IX. Тезисы для дискуссий на тему: «Воссоздание Св. Руси»
1. Вопрос о взаимоотношениях церкви и государства есть только часть общего вопроса: о взаимоотношениях Абсолютного и относительного, Бога и мира, Неба и земли, Духа и плоти, Евангелия и культуры, вечного спасения человека и его призвания к творчеству здесь, на земле, в веках и тысячелетиях истории.
Однако вопрос этот в общем широком и принципиальном значении, обострившийся в христианском сознании XIX века, до сих пор должен считаться почти нераскрытым. Церковь и прежде решала его фактически, в своем жизненном историческом опыте, а не теоретически. И в наши дни говорит о нем не словами, а своими делами. Один лишь западный ум Блаженного Августина дал опыт теоретически-богословского построения христианской историософии. Ему последовали некоторые римские папы, подобно Григорию VII, развившие теократическую схему истории христианского человечества. Богословский Восток остался глух к этой теме даже до сего дня.
2. Библейско-Евангельское откровение об этом предмете и в Ветхом и в Новом Заветах по существу одно и то же. Сам Законодатель Нового Завета предупредил: «Ни одна йота и черта Закона не пройдет напрасно, пока не исполнится все» (Мф.5:18). Конечно не в букве, а в духе, по существу. Прошло, как прообраз, ветхо-заветное, израильское, узко-национальное «царство», перелилось в более совершенную, но еще не окончательную новозаветную фазу – вселенского «Царствия Божия», в кафолическую Церковь Христову. «Древнее прошло, теперь все новое» (2Кор.5:17). Но древнее (т. е. царство Израиля) не исчезло, а лишь возвысилось, преобразилось и осталось на своем месте, как требующая не отмены, а лишь преображения, неизбывная категория бытия. Поэтому и Христос предписывает отдавать этой категории должное: «кесарево кесарю» (Мк.12:17). И ап. Павел признает государственную власть и гражданский долг повиновения ей Божиим установлением (Рим.13). И ап. Петр прямо предписывает: «Бога бойтесь, царя чтите» (1Пет.2:13–17).
3. Итак, апостольская вселенская церковь и в Нов. Завете продолжала утверждать, как и ее ветхозаветная предшественница, церковь закона и пророков, сотериологическое служение государства, а значит и всей земной культуры высшим целям Царства Божия.
Даже демоническое, антихристианское противление языческого государства эпохи гонений не соблазнило и не поколебало отцов и учителей церкви – тотчас же принять Римскую Империю в лоно церкви, как только она прекратила безумие гонений. Союз с охристианившимся государством был достопамятным триумфом Церкви, ее великим праздником. Настолько самоочевидным и бесспорным для нее, что не вызвал никаких теоретических споров и ересей, явился подлинным consensus patrum (соборным мнением свв. отцов).
4. Органически неотъемлемый союз церкви и государства раскрывался исторически в разных вариантах: а) в римской схеме двух мечей в руках папы, в) в византийской – двух мечей в двух разных, но согласованных руках: церкви и государства, с) в протестантской схеме двух мечей в руках светских глав христианских государств. Но во всех случаях это – предопределенный, обязательный союз Божеского и человеческого начала по аналогии с двумя природами в Единой Ипостаси Богочеловека.
5. Отступления от этого догмата двуприродности богочеловечества родит в теоретическом богословии две полярные ереси: несторианства и монофизитства. И в практической жизни церкви – те же две ереси: а) принципиального, даже принудительного отделения церкви от государства (несторианство) или, наоборот, в брезгливо-индифферентного и гордынно-аскетического вольного отдаления церкви от государства (монофизитство).
Примечание для не богословов.
Несторианство – ересь V века. Она утверждала раздельное и параллельное функционирование в Богочеловеке-Христе Его двух природ: Божеской и человеческой.
Мы – православные, различаем две природы в Спасителе, но не разрываем их в их действии и проявлениях. Христос всегда и во всем – богочеловечен. Един в своем личном («ипостасном») самосознании при наличности в Нем двух природ – божеской и человеческой, объединенных (как?) непостижимо для разума.
Несторианское миропонимание господствует в наши дни. Оно психологически выражается в легкомысленном отделении: религии от жизни, Церкви от государства, культуры и школы от церкви. Через это весь великий исторический процесс развития и человеческой истории и культуры лишается его религиозной души и вечного смысла. А религии отводится отдельная субъективная область внежизненного благочестия. Человек обрекается внутренне жить в двух разных и чуждых один другому планах, небесном и земном. Это и есть неосознанная ересь несторианская на практике.
Монофизитство – ересь, идущая тоже от V века. Она признает только «одну природу» во Христе: Божескую, полагая, что Богочеловек сложился из двух природ. Но с момента их соединения человеческая природа «поглощена» природой божественной.
Эта ересь потрясла Византийскую империю, оторвала от эллинского ядра обширные области восточных народностей: армян, коптов (Египет), эфиопов (Абиссиния), сирийцев (Персия-Месопотамия), остающихся в ереси и до настоящего времени.
Духом этой ереси без сознательного умысла заражены многие православные, относясь с религиозным отрицанием ко всей земной жизни (в плоти, экономике, культуре, обществе и государстве), как к царству греха. Это широко разлитый соблазн «оскопленного» христианства, отдающего без боя в руки антихриста все поле исторической жизни человечества под благовидным предлогом – «не марать руки о дела мира сего». Гениальным чутьем Достоевский указал на присутствие в нашем русском православии этой мрачной ереси в лице монаха Ферапонта, противопоставленного им светлому лику православного старца Зосимы.
Итак, еретичны по-своему каждый из двух уклонов нашего благочестия: мирянский – несторианствующий и монашеский – монофизитствующий.
6. Антирелигиозный и антихристианский «секуляризм» новых веков властно занял командующую позицию в этом вопросе и легко прогнал со сцены слабо вооруженную христианскую иерархию, и западную и восточную. И что всего обиднее – плоскому секуляризму удалось при этом снабдить без сопротивления близоруких богословов чуждым им по существу и еретическим флажком будто бы бесспорного «принципа отделения церкви от государства».
7. Но, признавая союз церкви с христианским государством принципиальной нормой, которой мы – церковники, сейчас лишены, ибо изгнаны из государства, мы не должны быть мечтателями и механическими реставраторами. Мы должны трезво считаться с этой грустной для нас действительностью, не хоронить преждевременно своего идеала и уметь активно жить и действовать в этой модерной обстановке торжествующего государственного и культурного лаицизма. Мы не можем быть ни подпольными заговорщиками-революционерами против существующего строя, ни бессознательными и равнодушными предателями теократических задач церкви. В данной обстановке, rebus sic stantibus, мы не должны слагать нашего духовного оружия. Мы – ecclesia militans за спасение мира сего через неустанную и всеохватывающую его христианизацию, за его оцерковление, словом, мы должны теперь повторить в более сложных условиях уже раз одержанную победу церкви над враждебной ей языческой Римской империей.
8. Безбожная, антихристианская культура, презирая церковь, спокойно строит свою антихристову башню до небес. Кто и с какой поры освободил христиан от войны с антихристом, чтобы равнодушно помогать этому антихристову делу «града диавола» нашей слепотой и попустительством? Какое писание, какой пророк или собор? Пусть по тайной воле Промысла суждено быть церкви искушаемой этим изнеможением и поражением в первом, измеряемом тысячелетиями, туре борьбы с князем мира сего. Но самая борьба неотменима и должна продолжаться по-новому, новыми методами и средствами. Христиане не могут быть изменниками своему теократически-тоталитарному идеалу.
9. Но в рамках фактического разделения церкви и государства борьба за этот идеал идет не извне, не под протекцией государства, его законов и даже силы и оружия, а изнутри, путями молекулярного оздоровления и духовного преображения всех функций жизни.
10. Для такой новой, для нас непривычной миссии и ответственности за судьбы церкви мы все – и иерархия и миряне – должны радикально перестроиться и в мыслях и в действиях.
11. Должны сознать, что теперь уже нельзя думать, что привилегированная в государстве иерархия за нас сделает все. Привилегии у нее отняты. Наоборот, что мы сами, и именно преимущественно миряне, а не иерархия, сделаем все возможное, чтобы церковь не извне, а изнутри нас и при нашем содействии проникла во все поры и всю ткань жизни всего народа.
12. Это достижимо лишь при напряженной и тотальной организованности. Этой организованностью в союзы и братства, по профессиям, по задачам, по всевозможным признакам, мы – члены церкви, с ее благословения и при ее духовном контроле, должны пронизать весь комплекс жизни политической, культурной, бытовой, всяческой. Входя во все ее комбинации, наряду с лицами безрелигиозными и даже прямо христианству враждебными, мы не терялись бы в одиночестве, а проводили бы церковное влияние во все молекулы ткани жизни общественной, опираясь на свои союзы и братства и избавляя тем наших отцов духовных, и вообще всю иерархию, от прямой политической борьбы и некоторых ее форм, несовместимых со священным саном.
13. Лишь на этих путях напряженной самоорганизованности церковные люди, в союзах друг с другом, а не с лаическим государством, в союзах с обществом, а не с властями, могут надеяться не номинально, а реально созидать христианские ценности и молекулярно вводить их во все ткани общей жизни; не штемпелевать только номинально формы жизни «христианскими», но на деле их христианизовать. Каждый из нас должен быть активным братчиком не в одном, а в нескольких братствах разного характера и разных объемов. Это и есть путь молекулярного оцерковления жизни, модерная форма православной теократии, выход из еретической монофизитской позиции внежизненного, одного только культового благочестия.
14. Трагичен ли путь церкви в этих новейших условиях внерелигиозной культуры и лаической государственности? Ничуть. Он только пока драматичен из-за нашей церковной неподготовленности. Задремав в тысячелетиях на мирном ложе протектората христианской государственности, мы непредусмотрительно оказались выброшенными на холод бесприютности. Но «приют» и самый подлинный нашелся: не в двусмысленных объятиях изменника-государства, а в искренне и любовно открытых «покоях» верующего общества, сознательного (пусть даже и) меньшинства нации-народа. Церковь потеряла обманчивое статистическое большинство – в 100 миллионов, но оперлась, если и на 10 только миллионов, зато не мертвых, а живых душ. Вес ее перестал быть «дутым» и слабым, а стал подлинным, реальным. Повысилась наша забота об его сохранении. Тем спасительнее для нас, тем активнее долг наш уйти от кошмара «мертвых душ».
15. Обновленная и преображенная теократия, союз не с «казенной» холодной государственностью, а с сердцем народа «золото, золото – сердце народное!..» в усовершенствованных, всепроникающих и всеохватывающих связях свободной, братской организованности – вот широкий, дух захватывающий путь для всех живых христианских душ ближайших русских поколений. «Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в них же несть спасения!» (Пс.145:3). Делайте все сами, никого не ждите, никто за вас вашей роли не выполнит. Берегите церковь, духовно питайтесь от нее и стройте царствие Божие на земле. Не пустыми словами обличения антихристова града, а делами собственного строительства, на тех же местах в мире сем, – своего, сначала как бы невидимого, града Божия. Отбивайте пядь за пядью, камешек за камешком это тысячелетнее строительство у антихристиан. На законном основании равноправных членов (в этом равноправии благословенная сторона демократии). Занимайте всюду все общественные позиции и боритесь там в порядке свободного состязания партий и групп за перестройку всех форм общественности в духе, благоприятном для Царства Божия.
16. В такoм гeнeральнoм маcштабe это дeлo мoбилизации и oрганизации мирянcкoй энeргии на cлужбу Царcтву Бoжию «в рoдe ceм прeлюбoдeйнoм и грeшнoм» (Мк.8:38) дeлo, запущeннoe в вeках пo нeдocмoтру и нeрадeнию хриcтиан, мoжeт прeдcтавлятьcя чем-тo нoвым и дажe нeправocлавным. Вoт пoтoму-тo и нужнo в нeм, при всей нeизбeжнoй инициативнocти мирянcких «низoв» прoпoрциональнo твeрдoe рукoвoдcтвo иeрархичecких «вeрхoв». Нужeн прocвeщeнный ширoкий, нo зoркий кoнтрoль cвeрху дo низoв иeрархии и cвящeнcтва.
17. Одно только ясно, что в величайшем из вопросов: «церковь и государство», «церковь и политика», «церковь и культура», «церковь и социальный вопрос» и т. д. ответственная, инициативная, исполнительная и творческая роль принадлежит массе мирских христиан, на то и погруженных в гуще жизни, чтобы ее посильно христианизовать, а не быть ею «заеденной». У священства, прикованного к алтарю, нет ни сил, ни возможности делать прямо это дело. Дело иерархии принципиально направлять его, контролировать его, контролировать и судить.