В Бозе почивший митрополит Петербургский Антоний и его сношения по делам церковным с православным Востоком

Речь, произнесенная в торжественном собрании Общества религиозно-нравственного просвещения в духе церкви православной на Стремянной улице 12 декабря 1912 г.

Правдиво искренне и глубоко прочувствованное слово о почившем в Бозе первоиерархе русской церкви Высокопреосвященном Митрополите Антонии, как человеке в высокой степени гуманного благородного сердца и как талантливом, любимом сослуживцами и студентами, профессоре мы выслушали сейчас с живым интересом из уст близко к нему стоявшего со студенческой скамьи до самой кончины и искренно ему преданного ученика и сослуживца – Высокопреосвященнейшего экзарха Грузии Архиепископа Иннокентия, а посему на себя мы берем смелость в настоящем высокочтимом собрании коснуться лишь той стороны его деятельности, которая сравнительно мало известна широкой публике, но которая ярко рисует пред нами личность почившего иерарха, как просвещенного, весьма вдумчивого и крайне осторожного первенствующего члена Святейшего Синода – об отношении его к церквам православного Востока.

Почивший Митрополит Антоний призван был на митрополичью кафедру столицы и потом сделан первенствующим членом Святейшего Синода в порядке необычном, каким достигали этого высокого иерархического положения в нашей русской церкви немногие из его приснопамятных предшественников. Почти 13 лет (с 1870–1883 г.) учено-кабинетной профессорской жизни в качестве мирянина и счастливого семьянина, девять лет (с 4 марта 1883 года по 1892 г), в сане иеромонаха, архимандрита и епископа Выборгского, викария Петербургской епархии, службы учено-педагогической в качестве инспектора и ректора высшей богословской школы, шесть лет (1892–1898) в качестве архиепископа новой небольшой, но весьма своеобразной по своему строю церковно-общественной жизни Финляндской епархии, с правом постоянно проживать в Петербурге и принимать самое деятельное участие в делах высшего церковного управления по обязанности члена Святейшего Синода – и, наконец, 14 лет (с 1898–1912 г.) в качестве митрополита царствующего града, а с 1900 г., т. е. последние 12 лет и первенствующего члена Святейшего Синода – вот тот путь, по которому прошло служение его св. православной церкви и богословской науке. Вполне естественно поэтому, что в его лице выработался иерарх с ясным пониманием насущных нужд и запросов нашей русской церкви в связи ее с положением в среде других автокефальных церквей православного Востока в частности и значения православия в судьбе Христовой Церкви на земле вообще. Отсюда его настойчивое стремление установить самую живую и непрестанную связь и братское единение в союзе мира и любви между русской церковью и церквами православного современного Востока.

Причин и поводов для этого у почившего Владыки было много. Прежде всего его собственное назначена Высочайшею волею в качестве первенствующего члена Св. Синода в 1900 г. В ответ на свое «исполненное истинной братской любви» послание патриарху вселенскому Константину V с просьбою и «упованием на Богоприятное молитвенное предстательство его пред Верховным Пастыреначальником об укреплении сил его к достойному церквами. Следуя доброхранимому обычаю, писал патриарх Константин V, – обмениваться взаимообщительными грамотами о происходящих по временам личных переменах в высшем управлении поместных святых Божиих церквей, в доказательство единства веры и союза братской любви, превожделенное нам достопочитаемое Ваше Преосвященство сообщило нам, от 2-го минувшего месяца в почтенном своем послании, что после преставления в небесные обители приснопамятного Митрополита Киевского и Галицкого Иоанникия, по Высочайшему повелению Благочестивейшего и Самодержавнейшего Императора, на место Первенствующего Члена Св. Правит. Синода сестры – Церкви Российской призвано достолюбезное нам и достопочитаемое Ваше Преосвященство. Итак, выслушав недавно в Синоде с любовью и вниманием это братское сообщение и вознесши в сердце своем снова моления об упокоении и вечной памяти славного предшественника Вашего, мы прославили Всеблагого Бога, что в непрестанном Своем Божественном промышлении о святой Церкви Он премудро всякий раз врачует и восполняет образующуюся пустоту, указывая наиболее соответствующих для преемства и восприятия свободного жребия служения и апостольства во благо Церкви служителей. Теперь же с радостью подвигаясь к ответу, мы сердечно приветствуем, по случаю совершившегося благоприятного исправления дел, возлюбленную во Христе и превожделенную сестру – Церковь Российскую и превожделенное и достопочитаемое Ваше Преосвященство, – первую потому, что она имеет доблестнейшего в своем административном достоинстве служителя, приобретшего своим образованием, добродетелями и боголюбивым характером почетное имя у всех начальствующих и подчиненных, заслуженно пользующегося почетнейшею славой и за необозримыми пределами Богом хранимой Российской Державы в сестриных церквах; а достопочитаемое Ваше Преосвященство (приветствуем) потому, что столь достойно почтены доселе труды и заслуги Вашего Преосвященства и Ваши дарования и добродетели с пользою приносятся во благо Церкви Господа, юже стяжал Он кровию Своею».

Впрочем, симпатии к православному Востоку у Митрополита Антония зародились еще на профессорской кафедре под влиянием изучения им истории христианской проповеди в Византии в ее золотой век и у болгар в век «расцвета» письменности при царе Симеоне Книголюбце. Выступление Владыки Митрополита Антония в качестве активного деятеля высшего церковного правления падает к тому же на время, весьма знаменательное в истории восточных церквей во многих отношениях. После кратковременного управления великою Константинопольскою церковью Анфима VII и туркофила Константина V, на престол св. Иоанна Златоуста 26 мая 1901 г. возвратился, после семнадцати лет уединения на св. Афонской горе, еще в полной крепости сил физических и духовных, испытанный и мужественно стойкий борец за права и привилегии св. православной Церкви, патриарх Иоаким III. На кафедре евангелиста Марка 22-го августа 1899 года тихо догорела жизнь глубокого старца патриарха Софрония IV, некоторое время занимавшего престол вселенского патриарха, и в 1900 году был возведен единодушным избранием народа на кафедру, здравствующий и доселе, просвещенный патриарх Фотий (Пероглу), заявивший себя весьма энергичною деятельностью еще в Иерусалиме в качестве филадельфийского архиепископа с 1897 года и назаретского митрополита с 1899 года. Престол апостола Иакова в Иерусалиме, после кончины просвещенного патриарха Герасима, в 1897 году занял благостный и весьма добрый сердцем патриарх Дамиан, здравствующий и доселе, хотя удрученный и почтенными летами и особенно теми печальными нестроениями, какие ему пришлось пережить в последнее время, когда там началось, так называемое, арабское движение, далеко еще не закончившееся совершенно. В антиохийском патриархате, после крайне печального правления на престоле святых апостолов Петра и Павла грека Спиридония (1891–1897 г.), поднялось движение в пользу туземной арабской церковной власти, завершившееся избранием патриарха Милетия в 1899 г. и объявлением со стороны православной греко-восточной церкви схизмы, которая прекратилась лишь со смертью патриарха Мелетия и избрания на его место здравствующего патриарха Григоpия V. Неурядицы в сербской церкви при короле Милане, болгарская схизма, открытие новой епископской кафедры в Черногории, недавней смуты в кипрской церкви и многие другие важные явления в церквях православного Востока, греческого и славянского, приковывали к себе внимание просвещенного и вдумчивого первенствующего члена Святейшего Синода Митрополита Антония и вынуждали его входить в переписку с восточными иерархами и даже державными правителями.

Митрополит Антоний в вселенском патриархе Иoaкиме III чтил строгого ревнителя веры православной, мужественного борца за права Церкви Христовой и в личной жизни сурового аскета-подвижника, своими неусыпными целонощными бденями и молитвами изумлявшего даже святогорских анахоретов. Патриарх александрийский Фотий приковывал к себе внимание его своим удивительно настойчивым и последовательно упорным характером, непреклонною силою воли и несокрушимою энергией в проведении своих взглядов и убеждений в жизнь православной Церкви на Востоке вообще и в своей небольшой александрийской патриархии в частности. Благодаря своему просвещенному и выдающемуся уму и изумительной энергии, этому иерарху в короткое время удалось возродить церковную жизнь и духовное просвещение не только в устье Нила, в городах Александрии, Каире и др., но и по всему среднему течению этой реки, почти до Хартума.

В деятельности патриархов константинопольского Иоакима и александрийского Фотия м. Антоний почерпал для себя утешительные и ободряющие живые примеры устройства церковно-приходской жизни, их, забот о духовном просвещении паств путем создания школ с церковным направлением, развития церковной проповеди и издания церковных журналов и газет, старании усилить борьбу с пропагандами католической и протестантской и стремлений завязать сношения с старокатоликами и англиканцами. Два другие патриарха Мелетий антиохийский и Дамиан Иерусалимский, занятые устройством тех внутренних неурядиц, которые происходили в их патриархатах, возбуждали в добром сердце Владыки Митрополита Антония глубокое сочувствие и неподдельную скорбь. То же следует сказать и о церквах славянских – сербской и болгарской. Отсюда неудивительно, что Митрополит Антоний за все время своей жизни старался поддерживать живую связь и постоянное общение с восточными церквами, путем посылки мирных и поздравительных грамот, несмотря даже на то, что некоторые из них оставались иногда и без ответов... Так, патриарх Фотий, оскорбленный правящими русскими сферами при своем первом избрании на трон апостола Иакова и даже сосланный в ссылку в Синайский монастырь, под бдительный надзор, на целых семь лет, сознательно уклонялся от переписки с Владыкою Антонием, к которому лично всегда питал глубокие чувства симпатии, что и выразил в сочувственной телеграмме при его кончине и в торжественном богослужении заупокойной литургии.

Но, помимо желания поставить себя и русскую Церковь в живую непосредственную связь с вселенской православной Церковью, у почившего Владыки-Митрополита были побуждения и чисто академического профессорского характера. В научных экскурсах в области излюбленной специальности и исследований по истории христианской проповеди у болгар он методологически вынуждался проверять себя и свои выводы путем постоянных экскурсов в области восточной византийской церковной литературы, которая своим богатством, и блестящими именами ее великих представителей пробудила в нем чувства глубокого уважения и самого живого интереса к греческому Востоку. Оторвавшись от академической кафедры и променяв ее на мягкое раззолоченное кресло в зале заседаний Святейшего Синода, он продолжал жить идеями, мыслями и даже привычками, нажитыми продолжительною академическою службою. Своеобразная новая и весьма небольшая по объему Финляндская епархия лишена той засасывающей наших епархиальных архиереев, иногда весьма даровитых и энергичных, провинциальной мелочной повседневной суеты, многоразличных епархиальных дрязг и кляуз, а также того подобострастного фарисейского преклонения пред епископом, при котором наиболее ограниченные мало-по-малу начинают забываться настолько, что мерилом своих действий и решений ставят только классическое «Sic volo, sic jubco – так хочу, так приказываю». Постоянное местожительство в Петербург, среди людей мысли и труда, поддерживало в Митрополите Антонии живой интерес к православному Востоку, к проверке себя по прежнему путем сравнений с православным Востоком, при решении всех важнейших церковных вопросов, которые обсуждались с его участием в Святейшем Синоде.

Ответственный пост первоприсутствующего члена Св. Синода, а затем и предъявленные жизнью некоторые запросы к нашему высшему церковному управлению относительно созвания поместного собора, учреждения у нас патриаршества, взаимоотношений церкви и государства, организации приходской жизни, веротерпимости. урегулирования церковно-богослужебной практики, брачного права, браков вдовых священников и т. д., – все эти вопросы, одновременно разрабатывавшиеся и в церквах православного Востока, – особенно же в патриархатах константинопольском и александрийском, вызывали со стороны вдумчивого, академически настроенного Владыки естественное желание знать, каким образом те же вопросы проводятся в жизнь в церквах православного Востока – в патриархатах константинопольском и александрийском, и какие дают там результаты на практике. К этому особенным побуждением для почившего Митрополита служил волнующий русскую церковь и близко принимавшийся к сердцу Митрополитом Антонием вопрос о созыве поместного собора в связи с вопросом о вселенском собор, которым живо и серьезно интересовался в Бозе почивший вселенский патриарх Иоаким III. Наконец, не мало было вопросов и обще-церковного характера, выходящих далеко за пределы ближайших насущных потребностей поместной русской церкви: о старокатоличестве и его стремлений к соединению с православною церковью, об англиканской церкви и признании за ее иерархией апостольского корня, о реформе церковного календаря, борьба с пропагандой католической и протестантской, схизмы болгарская и арабская сначала в антиохийском патриархате, а потом и в иерусалимском – все это вопросы важные и глубоко интересные, и разрабатывались они одновременно и у нас в нашем Святейшем Синоде и на православном Востоке в патриарших синодах. Вполне опять естественно было первенствующему члену Святейшего Синода Митрополиту Антонию, осторожному в своих суждениях и решениях и весьма вдумчивому, живо интересоваться мнениями и решениями по всем этим вопросам церквей православного Востока.

Но так как обмен по всем этим вопросам с восточными автокефальными церквями путем посланий и грамоте не мог быть признан исчерпывающим и вполне удовлетворительным, в виду официального характера этого рода документов, то любознательный и осторожный первенствующий член Святейшего Синода Митрополит Антоний признал для себя более полезным по многим вопросам церковной жизни на православном Востоке сноситься непосредственно с представителями русской церкви в Иерусалим^е, Константинополе и в Афинах, подчиненных ему в епархиальном отношении, и от них время от времени получать обстоятельные донесения. В бумагах почившего Владыки-Митрополита, после его кончины, имеются обширные и многочисленные донесения архимандритов иерусалимского, афинского и константинопольского. Особенно плодовит в этом отношении был константинопольский архимандрит Иона, из своих донесений составивший книгу в трех выпусках под заглавием: «Свет с Востока». В этих выпусках, он говорит о том, «что такое православный Восток в церковном отношении», о значении его для церковной жизни русского народа, о русских деятелях на православном востоке, о русском Афоне, о латинской пропаганде, о митиленском договоре, об отношении англиканской церкви к восточной, о школах латинских и протестантских на православном Востоке и об экономическом состоянии церквей на греческом Востоке. В посмертном архиве Митрополита «не для печати» имеется его обширное донесете под заглавием: «Русская дипломатия и церковные дела православного Востока за последнее десятилетие (1899­­­­­­­­­­­­-1909 г.)». Видели мы здесь его же и второй «не для печати» доклад: «Русские келлиоты святой горы Афон и некоторые другие русские деятели на Ближнем Востоке».

Нередко для той же цели – всестороннего знакомства с практикой современного православного Востока или для изучения важных вопросов, намечаемых к рассмотрению в Святейшем Синоде, в синодальных решениях патриархатов, почивший Владыка-Митрополит возлагал поручения на профессоров академии, путешествовавших на православный Восток, делать для него справки в патриарших архивах и библиотеках и давать ему отчеты об этих поездках на православный Восток. В посмертном архиве имеются такие отчеты от 21 октября 1902 г. преподавателя (ныне профессора) С.-Петербургской духовной семинарии И. И. Соколова «о некоторых особенностях в современной церковно-богослужебной практике на греческом Востоке», от 28 октября 1910 г. «о научных занятиях в архивах и библиотеках Константинополя, Афин и Александрии» и бывшего доцента той же академии ех-архимандрита (лже-епископа) Михаила (Семенова) под заглавием: «Вдовец желает вступить в брак с двоюродной сестрой покойной жены». Характер и содержание последнего специального доклада ясен. Что же касается докладов профессора И. И. Соколова, то в них он касается не только богослужебной практики современной греческой церкви на православном Востоке, но и такого в частности вопроса, как чин в неделю Православия. В виду возникших в нашем Святейшем Синоде суждений об этом чине, и в частности вопроса о том, когда последование в неделю Православия «с анафематизмами» вышло из употребления в практике греческой церкви, И. И. Соколов дает ответ, что этот чин якобы отменен пред севастопольской войной (в 1854 г.), по настоянию хитрого и высокомерного английского посланника Стратфорда Каннинга, которому армяне якобы внушили мысль, что анафематствования в нем касаются не только их – армян монофизитов, но католиков и протестантов.

В другом докладе 1910 г. профессор И. И. Соколов предлагает проект нового специального научного церковно-богословского журнала, посвященного исключительно православному Востоку, периодических съездов греческих и русских иерархов для решения дел международного характера и значения, а равно и православных богословов, профессоров и ученых – для обмена мнениями и суждениями но предметам общецерковного и научно-богословского содержания, – изображает тяжелое положение греческой православной церкви в Турции со времени провозглашения в 1908 г. конституции, по которой турки, как известно, потребовали обращения в ислам ставриотов и спафиотов, ограничения архиереев в их канонической визитации своих епархий, подчинения гражданскому суду архиереев и клириков, лишения личной свободы клириков без предварительного сношения с церковною властью, вторжения в патриаршие школы, конфискации церковных имуществ и т. д., и выражает пожелание от лица вселенской церкви, чтобы русское правительство содействовало энергично восстановлению status quo в положении православной Церкви в Турции, а Св. Всероссийский Синод оказал патриарху и его синоду нравственную поддержку братским сочувственным посланием и материальною помощью на патриаршие школы, имеющие целью отвлечь православных от посещения школ инославных с целью изучения иностранных языков, и на богословскую Халкинскую школу, получавшую доселе субсидию лишь в 2.000 рублей, дарованием пособия в 25.000 рублей из доходов с Бессарабских имений, преклоненных св. местам Востока. В отношении Александрийского патриархата И. И. Соколов, изображая в самых ярких красках изумительно-энергичную деятельность патриархата Фотия, выразившуюся в образовании св. синода из пяти митрополитов, в создании храмов и школ, в поднятии и оживлении церковной проповеди и издании церковно-научных и популярных журналов «Церковный Маяк» и _"Пантен», близ которых сгруппирован им кружок талантливых, молодых и трудолюбивых представителей научно-богословской мысли, излагает нужды и этого патриархата в виду намерений открыть необходимую богословско-миссионерскую школу для возможного соединения коптской церкви с православною и для противодействия энергичному натиску на нее со стороны инославной пропаганды, борьба с которой составляет настоятельную потребность. Здесь энергичный глава церкви патриарх Фотий, так же, как и в Константинополе, возстает против увлечения православных школами французскими, английскими и немецкими и открывает свои школы с новыми языками. Необходима и ему помощь России, чтобы вывести и эту церковь из ее крайне тяжелых экономических нужд.

О положении православия на христианском Востоке и его нуждах Владыка-Митрополит получал непосредственно сведения и в частных письмах патриархов, митрополитов, русских министров – резидентов и консулов. В посмертном архиве Владыки остались письма от 11-го июня 1912 г. № 5550, в Бозе почившего патриарха константинопольского Иоакима III с просьбою о материальной помощи на возобновление древнего храма в Никее, где заседал первый вселенский собор, и на необходимые раскопки близ него; от русского консула в Дамаск князя Б. Н. Шаховского от 20 июля 1908 г., ходатайство о помощи алеппской и харуанской митрополиям по 500 руб. на каждую, на содержание православных школ, не входящих в район деятельности Императорского Православного Палестинского Общества. Из докладной записи российского министра-резидента в Абиссинии от 22 июня 1902 г. Митрополит Антоний почерпает сведения об организации церковной власти у абиссинцев и о личности митрополита абиссинского Абуны Матеоса, посланного императором Менеликом II в Россию в специальном посольстве.

Патриархаты восточные – антиохийский и иерусалимский, благодаря происходившим в них за последнее время неурядицам и несогласиям, в добром, чутком сердце почившего владыки вызывали искреннее и глубокое чувство скорби. Неудивительно, что главы этих церквей в самые скорбные и тяжелые моменты переживаемых ими событий, а равно в радостные и знаменательные дни церкви Христовой, каковы Пасха и Рождество Христово, всегда получали из Петербурга от почившего митрополита самые теплые сердечные приветствия. Невинным страдальцам эти сочувствия не только служили светлым лучом, но и ободрением в перенесении ими скорбей, и трогательным иногда до слез свидетельством братской любви в могущественной православной России.

Об отношениях почившего Митрополита Антония к южным славянам вообще и черногорцам и к болгарам в частности мы обстоятельную речь вели в другом месте и по другому поводу¹. Теперь в дополнение к сказанному там мы считаем уместным привести здесь весьма любопытную для характеристики личности владыки Митрополита Антония его переписку с Князем (ныне Королем) Черногории Николаем и Черногорским митрополитом Митрофаном, по поводу хиротонии в 1909 году в С.-Петербурге архимандрита Василе-Островского монастыря Кирилла Митровича во епископа Захолмско-Расской епархии:

Телеграмма от Его Королевского Высочества, Черногорского Князя Николая, из Цетинья, полученная 31 мая 1909 года:

«Его Высокопреосвященству,

Митрополиту Антонию. Петербург».

«По примеру моих предков, искони считавших делом первостепенной важности тесное единение с Россией не только своего государства, но и его церкви, испрошено согласие Святейшего Синода на рукоположение в России Архимандрита Кирилла Митровича в сан епископа. По случаю состоявшегося рукоположения отца Кирилла примите вместе с моею искреннею благодарностью и благодарность моего народа Святой Православной Церкви и ее пастырям. Испрашиваю Вашего благословения и поручаю себя святым молитвам Вашим».

"НИКОЛАЙ».

Телеграмма эта получена была Митрополитом Антонием в ответ на его телеграмму Князю Черногорскому следующего содержания:

«Издавна, из глубокой древности, чувства любви, духовного единения и родства, укрепляемые общей нам матерью Православной Церковью, связывали нас, русских, с братьями славянами в одну семью, в одно братство славянское. Их родили святые Первоучители славянства, их воспитала вся история славян. С этими чувствами братства, дружбы, единения веры, сонм двенадцати епископов, во главе со мною, окружив отца Кирилла, как своего родного брата, с молитвою по преданию апостольскому возложили руки свои на него и возвели ныне в сан Епископа. – Радуемся о новом епископе церкви Черногорской Вашей радостью и шлем Вашему Высочеству, всему Дому Вашему и славному народу Черногорскому благословение, и Владыке Митрофану, наш братский привет. Молимся, да укрепляет Господь правление Ваше ко благу Черной Горы и на радость возлюбленного Вам народа».

Одновременно с этой телеграммой Князю Николаю Митрополит Антоний 11 июня 1909 г. отправил по тому же поводу письмо Митрофану, митрополиту Черногорскому и Бердскому:

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко,

Возлюбленнейший о Христе брат и сослужитель.

Из тьмы веков идущее племенное родство славянских народов на заре их истории было скреплено узами родства духовного. Проповедь святых Первоучителей славянских положила начало этому родству, общая матерь Церковь Православная пронесла его до наших дней.

Единство веры, единство богослужебного обряда, общность церковного языка, дающая возможность православному славянину во всяком уголке православного славянского мира чувствовать себя в отношении своих религиозных потребностей и навыков как бы у себя дома, обращают православное славянство в одну семью, в одно братство. Но как в семье братья, в равной мере связанные чувством взаимной любви, бывают не все одинаково близки друг к другу, так и в истории взаимоотношений славянских народов особенная близость проявилась между народами русским и черногорским.

Вынужденные обращаться за посвящением своих архипастырей за пределы княжества Черногорского, минуя ближайшие к ним церкви, ищут источника спасительной благодати для своих владык в далекой России, и Святейший Синод русский с готовностью идет навстречу этим обращениям.

Усматривая и ныне в просьбе Его Королевского Высочества Князя Николая и Вашего Высокопреосвященства о совершении хиротонии досточтимейшего Архимандрита Кирилла в С.-Петербург проявление той же доверчиво-братской любви и той же приверженности к России, какие одушевляли черногорцев в прежнее время в их обращениях к России с подобными же ходатайствами, Святейший Синод с радостью поспешил исполнить эту просьбу. С Высочайшего соизволения Благочестивейшего Государя нашего Императора Николая Александровича, 28 минувшего мая в Святейшем Синоде было совершено наречение Архимандрита Кирилла во Епископа Захолмско-Рашского, а 31 числа того же месяца сонм двенадцати святителей при торжественном богослужении в Александро-Невской Лавре, с молитвою по преданию апостольскому, возложил на него руки и поставил во Епископа.

Уведомляя Вас о сем, «да радость Ваша будет исполнена», и сам я радуюсь радостью Вашей. От своего лица и от имени Преосвященных Архиереев, сослужителей моих по хиротонии архимандрита Кирилла, шлю Вашему Досточтимейшему Высокопреосвященству и Святому Синоду Черногорскому братский привет и молю Всеблагого Бога, да укрепит Он Вас и новохиротонисанного Архиерея в Ваших общих трудах на благо и процветание церкви Черногорской².

С совершенным уважением и братскою о Христе любовью остаюсь

Вашему Высокопреосвященству

всецело преданный

Антоний, Митрополит С.-Петербургский».

В ответ на свое письмо Владыка Антоний получил сердечное и глубоко содержательное послание от 25 августа митрополита Черногорского Митрофана такого содержания:

Ваше Высокопреосвященство Высокопреосвященнейший Владыко,

Любезнейший во Христе брать и сослужитель!

«Многоценное послание Вашего Высокопреосвященства от 11-го июня с. г. за № 8623 глубоко тронуло меня, тем более, что Вы благоизволили коснуться в нем тех исторических фактов, которые свидетельствуют о непрерывной связи, с давних времен установившейся между Россией и Черногорией.

Хотя и громадно расстояние, отделяющее Черногорию от Славянского центра – могущественной России -, но это расстояние нисколько не препятствовало ей в течение свыше двух столетий идти, в деле духовного единения, рука об руку с единоверной и единоплеменной старшей сестрою своей – Великой Россией.

Обстоятельства, в которых Черногория находилась в течение двух последних столетий, были очень критические и опасные.

Сильная Оттоманская империя, коварные римские миссионеры и опасная тонкая австрийская дипломатия никогда не пропускали ни одного для них благоприятного момента, чтобы подчинить себе Черногорию – этот Сербский Арарат.

Но все покушения сильных и лукавых врагов наших, благодаря Великому Богу, остались без успеха. Если Черногория в дни своих тяжелых испытаний не пала в неравной борьбе с сильным врагом, то потому она обязана прежде всего святой православной вере, мудрому правлению и самоотверженности своих славных Государей из Августейшего Дома Петрович-Негош, а главное тому, что родоначальник этого Дома первый завел сношения Черногории с Россией.

Надежда на Бога и на сильную защиту России служили всегда лучшей гарантией для Черногории, – для этого маленького клочка число славянской земли.

Материальное вспомоществование, которое Черногория получала и получает от России полезно для нее и велико, но несравненно важнее для нее поддержка чисто нравственная.

Начиная еще со времен Петра Великого, все русские Государи оказывали мощное покровительство Черногории.

Но благоволительное отношение великой России к Черногории выразилось лучше всего в том знаменательном тосте, в коем в Бозе почивший Император Александр III-й назвал Его Королевское Высочество, ныне благополучно царствующего Князя Черногорского Николая I-го, «единственным другом России».

С другой стороны, ныне благополучно царствующий Всероссийский Самодержец Николай Александрович, следуя примеру своего Августейшего Родителя, щедро и всесторонне оказывает свою высокую благосклонность, как Государю Черногорскому, так и Его народу, за что и Государь Черногорский и его храбрый народ останутся всегда в высшей степени признательны и благодарны, как Августейшему Императору, так и Его мощной Империи.

Для вящшего укрепления духовной связи искони веков существующей между двумя славянскими землями, Черногорские Государи в согласии с Митрополитами, посылали достойных, Черногорским Св. Синодом канонически выбранных лиц в Петербург для посвящения в епископский сан.

Два месяца тому назад с тою же целью послан в Петербург высокодостойный Кирилл, архимандрит Острожского монастыря, который Вашим Высокопреосвященством в сослужении Высокопреосвященных Архиереев, членов Святейшего Всероссийского Синода, по желанию моего Августейшего Государя, по моей просьбе и по Высочайшему соизволению Государя Императора Николая Александровича, посвящен был в соборе Александро-Невской Лавры 31 мая с. г. в сан епископа Захолмско-Рашскаго.

Мой во Христе любезный брать, Преосвященный Епископ Кирилл, по своем прибытии из Петербурга, передал Его Королевскому Высочеству Князю Николаю, Его Августейшему Дому, моей смиренности и пастве моей благословение Вашего Высокопреосвященства и прочих иерархов, членов Святейшего Всероссийского Синода, каковое благословение мы считаем за особенную радость и духовное утешение.

Смиренно умоляю Ваше Высокопреосвященство, чтобы, как первенствующий член Святейшего Всероссийского Синода, милостиво благоизволили быть истолкователем, как моего лично, так и членов Черногорского Св. Синода, глубокого уважения и братской о Господе любви, которую к Вам и Преосвященнейшим Архиереям, членам Вашего Святейшего Синода, искренно и сердечно питаем.

Поручая себя Вашим святым молитвам, покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять уверение моего глубокого уважения и преданности.

Честь имею быть, Вашего Высокопреосвященства во Христе брат и покорнейший слуга Митрофан Митрополит Черногорский, Бердский и Приморский».

В посмертном архиве Митрополита имеется письмо из Цетинье от 29 ноября 1903 года от Лазаря Ф. Перровича, который умоляет владыку оказать содействие герцоговинскому художнику Поповичу поступить в одну из школ живописи в России или, как он выражается, «в какое-нибудь иконографическое учреждение». Это письмо начинается следующими знаменательными словами: «Ваше всегдашнее чисто отеческое расположение ко мне в моей бытности в альма-матери золотого Питера... вселяет во мне смелость дерзнуть побеспокоить вас, Милостивый Владыко, следующей покорнейшей просьбой», а оканчивается так: «Повинуясь голосу сердца моего, не могу не вспомнить моего жгучего желания хоть еще раз увидеть своего владыку-благодетеля, принять от него его благословение, слышать его поистине учительное назидание в трудном шагании по трудной лестнице житейской».

Среди бумаг в посмертном архиве Владыки имеется копия с депеши Императорского российского посланника в Румынии министру иностранных дел, от 28 ноября 1909 г. за № 88, по поводу освящения русской церкви Императорской миссии в Бухаресте епископом кронштадтским Владимиром, 26 ноября; причем сообщается не лишенный интереса факт близкой возможности столкновения двух епархиальных властей, местной – угровлахийского митрополита – примаса Афеналия и русского епископа Владимира, ведению коего подчинены были заграничные русские церкви. Хотя гражданские и духовные власти Румынии, как напр., Стурдза и Братиано и почивший примас митрополит Иосиф, расположенный к России, дали обещание «не возбуждать никаких принципиальных затруднений при указанном столкновении двух иерархических властей», но ныне правящий митрополит – примас Афанасий отказался от намерения освящать и сослужить епископу Владимиру, но лишь после испрошения благословения у него для трех румынских священников, к услугам коих до постройки церкви постоянно обращалась Императорская миссия, на участие в священнослужении и приглашения ему присутствовать «в качестве почетного гостя» в алтаре во время освящения – смягчился. Счастливому разрешению конфликта и устранению всякой тени неудовольствия со стороны примаса-митрополита весьма много помогли такт и находчивость епископа Владимира, который на литургии поминал, за русским Царствующим Домом, румынскую королевскую семью, митрополита Афанасия и румынский синод, а после литургии собственноручно надел на митрополита мантию и вручил ему свой пастырский жезл, предоставив ему честь окончить церковные торжества в русском храме.

Данный инцидент имеет особенный интерес для нас в виду возможных конфликтов в Болгарии и в Софии в недалеком будущем, при предстоящем освящении построенного там русского храма во имя св. Александра Невского.

Теперь мы уже имеем в письме славянского митрополита Гервасия от 9 ноября на имя Обер-Прокурора Св. Синода ясные доказательства, что южные славяне горячо оплакивают эту тяжелую утрату, понесенную нашей церковью, так как в лице Митрополита Антония «славяне, в особенности болгары, теряют своего благодетеля»³.

Вот какого вдумчивого, серьезного и опытного кормчего лишилась русская церковь в лице в Бозе почившего Митрополита Антония, а греческий и южно-славянский православный Восток – благожелательного, сердечного и всегда отзывчивого к их нуждам и печалям благодетеля и истинного друга.