А) Слова обще назидательные.

«Аз есмь Пастырь добры: и знаю Моя, и знают Мя Моя»

Эти слова Господь наш Иисус Христос говорил о Себе Самом, что Он знает своих овец, т. е. истинных христиан, а овцы эти знают Его. Стало быть, братия, только тот может 6ыть овцой Христова стада, кто желает знать Христа. А как Его можно знать? Если будем учиться Его святому Евангелию, потому что оно есть такая книга, в которой записано Св. Духом чрез Апостолов Христовых все то учение Спасителя вашего, которое необходимо нам для познания Его воли.

Видите ли, братья, как важно всякому знать Евангелие: без него мы не будем овцами стада Христова, без него мы будем чужими овцами, обреченными на погибель. Господь сказал: «Се есть живот вечный, да знают Тебе единого истинного Бога и Его же послал еси Иисуса Христа». Без познания Иисуса Христа и Его Святого Евангелия нет вечной жизни, а есть только вечная смерть, вечная погибель. И как назвать человека, который не хочет читать или слушать св. Евангелие? Ведь самое это слово означает: «Благая весть», т. е. радостное письмо ко всякому христианину, написанное не людьми, но – самим Духом Святым, письмо о том, что Сын Божий сошел на землю и стал, как простой бедный человек, терпел злобу и клеветы гордых нечестивцев, а затем принял страшную смерть за грехи наши от людей, которых Он сам сотворил из пыли земной, и которых всегда мог и может снова «обратить в пыль, которою они были».

Но вместо этой праведной казни, призывает всех грешников ко спасению. И эту-то благую весть, это-то святое письмо, мы неблагодарные, так мало читаем, так лениво слушаем!

Скажите, православные христиане! Если б был такой человек, который за тяжкую вину был бы осужден по царскому закону на вечную тюрьму, а его добрый господин выпросил бы у царя, чтобы он того человека простил, и принял бы сам на себя его наказание, а тот преступник остался бы на свободе; и вот этот добрый господин прислал бы ему благую весть, письмо, что я освободил тебя, и сам за тебя принял от царя должную казнь: скажите братия, что сделал бы тот освобожденный человек с этим драгоценным письмом? Неужели он поленился бы его прочитать или запрятал бы его куда-нибудь подальше в угол? А если б он все-таки решился сделать так беззаконно, то, как мы бы его назвали? Мы бы назвали его неблагодарным злодеем, не стоящим того благодеяния, но напротив – самой лютой казни.

Братия! Каждый грешный человек осужден Богом на вечную смерть, но милосердый Господь наш Иисус Христос взял на Самого Себя смерть всех людей и сам умер за нас на кресте, оставив нам Св. Евангелие о том, как угождать Богу, чтобы избавиться от достойной казни за гробом. Все это Дух Святый написал в Евангелии, как тот господин написал в письме, что он освободил виновного человека от тюрьмы. Скажите же теперь еще: разве мы не злейшие нечестивцы, чем тот неблагодарный человек, если мы не хотим читать письма Божии о нашем спасении от смерти вечной, читать о том, что за наши грехи умер ни в чем невиновный Господь наш?

О, братия! Тот, кто не любит и не хочет читать слова Божии, тот видно мало верит своему спасению. Он, видно и думать не желает о том, что ведь будет конец всем его заботам о наживе и обо всех земных вещах, что придет час, когда душа его выйдет из тела, ради которого он столько трудился, а между тем вот оно сделается таким же прахом, какой ты выметаешь со двора! О, бедный человек! Какое жалкое безумие тебя ослепляет! Для чего ты отворачиваешься от той радостной вести, написанной в Евангелии, что Господь избавит нас от вечной смерти и обещает нам вечную жизнь? Ведь только тогда можем мы, по слову Христову, иметь жизнь вечную, когда будем знать единого истинного Бога, и Его же послал есть Иисуса Христа. Поэтому, братия, читайте по возможности чаще Св. Евангелие и слушайте его усерднее в храме Божием!

Когда вы в праздник отдыхаете от работы, то вместо праздной беседы или пересудов, вместо ссор и разгула, не лучше ли взять эту святую книгу, а, если не умеешь читать сам, то попроси почитать того, кто грамотный, да послушай сам и еще позови кого-нибудь, потому что Господь сказал: «Где двое или трое соберутся во имя Мое, там буду и Я посреди их». Неужели же, братия, беседа с Самим Господом о Его благодеяниях не слаще для сердца христианского, чем ненужные шутки, или брань с соседями? Неужели повесть о страшных страстях, которые Господь принял за нас, и о Его славном Воскресении менее дорога для тебя, чем какие-нибудь деревенские новости? О, конечно, никакое занятие не может сравниться с чтением слова Божия. Оно ведь как чудное лекарство, исцеляет всякую духовную болезнь

Например, если ты потерпишь убыток и будешь огорчаться и скучать, то Евангелие легко тебя утешит: там ты найдешь слова Христовы: «Не собирайте себе сокровище на земле, идеже червь и тля тлит и воры подкапывают и крадут, собирайте же себе сокровища на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, ни воры не подкапывают, ни крадут (Мф. 6:20).

Тогда ты поймешь, что нечего жалеть о потерянном, потому что оно, все равно, кончится и сгниет вместе с твоим телом, а не сгниют только добрые дела, которые все записаны в книгу жизни. Или, если тебя напрасно осмеяли или оклеветали пред людьми, и бедная душа твоя начнет печалиться и тосковать: то открой Св. Евангелие, там Иисус Христос написал для тебя: «Блаженны будете, егда возненавидят вас человецы, и егда разлучат вы и поносят и пронесут имя ваше, яко зло Сына Человеческого ради. Возрадуйтесь в той день и взыграйте: се бо,  мзда ваша многа на небеси». Господь не велит плакать из-за напрасной обиды, потому что там, на небе, Он за все наградит нас.

Или, если осерчаешь на соседа за шкоду и вздумаешь во гневе жестоко отомстить ему, поскорей возьмись за Евангелие, пока Диавол еще не овладел душею твоею, и читай слова Господа: «Любите враги ваша, благословите клянущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы: яко да будете сынове Отца вашего». Видишь ли, Господь обещает тебе, если простишь врагу, сделать тебя Своим сыном по благодати! О, неужели же за такое великое благодеяние не уступим мы ничтожную обиду? Так-то, братия, те подвиги, что нам кажутся тяжелыми и трудными, если мы только начнем усердно и с молитвою читать св. Евангелие, окажутся легкими, как и говорит Апостол Иоанн Евангелист, что: «Заповеди Божия тяжки несут». Так и Господь сказал в Евангелии: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы, возьмите иго Мое от себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим, иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть».

Если будете знать заповеди Христовы, тогда будете овцами Его стада, о которых Он сказал: «Аз знаю Моя и знают Мя моя». Он есть Пастырь добрый, который упасет овец своих и спасет их от злых волков. И хотя Господь теперь же живет с нами видимо, но управляет овцами своими чрез поставленных от Духа Святого пастырей и архипастырей, в числе которых был и Святитель Николай, во храме которого мы стоим – Его прославляет весь мир христианский, а святая Русь, наш великий народ русский, чествует его особенно усердно и сегодня так светло празднует не только наш Холм, но и Москва, и Петербург, и Киев и все города и села русские.

А чествует его народ русский за то, что он имел особенную милость ко всем бедным, к заключенным в тюрьме и тонущим в море; – за то, что он являл в России многие чудеса чрез свои чудотворные иконы, какие есть в Новгороде, в Петербурге и в разных городах и обителях русских – этот святой угодник был, значит, особенно милостив к народу русскому. А потому, братья, если и вы желаете его умилостивить к себе, то будьте истинно – русскими православными, исполняйте преданные нам от св. Отцов уставы, что сохраняются в целости только в Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви; исповедайте правильно Святую Веру, потому что тот Символ Веры, который поется за нашей обедней, составлен на соборе Никейском, где присутствовал и Святитель Христов Николай, так строго осудивший еретика Ария, который вздумал исказить Святую Веру. А еще братия, если ожидаете милостей Св. Николая, то полюбите всех сердцем и здешнее достояние Святителя. Вы знаете, что в этом святом доме под невидимым руководством Угодника Божия воспитываются ваши будущие пастыри духовные; здесь насадил Святитель Николай для народа Холмского виноградник, чтобы напоить его вином Божеств учения. Посему братья, повинуйтесь всегда пастырям вашим, иначе вы оскорбите их невидимого воспитателя Святого Чудотворца Николая, оскорбите самого Господа Бога, рекшего: «Повинуйтеся наставникам вашим и покоряйтесь».

Итак, братья, знайте, что Святой Николай, посылающий от Бога милость всему народу русскому, особенно милостив к нашему краю, потому что дает ему, что всего нужнее, пастырей духовных.

Будем же, братья, молиться ему, чтобы он учащимся здесь ниспослал такую же ревность о вере, какую имел сам: будем о том молиться и мы, наставники и слушатели духовной школы. Будем же молиться все здесь присутствующие, ученые и неученые, старые и молодые, чиновные и простые, чтобы Святитель Христов Николай Чудотворец вдохновил бы сей дом свой любовью ко Христу Богу и к народу Холмскому, чтобы паства, руководимая отсюда исходящими учителями и священниками, вместе с пастырями могла достойно едиными устами и единым сердцем славити и воспевати пречестное и великолепное имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Русское общество всегда отличается искреннею преданностью своему Государю, в этот день его рождения, должно размыслить о том, чем может оно проявить свою верноподданническую любовь Венценосцу, начавшему сегодня новый год своей драгоценной для Отечества жизни. Патриотизм и преданность Государю не должны быть уделом одних только чувств наших, но должны отражаться на той деятельности, к которой призван каждый из нас, согласно со словами Писания: «Не любим словом, ниже языком, но делом и истиною».

Несомненно, впрочем, и то, что русское чиновничество всех отраслей государственного управления всегда исполняет возложенные на него обязанности с полным послушанием и весьма редко случается, чтобы в его деятельности появлялось сопротивление воле Государя. Но, братия, всякое правительственное мероприятие, всякий издаваемый закон имеет две стороны: внешнюю и внутреннюю. Можно быть точным исполнителем всех исходящих инструкций, предписаний и распоряжений – по букве, и в то же время совершенно оставлять в стороне их дух, их внутренний смысл, их цель в деле государственного благоустройства. Так, древние законники иудейские, по-видимому, не оставлявшие без внимания ни одной йоты закона, проведшие через всю свою жизнь, через весь свой быт различные предписания религиозного характера: в тоже время были так слепы в уразумении сущности Божественного учения, так далеки от усвоения его истинного смысла, что они не только не узнали «Его же предвозвестиша Моисей и Пророцы», не узнали Того, в Ком было исполнение закона, но представили Его, как нарушителя этого закона, как врага обетований св. Библии, и предали Его поносной смерти.

Так, слушатели, исполнителем законов и государевой воли является не тот, кто в точности держится одной буквы исходящих мероприятий, но кто не ограничивается этим, а, стараясь вникнуть в их внутренний смысл и цели, сам прилагает все усилия, чтобы и в своей, вверенной ему деятельности проводить те же идеи, тот же дух, который открывается в воле Государя Императора.

Но если, братия, так поступать побуждает нас всегда верноподданническая любовь русских людей, то, по отношению к современному Правительству мы имеем, для усвоения духа его узаконений, еще другие, еще более высокие побуждения, еще более неотложный долг. И это потому, что направление или смысл современных мероприятий есть именно то направление, которое должно быть самым дорогим, самым желательным для русского человека, для православного христианина. Это есть направление христиански-народное. То направление, которое призывает русскую общественную жизнь к ее историческим основаниям, к тому, чтобы мыслить и поступать не по указаниям римского права, проникающего жизнь западноевропейскую, к тому, чтобы не искажать нам быт и характер, сообразно жизни и духу иноземных государств, но обратиться к своему отечеству и искать в его истории, в его идеалах, в его чисто христианском, а, следовательно, и высоко гуманном складе народных понятий, искать указаний к устроению собственного русского общественного мировоззрения и начал деятельности.

В этом смысле мы постоянно извещаемся о поднятии уровня религиозного воспитания, обустроении церковно-приходских школ для простого народа, (об учреждении поземельных банков) а о других действиях Правительства, из которых становится ясно, что народность и православная религия являются предметами преимущественной заботы державной воли. Вот поэтому-то, братья, не только верноподданническая исполнительность, но и русский патриотизм и христианская совесть каждого русского деятеля должны в нынешнее царствование побуждать его к усердию в исполнении его обязанностей, к исполнению не только формальному, но и искреннему, к  проникновению самим духом порученных ему распоряжений. Действительно, если последнее необходимо при всяком направлении правительственной деятельности, то в нынешнее царствование, когда главнейшею целью общественной жизни ставится не военная сила или экономическое благосостояние, но восстановление религиозно-народных основ,  – мысль эта предстает нам с неотразимою очевидностью.

Очевидно, что добрым исполнителем целей Правительства может быть ныне тот деятель, который сам проникнут горячею любовью ко всему родному, русскому, кто не гнушается народа, но относится с уважением к его высоким христианским идеалам, кому, наконец, и эти идеалы не чужды, кто есть истинный христианин в душе, кто искренно верует в Божественные обетования нашего Искупителя, кто не по официальной обязанности только, но по влечению собственного сердца исполняет евангельский закон и уважает церковные постановления. Очевидно, что, насколько и народность, и религия не ограничиваются установлением внешних порядков жизни, но касаются, прежде всего, внутреннего строя души человеческой с тем, чтобы руководить нашу совесть: настолько притворное и вообще внешнее только исполнение правительственных предписаний религиозно-народного характера не только не приближает эти предписания к их цели, но вносит в жизнь вреднейшие разлагающие элементы религиозной фальши.

О таких людях Спаситель говорит: «Приближаются ми люди сии усты своими и устнама чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене; всуе же чтут Мя». Следовательно, братия, не деятельности и исполнительности только требует от нас и воля христианского Государя нашего, не в распоряжениях и бумагах только должны мы быть патриотами и православными, но – и в сердце, а, следовательно – и во всей жизни. Всякому известно, что на области деятельности всякого чиновника отражаются не только его правительственные принципы, но и –  его личный характер, направление всех его симпатий и антипатий. Все это усваивается или, во всяком случае, имеется в виду подведомственными его людьми, и жизнь их сообразуется, по большей части, именно с этими сторонами заведывающего ими лица.

Поэтому, если мы действительно искренно готовы исполнять волю нашего Монарха относительно восстановления религиозно-народных начал жизни, то мы не должны ограничивать отправление своего государственного долга одним только искренним и нелицемерным проведением этих начал в сферу наших непосредственных обязанностей; нет, их следует вносить во всю нашу частную жизнь, по ним следует определять свои личные склонности, свою семейную и общественную жизнь, и притом, опять-таки, – не на показ только, но – из глубины сердца, не ради только исполнения воли Правительства, но – по искренней личной вере в Бога и Св. Церковь, по личной преданности и любви к родной истории и быту.

Польза подобного понимания своих обязанностей очевидна сама собою. Если русские правительственные деятели, начиная от самых высокопоставленных и кончая самыми скромными тружениками, все вместе поставят себе целью не приобретение чинов и имуществ, но – Славу Божию и славу Отечества, если в их отношениях друг к другу будут иметь место не личные неудовольствия и борьба самолюбия с завистью, но – искреннее сочувствие успехам друг друга, как борцам одного и того же великого дела; если они во всей своей жизни и характере будут для всех живыми примерами и побуждениями не холодной безучастности к Св. Вере и к судьбе подчиненных их, но горячей преданности евангельскому учению, и забот о внутреннем благосостоянии зависящих от каждого из людей.

Если одним словом государственная жизнь во всех ее отраслях будет приближаться к тем святым предначертаниям, которые сделаны для человеческой жизни Господом нашим, которые приняты и воспеты нашим народом и историей, то не только земное могущество, всегда венчающее государственное единодушие, не только общее благосостояние, как удел братской любви между людьми, будут благословенными последствиями христианского патриотизма русских деятелей: но государственная жизнь наша, соединяясь таким образом с жизнью другого Божественного учреждения на земле, того царства, которое основано самим Господом нашим Иисусом Христом и называется Церковью, будет постепенно усваивать от нее благодатные силы яже животу и благочестию, будет находиться в особенно тесном общении с источником благодати, и почерпать в нем вновь и вновь воду жизни, текущую в живот вечный, будет разделять со Святой Церковью данные ей обетования вечного существования на земле до времени второго пришествия Небесного Царя, до времени полного слияния с Царством небесным. Аминь.

Сегодня Св. Церковь воспоминает то событие, которое в одно мгновение сделало галилейских рыбаков всемирными проповедниками. Это событие Сошествия Св. Духа дало этим простым людям, нередко огорчавшим Господа своего грубостью и малодушием, великую мощь духовную, такую мощь, такую несокрушимую силу, пред которою пали в прах и вековая религия Рима, так тесно слившаяся с его государственною жизнью, и языческая философская мудрость с ее представителями, и наконец, самый государственный строй и бытовые обычаи, которые стремились охватить собою всю вселенную. Возлюбленные братья!

Вдумайтесь в эту силу апостольского воодушевления, ибо все присутствующие здесь государственные чины и учащееся юношество призваны волею Божию и течением родной истории к подобному же преобразовательному делу, к тому, чтобы восстановить в здешнем крае, потерявшем свой религиозный и народный характер, русские православные начала. Каждый человек и общество занимаются изучением той или другой специальности.

Причем каждая из последних ценится с точки зрения своей пользы. Так, механики и физики прославились тем, что доставили людям гигантские силы в дополнение своей природной немощи; медицина научает нас изгонять болезни тела; история – гражданскому опыту, языкознание – пониманию инородной речи. Но как, братья, ничтожна эта польза разнородных знаний с той силой влияния на человеческие сердца, с той нравственной мощью, которую получили в нынешний день апостолы, – в этом достаточно убедит нас самый поверхностный взгляд на существо человеческое.

Посмотрите, может ли любая специальность, любая отрасль деятельности вполне наполнить собою дух человека, вполне его удовлетворить? Нет! Как бы ревностно не занимался земледелец своим хозяйством, как бы ни усердствовал воин ко своей службе, как бы ни увлекался ученый чистым знанием, все-таки никто из них не в состоянии заглушить в себе некий голос, некую высшую потребность, напоминающую человеку о самоотверженном подвиге, о том, чтобы стремиться к высшему нравственному совершенству. Эту цель, этот непременный долг человека, это единственное достойное его дело, если примется он исполнять, то скоро поймет, что исполнять его обычными, естественными средствами невозможно. Действительно, сколько разнороднейших, возвышенных целей, идеалов носилось в русском обществе за последнее столетие. Сколько молодых сил с полным самоотвержением готовы были им отдаться. И что же? Вся русская литература переполнена подобными типами, которые, однако, в жизни и деятельности остаются таким же игралищем страстей, такими же нравственно бессильными служить добру, как и все себялюбцы. Зло настолько въелось в человеческую природу, что воистину сбываются слова апостола: «Окаянен аз человек! Не же еще хощу доброе, сие творю, но еже не хощу злое, сие соделаю».

Это нравственное бессилие, эта-то слабость духа, с которою не может справиться ни личная гениальность, ни сила одушевления, произвела в общественном русском сознании то, что к стыду нашему, почти все стали мириться с бесцельным прозябанием в тине себялюбия, стали считать всякие иные цели жизни лишь мечтой, свойственной юным годам. Недаром восклицает поэт, что нам: «Суждены лишь порывы благие, а свершить ничего не дано»!

Итак, братья, самая жизнь с настойчивостью подтверждает ученье Божественного Писания о том, что природа наша повреждена грехом, что мы требуем благодатного обновления, высшей духовной помощи, которая и была впервые дарована ныне св. Апостолам. Только при нелицемерной, живой вере в эту высшую мощь, получаемую нами в Св. Таинствах, при живом сознании, что в деле нравственного подвига ты – не один, что этот подвиг не есть лишь твое личное оригинальное начинание, идущее в разрез с обычаем и законами жизни, что, напротив, служа добру и борясь со страстями, ты имеешь Всемогущего Помощника и Покровителя, что не людское своекорыстие, но Его всевышняя воля управляет жизнью, что поверх суетливости и мелочности человеческих страстей совершается, невидимо для нас, Божественное промышление о нашем спасении, – одним словом, только в общении с Отцом нашим Небесным, можем мы удерживаться на высоте и личного нравственного усовершенствования, и бескорыстного, самоотверженного служения ближним.

Действительно, только Слово Божие научает нас видеть в ближних не знакомцев только, не подчиненных или начальников, или сослуживцев и проч., но – братьев о Христе, сочленов св. Церкви, т. е. основанного Господом священного союза, имеющего целью взаимное содействие к достижению совершенства духовного. Тогда-то мы научились бы пробуждать в ближних дремлющую совесть по слову ныне читанного Евангелия: «Аще согрешит брат твой, иди и обличи его между собою и им, и аще тебя послушает, приобрел еси брата твоего». Мы бы поучились, стоя на христианской точке зрения, не ограничиваться чисто внешним служением ближнему, заботами о его бытовом и материальном благосостоянии, но питать его хлебом духовным, вразумлять его относительно заблуждений и исцелять болезни его души, на что теперь, увы, столь немногие бывают способны. Вот в чем, братья, состоит та наука, которая дает нам силу управлять собою и сердцами ближних, та наука, которой научились ныне ученики Спасителя. Она необходима, говорю, каждому человеку, но особенно необходима русским деятелям этого края. Посмотрите на наше молитвенное собрание; ныне – великий праздник, ныне в сей град приезжал наш иерарх. Будь это в Великой Руси, то простой народ переполнил бы собою не только церковь, но и всю ограду, а здесь многие из народа чуждаются Св. Церкви своей, ослепленные вековою ложью н жестоким насилием. Об этих скорбит наша дорогая отчизна и отеческое сердце нашего Монарха, как о той заблудшей овце, что мы слышали в сегодняшнем Евангелии, о той овце возвращенной, которой пастырь радуется более, нежели о 99 не заблудших. Искать этих овец обязаны мы, братия, при помощи тех разнообразных способов, которые предоставлены каждому чину, но прежде всего – через то религиозное одушевление, чрез ту силу духа, силу веры в Бога и любви к людям, которая приобретается постепенно всяким истинным членом св. Церкви.

Мы должны, братья, с детских лет размышлять об этом долге, должны приобретать образование не для получения житейских преимуществ, не для одного только шаткого эгоистичного познания, но для того, чтобы этими познаниями укреплять свой дух и тем успешнее служить делу, мы должны и во время образования не ограничиваться собиранием сведений научных, но прежде всего, утверждать в добре свою волю, вдохновлять свое сердце религией и патриотизмом, дабы не чувственность, не гордость юности, но священный жар самоотверженной любви наполнял нас по слову сегодняшнего апостола: «Не упивайтесъ вином, в нем же есть блуд, но паче преисполняйтесь духом, воспевающе и поюще в сердцах наших Господеви».

Так должны мыслить и чувствовать учащиеся, а служащие должны смотреть на свою службу, не как на средство обогащения и приобретения наград, но как на способ помощи ближним. Они должны не ограничиваться служебными мероприятиями в деле обрусения края, но проводить православно-народные начала в жизнь посредством всех  своих отношений к людям: семейных, родственных, общественных. Таков, братья, долг наш перед Отечеством и Церковью. Размыслим же о том, как мы его выполняем. Вот ныне предстоит наш руководитель нашей совести, наш преосвященный Владыка, какой же отчет может он дать Господу о состоянии душ наших.

И, прежде всего, ты – учащееся юношество, ты – надежда России, нашего дорогого отечества, действительно ли юные сердца твоих представителей пылают самоотверженным рвением служить родному краю. Действительно ли они согревают в себе православную веру и христианскую любовь? Действительно ли гнушаются разврата и своекорыстия? Действительно ли и чины государственные не по обязанности только, не под страхом ответственности, но по расположению свободной совести служат церковно-народному делу? Действительно ли те и другие, живя христианскими чувствами, имеют тот «плод духовный», о котором ныне вещает апостольское чтение, плод, состоящий во всякой благостыне, и правде, и истине? Если это так, то рано или поздно, но настанет иное время, настанет день, когда не по принятому только обычаю, но по ясному сознанию совести будем мы встречать своего духовного вождя, как воины – любимого полководца, когда он не встретит между паствой своею упорных ослушников, но от лица всех верных сынов Церкви скажет Богу: «Се аз и дети, я же даде ми Господь». Аминь.

Православная Церковь, переживая эти священные седмицы Великого поста, учрежденного для покаяния и освящения верующих, предлагает на воскресных литургиях такие чтения из св. Евангелия и Апостола, в которых содержатся глубоко поучительные вещи для людей, проходящих подвиг покаяния и воздержания. Эти Евангельские чтения имеют целью не только научить верующего истинному покаянию, но и побороть в нем все те искушения, которые встречаются сами собою при всяком добром деле, а тем более тогда, когда человек, начиная говеть, желал бы раз и навсегда развязаться со своими пороками и страстями и, очистившись исповедью и принятием Св. таинств, начать новую, богоугодную жизнь. Начать грешить очень не трудно, а отвыкать от греха – страшно тяжело. Чуть только человек решится вести богоугодную жизнь – и сейчас множество искушений предстанут ему на пути. Сначала прежние грехи и страсти представятся ему особенно сладкими – начнет он жалеть о том, что приходится отстать от них, потом, как раздумается об этом, ему покажется, что и не прожить ему без прежних привычек, что и делать-то ему нечего будет во время досуга, если он не будет выпивать или пересуживать. Потом дальше добрая жизнь покажется ему уж слишком тяжелой: творить милостыню – жалко, говорить всегда правду – очень уж невыгодно; побольше молиться, поститься – скучно и тяжело; словом, за какую добродетель ни возьмись, все  – не по силам, все – мудрено.

Так шепчет в человеческой душе враг нашего спасения, отнимая бодрость у того, кто пожелает жить богоугодно. Само собою, разумеется, что если человек будет останавливаться на всех этих словах и мыслях, то возьмётся он за пост или за говение вяло, без усердия и стоит только попасться какой-нибудь приманке к прежним грехам,  как человек забудет свое доброе намерение, бросит молитву и пост и опять пустится в старый омут и гневит Господа Бога своими грехами по-старому до тех пор, пока опять натолкнувшись на беду, не одумается и опять не решится остановить свои страсти.

Но во второй раз каяться ему еще труднее будет, потому что грехи его еще больше им одолели, силы у него меньше и, если он опять приступит к покаянию так же вяло и с сомнением, да оглядками, как первый раз, то опять ослабеет, опять вернется к прежней жизни, да еще начнет роптать на Господа Бога, что Он не хотел исцелить его душевные болезни и избавить его от грехов.  А потом, погружаясь все глубже и глубже в пучину страстей и пороков, человек до того попадает под их власть, под власть диавола, что ему уже кажется, будто сам Господь теперь не может его избавить от этого тяжелого рабства – и злое отчаяние входит в его душу, то самое отчаяние, которое испытывал Иуда предатель, думая, что уже сам милосердный Господь Иисус его не простит.

Видите ли, братья, какая ужасная участь грозит нам, если мы приступаем к св. говению, или вообще – к доброй жизни с сомнением, без надлежащей веры в то, что Господь может и простить всякий грех, и помочь нам избавиться от самых ужасных и неотвязных пороков.

Вот сегодняшнее Евангелие, читанное за обедней и поучает нас веровать во всесильную помощь Божию. Вслушайтесь же в него внимательно, подумайте о нем особенно те, которые – сохрани Боже – бывали иногда близки к отчаянию, которые уже теряют надежду избавиться от греховных привычек. После того, как Господь Иисус Христос преобразился на горе Фаворской пред Своими учениками, показал им Свою Божественную славу, Он сошел с горы и увидел, что те из Его учеников, которые оставались внизу, спорят с народом, и Он спросил: «О чем Вы спорите?» (Мк. 9:17 – 31). «Один из народа сказал Ему в ответ: Учитель! Я привел к тебе сына моего, одержимого духом немым. 18. Где ни схватывает его, повергает его на землю и он испускает пену и скрежещет зубами своими и цепенеет. Говорил я ученикам твоим, чтобы они изгнали его; и они не могли. 19. Отвечая ему, Иисус сказал: «О род неверный! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас? Приведите его ко мне». 20. И привели его к Нему. Как скоро бесноватый увидел Его, дух сотряс его; он упал на землю, и валялся, испуская пену. 21. И спросил Иисус тогда его: как давно это сделалось с ним? Он сказал: с детства. 22. И многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его: но, если что можешь, сжалься над нами, и помоги нам. 23. Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать; все возможно верующему. 24. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! Помоги моему неверию 25. Иисус, видя, что сбегается народ, запретил духу нечистому, сказавшему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе: выйди из него и впредь не входи в него. 26. И воскликнув и сильно сотрясши его, вышел: и он сделался как мертвый, так что многие говорили: он умер. 27. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его, и он встал».

Остановимся пока: подумаем о том, что прочитано. Сильно овладел бес этим мальчиком, с самого рождения бедное дитя было в полной его власти; оно не могло даже молиться, не могло само попросить милосердия к себе у благого Учителя Иисуса. Просил за него отец.

Но как просил: не вполне даже доверяя силе Господа! Он только сознавал свое бессилие, свое маловерие и вместе с просьбой о милосердии, просил прежде укрепить его веру. И что же? Господь сжалился над его слезами, сжалился над несчастным мальчиком и властно изгнал беса из отрока и освободил его от страшной муки. Братия!

Велика сила вашего Спасителя – Сына Божия. Ему поклоняются и повинуются силы небесные, Его имени одного трепещут бесы; Он есть – Слово Божие, которым создан весь необъятный мир! Велика Его сила – еще больше Его милосердие к людям. Он ради нас претерпел уничижение на земле и принял позорную, ужасную смерть, от тех, кого Сам создал из праха земного. Неужели же, братия, Он –  Всемогущий и Всеблагий, не поможет и нам, когда мы, удрученные скорбями и грехами, падем пред Его пречистым Ликом и будем просить прощения наших грехов и благодатной помощи для богоугодной жизни!

Ведь Он затем и страдал, чтобы облегчить всем путь ко спасению: Неужели же Он оттолкнет грешника, со слезами просящего помощи во спасение? Итак, христианин! Как бы ни были тяжки твои грехи, как бы ни трудно тебе казалось от них избавиться – вспомни об этом отроке, который был хуже тебя под властью сатаны – и одно слово Христа Спасителя освободило его от этого рабства ради моления его отца. Может быть, ты скажешь: тогда было другое время. Иисус Христос был на земле, ближе к людям и потому скорее давал им помощь. Это – неправда. Господь всегда близок к нам: о Нем мы движемся и живем; он теперь, после своего страдания, смерти и воскресения еще ближе к сердцу человеческому, чем в бытность свою на земле. Это подтвердил Он своими собственными словами. Прощаясь с учениками, Он говорил: «Я не оставлю вас сирыми, но приду к вам. Лучше вам, чтобы Я теперь ушел (от земли), потому что если Я не пойду, то Утешитель (Дух Св.) не придет к вам, а, если Я уйду, то пошлю Его к вам... И если кто Меня любит, Того будет любить Отец Мой, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим».

 Итак, братия, Господь к каждому из нас так же близок, как Он был близок ко всем требовавшим Его помощи в бытность Его на земле. Поэтому, не сомневайся прибегать к Его милосердию!

Как бы ни тяжки были твои грехи, как бы жестоко не овладел диавол твоим сердцем, Господь изгонит из него все пороки и страсти, как изгнал их из того отрока, лишь бы ты сам не предавался им добровольно, сам бы не призывал беса в свою душу, но дал бы себе твердый зарок впредь бороться со всякими соблазнами. А как  с ними бороться – этому научает нас конец сегодняшнего Евангельского чтения. Когда Иисус Христос исцелил его, то: «28. ученики спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его (беса)? 29. И сказал им: сей род не может выйти иначе, вам от молитвы и поста. 80. Вышедши оттуда, проходили чрез Галилею, и Он не хотел, чтобы кто узнал Его. 31. Ибо учил Своих учеников и говорил им, что Сын человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его и по убиении, в третий день воскреснет». Т. о., Спаситель указал два средства для борьбы с бесом и с грехами: молитва и пост. Рассмотрим, братия, значение этих спасительных средств повнимательнее, потому что ныне многие легкомысленно относятся к молитве и к посту, да еще говорят, что Христос Спаситель никогда не устанавливал постов и не велел помногу молиться.

Стоит пожалеть этих людей; они решаются рассуждать о Евангелии, очевидно, совершенно не читая и не помня его. Господь не только заповедал с полною ясностью молиться и поститься, но и научил нас, как именно следует заниматься этими св. деланиями. Он говорил, что когда поститесь, то не будьте унылы, чтобы показаться людям постящимися... но помажь голову свою и умой лице твое, чтобы явиться постящимися не пред людьми, но пред Отцем твоим, Который втайне и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Если Господь обещает за пост награду от Отца небесного, стало быть, Он считал его за дело Святое. Только надо и то разуметь, что Он не назовет постящимся человека, который в пост ест еще больше, чем в мясоед, только без мяса, да напивается вином: такой человек постится не пред Отцем небесным, а пред своим собственным заблуждением. А ведь какая польза душе от воздержания в пище, какую свободу чувствует человек от всяких плотских пожеланий! Но ведь пост по христианскому учению не в одной пище и кто только отказывает себе в пище, а ведет такую же жизнь, как всегда, тот пусть не думает, что он постился: истинно постящийся христианин должен посвящать это время на обсуждение своих поступков, на чтение свящ. книг, на безмолвие и сосредоточенность, а паче всего – на молитву: пост без молитвы – и не пост.

Так вот теперь иные говорят, что И. Христос велел молиться не помногу, потому что не в многословии спасение. Правда, Он говорил: «Молясь, не говорите лишнего как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны». Что значит, братья, не говорите лишнего? А то, что не следует повторять слов молитвы, не молясь в сердце. Вот язычники думают, что им довольно языком проболтать побольше слов или даже написать молитву на ремень, а потом намотать на катушку и потом развертывать его, не читая – так для их богов, это все равно, что молиться. Вот такую-то молитву и осуждает Господь, а о том, что следует постоянно молиться,  Он ясно указал в притчах. Вот, говорил Он, придет кто-нибудь к другу своему в полночь и начнет будить его, просить хлеба взаймы, чтобы угостить гостя (Лк.9:7).

 А тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты и дети мои со мною на постели, не могу встать и дать тебе. 8. Если же, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит. 9. И Я скажу вам: просите, и дано будет вам, ищите и найдете; стучите, и отворят вам.

Из этой притчи мы видим, что Господь учит нас молиться неотступно, умолять Бога о помощи неустанно, пока не получим просимого. Не Богу, а тебе для размягчения сердца сие нужно – и святая молитва, соединенная с постом, т. е. с воздержанием на лишние слова, на пищу и питье, далеко отгонит от тебя злые страсти и пороки. Но вот иной скажет: я бы рад молиться и поститься, но для чего непременно поститься всем вместе в определенные дни года – не лучше ли предоставить каждому молиться и поститься тогда, когда у него расположение явится, а не поневоле –  ведь И. Христос не установил, в какие именно дни надобно поститься.

Дней-то Он,  разумеется, не установил, скажем мы, потому что один пост устроен в память Его смерти, другой – в честь Успения Пресвятой Богородицы, третий в честь подвигов Св. Апостолов; стало быть, все события, в память которых устроены посты, были после земной жизни Спасителя. Поэтому Он, конечно, и не мог установить в память их постов – их установила св. Церковь, о которой Спаситель сказал, что ослушавшийся ее будет как язычник и мытарь.

А что до того, чтобы поститься лучше каждому, когда кто надумает, то как могут говорить люди, у которых охладела любовь к ближним. Ведь сыны св. Церкви не чужие друг другу – они предназначены все для одного общего дела – сознания взаимного спасения, так что всякое доброе дело одного передается и другими любовь каждого христианина призывает милость Божию и на всех его братий. Если бы мы любили друг друга по заповеди Божьей, то мы бы не только не тяготились общим делом поста, но утешались и укреплялись духом сами, видя напр., как с чистого понедельника все добрые люди, как одна рать, пошли на битву с грехом и страстями. Не Господь ли обещал быть посреди двоих или троих, собравшихся во имя Его? А когда целые приходы, целые города, целые народы – одним словом – вся вселенская Церковь призывает в покаянии Его святое имя – разве Он не дарует всякому верующему сугубую благодать прощения?

Говорят, что на людях и смерть красна – так неужели же не будет красно такое святое дело, как спасение души вместе со всеми православными? Еще говорят третьи: мы бы и молились и постились, но  не можем понять, как это, если я виноват пред Богом, то молитва к Сыну Его может изгладить мою вину? Ведь зло сделано – грех вопиет от земли на небо – я достоин возмездия, кары от всеправедного Судии –  и вот говорят, что только молись Спасителю и тебе простится, будто ты и не согрешил. Как же, спрашивают, заслуги Спасителя могут вмениться мне в праведность? Этой тайне поучает нас послезавтрашний праздник. С сегодняшней вечерни, братия, началось предпразднество Благовещения Пресвятой Богородицы, когда Церковь празднует великое событие, состоявшее в том, что сам Бог, Сын Божий, сделался человеком, вселившись во утробу девы, чтобы родиться от нее через установленное время. Видите ли, человек создан безгрешным, но – свободным, чтобы жить праведно или неправедно, потому что без свободы, какая же может быть праведность? Ведь не похвалишь машину за то, что шибко едет, потому что знаешь, что она едет не сама по себе, не свободно, а потому, что ее так устроили, – равно и первый человек: чтобы преуспевать ему в праведности, он должен был от себя ее исполнять, быть свободным; вот он, имея свободу, направил ее не к добру, а – ко злу, т. е. согрешил и своим грехом отпал от блаженной райской жизни и внес в земную жизнь все то зло, все беды и скорби, которые мы встречаем здесь.

Он, стало быть, своею греховностью заразил всю землю и всех людей, которые от него рождались, а те, кроме наследственного греха, грешили и сами по своей воле, и так вовсе попали под власть сатаны и навлекли на себя все кары Божии. В такой тяжелой скорби люди стали просить у Господа Искупителя какого-либо Небесного Посланника, который загладил бы вину человечества пред Богом Своими страданиями. Но кто бы мог сделать это? Ведь ни один человек не мог своею праведностью загладить греховность всех, да еще ведь всякий человек рождался в грехе сам; а ведь, между тем, кроме человека никто и не мог искупить человечества, потому что ведь заслуга Ангела не была бы вменена человечеству: кто согрешил, кто виновен – тот и отвечай. Но премудрость и всеблагость Господня от века разрешила сию неразгаданную людьми тайну. Сам Бог, Второе Лицо Св. Троицы, Сын Божий благоволил соделаться человеком, не чрез греховное рождение, каким рождались люди, но – без греха, от чистой Девы, без мужа, бессменно.

Он принял в Себя естество человеческое, и затем, не сотворив Сам ни единого греха, благоволил взять на Себя вину всего человечества и страшными муками душевными и телесными, такими муками, в которые сложились все вины, все грехи всех людей, начиная с самых лютых грешников, Он удовлетворил правду Божию, искупил род человеческий от греха, проклятия и вечной смерти, примирив его с Богом. Как Адамов грех перешел на всех сынов Его, так, стало быть, ныне праведность Господа нашего Иисуса Христа подается всем, которые соединились Его телу, т. е. Св. Церкви, или обществу людей, учрежденному Христом на земле. Мы, братия, с Господом Иисусом – едины, и потому Он может своею праведностью очищать и прощать нас, как голова своим разумом направляет разумно все прочие члены тела. Вот почему через милость Господа Иисуса мы можем получить прощение нашим грехам: за них Он претерпел лютую смерть и потому теперь может даровать жизнь нам, грешным.

Чтобы нам яснее понять, как это Христов подвиг крестный может замещать нашу праведность и искупать наши грехи – возьмем такой пример. У одного почтенного человека был сын, которому отец поручил свое хозяйство на год, обещая ему по истечении срока великую награду. Но сын его, предавшись пьянству, попал в драку и его совсем изувечили, переломав ему руки и ноги, так что он вовсе почти перестал годиться в работники. Тут – то сын раскаялся и со слезами просил прощения у своего отца – и что же? Отец стал лечить его раны, а все работы по хозяйству взял на себя, предоставив сыну только такие небольшие дела, которые тот мог кое-как исправить даже больной, а когда сын чего-нибудь портил не по вине, а по бессилию, то отец поправлял работу. И при этом отец обещал, что если сын справит эти дела, как следует и своею воздержностью и осторожностью успеет вылечиться, то он получит через год ту великую награду, которую отец обещал ему до болезни.

Видите ли – Отец – это ваш Спаситель, Иисус Христос. Человек, как тот непокорный сын, сроднился с грехом в грехе, одолел его, изувечил его душу, заразив ее страстями, так что люди, как тот сын – калека, уже не могли исполнять возложенный на них подвиг, не могли и искупить своей первой вины – все это Господь Иисус Христос, как Отец чадолюбивый, взял на Себя и Своею праведностью и Своим крестным подвигом исполнил все то, что должны были претерпеть люди. Он их излечивает своею благодатию и свящ. таинствами от грехов, как тот отец своего сына от увечья, и помогает им невидимо в той небольшой работе, которая возложена на них, которая состоит в том, чтобы употреблять в дело те благодатные средства, какие нам даются от Бога, а если наша греховность и тут чего-нибудь испортит, то Христос Бог, всегда сущий с тобою и здесь, как пестун, руководит тобою через твоего Ангела Хранителя, так что от тебя требуется только одно – чтобы ты повиновался ему, повиновался тому легкому бремени Христову, которое осталось на тебе –с тем, чтобы по истечении этой земной жизни получить тебе ту же великую награду, которая заслужена подвигом Христовым, а тебе дается лишь по Его бесконечной милости.

Так вот каким образом Господь Иисус Христос может исправлять твои ошибки и прощать твои грехи. Вот почему Он, призывая к Себе людей, обещая дать им покой, и говорит: придите ко Мне вси труждающиеся и обременении, и Аз упокою вы, возьмите иго Мое на себе и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть (Мф. 11:28 – 30). Видите ли, братия, какое утешение, какую благодать в подвиге предлагает нам Христос Спаситель, призывая всех принять участие в Его благих дарах, дарованных нам не за наши добродетели, а за Его земной подвиг, начало Которого празднуется в светлый день Благовещения. Поэтому старайтесь чаще и внимательнее вдумываться в тайну искупления, вчитываясь в священные строки Евангелия – особенно в те Его главы, где описываются крестные страдания и смерть Господа Иисуса. Делайте это особенно в те минуты, когда грехи ваши подавляют вашу совесть настолько, что диавол начинает вам нашептывать, будто никто, ни даже сам Бог не может очистить ваши беззакония.

Вообще, братия, всякий грамотный должен иметь Св. Евангелие и читать его, потому что только в нем во всей полноте указан путь спасения: «Испытывайте, что благоугодно Богу – сказано в сегодняшнем Апостоле – дорожа временем, ибо дни лукавы.  Итак, «Не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия». (Ефес.5:17).

И не только в минуты сомнений и горя думайте о спасении и прибегайте к чтению священного Писания и св. Отцов, как это обыкновенно бывает, что если гром не грянет, то мужик и не перекрестится; но и в радости опять к Богу возводите свои мысли, потому что Он дает нам радость по Своей милости, а не по нашим заслугам. Вот, в сегодняшнем Апостоле и сказано, что в радости: «не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями, и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу».

В самом деле, братия, послушайтесь, хотя для опыта сперва слов Апостола, чем во время досуга предаваться разуму – возьмите хоть раза три священную книжку – хоть житие какого- нибудь угодника – а потом так вам понравится это занятие, что будете жалеть лишь о том, что давно не догадались приняться за такое приятное и святое дело. Эти книжки легко достать за медную деньгу вот в нашей лаврской лавочке, а польза от них великая: в них указано св. Отцами все нужное для спасения.

Вот в сегодняшней беседе мы, по мере сил, постарались изложить вам, как следует бороться с унынием и отчаянием, а у св. Отцов указан весь путь спасения, как на картинке. Например, сегодня, в пятую неделю поста празднуется преп. Засиму Лествичнику. Этот св. Отец, подвизавшийся 75-лет на горе Синайской, дал наставления о всем порядке спасения, научая нас восходить до святости, как-бы на лестницу, по тридцати добродетелям или ступеням, из которых первая – отречение от жития мирского, т. е. от следования похотям и страстям своим, а последняя – союз веры, надежды, и любви, приводящий подвижника к Богу. Отсюда, братия, нам следует уразуметь, что принявшись за подвиг покаяния, мы, если и исполним его, т. е. и получим от Господа прощение грехов и благодатную помощь, то наша задача еще не окончена, еще нельзя успокоиться и предаться беспечности в уверенности, что мы уже достигли спасения души: нет, спасение даруется подвизавшемуся до конца дней, а подвиг, т. е. святая жизнь, не ограничивается одним раскаянием во грехах – он только начинается с этого, а сам состоит в постепенном усвоении себе при помощи божественной благодати всех христианских добродетелей, а это дело не скорое: ведь сразу не научишься и обыкновенному делу – говорят, не учась и лапти не сплетешь, так тем более, самому важному делу в человеческой жизни, т. е. угождению Богу во всем – нужно научаться и усовершаться в этом до самого гроба; эту истину должны усвоить себе особенно начинающие говеть, потому что ведь и покаяние иметь смысл лишь в связи с намерением, твердым и непоколебимым намерением исправить свою жизнь и посвятить главную работу своей души на то, чтобы прочее время живота своего скончати в исполнении заповедей Божиих, которые велят нам стремиться к полному совершенству и богоподобию.

И вот, для этой цели, братия, читайте святоотеческие наставления о праведной жизни, напр., книжки Димитрия Ростовского и св. Тихона Задонского, которые для всех доступны и понятны не только как учители, но и как благой пример, размышляя о котором, по слову Апостола Павла: «Свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на начальника веры и Совершителя Иисуса» (Евр.12:1–2). Аминь.

«Поклоняемся страстям Твоим, Христе!

Поклоняемся страстям Твоим, Христе!»

Еще раз сподобил Господь нас, грешных, поклониться Его «страшным страстям», еще раз прослушать жалостное повествование св. Евангелия о Своем крестном подвиге, принятом за наши прегрешения.

Горько нам переживать это воспоминание об ужасных муках Христовых, при мысли, что и каждый из нас не безучастен в том жестоком сокрушении духа, которое нанесли Господу грехи человеческие, при мысли, что Он распят «нас ради человек»! Впрочем, возобновляемые воспоминания последних дней Его земной жизни представляют нам не один только божественный образ страждущего Искупителя, но и другие образы окружавших Его людей, Его врагов, Его друзей или, наконец, людей к Нему равнодушных.

Конечно, все люди повинны в страданиях Христа Спасителя, но все-таки повинны в различной степени, а потому, слушая страстные Евангелия, мы испытываем весьма различное настроение, в зависимости от того, кому из окружавших Христа людей уподобляет нас совесть наша. Различны были эти люди, братия, различно их отношение ко Христу! Но, правду сказать, мало доброго открыли души человеческие пред крестом Спасителя. Мера Его невинных страданий должна была исполниться, чаша Его должна была быть выпита до дна, а потому Господь не судил, чтобы Он имел много утешений в окружающих Его людях. И конечно, братия, не столько неистовая злоба Его врагов, безумная ярость фарисеев, слепотство народной толпы, бездушная льстивость Пилата могла огорчать нашего Господа, сколько те скорби, которые нанесены были Ему Своими же учениками, на одном из которых тогда оправдалось слово Писания: «Ядый хлебы Моя возвеличи на Мя запинание» (Пс. 40:10), а на всех: «порази Пастыря и расточатся овцы стада» (Зах.13:7). Велика была скорбь божественного Учителя о нетвердостях тех, кого так любил Он, так заботливо воспитывал словом и примером.

Но, братия, очи Господни смотрели, конечно, дальше своих непосредственных учеников: сквозь туман веков грядущих прозирали они и будущих учеников истины Христовой, тех самых, о которых молился Господь после прощальной беседы, говоря: «Не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя: да вси едино будут (Ин.17:20). На этих учеников, на вас, братия, были устремлены скорбные очи Искупителя. О Своих одиннадцати Он знал, что имеющий прийти Дух святый «наставит их на всякую истину» (Ин.16:13) и восполнит своею благодатью их слабости; но мог ли не знать Господь, что в малодушном настроении Его учеников в день Его предания выражается нечто большее, выражается то самое настроение, которое Его дальнейшие ученики будут проявлять не в один день, не в качестве временного ослабления ревности, но, увы – целые века, в качестве своего обыкновенного состояния?

Соберем же, братия, свои рассеянные мирскими заботами мысли, свои разбросанные по суетным предметам чувства, отрешимся, хотя здесь – пред гробом умерщвленного за нас божественного Искупителя, отрешимся, хотя в эти священные минуты от греховной суетности нашей и проверим свою совесть через Евангельские повествования. Ученики Христовы разбежались, когда Его взяли под стражу, ап. Петр отрекся от Него пред Его врагами, но вина их ослабляется тем обстоятельством, что сердца их, еще не просвещенные благодатью Святого Духа, не вмещали в себе истины воскресения Его, так что Его крестные страдания поколебали, было, даже их веру в Его божественное посланничество (Лк.24:21).

Но для нас, знающих о прославлении Христовом, приявших полноту Его божественных даров, для нас, братия, нет ослабления, нет прощения, если мы поддаемся подобному малодушию.

Но неужели, спросите вы, и теперь Христос бывает предан? Неужели кто-либо теперь убегает от Христа, неужели отрекается? О, братия, лучше не спрашивать так. Вопрос этот слишком подобен другому страшному вопросу: «Господи, когда Тя видехом алчуща, или жаждуща, или странна, или нага, или больна, или в темнице и не послужихом Тебе?».

Да, братия, Господь и ныне бывает поругаем в жизни, бывает осмеиваем, как у нечестивых жидов; Господь и ныне бывает оставляем и отвергаем своими учениками. Всякий раз, когда мы встречаем в жизни насмешку над верой Христовой, попрание Его св. заповедей, когда видим возносящийся и кичащийся собою грех, всякий раз, когда мы оказываемся настолько лишенными христианского мужества, что поддаемся хулителю имени Божия или правды Божией, когда мы ради мирского страха стыдимся исповедать свою веру в Него, свое благоговение пред Его заповедями, – всякий раз мы, тем самым, уподобляемся малодушию Его учеников, разбежавшихся при виде вооруженных врагов. А когда мы прямо стараемся скрыть свою веру пред людьми, вместо того, чтобы «исповедать» ее, по слову причастной молитвы, когда мы опасаемся, чтобы люди не заметили нашего благочестия, не прочь бываем

Даже похвастать своим пренебрежением к обязанностям христианина, когда мы славу мира сего любим больше, чем славу Божию (Ин. 22:43), тогда уже вина отречения Петрова ложится на нас двойною тяжестью, и блажен тот человек, которого духовный слух еще не настолько огрубел, что еще может донестись до него возглашение алектора покаяния, дабы слезами омыть наши постоянные, чуть не ежедневные отречения от нашего сладчайшего Господа Иисуса!

Вот, братия, какой вине подвергаются даже благочестивые люди, забывающие исповедание веры и заповедей Христовых. Но если мирская корысть, или любоначалие, или чувственные страсти, или сердечная злоба побуждают нас прямо на сознательные отступления от Христа, если эти нечестивые побуждения иногда доводят нас до того, что мы через беззакония наши являемся предателями Христа, живущего между верующими; если не добро, но сознательное зло вносим в жизнь и вредим славе Божией: о, тогда ужасно выговорить, чье гнусное дело мы повторяем – дело злочестивого отступника Иуды! Не возомним, братия, что это есть преувеличение, не будем поддаваться человеческому разумению вещей вспомним еще раз, какими словами осудит Господь всех грешников на суде Своем, как Своих собственных обидчиков, посмотрим на свои беззакония по суду не мирскому, но Божьему, и помыслим, как не далеки мы бываем по грехам своим от греха предателя. Не будем, братия, закрывать глаза и пред тою участью, какую он себе приготовил в самоубийстве, и, воспоминая многочисленные случаи самоубийств в наше время, убедимся воочию в богопредательском состоянии всех сознательных беззаконников.

Да, братия, велики наши преступления пред Господом в нашем постоянном о Нем забвении, в том, что мы, заботясь о всякой самомалейшей суетой нужде нашей усерднее, чем об исполнении Его закона, как-бы, тем самым, отрекаемся от звания Его учеников всякий раз, когда приходится ради Него жертвовать мирскими выгодами. Но, может быть, у вас есть и подвиги, является христианское мужество? Бывает, братия, и это, но едва ли оно оказывается угоднейшим Богу, чем неразумная ревность Петра, отсёкшего ухо Малхово за минуту до своего малодушного бегства, ибо если мы что и делаем для процветания веры, для добра, то столько грязи, столько гордости, честолюбия, корыстолюбия и других грехов пачкают наше доброе дело что и здесь бывает трудно сказать, служим ли мы Богу, или восстаем против Него.

Таким-то образом, братия, хотя страдания Господа окончились давно, но и теперь Господь, обитающий между вами, точно также то бывает, оставляем, то поругаем и распяваем и в жизни христиан, как в дни Своего земного подвига. И ныне в ознаменование сего здесь лежит Его святая плащаница среди тысяч учеников Его, как бы для просветления нашей совести, для того, чтобы каждый мог дать себе ответ о своем отношении ко Христу. Правда, мы все с молитвою приближаемся и покланяемся Его св. гробу, но ведь этого приближения мало, приближались к Нему усты своими и враги Его и устнама чтили Его; сердце же их далече отстояло от Него. И наши уста, братия, ныне воспевают славу божественного страдальца, но где ныне сердца наши? Не далече ли они от Христа? Не земные ли заботы их наполняют? Не остались ли они не примеренными с обидевшими вас? Не остались ли мы и они не отрешёнными от похоти плоти, от похоти очес и гордости житейской (1Ин.2:16)?

Одним словом, можем ли мы, по отношению к страданию Христову, сочесть себя с немногими верными Ему предстоятелями креста, или наоборот – приближаемся более ко врагам Его? Но не будем, братия, отвечать и на этот вопрос, чтобы не отягчить унынием и отчаянием и без того слабых сердец наших, а лучше – проникнемся сознанием высокой важности дотоле презиравшегося нами несения в жизни креста Христова и скажем в покаяние подобно сотнику, бия себя в перси: «Воистину, Божий Сын был сей» (Мф. 27:54).

Воистину, Сей, Кто научил нас прощать и любить, презирать свое себялюбие и гордость, Который говорил нам, что блаженны не смеющиеся и богатые, но нищие духом и алчущие правды: Сей, чьи слова мы считали непреложными к жизни, мудреными мечтаниями, Сей, чей закон казался вам исполнимым только для отшельников или нищих; Сей, Кого мы не стыдились забывать постоянно, Кому всегда предпочитали внушения страстей – Сей есть Сын Божий, со вечная Отцу Премудрость, устрояющая мир н положившая начало всему доброму!

Сей осужденный, как опасный вводитель странных учений, осмеянный и осмеиваемый поныне, как бессильный мечтатель, распятый, как злейший преступник, и убитый, как злодей, сей есть ваш Судия, Которого крест нас или спасает, или осуждает, к Которому покорное, или враждебное настроение наше, не Его унижает или возвышает, но только нас или оправдывает или предает вечной смерти. Итак, принимая или отвергая Господа – Спасителя через свою жизнь, мы не Его, но самих себя или приводим к жизни или удаляем. Вдумаемся же, братия, в эту истину, что наша жизнь – не жизнь плоти, но жизнь вечная. Зависит не от того, сколько мы себе накопим богатства, чинов или почтения и славы от человек, но от того, насколько мы успеем очистить свое сердце от греховных чувств и наполнить добродетелями христианскими.

Помыслим, братия, и о том высоком преимуществе, которое имеет духовная жизнь христианская пред жизнью греховной. Ведь все равно, сколько не трудись над влечениями себялюбивых склонностей, все равно никогда не насытишься ими: чем больше будешь достигать, тем большего будешь желать дальше и никогда не приобретешь спокойствия души, не достигнешь духовного насыщения: «всяк пияй от воды сея, вжаждется паки: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки»,– сказал Господь. Он сказал еще, что, исполняя заповеди Его, наполняя сердце свое любовию к Нему и к людям, мы не только не лишаемся сравнительно с теми, которые живут для плоти, но сторицею приобретаем в веке сем и живот вечный в веке грядущем. И кто, братия, не знает о том, что христианин при всех лишениях всегда блаженнее нечестивца, для которого ад всегда начинается еще на этом свете?

А кому и этого довода жизни мало, тот пусть еще раз взглянет на гроб божественного Страдальца и увидит всю похоть мирскую,  попранною чрез Его смерть, пусть, хотя здесь, пред величием Его священного подвига, пред широтой Его всеобъемлющей любви, принявшей в Его душу все грехи мира, соделанные всеми людьми от начала века, пусть, хотя здесь возлюбит Его святейший закон, вкусит сладость Его небесной любви и постарается принять в сердце свое взамен подъятых Искупителем с Собою на крест грехов наших, принять Его божественные заповеди, понести Его благое иго, Его легкое бремя (Мф. 21:30).

А если жизненная рассеянность или малодушие наше снова будут отвращать нас от Него и понудит повидать Его пред Его врагами, то все же не будем до конца удаляться от Его креста, но как мироносицы – слезами орошать Его подножие, чтобы спастись от отчаяния Иуды.

И ныне, исповедуя Его устами и сердцем за Сына Божия, обещаемся пред лицом Его Церкви не пренебрегать впредь нашим Господом и Спасителем, и отселе построить свою жизнь так, чтобы не утехи плоти и себялюбия руководили нами, но чтобы находить утешение в помощи ближним, в утешении печальных, во вразумлении падающих, в ободрении унывающих, в прощении обижающих нас, в питании алчущих и посещении больных и заключенных; чтобы, собираясь для общения друг с другом, не в пересудах и злостных ухищрениях проводить время, но в обсуждении общих предприятий для славы Божией, для благодеяний ближним; чтобы постепенно умягчать и растворять благожелательною ко всем любовью сердца наши и таким образом приготовляться к вечному празднованию воскресения Христова в сердцах наших в подражание Его святым апостолам, которых духовные очи всегда были устремлены к своему небесному Учителю и после Его вознесения.

Богу известно, суждено ли каждому из нас еще раз поклониться Его честным страстям или еще раньше того придется предстать пред Ним, как пред Судией, а потому не будем откладывать дела обращения от зла к добру, решим отныне поучаться познанию и осуществлению Его закона и начнем с того, чтобы в эти священные минуты не устами только, но и сердцем облобызать Его пречистые язвы. И если сознание грехов наших настолько тяготит нашу совесть, что нам представляется невозможным присоединиться духом к Его подвигу, то вспомним, братия, еще одного соучастника Его страданий, а именно  – покаявшегося разбойника и убедимся в великой силе всепрощения Христова. Убедимся в ней, и с твердой покаянной верой преклонимся пред Его св. гробом, молитвою очищая сердце свое от всякого лукавства и повторяя с сокрушением сердца слова молитвы: «Ни лобзание Ты дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя:           помяни мя Господи во царствии Твоем». Аминь.

«Светися, светися, Иерусалиме,

прииде бо твой свет и слава Господня на тебе возсия» (Ис. 60, 1).

Великая благодать посетила нас, братия, – жители честные веси сея: на том месте, где прежде был бесплодный пустырь, где бродили только лесные звери и летали птицы, ныне воссиял храм живого Бога, устроилось место Его священного пребывания для нашего духовного рождения и духовной жизни.

Ныне в этом грешном мире прибавилась еще одна небесная обитель, которой трепещет дьявол, которой бежит грех, где печальный находит утешение, грешный – милостивое прощение, соблазняющийся – укрепление, унывающий – ободрение, где умягчается злостное человеческое сердце, слыша песни духовные, прославляющие Христову к нам любовь: где смиряется сатанинская гордость людей, взирающих на образ Сына Божия, приявшего зрак раба; где обиженный за правду найдет силы за все благодарить и прославлять Бога; где все мы забываем этот греховный мир и всю нашу преданность его соблазнам, но вспоминая наше истинное отечество, которое на небе, с сокрушенным сердцем, и с умиленною надеждою поднимаем вверх наши духовные и плотские очи и взываем: «Отче наш, Иже еси на небесех!».

Благословен Господь, Который не оставил нас, вознёсшись от земли на небо, не покинул на произвол судьбы грешного рода человеческого, но через святых Своих Апостолов научил нас созидать во славу Его и во спасение наше святые храмы, дабы люди хоть здесь-то были христианами, хоть здесь-то думали о Христе и о вечной жизни, хоть здесь-то учились бы любить друг друга и ненавидеть порок и всякое зло. С такою же, братия, целью и на сем месте Господь помог через добрых людей соорудиться святому храму, и окрестным селам соединиться в один приход для общей жизни во Христе.

Но, чтобы мы могли быть достойны такой милости Божьей, чтобы могли оценить вполне это к нам Его благодеяние, а затем, чтобы и с пользою для себя Его принять – для сего размыслим, братия, чем отличается общество приходское церковное от всякого другого земного союза людей, чем превозносится Церковь над всяким другим учреждением.

Есть много обществ или союзов, к которым примыкает человек; так всякий из нас принадлежит к Российскому царству, к своему сельскому обществу, наконец – к своей родне и к своей собственной семье. Каждому, конечно, дорого то, что он – русский человек, подданный Белого Царя; дорого всякому и свое родное село и соседи, а особенно дорога своя семья, своя жена и детки. Но, братия, всего этого дороже должно для нас быть то, что мы – сыны Христовой Церкви, наследники обетований жизни вечной; всего дороже нам должен быть Господь и Его заповеди, которым поучаться можем мы в святом храме.

Почему так? А потому, что всякая земная наша привязанность – временная, а наше церковное единство – вечное. Ты дорожишь своею родиной, любишь матушку Русь? И хорошо делаешь. Но знай, что придет время, и ты ее потеряешь, то время, когда свет земли будет отбегать от твоих глаз и силы твои упадут, будет сжиматься твое дыхание и приближаться странный час смерти: поможет ли нам здесь, братия, земная сила и крепость нашего государства? Увы, на том суде, который ожидает каждого за гробом, нас не оправдает и не поможет нам сила нашего отечества; не оно будет отвечать за нас против истязателя – диавола, а если что нас защитит и спасет, то – разве молитва о нас Христовой Церкви, поминовение наше пред престолом Божиим в этом святом храме: вот что поддержит надежду нашу в день смерти, вот что возвратит нам жизнь в Боге после кончины.

Итак, братья, мы должны во столько раз более ценить нашу духовную связь с Церковью, чем со всяким земным учреждением, во сколько раз вечное больше временного, небесное –  лучше земного. Люби свое мирское общество, свое родное село, люби Россию, но паче того  – люби свой храм, где ты получаешь источник вечной жизни в слове Божием, в таинствах и в молитве; люби Вселенскую Христову Церковь, в которой Господь открывает нам Свою волю и ради молитв которой дает прощение душам усопших.

Храм Божий и Вселенская Церковь дороже для человека, чем его родная семья. Спросите у стариков, которые поженили сыновей и повыдали дочерей замуж; спросите, много ли осталось у детей их той любви к родителям, которая их радовала в прежние годы? Горяча, братия, супружеская и семейная любовь, но и она временная, и она не продолжается после смерти, когда все равны пред Богом, да не только после смерти, но и в этой-то жизни она ослабевает с годами. А Церковь Христова равно любит и малых, и старых, и богатых, и бедных, и здоровых, и болящих: всех она призывает на пир Христов, как сказано во святом Евангелии: «изыди скоро на распутия и стогны града, и нищия и бедныя, и слепыя, и хромыя введи семо» (Лк.14:21). Так-то, братия, отныне призываемся мы в сей дом Божий, чтобы духовными очами взирать на «благолепие красоты Его», чтобы сердцем здесь уразумевать Его правду, чтобы здесь научиться любить всех людей, как братьев, а ненавидеть только грех и всякое зло.

Храм Божий должен быть нам так дорог не только потому, что он служит нам к спасению вечному, и мы должны предпочитать наше общение в Церкви не по той только причине, что вечное выше временного: но мы должны любить Христову Церковь и святой Его храм еще и потому, что все доброе, дорогое нам на земле, достойно нашей любви именно потому, что оно освящается Церковью. Отчего дорога нам Россия? Отчего мы ее называем Святою? А потому, что она создана подвигами угодников Божиих, русских Святителей и Святых Князей; потому, что все русские добрые обычаи основаны на Божественном учении Церкви; такова и русская любовь к бедным и несчастным, и снисхождение к преступным, и услужливость к охранникам, и вообще все то, что располагает сердца всех любить и хвалить наш народ и Отечество.

Или тебе дорого твое сельское общество, ты радеешь о его пользе, но опять, кто тебе поможет в служении правде, кто тебе дает слово, чтобы усовестить одного, утешить другого, убедить мир на доброе и справедливое дело? Кто, если не Господь, через Свое всесильное Слово, через Святую Церковь, в которой ты Его слышишь?

Наконец, даже в семейной-то жизни разве не всякую семейную радость освящает молитва и благословение Божье, разве не всякую семейную печаль умягчает та же молитва, то же небесное утешение в храме Божием. Ты любишь свою жену? И в храме Божием, в таинстве святого брака получаешь благодатную от Бога силу, чтобы всегда пребывать в этой любви, чтобы любовь твоя была не животная, не плотская, но духовная, которая служит ко спасению тебя и жены.

Родилось у тебя дитя? И опять же, из храма Божия приносится к тебе молитва о новорожденном и родильнице, а затем, и самое дитя из храма Божия через св. крещение и миропомазание получает новую духовную жизнь, становится чадом Божиим; невидимо оно облекается в Христа, невидимо Господь наш его приближает к Себе, обнимает, как некогда обнимал детей иудейских. Выходишь ли ты с семьей на работы, встречаешь ли в семейной радости праздник – всюду тебя сопровождает, и благословляет, и укрепляет Божественная благодать, приносимая пастырем из храма Божия. Что было бы с нами, если бы мы ее не имели? Мы бы жили, как звери, вдали от Бога и Его милостей, жили бы неизвестно для чего, умирали бы без надежды на вечную жизнь; самый мир казался бы нам мрачною темницею, потому что весь духовный свет, всякое духовное утешение все мы братия получаем только из храма Божия. Вот почему мы должны его любить паче всего мирского, любить Церковь и Христа – паче Родины, паче семьи своей; вот почему мы и все доброе и святое в этом мире должны любить любовью Христовой, любить не мирскою любовью, как нехристи, но любовью святою, любить чрез Церковь и всю эту любовь нашу к людям и к миру Божию освящать молитвою во св. храме и просить здесь укрепления в любви.

Разумеете ли вы ныне, братия, какая великая милость Божия к людям открывается в построении всякого нового храма? Наши села, удалённые на 10 и больше верст от церкви, теперь имеют среди себя престол невидимого Бога, теперь могут здесь же, под рукой, черпать обильно «воду жизни духовной от источника спасения», могут здесь принимать благодать таинств, изливать пред Богом свою скорбь и радость в церковной молитве, могут просвещать свои умы слышанием слова Божия. «Светися, светися, Иерусалиме, преиде бо твой свет и слаѳва Господня на тебе возсия!».

О, братия, помолимся же, чтобы Господь, воссиявший нам здесь ныне свет Своего познания, научил бы нас и достойно пользоваться Его милостью! Научил бы нас со всяким тщанием посещать священные службы, не поддаваясь искушениям греховной лености; чтобы не допустил нас ожесточиться в ней и пренебрегать храмом Божиим; чтобы мы не были подобны христоненавистным иудеям, которые, по слову пророка, поворотили спину пред Господом Своим и Избавителем.

Помолимся, чтобы всегда «наша молитва восходила со всем усердием пред Господа», чтобы Он «приклонял ухо Свое к молению» нашему в св. храме. Помолимся, чтобы он вложил в наши сердца попечение о красоте Его жилища, дабы каждый прихожанин по мере сил содействовал нуждам храма и причта его. Помолимся, братия, и о том, чтобы Господь благословил строителей храма и жертвователей, чтобы воздал им небесными дарами за их труды и помощь. Наипаче же братия, будем молиться о том, чтобы Бог помог нам в сем св. храме устроять и из наших сердец нерукотворный храм Его имени, дабы в сем новорожденном приходе не устами только, но и жизнью святилось имя Божие и открывалось Его царство. «Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое». Призовем, братия, на помощь всем этим благим намерением Предстательницу нашу пред престолом Божиим, Пресвятую Богородицу, в честь и память которой освящен наш св. храм. Да призревает Она «на всех нас презрением Своего милостивого заступления», да «покрыет нас святым Своим Покровом» и да наставит нас ко исполнению заповедей Сына Своего, Христа Бога нашего. Аминь.

1июня 1890 года⁸

„Блаженны мертвые, умирающие о Господе, ей, говорит Дух, они успокоются от трудов своих“ (Откр. 14:13)

Как понятны и близки сердцу эти слова для всякого, разумеющего историю внутренней жизни усопшего учителя! Как понятны были они и для него, всю жизнь проведшего среди страданий, всю жизнь несшего крест без воздаяния! Жизнь любого праведника и поборника истины! Кто из твоих причастников не рад бы отдать тебя назад Богу и найти от Него упокоение? Блаженны мертвые, умирающие о Господе! Да, ясна правда этих священных слов для людей, уже причастившихся жизни крестной; но как темна она для тех, которые знают эту жизнь лишь по симпатии к ней, которые ее только воображают, только одобряют в своей мысли.

Каким холодом и смущением отражаются эти слова особенно на душах юношества, которое свое будущее служение правде представляет себе, как победоносный путь к славе, как путь духовного наслаждения. Конечно, оно мало понимает наше ублажение смерти покойного Ореста Феодоровича и, вероятно, говорит в душе своей: неужели только для неба и для рая существуют те высокие качества отлетевшего от нас духа, которые нас к нему привязали?

Неужели на земле среди нас не нашлось бы приложения его любви к ближнему, не знавшей никаких пределов, его самоотверженной преданности истине, его светлым познаниям? Да, все эти качества были присущи усопшему; они нужны для его учеников; но именно эти-то качества, несмешанные с грязью земли и чуждые уступок духу мира, именно они-то и делают жизнь своего носителя той сплошной мукой, тем тяжким крестным путем, что заставляет его просить себе у Бога покоя и ублажить умерших.

Вспомните его жизнь и посмотрите, чем она ему отплатила! Не о том хочу я говорить, на что, может быть, вы ожидаете намека. Нет, не о преследованиях со стороны сильных мира сего я думаю; далек я от того, чтобы щекотать опасные и бесплодные, хотя и любимые студентами, ощущения, возникающие от таких намеков. Нет! Такие люди как Орест Феодорович, считают свои служебные неудачи за последние из жизненных крестов. Не за тем они гнались, не того искали –  не воздействий на земные порядки, не вмешательства в законодательную область. Они далеки забавных надежд, будто внешний порядок может обеспечить или уничтожить правду и добродетель, которые одни только для них и дороги.

Не в порядках и не в законах, но в сердцах человеческих ищут они этой правды; к ним направляется их слово и их перо. Здесь их крест, тягчайший из всех крестов – в нравственной косности их учеников, в неблагодарности и жестокости их слушателей, в бессилии нравственно возродить общество, в его удобопреклонности на всякую ложь, в его увлечении глупыми и праздными политическими фантазиями и пренебрежением к нравственной правде.

Да, этот крест, эти муки духовного рождения, столь близкие и знакомые всякому любителю Христовой правды, всею тяжестью своею давили и терзали всю жизнь почившего. Таким ли желал и стремился он видеть дорогой ему университет, того ли ожидал от своих слушателей и слушательниц, от Славянского Общества и от всей России, того ли, что ему приходилось встречать?

Чуждый всяких косвенных и лживых средств для распространения своих взглядов, желавший воздействовать на юношество одной только правдой своих убеждений и силой искреннего одушевления, гнушаясь надутостей ученого авторитета, много ли доброго встречал он от большинства, кроме насмешек, снисходительного о себе резонерства или разве минутного одобрения? Не мог ли он восклицать с Апостолом: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4:19). «Я охотно буду издерживать свое и истощать себя за души ваши, несмотря на то, что, чрезвычайно любя вас, я менее любим вами» (2Kop. 12:15). «Ибо чего мне не достает пред прочими церквами, разве только того, что сам я не был вам в тягость. Простите мне такую вину» (2Kop. 12:13). «Ибо вы, люди разумные, охотно терпите неразумных. Вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда κтο обирает, когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо. К стыду говорю, что на это у нас недоставало сил (2Кор. 11:19–21). «Кто изнемогает, с кем бы я не изнемогал, кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся? (2Кор. 11:29)».

Вот эти муки духовного рождения, присущие всякому, отвращающемуся от лжи и духовного порабощения: они-то научают человека верить и ожидать правды только за гробом, служа ей в земной жизни. Но, с другой стороны, только эта вера в ту, лучшую жизнь, только уверенность в существовании премирной вечной Правды, примиряющая человека со скорбями за правду, может сделать его действительным служителям ее, а не поборником самолюбивых фантазий под знаменем какого-нибудь условного и временного начала. Только такой человек может ясно разуметь – тот закон жизни, который прежде приводил в отчаяние мудрецов, а со времени Христовой жертвы изобильно утешает ее проповедников, тот закон жизни, по которому человек лишь настолько может внести истинного блага в жизнь, настолько вложить в нее самоотверженных, добровольных и неувенчанных страданий, унижений, самоограничений.

Это есть путь, которым шли все истинные благодетели человечества, которому научил нас Тот, Кто сам был «путь, и истина, и жизнь» (Ин. 14:6), которого так далеки современные деятели, современные говоруны и мечтатели, восстающие против существующих порядков, чтобы заменить их, может быть, еще худшими, не заботящиеся об исправлении своего сердца, не понимающие, что в нем- источнике жизни, в собственном всегдашнем самоограничении, в восстании на самого себя. Усопший понимал это; он не отчаивался при виде окружающей косности и нравственной грубости; он верил, что сам Бог созидает жизнь вокруг того, кто отдает ее Богу и ближним... и невидимо эта жизнь созидалась и продолжает созидаться. Она созидается, усопший страдалец, в сердцах твоих слушателей, а не в учреждениях внешних,– она собрала сюда к твоему памятнику представителей всех сословий, направлений и даже многих народов⁹ и всем им, хотя разъединенным по земному положению, всем им с воспоминанием о тебе вложила и нравственную силу для борьбы с неправдою в себе самом и в жизни. Да, о тебе, как одном из очень немногих общественных деятелей, можно сказать, что твое влияние сказывается в юношестве не в гремучих фразах, не на площадях и эстрадах, а в глубине души, в жизненной борьбе, в жизненной действительности. Ты много учил словами, но ещё больше – делами, жизнью и смертью; а потому, насколько бессильно влияние на жизнь от людей слова и пера, насколько веско влияние твоего нравственного облика, который одного удержит от обмана, другую – от падения, третьего – от нечестности, четвёртого–от презрения к нужде ближних. Такое влияние могут оказать только те слова, которые были всегда соединены со страданиями, с унижением и лишением, когда, лишаясь временного, человек получает вечное, лишаясь видимого – получает действительное. Вот почему ты, обиженный всеми, становишься дорог для людей всех партий; вот почему твои убеждения, легкомысленно встречаемые сегодня, становятся дорогим достоянием многих завтра; вот почему тебе, одинокому и покинутому при жизни, можно воскликнуть теперь, схороненному здесь под землю: «возвеселись неплодная, не рождающая воскликни и возгласи, немучившаяся родами! Потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа, говорит Господь» (Ис.54:1).

Теперь уразумели ли вы, юные почитатели усопшего, уразумели ли смысл слов блаженны мертвые, умирающие о Господе? Узнали ли вы теперь главнейший закон истинного усовершенствования жизни? Поняли ли вы, что ключ к разуму и правде не столько в придумывании внешних ее обеспечений, сколько в отдании себя в жертву в каждый миг своего существования? Что победа добра – не в законодательном его подтверждении, а в решимости терпеть за него лишения? Будете ли сознавать, что не здесь, на земле, а там, на небе, ожидает нас конечное оправдание и созерцание победы своего дела? Что не к земному, а к небесному, должны быть устремлены ваши сердца? Уразумейте это здесь, у памятника Ореста Феодоровича Миллера, и полюбите жизнь не телесную, но жизнь духа, которая мирится со смертью тела, ибо не нарушается ею. «Блаженны мертвые, умирающие о Господе. Ей! говорит Дух, и дела их идут вслед за ними». Аминь.

«Праведник яко финикс процветет, яко кедр, иже в Ливане  умножится“ (Пс. 91:13).

Эти слова св. Писания, всегда подтверждаемые славою угодников Божиих на небе и на земле, с особенною ясностью должны, братья, напечатлеться в умах наших сегодня, когда в этом св. храме, пред священною ракою благоверного князя, вот уже ровно сотый раз собралось благочестивое население православной столицы, чтобы чествовать приснопамятное перенесение нетленных мощей святого угодника Божия Александра Невского в царствующий град наш. Воистину сей праведник процвел, яко феникс, и умножился, яко кедр. Как под широколиственные кедры укрываются птицы небесные и многочисленные звери земные, так и к угоднику Божию со всех концов многолюдного и много попечительного города стекаются богомольцы, чтобы найти здесь убежище для истомленных душ, чтобы снискать утешение в житейских скорбях, чтобы обрести ободрение в претерпеваемых обидах, чтобы попросить духовных сил для борьбы со страстями, чтобы умилить сердце и склонить его к прощению врагов, чтобы разогреть его любовью к нуждающимся, одним словом – чтобы усвоить себе те духовные сокровища, которыми сиял блаженный дух Александра Невского, и хотя бы в молитвенном желании ему уподобляться. В этом-то смысле он умножается, как кедр, сияя нам примером своей жизни и молитвенным предстательством своим произращая в нас те духовные силы, за которые прославил его Господь.

О, братия, как велика сила христианской праведности! Смотрите, чрез нее умерший дает высшую духовную жизнь живущим. Ради нее немой гроб заставляет людей забыть кипучую деятельность столичного быта и мог и да дает живым то, чего не может дать шумящий внешнею жизнью город. Взгляните на эти умиленные лица, на эти, с надеждою устремленные ко св. раке глаза молящихся, и спросите себя: есть ли на земле такая сила, которая могла бы влить в вас столько духовного ободрения в жизненной борьбе, столько утешения, столько умиления, сколько почерпается при гробе угодника?  Нет, ни столичная роскошь, ни ученость, ни красоты зданий, на разумность общественных учреждений, ни тонкость благородных отношений – ничто не может поддержать унывающий дух человека, кроме благодати Божией, так изобильно получаемый чрез молитвенное поклонение мощам Его угодника. Чему же научает это явление? О каком законе нашей собственной жизни вещает эта слава праведников Христовых, процветающих, как феникс?

О том законе, братья, что и в нас кроме внешней жизни заложена еще иная, высшая жизнь духа и совести, со радующаяся славе святых и ухудшающаяся ею и не могущая удовлетвориться внешним попечением. К этой-то истине относятся Христовы слова: «какая польза человеку, аще приобрящет мир весь и отщетит душу свою» (Мк. 8:36).

Да, братия, на том-то и зиждется слава святых Божиих и их высоко-назидательное значение для людей, что и в нас-то, грешных, есть зачатки той же небесной жизни, которую вели на земле святые, и как мы не пренебрегаем его, как ни стараемся рассеять себя в пустых обольщениях мира: но вот во дни горестей и жизненных обманов или во дни праздников Божиих мы с печалью сознаем свою внутреннюю пустоту и дух наш ищет прилепиться к такой жизни, которая протекла в правде, в чистоте, в пренебрежении к миру и в любви ко Христу, какова была и жизнь угодника Божия Александра, жизнь, причастившаяся вечного блаженства и потому отогнавшая тление даже от того тела, в котором она тешилась.

Эту-то истину, этот закон жизни, по которому мы, не удовлетворяясь мирскими делами, нуждаемся в общении со святыми небожителями и угодниками, хорошо понимали мудрые российские Государи, строители и украсители нашего царствующего града.

Так, усопший Император Петр І – й, при всей силе своего характера и своего ума, ясно сознавал, что до тех пор, однако не привяжет сердец русских к новой столице, пока она не будет покоищем для святого угодника. И вот Господь сподобляет его этим бесценным даром: Петербург становится святым местом и русский народ спокойно и радостно спешит населять новый, дотоле неведомый город. Да воздаст Господь небесными нетленными венцами Государю Петру Первому за то, что он не понадеялся в своих великих предприятиях на один свой ум и на свою только волю, но преклонил их под сень нашего небесного покровителя и тем сроднил, хотя отчасти, свои преобразования с духом православного народа, с духом церкви Христовой! Да дарует Господь вечный покой и душе Государыни Екатерины Второй за то, что она озаботилась воздвигнуть сей благолепный храм над гробом угодника, и тем дать возможность многим тысячам народа назидаться и умиляться пением его славы вот уже столетие!

Да благословит и да прославит Господь и дух другого строителя сего храма, великого иерарха митрополита Гавриила, пред памятью которого благоговеет русский народ! Да воздаст Господь и всем потрудившимся для славы угодника Своего, всем воспевавшим и поведавшим пред людьми о его подвигах, о его чудесах, священнослужителям и певцам сего святого храма, пастырям и архипастырям, усопшим из них да дарует вечный покой, а живым – долгоденствие и здравие. Сто лет уже в сем храме поведается жизнь и подвиги угодника Божия; сто лет уже призываемся мы жители столицы к тому, чтобы сравнить свою суетную, мелочную и темную жизнь с немерцающим и вечным светом праведности святых. И как убедительно это сравнение! Как, по-видимому, неотразим должен быть для вас пример христианской праведности? Вот пред вами ее вечно неизменная, вечно животворящая нас же духовная сила. А вот за стенами обители мятется житейское море: каждое пятилетие воздымает там новых кумиров, даже каждою новою зимою общество увлекается новыми и новыми интересами и стремлениями, горячится, спорит, предается ради них грехам легкомыслия и попирает священные предания религии. И что же? Проходит пять лет, а то и два года или год: кумиры разбиваются, интересы меняются; опять изобретаются новые, и так дальше, из года в год. Здесь сбываются печальные слова Экклезиаста: «Кое изобилие человеку о всем труде его, им же трудится под солнцем?... Род преходит и род приходит, а земля во веке стоит. Что было, тожде есть, еже будет: и что было сотворенное, тожде имать сотворится» (Екл. 1: 3 – 9).

Так мятется в сей жизни мирской человек, тщетно отыскивая в шуме и суете столичной жизни конечного удовлетворения своему духу. А здесь по-прежнему твердо неизменно возвышается величественный храм, осеняя сей благодевный гроб с нетленным телом праведника. Здесь всякий, кому сподобит Господь хоть раз вкусить общения с духом угодника, уже не ищет затем поклонения мирским кумирам и новым мирским учениям, никогда не могущим надолго утешить человека, тем учениям мира и плоти, к которым применимы слова Господни: «пияй воду сию вжаждется паки» (Ин. 4,13).

О, братия, наученные историей последнего столетия с его многочисленными переменами мирской, общественной жизни, и вечно пребывающей духовной силы сего св. храма и почивающего в нем угодника, научимся же вечное предпочитать временному, научимся верить, что эта вечная неизменная жизнь нам даруется только чрез подвиги евангельской праведности, научимся вся святом последователе – покровителе нашего града, а не в мирских интересах минутной моды, искать руководства для деятельности! Воззовем здесь пред его св. гробом, воззовем к жизни в душах наших те семена благодатной евангельской правды, которые и вам всем вложил Господь и которыми мы сродняемся с духом св. Александра Невского! Пусть нарождающееся новое столетие его благолепного храма возродит и в наших сердцах дух той вечной жизни, которой он научает нас примером своего жития! Пусть отныне не мир, не обольщения света руководят нами, но – та же вера, которая руководила им,  – Та Живоначальная Троица, Которой Единой он поклонялся и Которой посвящена его церковь! Пусть не мир, не плоть, не временное и чувственное привлекает вас, но «благодать Господа нашего, Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и причастие Святого Духа». (2Kop. 13:13)! Аминь.

„Аз знаю Моя и знают Мя Моя^и (Ин.10:14). Так говорит добрый Пастырь о своих духовных овцах. Между Ним и Его стадом образуется столь тесное духовное родство, что овцы, разбегающиеся при приближении чужого человека, своему истинному Пастырю не только дружно повинуются, но и сами за Ним спешат добровольно. Не трудно заметить всякому, что Пастырь имеет здесь дело со Своим собственным стадом, что здесь Он не чужой.

О чем говорит это подобие, братия? О том, что жизнь наша, жизнь христианского общества должна идти в таком постоянном, неуклонном согласии с жизнью нашего Пастыря – Христа, чтобы всякий легко мог узнать в нас Христово стадо, Христов двор отчий.

Так и было во времена древние, в века мученичества, когда «у множества уверовавших было одно сердце и одна душа» (Деян.4:32), когда общение их с Богом было настолько сильно, что даже неверующий или незнающий, входивший в их молитвенное собрание, обнаруживал тайны своего сердца, падал ниц и, покланяясь Богу, должен бывал сказать: «истинно с вами Бог» (1Кор.14:24).

Давно окончились времена апостолов и мучеников: ныне христианская жизнь усвоена государствами и может спокойно и мирно процветать в народах. Спрашивается, сохранилось ли прежнее тесное общение сей жизни с Начальником жизни? Восклицает ли и теперь всякий, входящий в общество христиан: воистину с вами Бог? Думают ли иноверные так, напр., о настоящем нашем молитвенном собрании, когда в этот св. храм вместе с народом русским собрались и представители его правительства? Скажут ли о нас, что с нами  – Бог? По-видимому, должны бы сказать: молитва русского народа усердна и искренна; самый повод, по которому мы здесь собрались в столь праздничном виде, тоже вполне сроден с законом Божиим. Собрались мы сюда, чтобы принести Господу молитвы за царствующую семью в день ее праздника, за семью, не только избранную и вознесенную Богом, но и, в свою очередь, дающую пример искреннего усердия к вере Христовой и благочестивой жизни.

Сей праздник, в честь первенца и Наследника такого Государя, который в Высочайших манифестах торжественно, пред лицом целого мира, исповедает, что опора его безопасности и мира заключается в молитвах многомиллионного народа, – сей праздник молитвы народной, конечно, есть праздник, достойный называться праздником Христовым, не по внешности только, но и по самому существу.

Но то ли мы слышим о ваших праздниках и о жизни нашей от современных неверов и невежд? Ради чего они от нас удаляются? Может быть по тем же причинам, по которым от христиан древних удалялись еретики? Может быть потому, что им ненавистна благочестивая жизнь, что они «идут вслед скверных похотей плоти, презирают начальства, дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших» (2Пет. 2:10)?

Трудно войти в их душу и узнать подлинные руководящие ими сокровенные побуждения, но говорят они совсем другое, говорят нечто такое, чего давно, а может быть никогда, не дерзали говорить отступники от церкви, еретики или язычники. Современные отступники утверждают, что их побуждает удаляться от нас наше собственное якобы забвение жизни Христовой, наше холодное, неискреннее отношение к христианской вере, наше противо-евангельское довольствование одними богослужебными обрядами, говоря кратко, сходство якобы нашей жизни и наших мыслей с теми, за которые Господь так грозно обличал фарисеев. Итак, вопреки нашему предположению, неверы современные говорят, что с нами нет Бога, что мы забыли Христа, что их от нас удаляют не злые, но добрые стремления, жить так, как Господь заповедал по Евангелию. Так дерзают говорить и образованные отступники от церкви, вдохновляемые одним известным писателем; так не страшатся повторять за ними и люди простые, образующие секты штундистов и пашковцев.

Тщетно православные миссионеры им толкуют, что грехи людей не должны вооружать никого против самой непогрешимой веры и церкви, что Господь, обличавший лицемерную жизнь, тут же дал предупреждение повиноваться и слушать законом поставленных учителей (Мф.23:3), что об истинности нашей веры свидетельствует Библия и история: ничего этого не хотят слушать сектанты; они говорят: «Бога с вами нет, ибо вы не по-Божьи поступаете». Отчасти понятно такое упорство: различать верования общества от его жизни, и обращать внимание на первые, не замечая второй, могут только люди, склонные к отвлеченному мышлению, а таких везде меньшинство, и святая истина нашей веры останется далека и неприступна для этих жалких отщепенцев до тех пор, пока наша общественная жизнь будет им давать повод произносить приведённые обличения.

Что же: повторять ли обличения раскольников и с кафедры церковной? Говорить ли о том, что русское общество не идет в след благочестивого примера своего венценосного Монарха и его Высочайшей семьи? Обращаться ли к совести слушателей с укором за то, что их уважение к вере христианской мало искренно и внешне? Рисовать ли печальную картину общественных нравов: безучастного отношения к общественным обязанностям, не братолюбивого стремления к ближним, гордости и беспутного поведения?

Увы, от этого мало пользы! Русский человек, правда, не гневается на обличения: он готов сам в десять раз больше прибавить к тому, что сказал в его осуждение обличитель. Любимое чтение его – обличительная письменность, будь она ораторская, будь она ироническая, будь она повествовательная. Но что пользы в этой любви к обличению? Пережитая горечь недовольства собою и жизнью составляет для русского человека предмет своеобразного наслаждения, и оно заменяет ему надлежащий плод обличения, т. е. действительную перемену жизни.

Но если обличения бессильны, а печальная действительность слишком громко заявляет о необходимости коренного, внутреннего обновления вашей общественной жизни и нравов, ради которых, как видим, «имя Божие хулится во языцех» (Рим.2: 24), то что делать церкви, чтобы воззвать к жизни своих ослабевающих сынов? Как восстановить такие условия общественного быта, чтобы никто, ни один искренний и правдивый человек не стал говорить о забвении нами закона Божия, не хулил бы нашу веру, как веру обрядности и лицемерия?

Труден желательный переворот, мудрена предлежащая задача! И если в наших сердцах нет благоприятных тому стремлений, то, конечно, ни обличения, ни разъяснения в роде того, что своею греховною жизнью мы губим души людей, отпадающих от церкви, что распространение ересей грозит поколебать целость нашей народности и государства,  ничто такое не поможет делу, ибо не напрасно сказал Господь: «не может дерево худое приносить плоды добрые» (Mф.7:17).

Но, благодарение Богу, русское сердце еще не умерло для христианской жизни: пусть говорят, что мало у нас христианской добродетели в быту общественном, но едва ли скажет справедливый человек, что в русских сердцах нет христианских стремлений, нет стыда, нет тяжких укоров оскорбленной совести. Пусть говорят, что наш общий быт далек от жизни первых христиан, но кто осмелится утверждать, что другие евангельские образы нам чужды: образ кающегося мытаря, блудницы и благоразумного разбойника, образ Закхея, который только ждет, чтобы Христова благодать его коснулась, чтобы оставить греховную жизнь и возродиться, образ Никодима и Иосифа Аримафейского, которых сердца горят любовью к высшей правде и только робость пред толками сотоварищей мешает открыто исповедать Христа?

Кто смеет отрицать, что в глубине души все русские люди суть алчущие и жаждущие правды, что они – нищие духом и алчущие в тайнике своих сердец, что в личной совести своей они гораздо лучше, чем во внешней являемости, что не столько в них самих корень наших общественных зол, отвращающих братьев наших от истин православия, сколько в принятых иноземных обычаях жизни общественной, в той видимой холодности, горделивой вежливости, безучастной любезности и внешней, кажущейся законности, к которым приучило вас двухвековое иноземное влияние? Разумеем не столько обычаи внешние, усвоенные оттуда, сколько – то самое настроение духа, холодное и горделивое, которым отличается образованный европеец. Русскими людьми оно усваивается с детства и утесняет собою ту истинно евангельскую сердечную теплоту, искренность и трезвость совести, коими отличается характер русского человека. Отсюда – то печальное раздвоение, которым определяется русская жизнь, отсюда и те позорные и грозящие общественными бедами зло хуления, что изрекаются на православие современными сектантами.

Итак, вот куда надо обратить наши взоры и наше внимание: на внутренность души нашей, на голос забываемой совести. Надо воззвать к жизни все высокое, святое и искреннее, что мы туда прячем, и не стыдиться тех нежных и благочестивых русских чувств, которых мы так не любим обнаруживать, не стыдиться Христа и словес Его «в роде сем, прелюбодейном грешном» (Лк.19:26), как это мы делаем. Более искренности, более соответствия внешних обнаружений наших и нашего быта с теми высокими стремлениями нашего духа, которым противятся условия принятых предрассудков! Много есть на Руси лицемерия добром, но еще более – противоположного лицемерия злом в виде похвальбы своими грехами и хвастливости.

Может быть, и первое вызывается последним. Перестанем же, братия, боязливо прятать от жизни всякое искренне доброе чувство, отбросим ложный стыд доброго, а устыдимся зла, устыдимся лицемерия, проникающего в наш быт. Конечно, преобразиться сразу очень трудно, а между тем – необходимо. Разрастающаяся ересь ясно говорит, что теперь первый общественный, как говорят, гражданский долг наш заключается в сердечном проникновении истинами жизни евангельской. Начнем это проникновение хотя с малого: вкусим этой жизни чрез самый доступный всякому подвиг милосердия к бедным, столь уместный, в виду приближающегося праздника Рождества Христова. Не о подаче милостыни говорим мы только, но – о том, чтобы войти самому в нужды бедных, убедиться опытом в этих нуждах хотя раз один, чтобы вкусить истинного подвига евангельской любви и сострадания. Однажды пережитое и обнаруженное чувство братолюбия даст нам возможность вкусить ту, ни с чем несравнимую сладость евангельской жизни, которая начнет жечь сердца наши, как огонь, и заставит нас постепенно возрождаться внутренне, а внутреннее возрождение отразится всецело и на условиях жизни общественной и заградих уста хулителей вашей веры. С малого начнем исполнять это великое назначение нашего века, но малостью первого подвига смущаться не будем, ибо царство Божие сначала бывает как семя горчичное, а потом разрастается в высокое дерево, и птицы небесные укрываются под сенью его. Если будет в нашей жизни возрастать царство Божие, то возвратятся вновь отступники православия и, присоединяясь к нашим молитвенным собраниям, скажут: «воистину, с вами – Бог».

На многие размышления наводит нас, братия, нынешнее совпадение открытия нашего богословского журнала с праздником в честь св. Ангелов.

Всевышний Творец, по единому побуждению бескорыстной любви воззвавший к бытию сонмы миров и бесчисленное множество разнороднейших тварей, эту же любовь и взаимопомощь поставил основным законом их жизни. Впрочем, существенная разность наблюдается между двумя частями твари: той, которая одарена нравственным сознанием, и тою, которая его лишена.

В жизни последней мы видим, что слабейшая и низшая по развитию порода идет на служение высшей: наоборот, в жизни существ сознательных высшие и разумнейшие духи служат низшим и менее разумным, так что страшные Херувимы и Серафимы и прочие Силы Бесплотные, предстоящие лицу Создателя, не только не гнушаются именоваться «служебными духами» (Евр.1:14), но с тем большим тщанием пекутся о духовном руководстве низших их тварей – людей, в чем глубочайшую бездну падения они низвергаются, ибо сказано, что небожители радуются более «об одном грешнике кающемся,  нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк.15:7). Поистине, как поразительна эта мысль! Хотя небесные духи настолько превосходит лучшего из людей, что он даже умом своим не может представить, чем различаются их боголюбезные чины, чем Херувимы разнятся от Серафимов и в чем преимущество Серафимов пред Началами: тем не менее, даже слабые младенцы человеческого рода не лишены их предусмотрительных забот: «блюдите, говорит Господь: да не презрите единого от малых сих, глаголю бо вам, яко ангелы их на небесех выну видят лицо Отца небесного (Мф. 18:10).

Падший род человеческий забыл этот закон служения высших низшим и уподобил свою жизнь жизни животных, борющихся за свое существование, но смотрите, для восстановления правильного понятия о жизни уже не Ангел и не Архангел, но сам Господь воплощается в бренную плоть и вот Он, Владыка Вселенной, в рабском виде стоит среди Своих учеников пред сосудом, в коем умывает их ноги и восстановляет истинное понятие о законах общежития: „царие язык господствуют ими, и обладающии ими благодателе нарицаются. Вы же не тако: но болий в вас, да будет яко мний: и старей, яко служай. Кто бо болий, возлежай ли, или служай? не возлежай ли? Аз же посреде вас есмь яко служай» (Лк.22:25 – 27).

Соделавшиеся «причастниками Божеского естества» (2Пет.1:4), сыны Новозаветной Церкви твердо шли по начетанному пути и восстановили на земле закон жизни ангельской; приближенные ко Христу Апостолы, восхищавшиеся до третьего неба и слышавшие там «неизреченные глаголы» (2Кор.12:4) считали себя рабами христиан (2Кор.4:5), их кормилицами (1Сол. 2:7), их многоболезненными матерями (Гал.4:19); будучи от всех свободны, они всем порабощались, дабы больше приобресть (1Кор. 9:19), ибо для них не было большей радости, как слышать, что дети их ходят в истине (3Ин 1:4). Тому же ангельскому обычаю учили они верных, говоря: «мы сильные должны сносить немощи бессильных и не себе угождать. Каждый из вас должен угождать ближнему во благо к назиданию. Ибо и Христос не Себе угождал» (Рим.15:3).

Вот, братия, для нас наглядный пример того, как и мы должны подражать делу Ангелов в начатом нами благом деле. Мы не знаем в подробностях жизнь бесплотных руководителей наших; но знаем, что сравнительно даже с жизнью древних христиан современный внешний быт церковный стал иным: явились новые формы общежития, отношения между людьми осложнились; но все-таки ничто не может освободить нас от обязанности посвящать себя и свои труды на служение меньшей братии, ибо хотя изменился внешний строй жизни, но пребывает та любовь, которая создала христианское общество и дух Апостолов, дух Ангелов по-прежнему должен исполнять тех, кому Господь открыл разумение Своей воли, кого приблизил к Себе чрез познание законов бытия и Домостроительства. «Разделения дарований суть, а той же Дух; и разделения служений суть, и той же Господь; и разделения действ суть, а той же, есть Бог, действуя вся во всех» (1Кор. 12:4–7).

Впрочем, несмотря на великую разность между веком апостольским и нашим, тот и другой имеют весьма родственное по отношению к задачам духовного просвещения. Именно, как Апостолам Божиим предлежала необходимость ведаться с двумя главнейшими направлениями умственной жизни – эллинской и иудейской и, в свою очередь, становится то яко подзаконными, то яко беззаконными, да всяко некия спасут (1Кор.9:22). Так и современные деятели духовного просвещения должны примирять и приводить к истинно-христианским понятиям тоже два враждующих друг против друга и друг друга удаляющих от Христа, два направления умственной жизни образованного общества.

Кто же наши русские эллины и кто иудеи, и как должны вразумлять их представители церковного учения?

Наши эллины – это те беспокойные умы, которые или воспитались вне жизненного влияния Христовой веры и Церкви, или, не познав, не поняв той и другой, отчуждались от них по недоразумению. Разумеем не тех сознательных противников и даже ненавистников религии, которых, конечно не книгами и не учеными рассуждениями, возможно обратить на путь истины, а разве делами любви и свидетельством живой веры произвести переворот в их воле. Но мы имеем в виду тех маловерных блудных сынов русской Церкви, которые просто по незнанию, но недомыслию относятся к ней с сомнением или боязнью, почитая ее, по ложным сведениям своих руководителей, вместилищем лишь сухого формализма, ненавистницею просвещения, утратившею священные заветы Евангелия о любви к правде.

Разумеем те отрасли нашей светской печати, служащей выразительницею и учительницею таких современных эллинов, которые проповедуют высокие нравственные идеи, призывают людей к отвержению себялюбия и следованию по стезям закона евангельского, которые действительно преисполнены желанием нравственного обновления, но, не зная или не понимая Церкви, не имеют для него ни достаточно сильного побуждения, ни тем менее твердой почвы для борьбы с грехом, что ими с горечью и признается. Не таковы прежние нецерковные проповедники любви и человечности, называющие себя либералами. Последние, обнаружив свое нравственное бессилие, очень мало о нем печалились и хотя немногие лучшие из них сознавались, что им «суждены лишь порывы благие, а свершить ничего не дано»: но в большинстве совершенно спокойно относились к своей порочной и себялюбивой жизни, усыпляя совесть мыслью о своих внешних трудах, под коим часто разумелись одни либеральные фразы.

Нет, нынешние последователи независимой нравственности, столь близкие к духу Церкви по характеру своих сердечных стремлений и столь далекие от нее по заблуждениям ума, ищут, напряженно и мучительно ищут опоры для своей религиозной и нравственной жизни, поверяют источники Откровения и обещают быть самыми ревностными сынами Церкви, если им объяснят, каким образом все ее верования и установления, вся ее жизнь выводится из той основной заповеди, на которой «закон и пророцы висят» (Мф. 22:40). В таком разъяснении веры и жизни церковной и заключается первая задача распространителей церковного просвещения и богословской науки. Показывать не только истинность, но и святость Церкви и Православия. Вот что должны мы делать по отношению к современным эллинам. Подобно великому Павлу, должны мы во всех отраслях православного богословия проповедать им того невидимого им Бога, которого не зная умом, они почитают сердцем (Деян.17:23) и показать, что кажущиеся новыми нравственные понятия давно, давно имеются в сознании Церкви. Творения святых Отцов, заботившихся всегда о подобном именно толковании истин веры, могут для нас послужить руководством для приближения с Церковью умов современных эллинов.

Но кто же наши иудеи? Это люди преданий, строгие поклонники внешнего церковного строя, по крайней мере, с тех его сторон, которые им нравятся, но самовольные толкователи духа Церкви, суживающие его только до учения о борьбе с личными грехами, с чувственными страстями Они держатся тех религиозных воззрений, которые были господствующими в ХІ – м веке в Византии и конечно сочли бы новшеством и своевольными умствованиями те светлые представления о царстве Божием, которые проповедывали вселенские Учители 4-го и 5-го века. Ограничивая все содержание Божественной веры церковными священно-действиями и выполнениями благочестивых упражнений в воздержании и уединении, они отрицают значение Церкви для жизни общественной, нисколько не хотят присматриваться к нравственному настроению общества, связывающемуся в мирской печати, и конечно с непримиримою ненавистью и презрением относятся к вышеописанному первому направлению мысли, как древние иудеи к эллинам. Эта-тο их нетерпимость и самый склад их религиозных воззрений, холодных и внешних, служит главною причиной односторонних понятий о самой Церкви нашей у людей противо-церковного направления и поддерживает их упорное отступничество. Последние в свою очередь называют наших иудеев лицемерами, чуждыми христианских понятий себялюбцами, и уподобляют два различных отношения к христианству тем двум сынам одного хозяина, из коих один, соответствующий современным иудеям, обещав отцу исполнить его приказание и идти работать в его виноградник, не пошел, а другой, подобно будто-бы современным русским эллинам, отказавшись слушаться, на деле исполнил волю отца. Конечно, лицемеры всегда были и будут в каждом религиозном обществе, но все-таки эти обвинения неверны точно так же, как и то смешение современных маловерных искателей жизненного смысла христианства с прежними разрушителями нигилистами, на каковом смешении настаивают их противники. Нет, сколько глубокой веры в Господа, сколько благоговения пред величием Его дел, сколько подвигов и молитвы могут представлять и эти ненавистники всякого общественного значения веры, имеющие нелицемерною ревность о ней, хотя, подобно древним иудеям, и не по совершенному разумению (Рим.10:2)! И когда дело пойдет о действительной помощи страдальцу, о подлежащей сейчас необходимости пожертвовать своим для доброго дела, то, как часто иудеи предваряют велеречивых эллинов, ясно свидетельствуя тем, что основанное на твердых убеждениях, хотя и холодное, повиновение долгу, все-таки прочнее, чем висящие на воздухе произвольных измышлений благороднейшие стремления сердца.

Но может ли мириться церковное просвещение с таким несовершенным, со стороны русских иудеев, пониманием веры? Может ли смотреть равнодушно на эту препону для обращения эллинов к Церкви? Не должно ли оно дать ревности первых побольше сердечного простора и света, объяснив им, что Господь милости хочет, а не жертвы (Мф.12:7), что лишенный любви, хотя и горы будет переставлять верою и отдаст тело свое на сожжение, останется кимвалом бряцающим, будет, как ничто (1Кор.13:1–3)?

Им надо показать, что Церковь обнимает собою все стороны жизни человеческой, что только злоба и грех ею не вмещаются, и всякое дело, всякая мысль, согласная с совестью, неизменно включается в жизнь Церкви, усовершаясь благодатию веры, что именно так учили Богоозаренные Отцы, которые древнее и церковнее их авторитетов, что вся наша жизнь должна быть продолжением тех богослужебных молитв, которые мы все-таки, любим.

Раскрывать все эти истины веры путем научно-теоретическим весьма трудно, несравненно труднее, чем благочестивым примером, но между тем существенно необходимо; ибо оба заблуждения происходят вследствие недостаточно глубокого понимания самого учения Христова и его истории. Поэтому, сколько надо нравственной чуткости, какое нежное внимание сердца, чтобы в дерзких и иногда грубо-неосмысленных, якобы – критически-философских, заявлениях современных эллинов. И в неумолимом узком фанатизме иудеев различить среди возбуждений запальчивости, голос совести ищущей света или ревнующей о славе Божией. Поистине с терпением Ангела-Хранителя должен современный учитель православного богословия отыскивать искры правды в современных умах и чрез эти искры проницать в умы светом спасительных заветов Церкви. Конечно св. Церковь, сама по себе не нуждается в благоволении к ней какого ни было направления современной мысли, сама в себе имеет она вечную основу жизни и врата ада ее не одолеют (Мф.16:18); но ведь и св. Ангелы могли бы жить без нас, многогрешных, и однако, сетуют и огорчаются, видя наше ожесточение. Не должны ли и мы, при виде погибающих в отчуждении или ожесточении почти целых поколений, при виде разбивающихся о скалы отчаяния воли самого чистого, но бессильного вне Церкви стремления к свету и добру – подобно Ангелам томиться и плакать и взывать с пророком: кто даст главе моей воду и глазам моим источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего (Иер. 9:1). Возвратись отступница, дочь Израилева, говорит Господь. Я не изолью на вас гнева моего; ибо Я милостив, говорит Господь, не вечно буду негодовать. Признай только ту свою, ибо ты отступила от Господа... Возвратитесь, дети – отступники, говорит Господь, потому что Я сочетался с вами“ (Иер. 3:12–14).

Услышим ли мы в ответ кающихся: «вот мы идем к Тебе, ибо Ты Господь наш» (Иер. 3:22)!? Это зависит от того, будет ли в нашем слове, в наших ученых изысканиях «явление духа и силы» (1Кор. 2:4); будем ли мы преисполнены ангелоподобной любви и смиренного попечения об умственных болезнях общества, сумеем ли примирить односторонние увлечения мысли эллинов и иудеев и быть со работниками (1Кор.3:8) Того, Кто «есть мир наш сотворивый обоя едино и средостение ограды разоривый» (Еф. 2:14).

«Союзом любви связуемы, владычествующему над всеми Христу себе возложше», будем очищать молитвой сердца наши для благовествования сего мира, силою истинно-богословских знаний покоряя Христу и Церкви отчуждившуюся мысль и волю людей «Светозарные Ангелы, неизмеримым кругом обстоящие равночестный свет Трисиянного Божества» (молитва св. Григория Богослова), не возгнущайтесь принять в общение своей службы и нас недостойных и многогрешных служителей веры, просвещая вашим предстательством наши умы сердца и исполняя нас разумения истины Божией и умения раскрывать ее людям для обращения всех ко Христу. Аминь.

Подобно есть Царствие Небесное зерну горушичну, еже взем человек всея на селе своем: еже малейше убо есть от всех семен: егда же возрастет, более всех зелий есть, и бывает древо: яко приити птицам небесным, и витати на ветвех его (Мф. 13:31. 32).

Эти слова Господни исполнились, братия, на жизни угодника Бго преподобного Сергия, в славную обитель которого собрал нас день его пятисотлетней памяти. Святая обитель сия стала древом многоветвистым, под сень которого собираются обитатели земли русской со всех концов ея, и при том не ради телесного питания и упокоения, но ради насыщения духа–памятью о подвигах святого, покаянием во грехах и примирением с Богом и с житейскими скорбями. Видела ли ты, русская земля, такие несметные толпы народа на праздниках мирских, на зрелищах или торжищах? Нет, поистине горчичное семя царствия Божия, положенное одним преподобным отшельником на сем месте, оказалось древом большим всех зелий земли – большим и несокрушимо твердым, в противоположность скоропреходящим увлечениям жизнью мира.

А если мы к сегодняшнему сонму собравшихся богомольцев мысленно присоединим всех тех, которые притекали в обитель преподобного Сергия в продолжение сего лета и прошлого и целых пятисот лет; если к ним еще приложим имена всех православных, хотя и не бывших здесь, но в других храмах и домах призывающих и призывавших имя Преподобного или покланявшихся его святым иконам: то ум наш затрепещет от этих тысячей тысяч и тьмами тем мужей и жен, старцев и детей, ученых и простых, вельмож и земледельцев, праведников и грешиков, которых объединяло одно имя, которых делал братьями один отец. Вот праведник, ослабевающий в подвигах и скорбях за имя Божие, взирая на икону Святого, находит в воспоминании о нем как-бы надежный якорь; вот грешник, гордец или жестокосердый ненавистник, услышах беседу о чудесах и обличениях Святого, проникается покаянием и обращается ко Христу; вот скорбящая мать или осиротелая вдова, вспоминая о любви преподобного Сергия к угнетенным и страдающим, вновь примиряется с жизнью; вот умирающий в предсмертном ужасе находит отраду, слушая церковную песнь в честь Угодника; а вот и лишившиеся было спасения, сущие в муках адских грешные, но не ожесточенные до конца души чрез предстательство Святого получают облегчение и, наконец, – прощение от Бога.

Так многочисленны и разнообразны дарования, что равно объемлют собою разделенных веками и тысячами верст, соединяя всех в единый несметный лик празднующих. О, великий сонм! О, священное братство! Поистине, ты лучше всякого братства по плоти и прочнее всякого кровного союза, ибо, хотя ныне мы все, любовию молящиеся Преподобному, не знаем друг друга, но некогда узнаем и увидим, и тогда-то достойно оценим силу той любви, которая собрала вместе концы земли, слила во едино века и в разнообразные умы и сердца вселила единый дух – дух смиренного покаяния и чистой любви.

Итак, братие, мы, во многих тысячах собравшиеся сюда, составляем лишь малую часть всех живых и усопших, воспевающих славу преподобного Сергия. Поистине на нем открылась слава Божия, слава Церкви Божией, которой он служит. Поистине только в ней может созидаться обширное братство и прочный союз душ, которого так чужда жизнь земная. Смотрите, великие герои мира – мудрецы, поэты, ораторы иди могучие завоеватели всем жертвуют, на все решаются, чтобы создать прочное единство народов, упрочить надолго какое-либо учение, усвоить порядки общежития. И что же? Всесокрушающее время скоро посмеивается их замыслам: царства их рушатся, мысли их забываются, даже память о них остается только в книгах. И чем важнейшими и поразительнейшими событиями ознаменовали они свои деяния, чем высочайшие построили памятники своего могущества, тем ужаснейшее разрушение ожидает их, тем безлюднейшая пустыня является наследницею прежней славы. Не такова участь подвижника истинной Церкви, празднуемого днесь нами. Здесь, напротив, пустыня создает собою населенный град; убежище отшельника является дорогим пристанищем для миллионов; строгий постник и неусыпный труженик – утешителем семейств и народов; умерщвляемое при жизни тело – нетленным поклонением для царей и святителей.

Конечно, велик дух преподобного Сергия; но один дух даже лучшего из смертных людей не мог бы произвести сего чудного превращения, если б он не подвизался в преискреннем единении с Духом Божиим, который живет на земле только в Церкви Христовой и может вся, как вечный, всемогущий и пресвятый. Ушел преподобный от людей, но не хотел уходить от Бога и от Церкви: в ней он искал Бога, в ее священных уставах монашеской жизни искать постепенного возрастания во Христа и общения с Духом Божиим, и Бог был с ним и привлек к нему в пустыню сие множество чад духовных, во исполнение слов Писания о славе Церкви, которые теперь оправдались на преподобном Сергии. На тебе явится Господь и слава Его на тебе узрится. И пойдут царие светом твоим и язы́цы светлостию твоею. Возведи окрест очи твои и виждь собраная чада твоя  се приидоша вси сынове твои издалеча и дщери твои на рамех возмутся. Тогда узриши и ужаснешься сердцем, яко приложится к тебе богатство морское, и языков и людей... И положу тя в радость вечную, веселие родом родов (Ис. 60: 2 – 6, 15).

Роды родов духовно веселятся пред тобою, отче Сергие! Твоя слава, выросшая из смирения, научает нас, в чем должно полагать цель жизни. Здесь, пред святым твоим гробом, сыны Церкви уразумевают ее силу, ее преимущество пред всякою земною целью, ее прочность, ее могущество, ее вечную жизнь: только она открывает путь к Богу и к вечному, только в ней можно приобрести ту силу духа, которая созидает братство людей.

«О, чада светообразная церковная»! Не нова истина, открываемая нам сегодняшним праздником, но сей праздник открывает нам ее с неотразимою ясностью. Вспоминайте о нем, вспоминайте о славе преподобного Сергия и побеждайте ею искушения суеты житейской. Ты, юноша, избирающий себе путь жизни: поучайся, что не внешние успехи, а смиренное созидание внутреннего человека откроет тебе доступ к благотворной деятельности; ты, уполномоченный деятель общества, знай, что не лесть людям или хлопоты о славе упрочат твое дело, а – неуклонное послушание воле Божией; ты, мудрец, исследывающий науку о добродетели и ищущий пути совершенства: научись от славы преподобного Сергия, что только в Церкви дух наш приближается к ангельской святости, только Церковь соединяет людей в истинное братство; и ты, всякий христианин, не гонись за счастьем жизни, не ослабевай в исполнении воли Божией, опасаясь мира: видишь ли, что Бог не оставляет ищущих Его; не сразу Он дает утешение и венец подвизающимся, но зато обильно вознаграждает за претерпенные лишения; скажи вместе с ветхозаветным праведником: от Тебе победа и от Тебе премудрость, и аз раб Твой (2Езд. 4:59).

Такими уроками жизни обогатила нас слава преподобного Сергия, пережившая века и охватившая концы мира. Вспомним же, братие, что мы стали причастниками сего научения не по своим заслугам, а по милости Божьей, данной нашему народу и сокрытой от других народов, не слышавших о Христе и во тьме пребывающих. Вспомним, что хоть свет жизни, который ныне так ярко горит пред нашими очами, есть дар благодати, и оценим милость Господню к нам, открывающуюся в том, что, по молитвам Его Угодника, народ наш не отступил от истинной Церкви, и примем к сердцу своему слова Пророка: Се Господа Бога твоего небо и небо небесе, земля и вся, елика суть на ней: обаче отцы ваши произволи Господь любити я и избра семя их по них вас, паче всех язык в день сей. Господа Бога твоего да убоишися и Тому Единому послужиши и именем Его клянешися. Той хвала твоя и Той Бог твой, иже сотвори тебе великая и славная сия, яже видесте очи твои (Втор. 10: 14,15, 20, 21). Аминь.

Аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит (Ин. 12: 24)

Мы собрались в сей св. храм, чтобы предварить молитвой гражданское торжество града нашего, устроенное в память почившего в Бозе Государя Александра Второго. Да будет память его по слову Писания «как состав фимиама, приготовленный искусством мироварника» (49:1), и да славится жизнь его и кончина его на стогнах градов и в домах сынов народа нашего; но здесь в доме Божием, в доме молитвы и просвещения духовного, направим свое внимание на ту сторону воспоминаемых событий, которая может служить к нашему научению.

Недолго придется нам ее отыскивать: собственная совесть наша уже шепчет каждому из нас два всем понятных, два страшных для русского человека слова: первое марта.

Давно совершилось позорное для всей земли нашей цареубийство и, однако же, каким тяжелым, но постоянно новым укором поражает нашу душу память сего злодеяния всякий раз, когда мы бросаем взор на наше историческое прошлое. Мрачность этой картины усиливается именно потому, что по общему сознанию современных мыслителей преступное событие, столь сильно потрясшее сердца русских людей, не стояло, однако, вне связи с настроением тогдашнего общества, и хотя представилось ему горестным, ужасным, позорным, однако не было для него совершенно чужим, совершенно случайным, единичным делом, но произросло на русской ниве, как колючий ядовитый терн среди многих других негодных злаков и плевел, насажденных врагом, который воспользовался греховным усыплением общественной совести.

Об этом-то усыплении и должно нам подумать, братие, в сей день, посвященный воспоминанию славного царствования и мученической смерти незабвенного Государя. Как ни тяжела сия всенародная исповедь, но соединенная с искренним покаянием да облегчит она безысходную печаль русских людей при взирании на созданный художниками облик благостного Государя, которого не могла сохранить от руки убийцы земля его, погруженная в греховный сон и самозабвение.

Правда, по-видимому, нельзя назвать временем духовного усыпления первый период воспоминаемого царствования, те шестидесятые годы, которьши многие и поныне любят хвалиться, как временен всеобщего одушевления, временем живым и деятельным, исполненным гражданских подвигов земских деятелей и высокими, самоотверженными стремлениями учившегося в то время юношества.

Не будем и мы отрицать добрых сторон того времени, пожалеем вместе с его сынами об утраченной впоследствии живой общественности, искренности и бескорыстных стремлениях, но все-таки предложим и им согласиться, что именно тогда положено было начало тому нравственному опьянению и растлению, которое в своем дальнейшем развитии создало безобразную секту динамитчиков.

Пусть были искренни и чисты тогдашние свободолюбивые и человеколюбивые стремления, но нельзя отрицать и того, что всю правду и человеколюбие хотели тогда воплотить в учреждениях внешних, заботились о внедрении их лишь в содержании законов и в общественном строе, а важнейшее условие для процветания, как этих, так и всех прочих духовных благ, было забыто, забыто и даже отвергнуто. Разумеем внутреннюю жизнь человека, жизнь нравственной личности. Не с тех ли именно пор русские люди начали уподобляться нашим иноверным соседям по тому внешне-законническому, бессердечному настроению, при котором человек заботится лишь о том, чтобы всякий отдельно взятый поступок его не был нарушением точных и ясно определенных законов условно-просвещенного общества, а о чистоте совести своей, о смягчении сердца, об искреннем обсуждении своих внутренних побуждений совершенно забывает. Да, забыло о сем наше общество, увлекаясь блестящими картинами нового облагороженного строя жизни, забыло, отдав свое сердце и свой ум изысканию и установлению справедливых порядков внешних и, возгордясь ими, как некогда – Ахав или Навуходоносор своими блестящими учреждениями. Сколько, действительно, отважной похвальбы себе слышим мы от представителей того времени, каким насмешливым презрением стали они клеймить все прошлое нашего отечества, не разбирая худого от хорошего и даже потеряв способность понимать последнее.

Сначала, т. е. во время возбуждения общественной жизни шестидесятых годов, это увлечение не было еще сознательно преступным и порочным: оно скорее напоминало неудержимую резвость подростка, забывшего о послушании своим родителям. Но вот проходит первый пыл увлечения, новые порядки жизни, т. е. крестьянская воля, суд присяжных и земство, перестали быть увлекательными новостями, пришло время собирать плоды нового посева, пришли семидесятые годы, и что же? Оказалось, что грешная и лукавая душа человека, оставленная без испытующего внимания и упражнений совести религиозной, быстро начала подменять под благородные учреждения общественной жизни самые низкие, самые гнусные побуждения.

Журналы и газеты наполнились оглаской того, как полномочия частных торговых учреждений, земских деятелей, присяжных поверенных и других человеколюбивых профессий стали средствами лихоимства, наглых обманов и посягательств, наконец, жестокости и человекоубийства, как воспитание, проникнутое духом свободы, но не снабженное нравственным содержанием, повергло юношество в ранний, утонченный и гибельный разврат, безверие, кощунство и отчаяние.

И вот, среди этого общественного развращения, явившегося, хотя неожиданным, но неизбежным плодом шестидесятых годов, исторгавших последние корни духовного церковного склада русской жизни, среди уже не искреннего, а лицемерного провозглашения слов человеколюбия и равенства, воспитались разочарованные, озлобленные, исполненные ненавистью ко всему и с детства развращенные мрачные исчадия духа человекоубийства, жаждавшие крови, чтобы отмстить за свое собственное нравственное уродство, за свои обманутые надежды, и нашедшие дозволение своему зверскому настроению в диких идеях социализма.

Так воспитались многочисленные исполнители ужасного преступления, так оправдали они предсказание великого писателя, уподобившего их гадаринским свиньям, в которых вошли все бесы, овладевшие на время человеком, под коим сей писатель разумел русский народ. Оправдалось предсказание это в том смысле, что страшное падение этих несчастных сынов проклятия, проявившееся в их отвратительном безумном злодеянии, действительно образумило русскую землю, русское общество. Образумило, но какою ценою? Ценою Царя-Благодетеля, Царя мира и прощения, Царя милости и просвещения. Образумило, но о, если б, действительно исцелило! Тогда бы и эта драгоценная кровь, и эта щемящая, мучительная память о ней была бы и жертвой ненапрасной и наказанием, умягчаемым сладостью духовного возрождения. Но в том и заключается вся горечь этой утраты, вся свинцовая тягость воспоминаний, что одержимые духовными недугами, хотя и образумились в значительной степени, но еще далеко не исцелились; хотя поняли глубину своего падения и преступность своего удаления от завещанной нам церковью и предками жизни по внутреннему человеку, но все-таки не нашли и не находят еще в себе силы, чтобы воротиться, подобно блудному сыну, к отеческому завету, чтобы не на словах, а на самом деле зажить новою жизнью в преискреннем союзе с церковью и забытым народом.

Правда, после семидесятых годов настали восьмидесятые и девяностые, когда стало принято говорить о великом государственном значении церкви и религиозного воспитания, о гибельности безверия и свободомыслия. Но, увы! Говорящие так по большей части страдают тем же, чем и отцы их: они воплощают восхваляемые начала в учреждениях внешних «сердце же их далече отстоит от Мене, всуе же чтут Мя», так сказал бы о них Господь наш. До того расслабло сердце современного человека, что ни искренно чувствовать не хочет он того, что признает умом, ни жить так, как чувствует сердце. И вот, все остается прежнее: прежняя холодность к нуждающимся и страдающим, прежняя ненасытимая жажда удовольствий и увлекающая борьба неукротимых честолюбий, прежнее развращение нравов, спокойная, самодовольная леность богатых при озлоблении, зависти бедных, вот содержание наших общественных нравов.

Тяжело не знать истины, но не тяжелее ли, зная ее, не находить в себе силы ей следовать?

И это ты, ты святая Русь, достояние князей, оканчивавших дни свои в монашеской схиме  и в сонме мучеников от руки язычников-татар! Ты, освященная подвигами святых – духовных вождей твоего народа, предмет удивления иностранцев, о которой сказано, что Христос родился в Вифлееме, а живет в России? По-прежнему воздух над тобою оглашается церковными трезвонами и наполняется молитвенными гимнами; по-прежнему стези твои попираются тысячами тысяч паломников-богомольцев, по-прежнему простецы из сынов твоих, оканчивая дни земного странствия, спокойно и торжественно переходят в загробный мир, как достойные благоговейного преклонения, великие духом философы.

Отчего же лучшие из сынов народа твоего, наученные мудростям всех стран и обогащенные воспитанием и роскошью, исполнены духа иного, и либо пренебрежительно отвращаются от твоих заветов, от твоих святынь, либо издалека простирают к ним неуверенные, бессильные руки? В них нет прежней продерзостной самоуверенности.

Отеческое достояние истрачено уже до конца блудным сыном; познал он пагубность своего удаления; видит теперь, что и познание, само по себе, бессильно вернуть его к жизни. Он пленен страстями и леностью, видит грозящую погибель и сидит в, бессильном пока, раздумьи. Каков будет исход сего раздумья?  Последний ли порыв отчаяния или сокрушенное покаяние и последующий затем медленный и долгий подвиг нравственного отрезвления? Поймет ли русское общество, сознавшее нравственное бессилие естественного человека, что чистота совести, совершенство добродетели достигается не порывом, не единичным подвигом, но смиренных созиданием своего внутреннего человека, что жизнь есть крестный подвиг не в смысле отдельных героических поступков, а в смысле том, чтобы незримому для человеческих похвал постоянно созидать в тайнике сердца своего совершенство добродетели, немыслимое без веегдашнего общения со Христом и поучения Его слову?

Или наоборот – прозрение, не сопровождаемое бодростью духа, повергнет его в отчаяние, сугубый разврат и самоубийство как древних римлян, вот о чем спрашивает нас наступающее новое столетие, спрашивает нас тень убитого Царя, и, воздвигнутый ныне, его памятник. Вот о чем спрашивает нас тень его усопшего царственного сына, учившего нас примером жизни своей тому, чему научил нас державный отец его своею мученической кончиной.

Ответ на эти вопросы в совести каждого из нас. И если наше общество, научаемое явными делами Божественного Провидения, наконец, обратится к своему внутреннему человеку и через то возвратится к жизни своего народа и к служению ему, согласно не только общественному призванию каждого, но и в добровольных подвигах благотворения то «приидут времена отрады от лица Господа» (Деян.3:20). Тогда только и великие преобразования царствования Александра Второго воссияют во всей своей славе, ибо к братолюбивому учреждению прибавится братолюбивый дух и уже никто не посмеет, как ныне, принижать их во имя охранительных начал.

И если где-нибудь, хотя в одном уголке земли нашей, настало бы искреннее нравственное возрождение, то оно примером своим,  подобно очистительному огню, пронеслось бы по всей стране, и тогда бы сбылась вторая часть уподобления нашего отечественного писателя, т. е. вся Русь, как исцеленный бесноватый, села бы при ногах Спасителя, одетая в одежду соответственных ее духу человеколюбивых учреждений воспоминаемого царствования, а сам великий виновник этих последних благословил бы нас из того, лучшего мира и, со свойственным его царственному сердцу самоотвержением и всепрощением, благословил бы и скорбную жизнь свою, и мученическую свою смерть, послужившую духовному просветлению отечества во исполнение слов Евангелия: «Аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит». Аминь.

В настоящий час сердце всякого русского человека стремится к сердцу России и, преодолевая пространство, переносится в тот священный храм, где ныне совершается венчание на царство нашего возлюбленного Государя. Мы с таким же нетерпением ожидаем быстролетной вести о благополучном совершении этого венчания, с каким любящая невеста – своего венчания с избранником сердца. Такие чувства любви, радости и нетерпеливого ожидания разделяют все истинно русские люди; но для того, чтобы чувства эти, внушаемые знаменательным событием, тверже укоренились в душах наших и могли бы являться для нас неложным руководством в нашей гражданской жизни, постараемся осветить сознанием. сознательным размышлением о значении переживаемого ныне радостного дня.

Некоторые явления, сопровождающие низведение даров Святого Духа на наших Государей в ХІХ-м веке, подобны тем, при которых совершилось облагодатствование вселенской церкви на все века во дни Пятидесятницы, ныне воспроизводимые в наших богослужебных песнопениях. Правда, тο было событие, по силе своей единственное в истории вселенной, и в этом отношении ни с чем несравнимое; однако мы не однажды встречаем повторение хотя бы некоторых его сторон. Так, в той же книге Деяний Апостольских мы читаем, что и дар языков, и необычайная сила слова, и чудесные знамения, подобно дню Пятидесятницы, давались многим обращенным после их крещения, а иногда даже и до крещения. Во дни священного коронования государей российских не открывается, правда, дар языков, не бывает и дыхания бурна, но совершается иное, знаменательное и в настоящий век единственное явление, несколько напоминающее святейший день первой христианской Пятидетятницы. Именно в тот день, пятидесятый по воскресении, Дух Святый даровал апостолам такую полноту веры и любви, что они, желая всю вселенную обнять этою любовью и всех привести к истине, превзошли законы естества и, неученые, вдруг заговорили на всех языках о величии Божием, о Спасителе, о покаянии.

Встрепенулись многочисленные народы, наводнявшие тогда священный град и, оставив дела свои, в ужасе сбежались к дому, где собраны были проповедники Евангелия. Одни умилялись, каялись и возрождались к новой, вечной жизни; другие, в бессильной злобе против истины, старались клеветами осмеять Божественное чудо, но самою злобою своею свидетельствовали, что на земле совершилось нечто великое, беспримерное и святое. Все объединились в чувстве ужаса и изумления: откуда явилась та сила, которая сливает в одно славословие Богу разделенные враждою народы? Дивляхуся вси и чудяхуся, глаголюще друг ко другу: не сели вси сиu суть галилеяне? и како мы слышим кийждо свой язык наш,  в нем же родихомся?.... слышим глаголющих их нашими языки величия Божия?... что убо хощет сие быти (Деян.2:7–12).

Ныне в наш царствующий град тоже сошлась вся вселенная: представители не только европейских держав, но и всех частей света, влекомые не столько правительственными соображениями, сколько таинственным, быть может, неясно даже сознаваемым чувством, смутно вещающим им о величии, о нравственной силе православной России, со всех концов мира стекаются в древний, тесный храм Успения, и одни – с живейшим сочувствием, другие – с  боязливым недоумением взирают на ту беспримерную в современном мире силу любви, которая из ста миллионов русских сердец теснится к сердцу одного человека, смиренно преклоняющего колена пред Живоначальною Троицею и удостоверяющего свою мать – святую церковь и своих детей – русский народ в искреннем исповедании истин православной веры. «Что убо хощет сиe быти?», – спрашивают друг друга эти народы. Что значит, что миллионная толпа с ревнивым нетерпением ожидает видеть своего Царя и когда увидит, то слезы радости прерывают ее восторженные крики; чужие люди бросаются друг другу в объятия от умиления о совершившемся; враги прощают друг друга; всю вселенную заключить в объятия готов русский человек в день сей, когда лицезрение священного торжества, или даже одно известие о нем пробуждает в его сердце всегда ему присущее, хотя обыкновенно дремлющее, убеждение о близости Бога к нашей святой стране, о ее призвании являть миру образ Христов, о ее прежних судьбах, исполненных скорбей и слез, и кровей, но не напрасных, а очистительных, возводящих людей к совершенству, к примирению, к всепрощению и спасению вечному.

Да, когда русские люди видят Царя, окруженного беспримерным на земле величием, но не на земную силу опирающегося, а принимающего  власть свою и силу свою от благодатного благословения Божия, по молитве святителей церковных; видят Царя, исповедующего мир, и правду, и любовь: то они забывают все печали жизни своей, свои лишения, свои общественные неправды, от глаз их отнимается покрывало и они, в духовном восторге, созерцают перст Божий, ведущий их, вот уже девять веков, путем страданий к славе и силе, путем подвига к верности святой вере и к надежде вечного блаженства на небе. Они сознают тогда, что важнейшее условие к нравственному развитию народа и к прочности его учреждений заключаются не в завистливом стремлении разделять себе власть, выхватывая ее затем друг у друга в постоянной междуусобной борьбе партий, а в том, чтобы окружить носителя власти любовью, чтобы вручить его самого не ревнивому надзору честолюбцев, а всесовершающей благодати Божией. Так происходит  таинственное сочетание Царя со своим царством. Становясь отцом ста миллионов не подданных только, но – сынов, являясь Царем не людей только, но и – сердец, русский Государь должен испытывать такое же таинственное возрождение, как женщина, когда она становится матерью детей. И если подобное возрождение испытывали даже те государи наши, которые с детства были воспитаны иностранцами и знакомились с народом своим уже на царском престоле, то насколько глубже и сильнее переживается оно в Государе Николае Втором, обозревшем свое Отечество от Тихого океана до Атлантического и обнаружившем чувства необыкновенного человеколюбия и сострадания с первых дней своего воцарения. Вот это-то таинство единения ста миллионов сердец в одном сердце, это-то могучее обнаружение нравственных сил и веры народной, происходящее в день ниспослания благодатных даров на Царя Русского, исполняет, иногда против воли, сочувственным страхом сердца съезжающихся иностранцев, и тем еще более приближает событие сегодняшнего дня к воспоминаемому ныне церковью дню Сошествия Святого Духа на апостолов. Ни в одном народе мира не происходит ничего подобного, а в народе русском единение это утверждается все больше с каждым царствованием. Впрочем, мы будем указывать на это явление не для того, чтобы превозноситься пред прочими народами и унижать их, а для того, чтобы с большею надеждою молить Господа, да приложит Он к святому дню сему еще одну черту того великого библейского события, которое воспевается церковью, именно, да расположит Он сердца народов, созерцающих в нашем торжестве нравственную мощь России, к тому, чтобы и они начали усваивать основания этой мощи, т. е. преданность Богу, подвиг самоотречения и истинную веру Евангелия, неврежденно нами сохраненную. Да обратит он к истине и сердца тех отщепенцев отечества, которые, подобно богохульным фарисеям, готовы над ним издеваться; дабы и они, созерцая дела Божии в день сей, вместе со всеми нами, умилились сердцем, как те три тысячи мужей иудейских и, вместе с нами же, приняли в сердце глагол апостола: «покайтесь.... и получите дар Святого Духа, ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш» (Деян.2:87 – 89 ст.). Аминь.

«Входяй дверми пастырь есть овцам. Сему дверник отверзает и овцы глас его слышат» (Ин.10:2,3).

Этими и дальнейшими словами Господь наш определяет свойства не только истинного пастыря, но и добрых овец, ибо не все овцы следуют за добрым пастырем, как и за Христом пошли далеко не все иудеи. «Вы не верите», –  говорил им Господь: «ибо вы не из овец Моих, как Я сказал вам» (Ин. 10:26). Добрых пастырей Христовых, с которым св. церковь относит слова сей притчи, было, и есть, и будет очень много, но немного овец следовали за большинством из них, так что подвиг пастырский, подвиг святителей Божиих, по большей части, был подвигом сиротства, терпения, изгнания. Такая участь постигала многих великих учителей вселенной, заменяя их кратковременную (при жизни их) славу, напр., св. Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Максима Исповедника, Филиппа Московского, Германа Казанского. Их современники в лице знатнейших и сильнейших были «не от овец Христовых» и потому не шли за посланными от Него пастырями.

В наш маловерный век еще неохотнее идут словесные овцы к своим пастырям, хотя и не святым, но все же искренно преданным вере евангельской,  осуждая последних за присущие человекам слабости. Не радят они и о почитании пастырей святых, хотя и усопших, но молитвенно пребывающих с живущими на земле. Разве только простолюдины, да уцеломудренные скорбями женщины и старцы прилепляются душою к памяти святых, а обычный человек нашего времени почти разорвал уже свою духовную связь с историей св. церкви, так что и весь месяцеслов святых, содержавшийся целиком и безошибочно в памяти наших предков, для сынов истекающего столетия теряет свое возвышающее значение.

Но вот настает день Святителя Николая. Какая-то непонятная сила вливает в сердца жажду молитвы; пустеющие храмы с избытком наполняются богомольцами; все чувствуют в душе своей христианский праздник, т, е. торжество веры, любви, примирения и прощения. Исчезает обычная сухость настроения; сын западнического просвещения перестает чуждаться молящегося простолюдина; он даже ощущает внутреннее желание побыть истинно православным, русским; усваивает в сей день давно покинутые им обычаи отеческого благочестия: подаст бедному, поставит свечу, приложится к образу, не с брезгливостью, не с видом снисхождения, но с оттенком сердечного умиления, смутно чуя, какое величие любви и святости содержится в жизни пренебрегаемой им церкви. Что чувствуют в сей день простолюдины, эти постоянные гости Божественной вечери, собираем не Его слугами на распутиях и стогнах и халугах (Лк. 14:23)? Вместо ответа довольно будет предложить вопрошателю стать около иконы Св. Николая в храме, чтобы видеть море слез и целую бурю молитвенных воздыханий, увидеть проявление той силы, которая хранила и будет хранить святую Русь незыблемую в ее нуждах, скорбях, искушениях и падениях.

Но почему же эта сила так мощно проявляется в день Святителя Николая? Почему этот угодник Христов и именно в русской земле прославился паче причастник своих? В чем заключается тайна его воздействия даже на маловерные души, сокрушаемые умилением пред его памятью, как ледяные глыбы под лучами весеннего солнца? Что это за великий пастырь, которому готовы повиноваться даже те овцы, что не суть от двора Христова?

Понять эту тайну можно через рассмотрение свойств жития Святителя по сравнению его с житиями других угодников. То были, по большей части, мужи скорбей, мужи подвига мученического или отшельнического, или же мученики человеческой неблагодарности и ненависти. Им давно сказал Господь, что будут они ненавидимы всеми за имя Его; да и самую намять о них Он нам оставил для совершенствования в терпении, в крестоношении, да «и мы толик имуще облежащ нас облик свидетелей,... терпением да течем на предлежащий нам подвиг» (Евр.12:1).

Не было чуждо скорбей и житие Святителя Николая; не было оно исполнено роскоши или веселья; напротив, история сохранила нам повествование о его посте, бдениях, трудах и вообще суровом образе жизни. Но все же, эта жизнь пребывала подвигом победы, побеждающая любовь –  вот отличительное свойство сего, исполненного чудотворений, приснопамятного жития. Законы природы уступали силе его любви; буря морская стихала по его слову; пространственные ограничения исчезли по его желанию, и что всего непонятнее – человеческая ожесточенность смягчалась под влиянием его заочного чудодейственного внушения. Одним словом, всякий подвиг любви, который принимал на себя Святитель, приводился в желаемому завершению вопреки законам общественной жизни и даже самой природы.

Очевидно, что Господь, прославляющийся в скорбях других святых угодников, благоволил прославить Себя во Святом Николае радостью побеждающей любви. Раскрывая нам Свой закон, как учение креста и лишений, Господь открывает нам через сего Святителя, что этот путь креста и лишений, есть, в то же время, путь духовных радостей, путь победы, путь торжествующего братолюбия и прощения. Премудрое попечение Божие о спасении нашем не замедляло оправдаться, ибо вот все мы видим и подтверждаем, что это прославление победы Его во святом угоднике покорило даже холодные сердца современников наших и всех объединило не только в его прославлении, но и в некотором усвоении его духа, что особенно ценно в наш греховный век.

Во времена прошедшие сердца всех христиан привлекались и к подвигам отшельников и к мученичеству страстотерпцев; нынешним христианам эти кресты кажутся слишком суровыми и страстными; лишенные всякой ревности к Богу, многие из нас не решаются и приблизиться к памяти мучеников и преподобных. Знают они, что милость и прощение обретет всякий кающийся, но на самое покаяние нет у них решимости, а входить в храм «с двоящимися мыслями» (Иак.1:8), они не дерзают, и потому замыкаются в собственном своем ожесточении, не надеясь на победу в себе добрых чувств над злыми. И как часто случается, что пренебрежительное кощунство русского человека над верой и молитвой есть лишь прикрытие глубокого презрения к себе, к  своему нравственному бессилию, к своим падениям. «Пусть спасаются люди подвига и самоотречения, а мы, преданные честолюбию и чувственности, какие богомольцы?». Так думают о себе эти люди. Но вот приходит сегодняшний день, когда Господь и для них находит средство надежды и умиления, день торжествующего милосердия. Конечно, люди эти, называющие себя образованными, по большей части и не знают ни жития, ни свойств духа Святителя Николая, но вид торжествующего народа воскрешает в их сознании целостный облик православного благочестия, прощающего, смиренного, надеющегося.

Они видят, как грешнейшие из сынов народа русского в сей день озаряются надеждой, что св. Николай, столь дерзновенный предстатель наш у небесного престола, не пренебрежет и малым вздохом нашей покаянной молитвы, не отринет и скудной милости, приносимой хотя бы и не совсем чистыми руками. Всякая скудость наша восполняется духовным богатством Святителя, всякая борьба, обращенная к его помощи, почерпает от него силы к победе. Вера в эту победу так сильно проявляется в сей день в сознании народном, что невольно охватывает собою и сынов западнического воспитания, соединяя их в общей молитве. Радуются ныне сугубо люди благочестивые, проходящие подвиг борьбы и поста; утешаются скорбные душою меньшие братья Христовы; ликуют вместе с ангелами ревнители славы Его на земле, убеждаясь, что не всегда и не везде святая любовь будет встречаема ненавистью, милосердие – покрываться неблагодарностью, неправда – торжествовать, порок – оставаться необличенным.

Потому так и любят русские люди икону Святителя Николая с мечом и церковью в руках, что в ней изображается их надежда на торжество истины, веры, любви и прощения. Это не торжество силы, не казнь еретиков, не избиение врагов, чего всегда домогались латины, но торжество правды прощающей и через то побеждающей. Поэтому неправы неразумные ругатели русского народа, вышедшие из ложесн его, но не бывшие от него (1Ин. 2:19), когда они утверждают, будто русские люди понимают веру Христову лишь как тупое терпение, да ожидание загробного возмездия, а на настоящую жизнь смотрят чрезвычайно мрачно, как на царство сплошного зла.

Конечно, русские люди, как истинные последователи евангельского учения, чужды тех неразумных надежд своих ложно-просвещенных руководителей, в силу которых последние думают, будто некогда на земле будет рай, исчезнет грех и останется только счастье и добродетель. Справедливо и то, что народ наш, согласно с действительностью и словом Божиим, помнит, что мир лежит во зле, но он знает, что зло, постоянно возникая в сей жизни, постоянно же бывает и побеждаемо, обличаемо, казнимо. И он никогда зла не называет добром, не поклоняется ему, не хвалит его, как это часто делают люди образованные, но веруя в увенчание добра и истины, поклоняется мученикам истины Христовой, благоговеет пред ее крестоносцами, жадно отыскивает добровольных страдальцев – подвижников, и утешается духовным обликом Святителя Николая, веруя твердо, что его победоносная мощь призывается в молитвах, и поныне является решительницею борьбы добра со злом, одолевая последнее и прославляя первое.

Впрочем и помимо этого и прочих небесных утешений при виде зла, часто торжествующего в жизни, народ русский имеет утешение и на земле. Окружая благоговейным чествованием подвижников и страдальцев, а также – носителей благодати Божией и церковных полномочий, народ русский чтит и любит еще одного человека, в котором всегда олицетворяет торжествующую правду, торжествующую любовь и милосердие, соединенное уже не с нравственною только, но кроме того – и с внешнею силою и величием. Этот человек есть белый, православный царь, день Ангела которого мы ныне празднуем вместе с памятью Святителя Николая. Совпадение это поистине знаменательное, ибо какое место Св. Николай занимает в духовной жизни народа и общества, такое же занимает у них представление о царе русском в жизни общественной, гражданской –  представление о милости и правде и их победе. Здесь опять общество сходится с народом в единодушии и единомыслии.

Благодаря Создателю, русские государи, являя себя отцами русского народа, даже в наш век раздвоения русской жизни, всегда помнят о том священном жребии торжествующей правды и милосердия, который дан им рукою Промысла, который удаляется им сознанием народа. Когда этот венец добра и правды 15 лет тому назад соединился со столь драгоценным венцом мученичества, то любовь народа к царям своим достигла еще высшей, дотоле небывалой силы. Всякая общественная беда или неправда находит в сердце народном примирительный отклик при одной мысли, что если царь узнает об этом, то неправда истребится, и правда снова восторжествует. Усилившееся просвещение и гражданственность, вопреки надеждам республиканцев, вопреки растлевающему влиянию разных преступных радетелей гибели нашего отечества – явились только средством к большей и большей преданности к престолу, так что и самые убогии жилища простолюдинов украшаются хоть незатейливыми, но глубоко трогательными картинами, изображающими то царя, то всю царственную семью, то прежних монархов, почивающих во гробе с иконой на груди.

Новое царствование, подобно прежним, спешит навстречу любви народной и призывает знатных бояр и просто достаточных представителей его идти на помощь к бедным труженикам. Учреждаемые ныне Царем и Царицей Дома Трудолюбия, начало которым положено было раньше любимейшим духовным пастырем народа, призывают и нас, братие, присоединиться в этом делу правды и любви, делу, которое, при правильной постановке, будет лучшим, чем милостыня отцев наших, хотя святая по своим побуждениям, но нередко напрасно питавшая тунеядцев. Поистине это будет дело торжествующей любви, той любви, которою прославился в народе нашем Святитель Николай, ныне озаривший наши сердца молитвенным умилением.

Это будет одно из тех многочисленных дел, коим поствятив себя, русские образованные и богатые люди могли бы найти себе объединительный мост с народом, от которого они оторвались, могли бы найти оправдание своим, пока еще праздным заявлениям, о том, что евангельская вера требует не молитвы только, но и дел любви, могли бы найти, наконец, мир и истинное святое счастье, которого они так много и тщетно ищут, и которое для них-то именно, одаренных влиянием и богатством, так доступно в делах милосердия, соединенного с любовью. И если слабы наши увещания их к такому подвигу, то да поможет им наш всеобщий объединитель сердец в любви и вере, Святой Николай Чудотворец, от небесных кругов надзирающий наше молитвенное собрание.

Тайна новой жизни, открытая в день крещения.

«Днесь небесе и земли Творец приходит плотию на Иордан крещения прося, безгрешный, да очистит мир от лести вражия».

Каким образом, братие, крещение Господне может освобождать мир от обольщения? Мы слышим из установленных в нынешний день чтений пророческих, что смирившийся в крещении Своем Спаситель открыл новую жизнь миру, новый путь, идя по которому, ученики Его: «Не заблудят. И не будет тамо льва, и иже зверей лютых взыдет нань, ниже обрящется тамо: но пойдут по нему избавленнии и собраннии от Господа, и обратятся и приидут в Сион с веселием и радостию, и веселие вечное над головою их; хвала и радование, и веселие постигнет их; отбеже болезнь, печаль и воздыхание» (Ис. 35).

Отсюда видно, что путь жизни, открытый нам подвигом крещения Христова, доставляет идущим по нему и внутренний мир в их жизни личной, и благоустройство или счастье в быту общественном. У ветхозаветных мудрецов было справедливое убеждение или, вернее сказать, откровение о том, что пока сам Бог не ниспошлет на землю Духа Своего, пока не придет от Него Примиритель небесный, до тех пор никакие усилия мудрости, ни власти, ни богатства не исправят устоев общественной жизни, ни личному сознанию не дадут примирения с совестью никакие человеческие добродетели. Так, мудрейший из людей, царь Соломон, признал во дни старости своей, что только внешний облик жизни мог он изменить, а ее внутреннее содержание осталось исполненным той же несправедливости и злобы, как раньше. Видел я – говорит он: «место суда, а там беззаконие, место правды, а там неправда (Ек. 8:16). И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем, и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их сила, а утешителя у них нет» (4,1). Прилагал сей богопросвещенный дар всю свою мудрость, чтобы исправить жизненное зло, но решил перед концом своим, «что кривое не может сделаться прямым и чего нет, того нельзя считать» (1,15). Предприятия мудрецов и искателей общего счастья или, хотя бы, осмысления своей личной жизни остаются суетой и томлением духа; жалкий человек не может стать выше своей страстной рабской природы; общественная жизнь, исполненная зла, не поддается человеколюбивым преобразованиям друзей человечества, но с постоянством и упорством бурной реки сокрушает на неуклонном пути своем всякое стремление отклонить ее к добру и истине; она вечно повторяет усвоенные ей законы бытия и «нет ничего нового под солнцем: что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться» (1, 9).

Такое печальное состояние мира, отвергшегося от благодати Божией, длилось до пришествия Христова, до сегодня празднуемого события Его явления. Ныне открыт путь  истины, ныне исполнилось пророчество Исайи о том, что некогда окончится неисправимость кривизны житейской, признанная Соломоном: «кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими. И явится слава Господня и узрит всякая плоть спасение Божие» (Ис. 40:4), ибо явилось, как говорит св. Григорий, единственное новое под солнцем, чего напрасно искал Екклесиаст в естественной жизни.

Явился Утешитель угнетенных, ибо мы слышали, как Церковь уверяет вас в исполнении днесь св. пророчеств: укрепите ослабевшие руки и утвердите колена дрожащие. Скажите робким душою: не бойтесь, вот Бог ваш, приидет отмщение, воздаяние Божие. Он приидет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь, ибо пробьются воды в пустыне и в степи потоки (Ис. 35:3 – 7).

Нужно ли говорить, братие, о том, что слова сии исполнились и исполнятся на истинных последователях Христовых? Конечно, вы читали в книге Деяний Апостольских, что: «все верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме, и преломляя по долям хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога п находясь в любви у всего народа» (2: 44–47).

Такую-то блаженную среди гонений внешних внутреннюю жизнь принес сегодня Господь обществу последователей Своих вообще и сердцу каждого из них в частности. Какую же тайну открыл он нам в день сей? Чему именно научил нас? Явлением ли св. Троицы просветил нас? Конечно, это великая и святая истина, но она и раньше раскрывалась людям, в Благовещении, а впоследствии, уже не одному Крестителю, но многим сообщалась в прощальной беседе и в Пятидесятницу. Или, быть может, день Крещения велик потому, что он был началом проповеди евангельской? Нет, за ним  ведь следовало 40-дневное уединение.

Велик он, братие, потому, что ныне Господь открыл тайну возрожденной, новой жнзни, тот дух ее, которого никогда не знал естественный мир. Эта тайна, этот дух есть дух самоуничижения и смирения, исполненного любви. Смотрите, насколько он противоположен духу мира: деятель мирской, выступая на дело свое, прежде всего, старается заявить о своих достоинствах, о своих правах; он спешит убедить всех в том, насколько он далек от людей злых и невежественных, насколько близок к людям уважаемым.

Затем, если он принадлежит к тем немногим, которые желают служить благу ближних своих, он обращается к ним, как учитель ли или ученый, или правитель, даже, как отец семьи своей, все-таки всегда сверху вниз, с постоянным сознанием и напоминанием своего превосходства, своего добровольного подвига, приближающего его к людям, ниже его поставленным в умственном или нравственном, или общественном положении. Конечно, если б эти последние всегда со всею ясностью разумели свою духовную пользу, то подчинялись бы и таким научениям, лишь бы были они разумны; но в том-то и заключается главная помеха к общему и личному благополучию и совершенствованию, что в сердцах человеческих глубже всех прочих чувств коренится гордость, ради которой люди готовы бывают отвернуться от разумнейшего предостережения, отвергнуть очевидную пользу, лишь бы не подчиняться другому человеку, лишь бы не уступить своего предубеждения, не показать своего предпочтения правды ближнего перед своею неправдой. Вот почему они ненавидели мудрых преобразователей, изгоняли ученых, отвергали открытия: пред ними вся польза нововведений затенялась личностью деятеля, поступиться собой пред другим препятствовала им естественная гордость.

Что наблюдается в жизни общественной, то же происходит и в жизни личной. Первым условием нашего внутреннего исправления должно быть окаивание себя, признание своего глубокого падения, своего нравственного безобразия, как это сделал приточный мытарь и блудный сын. Но и этого не хочет исполнить гордый человек, он всегда старается оправдывать себя, признать лучшим, чем другие, он создал себе мерзкие божества, вреднейшие, чем всякие Ваалы и Асхарты, и назвал их благородною гордостью, благородным самолюбием, чувством собственного достоинства, личною честью. Он намеренно закрывает глаза свои пред своими пороками, а потому и остается в плачевном положении того недужного, который считает себя здоровым, или слепца, почитающего себя зрячим.

И вот, когда в таком ослеплении и горделивом взаимном отчуждении коснели все люди, когда мудрейшие из них торжественно признали бессилие всяких средств к умиротворению и усовершению жизни, и только сыны народа Божия, сохранявшие еще жажду исправления, окружали священного пророка в пустыне, спрашивая его: «Что нам делать»?; в эту годину печали и тьмы явился свет смирения Христова. Он не пошел к величавшимся земным владыкам и ложным мудрецам, но стал среди этих паломников пустыни и преклонил главу свою пред Крестителем, как бы нуждающийся в очищении. О, люди! Как бы говорил Он: не бойтесь призвать себя ничтожными, павшими; не превозноситесь один пред другим, не заявляйте о своем превосходстве ко взаимному досаждению. Смотрите, Я – святой и предвечный Сын Божий, которого присно воспевают серафимы, Я не только не гнушаюсь вашего общения, но готов быть признан за подобного вам искателя очищения! Идите же за Мною к проповеднику покаяния, а потом придите во Мне «и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам  вашим» (Мф. 11:29).

При таких словах, братья, поднимается наше сердце: оно уже не влечет нас на борьбу, на отстаивание себя пред Тем, кто заранее Себя унизил пред всеми, Кто не укоряет вас Своим превосходством, Кто «без огня изваряет и назидает без сокрушения». Мы с отвращением выбрасываем застарелую в нас гордыню, взирал на Божественный Его Лик, преклоненный под руку раба, и сразу проникаемся ощущением новой жизни. Как лодка, освободнвшаяся от тяжелого груза, свободно возносится дух наш над житейской борьбой. Мы не боимся за каждый шаг нашей жизни, не боимся, что нас не укажут, обойдут, осмеют. То сочувствие ближним нашим, которое робко пряталось за это опасливое самолюбие и, быть может, ни разу еще не могло обнаружить себя, теперь беспрепятственно распростирает  свои братские объятия к людям.

Наша вера в Бога, которая прежде проникала нас почти враждебным страхом за свое будущее, теперь, освободясь от стеснявшей ее гордыни нашей, в духовном восторге мысленно влечет нас на Иордан. Мы смотрим на смирившегося Христа и, изливая пред Ним умиленные слезы, в то же время оплакиваем свое прежнее заблуждение. Зачем, о, зачем отравляли мы сами свою жизнь? Зачем, вдавая себя предрассудкам самолюбия, строили сами для себя темницу духовного одиночества среди ближних наших? Зачем, ненавидя в душе кощунство или разврат, служили им для того, чтобы не потерпеть насмешек и уколов самолюбию? Зачем скрывали святую любовь из ложного стыда, похваляясь пред другими делами, достойными ужаса и посмеяния?

Теперь открылись наши умственные очи: мы видим, что в том и заключается истинное величие человека, чтобы не бороться за свое превосходство, но уничижать себя пред всеми, богатеть не превозношением, но – состраданием, не похвалами других, но – любовию к другим. Вот в чем явилось единственное новое под солнцем, вот в чем исправление жизненной кривизны, вот кому из униженных жизнью дается истинное утешение, вот в чем тайна крещения Господня! «Крещается Христос и восходит из воды, совозводит с Собою мир».

Не одни пророки со Крестителем ликовали и ужасались пред этим священным событием: даже мертвая природа не могла пребывать в своем естественном покое при виде того, как разрушен был установившийся в ней закон человеческой гордыни. Иордан убоялся приблизившегося Владыки, воды Его готовы были ринуться прочь от входившего в них Богочеловека; небо разверзлось над Ним и, во время торжественного свидетельства Отца и Святого Духа, страшные Херувимы и Серафимы, закрывая в священном трепете свои лица, служили Крещаемому, воспевая Его Божественную славу. «Крещается Христос с нами, Иже всякие вышние чистоты и всем просвещение дарует... дланию раба рукополагаемый и страсти мира исцеляет».

Исцеление это и просвещение Господь дарует всем, по Нем шествовати хотящим, но сугубую истину и сугубый разум открывает Он чрез Свое крещение тем, которые желают служить ближним своим, воспитывать детей своих или чужих, или управлять своими согражданами или пасомыми. Только те из этих последних будут истинными друзьями людей, будут мощными повелителями сердец, будут действительным усовершателями содержания жизни общественной, которые возьмутся за делание свое так же, как открыл Христос Спасатель Свое служение миру, которые распнут себя, уничижат себя в сердце своем и в уме своем, которые напишут на своей совести обет –  служить не своей чести или славе, а самоотверженной любви в смирении. Для которых будут чужды радости прославления и преклонения, но которые будут знать только одну радость – чтобы дети их ходили в истине, как говорит Божественный Апостол, которые не будут стремиться в господству и своими прихотями требовать подчинения, но будут чувствовать так, как другой Апостол, сказавший: «Будучи от всех свободен, я всем поработил себя, дабы больше приобресть... Для всех я был всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых! (1Кор. 9:19 – 23). «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся»? (2Κор. 11: 29).

Для таких истинных последователей Христовых не будет житейских разочарований, как для Екклезиаста: нет, слова и дела будут жечь человеческое сердце, жизнь заволнуется вокруг них, все доброе укрепится и восстанет на борьбу со злом; все потемненное грехом, но не сроднившееся с ним всецело, увидев в таком посланнике полное отсутствие укора или унижающего превозношения, раскается и преклонится пред ним, а все озлобленное в конец, сознательно ненавидящее правду, будет обличено и выделено, и если поднимет с двойною злобою восстание на истину и даже умертвит ее носителя, то все же не уничтожит дела его, но только прославит последнее, как это было со св. мучениками.

Таков, братие, новый путь жизни общественной и личной, открытый нам в тайне крещения Христова. «Глас Господень на водах вопиет, глаголя: приидите, приимите все духа премудрости, духа разума, духа страха Божия, являвшегося Христа». Можем ли мы принять духа сего? Можем ли принять Христа? Богата Его трапеза, обилен дар. Но если ты колеблешься, как богатый юноша, если еще не решился отныне жить духом служения и самоуничижения, чтобы приобресть истинное благо жизни, то все же преклони главу свою пред Христом и скажи Ему, как хананеянка: «Господи, я недостоин трапезы сынов Твоих, но не лиши меня хотя тех падающих с нее крох, которые подбирают псы». И Он ответит тебе: «блаженни алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся». Аминь.

Днесь радостью великою радуется святая Церковь и небесная и земная, радуется Господь, вверивший десять талантов верному рабу Своему св. Феодосию и ныне поставивший его не над десятью городами, а на одном из небесных престолов для ходатайствования о кающихся и свидетельства против нечестивых.

Радуются ангелы, пророки, апостолы и все святые о том, что верный раб вошел в радость Господа своего. Ликуют и люди, праведные и грешные, и счастливые в Боге, и нищие мира.

Радуются они и тому, что им дарован новый предстатель, и тому, что в недавнее еще грешное время Господь повелел жить на земле святому человеку.

Но еще высшую радость, братия, чувствуем все мы по поводу события дня сего, когда слышим вновь дерзновенный глас Церкви, вещающий нам откровение воли Божией, властно свидетельствующей нам о святости своего сына, своего столпа. Отныне все сподобится чудесной помощи от Святителя, а равно и чающие от него исцелений и предстательства будут призывах святого мужа уже не в стесненной заупокойными прошениями молитве, но с умиленным восторгом повторят дерзновенны, просительные и прославительные песнопения матери Церкви к святому угоднику. С сугубым доверием и уважением будем мы взирать ныне и на ее предстоятелей, с сугубой любовью будем благоговеть пред Церковью поместной, с сугубой верой будем исповедывать истину о Церкви православной вселенской, созерцая воочию ее дерзновение к Богу, ее близость в Главе своей и слову Его: «дам тебе ключи царства небесного» (Мф. 16:19).

Внидем же все в радость Господа! Опять пред нами открывается жизнь Его Церкви, Его живого духовного тела, как во времена прежние. Опять все мы, искренно молящиеся Ему во всем мире, чувствуем себя объединенными во едином уповании звания нашего, не странными и пришельцами, но сожителями святым и присным  Богу. Так, во единое дружное стадо собирает нас блаженный и святой Феодосий, являющийся по смерти своей пастырем вселенной, ибо не одной только своей пастве, но н всему верующему миру предстоит ныне его нетленный лик, призывая всех к надежде будущих благ.

Поистине, когда в день сего великого события его прославления мы представим себе коленопреклонения сотни тысяч исцеляемых больных, обращающихся неверных, ликующий град, то сколь ясно сознаем превосходство жизни духовной пред земной, как бледнеют в глазах наших прелести мира – богатство, слава, попечение о плоти и все прочие приманки, удалявшие нас от Бога и от попечения о душе. Близким нам представляется небо, близкою Божественная помощь, воздаяние и суд.

Такой высокий подъем духовной жизни испытываем мы, братия, в событии прославления Угодника. Но если б вы пожелали научиться частнейшим добродетелям чрез подражание вере его и жизни, то и в таком духовном даре не отказал бы вам новоявленный чудотворец. Правда, при чтении кратких сведений о житии его, сохраненных нам современниками, мы, пожалуй, не найдем сразу чего-либо особенно назидательного. Узнаем мы, что св. Феодосий жил во второй половине XYII-го столетия, учился в Киевской Академии, управлял затем Киевским Выдубецким монастырем, а потом был помощником епископа черниговского, в епископском же сане, который восприял через рукоположение патриархом Адрианом и наконец, не за много лет до собственного преставления был возведен на кафедру архиепископов черниговских, в каковом звании и переселился в мир горний, в нестаром еще возрасте. Знаем еще, что его Архипастырь преосв. Лазарь так определил его богоугодный нрав: «муж благий, украшенный добродетелями монашеской жизни, которую ведет с молодых лет... исполнен страха Божия и духовной мудрости». Сказать просто, жития Святителя Феодосия и не сохранилось, а имеются лишь сведения о том, какие должности он проходил.

Но насколько смиренно и малоизвестно житие его, настолько же много содержательно и свято. Насколько неизвестна его земная жизнь, настолько велика слава его по преставлении. Так, ближайший преемник служения его, архиепископ черниговский Иоанн Максимович вскоре после погребения святого исповедал всем его чудесную помощь себе и прославив его как святого, оставил надпись с молитвенным призыванием имени св. Феодосия. После сего вскоре начались исцеления от его гроба и вот целых 200 лет не оскудевают они от святых мощей Угодника, уже давно изъятых из недр земли и торжествующих над законами бренного естества своим чудесным нетлением, привлекая тысячи богомольцев от конец земли.

Итак, в чем нарочитая назидательность жития его? В исполнении на нем евангельского слова: «царство небесное подобно зерну горчичному,... которое, хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и скрываются в ветвях его» (Мф. 13:31,32). Слова эти, братия, в своем применении к жизни св. Феодосия имеют особо важное значение для указания истинного пути жизни сынам современности – для примирения их с жизнью, которою они обыкновенно бывают так недовольны.

Есть два взгляда на жизнь: при одном взгляде человек ценит последнюю по ее внутреннему, нравственному достоинству, не заботясь ни о внешнем положении своем, ни о том, что говорят о нем другие, лишь бы достойно и нелицемерно преуспевать в исполнении принятого служения. Наградой за труд является тогда созерцание растущего около деятеля добра; наградой за труд пастырский  –  общее спасение. Таково, очевидно, было отношение в своей деятельности новоявленного святого. Он не старался о сохранении памяти дел своих для грядущих поколений и не был знаменит среди современников, но смотрите, как глубоко было веяние его святой жизни, его духа на окружающих: одни сейчас после смерти его называют святым, другие, привыкшие пользоваться его любовью при жизни, не хотели и по смерти прекратить свои прошения к нему и взамен советов и милостыни получают благодатные исцеления и утешения. И вот, чем более прошедшее отходит в область забвения, чем более меркнут и бледнеют облики современных св. Феодосию деятелей, знаменитых и славных в мире сем, деятелей столь много заботившихся об увековечении своей памяти: тем более возрастает слава святого мужа, живущего среди нас и по смерти, предлежащего нетленно взорам молящегося народа и ставшего близким для всякого, независимо от времен и пространства.

Не так складывается жизнь деятелей, нам современных. Очень немногие из них ищут «славы, которая от единого Бοга» (Ин.5:44), а большинство, прежде чем начнут свое делание, уже беспокоятся о том, будут ли они достойно прославлены на земле и знамениты. Их умы и сердце обращены не на свое послушание, не на данный им от Бога жребий, но или вверх, на стоящих у власти, или вширь на толпу, на современную печать. А так как и пред начальством, и пред общественным мнением они встречают соперников, то жизнь их, и без того суетная и беспочвенная, становится сугубо-смущенною, праздною гоньбой за повышением, знатностью, богатством,  самое же дело им порученное, является лишь средством к достижению этих соблазнительных благ земных. Конечно, искусственно поддерживаемое благоволение властей или известность не прочны, и вместо наслаждения доставляют лишь вечную неутомимую тревогу, побуждают к бесчестным поступкам, к бесславной борьбе, к  не братолюбивому соперничеству. Истинный долг службы забывается и попирается окончательно; порученное дело, иногда святое и великое, остается в небрежении, нуждающиеся в полномочной помощи забытыми. Подобные явления, наблюдаемые в жизни у деятелей государственных, и ученых, и писателей, и учителей, оставляют тройное сожаление: во-первых, страх за участь злых виноградарей, во-вторых, печаль о попираемом вертограде, а в третьих, жалость о том, что люди в погоне за земным счастьем оставляют вслед за собой самое счастье, становятся неспособными понять, что всякая общественная деятельность, исполняемая от чистого сердца, дает труженику гораздо больше радости, чем погоня за богатством и славой. На земле еще он сродняется с делом своим и порученными ему людьми, как с родной семьей, а на небе уготовляется ему венец правды. Его величие не бывает предметом зависти, как при мирском соперничестве, но все принимают участие в славе избранника Божия.

Наиболее поразительно исполняется это на тех, которых Господь прославил святостью. Венчается один, но в нем награждаемся все мы, молящиеся одному. В противоположность мирскому здесь, чем более стремлений, чем более просящих, тем более и дарований. Любочестив бо сый Владыка и оному дает и сему дарствует, и дела приемлет и намерения целует. Внидем же все в радость Господа!

Забудем в день сей нашу мирскую борьбу, зависть и честолюбие и обратимся умом и сердцем к нравственному облику новоявленного святого мужа. Будем просить его помощи в нуждах наших, а того паче в том, чтобы отклонить наш жизненный путь от начал суетного тщеславия и своекорыстия к началам чистоты и смирения по образу св. Феодосия. Аминь.

по окончании ІІІ – го всероссийского миссионерского съезда¹⁹

Господь помог нам закончить совещательные труды наши в навечерие праздника Своего преславного Преображения. Духовный смысл этого чудесного события изъяснен в церковной песни: «На горе высоце преображся Спас, верховные, имея ученики преславно облистал есть, показуя, яко высотою добродетелей облиставше и божественней славы сподобятся».

Ученики Христовы, удрученные, истомленные постоянным уничижением на земле своего Учителя, увидели в день сей раскрытие Его внутренней силы, Его неземной красоты и поняли, что эта красота, эта святыня не нуждается ни в земной славе, ни в чести, ни в богатстве, что сама по себе она бесконечно превосходит всякую земную красоту настолько, что всякий, проникнувший однажды духовным взором своим в эту небесную славу, не пожелает уже больше земных наслаждений, но воскликнет: «Господи, добро нам есть зде быти»!

Отцы и братие, да дарует Господь вам всем многократно узреть в благовестнических трудах наших преображение славы Его, прикасаться духом своим к Его божественной жизни, видеть царствие Божие, пришедшее в силе, бывать свидетелем умягчения злых сердец, служителем возрождения отпадших, раскаяния грешных, смирения гордых душ, одним словом – созерцать то чудное изменение человека, совершаемое словом благодати Божьей, которое подобно облачному осенению учеников на горе Фаворской.

Но знайте, братия и отцы, что это раскрытие силы Божьей в нас и в слушателях достигается не иначе, как путем страданий и ими же снова сопровождается. Не с первых дней удостоил Господь Своих учеников показать славу Своего Преображения, но после многократных уничижений Своих от людей. Уже неоднократно был Он укорен от фарисеев: Его чудеса бывали приписываемы силе бесовской. Его ревность о проповедании была осмеяна всенародно. В Назарете Его хотели низвергнуть со скалы. Немало наболели сердца учеников Его; Он увещевает их не стыдиться Его в роде сем прелюбодейном и грешном и только тогда показывает им славу Свою на горе Фаворской. Но и после сего события немедленно напоминает им о немощи человеческой, о молитве, о посте, о естественном их маловерии, воспрепятствовавшем им исцелить бесноватого отрока.

Эти-то огорчения, эти колебания и эта потреба подвигов и веры, испытанные учениками Слова, являются постоянными условиями жизни и преемников их, и всех вообще христиан, проводящих духовную жизнь. Одушевляемые ревностью о славе Божией, об обращении неверных, служители Слова, долго томятся созерцанием уничижения Его от людей, прежде чем сподобятся узреть славу Его в людях сих. «Печаль прият мя от грешник, оставляющих закон Твой» (Пс.118:53) жалуется псалмопевец. «Доколе путь нечестивых спеется?» вопиет пророк Иеремия. Ему вторит весь сонм пророков, апостолов, мучеников, святителей. Вся история жития их, наполнившая листы святой Библии и Миней, не есть ли тот свиток скорби, который проглотил Иезекииль? «И вот свиток исписан был внутри и снаружи и написано на нем: плачь, и стон, и горе» (Иез. 2:10)

Тогда лишь только, когда эта печаль о Бозе пройдет во все внутренности подвижника, когда распнется в нем ветхий человек, тогда лишь начинается около него возрастание духовной нивы из умершего семени пшеничного, тогда видит он около себя преображение славы Божией. Так и сказал апостол «смерть действует в нас, а жизнь в вас» (2Кор. 4:12) Насколько вымирает в ежечасных страданиях естественная жизнь проповедника или пастыря, настолько лишь и только таким путем насаждается жизнь духовная в слушателях, в пастве во исполнение слов Христовых «егда вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе».

Будем же, отцы и братия, всегда утешаться сею истиною. Будем помнить, что без скорбей и подвига не может быть и плода духовного, а – одно только самообольщение или прелесть, как учили святые отцы Церкви, повторяя слова апостола о том, что только незаконные дети не терпят наказания (Евр.12: 5–9). Эту истину унесите в сердцах ваших от нынешнего блестящего собрания в мрачные притоны ереси и раскола, в глухие деревни и недоступные хутора, где вам приходится бороться со зверьми и умирать каждый день (1Кор. 15:31).

И чем больше будет восставать на вас ожесточенная злоба и упорное коварство ересеучителей, чем грубее будут приступы невежественного, озлобленного народа, тем крепче уповайте, что в вас и около вас совершаются муки духовного рождения. Не здесь, не в нашем торжествующем собрании единомысленных сотрудников зачинается таинство св. веры, а – в душной избе, наполненной серым народом, или, лучше скажу,  – в скорбящем, измученном сердце проповедника, если только оно не с ропотом и унынием, но с благодарением и упованием несёт свой апостольский крест. Пусть его святые порывы встречаются издевательством; пусть любовь его клеймится, как лицемерие; пусть его ревность обзывается жестокостью: если все это удостоишься претерпеть, то знай, что этот самый внутренний вопль наболевшей души есть крик возрождения в жизнь духовную для многих. Не прежде Бог раскрыл тайну любви Своей ко всему человеческому, как исторгнул такой вопль от пророка Своего во чреве кита. Не прежде, открыл Он обетование о вселенской Церкви Своему посланнику Ездре, как показал ему видение жены, возопившей в скорби о смерти своего сына. Предсмертный вопль благоразумного разбойника был рождением его в вечную жизнь, а вопль глубокой скорби об ожесточении ближних бывает через содействие благодати началом их обращения.

Возлюбим же, отцы и братья, не торжества наши только, но паче – и скорби наши; облобызаем с любовию, верою и упованием кресты наших поношений, и уничижений, и осмеяний. В них – наша сила, ими дает нам Господь победу; после них показывает нам преображение Своей славы.

Но не забудем, братия, и о том, что во время Преображения Своего Господь говорил со Своими загробными собеседниками о крестном исходе Своем; не забудем и об искушении, постигшем апостолов по возвращении с горы Фаворской. Не однажды, и не дважды, а многократно повелевает нам Господь испытывать тяжкие скорби видимого бесплодия трудов наших и прямых оскорблений и клевет. Всегда с любовью будем вдавать плещи свои на раны и ланиты на заушения (Ис.50:6), ибо всякий раз Господь воздаст нам за это приобретение  брата, либо самого устыдившегося обидчика, либо свидетелей его беззаконий, или же нас самих наградит внутренним духовным плодом; ибо только после таких скорбных испытаний раскрываются нам тайны Божественного промысла, только страдальцам бывает суждено как-бы перстами своими прикасаться к подножию Вседержителя. Будем же, братия, молитвой и постом хранить души наши от уныния и лености, дабы не падать под бременем испытаний. «Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваши печальми житейскими и найдет на ны внезапу день той... Бдите убо на всяко время молящеся, да сподобитеся убежати всех сих хотящи быти и стати пред Сыном человеческим» (Лк. 21:36). Аминь.

Церковные песнопения нынешнего дня убеждают нас, братья, в том, что Господь явил свое чудное преображение с той именно целью, чтобы убедить своих последователей, как могут и они сами, украсив свой внутренний облик добродетелью, просиять некогда и внешнею духовною красотой. В душе нашей есть неутолимая жажда видеть соответствие между внутренним и внешним, и вот, до пришествия на Землю Сына Божия, праведники недоумевали, почему им суждено быть всегда в приниженном состоянии, в убогом, скорбном виде, а грешникам допускает Бог украшаться и величаться. Самые современники Спасителя ожидали с нетерпением того дня, когда он отбросит вид уничиженный и скорбный, освободится от бедности и бездомности, и могущественным царем, блистая красотою одежд и пышностью окружающей обстановки, вступит на престол Давида, отца своего, попирая злочестивых врагов своих и врагов Израиля.

Но вот Господь являет нетерпеливым последователям своим иную, духовную красоту облика своего, всегда присущую ему, но сокрываемую от очей человеческих в обычное время. Он восходит с тремя учениками на гору, и когда дух Его возносится в молитве к Отцу, вдруг лицо Его просияло, как солнце и одежды стали белы, как снег. Из загробного мира предстали Ему Моисей и Илия, и райский облак объял их и учеников, в благоговейном ужасе взиравших на видение. Это приближение неземной нам райской красоты привело учеников в состояние неизъяснимого блаженства, так что Петр восклицал, не помня себя от радости: «Учителю, добро есть нам зде быти». Здесь перестал он сожалеть о красоте царского или вельможеского положения, от которого уклонялся Спаситель; здесь он понял, насколько красоты его Божественной святости выше суетных украшений мира, насколько жалки были воздыхания учеников о внешней нищете и убожестве своего учителя, преисполненного неземной, вечной, райской красоты и небесной славы.

Вспоминай же, о, христианин, это священное событие из жизни твоего учителя! Утешайся в своих скорбях надеждою на то, как некогда он облечет подобной же славою всех, верных его заповедям. Не меняй той внутренней красоты, которая накопляется здесь подвигами любви и благочестия, на суетную красоту мирского богатства или мирского величия, постигаемых отступлением от евангельского закона, потемнением внутренней красоты твоего духа. Не завидуй тем, которые величаются красотою домов своих, или одежд, или сытым видом своего праздного тела, или преклонением зависящих от них прислужников, или праздным удивлением толпы. Вспоминай притчу о Богаче и Лазаре, не забывай того, что скоро все эти украшения мира будут достоянием червей, а уничиженный образ праведников, согбенных трудом, состарившихся безвременно от страданий, опечаленных насмешками или даже изувеченных нечестивцами, этот образ, который носит праведник, не имущий вида, ниже доброты, – воссияет красотою вечною и ни с чем на земле несравнимою, но реченному: тогда праведницы просветятся, яко солнце в царствии Отца их.

Впрочем, если пожелаешь удостовериться в истинности сего обетования и чрез рассмотрение вещей земных, то не останешься неудовлетворенным, ибо то чудесное преображение, которое обещано нам за гробом по образу Преобразившегося на Фаворе, в некоторой, хотя малой степени, можем наблюдать и на людях, изменивших греховное, злостное, и блудное, и горделивое содержание душевной жизни своей на святое и богоугодное, а еще более на тех, которые от юности жили добродетельно. Вот посмотри на эти прекрасные иконы угодников Божиих, расставленные по святому храму. Видишь ли эти лица, старческие, изнуренные постом, нахмуренные от бывших печалей, испещренные ранами? И смотрите, однако, какою неотразимою красотой они осияваются! В этих чертах сияет блаженное упокоение в Боге, в них светится любовь, блистает надежда, видится полное торжество над мирской суетой. Таковы ли лица миролюбцев, отягченные излишествами, исполненные гордостей, обезображенные блудною страстью или злобой, искаженные страхом за свое благополучие, омраченные ревностью или завистью и вообще – носящие отпечаток греховной страсти?

Святые угодники жили во времена прошедшие, и их было меньше, чем обычных, грешных людей. Но взгляни на окружающую тебя жизнь, на знакомых твоих и на себя самого. Знал ли ты людей, изменивших греховный обычай или вообще – пустой образ жизни  – на постоянный подвиг благочестия, на поборение страстей, на благотворительность и целомудрие? Если видел, то подтвердишь слова мои о том, что и лица людей сих преображались, что в глазах их и во всех чертах их, и в обращения их и в голосе, засиял тот тихий свет духовной, бессмертной жизни, который несравненно привлекательней чувственной красоты грешников и действеннее, нежели деланные речи и льстивое обращение сынов мира сего. Припомни такие изменения в облике знакомых твоих и в твоем собственном облике и возжелай этой духовной красоты, этого неземного света больше, чем всяких земных красот, пренебрегай последними для первого, а не наоборот, как, вероятно, делал ты доселе, и предайся подвигу духовного делания во Христе, дабы приобретать постепенно на лице своем отблеск этой божественной славы Его, которую днесь явил Он на горе Фаворской. Подвиг внутреннего изменения или преображения называется деланием во Христе, потому что без того невозможно духовное делание. «Кто пребудет во Мне – говорит Господь – тот принесет много плода, а та ветвь, которая не пребудет на лозе, высыхает и извергается вон и сгорает, так и вы, если во мне не пребудете». Правда, в наше маловерное время много говорят о нравственной жизни без веры во Христа и молитвы, но слова эти не осуществляются на деле.

Нравственное одушевление людей неверующих, основанное на неопределенных поэтических ощущениях молодости, на вычитанных из книг нравоучениях, непрочно, непродолжительно, как зелень оторванной от корня ветки. В первую минуту эта зелень свежа, как прежде, но проходит день, и она обращается в негодную ветошь. Таковы и первые порывы доброй настроенности и человека неверующего, от которых очень скоро остается одно лишь разочарование или горделивое притворство, тщеславное лицемерие, тщетно силящиеся надевать на себя личину человеколюбия, будучи исполнено внутри себя злобной зависти, или тупого отчаяния, как у Каина, или Саула, или Ирода. Это знают по собственному опыту все верующие и неверующие, пережившие юность, свою, потому что они испытали нравственное бессилие человеческой природы, лишенной помощи свыше. Вот почему, люди пожилые или обращаются к вере, отказавшись от неосуществимых притязаний на добродетель естественную, или, не желая уверовать, отказываются от стяжания добродетели, видя ее недостижимость без веры.

И так, нет духовной красоты в том сердце, в котором нет Христа. Как же могут стяжать ее сердца, верующие Христу? Сему, братия, научает нас Христос, преобразившийся на Фаворе. Лицо Его просветлилось во время молитвы, во время беседы Его о пророчествах, во время размышления Его о грядущих страданиях во Иерусалиме. Вот путь восхождения к духовной красоте нашей. Должно молитвенно призывать Божественную помощь, должно наполнять свой ум Божественным словом, открытым нам в священном Писании и во всем учении церкви; должно, наконец, бодрственно решиться на перенесение скорбей, неизбежных по пути восхождения к славе Божией.

Будем же, братия, стремясь к этой славе, не на свои силы полагаться, но молиться и вникать в Божественное учение, будем готовы принимать скорби за Христа по заповеди, и Он сподобит нас участия в своей вечной славе на небе; и тогда мы, подобно Петру на Фаворе, забудем свои печали и лишения и будем восклицать вечно в духовном восторге: «Наставник, добро есть нам зде быти». Аминь.