.

Когда учатся играть на скрипке, тогда вначале у играющего получаются очень неприятные, неправильные, резкие звуки, настолько они неприятны, что, кажется, убежал бы, куда глаза глядят от этих звуков. Но постепенно человек привыкает, научается играть, звуки получаются все правильнее и правильнее, и наконец, польются нежные прекрасные звуки чудной музыки. Одному это удается скорее, другому длительнее; иногда и при всем старании никак не наладится играющий, все время получается не так, как ему хотелось бы. Нужно терпение.

Так и в духовной жизни. Человек хочет одно, а сам делает совсем другое, не то, что хочет. Ум его хочет одно, а чувства требуют другого. И видит человек и чувствует болезненно, что это все не то, понимает он, что нехорошо у него получается, не так, как надо, даже приходит в уныние, видя, что не преуспевает он в борьбе со страстями, что не налаживается его духовная жизнь. Но нет, не нужно унывать, надо терпеть... Надо терпеливо понуждать себя на всякую добродетель ради Господа, трезвенно следить за всеми своими чувствами, мыслями, делами, надо призывать на помощь Господа Бога, надо придти в смирение и сознать, что своими делами без Божественной помощи человек ничего не успеет. И когда, наконец, уготовится сосуд души и тела человека, когда настроятся струны его псалтири во всяком смирении, терпении и благочестии... тогда придет время и раздастся чудное пение, и польются прекрасные дивные звуки духовной жизни и «узрят мнози и убоятся и уповают на Господа» (Пс. 39, 4), ибо от соединения с Господом получается это пение неизреченное.

Стоит рояль, готовая для игры, струны на ней натянуты, она открыта... но молчит. Почему она молчит? – Потому что нет игрока. Кто же этот игрок? Игрок сей – Дух Святый, как сказано: «Приидем к нему и обитель у него сотворим» (Иоан. 14, 23). Приидет Дух Святый и соединит рассеченные грехом чувства души и тела, и начнет тогда человек жить в Боге и для Бога.

Таинственный смысл этого псалма сказал мне Батюшка Варсонофий. Помню, мы с ним обедали. После обеда Батюшка подошел к рукомойнику, умыл усы, взял полотенце и, утирая усы, говорит мне: «Отец Николай, посмотрите у Зигабена толкование на слова псалма: «Во псалтири десятоструннем пою Тебе"».

Я прочитал, там было написано кратко и историческое, и таинственное толкование. Батюшка выслушал и сказал: «Это мне сейчас открылось».

И подумалось мне тогда: «Вот человек, вытирает усы после обеда, а ему тайны духовные открываются. Такое озарение духовное бывает у духовно настроенных людей, которые всею жизнью своею поют Богови, независимо ни от времени, ни от положения, совершенно неожиданно иногда и не на молитве, а вот как Батюшка о. Варсонофий обедал, и ему тайны открывались. Он, видимо, проразумевал глубокий таинственный смысл и молитв церковных, и св. Писания. «Услышах, Господи, смотрения Твоего таинства, разумех дела Твоя и прославих Твое Божество» (Ирмос 8, гл. 4 песнь). Аминь.

«Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: воспою и пою во славе моей, Востани слава моя, востани псалтирю и гусли, востану рано. Исповемся Тебе в людех Господи, воспою Тебе во языцех» (Пс. 56, 8–10; 107, 1–4).

Эти слова повторял неоднократно старец иеросхимонах Анатолий (Зерцалов) – начальник Скита Оптиной Пустыни († 1894) перед своей кончиною.

Сколько глубокого, таинственного смысла заключается в этих боговдохновенных словах Псалмопевца. Начнешь размышлять на эту тему, и размышлениям нет конца: так необъятно, глубоко то дивное содержание, которое заключается в этих словах псаломских.

Господь Бог, восхотев сотворить человека, чудно сотворил его: даровал ему неизреченную славу. Он сотворил его по образу Своему и подобию, отобразив на нем славу Свою Божественную. Он дивно устроил его, даровал ему красоту и изящество в строении самого тела его, даровал ему душу бессмертную, одарив ее великими духовными дарованиями, снабдив ее прекрасными способностями, поставил его владыкою, распорядителем всех видимых творений мира сего. Дарована человеку душа, – душею своею бессмертною он возвышается над всеми видимыми творениями. Нет в видимой природе никого и ничего, равного человеку.

Дарован человеку ум высокий, – и умом своим человек возвышается над всею природою: она покорена под ноги ему. Например: изобретает он различные орудия, машины, преодолевает ими силы и стихии природы. Не в состоянии человек голыми руками бороться с огнем – делает машины, и побеждает стихию огня. Не может ходить по водам, не имеет силы переплывать большое расстояние, – устраивает лодки, корабли и побеждает водную стихию. Не имеет силы бороться со зверем – делает орудия, при помощи коих побеждает зверя, одолевает его. Разве это не величие, не слава человека? И это еще все относится лишь к обыкновенным естественным способностям человека.

А если взглянем на святых, то увидим, какой дивной славы и власти сподоблялись они, они побеждали природу нравственною силою по благодати Божией: ходили по морю, яко по суху; были переносимы по воздуху Божественной силою, им служили дикие звери, как кроткие агнцы, признавая в них своего владыку; молитвою своею они низводили дождь на землю и совершали другие дивные чудеса. Перечислить их нет возможности.

В Священном Писании так описывается величие человека: «Умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его: и поставил еси его над делы руку Твоею, вся покорил еси под нозе его» (Пс. 8, 6–7). Какого еще большего величия, большей славы можно желать и ожидать? О, воистину, щедро излил Господь милость Свою на человека. Казалось бы, что и человек, имея такие дарования, оценит их и будет жить так, как внушает ему его достоинство человеческое, – согласно Божиим хотениям и велениям.

Но, к великому прискорбию, что мы видим? Мы видим, что человек не уразумел, не оценил того, какой несказанной славы он сподоблен от Творца и Бога Своего, и сказано в псалме: «человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. 48, 13). И за это праведным судом Божиим он лишился своей славы: «от славы своея изриновени быша» (Пс. 48, 15).

Будучи в такой чести, в такой славе, человек не уразумел своего достоинства, пал, сделался подобным скоту несмысленному. О, великое падение! В какую бездну и тьму низвергает человека грех. Истинно, он уподобляется скотам, питает свою душу, свою бессмертную душу скотскою пищей, ту душу, на которой начертан образ Божий, ту душу, которой и дана способность уподобляться Богу. Не говоря подробно о губительном действии страстей постыдных, блудных, так поразительно и безобразно уподобляющих человека скоту, обратим внимание на то, что решительно всякая страсть отнимает у человека образ человека, делая его подобным скоту и зверю. Посмотрите, что делает, например, гнев и злоба. Человек, объятый злобою, весь делается зверообразным, глаза мечут искры, искажается лицо – он, кажется, ближнего своего готов пожрать. И все вообще страсти и грехи: чревоугодие, неверие, сребролюбие и другие – превращают человека в скота.

Поистине, нужно здесь вопиять человеку; о, где ты скрылось от меня, мое человеческое достоинство, моя честь, моя слава.

Но не восхотел Господь Бог свое прекрасное творение – человека оставить в падении. Он восхотел по Своему безмерному человеколюбию искупить человека от его падения, от греха. Он восхотел поднять его, вернуть ему его прежнюю славу, его прежнее достоинство. Непостижимо для нас, человеков, совершает Господь искупление рода человеческого после падения Адамова. Своим вочеловечением, страданием, смертию и воскресением. И по безмерной любви и милости Своей дает падшему и воссозданному во Христе человеку не только его первое достоинство, но дарует ему способность к еще большему совершенствованию себя. В искуплении человеку дарована способность к бесконечному, беспредельному приближению к Богу, к вечному наслаждению в познавании Бога. Он может делаться причастником Божеского естества. (2Петр. 1, 4)

Эта мысль прекрасно выражена в стихире церковной на праздник Благовещения в словах: «Яко да возведет человека, яко един Силен, в первое достояние с растворением».

Итак, по искуплении человека Господь еще большею славою и честию венчал его, например, в таинствах св. Церкви, особенно же в таинстве св. Евхаристии, к которой желают ангелы приникнути, ибо искупительная Жертва приносится только за человека, но не за ангелов. В этом, можно сказать, ангелы как бы даже завидуют человеку, не имея возможности причащаться св. Христовых Таин...

Но и после искупления человека Святейшею Кровию Христа-Спасителя человек падал и падает в грех, роняя славу свою, топча ее и уподобляясь скоту несмысленному. Опять лежит человек, поверженный во прах, в горестном бесчестии. И вот от лица такого человека, уронившего славу свою, забывшего свое человеческое достоинство, утратившего прежнее свое достояние, св. пророк восклицает: «Восстани слава моя». Вспомни, о человек, кем ты был и чем стал; вспомни славу свою, которою венчал тебя Господь, вспомни славу свою и оставь скотский образ жизни, вернись к прежнему своему достоинству... «Восстани слава моя, восстани псалтирю и гусли...»

Псалтирью и гуслями называются, по толкованию св. отцов, наши душевные и телесные чувства и способности.

«Восстани псалтирю и гусли», то есть приготовься весь человек, со всеми своими силами и душевными, и телесными к пению Божественному, к жизни о Господе. Давно ты, псалтирь моя, – как бы так говорит пророк, – заброшена, на тебе, может быть, лежит большой слой пыли, струны твои заржавели, вся ты расстроена, быть может, и разбита, и если ударить по струнам твоим, то не получится стройных звуков: издадут они, твои струны, дребезжащие, бесформенные, надрывающие душу звуки. О, восстань, восстань, псалтирь моя.

Нужно настроить струны твои, нужно привести в порядок весь инструмент, ибо, если хотя одна струна будет фальшивить, не получится стройных звуков, будет слышна неправильность, и она будет портить весь строй, всю гармонию. Все пение будет испорчено, хотя бы все остальные струны стройно звучали.

Как в музыке, так и в духовной жизни. «Нельзя работать Богу и маммоне» (Мф. 6, 24), нельзя служить Богу и греху. Должен человек, по Евангелию, возлюбить Господа всею душею, всею крепостию, всем сердцем, всем помышлением своим (Мф. 22, 37; Мк. 12, 30; Лк. 10, 27), не отдавая греху ни одного чувства, ни единой способности своей душевной или телесной. Так и св. апостол Иаков говорит, что если кто в одном согрешит, повинен есть против всего закона; если одну заповедь нарушит, нарушит весь закон (Иак. 2, 9–11). Итак, уготовься, восстань, вся псалтирь и гусли, исправься, настройся к должному пению, к должной игре.

Дошел человек до сознания необходимости восстания, уже готов бросить греховную жизнь, порвать всякое общение со грехом, обратиться всем существом своим к Богу. Видит это враг-диавол и шепчет человеку: «Куда? Зачем? Еще успеешь». Шепчет, желая ослабить решимость человека. Но человек решительно отвергает внушения врага и, сам себя ободряя, говорит: «Нечего медлить. Скорее. Восстану рано. Сейчас же, немедленно, без отлагательства восстану. Восстану и начну немедленно настраивать свою псалтирь и гусли к пению, т. е. к житию, согласному с законом Божиим».

И вот начинается жизнь иная, жизнь духовная в общении с Господом. Не без трудностей она. Встречают человека и скорби, и испытания, и борьба с грехом. Томят по временам последствия прежде принятого в себя зла и греха, обновляющегося в уме и чувстве человека. Но желание быть с Господом, в Нем Едином искать отрады, покоя и вечного блаженства все преодолевает. Трудится человек, находится в подвиге, уготовляет себя. В таком подвиге проходят большею частью годы, даже десятки лет.

Наконец, испытывая себя, видит и чувствует человек, что умерло в нем всякое желание сладостей мира сего тленного, что омертвело сердце его для наслаждения тленною красотою, что как Единая и Истинная Красота нетленная, как единая цель всех стремлений и желаний его, стоит пред ним Христос. Видит состояние своего сердца человек и вопиет: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое». Ныне, когда оно готово, «воспою и пою во славе моей». Восстала моя прежняя слава, уготовилось сердце, сделалось способным к пению Божественному. Ныне «воспою и пою», т. е. не перестану петь, воссылать Богу, служить Господу Богу, в служении Богу, в жизни по Богу, в молитве Иисусовой положу всю цель моего жития.

Доселе я стенал под бременем страстей и нападений вражиих, не мог я воспевать радостных песней, я приносил Богу умиленную покаянную молитву, ибо видел и постоянно имел перед глазами мой плен греховный, мою поверженную долу славу. Но ныне, когда восстала слава моя, – воспою и пою во славе моей. Ныне «исповемся Тебе в людех Господи, воспою Тебе во языцех». Буду говорить, поведовать о делах Господних, явленных на мне грешном, буду благодарить Бога за Его милость ко мне перед всеми людьми. Не убоюсь, не устыжусь проводить жизнь, требуемую от меня Законом Божиим, во всяком народе, во всяком месте. «Воспою и пою во славе моей.» Эти слова суть уже, так сказать, восторг святой души.

Старец Анатолий мог так восклицать. Нам до этого далеко, нам более приличен плач о нашем падении, но все-таки и мы всемерно должны стремиться поднять нашу упавшую славу и для этого должны прежде всего очищать себя от грехов.

Весь первоначальный наш подвиг должен быть обращен на борьбу с грехом, на очищение сердца от страстей в покаянии и смирении. И Господь, видя смирение и труд наш, оставит грехи наши (Пс. 24, 18), очистится сердце – и восстанет тогда слава наша в пении песни Божественной...

Да сподобит же нас сего Господь по милости Своей.

Аминь.

Однажды я раскрыл свой дневник на той странице, где написано, что Батюшка Варсонофий говорил мне:

– Один мирянин спросил меня: «Скажите, Батюшка, как мне жить?» Я подумал: что мне ответить ему, какое краткое назидание сказать? Потом и говорю: «Вы Псалтирь читали?» – «Да, читал». -"Если читали, то должны помнить, что там есть в одном псалме такие слова: «Наставит (Господь) кроткия на суд, научит кроткия путем Своим» (Пс. 24, 9).

Что же означают эти слова? А эти слова означают то, что путям Господним учит Сам Господь, а не человек, что путям Господним может научить только Сам Господь. Но не всех людей учит Господь, а только кротких, потому что, кто смиряется сердцем, тот делает душу свою способной к принятию Божественного научения, – только таких учит Господь». На этом в моем дневнике поставлена точка.

Но я вчера долго размышляя об этом, пришел к более подробному рассуждению. Я рассуждаю, что если бы человек мог научить путям Господним, т. е. научить, как надо жить, чтобы спастись, то ученые богословы были бы первые спасающиеся. Между тем, на деле оказывается не так, а именно, что весьма многие ученые люди не идут путем Господним. Возьмем, например, богословов, окончивших академию, как часто они идут не путем Господним, а наоборот, путем греха. Приходилось встречаться с людьми, окончившими курс богословских наук и говорившими, что они согласны были бы заниматься чем угодно, только не богословием, и в то же время они хвастаются, что знают дух христианский и даже сочинения духовные пишут.

Но что же нужно человеку, чтобы научиться путям Господним? Нужно, чтобы человек был кротким, смиренным, и тогда Господь Сам научит, как идти путем Господним. Знать это особенно важно в настоящее время, когда так заметно оскудение наставников. Смирись при помощи Божией, будь кротким, не имей злобы на ближних, уготовь кроткою, доброю жизнью свою душу для восприятия Божественного научения, и Господь Сам научит путям Своим.

Если станем просматривать Псалтирь, то увидим, что там есть много выражений, говорящих про пути Господни и духовное разумение их. Например: «Наставит кроткия на суд», – это изречение истолковывается так: людей кротких Господь сподобит духовного рассуждения, – так понимает это еп. Игнатий Брянчанинов.

В псалме 1, который начинается словами: «Блажен муж», написано: «Сего ради не воскреснут нечестивии на суд, ниже грешницы в совет праведных» (Пс. 1, 5). Это выражение сей святитель толкует так, что никакая нечестивая и грешная душа не поднимется на духовную высоту, не будет иметь духовного рассуждения.

Еп. Игнатий Брянчанинов проводил жизнь христианскую, подвижническую, и он сподобился духовного рассуждения и проразумевал духовно учение Христа и вообще все Священное Писание.

Итак, человек кроткий будет Господом наставляться на путь Христов.

Дальше в Псалтири есть такое выражение: «Все пути Господни – милость и истина» (Пс. 24, 9). По толкованию Батюшки Амвросия, которое сообщил мне о. Агапит, эти слова означают, что пути Господни требуют от человека двух вещей: милости и истины. Как же следует понимать это?

А вот как: все, желающие непорочно проходить пути Господни, должны оказывать всякую милость и снисхождение по отношению к ближним, хотя бы и согрешающим, а от себя требовать исполнения всякой истины, всякой законной правды. По отношению к себе мы должны быть неумытными судьями, все свои поступки мы должны строго выправлять по заповедям Закона Божия, а к ближним мы должны быть всегда милостивыми и снисходительными, – и вот это-то и будет признаком, что человек идет по пути Господню.

Если в отношении себя человек не будет требовать исполнения заповедей Господних, то он не может проходить пути Господни, а потому и не будет истинным христианином. А если будет исполнять их, то при всяком звании и положении внешнем будет христианином, и чиновник на почте, и архимандрит, и епископ, – все могут исполнять заповеди Христовы, добродетели Евангельские и могут наблюдать могущих быть истинными последователями Христова учения. «Вси путие Господни, милость и истина», – будем наблюдать за собой, чтобы осуществлять в жизни «милость и истину», тогда мы будем находиться на пути Господнем и будем проводить христианскую жизнь.

Некоторые люди к себе бывают снисходительны, а к ближним немилостивы, просто иногда даже душу ближнего готовы истязать, а надо поступать наоборот.

Вот как хорошо записать полезную мысль или изречение, я забыл про это толкование, а дневник мой напомнил мне. Добавлю, что современные толкования не удовлетворяют меня; правда, в них есть кое-что, есть высокие мысли, но все-таки этого недостаточно и всегда остается желать большего. Современные толкователи толкуют подряд все, но более с исторической точки зрения, а не духовной – таинственной. Но бывает, что человек находится под особенным озарением духовным, тогда проявляется в его толковании глубокий, таинственный смысл.

Это духовное озарение посещало Батюшку Варсонофия. Оно обильно посещало св. отцов. Это ясно видно в их писаниях. Иногда с одного слова Священного Писания, приведенного в подтверждение той или иной мысли сразу открывается глубочайший смысл.

«И отпустив народы, взыде на гору един помолитися, Позде же бывшу, един бе ту. Корабль же бе посреде моря, влаяся волнами: бе бо противен ветр. В четвертую же стражу нощи иде к ним Иисус, ходя по морю. И видевше Его ученицы по морю ходяща, смутишася, глаголюще, яко призрак есть: и от страха возопиша. Абие же рече им Иисус, глаголя: дерзайте. Аз семь, не бойтеся. Отвещав же Петр рече: Господи, аще Ты еси, повели ми прийти к Тебе по водам. Он же рече: прииди. И излез из корабля Петр, хождаше по водам, прийти ко Иисусови. Видя же ветр крепок, убояся: и начен утопати, возопи, глаголя: Господи, спаси мя. И абие Иисус простер руку, ят его, и глагола ему: маловере, почто усумнелся еси; и влезшим им в корабль, преста ветр. Сущий же в корабли, пришедше поклонишася Ему, глаголюще: «воистинну Божий Сын еси» (Мф. зач. 59, гл. 14, 23–33).

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Всякое евангельское повествование имеет всегда два значения, два смысла: одно внешнее, всем понятное, а другое – внутреннее, глубокое, таинственное, не для всех понятное. Так и нынешнее Евангелие, которое читали во время литургии, по внешнему содержанию своему ясно для всех и понятно, а внутренний его смысл быть может не для всех понятен. Постараемся раскрыть перед вами его внутренний глубокий смысл.

Море, по которому плыли ученики во время бури, есть море житейское, мир сей – это окружающая нас жизнь с ее волнениями, скорбями, нуждами и искушениями... Ученики плывут по морю, вокруг них бушует буря. Так и мы, плавая по морю житейскому, обуреваемся волнами скорбей и искушений, которые находят на человека от мира, плоти и диавола. И вот во время бури, среди вздымающихся волн, перед учениками явился Христос. Он шел по водам этого бурного моря, но ученики не поверили, что это Христос, они подумали, что это призрак, что это одно их воображение.

Так и в житейском плавании, когда постигают человека испытания, вздымаются волны искушений, человек ищет помощи повсюду и не находит нигде, везде обманывается в своих надеждах. Ему кажется, что всеми он оставлен: и Богом и человеками, приходит в уныние, почти в отчаяние.

А Господь близ есть, Он идет к нам и простирает нам Свою Божественную помощь, Он готов помочь нам всегда, каждую минуту, но мы не верим, думаем, что и здесь нет надежды, что это так себе, мечта, что это призрак, что помощи нам ждать неоткуда. И многие, уже не веря в помощь свыше, совершенно отвергают эту Божественную помощь, перестают искать ее в Боге, ища ее лишь в средствах мира сего.

Некоторым же, когда они нигде не нашли себе помощи, ибо суетно спасение человеческое, приходит мысль: а может быть, попытаемся еще раз прибегнуть к Богу, еще раз обратиться к средствам помощи Божественной. И подобно Петру, они говорят: «Господи, если это Ты, если Ты можешь помочь, – повели мне прийти к Тебе по волнам». И Христос говорит Петру: «Иди». Несмотря на бурю и волны, Петр пошел, и пока он глядел на Христа, он шел небоязненно и без вреда: волны его не потопляли. Но, когда свои взоры оторвал от Христа и стал смотреть на волны бушующего моря, он испугался, усомнился и начал тонуть.

Так и человек, когда пойдет по указанию веры Христовой за Божественной помощью, то первое время сохраняет бодрость под влиянием Божественного озарения, идет твердо, с надеждою. Скорби и переживания житейские не могут одолеть его, не производят на него своего действия, не колеблют его сердца. Но когда взоры ума своего, мысли и чувства свои отведет он от Христа, от Его Божественной помощи и обратит их на клокочущие волны моря житейского, на скорби и искушения, – то начинает слабеть и не может не поколебаться в вере.

Пусть море бушует, пусть скорби восстают со всех сторон, не обращай на них внимания, гляди на Христа, помни, что близ Господь: «Жив Господь и жива душа моя» (1Цар. 20, 3). Господь всегда готов прийти к нам на помощь. И когда человек теряет веру и уже потопает, убоявшись волн скорбей и искушений, не найдя нигде помощи, он, подобно Петру, хватаясь за последнюю надежду, вопиет: «Господи, спаси мя, погибаю», – и в великом смирении прибегает ко Господу, просит Его Божественной помощи. А Господь говорит ему: «Почто усумнился, маловере? Вот Я около тебя». И берет Господь человека за руку и воздвизает его, как говорится в псалме: «Воздвизаяй от земли нища и от гоища возвышали убога» (Пс. 112, 7). На высоту возводит его...

Надо знать, что Божественное о нас промышление не изымает нас совершенно от скорбей, не удаляет их от нас совершенно и не избавляет нас от искушений, не исхищает от них, а подает силу, твердость и мужество переносить их, побеждать их.

Посмотрите на целый сонм святых угодников Божиих... Господь не изымал их от напастей, не избавлял от скорбей, но давал им твердую волю, твердую надежду, чтобы не поколебаться им даже среди лютых испытаний. И, действительно, ничто не могло их поколебать, как говорит св. Апостол: «...ни скорбь, ни глад, ни меч, ни беда, ни высота, ни глубина... ничто не может разлучить нас от любви Божией...»

И Христос молился о Своих учениках и просил Бога Отца: «Не молю, чтобы Ты взял их от мира, но чтобы сохранил их от неприязни» (Ин. 17, 15). Господь попускает искушения и вместе с тем дает и силу переносить эти искушения. Пока Петр взирал на Христа, то и шел по водам, ему была дана власть, дана сила от Божественного Спасителя – идти, и он шел. Буря не прекратилась, волны не улеглись, под его ногами было клокочущее море.

Когда же нас постигают скорби и искушения, нам необходимо во время их нашествия иметь особенную твердость и мужество. Надо знать, что беспечального места и беспечального положения не было, нет и не будет на земле. Беспечальное место может быть только в нашем сердце. Если сердце будет полно любви Божественной, то оно будет беспечально, спокойно и никакие скорби не будут страшны. Когда Божественный спаситель вошел в корабль к ученикам Своим, когда они соединились со Христом и увидели и почувствовали Его с собою, то сказано в Евангелии: «преста ветр» и «бысть тишина велия» (Мф. 8, 26).

То же самое положение и с человеком. Если мы будем со Христом и во Христе, то никакая скорбь нас не смутит, а радость наполнит наше сердце так, что мы и при скорбях, и во время искушений будем радоваться. Если Христос будет в сердце человека, если сердце его будет полно Божественной любви, то никакое земное переживание житейское не привлечет к себе нашего внимания. Христос – эта Единая Истинная Нетленная Красота – будет привлекать сердце человека превыше всех иных переживаний...

Св. Амвросий – епископ Медиоланский, великий угодник Божий, размышляя однажды о Божественной литургии (см. его молитву иереям, приготовляющимся к служению литургии), которую мы только что совершили, в восторге восклицал, называя Христа Хлебом Небесным: «Хлебе Сладчайший, уврачуй устне сердца моего, да чувствую во мне любве Твоея сладость. Хлебе Сладчайший, исцели всяк недуг: да кроме Тебя никоея же пожелаю красоты. Хлебе Честнейший, всякия сладости и благовония Твоего наполни внутренняя души моея... Хлебе Святый, Хлебе Живый, Хлебе вожделение.. Вниди в сердце мое и очисти мя от всякия скверны плоти и духа... буди моей души хранение всегдашнее...». Так взывал св. угодник Божий, ибо сердце его горело любовию ко Господу, он желал, чтобы никакая тленная красота мира сего не отторгла его сердца от Христа.

Я не могу требовать от себя и от вас такой пламенной любви ко Господу, какою горел святитель Божий. Это сразу невозможно для нас. Но все же можно и даже должно нам всегда и особенно во искушениях прибегать ко Господу Иисусу Христу, взывать к Нему, искать помощи именно у Него, именно к Нему прилеплять сердце свое.

Если будем прибегать ко Господу, то Он посетит нас, войдет в наше сердце, защитит нас, покроет от всяких искушений, будет для нас столпом крепким от лица вражия и приведет нас незаблудно к крайнему пределу наших желаний и стремлений, к вечному блаженству, в Царство Небесное. Аминь.

16 августа 1925 г.

Во время оно, «егда скончавахуся дние восхождению Его и Той утверди лице Свое ити во Иерусалим. И посла вестники пред лицем Своим, и изшедше, внидоша в весь Самарянску, яко да уготовят Ему. И не прияша Его, яко лице Его бе грядущее во Иерусалим.

И обращся ко учеником рече: «Вся Мне предана быша от Отца Моего: и никтоже весть, кто есть Сын, токмо Отец: и кто есть Отец, токмо Сын, и Емуже аще хощет Сын открыта...» (Лк. 9, 51–53; 10, 22).

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

В нынешнем Евангелии вы слушали такие слова: «Иисус утверди лице Свое ити во Иерусалим...», – решил, приготовился идти во Иерусалим на подвиг Свой.

В духовном смысле это означает, что всякий христианин, который, подобно Христу, решит идти в Горний Иерусалим, т. е. проводить духовную жизнь ради Царства Небеснаго, должен «утвердить лице свое», приготовить себя к этому путешествию, решиться на прохождение подвижнической жизни. Надо уготовиться и решиться, ибо путешествие это требует именно подвига, понуждения себя на совершение всех добродетелей, коими достигается Царство Небесное. Надо уготовиться и решиться, ибо самому совершению добродетелей противодействуют и противостоят различные скорби, соблазны, препятствия и, прежде всего, от людей, подущаемых врагом нашего спасения. Враг желает воспрепятствовать доброму намерению и внушает людям мира сего ненависть к рабам Божиим.

Как Христос на пути во Иерусалим не был принят жителями той страны, ибо «лице Его бе грядущее во Иерусалим», потому что Он имел вид странника, путешествующего во Иерусалим, так и всякого подвижника, раба Христова, не принимают люди мира сего, ибо он имеет вид человека, грядущего в Горний Иерусалим. Они не понимают его и не могут понять, не понимают они его христианского подвига, они чужды ему, он им кажется неразумным и странным. И образ мыслей, и чувства, и понятия, и желания, и поведение, и вся жизнь, даже наружный вид человека, живущего для Бога, не такой, как у человека, живущего жизнью мира сего, и потому мир, враждебный Христу, восстает против тех, которые стараются жить по-христиански, гонят их, – враждуют против них, не принимают их в свою среду: «Не прияша Его, яко лице Его бе грядый во Иерусалим».

А далее в Евангелии говорится, что «никтоже весть, кто есть Сын, токмо Отец, и кто есть Отец, токмо Сын, и Емуже аще хощет Сын открыта». Это значит: никто не может сам по себе познать Бога и Господа нашего Иисуса Христа, иметь правильные понятия о вере в Бога, если не откроет ему этого Сам Бог. Никто сам по себе не может познавать волю Божию, путь Господень, иметь правильные понятия о духовной жизни и христианской нравственности, если не научит этому Сам Господь. А научает Он того, кто искренно желает этого и просит об этом Господа, кто оказывается способным и достойным этого научения, кто хранит свою совесть, кто стремится к свету, кто понуждает себя на всякое добро.

Поэтому, братие и сестры, надо нам как можно усерднее молиться Господу и просить Его, чтобы Он дал нам твердость в вере православной, познание духовной жизни, познание Его святой воли, чтобы Он открыл нам, как должны мы содевать свое спасение, совершать христианский подвиг, и, открыв, дал бы нам твердую неуклонную решимость к прохождению сего подвига ради Царства Небесного.

И вот я прошу вас всех усердно: давайте помолимся теперь, чтобы Господь помог нам идти путем Христовым, чтобы Он открыл нам, как нам содевать свое спасение, как нам должно идти, чтобы достигнуть Горнего Иерусалима. Аминь.

Собор. Ранняя обедня. Пятница.

28 сентября 1925 г.

Хотел было я сказать вам в этот день слово на ныне чтенное Евангельское слово: «И вы же свидетельствуете, яко искони со Мною есте» (Ин. 15, 27), но не успел: было уже поздно, и скоро должна была начаться поздняя литургия. Но глубокий смысл этих Евангельских слов до сих пор занимает мой ум, и мысли приходят одна за другой.

Сейчас говорить пространно на эту тему невозможно, кратко же скажу вам в назидание несколько слов. Сказано в Евангелии: «И вы же свидетельствуете, яко искони со Мною есте». Обратите внимание на эти слова и вникните в их смысл. Потому и свидетельствовали о Господе Иисусе святые апостолы, а за ними св. мученики и вообще святые угодники Божии, что они, как говорит сам Христос, искони, то есть всегда, были с Господом. Они всегда неразлучно пребывали с Господом, всегда они хранили усердно Его святые заповеди, всегда памятовали о Нем, во всем всегда творили Его святую волю. И если мы всегда будем с Господом, то и мы будем иметь силу и мощь свидетельствовать о Нем, и мы будем иметь мужество, твердость и крепость исповедовать Его, и исповедовать не только языком, но и самою жизнью своею. Будет дана и нам благодать благодушно переносить всякое злострадание, всякую тяготу и превратность жизни ради Господа нашего Иисуса Христа...

Так вот, старайтесь всегда быть с Господом, и тогда сможете быть исповедниками Христовыми, будете свидетельствовать о Нем так же твердо, так же безбоязненно, так же чудесно, как свидетельствовали святые апостолы, святые мученики и все святые. Вот вам назидание. Будьте всегда с Господом, имейте память Божию, бойтесь отогнать от себя помощь Божию какими-либо грехами или помыслами греховными. Бойтесь оставаться без Господа. Храни вас Господь. Аминь.

26 июня 1926 г.

Нужно быть добрым христианином и по жизни своей, и по словам, и по молитвам своим.

Кто вчера внимательно слушал чтение канона и акафиста, тот мог заметить, как много там вложено прекрасных, возвышенных чувств и мыслей, особенно в каноне. Прежде всего, церковный писатель, составитель этих церковных песнопений молит Господа Бога, чтобы Господь Бог вразумил его и дал ему слово, как должно петь, как должно молиться.

Из этого ясно, что мы сами по себе, без Божественной помощи и помолиться-то не в состоянии: не можем мы молиться как следует и не знаем как, и о чем молиться.

Может случиться, как сказал Пророк в одном псалме: «И молитва его да будет в грех» (Пс. 108, 7). Следовательно, не всякая молитва – святая, бывает молитва греховная. Когда же бывает молитва в грех? Тогда, когда предмет молитвы грешен, когда чувства и желания, с которыми человек приступает к молитве, греховны.

Сознавая свое недостоинство, могущее отразиться в составляемых молитвах, писатель означенных песен церковных просит Господа Бога, чтобы не возгнушался Господь Бог и Матерь Божия составляемыми и приносимыми молитвами и принял бы усердие наше, так как желания, с которыми приносится молитва, искренни и святы, предмет молитвы свят. «Устнами смиренными принесох Ти препростое сие, Всепетая, пение, понеже груб семь многогрешный и недостоин по достоянию воспети Тя, но усердно на Твоя щедроты надеяся, яко Спасителя сего мира родила еси: не возгнушайся, Царице, приими сие и спаси мя» (Последний тропарь 9-й песни канона).

Но далее, как бы в дополнение сего, слышим: «... яко чистота, воздержание и молитвы сердечные угоднее Тебе паче хвалы единых точию уст» (9-й икос акафиста иконе Скорбящей Божией Матери). Хорошо, если вы воздаете похвалы Божией Матери, но это недостаточно, Божией Матери угоднее совершение на деле самих добродетелей, а не хвалы только одних уст.

Если вы говорите и молитесь о добродетелях, надо, чтобы это оставалось не на устах только, но чтобы слова и молитвы о добродетелях переходили в дела, в самую жизнь. А то говорить ведь можно много, но без толку.

Старец о. Амвросий однажды сказал одному человеку, который просил у него много слов назидания, что «нужных слов очень немного», ибо Царство Божие не в слове, а в силе. Иногда с одного слова душа приходит в восхищение духовное и преисполняется самыми святыми чувствами, желаниями и намерениями. Поэтому и просим мы, чтобы не слова одни только оставались у нас, а, если мы поем и говорим о добродетелях, то должны и совершать эти добродетели, иначе слова будут не в назидание, а в отягощение слушающим и самим себе.

Ибо, действительно, как может человек невоздержанный учить воздержанию? У него нет на это дерзновения. Или как может чревоугодник говорить о посте? Он не имеет дерзновения, слово его будет пустое, бессильное.

Так вообще и все мы, если желаем быть истинными христианами, то должны быть ими не на языке только, а на деле, т. е. по жизни своей. Тогда не будут соблазняться на нас другие люди, не будут хулить Христово учение и жизнь христиан за то, что житие наше плохое, недостойное имени христианского. А то и турки-магометане, и всякие иноверцы, и сектанты, и просто люди неверующие, видя неподобное житие наше, говорят, что они лучше, нравственнее по жизни, нежели люди, которые хвалятся, что они православные христиане, что они знают Истинного Бога и Ему служат. Прискорбно слышать это, а слышать это приходится и даже неоднократно.

Поэтому, чтобы не хулилось имя Божие грехов ради наших, возревнуем о добродетелях на деле, а не на словах только, постараемся исправить жизнь нашу, принесем истинное покаяние.

Сейчас будем служить молебен. Помолимся же Божией Матери – Царице Небесной, чтобы Она принесла Свою молитву ко Господу в заступление и защищение, и вразумление наше. И будем всегда молиться Царице Небесной, как чадолюбивой Матери нашей, усыновившей нас у креста Сына Своего. Она любит нас, Она очень любит нас, как чад Православной Церкви, созданной Сыном Ее, Господом нашим Иисусом Христом. Она печется и молится о всяком христианине.

Чтобы нам не оказаться недостойными Ее милости и не отклонить от себя Ее помощи Божественной, постараемся не делать ничего такого, что отгоняет от нас благодать Божию. Да поможет же нам в этом Сам Господь. Аминь.