Глава 10. Пятидесятница

Пятидесятница является последним в ряду подвижных двунадесятых праздников Церкви и фактически венчает собой период Триоди. В более узком смысле она является другим полюсом 50-дневного периода, который открывается Пасхой и считается самым радостным и светлым временем церковного года; этот период также именуется Пятидесятницей (кстати, ради этого и книга Триодь цветная имеет второе название «Пентикостарион», т.е. Пятидесятница).

Цикл праздника Пятидесятницы охватывает 8 дней и начинается Троицкой субботой, которая хотя и не является фактическим предпразднством Пятидесятницы, но имеет с ней тесную идейную связь: в день Пятидесятницы мы празднуем рождение Церкви Христовой, а накануне совершаем память всех усопших христиан – членов Церкви. Сам праздник Пятидесятница всегда совершается в воскресенье и это 8-я Неделя по Пасхе (кстати, в некоторых богослужебных книгах он так и называется «Неделей 8-й»). Следующая за Пятидесятницей седмица является попразднством, причем 1-й день попразднства имеет особое название – День Святого Духа. В субботу Троицкой седмицы совершается отдание праздника.

Пятидесятница имеет свой ветхозаветный прототип – одноименный иудейский праздник Πεντηκοστή – Пятидесятница. Примечательно, что в канонических ветхозаветных книгах и традиционном иудаизме используется другое наименование – праздник Седмиц (евр. שָׁבֻעֹת – «Шавуот»), связанное с тем, что этот праздник совершали через семь седмиц после Пасхи²³⁴. Привычное нам «Пятидесятница» употребляется только в грекоязычной иудейской литературе: неканонических Книгах (Тов. 2:1; 2Мак. 12:32), трудах Иосифа Флавия и самом Новом Завете (Деян. 2:1, 20:16; 1Кор. 16:8). И библейское, и церковное наименование имеют одинаковое объяснение: праздник получил такое название вследствие того, что всегда приходился на 50-й день после празднования Пасхи. Содержанием Пятидесятницы является воспоминание сошествия Святого Духа на апостолов и таинственное рождение в этот день Церкви Христовой. Кроме этого, христианский праздник имеет еще одно название – День Святой Троицы. Это наименование возникло на достаточно позднем этапе развития праздника (примерно с XIV в.) и связано с тем, что к воспоминанию исторического события – сошествия Святого Духа на апостолов – добавляется еще один аспект – прославление Триединого Божества.

Пятидесятница не имеет предпразднства, но накануне совершается заупокойная служба по тому же чину, как и в субботу мясопустную. Троицкая суббота – вторая суббота, именуемая «вселенской родительской». Служба рядового святого переносится на повечерие, так что в самом богослужении соединяются службы Октоиха 6-го гласа и Триоди. Так как песнопения Октоиха уже включены в состав Триоди, то условно можно говорить, что служба совершается только по Триоди.

Устав богослужения Троицкой родительской субботы полностью повторяет схему субботы мясопустной; более того, даже почти все заупокойные тексты Триоди (в том числе канон) в обоих случаях совпадают (различаются только светильны и хвалитные стихиры). В связи с этим хочется обратить внимание на ошибку, имеющуюся в тексте Цветной Триоди. Триодь указывает петь на утрене «Всякое дыхание…», однако такое предписание ничем не обосновано. В годичном круге существует только два дня, когда при чтении славословия на утрене поется «Всякое дыхание…»: Великая Пятница и Благовещение Пресвятой Богородицы (случившееся в седмичный день Великого поста). Суббота Троицкая никак не может быть приравнена по статусу к указанным дням. Но главный аргумент против пения «Всякого дыхания…» таков: раз на утрене субботы мясопустной начальные стихи хвалитных псалмов не поются, то и на утрене Троицкой субботы, имеющей идентичный устав, их петь не следует. Потому соответствующее указание, находящееся в Цветной Триоди, можно однозначно считать ошибкой.

Отметим далее немногочисленные отличия службы Троицкой субботы от мясопустной:

1) Это – последний день, когда все службы, имеющие обычное начало, начинаются с Трисвятого (без «Царю Небесный…»).

2) В Троицкую субботу всегда поются песнопения Октоиха 6-го гласа, тогда как в субботу мясопустную глас песнопений Октоиха варьируется.

3) Светилен и хвалитные стихиры Триоди на утрени в службе Троицкой субботы отличаются (впрочем, хвалитные стихиры – одни из позднейших песнопений в этих службах, потому их различие является следствием вмешательства позднего редактора).

4) Перед литургией вместо «Царю Небесный…» священник на практике, воздевая руки, читает тропарь «Глубиною мудрости…».

Устав, как и в период празднования Вознесения Господня, ничего не говорит и применительно к богослужению Троицкой субботы о замене стихиры «Царю Небесный…» в этот момент литургии. По аналогии с периодами празднования Пасхи и Вознесения Господня, когда священник читал тропарь праздника, и в Троицкую субботу поступают так же, читая тропарь дня. Тем более что по содержанию тропарь дня «Глубиною мудрости…» – Господское песнопение; следовательно, вполне уместно прочитать этот тропарь вместо другого Господского молитвословия («Царю Небесный…»). Г.И. Шиманский указывает, что в этом месте читается Трисвятое, однако никаких аргументов в пользу этой практики не приводит [90, с. 300].

5) В конце литургии вместо «Видехом Свет истинный…» поется тропарь «Глубиною мудрости…» (Устав о замене тропаря ничего не говорит, но здесь работает то же правило, что и в попразднство Вознесения Господня).

Отдельно стоит сказать о возможном переносе заупокойной службы Троицкой субботы. Так как служба этого дня аналогична службе мясопустной субботы, то должны действовать те же правила. Вспомним, что служба субботы мясопустной переносится на предыдущую субботу только в том случае, если на нее выпадет двунадесятый Богородичный праздник (Сретение Господне) или храмовый. С Троицкой субботой возможно совпадение только престольного праздника; в таком случае в данном храме службу Троицкой субботы можно перенести на предыдущую субботу и соединить там с песнопениями Октоиха 5-го гласа. Например, если Пасха случится 24 марта, то праздник святых равноапостольных Мефодия и Кирилла (11 мая) придется на Троицкую субботу. Значит, в храме, который посвящен этим святым, служба Троицкой субботы в тот год будет перенесена на субботу 6-й седмицы по Пасхе. В то же время в других храмах следует перенести службу святым, так как в случае полиелейного или бденного святого в родительскую субботу заупокойную службу переносить не следует, но «сдвигается» служба святого. Однако на какой день перенести службу святому? Маркова глава 25 мая предписывает в случае аналогичного совпадения службу Предтече переносить на четверг 7-й седмицы (т.е. на два дня ранее); видимо, так и следует поступать в большинстве случаев. Но в случае совпадения 11 мая с Троицкой субботой конкретно так поступить не получится, ибо 9 мая мы празднуем другой почитаемый праздник – перенесение мощей святителя Николая Чудотворца. Потому здесь можно допустить перенос на предыдущий день и совмещение службы святым со службой отдания Вознесения. Соединение службы великому святому с отданием двунадесятого праздника предусмотрено Марковой главой 25 мая, так что проблем с организацией такого богослужения возникнуть не должно.

В Неделю 8-ю по Пасхе Церковь празднует последний подвижный двунадесятый праздник – Пятидесятницу, или День Святой Троицы. Таким образом, завершается большой семинедельный период, началом которого является Пасха, а концом – Пятидесятница. Можно говорить, что эти два праздника являются «альфой и омегой» Цветной Триоди. Следует сказать немного слов о месте Пятидесятницы среди других двунадесятых праздников.

Общеизвестно, что двунадесятые праздники подразделяются на Господские и Богородичные. Но есть все основания расширить эту классификацию и внутри двунадесятых Господских праздников провести разделение еще на две подгруппы, назовем их условно «самые торжественные праздники» и «просто торжественные праздники». К первой категории следует отнести Рождество Христово, Богоявление и Пятидесятницу, ко второй – четыре остальных. Основаниями для такого разграничения являются некоторые общие уставные особенности, характерные для трех праздников первой подгруппы и отсутствующие у четырех других:

1) Повторение службы праздника в первый день попразднства, в который совершается великая вечерня и утреня с великим славословием. Эти дни имеют собственные названия: Собор Пресвятой Богородицы, Собор Иоанна Крестителя, День Святого Духа.

2) Уставная отмена канона Богородицы на повечерии во все дни попразднства (для других праздников Устав об отмене канона Богородицы не говорит).

3) Пение двух катавасий на утрене праздника. Впрочем, последний признак является второстепенным, ибо такая же особенность характерна для одного Богородичного праздника – Успения Божией Матери, да и отсутствие подобной особенности в праздники Воздвижения Креста и Входа Господня в Иерусалим связано с наличием одного праздничного канона в эти дни²³⁵.

Таким образом, статус праздника Пятидесятницы весьма высок и его можно поставить на одну ступень с такими праздниками, как Рождество Христово и Богоявление.

Событие праздника, которое мы и вспоминаем за богослужением, описано во второй главе Книги Деяний. Апостолы после вознесения Христа все вместе находились в Иерусалиме, ожидая принятия Иного Утешителя, как и повелел Им Господь. Символично, что именно в этом священном городе, центре ветхозаветной религии, где уже пострадал и воскрес Господь, подобало совершиться и последнему акту истории искупления – схождению Святого Духа на учеников Христа и образованию Церкви.

В день иудейского праздника Седмиц (или Пятидесятницы) все 12 апостолов в своем обновленном составе (вместе с Матфием, который был избран на место Иуды) собрались в горнице, где они пребывали в течение всего периода от Пасхи до Пятидесятницы (епископ Кассиан (Безобразов) высказывает вероятное мнение, что апостолы не жили здесь все вместе, но регулярно собирались для молитвы и общения). Эта горница упоминается в Деян. 1:13²³⁶; скорее всего, именно здесь и произошло сошествие Святого Духа. Есть устойчивое предание, что это была Сионская горница, где происходила Тайная Вечеря.

«И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили²³⁷ по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян. 2:2–4). В приведенном описании обращают внимание на признаки Богоявления, которые являются характерными для священной истории и которые проявились в данном событии: громкий звук («шум»), сильный ветер, огонь. Это значит, что сошествие Святого Духа было Богоявлением по существу и тем самым косвенно выражается мысль о Божественном достоинстве Святого Духа.

Святитель Иоанн Златоуст обращает внимание на использование слов ὥσπερ и ὡσεί вместе с указаниями на чудесные признаки Богоявления (в русском переводе «как бы»): «прекрасно везде прибавлено: «яко», чтобы о Духе ты не подумал ничего чувственного» [40, с. 42]. Эти предлоги, очевидно, указывают, что за видимыми образами скрывается высшая духовная реальность. Также есть мнение, что выражение «как бы огненные» указывает на то, что «языки, снисшедшие на верующих… лишь светили, но не жгли» [7, с. 51]ишь е­ на то, что и по видимым, что за видимыми образами скрывается иная реальность.го царей). горницы были просторными, в о ]. О том, почему Дух явился в виде огненных языков, говорит святитель Григорий Богослов: «Является же… в виде огненных языков… или по причине очищения (ибо по Писанию известен и огонь очистительный, что желающие везде могут увидеть), или по существу своему, ибо “Бог наш есть огонь и огонь, поядающий” (Евр. 12:29) нечестие» [21, с. 582].

Таким образом, апостолы приняли дар Святого Духа и смогли говорить на языках разных народов, то есть они получили не только благодатный дар, но и реальную возможность проповедовать Евангелие как иудеям, так и иноплеменникам. Этот день считается днем рождения Церкви не только потому, что именно он стал исходным моментом апостольской проповеди, но в первую очередь благодаря дарованию Святого Духа, ибо Дух Святой действует в Таинствах Церкви и усваивает верующим плоды искупления, совершенного Христом (без Духа Святого, живущего и действующего в Церкви, сама Церковь немыслима).

После рассказа о сошествии Святого Духа на апостолов святой Лука повествует о других событиях, случившихся в этот же день: описывает реакцию находившихся в Иерусалиме иудеев, видевших говорящих на разных языках апостолов, также приводит речь апостола Петра. При этом апостольское чтение праздника заканчивается стихом Деян. 2:11, то есть сюда включен только фрагмент, в котором повествуется об удивлении людей, слышавших речи на разных языках.

Нужно учесть, что в соответствии с Втор. 16праздник Седмиц был одним из трех дней, в которые все правоверные иудеи должны были приходить в центральное святилище (т.е. в Иерусалим). И хотя по «популярности» Пятидесятница уступала двум другим праздникам (Пасхе и празднику Кущей), все же и в этот день в Иерусалиме собиралось много паломников с разных концов земли, где проживали иудеи. Кстати, текст стиха 5-го – «В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом» – допускает двоякое толкование: или имеются в виду иудеи диаспоры, пришедшие из разных стран (но тогда следовало бы сказать «из разных стран», а не «из всякого народа»), или же представители других народов (т.е. этнические неевреи), принявшие иудейство (прозелиты, которые также упоминаются в ст. 10-м). Более вероятно первое толкование (этнические иудеи, жившие среди других народов); тот же факт, что эти иудеи говорят о своей принадлежности к другим этносам (ст. 8: «Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились?»), можно истолковать в том смысле, что многие иудеи в культурно-языковом отношении почти ассимилировались с народами, среди которых жили. Кроме того, что факт говорения апостолов на языках народов свидетельствовал о принятии ими дара Божия, а пришедшие в Иерусалим иудеи промыслительно подтвердили это, само присутствие представителей других народов в день рождения Церкви знаменательно. Получается, уже в момент рождения Церкви проповедь о Христе является многоязычной и обращенной ко всем народам; это не замкнутое национально-религиозное сообщество (какой была ветхозаветная еврейская община), но христианской Церкви уже с самого ее становления присущи культурное многообразие и богатый этнический состав.

В противовес восторженной реакции иудеев диаспоры некоторые скептически настроенные жители Иерусалима обвинили апостолов в том, что «они напились сладкого вина» (ст. 13). В ответ на это апостол Петр произнес свою первую речь, в которой и ответил на данный упрек, и объяснил смысл всего, что произошло с апостолами, а также вспомнил события (распятие и воскресение Христа), предшествовавшие этому. Хотя речь апостола Петра хронологически относится к дню Пятидесятницы, мы не будем разбирать ее, так как она не входит в праздничное апостольское чтение литургии, да и в песнопениях праздника нет аллюзий на эту речь. Единственное, на что обратим внимание: апостол Петр в своей речи процитировал пророчество Иоиля (2:28–29), засвидетельствовав о его исполнении в этот день; текст этого пророчества в качестве паремии читается на богослужении праздника.

Значимыми, хотя и несколько второстепенными по отношению к догматическому значению события, являются следующие вопросы: место и время события, на кого сошел Святой Дух в день Пятидесятницы, почему сошествие Святого Духа и рождение Церкви было приурочено к дню одноименного иудейского праздника? На многие из этих вопросов даются разные ответы, рассмотрим основные мнения.

Местом сошествия Святого Духа традиционно считается Сионская горница; однако есть мнение альтернативное: «Повествование Деян. гл. 2 о большом скоплении народа, вызванном чудом Пятидесятницы, и о речи Петра к народу, которая привела к крещению трех тысяч, естественно наводит на мысль, что сошествие Святаго Духа совершилось где-то под открытым небом, может быть, в одном из храмовых дворов» [50, с. 175]. Выбор между этими двумя вариантами: Сионская горница или двор храма – делается преимущественно в пользу горницы, однако такой выбор влечет за собой вывод, что речь апостола Петра была произнесена в другом месте (как раз во дворе храма). Действительно, библейское повествование не требует признания единства места для этих двух событий, а кажущееся противоречие разрешается так: или сошествие Духа и речь апостола Петра относятся к разному времени (мнение епископа Кассиана, о нем подробнее скажем далее), или же дом, где находилась Сионская горница, мог быть недалеко от храма, тем более что «самые просторные верхние помещения имелись только в домах, расположенных в Верхнем городе Иерусалима, близ храма» [53, с. 277]. В результате нет ничего невозможного в том, что апостолы после принятия Духа вышли на улицу и пришли во двор храма, где и произошли события, повествование о которых начинается с Деян. 2:5.

Относительно времени сошествия Святого Духа, кажется, не должно быть разногласий: всем хорошо известен великопостный тропарь 3-го часа, где сказано: «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый...». Однако не все так просто. В повествовании 2-й главы Деяний 3-й час упоминается только в 15-м стихе в речи апостола Петра, который, отвечая на обвинения толпы в том, что апостолы якобы «напились сладкого вина», говорит: «они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня» (ссылается на общеизвестный факт: люди в то время если и выпивали, то преимущественно вечером). Однако в буквальном смысле здесь апостол Петр говорит не о времени сошествия Святого Духа (которое к тому же произошло в другом месте – Сионской горнице), а о времени своей беседы с народом, в момент которой апостолы все еще находились в состоянии возбуждения. Таким образом, текст Книги Деяний несомненно указывает лишь то, что в третий час другие иудеи увидели апостолов, говорящих на разных языка, и в это же время произнес свою речь апостол Петр (около 9 утра в переводе на наше время). Следует ли думать, что и само сошествие Духа случилось в это же время (можно и по-другому сформулировать вопрос: есть ли хронологический разрыв между Деян. 2:1–4 и 2:5–41)?

Решение во многом зависит от перевода и интерпретации Деян. 2:1: «Καὶ ἐν τῷ συμπληροῦσθαι τὴν ἡμέραν τῆς πεντηκοστῆς». Дело в том, что в буквальном смысле глагол συμπληρόω означает «заполнять, завершать», потому правильным будет перевод «И когда завершался день Пятидесятницы». Но при таком прочтении возникает противоречие с указанием на 3-й час в стихе 15-м (впрочем, и это противоречие разрешимо, о чем скажем далее). Попытки сгладить или устранить это несоответствие привели к формированию трех вариантов перевода указанной фразы:

1) Буквальный перевод греческого текста: «и когда завершался день Пятидесятницы». Такой версии придерживается епископ Кассиан (Безобразов), который предлагает следующую реконструкцию событий: «Мысль Дееписателя могла быть только та, что день праздника Пятидесятницы приходил к концу в тот момент, когда Дух Святый в дыхании ветра и в огненных языках сошел на апостолов. <…> Таким образом, указание времени Деян. 2оказывается в противоречии с указанием времени Деян. 2:15, и мы вынуждены допустить перерыв между чудом огненных языков и речью Петра перед народом» [50, с. 176–177]. Получается, сошествие Святого Духа совершилось на Пятидесятницу вечером, за ночь молва об этом событии разнеслась по всему городу и на следующий день утром, когда апостолы пришли в храм для молитвы, их окружило множество людей.

2) Перевод, сохраняющий буквальное значение глагола συμπληρόω, но предполагающий изменение единственного числа на множественное: «и когда заканчивались дни Пятидесятницы» (= слав.: «И егда скончавашася дние пятьдесятницы»). Такое чтение встречается в латинских переводах, сирийском и, что для нас особенно важно, в нашем церковнославянском тексте. С точки зрения содержания это – вариант, позволяющий согласовать буквальный перевод глагола συμπληρόω с традиционным представлением о том, что сошествие Святого Духа совершилось утром в праздник Пятидесятницы. Однако с научной точки зрения такое чтение проблематично: во-первых, оно не встречается в греческих рукописях, но фиксируется только в переводах (т.е. текстологически ненадежно); во-вторых, выраженное в этом чтении представление о Пятидесятнице как периоде (а не одном дне) совершенно нехарактерно для иудейства новозаветного времени. В апостольский век Пятидесятницей называли только сам праздник, тогда как использование этого термина в приложении к праздничному послепасхальному периоду отмечается только в трудах христианских писателей III века. Таким образом, это чтение является вторичным и возникло оно несколько столетий после создания Деяний, наверное, как следствие попытки примирить значение глагола συμπληρόω с идеей о сошествии Святого Духа в третий час дня Пятидесятницы.

3) Более свободная интерпретация глагола συμπληρόω, отличная от буквального перевода. Такой подход реализуется в большинстве современных переводов, например, в русском Синодальном: «при наступлении дня Пятидесятницы». В пользу этого чтения есть, что самое важное, и филологические основания: в библейском словоупотреблении глагол πληρόω имеет более широкую область значений и встречается, во-первых, в промежуточном смысле как указание одновременно на завершение одного периода и наступление нового (в Быт. 25сказано «И настало время родить ей» = καὶ ἐπληρώθησαν αἱ ἡμέραι τοῦ τεκεῖν αὐτήν – глагол πληρόω указывает одновременно и на завершение срока беременности, и на наступление дня родов), и, во-вторых, как указание только на наступление срока. Примером последнего является Лк. 9:51: «Когда же приближались дни взятия Его от мира»; что особенно важно, здесь использована буквально та же фраза, что и в Деян. 2(ἐν τῷ συμπληροῦσθαι), и принадлежит она тому же автору (евангелисту Луке) [см.: 55, с. 113]. Таким образом, перевод «при наступлении дня Пятидесятницы» вполне допустим с точки зрения филологии, потому главный аргумент против указанного чтения снимается. Значит, нет препятствия к принятию традиционной картины событий, согласно которой сошествие Святого Духа на апостолов совершилось утром на Пятидесятницу, причем почти сразу после принятия Духа апостолы вышли из Сионской горницы и пришли во двор храма, где их окружили изумленные иудеи и апостол Петр произнес свою речь.

На следующий вопрос: На кого сошел Святой Дух в день Пятидесятницы? – также дается два различных ответа. Есть мнение, что этого дара сподобились все члены первоначальной Церкви, состав которой определяется в Деян. 1количеством 120 человек. Одним из авторитетных сторонников этой точки зрения был святитель Иоанн Златоуст: «Что же? На одних лишь двенадцать учеников сошел (Святый Дух), а не на остальных? Нет,– Он сошел и на всех сто двадцать человек. Петр не без основания привел свидетельство пророка, говоря: и будет в последния дни, глаголет Господь, излию от Духа Моего на всяку плоть, и прорекут сынове ваши и дщери ваша, и юноши ваши видения узрят, и старцы ваши сония видят» [40, с. 42–43]. Однако есть основания существенно сузить круг людей, принявших Духа в сам день Пятидесятницы. Справедливо замечает епископ Кассиан, что «в привычном представлении носителей церковного сознания событие Пятидесятницы есть сошествие Святаго Духа на апостолов» [50, с. 175]. Действительно, восполнение числа 12-ти, совершенное как раз накануне Пятидесятницы, выглядит как обязательное условие для исполнения обетования Господня. Если бы предполагалось, что Дух Святой сойдет на всех 120 человек, то означенное восстановление 12-ти не было бы столь актуальным. Кроме того, в ближайшем контексте указание Деян. 2«все они были единодушно вместе» можно связывать с предыдущим стихом, где речь идет только о 12-ти апостолах. Впрочем, следует признать, что приведенные доводы не позволяют однозначно ограничить круг принявших в день Пятидесятницы Духа людей одними апостолами. Можно говорить с абсолютной уверенностью, что в момент сошествия Святого Духа 12 апостолов точно присутствовали в Сионской горнице. Был ли кто другой среди них? На этот вопрос сложно ответить определенно. Епископ Кассиан допускает мысль, что те люди, которые кратко обозначены в Деян. 1:14, те, которые «единодушно пребывали в молитве и молении» вместе с апостолами – Богородица, некоторые женщины, братья Господни – также могли находиться в Сионской горнице в момент сошествия Святого Духа. Интересно, что иконографическая традиция лишь частично допускает мысль, что вместе с апостолами принять Духа могли другие люди из числа первых христиан. Известно, что на иконах Сошествия Святого Духа изображаются или только апостолы, или же апостолы вместе с Богородицей (причем Богородица располагается в середине как предстоятельница апостольского лика).

И последний вопрос: Почему сошествие Святого Духа промыслом Божиим приурочено к дню Пятидесятницы? Довольно часто в богословской литературе встречается такое объяснение: ветхозаветная Пятидесятница была воспоминанием дарования закона на Синае, потому как тогда началась история Израиля как народа Божия, жизнь которого регламентировал письменный закон, так и теперь полагается основание Церкви Божией, в которой вместо ветхого закона действует благодать Духа. В результате как Пасха христианская упразднила Пасху ветхую, аналогично этому новозаветная Пятидесятница заменила собой Пятидесятницу ветхозаветную, ибо тогда началась жизнь по закону, а с момента сошествия Духа на апостолов в Церкви действует Дух Святой. Это объяснение столь популярно, что его повторяют в разных вариациях и литургисты, и библеисты. Между тем оно является в корне ошибочным и надуманным. Дело в том, что в апостольское время в иудействе праздник Седмиц никак не был связан с дарованием Закона²³⁸. Да, в Исх. 19говорится, что заключение Завета на Синае случилось в начале третьего месяца (примерно в это же время впоследствии и стали праздновать Пятидесятницу), однако нигде не названа точная дата события, так что нет оснований говорить, что это случилось ровно на 50-й день после исхода из Египта. В то же время нигде в Пятикнижии при описании праздника Седмиц не говорится о возможной связи с Синайским Заветом. В Ветхом Завете говорится об исключительно земледельческой природе этого праздника: в этот день совершали «праздник жатвы первых плодов» (Исх. 23:16) и приносили в жертву два пшеничных хлеба, испеченных из муки нового урожая (Лев. 23:16–17). Так что именно в этих обрядах заключается идейная связь с новозаветной Пятидесятницей. И эта связь достаточно хорошо просматривается: праздник Седмиц был началом жатвы вещественной, а новозаветная Пятидесятница является началом жатвы духовной. Господь в Евангелии называет апостолов «делателями жатвы» (Лк. 10:2), и основание Церкви означает начало проповеди христианства, которая является жатвой в духовном смысле. Именно в этом смысле и объясняет актуальность сошествия Святого Духа в праздник Седмиц святитель Иоанн Златоуст: «Что это за пятидесятница? Это – время, когда нужно было серпом срезывать жатву, когда надобно было собирать плоды. Видел образ? Смотри, в свою очередь, и на саму истину. Когда надобно было пустить в дело серп слова, когда нужно было собирать жатву,– тогда, как изощренный серп, прилетает Дух. Послушай, в самом деле, что говорит Христос: “возведите очи ваши и видите нивы, яко плавы суть к жатве уже” (Ин. 4:35); и еще: “жатва многа, делателей же мало” (Лк. 10:2). Итак, Христос Сам первый наложил серп; Он вознес на небеса начатки плодов, восприяв наше естество; потому-то Он и называет это жатвою» [40, с. 42].

Откуда же тогда возникло объяснение, связанное с Синайским Заветом? В Книге Юбилеев (апокриф II в. до Р.Х.) говорится о том, что праздник, кроме земледельческого характера, имел своим содержанием воспоминание об обновлении Завета, однако здесь речь идет не о Синайском законодательстве, а о Завете Бога с Ноем! [55, с. 114] В то же время в официальном иудаизме «традиция связывать закон и Пятидесятницу могла возникнуть уже после Луки, и в Деян. 2 почти ничего не указывает на такую связь» [53, с. 277]. Действительно, после подавления антиримских восстаний 67–70 и 131–135 годов иудеи лишились храма и потеряли свою землю; в результате многие обычаи потребовали своего переосмысления, в частности, изменилось восприятие праздника Седмиц. Во II веке по Р.Х. в раввинистическом иудаизме Пятидесятница теряет связь с земледелием и становится днем обновления завета и дарования закона на горе Синай. Впоследствии эта ассоциация становится известной отцам Церкви, которые начинают проводить аналогии с Пятидесятницей новозаветной. Одними из первых выразителей такого понимания становятся блаженный Августин и блаженный Иероним; интересно, что их восточные современники святители Григорий Богослов и Иоанн Златоуст не говорят о связи Пятидесятницы с Синайским законом; видимо, в IV веке эта идея только начинала проникать в святоотеческое богословие. Однако впоследствии она стала господствующей, так что даже нашла отражение в некоторых песнопениях праздника; правда таких песнопений очень мало (только ирмосы 1-й и 5-й песней 2-го канона). Сам факт немногочисленности песнопений, выражающих мысль о связи Пятидесятницы с Синайским законом, является характерным свидетельством того, что песнописцы или сомневались в достоверности такой ассоциации, или не считали ее значимой и символичной, в отличие от некоторых отцов древности и многих богословов нашего времени.

Замечательно, что Пятидесятница – самый древний из двунадесятых праздников (помним, что Пасха не входит в их число). И это неудивительно, ибо самым ранним праздником годичного круга является Пасха, а Пятидесятница столь тесно связана с Пасхой, что возникает вскоре после нее (даже раньше Богоявления).

Установление праздника. Свидетельства о праздновании Пятидесятницы встречаются в трудах учителей Церкви II–III веков: святителя Иринея Лионского , Тертуллиана и Оригена. При этом в сочинениях указанных авторов Пятидесятница упоминается в двух значениях: как собственно праздник и как 50-дневный послепасхальный период (не всегда эти два понятия удается четко разграничить). Самым ранним, наверное, является свидетельство святителя Иринея, который говорит о Пятидесятнице как дне, в который наряду с Пасхой и воскресеньем запрещаются коленопреклонения. Тертуллиан чаще употребляет термин Пятидесятница в значении периода, но однажды говорит: Пасха и Пятидесятница «одни и есть собственно праздничные дни» [81, с. 104]. Ориген, младший современник Тертуллиана, также явно называет Пятидесятницу праздником, ставя ее в один ряд с воскресеньем, пятницей и Пасхой [см.: 79, с. 161]. Следовательно, Пятидесятница возникает как отдельный праздник в конце II века, а в III веке уже вместе с Пасхой и воскресным днем составляет совокупность праздничных дней христианской Церкви.

В IV веке Пятидесятница уже приобретает высочайший статус и торжественное богослужение во всех христианских Поместных Церквах. Историк Евсевий Кесарийский называет Пятидесятницу «великим праздником» и «праздником праздников» [см.: 13, с. 227]. Отметим свидетельство святителя Иоанна Златоуста, который вспоминает ветхозаветное предписание о трех главных праздниках, когда «весь мужеский пол должен являться пред лице Господа» (Втор. 16:16), и говорит о том, что христианские праздники Богоявление, Пасха и Пятидесятница имеют не только аналогичный статус в Церкви, но и несравненно высочайший, ибо каждый из этих праздников можно праздновать непрестанно, во все дни жизни. О Пятидесятнице, в частности, он говорит: «Хотите ли знать, что и сегодняшний праздник может быть совершаем ежедневно, или – лучше, что он бывает ежедневно? Посмотрим, какая причина настоящего праздника и почему мы празднуем его? Это потому, что Дух нисшел к нам… как Христос сказал о Себе: “се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века”, и мы можем всегда праздновать Богоявление, так и о Духе Он сказал: “будет с вами во век”, и мы можем всегда праздновать Пятидесятницу» [41, с. 495–496]. Нужно учесть, что во времена Златоуста уже были и другие праздники (в частности, Вознесение Господне), однако он выделяет три из них – Богоявление, Пасху и Пятидесятницу – как важнейшие.

Ценное свидетельство мы находим в «Постановлениях апостольских», где сказано: «Отпраздновав Пятидесятницу, празднуйте одну седмицу» [72, с. 131], то есть фактически Пятидесятница уже в IV веке в Антиохии имела свой период попразднства (хотя понятно, что с современным попразднством ту седмицу, о которой говорит памятник IV в., сравнивать некорректно). Правда, эта традиция не сразу стала повсеместной: в Иерусалиме в то же самое время сразу после Пятидесятницы начинался пост, то есть фактически попразднства еще не было.

Таким образом, Пятидесятница возникает как праздник к концу II века (вместе с этим и весь период от Пасхи до этого праздника называется Пятидесятницей), а к IV веку приобретает статус одного из важнейших церковных праздников. Вместе с этим уже возникает традиция праздновать седмицу после Пятидесятницы, то есть появляется период попразднства в зачаточном виде.

История богослужения праздника. Древнейшее описание богослужения Пятидесятницы дается в «Паломничестве» Эгерии, которая описывает иерусалимскую традицию IV века. Служба Пятидесятницы отличалась особой торжественностью и по своей природе была наиболее ярким представителем стационального²³⁹ богослужения. Само богослужение состояло из шести частей (последований), начиналось оно рано утром, затем с перерывами совершалось в разных местах города и заканчивалось к полуночи. По оценке М.Н. Скабаллановича, аналогичное по торжественности и количеству последований богослужение совершалось только в Великую Пятницу [см.: 79, с. 168]. Из интересных особенностей можно отметить чтение евангельского зачала о вознесении Господа, из чего делается вывод, что в конце IV века в Иерусалиме Вознесение Господне еще праздновали вместе с Пятидесятницей.

В V веке в Иерусалиме Пятидесятница окончательно обособляется от Вознесения Господня: в Неделю 8-ю по Пасхе вся служба посвящена только Сошествию Святого Духа, а служба Вознесения совершается в 40-й день. Из описания богослужения, которое дается в армянском переводе Лекционария V века, обратим внимание на многократное пение 142-го псалма с припевом «Дух Твой Благий наставит мя на землю праву» (нынешний прокимен на утрене) и чтение апостольского зачала из Деян. 2; интересно, что нынешний апостол завершается стихом 11-м, тогда как в то время чтение завершалось 21-м стихом – цитатой из пророчества Иоиля (т.е. древнее иерусалимское чтение было на 10 стихов длиннее) [см.: 85, с. 117–118].

В VI веке святой Роман Сладкопевец сочинил кондак Пятидесятницы; в изначальном виде он состоял из проимия и 18 икосов (имел такой же акростих, как и кондак Вознесения Господня: ΤΟΥ ΤΑΠΕΙΝΟΎ ΡΩΜΑΝΟΥ – «смиренного Романа»), сейчас же от него остался только проимий (нынешний кондак) и 1-й икос.

От VII века сохранилось описание богослужения в грузинском переводе Иерусалимского Лекционария. Во многом этот памятник дает чин, сходный с Лекционарием V века, разве что отметим интересное новшество: в службе праздника появляется нынешняя стихира «Видехом Свет истинный…», которая здесь именуется тропарем [51, с. 108]. Получается, «Видехом Свет истинный…» – древнейшая из нынешних стихир службы Пятидестяницы.

В VIII веке преподобные Косма Маюмский и Иоанн Дамаскин составляют каноны праздника, ныне употребляемые за богослужением. Канон святого Космы – более простой по содержанию и внешнему оформлению; он имеет краткий акростих – Πεντηκοστὴν ἑορτάζομεν («Пятидесятницу празднуем»). Канон преподобного Иоанна Дамаскина написан им в той же манере, что и вторые каноны праздников Рождества Христова и Богоявления; ирмосы и тропари написаны греческим шестистопным ямбом, в тексте используется много сложных (состоящих из двух и даже трех корней) слов, акростих канона составляется из начальных букв строк всех ирмосов и тропарей (в каждом тропаре по пять строк) и тоже представляет собой поэтическую строфу. Из-за поэтического характера греческий текст канона весьма сложен для понимания, наш славянский перевод-калька также во многих местах представляет трудности.

В IX веке в соборном богослужении Константинополя (Устав Великой церкви) уже употребляются нынешние паремии и литургийные чтения; также здесь впервые упоминается тропарь «Благословен еси, Христе Боже наш…». После утрени совершалось крещение оглашенных²⁴⁰, в связи с чем на литургии вместо Трисвятого пели «Елицы во Христа крестистеся…»; это песнопение сохранилось и в нашем чине. Антифоны литургии также имеют вид, сходный с современным, отличаясь в двух чертах: 1) в Великой церкви псалмы 18-й, 19-й и 20-й пели полностью, тогда как мы поем избранные стихи; 2) припев 2-го антифона тогда был «стандартный»: «Спаси ны, Сыне Божий…» (полный текст припева не указан). Отметим также указание этого Устава о чтении на утрене «Слова на Пятидесятницу» святителя Григория Богослова (41-е слово) [94, s. 136–138]; в нынешнем Типиконе это Слово также присутствует на утрене и назначается для чтения по полиелеи (хотя на практике не читается).

В студийских Типиконах служба праздника приобретает вид, близкий к современному. В Студийско-Алексиевском Типиконе, который относится к 1-й редакции Студийского Устава и воспроизводит константинопольскую практику 1-й половины XI века (а фактически и даже более раннюю), почти все современные тексты и песнопения присутствуют, разве что по-другому расположены стихиры. Отметим, что здесь уже читается современное утреннее Евангелие (Ин. зач. 65-е²⁴¹), тогда как в более ранних памятниках оно не упоминается. Также интересный вид имеет припев 2-го антифона литургии: «Спаси ны, Сыне Божий, Утешителю Благий, поющия Ти: Аллилуиа»; получается, здесь зафиксирована промежуточная версия этого припева [68, с. 272–273]. В Евергетидском Типиконе, отражающем более позднюю малоазийскую практику (кон. XI в.), уже устанавливается современный припев 2-го антифона. В целом богослужение праздника в изложении Евергетидского Типикона уже достаточно близко к нынешнему (за исключением расположения стихир и тех особенностей, которые связаны с последованием служб в целом).

И еще один заключительный нюанс: с XIV века стихира Пятидесятницы «Царю Небесный…» начинает употребляться в службах суточного круга как начальное молитвословие.

История великой вечерни праздника Пятидесятницы (в неделю вечера). Историческое развитие службы великой вечерни, имеющей уникальное последование, заслуживает отдельного внимания. Самое раннее упоминание об особенностях этой вечерни содержит памятник IX века – Студийский Ипотипосис. В частности, здесь сказано, что на этой вечерне «три коленопреклонения творим» (τὰς γ’. γονυκλισίας ποιοῦμεν) [28, с. 230]. Это можно понимать как указание на чтение коленопреклонных молитв; таким образом, хотя автором этих молитв считается святитель Василий Великий, самое раннее упоминание об их богослужебном употреблении относится к IX веку.

Еще больший интерес представляет другой памятник примерно этого же времени – Канонарь Синайской библиотеки, датируемый IX–X веками. и отражающий смешанную константинопольско-палестинскую практику. Великая вечерня Пятидесятницы впервые расписана достаточно подробно; это – самый ранний памятник, передающий особенности данной уникальной службы (в то же время в Уставе Великой церкви особенности вечерни праздника вообще не обозначены, хотя нет сомнений, что уже в XI в. все современные молитвы в Великой церкви за богослужением читались). Итак, в Канонаре Синайской библиотеки великая вечерня Пятидесятницы имеет максимально торжественный чин, близкий к тому, который сейчас имеет место только в Великую Пятницу, на Рождество Христово и Богоявление; интересно, что нынешний чин вечерни Пятидесятницы выглядит более скромным. Здесь принципиальным отличием от современного чина является обширная вставка после прокимена: указаны три паремии, Апостол, Аллилуиа и Евангелие. После Евангелия пели стихиру «Ныне в знамение всем…» (сейчас это 1-я стихира на стиховне), затем диакон произносил начальное прошение модифицированной ектении (которое также, как и сейчас, содержало добавление «приклонше колена»), после чего пресвитер читал молитву, затем диакон произносил еще два прошения, пресвитер говорил возглас (в принципе, само чтение молитв мало чем отличается от нынешнего чина). И далее эта схема повторялась еще дважды: стихира (нынешние 2-я и 3-я стихиры на стиховне), ектения с вставляемой молитвой, возглас. Отметим, что первые две молитвы и их возгласы – те же, что и сейчас, тогда как 3-я молитва и возглас – другие²⁴². После чтения всех трех молитв – «Сподоби, Господи…» и вечерня завершалась своим чередом [28, с. 183]. Таким образом, отметим в схеме вечерни два существенных отличия от современного чина: 1) вечерня имела полный набор библейских чтений – три паремии, Апостол и Евангелие, так что можно говорить, что она совершалась более торжественно, нежели ныне; 2) все молитвы читались сразу после Евангелия, но до чтения «Сподоби, Господи…»; это значит, что молитвы составляли особое последование-вставку, то есть не были распределены по вечерне, как сейчас.

В начале XI века в константинопольском богослужении уже употребляются все нынешние молитвы вечерни в день Пятидесятницы, что видно из содержания двух константинопольских Евхологиев этого периода: Евхология Виссариона и Стратигия²⁴³. Важно, что порядок чтения молитв фактически совпадает с нынешним, однако схема их чтения, описанная в Евхологиях, существенно отличается. Молитвы вставлялись в обычный чин песенной вечерни (сама вечерня совершалась по схеме Песенного последования). Всего в службе вечерни прочитывались восемь архиерейских молитв, из которых четыре были особыми и четыре обычными молитвами песенной вечерни. Вот подробная схема этой вечерни в той части, где читались молитвы:

После прокимена диакон возглашал: «Паки и паки, приклонше колена, миром Господу помолимся».

Архиерей гласно читал 1-ю особую молитву «Пречисте, Нескверне…».

По окончании диакон говорил «Заступи, спаси, помилуй, возстави…». По восстании архиерей тайно читал молитву 1-го антифона «Благословен еси, Господи…», в то время как диакон возглашал «О свышнем мире…» и другие прошения мирной ектении. Конечный архиерейский возглас ектении был в то же время и завершающим возгласом молитвы.

Затем пели 1-й антифон (Пс. 114-й с припевом), после которого схема повторялась:

Диакон: «Паки и паки…»

Архиерей: 2-ю особую молитву «Господи, Иисусе Христе Боже наш…» возгласно, затем молитву 2-го антифона «Господи, Господи, избавлей нас…» тайно, в то время как диакон говорил ектению.

Пение 2-го антифона, затем опять та же схема:

Диакон: «Паки и паки…».

Архиерей: читает 3-ю особую молитву «Приснотекущий, животный…» возгласно, затем тайно во время ектении молитву 3-го антифона «Боже великий и вечный…».

Пение 3-го антифона, затем диакон говорил просительную ектению, во время которой архиерей тайно читал 4-ю особую молитву «Твое бо яко воистину…» целиком (как сказано в Евхологии, «говорит архиерей 4-ю молитву всю про себя и совсем ничего не возглашает» = λέγει ὁ ἀρχιερεὺς τὴν Δ΄ εὐχὴν τὴν ὅλην καθ᾽ ἑαυτὸν καὶ οὐδ᾽ ὅλως ἐν ἐκφωνήσει).

Далее вечерня продолжалась обычным чином и вместо отпуста архиерей читал молитву «Боже великий и вышний…» [см.: 3, с. 21, 114–128].

Таким образом, согласно представленной схеме на вечерне торжественно и возгласно читались только три особые молитвы коленопреклонения, также еще одна особая молитва читалась тайно во время ектении; вместе с тем были еще четыре обычные пресвитерские тайные молитвы вечерни, которые прочитывались во время ектений и вместо отпуста. В дальнейшем имеет место тенденция постепенного переведения тайных молитв в разряд гласных и их фактическое приравнивание к коленопреклонным, так что в итоге все восемь молитв, указанные в рассмотренных Евхологиях XI века, ныне читаются как коленопреклонные.

В целом поражает вариативность последования великой вечерни в день праздника в памятниках X–XIII веков. В Евхологии Стратигия сам переписчик замечает, что, кроме описанного выше чина, который совершался в Великой церкви, ему известны еще пять альтернативных вариантов служения вечерни Пятидесятницы с чтением коленопреклонных молитв. М.Н. Скабалланович замечает: «Можно сказать, нет двух памятников, в которых эта вечерня имела бы сходный во всем вид» [79, с. 170]. Потому мы ограничимся описаниями только некоторых значимых Уставов.

В студийских Типиконах великая вечерня в день праздника Пятидесятницы уже имеет почти что современный вид: поется прокимен «Кто Бог велий…», сразу после которого начинается чтение коленопреклонных молитв; молитвы, как и сейчас, разделены на три группы и читаются точно по такому же чину: после прокимена, после сугубой ектении и после «Сподоби, Господи…» [68, с. 273]. Важно, что в константинопольской монастырской традиции все три тайные молитвы пресвитера (которые были молитвами антифонов песенной вечерни) уже начинают читать как гласные молитвы и во время их чтения народ стоит на коленях. Получается, что схема чтения коленопреклонных молитв на великой вечерне, близкая к современной, устанавливается уже в XI веке, хотя тогда она не была общераспространенной. Отличия этой схемы от нынешней касались только 3-й группы молитв: гласно пресвитер читал молитвы «Приснотекущий, животный…» и «Боже великий и вечный…» (ныне начало 6-й молитвы), тогда как 4-я особая молитва Евхологиев «Твое бо, яко воистинну…» (ныне основная часть 6-й молитвы) прочитывалась тайно во время ектении (как и в Великой церкви); при этом сказано, что при необходимости диакон говорит ектению два или три раза. Кроме того, молитва отпуста «Боже великий и вышний…» (она же современная 7-я молитва), видимо, не читалась; такой вывод можно сделать из указания Евергетидского Типикона: «Τὴν γὰρ εὐχὴν τοῦ τέλους τοῦ ἐσπερινοῦ οὐ λέγομεν» = «молитву же конца вечерни не говорим». Возможно, именно здесь начинается практика пропуска этой молитвы, которая отсутствовала в чине долгое время и лишь в XVII веке была «возвращена» в службу великой вечерни.

В течение последующих веков происходит следующее: молитва «Твое бо, яко воистинну…» также переходит в разряд коленопреклонных и читаемых гласно; при этом она на позднем этапе «сливается» с бывшей молитвой 3-го антифона «Боже великий и вечный…». В результате рукописи Иерусалимского Устава уже говорят то о шести, то о семи молитвах на вечерне Пятидесятницы; при этом на деле седьмой зачастую оказывается совсем другая молитва (не «Твое бо, яко воистинну…» и не «Боже великий и вышний…»), а составленная святым Филофеем, Патриархом Константинопольским: «Царю Небесный, Утешителю Владыко…». Кстати, именно эта молитва дается в текстах старопечатных Триодей, в том числе Триоди Цветной 1648 года.

Наконец, отметим три важные особенности, которые возникли в службе вечерни Пятидесятницы на позднем этапе истории. Во-первых, современные добавочные прошения в мирной ектении в русских богослужебных книгах приобрели свой нынешний вид только во 2-й половине XVII века. На раннем этапе (XI–XV вв.) уставы помещали аналогичные прошения на просительной ектении, только потом они были перенесены в мирную. Кроме того, количество прошений в разных памятниках варьируется: показательно, что в печатной Триоди 1648 года добавочных прошений в мирной ектении гораздо больше, нежели сейчас (26 против нынешних 6) [103, л. 532 / фк҃г]. Во-вторых, как уже было отмечено, достаточно поздней является нынешняя 7-я молитва «Боже великий и вышний…», которая в константинопольском богослужении XI века употреблялась как молитва отпуста. В наших Триодях эта молитва появляется также только во 2-й половине XVII века. Наконец, еще одним позднейшим элементом является особый отпуст великой вечерни «Иже от Отчих и Божественных недр…»; он также появляется в Триодях только во 2-й половине XVII века (в Пентикостарионе 1670 г. уже есть и отпуст великой вечерни, и 7-я молитва).

В заключение представим в виде таблицы различные варианты чтения 3-й группы молитв Пятидесятницы, так чтобы при этом можно было бы понять процесс развития этой части службы, в изложении которой наблюдается наибольшее расхождение между источниками и окончательный вид которой устанавливается только во 2-й половине XVII века.

3-я группа молитв вечерни Пятидесятницы в разных источниках

Пятидесятница как праздник Святой Троицы. Наблюдательный и воцерковленный человек наверняка обратит внимание на следующую странность: в церковном обиходе данный праздник мы называем Днем Святой Троицы и настолько уже привыкли к этому²⁴⁴, что другое его наименование – Пятидесятница – воспринимается как второстепенное; во всяком случае, оно известно не столь широкому кругу верующих. В то же время в богослужебных книгах именование «День Святой Троицы» отсутствует вовсе и праздник называется или «Пятидесятницей», или просто «Неделей 8-й». Как объяснить такое расхождение Устава с обиходной традицией? Для ответа на этот вопрос необходимо кратко проследить генезис Дня Святой Троицы, или, другими словами, выяснить, как в процессе истории праздник Пятидесятницы становится днем особого прославления Святой Троицы и где и почему этот мотив в итоге занимает первостепенное положение.

Понятно, что изначально данный праздник был связан исключительно с воспоминанием сошествия Духа на апостолов и рождения Церкви, то есть с событиями новозаветной Пятидесятницы. Однако уже на раннем этапе (с VII в.) к основному воспоминанию добавляется новый мотив – прославление Святой Троицы. Первым признаком такой модификации можно считать употребление песнопения «Видехом Свет истинный…», в котором есть слова: «Нераздельней Троице покланяемся, Та бо нас спасла есть». Так как эта стихира впервые упоминается в грузинском переводе Лекционария VII века, то можно сказать, что уже с этого времени и уже в древнем иерусалимском богослужении, то есть на заре гимнографии, с сошествием Святого Духа начинают соединять мотив прославления Троицы.

Далее в палестинской гимнографии VIII–IX веков эта идея получает существенное развитие. Тропологий VIII–IX веков, будучи памятником палестинского происхождения, уже имеет многие современные стихиры Пятидесятницы, прославляющие Святую Троицу: «Видехом Свет истинный…», «Троицу Единосущную песнословим…», «Ныне облачатся державою Христовою с высоты апостоли…»; кроме них, есть еще стихира, не вошедшая в современную службу: «Τῆς ἁγίας Τριάδος τὸ πλή…» [см.: 64, с. 232–233]. В этом же памятнике присутствует и красивейшая стихира «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся…», которая вообще содержит основные тезисы православной триадологии; в современных книгах она приписывается императору Льву VI (886–912), однако наличие данной стихиры в указанном памятнике демонстрирует ошибочность такой атрибуции (причем в Тропологии текст стихиры дается в рубрике, посвященной празднику Богоявления, тогда как в службе Пятидесятницы помещена отсылка к Богоявленской рубрике) [см.: 64, с. 61]. Прославление Триипостасного Бога содержится и в отдельных тропарях обоих канонов праздника, которые также написаны представителями палестинской гимнографии.

В константинопольском богослужении эта идея на раннем этапе как бы отступает на второй план (в сравнении с палестинской традицией). Самый яркий представитель Троичной тематики – стихира «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся…» – в студийских Уставах присутствует, но только в период попразднства (например, Евергетидский Типикон указывает петь ее во вторник вечером). Этот факт М.Н. Скабалланович интерпретирует как явное указание, что «с праздником еще не соединялось прославление Святой Троицы, а только сошествия Духа Святого» [79, с. 166]. Однако такой вывод нуждается в корректировке: в богослужении самого праздника в константинопольских Уставах действительно почти не было стихир, посвященных исключительно славословию Святой Троицы, однако таких стихир было немало в службе понедельника, а ведь этот день, особенно совершаемая в Неделю великая вечерня, издревле воспринимается как продолжение праздничной службы. Так, в студийских Уставах в великой вечерне, совершаемой в день самого праздника Пятидесятницы, употребляется уже достаточно много стихир, в которых говорится о прославлении Святой Троицы. Например, в Евергетидском Уставе на «Господи, воззвах…» есть две такие стихиры: «Видехом Свет истинный…», «Во дворех Твоих, Господи…», еще одна стихира на стиховне – «Ныне облачатся державою Христовою с высоты апостоли…» (она и сейчас поется здесь же); в этом же Уставе в понедельник на утрене указана еще одна характерная стихира – «Троицу Единосущную песнословим…». Таким образом, в константинопольском богослужении понедельника XI века употребляется несколько стихир в честь Святой Троицы; тем самым предвосхищается ставшее для русской традиции с XIV века характерное отношение к понедельнику как дню особого поклонения Святой Троице. Впоследствии все указанные стихиры (вместе с «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся…») были перенесены в службу самого праздника. В итоге идея поклонения Пресвятой Троице стала одной из значимых тем праздничного богослужения, хотя и темой не основной, несамостоятельной. В целом прославление Святой Троицы в богослужении праздника Пятидесятницы подобно наличию этой же темы в службе праздника Богоявления: и при крещении Христа, и в сошествии Святого Духа открывается тайна Святой Троицы, потому естественно, осмысляя событие праздника, мы воспеваем Триипостасного Бога, благоволившего явить эту сокровенную истину (кстати, эта общность выражается в Тропологии тем, что для обоих праздников указано петь стихиру «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся…»).

Греческая богослужебная традиция этим и ограничивается, тогда как на Руси развитие идеи продолжается. Здесь второй день праздника – ныне мы его называем День Святого Духа – в XIV веке среди учеников преподобного Сергия Радонежского получает наименование «Троицын день» и праздничной иконой этого дня становится так называемая «Ветхозаветная Троица» (самый известный образ которой написан преподобным Андреем Рублёвым) [см.: 120]. Идея понятна: в событии Пятидесятницы произошло откровение Святой Троицы, потому и следующий за праздником день стал днем особого прославления Святой Троицы (наподобие Собора Богородицы 26 декабря или Собора Иоанна Крестителя 7 января). К XVII веку наименование «Троицын день» переходит на сам праздник, тогда как следующий день называется Сошествием Святого Духа. Однако иконы на центральный аналой предписывается класть так, чтобы подчеркнуть мысль: в Неделю Пятидесятницы внимание акцентировано на сошествие Святого Духа, в понедельник – прославление Троицы. Вот характерные указания в Уставе 1641 года: «в субботу к недели поставляем на вечерни к Троицыну дни на налое образ сшествия Святаго Духа», а далее перед вечерней в Неделю Пятидесятницы сказано: «вечерню трезвонят во вся колоколы сошествию Святаго Духа, а на налое поставляем образ Троицы Живоначалныя» [108, л. 2178 и 2184 / (҂а)п҃и об., (҂а)ч҃ об.]. Вот что интересно: названия праздников уже современные, но иконы на центральный аналой предписано класть в соответствии с более древней практикой. На заключительном этапе (после сер. XVII в.) появляется традиция икону Святой Троицы класть на сам праздник, который все больше воспринимается в народном сознании как день Святой Троицы. И что интересно: сейчас мы в обиходе действительно сам воскресный день преимущественно называем днем Святой Троицы, хотя богослужение обоих дней посвящено воспоминанию сошествия Святого Духа (все песнопения праздника – греческие и к тому же древние, так что русская традиция восприятия Пятидесятницы как праздника Троицы выразилась только в переменах наименования дней и иконы на аналое).

Таким образом, современная ситуация такова: в современных греческих церквах праздник имеет только одно название – Пятидесятница, и посвящен он воспоминанию сошествия Святого Духа на апостолов. Прославление Святой Троицы в содержании праздника присутствует как одна из тем праздничных песнопений. В то же время в России ситуация иная: с одной стороны, богослужение наше ничем не отличается от греческого, так что в богослужении идея прославления Святой Троицы проявляется тоже как несамостоятельный мотив, связанный с осмыслением сошествия Святого Духа. С другой стороны, в обиходе праздник называется «День Святой Троицы» и воспринимается в сознании преимущественно как торжество в честь Триипостасного Бога.

Обычай украшать зеленью храмы и дома. Обычай украшать храмы и дома в день Пятидесятницы ветками зеленых деревьев, а полы устилать зеленой травой хорошо известен всем верующим. Эта традиция «придает особенное величие празднику и заметно выдвигает его из ряда других праздников» [79, с. 161]. Исследователи (профессор М.Н. Скабалланович, С. Ванюков) видят первое упоминание об этом обычае в следующих словах святителя Иоанна Златоуста: «Станем и мы праздновать сообразно с достоинством дарованных нам благ, не венки возлагая на ворота, но, украшая души, не площадь убирая покровами, но просветляя душу одеждами добродетелей» [41, с. 511]. Однако при объективном рассмотрении создается впечатление, что святитель Иоанн вовсе не говорит в буквальном смысле о том, что его современники имели аналогичную практику, но скорее просто делает акцент на необходимости духовного празднования Пятидесятницы. Потому вряд ли мы имеем право датировать возникновение подобной традиции IV веком, скорее всего, это обычай более поздний.

О его значении высказываются различные мнения. М.Н. Скабалланович пишет: «По закону Моисееву в праздник Пятидесятницы полагалось приносить в храм первые плоды жатвы… И в праздник христианской Пятидесятницы ветви и цветы приносятся как начатки Богу от весны, обновляющейся силою Духа животворящего и указуют на духовное плодоносие Церкви Христовой» [79, с. 156]. Особенно подробно рассуждает об обычае устилать пол травой редактор Новгородского Чиновника (памятник 30-х гг. XVII в.). Он сначала приводит два альтернативных объяснения и сам же критикует их. Одни считали, что мы постилаем листву и траву на пол и попираем ее ногами ради того, чтобы посрамить языческое поклонение деревьям и другим тварным объектам. Против этого мнения редактор приводит такие аргументы: во-первых, языческое многобожие было сокрушено уже самим воплощением Христа²⁴⁵, потому для иллюстрации такой идеи уместнее было бы постилать листву на праздник Рождества Христова. Во-вторых, язычники поклонялись не только деревьям, но еще огню, камню, светилам; потому для отражения идеи торжества истинной веры над язычеством попирания одних только растений недостаточно. По другой версии, растения здесь символизируют ветхозаветный закон (т.к. иудеи в праздник Кущей использовали ветви деревьев для постройки шалашей) и мы, постилая их, как бы попираем прежний закон, потерявший свою актуальность в Новом Завете. Но слабость такого объяснения очевидна: во-первых, иудеи использовали деревья в праздник Кущей, тогда как мы – на Пятидесятницу, во-вторых, христианство с уважением относится к богооткровенному ветхозаветному закону, так что «ругатися ему не подобает, якоже и сам Единородный рече: не приидох разорити закона или пророки, но да исполнити». Изложив и раскритиковав приведенные мнения, редактор Чиновника затем предлагает свое суждение: зелень в этот момент (конец мая – июнь) – свежая и красивая, вся тварь обновляется, это – период «новолиствия, ликования весны». Украшая этой зеленью храмы, мы не только создаем благолепную атмосферу, но и вспоминаем о том, что всю красоту мира Господь сотворил для человека, что подвигает нас к благодарению и усердной молитве [см.: 19, с. 227–229].

А. Библейские чтения. В богослужении праздника читается три паремии, один Апостол и два Евангелия.

Во всех паремиях говорится о Духе Божием (что ожидаемо), при этом в первых двух речь идет о сообщении благодати Духа множеству людей (что особенно сближает их с событием Пятидесятницы). Для более отчетливого восприятия смысла паремий следует учитывать, что многочисленные упоминания о Духе Божием в ветхозаветных текстах необязательно механически интерпретировать как указания на Третью Ипостась Пресвятой Троицы. Понятно, что идея ипостасного бытия Святого Духа была сокрыта в Ветхом Завете, потому ветхозаветные писатели нередко под Духом Божиим (или «Духом уст Его») понимали творческую силу Божию, проникающую все творение и сообщающую ему жизненные силы. Впрочем, в общих чертах такое понимание согласуется с церковным учением о роли Духа Святого в творении мира и о Промысле Божием. Также вполне можно принять мысль, что во многих событиях священной истории истинно действовал Дух Святой, и пророки (или священные авторы) описывали Его действия, хотя понимали их только в той степени, насколько им было открыто. Так что, несмотря на отсутствие у ветхозаветных авторов ясного понимания идеи ипостасного бытия Святого Духа, некоторые ветхозаветные фрагменты можно с полным правом рассматривать в контексте православной пневматологии, а часть из них считать прообразами Пятидесятницы или пророческими указаниями на это новозаветное событие.

1-я паремия – Чис. 11:16–17, 24–29. Весьма важный отрывок и фактически единственное место в Пятикнижии, где говорится о действиях Святого Духа в ветхозаветной Церкви. Так что актуальность выбора именно этого чтения для праздника Пятидесятницы не вызывает вопросов. Конкретно в указанном фрагменте говорится об избрании 70 человек из числа старейшин Израиля, которые должны были стать помощниками Моисея в деле управления народом. Эти старейшины призывались стать не правителями или судьями (т.к. избрание судей произошло ранее заключения Завета на Синае, о чем говорится в Исх. 18), а духовными наставниками, блюстителями завета с Богом. Таким образом, их служение можно уподобить пастырской деятельности современного духовенства, то есть это служение и благодатное, и в то же время иерархическое. Для такого служения была необходима благодать, потому Господь сообщает им дар Духа. Обратим внимание на интересный образ: Господь «взял от Духа», Который был на Моисее, и «дал семидесяти мужам старейшинам». Этими словами выражается мысль, что старейшинам делегирована часть полномочий Моисея; Господь снимает с него часть бремени; теперь не только один Моисей будет следить за духовным состоянием народа и верностью Завету, но у него будут помощники. При этом не следует понимать библейский текст слишком буквально в том смысле, что Моисей потерял полноту благодати, разделив ее со старейшинами, ибо благодать не измеряется количеством, но здесь передача Духа совершилась таинственным образом подобно тому, как от пламени одной свечи зажигаются другие свечи. При этом, по мнению епископа Виссариона (Нечаева), Моисей сам мог видимым образом участвовать в этой передаче благодати Духа старейшинам: или дуновением, или посредством прикосновения к ним руками или иным образом [15, с. 382].

Старейшины, получив Духа, стали пророчествовать, то есть впали в состояние пророческого экстаза, однако их «пророчество» было скоротечным и вскоре прекратилось. Это и понятно: здесь благодать дается для иерархического служения, а не для пророчества, потому видимое проявление ее было недолгим.

В то же самое время в стане израильском остались два человека, Елдад и Модад, которые также изначально были в списке избранных старейшин (ст. 26: «они были из числа записанных»), но по неясной причине не пришли к Моисею. Высказываются разные предположения: или они сами по смирению не решались принимать на себя благодатное служение, или же Моисей сначала избрал по шесть человек от каждого колена, то есть получилось всего 72 человека, но так как Господь повелел выбрать ровно 70, то двое оказались «лишними», и потому они были исключены (или по собственному желанию, или волевым решением Моисея) из числа тех старейшин, которые приняли благодать от Моисея [см.: 15, с. 383]. Тем не менее, Дух Божий сошел и на них, показывая тем самым, что Он «дышит, где хочет» (Ин. 3:8), то есть самостоятельно избирает тех, кому хочет сообщить Свою благодать. Эти люди также «пророчествовали», причем, в отличие от 70 старейшин, о них не сказано, что они вскоре прекратили «пророчествовать»; видимо, охватившее их состояние пророческого экстаза продолжалось достаточно долго.

Важно, что именно дарование Духа Елдаду и Модаду в гораздо большей степени связано с событием новозаветной Пятидесятницы, нежели принятие Духа старейшинами Израиля. Они не стали блюстителями Закона, не приняли иерархического служения, но вследствие сошествия Духа они стали святыми людьми, пророками, Божиими избранниками. Показательно, что Иисус Навин хотел запретить им пророчествовать, очевидно, видя в них «конкурентов» Моисею. Однако Моисей, узнав об этом, восклицает: «О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них» (более точно настроение Моисея передается в переводе Российского Библейского общества: «О, если бы все в народе Господнем были пророками! О, если бы Господь послал на них Дух Свой!»). Моисей, таким образом, выразил искреннее желание, чтобы дар пророчества имели все в избранном народе. «Чего желал Моисей, то по предсказанию Иоиля должно сбыться во времена новозаветные, и действительно сбылось в день Пятидесятницы, по сошествии Св[ятого] Духа на всех присутствовавших в горнице Сионской» [15, с. 382]. Вот какая удивительная связь обнаруживается между 1-й и 2-й паремией праздника, а также между ними и событием Пятидесятницы!

Интересно, что в свете новозаветного Откровения и догматического учения Церкви можно сказать, что в этой паремии присутствует прообразовательное указание на два аспекта Церкви: христологический и пневматологический²⁴⁶. Принятие благодати Духа старейшинами Израиля (дар Духа для иерархического служения) можно уподобить преподанию Христом апостолам Святого Духа в первый день по Воскресении и христологическому аспекту Церкви, тогда как сошествие Духа на Елдада и Модада (харизматический дар, свидетельствующий о святости, особых отношениях с Богом) сравнимо с событием Пятидесятницы и является прообразом пневматологического аспекта христианской Церкви.

2-я паремия – Иоил. 2:23–32. Сердцевиной данного фрагмента, имеющего непосредственное отношение к новозаветной Пятидесятнице, является пророчество об излиянии Духа на всякую плоть: «И будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения. И также на рабов и на рабынь в те дни излию от Духа Моего» (Иоил. 2:27–28). О том, что данное пророчество исполнилось в событии Пятидесятницы, ясным образом сказал апостол Петр в своей речи в этот день (см.: Деян. 2:16–21); об этом же есть свидетельства и в богослужебных текстах, отметим следующие тропари канона: «От Духа Твоего на плоть всякую, якоже рекл еси, богатно излиял еси, и исполнишася всяческая Твоего ведения, Господи…» (6-я песнь, 1-й канон, 1-й тропарь) и «Божественное учение возгреме видяй видения божественный Иоиль, Богоначальнейшаго, имже излию, рек, якоже Слова, Духа Моего…» (7-я песнь, 2-й канон, 2-й тропарь).

Достойны особого внимания следующие детали. Во-первых, образ преподания Святого Духа обозначается глаголом «изолью»; это значит, что Бог сообщит (Духа Св[ятого]) свыше и в такой полноте, в какой идет проливной дождь на сухую землю» [79, с. 66]. Во-вторых, есть небольшой текстологический нюанс: наше чтение «от Духа Моего» основано на Септуагинте, тогда как в еврейском тексте читается так: «изолью Духа Моего», то есть говорится о сообщении верным Духа во всей полноте. И такое чтение лучше согласуется с событием Пятидесятницы, ибо здесь явился Святой Дух не частично как некая Сила, а как Личность. В-третьих, самым важным является сообщение о всеобщности даров Духа; если раньше Святой Дух сообщался только царям, первосвященникам и пророкам, то в мессианское время причастниками Его благодати смогут стать все люди («на всякую плоть»), независимо от возраста («старцы и юноши»), пола («сыны ваши и дочери ваши») и социального статуса (как свободные, так и рабы).

Обращают внимание и на то, что 2-я паремия является как бы продолжением 1-й паремии, потому что пророчество Иоиля является как бы ответом на восклицание Моисея. 1-я паремия заканчивается словами Моисея: «О, если бы все в народе Господнем были пророками! О, если бы Господь послал на них Дух Свой»! (по переводу Российского Библейского общества). И в самом начале 2-й паремии пророк Иоиль словно отвечает ему, указывая на осуществление в мессианском будущем мечты великого законодателя.

Наконец, следует сказать более подробно о времени исполнения пророчества Иоиля. С одной стороны, цитирование пророчества в речи апостола Петра, а также ссылки на него в песнопениях праздника не оставляют сомнений в том, что Церковь воспринимает событие Пятидесятницы как осуществление слов пророка. С другой стороны, есть основания совершенное исполнение пророчества относить ко времени Второго пришествия и жизни будущего века. Во-первых, библеисты говорят о том, что раз в Ветхом Завете еще не было открыто различие между первым и вторым пришествием Мессии, то некоторые ветхозаветные эсхатологические пророчества в равной степени можно считать относящимися как к первому пришествию Христа, так и ко Второму Его пришествию во славе. Однако есть один важный признак, который все-таки помогает их разграничить: если в пророчестве говорится о глобальных катаклизмах, изменении материального мира и радикальном преображении природы, то его следует считать в большей степени эсхатологическим, нежели мессианским. В пророчестве Иоиля как раз такие признаки есть: после откровения об излиянии духа на «всякую плоть» говорится: «И покажу знамения на небе и на земле: кровь и огонь и столпы дыма. Солнце превратится во тьму и луна – в кровь» (ст. 30–31). Кроме того, в день Пятидесятницы для каждого человека открылась возможность стяжания Духа, однако все-таки в буквальном смысле время, когда все люди «будут пророчествовать», еще не наступило. Потому и епископ Виссарион (Нечаев), многократно говоря об осуществлении пророчества Иоиля в день Пятидесятницы, в то же время говорит, что окончательное исполнение этого пророчества возможно только в жизни будущего века: «Желание Моисея не исполнилось в Церкви ветхозаветной; но в Церкви новозаветной наступит рано или поздно время, когда дар пророчества и чрезвычайных небесных откровений сделается достоянием всех верующих согласно с обетованием Божиим, изрекаемым чрез пророка Иоиля, ибо глагол Божий не возвращается тощ» [16, с. 662]. Таким образом, можно говорить о двойном исполнении пророчества Иоиля: оно осуществилось и в событии Пятидесятницы, когда Дух Святой сообщил Свою благодать апостолам и тем, кто был с ними, а также начал действовать в Церкви, открывая для всех людей путь к святости, единению с Богом. Но во всей полноте это пророчество исполнится только в жизни будущего века, когда действительно все верующие будут пророчествовать и принимать откровения Божия всеми доступными способами.

Уже много было сказано о связи между 1-й и 2-й паремиями праздника Пятидесятницы; в добавление к этому обратим внимание на замечательный тропарь канона, который объединяет эти две паремии: «Законом древле проповеданное и пророки, исполнися: Божественнаго бо Духа днесь всем верным благодать излияся» (1-я песнь, 1-й канон, 2-й тропарь). Здесь под «законом» подразумевается событие, описанное в Книге Числа (это – единственное в Пятикнижии место, где говорится о сошествии Духа на множество людей), тогда как «пророки» – косвенная ссылка на Книгу Иоиля (в других пророческих Книгах нет аналогичных мест).

3-я паремия – Иез. 36:24–28. Связь этой паремии с событием Пятидесятницы не столь очевидна, как первых двух. В буквальном смысле пророк Иезекииль говорит о нравственном преображении иудейского народа в будущем после возвращения из плена в землю Обетованную. Господь обещает, что Он омоет Своих людей «чистой водой»; это будет не просто ритуальное омовение, а таинственное действие, следствием которого будет очищение от грехов. Затем Он даст людям вместо каменного сердца «сердце плотяное», то есть настоящее человеческое сердце, для которого стремление к добру и исполнению заповедей является естественным (вспомним, что «каждая душа по натуре христианка»). Самыми важными в контексте праздника Пятидесятницы являются следующие слова паремии: «Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих и уставы Мои будете соблюдать и выполнять». В буквальном смысле здесь можно увидеть параллель с образом творения человека согласно Быт. 2:7, где подчеркивается наличие в человеке двух составляющих: материальной и духовной, которая является следствием особого «дуновения» Божия. Как при творении Адама Господь «вдунул в лице его дыхание жизни», так и членам народа Божия будет дан «новый дух», Господь посредством этого обновит Свой образ в человеке.

Эти слова, несмотря на их буквальный смысл, в послепленный период исполнились на иудейском народе лишь отчасти. Послепленные иудеи хотя были в чем-то и лучше своих предков, но все же в целом они остались народом жестоковыйным, как об этом сказал первомученик Стефан: «Жестоковыйные! люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы» (Деян. 7:51). Потому православные экзегеты видят в пророчестве Иезекииля мессианский смысл и говорят о подлинном осуществлении пророчества только в новозаветную эпоху. «Чистую воду», о которой говорит пророк, воспринимают и как предуказание на христианское Таинство Крещения, и (что для нас особенно важно) как образное именование Святого Духа (вспомним, что в Христос в беседе на праздник Кущей Сам назвал Святой Дух «живой водой»). Обещание Господне дать людям Своего Духа исполнилось в событии Пятидесятницы, а затем, благодаря действию Святого Духа в Церкви, уже стало возможным освящение людей и исполнение ими заповедей Божиих (вспомним Ин. 15:5: «без Меня не можете делать ничего»). Только «вера во Христа и благодать Св[ятого] Духа, обильно изливавшаяся на верующих со времени сошествия Св[ятого] Духа на Апостолов, могли произвести духовный переворот, о котором идет речь... Он совершился прежде всего над апостолами и чрез них над прочими, смиренно покорившимися их проповеди о Христе. Те, которые имели до тех пор каменное сердце, умилились сердцем, слушая проповедь ап[остола] Петра (Деян. 2:37)» [16, с. 612–613].

Апостол на литургии праздника – Деян. 2:1–11. Выбор чтения в комментарии не нуждается – в указанном отрывке как раз дается описание события Пятидесятницы. Интересно, что это – единственный из двунадесятых праздников, событие которого описывается только в апостольском чтении, тогда как евангельские чтения к событию праздника имеют косвенное отношение.

Евангелие на утрене – Ин. 20:19–23. Это весьма краткое чтение является фрагментом 9-го воскресного утреннего Евангелия²⁴⁷ и здесь описано первое явление воскресшего Христа апостолам, во время которого Он преподал им Святого Духа: «Примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся». Описанное здесь действие Христа внешне похоже на событие Пятидесятницы. Однако сходство здесь только формальное, тогда как с догматической точки зрения это преподание Духа апостолам отличается от сошествия Святого Духа в день Пятидесятницы: во время явления Воскресшего апостолам дается благодать Духа для совершения Таинств и управления Церковью (т.е. это та благодать, которая передается в Таинстве Священства), тогда как в день Пятидесятницы дар Духа сообщается лично каждому человеку, определяя его индивидуальные отношения с Богом и, в конечном счете, способствуя достижению им святости. Первое преподание относится к христологическому аспекту Церкви, тогда как второе являет ее пневматологический аспект. «Христологический аспект Церкви связан с присутствием благодати в таинствах, священнодействиях, иерархии, церковной власти, священных символах. В этом аспекте благодать не зависит от личной святости и намерений ее носителя. В пневматологическом аспекте присутствие благодати является “субъективным” или, лучше сказать, обоснованным избранничеством. …Присутствием Святого Духа в Церкви сообщается благодать отдельным личностям, каждому особо, и Сам Дух при этом выступает как самостоятельное Лицо, Которое действует, как Ему угодно. <…> Христологический аспект – аспект завершенности и непоколебимости, поскольку искупление и спасение человеческой природы уже совершилось. Пневматологический аспект – аспект становления, которому соответствует усвоение плодов искупления каждым членом Церкви, совершающееся действием Святого Духа» [23, с. 503–504]. Христологический и пневматологический аспекты тесно связаны между собой, и можно сказать, что присутствие этого евангельского чтения в службе Пятидесятницы лучшим образом демонстрирует эту связь; получается, что евангельское чтение утрени праздника как бы дополняет апостольское чтение литургии, которое вообще является центральным библейским чтением в службе праздника.

Евангелие на литургии – Ин. 7:37–52; 8:12. Это евангельское чтение выбрано ради начальных трех стихов (7:37–39). Здесь Господь говорит о «воде живой», а далее сам евангелист Иоанн поясняет: «Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» (ст. 39). Здесь содержится указание на событие Пятидесятницы (принятие Святого Духа членами Церкви), а также объяснение, что сошествие Святого Духа могло случиться только после смерти и воскресения Христа. Именно ради этой фразы данное чтение в Уставе Великой церкви выбрано для литургии Пятидесятницы и ему отдано предпочтение перед другими текстами того же Евангелия от Иоанна, где даже более подробно говорится о Святом Духе. В этих словах евангелиста не только говорится о самой Пятидесятнице, но и указана ее связь со Страстной седмицей и Пасхой, то есть более ранними праздниками Триоди.

Замечательно, что содержание данного евангельского чтения никак не отражается в праздничных песнопениях Пятидесятницы, чему есть два объяснения: во-первых, песнопения праздника (в частности, каноны) составлены представителями палестинской традиции, где использовались другие чтения на Пятидесятницу; во-вторых, песнопения ориентированы на текст апостольского чтения. Вместе с тем содержание данного чтения хорошо представлено в гимнографии другого праздника, более раннего – Преполовения Пятидесятницы.

Б. Гимнография праздника. Нельзя не отметить, что служба Пятидесятницы (в сравнении с другими двунадесятыми праздниками) имеет ограниченный набор стихир; в частности, нет собственных стихир на малой вечерне и на литии, также хвалитные стихиры утрени повторяются на вечерне следующего дня. Этот факт, конечно, и связан с тем, что во время написания стихир некоторых частей богослужения (малой вечерни и литии) просто не было, но также и с тем, что редакторы считали уже имеющиеся стихиры оптимальными и вместо того, чтобы добавить в службу праздника другие стихиры (например, взяв их из попразднства), решили продублировать имеющиеся.

В идейном содержании песнопений праздника Пятидесятницы выделим шесть тем, из которых первые три являются основными, тогда как три другие – второстепенными.

1. Событие Пятидесятницы. В песнопениях, естественно, в первую очередь внимание уделяется анализу обстоятельств и значения празднуемого события. Отметим следующие аспекты:

Образ сошествия Духа в виде огненных языков является одним из часто упоминаемых в песнопениях: всего слово «огонь» (как отдельно, так и в составе сложных слов) в песнопениях всенощного бдения встречается 27 раз. Особенно интересно сравнение огня, в котором явился Святой Дух, с росой, ведь огонь, который сошел на апостолов в день Пятидесятницы, не был обычным огнем, но действовал подобно росе, так как исполнил благодатью жаждущие души апостолов, словно дождь сухую землю: «Языцы бо разсеяшася, видими яко огнь: и сих не опали, но паче ороси» (седален по 3-й песни канона). Потому песнописец как бы говорит апостолам: «огнедухновенную приимите Духа росу» (5-я песнь, ирмос 2-го канона). Красивейшее выражение этой идеи встречается в седальне по 2-й кафисме, где сказано: «Духа источник пришед на землю, во огненныя реки разделяяся мысленно, апостолы, орошаше, просвещая: и бысть им облак, орошаяй огнь, просвещаяй тех, и одождяяй пламень…». Здесь сошествие Духа сравнивается с полноводной рекой, которая разделилась на отдельные потоки (соответственно количеству находившихся в горнице людей); при этом мысленное облако вместо дождя проливает огонь, «одождяяй пламень», то есть пламя изливается как дождь, сообщая благодать Духа.

Духовное преображение апостолов как следствие сошествия Святого Духа – одна из основных тем праздничного богослужения. Самым заметным видимым последствием принятия Духа был дар знания языков, необходимый для успеха апостольской проповеди: «Языками инородных обновил еси, Христе, Твоя ученики, да теми Тя проповедят безсмертнаго Слова и Бога» (2-я стихира на «Господи, воззвах…»). Важным следствием является дарование апостолам мудрости, это – также одно из условий успеха проповеди: «Иже премудры ловцы явлей, низпослав им Духа Святаго, и теми уловлей вселенную» (тропарь); «Невежди бо суще умудришася, и языки в веру уловивше, божественная витийствоваху» («Слава, и ныне» на литии). В результате действия Божия свершилось чудо, ибо некогда необразованные рыбаки стали красноречивыми ораторами: «ветия бо изъяви безкнижныя» (3-я песнь, 2-й канон, 1-й тропарь).

Достаточно часто в песнопениях вспоминается реакция некоторых иудеев на апостольскую глоссолалию, которые восприняли это как воздействие вина (кстати, соответствующий стих Деян. 2:13 никогда не читается за нашим богослужением). Этот факт стал причиной появления в службе темы отношения к откровению Божию: истинное откровение может быть понято только верными, людьми с чистым сердцем, тогда как нечестивым никогда не доступны тайны Царствия Божия: «преславное неверным убо пиянство мняшеся» (= непостижимое неверным показалось пьянством; 2-я стихира на стиховне); «Ветующим Божественная величия апостолом, Духа действо непщевашеся пиянство неверствующим, имже Троица познавается…» (7-я песнь, 1-й канон, 1-й тропарь). Иудеи не поняли произошедшего с апостолами еще и потому, что по жестокосердию не разумели истинного смысла Священного Писания: «Гласа пророковещательнаго не разумеваше, глаголаху безумнии виносотворенное пиянство, речи яко странны слышаша апостолов» (7-я песнь, 2-й канон, 1-й тропарь), возможно, под «пророковещательным гласом» в первую очередь имеется в виду пророчество Иоиля.

2. Прославление Святой Троицы. В предыдущем параграфе шла речь об истории возникновения и расширения темы славословия Святой Троицы в праздничном богослужении. Сейчас обратим внимание только на содержательный аспект, то есть на раскрытие этой темы в песнопениях.

В нынешней службе тема Святой Троицы отражается только в некоторых стихирах праздника на «Господи, воззвах…», в отдельных тропарях обоих канонов и в светильне; к этому списку необходимо добавить 3-ю стихиру на стиховне великой вечерни в день самого праздника. Упоминание темы встречаем уже в 4-й стихире «Видехом Свет истинный…», а в 7-й и 8-й стихирах имеем краткое раскрытие идеи: «…воспеваем Тя безначальнаго Отца, и собезначальнаго Сына, и соприсносущнаго и Пресвятаго Духа…», «Троицу единосущную песнословим, Отца и Сына, со Святым Духом: тако бо проповедаша вси пророцы, и апостоли с мученики». В последней стихире обратим внимание на мысль, что тайну Святой Троицы уже «проповедали пророки»; видимо, речь идет о косвенных указаниях Ветхого Завета как на тайну Троицы в целом, так и на свойства каждой Ипостаси в отдельности.

Самое подробное гимнографическое изложение учения о Святой Троице дается в стихире на «Слава, и ныне» на «Господи, воззвах…». Здесь не только подчеркивается равенство Ипостасей, но подробно описаны внутритроичные отношения: «Приидите людие, триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце, со Святым Духом: Отец бо безлетно роди Сына соприсносущна и сопрестольна, и Дух Святый бе во Отце с Сыном прославляемь: едина сила, едино существо, едино Божество. Емуже покланяющеся, вси глаголем: Святый Боже, вся содеявый Сыном, содейством Святаго Духа; Святый Крепкий, Имже Отца познахом, и Дух Святый прииде в мир; Святый Безсмертный, утешительный Душе, от Отца исходяй, и в Сыне почиваяй; Троице Святая, слава Тебе». В целом в этой стихире, как видно, собраны основные тезисы православной триадологии.

В тропарях канона достаточно часто отражается триадологическая тематика, хотя основные идеи формулируются кратко. Можно обратить внимание на следующий тропарь, в котором говорится о единстве Существа Лиц Святой Троицы: «Преклоняют вся Утешителю колена, Сыну же Отчу, Отцу срасленному, в Лицех бо видеша трегубых Существо истинное, неприкосновенное, безлетное, единое…» (4-я песнь, 2-й канон, 2-й тропарь). Эта же тема единосущия выражена в ирмосе 4-й песни 2-го канона: «Царю царей, яковый от яковаго (= Такой же от Такого же) един, Слове, произшедый от Отца безвиновнаго, равномощнаго Твоего Духа апостолом истинно послал еси…» (кстати, обратим внимание, что здесь же указано ипостасное свойство Бога Отца – «безвиновность», т.е., в отличие от Сына и Духа, Богу Отцу не свойственно ни рождение, ни исхождение). С другой стороны, в тропаре 6-й песни 1-го канона отмечены ипостасные различия: «из Отца Сын нетленно родился еси, и Дух Нераздельный изыде».

3. Учение о Святом Духе (Пневматология). Отдельным аспектом триадологической тематики в службе праздника можно считать богословие Святого Духа; так как Святой Дух самовластно действует в событии праздника, то Его свойствам уделяется первостепенное внимание (в сравнении с другими Лицами Святой Троицы); в целом же среди всех служб годичного круга именно в службе Пятидесятницы пневматологический аспект раскрывается особенно подробно.

Учение о Святом Духе можно условно разделить на две части: ипостасные свойства Святого Духа и Его действие в мире (Промысл). Оба аспекта соединены в хвалитных стихирах, в которых вообще особенно ярко и подробно выражается пневматология Церкви: «Дух Святый бе убо присно, и есть, и будет: ниже начинаемь, ниже престаяй, но присно Отцу и Сыну счинен и счисляемь: Живот, и животворяй: Свет, и света податель, самоблагий и источник благостыни: Имже Отец познавается, и Сын прославляется, и от всех познавается, едина сила, едино счетание, едино поклонение Святыя Троицы» (2-я хвалитная стихира) и «Дух Святый Свет и Живот, и живый источник умный, Дух премудрости, Дух разума, благий, правый, умный: обладаяй, очищаяй прегрешения: Бог и боготворяй, Огнь, от Огня происходяй: глаголяй, деяй, разделяяй дарования, Имже пророцы вси, и божественнии апостоли с мученики венчашася, странное слышание, странное видение, огнь разделяяйся в подаяние дарований» (3-я хвалитная стихира). Обратим внимание, что в первой из приведенных стихир преимущественно раскрывается учение об ипостасных свойствах Духа и Его отношении к Богу Отцу и Богу Сыну, тогда как в другой в основном речь идет о домостроительстве Духа. Теперь отметим отдельные аспекты учения о Святом Духе в песнопениях.

К учению об ипостасных свойствах Духа можно отнести утверждения о Его самобытности, равенстве Богу Отцу и Богу Сыну в достоинстве и власти: «Отеческая Божественная сила грядущая есть, самоповелительная» (4-я песнь, 1-й канон, 2-й тропарь), «Якоже благоволи самовластно, необладанный исходит Дух от Отца…» (5-я песнь, 2-й канон, 1-й тропарь).

Также обратим внимание на тропарь 5-й песни 1-го канона и 1-й светилен праздника. В обоих песнопениях отмечено различие между исхождением Духа от Отца и Его посланничеством от Сына: «…Дух от Отца исходяй, и Сыном верным нам явлейся подавателен…» (тропарь канона); «Всесвятый Душе, исходяй из Отца и Сыном пришедый к безкнижным учеником» (светилен). Здесь выражена важная идея православной догматики: ипостасное бытие Святой Дух получает только от Отца через исхождение, тогда как в послании Святого Духа в мир, которое является актом домостроительства, может принимать участие и Сын. В принципе, это можно рассматривать как поэтический парафраз слов Христа: «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит…» (Ин. 15:26).

О действиях Святого Духа в мире подробно говорится в 3-й стихире на «Господи, воззвах…»: «Вся подает Дух Святый, точит пророчествия, священники совершает, некнижныя мудрости научи, рыбари богословцы показа, весь собирает собор церковный». В каноне же особо акцентируется внимание на том, что именно Дух Святой очищает человека от греховной скверны: «…Дух… вещества ненавистного палительный скверн, кала же смыслов чистительный…» (6-я песнь, 2-й канон, 1-й тропарь); Он же делает людей причастниками благодати Божией, сообщает им святость: «Нашедшая сила днесь сия, Дух Благий, Дух премудрости Божия, Дух, от Отца исходяй, и Сыном верным нам явлейся подавателен, в нихже вселяется естеством святыни, в нейже зрится» (5-я песнь, 1-й канон, тропарь). Вот как звучат заключительные слова этого тропаря в переводе М.Н. Скабаллановича: «сообщающий тем, в кого вселяется святость, в которой Он созерцается по природе» [79, с. 89].

Очень интересен ирмос 5-й песни 1-го канона: «Страха ради Твоего зачатый, Господи, во чреве пророков, и рожденный на земли Дух спасения, апостольская сердца созидает чиста и в верных правый обновляется: свет бо и мир зане Твоя повеления». В тексте этого песнопения можно выделить три ветхозаветные цитаты, которые использовал святой Косма Маюмский (цитаты приводятся по славянскому тексту, так как именно он близок тексту данного ирмоса): «Страха ради Твоего, Господи, во чреве прияхом и поболехом, и родихом дух спасения Твоего» (Ис. 26:18), «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» (Пс. 50:12) и «От нощи утренюет дух мой к Тебе, Боже, зане свет повеления Твоя на земли» (Ис. 26:9). Получается, автор канона на основании этих цитат говорит образно о рождении Святого Духа на земле: «подобно тому, как Христос родился на земле, и Дух Святый представляется как бы родившимся на земле, хотя и бесплотно, у пророков, через их проповедь о спасении» [79, с. 89].

Также обратим внимание на нуждающиеся в комментарии начальные слова одного из тропарей: «Знамение Божества носяй, апостолом во огни Дух разделися, и странными языки являшеся» (4-я песнь, 1-й канон, 2-й тропарь). Здесь слова о «знамении Божества» следует понимать исключительно в плане домостроительства: Святой Дух явился в день Пятидесятницы, «нося все признаки Божества» (в переводе М.Н. Скабаллановича, см.: [79, с. 89]), то есть Он явился как истинный Бог, используя внешние признаки библейских Богоявлений (шум, огонь).

В заключение вспомним о том, что в Неделю Пятидесятницы вечером читается на повечерии особый канон Святому Духу (автор – преподобный Феофан); мы его не рассматриваем, так как он относится уже к службе не самого праздника Пятидесятницы, а следующего – Дня Святого Духа. Однако в нем учение Церкви о Святом Духе раскрывается достаточно подробно, используется множество эпитетов в отношении Духа, потому для отдельного исследования (например, посвященного раскрытию учения о Святом Духе в песнопениях Цветной Триоди) этот канон может быть весьма ценен.

4. Противопоставление вавилонскому смешению языков. Эта интереснейшая антитеза выражена в трех песнопениях праздника: кондаке, стихире на «Слава, и ныне» на стиховне и тропаре 3-й песни 1-го канона. Есть мысль, что основание для противопоставления двух библейских событий: вавилонского смешения языков и сошествия Духа на апостолов – заложено уже в самой Книге Деяний, ибо перечисление народов в Деян. 2:9–11 имеет параллели со списком народов в Быт. 10, так что «Лука просто модернизировал названия народов из таблицы, приведенной в Быт. 10» [53, с. 277]. Многообразие народов и их обособление друг от друга стало следствием наказания за дерзкий замысел – попытку построить башню «до небес». В результате Господь устроил так, что люди начали разговаривать на разных языках и перестали понимать друг друга. Ныне опять действует Сам Бог, но уже противоположным образом: Он устраняет языковые барьеры, давая апостолам возможность говорить на языках всех народов, тем самым отменяя древнее наказание. Если в древности по Промыслу Божию было необходимо разделение народов по языковому признаку, так как согласие между ними привело к восстанию против Бога («зле согласившихся», см. тропарь 3-й песни 1-го канона) то теперь Всевышний способствует соединению людей, чтобы все могли «согласно славить Всесвятаго Духа» (кондак). Особенно же подробно сопоставление вавилонского столпотворения и сошествия Духа представлено в славнике на стиховне, где отмечено множество антитез: «Языцы иногда размесишася, дерзости ради столпотворения; язы́цы же ныне умудришася, славы ради боговедения. Тамо осуди нечестивыя погрешением; зде просветил есть Христос рыбари Духом. Тогда упразднися безгласие к мучению; ныне обновляется согласие ко спасению душ наших».

5. Преклонение колен. Одна из ярчайших особенностей богослужения Пятидесятницы – чтение на великой вечерне коленопреклонных молитв. В песнопениях праздника ввиду этого говорится о молитве с преклонением колен, чем Церковь готовит нас к данному кульминационному действу. Самое раннее (по времени возникновения песнопений) упоминание этой темы встречается в каноне, где речь идет о поклонении Святой Троице: «Преклоняют вся Утешителю колена, Сыну же Отчу, Отцу срасленному, в Лицех бо видеша трегубых Существо истинное, неприкосновенное, безлетное, единое: возсия бо свет благодать Духа» (4-я песнь, 2-й канон, 2-й тропарь). Правда, текст тропаря не дает оснований утверждать, что речь идет о чтении коленопреклонных молитв на вечерне; возможно, здесь идет речь о преклонении пред Богом вообще. Более ясно эта тема отражается в 6-й и 7-й стихирах на «Господи, воззвах…»: «Во дворех Твоих воспою Тя, Спаса мира, и, преклонь колена, поклонюся Твоей непобедимей силе…» и «Во дворех Твоих, Господи, вернии колена душ и телес преклонше, воспеваем Тя, безначальнаго Отца, и собезначальнаго Сына, и соприсносущнаго и Пресвятаго Духа…». Эти стихиры указаны в Евергетидском Типиконе, где они назначаются для пения на великой вечерне в день праздника, то есть непосредственно перед чтением коленопреклонных молитв. Впоследствии их перенесли на всенощное бдение самого праздника (на день раньше), в результате утрачена их прямая связь с чтением молитв, теперь их роль несколько иная: эти стихиры указывают нам, что кульминационным моментом службы является чтение молитв на вечерне, и заранее морально готовят нас к этому.

6. Пятидесятница – завершение пасхального периода. Пятидесятница является завершающим актом истории спасения. Изначально эта мысль в службе праздника была выражена более рельефно посредством употребления древней стихиры «Родился еси, яко Сам восхотел еси…», которая долгое время была в службе Пятидесятницы (ее указывает Евергетидский Типикон), но потом была перенесена в службу Вознесения. В этой стихире названо шесть важнейших событий новозаветной истории: рождество Христа, явление на Иордане (крещение), страдания, воскресение, вознесение и сошествие Духа. Ныне же эта тема отражается в более узкой форме и только в седальнах утрени, где выражена мысль о связи Пятидесятницы с Пасхой и Вознесением Господним, то есть говорится не о всех событиях истории искупления, а только о двух предшествующих, составляющих костяк периода Пятидесятницы. В седальне по 1-й кафисме сказано: «Попразднственный, вернии, и конечный праздник празднуим светло, сей есть Пятдесятница, обещания исполнение и предложения…», то есть Пятидесятница является «конечным» праздником, завершающим акт истории спасения; в этот день исполнилось обещание, которое Христос дал апостолам в Своей прощальной беседе с ними и повторил перед вознесением. В седальне по полиелее эта же идея выражена посредством перечисления трех важнейших событий, ставших праздниками периода Цветной Триоди: «По восстании, Христе, еже из гроба, и еже к высоте небесной божественном вознесении, боговидцем славу Твою низпослал еси, Щедре, Духа праваго обновивый учеником».

В целом богослужение совершается по схеме двунадесятого Господского праздника, причем воскресные песнопения, как это свойственно только Господским праздникам, опускаются совершенно (так что для удобства при совершении богослужения лучше вообще «забыть», что это – воскресный день, и условно считать, что это день седмичный). Единственный признак воскресного дня – пение на великой вечерне 1-й кафисмы полностью (впрочем, это свойство всех двунадесятых праздников в неделю). Как правило, все богослужения на праздник Пятидесятницы (и до его отдания) совершаются в облачениях зеленого цвета.

Если рассматривать только всенощное бдение и литургию, то можно констатировать, что глобальных особенностей эти службы не имеют. А все отмеченные далее черты можно скорее назвать нюансами, тонкостями, которые полезно помнить совершителю богослужения, да и всем мирянам вообще.

Сначала назовем две заметные особенности, связанные с возобновлением пения и чтения двух любимых нами молитв: «Царю Небесный…» и «Видехом Свет истинный…». С самого вечера Великой Субботы и до настоящего дня обе эти молитвы не употреблялись ни в общественном, ни в частном богослужении, ни даже в келейном молитвенном правиле.

1) «Царю Небесный…» впервые поется в составе стихир на стиховне на великой вечерне (3-я стихира), затем еще дважды на утрени: по 50-м псалме и на «И ныне» на «Хвалите…». Службу Пятидесятницы можно назвать «триумфальным шествием» этой молитвы, которая на всенощном бдении поется во всех трех случаях торжественно, всеми стоящими в храме вместе.

2) «Видехом Свет истинный…» впервые поется на «Господи, воззвах…» (4-я стихира), затем уже на литургии по причастии мирян (на своем привычном месте).

Вот остальные богослужебные особенности праздника.

– На утрене (на практике – во время канона) Евангелие предлагается верующим для целования, для чего полагается на аналой рядом с иконой праздника. Хотя Типикон отдельно не говорит об этой детали, так поступают по аналогии с праздником Входа Господня в Иерусалим, где подобное указание имеется.

– Канон. Праздник имеет два канона: 7-го гласа (составитель – преподобный Косма Маюмский) и 4-го гласа (преподобный Иоанн Дамаскин). Каждый канон по Уставу поется на 8: ирмосы дважды, тропари на 6. Припев на каноне, употребляемый на практике,– «Пресвятая Троице, Боже наш, слава Тебе». По каждой песни поется две катавасии.

– На 9-й песни: «Честнейшую…» не поется, но своего мегалинария праздник во время составления Типикона не имел (как и Неделя ваий). Однако в современной практике повсеместно употребляется припев, сконструированный в позднее время: «Апостоли, сошествие Утешителя зрящее, удивишася, како в виде огненных язык явися Дух Святый». (Тот, кто хочет поступить по букве Устава, имеет полное право петь 9-ю песнь без мегалинария.)

– На литургии используется особый припев 2-го антифона: «Спаси ны, Утешителю Благий, поющия Ти: аллилуиа». Уникальность его в том, что во всех других припевах содержится обращение к Богу Сыну, тогда как припев на Пятидесятницу – единственный, в котором мы обращаемся к другому Лицу Пресвятой Троицы – Святому Духу.

– Вместо Трисвятого поется «Елицы во Христа крестистеся…» – последний раз в году по новому стилю (если опираться на старый стиль, то последним в году случаем пения «Елицы во Христа крестистеся…» будет Рождество Христово).

– Задостойник «Радуйся, Царице…» следует петь вместе с припевом «Апостоли, сошествие…». Понятно, что Устав и нотные книги (большинство) говорят только о пении ирмоса, но это связано с тем, что Устав не знает мегалинария «Апостоли, сошествие…». Но раз мы этот припев использовали на 9-й песни канона, то и здесь его употребление необходимо. Если же кто, исполняя Устав предельно буквально, не использовал мегалинарий на утрене, тот в качестве задостойника может петь только ирмос.

Праздничные молитвословия, которые желательно знать наизусть

Тропарь праздника, глас 8: Благословен еси, Христе Боже наш,/ Иже премудры ловцы явлей,/ низпослав им Духа Святаго,/ и теми уловлей вселенную,// Человеколюбче, слава Тебе.

Величание: Величаем Тя,/ Живодавче Христе,/ и чтим Всесвятаго Духа Твоего,/ егоже от Отца послал еси// Божественным учеником Твоим.

Кондак праздника, глас 8: Егда снизшед языки слия,/ разделяше языки Вышний;/ егда же огненныя языки раздаяше,/ в соединение вся призва,// и согласно славим Всесвятаго Духа.

Припев 2-го антифона: «Спаси ны, Ут!ешителю Благий, поющия Ти: аллилуиа».

Входный стих: «Вознесися, Господи, силою Твоею, воспоем и поем силы Твоя».

Вводная фраза на отпусте: «Иже в видении огненных язык, с Небесе низпославый Пресвятаго Духа на святыя Своя ученики и апостолы, Христос, истинный Бог наш…».

Попразднство Пятидесятницы длится шесть дней и первый день этого попразднства имеет собственное название – День Святого Духа, или Понедельник Святого Духа. Служба этого дня аналогична службе в праздник Собора Пресвятой Богородицы, так как и здесь во многих чертах повторяется служба вчерашнего двунадесятого праздника (особенно много соответствий на утрене). Совершается великая вечерня (во многом уникальная служба, о чем скажем далее) и утреня с великим славословием. Служба рядового святого не поется (может быть перенесена на вторник, если изволит настоятель).

Среди богослужений подвижного круга много служб уникальных, имеющих такие богослужебные особенности, которые встречаются или крайне редко, или вообще раз в году. Последним таким уникальным богослужением периода Триодей, насыщенным редкими особенностями, как раз является великая вечерня в Неделю Пятидесятницы. Здесь можно выделить как минимум три уникальных элемента, встречающихся раз в году (все они ниже выделены прописными буквами).

Стоит отметить, что это – самая ранняя вечерня в году. Даже Типикон предписывает совершать 9-й час «по отпусте литургии», а сразу после 9-го часа совершается вечерня. Получается, эта служба занимает пограничное место в суточном круге: с одной стороны, она, совершаемая после литургии, является частью богослужения самого праздника, с другой стороны, в уставном смысле относится к следующему дню – первому дню попразднства Пятидесятницы. Интересно, что в текстах молитв подразумевается, что служба совершается в вечернее время, однако традиция совершать ее утром после литургии возникла столь рано, что нашла свое отражение в Типиконе.

Отдельно стоит сказать о чтении на 9-м часе и великой вечерне обычного начала. То, что 9-й час совершается с обычным началом, не вызывает сомнений у литургистов. Хотя между литургией и 9-м часом нет интервала, все же литургия лишь условно может быть названа службой суточного круга, потому 9-й час никак не может восприниматься как продолжение литургии, но он начинает новый цикл служб. Потому видимым барьером между литургией и 9-м часом как раз является обычное начало. Другое дело, что на практике вообще зачастую опускают сам 9-й час и начинают службу с вечерни, но это – вопрос отдельный.

Теперь о том, как начинается вечерня. Типикон гласит: «начинает иерей: Благословен Бог наш... и глаголет учиненный чтец: Царю Небесный... и предначинательный псалом». Получается, если воспринимать указания Типикона буквально, то после начального возгласа сразу читается (на практике – поется вместе с народом) «Царю Небесный…» (разумеется, с предваряющим припевом «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе»), затем – «Приидите, поклонимся…» и 103-й псалом. Именно такой чин одобряют многие литургисты [12, с. 681; 62, с. 592], и на практике такое начало употребляется почти повсеместно.

Однако есть и другое мнение: молитва «Царю Небесный…» названа Типиконом как часть обычного начала, другие его молитвословия подразумеваются (своего рода метонимия – название части для обозначения целого). Вот как данную интерпретацию аргументирует святитель Афанасий (Сахаров): «Общее правило устава: когда одна служба непосредственно без расхода следует за другой, то последующая не имеет обычного начала (Трисвятое по “Отче наш…”), а прямо после окончания предшествующей службы и иерейского начального возгласа, если таковой положен, непосредственно следует: “Приидите, поклонимся…” и псалмы. Так всегда бывает и на вечерне, когда она следует за 9-м часом и изобразительными. В вечер же Пятидесятницы не только 9-й час имеет свое полное начало (даже “Царю Небесный…”), хотя он следует непосредственно за отпустом литургии без расхода, но и начинающаяся тотчас же после него вечерня также имеет полное начало, в коем вторично даже и “Царю Небесный…”. Этим устав как бы сильнее хочет подчеркнуть, что богослужение собственно дня Пятидесятницы закончилось совсем и теперь начинается богослужение следующего дня – понедельника» [5, с. 86].

Теперь рассмотрим все значимые особенности вечерни. Сразу скажем, что стихиры и тропарь в конце поются только праздника. Схема в целом соответствует последованию великой вечерни, совершаемой отдельно от утрени.

1) Во время 103-го псалма священник, по обычаю читающий светильничные молитвы, имеет все основания опустить 7-ю молитву, ибо она позже будет прочитана гласно как 7-я коленопреклонная молитва (см. историю чина великой вечерни).

2) На мирной ектении добавляются особые прошения (после прошения «О плавающих…», текст прошений находится в Триоди). Такая особенность более в службах суточного круга не встречается (панихида и молебны не в счет!).

3) Поется великий прокимен «Кто Бог велий…» (впрочем, как и на почти все двунадесятые праздники),

4) Читается семь коленопреклонных молитв. Это – самая заметная и самая известная особенность данного богослужения. Молитв (судя по надписаниям Триоди) всего семь, хотя в реальности их восемь, ибо нынешняя 6-я молитва является соединением двух изначально различных молитв (со слов «Твое бо, яко воистинну…» начинается особая молитва, которая в древности читалась отдельно). Молитвы при чтении соединяются в три группы (две – две – три)²⁴⁸. Самые известные – 4-я молитва «Господи, Господи, избавлей нас…», которая в суточном круге встречается в 1-й части великого повечерия, и 7-я молитва «Боже великий и вышний…», которая на обычной вечерне читается как 7-я светильничная. Молитвы в чинопоследование вечерни вставляются следующим образом: 1-я и 2-я – после прокимена «Кто Бог велий…», 3-я и 4-я – после сугубой ектении, 5-я, 6-я и 7-я – после «Сподоби, Господи…». Каждая группа молитв вставляется в модифицированную малую ектению следующим образом:

Диакон говорит начальное прошение: «Паки и паки, приклонше колена, Господу помолимся». Певцы: «Господи, помилуй» (трижды).

Священник (встав на колени в открытых царских врата лицом к народу) читает соответствующую группу молитв.

По окончании диакон: «Заступи, спаси, помилуй, возстави и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию», певцы: «Господи, помилуй».

Диакон: «Пресвятую, Пречистую...», певцы: «Тебе, Господи».

Иерей завершает ектению вместе с молитвами особым возгласом (все возгласы также напечатаны в Триоди).

Как мы видим, «модификация» текста малой ектении выражается в добавлении слов «приклонше колена» в 1-м прошении и слова «возстави» во 2-м прошении. Также отметим троекратное пение «Господи, помилуй» непосредственно перед чтением молитв.

5) Отпуст краткий праздничный с особой вводной фразой «Иже от Отчих и Божественных недр…». Данная вводная фраза употребляется только на этом богослужении, то есть один раз в году и она же – самая пространная из всех существующих! Также отметим тот факт, что единственный раз в году на одном из богослужений попразднства используется иная вводная фраза, не та, которая была в сам праздник.

На всех этих службах употребляются песнопения самой Пятидесятницы, хотя есть и несколько отдельных молитвословий. Мы подробно остановимся лишь на отличиях от службы праздника, а совпадающие фрагменты будут обозначены предельно кратко.

Повечерие

В тех храмах, где обычно повечерие не служится, в это день следует сделать исключение и вечером совершить повечерие перед утреней ради канона Святому Духу, который читается на повечерии.

Канон Святому Духу из Триоди. Ирмосы по дважды, тропари на 4 (т.к. в каждой песни всего 4 тропаря, то каждый читаем по разу). Припев: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе» (т.к. канон посвящен Одному Лицу Пресвятой Троицы, то припев канона утрени «Пресвятая Троице, Боже наш, слава Тебе» здесь неуместен). По 6-й песни – «Господи, помилуй» (трижды), «Слава, и ныне» и особый седален праздника. По 9-й песни – катавасия Триоди вместо «Достойно есть…».

По Трисвятом: кондак праздника.

Полунощница

Совершается праздничная полунощница с привычными особенностями такой службы:

– по 1-м Трисвятом поется тропарь праздника;

– по 2-м Трисвятом поется кондак праздника;

– заупокойная молитва «Помяни, Господи, в надежди Воскресения...» опускается.

Утреня

Совершается так же, как на сам праздник (естественно, без полиелейной части, ибо эта утреня – славословная). В Триоди понедельник имеет только одно особое песнопение, которое в службе праздника не встречается,– седален по 3-й песни канона «Всесвятый Дух, ныне сошед…». Во всех остальных частях употребляются буквально те же песнопения, что на сам праздник; можно лишь обратить внимание, что хвалитные стихиры, назначаемые для понедельника, в сам праздник поются не на утрене, а на вечерне. Отдельно следует сказать о пении канона: хотя поются те же самые каноны, в целом канон совершается несколько менее торжественно, ибо 2-й канон поется на 6 (в сам праздник – оба канона на 8), да и катавасия поется только одна – «Божественным покровен…» (а не две).

Литургия

Антифоны изобразительные (а не праздничные).

«Блаженны» на 8:3-я и 6-я песни канонов праздника.

По входе: Входный стих праздника – единственный случай, когда в первый день попразднства повторяется входный стих праздника; даже праздник Собора Богородицы не имеет такой особенности! Тропарь праздника; «Слава, и ныне»: кондак праздника.

Прокимен и Аллилуиа – особые (прокимен и аллилуиарий праздника опускаются).

Апостол и Евангелие – особые.

Задостойник и причастен праздника.

Отпуст краткий праздничный с вводной фразой праздника.

Попразднство Пятидесятницы (вместе с Днем Святого Духа) длится шесть дней, и отдание праздника совершается в субботу по Пятидесятнице. Служба совершается по общему чину богослужения в попразднство, разве что есть уставная особенность, которая в Типиконе обозначена еще для праздников Рождества Христова и Богоявления – отмена канона Богородице на повечерии. Стоит также упомянуть, что попразднство Пятидесятницы в расписаниях рядовых зачал Апостола и Евангелия считается «1-й седмицей по Пятидесятнице». Именно здесь происходит смена священных книг, используемых в рядовых чтениях: апостольские зачала начинаем брать из Послания к Римлянам (до этого читали Книгу Деяний), а евангельские – из Евангелия от Матфея (от Пасхи до Пятидесятницы читали Евангелие от Иоанна).

Есть определенная проблема, связанная с пением входного стиха на литургии в дни попразднства Пятидесятницы (со вторника по субботу). Если чисто механически составить входный стих по общему принципу («Приидите, поклонимся…» + припев 2-го антифона праздника), то получим следующую фразу: «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу, спаси ны, Утешителю Благий, поющия Ти: Аллилуиа» [90, с. 343]. Сразу бросается в глаза смысловое противоречие: в первой части короткой фразы содержится обращение к Сыну Божию, во второй части – к Духу Святому. Конечно, в догматическом смысле противоречие можно нивелировать в свете учения о Единстве Бога. Кроме того, можно изначально две части предложения рассматривать как разные фразы (в принципе, так оно и есть), потому нет необходимости их гармонизировать. Однако следует признать, что все-таки употребление входного стиха в период попразднства в том виде, как есть, оставляет определенные вопросы. Так как молящиеся в храме воспринимают песнопения на слух, то наш входный стих все равно по факту звучит как единое предложение. Свою попытку решения проблемы предложил в 1917 году митрополит Антоний (Храповицкий) в журнале «Русский инок». Он обратил внимание на греческую практику, согласно которой поется входное самого праздника, а затем добавляется припев 2-го антифона. То есть по митрополиту Антонию входный стих в дни попразднства (а также в сам праздник и в День Святого Духа, если литургия совершается архиерейским чином) должен выглядеть так: «Вознесися, Господи, силою Твоею, воспоем и поем силы Твоя. Спаси ны, Утешителю Благий, поющия Ти: Аллилуиа» [113]. Конечно, это – только возможный вариант действия. Как нам кажется, уже составители наших богослужебных книг (Типикона и Цветной Триоди) заметили указанную проблему и потому в День Святого Духа назначили произносить входный стих самого праздника, а не «Приидите, поклонимся…» (как в похожие праздники – Собор Богородицы и Собор Иоанна Крестителя). Возможно, что не только в 1-й день попразднства, но и в другие дни нужно по входе говорить только входное праздника Пятидесятницы без прибавления припева 2-го антифона.

Наконец, отдельно отметим, что седмица Пятидесятницы является последней сплошной седмицей в году (если считать по новому стилю), здесь пост в среду и пяток отменяется.

В субботу по Пятидесятнице совершается отдание праздника; здесь, как это и полагается на другие двунадесятые праздники, повторяются все песнопения праздничной службы. Особо отметим тот факт, что на «Господи, воззвах…» не поется догматик уходящего гласа. Эта особенность вполне понятна, так как самого 7-го гласа как такового и не было ни в службе воскресного дня, ни в другие дни (даже каноны Октоиха на повечерии в эту седмицу отменяются).

Обратим внимание на пение канонов в день отдания: 1-й канон праздника с ирмосом на 8, 2-й канон – с ирмосом на 6; катавасия – «Божественным покровен…» (т.е. одна). Следовательно, канон, если оценивать буквально, совершается по схеме, которая используется в День Святого Духа, но не по тому же чину, как на сам праздник.