3. Модельный ряд

Переводы бывают разными – эту простую истину приходится вновь и вновь повторять в этой книге. Если у нас есть некое теоретическое обоснование (а в прошлой главе мы постарались его установить), мы можем описать, чем именно отличаются друг от друга переводы, какими они бывают и какие будут наиболее удачны и востребованы в каждой конкретной ситуации. Это позволит, с одной стороны, дать более объективную оценку уже существующим переводам, а с другой – выработать четкие рекомендации для новых переводческих проектов, чтобы (как это нередко бывает) переводческая группа не напоминала лебедя, рака и щуку из известной басни.

Именно этому и посвящена третья глава: сначала обсудим, какими вообще бывают переводы, а затем, исходя из этой теории, будет дана краткая характеристика шести существующим полным переводам Библии на русский язык и еще одному, седьмому, который вскоре должен выйти в свет.

Когда говорят о разных стратегиях перевода на «бытовом» уровне, то, как правило, различают два вида или, точнее, два полюса: перевод точный (он же буквальный или отчуждающий) и перевод понятный (он же свободный или приручающий). Как уже было сказано в разделе 2.1, такое противопоставление было внятно обозначено уже в Античности, а в Новое время его провозгласил Ф. Шлейермахер. При этом Л. Венути отмечает³²⁶, что переводчик «приручает» не только текст, но и определенные идеи и культурные явления и что даже сам выбор текста для перевода уже служит этому приручению. Иными словами, всякий перевод есть приручение по определению, вопрос только в том, как далеко заходит в этом переводчик.

Разница в отношении к иноязычным текстам сохраняется и в нашем мире, стремящемся к глобализации. Наиболее яркий пример – личные имена. В испанской традиции, как пишет К. Норд, имена собственные знаменитых людей (но не их фамилии) переделываются на испанский манер: Guillermo Shakespeare, Juan Wolfgango Goethe и т. д.³²⁷ В наши дни можно проделать интересный эксперимент с Википедией: открыть на разных языках страницу, посвященную одному из таких великих деятелей, и посмотреть, как пишется его имя. Например, имя Шекспира:

• на французском в полном соответствии с орфографией оригинала – Willam Shakespeare (и то же самое на испанском, вопреки утверждениям Норд);

• на башкирском в полном соответствии с орфографией более авторитетного (русского) языка – Уильям Шекспир;

• на якутском в полном соответствии с орфографией самого языка – Уиллиам Шэкспир;

• на латышском в полном соответствии с орфографией и морфологией самого языка – Viljams Šekspĩrs;

• на новолатинском в полном соответствии с орфографией, морфологией и традиционным набором имен самого языка – Gulielmus Shakesperius.

Нетрудно убедиться, что даже в рамках одного языка возможны разные нормы (этим можно объяснить несовпадение данных Норд и Википедии): так, сербская версия даст нам Вилиjам Шекспир, а сербо-хорватская, равно как и хорватская – William Shakespeare. Возможно, такое несовпадение вызвано графикой: латиница позволяет в точности воспроизвести оригинальное начертание имени, а кириллица в любом случае требует адаптации.

Заметим между прочим, что даже выбор графики в данном случае оказывается значимым. Сербский язык (единственный из всех европейских) использует два равноправных алфавита, латиницу и кириллицу. Как нетрудно заметить при поездках по Сербии и Черногории, на вывесках и указателях кириллица обычно подчеркивает «сербскость», она обращена к своим, а латиница – «европейскость», она больше предназначена для туристов. Чем ближе к курортным местам, тем больше латиницы, а вот патриотические лозунги будут обязательно начертаны кириллицей.

Этот простой пример показывает, что переводчику просто невозможно сегодня перевести даже имя собственное, не задумавшись об ожиданиях его аудитории, о принятых у нее условностях. Но учитывать их тоже можно по-разному. Почтение к священному тексту нередко заставляло переводчиков и тех, кто оценивал перевод, как бы не замечать аудиторию, к которой перевод обращен. Предполагается, что она должна «дорасти» до священного текста, если же она чего-то не понимает, это ее проблемы. Как говорилось в разделе 2.1, это представление было до некоторой степени свойственно всем традиционным теориям перевода начиная от Иеронима: в священном тексте священен даже сам порядок слов, и менять его ни в коем случае не следует.

В последнее время, впрочем, на Западе все заметнее другие тенденции – приводить перевод в максимальное соответствие с ожиданиями и представлениями аудитории, иногда до такой степени, что получившийся текст может уже быть назван не переводом, а пересказом или адаптацией³²⁸. И если все дословные переводы на один и тот же язык выглядят достаточно похоже (хотя и они неодинаковы), то переводы свободные бывают совершенно различными – «приручать» текст можно разными способами и в разной степени, так что два свободных перевода могут иметь меж собой еще меньше общего, нежели каждый из них с переводом дословным. Наконец, надо помнить, что и дословность и свобода – скорее векторы, чем точки. Абсолютно дословное соответствие оригиналу будет называться не переводом, а подстрочником, и читать его как связный текст будет невозможно, а совершенно свободное переложение будет уже самостоятельным произведением.

Спор о достоинствах и недостатках каждой из этих стратегий: отчуждения и приручения – и об их месте в современном библейском переводе не завершен и по сю пору. Так, в одной из недавних публикаций Р Рорбау³²⁹ говорит о превосходстве отчуждения, которое позволяет сохранить дистанцию между текстом и читателем, а следовательно – ввести читателя в мир текста. С его точки зрения, именно от этого отказываются переводы, выполненные по модели динамического эквивалента Найды. В этом, кстати, Рорбау вполне следует идеям Венути, самого известного сторонника отчуждающих переводов³³⁰.

На это возражает Вэндленд³³¹: Рорбау следом за Венути не учитывает разницы между ранней теорией Найды и ее более поздними модификациями, а также говорит исключительно о переводах Библии на английский язык. В то же время современная теория библейского перевода отнюдь не сводится к двум противоположным моделям, и в рамках функционального эквивалента вполне есть место и отчуждающим стратегиям, если они приводят к созданию перевода, наиболее точно воспроизводящего изначальную функцию переводимого текста.

Но любой переводчик в самом начале пути, получается, должен ответить на главный вопрос: отчуждать или приручать? Или, точнее: насколько приручать? Важно понять, как именно реализуется в каждом конкретном случае стремление, с одной стороны, к точности, а с другой – к понятности перевода и почему они реализуются именно так. А для этого прежде всего важно определить, для кого и для чего делается этот перевод.

Общим местом для всех трудов по переводческой теории уже стало утверждение, что первый вопрос, который должен быть задан, который все и определит: для кого делается перевод?³³² В этом нет ничего удивительного: перевод есть частный случай коммуникации (еще одно общее место), и значит, его успех возможен только в том случае, если мы четко представляем себе участников этой коммуникации.

При этом следует учитывать, что в коммуникации участвуют не только те, кого мы приглашаем в переводческий проект, или те, кого видим своими потенциальными читателями. Даже в наше постмодернистское время (а может быть, именно потому, что время такое) раздаются напоминания³³³ о том, что Библия прочитывается, истолковывается, переводится и распространяется, как правило, не отдельными личностями, а интерпретационными сообществами, которым она, собственно, и интересна. Типичные примеры таких сообществ – церковные общины или научные школы³³⁴.

Как же описать аудиторию, какие ее характеристики будут важны для переводчиков и как повлияют на их стратегию? Возьмем для примера реальное описание аудитории, сделанное в проекте по переводу Библии на язык одного из народов Северного Кавказа. По ряду причин название его не будет здесь приведено, но это не так принципиально, все сказанное об этом языке достаточно типично для региона в целом.

Сразу стоит отметить, что в данном случае это первый перевод Библии на данный язык, и он делается для всех, кто читает на нем, и это тоже типичная ситуация для региона. Бывают и другие переводы, которые делаются для более специфической аудитории, например, ориентируются только на христиан, или только на молодых, или только на образованную публику. В таком случае предварительный анализ читательской аудитории концентрируется прежде всего на этой целевой группе, хотя приходится учитывать и других возможных читателей, поскольку и они могут взять в руки получившуюся книту.

1. Демография. Носители языка живут достаточно компактно на своей исторической родине, хотя существуют и другие места их расселения, а также трудовая миграция. С одной стороны, это обеспечивает сохранность языка как важнейшего признака национальной идентичности, с другой – делает его носителей открытыми современному миру. Перевод Библии будет востребован уже потому, что на этом языке будут говорить и читать, и в то же время его носители признают за этой книгой достаточно высокий статус вне зависимости от личного отношения к ней.

2. Язык. Носители языка практически поголовно грамотны, широко пользуются своим языком в быту, однако далеко не все привыкли что-то на нем читать. Высшее образование на данном языке ограничено (по сути, речь может идти лишь об изучении родной литературы и языка), и для доступа к информации о чем-то, выходящем за пределы национальной жизни, носители языка привычно обращаются к информации на русском, которым владеет в разной степени большинство. Некоторым из них известны и другие языки данного региона. Это означает, что с библейскими текстами они будут знакомиться не только по своему переводу, но и по русским переводам, а возможно, и по переводам на другие языки. Серьезные отклонения от этих переводов могут быть восприняты аудиторией как ошибки, если это не будет особо отмечено и объяснено.

В языке существует литературная норма, при этом различаются несколько диалектов. Это означает, что можно переводить на литературный вариант языка, но придется удостовериться, что выбранные слова и выражения понятны в наибольшем числе диалектов. Этот язык близко родствен некоторым другим языкам региона, значит, в будущем может идти речь об использовании этого текста при переводе на другие языки.

Носители языка приветствуют все, что повышает его статус, и перевод такой книги, как Библия, может быть ими принят именно в этом ключе. Местная интеллигенция обычно относится к подобным проектам с воодушевлением, поскольку они способствуют развитию и обогащению языка, заставляют людей поверить в его полноценность и выразительность. Следовательно, можно вполне рассчитывать на участие представителей местной интеллигенции в проекте и, во всяком случае, на их интерес.

3. Религия. Традиционная религия народа – ислам, и это важная часть национальной идентичности, хотя в обычаях, да и в языке, сохранились следы языческих верований. Существует и некоторое количество христиан из данного народа, их точное число неизвестно; многие соплеменники считают их вероотступниками. В то же время многие носители языка помнят, что их предки в Средние века на время приняли христианство, и потому не относятся к нему с заведомой враждебностью. «Мы были язычниками, потом христианами, а потом приняли самую верную религию, ислам» – это характерная позиция. Отношение к христианам из числа русских в целом вполне доброжелательное, есть представление о том, что соседи должны знать религию друг друга, чтобы жить в мире.

Значит, существует национальная христианская община (протестанты), которая предположительно будет расти и нуждаться в национальном переводе как в своей версии Священного Писания. Естественно ожидать, что сначала они попросят перевести Евангелие, потом целый НЗ или Псалтирь (далеко не самая легкая для перевода книга, но порой приходится именно с нее начинать перевод ВЗ, следуя за желаниями аудитории).

С другой стороны, нельзя сказать, что перевод будет интересен только христианам. Многие будут готовы его прочитать просто с ознакомительной целью. Но если подавать перевод как средство христианской миссии, это может вызвать резкое противодействие со стороны исламистов, вплоть до откровенного насилия. Напротив, можно снизить напряжение, подчеркивая общекультурную значимость этой работы, ее роль для развития и сохранения языка, а также ее значение для утверждения мира между людьми разных религий.

Отношение к Библии в целом уважительное, ее могут считать сборником священных текстов, предшествующих Корану. В то же время распространено представление о том, что христиане испортили изначальный текст Библии или по крайней мере не сумели сохранить его неповрежденным. Для тех, кто придерживается этой точки зрения, перевод Библии в ее нынешнем виде есть дело вредное или по меньшей мере бессмысленное.

4. Языковые и культурные предпочтения. Носители языка доброжелательно воспринимают в переводе все, что роднит их культуру с библейской. В то же время заимствования из русского и западных языков, неизбежные в быту, в переводе священной книги выглядят для них как нечто чужеродное. Для менее образованной части аудитории Библия зачастую воспринимается как книга русских и для русских, и такие заимствования подогревают подобные представления.

В то же время детали ближневосточного быта, плохо понятные носителям языка (например, возлежание за столом), вызывают серьезное недоумение. Справочной литературы по культурам Древнего Ближнего Востока на языке нет, почерпнуть эти сведения неоткуда, а сноски к переводу читают далеко не все. Это означает, что от значительной части таких экзотических деталей при переводе придется избавляться, если мы хотим быть понятыми широкой аудиторией.

Предварительные публикации перевода отдельных библейских книг на этот язык позволяют судить о том, как воспринимаются в переводе некоторые ключевые слова и выражения. Определенную проблему представляет перевод религиозных терминов в той части, которая не совпадает с исламской культурой. Например, слово пророк понимается как указание на человека, несущего Божью весть, но пророков не может быть много одновременно в одном месте, и никакая женщина не может быть пророчицей. По-видимому, это слово оригинала следует в таких случаях переводить иначе.

5. Организация проекта. Здесь должны быть описаны конкретные детали данного проекта: кто, когда и как занимался переводом, что уже было опубликовано и т. д. Сейчас мы не будем перечислять детали, касающиеся данного проекта, но важно отметить, что перевод осуществляется не в безвоздушном пространстве. Любая переводческая деятельность в России и странах СНГ продолжает некоторую историю, начатую века или десятилетия назад, она встает в контекст общих социальных и политических процессов, происходящих в обществе, осуществляется во взаимодействии с самыми разными людьми.

Например, очень важно, как подается новое издание (хотя эти решения обычно принимаются на завершающем этапе работы, но задуматься о них стоит с самого начала). Будет ли на его обложке изображен крест, и если да, то какой – четырехугольный или восьмиугольный? Один из них воспринимается как протестантский, другой – как православный. Можно говорить, что на самом деле четырехугольный для православных ничуть не менее ценен, чем восьмиугольный, но каждый из нас привычно считывает символы именно так (можно посмотреть на любой карте города, как отмечаются храмы и молельные дома разных религий).

Какой вообще будет дизайн обложки? Например, она может быть зеленой с золотыми восточными узорами – именно так и должна для многих мусульман выглядеть священная книга. Или она может быть нейтральной (например, с фотографией пейзажа из библейских мест), тогда будет подчеркнут скорее общекультурный характер этого перевода.

Будет ли в издании дано предисловие епископа или руководителя некой местной христианской общины? Что вообще будет сказано в предисловии? Будет ли, с другой стороны, дан гриф местного отделения Академии наук или других научных и образовательных учреждений, который, наоборот, подчеркнул бы не миссионерский, а научный характер издания? Имеет значение даже такая деталь: на каком языке будут указаны выходные данные?

Все эти решения принимаются уже на стадии публикации, но они отражают подчас очень сложный баланс сил и интересов, которые привели к появлению этого издания на свет, причем эти силы и интересы могут существенно меняться по ходу работы. К тому же приходится учитывать, что нередко переводом на один и тот же язык занимаются представители разных организаций, а то и просто энтузиасты-добровольцы, и порой координация действий (или сознательный отказ от такой координации) требует значительных усилий. Иначе, например, может получиться, что в ВЗ и НЗ будут избраны разные слова для перевода слова Бог.

Итак, принимая любые конкретные решения, переводчики должны ориентироваться не только на свои представления «как надо», но в первую очередь – на целевую аудиторию и на конкретную ситуацию, в которой они находятся. Еще раз отметим, что перевод может делаться не только для всех, кто читает на данном языке, но и для специфической аудитории, – например, с ориентацией на молодежь или на людей церковных. Иногда осуществляются переводы для очень специфической аудитории, – например, русский перевод ЦАР. (см. раздел 3.4.3) был выпущен для тех представителей среднеазиатских народов, которые охотнее читают на русском, чем на своем родном языке, но русскими себя совершенно не считают. Это далеко не уникальный пример – на Западе все больше выходит переводов для мигрантов, владеющих языком страны проживания в недостаточной мере.

Вот вопросы, которые следует тщательно обсудить перед началом работы.

• Для какой аудитории делается перевод:

► Если перевод ориентирован на некоторую часть данного народа, как соотносится она с остальными его частями?

► Насколько пользуется аудитория родным языком и в каких именно сферах?

► Какие другие языки ей известны и в какой мере?

► Каков уровень ее образования?

► Какова ее традиционная религия?

► Каково ее отношение к христианству?

► Каковы ее ожидания и предпочтения?

И только после того как будут получены ответы на эти вопросы, можно двигаться дальше и определять основные стратегические выборы самого перевода.

Мы уже не раз говорили, что основной выбор переводчик делает между отчуждением и приручением, но свести все многообразие переводческих стратегий к какой-то плоской шкале между двумя полюсами невозможно. Каждый конкретный перевод ищет баланс на самых разных уровнях, и далеко не всякий переводческий выбор объясняется как отчуждающий или приручающий.

Как отмечает П. Эллингворт³³⁵, не следует думать, будто выбранный переводческий метод автоматически определяет уровень языка или наоборот, то есть динамический эквивалент якобы соответствует разговорному языку, а формальный или прямой – высокому стилю. Такие переводы, как NEB и NJB, сочетают динамический подход с высотой стиля, и это не единственные два примера.

Здесь стоит перечислить хотя бы несколько наиболее важных точек выбора, каждая из которых должна быть проговорена в переводческом проекте, и желательно до начала самой работы, на той стадии, когда принимаются решения о проекте в целом. Понятно, что в дальнейшем некоторые решения могут быть изменены и уточнены.

Прежде всего стоит определить общие параметры проекта (здесь мы опираемся в основном на теорию скопоса, изложенную в разделе 2.4 и других местах предшествующей главы). Перевод не может, к сожалению, сохранить абсолютно все черты оригинала, что-то он неизбежно теряет, и важно понять, что в данном случае должно быть безусловно сохранено, а что можно потерять ради сохранения главного.

• Какова цель (скопос) перевода? На каждый вопрос здесь может быть дано более одного правильного ответа, поскольку каждый перевод может иметь разные скопосы для неодинаковых аудиторий и обстоятельств.

► Как предполагается распространять и использовать этот перевод? Будет ли он издан в виде книги, или издание будет электронным, будут ли использоваться тексты для аудиозаписей и подготовки разных изданий с библейскими цитатами?

► Перевод будет существовать самостоятельно или как часть более обширного проекта (параллельный текст в разных версиях, комментарии, сопроводительные материалы)?

► Где и как будет читаться этот перевод: за богослужением, дома, в университетской аудитории, в миссионерской проповеди?

► Перевод будет подан как Священное Писание или как памятник мировой культуры?

• Что переводится, то есть какой именно текст будет базовым для перевода? Единого, общепризнанного оригинального текста нет ни для ВЗ, ни для НЗ, и важно понять: для какой именно версии мы создаем эквивалент на другом языке и в какой мере мы готовы отступать от строгого следования именно этой версии?

► Какой текст берется за основу Ветхого Завета: Масоретский, греческий (и какой именно), или эклектичный, как в Синодальном? Какой текст берется за основу Нового Завета: традиционный (и какой именно) или критический?

► Какими изданиями и пособиями пользуются переводчики для определения базового текста (особенно важно в случае, когда кто-то из них не владеет в должной мере языком оригинала)?

► В какой мере и когда учитываются другие варианты текста?

► В какой мере и когда допустимы конъектуры, и насколько серьезные?

► Отражаются ли в примечаниях случаи отступления от базового текста или другие чтения и как именно?

► Как поступают переводчики в случаях, когда в базовом тексте (критическом) отсутствует тот или иной стих (напр., Мк. 9:46)?

• Как переводческая команда выстраивает отношения между различными частями Библии (в том числе имеются в виду и те книги, которые были переведены прежде или переводятся другими переводчиками)?

► Понимаются ли ВЗ книги в своем изначальном историческом контексте или через призму НЗ?

► Делается ли гармонизация цитат и параллельных мест?

► Передается ли стилистическое разнообразие в разных книгах Библии?

• Каковы экзегетические принципы перевода?

► Каким толкованиям стремится следовать перевод (научным, традиционным) и как поступают переводчики в случае отсутствия единого мнения внутри избранного направления?

► Какие другие переводы берутся в качестве моделей (их не надо смешивать с базовым текстом – модель не подменяет оригинал, но подсказывает, как можно решить ту или иную задачу в переводе)? Насколько строго следует перевод этим моделям?

► До какой степени переводчики стремятся сохранить приемлемость текста для всех существующих традиций?

► Насколько перевод стремится сохранить многозначность в тех случаях, когда оригинал не поддается однозначному истолкованию?

► Даются ли альтернативные толкования в примечаниях, и если да, то в каких именно случаях?

• Какой уровень эквивалентности избирается за основу? Существуют представления о формальном, динамическом, функциональном, литературном эквивалентах; какая именно модель принимается переводчиками и как она будет дополнена и развита в данном конкретном проекте? В частности, отсюда вытекают вопросы:

► До какой степени перевод будет стремиться ввести читателя в мир Древнего Ближнего Востока (отчуждение), а до какой степени – приблизить этот мир к сегодняшним понятиям (приручение)?

► Будет ли перевод нацелен прежде всего на идиоматичность (естественность выражений) или на аутентичность (точность передачи) перевода?

• Какой предполагается уровень эксплицитности?

► В случаях, когда читатель предположительно не владеет достаточными знаниями, чтобы правильно понять смысл текста, раскрывается ли обычно эта дополнительная информация в самом тексте перевода, или дается в примечаниях, или оставляется без разъяснений?

► По какому принципу переводчики выбирают, что оставить имплицитным, а что раскрыть? (см. раздел 2.3).

• На какую разновидность языка осуществляется перевод?

► Существует ли литературная норма и используется ли она в полном объеме, или некоторые ее варианты считаются, например, слишком архаичными и непонятными?

► Какой диалект или какие диалекты берутся в качестве основных при отсутствии такой нормы?

► Насколько допустимо употреблять слова и выражения из других диалектов?

► Насколько книжным и высоким должен быть стиль перевода?

► Допустимы ли отклонения от этого стиля в сторону просторечия и в каких именно случаях?

• Какие семантические переносы (в терминологии Хомского и Найды, см. раздел 2.2.1) считаются допустимыми при переводе на всех уровнях, от отдельных слов до целых книг?

► До какой степени одна лексема оригинала может переводиться по-разному в зависимости от ее значения в контексте?

► Как часто действующие лица называются прямо в тех случаях, когда на них в оригинале указывают местоимения или глагольные формы?

► Как часто и в каких случаях переводчики заменяют одни части речи другими, например существительные глаголами?

► Насколько переводчики перестраивают синтаксическую структуру отдельных высказываний, следуя привычным для языка перевода образцам?

► Могут ли переводчики объединять несколько стихов, чтобы переставить местами их части и так выстроить наиболее логичную и понятную фразу, или строго придерживаются деления на стихи оригинального текста?

► Насколько переводчики сохраняют такие прагматические черты языка оригинала, как способ представления новой информации, логические связи между пропозициями, и насколько следуют в этих отношениях принципам языка перевода?

► До какой степени переводчики стремятся воспроизвести позтические и риторические черты оригинала? С какой свободой они создают формы, близкие носителям языка перевода?

► Допустимы ли межкультурные переносы, то есть поиск эквивалентов в культуре перевода для специфических реалий и понятий, упомянутых в оригинале?

• Какие принимаются решения в отношении ключевых терминов?

► Предпочтительны ли при переводе традиционные церковные слова и выражения (крещение, покаяние и т. д.) или их смысловые эквиваленты (омовение, возвращение и т. д.)

► Насколько последовательно переводчики употребляют ключевые термины, касающиеся реалий (скиния, храм, синагога)?

► Насколько последовательно переводчики употребляют ключевые термины, касающиеся понятий (грех, покаяние, святость), а в какой мере их перевод зависит от контекста?

► Какие слова и местоимения пишутся с большой буквы?

• Как переводятся собственные имена и географические названия?

► В каких случаях переводчики сохраняют имена собственные, уже вошедшие в язык перевода (Ибрагим, Муса)?

► Как поступают они в тех случаях, когда имя вошло в язык, но используется только для указания на одного из носителей этого имени в Библии (Яхья – это Иоанн Креститель, но никак не евангелист Иоанн)?

► В остальных случаях какой именно вариант имени берется за основу: греческий, еврейский, русский?

► Полностью ли копируется произношение и/или начертание имени в языке, выбранном за основу, или адаптируется к нормам языка перевода и до какой степени?

► Выравниваются или сохраняются с разночтениями имена, которые звучат по-разному? Например, Иероваал также имеет имя Иевосфей (другое по смыслу и звучанию); Ионафан – более полный вариант Иехонафан (такое же по смыслу, но иное по звучанию), а ВЗ имя Шимон в НЗ транскрибируется как Симеон – что будет выбрано в каждом случае, два варианта или один, и если один, то какой?

► Имена неблагозвучные (для русского читателя, это, например, Вифезда) или дающие ложные коннотации (Корей) – заменяются ли они и по каким правилам?

• Как переводятся детали ближневосточного быта?

► Передается ли точный термин (каменный водоем, цистерна) или только общая функция (водосборник), или подбирается аналог в языке перевода (колодец)?

► Как переводятся меры веса, длины, объема и т. д.: сохраняются ли оригинальные (шекель, эфа), даются ли современные метрические (грамм, литр) или общие описательные (щепотка, мешок), или находятся традиционные для языка перевода (золотник, сажень)? Дается ли другой вариант в примечании? Если происходит перевод в другие меры, то как округляются цифры?

Здесь перечислены основные вопросы, которые следует проговорить переводчикам перед началом работы и к которым им по ходу этой работы неизбежно придется возвращаться. Теперь мы можем вернуться к тому северокавказскому проекту, который был упомянут выше, и посмотреть, какие конкретно стратегические решения были приняты его переводческой группой. Мы не будем сейчас рассказывать, как ответила группа на каждый подобный вопрос, потому что большинство из этих ответов требуют перечисления множества деталей, понятных только тем, кто хорошо знает этот язык, и ограничимся только самыми принципиальными вещами.

Перевод будет использоваться по-разному: предполагается сделать книжное издание, записи на электронных носителях и аудиоверсию, а также переведенные тексты будут цитироваться в разного рода других книгах. У этого перевода есть одновременно несколько целей (скопосов). Первая задача – приобщить народ к мировой культуре (включая и собственное прошлое, связанное с христианством), вторая – обеспечить маленькую, но растущую христианскую общину текстом Писания, третья – способствовать развитию языка и культуры этого народа.

В качестве базовых текстов были выбраны Масоретский для ВЗ и критический для НЗ – стандартное решение, самое удобное с практической точки зрения, так как именно на эти тексты ориентируется большинство пособий. Для ВЗ допускается следование другим вариантам текста и конъектурам, такие случаи будут отмечаться по ходу работы и, возможно, будут особо перечислены при публикации в примечаниях. Что касается НЗ, то по желанию местных верующих в текст перевода будут вставлены в скобках все существенные места, отсутствующие в критическом тексте, но присутствующие в хорошо им знакомом СП. Впрочем, это решение может быть в дальнейшем пересмотрено в ту или иную сторону, поскольку добавление целых стихов в скобках выглядит довольно неестественно.

Перевод в целом следует современной научной экзегезе. Для многозначных мест он стремится сохранить максимум этой многозначности. Альтернативные толкования даются в примечаниях. В качестве моделей берутся современные литературные переводы на русский язык, но строго следовать им переводчики не обязаны.

Перевод делается на существующий литературный язык, однако он избегает слишком возвышенных и архаичных выражений, которые будут непонятны значительной части аудитории. Перевод стремится к ясности изложения, однако избегает просторечий. Он старается передать своеобразие оригинала средствами языка перевода на всех уровнях, включая и дискурсные особенности текста, и его поэтическую составляющую. В переводе предполагается сохранить некую долю отчуждения, показывая тем самым, что это текст из другой культуры, и он сильно отличается от современной светской литературы, но при этом перевод должен быть понятен целевой аудитории. Все детали, совпадающие в библейской культуре и культуре языка перевода, должны не просто сохраняться, но подчеркиваться, даже если они утрачены в русских, английских и других европейских переводах. Культура народов Северного Кавказа во многих отношениях ближе к библейской, чем европейская культура, и это обстоятельство надо использовать.

Вполне допустимо для достижения этих целей совершать любые адекватные переносы, включая и объединение двух-трех стихов в один в особо сложных случаях, но этим средством следует пользоваться крайне осторожно, помня, что читатель будет сравнивать текст с русским переводом. Также важно следить за длиной предложений: слишком длинные понимаются читателями плохо.

Имена собственные, уже существующие в языке, сохраняются именно в этой форме. Имена отсутствующие берутся из языков оригинала и адаптируются под фонетические нормы языка перевода. Местоимения и описательные слова, относящиеся к Богу, пишутся с большой буквы.

Ключевые термины, известные читателям из коранической традиции, должны сохраняться. При создании новых терминов стремление к последовательности и контекстуальной уместности должны учитываться примерно в равной мере. Меры веса, длины и объема даются оригинальные, а в примечании указываются их современные метрические эквиваленты, а в конце НЗ будет приведена общая таблица этих мер, вместе с традиционными мерами этого народа.

Все это можно назвать переводческим заданием (нем. Übersetzungsauftrag, англ. brief³³⁶, см. раздел 2.4) или, в более свободной трактовке, концепцией перевода. Разумеется, в реальном задании все должно быть прописано намного конкретнее. Так, недостаточно просто сказать, по какому общему принципу транскрибируются собственные имена, нужно составить сводный список всех имен и определить точно правила фонетической адаптации. Кроме того, там должно быть указано распределение ролей и описаны способы взаимодействия не только внутри переводческой команды, но и между командой, организацией, которая осуществляет перевод, христианскими общинами, научными учреждениями, творческой интеллигенцией и т. д.

Интересный пример того, как это было сделано в самом начале нового проекта по переводу Библии на язык африкаанс, рассказывает Кристо ван дер Мерве³³⁷. С самого начала были выполнены разными группами небольшие пробные переводы шести отрывков, сделанные совершенно по разным принципам: один был как можно более буквальным, другой – максимально понятным, а третий стремился к торжественности стиля. Наконец, еще одну группу попросили провести ревизию существующего традиционного перевода, а также некоторых из свежих образцов. В результате для принятия конкретных решений будущим участникам проекта с самого начала были предложены не просто общие идеи, но конкретные образцы, на основании которых можно было судить, что именно подходит для данного проекта, а что должно быть изменено и каким именно образом. Такой опыт достоин всяческого одобрения и подражания.

Переводческая группа будет неизбежно возвращаться к принятым установкам, что-то менять и уточнять, поскольку и сама ситуация в культуре языка перевода не останется неизменной, но крайне важно, чтобы эти вещи проговаривались с самого начала, иначе очень легко оказаться в ситуации, когда несколько человек делают разные переводы (а порой и один и тот же человек переводит через пять-десять лет совсем иначе, чем прежде), и плоды такой работы оказываются несовместимыми друг с другом.

Как и в любой другой области человеческой деятельности, в библейском переводе можно добиться успешного результата только в том случае, если сотрудники сразу договариваются об общих целях и методах и затем проверяют, насколько реальная работа им соответствует.

Понятно, что все выборы, о которых было сказано в предыдущем разделе, делаются не сами по себе, а в системе. Каждый из них так или иначе должен соответствовать общему замыслу проекта, и в проектах со сходными условиями и целями выборы будут похожими. Например, в приложении к книге под редакцией Тимоти Уилта приведено описание нескольких конкретных проектов³³⁸. Здесь мы рассмотрим вслед за этой книгой только первый из них – нидерландский NBV, тем более что о нем подробно рассказывает еще одна книга под редакцией Уилта и Вэндленда³³⁹.

Этот перевод был создан на язык, на который Библия уже переводилась не раз – существовал и архаичный текст, и перевод «смысловой». Однако к началу ХХ в. все острее ощущалась потребность в переводе литературном, отражающем современное состояние языка во всем богатстве его изобразительных средств. Именно эту нишу и призван был заполнить новый перевод – его можно назвать литературным (а не филологическим, миссионерским и т. д.). Он должен был быть общенациональным и межконфессиональным, поэтому в его создании принимали участие как Нидерландское библейское общество, так и Католический библейский фонд.

Целевая аудитория этого перевода достаточно образованна, она привыкла читать на родном языке и оценивать художественные достоинства. Использоваться этот перевод должен, по замыслу его создателей, и за богослужением всех основных деноминаций Нидерландов (главные из них – Реформатская и Католическая Церкви, но учитывалось мнение и других общин, включая иудейскую), а также для изучения Библии и самостоятельного домашнего чтения как верующими, так и неверующими, которые хотят познакомиться с этим текстом как с памятником мировой культуры. Однако приоритет отдается все же христианскому контексту.

Следовательно, этот текст должен быть не только понятным, но и эстетически привлекательным, поэтические тексты должны хорошо звучать и при пении. В то же время текст может сопровождаться значительным количеством разного справочного материала. Этот перевод с самого начала планировалось публиковать по-разному для разных аудиторий, в сопровождении таких материалов в разных сочетаниях или самостоятельно.

Одна из главных задач этого перевода – сохранить и передать средствами современного нидерландского языка, насколько это возможно, богатство образов и стилистическое разнообразие оригинала. Образная речь и метафоры должны максимально сохраняться, а имплицитная информация может быть разъяснена в сносках и дополнительных справочных материалах, вносить ее в текст не следует. Переносы допустимы в ограниченных масштабах, объединять несколько стихов вместе не следует, культурная адаптация недопустима. Традиционная терминология должна сохраняться, то же касается и имен собственных. Последовательность в употреблении ключевых слов должна выдерживаться там, где есть основания думать, что в оригинале она значима, однако следует избегать и неточного перевода.

Один из ключевых вопросов, которые встают перед переводческой группой на самом раннем этапе, – как переводить в ВЗ имя Бога, знаменитый тетраграмматон. Нидерландские переводчики в конце концов выбрали стандартный для их языка вариант HEER, то есть ‘ГОСПОДЬ’ (заглавными буквами). Достаточно было бы сказать, что принято традиционное решение, и точка – но предлагались, по сообщению Уилта и Вэндленда, и другие решения: транслитерация (JHWH, Jahwen) и перевод предположительного значения; Ik–ben–er ‘Я-есмь’, Hij–is–er ‘Он-есть’.

Работа с самого начала велась в команде, состоявшей из специалистов разного рода (на самом деле разные книги переводили семь разных мини-команд, объединенных общими принципами). Чтобы сделать этот текст приемлемым для читательской аудитории и понять ее реакцию, в проекте было 60 внешних рецензентов, которые высказывали свои суждения о черновиках на разных этапах работы над текстом. Над каждой книгой работали два переводчика, два редактора, еще эксперт по Библии и эксперт по стилю, а внешнюю рецензию давали два писателя или литературных критика.

Нидерландское библейское общество также сделало все возможное, чтобы представить результаты своей работы обществу с наибольшей полнотой и в наиболее выгодном свете. Выход первого издания в свет сопровождался многочисленными презентациями, в которых принимала участие даже королева Беатрикс. Результат, насколько можно судить, вполне соответствовал ожиданиям: перевод получился весьма качественным и был принят читателями доброжелательно и сбольшим интересом.

Мы не будем сейчас сравнивать этот опыт с российскими переводами, которые нередко готовятся узкой группой специалистов в абсолютно закрытом режиме и представляются публике как нечто совершенно готовое и едва ли подлежащее изменению. Можно только отметить, что это весьма удачная модель и она может быть применена и на российской почве, хотя, разумеется, у каждого общества и языка есть своя специфика.

Отдельно надо сказать, что никакой перевод не существует сам по себе (разумеется, кроме того, который остается лежать в ящике письменного стола своего создателя).

Все это заставляет современных исследователей говорить о языковой экологии – это понятие заимствовано из статьи Фритца Понелиса³⁴⁰, посвященной краткой истории переводов на язык африкаанс в их социальном и культурном контексте. Это язык голландских колонистов в Южной Африке, которые, во-первых, сохраняли некоторую связь со своей европейской прародиной, во-вторых, жили совершенно в иной среде, а в-третьих, подвергались уже более столетия сильнейшему влиянию со стороны английских колониальных властей, включая и давление намного более престижного и распространенного английского языка. Естественно, в языке африкаанс есть свои диалекты и свои социолекты, равно как и литературная норма, которая тоже не едина: она может быть более архаичной и более разговорной, может быть ориентирована на европейскую прародину или на африканскую самобытность, может в разной степени включать заимствования и т. д. Кроме того, Библия традиционно пользуется среди носителей этого языка большим уважением.

В этой ситуации любой перевод на любой из вариантов африкаанс не просто более или менее понятен аудитории, не просто более или менее удачен с точки зрения стиля – он неизбежно влияет на языковую ситуацию в целом, он «продвигает» определенный вариант языка, делает его более престижным и нормативным. Оценка такого перевода во многом базируется на представлении людей о том, на каком именно языке должна быть написана их версия Библии.

К. ван дер Мерве, участвовавший в подготовке нового перевода на этот язык, составил подробное теоретическое описание всего процесса выбора. В одной из своих статей³⁴¹ он, опираясь на теорию скопоса, так описывает ситуацию: прежде чем предпринять новый перевод на африкаанс, будущим переводчикам предложили попробовать и оценить разные подходы и выбрать тот, который наилучшим образом впишется в существующую нишу. В результате была начата работа сразу в двух направлениях: перевод общедоступный и перевод для литургического использования, поскольку одного показалось недостаточно.

Казалось бы, африкаанс – язык с небольшим числом носителей и недавней литературной историей, но нечто подобное мы видим и с «большими» языками, которым не грозит исчезновение, которые не подвергаются значительному давлению других языков, господствующих на данной территории. К примеру, русский перевод РВ (см. раздел 3.4.6) критиковался главным образом с точки зрения языковой экологичности: для многих читателей его язык показался слишком просторечным и неприемлемым для священного текста. В свою очередь и эти языки некогда сформировались в том виде, в каком мы их знаем, во многом благодаря национальным версиям Библии³⁴². Впрочем, предоставлю читателю самому судить, насколько сходна эта ситуация с той, которая сложилась с русскими или любыми другими переводами, ограничившись лишь общим выводом: все, что делают библейские переводчики, влияет на язык и культуру в целом, и хорошо, когда они об этом задумываются с самого начала своей работы.

Далее мы рассмотрим три возможные модели перевода, ориентируясь уже на русскую аудиторию. Это будут литургический, филологический и общедоступный переводы. Разумеется, моделей бывает намного больше, к тому же каждая из них может существовать во множестве модификаций, но начать можно с этих трех, считая их самыми востребованными в настоящее время для русского читателя.

Первое, что приходит в голову, если говорить о читателе церковном, – это перевод литургический, предназначенный для чтения за богослужением и для любого иного использования в контексте богослужебной традиции, например в качестве источника библейских цитат при переводе традиционных текстов. Основой может стать принятый в Церкви литургический текст, в нашем случае – Елизаветинская церковнославянская Библия. Разумеется, можно выдвинуть много возражений против конкретно этого базового текста: он достаточно поздний, эклектичный, сам нуждается в правке и т. д. Все это так, и за основу можно было бы взять любой другой текст, который имел бы в Церкви статус литургического (например, греческие издания Библии), подход от этого не изменится.

Такой перевод призван преодолеть лишь лингвистический барьер: заменить церковнославянские словоформы и отдельные неясные синтаксические конструкции русскими, в то же время бережно сохраняя все, что не выглядит слишком неестественно для русского читателя. Особое внимание следует обратить на звучание текста, поскольку он будет в основном прочитываться вслух: нужно избегать зияний, скоплений согласных и т. д. Естественно, что такой перевод будет звучать весьма архаично и торжественно, порядок слов в целом останется славянским, поэтому для читателей или слушателей неизбежно останутся места, требующие дополнительного толкования. Никаких самостоятельных экзегетических решений такой перевод не отражает, он полностью следует решениям, которые содержатся в славянском тексте.

Филологический или научный перевод призван максимально отразить все черты оригинала, и содержательные и формальные, чтобы читатели, не владеющие в достаточной мере языком оригинала, приблизились к нему насколько это возможно. Он должен выполняться с языка оригинала, то есть в случае НЗ – с греческого текста. Практически все современные переводы НЗ на русский делаются с так называемого критического текста, представляющего собой научную реконструкцию, приближенную, насколько это возможно, к оригиналу. Не будем сейчас спорить о достоинствах и недостатках критического текста, скажу лишь, что для филологического перевода не так принципиально, какой вариант текста взять за основу: критический или один из традиционных. Вопрос о том, какое из традиционных изданий предпочесть, тоже непрост – это может быть так называемый текст большинства (MTNT), который для каждого разночтения выбирает самый распространенный вариант, или же константинопольское издание Антониадиса (ΚΔΑ), ставшее стандартным для православных греков. Для примера, который будет дан в следующем разделе, был выбран текст ΚΔΑ, но выбор может быть и несколько иным.

Язык такого перевода – это язык классической русской литературы с заметной долей архаизмов. Создатель такого перевода должен принимать полностью самостоятельные экзегетические решения. Перевод должен быть ясен в той же мере, что и оригинал: так, все трудности и двусмысленности, с которыми сталкивался гипотетический первоначальный читатель, должны быть сохранены, прояснить их – дело комментатора и проповедника. Такой перевод, рассчитанный на внимательного и образованного читателя, может содержать примечания разного рода, куда будут вынесены все разночтения с критическим текстом, альтернативные толкования, а также дословное значение туманного оборота речи, который был переведен не буквально.

Перевод общедоступный можно также назвать миссионерским. Он предназначен для аудитории, только знакомящейся с христианством и не обладающей пока серьезными познаниями в этой области. Этот перевод должен в отношении языка следовать лучшим образцам современной русской литературы, ему придется отказаться от подавляющего большинства архаизмов и тяжеловесных конструкций ради доступности. Вполне допустимы здесь и значительные переносы, включая межкультурные, поскольку он должен преодолевать не только лингвистический, но и до некоторой степени культурно-исторический барьер, отделяющий современного человека от древнего текста. Вместе с тем, разумеется, перевод должен избегать вульгарности и излишней эмоциональности. Такой перевод может быть выполнен с критического текста как наиболее распространенного в современном мире. Впрочем, нет никакой однозначной связи между этой переводческой методикой и выбором определенного базового текста.

Принципиальные (но далеко не все) различия между этими переводческими моделями удобно представить в виде таблицы.

Три модели, о которых шла речь в предыдущем разделе, можно проиллюстрироваль на переводе небольшой НЗ книги – Послания Иуды. Отдельно отмечу, что все три приведенных ниже перевода сделаны были так, чтобы они оказались совместимыми с православной традицией (разумеется, это не единственное возможное решение). При этом, как нетрудно убедиться, они совсем не одинаковы меж собой.

¹ Иуда, Иисуса Христа раб, брат же Иакова – тем, кто в Боге Отце пребывает, кто Иисусом Христом освящен, кто зван и соблюден. ² Милость вам и мир и любовь да умножатся.

³ Возлюбленные, стараясь поведать вам об общем спасении вашем, решился я написать вам, моля вас подвизаться в вере, единожды переданной святым. ⁴ Ибо приступили к вам некие люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, Бога нашего благодать превращающие в скверну, и Единого Владыку, Бога и Господа нашего Иисуса Христа отвергающие. ⁵ Напомнить же вам хочу, что уже ведомо вам: Господь Свой народ из земли египетской спас, а затем неверных погубил; ⁶ и ангелов, не сохранивших служения своего и оставивших обиталище свое, до суда великого дня в узах вечных во мраке блюдет. ⁷Как Содом и Гоморра с окрестными городами, подобным образом впавшие в блуд и искавшие плоти иной, всем в назидание понесли кару вечного огня, ⁸ так и сии сновидцы оскверняют плоть, господство отвергают и славу хулят.

⁹ Михаил архангел, когда с диаволом спорил о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: «Да запретит тебе Господь». ¹⁰ Они же не ведают, что хулят; а что по естеству им, как бессловесным животным, ведомо, тем оскверняют себя. ¹¹ Горе им, что на путь Каинов ступили, к Валаамовой мзде устремились, в пререканиях Кореевых погибли.

¹² Они оскверняют ваши трапезы любви, когда с вами едят и без боязни утучняют себя. Облака безводные, ветрами носимые, деревья осенние бесплодные, умерли дважды и с корнем исторгнуты они!

¹³ Волны бурные моря, пенящиеся срамотами своими, звезды обманчивые, которым мрак тьмы уготован навек.

¹⁴ Пророчествовал о них седьмой от Адама, Енох, говоря: «Се, грядет Господь с полками святых ангелов своих, ¹⁵ сотворить надо всеми Суд. и изобличить всех нечестивых во всех делах нечестия их, которые сотворили, и о всех жестоких их словах, которые изрекли на нас грешники нечестивые». ¹⁶ Недовольные всем укорители, в похотях своих ходят они нечестиво и законопреступно, уста их глаголют горделиво, лицемерят они ради выгоды.

¹⁷ Вы же, возлюбленные, помните, что было сказано прежде апостолами Господа нашего Иисуса Христа, ¹⁸ ибо говорили они вам, что в последние времена будут ругатели, поступающие по своим похотям и нечестиям. ¹⁹ Они отделяют себя от единства веры, телесные люди, Духа не имеющие.

²⁰ Вы же, возлюбленные, святою вашей верой назидая себя и Духом Святым молясь, ²¹ сами себя в любви Божьей храните, ожидая милости Господа нашего Иисуса Христа в жизнь вечную. ²² Итак, одних милуйте с рассуждением, ²³ а других спасайте страхом, исторгая из огня. Обличайте с опасением, гнушаясь даже ризой, что осквернена плотью.

²⁴ Могущему же сохранить вас без греха и без скверны и поставить пред славою Своею непорочных в радости, ²⁵ Единому Премудрому Богу и Спасителю нашему, через Иисуса Христа Господа нашего слава и величие, держава и власть, прежде всякого века, и ныне, и во все века. Аминь.

¹ Иуда, раб Иисуса Христа и брат Иакова – тем, кого возлюбил Бог Отец, кого призвал и сохранил Иисус Христос. ² Милость, мир и любовь да будут у вас изобильны!

³ Возлюбленные! Хотел было я поведать вам об общем³⁴³ спасении, но приходится мне в письме призывать вас, чтобы вы подвизались за веру, единожды переданную святым. ⁴ Вкрались к вам некие люди, которым издревле вынесен приговор, нечестивцы, превращающие благодать Бога нашего в распутство и отвергающие единого Владыку и Господа нашего Иисуса Христа. ⁵ Хочу напомнить, что уже и так вам известно: сначала Господь спас свой народ из Египта, а затем погубил неверовавших. ⁶ И ангелов, не сохранивших своего служения, но покинувших свою обитель, Он сохраняет до дня великого суда в вечных оковах во тьме. ⁷ Содом и Гоморра с окрестными городами, предавшимися такому же блуду и искавшими чуждой плоти, служат примером – они подверглись наказанию вечного огня. ⁸ Так и эти мечтатели оскверняют плоть, отвергают господствующих и хулят славных.

⁹ Даже Михаил архангел, когда спорил с диаволом о теле Моисея, и то не дерзал вынести осуждающего приговора, но говорил: «да запретит тебе Господь». ¹⁰ А эти люди порицают то, чего не знают, а в чем они сведущи, как и бессловесные животные, то служит им к разврату. ¹¹ Горе им: они ступают по пути Каина, льстят себе надеждой на выгоду, как Валаам, и погибают в мятеже, подобно Кораху.

¹² Они служат соблазном на ваших вечерях любви: даже пиршествуя с вами, эти пастыри безо всякого стеснения заботятся лишь о себе самих. Безводные облака, носимые ветрами, осенние бесплодные деревья, дважды умершие и вырванные с корнем! ¹³ Бурные морские волны, вспененные собственным бесстыдством, блуждающие светила, которым навеки уготована кромешная тьма!

¹⁴ Так о них говорил пророк Енох, седьмой от Адама: «Грядет Господь с воинствами Своими святыми, ¹⁵ чтобы сотворить Суд. Над всеми и обличить всех нечестивцев³⁴⁴ во всех делах нечестия, какие сотворили, и о всякой хуле, которую изрекли на Него нечестивые грешники». ¹⁶ Они – недовольные всем мятежники, поступающие по собственным похотям, речи их заносчивы, облик их изменчив ради выгоды.

¹⁷ Вы же, возлюбленные, помните слова, сказанные прежде апостолами Господа нашего Иисуса Христа: ¹⁸ они предупреждали, что в последние времена появятся насмешники, поступающие по собственным похотям нечестивым. Они сеют раздоры, следуя движениям своей души³⁴⁵, непричастные Духу.

²⁰ Вы же, возлюбленные, назидая себя святейшей вашей верой и молясь в Духе Святом, ²¹ храните себя в любви Божьей, ожидая милости Господа нашего Иисуса Христа в жизнь вечную. ²² К тем, кто колеблется, будьте милостивы, ²³ других же спасайте страхом, исторгая их из огня³⁴⁶ и гнушаясь даже одеждой, что осквернена плотью.

²⁴ Тому, кто может сберечь их³⁴⁷ от падений, чтобы они предстояли Его славе непорочными и с радостью – ²⁵ Единому мудрому Богу, Спасителю нашему³⁴⁸, слава и величие, сила и могущество³⁴⁹ и ныне, и во все века. Аминь.

¹ Иуда, слуга Иисуса Христа и брат Иакова, приветствует тех, кого возлюбил Бог Отец, кого призвал и сохранил Иисус Христос. ² Пусть будут среди вас в изобилии милость, мир и любовь!

³ Возлюбленные! Я хотел было рассказать вам об общем для всех вас спасении. Но теперь приходится писать вам, чтобы напомнить: твердо стойте за ту самую веру, которая раз и навсегда была дана святой общине верующих. ⁴ К вам проникли некие обманщики, которым давно уже вынесен приговор. Они нечестиво променяли благодать Бога нашего на распутство и отвергли Единого Владыку и Господа нашего Иисуса Христа. ⁵ А я напомню, что вам уже известно: некогда Господь спас Свой народ из Египта, а тех, кто не поверил Ему, Он затем погубил. ⁶ Даже ангелов, изменивших своему служению и бросивших свою обитель, ждет в последний день великий суд, а до тех пор Бог содержит их в нерушимых оковах тьмы. ⁷ Примером также служат Содом и Гоморра с окрестными городами: они охотно предались разврату, к тому же противоестественному, и за это на них пролился огонь вечного осуждения. ⁸ Эти фантазеры точно так же оскверняют свои тела, отвергают всякую власть и поносят тех, кто достоин славы.

⁹ Даже архангел Михаил, когда спорил после смерти Моисея о его теле с диаволом, не решался вынести осуждающего приговора, но говорил: «Пусть Господь запретит тебе!» ¹⁰ А эти люди торопятся обвинять других, не разобравшись. Разбираются они лишь в том, в чем и бессловесные животные, да и то служит им для разврата. ¹¹ Горе им! Они пошли по пути братоубийцы Каина; как прорицатель Валаам, ищут выгоды, так что ждет их гибель, как мятежника Кораха.

¹² Когда вы собираетесь на вечери любви, они служат вам соблазном: хоть и пируют с вами как пастыри, но лишь беззастенчиво насыщают себя самих. Они – как безводные облака, носимые ветром, как осенние бесплодные деревья, дважды умершие и вырванные с корнем! ¹³ Или как бурные морские волны (только вместо пены у них бесстыдство), как блуждающие светила – им навеки уготована кромешная тьма!

¹⁴ Это их имел в виду пророк Енох в седьмом поколении от Адама, когда говорил: «Придет Господь с воинствами Своих ангелов, ¹⁵ чтобы судить всех людей, обличить каждого за нечестивые поступки, какие кто совершил, и за злословие, которым поносили Его нечестивые грешники». ¹⁶ Они – недовольные всем мятежники, которые следуют своим прихотям, говорят дерзко и притворяются там, где рассчитывают на выгоду.

¹⁷ А вы, возлюбленные, помните, что говорили прежде апостолы Господа нашего Иисуса Христа: ¹⁸ они предупреждали, что в последние времена появятся наглецы, которые будут следовать своим нечестивым похотям. ¹⁹ Они сеют раздоры, движимы они не Духом, а собственными порочными наклонностями.

²⁰ А вы, возлюбленные, ищите наставления в святейшей вашей вере, молитесь при содействии Святого Духа, ²¹ чтобы не отпасть вам от любви Божьей, и чтобы милость Господа нашего Иисуса Христа ввела вас однажды в жизнь вечную. ²² К тем, кто колеблется, проявляйте милость, ²³ а других спасайте, как будто выхватывая их из огня. Даже одежда их может быть запятнана их греховным поведением, она нечиста для вас.

²⁴ Но есть Тот, Кто может уберечь вас от падений, чтобы вы радостно предстали перед Его славой, свободные от всякого порока – ²⁵ Единый Бог, даровавший нам спасение в Иисусе Христе, Господе нашем. Прежде всех веков были с ним сила и могущество, и да будут ему слава и величие теперь и во все века! Аминь.

Что объединяет эти переводы? Все они сохраняют основную христианскую терминологию: Господь, милость, святые, возлюбленные. Правда, третий перевод иногда уточняет подобные слова, – например, святая община верующих вместо святые в ст. 3 (иначе несведущий читатель поймет под святыми канонизированных угодников). В то же время слово возлюбленные, хоть и не употребляется в повседневной речи, вполне ясно для любой читательской аудитории, во многом за счет внутренней этимологии: речь идет о тех, кого кто-то любит. Отказываться от таких слов нет причины даже в третьем переводе. Далее, все переводы сохраняют определенную культурную дистанцию (хотя в разной степени), не пытаются представить текст как современный и не используют просторечия.

Различий у этих трех переводов тоже немало. В их основу положены разные базовые тексты (соответственно церковнославянский, традиционный и критический греческие). Они в разной степени допускают архаизмы и неясные обороты речи. Например, в 8-м ст. первый перевод, как и славянский текст, говорит о сновидцах, второй – о мечтателях, третий – о фантазерах. Более того, в третьем переводе плоть заменена на тела. Само понятие плоть в тексте даже общедоступного перевода можно оставить, но лишь в тех местах, где его значение надежно определено контекстом (например, противопоставлением со словом дух). Кстати, неясные поиски чужой плоти в 7-м ст. тоже заменены на противоестественный разврат.

Далее, первый перевод в этом же 8-м ст. гласит: «господство отвергают и славу хулят». О чем идет речь, не вполне понятно, и второй перевод заменяет абстрактные понятия на их конкретных носителей: «отвергают господствующих и хулят славных» (также порядок слов здесь более естественный для русского языка). Но и это выражение выглядит не вполне ясно, поэтому третий перевод, заменяя архаизм хулить на более современное слово поносить, уточняет: «отвергают всякую власть и поносят тех, кто достоин славы».

В 11-м ст. второй и третий перевод заменяют славянское имя Корей на заимствованное из еврейского ВЗ имя Корах, чтобы не возникало никакой путаницы со страной Кореей и ее обитателями. Кроме того, для читателей третьего перевода недостаточно просто назвать имена, которые ничего для них не значат, поэтому приходится давать персонажам Ветхого Завета краткие характеристики: братоубийца Каин... прорицатель Валаам ищет выгоды... мятежник Корах.

Отдельно стоит сказать о способе представления информации. В русском языке возможен разный порядок слов в предложении, как и в греческом, но это не значит, что любой порядок будет одинаково удачен и понятен. Третий перевод ориентирован на то, чтобы подавать информацию наиболее удобным читателю образом (интересно, что даже самые радикальные современные переводы обычно совсем не обращают на это внимания). Новая, необычная информация должна предваряться некоторым сообщением, например: Когда вы собираетесь на вечери любви... в ст, 12. Другой пример: заключительные два стиха посвящены прославлению Бога, и для русского текста естественно обозначить новое действующее лицо с самого начала фразы. Поэтому во втором переводе ст. 24 начинается с местоимения: Тому, Кто может.., хотя в оригинале такого местоимения нет. В третьем переводе эта мысль подчеркнута еще сильнее: Но есть Тот, Кто может...

Непонятные читателю метафоры в третьем переводе могут превращаться в сравнения, например, в 12-м ст.: они – как безводные облака... Следует также быть осторожными в этом переводе со словами, которые получили в современном языке строгое терминологическое значение. Так, в 6-м ст. буквально говорится о вечных оковах, но тут же уточняется, что ангелы пребывают в них до дня великого суда. Возникает некоторое противоречие: с одной стороны, указан временной отрезок, с другой – говорится о вечности. Поэтому третий перевод говорит о нерушимых оковах, а заодно и уточняет, когда именно наступит суд: в последний день.

Есть у этих переводов и другие отличия, и внимательный читатель может продолжить сравнение, но общая идея, пожалуй, ясна: конкретные методики и подходы могут быть различными, в зависимости от целевой аудитории и задач, которые ставятся перед проектом.

Далее мы рассмотрим, как это получилось не в абстрактных опытах, а на практике.

В первых трех разделах этой главы мы говорили в основном о том, что в принципе бывает и что вообще может быть. Настало время поговорить о том, что уже есть, о существующих переводах Библии и о том, как вписываются они в эту теорию. Поскольку книга написана по-русски, то и говорить мы будем о переводах Библии на русский язык, ограничившись семью переводами полной Библии, шесть из которых уже вышли к моменту написания этой книги, а седьмой приближался к завершению.

О каждом из этих переводов можно было бы написать целую главу, но сейчас ограничимся только самыми общими сведениями. Первый из них, Синодальный, прекрасно известен, равно как и история его появления на свет³⁵⁰. Об остальных широкой публике не известно практически ничего, и я не раз убеждался: когда люди слышат, что на русском языке за последнюю четверть века появилось пять новых полных переводов Библии, это обычно вызывает полное удивление.

В русской литературе эти переводы практически не описаны, в мировой – неизвестно о существовании большинства из них³⁵¹. Среди российских ученых тоже никто пока не озаботился описанием и сопоставлением этих переводов – этот пробел выглядит просто вопиющим в стране, где так охотно и так много говорят о православном наследии и христианских корнях³⁵².

Более того, создатели этих переводов далеко не всегда рассказывают что-то о себе и своей работе, ее скопосе, принципах и т. д., будь то в предисловии или в особых материалах, представляющих перевод читателю. История создания большинства из них просто никому не известна, кроме тех, кто так или иначе принимал участие в работе или беседовал лично с такими людьми.

Словом, история переводов Библии на русский язык в постсоветский период остается большим белым пятном, но с чего-то надо начинать, и поэтому здесь будут даны самые общие контуры, а будущие исследователи смогут нарисовать детальную карту.

Подробно рассказывать историю создания СП не имеет особого смысла уже потому, что она давно рассказана. Но поскольку этот перевод давно стал главным национальным переводом и останется им еще немалое время, любой другой будет восприниматься прежде всего на его фоне как «новый СП» «вместо СП» или даже «анти-СП». Поэтому для характеристики любого нового перевода следует сказать нечто и о СП, тем более что история его появления весьма поучительна и определяет многие его особенности.

Отдельные отрывки из Библии, а точнее, псалмы публиковались на русском в вольном переложении еще с конца XVII в. Такие переложения сочиняли Симеон Полоцкий (1680), Авраамий Фирсов (1683), Василий Тредиаковский (1753), но это все же были личные эксперименты – скорее вольные размышления поэта над страницами славянской Псалтири, нежели кропотливый труд переводчика. Подобные опыты продолжаются и в новое время – последнее поэтическое переложение псалмов подготовил Наум Коржавин.

Впрочем, и в Европе переводить Библию на национальные языки стали в ходе Реформации – ее волны докатились до России при Петре I. Есть сведения, что именно в его царствование Библию переводил на русский язык немецкий пастор из ливонского города Мариенбурга Эрнст Глюк, но этот перевод, если он вообще существовал, бесследно пропал после его смерти в 1705 г, да и едва ли он мог бы стать национальной Библией. Зато Глюку удалось создать первую латышскую Библию, а заодно подарить России первую императрицу: его воспитанница Марта Скавронская стала Екатериной I.

Время готовить новый перевод настало только после наполеоновских войн, из которых Россия вышла полноценной европейской нацией, а русский язык к тому моменту уже получил свою литературную форму, вполне отличную от церковнославянского. Можно ли было обойтись без национальной Библии «храбрым Россам», когда свои переводы были у всех прочих наций, встречавшихся с ними на полях сражений?

Кстати пришлись тут и мистические настроения императора Александра I, который в то же время был открыт иноземным влияниям. Словом, вскоре после изгнания Наполеона Александр I принял два решения, дабы отблагодарить и прославить Творца: построить в Москве храм Христа Спасителя и учредить в России библейское общество. Интересно, что, пока работало это общество, не строился храм, а затем, когда общество закрылось, то и храм был построен.

Решение подготовить самостоятельный русский перевод Святейший Синод принял по предложению императора Александра I несколько позднее, в начале 1816 г., то есть сразу после окончания наполеоновских войн. Работа была поручена вновь образованному Российскому библейскому обществу, тогда исключительно популярному благодаря высочайшей протекции. И работа закипела: уже в 1819 г. было издано Четвероевангелие, а в 1821 г. – полный НЗ. Первые издания были параллельными, с русским и славянским текстом. Началась работа и над ВЗ, при этом изначально перевод делался с еврейского текста, а при редактировании добавлялись в квадратных скобках варианты из греческого перевода (LXX). В 1822 г. впервые вышла Псалтирь, причем за два года ее тираж составил более 100 тысяч экземпляров.

Однако с самого начала переводческую работу сопровождали ожесточенные споры: да нужна ли она вообще? Главными сторонниками перевода были на тот момент обер-прокурор и министр просвещения князь А.Н. Голицын, а также ректор Санкт-Петербургской Духовной академии архимандрит Филарет, будущий митрополит Московский. Благосклонно относился к нему и митрополит Петербургский и Новгородский Михаил (Десницкий).

Но были у перевода и противники, прежде всего митрополит Серафим (Глаголевский) и министр просвещения адмирал А.С. Шишков. Они не просто были недовольны качеством перевода, но отрицали саму необходимость какой-либо Библии для русских читателей, кроме церковнославянской, тем более что в библейском обществе трудились далеко не одни православные. Свободный доступ к Писанию, по их мнению, открывал дорогу многочисленным ересям.

Получившийся перевод НЗ был слишком непохож на церковно-славянский – и то была сознательная установка переводчиков. Они, в частности, руководствовались такими правилами: «...греческого текста, как первоначального, держаться в переводе преимущественно перед славянским; величие Священного Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славянским словам и выражениям, ради мнимой их важности» (из предисловия к изданию 1821 г.). Все это выглядело крайне подозрительно.

К тому же умершего митрополита Михаила в 1821 г. сменил на кафедре митрополит Серафим, противник всего, что касалось дела перевода. Он добился отставки Голицына, библейское общество было закрыто, переводческая работа прекращена, и в конце 1825 г. часть свежеотпечатанного тиража первых восьми книг ВЗ была сожжена на кирпичном заводе.

В годы Николая I о всяких экспериментах следовало забыть, но продолжалась неофициальная работа над переводами: НЗ уже существовал, так что те, кто радели о переводе, трудились над ВЗ. Переводами занимался протоиерей Герасим Павский, ставший еще в 1819 г. основным редактором первого официального перевода. Затем он преподавал древнееврейский язык в С.-Петербургской Духовной академии. На занятиях широко использовались подготовленные им учебные переводы некоторых пророческих и поэтических книг ВЗ, где, помимо всего прочего, отрывки из пророческих книг располагались не в каноническом, а в «хронологическом» порядке, в соответствии с представлениями ученых того времени, строго с Масоретского текста. Переводы показались студентам настолько интересными, что их литографические копии стали расходиться за пределами академии и даже С.-Петербурга.

В результате на вольнодумца был написан донос – и в 1841 г. было проведено синодальное расследование. О. Герасим остался преподавать в академии, но о всякой переводческой деятельности должен был на долгое время забыть. Впоследствии в журнале «Дух христианина» в 1862–1863 гг., уже в ходе подготовки Синодального издания, вышли его переводы некоторых исторических книг Ветхого Завета и Притчей.

Другой переводчик – архимандрит Макарий (Глухарев), просветитель Алтая. Живя в основанной им миссии в алтайских предгорьях, он не только переводил Писание на язык местных кочевников (потомки которых сегодня хранят о нем самую теплую память), но и думал о необходимости русского перевода Ветхого Завета. Для начала о. Макарий написал о своих предложениях московскому митрополиту Филарету (сегодня оба они прославлены как святые), но поскольку ответа не было, он с 1837 г. приступил к самостоятельной работе, пользуясь отчасти литографиями Павского, и перевел полностью ВЗ кроме уже давно изданной Псалтири. При жизни это начинание не получило поддержки, но после его смерти переводы были напечатаны в «Православном обозрении» за 1860–1867 гг. и использовались при подготовке Синодального издания. Его переводы также полностью следуют Масоретскому тексту. Особенно ценят их сегодня свидетели Иеговы, поскольку в них употребляется имя Иегова вместо привычного слова Господь.

Был один теоретик перевода – митрополит Московский Филарет (Дроздов). Хоть он и не ответил о. Макарию на его предложение заняться переводом на общецерковном уровне, но разрабатывал методологические указания для переводчиков. Их он изложил в записке к Священному Синоду «О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого седмидесяти толковников и славенского переводов Священного Писания» (1845). Там он предложил своего рода компромисс: переводить еврейский текст, но дополнять и даже править перевод (в догматически значимых местах) в соответствии с LXX и церковнославянским.

Именно так и решено было поступить в царствование Александра II, когда началась подготовка собственно Синодального перевода Библии. Решение об этом было принято на заседании Синода по поводу коронации Александра II (1856) с подачи митрополита Филарета. Впрочем, это решение еще не привело к началу работы, ведь у проекта, как и прежде, было немало противников. К их числу относился, к примеру, митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров). Аргументация противников перевода практически не менялась со времен адмирала Шишкова: церковнославянский и русский суть разные стили одного языка, к тому же первый объединяет разные православные народы. «Если переводить на русское наречие, то почему же не перевести потом на малороссийское, на белорусское и проч.!» – восклицал митрополит Филарет. Так оно, впрочем, со временем и случилось, но сегодня это уже никого не пугает.

Кроме того, широкое знакомство с библейским текстом могло, по его мнению, способствовать развитию ересей, как это и произошло на родине библейских обществ, в Англии. Вместо перевода предлагалось исправлять отдельные слова славянского текста и поголовно обучать народ церковнославянскому языку. Кстати, такое же решение предлагалось и для «инородцев», в отношении которых оно выглядело уж совсем утопично. Разделял эту позицию и обер-прокурор Синода граф А.П. Толстой.

Спор двух митрополитов Филаретов, Московского и Киевского, стал предметом подробного обсуждения в Синоде, и в 1858 г. он подтвердил решение двухлетней давности: «Перевод на русский язык сначала книг Нового Завета, а потом постепенно и других частей Священного Писания необходим и полезен, но не для употребления в церквах, для которых славянский текст должен оставаться неприкосновенным, а для одного лишь пособия к разумению Священного Писания. К переводу сему должно приступить со всевозможной осмотрительностью через лиц, испытанных в знании еврейского и греческого языков, по избранию и утверждению Святейшего Синода».

Император утвердил это решение. В результате в четырех духовных академиях (Петербургской, Московской, Киевской и Казанской), которым и было поручено это начинание, были созданы свои переводческие комитеты. Их труды утверждались епархиальными архиереями и затем Синодом, который полностью посвящал этому делу один из трех своих присутственных дней. Затем свою редактуру вносил святитель Филарет Московский, который фактически был главным редактором этого перевода и посвятил работе над ним последние годы своей жизни (он скончался в 1867 г.). Наконец, текст окончательно утверждался Синодом.

За основу были приняты уже существующий перевод Нового Завета и подготовленные тексты Ветхого, но все они подвергались самым серьезным исправлениям, так что фактически нужно говорить о появлении нового перевода, а не просто о редактуре старых.

Таким образом, в 1860 г. было издано Четвероевангелие, а в 1862 г. – НЗ. Разумеется, это был новый перевод, ощутимо отличавшийся от изданий начала века. При подготовке ВЗ использовались как уже существующие переводы о. Макария, которые были серьезно отредактированы, так и заново подготовленные тексты. С 1868 по 1875 г. публиковались отдельные сборники ВЗ книг. Работа велась в полном соответствии с принципами, изложенными в докладной записке митрополита Филарета: переводить ВЗ с еврейского текста, но при этом дополнять его вставками из греческого перевода, а также сверяться со славянским, особенно в догматически значимых местах. Такое компромиссное решение должно было удовлетворить строгих критиков... хотя их уже ничто удовлетворить не могло.

В результате возник свой, особенный тип текста, эклектически сочетавший элементы еврейского и греческого текста, причем греческие вставки были помечены скобками. С тех самых пор и по сей день читаем в книге Бытия буквально следующее: Адам жил сто тридцать (230) лет, и родил (сына) по подобию своему (и) по образу своему, и нарек ему имя Сиф (5:3).

Правда, протестанты начиная с 1882 г. в своих изданиях стали опускать все, что приводилось в скобках (включая и те, которые использовались как знаки препинания), но и это не привело к появлению перевода, полностью идентичного еврейскому тексту, ведь во многих случаях влияние греческого или славянского проявилось на уровне интепретаций. Например, МТ Быт. 2:2 гласит, что Бог завершил сотворение мира в седьмой день (בַּיֹּום הַשְּׁבִיעִי). Как же так, ведь это уже был день покоя? И LXX поправляет: в шестой (τῇ ήμέρᾳ τῇ έβδόμῃ). А в Синодальном читаем: И совершил Бог к седьмому дню все дела Свои, которые Он делал. Числительное седьмой взято из еврейского текста, но смысл скорее соответствует греческому: дескать, никаких трудов в сам седьмой день уже не было.

Что касается НЗ, тут все было значительно проще: за основу был взят традиционный византийский вариант текста, который, с небольшими отличиями, был известен и на Западе (так называемый Textus Receptus ‘общепринятый текст’), и на Востоке христианского мира. Использовались доступные западные издания, а слова, присутствовавшие в церковнославянском, но отсутствовавшие в этих изданиях, также давались в скобках. Добавленные «для ясности и связи речи» слова были выделены курсивом.

Так возникла наша национальная Библия, такой она и остается с минимальными изменениями. В 1926 г. Синодальная Библия была впервые напечатана в новой орфографии. Начиная с издания Московской Патриархии 1956 г. подверглись незначительной правке устаревшие грамматические формы (например, увидевши заменялось на увидев, а лицем на лицом). Более существенных исправлений не было.

История нашего национального перевода показательна: это долгая и напряженная борьба между реформаторами, стремящимися к европейским образцам, и консерваторами, которые хотели бы все оставить в неприкосновенности. Это история компромиссов и договоренностей – и результат получился тоже компромиссным и неустойчивым. Перевод делался совершенно разными людьми на протяжении более половины столетия, причем столетие было девятнадцатым, когда стремительно развивался русский литературный язык. Начата работа над переводом, когда Пушкин еще учился в Лицее, а завершена, когда проза Толстого, Достоевского и Тургенева уже стала классикой.

И потому язык перевода, как отмечалось не раз, во многом еще «допушкинский», он намного отстает от общелитературного языка, к тому же он довольно неровен. Главная проблема, пожалуй, кроется в тяжеловесных кальках с древних языков и чрезмерном буквализме. Но я видел сон, который устращил меня, и размышления на ложе моем и видения головы моей смутили меня (Дан. 4:2) – так жалуется царь Навуходоносор, и это еще понятно, хоть и неуклюже. А вот когда псалмопевец восклицает: От прещения Твоего, Боже Иякова, вздремали и колесница и конь (Пс. 75:7) – тут уже ничего не понятно. А речь идет о том, что достаточно Богу сказать одно слово – оцепенеет грозное вражье войско, и, по-видимому, тут есть и намек на исход израильтян из Египта, когда египетские колесницы, пустившиеся за ними в погоню, были смыты морскими водами и наездники уснули вечным сном вместе с конями.

ВЗ в версии СП остается уникальным примером соединения двух текстов, МТ и LXX с учетом славянского. И хоть перевод порой совсем дословен, он может прибегать и к вольному пересказу или даже отсебятине, самый удивительный пример – Притч. 19:18. В еврейском тексте сказано:

יַסֵּר בִּנְךָ כִּי־יֵשׁ תִּקְוָה ןאֶל־דְמִיתֹו אַל־תִּשָּׂא נַפְשֶׁךָ букв. ‘исправляй сына твоего, ибо есть надежда, и к умерщвлению его не стремись душой твоей’. Здесь есть экзегетическая проблема: советует ли текст воспитывать сына во избежание его погибели или советует его воспитывать осторожно, так, чтобы не убить (ср. двусмысленный перевод БСР: Вразумляй сына, пока не поздно, смотри, не погуби его).

Церковнославянский перевод выглядит не очень вразумительно: Наказуй сына твоего, тако бо будет благонадежен: в досаждение же не вземлися душею твоею. Понять его помогает греческий текст, с которого и переводился церковнославянский, там мы читаем εἰς δὲ ὕβριν μὴ ὲπαίρου – здесь вводится важнейшее для греков понятие ὕβρις. (гюбрис – непомерная гордость, надменность, превозношение, которые навлекают на человека гнев свыше). Можно понять это так, что воспитательные усилия не должны становиться поводом для собственной гордости – и современные психологи подробно прояснят, как это бывает, когда родители реализуют с помощью детей свои застарелые амбиции.

Объяснить, почему греческий вариант так далеко отошел от еврейского, пожалуй, уже невозможно. Есть просто две текстуальные традиции, и переводчик неизбежно выбирает одну из них. Что же выбрал СП: Свой собственный вариант: Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его. Откуда взяли переводчики этот самый крик? Видимо, из собственной педагогической практики, но не из еврейского, греческого или славянского, это точно.

Перевод слишком непоследователен для дословного (каким он часто представляется). Так, ключевое для Послания к римлянам понятие δικαιοσύνη (употребляется в этой книге 34 раза!) переводится то как правда, то как праведность, а это ведь по-русски совсем не одно и то же. Нередко возникает путаница в терминах, даже в именах собственных: в исторических книгах ВЗ один и тот же город называется то Екрон, то Аккарон.

Есть в нем и прямые ошибки. Во 2Цар. 12:31 мы читаем про то, как поступил царь Давид с населением захваченного главного города аммонитян: народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими.

Это выглядит как описание тотального геноцида, и непонятно, как это аммонитяне выжили после таких массовых казней, да еще и в ближайшем будущем вернули себе независимость. Но в оригинале лишь сказано, что Давид поставил (וַיָּשָׂם) городских жителей к этим орудиям, – видимо, отправил на принудительные работы.

И все же, несмотря на все ошибки, появление и распространение первой русской Библии имело огромный эффект. Какое впечатление произвело оно на простой народ, лучше всего описал Н.С. Лесков в рассказе «Однодум», главный герой которого, квартальный надзиратель Рыжов, стал эту книгу не просто читать, но и задумываться над прочитанным, а потом и жить в соответствии с ним. И оказался он этаким инопланетянином посреди крещеного люда... «На Руси все православные знают, что кто Библию прочитал и «до Христа дочитался», с того резонных поступков строго спрашивать нельзя; но зато этакие люди что юродивые, – они чудесят, а никому не вредны, и их не боятся», – резюмирует Лесков.

Но с самого момента своего появления на свет СП стал вызывать и критику, и желание создать альтернативные версии. Греческий текст ВЗ традиционно пользовался огромным авторитетом у восточных христиан, но этого не скажешь про иудеев – поэтому специально для них в Лондоне в 1866–1875 гг., то есть практически параллельно с Синодальным, был издан перевод В.А. Левинсона и Д.А. Хвольсона, который следовал только МТ. Его было дозволено распространять и в России, но только «для употребления евреям», как гласила надпись на титульном листе. И это было не единственное издание для них: можно упомянуть издания, подготовленные Л.И. Мандельштамом (выходили в Берлине в 1860-е и 70-е гг.) и О.Н. Штейнбергом (Вильна, 1870-е гг.). Такие издания, как правило, выходили с параллельным древнееврейским текстом, иногда перевод сопровождался комментариями, эта традиция продолжается и по сей день. По стилю все эти переводы, впрочем, схожи с СП, сегодня они практически забыты. Как нетрудно угадать, НЗ в этих иудейских Библиях просто не было.

Но и среди христиан переводческая деятельность продолжалась. Синодальный перевод казался тогда многим возмутительным новшеством, слишком далеким от церковнославянского текста (впрочем, и сегодня есть немало таких ревнителей). И для них был в 1905 г. издан. в С.-Петербурге Новый Завет в переводе обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева. В нем Иисус с апостолами плавал по Галилейскому озеру не в примитивной лодке, словно простой рыбак, а на целом корабле и исцелял не каких-нибудь больных на прозаических постелях, а недужных на одрах. Его основной принцип: чем ближе к славянскому, тем лучше, ведь всякий новый перевод для него есть не самостоятельное предприятие, а некоторое улучшение существующего текста. Старые слова заменяются новыми, и каждая подобная замена таит в себе опасность. «...Заменяя слово другим, ходячим в разговоре, мы рискуем изменить или ослабить смысл употребляемого в священном тексте термина, – так, например, ставя узнал вместо уразумел, делать вместо творить, примут вместо обрящут, знал вместо ведал... И во множестве случаев нет никакой нужды в этой замене, от которой речь нисколько не становится понятнее, а только вульгаризируется», – пояснял Победоносцев.

Кроме того, делались переводы ВЗ с греческого (LXX). В 1870-е гг. выходили отдельные книги в переводах епископа Порфирия (Успенского), а затем и П.А. Юнгерова (Казань, 1882–1911). Из всех этих переводов наибольшую известность получил юнгеровский перевод Псалтири, переизданный в 1996 г. Он довольно академичен и предназначен прежде всего для самостоятельного разбора трудных мест славянского или греческого текста. Для самостоятельного чтения такой текст плохо подходит, а уж для молитвы он и вовсе не пригоден. Сразу отмечу, что продолжения эти труды так и не имели – сегодня ВЗ переведен с греческого на основные европейские языки и на украинский, а вот на русском мы довольствуемся перепечатками старых и к тому же неполных переводов.

Выходили вплоть до 1920-х гг. также переводы отдельных книг, выполненные самыми разными авторами, стремившимися передать красоту и глубину, которые открылись им в любимых книгах Библии. Это, к примеру, Послание к галатам и ефесянам в переводе А.С. Хомякова; Притчи Соломоновы в переводе епископа Антонина (Грановского); Песнь песней и Руфь в переводе А.В. Эфроса.

Отдельно стоит сказать о переводах Евангелий Л.Н. Толстого. Точнее, это были не переводы – ну разве мог Толстой просто переложить евангельский текст, ничего в нем не исправив? Его «Соединение и перевод четырех Евангелий» вышло в Женеве в 1891–1894 гг. и, в сокращенном виде, в России в 1906 г. Это вольный пересказ отдельных страниц Евангелия, проповедующий собственное вероучение писателя. Разумеется, в нем не нашлось места ничему, что противоречило бы его воззрениям: нет в нем места чудесам, включая и Воскресение Христово. Христос Толстого – моралист, вроде самого Льва Николаевича, и никак не более того. А стиль этого текста – полная противоположность победоносцевскому:

И стал Иисус им толковать про иарство Бога, и толковал он это примерами. Он сказал: «Бог Отец сеет в мире жизнь разумения, все равно как хозяин сеет семена на своем поле. Он сеет по всему полю, не разбирая, какое куда попадет. И вот попадают одни зерна на дорогу, и прилетят птицы и поклюют. А другие на камни, и на камнях хотя и прорастут, да повянут, потому что укорениться негде. А еще иные попадают в полыни, и полыни задавят хлеб, и взойдет колос, да не нальет. А иные попадут на хорошую землю, те всходят и наверстывяют за пропащие зерна и выколащиваются и наливают, и какой колос дает сам-сто, какой сам-шестьдесят, какой сам-тридиать». И немного дальше, про малую закваску: Как баба пустит в дежу закваску и смещает с мукой, она уж не ворочает ее, а ждет, чтобы она сама закисла и поднялась.

То есть в России и за ее пределами происходило примерно то же самое, что и в остальном христианском мире: при существовании единого национального текста возникали его варианты (протестантские издания Синодального перевода с исключением, насколько это вообще было возможно, вставок из LXX) и новые переводы отдельных книг и больших частей Библии. Одного текста на всех просто не хватало, потому что у людей были разные ожидания и представления.

Вопрос о новой редакции СП стоял и перед Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 гг.³⁵³ Но в силу исторических обстоятельств многие вопросы Собор просто не успел подробно рассмотреть и принять по ним конкретные решения (к числу таких вопросов относилось и редактирование СП), а те решения, которые были приняты, исполнить не было уже никакой возможности.

Единственная работа, которую можно было бы считать ревизией такого рода, – перевод НЗ, выполненный за рубежом под редакцией епископа Кассиана Безобразова в 1950-е гг. Он был издан Британским библейским обществом только в 1970 г., стилистически он весьма близок к Синодальному, но выполнен с современных (на тот момент) критических изданий НЗ.

Если о возникновении первого полного русского перевода Библии, СП, мы знаем все, что только можно знать, то о втором не известно практически ничего. В 1993 г. никому не известным «Всемирным переводческим центром» из США был опубликован на серой бумаге с подслеповатым шрифтом «Современный перевод Библии».

В предисловии к этому изданию создатели перевода не раскрывают своих имен, но вполне ясно излагают свои задачи и методы: «Лингвисты, работавшие над настоящим переводом, руководствовались мнением, что хороший перевод означает легкость понимания... Переводчики настоящего издания прежде всего стремились к тому, чтобы текст был доступен и понятен современному читателю. Разумеется, при этом точность перевода не утрачивает своей первостепенной важности. Однако под точностью здесь понимается точная передача смысла, а не слепое копирование устарелых языковых норм... Стремление древних авторов к доступности и легкости понимания было воспринято переводчиками настоящего издания как пример для подражания. Поэтому особое внимание было уделено тому, чтобы донести до читателя глубокий смысл Библейского текста в простой и ясной форме. С этой целью язык и стиль изложения настоящего издания Нового Завета (sic!) на русском языке были упрощены, учитывая, что большинство сегодняшних читателей незнакомо с многочисленными архаизмами старых изданий».

Иными словами, создатели перевода повторяют как заклинание два слова: легкость и простота – и считают, что именно эти два слова лучше всего определяют и оригинальные библейские тексты. При этом под простотой понимается в основном замена архаичных слов и выражений более современными. Никакого внимания на все остальные аспекты перевода (а к началу 90-х в мире уже существовало немало теоретической и методической литературы) создатели БСИ, видимо, не обращали, руководствуясь ранними идеями Найды в сильно упрощенном виде.

Посмотрим, к чему это приводит на практике. Например, Пс. 87:9–10 в СП выглядит так: Ты удалил от меня знакомых моих, сделал меня отвратительным для них; я заключен и не могу выйти. Око мое истомилось от горести: весь день я взывал к Тебе, Господи, простирал к Тебе руки мои. В этом переводе мы читаем: Друзья меня оставили, Ты меня страшилищем для всех них сделал, я в доме заточен, не выйти мне. От слез болят глаза. Господь, к Тебе взываю, и мои руки подняты к Тебе. Даже размер чувствуется и шекспировские интонации, но все же вышло не очень поэтично. Возникает стойкое ощущение, что переводили с какого-то английского текста, и притом поспешно.

Даже само предисловие оставляет ощущение стилистической корявости и небрежности, чего стоит только одна деталь: предисловие к Библии называет это издание Новым Заветом!

Новая редакция этого перевода вышла в 2002 г. там были исправлены некоторые ошибки, но в целом перевод мало изменился, в частности приведенная цитата из Пс. 87 оставлена без изменений. Предисловие с характеристикой перевода из нового издания вообще исчезло, зато в нем появилось введение (см. раздел 4.10.3) к Библии в целом, ВЗ и НЗ, которое идет перед переводом.

Широкого распространения этот перевод не получил и скоро был предан забвению – вполне, надо сказать, заслуженному. Это не просто первый перевод после СП, но, если можно так выразиться, первый анти-СП со всеми вытекающими отсюда особенностями.

История третьего полного русского перевода началась задолго до его выхода в свет. В 1991 г, в Стокгольме был опубликован перевод Нового Завета под названием «Слово Жизни» (СЖ), он широко распространялся среди русских протестантов и выдержал несколько переизданий с бумажной обложкой и на серой газетной бумаге (дешево и компактно). Перевод сразу вызвал множество нареканий: местами он походил скорее на пересказ, да и содержал явные ошибки. Но здесь мы не будем о нем говорить, потому что он вскоре перестал распространяться – зато его отредактированная версия, дополненная новыми переводами ВЗ книг, стала основной сразу для двух переводов.

Непосредственным его продолжением стал перевод БМБО (см. раздел 3.4.5), подготовленный тем же самым Международным библейским обществом, что и СЖ (эта организация независима от 0 В$ и национальных библейских обществ). Но раньше него вышел «центральноазиатский русский» перевод, как неофициально назывался он в период подготовки (Central Asian Russian Scripture, CARS).

Это явно миссионерский перевод, причем у него есть строго определенная целевая аудитория: мусульмане бывшего СССР, которые читают по-русски (прежде всего жители Средней или, как выражается этот перевод, Центральной Азии). В его основе лежит та идея, что читателей-мусульман не надо сразу отпугивать книгой, которая выглядит как христианская, – нужно убрать из текста и из издания абсолютно все, что привнесено христианской традицией и добавлено к тексту Писания.

Можно задуматься, насколько это честный подход и насколько последовательно он может быть реализован. Но надо сказать, что в мировой практике это далеко не первая попытка далеко идущей инкультурации при переводе для мусульман.

Перевод готовился в Казахстане усилиями американских миссионеров и местных жителей, и в 2003 г. в «Издательстве Стамбул» (едва ли как-то связанном с городом на Босфоре) вышла книга в зеленой обложке с золотыми восточными узорами под названием «Священное Писание. Смысловой перевод Таурата, Книги Пророков, Забура и Инджила». Как нетрудно убедиться, это Библия на русском языке, которая не называет себя Библией и в которой арабизированы все имена (Иисус Христос, например, там зовется Иса Масих), а к тексту даны примечания миссионерского характера. НЗ часть – это соответствующим образом отредактированный текст СЖ.

СП в Гал. 3:1 гласит: О, несмысленные Галаты! кто прельстил вас не покоряться истине, вас, у которых перед глазами предначертан был Иисус Христос, как бы у вас распятый? Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через наставление в вере? А вот как обращается к галатам апостол Павел в переводе ЦАР: Глупые галаты! Кто вас сглазил, вас, которым ясно было представлено значение жертвенной смерти Исы Масиха? Ответьте мне на один вопрос: вы получили Духа благодаря соблюдению законов Таурата или же по вере в Радостную Весть, которую вы услышали?

Предисловие носит откровенно миссионерский характер и мало что объясняет о самом переводе. Главная цель – понятность «подавляющему большинству населения, получившему образование на русском языке, особенно представителям восточных народов». А следовательно, перевод призван «сохранить, выявить и подчеркнуть многие свойственные Востоку культурные и религиозные ноты, восточный колорит, изначально существующий в Писании». Здесь, как мы видим, нет ни слова о христианстве и исламе, а лишь о Востоке (но не о Западе!), хотя, если честно, эту задачу можно сформулировать так: максимально приблизить христианский текст к читателю из исламской культурной среды.

Зато в издании есть несколько небольших приложений, где переводческие принципы раскрываются более подробно. Первое из них сообщает, что перевод смысловой, и его принципы – естественность, ясность и современность. В общем, это вполне типичный идеал динамической эквивалентности.

Еще одно приложение раскрывает смысл понятия «(духовный) Сын Всевышнего (Избранный царь)» – именно так и обозначено оно в книге, именно в таком оформлении. Речь, по сути, идет о переводе выражения Сын Божий, которое играет ключевую роль в НЗ, но звучит неприемлемо для мусульман (см. раздел 2.9.3). ЦАР. сохраняет это выражение, но обставляет его курсивными добавлениями в скобках и примечаниями, которые призваны подсказать, как именно следует понимать это выражение.

Оригинал Мк. 1:1 выглядит так: Ἀρχὴ τοῦ εὐαγγελίου Ἰησοῦ Χριστοῦ υἱοῦ θεοῦ ‘Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия’ (сейчас мы не будем разбирать текстологический вопрос, содержала ли изначальная версия последние два слова, и возьмем за основу именно такой канонический вариант). В издании 2003 г. это место было передано так: Вот начало Радостной Вести об Исе Масихе, Сыне Всевышнего (Избранном Царе).

В 2009 г. вышло второе издание этого перевода, в котором были исправлены некоторые погрешности, прежде всего стилистические. Здесь МК. 1:1 несколько изменилось: Вот начало Радостной Вести об Исе Масихе, (вечном) Сыне Всевышнего. В любом случае переводчики не решились перевести просто Сын Всевышнего, но добавили к этому выражению определения, призванные показать, что речь идет не о сыновстве в физиологическом смысле.

У перевода есть свой сайт в интернете (http://www.slovocars.org), где он назван «Восточным переводом». Надо сказать, что он достаточно популярен, причем не только среди читателей из народов с исламской культурой; этот перевод стал первым приемлемым по качеству «смысловым» переводом полной Библии на русский язык, опередив и БМБО и БСР, о которых речь пойдет дальше, – и потому привлек читателей, стремившихся получить именно такой перевод.

Переводы, о которых шла речь выше, несли на себе явный отпечаток протестантского отношения к миссии и переводу Писания в целом, но они совершенно не были конфессиональными, не отражали взгляда какой-то христианской деноминации на библейский текст. Но и такой перевод появился. Речь идет о выполненном свидетелями Иеговы «Переводе Нового мира» (ПНМ). По сути, речь идет о русской локализации их конфессионального английского перевода, вышедшего впервые в 1950 г, (The New World Translation of the Holy Scriptures). И если перевод БСП тоже явно делался не столько с языков оригинала, сколько с некой английской версии (на данный момент трудно утверждать, какой именно), то он это никак не афишировал.

А вот ПНМ есть именно что локализация – русская версия английского перевода, которая в идеале должна полностью повторять все его экзегетические и переводческие решения, насколько это позволяет сделать русский язык. В 2001 г. вышел вариант НЗ на русском, в 2007 – полная Библия (впрочем, издатели говорят о «Еврейско-арамейских Писаниях» и «Христианских Греческих Писаниях» вместо ВЗ и НЗ соответственно).

Уникальность этого перевода еще и в том, что его разбору, а точнее, апологии была посвящена отдельная книга норвежского лингвиста Рольфа Фурули³⁵⁴, переведенная и на русский язык. У нас, таким образом, есть возможность судить не только об этом труде, но и о мотивах их выбора – Фурули подробно их раскрывает и обсуждает. Собственно, разговор о ПНМ удобно построить вокруг его апологии этого перевода. Она, разумеется, не о русской версии, Фурули выпустил свой труд на английском в 1999 г., еще до появления ПНМ на русском, но поскольку это действительно локализация, то практически все, сказанное им об английской версии относится и к русской.

Сначала – о теоретических основаниях. Фурули упоминает исключительно динамическую эквивалентность, чего для конца 1990-х уже совсем недостаточно. Но даже в эту теорию его конкретика никак не вписывается. В самом начале Фурули выносит такое определение о ПНМ: «От основных библейских переводов он отличается динамизмом при переводе греческих и еврейских глаголов, живой передачей традиционных и знакомых оборотов и специфическим переводом мест, традиционно используемых для поддержания учения о Троице. Будучи абсолютно буквальным, скрупулезно придерживаясь синтаксического строя еврейского и греческого языков, он одновременно содержит ряд изящных идиоматических оборотов»³⁵⁵.

Доказательству этого тезиса и посвящена вся остальная книга, но ведь он выглядит абсурдно: никакой перевод не может одновременно отличаться динамизмом и быть абсолютно буквальным! Тут уж либо одно, либо другое. Впрочем, далее Фурули предлагает собственную теорию перевода, которая настолько наивна, что в прошлой главе не имело смысла ее упоминать.

Главное положение Фурули заключается в том, что основной единицей перевода должно являться отдельно взятое слово, а не фраза, как в «идиоматических» (смысловых) переводах. В идеале каждому слову оригинала везде должно соответствовать одно и то же слово перевода, и наоборот: одному слову перевода – одно слово оригинала³⁵⁶. Выгода очевидна: «ПНМ и другие буквальные переводы, точно следующие структуре предложений греческого, еврейского и арамейского языков, предполагают больше усилий со стороны читателей, зато последние получают возможность видеть детали и нюансы исходного текста, утраченные во многих идиоматических переводах»³⁵⁷. Иными словами, такие переводы могут быть несколько сложны для понимания, зато читатель может быть уверен, что переводчик не внес ничего от себя, все заключения он предоставил делать самому читателю. В особенности это касается богословски значимых мест.

Однако Фурули делает важную оговорку: в Целом ряде случаев значение текста определяется путем его анализа, причем конкретные выводы из такого анализа будут в значительной мере зависеть от взглядов переводчика. Например, текст Евр. 1:8 с чисто лингвистической точки зрения понимается либо как престол Твой, Боже (так в СП, и тогда Сын явно называется Богом), либо как Бог будет твоим престолом (так в ПНМ, и тогда Сын Богом не называется). Переводчику приходится выбирать одну из интерпретаций³⁵⁸.

Но даже там, где текст оригинала вполне ясен, приходится иногда отступать от принципа дословности. Вот, например, перевод Нав. 7:6 в версии ПНМ: пал ниц пред ковчегом Иеговы и лежал на земле до вечера. В оригинале нет двух глаголов «пал...и лежал», там употреблено только одно слово

В целом ряде случаев такие дополнения и уточнения будут иметь богословское значение. Фурули на предлагает правило: такой выбор будет считаться предвзятым «в случае, когда нет убедительных лингвистических оснований... если выбранное прочтение поддерживает конкретную богословскую позицию, делая это без ведома читателя и не представляя альтернатив»³⁶⁰. Трудно однозначно сказать, какие именно лингвистические основания будут сочтены убедительными, поскольку убедительность – тоже субъективная вещь. Может быть, Фурули имеет в виду лингвистическую неоднозначность текста. Случай с «пал ниц и лежал на земле» вполне однозначен, никто в здравом уме не может предложить здесь иного прочтения, поэтому такой перевод не вызывает возражений.

Но если некоторый текст в своем контексте может иметь больше одного разумного прочтения, переводчик неизбежно делает выбор. Если такое место имеет богословское значение, разумеется, переводчик выберет то прочтение, которое согласуется с его богословием, но, пользуясь критерием Фурули, он может избежать обвинения в предвзятости, если предоставит читателю альтернативное прочтение. Заметим, что это вовсе не относится к тем случаям, когда переводчик сознательно искажает текст, приписывая ему значение, вовсе не обоснованное для данного места.

Теперь перейдем к анализу спорных мест данного перевода. Фурули приводит подробный и аргументированный анализ многих подобных мест, и всего на паре примеров удобно проверить, пользуясь предложенным выше критерием, насколько предвзятыми или, напротив, обоснованными можно считать решения, принятые создателями ПНМ.

Важнейшее для свидетелей Иеговы имя Иегова (англ. Jehovah), как давно известно, является результатом банальной ошибки. Именно так было транскрибировано на европейские языки написание יְהֹוָה, которое часто встречается в еврейском тексте Библии. Это имя мы видим в еврейском тексте Исх. 3:14, и вполне естественно, что неискушенные читатели воспринимают его как имя Бога.

Но такое его написание в свою очередь появилось достаточно поздно как результат подстановки огласовок от слова אֲדֹונָי к буквам имени יהוה (так называемое «постоянное кере»). В результате получилось начертание יְהֹוָה, если применить к нему обычные правила чтения, получится что-то вроде Йехова, Jehovah – но так это имя не произносил в исторически известный нам период никто и никогда. Евреи при чтении текста произносили אֲדֹונָי ‘мой Господь, и во всех доступных нам новозаветных рукописях мы встречаем в соответствующих местах греческое слово κύριος ‘Господь.

Кстати, интересно, что в старейшем полном списке еврейской Библии, Ленинградском кодексе, это начертание не единственное. Например, в 3Цар. 2:26 встречается странный вариант יְהֹוָה, если читать его как обычное слово, получится что-то вроде Йехови (подобные начертания есть и в других местах). Перед именем Бога в этом месте стоит написание אֲדֹונָי, и, согласно еврейской традиции, в этом случае имя прочитывается как слово אֱלֹהִים ‘Бог, а значит, и огласовки получает именно от этого слова. И никто никогда не утверждал, что имя Ехови действительно существовало и будто бы являлось самым древним.

Но для свидетелей Иеговы этот вопрос имеет вероучительное значение: с их точки зрения, имя Иегова (англ. Jehovah) идентично тому имени, которое было некогда открыто Богом Моисею. Чтобы утверждать это, нужно доказать, что именно такое произношение является изначальным, подлинным. Именно это и старается сделать Фурули, но, на мой взгляд, совершенно не убедительно³⁶¹.

Однако вернемся к тексту ПНМ. Греческие слова κύριος и θεός прекрасно известны и имеют давно устоявшиеся русские эквиваленты: Господь и Бог. Казалось бы, в полном соответствии с принципами буквального перевода ПНМ должен был бы так их и передавать – но в Новом Завете появляется имя Иегова, начисто отсутствующее в греческом оригинале. Как утверждают создатели перевода, они используют его только в тех случаях, где цитируется ВЗ (в их терминологии – Еврейские Писания). Однако, как отмечает и сам Фурули, переводчики далеко не ограничиваются такими случаями. Например, в Мф. 1:22 говорится «реченное Господом через пророка», и в ПНМ мы находим здесь имя Иегова, хотя это не цитата, разумеется, а собственные слова евангелиста. Фурули сообщает в оправдание этого выбора, что «есть только одна личность, у которой есть пророки и которая говорит через них – это YHWH»³⁶² (YHWH – еще один вариант написания имени Иегова).

То есть принцип дословного перевода отменяется в данном случае начисто. Более того, создатели ПНМ 237 раз (!) «восстанавливают» имя Иегова в НЗ, и, по мнению Фурули, они имеют на это полное право.

Но есть у ПНМ и еще более интересная черта. Если всюду в НЗ добавляется имя Иегова, даже там, где речь идет не о ветхозаветных цитатах, отчего же в некоторых отдельных случаях оно не появляется и там, где цитаты как раз налицо? Например, в 1Петр. 2:3 почти дословно цитируются слова Пс. 33:9 «вы вкусили, что благ Господь», причем в еврейском тексте стоит имя Божье. Казалось бы, совершенно ясный случай, здесь тоже можно ожидать имя Иегова... Но его в ПНМ нет. Отчего же так? Фурули объясняет³⁶³: в псалме содержится призыв «вкусите и увидите, как благ Господь», а в послании речь идет об уже состоявшемся действии. Это действительно так, но цитаты в НЗ вообще достаточно редко дословно повторяют ветхозаветный текст, и нередко они как раз понимаются как уже исполнившееся событие.

Может быть, причина в чем-то другом? Слова послания ясно относятся ко Христу, именно Он там назван Господом, как это и было принято у христиан с самого начала. Но для свидетелей Иеговы принципиально важно провести разницу между Богом и Христом, между Иеговой и Иисусом, так что здесь они избегают такого отождествления, явно нарушая собственные «восстановительные» принципы. Иными словами, ПНМ подгоняет текст под вероучение его создателей.

Сходный случай – самое начало Евангелия от Иоанна (1:1). В ПНМ оно выглядит вполне традиционно, если не считать больших и малых букв: В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было богом. То есть речь идет о двух разных Богах/богах: Слово было с Тем, Кого и можно называть Богом безо всяких оговорок, но при этом само Слово было «богом» в каком-то переносном смысле. Причина такого понимания, как объясняет Фурули³⁶⁴, в том, что слово θεός ‘Бог/бог’ употреблено в первом случае с артиклем, а во втором – без него. Таким образом постулируется: везде, где слово θεός употребляется без артикля, оно обозначает «бога» в каком-то переносном смысле.

Но это совершенно очевидным образом не так. В той же самой главе слово θεός употребляется многократно, и нередко как раз без артикля: «человек, посланный от Бога» (ст. 6), «власть быть чадами Божиими» (ст. 12), «от Бога родились» (ст. 13), «Бога не видел никто никогда» (ст. 18). Тут же мы найдем сходные выражения и с артиклем: «вот Агнец Божий» (ст. 29 и 36), «Сей есть Сын Божий» (ст. 34), «Ты Сын Божий» (ст. 49), «будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих» (ст. 51). Неужели в одних случаях имеется в виду бог в переносном смысле слова, а в других – настоящий Творец: Разумеется, нет. Такая картина вообще типична для новозаветных текстов, наличие или отсутствие артикля не играет здесь существенной роли (точно так же и в ВЗ слово אֱלֹהִים ‘Бог’ может употребляться как с артиклем, так и без). Более того, нетрудно назвать и причину, по которой в 1-м стихе второй раз слово θεός употребляется без артикля: там оно выступает в качестве составной части именного сказуемого, а в такой позиции в греческом существительные употребляются без артикля.

Все разъяснится, если мы обратимся к вероучению свидетелей Иеговы: Христос, Который и назван здесь Словом, для них вовсе не равен Отцу и может быть назван «богом» только в переносном смысле. Снова подгонка под заранее заданный результат.

Но самый яркий пример, пожалуй, это Кол. 1:16. В СП мы читаем: ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, сходно выглядят и другие традиционные переводы. Это сказано о Христе, и, казалось бы, текст предельно ясен: Христос – Творец этого мира. ПНМ находит «блестящий» выход из этой ситуации, добавляя всего одно слово: Посредством его сотворено все остальное на небе и на земле. То есть Христос тоже сотворен, Он лишь посредник в творении «остального». Разумеется, ни в одной рукописи нет ни одного слова, которое можно было бы перевести как «остальное», это чистой воды добавка переводчиков, радикально меняющая смысл стиха.

Но Фурули настаивает, что такой перевод вполне возможен, поскольку греческое слово πᾶς ‘все’ якобы подразумевает ‘всё остальное’³⁶⁵. На самом деле, как и в других языках, само по себе это слово такого значения не имеет, оно может привноситься из контекста, но здесь такого контекста просто нет.

Аргументация Фурули в этом и подобных местах сводится в основном к тому, что такие замены служат раскрытию имплицитной (подразумеваемой) информации и вполне оправданны с точки зрения переводческой теории и практики. Это совершенно не сочетается с декларируемой буквальностью перевода, но основная проблема не в этом: такие замены вообще не вписываются в теорию и практику перевода, предполагающего по возможности точное и полное следование оригиналу. Это подмены, искажающие смысл текста, причем в ключевых местах.

Мы задержались так подробно на разборе примеров из ПНМ и их апологии у Р. Фурули только потому, что ни на каком другом известном мне примере невозможно увидеть так ясно, как переводчик может сознательно искажать смысл переводимого текста, а «независимый эксперт» – оправдывать эти искажения, пользуясь научной фразеологией (но никак не научным методом).

ПНМ – перевод с сознательными искажениями текста, и этого уже достаточно, чтобы не обсуждать его стилистические и прочие особенности, а отвергнуть в целом.

Это самый незаметный из новых переводов – он появился в свет в 2007 г. без каких-либо объявлений или рекомендаций переводчиков, на его обложке не найти никакого названия этого перевода (там стоит просто слово «Библия»), его практически невозможно найти в книжных магазинах, то же самое касается и последующих тиражей. Вообще, возникает ощущение, что его создатели и издатели сделали все от них зависящее, чтобы никто этот перевод не заметил. И если такова была их цель, они, надо признать, добились успеха.

Но сам перевод отнюдь не заслуживает быть забытым в день своей публикации. Он был выпущен Международным библейским обществом, как и перевод СЖ, и его НЗ часть, собственно, и есть отредактированная версия СЖ (именно поэтому она так похожа на ЦАР хотя в ней, конечно, нет «восточного» колорита). ВЗ был переведен самостоятельно, и с ЦАР. тут совпадений немного.

В предисловии к изданию методы его создателей обозначены в самых общих словах, зато рассказано о некоторых конкретных приемах. Например, предисловие сообщает, что «слова, отсутствующие в текстах оригинала», выделены курсивом (это довольно редко встречается в современных изданиях, другой такой пример – НЗК). Но курсив в тексте встречается исключительно редко, например, в Деян. 18:12 (здесь он передан подчеркиванием): Во (sic!) то время, когда Галлион был правителем провинции Ахаия – выделено слово провинция. В Быт. 21:9: Сарра увидела, что сын, которого египтянка Агарь родила Аврааму, насмехается над Исааком – слова над Исааком (эти слова можно понять как экспликацию имплицитной информации или как вставку из LXX).

Перевод отличается от смысловых или миссионерских, о которых шла речь выше (и к которым безо всякого сомнения принадлежал перевод СЖ), и по своим характеристикам приближается скорее к филологическим. Но это означает, что по меньшей мере ВЗ часть этого перевода осталась в тени другого перевода, выпущенного спустя несколько лет Российским библейским обществом (РБО), о котором пойдет речь далее.

Как и история некоторых других переводов Библии (ЦАР, БМБО), переводы, подготовленные Российским библейским обществом (РБО), берут свое начало от издания ранних девяностых – это вышедшие в 1992 г. «Канонические Евангелия» в переводе В.Н. Кузнецовой и с комментариями С.В. Лёзова и С.В. Тищенко (КЕК). Но, в отличие от других переводов ранних девяностых (СЖ, БСП), этот перевод никак не назовешь скороспелым и анонимным. И переводчик, и комментаторы прекрасно владеют древнегреческим`языком и разбираются в вопросах библеистики; можно также отметить, что все трое были в свое время так или иначе причастны к кругу православного священника Александра Меня, хотя впоследствии никто из них не остался в Православной Церкви. Разумеется, связывать конкретные публикации с именем о. Александра, убитого в 1990 г., не приходится: он, насколько можно судить, одобрил саму идею такого перевода, но не увидел результата и не может нести за него ответственность или «освящать» его своим авторитетом.

Этот перевод был с самого начала задуман как общедоступный или миссионерский, а следовательно, он сознательно отказывался от архаичных и вообще традиционных слов и выражений, чтобы освежить читательское восприятие. Таким он и остался, когда Кузнецова продолжила работу в РБО в качестве единственной переводчицы; богословским редактором выступил, что необычно, директор РБО А.А. Руденко, консультантом UBS, одобрившим перевод, был Дэвид Кларк из Британии, на заключительных этапах работы перевод рассматривался особой комиссией, принимавшей окончательные решения по тем или иным спорным моментам, порой вопреки желанию переводчицы (как это и предусматривал контракт, заключенный между ней и РБО).

В результате в 2001 г. был издан перевод «Радостная Весть» (РВ). Радикальность подхода отразилась уже в названии: это не Библия, не Новый Завет, не Евангелие, а Радостная Весть, смысловой перевод греческого слова εὐαγγέλιον, хотя можно поспорить с конкретным решением: по-русски все же естественнее сказать хорошая новость (на просторечном языке) или благая весть (на возвышенном).

Этот перевод сознательно отталкивается от синодальной традиции. Вот как звучит в нем начало 3-й главы от Матфея: В те дни в Иудейской пустыне появляется Иоанн Креститель. Он возвещает: «Обратитесь к Богу! Ведь Царство Небес уже близко!» (...) Они признавались в грехах, а он омывал приходивших в реке Иордане (3:1–6). С точки зрения Кузнецовой, в современном русском языке слова проповедать, каяться, креститься, исповедовать, знакомые нам по СП, обозначают только церковные обряды, поэтому следует найти иные слова, чтобы передать внутренний смысл этих действий: возвещать, обратиться к Богу, омываться, признаваться в грехах. Разорвать связь с традицией – значит передать смысл, по мнению Кузнецовой.

В ее переводе появилось немало резких выражений и даже грубых слов (брюхо, проститутка и т. д.), и львиная доля критических отзывов на перевод РВ была связана именно с ними. «Когда знакомишься с подобными текстами, по временам возникает ощущение, будто ты не Священное Писание читаешь, а присутствуешь при перебранке на кухне коммунальной квартиры» – так отозвался об одной из предварительных публикаций иеромонах (ныне митрополит) Иларион Алфеев³⁶⁶.

Однако эта точка зрения не осталась единственной, за переводы Кузнецовой вступилась российский библеист И.А. Левинская. «Благоговейная бессмыслица и осмысленная точность» – так озаглавила она одну из своих публикаций на эту тему³⁶⁷, и это очень точно показывает, как выглядит в ее глазах традиционная консервативность и как – этот новый перевод. Вообще, надо отметить, что РБО после выхода РВ повело довольно агрессивную кампанию по распространению этого перевода, и формулировка Левинской точно отражает суть кампании.

У критиков этого перевода было три основных претензии:

▪ РВ содержит слишком много просторечных и даже бранных слов и выражений.

▪ Она сознательно отказывается от традиционной церковной терминологии, идет на разрыв и конфликт с традицией.

▪ Она сужает пространство интерпретации, предлагая читателю собственное и небесспорное прочтение текста.

Надо признать, что все это – обратная сторона того самого стремления к понятности и свежести восприятия: читателя надо удивить, встряхнуть, выдернуть из привычной ему словесной среды, чтобы он наконец-то задумался о том, как звучали эти слова в Палестине НЗ времен. Правда, мы уже не можем с уверенностью судить, насколько грубыми казались те или иные слова и выражения, и в НЗ, разумеется, содержатся не только грубости.

Работа над текстом продолжалась и после первого издания, в него вносились поправки по замечаниям читателей, и в 2003 г. вышло второе издание, куда было внесено более 400 изменений, как сообщает сайт РБО, а в 2004 г. третье (еще 40 поправок). Наконец, к выходу полной БСР была предпринята четвертая редакция (около 300 поправок).

Параллельно с середины 1990-х в РБО началась работа целой команды переводчиков над русским текстом ВЗ. Команду возглавил М.Г. Селезнев, помимо него в работе участвовали на разных этапах и над разными книгами В.Ю. Вдовиков, А.Э. Графов, А.С. Десницкий, Л.Е. Коган, Л.В. Маневич, Е.Б. Смагина, Е.Б. Рашковский, С.В. Тищенко, Я.Д. Эйделькинд. Переводчики редактировали друг друга, притом что окончательное редактирование оставалось за Селезневым. От UBS консультантами перевода были последовательно свящ. Антоний Абела (Мальта), Крайн ван дер Яхт (Нидерланды) и Ленарт де Рехт (Нидерланды).

Этот перевод делался явно по иным принципам, чем РВ, – его задачей был не столько «разрыв традиции», сколько ее продолжение. Но за образец тут был взят не СП со всей его тяжеловесностью, а скорее русские литературные переводы памятников письменности Древнего Ближнего Востока, благо таких переводов в ХХ веке было выпущено немало. Это, безусловно, был с самого начала филологический перевод, и типологически он весьма близок БМБО.

Часть книг была выпущена отдельными пробными изданиями, а к концу 2000-х встал вопрос о публикации единой Библии в переводе РБО. Создатели ВЗ переводов, прежде всего лично Селезнев, и часть сотрудников и членов правления РБО категорически не хотели публиковать этот перевод ВЗ под одной обложкой с РВ. В результате мощной аппаратной борьбы в РБО сменилась большая часть правления и его председатель, ушел со своего поста главный редактор Селезнев, но книга в 2011 г. была издана под одной обложкой, как и настаивал исполнительный директор А.А. Руденко. Именно это издание сейчас широко продается и рекламируется.

Сайт РБО (www.biblia.ru) прежде всего сообщает: «Это второй (после Синодальной Библии ХХ в.) в отечественной истории полный перевод Библии на русский язык, осуществленный в России». И предисловие к изданию тоже дает ссылку именно на СП, от которого делается прямой переход к новому изданию. Оно должно не заменить Синодальный, но дополнить: с тех пор и наука продвинулась вперед, и русский язык несколько изменился. Все это необходимо учесть, и потому «современный перевод основывается на лучших изданиях оригинальных текстов Ветхого и Нового Заветов и использует последние достижения библейских научных исследований. Его отличает точная передача смысла Священного Писания в сочетании с ясностью и доступностью изложения».

Выражение «второй полный перевод на русский язык, осуществленный в России» выглядит на первый взгляд тавтологией, но на самом деле ею не является. Дело в том, что за постсоветское время вышло, как мы уже убедились, четыре полных русских перевода Библии: БСП, ЦАР, ПНМ, БМБО, -– но все они готовились и/или издавались действительно не в России.

Итак, РБО с самого начала говорит о своей новой Библии не просто как об еще одном переводе, но как о второй национальной Библии – не вместо Синодальной, но вместе с ней. Это очень серьезная заявка. При этом с самого начала на сайте РБО эти проекты были представлены порознь, назывались они, соответственно «Ветхий Завет: перевод с древнееврейского» и «Радостная Весть: Новый Завет в переводе с древнегреческого». Похоже, но все-таки не одинаково – и такая разница остается на этом сайте и на тот момент, когда пишутся эти строки (конец 2013 г., спустя более двух лет после выхода единого перевода).

Предисловие к новой Библии уже не говорит о «благоговейной бессмыслице», напротив, подчеркивает свое уважение к синодальной традиции. Таким образом, если РВ вся была построена на отрицании: нет, не так как прежде, а совсем по-другому, – то БСР далека от такой категоричности. И уместно будет спросить: насколько изменилась в четвертой редакции РВ, насколько они стали в самом деле однородны и совместимы с переводом ВЗ?

Начнем с просторечных слов. Например, многих читателей РВ смущало слово дурак. В новом издании это слово встречается в НЗ несколько раз и ни разу, по моим наблюдениям, в ВЗ, где употребляется слово глупец. Примеры: Повторяю еще раз: не принимайте меня за дурака! А если принимаете, то дайте мне еще побыть дураком и чуть-чуть побахвалиться! (2Кор. 11:16). Глупец не знает, невежда не понимает их (Пс. 91:7). Мудрый страшится и чурается зла, зато глупец буянит, ничего не боится (Притч. 14:16).

Еще одно спорное слово, проститутка, встречается и в той, и в другой частях нового перевода Библии, например: ты ведещь себя, как проститутка! (Иез. 16:30); Благодаря вере проститутка Раав, приютившая лазутчиков, не погибла вместе с неверными (Евр. 11:31). Но что интересно, в ветхозаветной части есть и слово блудница (например, Ис. 23:16), а в повествовании о той самой Раав она называется публичной женщиной (Нав. 2:1). ВЗ РБО в этом отношении менее последователен, чем РВ, где мы не встретим никаких блудниц – там только проститутки.

Осталось неизменным и служившее предметом многих споров выражение 1Кор. 6:13: Пища для брюха и брюхо для пищи! Слово брюхо мы найдем и в ВЗ части, например: битком набито его брюхо (Иов. 20:23), но есть в обеих частях и другие примеры: живот у него лопнул (Деян. 1:18); чтобы животы наполнились (Быт. 41:21). По-видимому, тут проблема не столько в самом слове брюхо, сколько в стилистической сочетаемости: для брюха все-таки скорее подходит жратва, а вот пища – она уже для желудка. К тому же в 1 Кор. брюхо вклинивается в наставления апостола (хоть и в виде скрытой цитаты), а потому употребление этого слова создает чересчур резкий контраст, которого нет в Книге Иова, там это слово выглядит органичнее как часть сатирического описания наглого богача.

Наконец, возьмем самое скандальное место РВ – 1Фес. 4:4–5. Прежний текст, который запомнился многим, гласил: Пусть каждый блюдет свое «хозяйство» в святости и чести, а не пылает похотью, как язычники, не знающие Бога. В новой редакции свое хозяйство (явный эвфемизм для мужских половых органов) заменили на свое тело. Попутно можно заметить, что перевод в любом случае только выиграл, потому что просторечное свое хозяйство никак не сочетается с высоким оборотом блюсти в святости и чести.

Вместе с тем никак не изменилось другое выражение, указывающее на ту же часть тела: А тем смутьянам я бы посоветовал отрубить у себя все! (Гал. 5:12). Для сравнения в СП мы читаем: О, если бы удалены были возмущающие вас! – это явно другое понимание текста. Но вот НЗК выражает ту же мысль, что и РВ, делает это многословно, но зато без грубостей: Хотел бы я, чтобы те, кто подстрекает вас к обрезанию, пошли бы еще дальше и самих себя оскопили!

Как обходится с такими неудобными местами новый перевод ВЗ: Ведь в нем, в отличие от НЗ, есть такие места, где интимные части тела названы прямо и непосредственно, и никак их не обойти. Читаем: чтобы не обнажился над ним твой срам (Исх. 20:26);...и схватила того человека за срам (Втор. 25:11). В СП мы находим наготу и срамной уд, так что новый перевод все же ближе к нему, чем к РВ.

Второе возражение против РВ касалось отказа от традиционной терминологии. Еще раз про то, как РВ обходится с ней в Мф. 3:1–6. В новую редакцию вернулись слова каяться и крестить, но первое – лишь частично: Он возвещает: «Покайтесь...». Они признавались в грехах, а он крестил приходивших в реке Иордане. Слово проповедовать в текст так и не вернулось (хотя оно есть во многих других местах РВ и перевода ВЗ), равно как и более привычное нам выражение Царство Небесное (вместо Царства Небес).

Можно сказать, что традиционная терминология частично возвращена в РВ – а из ветхозаветного перевода она, по сути, никуда и не уходила. Мы встретим там священников, а не жрецов (это слово оставлено только для язычников), жертвенник, а не алтарь, всесожжения, а не что-нибудь другое, более понятное – хотя конечно же рядовой читатель не имеет ни малейшего представления, что это такое, всесожжение, и зачем оно было нужно.

В прежних изданиях РВ ВЗ выражение День Господень было в некоторых случаях изменено на День Господа (по той же логике, что и Царство Небес), хотя не очень понятен смысл этой замены. В новом издании это сохранилось без изменений, причем оба варианта встречаются в двух частях буквально на соседних страницах безо всякой видимой логики: День Господа близок! (Иоил.1:15); ...и придет День Господень, великий и страшный! (Иоил. 2:31); День Господень придет внезапно (1Фес.5:2); День Господа уже наступил (2Фес.2:2). Видимо, сплошной проверки ключевых терминов в данном случае не было, в этом отношении обе части вполне однородны.

Но разное отношение к традиционной терминологии становится заметно, если открыть оглавление. Книги ВЗ озаглавлены так же, как и в синодальной традиции, даже самые непонятные названия сохранены, например Паралипоменон. Только Экклезиаст/Екклесиаст получил дополнительное разъяснение: Книга Экклезиаста или Проповедника. В новозаветной части тоже заметен возврат к традиции по сравнению с прежними изданиями, где книги назывались так: Евангелист Матфей. Радостная весть... Апостол Павел. Христианам Рима. Теперь мы видим обычное Евангелие от Матфея, но зато Письмо христианам в Риме. Трудно объяснить это одним лишь стремлением к понятности: уж совершенно точно традиционный заголовок Послание к римлянам куда прозрачнее, чем Первая книга Паралипоменон, однако первый изменен, а второй – нет.

Что касается третьей претензии к РВ, сужения пространства интерпретации, то это, по-видимому, неизбежное свойство смысловых или миссионерских переводов, и РВ и в новом издании его не утратила. Но ВЗ часть БСР намного более открыта к разным прочтениям и стремится сохранять многозначность поэтических и пророческих текстов, это видно хотя бы по переводам псалмов:

Ты, живущий под сенью Вышнего,

приют нашедший под кровом Сильного,

говорящий о Господе: «Он мой оплот,

моя крепость, мой Бог, моя надежда!»

Господь спасет тебя от сетей ловиа,

от всего, что гибель несет.

Он Своими крылами укроет тебя:

Его крылья – защита тебе.

Его верность – щит и стена (Пс.90:1–4).

Наверное, последовательный смысловой перевод должен был раскрыть смысл этих образов, ср. GN: Whoever goes to the Lord for safety, whoever remains under the protection of the Almightly… ‘Всякий, кто обращается к Господу за безопасностью, кто остается под защитой Всесильного’..?

Переводы НЗ и ВЗ частей были явно сближены меж собой при издании единой Библии в версии БСР Но эта правка не привела, да и не могла привести, к полному выравниванию всего корпуса текстов, и явные непоследовательности бросаются в глаза даже при беглом взгляде, особенно при сопоставлении параллельных мест. Возможно, они будут выровнены при будущих переизданиях, но подходы переводчиков различаются по целому ряду вопросов, и редакторская правка способна сгладить острые углы, но она не может полностью сблизить их, поскольку для этого пришлось бы слишком многое не просто править, но, по сути, переписывать.

Впрочем, БСР в любом случае действительно имеет шансы стать второй национальной Библией после СП. В 2013 г. была проведена ревизия и этого перевода, его новое издание будет содержать исправления: они наверняка не сделают однородными его две части, но история его, надо думать, будет долгой и интересной.

К тому моменту когда эта книга попадет в руки к читателю, вполне вероятно, к шести полным русским Библиям уже добавится седьмая, и можно с высокой долей уверенности сказать, что это будет перевод, подготовленный Институтом перевода Библии в Заокском (не путать с Институтом перевода Библии в Москве, ИПБ).

Эти переводы теснейшим образом связаны с судьбой адвентиста М.П. Кулакова³⁶⁸, который при Сталине отсидел пять лет за религиозную проповедь (и следователь прямо в кабинете рвал и топтал его личный экземпляр Синодального перевода), а потом, в более вегетарианские времена, стал руководителем Адвентистской Церкви в СССР, сначала неформальным, а затем и вполне официальным. Но в начале 1990-х ушел с этого поста, чтобы целиком и полностью посвятить себя... подготовке нового перевода Библии на русский язык. Михаил Петрович ушел из жизни в 2010 г. Новый Завет под его редакцией был опубликован за десять лет до того, в 2000 г. (НЗК), а работа над Ветхим продолжается, руководство проектом взял на себя М.М. Кулаков, сын М.П. Кулакова.

Целый ряд ВЗ книг был опубликован в предварительных версиях: в 2002 г. вышел НЗ вместе с Псалтирью, в 2009 г. Пятикнижие, в 2011 г. вышли Книга Даниила и книги 12 малых пророков. Среди переводчиков отдельных книг, как указывает предварительный рекламный проспект с описанием проекта, были А.В. Болотников, М.А. Глебушко, Л.П. Гунько, А.С. Десницкий, М.М. Каинова, И.Л. Клейманис, М.В. Опияр, О.В. Павлова, Е.Б. Рашковский, С.А. Ромашко, Е.М. Сморгунова. В редактировании принимали участие некоторые из переводчиков, а кроме того, И.В. Лобанов, В.С. Ляху, Е.Г. Милюгина, В.В. Сергеев, Е.Б Смагина. Окончательные решения принимались всегда руководителями проекта, М.Ц. и М.М. Кулаковыми.

Организаторы переводческого проекта, в отличие от большинства других переводческих групп (за исключением тех, что работали в РБО), стараются создать для своего перевода благоприятную информационную среду еще прежде его выхода, публикуя проспекты и рекламные материалы, хотя надо сказать, что расходятся они не очень широко.

В этих материалах подчеркивается межконфессиональный характер перевода. Действительно, в проекте принимают участие люди разных вероисповеданий, но при этом последнее слово остается всегда за главным редактором-адвентистом, что, конечно, имеет свои ясные последствия. Например, в 1Петр. 3:19 говорится о некой загадочной проповеди Христа: Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал (СП). Эта фраза имеет несколько толкований³⁶⁹, но традиционная православная экзегеза относит ее к проповеди Христа людям, умершим до Его воскресения.

Перевод НЗК гласит: Таким и ходил Он, когда проповедовал тем, чей дух погибал в темнице греховного мира, кто был непокорен во дни Ноя. Здесь вполне однозначно эта проповедь отнесена ко временам Ноя, никакой возможности истолковать текст в духе православной традиции невозможно (для адвентистов сам этот сюжет невозможен с точки зрения их богословия). Сноска к этому стиху дает буквальное значение текста, но не более того. Это все же конфессиональная интерпретация (на что, разумеется, переводчики имеют полное право). Но это, по сути, единственное место во всем НЗ, где в переводе появилась специфически адвентистская интерпретация, и надо отметить, что после частной переписки на эту тему создатели перевода задумались о более нейтральном варианте, который позволял бы трактовать текст и в другом смысле.

Еще одно место, где могла появиться конфессиональная трактовка, – Лк. 23:43, слова Иисуса благоразумному разбойнику: «истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (СП). Учитывая, что в оригинале нет знаков препинания, слово σήμερον, букв. ‘сегодня’или ‘ныне же’можно отнести не только к будешь, но и к говорю. НЗК в данном случае не ставит знаков препинания: Заверяю тебя сегодня будешь со Мной в раю, к тексту также приведена подробная сноска, где даны оба варианта понимания. Какая, казалось бы, разница? Перевод СП однозначно указывает, что разбойник окажется в раю в тот самый день, но это опять-таки противоречит адвентистскому богословию, согласно которому души умирают вместе с телами и лишь потом будут воскрешены Богом. Значит, в раю разбойник окажется не в тот же самый день, а намного позже, и слово сегодня относится к слову говорю. Но в этом случае переводчики не стали навязывать свою интерпретацию читателю, и это вполне согласуется с идеей межконфессиональности (насколько она вообще возможна). Впрочем, правильнее будет говорить не о межконфессиональном сотрудничестве, а о стремлении сделать перевод приемлемым для разных конфессий.

В целом перевод НЗК отличает стремление сохранить преемственность с традицией СП, но сделать текст в то же время достаточно понятным. Стиль перевода достаточно возвышенный, иногда даже немного манерный, но вполне понятный. Перевод можно счесть филологическим, причем его характерная черта, как видно и по этому примеру, – экспликация множества деталей. Слова и выражения, не имеющие точных аналогов в тексте оригинала, выделяются курсивом, и, в отличие от БМБО, таких курсивов в НЗК очень много.

Координация проекта осуществляется на территории адвентистской академии в г. Заокский Тульской области, поэтому перевод, возможно, получит название «Заокского». Но как он будет называться и когда именно выйдет в свет, в момент написания этого текста было еще неизвестно.

Чтобы читатель мог составить самостоятельное впечатление об этих переводах, здесь приведены три небольших отрывка в каждом из вариантов. Они выбраны практически наугад, хотя есть у них нечто общее: в них содержатся переводческие проблемы, но не самые сложные, и на их примере яснее становятся видны некоторые приемы переводчиков.

Тексты приводятся с пунктуацией и оформлением самих изданий (курсив, большие буквы, виды кавычек), но без сносок. Сохранить отступы и интервалы в такой таблице тоже невозможно, но деление на строки в целом сохранено.

Разбирать каждый из вариантов перевода не буду, предоставив читателю судить обо всем самостоятельно, но основные проблемы обозначим.

Пс.21:7–10. Это типичный образец ВЗ поэзии: образной, эмоциональной, но в то же время сжатой, емкой. О Боге говорится то в третьем, то во втором лице, и отдельно это никак не оговаривается, кроме того, не сразу ясна референция местоимений («он угоден Ему» – кто кому, если не заметить большой буквы?) Здесь мы встречаем и обилие синонимов, и символические жесты (кивок головой как знак презрения нехарактерен для русской культуры), и нарочито телесную метафорику (утроба и груди матери). Как передать все это в переводе?

Мф. 5:3–6. Этот отрывок хорошо знаком любому, кто читал хотя бы даже не Евангелие, но множество вторичных источников (лично я впервые узнал про нищих духом, когда лет в шесть прочитал о страданиях Тома Сойера, учившего наизусть библейские стихи). Мы уже приводили примеры из него в разделе 2.2.1, говоря о динамическом эквиваленте. Отказаться от заученного наизусть, но плохо понятного выражения, чтобы передать его своими словами, – но как тогда его понимать? Или сохранить привычное выражение ради преемственности с традицией? Обратим внимание, что перевод РВ был именно в этом месте серьезно отредактирован при подготовке БСР и именно по просьбам многочисленных читателей вернуться к традиции (в следующем отрывке никакой разницы между вариантами РБО 2001 и 2011 г. не обнаружилось вообще).

Нужно ли раскрывать действующее лицо при пассивных или безличных конструкциях (утещатся, насытятся)? Нужно ли пояснять, какую именно землю наследуют кроткие и в каком смысле они ее наследуют – после чьей-то смерти? А как передать выражение алкать и жаждать правды, если в современном русском языке употребляется только второй из этих глаголов? Первый стоит опустить или передать описательно – но стоит ли тогда оставлять в переводе и жажду?

Евр. 9:15–17. Третий отрывок – типичный образец богословски насыщенной риторики НЗ посланий. В нем есть целый ряд ключевых терминов (Христос, завет, искупление и т. д.), причем в оригинале есть непереводимая игра слов: διαθήκη одновременно и завет с Богом, и завещание, в котором человек указывает, как следует распорядиться его имуществом после его смерти. Для автора на этой игре слов держится ключевой аргумент: именно смерть Иисуса стала переломным моментом, когда исполнился Ветхий и был заключен Новый Завет.

Но главная проблема даже не в этом. Оригинал выглядит сжатым и энергичным, он опирается на знания и представления, которые уже есть у читателя, на его привычку к подобному стилю изложения. Но что делать, если современному читателю не все это известно и понятно? Раскрывать эксплицитную информацию (отмечу, что только в этом отрывке из трех НЗК употребляет курсив как маркер именно такой экспликации)? Указывать на логические связи в тексте с помощью особых слов и оборотов (если... то; благодаря тому, что...)? Не сделается ли от этого перевод слишком многословным и вялым? И надо ли оставлять на последнем месте главный аргумент (завещание не имеет силы, пока завещатель жив), как это делает оригинал, – или логичнее будет перенести его в центр фразы, если так логичнее будет она звучать по-русски?

Итак, мы убедились, какими разными бывают переводы, когда их предлагают читателю. Теперь настало время заглянуть на переводческую кухню и посмотреть, как они делаются.