Слово НА НОВЫЙ 1888 ГОД

На новый год всем нам свойственно желать, как каждому для себя, так и всем вместе друг для друга и для отечества, исправления замеченных в прошедшем недостатков и приобретения новых успехов в будущем по всем отраслям нашей жизни. На первом месте, конечно, должно стоять в этом отношении исправление наших нравственных недугов и преуспеяние в добродетели. В этом все согласны, и верующие и не верующие, так как опыт всякий день убеждает нас, что корень всех наших современных зол есть развращение нравов и умножение преступлений. И сами проповедники естественного, чуждого христианских воззрений, прогресса не могут утверждать, что путь его лежит по смрадным и топким низменностям страстей и преступлений.

Итак, вопрос только в средствах для исправления общественной нравственности. У современных философов этих средств насчитывается много: распространение в народе научных познаний, облагорожение удовольствий, усовершенствование народного труда, развитие промышленности, умножение удобств жизни и т. под. Христиански мыслящие люди, не отрицая ни одного из этих средств, когда они не противоречат совести и не потворствуют грубой чувственности, замечают, что все эти средства касаются одной только внешней стороны нашей жизни, но что наше исправление должно идти извнутри нас, из нашего духа, что единственное средство для улучшения нашей нравственности есть возбуждение и утверждение в душах наших веры. Веру мы утратили, говорят они с воздыханием, вот наше главное несчастье. Нужно охранять веру в народе и насаждать в душах молодых поколений. Воздыхание не напрасное и желание священное!

Воздохнем и мы вместе со всеми ревнителями христианского преуспеяния, но и утешимся многими отрадными начинаниями и усилиями в этом отношении как правительственных, так и общественных учреждений в нашем отечестве. Ложные современные воззрения на природу человеческую, на цели нашей жизни, на наши обязанности и задачи, как густой туман, облегавший доселе наше образованное общество, начинают рассеиваться. Потребность в вере для успехов самого просвещения и тем более для устроения нашего благосостояния с каждым днем ощущается живее. Остается всем согласиться в средствах для самого насаждения, возбуждения и охранения веры в душах наших.

Нам заметят на это: в чем же здесь соглашаться? Трудно привести неверующих и сомневающихся к убеждению в необходимости веры, для преуспеяния человечества, но как скоро это убеждение сложилось и установилось, самое усвоение и утверждение в душах наших веры не представляет затруднений: нужно изучение веры из ее источников. Это справедливо, и мы изучаем веру во всех учебных заведениях, – тщательно, усиленно во всех ее отраслях, по разнообразным и многочисленным учебникам, а вера, скажем откровенно, не возрастает и не оказывает особенного нравственного влияния на молодые поколения. Было время, когда веру оставляли одному сердцу и отрицали научное значение и нужду христианского Богопознания, – но и это направление не дало благих плодов: оказались люди без познания веры и без сердечных убеждений в ее божественных истинах. Оказывается, что в источнике веры, – в божественном откровении – нам надобно еще искать исправления наших односторонних воззрений и указаний на употребление средств, какими насаждается и утверждается вера в душах человеческих.

Вера, по учению слова Божия, не есть только познание богооткровенных истин, а есть и христианская добродетель, вместе с надеждою и любовью (1Кор. 13, 13). Поэтому она не есть принадлежность одного ума, но вместе и сердца, или всего человеческого духа. По учению православного катехизиса, она „принадлежит преимущественно сердцу, хотя начинается в мыслях“.

Зарождение веры в мыслях Апостол Павел изъясняет так: „вера от слышания, а слышание от слова Божия“ (Рим. 10, 17), слышится же это слово „от проповедующего“ (14), от самого Иисуса Христа, от Его пророков, Апостолов, пастырей и учителей Церкви (Еф. 4, 11). Следовательно, познание истин веры идет, как и всякое познание, чрез впечатления, усвоение понятий, размышление, уяснение. разрешение недоумений, и наконец складывается в совокупность воззрений на все вопросы жизни и переходит в сознательное убеждение. Это понятно всякому, кто учился какой-нибудь науке.

Не так легко с точки зрения научного познания объясняется вера сердца. Умом веруется в истину, а сердцем, по апостолу, веруется в правду, или, по русскому переводу, „к праведности“. Что же это значит? Что за особенная вера в правду? – Здесь указывается (не замечаемая многими современными учеными христианами) глубочайшая черта различия познания веры от всякого человеческого познания. Божественные истины веры сообщены нам не для любознательности, не для нашего научного сочетания их с истинами, добываемыми самодеятельностью ума человеческого, т. е. философскими, и даже не для целей земной жизни (хотя и для них они благотворны), но для вечного спасения, которое достигается путем оправдания во Христе, нравственного исправления, или приобретения праведности. Это именно убеждение, или опытное познание, что богооткровенные истины и другие богодарованные средства спасения ведут нас ощутительно, осязательно, постепенно к внутреннему благоустроению, очищению и умиротворению нашего духа – и есть дело сердца. Если непредубежденный ум верует в чистоту, ясность, близость к природе человеческой божественной истины, то сердце верует в ее благотворность. Ум верует – к собственному просветлению, к разрешению неразрешимых для него вопросов, к освобождению от гнетущих его противоречий, от тоскливого сознания в своем бессилии и от облегающего его мрака при взгляде на беспредельную область непостижимого и таинственность будущего; сердце верует – „к праведности“, т. е. к освобождению духа от болезненного ощущения внутреннего расстройства, нравственного бессилия, бесплодной борьбы с греховными вожделениями, страданий совести и – к приобретению чистоты, бодрости, силы, радостного окрыления и устремления к совершенству. Кратко сказать: вера ума указует нам Бога и путь к Нему, а вера сердца ведет к живому общению с Богом и заключает с Ним союз любви с надеждою вечного блаженства в Нем и с Ним.

Укажем в опытах, как относятся к истинам веры ум и сердце порознь и вместе, и как только совокупными усилиями успевают в деле богопознания.

Основной догмат христианства есть истина бытия Бога и Его Промышления о мире, как говорит Апостол, „что Он есть и ищущим Его бывает мздовоздаятелем“ (Евр. 11, 6). Ум, оторванный от сердца, как мы видим у многих современных христиан, ставит себе вопросы о бытии Божием, об Его свойствах и отношениях к миру и человеку; подвергает эту величайшую и важнейшую истину сомнениям, устанавливает понятия о Боге самые разнообразные и часто противоречивые, отрицает Его личное бытие и духовные совершенства, представляет Его механическою силою, действующею в мире и безучастною к человеку и т. под. Здесь ум, по слову Апостола, обнаруживает всю свою кичливость, или горделивость (1Кор. 8, 1), столь свойственную помраченному грехопадением духу человеческому, обольщенному некогда обещанием: будете яко бози (Быт. 3, 5). Он становится решителем, так сказать, судьбы Самого Бога, вместо того, чтобы смиряться пред Его бесконечным величием и отдаться, по Апостолу, в послушание веры (Рим. 1, 5, 2Кор. 10, 5). Сердце христианина, напротив, храня в себе залог возрождения к вечной жизни, полученный в святых таинствах, поражается страхом при этой дерзости ума, – оно чувствует бытие присущего ему Бога; оно, при виде слабости человеческой и беззащитности от бедствий земной жизни, при ощущении внутреннего сиротства и беспомощности ищет Бога (Псал. 33, 5), как дитя отца и матери. И чем более, чем яснее в воодушевленных ли уроках Закона Божия, в церковной ли проповеди, в книге ли изображается пред нами светозарный образ нашего Создателя в священных чертах всемогущества, благости, премудрости, – сердце тем более прилепляется к Богу. При соединении учения с молитвою, оно стремится привлечь к себе Бога и объять Его любовно и по мере своей чистоты, по обетованию Спасителя, видит Его (Матф. 5, 8) очами того особого, свойственного ему зрения. которое мы называем чувством прекрасного и призывая Его к себе, слышит и его ответный голос: се приидох (Псал. 58, 9). Отрицать это могут только те люди, у которых, как говорит Спаситель: „огрубело сердце, которые и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами и не услышат ушами, и не разумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы я исцелил их“ (Матф. 13, 15). Они то утратив способность видеть и слышать Бога сердцем, огрубевшим в плотских страстях и загруженным греховными похотениями и ощущениями, отрицают самое бытие Бога, или изобретают себе научных идолов, с которыми легче им жить и грешить, чем при убеждении в бытии Бога, Духа вечного, всеправедного и всесовершенного. И так, только сердце, ищущее Бога, внушает уму не расставаться с верою в Бога, и только ум, озаренный верою, становится надежным путеводителем сердца в стремлении к Богу. И уму, и сердцу нашему вместе говорит Псалмопевец: взыщите Бога и жива будет душа ваша (Псал. 68, 33).

То же мы видим в отношениях ума, оторванного от сердца, к догмату веры об искуплении и Искупителе. Для христиан с таким умом перестает быть понятною потребность в Искупителе. Блуждая в научных изысканиях по обширной области человеческого знания и среди сонма мудрецов, они легко смешивают с ними и Христа Спасителя, становясь неспособными отличить в Нем при человеческом совершенстве божественные свойства. Исповедуя свою собственную горделивую веру в себя и самостоятельное развитие человечества, они видят во Христе только наилучшее проявление сил человеческой природы, мечтая сами с Ним сравняться и даже превзойти Его. Оскорбительны для верующего сердца подобные богохульные покушения ума человеческого. Сердце христианина сочеталось со Христом в таинстве крещения тотчас после рождения. Ему дорог и любезен с детства образ Христа младенца, лежащего в яслях, окруженного в колыбели небесными знамениями, возрастающего премудростью и разумом в послушании у родителей простых и бедных, являющегося на проповедь в силе знамений и чудес, осыпающего благодеяниями свой избранный народ, преображающегося на Фаворе, восстающего из гроба, возносящегося на небо. Сердце детское проникается Его силою и величием, восторгается Его славою и торжеством над врагами истины и добродетели. Но жизнь с течением лет поражает наше сердце язвами грехов и разнообразных бедствий, нас окружающих. Из спокойного, мирного, радующегося в чувстве невинности, оно превращается в скорбящее, болезнующее, сетующее. Земная жизнь умеет его только ранить, но не умеет исцелять его. И вот является ему Христос, в Которого оно не переставало веровать, призывающим грешников, милующим, прощающим, другом кающихся, умирающим для их спасения. И наболевшее сердце высказывает свои страдания и выплакивает свои слезы у подножия креста своего Господа, призывая к себе Его благодать, милующую грешных, укрепляющую немощных, исцеляющую сокрушенных. Сердце утешается, между тем как холодный разум тупо смотрит на великое таинство спасения грешников крестною жертвою Сына Божия, утратив способность понимания ее верою, и озлобляется бедствиями жизни, не имея сил ни устранит их, ни бороться с ними. Но подвижники христианского благочестия поведали нам и великую тайну доступного всем истинно верующим наслаждения и радости в общении со Христом в слезной молитве, богомыслии и преимущественно в святом таинстве тела и крови Его, и во свидетельство истинности описываемых ими состояний духовного восторга, оставили нам, данное ими нашему Искупителю имя Иисуса сладчайшего.

Если взглянем беспристрастно на нашу веру в будущую жизнь, то и здесь увидим, как она холодна и нетверда, когда держится на одних соображениях ума и не питается жизнью сердца. Мы видим, как у многих современных ученых людей она совсем отодвигается в сторону из сознания, когда не укладывается в системе их научных воззрений, или тревожит их среди чувственных наслаждений. Но сердце, сохранившее хотя бы некоторые остатки благодатных христианских впечатлений, не мирится с софизмами ума и с ужасом отвращается от современного, так часто повторяющегося, зрелища отчаяния и самоубийств между людьми, подавившими в себе насильственно естественную любовь к жизни земной и веру в жизнь загробную. Только сердце может радоваться добру и страдать от преступлений, так как в нем живет совесть, которая не мирится с мыслью о безнаказанности греха и о бесследном забвении подвигов добродетели. Этими двумя незаглушимыми вещаниями сердца питается во всем человечестве вера в бессмертие души. В сердце же нашем вкладываются все тягостные впечатления и скорби жизни; но пока оно не развращено в конец, его нельзя успокоить никакими доводами ума, что так должно быть; что такова неотразимая судьба человека, что его участь здесь страдать и потом обратиться в ничто. Оно знает и радости и счастье, оно знает это внутреннее торжество победы над злом в подвиге добродетели, оно испытывает рядом со скорбями и утешения, посылаемые от Бога, в Которого верует, поэтому ничто не в силах вырвать из него убеждение, что будет жизнь, где легко будет делать добро, где не будет ни борьбы, ни страданий, ни печали, ни воздыхания.

Мы, как христиане, словами символа исповедуем веру во святую Церковь; но что значит эта вера для ума не имеющего под собою почвы сердца? Церковь для него только видимое человеческое общество, имеющее, как и всякое другое, свое устройство, свои правила, условия, порядки. Смотря на Церковь с этой точки зрения он сравнивает ее с другими учреждениями и затрудняется, отдавать ли ей преимущество пред учеными, художественными, благотворительными и другими обществами, где для него представляется больше интереса, видимой пользы и удовольствия. Отсюда вопросы: да нужна ли Церковь? Да не есть ли она устарелое учреждение? Во всяком случае, не нужны ли в ней перемены, соответствующие духу времени? Уму не дорога Церковь, ему не жаль ее; она дорога христианскому сердцу, оно ее любит, хранит и защищает. Церковь его родина в высшем духовном смысле. В ней оно возрождено благодатью Божией, в ней оно ознакомилось с чистыми духовными ощущениями, в ней оно дышит небесным воздухом благоговения, умиления, мира, свободы от земных треволнений; из Церкви оно прозирает в тот небесный мир, где живут в вечной радости ангелы и святые, куда и его влечет таинственная сила. При одном входе в храм сердце доброго христианина проникается особым чувством страха от сознания Божия в нем присутствия; ему любезен и старый бедный храм, ему с детства памятны – священнослужители, пробудившие в нем духовную жизнь богослужением, для него музыка – церковный благовест, для него торжество – церковный праздник; как братья и соучастники в молитвах, ему любезны единоверцы; ему дороги церковный святыни и памятники священной древности. Здесь ищите побуждений, по которым добрые христиане так любят украшать храмы и всегда готовы умереть за свою святую веру и Церковь. Ученый человек, христианин только по имени, без веры сердца, пойдет накануне праздника – не в храм, а в

какое-нибудь другое приятное для него место; пожертвует на что-нибудь другое, но не на церковь; и умрет за

что-нибудь другое, но не за Христа и его Церковь...

Только с этой точки зрения мы можем понять истинное

значение

радости нашего Спасителя при виде возрастающей веры в Него простых душ Его окружавших; и истинный смысл Его молитвы к Отцу Небесному: „славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных, и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение“ (Лук. 10, 21). Многие ныне в своей ученой гордости смотрят с улыбкой на сердечную веру и бесхитростные духовные подвиги

и упражнения нашего простого народа: им кажется, что они должны помочь ему делать многое более разумное и более полезное, чем эти упражнения. Остерегитесь. Не о вас и не о ваших научных успехах радовался Господь Иисус, а об этих так унижаемых вами простых душах, покорных руководству Церкви и составляющих ее истинную силу, так как в их сердцах движется и дышит и творит дивные дела свои Дух Божий. Вместе с сим они составляют и истинную силу царств человеческих, в них все начала созидания, но не в них сила разрушения.

Отсюда видно, что простому народу, живущему верою сердца, нужны познания в истинах и истории веры, при которых уясняется и становится сознательною сердечная вера, а людям, получившим образование, но утратившим веру сердца, нужно возвращение этой последней. Народ жаждет познания веры; это видно между прочим из того, как он устремляется к алтарю всякий раз, когда священнослужитель выходит на проповедь. Но есть ли эта жажда к восстановлению веры сердца в людях обогащенных одними познаниями? Не смеем отвечать отрицательно, но знаем, что с утратою веры сердца иссякает самый источник духовной жизни и замирают духовные стремления, а холодный ум не в силах ни разбудить, ни чем-либо заменить их.

Бесспорно, обязанность наставления народа в вере лежит главным образом на нас, служителях Церкви. Мы скорбим об опущениях, которые нами сделаны относительно этой великой обязанности нашей; но не можем не благодарить Бога при виде повсеместного пробуждения в нашем отечестве ревности духовенства о просвещении народа путем школ, бесед и духовных сочинений и о противодействии сектантству. Но да позволено будет нам обратиться с просьбою к ревнителям народного просвещения, идущим в этом деле врознь с Церковью, или вопреки ей. Пощадите народ; избавьте его от двусмысленных и ложных суждений о предметах веры, распространяемых всюду устно и печатно; примерами открытого пренебрежения к уставам Церкви не подрывайте твердости и ревности народа в соблюдении их; не навязывайте ему любимых вами светских удовольствий, которых он не просит; соображайте гражданские распорядки с временами церковными, чтобы не отвлекать народ от храмов на торжища, на разные совещательные собрания и в увеселительные заведения.

Утрата веры сердца, или охлаждение к ней, имеет разные степени. Для исцеления тех, у кого сердце, по слову Спасителя, отолстело, огрубело в плотской жизни, стало глухо и слепо ко всем духовным впечатлениям, – Господь не указал нам средств. Оставим их воле Божией и промышлению нашего Господа, и мертвых воскрешающего, и будем молиться о них. Но у кого в зрелом возрасте, хотя по временам, пробуждается в душе сожаление об утрате теплоты и искренности сердечной веры, у кого сохранились воспоминания об испытанных некогда благочестивых чувствованиях, для того всегда открыт выход из опасности ожесточения, – это облегчение сердца от волнений светской суеты, искренняя исповедь, обращение к забытой молитве и оставленному храму и духовное чтение, преимущественно Слова Божия в уединении. Обращенное к Богу сердце исцелит и разум от сомнений и ложных воззрений на предметы веры и благочестия.

Относительно воспитания молодых поколений в духе веры и благочестия нам надобно придти к убеждению, что для этой цели изучение веры по учебникам недостаточно, что сердечной веры втолковать нельзя, – что она не преподается, а воспитывается в юных душах. Храните чистоту и невинность сердца в детях, чтобы они не утратили способности чувствовать присутствие Божие и зреть Бога по обетованию Спасителя. Наше сердце не бывает пусто; если оно не наполняется благочестивыми и чистыми чувствованиями и расположениями, в него врываются, как волны, впечатления мира и житейской суетности. Оставьте эти ваши детские утра, детские балы и концерты, все эти искусственные способы привить к детским сердцам любимые вами самими светские удовольствия и пробудить в них насильственно прежде времени тщеславие, страсть к наслаждениям и еще дремлющие инстинкты... Но за этим следует признание несомненности той истины, что без примера благочестия в родителях напрасны надежды на христианское воспитание детей.

Очевидно, что образование отроков и юношей должно идти рядом с практическими духовными упражнениями под руководством Церкви. Наблюдая за исправным посещением детьми учебных заведений, не забывайте наблюдать и за посещением ими храмов по праздниками; стараясь об их успехах на экзаменах, заботьтесь и о тщательном исполнении с их стороны долга исповеди и приобщения; наполняя их воображение художественными произведениями, не лишайте их души и светлых образов и примеров благочестия. – Что же касается предоставления безнадзорной свободы в мыслях и делах молодым людям в высших учебных заведениях и оставления их на произвол пробуждающихся страстей, то всей злокачественности этого взгляда на высшее образование и изобразить невозможно. Да и нет надобности говорить о том, что на глазах всех обнаруживается на деле с такой прискорбной ясностью.

Что принесет нам новый год, – один Бог знает. Мы переживаем трудные времена; как тучи на горизонте собираются признаки грозных потрясений. Предоставляя неизвестное всеведущему Богу, исполним известное, Им Самим нам данное для предупреждения угрожающих нам бедствий и обеспечения себе благосостояния: раскаемся в заблуждениях и грехах и обратимся умом и сердцем к исполнению воли Божией, к служению Его славе и взаимному нравственному преуспеянию. Аминь.