Содержание Акафистов

Религиозное чувство христианина, достигнув особой высоты и глубины, испытывает потребность высказаться, оно стремится излиться в слове. В христианской душе с поэтическими наклонностями оно изольется в священной песни.

Современный верующий православный русский христианин-песнописец может излить свое молитвенное чувство в песнопении, стоящем вне круга тех церковных песнопений, которые положены на все дни года по Церковному уставу. Таким песнопением может быть акафист. И мы видели, что эта литературная форма молитвенно-поэтического творчества особенно усиленно разрабатывается верующими православными русскими песнопевцами. В нашем исследовании приведены выдержки из писем, посланных в цензурные комитеты авторами акафистов. Из этих выдержек можно видеть, что составление акафистов вызывалось глубокой потребностью христианской души выразить благоговейные чувства и благодарность Господу, Пресвятой Богородице или святым за полученные от них милости. Приведем еще несколько примеров.

Представляя в духовно-цензурный комитет акафист свт. Феодосию Углицкому, автор объясняет причину составления его таким образом: «Около года тому назад мной сделана была попытка написать акафист свт. Феодосию, по обещанию, за избавление меня грешного от угрожавшей мне опасности». Другой составитель акафиста, тоже святителю Феодосию Углицкому, пишет: «Я сильно болел брюшным тифом, но предстательством (верую и исповедую) святителя Феодосия, архиепископа Черниговского, у мощей которого в период моей болезни возносились молитвы о моем здоровье, я остался жив и в настоящее время чувствую себя здоровым. Питая великое благоговение к угоднику Божию, я возымел горячее желание написать похвалы в честь святителя Феодосия Углицкого».

В письме при акафисте заупокойном, представленном в цензуру, автор его, священник Н. Т., указав со своей точки зрения возможность и смысл подобного акафиста, между прочим пишет: «Вем, воистинну вем, яко неудобно есть моему скудоумию пети и ткати песни, спротяженно стройно сложенные, и удобее бы любити молчание, яко безбедное страхом, но, взирая на св. апостола Павла, во устах коего не вязалось слово Божие и во узах, обретаюсь в благодушии, что и мой долг славить Бога не связуется моим состоянием и убогое скудное слово во славу Божию, аще и от неключимого раба, не поставится во грех. Взирая на отца верующих Авраама, после шестеричного вопрошения ко Господу Богу о многомилостивом помиловании грешников умолчавшего, и я по возвращении мне акафиста имею честь умолкнуть». [Далее он] прибавляет, что не принадлежит «к разряду тех, кои ищут явить имя свое мирови, а дерзнул побеседовать о Господе, во славу Богу, во спасение нуждающихся во спасении».

Иногда в препроводительных бумагах при представляемых в цензурные комитеты акафистах указывается, что акафист написан по просьбе лиц, благоговеющих перед святым угодником или чудотворной иконой, или другой святыней, причем автор дает понять, что и он сам тоже испытывает благоговейное чувство перед избранным для прославления святым лицом или святыней. Таким образом, как нормой может быть признано то, что составление акафистов вызывается глубокой и законной потребностью верующей души выразить песненно благоговейные и молитвенные чувства пред святым или святыней. Но далее следует уже другой вопрос: вполне ли удовлетворительны для церковного употребления представленные акафисты? Если в представленных произведениях оказываются грубые недочеты, происшедшие от недостатка ли поэтического дарования у авторов или от промахов технического характера, акафисты не встречают одобрения к печатанию со стороны духовной цензуры. Составление церковных песнопений обставлено несравненно более сложными условиями, чем создание поэтических произведений светского характера. Часто авторы, составляя акафисты, не совсем ясно представляют себе те требования богословского, церковно-исторического и церковно-художественного характера, каким должна удовлетворять избранная ими литературная форма молитвенного творчества.

На основании имеющегося уже опыта в данной области, то есть на основании изучения и исследования акафистов, разрешенных к печати, и на основании заметок духовной цензуры об акафистах, не одобренных к печати, попытаемся установить характерные черты православного русского акафиста со стороны содержания его, со стороны построения и языка.

«Акафист, по выражению Высокопреосвященного Антония (Вадковского), митрополита Санкт-Петербургского, как песнь вдохновенная может быть по силам только людям, обладающим высокопоэтическими и художественными талантами. У не обладающих же таковыми талантами акафист превращается в пустой и бессодержательный набор слов» ²⁹⁶.

Первое требование, какое предъявляется и должно быть предъявлено к акафисту как церковному песнопению, именно то, чтоб он был созданием человека с поэтическими наклонностями. Чтобы в молитвенном песнопении прославить подвиги и милости святых или Божией Матери, нужно автору иметь особый поэтический дар, особое художественное призвание. В цензурных отзывах о некоторых неодобренных акафистах отмечается, что авторы, поставив задачей написать «религиозно-торжественную песнь в честь великих дел и подвигов» святых угодников Божиих, брали на себя труд не по силам, так как не имели нужного для составления акафиста поэтического дарования. С другой стороны, если бы акафистное песнопение было написано и по вдохновению, автором с поэтическими дарованиями, оно должно еще удовлетворять многим серьезным требованиям, какие предъявляются церковной практикой к содержанию его, построению и языку.

Являясь произведением вдохновенного творчества, акафист должен быть продуктом благоговейно-молитвенного настроения духа. Удовлетворительный акафист может быть составлен только христианином глубоко верующим и благочестивым. Составитель акафиста должен быть психологом святых христианских настроений, способным переживать и осмыслить эти тонкие и высокие духовные волнения, возникающие на основе не страсти, а бесстрастия. Он должен быть в состоянии чутко улавливать и понимать тот праведный строй души, который составлял характерную особенность избранного им для прославления святого угодника. Составитель акафиста, далее, должен быть человеком сведущим в области агиологии и церковной истории; он должен хорошо знать церковнославянский язык и свободно владеть славянской речью; наконец, он должен иметь правильное представление о построении акафиста как церковного песнопения.

Переходя к рассмотрению русских церковных акафистов, остановимся прежде всего на их содержании.

Все известные православные русские акафисты создались по образцу первоначального акафиста в честь Божией Матери. Поэтому рассмотрим предварительно особенности его содержания, чтобы яснее видеть степень его влияния на акафисты русского происхождения.

* * *

Первый акафист Пресвятой Богородице, как мы видели, возник из потребности почтить торжественной хвалебно-благодарственной песнью Богоматерь за избавление Константинополя от нападения персов и скифов (616).

В 1-м кондаке указывается, что сей акафист есть победно-благодарственное песнопение Пресвятой Богородице как победоносной Военачальнице. В 1-м и 2-м икосах, во 2-м и 3-м кондаках вспоминается величайший момент в истории мира и человечества – момент вочеловечения Второго Лица Святой Троицы – Сына Божия. К Пресвятой Деве Марии послан с небес Архангел Гавриил для возвещения Ей, что Она избрана для величайшего служения – стать Матерью Сына Божия. Предстоящий Архангел в духовном восторге высказывал Пресвятой Деве все величие и неизмеримую важность предстоящего события и прославлял Ее как беспримерную Избранницу Божию, через которую будет восстановлен падший Адам и от слез избавится Ева. Пречистая Дева с дерзновением отвечает Архангелу, что его слово неудобо-приемлемо для Ее души (конд. 2), и, желая уразуметь тайну, просит разъяснений. Архангел продолжает приветствовать Пресвятую Марию, приблизившую Бога к людям как Таинницу неизреченного совета Божия, как чудо для ангелов и поражение для демонов (ик. 2). Тогда Сила Вышнего осеняет к зачатию не познавшую брака Деву (конд. 3). Имея во чреве Богомладенца, св. Мария поспешила посетить свою родственницу Елизавету, младенец которой, услышав во чреве целование сих двух женщин, выразил радость и приветствие своими взыграниями (ик. 3).

Видя чудо зачатия обрученной ему Девы, праведный Иосиф сначала был смущен, но, узнав от Ангела, что зачатие это от Святого Духа, прославил Бога (конд. 4). В 4-м икосе изображается событие Рождества Христова. Вифлеемские пастухи, услышав пение ангелов, воспевавших пришествие Христа во плоти, поспешили к пещере, нашли в ней рожденного Младенца и прославили Его Матерь.

Восточные звездочеты, увидев необыкновенную звезду, под ее водительством также пришли к пещере (конд. 5). Проразумевая Новорожденного царем, они поклонились Ему, поднесли дары и прославили благословенную Его Матерь (ик. 5).

Потом богоносными проповедниками возвратились они в Вавилон с вестью о Христе, без ответа оставив Ирода с его коварными замыслами (конд. 6). Избегая козней, Богомладенец с Матерью и Иосифом удалился в Египет; озарив его светом Истины, Он разгоняет бывшую там ложь идолослужения. Избавленные от заблуждения прославляют Богоматерь (ик. 6).

Когда Иисус принесен был в Храм, долго ожидавший Его старец Симеон принял Его как младенца, но узнал в Нем Богочеловека (конд. 7). Начиная с икоса 7 и до конца акафиста идет исключительно прославление чуда Боговоплощения и Пресвятой Девы как Богородительницы. Богоматерь прославляется как сохранившая девство и при Рождении Божественного Сына.

При созерцании дивного Рождества верные призываются перенестись мыслью от земли на небо, так как для этого именно Бог и явился на земле смиренным человеком, чтобы возвести людей на высоту (конд. 8). Пребывая в нижних сферах, Бог Слово не отступал и от вышних (ик. 8).

Все ангельское естество удивилось, созерцая великое дело Его вочеловечения, видя, что неприступный Бог делается доступным для всех человеком (конд. 9). Многоречивые же витии, подобно рыбам, становятся безгласными, не находя способа объяснить, как возможно быть Матерью и остаться Девой. Но для верующих наиболее приличествует, удивляясь тайне, прославлять Пречистую Богоматерь как Вместилище Божией Премудрости (ик. 9).

В следующих кондаках и икосах поочередно идет прославление то Господа, явившегося во плоти (конд. 10), то Пресвятой Девы, ставшей стеной и предстательством Ею освящаемого девства (ик. 10).

Для воспевания щедрот Спасителя не могут быть достаточными песнопения, хотя бы по обилию они были равночисленны песку (конд. 11). Восхваление затем переносится на восприявшую в Себя невещественный Свет Богоматерь, как на светоносную свечу, явившуюся находящимся во тьме, как на луч духовного Солнца (ик. 11).

Но далее снова прославляется Спаситель, Который, восхотев даровать разрешение древних долгов, пришел к грешным людям и спас их, раздрав рукописание греха (конд. 12). Вселившись же во чреве Пресвятой Девы, Он сделал Ее как бы одушевленным храмом, освятил Ее, прославил и научил всех славить Ее как Селение Бога и Слова, святостью превышающее Святое Святых (ик. 12).

Заканчивается акафист кондаком 13-м, представляющим молитву к песнословимой Богоматери, чтобы Она приняла песненное хвалебное приношение и избавила молящихся от всякой беды в земной жизни и мучения в будущей.

Так, приветствие Архангела Гавриила Радуйся, Благодатная: Господь с Тобою; благословена Ты в женах (Лк. 1: 28) разрастается в акафисте в обширное прославительное песнопение в честь Пресвятой Богородицы.

Прославление Богоматери в приветственных возглашениях икосов ведется то от лица ангелов, то от лица пастухов, волхвов и т. д. Автор при этом как бы становится на точку зрения прославляющих Пресвятую Деву ангелов, волхвов, пастухов и т. д. и берет образы из того круга предметов, которые ближе всего знакомы данному классу славящих Богоматерь разумных существ. Ангелы для выражения своих мыслей и чувств пользуются образами высоты и глубины, пастухи употребляют образы пастыря, агнца, ограды для овец, волхвы выражают мысли, употребляя подобия звезды, зари и т. д.

Бесконечно великое значение для человеческого рода имело призвание Пресвятой Девы стать Матерью Господа, и этим обусловливается Ее неземное величие. Это величие открывается в совокупности ветхозаветных прообразов Пресвятой Богоматери и пророчеств о Ней. Поэтому особенно величественный характер получают возглашения икосов акафиста, в которых хвалебные наименования Пресвятой Богородицы автор берет именно от пророчеств и прообразов, в каких предносилась Богоматерь упованию богоизбранного народа. Укажем кратко те из пророчеств и прообразов, а также и других величественных библейских образов, которые встречаются в наименованиях Богоматери, употребленных в акафисте.

В 1-м икосе в наименовании Пресвятой Богородицы «падшаго Адама Воззвание, слез Евиных Избавление», несомненно, дается указание на обетование об Искупителе, заключающее в себе пророчество и о Пресвятой Деве, Его Матери (см. Быт.3:15). Наименование Богоматери «царево Седалище» может быть связано с образом величественного царского седалища из золота и слоновой кости, устроенного царем Соломоном в его дворце, в притворе судилища (см. 3Цар.10:18). Богоматерь является одушевленным царским седалищем Царя Небес.

Во 2-м икосе акафиста Богоматерь величается «Лествице небесная, Еюже сниде Бог, Мосте, преводяй сущих от земли на небо». Наименование заимствовано от таинственного видения патриарха Иакова в Вефиле (см. Быт.28:12–14).

В 3-м икосе Пресвятая Богоматерь именуется «Нивой», «Трапезой», «Раем сладости», «приятным Кадилом молитвы». Сближение Пресвятой Девы с нивою и раем имеет смысл в том отношении, что райская земля (см. Быт.2:8) была девственной и, как девственная, могла служить прообразом Пречистой Девы. Наименование Пресвятой Богородицы «Трапезою» представляет собою сближение Ее с прообразовавшей Ее трапезой в святилище скинии, на которой полагаемы были в жертву Богу 12 хлебов предложения (см. Исх.25: Исх.23–24, Исх.30). Пречистая Богоматерь, как одушевленная трапеза, дала нам Божественного Сына, Который есть Хлеб животный (см. Ин.6:51). Величание Пресвятой Девы: «приятное Кадило молитвы», с одной стороны, близко стоит к изречению Песни Песней о таинственной невесте, восходящей от пустыни, яко стебло (столб) дыма, кадящее смирну и ливан (см. Песн.3:6); с другой стороны, образ мог быть взят от благовонного курения при жертвоприношении (см. Пс.65:15) и от самой кадильницы, в которой на горящих углях воскурялся фимиам (см. Лев.16:12). Горящий уголь, виденный в таинственном видении пророком Исайей, взятый клещами одним из серафимов с жертвенника (см. Ис.6:6–7), знаменовал Иисуса Христа, а Пресвятая Дева приняла в себя, как кадильница, этот горящий уголь. «Златая Кадильница была еси, Огнь бо во утробе Твоей вселися, Слово от Духа Свята» (Богородичен канона на Рождество Пресвятой Богородицы, п.6). Наконец, Пресвятая Дева есть усердная Молитвенница за нас пред Богом и могла быть названа кадилом потому еще, что «кадило» означает в Священном Писании возношение молитвы к Богу (см. Чис.16:46; Пс.140:2; Откр.5:8).

В 4-м икосе Пресвятая Дева Мария называется «Матерью Агнца и Пастыря». В Священном Писании Господь Иисус Христос неоднократно называется Агнцем (см. Ин.1:29; ср. Ис.53:7; 1Пет.1:19; Откр.5:6), а также и Пастырем (см. Ин.10:11, Ин.10:14; ср. Ис.40:11; Евр.13:20).

В 5-м икосе Богоматерь величается «Звезды незаходимыя Мати», в 11-м икосе Она именуется «Луче умнаго Солнца», «Светило незаходимаго Света», «Молние, просвещающая душу». Основание для этих наименований имеется в некоторых местах Священного Писания, где Иисусу Христу прилагается имя звезды, светила, солнца, сияния, славы Божией (см. 2Пет.1:19; Откр.22:16; ср. Чис.24:17; Мал.4:2; Евр.1:3). Смысл величания «Радуйся, прелести пещь угасившая» выясняется из сопоставления с некоторыми ирмосами: «Тебе, умную, Богородице, пещь, разсмотряем вернии; яко не бо отроки спасе три превозносимый, мир обнови во чреве Твоем всецел, хвальный отцев Бог и препрославлен» (ирмос гласа 1, п.7); «Вавилонская пещь отроки не опали, ниже Божества огнь Деву растли» (ирмос гласа 3, п.8). Три благочестивых отрока, брошенные по приказанию Навуходоносора за отказ поклониться истукану в раскаленную печь и не опалившиеся в ней (см. Дан.3:46–90), прообразовали невредимое и неопальное рождение Господа от Пречистой Девы.

В 6-м икосе воспоминается путешествие младенца Иисуса с Матерью и Иосифом в Египет. Поэтому и наименования Богоматери в этом икосе даются от тех ветхозаветных прообразов и образов, которые связаны с пребыванием евреев в Египте и исходом их оттуда в землю обетованную. Именно Богоматери даются [следующие] наименования: «Море, потопившее фараона мысленнаго», «Каменю, напоивший жаждущия жизни», «огненный Столпе», «Пище, манны преемнице», «Земле обетования».

Сближение Богоматери с морем, потопившим фараона (см. Исх.14:27–28), делается и в других церковных песнопениях: «В Чермнем мори Неискусобрачныя Невесты образ написася иногда. Тамо Моисей, разделитель воды; зде же Гавриил, служитель чудесе» и т. д. говорится в Богородичне 5-го гласа. Через Сына Своего Господа Пресвятая Дева для мысленного фараона – сатаны и всей его вражеской силы – делается морем погибели (см. Лк.8:30–33; Мф.25:41), а для спасаемых – морем милостей. Образ камня, напоившего жаждущих, взят из события, случившегося во время странствования евреев по безводной пустыне Рафидинской. Евреи страдали от недостатка воды; Моисей по воле Божией извел воду из камня (см. Исх.17:1–6). В этом камне, изведшем из себя воду и утолившем жажду евреев в пустыне, Священное Писание видит образ Иисуса Христа (см. 1Кор.10:4), утолившего духовную жажду людей (см. Ин.4:13–14; Ин.7:37–39). К Пресвятой Деве Марии это величание в акафисте прилагается как к Матери Иисуса Христа. Наименование «огненный Столп и Покров миру, ширший облака» заимствовано из книги Исход. Столп облачный днем и столп огненный ночью, показывавший путь странствовавшим евреям и осенявший их, – прообраз Пресвятой Девы как Покровительницы, Заступницы и Путеводительницы христиан в духовной жизни. Величание Богоматери «Радуйся, Пище, манны Преемнице» имеет прямое отношение к той манне, которой питались евреи во время их сорокалетнего странствования по пустыням на пути к земле обетования. Манна как небесный дар, согласно повелению Господа, ставилась в золотой стамне (сосуде) пред ковчегом [свидетельства] для хранения (см. Исх.16:31–35). Для христиан ветхозаветную манну сменил Хлеб жизни, Хлеб животный (см. Ин.6:35, Ин.6:48–55). Обращение к Богоматери «Земле обетования, из неяже течет мед и млеко» заимствовано, с одной стороны, от плодоносной, или, по образному выражению, кипящей млеком и медом (Исх.3:8) земли Ханаанской, предназначенной Богом в удел Аврааму (см. Быт.12:7; Быт.13:15; Быт.15:18), Исааку (см. Быт.26:1–4) и Иакову с потомством (см. Быт.28:13; Втор.5:4) и, с другой, – от образа таинственной невесты, изображенной в Песни Песней (см. Песн.4:11).

Икос 7 содержит величания Богоматери «Цвет нетления, Древо светлоплодовитое и благосеннолиственное, Одежда нагих дерзновения». В 3-м икосе Богоматерь наименована «отрасли неувядаемыя Розго», а в 7-м – называется «Цвет нетления». Образ заимствован от процветшего жезла Ааронова. Чтобы показать евреям, какое колено еврейское избирается Богом для служения Ему при скинии, Господь Бог повелел Моисею взять от каждого колена по жезлу и положить их в скинию. Жезл Аарона, от колена Левиина, быв сначала сухим, но положенный во внутреннее отделение скинии, в Святое Святых, как рассказывается в книге Чисел, прозябе и израсти ветвь, и процветоша цвети (Чис.17:8). Пресвятая Дева, происшедшая от родителей бесплодных, была воспитана в Храме, где и расцвела добродетелями, достигнув чистоты и непорочности неувядаемой. Для приветственного обращения к Божией Матери «радуйся, Древо светлоплодовитое, от негоже питаются вернии, Древо благосеннолиственное, имже покрываются мнози» взят образ, встречающийся в Пс.1, Пс.3 и у пророков Иеремии (см. Иер.17:8) и Даниила (см. Дан.4:7). Величание «радуйся, Одеждо нагих дерзновения» в сопоставлении с величанием 4-го икоса «радуйся, Еюже облекохомся славою» имеет следующий смысл. Прародители Адам и Ева только после грехопадения почувствовали ноготу свою и от страха скрылись среди деревьев (см. Быт.3:7–10). Грех, духовная ногота и отсутствие дерзновения к Богу прародителей перешли и на потомство (см. Рим.5:12). Только крестная жертва, принесенная Господом Искупителем, последним Адамом (см. 1Кор.15:45), Сыном Пресвятой Девы, очистила людей от всякого греха (см. 1Ин.1:7), дала им дерзновение и снова приблизила их к Богу (см. Евр.7:19; Ин.17:21).

В 8-м икосе Богоматери даются наименования «честнаго таинства Двери», «Колеснице пресвятая Сущаго на херувимех», «Селение преславное Сущаго насерафимех». Величание Богоматери «честнаго таинства Двери» заимствовано из книги пророка Иезекииля: И обрати мя (Господь) на путь врат святых внешних, зрящих на востока; и сия бяху затворенна. И рече Господь ко мне: сия врата заключенна будут и не отверзутся, и никтоже пройдет ими, яко Господь Бог Израилев внидет ими, и будут заключенна (Иез.44:1–2). В Священном Писании Господь Иисус Христос иногда именуется Востоком (см. Зах.3:8; Лк.1:78); в приведенном же пророчестве Иезекииля предвозвещается приснодевство Пречистой Девы Марии. Образ величания «Колеснице пресвятая Сущаго на херувимех» взят из пророческого видения пророка Иезекииля (таинственная херувимская колесница, на которой восседал Господь, – Иез.1:4–21; Иез.10). Наименование «Селение преславное Сущаго на серафимех» заимствовано из видения пророка Исайи, который созерцал Господа седяща на престоле высоце и превознесение. И серафимы стояху окрест Его (Ис. 6:1–2).

В 9-м икосе Пресвятая Дева называется «Вместилищем Премудрости Божией» и Ей прилагаются величания «радуйся, яко увядоша баснотворцы; радуйся, афинейския плетения растерзающая; радуйся, рыбарския мрежи исполняющая». Греческая мифология, после того как рожденным от Пресвятой Девы Богочеловеком было принесено спасение миру, должна была пасть. Рыбари-апостолы, призванные Сыном Пресвятой Марии стать ловцами человеков (см. Мф.4:18–22; Мк.1:16–20; Лк.5:10), просветили светом Христовой веры и Грецию, подорвав и разрушив хитросплетения прежней ее религии – языческой. В величании того же икоса «радуйся, кораблю хотящих спастись» сделано сопоставление Богоматери с ковчегом, на котором Ной спасся от всемирного потопа [см. Быт.6].

В 10-м икосе Пресвятая Богородица именуется «Стена девам», «Столп девства», «добрая Младопитательница девам», «Невесто-Красительница душ святых». Воспитавшаяся с детства в целомудрии и чистоте при Храме и пребывшая навсегда Пречистой Девой, Богоматерь дает образ святейшей чистоты и целомудрия. Она является поэтому не только доброй воспитательницей дев, но и воспитательницей «невест – душ святых» всех христиан. Величания «радуйся, Ты бо обновила еси зачатыя студно; радуйся, тлителя смыслов упраздняющая; радуйся, Сеятеля чистоты родшая» имеют следующий смысл. Человекоубийца диавол (см. Ин.8:44) своей ложью и клеветой на Бога растлил простой и доверчивый ум и сердце первых людей. После грехопадения ум прародителей помутился, воля стала наклонна ко злу. Растление человеческой природы передалось от прародителей и всему их потомству (см. Рим.5:12; Рим.7:17, Рим.23; Пс.50:7; Пс.13:3). Пресвятая Богоматерь рождением Чистейшего (см. Ис.53:4; Ин.8:46; 1Ин.3:5) и Святейшего (см. Лк.1:35; Мф.1:20) Сына Своего послужила делу обновления человеческого естества (см. 2Кор.5:17; Еф.4:22, Еф.4:24; Тит.3:5–6; Рим.6:4).

В 11-м икосе даются [такие] величания Божией Матери: «радуйся, купели живописующая Образ; радуйся, греховную отъемлющая скверну; радуйся, Бане, омывающая совесть». От указания на ветхозаветную умывальницу, которая находилась в скинии перед первою завесой святилища и из которой первосвященник и священники должны были омывать руки и ноги перед тем, как входили в святилище (см. Исх.30:18–21), мысль в икосе переносится к новозаветной купели Крещения и бане пакибытия и обновления Духа Святаго (Тит.3:5), где крещаемые омываются и освобождаются от скверны греховной, унаследованной от прародителей, очищаются, освящаются и оправдываются именем Господа Иисуса Христа (см. 1Кор.6:11; Деян.2:38; Гал.3:27; Мк.16:16; Евр.9:14). Величание «радуйся, обоняние Христова благоухания» имеет такой смысл: подобно сосуду, сохраняющему запах содержащегося в нем благовонного вещества, Богоматерь причастна святости Своего святейшего Сына, Который возлюбил есть нас, и предаде Себе за ны приношение и жертву Богу в воню благоухания (Еф.5:2).

В 12-м икосе величания Богоматери «радуйся, селение Бога и Слова; радуйся, Святая Святых большая» основаны на прообразовательном значении скинии Моисеевой и Святого Святых (см. Евр.9:11–14). Воззванием «радуйся, Ковчеже позлащенный Духом» делается указание, что Пресвятая Дева, подобно ковчегу, хранившему скрижали Завета, вместила в себя Господа Законодателя. Далее следует прославление Богоматери как непоколебимого столпа Церкви и нерушимой стены царства, прославление за то, что Ею воздвигаются победы и ниспровергаются враги. Заключительные воззвания 12-го икоса «радуйся, тела моего врачевание; радуйся, души моея спасение» выражают мысль, что, даруя спасение душе молящихся, Пресвятая Дева врачует и телесные их немощи.

Появление акафиста, как высказывается в 1-м кондаке, было вызвано благодарным чувством за дарование грекам победы над врагами заступлением и помощью Владычицы. Выражением этого же чувства заканчивается и последний икос.

Многочисленные наименования, которые дают Пресвятой Богородице в икосах акафиста, полны богатого содержания и глубокого смысла.

Ветхозаветным людям слишком дорого было обещанное им будущее избавление. Поэтому особенно величественной должна была представляться им Святая Дева, Которой предназначено было родить Избавителя мира. Перед духовным взором чудесно избавленного Богом от врагов составителя акафиста Пресвятая Богородица предносилась во всем дивном величии ветхозаветных чаяний, пророчеств и прообразов, а также в священной красоте и других библейских – таинственных, величественных и трогательных – образов ²⁹⁷.

* * *

Возникновением первоначального акафиста Пресвятой Богородице было вызвано составление соответствующего величественного песнопения и во славу Господа Спасителя, сошедшего на землю, чтобы крестными страданиями и смертью искупить грех людей и спасти грешное человечество. Характер нового величественного песнопения во славу Спасителя определяется его наименованием: акафист Сладчайшему Господу нашему Иисусу Христу.

Сладостно имя Господа Иисуса грешнику недостойному за свои грехи милости Божией, но не теряющему надежды на беспредельное милосердие Спасителя к грешным. Это сложное чувство сознания своих грехов и своего недостоинства перед Спасителем, упования на неизмеримое Его милосердие, самой трогательной любви к Нему как единому в мире Сладчайшему Существу и прославление Его совершенств составляют основной предмет и характер акафиста. Прославление в акафисте Сладчайшего Господа Иисуса или связано с воспоминанием о многих дивных обстоятельствах Его жизни, изложенных в Евангелии, каковы: исцеление глухонемого (ик. 1; ср. Мк.7:32–35), воскрешение сына вдовы наинской (конд. 2; ср. Лк.7:11–15), просьба апостола Филиппа к Иисусу Христу показать им Отца и ответ на нее Господа (ик. 2; ср. Ин.14:8–10), помощь утопающему апостолу Петру (конд. 4; ср. Мф.14:28–31), торжественный вход Господа в Иерусалим (ик. 5; ср. Мк.11:8–10) и др., или связано с изложением фактов догматического характера, касающихся нашего спасения, совершенного Иисусом Христом, каковы: облечение силой свыше святых апостолов (конд. 3), призвание мытарей и грешников к спасению (ик. 3), искупление боготочной кровью грешных людей (конд. 5), исполнение вещаний пророческих о Господе Иисусе (конд. 6), просвещение вселенной светом истины (ик. 6), безсеменное рождение от Девы (ик. 7) и т. д.

Возбранному Воеводе Господу, Победителю ада, хочет восписать похвалы избавленный Им от вечной смерти Его создание и раб (конд. 1). Но одержимый недоумением пред величием задачи, он прежде всего просит Господа раскрыть ему ум и язык, как некогда был открыт слух и язык глухонемому. И тотчас затем прорываются потоком величания Сладчайшего Иисуса как выражение глубочайшей любви к Нему, преданности, надежды, веры: «Иисусе Пречудный, Пресладкий, Прелюбимый, Предивный, Премилостивый, Пресладостный, Пречестный». Пресладкий Иисус прославляется как удивление Ангелов, Избавление прародителей, Исполнение пророков, Укрепление царей, Крепость мучеников, Радость постников и девственников, Сладость пресвитеров, Спасение грешников.

Ища уразуметь недоведомое, св. апостол Филипп просил Господа показать ученикам Отца. Господь отвечает: Толикое время сый со мною, не познал ли еси, яко Отец во Мне и Аз во Отце есмь? (Ин.14:9–10). И Неисследованному со страхом приносятся величания как Богу Предвечному, Премилостивому, приносятся молитвы очистить грехи и простить беззакония и выражаются трогательные прошения: «Иисусе, Надеждо моя, не остави мене. Иисусе, Помощниче мой, не отрини мене. Иисусе, Создателю мой, не забуди мене. Иисусе, Пастырю мой, не погуби мене».

Имеющий богатство милосердия, Господь призывал к Себе мытарей, грешников и неверных. Молящийся просит, чтобы и от него, подобного тем мытарям и грешникам, Господь принял, как миро многоценное, песнь, в которой он прославляет непобедимую силу, бесконечную милость, пресветлую красоту и неизреченную любовь Иисуса и просит Господа помиловать его грешного, услышать в беззакониях зачатого, очистить во грехах рожденного.

Слепой, услышав о мимопроходившем Господе, взывал: Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя (Лк.18:38). И Господь по его вере отверз ему очи. Прося просветить «очи мысленныя сердца», молящийся, преклоняясь пред величием Иисуса как Создателя и Искупителя своего, Утешителя, Просветителя и Целителя, взывает: «Иисусе, Спасе мой, спаси мя. Иисусе, Свете мой, просвети мя. Иисусе, муки всякия избави мя. Иисусе, спаси мя недостойнаго».

Еврейские отроки, видя в образе человеческом Создателя человека и признав Его Владыкой при входе в Иерусалим, воздали Ему царское чествование, кидая ветви по дороге и восклицая: «Осанна!» Молящийся же приносит песнь Иисусу, Сыну Давидову как Царю Преславному, Агнцу Непорочному, Пастырю Предивному Прославляет Его как своего Хранителя в младости, Питателя в юности, Похвалу старости, Надежду в смерти, Жизнь по смерти и Утешение на Страшном Суде: «Иисусе, Желание мое, не посрами мене тогда».

Воссиял для вселенной Свет истины, была прогнана лесть бесовская, и идолы пали. Молящийся, получив спасение, взывает с мольбой к Господу Иисусу как к Истине, отгоняющей лесть, как к Царю, превозмогающему всякую силу. Просит Иисуса как Хлеб животный, насытить его, алчущего, как Источник разума, напоить его, жаждущего, как Одежду веселия, одеть его, тленного, как Покров радости, покрыть его, недостойного. Просит Иисуса дать ему плач о грехах своих, раскрыть к молитве его греховное сердце и очистить его беззакония.

Дивную тварь показал нам Собой явившийся на землю Творец: без семени от Девы воплотился, из гроба воскрес, не разрушив печати гроба, вошел к апостолам с плотью при затворенных дверях. Дивясь этому, молящийся не может не воспевать Иисуса как необъемлемое и необозримое Слово, как непостижимую силу и мудрость, как неописуемое Божество.

Находясь в «нижних» областях бытия и не оставляя горнего мира, непостижимый Иисус ради нас пострадал и смертью Своей умертвил нашу смерть, и Воскресением даровал жизнь нам. Отсюда невольно изливается из сердца, с одной стороны, прославление Иисуса как Сладость сердечную, Крепость телесную, как Светлость душевную и Радость для очищающейся совести; с другой – вырывается прошение: «Иисусе, Славо моя превознесенная, Иисусе, Желание мое, не отрини мене. Иисусе, Спасе мой, спаси мене».

Витии многоречивые оказываются, подобно рыбам, безгласными и недоумевают, как изъяснить, что Спаситель Иисус, оставаясь неизменным Богом, пребывает в то же время и совершенным человеком. Молящийся же, дивясь тайне, будет с верой взывать к Иисусу как к Богу Предвечному, Царю царствующих, Владыке владеющих и Судии живых и мертвых и просить Его – Надежду ненадежных, Утешение плачущих, Славу нищих – не осудить его по делам его, очистить его по милости Своей, отгнать от него уныние, просветить его мысли сердечные и дать ему памятование о смерти.

Прося Господа Христа очистить нас от всякой скверны, как Он некогда очистил десять прокаженных и сребролюбивую душу мытаря Закхея, молящийся в умилении взывает к Иисусу и прославляет Его как Сокровище нетленное, Богатство неистощимое, Пищу и Питие неисчерпаемое; прославляет Иисуса как Одеяние нищих, как Заступника вдов, Защитника сирот, Помощника труждающихся и Наставника странствующих, как Кормчего для плавающих и Пристань для обуреваемых и оканчивает молитвой: «Иисусе Боже, воздвигни мя падшаго. Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя».

Некогда апостол Павел был гонителем светоподательного Светильника Господа Иисуса, но уразумел силу призывавшего его Божественного голоса. Так просит молящийся просветить и его темные зеницы душевные. Взывая к Иисусу как Царю и Богу Всемогущему, Бессмертному и Преславному, он обращается к Нему в то же время и как к Наставнику Предоброму и Прещедрому, Спасителю Премилосердому с прошениями: просветить его чувства, потемненные страстями, исцелить его тело, острупленное грехами, очистить его ум от суетных помыслов и сохранить сердце от похотей лукавых.

Воспевая и восхваляя вочеловечение Господа Иисуса и выражая вместе с апостолом Фомой веру, что Он – Господь и Бог, седящий со Отцем и имеющий некогда судить живых и мертвых, молящийся взывает к Господу с мольбой сподобить его «десного стояния» на последнем суде. Обращаясь к Господу Иисусу с наименованиями: Царь предвечный, Цвет благовонный, Храм предвечный, Бисер драгоценный, Камень дорогой, Солнце Правды, Свет Святый – молящийся просит Сладчайшего Иисуса помиловать его, духовно облагоухать его, согреть его, украсить его, осветить и просветить его, избавить от душевных и телесных болезней, освободить от огня неугасимого и других вечных мучений.

При изложении событий жизни Иисуса Христа и фактов догматического характера, относящихся к Господу, в акафисте не соблюдается хронологическая последовательность. Содержание акафиста, являясь выражением молитвенного и умилительного душевного состояния, расположено так, что в душе читателя и слушателя с течением акафиста все сильнее и сильнее запечатлевается величие Личности Спасителя и все более и более углубляется чувство любви, преданности, покаяния и утешительной надежды на Господа. В обращениях к Господу Иисусу Христу прилагаются самые дорогие и самые приятные в человеческой жизни наименования, какие только могут передать глубину любви верующего христианина к Сладчайшему Господу.

* * *

Рассмотренные акафисты Пресвятой Богородице и Господу Иисусу имеют бесспорное священно-поэтическое достоинство. «Акафисты сии, – говорит митрополит Московский Филарет, строгий ценитель акафистов, – исполнены духа молитвы, умиления и любви и изображением таинства воплощения вводят в благоговейное размышление» ²⁹⁸.

Отец прот. И. И. Сергиев (праведный Иоанн Кронштадтский. – Ред.), указывая в своем дневнике на то, что чтение акафистов Спасителю и Пресвятой Богородице помогает «в духе Господа и Пречистой Его Матери познать величие дара, явленного в воплощении Спасителя, искуплении нас и даровании нам в Святых Тайнах Тела и Крови Его», высказывает несколько мыслей против сомнений в высоком достоинстве данных акафистов ²⁹⁹. «Когда во время чтения канонов и акафистов Спасителю и Божией Матери и канона Ангелу Хранителю и при чтении молитв диавол будет шептать в сердце «неправда, неправда, натяжка, натяжка» и будет похищать от сердца силу (истину) слов молитвенных, тогда будь яко глух не слышай, буй и юрод (Пс.37:14–15; 1Кор.3:18), ни на мгновение не соглашаясь сердцем на ложь врага и не мудрствуя его адской лживой мудростью, и веруй твердо истине всей полноты церковных молитв и песнопений, зная, что это есть вещание Духа Святого, устами святых человеков возгласившего хвалы, подобающие Спасителю, Божией Матери, святым» ³⁰⁰.

Преосвященный Иоанн, епископ Смоленский, в своих «Богословских академических чтениях», касаясь между прочим так называемого вечернего и утреннего правила, дает свое суждение и об акафистах Пресвятой Богородице и Спасителю. «Обыкновенные, для вечернего правила полагаемые Церковью молитвы суть канон и акафист Иисусу, акафист Богоматери, канон Ангелу Хранителю. Одно слово об этих молитвах. Не должно смотреть на одни слова этих молитв или на один внешний состав их, который по своей растяженности и многословию мог бы казаться утомительным для нашей чувственности или по простоте своих мыслей и выражений, по-видимому, мало доставлял бы занятия нашему уму. Надобно хорошо проникнуть дух, движущий слова этих молитв, надобно самому проникнуться им, и тогда не только они не покажутся излишни, скучны или утомительны, напротив, каждое слово их получит вес, и внутренняя сила их откроется и воздействует в полной мере. Язык живого, сильного раскаяния не точно ли так усилен и настойчив в своих выражениях, в своем прошении о пощаде и милости, как именно язык канона Иисуса? И что свойственнее ему выражать и повторять в своих выражениях кроме одного: пощади, спаси, помилуй! Язык внутренней глубокой скорби души не так ли именно уныл и медлен, как это выражается в каноне Богоматери? Напротив, язык любви, сильной, искренней любви, не так ли многоречив, не так ли расточителен на похвалы любимому предмету, не так ли обилен и выразителен в его величании, не так ли разнообразен и неистощим в эпитетах, любимое характеризующих, как язык акафиста Иисусу и Богоматери? Надобно прийти в чувство, воодушевляющее эти молитвы, надобно сочувствовать ему внутренно – тогда каждое слово молитвы будет отзываться в душе и в собственном нашем сердце воспринимать новую силу. Этими молитвами Церковь научает нас чувствовать, а не говорить только – слова всегда найдутся, когда есть мысль и чувство» ³⁰¹.

Преосвященный Игнатий (Брянчанинов), предлагая наставления о вечерней молитве в обителях, в которую он включает чтение акафистов, между прочим в своих аскетических опытах пишет: «Надо помнить, что сущность молитвенного подвига заключается не в количестве прочитанных молитвословий, а в том, чтоб прочитанное было прочитано со вниманием, при сочувствии сердца и оставило в душе глубокое и сильное впечатление», – и затем, после нескольких еще рассуждений, делает заключение: «На первоначальных очень полезно действует чтение акафистов Сладчайшему Иисусу и Божией Матери» ³⁰².

В духовно-назидательной литературе встречаются указания, что чтение акафистов Пресвятой Богородице и Спасителю вызывало иногда такой подъем молитвенного духа, что читавшие их удостаивались необычайных видений и дарований. Так, упомянутый уже преосвященный Игнатий (Брянчанинов) в своих «Аскетических опытах» приводит факт из жития прп. Сергия Радонежского, который во время чтения акафиста был посещен Божией Матерью в сопровождении апостолов Петра и Иоанна. Далее преосвященный пишет: «Повествуют о преподобном Иларионе Суздальском: когда он читал в церкви акафист, слова вылетали из уст его как бы огненные, с необъяснимой силой и действием на предстоящих» ³⁰³. В житии прп. Кирилла Белоезерского рассказывается, что однажды ночью, во время чтения акафиста Пресвятой Богородице, он услышал от иконы Ее голос: «Иди на Белоозеро, там тебе место» ³⁰⁴. В житии прп. Александра Свирского также рассказывается, что при чтении акафиста Пресвятой Богородице он однажды удостоился видения Богоматери с Предвечным Младенцем, окруженной ангелами. Имеются и другие примеры ³⁰⁵.

* * *

Кроме акафистов Пресвятой Богородице и Господу Иисусу Христу, библейское содержание имеют акафисты святым пророкам и апостолам.

Для того чтобы поддержать в богоизбранном народе, томившемся под игом первородного греха с его тяжелыми последствиями, благочестие и веру в грядущего Избавителя, Бог избирал некоторых из людей на особое служение – пророческое. Вдохновляемые Святым Духом (см. 2Цар.23:2; 1Цар.10:10), удостоивавшиеся божественных видений (см. Ис.1:1) и слышавшие слова Господни (см. Иез.3:16–17), святые пророки призывались к черезвычайному служению – они делались посредниками между Богом и людьми, вестниками и посланниками Божиими (см. 2Пар.36:15); передавали людям волю Божию (см. Исх.4:15; Втор.18:18), руководили ими, обличая нечестивых за пороки и идолопоклонство и утешая людей благочестивых предсказанием об имеющем явиться Мессии (см. Ис.7:14; Ис.9:6). Для утверждения людей в вере в пророчества о будущих событиях (см. 2Пет.1:2) Бог давал истинным пророкам к дару предведения грядущего дар чудотворений (см. Исх.7:20–21; 4Цар.8:5; Евр.11:33–35).

Среди акафистов святым из лика пророческого в нашей Церкви имеются только акафисты св. пророку Илии и св. Иоанну Крестителю.

Содержанием акафиста св. пророку Божию Илии служат известные из священной и библейской истории сказания о его праведной жизни и пророческом служении; только в 1-м икосе содержатся воспоминания о детстве пророка, взятые из преданий. Со 2-го кондака и далее изображается служение пророка Илии исключительно по Библии ³⁰⁶. В акафисте не только изложены праведное житие и высокое служение св. пророка Илии, но изображено и величие его мощного характера и пламенной ревности по славе Божией.

По поводу слов акафиста: «восхищенный с плотию твоею на небеса» (конд. 1) и «во плоти сый человечестей и подобострастен нам быв, восхищен еси с телом твоим на небо, явльшейся тебе колеснице огненней с кони огненными» (ик. 9) считаем уместным привести рассуждения бывшего епископа Костромского Платона из донесения его от 14 апреля 1866 года за № 66 Святейшему Синоду об акафисте св. пророку Илии священника А. Свирского: «В припеве акафиста «радуйся, пророче Божий Илие, с плотию взятый на небо» заключается неправильное понятие. По учению Слова Божия, только один Господь Иисус Христос взошел на небо с плотью, и, по преданию, взята с плотью Преблагословенная Матерь Его, Пренепорочная Дева Мария. По свидетельству св. Ефрема Сирина, Илию поднял огненный вихрь, но, куда занес его, Писание не говорит; однако оно говорит, что через несколько лет прислано грозное письмо от него к царю Иудейскому Иораму (см. 2Пар.21:12). Принимающие и в буквальном смысле слова Писания о вознесении пророка Илии на небо, толкователи на основании 1Кор.15:51 и след., а также 1Кол.4:15 и след. говорят, что при самом вознесении пророка Илии на небо плоть его подверглась изменению, упоминаемому апостолом в местах, здесь указанных».

На рубеже от Ветхого Завета к Новому стоят святые личности: Иосифа, обручника Пресвятой Девы, и Симеона Богоприимца.

Святой Иосиф, происходивший из царского рода Давида (см. Мф.1:6; Лк.1:27), человек праведный по жизни (см. Мф.1:19), плотник по занятиям (см. Мф.13:55; Мк.6:3), удостоился чести сначала быть обручником Пресвятой Девы Марии, а потом быть зрителем и служителем великой тайны благочестия (ик. 4; ср. 1Тим.3:16).

Основа содержания акафиста взята из первых глав Евангелий от Матфея и Луки ³⁰⁷.

В 1-м кондаке св. праведный Иосиф прославляется как избранный хранитель Пресвятой Девы Марии, пестун и кормитель Богочеловека, ныне предстоящий пред Престолом Христа Бога и имеющий к Нему великое молитвенное дерзновение.

С 1-го икоса и до конца акафиста воспоминаются важнейшие моменты жизни и служения праведного Иосифа, насколько они известны из евангельской истории и предания.

Сначала воспоминаются и прославляются события призвания Иосифа быть хранителем девства Пресвятой Марии (ик. 1) и стать обручником Ее (конд. и ик. 2). Когда Сила Вышнего осенила Пресвятую Деву к зачатию (конд. 3), праведный Иосиф приходит в смущение (ик. 3); узнав же от ангела тайну предстоящего рождения Спасителя мира, предреченную пророком (см. Ис.7:14; Мф.1:20–23), он принимает Непорочную Марию в дом свой и служит ей со страхом и верностью (ик. 4). В 3-м воззвании икоса 4 возглашается праведному Иосифу: «Радуйся, яко прежде всех людей сподобился еси увидети велию благочестия тайну, яко на земли явися Бог». Нужно сделать замечание, что нельзя с достоверностью утверждать, что Иосифу первому из людей была открыта тайна Боговоплощения. Из повествования 1-й главы Евангелия от Луки (см. ст. 39–45, 56) вытекает, что о тайне воплощения Сына Божия от Пресвятой Девы Марии узнала праведная Елисавета, и от нее, несомненно, – муж ее священник Захария, так что праведный Иосиф, призванный сначала только охранять девство Пресвятой Марии, может быть, уже третьим лицом из людей удостоился радости узнать великую тайну и потом сделаться ее хранителем и служителем.

Почитая Богоизбранную Отроковицу как Пресвятую Деву и Матерь Спасителя мира и служа ей со страхом и благоговением (конд. 5), Иосиф удостоился первым поклониться рожденному Богочеловеку. И если ангелы принесли родившемуся Спасителю пение, пастыри вифлеемские – исповедание, волхвы – поклонение и дары, то праведный Иосиф всего себя принес в дар Господу, отдав Ему на служение и жизнь, и труды свои (ик. 5).

Совершив над Младенцем в восьмой день по рождении предписанное законом обрезание и дав Ему указанное Ангелом имя Иисус (конд. 6; ср. Лк.2:21), согласно проречению праведного Симеона о скорби Богоматери (см. Лк.2:35), после вдохновенного свидетельства, что в лице Богомладенца он видит свет к просвещению язычников и славу народа – Израиля (см. 32), Иосиф вместе с Богоматерью подвергается испытанию в терпении (ик. 6). Воспоминается бегство Иосифа с Пресвятой Девой и Богомладенцем в Египет (конд. 7). Иосиф спасает от смерти Спасителя мира (ик. 7), признавая в Младенце Иисусе истинного Бога и истинного человека (конд. 8).

Вызванный Ангелом из Египта, Иосиф поселяется с Иисусом и Матерью Его в Назарете (ик. 8). Отрок Иисус повинуется ему как отцу (конд. 9). Далее, в 9-м икосе, заметен особенный подъем воодушевления. Рисуется картина, как Матерь Божия, Царица неба и земли, именует Иосифа господином, воплотившийся Сын Божий нарицает его отцом.

На том основании, что «како бо, иже на земли бе повинуяся тебе во всем, не услышит тя предстояща ныне пред Ним на небе» (конд. 10), праведный Иосиф прославляется, как стена крепкая всем прибегающим к его предстательству (ик. 10). Кондак 11 представляет собой молитву богомудрому Иосифу, чтобы он, хранивший от всякого вреда Самого Христа Господа, сохранил Церковь Его Святую Православную от всякого озлобления врагов видимых и невидимых, своим заступлением от всяких козней оградил благочестивейшего государя и все царство его.

В икосе 11 воспоминается событие, передаваемое во 2-й главе Евангелия от Луки (см. ст. 40–52), именно: о приведении Иосифом и Богоматерью 12-летнего отрока Иисуса в Иерусалим, о потере Его там и обретении в Храме среди учителей.

В кондаке 12 праведный Иосиф еще раз изображается как верный раб, хранящий вверенное ему сокровище в тайне; а в 12-м икосе прославляется уже его блаженное успение: «На руках бо Бога Слово и Матери Его сладце почил еси от трудов твоих, праведный Иосифе, блаженной вечности имея несомненное уверение». В 6-м воззвании указывается на благовестие его во аде: «Радуйся, всем сущим во аде весть известную принесший, яко прииде Христос, имеяй свободити и спасти род человеческий».

* * *

Акафист праведному Симеону Богоприимцу по своему содержанию распадается на три неравные части.

Первые восемь кондаков и икосов изображают событие Сретения Господня в Иерусалимском Храме и выражают радостные христианские чувства, вызываемые этим священным событием. Содержание кондаков и икосов взято из Евангелия и отчасти из преданий. В частности, историческая часть 1-го икоса заимствована из предания о праведном Симеоне, как оно изображено в Прологе, именно: взято сказание о чтении праведным Симеоном пророчества о рождении Еммануила: Се, Дева во чреве зачнет (Ис.7:14) – и о недоумении его о пророчестве; конец исторической части 1-го икоса представляет собой воспроизведение 26-го стиха 2-й главы Евангелия от Луки; в четвертом воззвании воспроизводится еще 25-й стих той же главы. Кондак 3 есть воспроизведение 27-го стиха 2-й главы; икос 3 – 28-го и 34-го стихов. Икос 4 – 33-го стиха. Кондак 5 – 32-го стиха; икос 5 – 30-го и 32-го стихов. Икос 6 – 36-го и 38-го стихов (в 4-м воззвании о пророчестве Валаама сделано заимствование из Чис.24:17). Икос 7 – 29-го стиха; кондак 7 буквально взят из акафиста Пресвятой Богородице.

Остальные кондаки и икосы по содержанию не столько прямо взяты из евангельских сказаний, сколько вытекают из них и написаны в их духе. Содержание 8-го и 9-го кондаков и икосов заимствовано из жития прп. Петра Афонского, как оно изложено у св. Димитрия Ростовского под 12 июня. Преподобному Петру Афонскому, находившемуся в темнице и с молитвой обращавшемуся о помощи к св. чудотворцу Николаю, который явился в видении и сказал, чтобы он призвал еще на помощь себе праведного Симеона Богоприимца: «Многомощен бо есть у Бога, близ предстояй Того престолу купно с Пречистою Владычицею Девою Богородицею и со святым Предтечею Иоанном, и имать велие к Нему дерзновение». В кондаке 10 святой Богоприимец изображается по наружности, причем описание наружного вида его заимствовано буквально из жития прп. Петра Афонского; в икосе 10 воспоминается, согласно со сказанием в том же житии, освобождение прп. Петра Афонского из уз праведным Симеоном вместе со св. Николаем Чудотворцем. В кондаках и икосах 11 и 12 излагаются события, случившиеся в Новгороде в 1467 году, именно: моровая болезнь, бывшая в городе, видение Новгородскому архиепископу Ионе, построение св. Симеону обыденной церкви и явление чудотворной иконы святого. Об этих событиях рассказывается в новгородских летописях. В Новгородском Зверине женском монастыре находится чудотворная икона св. Симеона Богоприимца, на доске которой сохранилась надпись: «Бывшему в новгородских и псковских пределах велию мору, в коем умерло более 250 000 христиан, бысть видение архиепископу Ионе и глас с небеси, повелевающий идти со кресты во Зверин монастырь; и егда совершено было пред сею иконою святаго и праведнаго Симеона молебное пение, абие преста мор» ³⁰⁸.

В первых семи кондаках и икосах акафиста св. праведный Симеон прославляется как украшение старцев благочестивых, как радость праведников, как благочестивый старец, за свое благочестие не только удостоенный благодатного дара прозрения и пророчества, но и удостоившийся даже телесными очами видеть и старческими руками осязать и держать Утеху Израиля, Богомладенца Иисуса, Спасителя мира (ик. 3). Святой Симеон прославляется как страж верный посреди двух Заветов – Ветхого и Нового, на Божественной страже поставленный и отсюда прошедшее и будущее мира и человеческого рода единым взором озирающий (ик. 4). Прославляется как провозвестник спасения во Христе Иисусе всем людям, уничиживший своим пророческим словом высокомерие иудеев, мнивших, что только им в удел предназначено Царствие Божие (ик. 5). Прославляется, наконец, как отходящий в загробный мир благовестник совершившегося уже пришествия Спасителя на землю праотцам, томившимся во аде и ожидавшим Его пришествия (ик. 8). В остальных кондаках и икосах св. Симеон ублажается как праведник, водворенный в небесных обителях и сопричтенный к сонму святых царей, пророков и первосвященников ветхозаветных, как многомощный ходатай и заступник за обращающихся к нему с молитвой и имеющий великое дерзновение пред Богом (ик. 9–12).

* * *

Рассмотренные акафисты праведным Иосифу, обручнику Пресвятой Девы, и св. Симеону Богоприимцу достаточно типичны для того, чтобы дать представление и о других акафистах того же характера, то есть составленных на основании различных мест Священного Писания с добавлениями, заимствованными из преданий, каковы акафисты: св. Марии Магдалине, «звезде посреде мироносиц» (конд. 5), «паче всех благ Сладчайшаго Господа возлюбившей» (припев); святым апостолам; св. Предтече и Крестителю Господню Иоанну.

В акафисте св. Иоанну Крестителю переданы известные евангельские факты: предсказание о рождении Иоанна (ик. 1–2, конд. 2; ср. Лк.1:5–25), взыграние во чреве матери – выраженная радость его пришествию Богоматери (конд. и ик. 3; ср. Лк.1:41, Лк.1:44), рождение его (конд. и ик. 4; ср. Лк.1:57–79), удаление в пустыню (конд. и ик. 5; ср. Лк.1:80), проповедь и свидетельство об Иисусе Христе (конд. и ик. 6; ср. Мф.3:1–12; Мк.1:4–8; Лк.3:1–18), Крещение Господа (конд. 7–8, ик. 7; ср. Мф.3:13–17; Мк.1: 9–11; Лк.3:21–22), обличение Ирода и мученическая смерть Иоанна Крестителя (ик. 8; ср. Мф.14:1–12; Лк.9:7–9), схождение его в ад и общие похвалы ему как угоднику Божию.

Святой Иоанн восхваляется в акафисте как пророк, Предтеча и Креститель Господень, как «мучеников в новой благодати начало» (ик. 9), «пророков предел и начало апостолов» (ик. 6).

* * *

Переходим к лику апостолов. Из Евангелия мы знаем, что для продолжения дела спасения людей Господь избрал 12 учеников, а потом, в добавление к ним, – еще 70 и облек их высокими правами и обязанностями (см. Лк.6:13–16; Лк.9:1–6; Мф.10–11; Мк.6:7–13). Пред Своими страданиями, в Своей Прощальной беседе, Он повторил обязанности апостолов как продолжателей Его служения и выяснил их отношение к миру и к Нему, их Господу и Учителю (см. Мф.26:31–35; Мк.14:27–31; Лк.22:31–34; Ин.13:36; Ин.16). По Своем Воскресении Он передал им Свое Божественное посольство, которое принял от Отца (см. Ин.20:21). Посылая святых апостолов на проповедь и вручая им дело созидания и утверждения Христовой Церкви, Господь облек их великими полномочиями – совершения таинства Евхаристии для соединения членов Церкви между собой и с Ним как Главой [Церкви] (см. Мф.26:26–28; Мк.14:22–24; Лк.22:19–20), таинства Исповеди (см. Ин.20:21–23; Мф.18:18) и Крещения (см. Мф.28:19); дал им силу изгонять бесов, исцелять недужных через Помазание маслом (см. Мк.6:13), дал им власть присоединять и удалять из Церкви членов, нарушающих Христовы законы (см. Мф.18:15–17).

Великие труды святых апостолов как насадителей новой веры Христовой, или христианских миссионеров, как учителей и руководителей христианских обществ сводились преимущественным образом к благовестию Христова учения. Заповедуя святым апостолам проповедовать Царствие Божие и исцелять болящих, совершать дело благовестия и христианского милосердия не из-за корысти, не из-за выгод – туне прилете, туне дадите (Мф.10:8), – Господь не скрывал от них трудности их служения, указывал на предстоящие им лишения, скорби, на неприязненное отношение к ним людей: Се, Аз посылаю вас яко овцы посреде волков: будите мудри яко змия, и цели яко голубие. Внемлите же от человек; предадят бо вы на сонмы, и на соборищих их биют вас, и пред владыки же и цари ведени будете Мене ради, во свидетельство им и языком (Мф.10:16–18; Лк.9:1–6). Но Иисус Христос ободрял учеников, свидетельствуя, что они не будут оставлены Богом при преследовании их, что на суде над ними поможет им защищаться Дух Святой (см. Мф.10:19–20). Впрочем, гонимые апостолы не должны без нужды отдаваться в руки врагов, при гонении в одном городе должны переходить в другой. Когда же для апостолов сделаются неизбежными страдания за имя Христово, тогда они должны уже переносить их мужественно, не боясь убивающих тело, души же не могущих убить. И святые ученики Христовы, обновленные и очищенные духом после сошествия на них Святого Духа, отдали всю свою жизнь на великое апостольское служение – благовестие Христова учения и основание Христовой Церкви, и почти все они запечатлели апостольский подвиг мученической кончиной.

Не всем святым апостолам имеются в нашей Церкви акафисты, а только троим из них. Нет акафистов ни первенствующему в лике апостолов благородно-порывистому, быстрому в мысли, в слове и в действии, прямому, искреннему и откровенному Петру; ни св. Павлу, человеку высокого ума и образованности, самоотверженному, неутомимо-деятельному и упорно-настойчивому благовестнику Слова Божия среди язычников. Но имеется акафист великому из святых апостолов – Иоанну. Нравственный образ св. апостола Иоанна Богослова отличается от упомянутых обликов св. Петра и св. Павла. В противоположность быстроте благородных порывов св. Петра в св. Иоанне Богослове выступает на вид обдуманная сдержанность; в противоположность неустанной практической деятельности св. Павла в нем заметно самоуглубление и самососредоточенность. Святой Иоанн, по изображению Евангелия, редко проявляет свою деятельность внешним образом. Глубоко любящий Господа, целостный, преданный Ему безраздельно и без отречений, при какой бы ни было опасности не покинувший любимого Учителя во время Его страданий, когда разбежались другие ученики Христовы и когда всеми оставленный Господь мог только ему из учеников своих поручить попечение о Пресвятой Матери, первый из апостолов уверовавший в чудо Воскресения Христова (см. Ин.20:8–9), св. Иоанн всюду следовал за Своим Учителем, безмолвно наблюдая за Его действиями, вслушиваясь в Его речи и стремясь постигнуть глубину их смысла. Человек высокого духа и глубокой мысли, он с дивной тонкостью и полнотой воспринял и передал высоту и глубину учения Спасителя о Боге, о Себе и о мире. Человек самого чистого, возвышенного и преданного сердца, св. Иоанн уловил и постиг всю безупречную чистоту и высоту христианской любви и с безупречной же чистотой и совершенством изложил о ней учение в своих писаниях. Любимый ученик Христов, с любящим сердцем следовавший за Господом и наблюдавший Его жизнь и действия, постоянно внимавший Его слову, он нашел силы в глубине своего самососредоточенного духа воссоздать и воспроизвести высочайший и святейший образ Христа Спасителя.

Летописец жизни Спасителя, излагатель Его Божественного учения, творец Евангелия, писатель святых посланий, создатель Апокалипсиса, св. Иоанн Богослов может своей личностью, учением, трудами и писаниями дать самый богатый и благодарный материал для акафиста.

В существующем акафисте только четыре первых кондака и икоса посвящены указываемому нами предмету и отмечаемым чертам любимого ученика Христова. Жизнь святого апостола, насколько она раскрыта в Евангелии и Посланиях апостольских, далеко не охвачена акафистом, который наполнен материалом, взятым из преданий и уступающим в своей силе содержанию Священного Писания.

Имеются еще акафисты св. апостолу Андрею Первозванному и св. Симону Кананиту.

Первый акафист восхваляет св. апостола Андрея как проповедника Святого Евангелия и просветителя Российской страны, водрузившего крест на холме Киева (конд. 1). При изображении святой жизни апостола и его трудов в акафисте указываются места, которые он посетил со словом проповеди. С 7-го кондака по 8-й икос прославляется благовестнический подвиг просвещения Христовой верой русского народа и славян; выясняется значение его благовестия для будущих просветителей русского народа: св. Ольги, св. Владимира и славянских просветителей свв. Кирилла и Мефодия. Святому апостолу Андрею возглашаются приветствия: «Радуйся, словенския племена искони благословивый; радуйся, слово их разумное словом Божиим умудривый. Радуйся, яко в Херсонисе, идеже проповедал еси, первая росская писмена Кирилл святый обрете и прият я» (ик. 8). В конце акафиста ублажается мученическая кончина св. апостола Андрея.

Акафист св. Симону Кананиту представляет собой «нехитростныя песни» (ик. 9) св. апостолу Симону. В акафисте воспроизводятся факты его жизни и апостольских трудов. В 1-м икосе воспоминается, как Иисус Христос вместе со Своей Матерью посетил брак Симона в Кане Галилейской и сотворил чудо, превратив воду в вино, и как облагодатствованный посещением и благоволением Господа св. Симон решился оставить земную обручницу и пошел вослед за Спасителем, сделавшись ревнителем о славе Божией. Святой апостол обходил со словом благовестия многие страны и сделался основателем Церкви Иверской (ик. 7), в Иверии же и приняв мученическую кончину – распятие на кресте (конд. 7). Место погребения, освященное его кровью, стало местом иноческих подвигов и молитвы подвижников, переселившихся с Афона (ик. 7). Иверская Церковь, возрастившая уже «сонмы святых, торжествующих вместе со св. Симоном на небе», чтит в этом святом апостоле своего основателя и покровителя (ик. 8).

Деятельность святых пророков и святых апостолов была служением черезвычайным. Когда Церковь Христова, по кончине святых апостолов, стала жить своей обычной жизнью, а не исключительной, открылось поприще для проявления высоких подвигов в других формах. Сонмы святых, давших разнообразные проявления святой жизни и трудов во славу Церкви Божией и христианской веры, создали лики святителей, мучеников и мучениц, преподобных мужей и жен, праведных, безмездников, Христа ради юродивых.

К акафистам с библейским содержанием по своей основе примыкают акафисты догматического характера.

В православных русских акафистах, в их совокупности, мы находим полное раскрытие христианского учения о спасении, находим изложение многих догматов о домостроительстве Божием на земле. Так, в акафистах мы встречаем учение о Боге, Едином по существу и Троичном в Лицах, Творце и Промыслителе мира (акафист Пресвятой и Животворящей Троице), учение о Спасителе мира, Господе Иисусе Христе, о Его земной жизни, учении, установлении святых таинств, о страданиях, смерти, Воскресении и вознесении на небо (акафисты: Сладчайшему Господу нашему Иисусу Христу, Божественным Страстям Христовым, Живоносному Гробу и Воскресению Господню, Воскресению Христову, ко Причащению Святых Тайн, ко Причащению Божественных Тайн), учение о приснодевстве и рождестве от Девы Богородицы Спасителя мира (акафисты в честь Пресвятой Богородицы и Ее чудотворных икон, учение о святых ангелах (акафист св. Архангелу Михаилу и св. Ангелу Хранителю) и т. д.

* * *

Особенность акафистов, воспевающих высокие догматы христианской веры, составляет то, что они не имеют такой свободы в выборе образов и поэтической обработке предмета, как акафисты, прославляющие жизнь святых Божиих угодников. Догматы веры как тайны христианского Откровения, как богооткровенные истины, непостижимые и непререкаемые, не могут излагаться каждым человеком по своему разумению. Святая Церковь выработала на Вселенских Соборах точные изложения веры, с которыми должны согласовываться и акафисты. По своей отвлеченности и непостижимости христианские догматы не могут излагаться образно, для их изложения пригодны рассудочно выработанные на Соборах формулы, содержащиеся в соборных изложениях веры.

Акафисты, воспевая догматы веры, или прибегают к передаче христианского вероучения в выражениях, выработанных Церковью на Соборах, или же раскрывают нравственные стороны догмата, его последствия и его практическое применение к разным житейским случаям и обстоятельствам.

В первом случае можно указать на акафист Святой Троице. Непостижимый догмат о Святой Троице в акафисте излагается в выражениях символов. Для примера приведем параллельно места из акафиста и символа, известного с именем Афанасия Александрийского.

Символ:

Вера кафолическая сия есть: да единаго Бога в Троице, и Троицу во Единице почитаем, ниже сливающе ипостаси, ниже существо разделяюще. Ина бо ипостась Отча, ина Сыновня, ина Святаго Духа. Но Отчее, и Сыновнее, и Святаго Духа, едино есть Божество, равна слава, соприсносущно величество.

Бог Отец, Бог Сын, Бог и Дух Святый; обаче не три бози, но един Бог.

Отец ни от кого есть сотворен, ни создан, ниже рожден. Сын от Отца самого есть, не сотворен, ни создан, но рожден. Дух Святый от Отца не сотворен, не создан, ниже рожден, но исходящь.

Акафист:

Мы же аще и ино лице Отчее, ино Сыновне, ино Святаго Духа глаголем: но Отчее, Сыновнее и Святаго Духа едино Божество, равну силу, соприсносущно величество, сердцем и устны исповедуем (конд. 4).

Свят, свят, свят еси, Господи Боже наш, Боже Отче, Боже Сыне, Боже Душе Святый, Единый Истинный Боже, а не три Бози.

Свят еси, Господи Боже наш, не созданный Отче, не созданный Сыне, не созданный Душе Святый, Едине вкупе не создание, а не три особь не создании. Свят еси, Господи Боже наш, Отец раждаяй предвечно Сына, Сын раждаемый безлетно от Отца, Дух Святый из Негоже от век происходяй, но не раждаяся (ик. 4).

Еще возьмем пример воспевания в акафисте догмата веры. Издавна христиане воздают поклонение святым мощам и святым иконам.

Догмат об иконопочитании был выражен на VII Вселенском Соборе: «Елико бо часто чрез изображение на иконах (Господа, Богоматери и святых) видимы бывают, потолику взирающий на оныя подвизаемы бывают воспоминати и любити первообразных им, и чествовати их лобызанием и почитательным поклонением. Ибо честь, воздаваемая образу, преходит к первообразному, и покланяющийся иконе покланяется существу, изображенному на ней» ³⁰⁹. То же вероопределение встречается и в молитве при освящении икон Святой Троицы: «Всегдашняго ради воспоминания Тебе единаго славимаго Бога, не точию усты исповедуем, но и образ пишем, не еже боготворити сей, но еже нань телесными очима взирающе, умными на Тебе Бога нашего зрети, и того чтуще, Тебе Создателя, Искупителя и Освятителя нашего славити и величати, и Твоя неизсчетная благодеяния воспоминати: почесть бо образа на первообразное преходит» ³¹⁰. Последние слова молитвы представляют повторение вышеприведенного определения VII Вселенского Собора. Это же определение повторяется в молитве при освящении иконы Христовой и в молитве при освящении иконостаса ³¹¹.

Догмат иконопочитания раскрывается и в акафистах Божией Матери, причем в тех же выражениях, какие употребляет и VII Вселенский Собор и какие встречаются в указанных молитвах. Приведем пример из акафиста в честь Казанской иконы Божией Матери. В 8-м кондаке говорится: «Уповаем, яко и с сею иконою благодать Твоя выну; темже благоговейно предстояще лобызаем ю, покланяемся ей, яко Тебе Самей сущей, честь бо иконы на первообразное восходит, и Твоя благодать сею иконою знамения и чудеса содевает всем с верою притекающим к Тебе». На этих двух примерах – изложения акафистами догмата Святой Троицы и догмата иконопочитания – мы видим, что выработанное Церковью вероизложение входит в акафист без всяких изменений. То же можно сказать и обо всех других догматах, которые излагаются в акафистах.

Но если сам догмат в его Богооткровеннои основе излагается в акафисте словами соборных вероопределений, то его следствия и практическое применение Богооткровеннои истины к различным случаям жизни могут в акафисте раскрываться более свободно.

Для примера посмотрим, как раскрывается в акафисте православное учение о св. Ангеле Хранителе. Изложим сначала христианское учение об этом предмете, а затем приведем один кондак и один икос акафиста, указывающие ряд частных житейских случаев, где св. Ангел является хранителем и покровителем человека.

Вот вкратце христианское учение об Ангеле Хранителе.

Святой псалмопевец свидетельствует, что Бог ниспосылает к людям святых ангелов, которые ополчаются вокруг боящихся Господа (см. Пс.33:8) и сохраняют их во всех путях жизни их (см. Пс.90:10–11). Выясняя, насколько тяжка вина соблазнителей «малых сих», Сам Господь говорит, что у каждого христианина есть Ангел Хранитель (см. Мф.18:10). Святой апостол Павел свидетельствует, что Ангелы посылаются в служение за хотящих наследовати спасение (Евр.1:14). По учению Церкви, Ангел является хранителем христианина и руководителем его жизни. Ангел охраняет каждый шаг человека, внушает ему благие мысли, помогает в его стремлении к добру и победе над злом. Где, когда и при каких условиях св. Ангел Хранитель оказывает христианину свою помощь, в слове Божием не говорится. Но так как искушения окружают человека на каждом шагу и в каждую минуту его жизни, то и помощь св. Ангела также оказывается необходимой всегда и всюду.

Раскрывая подробнее эту мысль, акафист св. Ангелу Хранителю говорит: «Хотяй всем человеком спастися, премилосердый Создатель мой посла тя, Ангела Своего, яко верна ми стража и пестуна добра во всем житии моем, да всюду вспомоществуеши ми святыми твоими вдохновении, защищавши противу козней диавола и предуготовляеши мя делы благими внити с мудрыми девами в небесный чертог» (конд. 7).

«Витийствующий язык не может изрещи, яже сотворил ми еси, святый Хранителю мой, во всем житии моем; прияв бо душу мою от купели святаго Крещения, хранил мя еси во младенчестве, учил и вразумлял еси во отрочестве, соблюдал мя еси от поползновения ко грехом в возрасте юношестем, наставлял еси пришедша мя в мужество, охранял еси на всех путех моих даже до старости, обличая и утешая, всюду помогая и направляя на путь спасения. Сего ради благодарственне вопию ти: Радуйся, яко никогдаже лишаеши мя твоея помощи и заступления; радуйся, яко от сна востающа мя подвизавши ко благодарению Господа, укрепляющаго силы моя. Радуйся, яко начаток коегождо дне молитвою освящати мя поучаеши; радуйся, яко воспрещаеши ми, без молитвы к всеблагому Промыслителю, дерзновенно собою что начинати. Радуйся, яко самонадеяние из сердца моего истребити тщишися; радуйся, яко сладчайшее имя Господа Иисуса Христа усты непрестанно произносите и во уме держати мя побуждавши. Радуйся, яко во всякое время нужная точию и полезная вещати языком ми внушаеши; радуйся, яко от празднословия, многоглаголания, паче же кощунства, мя удержаваеши. Радуйся, яко ядущу и пиющу ми, или ино что творящу присно спребываеши; радуйся, яко воздержанию в пищи и питии приобучити мя печешися. Радуйся, яко спяща мя храниши и врага хотяща искусити мя сонными мечтании отгонявши. Радуйся, яко воспящаеши мя от любострастнаго стремления и во очию моею целомудренный стыд влагаеши. Радуйся, Ангеле Господень, неусыпаемый Хранителю мой» (ик. 9).

В акафистах в честь святых подвижников изображаются и прославляются их праведная жизнь, деятельность и христианские подвиги. Происхождение христианских подвигов объясняется общим христианским воззрением на земную жизнь человека. Считаем необходимым остановиться вкратце на христианском понимании земного состояния человека; тогда отчетливее выяснятся как смысл христианской подвижнической жизни и христианского настроения духа, так и характеристические черты всех христианских подвигов.

Состояние души человеческой во время земной жизни, когда душа, с одной стороны, находится под воздействием добра и благодатной помощи, с другой – под воздействием зла, выяснено Господом в притчах: о плевелах (см. Мф.13:24–30, Мф.36–43), о закваске (см. Мф.13:33; Лк.12:1) и о лозе виноградной (см. Ин.15:1–6).

Из первой притчи мы видим, что мир подобен ниве, которая засеяна пшеницей, давшей всходы, но которая в то же время испорчена врагом, посеявшим среди пшеницы плевелы. Плевелы так привились к почве, что вырвать их из нее с корнями до жатвы уже невозможно. Грех и зло в мире, по притче Господа, являются началом чуждым. Не их засеял и культивировал на ниве хозяин, но паразиты-плевелы, посеянные врагом, привились к почве, вросли в нее корнями и могут разрастаться за счет лучших соков почвы, предназначенных для злаков.

Во второй притче Царствие Божие и истинное добро Господь уподобляет закваске, перерабатывающей муку в хлеб. При духовной и благодатной закваске добра духовные силы человека – ум, чувство и воля, – способности памяти, воображения и рассудка развиваются на служении добру; все содержание души и все ее запросы преобразуются в высокие помыслы, благочестивое настроение, чистые склонности и святую жизнь. Но Господь указывает на существование закваски еще другого рода, которой нужно беречься (см. Лк.12:1). Как результат грехопадения человека к закваске добра примешивается паразитное и заразное начало, закваска греха.

Те же дарования и способности человека, которые под воздействием благодатной закваски добра могут выращивать духовные плоды (см. Гал.5:22–23), закваской зла изменяются в своем действии, обнаруживают болезненную извращенность. Действительно, когда в душе человека берет перевес закваска зла, природные потребности человека извращаются в греховные: потребность питания превращается в сластолюбие и чревоугодие, потребность пития – в пьянство, потребность отдыха – в негу и леность, инстинкт продолжения рода – в распутство, потребность в тех или иных вещественных предметах – в любостяжательность, сребролюбие и скупость. При закваске греха вместо смирения и кротости в человеке вырабатываются самомнение и гордость, вместо правдивости – лицемерие, вместо доброжелательства к ближним – зависть и гнев, вместо любви – злоба и ненависть и т. д. Но при помощи благодатной закваски добра христианин может вступить в борьбу со своими греховными наклонностями и борьбой вызвать и укрепить в себе нормальные и изначальные потребности и дарования своей природы: вместо самомнения – смирение, вместо самоугодия и эгоизма – самоотвержение, вместо лицемерия – искренность и правдивость, вместо сластолюбия – воздержание, вместо похотности – целомудрие, вместо корыстолюбия – нестяжательность, вместо ненависти к ближним – доброжелательство и т. д.

В притче о виноградной лозе (см. Ин.15:1–6) Господь показывает, как человек может улучшить духовную природу свою, высокую по происхождению, но одичавшую и обессиленную воздействием греховного состояния. Для аналогии в этой притче берется прививка плодовых растений. Чтобы улучшить дикую или благородную, но одичавшую породу плодовых растений, хозяин прививает к стеблям дичков почки или ветки с растения благородного. Вводя живую ткань одного растения в другое, он заставляет дикие или одичавшие растения жить не своей прежней жизнью, а жизнью привитого благородного растения и давать облагороженные плоды. Из прививаемых растений Господь берет в пример виноградную лозу и образно выясняет, что ученики и последователи Его, как побеги от дикой виноградной лозы, от испорченного и огрубевшего корня Адамова, сами по себе, своими собственными силами не в состоянии приносить плодов добра, а могут приносить их много при условии, когда будут привиты к истинной Виноградной Лозе, будут питаться ее соками и сделаются ее ветвями. Аз есмъ Лоза, – говорит Господь ученикам, – вы же рождие; и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5). Христианин может приносить плоды добра, плоды духовные (см. Гал.5:22–23; Еф.5:9), только вступив в благодатное внутреннее жизнеединство с Господом, через усвоение Его Божественного учения умом и сердцем, через воплощение оного в жизни волей и делом и через преискреннее приобщение Тела и Крови Христовой в святом таинстве Евхаристии.

В вышеприведенных трех притчах Господа ясно изображено состояние человеческой души, находящейся во время земной жизни человека под двойным воздействием: с одной стороны, благодатного добра, с другой – гибельного зла; в них ясно указан выход из ненормального положения человека в правильное и истинное. Как хозяин нивы, заметив среди злаков появление сорных трав, принимает против их распространения соответствующие меры, так поступает и истинный христианин в отношении ко греху. Считая зло по его происхождению началом, чуждым человеческой природе, и помня, что враг, засевающий душу человеческую греховными помыслами, жив и продолжает злобствовать, христианин вступает в борьбу с непримиримым врагом и при помощи Божией одерживает победу.

Перед духовным взором христианина предносятся два пути жизни: или путь нравственного падения, жизнь ветхого, тлеющего в похотях человека по внушениям духа злобы и лжи, или путь нравственного совершенствования, жизнь обновленного во Христе человека по требованиям евангельской истины.

В первом случае душевное состояние человека, начинаясь с рассеянности помыслов и невнимания к воле Божией, при недостатке бдительности переходит сначала в нравственное расслабление, а потом в греховное ожесточение и упорство. На этом пути жизни образовавшаяся греховная настроенность, которую можно было бы прервать как временную, при беспечности человека переходит в наклонность, которая укореняется и превращается в греховную привычку и гибельную страсть. Греховная страсть охватывает уже все силы человека, она исключительно овладевает вниманием его, суживает мысль на одном греховном предмете, наполняет воображение призрачными и обманчивыми картинами порочных наслаждений, притупляет сердце (см. Мф. 23:37), сковывает волю и делает человека рабом греха.

Второй путь жизни – путь добровольной борьбы с порабощающим человека враждебным началом, грехом, путь свободного нравственного возрастания по идеалу богоуподобления в святости, праведности и милосердии (см. 1Пет.1:15; Лк.6:36). Не желая соединять свои силы с заразным началом греха, христианин при помощи благодатных средств – слова Божия, церковного богослужения и святых таинств – укрепляет в себе высшие изначальные духовные стремления и потребности истинного блага и их укреплением заглушает свои греховные наклонности.

Деятельная нравственная жизнь христианина слагается, с одной стороны, из подавления греховных, порочных и преступных влечений и наклонностей, а с другой стороны – из насаждения и укрепления добрых и святых стремлений и приобретения добродетельных навыков.

Нужно еще добавить, что процесс нравственного обновления и возрастания в каждом человеке совершается или повторяется вновь. Достояние науки или культуры, как известно, может передаваться из рода в род. Пользуясь опытом предков, потомки избавлены от необходимости искать и создавать найденное и достигнутое. Они могут продолжать начатую работу; там может быть преемственный прогресс. В нравственной области дело обстоит иначе. Нравственный прогресс связан с каждой отдельной личностью и может быть только личный. В моральной сфере у каждого человека нравственная жизнь воссозидается снова от ее начала; каждый должен пережить весь процесс нравственного возрастания самолично. Нравственные опыты предков не избавляют потомков от совершения тех же опытов. И нравственное совершенствование захватывает всю земную жизнь человека.

Так как духовно-нравственное совершенство в жизни христианина совершается не вдруг, а постепенно, то жизнь христианина, естественно, имеет разные ступени высоты и духовности – имеет свои возрасты. Святой апостол Павел пишет к Коринфянам, что он не мог с ними говорить как с духовными, а говорил как с плотскими, как с младенцами во Христе, – питал их млеком, а не твердой пищей, потому что они не в силах еще были воспринять ее (см. 1Кор.3:1–2). В Послании к Ефесянам он говорит, что назначение христианина – прийти в единство веры и познания Сына Божия, развиться в мужа совершенного, достигнуть меры полного возраста Христова (см. Еф.4:13).

В большинстве православных акафистов, как уже сказано, раскрывается осуществление праведной жизни святыми Божиими, как она понимается Православной Церковью.

Высший образ святой жизни дан христианам Господом Иисусом Христом (см. Ин.13:15). Земная жизнь Господа Спасителя, насколько она известна из книг Священного Писания, является подвигом самоотверженного милосердия к людям и послушания воле Отчей (см. Ин.4:34; Мф.26:39, Мф.26:42; Лк.22:42; Флп.2:8). В Своей земной жизни Иисус Христос дал христианам высочайший образец истинного самоотвержения, безграничной любви, милосердия и чистоты. Он дал также высший образец смирения (см. Ин.8:50; Мф.11:29; Мф.20:28; Ин.13:14) и кротости (см. Лк.9:55), не переходящей в слабость, а соединенной с дерзновением (см. Мф.21:12; Мк.11:15; Лк.19:45).

Образ безгрешной жизни Богочеловека, насколько он может осуществляться на земле, стал образцом святой жизни христиан. Христианские праведники в своей спасительной жизни стремились подражать Господу Иисусу Христу, привлекая к тому же и всех христиан (см. 1Кор.11:1).

Святые угодники изображаются в акафистах как руководители христиан на пути спасения, как вожди их в житии по заповедям Христовым, как учителя христианского самоотвержения, смирения, кротости, терпения, милосердия и т. д. Святые изображаются как духовные благодетели христиан, часто: как мудрые наставники православия, благовестники веры Христовой, поборники христианской истины, ревнители уставов Церкви, блюстители благочестия, учителя молитвы и бдения, хранители девства и чистоты, рачители воздержания и трудолюбия, а также изображаются как питатели алчущих и убогих, покровители сиротствующих и вдов, защитники обиженных, заступники притесняемых, утешители скорбящих, ободрители спасаемых, укрепители изнемогающих, целители болящих, просветители слепотствующих, помощники беспомощных, вразумители заблуждающихся, истребители нечестия, искоренители нестроений, обиличители расколов и ересей и т. д.

Впрочем, нужно добавить, что в силу ограниченности человеческой природы, к тому же еще испорченной грехом, человеку невозможно на земле достигнуть всестороннего нравственного совершенства, образ которого мы видим в Иисусе Христе. Праведная жизнь святых Божиих обычно представляет собой преобладание тех или иных христианских добродетелей, сродных той или другой благочестивой душе. Это не препятствует, конечно, осуществлению и других возможных добродетелей, которые тесным образом связаны с избранными, составляющими основную задачу подъятого жизненного подвига. Из жизни святых, прославляемых в акафистах, мы видим, что спасение христиан созидалось и, следовательно, может созидаться во всяких условиях жизни: в общении с людьми и в удалении от мира, в состоянии высокого общественного положения и в совершенном уничижении, в общественно-практической жизни и в уединенном самососредоточенном богомыслии, при посредстве слова и посредством молчания и т. д. Но в каких бы проявлениях в силу разнообразных условий времени, места и личного характера ни обнаруживалась сознательная жизнь христианина, она естественно и неизбежно должна превращаться в подвижничество или деятельное созидание своего спасения путем продолжительных усилий и трудов при благодатной помощи свыше.

Строгая жизнь и внешние и внутренние изумительные подвиги святых невольно вызывают в христианах чувство благоговения к ним, преклонения и восторга. Святым подвижникам за их подвиги иногда прилагается в духовной литературе наименование героев христианской жизни. Но наименование «герой» не вполне отвечает характеру трудов и подвигов святых подвижников. Подвиги святых не есть геройство в том (конечно, лучшем) смысле, как это слово понимается в литературной речи. Понятие «герой», сформировавшееся еще в языческом классическом мире и в существенных чертах сохранившееся до настоящего времени, заключает в себе следующее содержание. Герой – это лицо, верящее в свои личные силы, обладающее избытком энергии и непреклонной волей, способное во имя излюбленной идеи терпеливо и неустрашимо бороться личными силами и одиноко против непреодолимых, по-видимому, препятствий и многочисленных врагов и готовое мириться в своих трудах не только с неудобствами жизни, но и со страданиями, и даже умереть за избранное дело. По общему признанию, «сознание собственного достоинства» и «благородная гордость» при достигнутых успехах дела – явления, вполне заслуженные героем. Ценность заслуг и достоинство героизма не умаляются, если пружиной, движущей героя, было честолюбие или славолюбие его.

В деле христианских подвигов также проявляются твердая и настойчивая воля подвижников благочестия, изумительное терпение, неустрашимость перед врагами и силой препятствий, способность переносить величайшие труды, самые тяжкие испытания и страдания и принять мученическую кончину за свои убеждения. Указанными чертами христианский подвижник сходен с героем, но основа жизни, мотивы трудов, терпения, страданий и смерти у христианского подвижника другие, чем у героя. Герой верит в свои личные силы – христианский подвижник, отдавая на служение Богу и ближним всего себя со всеми своими силами и способностями, считает свои личные силы немощными и верит в помощь и силу Божию, которая в немощи совершается (см. 2Кор.12:9). Герой сознает свое достоинство – христианский подвижник не дерзает и думать о своем достоинстве, он помнит только свое недостоинство пред Богом. Герой как творец своего дела приписывает его себе самому, что законным считают и другие, преклоняющиеся пред героем, – христианский подвижник успех своих деяний относит к Богу, благодеющему о нем: Благодатию Божиею есмь, еже есмь, и благодать Его, яже во мне, не тща бысть, но паче всех потрудихся; не аз же, но благодать Божия, яже со мною (1Кор.15:10) – таково его убеждение. Герой может гордиться успехами своего дела, услаждаться заслуженной честью и славой – христианский подвижник, считая всякий успех в начинаниях даром Божиим, действием преизбыточествующей благодати Божией, предваряющей, возрождающей, укрепляющей и спасающей христианина, приносит честь и хвалу Богу и, прославляя Его, радуется, что Господь избрал его орудием для Своих Божественных целей, сподобил, ради имени Христова, принять труды и страдания и уготовляет мученическую кончину. Прославляя героя, поэзия воспевает его изумительные подвиги, возвышает его как гиганта над толпой – богослужебная церковная поэзия, прославляя христианского праведника и выражая благоговение к его высоким благочестивым подвигам, ни на мгновение не забывает о прославившем его Господе, дивном во святых своих. Если герою сопутствует величие мирской славы, то христианскому подвижнику сопутствуют величие и трогательность смирения, умилительность его преданности воле Божией.

В акафистах наглядно выясняется, что многими скорбями (см. Деян.14:22) созидали свое спасение святые христианские подвижники, но их скорби не были безутешными, а были соединены с непрестанной духовной радостью (см. 1Фес.5:16). Соединение скорби и радости в одном настроении духа возможно.

Христианское настроение души и есть именно радость сквозь скорбь. Скорбь и радость христианина, ищущего спасение души, вытекают из разных источников. Первая является наследием греха падшего Адама, вторая есть дар последнего Адама (см. 1Кор.15:45), Господа Спасителя.

Христианство как благая весть о спасении заключает в себе неистощимый источник радости. Евангельская передача важнейших моментов христианской истории, например Рождества Христова (см. Лк.1:28; Лк.2:10, Лк.2:20; Мф.2:10–11), Воскресения Господа (см. Мф.28:8–9; Ин.20:20) и др., начинается призывом к радости. Неоднократно Спаситель в Своих беседах с учениками призывал их радоваться (см. Мф.5:12; Лк.10:20). Святые апостолы, раскрывая в своих писаниях основы христианской веры и жизни, также возбуждают христиан к радости (см. 2Кор.13:11; Флп.3:1; Флп.4:4; 1Фес.5:16; 1Пет.1:6, 1Пет.1:8). Сами они несли великие труды и скорби своего апостольского служения с радостью (см. Лк.10:17; 2Кор.7:9, 2Кор.7:16; Флп.1:18; Кол.1:24; 1Фес.3:9). Радовались и те, которые сподоблялись получать блага, истекающие от благовестников Христова учения (см. Деян.8:8; Деян.13:52; Деян.15:3).

Радость как психическое состояние указывает на какие-либо предварительно пережитые и испытанные напряжения, тяжести, труды, томительное ожидание чего-либо и проявляется как результат благополучного окончания дела, успешного преодоления трудностей и препятствий, как удовлетворение за испытанное терпение и потраченные труды. «Иногда радость бывает следствием не собственных усилий и не собственной заслуги человека, а воли другого лица. Этот вид радости проявляется в тех случаях, когда есть возможность и вероятность не получить того, что составляет предмет радости. Такова радость должника, которому прощен долг, радость преступника, который по милости судей избавлен от наказания. Второй вид радости в сравнении с первым осложнен привнесением к радостному чувству воспоминаний скорбного характера о состоянии виновности, о неуплаченном долге и т. п. Радость христианина – это радость не невинного человека, а человека виновного, грешного, но прощенного за содеянное преступление. Когда мысль останавливается на виновности человека пред Богом, в душе христианина возникает болевое чувство, скорбное, а когда мысль его переносится на дарованное людям благо прощения и искупления грехов, душа христианина озаряется радостью. Истинный христианин скорбит о своем нравственном несовершенстве (см. Рим.7:14, Рим.7:17–24), с горечью сознается, что он человек грешный и недостойный милости Божией, что ему предстоит много еще усилий и борьбы с грехом, пока он достигнет возможной степени нравственного совершенствования. Но скорбное, покаянное чувство христианина не заключает в себе безнадежности и уныния; оно не подавляет христианской души, не убивает бодрости, потому что скорбь в христианском настроении неразрывно соединена с радостью, что Спаситель победил грех, что христианин, призванный к высокому духовному предназначению, как бы ни был унижен грехом и на какой бы ступени падения ни стоял, не лишен надежды спасения. Мысль, что христианину указаны и даны нужные средства для нравственного преуспеяния, что ему дарованы благодатные средства, ведущие к спасению, поддерживает и окрыляет христианина в его жизни и трудах. Даже тяжелые жизненные испытания и страдания, особенно страдания за имя Христово, он переносит не только с терпением, но и с радостью, ввиду их глубокого смысла и нравственного значения. С радостью христианина о спасении в земном существовании связывается скорбь его о греховности. Святая Церковь, руководительница христиан в деле спасения, ведя их к вечной радости, то поддерживает в них скорбное, покаянное чувство, чтоб они сознавали свою немощность и греховность и употребляли усилия к своему нравственному преуспеянию, то вызывает в них радостное настроение, чтоб они не падали духом, а, напротив, окрылялись энергией к осуществлению высших христианских подвигов, к достижению высших и высших ступеней нравственного совершенствования.

Земное состояние христианской души есть скорбно-радостное. Христиане созидают свое спасение, яко скорбяще, присно же радующеся (2Кор.6:10). Загробное же состояние христианина, сообразно с характером его земной жизни доброй и злой, будет исключительно или вечной радостью, или вечной скорбью; радостью, когда праведники будут наслаждаться присутствием и лицезрением Бога (см. Мф.25:21, Мф.25:34, Мф.25:46; 1Пет.4:13), скорбью, когда грешники будут страдать в отчуждении от Бога (см. Мф.25:41, Мф.25:46; Лк.13:27).

Дело, полномочия и обязанности святых апостолов, за исключением их черезвычайных дарований и служения, перешли к продолжателям евангельского благовестия, служителям и руководителям Христианской Церкви – святителям.

Русские акафисты святителям в большинстве составлены по образцу акафиста свт. Николаю Чудотворцу.

Акафист этот со стороны содержания имеет следующие особенности. В нем уделено мало места биографической стороне жития святителя; в акафисте упоминаются лишь немногие факты из его жития: в 1-м икосе – из детства угодника Божия, во 2-м и 9-м икосах – из святительского служения его, в кондаках 3 и 5 и икосах 5 и 6 – из разных периодов его жизни. Как бы предполагая, что жизнь свт. Николая и многочисленные факты его помощи нуждающимся всем известны, акафист оттеняет только нравственный образ святителя. В 1-м кондаке и в исторической части икоса 4 указывается основная мысль акафиста, что это – песнь хвалы и прославления, [посвященная] великому угоднику Божию, который «источаяй всему миру многоценное милости миро и неисчерпаемое чудес море» (конд. 1), «яко по воздуху легкими благодатными крилами навыкл сущих в бедах предваряти, скоро от тех избавляя» (ик. 4). Акафист восхваляет чудотворца (конд. 2) и свт. Николая как поборника православия и обличителя ереси Ария (ик. 2, 9), как светильника веры и благочестия и вместилище добродетелей (ик. 3), как просветителя душ верных (ик. 11), но главным образом прославляет святого угодника как скорого и великого благодетеля христиан: кормителя алчущих (конд. 3), помощника в нужде и бедности и опору целомудрия (ик. 5), заступника за невинно страждущих (ик. 6), кормчего и хранителя плавающих (ик. 7 и конд. 6), путеводителя блуждающих в нощи греховной (ик. 8), врача недугующих (ик. 8 и конд. 3, 9), избавителя плененных (ик. 10) и вообще скорого помощника в напастях, недугах и нуждах (ик. 10), даже предваряющего своей помощью (ик. 6) тех, которые еще только хотят, быть может, обратиться к нему с мольбой. Не следуя в изложении содержания ни строго логическому, ни историческому порядку, акафист представляет собой не стесненное обдуманным планом излияние чувств христианской души, проникнутой благоговением к милостивому угоднику Божию и чудотворцу. Не имея в общем в своих частях достаточной внешней связи, акафист, однако же, проникнут единством внутреннего благочестивого настроения.

Переходим к рассмотрению русских акафистов святителям.

Жизнь святителей есть жизнь иноческая, подвижническая, так как на пост святительский Христианской Церковью избираются иноки (ик. 7 акафиста Арсению Тверскому). Акафисты в честь святителей и в честь преподобных иноков однородно изображают подвижническую жизнь тех и других, хотя в первых акафистах чисто подвижнические труды в общем изображаются более сжато, чем в акафистах преподобным, потому что в первых акафистах при прославлении жизни и деятельности святых угодников уделяется внимание и место изображению их святительских трудов, касающихся просвещения и освящения паствы, ее устройства и управления ею.

Сначала остановимся на епископском служении святителей, а праведную жизнь их в ее внешних и внутренних проявлениях рассмотрим уже совокупно со святой жизнью преподобных.

Служение и труды святителей при всем многоразличии их проявления вследствие разнообразных исторических условий, времени и места и особенностей душевного склада и личного характера, накладывающих отпечаток на их деятельность, в существенных чертах воплощают один образ христианского святителя.

Призванные продолжать дело святых апостолов и облеченные полномочиями духовной власти, святители благовествуют Христово учение, низводят на верующих благодатные дары в святых таинствах и духовно управляют паствой. Служители духа (см. 2Кор.3:8), они стремятся проникнуться духом христианской истины, неослабно изучая Священное Писание, умудряющее во спасение (см. 2Тим.3:15). Светильники Церкви (см. Мф.5:14–15), они в своей немолчной проповеди истолковывают волю Божию, выраженную и заключенную в Священном Писании, которое богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован (2Тим.3:16–17).

Внимательные к духовным потребностям пасомых, они излагают не только положительные истины христианского догматического и нравственного учения, но и разъясняют их в соприкосновении с запросами времени, разрешают недоуменные вопросы, волнующие пасомых, и обсуждают явления текущей жизни, указывая ее нормальные и ненормальные стороны (конд. 10, ик. 9 акафиста Алексию, митрополиту [Московскому]; ик. 4–5, конд. 5 акафиста Тихону Воронежскому; ик. 4 акафиста Митрофану Воронежскому; ик. 2, 11–12 акафиста Димитрию Ростовскому; ик. 5–6, конд. 6 акафиста Арсению Тверскому; ик. 8 акафиста Гурию Казанскому; ик. 1 акафиста Феодору и Иоанну Суздальским; ик. 6 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]; ик. 5 акафиста Леонтию Ростовскому).

Озаряя паству светом христианского учения, святители являются не только просветителями пасомых, но и освятителями их. Сами освященные благодатью Святого Духа в таинстве Священства, они раздают благодатные дары и верующим в святых таинствах (ик. 7 акафиста Стефану Пермскому; конд. 6 акафиста Корнилию Комельскому). Совершители общественных молитвословий и святых таинств, приносящие дары и жертвы за грехи людей (см. Евр.2:17; Евр.5:1–3), они являются посредниками между Богом и людьми (ик. 6 акафиста Арсению Тверскому). Но облеченные такой высокой духовной властью, святители смиренно сознают, что они призваны отвечать пред Богом не за себя только, но и за грехи пасомых, поскольку они зависят от их нерадения. Подобно соли (см. Мф.5:13), предохраняющей от гнилости, они предохраняют своих пасомых от нравственной порчи, следят за их духовным состоянием, укореняют в них добрые нравы и исторгают обычаи дикие и вредные (конд. 6, ик. 5–6 акафиста Тихону Воронежскому; ик. 9 акафиста Гурию Казанскому). Как предусмотрительные и заботливые отцы, они своими полномочиями ограждают духовных чад от козней врага спасения, диавола, и заблуждений врагов Церкви (ик. 2, 7 акафиста Димитрию Ростовскому; ик. 6 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]). Колеблющихся в вере и благочестии они поддерживают, преуспевающим указывают новую цель стремлений, поднимают изнемогающих и падающих, ободряют малодушных и неопытных и всех предостерегают от еретиков и лжеучителей (ик. 1–2 акафиста Митрофану Воронежскому; ик. 6,8, 10 акафиста Гурию Казанскому; ик. 5–6 акафиста Варсонофию Казанскому; ик. 2, 9 акафиста Леонтию Ростовскому). Благочестивые и милосердые, они заботятся не только о духовных нуждах пасомых, но и о телесных (ик. 7 акафиста Варсонофию Казанскому). Ревнители правды и святой жизни, они борются с недостатками и пороками пасомых: неверием и суеверием, леностью и беспечностью о спасении, гордостью и нежеланием внимать требованиям Церкви, упорством и ожесточением (ик. 7 акафиста Димитрию Ростовскому; ик. 5 акафиста Варсонофию Казанскому; ик. 7 акафиста Арсению Тверскому). В борьбе с порочными и надменными они нередко встречают себе недругов и врагов. Побеждая в себе человеческие немощи: потребность покоя, уныние и гнев, – они ищут укрепления в уповании на Бога и не падают духом при порицаниях и клевете, стойко выносят обиды, оскорбления и гонения и в случае нужды для блага Церкви запечатлевают свое дело мученическим подвигом (ик. 8 акафиста Леонтию Ростовскому). Не прельщение благами мира, не желание первенства и власти, не искание богатства и роскоши, не домогательство человеческой славы и похвал побуждали их искать сана святительского, а единственно из любви ко Господу Иисусу Христу они приняли предложенное им высокое звание, чтобы отдать свои силы и здоровье, дар мысли и слова, жар сердца и энергию воли на служение благу Святой Церкви во славу Христова имени. Призванные руководить нравственной жизнью духовного стада, святители помнят, что они должны быть примером для пасомых (см. 1Тим.2:7) в своей жизни, в духе, милосердии, вере и чистоте (см. 1Тим.4:12); и они идут по пути нравственного совершенства впереди своих духовных овец. Не прилепляясь к земному и скоропреходящему, не ища удобств и радостей жизни временной, они стремятся единственно к достижению вечной жизни и вечных благ как для себя, так и для пасомых, их спасением созидая свое спасение. Твердые в вере, деятельные в благочестии, смиренные в почестях, бедные среди богатства, скромные среди похвал, воздержные и постники при возможности иметь обилие яств, удаленные от соблазнов мира среди мира, украшенные и другими добродетелями, они не знают меры в добродетели и восхождении к нравственному совершенству, пройденное и достигнутое обращая в ступень к высшему (ик. 4–5 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]; ик. 1, 3, 5, конд. 4 акафиста Арсению Тверскому; ик. 1 акафиста Леонтию Ростовскому; ик. 9 акафиста Варсонофию Казанскому; ик. 3 акафиста Гурию Казанскому и др.).

Таков общий образ святителя Церкви, какой осуществляли в своей жизни и деятельности прославляемые в акафистах святители. В акафистах отмечаются, кроме общих черт, и те особенности, которыми отличался тот или другой святитель – славимый угодник Божий.

Наряду с архипастырскими трудами изображается в акафистах и вообще жизнь святителей, причем, как уже указано выше, акафисты святителям со стороны содержания однородны с акафистами в честь преподобных. В акафистах преподобным и святителям мы замечаем последовательное изложение земной их жизни, начинающееся указанием на факты детства, если такие известны, и оканчивающееся изображением их праведной кончины и посмертного прославления. В этих акафистах излагается не только внешняя жизнь и деятельность святителей и преподобных, но и внутренняя их жизнь и внутреннее делание.

В одних из акафистов преобладает изложение внешних фактов жизни святых угодников, в других больше уделено внимания прославлению внутренних подвигов благочестия.

Остановимся сначала на рассмотрении внешней жизни и деятельности преподобных и святителей, как она изображается в акафистах. Так как внешняя жизнь и деятельность преподобных и святителей имеет общие черты, то содержание этих акафистов может быть заключено в более или менее одинаковую схему. Факты жизни во всех почти акафистах излагаются в порядке их совершения, причем события, случившиеся раньше, и в акафистах рассказываются прежде других событий, совершившихся позднее.

Начало акафиста обычно посвящается воспоминанию о детстве воспеваемых угодников Божиих и даже об их родителях. Иногда в акафистах сообщается об особенных событиях, предшествовавших рождению прославляемых лиц.

Так, в акафисте Петру, митрополиту [Московскому], говорится: «Прежде рождения твоего видением Божественным рождшей тя во избранника Божия предуказанный» (ик. 1). В акафисте другому московскому святителю, митрополиту Алексию, сказано: «Честных родителей добрейший сыне, от пелен Богу посвященный» (ик. 1). В акафисте свт. Стефану Пермскому рассказывается, что его рождение было предсказано матери его «трехлетней сущей» (ик. 1). Упоминание в акафисте о родителях преподобного или святителя встречается нередко ³¹². Святой угодник Божий иногда уже в детстве обнаруживает свое особое призвание. Он рано начинает понимать жизнь не как игру или забаву, а как серьезное дело. Преподобный Никандр Псковский прославляется в акафисте как обнаруживший в детстве недетскую серьезность, «вся детская игралища, яко поползновение ко злу, презревый» (ик. 2). О прп. Макарии Желтоводском говорится в акафисте, что он еще младенцем при звоне церковном изъявлял желание, чтобы его несли в церковь (конд. 2). В акафисте свт. Алексию, митрополиту Московскому, передается: «Разум свыше прием, мал детищ сущ, еже не труждатися всуе в ловлении птиц, потщался еси вся, яже на земли красная, оставити» (ик. 2).

Это рано проявляющееся стремление юных подвижников к молитве, посту, чтению Священного Писания и т. д. ³¹³ укрепляется добрыми влияниями и обучением. Эти влияния оказывают благочестивые окружающие лица ³¹⁴. Иногда оказывают влияние те факты, какие преподобный мог услышать о житии святых. Так, в акафисте Даниилу Переяславскому передается о том, как он, слыша о подвиге прп. Симеона Столпника, в подражание ему обвил себя веревкой (конд. и ик. 2). Обучение юных подвижников, предызбранных к высокому служению, как излагается в акафистах, сводилось главным образом к научению их читать Священное Писание. В акафисте Петру, митрополиту Московскому, рассказывается такая подробность из времени его обучения: «Видевше честнии родителие твои, яко косно в учении книжнем преуспевал еси, о сем тужаху; сие же бысть по смотрению Божию, да не от человек, но свыше от Бога, навыкнеши учению небесному. Явивыйся бо тебе муж светел, в святительския ризы облеченный, рукою коснувся твоего языка, благословением своим разреши косность твою и преисполни тя разума» (конд. 2). Подобное рассказывается и в акафисте св. Сергию Радонежскому: «Господь отверзе тебе ум разумети Писания, Сергие преподобне, прежде косну и неудобну ко изучению книжныя премудрости бывшу, да явится, яко не от человек, но от Бога приял еси разум книжный; о немже обрадованный от явльшагося тебе во образе иночестем Ангела, приими от нас радостное пение сие: Радуйся, изучивый во первых чести слово, еже в начале бе у Бога» (ик. 2 первого акафиста). В акафисте Евфросинии, княжне Полоцкой, говорится, что она «любила научение книжное и тому прилежала; мудрость же книжную постигши, паче прочих Божественныя книги избрала» (конд. 3). За годами детства и обучения из жизни подвижников акафисты особенно останавливаются на моменте принятия ими иночества и на тех мотивах, которыми вызывается их решимость «презреть вся красная мира сего» ³¹⁵.

При жизни в мире христианин неизбежно вынуждается служить и мирским целям, удовлетворяя своим временным нуждам. Хотя христианин помнит, что его предназначение не ограничивается земной жизнью, что ему предстоит жизнь вечная, однако соблазны мира, удовольствия, обольщения тщеславия, наживы, сластолюбия, властолюбия и т. д. нередко отвлекают его от главной цели его жизни. Нередко поверхностное разнообразие и суетная рассеянность жизни притупляют его высшие чувства. Так как человек ко всему может привыкнуть, то он может свыкнуться и с отрицательными сторонами жизни и не замечать уже фактов житейской пошлости и низости. Ради выгод и самолюбия он, может быть, незаметно для себя вступит в сделки со своей совестью. И его грешная мысль ухитрится приискать желательные для него оправдания и извинения. Святые подвижники, живо чувствуя высшие запросы духа и видя, что наличная жизнь с ее суетой, мелочными потребностями и скоропреходящими задачами служит тормозом для их духовного преуспеяния, мешает им жить для Бога, удаляются из мира, лежащего во зле (см. 1Ин.5:19), в обитель или пустыню. Как иногда болящие отправляются лечиться чистым горным воздухом, так и ищущие иночества идут в обитель, чтобы найти себе там чистую духовную атмосферу, обрести формы жизни, удобные для проявления на земле высокого идеала христианской жизнедеятельности, найти благоприятные условия, при наличии которых подымалась бы их духовная энергия, развивались бы и укреплялись их нравственные силы и находилось бы достаточно времени служить Господу. «Видя суету мира сего временнаго, от юности восхотел еси служити Господеви в девстве и чистоте» (конд. 2 акафиста Арсению Тверскому). «Радуйся, вся красная мира сего возненавидевый. Радуйся, горе устремивый вся помыслы души твоея» (ик. 2 акафиста Арсению Тверскому). «Вперив ум в божественная, временная и земная пренебрегл еси» (ик. 1 акафиста Митрофану Воронежскому). «Радуйся, вся мира сего красная, яко скоро изчезающая, презревый» (ик. 3 акафиста Сергию Радонежскому). «Имея во уме и сердце твоем единаго Бога, ты, святителю, вся красная мира сего презрел еси» (ик. 3 акафиста Варсонофию Казанскому). «Радуйтеся, вся земная, благая и красная мира презревший. Радуйтеся, Христа от юности всем сердцем и всею душею возлюбивший. Радуйтеся, дом, имения и вся родителей стяжания ни во чтоже вменивший» (ик. 1 акафиста Антонию и Феодосию Печерским). «Яже мир сей любит, вы всем усердием возненавидесте, и яже блажит и вельми почитает, вы презресте, и далече от себе отвергше, аки непотребное и неполезное сметие, ногама своима попрасте. Радуйтеся, мира и всех его сластей, красот и прелестей доблестнии презрители» (ик. 9 акафиста Антонию и Феодосию Печерским). «Радуйся, радости и утехи земныя ни во чтоже вменивый. Радуйся, едино тщание имевый, еже единому Богу благоугождати» (ик. 1 акафиста Кириллу Белоезерскому). «Сродник твой <...> возлюби тя и постави строителем дома своего, да печешися о потребах его, ты же, молвами житейскими обуреваемый, зело болезновал еси душею твоею и тепле молился еси ко Господу, да сподобит тя вне мира и его сует, в безмолвии Ему служите» (конд. 2 акафиста Кириллу Белоезерскому).

Иногда святые подвижники призываются к иночеству и какими-нибудь особенными знамениями. Так, в акафисте свт. Арсению Тверскому говорится: «Услышав глас небесный, повелевающ тебе, да идеши в дом Пречистыя Богородицы, нарицаемыя Печерския, яко елень на источники водные устремился еси во обитель Печерскую» (ик. 3).

Поступив в обитель, иноки предаются иноческим подвигам. Устройство обителей создает такую духовную ограду, которая препятствует доступу тлетворных влияний мирской жизни и в то же время дает средства для воспитания истинных и подлинных христианских добродетелей. Христианские добродетели подлинные, то есть имеющие внутреннее достоинство и истинную ценность, а не подделки под них, не мнимые обнаружения, более удобно воспитываются и развиваются в святых обителях, чем в мире, ибо воспитание их требует великого напряжения воли, затраты продолжительного духовного труда и глубокой сосредоточенности внимания. Иноческая жизнь своим строем дает необходимые условия для продолжительного и настойчивого вырабатывания высоких христианских качеств и добродетелей. В обители, не связанный житейскими заботами и не развлекаемый мирской суетой, инок вступает в решительную борьбу с непримиримым врагом спасения. Подавляя в себе греховные наклонности, он развивает и укрепляет в себе высшие христианские качества и добродетели и стремится приобрести неколеблющееся благочестивое настроение духа. И после многолетних подвижнических трудов с Божией помощью он приобретает нравственную стойкость и способность успешно бороться с грехом и искушениями. Но в начале иноческой жизни инок трудится не сам по себе, а возрастает в подвигах под руководством опытных в нравственной жизни старцев, иногда – великих подвижников и праведников. Великие и в то же время смиренные подвижники обычно скрыты от наблюдения мирских людей. Но высота их великих трудов и тяжких подвигов не может быть скрыта от избранного круга их учеников, которые в свою очередь и сами в своей жизни стремятся осуществить подвижнические заветы своих наставников. «Вперив ум в божественная, – изображает акафист деятельное состояние подвижника, – вся помыслы долу влекущия низложил еси, и неленостно прилежал еси трезвению и молитвам непрестанным, восходя от силы в силу к совершенству духовному» (конд. 4 акафиста Арсению Тверскому). «Имея истинное ведение о кознях мира, плоти и диавола, ты, святителю, крепко противу тех вооружился еси бдением, постом и молитвою» (ик. 3 акафиста Гурию Казанскому). «Спасти хотя душу, нерадил еси о твоей плоти; но паче измождил еси ю постом, бдением, молитвами и всяким удручением, да возможеши неленостно воссылати к Богу теплыя молитвы» (конд. 10 акафиста Димитрию Ростовскому).

В акафистах изображается и отношение подвижников к их духовным руководителям. Так, в акафистах прп. Димитрию Прилуцкому, Стефану Махрищскому и Кириллу Белоезерскому указывается на их отношение к прп. Сергию Радонежскому. «Радуйся, спостниче и собеседниче преподобнаго Сергия. Радуйся, от уст Сергиевых глубину премудрости духовныя почерпнувый. Радуйся, сотаинник ему верен бывый. Радуйся, содружество с ним до конца живота его сохранивый. Радуйся, велию любовь о Христе к нему стяжавый» (ик. 5 акафиста Димитрию Прилуцкому). «Радуйся, преподобнаго чудотворца Сергия многолюбимый друже и собеседниче; радуйся, преподобнаго чудотворца Кирилла [Белоезерского] духовный руководителю и наставниче» (ик. 4 акафиста Стефану Махрищскому). «Слышав о добродетельнем житии твоем, великий Сергий Радонежский возлюби тя зело, отче Кирилле. От егоже уст святых много словес душеполезных слышал еси, и слагая их в сердце твоем, был еси добрый ученик великаго учителя, воистинну достойный благохвалений таковых: Радуйся, богоноснаго Сергия избранный друже и собеседниче» (ик. 4 акафиста Кириллу Белоезерскому).

Под руководством старцев подвижник преуспевает в нравственных подвигах и со временем иногда сам становится руководителем других. Акафисты отмечают и те моменты в жизни прославляемых подвижников, когда они, опытные в нравственной жизни и украшенные добродетелями, облекаются пастырскими полномочиями – сначала в звании игумена, а потом иногда и в сане святителя ³¹⁶. В акафисте св. Иосифу Волоколамскому читаем: «Радуйся, яко во обители твоей мнози души своя спасоша; радуйся, яко из нея пастыреначальницы изыдоша» (ик. 8).

Когда святые подвижники по воле Божией и церковному избранию вызываются на служение в мире на высоком поприще святительского звания, они несут блистание и чистоту высокой христианской жизни и своей пастве. Находя образец и опору для своих подвигов в подвигах уже прославленных наставников благочестия и святости, они, охваченные условиями, запросами и требованиями текущей жизни, являются учителями христианского подвижничества и праведности, словом и делом подавая пример христианской жизни своим пасомым, живущим в мире, и ведя их на высоту нравственного совершенствования и святости.

Приводим из акафистов несколько мест, изображающих моменты облечения саном святых угодников. «Слышав о святем житии твоем, – передается в акафисте свт. Варсонофию Казанскому, – царь Иоанн радовася, яко Россия имяше таковыя потаенныя угодники Божия, и не таяй светильника под спудом, устрой тебе быти игумена Песношския обители. Мы же, радующеся, вопием ти: Радуйся, светильниче, из-под спуда на свещник поставленный» (ик. 4). «Видевше тя князь и людие тверстии богоносна и всеми добродетельми украшена, – рассказывается в акафисте свт. Арсению, – просиша первосвятителя Киприана, да поставит тя во архиерея граду Твери» (ик. 5). «Слышаша ближний и дальний богоугодное житие твое, и егда на архипастырский престол церкве Новграда Великого искаху мужа достойна, – говорится в акафисте свт. Моисею Новгородскому, – абие вси желанием вожделеша имети тя пастыреначальника и святителя» (ик. 4). «Слыша и видя премногую твою добродетель, пастырем тя Церкве Христовы избирает сословие православное», – читаем в акафисте митрополиту Алексию (ик. 4). «Слышавше людие о благоплодных добротах души твоея, богоносе Тихоне, желанием вожделеша тя видети на степени святительства. Егда же собор архиереев недоумеваше вдати тебе жезл пастырства, зане юн был еси, абие трикраты свыше свидетельствован еси, яко достойный сосуд Божественныя благодати» (ик. 4 акафиста Тихону, епископу Воронежскому).

В акафистах изображаются те труды, какие несли прославляемые подвижники в положении простых иноков, в звании игумена и в святительском сане. Труды эти разнообразны, так как они обусловлены и личными особенностями святых подвижников, и разнообразием жизненных требований, на которые они должны были отзываться словом и делом.

Так, передавая о монастырской жизни прп. Евфимия Суздальского, акафист рассказывает, что он готовил братии пищу и рубил дрова (ик. 3). О прп. Кирилле Белоезерском акафист передает, что он трудился в хлебне и поварне (ик. 3). В акафисте св. Петру, митрополиту [Московскому], рассказывается: «Святыя иконы изображати научился еси, и был еси изограф благоговеин, дело рук своих посвящаяй Богу, иже писанныя тобою иконы чудесы многими прослави» (ик. 3). В акафисте св. Алексию, митрополиту Московскому, говорится: «Видев великий князь твое велие духа мужество и любовь к отечеству твоему, умоли тя пойти к безбожному царю Вердевиру; ты же абие шед благими и кроткими словесы зельный гнев его на род христианский утолил еси» (ик. 5). В другом месте того же акафиста рассказывается о том, как св. Алексий исцелил ослепшую жену хана Чжанибека (ик. 6). В акафисте св. Димитрию Ростовскому упоминается о том, что он написал жития святых (конд. 7). В акафисте св. Митрофану Воронежскому говорится, что он, «пособствуя благоверному императору Петру», расточил имущество на сооружение кораблей (конд. 6). В акафисте свв. Кириллу и Мефодию передается об их благовестнических трудах, об изобретении ими славянских письмен и переложении на славянский язык Божественных книг (ик. 5–6).

При изображении трудов, понесенных тем или другим прославляемым подвижником в сане игумена или святителя, в акафистах обрисовываются характерные черты руководственной их деятельности. Так, в акафисте прп. Иову Почаевскому, после рассказа об избрании его князем Константином Острожским в настоятели обители Дубенской, в таких величаниях изображается деятельность преподобного: «Радуйся, яко ревнуя по православию во обители Дубенстей Писанием книг Божественных противу унии, тогда первее явившейся, богомудренно упражнялся еси; радуйся, яко сего ради и братию свою на подвиг распространения православных книг богомужно подвизал еси. Радуйся, яко благословению твоему и внушению, еже от Духа Святаго, последуя Острожский князь первопечатную словенскую Библию во утешение верных тиснению предаде» (ик. 3). В акафисте св. Евфросинии Суздальской рассказывается факт проявления ее мудрости в отделении инокинь вдов от девиц: «Витийствующий язык не может изглаголати мудрости твоя начальственныя, где дев от вдовиц отделила еси, да не како от взора и речей помыслы о сластех житейских приемша, осквернятся теми в сердце своем, и в добром течении своем запяты будут. Чесо ради дань хвалы тебе приносяще, взываем: Радуйся, душ боголюбивых мудрая руководительнице; радуйся, невест Христовых неусыпная блюстительнице. Радуйся, в управлении своем простоту с мудростию соединявшая; радуйся, в начальствовании своем снисхождение с взыскательностию сочетавшая. Радуйся, строгость власти материнскою любовию умерявшая; радуйся, материнскую любовь строгостию власти отрезвлявшая. Радуйся, мудрыми наставлении добрых в добре утверждавшая; радуйся, и единым взором неисправных к исправности подвизавшая. Радуйся, крепкою молитвою невидимыя стрелы вражеския от обители отражавшая; радуйся, мудрыми порядками внешния соблазны мира от сестер отвращавшая. Радуйся, теплыми попечениями земную обитель в рай претворившая; радуйся, устроением истиннаго иночества, вход в Царство Небесное всем угладившая» (ик. 9).

При изображении архипастырского служения святителей в акафистах особенно отмечается их ревность о просвещении паствы и, в частности, их миссионерская деятельность. «Радуйся, апостоле Казанския области» (ик. 4), «радуйся, апостоле Казанския церкве» (ик. 6) – такими величаниями чествует акафист свт. Гурия Казанского. В акафисте свт. Стефану Пермскому говорится, что в его лице «сила Вышняго показа пермяном перваго проповедника Евангелия, потом перваго епископа и молитвенника» (конд. 3). В акафисте свт. Иннокентию Иркутскому передается о его попытке просветить христианской верой «дальныя страны царства хинов» и о встреченном препятствии и рассказывается о его просветительской деятельности среди инородческих племен в стране Сибирской и о посвящении его в первосвятителя Иркутской церкви: «Радуйся, первопрестольниче Иркутския церкве, благовестием Сибирскую область Российскаго царства огласивый» (ик. и конд. 5). О миссионерской деятельности святителей говорится в акафистах св. Варсонофию и св. Герману Казанским (ик. 3), свв. Феодору и Иоанну Суздальским (конд. 4, ик. 6). В акафисте свт. Леонтию Ростовскому содержится поучительный рассказ о его просветительской деятельности, обращенной к детям: «Слышавше благия твоя глаголы, святителю Христов, малыя дети прихождаху к тебе, на предградии Ростова живущему, ихже ты пшеницею с медом питая, насаждал еси в них учение Христово, да от уст младенец совершиши хвалу Богу». Святитель прославляется далее: «Радуйся, христоподражательно младенцы возлюбивый; радуйся, сердца их невинныя Христовым познанием украсивый. Радуйся, сладким брашном их питая, души их в любовь Пресладкаго Иисуса пленивый; радуйся, мудро их уловивыи. Радуйся, чрез чада родителей ко спасению призвавый» (ик. 4). В акафистах изображается, как иногда святители, а также и преподобные несли людям слово вразумления с опасностью для жизни. Так, в акафисте же свт. Леонтию Ростовскому говорится: «Не убоялся еси противустати сонмищу идолослужителей, со оружием и дрекольми на тя пришедшему, к нимже, в святительския ризы облеченный, из храма Божия кротко изшел еси» (конд. 3). В акафисте свт. Тихону Воронежскому передается о следующем событии из его жизни: «Проповедник воистинну благочестия явился еси, егда увидев безстудное празднество во граде твоем, яко добр воин Христов, притекл еси на игрище бесовское и словом вразумил еси заблуждшыя» (конд. 6).

Развертывая одно за другим события из жизни и деятельности преподобных и святителей, почти все акафисты упоминают о построении прославляемыми лицами обителей ³¹⁷ и храмов ³¹⁸, причем во многих акафистах выясняется их значение как для иноков, так и для мира. Покидая мир, родных и ближних, при вступлении в обитель инок умирает только для мира, но не исчезает бесследно и бесплодно для своих ближних, хотя бы и был для них невидим. Как в кадильнице каждый горящий уголь находится не в отдельности, а свет, теплота и аромат углей и ладана сливаются в одно целое и уже в этом целостном сочетании становятся ощутительными, так и иноки в обители невидимы миру в своей особности и отдельности, но совокупность их и совокупность их подвигов и трудов создают, так сказать, духовную кадильницу, от которой уже теплота и свет и духовное благоухание разливаются по всему христианскому миру. Высшее проявление христианской жизни есть молитва, то есть беседа души христианской с Богом и святыми. Чтобы эта святая беседа христианского рода с Богом и небесным миром не прерывалась, и существуют святые обители, братья и сестры, которые предаются постоянной молитве. Они молятся за себя и за ближних в то время, когда их мирские братья и сестры во Христе заняты заботами и попечениями мирскими.

Святые обители, служа приютами праведной жизни для подвизающихся в них, являются в то же время очагами христианского назидания и утешения для живущих в мире. Миряне идут в святые обители, чтобы помолиться там у чудотворных икон или святых мощей, чтобы излить там свои скорби, покаяться в грехах, найти себе утешение и назидание. И находится у опытных в духовной жизни старцев нужное слово утешения и наставления для всякой души христианской, скорбящей и озлобленной, кающейся и обуреваемой грехами и страстями. Нужно добавить, что многие скорби и страдания, не исцелимые в мире, поскольку они освещаются мирским взглядом на жизнь, утихают и смягчаются, освещенные и согретые светом и духом святой обители, где существует другая оценка земных ценностей, где блага земные стоят в другой перспективе, чем ставит их грешный мир.

В акафистах отмечается, как влечет мирян-христиан к посещению святых обителей, когда их украшают праведной жизнью святые подвижники. Приводим несколько примеров. «Слышавше людие благочестивии о твоих добродетелех, Петре преподобне, прихождаху к тебе, благословения, наставления и молитв от Тебе ищуще, ихже любезно приимал еси, и обитель иноческую на реце Рате устроил еси, в нейже спасошася мнози твоим наставлением богомудрым» (ик. 4 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]). «Слышавше мнози о богоугоднем житии твоем, отче Мефодие, прихождаху к тебе, ови послушати поучений твоих душеполезных, ови же сожительствовати тебе в обители твоей пустынней» (ик. 4 акафиста Мефодию Пешношскому). «Ты всех равною любовию принимал еси, богатых и убогих, вельмож и простых, и коемуждо слово на пользу душевную изрекал еси, поучая их благочестно служити и благоугождати Богу верою правою и делы благими» (конд. 9 акафиста Мефодию Пешношскому). «Новаго тя наставника монашествующих и благотекущих обучителя разумеем, отче святый Кирилле; пройде бо о тебе слава повсюду, и мнози прихождаху к тебе благословения ради и молитвы, и слышания ради душеспасительных словес, инии же и сожительствовати с тобою желающе» (ик. 7 акафиста Кириллу Новоезерскому). [В акафисте св. Савве Сторожевскому читаем:] «Слышаще ближний и дальний богоугодное твое житие, стекахуся от окрестных стран к тебе, пользы ради; ты же всех любезно приемля, согревал еси сердца их божественною любовию». Далее святой прославляется: «Радуйся, всем прибегающим к тебе наставниче предобрый; радуйся, ищущим успокоения совести собеседниче претихий. Радуйся, унывающих душ утешителю пресладкий; радуйся, кающихся со умилением ходатаю преусердный. Радуйся, заблуждающих исправителю прекроткий; радуйся, беззаконных обличителю незлобивый. Радуйся, борющимся со страстьми помощниче неутомимый; радуйся, праваго пути веры и благочестия указателю неложный» (ик. 4).

В акафистах передаются не только факты деятельности святых угодников, но сообщаются иногда и замечательные случаи, где особенно проявилась их святая настроенность. Например, в акафисте свт. Митрофану Воронежскому рассказывается: «Хотящу некогда благоверному императору Петру беседовати с тобою, призван был еси во двор царский; егда же внезапу узрел окрест его изваяния языческая, абие возвратился еси вспять, не убоявся прещения царева и готов был еси душу твою положити паче, неже растлити мысленныя очи сердца своего неподобным видением» (конд. 7).

Святые подвижники за праведную свою жизнь еще при жизни сподоблялись от Бога особых благодатных даров.

Некоторые святые удостоивались черезвычайных видений. Так, св. Сергий Радонежский был удостоен посещения Божией Матери с апостолами Петром и Иоанном (ик. 7). Удостоились сверхъестественных видений св. Кирилл Белоезерский (ик. 6), св. Кирилл Новоезерский (ик. 5), св. Александр Свирский (ик. 9), св. Петр Ростовский (ик. 7), св. Тихон Задонский (конд. и ик. 7) и др.

Некоторые святые удостоивались дара прозорливости: св. Сергий Радонежский (конд. 3), св. Никандр Псковский (конд. и ик. 7), св. Кирилл Белоезерский (ик. 12), св. Варлаам Хутынский (ик. 7), св. Геннадий Костромской (ик. 4), св. Димитрий Ростовский (конд. 3), св. Варсонофий Казанский (ик. 4), св. Иов Почаевский (конд. 8), св. Евфросиния Суздальская (конд. 10) и др.

Еще при жизни святые получали дар чудес и чудесных исцелений. Для примера укажем на акафисты в честь св. Александра Свирского (ик. 10), св. Антония Печерского (ик. 10), свт. Арсения Тверского (ик. 9), св. Варлаама Хутынского (конд. 8), княгини Евдокии-Евфросинии (ик. 10), св. Евфросинии Суздальской (ик. 10), св. Кирилла Белоезерского (конд. и ик. 9), св. Кирилла Новоезерского (конд. 9), св. Макария Калязинского (конд. и ик. 7), св. Сергия Радонежского (конд. 6 первого акафиста), свт. Леонтия Ростовского (ик. 3) и др.

Жизнь человеческая, как бы продолжительна ни была, имеет свой предел. Памятуя о предстоящей кончине, некоторые святые угодники подготовлялись к ней заранее. В акафисте св. Петру, митрополиту Московскому, говорится: «Странника и пришельца в мире сем себе помышляя, святителю отче наш Петре, своима рукама гроб каменный себе устроил еси, и выну поминал еси о исходе твоем, к немуже приуготовлялся еси молитвами непрестанными» (конд. 8). Подобное встречается и в акафисте свт. Арсению Тверскому: «Гроб рукама своима из камене устроил еси, и над ним горце плакал еси, помышляя смерть и суд Божий нелицеприятный и грозный всякому земнородному» (конд. 8). Некоторые святые провидели даже час своей смерти. В акафисте Петру, митрополиту [Московскому], сообщается, что, провидя час своей кончины, он совершил перед смертью Литургию и роздал большую милостыню нищим (ик. 8).

В акафистах изображается и кончина праведников. Например, в акафисте Александру Свирскому читаем: «Мирную кончину твою видевше твои ученицы, великий угодниче Божий, скорбь разлучения с тобою утешением благодатным раствориша» (ик. 11). В акафисте св. Корнилию Комельскому говорится: «Мирно и радостно возлежал еси на одре смертнем, последнее целование и благословение подавая братии твоей, иже горько плакаху о разлучении с тобою; ты же, плач их утоляя, и по смерти обещался еси духом твоим не разлучатися с ними, и не оставляти обитель твою, аще токмо соблюдут заповеди твоя и устав, тобою им оставленный» (конд. 10) ³¹⁹.

В акафистах встречаются изображения и необычной кончины праведников. Так, в акафисте праведному Артемию Веркольскому передается: «Хотящу Всевышнему Мироправителю призвати Своего праведника в небесныя скинии, манием от престола велелепныя Его славы, возшуме над землею буря, страшно возгремеша громы, возблиста и разлияся ужасно, яко пламень, молния и в прикосновении ужаса ко внутренним чувствам юнаго отрока, взята быть ангелами душа праведника, сретаемая безплотными силами, радующимися о друге своем» (конд. 7). «Проповедник первый прославленного тела твоего, клирик церкви святителя Николая, ища в лесной чащи плодов земных, обрете сокровище неоцененное, нетленныя мощи твоя, праведне Артемие, чрез тридесять три лета не поврежденныя переменами стихий» (конд. 6).

Необычная кончина и посмертное прославление нетлением мощей изображается и в акафисте праведному Иакову Боровичскому. «Видя льдину, манием Божиим противу быстрин водных плывущую, и от нея дым кадильный горе возносящийся, недоумеваху людие веси боровичския о необычнем сем явлении. Приставшей же льдине ко брегу речному, обретоша на ней на кладе древесней лежащия, нетлением процветшия святыя мощи твоя, смиренномудре Иакове» (конд. 2). «Разум Божественныя тайны неразумевающе, убояшася людие боровичстии прияти тя незнаема и непогребенна и вспять отринута льдину с мощами твоими в быстрину речную. Оней же паки к ним трижды возвращшейся, представ святый Иаков в соннем видении старейшинам боровичстим, обличил еси их сице глаголя: Что гоните мя, христианина верна, именем тезоименита святому апостолу Иакову, брату Божию, суща?» (ик. 2).

Прославление святых иногда начинается со дня самой кончины их. В акафисте Тихону Воронежскому свидетельствуется: «Пение у гроба твоего, угодниче Божий, не умолче от дне блаженнаго успения до дне светлаго прославления твоего; мнози бо ведяху тя богоносна и равноангельна суща» (конд. 11). Подобное говорится в акафисте св. Петру, митрополиту [Московскому]: «Пение молебное неумолчно быть при гробе твоем, святителю отче наш Петре, от дне честнаго преставления твоего до ныне» (конд. 11). Во многих акафистах прославляется нетление святых мощей ³²⁰. «Егда приспе время отшествия твоего, – читаем в акафисте свт. Тихону Воронежскому, – божественнии ангели прияша святую душу твою, и в небесныя обители вознесоша; тело же твое честное Троица Вседетельная содела нетленно, и источник чудес показа на утверждение православныя веры, на обличение же неверия и суеверия» (ик. 11). «Проповедницы твоея святыни нам суть нетленныя твоя честныя мощи, чрез многа лета пред очами нашими лежащия» (конд. 6) – говорится в акафисте св. Алексию, митрополиту Московскому. «Всем телом цел и нерушим, с лицом сияющим, лежащ во гробе яко жив, по летех мнозех в земли обретен был еси» – сообщается в акафисте свт. Леонтию Ростовскому (конд. 9). Во многих акафистах свидетельствуется, что рака многоцелебных мощей делается безмездной врачебницей недугов человеческих (конд. 11–12, ик. 10–12 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]), становится приснотекущим источником исцелений (конд. 1 акафиста Митрофану Воронежскому) и чудес (ик. 9 акафиста свт. Леонтию Ростовскому; ик. 12 акафиста Тихону Воронежскому; ик. 12 акафиста св. Димитрию Ростовскому и др.) ³²¹.

Видимое прославление Богом скончавшегося праведника проявляется на земле в нетлении его честных мощей, являющихся для христиан сокровищницей чудотворений и благодатных исцелений. Но в акафистах изображается и небесное прославление праведников, когда они, вступая в горний мир, приобщаются небесной славы и блаженства. В некоторых акафистах святой угодник прославляется как сочлен в сонме святых, как сопричастник блаженства ангелов, сожитель пророков, сонаследник апостолов, собеседник святителей, соликовствователь мучеников, сообщник праведных, друг преподобных ³²². Вступив в сонм членов Небесной Церкви, святой угодник Божий не забывает христиан, живущих в мире, является молитвенником и ходатаем за них пред Богом. В акафисте свт. Арсению Тверскому мы читаем: «Пение хвалебное со ангельскими чины и всеми святыми возносиши горе у престола Божия, святителю отче наш Арсение, и тамо наслаждаяся блаженства неизреченного, не престаеши милостивно призирати на паству твою земную, на град Тверь и на обитель твою; зриши бо наши скорби и нужды, болезнуеши о наших немощех и гресех, и тепле молишися о всех нас ко Господу» (конд. 11). Господь принимает ходатайства святых угодников и исполняет их прошения во благое. Мысль о небесном ходатайстве святых, естественно, вызывает молитвенное обращение к ним просительного характера, которое и выражается в последнем кондаке акафиста. Для примера приводим 13-й кондак акафиста прп. Ефрему Новоторжскому: «О преподобне и богоносне отче Ефреме! тебе молимся, и тебе просим: вонми похвальному пению нашему, тебе от усердия приносимому, и со учеником твоим Аркадием, моли Господа Бога, всея твари Создателя, да простит нам согрешения наша вольная и невольная, и сподобит нас Царствия Своего Небеснаго».

В своих «Богословских чтениях» преосвященный Иоанн Смоленский говорит: «В христианстве все дела человека перенесены на небо, вся его жизнь принадлежит не времени, а вечности, и он постольку живет в правильном смысле этого слова, поскольку живет жизнью: во внешней – внутренней, в чувственной – духовной, поскольку, как птенец в скорлупе, приготовляет свою душу в этом теле к полному раскрытию ее существа и жизни в мире бестелесном – там, где его жизни не будет уже конца» ³²³.

В акафистах святителям и преподобным не менее, чем их внешней жизни и внешней деятельности, уделяется внимания изображению и их внутренней жизни и внутреннего делания. По христианскому пониманию, внешняя жизнь и внешняя деятельность в своих проявлениях обнаруживают внутреннюю жизнь христианина, вызывающую, кроме внешнего, и внутреннее делание. Внутренняя христианская жизнь и внутреннее делание по своему достоинству выше внешних. По свидетельству св. апостола Петра, пред Богом «многоценен» потаеный сердца человек, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа (1Пет.3:4). Внутренняя, «потаенная» жизнь святых как живое проявление христианской веры, упования и любви, как живое осуществление непрестанной молитвы, смирения, кротости, терпения и т. д. дает материал в акафистах для многочисленных прославительных возглашений.

Хотя трудноуловимы и трудны для передачи в слове внутренняя жизнь и сокровенное делание христианина в их живых проявлениях, хотя трудно для воспроизведения в слове христианское настроение, истекающее из глубины души, из тайников сердца, однако необходимость связать полновесное содержание с вышеупомянутыми нравственными терминами, по-видимому знакомыми нам, а на деле иногда не вполне ясно сознаваемыми, обязывает нас точнее и рельефнее установить смысл слов: живая вера, живая любовь, жизненное осуществление христианского смирения, кротости, воздержания и т. д.

При изображении внутренней жизни и духовных подвигов святых угодников Божиих в акафистах встречаются указания на их глубокую живую веру и на совершенствование в ней. «Радуйся, шествовавый от веры в веру, от славы в славу» – восхваляется в акафисте прп. Никандр Псковский (ик. 8). Приведенное возглашение полно богатого содержания, если мы осмыслим факт веры в ее жизненном проявлении. Разум человеческий не может удовлетвориться ведением одной области того, что доступно изучению и знанию, то есть областью чувственного, видимого и постигаемого. Человек связан теснейшим образом с миром сверхчувственным. Он имеет живые и самые глубокие отношения к Богу, Существу Сверхчувственному, Невидимому и Непостижимому. Как существо, поставленное в пределы времени и пространства и ограниченное в телесных и духовных силах, вступая в живые отношения с Богом, человек неизбежно встречает истины, превышающие степень восприемлемости ограниченного человеческого разума. В истинах, уясняющих отношение человека к Богу, неизбежны тайны, недоступные по своей сути постижению человеческого ума. Так как обычных способностей и способов недостаточно для постижения сверхчувственных истин или тайн, то разум человеческий нуждается в особом даровании принимать истины из области сверхчувственного и проникать в них мыслью хотя бы и несовершенным образом. Как дар Божий (см. Еф.2:8; Мф.16:17; Рим.12:3; 1Кор.12:3) христианину сообщается такое дарование, именно – вера. Вера, по объяснению св. апостола Павла, есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр.11:1). Подобно икслучам, позволяющим видеть предметы сквозь непрозрачную среду, вера открывает в духовной сфере то, что обычно мешает видеть человеку телесная оболочка его души. Вера открывает христианину за вещественным невещественное, за видимым – невидимое, за познаваемым – непостижимое, чаемое будущее прозревает как настоящее. Как в загадочных рисунках зритель видя не видит загаданного предмета, пока не станет на надлежащую точку зрения, открывающую действительно изображенный предмет, так и вера ставит христианина на такую точку зрения, которая делает действительность и необходимость сверхъестественных истин, откровений и тайн для него очевидными. При свете веры за явлениями видимого мира и человеческой жизни уму и сердцу христианина открывается присутствие не слитого с миром живого Всесовершеннейшего Существа – небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь [Пс.18:2]. Вера прозревает Бога не как закон, не как идею или безличную силу, а как Творца и Промыслителя мира, Личное и Самостоятельное Существо, управляющее Вселенной. При свете веры в законах природы и человеческой жизни христианин усматривает движущую десницу Вседержителя. Тончайшее из проявлений духовности, вера открывает человеку-христианину правильные отношения к высшему миру, духовному. На точке зрения веры мир, окружающий человека, получает высший смысл. Открывая из мира невидимого то, до чего человек не может подняться одной мыслью и разумом, что неверующий человек обыкновенно видя не видит и слыша не слышит, вера дает смысл нравственной жизни человека. Она дает христианину особую духовную зоркость – усматривает проявление добра и зла. Отсюда понятно, почему истинно верующие из христиан так бывают чутки в различении добра и зла. Но все же в земной жизни христианин может верой познать и видеть Бога и другие сверхчувственные истины лишь отчасти, не в полной ясности, а лицом к лицу он увидит в загробной жизни.

Вере христианина обычно сопутствует христианская надежда. Надежда, что Бог непрестанно печется о нашем спасении, дает смысл высшим желаниям христианина и дает ему отраду в горестях жизни. Внося мир и успокоение в сердце христианина, надежда подкрепляет его в борьбе с грехом, ободряет и возбуждает его к высшим подвигам нравственного совершенствования. Она дает христианину силы сохранить терпение и стойкость в подвигах, когда грех представляется, по-видимому, непреоборимым, дает мужество победить зло, когда оно принимает и могучие размеры.

Наряду с прославлением живой веры святых угодников, в акафистах встречаются восхваления их великой любви к Богу.

«Радуйся, от юности возлюбивый Бога всем сердцем твоим» (ик. 1 акафиста Моисею Новгородскому). «Радуйся, от юности твоея всем сердцем и душею возлюбивый Господа» (ик. 1 акафиста Арсению Тверскому). «Весь ум твой, святителю, вперил еси к Богу, и всего себе предал еси святей воле Его» (ик. 8 акафиста Гурию Казанскому). «Хотение едино имел еси, святче Божий, еже Богу благоугождати и спасению людей твоих служити» (конд. 7 акафиста Леонтию Ростовскому) и т. д.

Основная черта христианской настроенности и жизни, основанной на вере христианской, есть благоговейная преданность и сыновняя любовь христиан к Богу. Из Божественного Откровения христианин знает, что главный характер воли Божией составляет любовь (см. Ин.3:16; 1Ин.4:9–10; ср. Рим. 8:32; Тит.3:4–6). Из любви к людям принявший на Себя искупительные страдания за грехи их Господь Иисус Христос и ученикам Своим как основной закон нравственной жизни дал заповедь о любви. На вопрос, кая заповедь болши (есть) в законе [Мф.22:36], Он ответил: Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею: сия есть первая и болшая заповедь; вторая же подобна ей: возлюбиши искренняго твоего яко сам себе (Мф.22:37–40; Мк.12:30–31; Лк.10:27).

В Прощальной беседе с учениками пред Своими страданиями Господь повторил им заповедь о любви (см. Ин.15:9; 13:34–35). Он говорил своим ученикам: Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, якоже возлюбих вы; больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя. Вы друзи мои есте, аще творите, елика Аз заповедую вам (Ин.15:12–14). Как дружба не может быть насильственной, так и христианская любовь должна быть свободным актом глубочайшей сыновней преданности Богу и благорасположения к людям как братьям во Христе, должна охватывать всецело душу христианина, не только проникать в его помыслы, но и в чувства – до глубины его сердца. Когда Господь во время прощальной беседы со Своими учениками давал заповедь о любви, св. апостол Петр в предчувствии вольных страданий Его, движимый любовью к Нему воскликнул: Душу мою за Тя положу (Ин.13:37). Но Иисус Христос предрек святому апостолу, что он трижды отречется от Своего Учителя (см. Ин.13:38). Как предрек Господь, так и случилось. Святой апостол Петр трижды отрекся от Него. Любовь апостола к Господу Иисусу Христу, без сомнения, была сильна, но все же не захватила еще самой глубины его сердца, не стала еще центром его душевного самочувствия. По Христову учению, христиане на беспредельную к себе любовь Божию должны отвечать также глубочайшей любовью к Богу, насколько могут позволить человеческие силы, то есть до пожертвования ради Христа не только всеми земными благами, но и самой жизнью. После Своего Воскресения Господь призывает отвергшегося от Него апостола засвидетельствовать свою любовь к Нему. На вопрос Господа: Любиши ли Мя паче сих? – св. Петр отвечает: Ей, Господи, Ты веси, яко люблю Тя. Но Спаситель повторяет вопрос: Симоне Ионин, любиши ли Мя? Господь побуждает апостола углубиться в смысл вопроса и допросить свое сердце. Ведь из любви к своему Учителю он выражал уже намерение положить душу свою за Него – и, однако, отрекся от Него. Святой апостол и на второй вопрос отвечает: Ей, Господи, Ты веси, яко люблю Тя. Но Господь снова спрашивает: Симоне Ионии, любиши ли Мя? Теперь уже запрос проник до глубины души святого апостола. Ответ дает уже взволнованное сердце ученика Христова. Оскорбе же Петр, яко рече ему третие: любиши ли Мя? и глагола Ему: Господи, Ты вся веси, Ты веси, яко люблю Тя (Ин.21:15–17). Господь трижды возлагает на апостола Петра пастырские обязанности и предсказывает ему мученическую кончину. И св. Петр доказал свою глубочайшую любовь ко Христу и преданность Ему своими великими апостольскими трудами и страдальческой кончиной за имя Христово. Нелицемерную, глубокую любовь ко Господу, для которой не страшны ни страдания, ни смерть, переживали и другие апостолы Христовы, а за ними – сонмы святых Божиих угодников и праведников.

На отличительную черту христианской жизни – благочестие – указывают величания: «Радуйся, благочестия наставниче» (ик. 1 акафиста Моисею Новгородского). «Радуйся, учителю пресладкий благочестию христианскому» (ик. 4 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]). «Радуйся, данный ти талант благочестия возрастивый» (ик. 7 акафиста Феодору Тотемскому) и т. д. ³²⁴ Христианская любовь, зиждущаяся на вере, в своих обнаружениях являясь сыновним послушанием заповедям Господа (см. Ин.14:15; 1Ин.5:2–3; 2Ин.1:5–6), проявляется как благочестие, как богобоязненное житие (см. Лк.2:25), исполненное братолюбия (см. 2Пет.1:6–7) и непорочности (см. Иак.1:27). Благочестивый христианин, проникнутый верой и духом христианской любви, во всех обстоятельствах жизни, в каком бы положении он ни был: в богатстве или бедности, чести или уничижении, – всегда становится в самые искренние покорно любящие отношения к Богу и в самые искренние, преданные и добрые отношения к ближним. Благочестивый стремится поддержать в себе высокий строй христианских чувств: он украшает себя терпением, ближним стремится доставить счастье и оказать помощь, при возвышении не превозносится, при уничижении и несправедливости не раздражается и не завидует другим, не ищет своих выгод, с доверием относится к ближним и, сорадуясь истине, противится неправде (см. 1Кор.13:4–7).

Вера, споспешествуемая любовью, и любовь, выражаемая делами, осуществляются в христианском благочестии. Благочестие – не формальное и не отвлеченное начало, а живое проявление христианской жизни, внутреннее переживание действительных христианских чувств, вызывающих добродетельные дела и действия и обнаруживающихся во внешних проявлениях. Внешняя сторона проявлений благочестия может быть видима и для других людей, но корень христианского благочестия скрыт в глубине духа христианина; дела и обнаружения благочестия вырастают уже из благочестивого состояния духа.

Благочестивое настроение души христианина прежде всего проявляется в молитве его к Богу и святым.

Среди прославительных обращений в акафистах являются обычными величания, воспевающие молитвенные подвиги святых: «Радуйся, яко прилежал еси молитвам усердным и коленопреклоненным» (ик. 2, 7 акафиста Арсению Тверскому). «Радуйся, молитвами непрестанными сердце твое освятивый» (ик. 1 акафиста Леонтию Ростовскому). «Радуйся, молитвами твоими благоухающий Богу» (ик. 5 акафиста Ферапонту Можайскому). «Радуйся, молитвою дух твой окрыливый; радуйся, на крылех молитвы всегда на горняя паривый; радуйся, и на землю благодать Божию молитвами твоими привлекавый» (ик. 3 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]). «Витии <...> недоумевают глаголати, еже како, и отшельником денно-нощною молитвою пример подаваеши и паству твою примерно управляеши» (ик. 9 акафиста Гурию Казанскому). «Радуйся, подвижниче благочестия, нощи в молитве без сна проводивый; радуйся, собеседниче Божий» (ик. 9 акафиста Варсонофию Казанскому) ³²⁵.

Молитва есть проявление общения христианина с горним миром, благоговейная беседа христианской души с Богом, святыми угодниками Божиими и ангелами. Молитва, по определению преосвященного Феофана [Затворника], есть «духовная жизнь в движении и действии. Ибо что есть молитва? Есть возношение ума и сердца нашего к Богу. Но сие возношение имеет место во всех благочестивых чувствах и расположениях, обязательных для христианина. Ибо и покаяние, и вера, и мир с Богом, и благоговение, и терпение, и чаяние второго пришествия и проч. – имеет отношение к Богу, возносит к Нему и рождается из сего возношения. Посему, как скоро приходит в движение какое-либо благочестивое чувство, движется и молитва, и наоборот, пребывание в молитве есть пребывание в каком-либо из сих чувств, а переход от одного чувства к другому, как бы волнение благочестивых чувств, есть возгревание молитвы. Можно сказать, что молиться – значит приводить в движение благочестивые чувства и расположения, каждое отдельно или все совместно, или одно за другим, или, что то же, возбуждать, оживлять и возгревать жизнь и дух благочестия. Кто-то определяет молитву дыханием духа. Она и есть дыхание духа. <...> Как в дыхании расширяются легкие и тем привлекают животворные стихии воздуха, так и в молитве разверзаются глубины нашего сердца и дух возносится к Богу, чтобы приобщением к Нему восприять соответственный дар. И как там кислород, принятый в дыхании, через кровь расходится потом по всему телу и оживляет его, так и здесь принятое от Бога входит во внутренняя наша и оживотворяет там все» ³²⁶.

Молитва как выражение благочестивого настроения христианской души, и скорбного и радостного, принимает характер также различный: иногда – скорбный, иногда – радостный. Святой апостол Павел в Послании к Тимофею указывает, какие проявления имеет христианская молитва: Молю прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяцем благочестии и чистоте (1Тим.2:1–2). Молитва проявляется как прошение у Бога, ангелов и святых милости и благ временных и вечных, которых жаждет христианин, испытывающий те или другие нужды, немощи и скорби. Молитва проявляется как моление, когда христианин, сознавая свою греховность и виновность пред Богом, имеет нужду умолять Господа и просить молитвенного содействия святых, чтобы Господь простил его грехи, избавил от наказания за них и спас от зла. При исполнении прошений и молений Богом христианин изливает свое радостное и благодарное чувство в молитвенном благодарении. За дарованные милости он благодарит Бога, Подателя всех благ, также святых ангелов, исполнителей благих велений Божиих, и святых угодников Божиих, ходатаев и молитвенников за него пред Богом.

Выражением благоговейного удивления христианина при представлении всесовершеннейших свойств Божиих и при размышлении о чудных делах Его Промысла является молитвенное славословие. Праведная жизнь святых угодников, их нравственная высота, их милости и чудеса также вызывают в христианине чувство удивления и восторга и выражаются в молитвенном восхвалении их. Христианская молитва по своему существу должна быть чужда земной суеты и житейских мелочных забот, особенно злых помыслов (см. Иак.4:3). Она должна быть чиста и истекать из глубины благочестиво настроенной души христианина. Но по связи духовной природы с телесной христианская молитва выражается и во внешних проявлениях, каковы: крестное знамение, поклоны и т. д. Как лучшее в земной жизни состояние христианской души, как лучшее – вслед за святыми таинствами – общение христианина с горним миром для принятия небесных благословений и даров, молитва укрепляет, очищает и возвышает духовные и телесные силы человека. Ответом горнего мира на молитвенные запросы духа являются чувствуемые христианином святые вдохновения. После истинной молитвы в душе молящегося возникают чистое и светлое возвышенное настроение, высокие помыслы, благородные чувства, душевный мир, облегчение скорбей, окрыление радости.

Для святых подвижников и угодников Божиих молитва была не временным делом, а составляла их непрерывную настроенность. Постоянное богомыслие и молитвенная настроенность занимали ум святых подвижников, их сердце и волю, сберегая их от греховных состояний.

После молитвы самое естественное и нормальное душевное состояние спасающегося христианина есть смирение. В акафистах при характеристике чествуемых святых обычно отмечается эта христианская черта святых угодников. «Радуйся, достигнувый глубины смирения христианскаго» (ик. 4 акафиста Петру, митрополиту [Московскому]). «Радуйся, смирением высокая стяжавый» (ик. 1 акафиста Леонтию Ростовскому). «Радуйся, помыслы гордости и превозношения поправый; радуйся, святое смирение Христово себе усвоивый» (ик. 3 акафиста Арсению Тверскому). «Ты же настоятельский жезл прием, не превознеслся еси толикаго сана высотою, но сугубо во смирении преуспевал еси» (ик. 5 акафиста Кириллу Белоезерскому). «Хотящу преблаженнейшему Алексию, всероссийскому пастырю, от нынешняго века прелестнаго преставитися, призван был еси богоносе Сергие, да приимеши по нем сан святительства, обрученнаго тебе от него возложением креста архиерейска, златом и камением украшеннаго; но ты смиренномудрия любителю, не златоносца себе являя, и толикаго сана недостойна быти вменив, смиренномудренно при кресте иноческаго терпения твоего, судьбы Господни вожделенныя паче злата и камене честна хранити восхотел еси» (конд. 7 первого акафиста Сергию Радонежскому). «Подвигом иночества добре подвизаяся, не мнил еси тя доброе что сотворша, но мнил еси тя непотребна быти и, припадая стопам спостников твоих, слезно молил еси их умолити Пречистую Богородицу, да спасет тя от геены огненныя» (ик. 4 акафиста Ферапонту Можайскому) ³²⁷. Христианское смирение не представляет собой абсолютной приниженности, не есть придавленность, а есть сознание христианином малых сил своих и недостоинства по отношению к такому мерилу, как безгрешный образ Господа Иисуса Христа (см. Мф.5:48; Еф.5:1; 1Пет.2:17, 1Пет.2:22; 1Ин.2:6; 1Ин.3:3; Рим.8:29). Смирение есть отсутствие самообольщения. Это – правдивое сознание точной меры того, что есть человек в своих умственных и нравственных силах. Смиренные подвижники, часто люди тонкого ума и глубокой мысли, имели мужество не самообольщаться силой ума и сознавали, что ум в решении вопросов духовной жизни нуждается в воспособлении и руководстве христианской веры. Смиренные подвижники, достигавшие иногда поразительных для обыкновенного человека высот нравственной жизни, имели мужество прямо взглянуть на свою нравственную немощность, откровенно и правдиво перед собой и перед другими признаваться, что высота нравственная достигается трудно и не без преткновений, что нравственные подвиги при невнимательности легко становятся одной формой без содержания, что чувства, по-видимому высокие, при правдивой оценке их, могут оказаться в своем существе не подлинно высокими. Истинный христианин смотрит на мир и на пути земной жизни с точки зрения вечности. Земная жизнь представляется ему совсем в ином свете и освещении, чем с точки зрения мирской. Тогда высокое внешнее положение человека, звание, сила, богатство, значение, власть и другие достоинства земные не дают ему материала для превозношения. Он чувствует глубокую истину слов Господа: Болий же в вас да будет вам слуга; иже бо вознесется, смирится; и смиряяйся, вознесется (Мф.23:11–12). Смирение не есть пассивность; оно не лишает христианина свободы и не стесняет ее. Сознание, что человек в своем земном существовании ниже нормы и должен подниматься до нормы, побуждает христианина трудиться над нравственным улучшением себя и восходить вверх по ступеням совершенства. А когда высота нравственного совершенствования христианина бывает отмечена Богом через исключительные дарования чудотворений, прозорливости и т. п., праведный христианин смиренно сознается, что это чудное не от естественной его силы происходит, что в данном случае действует сила Божия и что сам он – человек немощный. Сладце похвалюся паче в немощех моих, да вселится в мя сила Божия (2Кор.12:9).

Христианскому смирению обычно сопутствует кротость (см. Еф.4:1–2). По слову Господа, блаженны те, которые кротки (см. Мф.5:5). В акафистах эта высокая христианская черта нередко отмечается при прославлении святых. «Радуйся, смирением, кротостию и послушанием пленивших тя удививый» (ик. 2 акафиста Варсонофию Казанскому). «Радуйтеся, кротости, смирения и воздержания приснии рачители» (ик. 9 акафиста Антонию и Феодосию Печерским) ³²⁸.

Христианская кротость есть не раздражающееся благодушие, есть не мыслящее зла простодушие. Кротость особенно выражается живо в терпеливом перенесении обид. Кроткий никого не обижает и сам не обижается, если обида касается только его лично. Но кротость не есть слабость характера, не есть робость, не есть отсутствие мужества с дерзновением свидетельствовать истину и стоять за нее, не есть пренебрежение законными правами, ибо кроткий при нарушении правды и торжестве зла может быть грозным. Кротость есть свойство, противоположное гневу, злобе и мстительности. Это свойство рождает мир в душе кроткого и вносит мир в среду людей, его окружающих, укрощая гневливость и свары.

Воздержание и пост как отличительные черты святой жизни христианских подвижников прославляются почти в каждом акафисте. «Возсия паче солнца воздержание твое, всепреподобный» (ик. 6 первого акафиста Сергию Радонежскому). «Силу Христа Спасителя, влекущую к Нему, уразумев, святителю, ты душею и телом сему влечению последовал еси и, яко ангел на крылех поста и молитвы, к Нему воспарил еси» (конд. 3 акафиста Варсонофию Казанскому). «Радуйся, пастырю в строгом посте себе содержавый. Радуйся, плоть твою всецело духови поработивый; радуйся, со страстьми и похотьми ю распявый» (ик. 9 того же акафиста). «Радуйся, присно блюдый душу твою от скверн плоти и мира и козней диавола. Радуйся, опасность от них благовремение предвидевый; радуйся, постом плоть твою изнуривый. Радуйся, всецело духу твоему плоть поработивый; радуйся, со страстьми и похотьми плоть распявый» (ик. 3 акафиста Гурию Казанскому). «Радуйся, постом страсти покоривый» (ик. 7 акафист Савве Вишерскому). «Радуйся, воздержанием умертвивый плотския страсти» (ик. 2 акафиста Моисею Новгородскому). «Всего себе вперив к Божественному желанию и плоть повинув духу воздержанием и добродеянием, пожил еси в чистей совести» (конд. 9 того же акафиста). «Радуйся, господствию духа плоть покоривый» (ик. 4 акафиста Феодору Тотемскому). «Радуйся, умертвивши плоть твою постом и бдением» (ик. 5 того же акафиста). «Преуспевая во бдениих и пощениих <...> плоть твою духови поработил еси» (ик. 9 того же акафиста). «Бурю страстей и искушений вражиих препобеждая постом, бдением и молитвами, утолил еси до конца» (конд. 4 акафиста Савве Сторожевскому). «Радуйся, прежде кончины твоея вся страсти умертвивый воздержанием» (ик. 6 [акафиста] Ефрему Новоторжскому). Подобные возглашения встречаются во множестве акафистов ³²⁹, указывая на осуществление святыми добродетели воздержания и поста, добродетели, вытекающей из христианского понимания духовно-телесной природы человека и его назначения. Человек в своем земном существовании имеет двойственную природу, состоит из тела и души (см. Быт.2:7). Сожительство души и тела во время земной жизни человека дает возможность духовному началу в человеке соприкасаться с миром физическим и проникать в него, а телесному началу дает возможность приобщаться духовности. По исполнении же предела человеческого существования, согласно воле Божией, совместная жизнь души и тела прекращается. И возвратится персть в землю, якоже бе, и дух возвратится к Богу, Иже даде его (Еккл.12:7). Земное сожительство начала тленного и нетленного, телесного и духовного в человеке тогда совершается правильно и нормально, когда первое, смертное, телесное начало подчинено началу духовному, бессмертному. В падшей человеческой природе идет борьба этих двух начал за первенство и главенство (см. Гал.5:17), причем нередко плоть господствует над духом. Взяв верх над духом, плоть расслабляет дух, принижает духовную природу. Воздержание и пост, смиряя чувственность, отнимая у плоти ее властность, являются целесообразным средством к тому, чтобы дать главенство духу и удовлетворить его высшим и вечным потребностям. Христианский пост не есть умерщвление или убивание тканей организма, не есть сокращение срока продолжительности жизни (многие постники жили до глубокой старости), а есть иссушение, утончение плоти, укрощение чувственности, подавление страстей. Христианский пост не убивает необходимых и неизбежных телесных потребностей, а изнуряет ветхого человека, тлеющего в похотях, борется с греховными требованиями тела, распинает страсти, умерщвляет похоти: объедение и пьянство, блуд, нечистоту, любостяжание и т. д. (см. Лк.21:34; Гал.5:19–21; Кол.3:5; Еф.4:22; Рим.6:6; Рим.13:14). Христианский пост является воздержанием не только от телесных похотей, но и от страстей духовных. Пост воспитывает характер христианина, укрепляет его волю на несение более высоких и трудных подвигов, приучает христианина к самопожертвованию, ведет его к нравственной чистоте, святости и совершенству жизни. Праведные люди всегда высоко ценили пост. Постились святые пророки, например Илия (см. 3Цар.19:6–8), Давид (см. 2Цар.12:16). Постился Сам Господь Иисус Христос 40 дней перед Своим Крещением от Иоанна (см. Мф.4:2; Лк.4:2). Постились святые апостолы (см. 2Кор.6:5; Деян.14:23). Пост сделался наследием и для дальнейших членов Христианской Церкви. Особенно христианские подвижники предавались строгому посту и воздержанию, что и прославляется в акафистах.

Сознавая себя существом свободным и веруя, что спасение созидается взаимодействием благодати и свободной человеческой воли, христианин считает себя ответственным за свои поступки и намерения. Признавая себя виновником своих действий, он иногда коренным образом изменяет течение и направление своей жизни. Замечая, что жизнь в мире с ее житейскими нуждами и попечениями часто препятствует ему духовно бодрствовать и следить, не засоряется ли нива его возрожденной и облагодатствованной в святых таинствах души плевелами греха, похотями и страстями, он ради своего нравственного преуспеяния и жизни, всецело посвященной на служение Богу, оставляет мир. Чтобы пресечь влияние мира с его житейскими заботами и чтобы задержать развитие гибельных похотей плоти и очес и житейской гордости (см. 2Кор.6:15), он дает иноческие обеты. Похоти плоти с ее разветвлениями: чревоугодием, пьянством, сладострастием – инок противопоставляет обет целомудрия. Похоти очес с ее разветвлениями: корыстолюбием, сребролюбием, скупостью и т. д. – он противопоставляет обет нестяжательности. Гордости с ее разветвлениями: тщеславием, честолюбием, властолюбием, славолюбием и т. д. – он противопоставляет обет послушания как выражение смирения. В акафистах, особенно в прославительных возглашениях икосов, выясняется моральное значение иноческих обетов и нравственная ценность вызываемых ими подвигов. «Радуйся, обетом девства чистоту сердца явивый. Радуйся, обетом нестяжания высоту духа показавый. Радуйся, обетом послушания всесовершенное служение свое единому Богу утвердивый» ³³⁰ и т. д.

Борьба с грехом, в силу условий иноческой жизни и иноческих обетов, переносится у христианина-инока из внешней жизни во внутренний мир. Путем непрестанного бодрствования и самоуглубления инок открывает, что духовный враг проникает и в сокровеннейшие настроения его души. Иноку становится ясной необходимость укрепить в себе внутреннего человека (см. Рим.7:22). Иноческие подвиги и составляют процесс внутренней борьбы с грехом и внутреннего духовного самооздоровления, самоусовершенствования и возрастания в добродетельной жизни. Чтобы не дать питания страстям и похотям, подвижник-инок ум свой занимает непрестанной молитвой, воображение – священными образами, картинами райской жизни или страшными картинами адских мучений, волю занимает тщательным выполнением монастырских послушаний, тело – физическим трудом. Занимая ум, сердце и волю предметами, далекими от состава той или другой похоти, он отнимает пищу, необходимую для ее роста. Так как борьба с греховными влечениями трудна, ибо человеку приходится бороться с самим собой, идти наперекор своей собственной воле, то иноку оказывает нравственную поддержку обет и подвиг послушания. Иноческое послушание не есть безличная рабская готовность повиноваться чьей-либо воле; оно есть сознательное и свободное, не принужденное, а добровольное, не случайное, а вытекающее из глубины души послушание и подчинение своих хотений воле своих наставников и руководителей, старцев, как выразителей воли Божественной. Отказываясь от произвольных хотений, инок-подвижник убивает житейскую гордость в самом ее корне, ибо гордость поддерживается и оживляется, когда человек может обнаружить свою волю, свои хотения. Обетом послушания инок приобретает для своей воли нравственную опору и в борьбе с похотями плоти и очес. Как плесень для своего развития нуждается в темноте, так грех и похоти ищут скрытности и прячутся от света. С искренним доверием открывая своим духовным руководителям свои греховные помыслы, злые чувства и дурные желания, инок своим раскаянием и исповеданием грехов и похотей ослабляет их (конд. 4 акафиста прп. Ферапонту Можайскому). Памятуя, что грех живуч, что зло нарастает в душе, если добро слабеет, и что, с другой стороны, зло умаляется, если добро возрастает, инок-подвижник превращает всю свою жизнь в непрестанную духовную борьбу, в которой тленное поборается нетленным, телесное – духовным, грешное – святым. Как посвящающий себя какому-нибудь искусству во время учения подчиняется художнику, не противится его указаниям, выполняет его требования и упражняется в избранном искусстве, находясь под постоянным присмотром своего учителя, так, по пониманию православного иночества, и христианин, приступающий к искусству благочестия, уверившись, что может приобрести желаемые знание и опытность от духовного наставника, с полным доверием отдается его руководительству, с сыновней преданностью подчиняется его воле и с точным послушанием исполняет его требования и повеления, направленные к воспитанию высоких христианских качеств и добродетелей и к созиданию дела спасения.

Непрестанной борьбой с грехом и непрерывным воспитанием в себе святых помыслов, чувств и стремлений инок-подвижник достигает высокой степени чистоты, бесстрастия и праведности.

В акафистах прославляются не только вышеприведенные общие черты святой жизни, внешней и внутренней, и праведной деятельности, также внешней и внутренней, угодников Божиих, но и особенные христианские подвиги, несенные теми или другими подвижниками сообразно с их личными наклонностями и желаниями; таковы, например, подвиги столпничества, молчания и т. д.

Для обеспечения успеха в избранном деле человек обычно обставляет себя такими условиями, которые благоприятствуют делу. Тот же жизненный прием замечается и в христианском подвижничестве. Чтобы лучше выполнить взятый на себя подвиг, христианский подвижник ставит себя в такие положения, которые вызывают и поддерживают избранные им труды. Человеческая природа, вследствие ее падшего состояния, влечет человека долу. Христианский же подвижник стремится ввысь; он борется с низменными тяготениями своей природы, заглушает в себе нравственно-понижающие склонности и дает перевес и простор духовным порывам, влекущим горе, к небу. Наглядным и как бы осязательным осуществлением этих стремлений является один из труднейших христианских подвигов – столпничество.

При прославлении святых для характеристики их высоких нравственных качеств нередко прилагают к ним в акафистах наименование «столпа»: «непоколебимый столп веры», «неподвижный столп благочестия», «твердый столп иночества», «непоборимый столп терпения», «столп, непоколебимый житейскими бурями», «столп крепости от лица вражия», «столп веры, показующий путь к земле обетования», «непоколебимый столп, достигающий неба» и т. п.

Христианский столпник в свойствах столпа находит для себя наглядный образ для своего духовного подвига. «Странное твое житие бысть, преподобный отче Савво; ты На небо показуя путь, на высоту столпа возшел еси, и учил мудрствовати горняя, а не дольняя» (конд. 8 акафиста Савве Вишерскому). «Весь был еси в вышних, и горе оком твоея души взирал еси непрестанно» (ик. 8 того же акафиста). «Новую тварь показа тя Зиждитель, от миролюбия к толикому Боголюбию сердце твое обратив, преподобне отче; яко ты на столп, аки Илия на огненную колесницу возшед, бдение, пост и молитву, аки кони быстротечныя от земли к небеси, стяжал еси, и тако ко Христу представ, выну ходатайствуеши о нас, вопиющих тебе: Радуйся» и проч. (ик. 7 акафиста Никите Столпнику).

Обычные подвижнические труды, молитву и бодрствование, сердечное сокрушение о грехах, пост, послушание и чистоту жизни столпник несет при особенных условиях, увеличивающих их трудность. На столпе он устраивает тесную келью, без удобств и без прикрытия сверху. Подвергаясь действию зноя и холода, дождя, бури и снега, он наряду с обычными подвижническими лишениями и трудами терпеливо переносит еще и эти новые, проистекающие от воздушных перемен. Считая и это все как бы недостаточным для удручения своего тела, он надевает на себя тяжелые вериги. И если тело его было некогда немощным, было некогда обуреваемо плотскими страстями, подвижник смиряет его греховные склонности. Взойдя на возвышающийся столп для постоянного молитвенного бодрствования и самособранности духа, подвижник предстоит пред Богом, как живая свеча, пламенеющая молитвой. И столпник не дает охладевать теплоте этой глубокой молитвы и гаснуть ее свету. Лишь кратковременный покой как неизбежная дань человеческой природе еще может прервать на краткий срок постоянное его духовное бодрствование и непрестанную молитву. Как присущи столпу его высота, твердость и устойчивость, так и нравственная стойкость, возвышенность настроения, незыблемость веры, постоянство и непреклонность в подвигах составляют существенные черты столпничества. Верный своему подвигу, столпник, видимым образом поднявшийся над землей, не оставляет своей тесной кельи, возносящей к небу, разве только для посещения храма и богослужения. Если по общему человеческому сознанию, стойкость характера, твердость воли и настойчивость в избранном деле составляют высокие и дорогие качества человека, то усугубляется ценность этих качеств, когда они прилагаются к трудным христианским подвигам, и в частности к столпничеству. Изумительный этот подвиг не остается незамеченным и привлекает верующих к подножию столпа для христианского назидания. Являясь на вещественном столпе столпом духовным, стоящим на пути спасительной жизни, святой столпник показывает христианам, живущим долу, но стремящимся душой горе, путь к спасению.

Другой тяжелый христианский подвиг есть подвиг молчания. В акафистах встречается прославление этого подвига. Приводим несколько примеров: «Радуйся, роптание и празднословие возненавидивый. Радуйся, терпение крепкое и молчаливыя уста стяжавый» (ик. 3 акафиста Арсению Тверскому). «Радуйся, безмолвия древних богоносных отец подражателю» (ик. 6 акафиста Митрофану Воронежскому). «Видя во обители Сергия преподобнаго неких безмолвствующих, поревновал еси, преподобне отче наш Авраамие, на больший подвиг простретися, дивному молчанию себе посвятив; не отлучая бо себе ни от единаго же послушания обительнаго с братиею, подвиг молчания несл еси, содействующу ти в том святыми своими молитвами преподобному Сергию. Таковому убо твердому искусу твоему в терпении удивляющемся, вопием ти сице: радуйся, верный блюстителю вертограда души твоея; радуйся, заградивый любомудренно входы и исходы мысленныя от прилогов вражиих. Радуйся, умом своим во Иерусалиме небеснем жительствовавый; радуйся, безмолвием своим паче слова других поучаяй. Радуйся, заградивый уста своя не глаголати тщеты и всякия неправды» (ик. 5 акафиста Авраамию Городецкому). «Слышав паки глас небесный, Арсение, бежи от человек, и в молчании буди; се бо есть корень безгрешия, в пустыню глубочайшую удалился еси, преподобне, и молчанием уста твоя заключил еси, избегая бесед человеческих, да выну беседуеши с Богом в сердце твоем. Сего ради мы вопием к тебе: радуйся, высото безмолвия, удобовосходимая точию избранными из избранных. Радуйся, молчавый устами, да не престанеши вопия ко Господу в сердце своем» (ик. 4 акафиста Арсению Великому) ³³¹.

Слово – великий дар человеку от Бога и при добром употреблении его – величайшее благо человека, но при лукавом и злом пользовании оно может служить и погибели. В Священном Писании встречаются неоднократные наставления удерживать наш язык от неправды и зла, указываются примеры наказания за лукавство в слове. Положи, Господи, хранение устом моим (Пс.140:3), – слышим мы молитвенный возглас псалмопевца. Словесем твоим положи вес и меру (то есть внимай, что говоришь и сколько должен говорить), и устам твоим сотвори дверь и завору (Сир.28:29), дает нам наставление Иисус, сын Сирахов. Полно величайшей нравственной ценности истинное и доброе слово, но ценно также и безмолвие – не то, которое бывает при отсутствии мысли, чувства или мужества, а вдумчивое молчание, вызванное нравственными соображениями. Таково молчание долга, которое не могут нарушить ни угрозы, ни наказания, ни мучения; таково молчание по долгу пастыря, воина, врача и т. д. Таково скромное молчание христианского благотворения; таково иногда молчание деликатности, ставящее преграду любопытству. Слово – естественный выразитель нашей мысли и чувства, но есть предел, за которым слово уже не может быть выразителем глубины нашего душевного состояния. Утонченнейшие мысли разума и сокровенные движения сердца – самое дорогое и священное для нас – не поддаются выражению в слове и остаются в душе невысказанными. Изумление, восхищение, глубокая нежность, истинная благодарность сковывают уста для звуков и говорят без слов. Ценно молчание, свидетельствующее о серьезности и глубине ума, когда человек предается безмолвию, погружаясь в обдумывание глубоких вопросов жизни. Сознательность и осмысленность в действиях человека всегда являются плодом минут безмолвия. Но уже не минуты, а часы и дни безмолвия потребны для обдумывания и уяснения величайших вопросов христианской веры и благочестия. И эти часы и дни молчания приносят великую пользу для нравственного совершенствования христианина. В слове выражаются наши чувства и мысли, и злые и добрые; но особенно подвижен наш язык для выражения злых чувств и злых мыслей. Святой апостол Иаков, выясняя, как много язык наш, предназначенный благословлять Бога, может принести зла ближним и как трудно людям обуздать его, говорит: Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело (Иак.3:2, Иак.3:5–6, Иак.3:8–10). Слово, воплощая в себе греховные и страстные влечения и чувства, вызывает соответствующие волнения и порывы в других людях, поселяя в них то легкомыслие и похоть, то подозрительность и уныние, то самомнение и надменность, то злобу и жестокость и т. п. А когда в молчании замирает слово легкомыслия и праздности или слово неправды и клеветы, гнева и обиды, соблазна и похоти, ослабевает, замирает в душе и греховное чувство, не находя в себе воплощения и нужного питания в возбужденном потоке разгоряченной и страстной речи.

Но если между недобрым и греховным чувством и вызываемым им словом человек сможет поставить преграду молчания, то в безмолвные минуты ослабеет его внутренняя буря, укротится взволнованное чувство, прояснится мятущаяся мысль, и вместо греховного возбуждения – гнева, раздражения, похоти и проч. – он испытает совершенно другое чувство – чувство раскаяния. Чтобы ослабить и убить в себе греховные влечения, нечистые мысли и чувства и злые расположения духа, содействовать сохранению чистоты сердца и помыслов, иные из подвижников сознательно предавались подвигу молчания, удаляясь в пустыню или уходя в затвор и погружаясь затем в безмолвную внутреннюю молитву. Они одним ударом, по выражению Иоанна Лествичника, рассекали узел пороков и приобретали сонм добродетелей.

«Самая красноречивая молитва христианина есть безмолвие, – пишет преосвященный Иоанн, епископ Смоленский. – Безмолвие – всесовершенная преданность души Богу, возвышенное состояние христианского покоя, в котором человек всего себя, все, что ему принадлежит, все, что с ним может случиться, предоставляет воле и провидению Творца и Отца, так что сам остается только стражем своей души и тела. Такое состояние есть непрерывная, от одного конца жизни до другого простирающаяся молитва, молитва собственно души христианской, и вот искусство – целую жизнь обратить в единую непрерывную молитву пред Богом. И душа проходит, таким образом, совершенный подвиг крепчайшего моления, не выражая ни одного слова. <...> Как, однако ж, плодовито мыслями, богато чувствами, обширно в деятельности это безмолвие! Как оно глубоко и обдуманно! Сравните только два рода жизни: жизнь этого безмолвия и жизнь молвы суетливой; там нет конца заботам о счастье (и, однако же, счастье не удовлетворяет); здесь нет никаких собственных предначертаний, здесь, в безмолвии христианства, все в руках и под кровом Единого Всемогущего, а потому нет гордости в счастье, а есть чистая радость; нет ропота в несчастье, а есть кротость смирения и покой надежды; нет заботы, нет страха, потому что <...> сердце положено в силу Божию, а и в самой немощи открывается сила Божия; все дела приближены к Богу, и все намерения тверды; там суета и обман; здесь нет суеты и все верно; там жизнь тяжка и смерть страшна, здесь жизнь для Бога, смерть о Господе» ³³².

Земная жизнь Господа Иисуса Христа была величайшим подвигом безпримерного самоотвержения. Самоотверженной преданности Господь требует и от Своих учеников и последователей: Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе. Иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю (Мф.16:24–25; Мк.8:34–35; Лк.9:23–24). Спаситель предсказывал Своим последователям, что им предстоит ради имени Христова испытать скорби и гонения даже от людей ближних – родителей, братьев, родственников, друзей, а многим предстоит принять мученическую кончину (см. Мф.24:9; Лк.21:16; Ин.16:2). Но Господь ободряет Своих учеников, внушая им не бояться мучителей, убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10:28; Лк.12:4). Ближайшие ученики Спасителя, святые апостолы, ради торжества Его имени шли с готовностью на всякие страдания и смерть (см. Деян.21:13). Сонмы христианских мучеников и мучениц ради Христа претерпели величайшие страдания и мучительную кончину. Враги Христовы употребляли все усилия и самые разнообразные средства смутить и заставить отречься от Христа Его истинных последователей, но ничто – ни обещания, ни лесть, ни убеждения, ни угрозы, ни оскорбления, ни муки – не могло пошатнуть истинной веры, любви и преданности христианских мучеников и мучениц. Добровольная, бескорыстная и самоотверженная проповедь о Христе, безропотное, радостное, с молитвой за гонителей перенесение жесточайших мучений, какие могла придумать человеческая злоба, изумляли зрителей и мучителей своей непреклонной стойкостью, своей бескорыстной верностью Господу Иисусу Христу до смерти. Святые страстотерпцы уверяли всех в величии и истине Христовой веры и покоряли ей зрителей страдальчества и иногда обращали к христианству и самих мучителей (ик. 2 акафиста Адриану и Наталии). Своей кровью святые мученики очистили и обелили свои души и заслужили венцы вечной жизни (см. Откр.2:10; Откр.20: 4). Их терпение, страдания за веру Христову, мучения, какие им приходилось переносить от своих мучителей, составляют содержание исторической части акафистов. События из жизни святых мучеников и мучениц акафисты обычно передают в такой последовательности. Прежде всего упоминается о родителях святого мученика или святой мученицы, их детстве, просвещении светом христианского учения, их крещении. Например, в акафисте св. Димитрию Солунскому упоминается о том, что его бездетные родители молили Бога о даровании им чада (конд. 2). В акафисте св. великомученице Варваре говорится о ее родителе, суровом язычнике Диоскоре (конд. и ик. 4). Святой мученик Трифон уже в детстве показал образ святого жития (ик. 1). Святая великомученица Екатерина после видения ею, еще язычницей, Богоматери и Спасителя обращается к благочестивому старцу, который наставляет ее в таинствах веры и крестит ее (конд. 2). Христианская ревность святых мучеников и мучениц, желающих обличить суету идолослужения и сделать язычников последователями Христа, вызывает их на подвиг открытого мужественного исповедания христианской веры и обличения язычества. Так, св. Димитрий Солунский исповедует веру перед неверными (ик. 3). Святой великомученик Георгий исповеданием Триипостасного Бога обличает царя (ик. 2). Святой Пантелеймон дерзновенно проповедует Христа перед царем Максимианом (ик. 2). Святой мученик Авраамий Болгарский открыто изобличает магометанскую прелесть (ик. 3). Святая мученица Параскева бесстрашно предстает на суд и открыто исповедует Святую Троицу (конд. 3). Святая великомученица Екатерина дерзновенно обличает нечестивого царя Максимиана за идолопоклонство (конд. 3). Святые Вера, Надежда и Любовь, укрепляемые своей матерью Софией, небоязненно исповедуют Христа перед мучителем царем (ик. 4–5) и т. д. Это исповедание христианской веры и обличение языческого суеверия вызывают злобу в язычниках против исповедников. Язычники прибегают к разным средствам, чтобы сломить мужество христиан. В одних случаях прибегают к увещанию. В акафисте св. великомученице Екатерине рассказывается, например, о том, что царь, чтобы победить в прении мудрую отроковицу, собрал 50 мудрецов, но всех их посрамила св. Екатерина и обратила ко Христу (конд. 5). Кроме убеждения враги христианства прибегали к ласкательству. Той же св. великомученице Екатерине царь обещал полцарства за отступничество от христианства (ик. 5). Мучитель св. великомученицы Варвары, ее отец Диоскор, также обращался к ласкательству, чтобы склонить ее к отступлению от истинной веры (конд. 7). К тому же средству прибегает и царь Адриан, чтобы смутить веру св. Любови (ик. 6). Но чаще всего для этой цели враги христианства прибегали ко всякого рода мучениям: заключали святых исповедников христианства в темницы (конд. 6 акафиста св. Екатерине; ик. 3 акафиста св. Параскеве; конд. 3 акафиста св. Георгию Победоносцу; конд. 5 акафиста Димитрию Солунскому; ик. 2 акафиста Антонию, Иоанну и Евстафию [Виленским]), распинали их на колесе (конд. 4 акафиста св. Георгию Победоносцу; ик. 10 акафиста св. Пантелеймону; ик. 7 акафиста св. Екатерине), били суровыми жилами и палицами (ик. 3–4 акафиста св. Параскеве; конд. 10 акафиста св. Трифону; ик. 6 акафиста свв. Вере, Надеже и Любови), строгали на дереве повешенное тело «железными ноготьми», опаляли ребра горящими свечами (ик. 7 акафиста св. Варваре; конд. 8–9 акафиста св. Параскеве; ик. 5 акафиста свв. Вере, Надежде и Любови), подвергали позору (ик. 9 акафиста св. Варваре). Святые исповедники и исповедницы мужественно и радостно переносили страдания за имя Христово. Среди тяжких страданий они поддерживали друг друга словом ободрения и утешения (ик. 3 акафиста Вере, Надежде и Любови; конд. 3–8, ик. 3–7 акафиста Адриану и Наталии), и Сам Господь укреплял их; Он исцелил раны св. великомученицы Варвары (ик. 6), послал Своего Ангела уврачевать раны св. мученицы Параскевы (конд. и ик. 5) и св. великомученика Георгия Победоносца (конд. 5). Поднесенный св. великомученику Георгию яд оказался, по воле Божией, бессильным произвести вредное действие (ик. 7). Радостно перенося страдания, святые мученики и мученицы радостно шли и на смерть. Мучители предавали их не одинаковой смерти: одних усекали мечом (конд. 10 акафиста св. Параскеве; конд. 10 акафиста св. Георгию Победоносцу; конд. 11 акафиста св. Пантелеймона; конд. 10 акафиста св. Екатерине; ик. 11 акафиста св. Трифону; конд. 10 акафиста св. Варваре; ик. 4–5 акафиста свв. Вере, Надежде и Любови; ик. 3 акафиста священномученикам епископам Херсонским), других прободали копьями (конд. и ик. 6 акафиста св. Димитрию Солунскому), иных ввергали в раскаленный котел (ик. 7 акафиста св. Антипе Пергамскому), сжигали (ик. 11 акафиста св. Анастасии Узорешительнице). Авраамию Болгарскому мучители сначала отрубили руки и ноги, а затем усекли и главу (ик. 5). Рассказав о жизни, страданиях и смерти святых мучеников, акафисты в конце говорят и о их прославлении. Так, в акафисте св. Димитрию Солунскому говорится об обретении его мощей (ик. 7) и многочисленных чудесах св. великомученика, явленных его родному городу Солуни (конд. 9–10, ик. 9). В акафисте св. мученику Авраамию Болгарскому рассказывается о перенесении мощей св. мученика Владимирским князем Георгием во Владимир (конд. 6), где они и сияют лучами чудотворений (ик. 6). Святой великомученик Георгий Победоносец прославляется как пособник царям православным и «воинам во бранех поборник» (ик. 11). В акафисте свв. мученикам Антонию, Иоанну и Евстафию Виленским говорится, что их святые мощи, проповедуя несомненную надежду всеобщего Воскресения (конд. 6), ради страха иноверческого были «вторично сокрыты в недрах земли под спудом храма» и оттуда источали исцеления (ик. 6).

Православная Церковь, прославляя в церковных службах святых угодников, различает лики пророков, апостолов, святителей, преподобных, мучеников, безмездников, юродивых. Отдельного лика святых князей в церковных службах не имеется. Святым князьям составляются службы и другие песнопения или как мученикам, когда они претерпели мученическую кончину, как, например, св. Всеволод (Гавриил), Псковский чудотворец, св. Михаил Ярославич Тверской, св. Георгий Владимирский, или как преподобным, когда они принимали пострижение, как, например, св. Александр Невский, свв. Петр и Феврония, или как добрым пастырям-святителям, как составлена служба св. князю Владимиру.

По православному учению, князь как властелин есть слуга Божий во благое и отмститель за злое (см. Рим.13:4). Князь созидает свое спасение не только личной праведной жизнью, но и заботами о материальном и нравственном преуспеянии вверенного Богом его попечению народа. Сын Православной Церкви, князь является покровителем ее в пределах своей области, является блюстителем ее догматов и уставов и поборником чистоты православия. Властелин и отец народа, действуя в союзе с Церковью, он отдает свои силы на устроение народного благоденствия. Как глава и вождь народа, он проявляет свою деятельность в утверждении в своей области благоустройства, правды и законности, в поддержании среди народа истинного просвещения, благочестия и чистоты нравов, в искоренении преступлений, лжеучений и пороков, в укреплении силы и могущества государства, в его обороне при опасности, в его защите от внешних и внутренних врагов. Покровитель Церкви, хранитель и оберегатель подвластного ему православного народа, князь жертвует для их блага не только своими силами и здоровьем, но в годину бедствий и своей жизнью.

Акафисты святым благоверным князьям и содержат в себе, с одной стороны, изображение главнейших событий из их жизни, а с другой – прославление их добродетелей и заслуг пред Церковью и Русской землей. Историческую основу акафистов составляют данные об их жизни из житий или других исторических памятников. Эти данные излагаются в акафисте в хронологической последовательности, причем сообщаемые факты иногда представляются лишь в виде иллюстрации тех или иных добродетелей или качеств святых князей. Историческая сторона более подробно развита в акафисте св. князю Владимиру.

С одной стороны, обилие исторических данных, с другой – важность события Крещения Руси дают много материала и для прославления равноапостольного князя, и для изображения подробностей этого события. В акафисте, например, говорится о прибытии к князю Владимиру послов с предложением своей веры (ик. 2), о посольстве, отправленном в другие страны и Царьград (ик. 3), о походе на Царьград князя Владимира и о его крещении (ик. 5–6), о повелении креститься сыновьям и вельможам (конд. 7) и о крещении всего народа (конд. 8). После изложения исторических событий в акафисте идет ряд восхвалений равноапостольного князя как виновника спасения бесчисленных душ в земле Русской (ик. 8), основателя могущества и славы Российского царства (ик. 9) и вместе как руководителя народоправителей и начальников царства Русского (ик. 11).

В акафистах святым князьям, жившим в эпоху уделов, повествуется о достижении ими того или другого стола, о том, как они, желая замирения раздираемой удельными усобицами Руси, шли на всякие уступки, добровольно удаляясь с занимаемых по праву столов, лишь бы избегнуть ненужного кровопролития. Так, князь Михаил Тверской уступил своему племяннику Георгию Владимирское великокняжение и удалился в Тверь (конд. 4). Но когда Георгий с татарской ратью пошел на Тверь, князь Михаил выступил против него и разбил его (ик. 5, 7, конд. 5, 7). Точно так же св. князь Феодор Ярославский, когда у него отняли его удел, довольствовался «малым княжением» – Можайским (конд. 9). Затем, получив Ярославский удел, святой князь управлял страной до своей смерти, перед которой он принял схиму (конд. 6). Великий князь Георгий, лишенный великокняжеского стола (конд. 3), не захотел мстить своим присным (ик. 3) и удалился в изгнание (конд. 4). Но взойдя снова на великокняжение (ик. 7), он имел неутомимое попечение о стране (конд. 9) и, отражая нападение татар, в войне нашел себе смерть (конд. 11). Подобными событиями наполнен акафист и св. князю Всеволоду-Гавриилу Псковскому. Получив от своего отца в удел Новгород, св. Всеволод храбро отражал нападение врагов (конд. 2), устроил близ Новгорода обитель (ик. 2), а в самом городе – соборный храм (ик. 3). Но новгородцы восстали на князя, и он удалился в Киев (конд. 4). Направляясь из Киева в Новгород, святой князь не был принят новгородцами и водворился в Пскове (конд. 5), где и скончался (ик. 5–6, конд. 6). Менее богаты историческими фактами акафисты св. князю Константину и чадам его Михаилу и Феодору Муромским и свв. Петру и Февронии. Святой князь Константин был просветителем Муромской земли, избавителем ее от скверны идольской (конд. 1). Язычники, возмутившись против князя христианина, убили сына его Михаила (ик. 4), посланного к ним для увещания, и подступили к самому дому князя. Святой князь, помолившись перед иконой Богоматери, вышел к ним безоружный. «Странное чудо является, – повествует акафист, – воины с оружием и дреколием пред безоружным князем, яко щит видяще точию в руках икону Богоматере, ниц повергаются, просяще Крещения» (конд. 8).

Акафист свв. Петру и Февронии мало содержит исторических фактов. В нем только упоминается об оставлении, впрочем временном, св. князем Петром своего Муромского удела (конд. 3), кратко упоминается о его княжении совместно с его супругой Февронией, о принятии ими перед смертью иночества (конд. 7), их единочасной кончине (конд. 8) и обретении их мощей, вместе, в единой гробнице почивающих (конд. 10). Наряду с этими событиями идут восхваления святого князя и святой княгини как правителей милостивых (ик. 5), даровавших стране продолжительный мир (ик. 3).

Прославлением личных добродетелей, наряду с изображением государственных заслуг, характеризуется акафист св. благоверному князю Александру Невскому. Акафист упоминает о различных победах святого князя (ик. 5–6) и восхваляет его за христианские качества кротости и терпения (конд. 6). Уже 1-й кондак приносит «похвальная» князю: «верою враги видимыя и невидимыя победившему, и в вере своей, по речению апостолову, добродетель, в добродетели же разум, в разуме же воздержание, в воздержании же терпение, в терпении же благочестие, братолюбие и любовь явившему». Раскрытию этих мыслей посвящены дальнейшие икосы и кондаки, причем различные исторические события являются отчасти иллюстрацией тех или иных добродетелей святого князя. Так, рисуя смиренное терпение св. Александра, акафист в 7-м икосе говорит: «Дивно бе видети, како непобедимый воитель смиренно прекланяет главу свою пред неверными, ихже посла Господь на люди Своя ради грех их, дивно же есть воспомянути непобедимое смирение твое, блаженне Александре, имже и Господеви благоугодил еси, и люди своя спасл еси».

Спасение содевается разными путями. Одни святые созидают его, как мы видели, глубоким богомыслием в затворничестве или отшельничестве, другие – исповедничеством и страдальчеством за имя Христово, третьи – подвигом благовестничества и учительства, иные – уничижением и незлобием. Большинство христианских подвигов вызываются заповедью о любви к Богу, заповедью, которая именуется Господом Иисусом Христом первою и большею (Мф.22:38). Христианин должен возлюбить Бога больше, чем самого себя. Второй христианской заповедью о любви требуется, чтобы любовь христианина к ближним стояла на уровне любви его к себе самому (см. Мф. 22: 39), потому что и ближний носит в себе образ Божий и призван к богоуподоблению. Любя всей душой Бога, христианин должен любить образ Божий и в ближнем, должен содействовать ближнему в богоуподоблении и бороться с тем, чем богоподобие в нем искажается. Христианская любовь к ближнему особенно проявляется в подвигах милосердия и сострадания к ним. Этими подвигами по преимуществу созидали свое спасение христианские бессребреники: св. великомученик Пантелеймон, свв. Косма и Дамиан и др. Так как акафист св. великомученику Пантелеймону рассмотрен выше в группе акафистов святым мученикам, переходим ко второму акафисту.

В акафисте свв. Косме и Дамиану прославляются следующие черты их жизни. «Радуйтеся, яко дом, имение и вся родителей стяжания ни во чтоже вменили есте. Радуйтеся, нищие милосердием вашим препитавшии. Радуйтеся, страждущие сердоболием утешавший» (ик. 1). «Вся земная и благая мира сего уметы вменивше, в непрестаннем труде любве ради ближняго пребысте» (конд. 2). «Силою Вышняго, данною вам, еще во временней жизни прияли есте власть чудесно исцеляти всякия недуги» (конд. 3). «Радуйтеся, оставленных врачами неоскудно исцеляющий» (ик. 1). «Радуйтеся, добрии целебницы, ни от когоже мзды за исцеления вземшии» (ик. 3). «Слышавше римстии людие велию вашу ко страждущим любовь и чудесное врачевание Ваше, отвсюду устремляхуся к вам с верою в целебную благодать Божию, в вас действующую; приемлюще же скорое исцеление, прославляху Бога, вас же милосердых целителей своих величаху, воспевая сице: Радуйтеся <...> Космо и Дамиане, святии безсребреницы и преславнии чудотворцы» (ик. 4). Святые Косма и Дамиан причислены Православной Церковью к лику безмездников, или бессребреников.

Хотя все святые были милосердыми и все были бессребрениками, однако у некоторых святых бессребреничество и милосердие составляли преимущественную черту их подвижнической жизни. Обычно святые подвижники, раздав свое имущество бедным или на храмы и обители, отдавали все свое время, внимание и силы на избранные подвижнические труды. Занятые осуществлением избранного христианского подвига, они не имели уже возможности уделять время и силы на непосредственное благотворение людям; они служили благу ближних другими способами. В подвиге бессребреников нестяжательность соединяется с благотворением и особенно с безмездным врачеванием. Возлюбив ближних, по заповеди Божией, святые бессребреники не щадили своей жизни для их блага, деятельно осуществляя трогательную заповедь Спасителя о милосердии к ближним. Нестяжательные и милостивые, они раздавали свое имущество неимущим; сострадательные и сердобольные, они были чутки и к духовным нуждам ближних. Они несли утешение скорбящим, подкрепление – немощным, поддержку – сиротам и обидимым. Они стремились предварить своей помощью и само возникновение нужд и скорбей; преимущественно же служили ближним подвигом безмездного врачевания, сподобляясь еще от Господа и дара целебных чудотворений. Где были бессильны человеческие средства, там они были мощны молитвой и могущественны силой и помощью Господа Спасителя. Но и этим не ограничивалась их помощь людям. Сохраняя людей от гибели и смерти телесной, святые бессребреники спасали их и от погибели и смерти вечной. Замечательно, что именно этот подвиг христианского благотворения довел до мученической кончины свв. бессребреников Коему и Дамиана, всю жизнь горевших любовью к ближним и всю жизнь отдавших на подвиг безмездного врачевания.

«Слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым сила Божия есть».

В некоторых акафистах встречается прославление подвига юродства. «Радуйся, почестей суетных и славы человеческия избегавый; радуйся, юродство Христа ради на ся восприявый, да от всех уничижен будеши. Радуйся, от настоятеля наказуемый, безчестие в почесть себе вменивый» (ик. 4 акафиста Кирилла Белоезерского). «Радуйся, Христа ради нищету вольную избравый; радуйся, юродствовавый пред человеки, да ликовствуеши со ангелы. Радуйся, всякое упокоение плотское возненавидевый; радуйся, в раздранней ветсей ризе ходивый. Радуйся, плещи твоя на ударения вдавый; радуйся, ланиты твоя от заушений не отвративый. Радуйся, оскорбления и оплевания кротце и незлобивее терпевый; радуйся, за оскорблявших тя Богу моливыйся» (ик. 2 акафиста Прокопию Устюжскому). «Силою Господа сил укрепляем, мраз и зной добльственне претерпел еси, Прокопие блаженнее, полунаг, во единой ризе, лето и зиму обходяй стогны Великаго Устюга, не имый места, где главу приклонити, токмо в притворе соборнаго Пресвятыя Богородицы храма нищете пребываяй» (конд. 3). «Радуйся, первый в Российстей стране юродства Христа ради подвиг приявый; радуйся, великим праведником Симеону и Андрею Христа ради юродивым верно подражавый. Радуйся, подобно им поругания и биения претерпевый; радуйся, на высоту безстрастия возшедый. Радуйся, во глубину смирения приникни» (ик. 3). «Радуйся, прозорливче, сокровенная сердец человечества Духом Божиим прозиравый; радуйся, ко вразумлению слышащих сия им покаяния ради открывавый. Радуйся, небоязненный сильным мира суда Божия провозвестниче; радуйся, обидимых и гонимых заступниче» (ик. 7).

Юродство есть особый деятельный вид христианской спасительной жизни, когда христианин, не желая сообразоваться веку (см. Рим.12:2), отрекается от обычного обнаружения человеческого разума и от обыкновенной, признаваемой за нормальную, человеческой жизни. Он не отказывается от своей воли, не удаляется в пустыню и обычно не поселяется в обители, а остается жить среди мира и по преимуществу – среди скученного населения больших городов; ибо по смыслу его духовного призвания именно мир должен быть местом этого трудного подвига. Наружно юродивый – человек умственно ненормальный: он говорит необычные речи и совершает необычные поступки, на которые невольно обращает внимание окружающих. И при этой видимой ненормальности он совершает свое спасение и достигает вечного блаженства, как, например, св. Алексий, человек Божий, св. Прокопий Устюжский, св. Василий Блаженный и др. Подвиг юродства обычно принимается сознательно и для определенных целей. Святые юродивые при видимой ненормальности и эксцентричности были людьми глубокого ума, чистого сердца и твердой воли. Юродивые созидают свое спасение главным образом подвигами смирения, кротости и незлобия.

Особенно велико значение этих подвигов в среде людей озлобленных. Бездомный и бесприютный среди городского населения, юродивый силой вещей попадает в среду таких же бесприютных людей, неудачников жизни, в среду отбросов общества – людей иногда порочных, нередко преступных, нравственно погибших и погибающих. Нет для этих падших смягчающей родственной ласки, нет поддержки и теплого участия людей уважаемых. Даже пастырь Церкви не может свободно проникнуть в эту среду, ибо это – духовные овцы, одичавшие и отдалившиеся от церковного стада, скрывшиеся или скрывающиеся от надзора своего пастыря. В эту среду нравственно опустившихся людей может попасть только человек опустившийся. Чтобы спасать погибающих, юродивый, не дорожа своей репутацией, в качестве обиженного разумом человека опускается в эту среду. Бесприютный в сообществе с бесприютными, он терпит и холод, и голод и не имеет где приклонить главы. Став в среде обездоленных человеком своим, собратом по нужде, юродивый найдет путь и к их огрубевшему, но и исстрадавшемуся сердцу, внесет луч света и теплоты в их мрачную и озлобленную, но и измученную душу. Для озлобленных и мрачных сотоварищей юродивый становится мишенью для насмешек и оскорблений. В греховной человеческой природе есть заметная черта жестокости – наносить обиду лицам с поврежденным или слабым умом. Своим подвигом неизбежно подставляя себя под оскорбления людей озлобленных, юродивый благодушным перенесением обид, добродушием, непамятозлобием и кротостью, своей нравственной чистотой и сердечной теплотой созидает свое духовное возрастание в христианской добродетельной жизни. И в то же время с неотразимой силой он благотворно действует и на своих обидчиков. Странностями и необычными речами зацепляя внимание обидчиков, он рано или поздно в том или другом из них возбудит чувство жалости к себе, а с сожалением – и чувство раскаяния, что напрасно ему, безобидному, наносят обиды. И вот уже в какой-нибудь огрубевшей душе возникает первый момент двух важных христианских чувств: покаянного чувства и чувства милосердия. Являясь своим сочленом в обществе обездоленных и бесприютных, юродивый не только вносит луч света и теплоты в эту среду людей опустившихся и нередко потерянных, но он, скорбящий печальник бедных и несчастных, своей добродетельной жизнью оказывает благотворное влияние и на другие, высшие слои общества. И для людей, мнящих себя разумными, он, юродивый, находит слово спасительного назидания, хотя это слово назидания у него облечено в необычную форму. Нужно сказать, что благочестивые мысли и нравственные наставления, если они не закреплены яркой образностью, слабо запоминаются и быстро исчезают из памяти. Эксцентричные поступки и речи юродивых, выделяясь из ряда обыкновенных своей необычностью, останавливают на себе внимание окружающих, производят впечатление и остаются в памяти на продолжительное время. С выходящими из ряда обыкновенных фактами и происшествиями, по психическому закону смежности, легко могут закрепиться в памяти и сказанные во время происшествий назидательные изречения. Таким образом, запомнятся не только поразительные случаи и факты, но и связанные с ними возвышенные мысли и благочестивые наставления. Эксцентричная, но поучительная жизнь юродивых для всех окружающих и соприкасающихся с ними является своего рода нравственной мнемоникой. Но особенно всегда поражала современников та черта юродивых, что они не боялись и не стеснялись сказать горькую правду сильным мира в таких случаях, когда другие люди, сберегая свое земное благополучие, сказать правдивое слово не имели мужества.

Особую, довольно большую группу составляют акафисты в честь чудотворных икон Божией Матери. Эти акафисты по своему содержанию примыкают к первоначальному акафисту Пресвятой Богородице, хотя имеют и свои отличительные особенности. На переходной ступени от первого ко вторым стоят акафисты Успению и Покрову Пресвятой Богородицы.

Акафист Успению Пресвятой Богородицы содержит благоговейные пения о пречестном Успении Божией Матери (конд. 1). В исторической части акафиста воспоминаются следующие события. Ангел послан был возвестить Пресвятой Богородице «ко премирным Ее возшествие» (ик. 1). Святые апостолы, рассеявшиеся по земле ради Евангелия, «восхищени быша на облацех», чтобы явиться «ко погребению Матере Господни» (конд. 2, 5). Предстали ангельские чиноначалия со своим Царем, который принял «во Своя живоначальнейшия руце душу Матери Своея» (ик. 2, 5, 8). Силой Господней был восхищен из Индии и Фома, не присутствовавший, по особому изволению Божиему, при погребении Богоматери, и теперь был обрадован восхождением Ее на небо по Успении Ее (конд. и ик. 3). Затем из событий в акафисте упоминаются три: как евреин Афоний, при погребении Богоматери решившийся нанести Ей оскорбление, был наказан слепотой и параличом рук (конд. 4), как «самовидцы Слова» удостоились слышать «ангелов, поющих превыспренними песньми при погребении Богоприятнаго тела Божия Матере» (ик. 4) и как святые апостолы, по Успении уже Богоматери, «во общем седении обычныя трапезы бывше, и предложение части хлеба во имя Господне возносяще, внезапу свыше Богородицу Царицу пришедшую со светоносными ангелы зряху» (конд. 6). Далее в акафисте идут уже только прославления Пресвятой Богородицы, связанные с событием Ее пречестного Успения. Она прославляется как «Мати Богу избранная от земных, превысшая земных и небесных; красотою всех добродетелей украшенная и краснеишему паче сынов человеческих Сынови Своему сопричтенная» (ик. 7). Окруженная херувимами и всеми небесными силами, Она чествуется за то, что «Ея Пресвятая душа в вышнем всесветлом Сионе вселяется, Ея и нетленное тело таможде с душею купно прославляется» (ик. 8). Богоматерь ублажается как приносящая Сыну Своему и Богу моление верных и Сама непрестанно у Престола Сына Своего и Бога молящаяся о всех (ик. 8) и с Сыном и Богом вечно царствующая (ик. 12).

В икосе 3 в прославлении Пресвятой Богородицы указывается на исполнение прообразов и пророчеств о Ней как о Звезде Иакова, прореченной Валаамом (см. Чис.24:17), Одре Царя Великого (см. Притч.9:1–11), Руне орошенном (см. Суд.6:37–40), Неопалимой Купине, виденной Моисеем (см. Исх.3:2–5), Горе Святой (см. Дан.2:45), Лествице небесной, виденной Иаковом (см. Быт.28:12; Кол.1:20; Еф.1:10), Двери непроходимой, зримой Иезекиилем (см. Иез.44:1–2), Солнце селения Христова (см. Пс.18:5) и т. д.

В акафисте Покрову Пресвятой Богородицы приносится «поклонение с благодарением» Божией Матери, «небеси и земли Царице, пришедшей иногда во Влахернскую церковь на молитву» (конд. 1). В начале акафиста изображается то чудесное событие, которое послужило поводом к установлению церковного празднества. Святые Андрей и Епифаний удостоились видеть Пресвятую Богородицу «в церкви на воздусе за Христианы Богу молящуюся» (конд. 2). Остальные кондаки и икосы акафиста являются продолжением величаний Богоматери как Ходатаицы и Молитвенницы пред Богом за христиан.

Историческая часть в икосах не развита. Если и упоминаются библейские исторические факты, то они служат лишь для оттенения и сравнения воспеваемого в акафисте события – Покрова Пресвятой Богородицы. В акафисте замечается неоднократное повторение сказанного прежде. Так, историческая часть икоса 1 воспроизводится, в измененных только выражениях, в икосе 5, кондаке 8, икосе 11. Если рассматриваемый акафист не богат содержанием в исторической его части, то он содержателен в величаниях, в которых изображается широкий круг благодеяний и милостей Богоматери роду христианскому. Пресвятая Богородица прославляется как Премилосердая Утешительница всех скорбящих и обремененных (ик. 2, 5); царств православных Несокрушимая Крепость и Ограда, царских престолов Вернейшее Ограждение, Непобедимая Воеводо вождей и воинств христианских (ик. 3), святых обителей Христовых Покров, верных пастырей Церкви Бодрость и Вразумление, богобоязненных иноков и инокинь Наставница (ик. 4); нечестивых ересей и тлетворных расколов Искоренительница (ик. 6). Далее Богоматерь величается как Подательница всех даров духовных и телесных (ик. 11), оставленных врачами, на свои всемощные руце Приемлющая (ик. 8), чистых руками и сердцем земледельцев благословенными плодами Венчающая (ик. 10). Прославляется как Крепкая Заступница сущих в плену и изгнании, Неусыпающая Попечительница во узах и в темнице седящих, безматерних сирот Незримая Воспитательница (ик. 10), прославляется как Всежеланное Совершение благих супружеств, матерей детородящих Скорое и Безболезненное Разрешение, в час кончины Единая всем нам Помощница (ик. 11).

Как перед честными мощами святых угодников Божиих возносятся Господу Богу и святым Его молитвы и хваления верующих сынов Церкви, так и перед честными иконами Богоматери. «Пресвятая Богородица по Своем Успении не оставила на земле Своего пречистого тела, к коему верующие могли бы стекаться для воздаяния должной почести Богоматери, для принесения Ей своих молитв. Но православные христиане свое благоговейное почитание к Матери Божией выражают почитанием Ее икон» ³³³. «Не зрима бо и неприступна, яко Мати Бога от земли к небеси возшедшая, пречистым Твоим образом зриму и доступну Себе являеши всем воспевающим Сыну Твоему: Аллилуиа» – читаем в 9-м кондаке акафиста Пресвятой Богородице ради Феодоровской Ее иконы. И Матерь Божия внимала и внимает молениям христиан. Она сама освятила некоторые из Ее образов особой благодатной силой, прославила их многочисленными чудесами. Совершая моление перед чудотворной иконой Божией Матери, православный христианин верует, что здесь, у прославленного и чудотворного образа, его молитва будет скоро услышана Богоматерью. Эта вера основывается на христианском догмате иконопочитания, рассмотренном выше.

Акафисты в честь чудотворных икон Божией Матери обычно начинаются рассказом или о происхождении той именно чудотворной иконы Божией Матери, в честь которой составлен данный акафист, или о явлении самой Богоматери, в память чего и написана икона. В акафисте Владимирской иконе Божией матери сообщается о том, что этот образ написан, по преданию, евангелистом Лукой (ик. 1). О происхождении Иверской иконы Божией Матери рассказывается следующее: во время иконоборческих смут одна вдова, увидев «копием воина-иконоборца прободену святую и чтимую икону Богоматере и абие источившу кровь», спустила образ в море (конд. 4). В акафисте в честь иконы Божией Матери «Боголюбивая» передается о чудесном явлении Богородицы князю Андрею Боголюбскому (конд. 1). В акафисте в честь Почаевской иконы Богоматери рассказывается о явлении Приснодевы на скале Почаевской, где Ею оставлено «знамение ноги десныя» (ик. 1). В акафисте в честь Казанской иконы Божией Матери передается, что благоволение Божие к новопросвещенному городу Казани выразилось в ниспослании явленного образа Богоматери; сокровище, чудотворная икона, по вразумлению свыше, была обретена мудрой отроковицей (конд. 2–3, ик. 2). В акафисте в честь иконы Богоматери, называемой «Троеручица», сообщается о том, как прп. Иоанн Дамаскин в благодарность за то, что отсеченная по навету царя-иконоборца его рука, «писавшая в защиту поклонения святых икон», была чудесно Богоматерью исцелена и срослась, «подобие усеченныя руки своея приложи к целебному образу ради памяти всегдашния о великом чудеси». Посему и святая икона называется «Троеручица» (ик. 1–2, конд. 2–3). В акафисте в честь иконы Богоматери, называемой «Скоропослушница», передается, почему икона так названа. Богоматерь благоволила «многими чудесы прославити икону, юже сама скоропослушницею наименовала гласом Божественным, от нея изшедшим» (ик. 2, 6). В акафисте Богородице в честь и память явления чудотворной Ее иконы, именуемой «Достойно есть», рассказывается подробно не о происхождении иконы, а о явлении послушнику Афонской горы Архангела Гавриила, который воспел и на каменной доске написал песнь, какой ангелы ублажают Богоматерь (ик. 1–3, конд. 2–3). Иноки приняли эту песнь, начертанную Архангелом на камне, как бы на мягком воске (конд. и ик. 4).

После рассказа о происхождении чудотворного образа Богоматери или о явлении Ее самой акафисты этой группы переходят к моменту перенесения иконы в тот или иной град или монастырь и событию ее встречи. Например, в акафисте Иверской иконе Божией Матери передается о принятии иконы в Иверскую обитель на Афоне прп. Гавриилом (ик. 4, конд. 5) и – несколько далее – о чудесном перенесении иконы на стену монастырских ворот (ик. 5–6, конд. 6). В акафисте Божией Матери «Троеручице» рассказывается о перенесении образа «Троеручицы» первосвятителем Сербским Саввой в страну Сербскую (ик. 4) и пришествии иконы в Хиландарскую обитель (конд. и ик. 5). В акафисте в честь «Боголюбивой» иконы Пресвятой Богородицы передаются некоторые подробности перенесения чудотворной иконы с места ее явления: «Егда кони, везший святый образ, сташа, и людие не возмогоша подвигнута их ко шествию, благоверный князь Андрей нача со слезами молитися к Тебе, Владычице, да покажеши, Пречистая, святую волю Свою. Ты же в видении благоволила еси открыта преблагий совет Твой» (ик. 2). Богоматерь сказала князю Андрею: «Не хощу, да образ Мой несеши в Ростов, но во Владимире постави Его; на сем месте во имя Моего рождества церковь воздвигни и обиталище иноком состави» (конд. 4). Князь Андрей исполнил волю Богоматери: на месте явления Ее он «ускори церковь заложити, идеже ныне Боголюбивая обитель» (ик. 5) и в этой церкви поставил образ Богородицы, написанный «тем подобием, якоже ему явися Пречистая» (конд. 6). Подобные факты о построении в честь новоявленных чудотворных икон Богородицы храмов и обителей рассказываются и в других акафистах. Так, в акафисте в честь иконы Божией Матери Иверской сообщается об устроении на вратах монастыря, где пребывала икона, храма (ик. 6). В другом месте того же акафиста передается о построении обители в честь Иверской иконы Божией Матери уже в России, русским патриархом Никоном (конд. и ик. 8). В акафисте в честь иконы Богоматери Почаевской говорится о создании храма боярином Феодором и его женой Евой (конд. 7). О построении храма в честь новоявленной иконы упоминается и в акафисте иконе Божией Матери Тихвинской (ик. 4), а несколько далее – об устроении на месте явления иконы обители (ик. 6, конд. 7). В акафисте в честь иконы Божией Матери Толгской говорится: «Имея попечение о создании храма Божия и обители на месте явления чудной иконы Твоея на Толге, святитель Трифон вкупе с насельники града Ярославля обыденно храм Божий воздвигают и тако созидают новую обитель святую» (ик. 3). После того как в акафисте изложены события, касающиеся построения храма или обители Богоматери, начинается повествование о чудесах от святых икон. Эти чудеса многоразличны ³³⁴. Но в некоторых случаях в разных акафистах передаются события однородные. Так, в нескольких акафистах рассказывается о чудесном спасении иконы Богоматери во время пожара храма или обители. В акафисте в честь Толгской иконы Божией Матери читаем: «Сгоревшу внезапу храму Твоему, икона Твоя святая неопалима и невредима в нем сохранися, ангельскима рукама невидимо принесенная из заключенного и огнем пылающаго храма, вне монастыря, в лесную дубраву» (ик. 7). В акафисте в честь Феодоровской иконы Богоматери передается о подобном же событии: «Сгоревшу храму, в немже бе поставлен святый образ, сохрани его в пепле невредима от огня и тако мневших сгореша его печаль в радость преложи» (ик. 7). В том же акафисте говорится, что при втором пожаре, когда сгорел храм, видели «на воздусе икону Богоматери стоящу» (конд. 8). Во время пожара города Владимира и собора, где хранилась Владимирская икона Богоматери, она осталась невредимой (ик. 6 акафиста Владимирской иконе).

Далее в акафистах рассказываются случаи помощи, оказываемой Пресвятой Богородицей обители, городу, всей земле Русской, русскому воинству. Так, о помощи Богородицы обители говорится в акафисте в честь Тихвинской иконы Божией Матери (конд. 8–9, ик. 7–9), о милости Богородицы к обители и граду Ярославлю – в акафисте в честь Толгской иконы Божией Матери (ик. 4, конд. 10). В акафисте в честь Грузинской иконы Богоматери говорится о чудесном спасении «от запаления огненнаго» Красногорской обители (конд. 10). Божия Матерь много раз сохраняла город Ярославль от ратного разорения (ик. 10 акафиста Толгской иконе), оказывала потребную помощь в странах Тихвинских (конд. и ик. 11 акафиста Тихвинской иконе); помогала Новгороду против его врагов (конд. 2–4, 6, ик. 1–4, 6 акафиста «Знамению»); неоднократно спасала город Владимир от нападения болгар (ик. 3 акафиста Владимирской иконе) и во время внутренних междоусобий (ик. 4), хранила первопрестольный град Москву в трудные минуты (конд. 9,11). Помогая во всех нуждах и скорбях христианам, Богоматерь не раз в годины бедствий спасала и всю землю Русскую (конд. 7, ик. 7, 10 акафиста «Знамению»; конд. 5, ик. 10–11 акафиста Толгской иконе; конд. 10 акафиста Тихвинской иконе). Так, Она спасла град Москву от Тамерлана: Она явилась «вождю агарянскому», окруженная ангелами с мечами, и заставила его отступить с воинством (конд. 9 акафиста Боголюбской иконе; ик. 7 акафиста Владимирской иконе); всю страну Российскую чудесно избавила от смертоносной язвы (конд. 11 акафиста Боголюбской иконе). Она же «соблюсти хотящи в чистоте домостроительство Церкве Православныя и утвердити скипетр державы Российския, чудною иконою (Ея) вложила в сердце благовернаго Государя Михаила Феодоровича прияти венец царский земли Российския, да вси видящий видят, яко Вышний владеет царством и емуже хощет, дает е» (конд. 10 акафиста Феодоровской иконе). Не раз Богоматерь оказывала Свою помощь и воинству российскому, была его Оплотом, например, «в брани со свеями» (ик. 5 акафиста Казанской иконе), во время «брани збаражской» (ик. 7–8, конд. 8 акафиста Почаевской иконе). Она была Защитницей и Помощницей во время «Берестейской унии» всем поборникам православия (конд. 6 акафиста Почаевской иконе). В таком порядке идут в акафистах Богоматери, в честь Ее чудотворных икон, повествования о происхождении иконы, об устроении в честь Ее храма или обители, о чудесах и помощи Богоматери, какие Она совершала и оказывала ради теплых молитв пред Ее чудотворными иконами. При этом в акафистах, так сказать, попутно вспоминаются священно-исторические события о жизни Божией Матери или прославляются Ее нравственные совершенства и добродетели. Так, в акафисте в честь Феодоровской иконы Божией Матери довольно много говорится о детстве Богоматери и Благовещении Архангела Гавриила (ик. 1). В акафисте в честь Иверской Ее иконы говорится о благовестнических трудах Богоматери на Афоне (конд. и ик. 2) и устроении обители для иноков «Иверския земли» (конд. и ик. 3). В акафисте в честь Ее иконы «Нечаянная радость» прославляется милосердие Богоматери к грешнику, молящемуся пред Ее иконой (конд. 1–2, 6, ик. 1, 4). Богоматерь именуется Путеводительницей ко спасению (конд. и ик. 8 акафиста иконе «Знамение»), Украшением мира горнего и Заступлением мира дольнего (конд. и ик. 9, 11–12 того же [акафиста]). Этими прославлениями особенно богат акафист в честь иконы «Утоли моя печали», в котором историческая часть вообще не развита. В этом акафисте Богоматерь прославляется как всех благие желания Исполняющая, Заступница всех нуждающихся и обиженных, Утешительница в скорбях, Целительница болезней, Победительница врагов и как вообще неисчерпаемый Источник милости. Мало исторического материала представляет акафист в честь иконы «Неопалимая Купина». В этом акафисте в общих чертах, как и в акафисте «Утоли моя печали», прославляется Богоматерь, «огнезрачныя иконы Своея явлением обрадовавшая Церковь Христову и ею от огненнаго запаления защищающая верныя» (конд. 1). После рассказа о видении Моисеем неопалимой купины (конд. 2) и раскрытия прообразовательного значения этого видения (ик. 2) акафист снова обращается к прославлению Богоматери, давшей нам икону, через которую укрощается сила естества огненного (конд. 3), перед благодатной силой которой «изнемогает всепоядающий огнь» (ик. 4), которой жилища человеческие делаются в пламени не сгораемыми (ик. 5), грады и веси избавляются от запаления огненного и молниеносного грома (ик. 7). Сама Божия Матерь в акафисте прославляется как «грешником Споручница покаяния их пред Творцем, ненадежным Надеждо спасения, бедствующим Помоще скорая, погибшим Взыскание державное и всему миру Покров» (ик. 3). Богоматерь восхваляется за Ее великие милости и чудеса (конд. 11), благость к роду человеческому (ик. 12) и нравственные совершенства и добродетели. Таково в общих чертах содержание акафистов Пресвятой Богородице в честь Ее чудотворных икон.

* * *

После рассмотрения акафистов, одобренных к печати и напечатанных, следует обратить внимание также и на те акафисты, которые не были одобрены духовной цензурой к печатанию по недостаткам, касавшимся их содержания.

Цензоры при чтении акафистов ставят первой своей обязанностью наблюдать, согласно ли с житием и службой (если она имеется) изображены в акафисте святая жизнь и подвиги прославляемого угодника Божия или насколько согласно с историческими данными изложены события, касающиеся той или другой чудотворной иконы. Духовная цензура требует, чтобы в акафист вводились только обстоятельства, исторически подтверждаемые и засвидетельствованные лицами, заслуживающими полного доверия, чтобы акафисты составлялись по источникам, одобренным Святейшим Синодом. В случае сомнения в достоверности излагаемых фактов, духовная цензура делает авторам запрос, из каких источников взяты те или другие подробности в акафисте, не найденные отцами цензорами в одобренных духовной цензурой прологах и житиях святых.

Ввиду того что акафист не биография и не житие, а песнопение, должно быть поставлено требование, чтобы в акафист входило из биографии и жития угодника Божия только то, что может являться образным обобщением фактов его жизни и деятельности, что по отношению к прославляемому святому является характерным и типичным. В гуманитарной поэзии обычно вводится массовая типичность, причем выводимые как типичные образы, явления, события и лица могут быть вымышленными. В акафисте как виде псалмодики употребляется только индивидуальная типичность, в той форме, как она проявляется в художественном портрете. Все случайное, неважное, нехарактерное проходится молчанием как ненужное, берутся только те действительные и существенные факты, которые ярко и метко изображают и истолковывают жизнь прославляемого лица, которые могут быть типичными выразителями индивидуальных черт духовного образа угодника Божия. Так как акафист предназначается для молитвенного употребления, то приводятся в нем преимущественно черты жизни назидательные, которые могут вызывать благоговейное чувство молящихся при хвалебно-молитвенных возглашениях икосов и кондаков.

Очень большое число акафистов не одобрено духовной цензурой к печати по недостаткам, касающимся содержания. Многочисленность недостатков однородного характера побуждает нас указать, какие промахи со стороны содержания обычно допускаются составителями акафистов.

В отзывах отцов цензоров встречаются указания на то, что авторы акафистов недостаточно изучили жизнь прославляемых ими святых угодников, недостаточно вчитались в церковную историю и жития святых.

Авторами неопытными или не подготовленными к церковно-поэтическому творчеству допускаются в содержании акафиста фактические неточности, неправильности, вводятся в содержание события сомнительные, легендарные или исторически необоснованные. Такие указания сделаны, например, в отзывах об акафистах св. [князю] Михаилу и [боярину] Феодору Черниговским, св. Иоанну Златоусту, св. Исидору юродивому, св. Михаилу Клопскому, св. Архангелу Гавриилу.

Приведем несколько примеров.

Как на примере введения в акафист события легендарного характера можно указать на то, что в неодобренном цензурой акафисте Архангелу Гавриилу сообщается, что он учил Моисея еврейской грамоте.

Примером факта, не подтверждаемого сказанием из Четьи-Миней о житии святого, может быть допущенный в акафисте рассказ о совершенном блаж. Исидором в продолжение одного часа чудесном путешествии из Ростова в Киев и возвращении его оттуда с просфорой.

Пример факта исторически неверного можно указать в акафисте св. князю Михаилу и боярину Феодору. В акафисте говорится: «Повеле (Батый) им (жрецам), да по обычаю ведут (св. князя Михаила Черниговского) сквозь огнь и идолам кланятися да принудят». По летописи обстоятельство представляется так. Батый сказал жрецам: выполните над русским князем Михаилом все, что следует по вашим уставам, и тогда представьте его ко мне. Жрецы потребовали, чтобы князь и боярин «поклонились солнцу и огню». Об идолах не упомянуто ни слова.

Примером факта спорного характера может служить неразъясненность вопроса о родословии прп. Михаила Клопского, который в акафисте ему везде считается сыном великого князя Московского, точнее – князя Симеона, тогда как по указанию преосвященного Филарета, архиепископа Черниговского, «Степенная книга» называет его членом «вельможного» рода, а не княжеского; а против того, что прп. Михаил был сыном будто бы великого князя Симеона, как говорится в акафисте, преосвященный Филарет ставит возражение, что невероятно, чтобы Михаил, сын великого князя Симеона, известный по летописи в 1348 году, мог дожить до 1452 года, когда скончался прп. Михаил; с другой стороны, в житии прп. Михаила, составленном боярином Тучковым и находящемся в библиотеке Свято-Троице-Сергиевой Лавры, а также в Прологе он называется сыном Максимовым. В таком случае еще более запутывается вопрос о происхождении прп. Михаила, ибо великого князя с именем Максим в Москве не было.

Пример черт, не приложимых к прославляемому святому, может дать один из акафистов св. Иоанну Златоусту. Как пресвитер св. Златоуст был исключительно проповедником Слова Божия и обязанностей требоисправителя не нес, а автор акафиста заставляет его, стяжавшего имя «Златые уста», слышать возглашения: «Радуйся, брачившихся о Господе сочетателю <...> радуйся, недужных во елеопомазании оздравителю». В акафисте св. Златоуст называется «Нового Завета Давидом, в песнех священных вечно жившим», и упрашивается принять хвалы: «Радуйся, венче песнотворцев и витий, радуйся, кимвале, песнию Христовы любви огласивый вселенную». Сказать Златоусту «венче витий», – говорит рассматривавший акафист высокопреосвященный, – правильно, а «венче песнопевцев» – неверно.

Иногда в отзывах цензоров указывается, что акафист не содержит в себе достаточных сведений о жизни и подвигах прославляемого святого, не дает новизны содержания, в акафисте встречаются фразы о чудесах многих, но не называется и двух-трех или, напротив, что акафист заключает в себе множество обременительных подробностей, заимствованных из Четьих-Миней и Пролога, многословие и растянутость, препятствующая молитвенному настроению. Иногда указывается, что акафист останавливается преимущественно на внешних подробностях проложного жития и с меньшей внимательностью относится к более существенным, характерным чертам его биографии или что акафист передает факты неназидательные, например, что «диавол язвою лютою порази ногу, на нейже согни тело, воскипеша черви, и гной потоками течаше от нея со столпа на землю». Иногда в акафисте святой угодник ублажается за действия, совершенно естественные и обычные, а часто от него и не зависящие, например, за то, что погребение прп. Михаила Клопского совершал архиепископ Евфимий и похоронил именно в том месте, которое еще при жизни избрал сам преподобный.

Иногда акафист бывает не приспособлен к фактам жития, например, в акафисте св. Стефан Сурожский прославляется как «отец сирот, вдовицам заступник и нищим питатель», о чем в житии его нет речи. Иногда акафист содержит предположения произвольные, например, будто Ангел, представший укреплять Богочеловека, когда удостоился поддержать изнемогающего Господа, вопиял Его ризе: «Радуйся, плод трудолюбия Богоматере». Иногда в акафисте обнаруживается проявление суеверия, например, говорится: «Сила Христова явно действоваше в тебе, егда в кладязе безводнем обитал еси, идеже гади и дуси нечистии прежде обиташа» (акафист Симеону Столпнику).

Иногда акафист содержит преувеличения. Так, в акафисте свв. Константину и Елене воздаются такие хваления, которые в большей мере приличны Богу и Господу Иисусу Христу, нежели святым: св. царь Константин называется, например, «радостию христиан неизглаголанною», «царем царей», «столпом до небес досязаемым», «камнем, отторгшимся от скалы, низвергающим языческия идолы и сокрушающим богомерзкия капища»; св. царица Елена именуется «любовию неизреченною», «царскою звездою невечернею», «светом пресветлым мудрости божественныя». В акафисте в честь Черниговской иконы Божией Матери главным восхвалением, которым заключаются икосы и 1-й кондак, было принято «Радуйся, благодати неистощимый Источниче». «Неистощимый Источник благодати, – пишет о<тец> цензор, – есть только Дух Святой; следовательно, так нельзя именовать икону Богоматери».

Случается, что священным предметам несообразно приписываются в акафисте черты и похвалы, приложимые только к лицам, живым существам, например, святой Крест именуется «одушевленным древом», и к нему возносится моление: «О всепетое древо, подъявшее всех святых святейшее Слово, приемля наши прошения, от всякия избави напасти всех и изми муки». Считая святой Крест Господень самым священным предметом нашего почитания и воздавая ему благоговейное чествование, Церковь не забывает, что честный Крест – хотя и величайшая святыня – был только вещественным орудием, при посредстве которого совершено наше спасение распятым на нем Господом Иисусом Христом ³³⁵.

Очень часто в отзывах об акафистах отмечается скудость их содержания. Указывается на то, что акафист состоит из повторения одних и тех же мыслей на разные лады, одних и тех же сравнений, одних и тех же через некоторый промежуток восхвалений. [Приведем примеры.] «Радуйся, тело постом умертвивый» (ик. 5) и «радуйся, постом и трудами тело умертвивый» (ик. 7). «Радуйся, душу молитвами ожививый» (ик. 5) и «радуйся, непрестанными молитвами душу ожививый» (ик. 7). «Радуйся, от всея души Христа возлюбивый» (ик. 2) и «радуйся, Христа возлюбивый» (ик. 6). «Радуйся, ко Господу любовию горевый» (ик. 3) и «радуйся, к Богу непрестанно горевый» (ик. 8). «Радуйся, блага земная ни во чтоже вменивый» (ик. 4) и «радуйся, блага земная праху вменивый» (ик. 10). «Радуйся, житием равноангельным просиявый» (ик. 2) и «радуйся, житием равноангельным поживый» (ик. 4). «Радуйся, всеми добродетельми блистающий» (ик. 2) и «радуйся, всех добродетелей зерцало» (ик. 11). «Радуйтеся, православия наставницы» (ик. 1); «радуйтеся, православия поборницы» (ик. 2); «радуйтеся, православныя веры распространители» (ик. 3). «Радуйтеся, нечестия обличители» (ик. 2); «радуйтеся, ересей и лжеучений искоренители» (ик. 3); «радуйтеся, еретиков крепко обличивший» (ик. 4) и т. п.

Иногда акафист бывает беден и скуден при богатстве и обширности предмета, избранного для прославления. Бедность содержания в таком случае должна быть отнесена на счет дарований и усердия автора. В отзывах цензурных встречаются указания, что иные акафисты содержат в себе только одни общие выражения, заимствованные из других обнародованных акафистов и церковных песнопений, причем заимствования повторяются или с буквальной точностью, или в измененном виде, применительно к прославляемому святому или чтимой иконе, нередко неудачно скомбинированные и представляющие многократное повторение одного и того же ³³⁶. Иногда в отзывах цензоров со скудным содержанием акафиста делается пояснительное замечание, как бы оправдывающее автора, что «бедность внутреннего содержания отчасти объясняется скудостью, даже почти совершенным отсутствием сведений о жизни угодника Божия» или недостатком исторических данных о чтимой иконе ³³⁷.

Сочинителям акафистов иногда оказываются неизвестными строгие требования точности богословских выражений. Многие акафисты не одобрены духовной цензурой к печати вследствие встречающихся в них неверных мыслей, иногда противных православному учению. Например, в акафисте всем святым употреблена была фраза: «Вся благая начинания ваша, без всякаго преткновения, богоугодно совершивше». Это, пишет цензор, противно словам святых апостолов, которые говорили о себе: Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1Ин.1:8). История ветхозаветных святых доказывает, что немало было разных преткновений и в их жизни. В том же акафисте встречается выражение «в злобе сильнаго врага до конца низложисте». Но враг спасения нашего, пишет о. цензор, совсем низложен будет тогда, когда Иисус Христос предаст царство Свое Богу и Отцу и испразднит всяко начальство, власть и силу (1Кор.15:24). Приводим еще несколько примеров неверных мыслей, извлеченных отцами цензорами из неодобренных ими акафистов: «Православная Евангельская церковь»; «Радуйся, утаивый от нас место рождения, да увериши, яко от Бога нам послан еси» (возглашение обращено к святому угоднику); «Радуйся, яко Ты (Божия Матерь) нетленная Отрасль Иоакима и Анны в рождестве Твоем греху непричастная»; «Радуйся, яко с тобою (мучеником) Господь состражде»; «И всем обоего пола праведникам» ³³⁸ т. д. В акафисте недопустимы не только неверные мысли, но и неосмысленные выражения.

В представляемых в духовную цензуру акафистах часто встречаются неосмысленные выражения: сбивчивые, преувеличенные, двусмысленные, странные, неуместные, слишком искусственно составленные и нескладные.

Заимствуем некоторые примеры из отзывов.

а) Примеры сбивчивых выражений:

«Приими сие моление наше, в похвалу тебе приносимое», тогда как, замечает цензор, должно быть что-нибудь одно: или моление, или похвала, – а не моление в похвалу кому-либо;

«Причащением Боготочных Тайн» – выражение «Боготочный» употребляется о Крови Христовой, но не о Теле Христовом, которое не течет;

«Хлеб и вино, Тело и Кровь Твою даждь ми» – здесь слова «хлеб и вино» совершенно неуместны, ибо в таинстве преподается верующим истинное Тело и Кровь Христовы;

«Вся страны не точию Сибирския, но и Российския» и проч. – «Как будто, – замечает цензор, – Сибирские страны не Российские страны?»

б) Примеры преувеличенных выражений:

«Радуйся, ангелов предивное чудо» – выражение из акафиста св. Андрею Критскому. «Это выражение, – делает замечание цензор, – употребляется в приложении к другому лицу – к Божией Матери»;

В этом же акафисте встречается фраза «ты бо до конца уразумел еси вся божественныя догматы».

в) Примеры двусмысленных выражений:

«Радуйся, аще царю земному служивый, обаче Богови угодниче изрядный» – «Как будто служение царю и Богу вещи несовместные», – пишет о. цензор;

«Радуйся, дивен позор ангелом и человеком бывый».

г) Примеры странных выражений:

«Радуйся, делателю неленостный винограда небеснаго» – «Какого это винограда небесного?» – спрашивает цензор;

«Радуйся, лице ангельское имевый»;

«Радуйся, гордых хаос и ниспровержение»;

«Боже, Боже мой, изыди во сретение ко мне»;

«Радуйся, яко петел в нощи спящую совесть нашу возбуждавши»;

«Радуйся, кивоте святыни Господней Христу совоскресший» – выражение обращено к Богоматери. «Кроме того, что кивоту несвойственно воскреснуть, – пишет о. цензор, – фраза ведет к странному заключению, что Богоматерь, будучи еще живой, одновременно с Христом воскресла»;

«Радуйся, матерь во плоти видети не восхотевый. Радуйся, кончину святую от Бога матери твоей испросивый. Радуйся, мертву склабящуюся лицем сию видевый».

д) Пример неуместных выражений:

«Жегоша отдолу огнем, по хребту же палицами биша без милости, дóндеже изнемогоша сами биющии, и посем снемше со огня к колеси привязаша тя и обращающе коло, вся кости твоя сокрушаху и жилы терзаху» – о. цензором указано на неуместность в акафисте подобной картины, вызывающей не умиление, а раздражение.

е) Примеры слишком искусственно составленных и нескладных выражений:

«Радуйся, Пречудная Лозо, произведшая Божественный Плод живота небеснаго»;

«Боже, Боже мой, простри ми руку, яко Петру, утопающему в сквернах» вместо «Боже мой, яко Петру, руку простри ми, утопающему в сквернах»;

«Радуйся, глубино смирения, болезни омывающая»;

«Великомученица чудотворная» и др. ³³⁹