Законоположительные книги Нового Завета. Обозрение Четвероевангелия
Понятие о Евангелии.
Главное место в Новозаветной письменности бесспорно принадлежит Евангелиям. Это такие Писания, в которых Апостолами Иисуса Христа и их ближайшими учениками, по внушению Святого Духа, довольно подробно и в известном порядке представлены жизнь, деяния и учение Богочеловека на Земле, на сколько то нужно было для утверждения христиан в вере в Него (Лк.1:4; Ин.20:31). Как весть, или проповедь о всеблагом Спасителе и о вечном Спасении, эти Книги по справедливости называются Евангелиями (благою вестью), и получили такое название от самих писателей (Мк.1:1), подобно тому как и Сам Иисус Христос называл проповедь о Царствии Божием и о Себе Евангелием (Мф.26:13; Мк.16:15). Святой Иоанн Златоустый (1-я беседа на Евангелие от Матфея) говорит, что Матфей Книгу свою справедливо назвал Евангелием: потому что «оно всем: и врагам и невеждам, сидящим во тьме, возвещает конец наказания, разрешение грехов, Оправдание, Освящение, Искупление, Всыновление, наследие Небес и сродство с Сыном Божиим. Что же может сравниться с таким благовестием»? (Твор. Иоанна Златоустого, изд. С. – Пб. Дух. Акад., т. VII, 1:7). К этому названию Книг в первом же сборнике, содержавшем в себе все или несколько Евангелий, собиратели должны были по необходимости присоединить и имена писателей: κατα Ματθαἰον, κατα Μαρκον и так далее, что значит: по Матфею, по Марку, то есть по сказанию, по записи Матфея, Марка и прочих. Славянское и Русское: от Матфея, от Марка имеют тот же смысл. Понимаемые в вышеуказанном смысле, как Благовестие о Спасителе и о Спасении, с целью утверждения в вере, Евангелия отличаются от тех апокрифических сказаний о жизни и чудесах Иисуса Христа, которые с такою подробностью и вниманием касались событий из малоизвестного периода Его жизни: от рождения до вступления в общественное служение; отличаются и от всех других изложений Евангельской историй.
Число Евангельских Книг.
Апостолы первоначально проповедовали устно, но очень рано уже они начали записывать своё благовестие в письмена. Желая дать новообращающимся ко Христу краткое, но точное изложение жизни и учения Иисуса Христа, Апостолы и их ученики естественно старались дать этому изложению более или менее однообразный вид в общем и избежать разногласий и повторений в частном; при этом, конечно, не забывались и личные потребности первоначальных читателей Евангелия, равно как имелось в виду и намерение оградить их от лже-евангелий.
С такою катехизическою целью явились Евангелия от Матфея и от Марка – первое для христиан из Иудеев, второе для христиан Римских, или правильнее – обращающихся из язычников; потом с целью утверждения в известных уже истинах, и только для одного лица, явилось Евангелие от Луки и, наконец, как заключение Евангельской письменности, и опять с целью подтверждения прежних Евангелий и всего учения о Христе, написано Евангелие от Иоанна.
Таким образом, число Евангелий возросло до четырёх. Конечно, каждое из четырёх Евангелий могло удовлетворить первоначальной потребности христиан и, таким образом, как бы делало излишними остальные три Евангелия; но Церковь, имея в виду разнообразные потребности Своих членов и признавая во всех четырёх Евангелиях несомненные произведения Духа Божия, приняла все четыре Евангелия и самому четверичному числу их приписывает особенное значение.
Все же другие Евангелия, как заключающие в себе большею частью вымышленные сказания о жизни Иисуса Христа, постоянно были отвергаемы Церковью. Несмотря на обилие их в Первые века христианства, только немногие из них дошли до нашего времени; большая часть известна нам только по именам или в отрывках.
Значение четверичного числа Евангелий.
Четыре Евангелия, по учению Церкви, суть как бы 4 Херувима, носящие трон Божий, или 4 столпа, на которых утверждаются 4 конца мира, 4 Райские реки, по которым изливается благодать в 4 страны Света и тому подобное. Для означения характера каждого из 4 Евангелистов, с первых веков употребляются символические изображения 4 животных, виденных пророком Иезекиилем: для Матфея – образ человека, так как он начинает своё Евангелие изображением Человеческого происхождения Иисуса Христа: для Марка – льва, так как он начинает гласом вопиющего в пустыне, львом от Иуды (Быт.49:9); для Луки – тельца, потому что он начинает с ветхозаветных жертв: для Иоанна – орла, по высоте его учения. Так думают святой Ириней, Иероним, Григорий Великий и вообще отцы Церкви на Востоке и Западе.
Но есть и другие приноровления вышеозначенных символов к Евангелистам. У святого Софрония Иерусалимского лев приписывается Иоанну, телец – Луке, человек – Матфею, орёл – Марку.
Что касается значения и необходимости четверичного числа Евангелий, то достаточно привести суждения об этом предмете святого Иоанна Златоустого и блаженного Феофилакта: «Ужели один не мог написать всего, что нужно? – спрашивает святой Иоанн, и отвечает: Конечно, мог. Но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою, и при всём том написали так, что всё как будто одними устами произнесено: то это служит сильнейшим доказательством истины. Случилось, скажешь ты, однако, противное; ибо они обличаются часто в разногласиях. Но сие – то самое и есть верный признак истины. Ибо если бы они во всём в точности были согласны между собою даже касательно времени, места и самых слов, то никто из врагов не поверил бы, что они писали Евангелия, не сошедшись между собою, не по обыкновенному взаимному соглашению, и чтобы согласие их Писаний было следствием одной искренности.
А теперь находящееся между ними небольшое разногласие освобождает их от всякого подозрения и ясно говорит в пользу писавших» (Златоустый, 1-я беседа на Мф.). Блаженный же Феофилакт (в Предисловии на Мф.) говорит: «Четыре благовестия дал (Христос) с той целью, чтобы мы из них научались четырём всеобщим (верховным) добродетелям: мужеству, мудрости, справедливости и целомудрию. Иначе: есть четыре благовестия, потому что содержат четыре рода предметов: догматы, заповеди, обетования и угрозы. И верующим в догматы и хранящим заповеди они обещают будущее блаженство, а не верующим в догматы и не хранящим заповедей угрожают будущими муками».
Но все они от одного Святого Духа произошли, все одному учат, одинаково назидают, все ведут к одной и той же цели. И в заключение прибавляет: «Егда бо видиши сих четырех (Евангелистов), не сошедшихся, ниже седших друг с другом, но иного инде суща, тажде написавши о тех, яко от единех уст: не убо ли удивишися благовестию истины, и речеши, яко от Духа Святого глаголаху?» Таким образом, по верованию Церкви (Ириней, «Против ересей» 3:2,8), четыре Евангелия составляют одно τετρἀμορφον το εὐαγγελιον, или просто τετραευαγγἐλιον – четвероевангелие. Особенно первые три Евангелия, носящие обыкновенно название синоптиков (у Евсевия оба эти названия по большей части употребляются безразлично. – прим.), суть не что иное, как три списка одного и того же сочинения, три оттиска одного и того же издания; четвёртое же Евангелие есть уже второе издание, пополненное тем, чего не доставало в первом.
Такой взгляд на Евангелия, как на одно сочинение, выразился в самых надписаниях Евангелий: это не Евангелия Матфея, Марка, Луки и Иоанна, но Евангелии от Матфея, или исправление – по Матфею, (κατα Ματθαῖον, secundum Lucam); то есть не лично принадлежащее им, но через них, по их списку, преданное Церкви: собственно же это Евангелие Иисуса Христа или Духа Святого.
Взаимное отношение Евангелий.
Особенное сходство первых трёх Евангелий между собою не только в порядке изложения фактов, но и в самых выражениях, давно породило попытки объяснить это сходство взаимною зависимостью одного Евангелия от другого, или всех трёх от неизвестного общего источника. Если не брать во внимание наидревнейшего мнения блаженного Августина, который считал Марка последователем и как бы сократителем Матфея (pedïssequus et brevïator vïdetur), и вообще ставил последующих Евангелистов в зависимости от предыдущих, то можно представить целые десятки мнений, пытающихся разъяснить неизвестную нам историю происхождения Евангелий и их взаимного отношения. Но, конечно, было бы совершенно излишне распространяться о всех таких догадках.
При разногласии и шаткости мнений об этом предмете, естественнее всего обратиться к церковному Преданию, которое, поставляя четыре Евангелия всегда в одном определённом порядке и удерживая за ними имена только тех Апостолов, которые и теперь стоят в надписаниях сих Книг, таким образом утверждает как взаимное соотношение их между собою, так и происхождение их от тех именно лиц, которых имена оно ставит над Евангелиями.
Держась этого Предания, мы должны будем признать, что как Марк не сокращал только Матфея, но самостоятельно излагал то же, что есть у Матфея и частью у Луки; так и Лука не пользовался только текстом Матфея и Марка, ни отличается от того и другого и в расположении и в изложении событий; а равно все три Евангелиста не пользовались каким-нибудь первоначальным письменным источником, потому что о таком первоевангелии никто из древних учителей Церкви никогда не упоминал – и если бы оно было, то потеря его была бы необъяснима. И потому, правильнее предположить, что все три (а впоследствии и четвёртый) Евангелиста излагали жизнь и учение Иисуса Христа так, как они сами видели и слышали, или как узнали от непосредственных очевидцев и служителей Слова, то есть все пользовались устным Первоевангелием.
Писатель первого Евангелия.
Первое место между Евангелиями, и по времени происхождения, и по положению в ряду других Евангелий, издревле занимает Евангелие от Матфея, одного из числа 12-ти. Это тот Матфей, который иначе называется Левием и который сам описал своё призвание в своём Евангелии (Мф.9:9; Мк.2:14; Лк.5:27). По Преданию, он был Галилеянин, родом из Назарета, сын Алфея, как говорит Марк (Мк.2:14), и по званию мытарь, как он сам себя называет (Мф.10:3; 9:9).
Призванный Господом к апостольству, он учредил у себя Вечерю велию для Призвавшего и затем последовал за Христом вместе с другими призванными. По Вознесении, он, как можно догадываться, долго оставался в Палестине, проповедуя Евангелие Иудеям – и затем перенёс проповедь к другим народам, между которыми Предание указывает Ефиоплян, Сириян, Парфян, Мидян, Персов и Скифов, живших в пределах нашего Отечества. Ипполит («De XII apostolïs») говорит о побиении его камнями в Иераполе Парфянском; греческая и Римская Церковь признают его мученическую смерть и совершают его память (на Востоке) 16 ноября, а также вместе с другими Апостолами 30 июня; (на Западе) 21 сентября. Матфей = дарованный, с иудейского.
Обстоятельства и время происхождения Евангелия от Матфея.
Что было главною и первоначальною причиною происхождения первого Евангелия, с достоверностью сказать трудно. Предание, сохранённое Евсевием («Церковная история», 3:24), утверждает, что Апостолы, перед отправлением своим на проповедь в разные страны, поручили Матфею написать Евангелие, которое могло бы служить образцом изложения Евангельской истории. Но так как уже тотчас после смерти первомученика Стефана (36-й год) Апостолы начинают проповедовать вне Иерусалима и даже вне Палестины, хотя до собора Иерусалимского (52 г.) преимущественно проповедуют только Иудеям, то написание Евангелия от Матфея надобно относить к очень раннему времени.
И действительно, Евсевий в своей хронике, Феофилакт в Предисловии на Евангелие от Матфея, Зигабен и все древние греческие и наши Славянские рукописи и Арабское житие Евангелиста Матфея – полагают, что его Евангелие написано в 8-й год по Вознесении Иисуса Христа, то есть в 41-м или в 42-м году. Правда, большая часть критиков не согласна с этим свидетельством Предания и, на основании одного не совсем определённого указания Иринея («Против ересей» 3:1,1), относит написание Евангелия от Матфея к 61–64 годам по Рождестве Христовом, то есть лет через 30-ть по Вознесении Иисуса Христа; но уже то обстоятельство, что ко времени Апостольского собора (52 года) в Иерусалиме не оставался никто из Апостолов, кроме Петра и Иакова – брата Господня (Деян.15:7,13; Гал.1:18,19) – заставляет предполагать написание Евангелия от Матфея раньше времени Апостольского Собора. А написание его для Иудеев и притом на тогдашнем Иудейском (или Арамейском) языке даёт повод заключать, что это Евангелие могло быть написано именно вскоре после первоначального рассеяния Апостолов на проповедь и, может быть, тогда, когда Апостолы отправляли Варнаву в Антиохию (Деян.11:22), что приблизительно падает на 42-й год по Рождестве Христовом, то есть 8-й по Вознесении.
Другие указания – хроники Александрийской (IV-VII века) и Никифора Каллиста (XIV века), относящие написание Евангелия от Матфея к 48–49 году, могут относиться ко времени первоначального перевода Евангелия на греческий язык. Мнение о более раннем происхождении Евангелия от Матфея тем необходимее допустить, что потребность в изложении жизни Иисуса Христа чувствовалась с первых дней распространения христианства. Евангельская история составляла существенную принадлежность проповеди Апостольской.
Начиная своё благовествование народу, Апостолы прежде всего благовествуют Христа, то есть говорят о Нем: Кто был, как жил, чему учил, и как потом пострадал, умер и воскрес Иисус. А так как в числе первых благовестников Евангелия уже находились лица, не бывшие очевидцами и непосредственными учениками Иисуса Христа, то для сохранения однообразия и правильности проповеди этих лиц – особенно при появлении многих Писаний о жизни Христа (Лк.1:1) – естественно являлась надобность в письменном изложении её таким лицом, которое было постоянным спутником Иисуса Христа.
Этой потребности и мог удовлетворить Апостол Матфей, написав своё Евангелие в самый первый период распространения Евангельской проповеди.
Примечание. Слова Иринея («Против ересей» 3:1), послужившие поводом для новейших критиков относить написание Евангелия от Матфея к позднейшему времени, вовсе не означают того, что в них хотят видеть. Ириней говорит: о μέν δὴ Ματθαῖος εν τοῖς Ἐβραἰοις τη ιδἰα διαλέκτφ αυτὠν και γραφἠν ἐξἠνεγκεν Ευαγγελἰου, του Πἐτρου κ. του Παὐλου εν Ρὠμη εὐαγγελιζομἐνων κ. θεμελισὐντων την ἐκκλησἰαν. Очевидно, святой муж сопоставляет здесь проповедь Петра и Павла в Риме с проповедью Матфея среди Иудеев, а не указывает времени написания Евангелия от Матфея. И потому приведённое выражение следует перевести: «Так, Матфей издал у Иудеев на их собственном языке Писание Евангелия, между тем как Пётр и Павел благовествовали в Риме и основали Церковь».
Выше немного Ириней говорит, что святые Апостолы вышли во все концы Земли, благовествуя и возвещая Небесный мир людям, которые и все вместе, и каждый порознь имеют Евангелие Божие; и потом приводит выше цитированное место в подтверждение того, что каждый народ имел своих благовестников, и что каждый из них потрудился так или иначе в Благовестии.
Ириней («Прот. ерес.» 3:1) и Ориген (у Евсевия, «История Ц.», 5:8; 6:25) говорят, что Матфей написал первоначально своё Евангелие для христиан из Иудеев и притом на тогдашнем Иудейском (арамейском) языке. Последующие отцы и писатели Церкви подтверждают это древнейшее свидетельство, и само Евангелие Матфея даёт нам право заключать, что Матфей действительно написал оное для утверждения в вере христиан из Иудеев. На основании этого мы можем предположить, что поводом к написанию Евангелия могло быть желание Апостола оставить письменный памятник того учения, которое он проповедовал Иудеям – и в то время, когда он хотел отправиться с проповедью к иным народам. Это назначение Евангелия для христиан из Иудеев открывается из всего содержания Евангелия. Так, в нём для доказательства Мессианского значения Иисуса Христа очень часто приводятся пророчества из Ветхого Завета.
Евангелие начинается родословием Авраама, через Давида; обстоятельно указывает исполнение пророчеств в рождении, бегстве Иисуса Христа в Египет, в проповеди, в чудесах, в страданиях и Воскресении Его; всего этого, конечно, не было надобности доказывать христианам из язычников – вовсе незнакомым с Ветхозаветными пророчествами.
В изложении Матфей часто упоминает о беседах Иисуса Христа с фарисеями и обличениях их лицемерия; касаясь же Иудейских обычаев и указывая некоторые местности Палестины, он не объясняет их, как это делают другие Евангелисты, а предполагает известными для своих читателей. Поэтому же Матфей и не говорит ничего о превечном рождении Сына Божьего, а старается лишь показать в Нём Царя и Пророка.
Принадлежность первого Евангелия Матфею-мытарю кроме Предания подтверждается ещё и тем, что писатель яркими чертами изображает существовавшее пренебрежение к мытарям – грешникам – со стороны мнимых праведников – фарисеев и книжников – и напротив, явное благоволение к мытарям со стороны Иисуса; с такою же отчётливостью он передаёт и обличительные речи Иисуса Христа против фарисеев.
Язык.
Наконец, самый язык, на котором написано было первоначально Евангелие Матфея, по свидетельству Папия, Оригена, Иринея, Евсевия и особенно Иеронима, был Арамейский, или тот Иудейский язык, которым говорили Иудеи во времена Иисуса Христа. Правда, этот Иудейский подлинник Евангелия не сохранился до нашего времени и очень рано утрачен; но существование его несомненно известно из вышеприведённых свидетельств. Что касается греческого перевода, в котором до нас дошло Евангелие от Матфея, то он с самых первых пор христианства пользуется в Церкви величайшим уважением, как самый подлинник. Происхождение его несомненно принадлежит временам Апостольским, и Преданием приписывается то самому Матфею, то Варнаве, то Евангелисту Иоанну, то – по крайней мере – кому-нибудь из мужей Апостольских.
Утрата же Иудейского подлинника объясняется падением царства Иудейского, вследствие чего рассеянные вне Палестины Иудеи должны были говорить на греческом языке или другом местном наречии и забывать свой родной язык. Некоторые же подозревают, что Иудейский текст Евангелия от Матфея был скоро испорчен руками Назореев, упорно державшихся ветхозаветных преданий и обрядов – почему и был заменён в Церкви греческим переводом; с увеличением числа христиан из язычников, Иудейский текст и совсем был забыт. Слабые остатки и небольшие отрывки его находят в так называемом Евангелии от Иудеев.
Второе Евангелие.
Второе Евангелие носит имя Марка. Этого Марка считают за одно и то же лицо с Иоанном-Марком, племянником Апостола Варнавы (Деян.12:12,25, 15:37; Кол.4:10). Родом Иерусалимлянин (Деян.12:12), он – вероятно – обращён ко Христу Апостолом Петром (1Пет.5:13); сначала сопутствовал Павлу и Варнаве, но оставил их, за что, во второе их путешествие, Апостол Павел не взял его с собою; вследствие чего Варнава отделился от Павла и, в сопровождении Марка, отправился на остров Кипр.
Потом мы опять видим Марка при Павле (Кол.4:10; Флм.1:24; 2Тим.4:11). Предание между тем, согласно с Посланием Петра, считает его спутником и истолкователем Апостола Петра и говорит, что он по смерти его проповедовал в Египте, был первым епископом Александрийским и там пострадал, по мнению некоторых, в 63-м году, хотя такая ранняя смерть Евангелиста прежде смерти Апостолов Петра и Павла не согласуется и с данными, выводимыми из Посланий Апостола Павла и даже Апостола Петра. Память его в Восточной и Западной Церкви 25 Апреля. В Римской Церкви, впрочем, Евангелист Марк отличается от Иоанна-Марка, и память сего последнего совершается 27 Сентября (Марк с латинского – сухой, увядший). Думают, что Евангелист принял имя Марка, вместо своего родового «Иоанн», перед отправлением на проповедь к язычникам.
Обстоятельства происхождения.
Как Марка считают последователем Петра, так и его Евангелие Петровым. Предание (Климент Александрийский) говорит, что Римские христиане просили Марка записать для них проповедь Петра, и Марк исполнил их просьбу. Пётр, узнавши об этом, ни препятствовал, ни побуждал к этому, а Евсевий от себя прибавляет, что по написании Евангелия Пётр всенародно одобрил и утвердил своим авторитетом сделанную Марком запись («Церковная История» 2:15). Этим объясняется уважение древней Церкви к Евангелию от Марка, хотя Марк был и не из числа 12-ти.
Назначение Евангелия Марка для Римских христиан открывается из того, что в нём почти нет Ветхозаветных пророчеств, но есть указания и объяснения Иудейских обычаев и встречаются латинские слова и целые выражения, составленные по образцу латинских, для слов и выражений очень известных и в греческом языке. Участие же Апостола Петра в составлении Евангелия заметно из прибавления или опущения некоторых подробностей, относящихся к жизни сего Апостола (Мк.8:29 и далее Мф.16:17 и другие). Но отсюда вовсе не следует заключать, что Евангелие от Марка написано было на латинском языке.
Существование будто бы латинского оригинала сего Евангелия в Венеции или Праге есть совершенная выдумка. В пользу греческого подлинника говорят как все древние свидетельства, так и внутренние признаки.
Касательно времени появления Евангелия Марка мы имеем различные, трудно согласуемые свидетельства Предания. Древние рукописи носят обыкновенно указание на 10-й год по Вознесении Иисуса Христа, то есть 44-й год по Р.Хр. Но с таким указанием рукописей большая часть исследователей несогласны на основании того предположения, что в такое раннее время Марк должен был находиться ещё при Савле и Варнаве, а не при Петре, истолкователем которого он является. Так как соединение его с Петром могло произойти, говорят, только после Апостольского Собора, то есть не ранее 52-го года, то периодом появления Евангелия от Марка полагают период между 52–67 годами, то есть между временем отлучения Марка от Павла и временем смерти Апостола Петра.
Ещё ближе определяют время появления Евангелия от Марка временем прибытия в Рим Апостола Павла, у которого он упоминается, как слуга и сотрудник (Деян.13:5), следовательно не раньше 61-го года. На более позднее происхождение этого Евангелия указывает, по-видимому, Ириней (111:1), когда говорит, что Марк написал свое Евангелие после отшествия Петра и Павла (μετἀ την τοὐτων ἔξοδον), что обыкновенно понимают в смысле смерти Апостолов, или – по крайней мере – в смысле удаления их из Рима, около 64-го года, когда Пётр путешествовал в Вавилон (1Пет.5:13), а Павел далее на Запад, в Испанию (Рим.15:28).
Но против позднего происхождения Евангелия от Марка стоят свидетельства Климента Александрийского и Евсевия, которые говорят, что когда Марк написал своё Евангелие, то Апостол Пётр подтвердил оное своим авторитетом; следовательно, оно написано до смерти Петра и прежде удаления его из Рима. Иначе, он и не мог одобрять того, чего не видел и не читал. С приведёнными свидетельствами согласно и приводимое Евсевием свидетельство Папия, что Марк записал в Евангелии то, что сохранила ему память из устной проповеди Апостола Петра о Христе (ὄσαἐμνημὀνευσεν, ακριβὠς ἔγραψεν), и при написании заботился только о том, чтобы не пропустить ничего из слышанного и не переиначить (ενὀς ἐποιἠσατο πρὀνοιαν του μηδἐν ων ἢκουσε παραλιπεῖν ἢ ψεὐσασθαι τι εν αὐτοῖς). Но в последнем Евангелист мог убедиться только по прочтении его записи Апостолом Петром.
Останавливаясь на свидетельстве Папия, как более сообразном с уважением Церкви к писанию Марка, как писанию Апостольскому, следовательно, одобренному самим Апостолом, и принимая во внимание, что, по свидетельству Иеронима, Апостол Пётр впервые начал проповедовать в Риме в 43–44 годах, когда, избавившись от рук Ирода Агриппы, отошёл от Иерусалима в другое место (Деян.12:17; по мнению Cornelїї a Lapїde – в Рим), и что во время проповеди его там – и во всяком случае раньше удаления его оттуда – может быть вследствие указа Императора Клавдия в 49-м году = Деян.18:2) – Римские христиане имели надобность в письменном изложении его проповеди: мы согласны признать наиболее вероятными указания рукописей, относящих время появления Евангелий от Марка к 44-му году по Р.Хр.
Что касается свидетельства Иринея, то оно не будет противоречить сему, если мы (с Гуго Гроцием), вместо вышеприведённого чтения: μετἀ την τοὐτων ἒξοδον, примем другое, принадлежащее одной древней рукописи, именно: μετἀ την τοὐτου εκδοσιν, то есть после издания сего (разумеется – Евангелия от Матфея) Марк, ученик и истолкователь Петра, и сам написавший проповеданное Петром, передал нам (Евангелие).
Третье Евангелие. Писатель.
Писателем третьего Евангелия признаётся Лука, может быть Lucanus, по преданию, родом Антиохиец, и – как кажется прозелит – из язычников (Кол.4:14, сравните стихи Кол.4:10–11), по занятию – врач, а по сказанию позднейших писателей, и живописец. Предание говорит, что Евангелист Лука, как прозелит, пришедши в Иерусалим на один из больших праздников, во время пребывания там Иисуса Христа, был так поражён чудесами и проповедью Его, что сделался одним из постоянных последователей Его и был причислен к числу 70-ти учеников, а после Воскресения Иисуса удостоен вместе с Клеопою явления Воскресшего на пути в Еммаус (Лк.24:13–35).
В последствии времени, как можно видеть из Книги Деяний, он сделался спутником Павла во время второго Апостольского путешествия его (Деян.16:10 и далее), и не расставался с ним, вероятно, до самой смерти; по крайней мере, мы видим его в Риме как в первое заключение Апостола Павла в узы (Деян.27:27, 28:16; Флм.1:24), так и во второе, незадолго до смерти Павла (2Тим.4:10). О дальнейшей судьбе Евангелиста ничего не известно. Некоторые передают, что Апостол Павел посылал его на проповедь в Египет и Ливию; кончину же его полагают или в Египте или в Греции, некоторые – в Ефесе, другие в Вифинии. Иероним говорит, что он скончался мученически и погребён в Константинополе. Но вероятнее, что он пострадал в Риме вместе с Павлом – почему мы и не имеем от него третьей книги – о дальнейшей проповеднической деятельности Апостола Павла и о его мученической кончине. Память Евангелиста Луки в нашей и Римской Церкви 18 Октября.
Обстоятельства происхождения.
Евангелие своё Евангелист Лука, как видно из Предисловия, назначил для державного Феофила; но кто был этот Феофил – ни из Евангелия, ни из Предания не видно. Позднейшие исследователи считают его Антиохийцем и – судя по титулу κρἀτἢστος, который у Луки придаётся лицам знатным и преимущественно прокураторам (Деян.23:26; 24:3; 26:25) – прокуратором Сирии, но так как с этим именем неизвестен ни один прокуратор, то имя Феофил считают христианским. Другие же, на том основании, что в описании местностей Лука подробно описывает только Палестинские, а Италийские оставляет необъяснёнными, предполагают, что Феофил был Римлянин или Италиец, или по крайней мере, был хорошо знаком с тамошними местностями. Что касается времени происхождения Евангелия от Луки, то большая часть исследований полагают оное незадолго до написания книги Деяний и уже – может быть – в Риме, то есть около 63–64 годов по Р.Хр. Но древнейшие писатели (Ириней, Ориген, Климент Александрийский) и позднейшие (Дорофей Тирский, Софроний, Феофилакт) относят написание третьего Евангелия от Луки к более раннему времени. Во многих списках Евангелия от Луки есть подписи, относящие написание его к 15-му или 22-му году по Вознесении Иисуса Христа, то есть к 48–55-му году по Р.Хр. Для объяснения более раннего происхождения Евангелия предполагают, что Евангелист Лука, как один из 70-ти учеников, бывший – вероятно – по званию врача, близким к Феофилу, и обративший его из прозелитов в христианство, желая дать ему твёрдое основание того учения, в котором он был наставлен (Лк.1:4), вознамерился и письменно предложить своему обращенцу то учение о Христе, которое он преподал устно, следуя в этом случае примеру первых Евангелистов: Матфея и Марка, а может быть, и других неизвестных нам писателей, но во всяком случае утверждаясь на рассказах самовидцев и первых служителей Слова, и только после тщательного исследования сделавшихся ему известными повествований.
Так как Евангелист Лука последнее время своей жизни был постоянным спутников Апостола Павла, то многие святые отцы признают его Евангелие Павловым и находят для того основания, как в сходстве Евангелия Луки по духу и характеру содержания с большею частью посланий Павловых (например, о всеобщности Спасения, совершённого Христом для всех людей, о призвании язычников в Царство Божие наравне с Иудеями и подобное), так и в сходстве частных рассказов Евангелиста с рассказами Апостола Павла (например, о Тайной Вечере). Поэтому думают, что как самую мысль о написании Евангелия Лука заимствовал у Апостола Павла, так потом и составление Евангелия произвёл под влиянием Апостола Языков.
Определяя ближе время написания Евангелия от Луки, можно происхождение его отнести к тому времени, когда христианство стало широко распространяться между Антиохийцами, так что даже и многие знатные лица, вроде Феофила, обратились ко Христу; а это, как утверждает Предание, и могло падать на 48-й год по Р.Хр., или 15-й по Вознесении (Сравните Деян.9:26) Но так как Евангелие от Луки первоначально имело частное назначение для одного лица и, следовательно, не скоро могло сделаться известным Церквам, то Апостол Павел, во время второго своего путешествия, сошедшись с Лукою в Троаде (Деян.16:11) и взявши его себе в спутники, перечитал и составленное им Евангелие и, одобрив оное, признал нужным сделать его общеизвестным в Церквах, в которых он проповедовал – а это могло случиться только к концу второго апостольского путешествия Апостола Павла, то есть не раньше 55-го года по Рождестве Христовом, или 22-го года по Вознесении.
От этого могла произойти и разница в показаниях года написания в разных списках Евангелия – потому что одни списки указывают на время происхождения Евангелия, другие на время обнародования его в Церквах. К этим соображениям нужно прибавить, что во втором Послании к Коринфянам (2Кор.8:18), написанном в 58-м году – то есть во время 3-го путешествия – Апостол Павел, говоря об отправлении к ним с Титом какого-то брата, не названного по имени, замечает о нём, что он похваляется во всех Церквах Евангелием – что, по мнению Оригена, Златоустого, Иеронима и многих новейших писателей, должно относиться к Луке и к его Евангелию.
Между прочим, более ранним происхождением Евангелия можно объяснить и разницу в языке Евангелия и Деяний, которую замечают в этих двух произведениях одного и того же писателя, чего – конечно – не было бы, если бы обе книги произошли одна вскоре после другой.
Четвёртое Евангелие. Писатель.
Писатель четвёртого Евангелия сам указывает на себя в своём Евангелии (Ин.19:26,35, 21:20,24); и, как подтверждает всеобщее Предание Церкви и исторические свидетельства, есть Иоанн, один из 12-ти Апостолов. Он был сын Зеведея, родом из приморского города в Галилее, может быть, из Вифсаиды.
Как можно предположить, отец его был человек богатый и, вероятно, имел дом в Иерусалиме, вследствие чего сам Иоанн был знаком даже первосвященнику, был известен во дворе его и знал многих из слуг его лично; равно как и они его знали (Ин.18:15,16). Как сын богатого человека, Иоанн мог получить, по тогдашнему времени, хорошее образование; но очень рано разделял труды и занятия своего отца – рыбака. Сначала он был учеником Иоанна Крестителя, но, услышав его указание на Иисуса Христа как на Агнца Божьего, последовал за Ним и с тех пор не оставлял Его даже во время страданий Его на кресте.
Юнейший по возрасту – как утверждает Предание – он превзошёл старейших силою любви и преданности к Господу, за что и сделался любимейшим учеником Его.
Вместе с Петром и братом своим Иаковым он присутствовал при важнейших чудесах Иисуса Христа, например, при воскрешении дочери Иаира; был свидетелем Преображения Иисуса Христа, на Тайной Вечери возлежал на персях Его и был призван к бдению во время Гефсиманских страданий Богочеловека.
Когда все ученики, разбежались – страха ради Иудейского – во время взятия Спасителя на суд, он один сопровождал его во двор Каиафы, ввёл туда и Петра, а у Креста удостоился усыновления Божией Матери (Ин.19:27).
По Воскресении он в числе первых уверовал вести Воскресения и на море Тивериадском первый узнал явившегося Господа и получил обетование не умереть до тех пор, пока не приидет Сам Господь.
Кроме взаимной любви между Учителем и учеником, Предание находит и естественную близость между ними, так как мать Иоанна Саломия почитается дочерью Иосифа – мужа Пресвятой Девы – почему и Сам Господь у Феофилакта и в Предании Церкви называется дядей Иоанна. Но эта родственная близость Богослова с Иисусом Христом окончательно утвердилась у Креста Господня, когда Божественный Страдалец поручил его заботам и любви Свою святейшую Матерь.
Сделавшись питателем и хранителем Её, Иоанн не оставлял Иерусалима, как говорит Предание, до самой смерти Богоматери – и только однажды был посылаем собранием в Самарию для руковозложения на новообращённых и низведения на них Духа Святого (Деян.8:14 и так далее). Апостол Павел виделся с ним во время Собора Апостольского (Гал.2:9; Деян.15:22 и далее) Но где находился Иоанн после этого, мы не имеем сведений. Предание утверждает, что он избрал местом своей деятельности Ефес.
Император Домициан, или, вернее, Нерон отправил его в ссылку на остров Патмос, где он написал Апокалипсис – и потом, возвратившись из ссылки, снова утвердился в Ефесе и скончался там в глубокой старости, в царствование Траяна. За высоту своего учения он вместе с братом преднаречён от Иисуса Христа Воанергес, сыном грома (Мк.3:17), а от Церкви получил имя Богослова. Память его совершается два раза – 8 мая и 26 сентября; в Римской Церкви – 27 декабря).
Сведения о происхождении Евангелия от Иоанна.
О происхождении Евангелия от Иоанна Предание говорит, что когда в конце Первого века среди Малоазийских христиан стали распространяться ложные учения Керинфа и других еретиков, отвергавших Божество Иисуса Христа, тогда Малоазийские епископы обратились к Апостолу Иоанну, в то время уже глубокому старцу и единственному, остававшемуся в живых, свидетелю жизни Иисуса Христа, и представили ему первые три Евангелия, прося его или подтвердить их своим авторитетом или написать своё Евангелие в опровержение лжеучения еретиков.
Иоанн, рассмотрев представленные ему Евангелия, одобрил их для употребления, но в пополнение недостававшего в них и для большего утверждения истинного учения о Божестве Иисуса Христа, против лжеучения еретиков, нашёл нужным написать и своё Евангелие, которое и начал учением о превечном рождении Бога-Слова. Такие обстоятельства происхождения подтверждаются и внутренними признаками и содержанием четвёртого Евангелия, так как в нём излагаются по преимуществу те чудеса и те беседы, о которых синоптики не упоминают, и которые могли служить сильнейшими доказательствами Божества Иисуса Христа.
Согласно с этим Преданием, должно предположить, что Евангелие написано было в Ефесе или в одном из Малоазийских городов и никак не ранее 80-го года, то есть долгое время спустя после возвращения Апостола с острова Патмос и после написания Апокалипсиса, чему подтверждением может служить сравнительно более чистый и обработанный греческий язык, чем в Апокалипсисе, написанном или на острове Патмос или вскоре после возвращения с него.
Все почти свидетельства древних писателей и новейших толкователей сводятся к тому, что Евангелие от Иоанна было последним по времени Писанием Нового Завета, следовательно написанным в самой глубокой старости писателя, в конце I-го века. Святой Епифаний («Ерес.» 51:12) говорит, что Иоанну было 90 лет в то время, когда он написал своё Евангелие, а так как он был призван к Апостольству очень молодым – по свидетельству Иеронима – в ранней юности (ad ‘Iovian 1), то 90-летний возраст его падает на последние годы I-го столетия. В этом убеждает, как мы уже видели, и язык Евангелия, сравнительно чистейший, чем в Апокалипсисе, к какому бы времени мы ни относили время происхождения его: ко времени ли Нерона (67–68 годы), или ко времени Домициана (96 г.). Свидетельство Феофилакта и древние подписи, относящие происхождение Евангелия к 32-му году по Вознесении Христовом (66-й год), или произошли от смешения Евангелия с Апокалипсисом, или (у Феофилакта) указывают на время ссылки, с которой началась письменная деятельность Иоанна, и за которою появилось Евангелие.
Возможность сохранения в памяти до глубокой старости всех подробностей жизни и бесед Иисуса Христа объясняется личным характером Иоанна, пламенным, впечатлительным, но сосредоточенным или самозаключённым, вследствие которого Иоанн слагал в сердце своём виденное и слышанное до дня, когда понадобилось письменно огласить то, что глубоко таилось в душе любимого ученика Христова.
Если примем во внимание, что это был любимый ученик Христов и сам, без сомнения, более всех любивший Его; если припомним, что все вообще старцы охотно и с большою подробностью воспроизводят в своей памяти и разговоре, а иногда и на письме, мельчайшие подробности своей юности, а особенно те случаи, которые имели для них какое-нибудь важное значение; если всё это примем во внимание, то нисколько не покажется несообразным или подозрительным, что Иоанн в глубокой старости с такою точностью воспроизводит целый ряд бесед любимого Учителя. Это были беседы, которые наиболее глубокое впечатление оставили в молодой душе Иоанна. Это были чудеса и события, которые – по своей высокой важности – неизгладимыми чертами врезались в его памяти. Причём, конечно, и главным образом, не надо забывать, что Иоанн, как и другие Евангелисты, писал по вдохновению Святого Духа, Который Своим действием возвышал, укреплял и очищал естественные силы Евангелиста.
Подлинность.
Против Евангелия от Иоанна более, чем против других Евангелий, восстаёт отрицательная критика и старается заподозрить его подлинность и правдивость. Чистота греческого языка Евангелия, возвышенный, мистический характер его, длинные беседы, воспроизведённые с такою живостью и последовательностью, совершенно отличный от других Евангелий порядок изложения событий, и некоторые подробности, расходящиеся с представлениями синоптиков, заметная тенденциозность Евангелия: всё это служит поводом к сомнению в принадлежности 4-го Евангелия Иоанну, а существование в Ефесе в I-м и в начале II-го века пресвитера Иоанна, о котором упоминает Папий (у Евсевия, «Церковная История» 3:39), подало повод приписать это Евангелие другому лицу, носившему имя Иоанна, или кому-нибудь из учеников Иоанна, выдавшему своё сочинение под именем известного ученика Господня; причём обращают внимание и на то, что дух любви, веющий в этом Евангелии и приписываемый Иоанну, совершенно не соответствует духу ревности сынов Громовых, с каким является Иоанн в Евангелиях синоптиков (Лк.9:54 и далее) и в Апокалипсисе.
Но все эти возражения исчезают сами собою, если мы примем во внимание как продолжительность жизни Иоанна, так и обстоятельства происхождения Евангелия. Долгое пребывание в Ефесе среди образованного греческого сословия, могло повлиять на язык Иоанна так, что он стал писать гораздо чище и свободнее, чем в Апокалипсисе, написанном гораздо прежде. И перемена характера из пламенного ревнителя в кроткого, дышащего любовью, учителя любви могла произойти от всесмягчающего духа любви Христовой и подтверждается подобным же примером Апостола Павла.
Любовь и привязанность Иоанна к Учителю объясняют нам и живость, с которою воспроизведены им беседы Спасителя дословно. Та же любовь и возвышенность духа объясняют нам и то, почему Иисус Христос постоянно отличал Иоанна перед другими учениками Своими; а это в свою очередь должно было отразиться и на Евангелии от Иоанна. Расположение событий в другом порядке достаточно объяснено поводом к написанию Евангелий, а подробности не так отличны, чтобы находить в них разногласие.
Существование другого Иоанна, пресвитера, не даёт права приписывать ему это Евангелие, так как ещё строго не доказано, чтобы существовал такой Иоанн, отличный от Апостола Иоанна, и чтобы он был писателем чего-нибудь. Считать же это Евангелие произведением ученика Иоаннова, а не самого Иоанна, значит допустить подлог, не замеченный ближайшими учениками Иоанна.
Но здесь является очень важным поводом к сомнению в подлинности Евангелия то обстоятельство, что за исключением двух-трех фактов из времени трёхлетнего служения Иисуса Христа, подробно описываемого у синоптиков, и рассказов о страданиях и смерти Спасителя, Евангелист Иоанн почти ни в чём не сходится с первыми тремя Евангелиями, так что или нужно предположить, что он ничего не знал о существовании синоптиков и того, о чём они говорят, и рассказывал то, что помнил о жизни своего Учителя, но чего не знали другие Евангелисты, писавшие как очевидцы или со слов очевидцев; или, что он намеренно опустил в своём Евангелии то, что было написано другими Евангелистами. Предположить первое нельзя уже потому что первые три Евангелия имеют очень много сходного между собою и подтверждаются свидетельством как Иоанна, так и других Апостолов, например Петра и Павла, и один из них, Лука, пишет после тщательного исследования фактов; иначе сказать: первые три Евангелиста представляют все признаки исторической достоверности. Что касается обратного предположения, что Иоанн сочиняет небывалые факты и небывалые беседы, как думают Штраус и другие, то это вещь невозможная по самому характеру сказаний его, носящих явную печать подлинности и непосредственности.
Иоанну притом не было никакого расчёта сочинять свои сказания – при существовании первых трёх Евангелий. Подобное сочинительство могло лишить его всякого авторитета, так как против него шло всеобщее Предание Церкви, имевшей уже у Себя целый десяток сочинений и между ними три Евангелия, которые говорили об Иисусе Христе совсем не то, что теперь выдавал Иоанн за истинный рассказ о Нём.
Ещё менее мог сделать это какой-нибудь другой Иоанн, а не Апостол, так как его несогласие с прежними, признанными Церковью, Евангелиями ставило бы его в полнейшее противоречие с верованием и Преданием Церкви.
Далее. За Иоанном всеми – даже противниками подлинности его Евангелия – признаётся особенная сила и высота учения, ставящая это Евангелие выше других и производящая впечатление непосредственности и задушевной искренности. Предположить такую искренность и такую силу слова в человеке, который ничего подобного не видел и не слышал, совершенно невозможно. И потому, защитниками подлинности Евангелия от Иоанна – от Иринея до настоящего времени – всегда говорилось, что достаточно только раз со вниманием и без предубеждения прочитать это Евангелие, чтобы убедиться, что это говорит такой ученик, который воистину видел всё это и истинно свидетельство его. Если, наконец, со II-го уже века в Церкви признаются и употребляются совместно все четыре Евангелия как подлинные исторические книги, заключающие в себе действительную историю и учение Иисуса Христа, то очевидно, что Церковь все их признавала за несомненные произведения Апостолов и их учеников и отнюдь не признавала их взаимно противоречащими.
Отличительный характер каждого из Евангелий.
Каждое из четырёх Евангелий имеет свой отличительный характер, определяемый как целью, с которою было написано то или другое Евангелие, так и свойствами лиц, писавших оное, а также тех, для которых оно было написано. Так, Матфей, назначая своё Евангелие для Иудеев и показывая в великом Галилейском Учителе Мессию, о Котором предсказывали пророки и Которого ожидали Иудеи, везде изображает Его, как Сына Человеческого, пришедшего спасти заблудшие овцы дома Израилева, как потомка Давидова, истинного Царя и Основателя Царства Божия на Земле. С этою целью Евангелист приводит преимущественно все те беседы, в которых Сам Иисус усвояет Себе название Сына Человеческого, употреблявшееся у Иудеев того времени в значении Мессии; рассказывает те случаи, когда исцелённые Им больные называли Его Сыном Давидовым, чем опять означалось Мессианское достоинство Иисуса Христа. Поэтому можно сказать, что у Матфея по преимуществу изображается Человеческая сторона Иисуса Христа, причём проводится полная параллель между предсказаниями Ветхого Завета и исполнением их в Новом Завете. С этою целью своему Евангелию он предпосылает первые две главы, в которых прежде всего представляет для Иудеев Родословие Иисуса Христа, как сына Давидова, сына Авраамова; причём, сообразно с понятием Иудеев, придаёт особое значение Родословию Иосифа, как мнимого отца Иисуса Христа. Обстоятельства Рождения Его он сообщает в связи с пророчествами и притом так, что свидетелями исполнения пророчеств в рождении Иисуса являются сами вожди Иудейского народа, царь Ирод и даже пришельцы волхвы.
В тех же видах Сам Иисус Христос, у Евангелиста Матфея неоднократно приводит в Своих речах места из Ветхого Завета – как с целью показать тесную связь Своего учения с учением Ветхого Завета так, с другой стороны, и с целью провести резкое различие между Своим учением и учением Ветхого Завета и показать преимущество Своего учения над учением Ветхого Завета. При всём том Иисус Христос представляется у Евангелиста не как разрушитель, а как исполнитель Закона и противник фарисеев, мнимых блюстителей Закона и Преданий. И потому обличения фарисеев Иисусом Христом нигде не представляются в такой полноте и резкости, как в Евангелии от Матфея. У него же исключительно упоминается о книжниках, о которых в других Евангелиях, например, у Луки почти не говорится. Только Матфей же говорит об отвержении Иудейского народа (Мф.21:28–45).
Самое пророчество о разрушении Иерусалима (Мф.24) у Матфея представляется полнее, чем у Луки.
Рассказывая об Иудейских нравах, обычаях и местностях, Евангелист не объясняет их своим читателям – очевидно, предполагая их вполне известными; но об учении саддукеев, как мало известном народу, распространяется довольно подробно (Мф.22:23 = Флавий, «Древн. Иудейск.» 18:1,4). Как на особенность Евангелия от Матфея можно ещё указать на то, что беседы Иисуса Христа сохранены в нём в той именно форме, какая была наиболее употребительна и доступна для простого народа – в приточной. Как мытарь Галилейского города, он по-преимуществу сохранил в своей памяти присходившее в Галилее.
Но, изображая человеческую сторону жизни Сына Человеческого, Евангелист Матфей не забывает и Божественного достоинства Его как Сына Божия, и с этою целью останавливается преимущественно на тех случаях, когда Иисус Христос являлся как истинный Царь – но не как обыкновенный земной Царь, а как Царь Небесный, облечённый Божественною силою и властью. Так, при начале Своего служения, начиная Свою проповедь, Он прежде всего возвещает наступление Царства Божия. В Своём учении Он указывает условия и пути к достижению его и обещает даровать Своим последователям не земные блага, а именно Царство Небесное.
Ещё более обнаруживает Он Своё Царственное, или лучше, Божественное достоинство и в отпущении грехов и в совершении величайших чудес. Он и всякие телесные недуги и болезни исцеляет, и бесов изгоняет, и мёртвых воскрешает, и морские бури и ветры укрощает, и вообще является истинным владыкою Неба и Земли, Которому и Ангелы служат, и Силы Природы повинуются, и силы ада боятся.
У Матфея же особенно ясно передан рассказ об исповедании Петра, в котором он признал Иисуса Христом, Сыном Божиим, а Сам Иисус Христос объявил Себя Основателем Неодолимой Церкви и даровал Апостолам ключи Царства Небесного и власть вязать и решить грехи людей (Мф.16:15–19). У него же является Он и как Царь и вечный Судия, Который некогда приидет во славе Своей, окружённый Ангелами, и будет судить всех людей, живых и мёртвых, за содеянные ими земные дела (Мф.25:31–46). Евангелист не умалчивает и об уничижённом состоянии Иисуса: он подробно говорит о гонениях на Него со стороны книжников и архиереев, о предании Его суду Римского правителя Иудеи и осуждении Его на крестные страдания и смерть. Но и здесь, в самых обстоятельствах суда над Иисусом, Его распятия и смерти, когда, по-видимому, Он является в самом уничижённом состоянии, Матфей отмечает ту особенность, что Он и осуждён был Римским правителем Пилатом – язычником – и распят был на кресте, как царь Иудейский.
Замечательно также окончание Евангелия от Матфея. Рассказав о Воскресении Иисуса Христа и указав, на основании Его собственных слов, что с этого времени начинается Его Славное Царство на Небе и на Земле, хотя и не соответствующее ожиданиям современных Ему Иудеев, Матфей ничего не говорит о Вознесении Иисуса на Небо, а представляет Его вечно пребывающим с Своими последователями, как вечно Царство Божие, основанное Им: Аз с вами есть во вся дни до скончания века (Мф.28:20). Это Царство Христово не на Земле только, но обнимает собою Небо и Землю, соединяется с Небесным и делается бесконечным, вечным, как вечен Сам Основатель его.
Евангелист Марк, писавший под влиянием Апостола Петра и для христиан Римских, сообщил своему Евангелию совсем другой характер. Он опустил все подробности Его рождения и 30-летней жизни до вступления в общественное служение, столь интересные для Иудеев и мало имевшие значения для язычников. В самых беседах он краток, из событий он преимущественно избирает те, которые ярче рисуют лице Иисуса Христа, как Сына Божия, как истинного Бога, и хотя не говорит – подобно Иоанну – о Его превечном рождении от Бога, но умалчивает и о земном Его рождении.
Начав своё Евангелие рассказом об явлении Иисуса Христа – Сына Божия – впрочем, не внезапном, как, по мнению язычников, являлись их боги, но согласно с предсказаниями древних пророков, Евангелист Марк и оканчивает свою историю жизни Сына Божия на Земле Вознесением Его на Небо и сидением Его одесную Бога-Отца. Рассказ его простой, живой, заставляющий некоторых исследователей предполагать в Марке первоначального историка жизни Христовой. Но если он и не был первоначальным писателем, то во всяком случае в его Евангелии отразился вполне характер рассказа первоначального непосредственного очевидца и свидетеля событий, каким был Пётр, сообщивший и своим слушателям тот же характер непосредственности. Замечательно также, что передаваемая Лукою в книге Деяний речь Апостола Петра к язычникам, в доме Корнилия (Деян.10), также начинается с Крещения Иоаннова и проповеди Иисуса Христа в Галилее, то есть представляет сокращение того, что излагает Марк в своём Евангелии.
Хотя, по свидетельству Папия (у Евсевия), Марк изложил в своём Евангелии события не в хронологическом порядке, но он старался ничего не опустить из того, что слышал от Петра, и не исказить слышанного – да иначе Петр и не одобрил бы его Евангелия. В этом отношении очень важно то, что некоторые обстоятельства из жизни Апостола Петра (исповедание им веры, отречение от Христа во дворе первосвященника) – вероятно под влиянием Апостола – изложены Марком с такими подробностями, с которыми они не встречаются у других Евангелистов; другие же, напротив, умолчаны. Говоря, например, об исповедании веры Петром, Марк опускает похвалу Иисуса Христа его твёрдости, но далее подробно передаёт упрёк Его Апостолу за то, что он мыслит не Божия, а Человеческая (Мк.8:33). Умолчано и о хождении Апостола Петра по водам (Сравните Мф.14:29–31 = Мк.6:50,51).
Лука, ученик Апостола Павла, вероятно, получивший довольно обширное греческое образование, старался дать своему Евангелию характер строгого исторического исследования о жизни Христовой и, утверждая Феофила в учении христианском, имел намерение доказать, что и для язычников явился Мессия, и что оправдание даётся человеку не по его происхождению, а по внутреннему достоинству, как это доказывал Павел (Лк.4:25,27; 18:14 и другие места). Поэтому он говорит о Христе как о Спасителе всех народов и Свете язычников (Лк.2:32), чаще других Евангелистов упоминает об исцелениях, совершенных Иисусом Христом у язычников, о вере, обретённой Им у них (Лк.7:2–9, 17:14–19); причём с особенною силою указывает на примере древних пророков Илии и Елисея, которые, несмотря на множество больных и нуждающихся во Израиле, оказывали свою помощь не Иудеям, а язычникам: вдове Сарептской, Нееману Сирийцу (Лк.4:25–27). Замечательнее всего притча Иисуса Христа о том, кто наш близкий (Лк.10:30–37), дающая преимущество милости – то есть внутренней заслуге – пред происхождением.
Нельзя также не обратить внимания и на то, что Лука, передавая наставление Иисуса Христа Апостолам, при отправлении их на проповедь, умалчивает о запрещении Его идти на путь языков и в град Самарянский (Мф.10:5,6); не забывает рассказать и тот случай, когда Иаков и Иоанн предлагали Иисусу Христу низвести огонь с Неба на Самарянское селение за то, что там не приняли Его во время путешествия в Иерусалим; но Иисус Христос запретил им это (Лк.9:52–56). Во всех этих и подобных случаях Евангелист указывает, как Сам Иисус Христос был милостив и внимателен к Самарянам и язычникам.
В конце своего Евангелия Лука говорит, что Иисус Христос, возносясь на Небо, сказал Апостолам, что подобает проповедатися во имя Его покаянию и отпущению грехов во всех языках, наченше от Иерусалима (Лк.24:47). В тех же видах, конечно, Евангелист Лука указывает чаще других Евангелистов, что к Иисусу приближались все мытари и грешники, чтобы слушать Его (Лк.15:1), чем особенно возбуждался ропот против Него со стороны фарисеев и книжников – мнимых праведников и строгих исполнителей Закона.
У Луки рассказывается о взыскании пастырем заблудшей овцы, о радости Ангелов на Небе по случаю обращения одного грешника (Лк.15:4–7), о прощении жены-грешницы, помазавшей ноги Иисуса миром (Лк.7:37–50), о Закхее-мытаре (Лк.19:2–10). Здесь же мы находим и притчи о мытаре и фарисее (Лк.18:10–14) и о блудном сыне (Лк.15:11–32).
Изображая Богочеловеческое естество Спасителя, Евангелист Лука начинает с Его Человеческого рождения, говорит о Его младенчестве, возрастании и отрочестве. Затем, рассказывая жизнь Его на Земле от вступления в общественное служение, доводит её до самого Вознесения на Небо. Таким образом, по изображению Луки, Иисус является далеко не похожим на тех языческих богов или полубогов, которые, по словам мифологов, принимая разные виды, являлись на Земле не для просвещения или Спасения людей от грехов, а для каких-нибудь маловажных, иногда даже нечистых целей.
Иисус Христос, напротив, будучи Сыном Всевышнего, хотя и является и живёт на Земле как обыкновенный человек, но совершает величайшее дело Спасения всего Человечества, страдает и умирает за всех, воскресает и возносится на Небо, оставив на Земле свидетелей Своего дела и проповедников совершённого Им для людей Спасения, облекши их силою свыше, то есть ниспослав им от Отца обещанного Духа Святого (Лк.24:47–49; Деян.1:4–8), и повелев им проповедать о Нём всем народам даже до края Земли.
Обращая внимание на самое Евангелие от Луки как на письменный памятник, исследователи замечают, что Лука – как историк, имевший под руками и устные и письменные источники – и более обширен и ближе держится хронологического порядка, тогда как первые два Евангелиста больше группируют события и беседы. Впрочем, как не самовидец жизни Иисуса Христа, он во многих случаях принуждён был оставить неизменным принятый первыми Евангелистами порядок изложения, а не отыскивать хронологическую связь событий и речей в тех же случаях, где она ими не указана.
Наконец, Четвёртое Евангелие есть по преимуществу Евангелие духовное, как выражаются о нём отцы Церкви (Климент Александрийский, у Евсевия «Церковная История» 17:14), потому что оно изображает Божество Спасителя. Писатель 4-го Евангелия, не называя себя в своём Евангелии прямо по имени, даёт несколько таких черт, по которым легко узнать его. Он – любимый ученик Иисуса; он возлежал на персях Его во время последней Вечери; он, стоя при кресте Учителя, удостоился быть усыновлённым Божьей Матери и принял Её в свой дом; он, наконец, получил обещание не умереть до тех пор, пока снова не придёт Учитель. Это такие черты, которые принадлежат и всегда приписывались одному Иоанну.
Переходя к самому Евангелию, мы видим, что оно, как произведение любимого ученика Иисусова, отразило всю силу любви Сына Божия к Роду Человеческому и тех лиц, которые показывали особенную любовь к Нему: Матери Божией, Марии Магдалины, Марфы и Марии, сестёр Лазаря, самого Иоанна, Петра и других учеников. Сам Иоанн определяет существенный характер своего Евангелия, когда говорит, что оно написано, да веруете, яко Иисус есть Христос (Мессия) Сын Божий, и да верующе живот имате во имя Его (Ин.20:31). С этою целью Иоанн в своём Евангелии излагает преимущественно те события, те чудеса, те беседы Иисуса Христа, которые более всего доказывают Его Божество и Его Мессианское значение. Начав с благовестия о Его превечном рождении по Божеству, о Его явлении на Земле как Свете и Жизни для верующих и всех людей, Евангелист проводит через всё Евангелие ряд свидетельств, доказывающих и Его Божественное посланничество и принесённое Им на Землю Спасение. Уже Иоанн Креститель свидетельствует об Иисусе, что Он – Христос, Сын Божий и Агнец Божий, вземлющий на Себя грехи мира (Ин.1:29); и первые последователи Его признают в Нём Мессию, Царя Израилева (Ин.1:41,45,49). В беседе с Никодимом Сам Иисус открывает, что Бог-Отец так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы спасти мир от гибели (Ин.3:16).
В беседе с Самарянкой Он указывает на Себя, как на источник Воды Живой, как на Мессию (Ин.4:10,26).
Своими чудесами Он доказывает Свое посольство от Бога Отца и призывает к вере в Него, обещая дать Самого Себя в пищу и воскресить всех верующих в Него и вкушающих Его Тело и Кровь (Ин.6:53–56), Исцеляя расслабленного и слепорождённого, воскрешая четырёхдневного мертвеца Лазаря, Иисус показал, что Он действительно есть Свет, Воскресение и Жизнь для людей, уверовавших в Него (Ин.8:12, 11:25 и другие места). И когда Он шёл на последний, страдальческий подвиг для Спасения людей, Иоанн не ограничился только рассказом о Его страданиях, но сохранил нам последнюю прощальную беседу Его с учениками, в которой выразилась вся сила любви Богочеловека к Его ближайшим друзьям, ученикам, и ко всем верующим. В ней Он обещал им идти к Отцу Своему, чтобы в доме Его приуготовить для них обители, и умолить Отца, чтобы Он послал им Духа-Утешителя, Который и заменит им Его, и напомнит им Его учение, и наставит их на всякую истину.
Тут же Иисус дает ученикам Своим Новую Заповедь о любви друг к другу, по исполнению которой все будут знать, что они ученики Его. Эта любовь не только соединит их между собою, но и с Ним и с Отцом Его, так что все они представлять будут единое целое. При этом Иоанн даёт ясно разуметь, что совершенное Иисусом Спасение Рода Человеческого было самым славным делом Сына Божия на Земле. Так, приближаясь к страданиям, Иисус молит Отца, чтобы Он прославил Своё имя в Нём – и слышит с Неба ободряющий глас: и прославих, и паки прославлю (Ин.12:28).
Свою прощальную беседу Он начинает словами: ныне прославися Сын Человеческий, и Бог прославися в Нем (Ин.13:31). И в последней, первосвященнической молитве к Отцу Он опять высказывает ту же мысль; Аз прославих Тя на Земли, дело соверших, еже дал еси Мне, да сотворю. И ныне прослави Мя Ты, Отче, у Тебе Самого славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть (Ин.17:4–5).
Показывая такое значение страданий Иисуса, Иоанн тем самым определённо представляет, что не просто злоба и зависть Иудейских начальников были главною причиною осуждения Галилейского Пророка на крестную смерть и не одно только ослепление и предрассудки Иудейского народа привели Его на Голгофу – а Сам Он, исполняя волю Отца, отдал Себя в руки врагов Своих, искавших Его смерти; Сам Он не вопиял против неправедного суда и первосвященников, и Ирода, и Пилата, но добровольно испил чашу страданий и вкусил самую смерть, чтобы избавить людей от власти диавола и смерти.
Говоря о суде над Иисусом и страдании Его, Иоанн, подобно Матфею, отмечает особенно ту черту, что Иисус и судим был, как Царь, и страдал, и умер как Царь. Если Матфей, доказывая Мессианское достоинство Иисуса, говорит о рождении Его, как Царя Иудейского, то с тою же целью и таким же образом Иоанн доказывает, что Иисус был Мессия, Царь Иудейский, упоминая о том, что и Пилат сначала не решался предать смерти Царя Иудейского и когда согласился на Его казнь, то и в надписи на Кресте, в виде обвинения, выставил Его Царское достоинство. Редко приводя пророчества Ветхого Завета для доказательства Мессианского достоинства Иисуса, Иоанн обращается к ним с особенною настойчивостью при описании последних минут жизни своего Учителя.
Но изображая явление Бога-Слова во плоти и откровение славы Единородного Сына Божия на Земле, Иоанн не ограничивается только Его земным Богоявлением, но старается проникнуть в самые глубины Божии, насколько они открыты людям Самим сошедшим с Неба Сыном Человеческим и доступны вере и любви Человека.
Он исповедует Его единосущие с Богом-Отцом, указывает взаимные таинственные отношения между Богом-Отцом, Сыном и Святым Духом, открывает превечное Рождение Сына и превечное исхождение Духа Святого от Отца. Он чувствует ту безмерную любовь Божию к падшим людям, которая низвела Сына Божия с Неба на Землю и возвела Его на Крест. Отсюда шла глубина и таинственность, которыми запечатлены все беседы и учение Иисуса Христа о Себе и об Отце, и Духе Святом. Отсюда та сердечность и теплота чувства, с которыми Евангелист Иоанн передаёт эти беседы, в особенности же прощальную беседу Спасителя, Его первосвященническую молитву.
Борясь с зародышами гностицизма, с фисософскими стремлениями подчинить Евангельское учение ложным воззрениям Восточных религий, Иоанн естественно избрал своим предметом те беседы, в которых ясно и положительно говорилось о Лице Иисуса Христа, как Сына Божия, как Бога Слова, воплотившегося для нашего Спасения. Оттого у него нет притчей, нет бесед и чудес, совершённых Спасителем в Галилее – за исключением немногих; оттого же и все важные случаи подтверждены свидетельством Иоанна, как достоверного писателя и очевидца событий. Позднее происхождение Евангелия, когда уже не только фарисейство было подавлено, но и само иудейство потеряло свою самостоятельность, отразилось также в характере Евангелия Иоанна тем, что все беседы и события в жизни Иисуса Христа, выражавшие борьбу с этим направлением и составлявшие самый обширный предмет рассказов синоптиков, в 4-м Евангелии совсем опущены.
Будучи любимым учеником Иисуса Христа и питая сам к своему Учителю глубочайшую сыновнюю, или, лучше, братскую любовь, Иоанн с юношескою свежестью и силою сохранил в глубине своего сердца самые мельчайшие подробности деяний Богочеловека, самое точное содержание бесед Его и, несмотря на позднее время написания Евангелия, воспроизвёл в нём с замечательною отчётливостью светлый образ Христа-Спасителя и Его Божественные беседы.
Как заключительное слово о явлении Сына Божия на Земле, имевшее целью восполнить и подтвердить сказания других Евангелистов, Евангелие от Иоанна излагает такие события и беседы, которые пропущены другими Евангелистами. Только о страданиях своего Учителя – об этом величайшем первосвященническом подвиге Сына Божьего на Земле, хотя о них говорят и другие Евангелисты – любимый ученик, безмолвно страдавший у Креста вместе с Богоматерью, не мог умолчать в своём Евангелии, внося и в этот рассказ такие трогательные и живые впечатления своей любящей души, каких мы не встречаем ни у одного Евангелиста.
О полемическом характере Евангелия от Иоанна против Керинфа говорит нам Ириней («Против ересей» 3:1,2), но всё Евангелие направлено скорее к утверждению и раскрытию положительного учения Евангельского, чем к опровержению ересей.
Взаимное отношение Евангелий между собою.
Из представленной характеристики четырёх Евангелий можно видеть не только отличительную особенность и необходимость каждого из них в ряду других Евангелий, но и взаимное их внутреннее сродство или сходство между собою.
Евангелие от Матфея – доказывая Человеческое достоинство Иисуса Христа и Его Мессианское значение – представляет Его как Сына Человеческого, Мессию, обетованного праотцам иудейского народа, предсказанного пророками и ожидаемого иудеями, согласно с пророчествами явившегося среди них для того, чтобы спасти их от грехов их (Мф.1:21), и основавшего Царство Божие на Земле, в котором и будет пребывать Он Сам до скончания веков.
Евангелист не скрывает и того, что его соплеменники отреклись от своего Мессии и даже убили Его; но он – как и другие Апостолы – убеждён, что они сделали это по неведению (Деян.3:17, 13:24–28,38–41) и что раскаяние их в этом грехе возвратит им обещанного Христа. Он ещё не знает, что пролитая ими кровь Сына Человеческого скоро падёт на главы их и чад их (Мф.27:25), и что отвергшиеся Мессии, они сами скоро будут отвергнуты Богом.
Марк пишет своё Евангелие о Том же Иисусе Христе, Сыне Божием, Который явился на Земле для того, чтобы проповедовать наступление Царства Божьего на Земле. Своим учением, чудесами и всею Своею жизнию, особенно же Вокресением и Вознесением на Небо, где Он восседает одесную Бога, Он доказал, что Он есть истинный Сын Божий.
Совершив спасение людей, Он облёк Своих учеников чудотворною силою и послал их распространять Его Царство по всей Земле и проповедать Евангелие всей твари, чтобы всякий, кто уверует в Него и крестится, был спасён (Мк.16:16).
Лука, писавший подобно Марку своё Евангелие для христиан из язычников, доказывал, что Иисус был Спасителем всех людей и дарует спасение не Иудеям только, по и Самарянам и язычникам – и не избранным только и праведникам, но и кающимся грешникам, мытарям и разбойникам, блудницам и блудным сыновьям. Об Иудеях же – сынах царствия, творящих неправду – прямо предсказывал, что они будут изгнаны вон, а народы, пришедшие со всех сторон Света, войдут в Царствие Божие и возлягут на лоне Божием вместе с пророками, которых Иудеи избивали (Лк.13:27–29).
Апостол Иоанн, благовествуя о Том же Мессии, о Котором писали и другие Евангелисты – только долгое время спустя после них, когда суд Божий уже совершился над богоубийцами – говорит об Иисусе Христе, что Он был Сын Божий, Бог-Слово, что Он, пребывая всегда на Небесех, сошёл с Неба, стал плотию и поселился между людьми: потому что Бог-Отец послал Его в мир, чтобы спасти мир от гибели; но когда Он во своя прииде, и свои Его неприяша, и Он стал Агнцем, принесённым за грехи мира.
Таким образом, Спасение, предназначаемое Им, по-видимому, для одних Иудеев, совершилось для всех верующих – к какому бы народу они ни принадлежали: так что отвержение Мессии Иудеями, или их окончательное падение, послужило ко спасению язычников (Рим.11:11).
Из этого очерка видно, что Иоанн, соединивший в своем Евангелии особенности и цели первых трёх Евангелистов и дополнявший их, представляет и сходство со всеми Евангелистами, как и другие Евангелисты между собою. Так, Матфей и Иоанн сходны между собою, потому что оба благовествуют об Иисусе как о Мессии, Сыне Человеческом; но один пишет о Нём, как о Мессии, обетованном праотцам и предречённом пророками; другой – как о Мессии, совершившем по воле Отца величайшее и славное дело Спасения людей принесением Себя в жертву Богу.
Иоанн и Марк говорят об Иисусе, как Сыне Божием; но первый говорит о Нём, как сшедшем с Небес и жившем на Земле, а Марк – о Его жизни на Земле и восшествии на Небо. Лука и Иоанн сходны в том, что оба изображают Богочеловеческое естество Иисуса Христа. Иоанн говорит о том, что превечно рождённый от Бога-Отца Бог-Слово стал плотию и явился на Земле, как Человек. Лука же повествует, что рождённый от Девы Марии по наитию Святого Духа и силы Всевышнего сын был в действительности Сын Божий.
Лука и Матфей сходны между собою в том, что оба изображают Человеческое естество Иисуса Христа, начиная со времени Его рождения и до конца Его жизни на Земле.
Как историки земной жизни Богочеловека, они точно определяют время и место Его рождения и жизни и происхождение от избранного племени – причём Матфей возводит Его родословие по линии Иосифа до Давида и Авраама, от семени которых подобало произойти Христу, а Лука возводит род Его по линии Матери к праотцу всех людей – Адаму, и к Самому Богу – чтобы показать, что Он будет Спасителем всех людей.
Матфей и Марк, а также и Лука – сходны между собою потому, что излагают почти одинаковыми словами и в одинаковом порядке историю жизни Иисуса, преимущественно изображая Его как Галилейского Пророка и Учителя, принёсшего свет Своего учения первоначально в эту полуязыческую страну, совершившего большинство Своих чудес здесь, избравшего тут же, в Галилее, большую часть Своих учеников. Почему эти три Евангелия и получили название синоптических.
Судя по этому, о всех четырёх Евангелиях можно сказать, что они не только взаимно пополняют и подтверждают друг друга, но и представляют в четырёх образах единый лик Христа-Спасителя, составляя таким образом одно четверообразное (τετραμὀρφον) Евангелие.
Будучи написаны с тою целью, чтобы люди уверовали в Иисуса Христа, Сына Божия, и веруя имели жизнь во имя Его (Ин.20:31), они по справедливости носят название Евангелии, то есть благовествований – потому что возвещают всему миру радостную, благую весть о пришествии на Землю Божественного Спасителя и о совершённом Им вечном Спасении.
Разности в Евангельских повествованиях и правила соглашения их.
Евангелия не представляют в изложении жизни Иисуса Христа строгого единогласия. Различные обстоятельства происхождения и цели написания были причиною того, что порядок изложения событий и самый выбор их у каждого из Евангелистов различен.
Церковь, признавая все четыре Евангелия произведением Святого Духа, издревле заботилась о соглашении этих видимых разногласий. Попытки такого соглашения мы находим у Юлия Африканского (III-й век), Климента Александрийского († 217), Иеронима († 420) и других. Но полное и основательное соглашение, нарочито предпринятое для решения всех возражений и недоумений касательно разногласий Евангельской истории, составлено было в V-м веке блаженным Августином, епископом Иппонийским († 430) в Африке: «De consensu evangelistarum». Святой Иоанн Златоустый, Ефрем Сирин и другие отцы и толкователи Священного Писания в своих объяснениях также касались решения разногласий и при этом высказали то убеждение, что все разности в сказаниях Евангелистов не суть действительные противоречия (ἐναντιοφωνἰαι), но только кажущиеся (ἐναντιοφανἰαι) (Златоустый).
С распространением критического изучения текста Священного Писания, и Евангелий в особенности, умножились и средства объяснения мнимых противоречий в Евангелиях, хотя и теперь, как и в древности, такое разрешение всех недоумений не достигло окончательного совершенства – да едва ли когда и достигнет его, поскольку отрицательная критика в свою очередь поднимает новые возражения и открывает новые разности в сказаниях Евангелистов. Труды по соглашению Евангельских сказаний известны под именем конкорданций, или гармоний.
Обращаясь к самому тексту Евангелий, мы находим, что Евангелисты в изложении Евангельской истории не следовали исключительно ни хронологическому порядку, ни предметному, но соединяли и тот и другой. Так, синоптики больше держатся группировки предметов и представляют в ряд несколько чудес или бесед; а Евангелист Иоанн более предпочитает хронологический порядок, но в изложении опускает целые годы, сосредоточивая внимание на тех периодах, когда Спаситель в Иерусалиме или в других местах вступал в догматические беседы с книжниками Иудейскими. Отсюда само собою возникают следующие правила соглашения Евангельских рассказов:
1) При определении времени и порядка какого-нибудь события Евангельской истории нужно принимать во внимание сказания о нём и других Евангелистов – и взаимную последовательность событий определять только по указанию всех Евангелистов, говорящих об этих событиях.
2) Не нужно забывать, что Евангелисты не имели в виду изобразить полную и последовательную историю жизни Иисуса Христа – и многие события, по своим целям, опускали – вследствие чего общепринятые у них термины: «в то время, тогда, после того», не всегда означают прямую последовательность времени, а только посредственную, так что между двумя подобными событиями – на основании более ясных указаний других Евангелистов – можно вставить целый ряд событий, вовсе пропущенных у этого Евангелиста, или стоящих у него на другом месте. Например, между рождением Иисуса Христа и бегством в Египет, по Матфею, можно поместить принесение во храм, по Луке.
3) Когда в изложении одного и того же события или одной и той же притчи, беседы и прочего встречаются у разных Евангелистов несогласия в подробностях и обстоятельствах события, то нужно обратить полное внимание на то, действительно ли здесь говорится об одном и том же событии, или излагается одна и та же притча и беседа, так как – согласно свидетельству Иоанна – многа и ина знамения сотвори Иисус, яже не суть писана в Книгах сих (Ин.20:30) – и естественно предположить, что многие из событий, разделённые большими промежутками времени, могли повториться в жизни Иисуса Христа, и многие из бесед его по необходимости должны были повториться не раз в разных местах и по требованию новых обстоятельств. Так, например, изгнание торжников из храма, в начале общественной деятельности Иисуса Христа и в конце. Наконец,
4) что самое главное, при сравнительном изучении Евангельской истории, нужно стараться не об открытии новых разногласий и не об увеличении мнимых противоречий, но о действительном согласии их, твёрдо помня, что Евангелия суть произведения Богодухновенных мужей, которые не могли выдумывать и ошибаться, и тем более не могли обманывать и вводить в заблуждение.
Примечание. Лучшими пособиями при изучении Четвероевангелия и Книги Деяний Апостольских – кроме святоотеческих толкований – могут служить: «Толковое Евангелие и Апостол», Епископа Михаила; «Введение в Новозаветные Книги», Герике, в переводе с немецкого под его же редакцией; «Евангельская история о Боге Сыне», Епископа Феофана; «Апостольская история», протоиерея А. Горского; «Жизнь Иисуса Христа», Фаррара, в переводе Лопухина; «Последние дни земной жизни Иисуса Христа», Архиепископа Иннокентия и другие.
Последовательные изложения земной жизни Спасителя в хронологическом порядке можно найти в Библейской истории Митрополита Филарета и в других указанных историях. Для изучения же текста и для сравнения разностей по рассказам Евангелистов может служить «Сравнительный Обзор Четвероевангелия», В. Гречулевича (Епископа Виталия).
Краткий хронологический обзор содержания Четвероевангелия.
Хотя Евангелисты в изложении Евангельских событий не держатся строгого хронологического порядка, но у каждого из них можно встретить определённые хронологические данные, помогающае легчайшему размещению Евангельских событий в известном порядке. Особенно в этом отношении важно указание Евангелиста Иоанна на несколько пасх, в которые Иисус Христос совершил Своё служение. Обыкновенное мнение насчитывает таких пасх четыре; но были и есть мнения, что Иисус Христос совершил Своё дело между двумя пасхами, то есть в течении одного года; по другим считается три пасхи, по иным даже пять. Теперь все почти принимают четыре пасхи или три года.
Первая пасха, перед которою Иисус Христос явился на проповедь в Галилее, ознаменована была изгнанием торжников из храма – в этот год Иисус Христос по преимуществу призывал Апостолов к служению и проповедовал в Галилее. Вторая пасха ознаменована исцелением 38-летнего расслабленного в Иерусалиме.
Во второе лето Своего служения Спаситель избрал 12-ть Апостолов, произнёс Нагорную проповедь и много притчей, воскресил сына Наинской вдовы и дочь Иаира и совершил многие исцеления. В это же время пострадал и Иоанн Предтеча от Ирода.
Третья пасха ясно не означена у Евангелистов, но означены события, которые могли произойти вскоре после этой пасхи. Время её совпадает с насыщением 5000 человек и хождением Петра по водам – и сопровождается путешествием Иисуса Христа к пределам Финикии, исповеданием Петра, Преображением Иисуса Христа, посещением Иерусалима в праздник кущей – и оканчивается воскрешением Лазаря.
За сим наступает Четвёртая пасха, во время которой Иисус Христос пришёл в Иерусалим, был схвачен Иудеями, предан суду, пострадал и умер накануне великого дня Пасхи и затем воскрес и вознёсся на Небо. При этом, конечно, нужно заметить, что не у всех исследователей представляется одинаковый порядок Евангельских событий. По неясности указаний времени некоторых событий, многие из них у разных писателей, относятся к разным пасхам.
Примечание. Так как изучение Евангельской Истории может быть более успешным при расположении Евангельских событий в хронологическом порядке, то мы будем следовать этому порядку, останавливаясь на фактах, более требующих герменевтического изъяснения – и в случае сходства рассказов у разных Евангелистов, указывая их сравнительное значение.